Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Мехди Санаи

Мусульманское право и политика: история и современность

© Mehdi Sanaie, 2016

© ГАУГН, 2016

© Фонд исследований исламской культуры, 2016

© ООО «Садра», 2016

Предисловие

События, разворачивающиеся на международной арене, во многом непредсказуемы, несмотря на бесчисленное разнообразие прогнозов. Так было, так продолжается и по сей день. Как человеку, занимающемуся историей философии, мне невольно приходит на память «прогноз», данный Г.В.Ф. Гегелем. В знаменитых «Лекциях по философии истории», написанных великим немецким философом в 1822–1831 гг., говорится: «…ислам уже давно сошел со всемирной исторической арены и вновь возвратился к восточному покою и неподвижности»^[1]. Недальновидность подобного заключения стала очевидной в том же XIX веке. «Пробуждение» Востока, выразившееся в бурном развороте антиколониального движения, выступавшего нередко под знаменами ислама, демонстрировало иллюзорность «покоя» и «неподвижности» в мусульманском мире.

Ошибочные прогнозы могут быть весьма ущербны, позволяя политикам прибегать к непродуманным шагам, вплоть до обращения к военным операциям, влекущим за собой огромные человеческие потери, страдания, материальный ущерб и т. д. и т. п. Именно это мы наблюдаем в наши дни на Ближнем и Среднем Востоке, где стремительно разворачиваются события, чреватые непредсказуемыми последствиями не только для жителей этого региона, но и для человечества в целом.

Знание и понимание истории, как мирового процесса в целом, так и истории конкретного региона, страны, народа, в частности, могли бы сыграть неоценимую роль в предотвращении не продуманных до конца, необоснованных суждений и действий. Принимая во внимание, что современные драматические события на Ближнем и Среднем Востоке, проходящие под лозунгами установления «Исламского государства», часто облечены в форму конфликта между суннитами и шиитами, представляемая читателю книга Мехди Санаи может быть чрезвычайно полезной.

Помимо международной, есть и внутриполитическая сторона актуальности работы М. Санаи для российского читателя. Здесь свою роль играют более всего два фактора.

Первый связан с многовековой историей России: мусульмане представляют собой вторую по численности религиозную конфессию в России. С распадом Советского Союза и крушением социалистической системы россияне утратили прежнюю коллективную идентичность, именовавшуюся «советским народом». Важнейшей проблемой для каждого и для всех стало обретение новой идентичности взамен утраченной.

В иерархии факторов самоидентификации особо значима этническая принадлежность. Опросы, проведенные Институтом социологии РАН, показали, что в ответах на вопрос «о ком Вы могли бы сказать – это мы?», большинство респондентов отдало предпочтение этнической общности по сравнению с общностью республиканской или общероссийской. В то же время этническая идентичность в значительной мере определяется вероисповеданием, рассматриваемым в качестве важнейшей компоненты культуры в целом.

При рассмотрении идентификационного воздействия исламского фактора следует иметь виду доктринальные особенности этой мировой религии, а также отличие этногенеза мусульманских народов России от государственно укорененного в течение столетий русского этноса.

В исламе с самого начала была заложена идея государственности как общности религиозной: возникшая в седьмом веке в Медине община верующих – умма была надродовой, надплеменной организацией, создание которой ознаменовало первый этап на пути становления государственности. В этом одно из отличий ислама от христианства, возникновение которого в рамках развитого государства обусловило известную самостоятельность церкви и обособленность ее от светской власти. Тесная, нередко практически неразрывная, связь православной церкви с дореволюционным российским государством явилась продолжением и дальнейшим развитием унаследованных Россией традиций Византии, т. е. следствием истории, а не доктринальных положений религии. В исламе же, напротив, идея тождественности религии и государства заложена изначально, а потому фундаментальна.

Мухаммад был не только пророком, посланником Божьим, но и непосредственным организатором объединения разрозненных арабских племен в умму, вскоре оформившуюся как государство – халифат. Правовой фундамент мусульманского государства – шариат, закон Божий. Современные исламские фундаменталисты неустанно подчеркивают указанную особенность исламского вероучения. По словам Хасана ал-Банны, основателя «Братьев-мусульман», «в исламе исключен характерный для Европы конфликт между духовным и светским началом, между религией и государством… Христианская идея “Богу – Богово, кесарю – кесарево” здесь отсутствует, поскольку все принадлежит всемогущему Аллаху»^[2].

Абсолютизация принципа общности людей на основе веры на протяжении последующей истории ислама позволяла оправдывать консолидацию этнически разнородных групп населения в пределах одной империи. Поэтому национализм как идеология, утверждающая в качестве фундамента государственности национальное единство и рассматривающая религиозную общность не как приоритетную, а лишь наряду с общностью языковой, территориальной, экономической, культурной и т. д., кажется несовместимой с исламом.

С точки зрения доктринального ислама, национализм – это асабийя (букв, сознание единства, любовь ко всему своему), групповая солидарность, сравнимая с лояльностью исключительно по отношению к своему племени, что было характерно для самого раннего периода существования арабского общества. По преданию, пророк Мухаммад осудил этот принцип: «Тот, кто обращается к асабийя, не принадлежит к нашей общине».

Подобно тому, как в прошлом асабийя вела к межплеменной борьбе, национализм, ставя превыше всего интересы той или иной нации, видится как источник войн, причина порабощения одного народа другим. Он оценивается как эгоистическая безнравственная и материалистическая философия, породившая колониализм. Наиболее последовательное выражение «антинационализм» получил в идеологии и движении панисламизма, возникшего в конце XIX в. и связанного с именем Джемал ад-Дина ал-Афгани. Исходя из того, что националистические настроения препятствуют объединению мусульман против общего врага – колониализма, Афгани противопоставлял национальной солидарности религиозную. Ислам рассматривался им и его сторонниками как единая идеологическая платформа, способная сплотить народы в борьбе против колониального гнета и вселить в них уверенность в возможности возрождения.

Заложенная в панисламизме мысль о несовместимости ислама с национализмом была особенно популярна на первых этапах национально-освободительного движения, когда народы мусульманского мира не решались один на один выступить против колониального владычества. Рост местной буржуазии, усиление националистических настроений в бывших колониях и полуколониях определили постепенный отход от панисламизма. Самым поразительным было то, что исламские идеологи бросились из одной крайности в другую: от полного отрицания идеи нации они перешли к отождествлению ее с религиозной общностью. Наиболее показателен в этом смысле пример образования Пакистана, обоснованию создания которого послужила концепция мусульманского национализма, опирающаяся на положение о существовании в Индии двух наций – индусов и мусульман.

Многочисленные примеры изменения сопряженности ислама с национализмом в зависимости от исторических обстоятельств, от конкретной социально-политической ситуации демонстрирует и мусульманство в России (сравнение ситуации в Татарстане и Дагестане). Тем не менее, существуют некоторые общие характеристики идентификационных процессов среди российских мусульман в сопоставлении с теми, что типичны для православных русских.

Индивидуальный уровень самоидентификации русских включает в себя православную компоненту в силу необходимости найти себя после того, как бывшие советские люди оказались в духовном вакууме, вызванном крушением политической и идеологической системы, основанной на коммунистических идеалах. Русские обращаются к православному христианству в надежде обрести смысл жизни и нравственные ориентиры. На коллективном уровне апелляция русских к православию вызвана поиском национальной идеи, которая могла бы быть основой их единения и воодушевления, мобилизации для решения общенацинациональных проблем государственного переустройства.

Мотивы обращения к своему традиционному вероисповеданию российских мусульман при самоидентификации на индивидуальном уровне совпадают с теми, что наблюдаются у православных русских. Но, пожалуй, еще более значима для них идентификация на уровне коллективном, этническом. В связи с распадом Советского Союза у татар, башкир, чеченцев и других российских мусульман, так же как и у других компактно проживающих этнических меньшинств, появилась возможность заявить о себе как о нации, то есть общности не только культурной, но и политической. В соответствии с историческим прошлым этноса и условиями его бытования в границах Российской Федерации (до этого в Российской империи и СССР) формируются представления о государственности и степени суверенности.

Воздействие религиозного фактора на идентификационные процессы среди российских мусульман подтверждает справедливость мнения о том, что нация по своей природе «ни естественна, ни примордиальна», она есть результат «интеллектуальной и политической деятельности одновременно элит и масс»^[3]. Религиозная идентификация на ином, чем индивидуальном, уровне зачастую обусловлена намерениями прагматически-политического характера.

Поиск идентичности повсеместно сопряжен с процессом разделения и обособления. Именно поэтому, характеризуя «эпоху идентичности», говорят, что она «полна шума и ярости»^[4]. При обособлении «Другой» начинает восприниматься не просто как иной, но как чужак и даже враг. Тому есть вполне объяснимые причины. Ведь речь идет о территориальном разграничении, о дележе земли, плодородных участков, богатств недр, водных ресурсов, доступов к морским путям и т. д. Одновременно решаются вопросы, связанные с перераспределением владения и власти. Противоборствующие бизнес-группы и политические элиты для достижения успеха используют широкий арсенал средств. Манипуляция культурными, в особенности религиозными, различиями становится самым массовым и разрушительным оружием. Оправдание собственных действий исполнением воли Божьей – мощное средство эмоциональной массовой ажитации, при которой утрачивается контроль над словом и поступком.

Вторым фактором внутриполитической актуальности для российского читателя книги М. Санаи является невиданный приток иммигрантов. Значительная часть из них – граждане СНГ, в частности, из бывших среднеазиатских республик. Экономически иммиграция для России необходима, учитывая нехватку рабочих рук. Однако нередко иммигранты вызывают сильную неприязнь из-за того, что они занимают свободные рабочие места, из-за того, что стараются держаться вместе, демонстрируют групповую солидарность, из-за того, что придерживаются непривычных традиций и обычаев в быту. Неприязнь может иногда достигать расистского накала. Это наблюдается повсеместно, пожалуй, в Европе значительно больше, чем в России.

Яркий пример непримиримой исламофобии – разрекламированный памфлет «Ярость и гордость» Орианы Фаллачи^[5]. Итальянской журналистке чудится угроза, которую она боится «больше, чем чумы, больше, чем проказы, больше, чем нервно-паралитического газа и даже ядерного оружия»^[6]. Это угроза со стороны «размножающихся в слишком большом количестве мусульман»^[7], от которых западная цивилизация «умрет, и дело кончится минаретами вместо колоколен, паранджами вместо мини-юбок, верблюжьим молоком вместо наших коктейлей»^[8].

Более всего Фаллачи страшат мигранты, в которых она склонна видеть террористов, воров, насильников. Она ненавидит мигрантов, а потому призывает к их аресту, насильственному изгнанию («погрузить в грузовики и отвезти на аэродромы» – вот и дело с концом).

Единственным способом освобождения Фаллачи (и других подобных ей людей) от страха и ненависти могло бы стать вступление в диалог с теми, кого они считают чужаками-врагами. Тогда каждой стороне было бы дано право высказать свою правду, рассказать свою историю, объяснить свою позицию. Но Фаллачи диалога не приемлет. Она и слышать не желает, что существует другая сторона, другая культура, с которой следует считаться, которую положено уважать. «Я, честно говоря, – нагло заявляет Фаллачи, – испытываю дискомфорт при одном упоминании о “двух культурах”»^[9].

Журналистка ратует за воинственное изничтожение «Другого». Она категорична в своих суждениях: диалог с мусульманами немыслим, проявлять по отношению к ним терпимость – губительно, «тот, кто думает обратное, – дурак» ^[10].

Поистине, страх затуманивает сознание. Он рождает химеры. Он чреват трусостью и предательством. Фаллачи, прежде всего, предает западно-христианские идеалы, о спасении которых она столь сильно радеет: идеалы любви и справедливости. Ею предана забвению одна из важнейших добродетелей христианства – способность к прощению. «Всепрощение не входит в список моих добродетелей», – заносчиво заявляет Фаллачи^[11]. Вместо любви – мщение^[12].

Фаллачи – не из тех, кого можно переубедить, кто способен признать свою неправоту. Но есть много людей, хоть и опаленных яростью, которых еще можно уберечь, спасти от поистине губительного для всех и каждого остервенения. Снять недоверие, враждебность и даже ожесточенность, переведя процессы идентификации в русло трезвого, взвешенного и конструктивного поиска, может лишь налаженный культурный диалог. Сведения, содержащиеся в книге М. Санаи, относительно истории ислама, в особенности его правовой системы, безусловно, помогут читателю не просто познакомиться с миром «Другого», но и дадут возможность понять тех, кто принадлежит этому Другому миру.

На русском языке имеется разнообразная исламоведческая литература. Однако содержание работы М. Санаи во многих отношениях отлично от ранее опубликованных на русском языке книг. Во-первых, это рассмотрение мусульманского права более всего с точки зрения государственного права, что особенно важно сегодня, когда под лозунгами «Исламского государства» в мусульманском мире выступают самые радикальные силы, использующие различия в представлениях об исламском государстве как повод и оправдание для военного противостояния между мусульманскими партиями и движениями. Во-вторых, мусульманское право представлено в сравнении с международным правом. В-третьих, особое внимание уделено изложению шиитского права в сопоставлении с суннитским. В-четвертых, мусульманское право выступает как постоянно развивающаяся отрасль «исламских наук». В-пятых, автор стремится выявить плюрализм мнений в вопросах соотношения ислама и политики.

В наши дни, когда активизация радикальных сил, отождествляемых с исламским фундаментализмом, ратующим за возрождение средневекового правопорядка, вышла на передний план, создается впечатление, что миру ислама чужды идеи новаторства. М. Санаи, напротив, обращает внимание читателя на невидимую внешнему наблюдателю сторону. «Мусульманское политическое мышление современного периода, – пишет он, – можно охарактеризовать как стремление мусульман к новаторству или к реформаторству». Автор имеет в виду тех, кто продолжает реформаторскую линию, начатую мыслителями и идеологами прошлого века, которых занимали проблемы, связанные с тяжелым положением мусульманских стран; поиск путей приобщения исламского общества к новым прогрессивным достижениям цивилизации и одновременно стремление к сохранению исламскими странами своих религиозных ценностей.

М. Санаи признает, что конфликт между традицией и модернизмом – одна из основных проблем для исламских мыслителей в течение двух последних столетий. Он приводит имена тех, кто разрабатывал эту тему в Иране и кого он считает исламскими реформаторами: Сейед Джамалоддин Асадабади, Муртаза Мутаххари, Мехди Базарган, Али Шариати, Сейед Мохаммад Талегани и другие. К числу реформаторов он причисляет также имама Хомейни, который, по его мнению, «решил конфликт между традицией и модернизацией в рамках теории исламского правления в Иране, основав Исламскую Республику Иран, в которой соединены воедино проявления и символы как религии, так и современности».

Примечательно, что автор отмечает популярность недавно выдвинутой теории «правления факиха» айатоллы Мехди Хайери. Ее можно называть теорией «власти ал-фикха». В этой теории впервые в шиитском праве власть признается достоянием всего народа. Хайери определяет место и роль факиха в политике и считает, что в исламском государстве «правление факиха» вовсе не обязательно и руководителем страны может быть и не факих.

В заключение полагаю уместным напомнить, что взгляд автора на мусульманское право и политику – это взгляд не со стороны (как это имеет место у исламоведов), а изнутри. М. Санаи – носитель культуры, причем обладающий профессиональной юридической подготовкой. По образованию он – юрист-международник, окончил в 1995 г. магистратуру Тегеранского университета, где уже много лет является членом научного совета при факультете права и политических наук. Более того, Мехди Санаи имеет богатый опыт практического участия в правовом процессе Ирана. Дважды, в 2008 и в 2012 гг., он избирался в иранский парламент – меджлис – как независимый депутат от древнего персидского города Нахаванд (основанного во времена Дария Великого), в котором родился в 1968 г. В меджлисе Мехди Санаи возглавил группу по сотрудничеству с Россией и Украиной.

Такой депутатский круг обязанностей был обусловлен тем, что служебная карьера М. Санаи самым тесным образом связана с Россией. С 1999 по 2004 г. он работал в качестве первого руководителя Культурного представительства при Посольстве Ирана в Москве. Находясь в этой должности, он посетил практически все центры иранистических исследований в разных городах России и учебные заведения, где изучают персидский язык. В 1999 г. он основал русскоязычный журнал «Персия», который позднее стал выходить под названием «Иран сегодня». В 2001 г. в Москве Мехди Санаи защитил диссертацию на тему «Социально-политические отношения Ирана и Центральной Азии», став кандидатом политических наук. С 1999 по 2003 г. читал профессорский курс лекций по политологии в РГГУ, а также спецкурс по исламскому праву в Институте философии Российской академии наук. В 2003 г. М. Санаи был удостоен звания Почетного члена Союза писателей России. Он является автором многочисленных книг, включая «Отношения Ирана и Центральной Азии» (Тегеран, 2011), «Возрождение ирано-исламской цивилизации» (Тегеран, 2010), «Социально-политические отношения Исламской Республики Иран с Центральной Азией» (Москва, 2002), «На великом шелковом пути» (Москва, 2000), а также аналитических статей в международных изданиях на темы глобализации, «диалога цивилизаций», регионального сотрудничества и безопасности, механизма «цветных» и «бархатных» революций.

С 2004 г. доктор Санаи является генеральным директором исследовательского центра ИРАС по изучению России, Центральной Азии и Кавказа. В 2008 г. на факультете мировых исследований Тегеранского университета он основал кафедру по изучению России.

С 9 декабря 2013 г. доктор Мехди Санаи занимает высокий пост Чрезвычайного и Полномочного Посла Исламской Республики Иран в Российской Федерации. Это первый в истории посол Ирана, свободно владеющий не только английским и арабским, но и русским языком.

Профессор М.Т. Степанянц

Примечания

1 - Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории // Гегель Г.В.Ф. Сочинения. СПб: Наука, 1993. Т. 8. С. 377.

2 - Цит. по: R.P.Mitchell. The Society of the Muslim Brothers. L., 1969. P.244.

3 - ’R. G. Suny. The Empire Strikes Out: Imperial Russia, “National” Identity, and Theories of Empire. // Materials of a Seminar at the Center for International Security and Arms Control at Stanford University. 1996. P.8.

4 - См. Бауман З. Индивидуализированное общество. M., 2002. С. 191.

5 - Фаллачи О. Ярость и гордость. М.: Вагриус, 2004.

6 - Фаллачи О. Ярость и гордость. М.: Вагриус, 2004.

Там же, с. 32.

Там же, с. 115.

Там же, с. 71

Там же, с. 73

11 - Фаллачи О. Ярость и гордость. М.: Вагриус, 2004.

Там же, с. 138

 

ГЛАВА 1
СИСТЕМА ИСЛАМСКИХ НАУК

Отношение к знанию

При осмыслении истории религий ученые всегда выделяли про­блему соотношения вероучений и знания. При этом возникает во­прос: способствовали или, напротив, препятствовали религии рас­пространению научного познания? Основой для возникновения дан­ного вопроса является положение о том, что всякой религии свойственны догмы, ограничивающие человека, тогда как наука все­гда находится в процессе изменения и преобразования. Отношение религии к науке — предмет многочисленных диспутов современных философов.

Остановимся на вопросе об отношении ислама к науке и знанию. Перелистаем страницы истории и рассмотрим выдержки из Корана.

Ислам придает большое значение познанию, процессу передачи и приобретения знаний. Позитивное отношение ислама к развитию наук неоднократно отмечали ученые, историки и обществоведы, на­пример такие, как Вил Дюрант[1].

Ислам возник на Аравийском полуострове, где жили преимуще­ственно языческие племена, относительно изолированные от осталь­ного мира. Отличительными особенностями региона к моменту воз­никновения ислама были суеверие и идолопоклонство. С возникно­вением ислама, с распространением в течение двадцати трех лет проповедей Пророка Мухаммада, в период правления халифов было создано обширное мусульманское государство, которое противосто­яло двум мощным империям того времени — Византии и Ирану. В арабском мире, где прежде царствовали нищета и отсталость, бла­годаря исламу произошли существенные общественные, экономиче­ские и политические преобразования, появилась новая великая ци­вилизация. Арабы за сравнительно короткий период создали общество, в котором строго соблюдались религиозные предписания и в то же время поощрялось развитие науки и культуры, а также происхо­дило осмысление достижений мировой цивилизации[2].
Для детального рассмотрения вопроса об отношении ислама к знанию требуется не одна монография. Мы ограничимся анализом лишь некоторых эпизодов из Корана, в которых содержатся осново­полагающие сведения, относящиеся к рассматриваемому нами вопро­су, а затем приведем некоторые высказывания Пророка.

Мусульмане верят, что способность Пророка творить чудеса дана ему Богом для привлечения людей к истинной вере, для познания людьми божественной мудрости и божественной силы. Священная книга мусульман — Коран — является главным чудом. Само это по­ложение говорит о многом, ибо Книга — проявление мысли и сред­ство изучения, обучения и передачи знаний.
Мусульмане уверены, что никакое другое Писание не может срав­ниться с Кораном ни по содержанию, ни по красоте стиля. По еди­нодушному мнению многих литераторов и исследователей различ­ных времен, как приверженцев ислама, так и немусульман, Коран является наилучшим и красивейшим образцом арабской прозы, ана­логов которому не было в арабской литературе ни до, ни после его ниспослания[3].

Ранний период истории ислама совпал с расцветом арабской литературы. Ежегодно на стенах ал-Ка'бы (араб.: куб; здесь— глав­ное святилище мусульман. — Прим. ред.) для всеобщего обозрения вывешивались тексты лучших произведений года. По преданию, кра­сота айатов (араб.: знак, знамение; здесь: — стих Корана. — Прим, ред.) настолько покорила сердца людей, что талантливые сочините­ли, почувствовав блеклость своих произведений, сами сняли их со стен ал-Ка'бы. «Если же сомневаетесь вы в [истинности] того, что ниспослали Мы рабу Нашему, то явите суру, равную суре Корана» (Коран, 2:23).

В Коране изложены правила человеческой жизни. В его айатах заложены как важнейшие принципы веры, так и требования к мора­ли; но вместе с тем в нем нет несовместимых и противоречащих друг другу утверждений. «Неужели же не задумываются они над [смыс­лом] Корана? Ведь если бы Коран был не от Бога, то обнаружили бы они в нем уйму противоречий» (Коран, 4:82).

Коран придает большое значение знаниям, изучению и обучению.

Например, первым словом Джабраила, обращенным к Мухаммаду, с которого началось пророчество, было «Читай!». В суре «Сгус­ток» Бог, впервые обращаясь к своему Пророку, говорит: «Читай [Откровение] во имя Господа твоего, Который сотворил [все создания]» (Коран, 96:1). В этой суре, которая была ниспослана первой, Бог да­лее говорит: «Возвещай, ведь Господь твой — наищедрейший самый, Который научил [человека письму] посредством калама, научил че­ловека тому, чего не ведал он [ранее]» (Коран, 96:3—5).

Итак, пророчество посланника Бога начиналось с призыва к обу­чению и изучению. В Коране сказано, что способностью добывать знания Бог наделил только людей. Этим человек и отличается от всех других созданий Творца. Сотворив человека, Бог приказал ангелам поклоняться ему.

Неоднократно в Коране отмечается, что ученый близок к Богу. В частности, в суре «Пререкания» говорится: «Повышает Аллах сте­пенью тех из вас, кто верует, а также тех, кому Знание даровано» (Ко­ран, 58:11) или «Неужели равны те, кто знают, и те, которые не знают [пути Истины]? Воистину, внемлют наставлениям только разумом обладающие» (Коран, 39:9).

В одной из сур Корана Создатель клянется каламом (тростнико­вое перо), что является несомненным свидетельством возвеличива­ния письма как способа передачи знания (Коран, 68:1).

Всем мусульманам известно изречение Пророка, которое гласит: «Стремление к знаниям есть долг каждого мусульманина»[4], долг как религиозный, так и моральный. Интерпретируя эттхадис (араб.: рас­сказ, предание), комментаторы утверждают, что учеба и стремление к знаниям такая же важная обязанность мусульманина, как защита родины от посягательств чужеземцев. При этом изучение наук долж­но служить обществу, то есть наука должна приносить пользу.
В другом хадисе Пророк отмечает: «Если надо, то добывай зна­ния и у неверующих». Или: «Стремись к науке, даже если для этого надо ехать в Китай»[5]. То есть Пророк утверждает, что никакие пре­грады (как религиозные, так и физические) не должны мешать про­цессу постижения знаний.

В изречениях Мухаммада знанию и мышлению придается столь важное значение, что они порой ставятся даже выше молитвы. В хадисах отмечено, что «перо ученых ценнее крови мучеников»[6]. Про­рок придавал большое значение вопросам грамотности и образован­ности своих последователей. Например, после одного сражения он распорядился освободить каждого пленного, который обучит гра­моте десять мусульманских детей. Пророк утверждает, что «ученый, знание которого принесет пользу людям, лучше тысячи благочес­тивых аскетов»[7].

Во времена «праведных» халифов, а затем в период правления Умаййадов (661—750) и Аббасидов (749—1258)[8] ученые занимались изучением различных языков, переводом греческих, персидских и других текстов и изучением, развитием и распространением различ­ных наук того времени.

В начале вся научная деятельность ограничивалась изучением теологии и концентрировалась в религиозных учреждениях, но за­тем потребность общества в образовании и занятиях науками уси­лилась, и благодаря этому просвещение и наука вышли за пределы собственно религиозных учреждений, охватывая все стороны обще­ственной жизни.

Можно выделить две характерные черты исламского культурно­го расцвета, который охватывает длительный период с VII по XIV вв.

Во-первых, мусульмане под воздействием различных культур (иранской, греческой, индийской, месопотамской и т.д.) создали но­вую общую культуру. Следовательно, нельзя эту новую культуру на­зывать иранской, арабской или тюркской. Это — «исламская культу­ра». И ученых, которые творили в рамках этой культуры и были пред­ставителями различных народов, объединяла приверженность к исламу — учению, мировоззрению и образу жизни. Указывая на эту особенность, средневековый историк Ибн Халдун (1332—1406) отме­чал, что «большинство этих ученых были неарабами (араб.: 'аджам)»[9], т.е. представителями ираноязычных исламизированных народов вос­точных провинций Халифата.

Во-вторых, исламские ученые, будучи специалистами в различ­ных направлениях научных знаний от фундаментальных наук и фи­лософии до астрономии, одновременно были исследователями, зна­токами религиозных теорий. Действительно, многие первоначальные разработки в области математики, астрономии, химии и др. до того, как они превратились в самостоятельные фундаментальные науки, служили нуждам религии. Каждое направление науки в определен­ной степени отражало и религиозные взгляды ученых — духовных носителей исламской культуры.
Настоящий расцвет наук в исламском мире начался с переводов на арабский язык многочисленных сирийских, пехлевийских, грече­ских текстов и с изучения ряда языков. В начале этого периода по рекомендации Пророка один из его секретарей-писцов, известный в истории ислама ученый Зайд ибн Сабит (ок. 615 — ок. 665), изучал иврит и сирийский языки, а другой знаменитый ученый-теолог 'Абд Аллах ибн 'Аббас (619— 686) осваивал Тору и Евангелие.

В период правления Умаййадов, а также в эпоху Аббасидов про­цесс развития культуры в мусульманском мире стал еще все более интенсивным. В таких знаменитых научных и культурно-экономи­ческих центрах, как ал-Мадина, Димашк (Дамаск), Багдад, Алексан­дрия, Рей, Нишапур, ал-Кахира (Каир), Конйа, Кабул, Харат (Герат), Бухара, Самарканд и др., между которыми существовала тесная и постоянная связь, формировалась и развивалась исламская культу­ра. Во дворце аббасидского халифа ал-Ма'муна (813—833) мусульман­ские ученые занимались переводом сочинений Платона, Аристоте­ля, Галена, определяли земные меридианы и параллели, изучали осо­бенности небесных светил и земной коры[10].

«Дом мудрости» при дворе халифа ал-Ма'муна, который пред­ставлял собой своего рода академию наук, с огромной библиотекой и астрономической обсерваторией, сыграл важную роль в изучении, совершенствовании и распространении научных достижений антич­ного мира и раннего средневековья. Возглавлял «Дом мудрости» Ху-найн ибн Исхак (767 — ум. между 860—873) — известный ученый и знаток греческого и ряда других языков. В этот период исламский мир принял и успешно использовал многовековые научные достижения, опыт и традиции знаменитого научного центра Сасанидского Ирана в Джундишапуре[11]. Многие ученые, внесшие огромный вклад в раз­витие фундаментальных наук исламского мира, формировались под непосредственным влиянием именно этого научного центра. Такие известные памятники литературы, как «Тысяча и одна ночь», «Кали­ла и Димна» возникли в этом центре. Во многих городах (в частнос­ти, в Багдаде с начала IX в.) функционировали мастерские по произ­водству бумаги, благодаря чему, по свидетельствам современников, только в Багдаде было более ста книготорговцев. В этот период биб­лиотека ад-Дайлами в Ширазе славилась невероятным количест­вом и разнообразием. По сохранившимся сведениям, в ней храни­лись образцы всех написанных до той эпохи книг со всего мира. В умаййадский и аббасидский периоды число общественных биб­лиотек выросло. Так, в городе ал-Куртуба (Кордова) в Андалузии функционировала библиотека, в которой насчитывалось 400 тыс. экземпляров книг.

В VII—IX вв. были основаны знаменитые учебные заведения му­сульманского Востока — Мадраса, среди которых ан-Низамийа, ал-Мансурийа, ал-Халавийа, ал-Джаузийа и ал-Азхар, в которых тыся­чи учеников изучали различные дисциплины. В период классичес­кого ислама жили и творили такие видные мыслители, как Ибн ал-Мукаффа' (727-763), Наубахт (731-793), ал-Кинди (801-866), ат-Табари (841-923), ал-Фараби (873-950), ал-Мас'уди (885-957), Ибн Сина (980-1037), ал-Газали (1058-1111), Ибн Рушд (1126-1198), Йакут (1180—1229), Ибн Халдун (1332—1406) и многие другие[12].

Были завершены и описаны важные исследования в области медицины. Именно в это время знаменитым ученым-медиком ал-Хусайном ибн Исхаком (704—767) была написана первая книга, по­священная болезням глаз. Другой исламский ученый Зарриндаст (XI в.) создал на персидском языке (фарси) известный трактат Нур ал-'уйун (Свет очей), посвященный систематизации и лечению глазных болезней. Достижением мировой медицины стал труд Ибн Сины (Авиценны) ал-Канун фи-т-тибб (Канон врачебной науки). В этой книге, признанной во всем мире энциклопедией медицин­ских знаний, систематизировано и развито все то, что было созда­но иранской, эллинской и индийской медициной. Он же первым в мире дал обоснование методам лечебной физкультуры. В течение многих веков книга использовалась в европейских высших меди­цинских научных центрах как учебное пособие и только в XVI в. переиздавалась 20 раз.

Ибн ал-Хатиб (1149—1210) проводил уникальные исследования больных чумой. Он выявил инфекционную природу этого заболевания, определил пути ее профилактики. Специфические особенности профилактики этой болезни также исследовал Ибн Рушд (Аверроэс).

Аз-Захрави (1079—1145) изобрел различные препараты и средст­ва для хирургических операций, описание которых приводится в его книге «ат-Тафсир» («Комментарий»),
Первая в мире хорошо оснащенная больница была создана му­сульманами в X в. В ней применялся медицинский опыт древнего Ирана. В это время в крупных городах Рей и Азуди светила медици­ны занимались лечением многих человеческих недугов.

Медицине и другим наукам покровительствовали не только ха­лифы, но и меценаты. Для этого была разработана система вакфов (араб.: пожертвование или завещание имущества на богоугодное! дело). Переданное в вакф имущество не могло быть использовано в других целях. Традиции использования вакфов для строительства и содержания учебных и лечебных учреждений и поныне имеют место в Иране, а также в ряде других исламских государств. Состоятельные мусульмане таким путем жертвует свои средства на нужды своих со­граждан. Вакфы в течение многих веков являлись одним из дейст­венных факторов, благоприятствовавших развитию медицины и мно­гих других наук[13].

Мусульманские ученые проводили различные исследования по алгебре, геометрии и тригонометрии. Ал-Хваризми (IX в.) выделил алгебру в отдельную математическую дисциплину. Абу-л-Вафа' (940— 998) и 'Умар Хаййам (1048—1112) также сделали многое для система­тизации и развития математических наук того периода.

Многое было сделано и в области прикладных наук. Ибн ал-Хай-сам (963—1028) изобрел различные приборы для лабораторных ис­следований. Джабир ибн Хаййан (721—815), известный в научных кру­гах Европы как Гебер, провел знаменитые химические исследования, коренным образом изменившие некоторые научные представления о химии. Строительство и совершенствование ветряных мельниц, изобретение водяных часов, обработка кожи на промышленной ос­нове, — в этих и многих других направлениях прикладной деятель­ности в эпоху правления аббасидских халифов были достигнуты за­метные успехи.

Особенно бурное развитие в эпоху расцвета исламской науки и культуры получила астрономия. Признанными знатоками астро­номии считались Абу Ма'шар ал-Балхи (811—886), Сабит ибн Кур-ра (827—902) и ат-Табани (1027—1091). Европейский ученый-ас­троном Сартон считал «Сувар ал-кавакиб» (Изображения звезд) ‘Абд ар-Рахмана ас-Суфи (903—986), «Календарь» Ибн Йунуса (948—1009) и «Календарь» Улугбека лучшими научными трудами в области астрономии[14].

Составление географических карт, геодезические измерения, описания различных частей света, обоснование использования ме­ридианов и параллелей были частью обширной деятельности мусуль­манских ученых в области географии. В частности, одно из древней­ших географических описаний России было сделано Ибн Фадланом (X в.), который был направлен аббасидским халифом ко двору Бул-гарского правителя. Видными учеными-географами были Ибн Руста (IX в.К Ибн ал-Факих (IX в.), ал-Бируни (973—1048), упомянутый выше Йакут. В этот период были созданы такие шедевры историо­графии, как«Та'рих» (История) ал-Йа'куби, «ат-Танбихва-л-ишраф» (Предостережение и наблюдение) ал-Мас'уди, «Тарих-е Наршахи» (История Наршахи), «Тар'их» (История) ат-Табари и др.

Культурные и политические отношения исламского мира с Ис­панией, Сицилией, Византией, а также крестовые походы на Ближ­нем Востоке послужили распространению исламской культуры, что, в свою очередь, оказало существенное влияние на развитие мировой цивилизации.

Свод исламских наук

Сначала попытаемся кратко осветить понятие «ал-'улум ал-исла-миййа» (исламские науки). Имеется несколько определений этого понятия.

1. Науки, предметом изучения которых являются принципы и религиозные догмы ислама. К ним относятся тафсир ал-Кур'ан (изу­чение и комментирование Корана), 'илм ал-хадис (хадисоведение), калам (букв.: речь, разговор, здесь: спекулятивная теология), или 'илм ол-калам (наука о каламе), ал-фикх (мусульманское право) и др.

2. Совокупность перечисленных выше наук вместе с научными дисциплинами, являющимися введением, или предпосылкой к ним, - арабский язык и литература, 'илм ал-мантик (логика), грамматика, усул ал-фикх (методология исламского права) и другие.

3. Совокупность всех наук, развивавшихся и распространявших­ся в исламском обществе (математика, естественные науки, литера­тура, а также медицина, астрономия и др.).

Второе определение представляется нам наиболее емким и пол­ным. Приступим к краткому рассмотрению исламских наук согласно этому определению.

Калам ( букв . — речь , разговор ) — спекулятивная теология, в ос­нове которой лежит разум как главный способ решения религиозных вопросов. Традиционно учение калама подразделяют на три вектора:

а) ал-'ака'ид (убеждения) включает религиозные догматы, с ко­торыми мусульманин должен быть знаком и в которые он должен ве­рить, среди которых ат-таухид (единобожие), ан-нубувва (пророче­ство) и др.

б) ал-ахлак (нравственность) — этические нормы поведения и духовные качества (справедливость, богобоязненность, смелость, вер­ность и др.).

в) ал-ахкам (установки, предписания) — нормы практической жизни (ежедневная пятикратная молитва, пост, бракоразводный про­цесс, наследование и т.д.).

В качестве религиозно-научной дисциплины калам формиро­вался в первой половине VIII в., когда его начал преподавать своим слушателям известный богослов и аскет-суфий ал-Хасан ал-Басри (642-728).

Первым вопросом, вокруг которого развернулись споры между мутакаллимами (знатоками калама), был вопрос о свободе выбора (ыхтийар) и принуждении, необходимости (джабр). Другими словами, дискуссии разгорались вокруг важных теологических понятий «предопределенность» и «деяния». Тех, кто верил в относительную свободу (ал-кадар — мера, величина, степень) воли личности и само­стоятельности, стали называть кадаритами, а тех, кто ратовал за не­обходимость и предопределенность, — джабаритами. Эти споры в дальнейшем возникали неоднократно в теологии, естествознании и обществоведении.

В зависимости от применяемой методологии и направления ар­гументации калам подразделяется на рациональный ('аклийй), опи­рающийся, в основном, на доводы разума, и повествовательный (на-клипы), ссылающийся, в основном, на Коран и хадисы и другие пер­воисточники. А мутакаллимы по свом убеждениям подразделялись на му'тазилитов (обособившиеся, отделившиеся) и аш'аритов (после­дователи школы Абу-л-Хасана ал-Аш'ари (873— 935)).

Учение му'тазилитов возникло в первой половине VIII в. Осно­воположниками этого течения в исламе были ученики ал-Хасана ал-Басри — Васил ибн 4Ата' ал-Газзал (ум. в 748 г.) и 'Амр ибн 'Убайд (ум. в 761 г). Му'тазилиты основывали свою методологию ('илм ал-усул) на логике аргументации и исходили из того, что все действия, неза­висимо от божественной природы, обладают благими и неблагими (положительными и отрицательными) сущностными качествами. Му'тазилиты были убеждены, что человек свободен в своих деяниях, причем свобода — следствие божественной справедливости, в том, что человек обязательно получит воздаяние за совершенные поступ­ки, а также в необходимости всеми средствами содействовать торже­ству добра и бороться со злом. Все это сближало их религиозные убеж­дения со светской политикой.

Периодом расцвета му'тазилизма считается VIII—XIII вв. Вид­нейшими представителями его были Абу-л Хузайл ал-'Аллаф (ум. в 841 или 849 г.), ан-Наззам (ум. в 835—836 или 845 г.), ал-Джахиз (ум. в 869 г.), аз-Замахшари (1075— 1144).

С идеями му'тазилитов совпадали воззрения шиитов, которые во многих вопросах религиозно-мировоззренческого плана также опираются на аргументацию рационального характера[15]. Видными шмитшм-мутакаллимами были Хишам ибн ал-Хакам (ум. в 814 г.), аш-шайх ал-Муфид (ум. в 1022 г.), аш-шариф ал-Муртада (ум. в 1044г.), Насир ад-дин ат-1уси (1201 — 1273-74) и др.

Ал-Аш'арийа как целостное учение и одна из основных школ каламъ формировалась в X в. на основе школы известного теолога ал-Аш'ари — эпонима этой школы.
В мировоззренческом плане аш'ариты утверждали приоритет разума ('акл) перед религиозной традицией (на/ел) и оставляли за ша-ри'атом фактически лишь функцию регулятора практической жиз­ни мусульман, отрицая при этом слепое следование религиозным догмам. Они не признавали существование естественных причинно-следственных связей между явлениями (детерминизм), но это не оз­начало для них перехода на позиции индетерминизма.
Учение аш'аритов отличалось от учения му'тазилитов опреде­ленным подходом к решению рада вопросов. Они признавали извеч­ность некоторых божественных атрибутов, таких как знание, воля; отрицали «сотворенность» Корана в отношении «смысла»; стреми­лись согласовать точки зрения кадаритов и джабритов; признавали возможность «лицезрения» (ру'йа) праведниками Бога в потусторон­нем мире, отрицая вместе с тем возможность объяснения этого[16].

Наиболее известными представителями школы аш 'аратов были Ибн Фурак (ум. в 1015 г.), Абу Исхак ал-Исфара'ини (ум. в 1027 г.), аш-Шахрастани (ум. в 1153 г.), Фахр ад-дин ар-Рази (ум. в 1209 г.) и др.

' Илм ал - мантик ( букв . — логика ) — одна из наук, пришедшая в систему исламского мира из античной культуры. Она служит одной из вводных дисциплин в системе исламского учения и представляет собой совокупность правил и законов, предупреждающих ошибки и погрешности при аргументации и выводах.

Создание и систематизация этой науки приписывается Аристо­телю, но, распространившись среди мусульман, она приобрела рели­гиозную окраску. Специальный трактат под названием «Логика» из книги Ибн Сины «Китаб аш-Шифа'» (Книга исцеления) переведен упомянутым выше христианином Хунайном ибн Исхаком.

Среди мусульманских ученых, занимавшихся исследованиями в области логики, были ал-Фараби и ал-Кинди, которые оказали замет­ное влияние на рост интереса мусульман к этой науке. Позднее логика как наука развивалась благодаря научным трудам Зайн ад-дина ас-Сави (IX в.), Ибн 'Араби (1165-1240), Ибн Таймийи (1263-1328) и др.

Фалсафа ( философия ) — ученее, основанное на разуме и ориен­тированное на античные модели философствования. Философия как система наук была заимствована арабами, в основном, у греков[17]. Тогда она включала в себя рациональную (логическую) группу зна­ний (теологию, математику, естествознание, политику и нравствен­ность) и отличалась от так называемых «повествовательных» наук (ал-фикхихадисоведение). Отметим, что фаласифа слыли среди современ­ников знатоками всех наук своего времени. Философия была широко распространена среди му'тазшштов и шиитов и почиталась ими как наука. Аш'аршпы же в связи с относи­тельным неприятием ими рационализма объявили борьбу с ней[18].

Исламская философия подразделялась на два направления: машша’ (букъ.: ходоки; здесь: перипатетики), основанное на учении Аристотеля, и ишрак («сияние», «озарение»), основанное на фило­софском учении Платона и учении неоплатонизма Александрийско­го научного круга[19].

В мусульманском мире главой направления машша' считался иранский ученый-энциклопедист Абу 'Али Ибн Сина, а лидером иш-ракизма был признан аш-шайх Шихаб ад-дин ас-Сухраварди (род. в 1155 в Иране — казнен в 1191 г. в Сирии за свои философские убеж­дения и за благосклонное отношение к зороастрийскому учению). Видными представителями ширакизма были также Кутб ад-дин Ширази (ум. в 1316 г.) и Шамс ад-дин Мухаммад Шахрзури (конец XIII — первая половина XIV в.)

Принципиальная разница между этими двумя направлениями состояла в методологии исследований. В ишракизме аргументация и мышление считались недостаточными для исследования, а главны­ми основаниями являлись духовное рвение и стремление к самосо­вершенствованию; тогда как основополагающим принципом в мето­дах исследования машша 'была аргументация.

Большинство исламских философов придерживалось учения машша Ал-Кинди, ал-Фараби, Ибн Сина, Насир ад-дин ат-Туси, Мир Дамад (ум. в 1632 г.), Ибн Рушд были сторонниками этого учения. Самый выдающийся из них — Ибн Сина, чьи сочинения «Китаб аш-Шифа'» (Книга исцеления), «ал-Ишарат ва-т-танбихат» (Указания и наставления), «ан-Наджат» (Спасение), «Даниш-нама» («Книга зна­ний»), «*Уйун-ал-хикма» (Родники мудрости) и «ат-Та'ликат» (Тол­кования) были посвящены именно этому учению.

В XVIII в. крупный ученый Садр ад-Дин Мухаммад б. Ибрахим Ширази (1571 — 1640), известный как Мулла Садра, а также как Садр ал-мута'аллихин (глава теософов), стал основателем весьма популяр­ного философского учения ал-хикма ал-мута'алийа (высшая муд­рость), которое являлось обобщением вышеупомянутых направлений. Краеугольными камнями этого учения были аргументация, открове­ние (кашф) и созерцание (шухуд). В нем были даны ответы на многие вопросы, вокруг которых веками спорили философы вышеназванных четырех направлений и которые отражены в знаменитой книге учено­го «Китаб ал-асфар ал-арба'а ал-‘аклийа» (Четыре путешествия разу­ма). Он подразделял все философские вопросы на четыре группы:

- предваряющие споры о единобожии;

- о единобожии и атрибутах Бога;

- о божественных деяниях и о мироздании;

- о душе и воскрешении.

По мнению Муллы Садра, теология и философия не противо­стоят одна другой, они совместимы и действуют в одном русле, а кораническое откровение — это свет, который можно увидеть лишь фи­лософским созерцанием. Следовательно, считал он, «философский Разум и божественное откровение необходимо соединить вместе». Мулла Садра — «первый исламский философ, обосновавший теорию постоянного движения в природе и вообще в мире, исключая Бога. Согласно этой теории, движение не просто существует, но представ­ляет собой единственную реальность в мире ... эволюционирует от менее совершенного к более совершенному, движение вспять невоз­можно. Эта теория распространяется и на проблему взаимоотноше­ния Бога и мира. Мировой процесс вечен и бесконечен, нет ничего постоянного ни на небе, ни на земле. Постоянна только изменчи­вость, единственно существенным свойством природы является по­стоянное движение»[20].

Практическая философия — это наука, изучающая совокупность вопросов, касающихся норм человеческого поведения. Она основы­вается на существовании общечеловеческих и духовных ценностей, таких как справедливость, верность, преданность.

Практическая философия состоит из трех частей: нравствен­ность, правила, касающиеся быта, и политика.

Нравственность занимается изучением правил и норм поведения человека как в обществе, так и в семье. Нравственность в ал-каламе — это совокупность предписаний, основанных на общечеловеческих ценностях, система регулирования человеческих отношений, а так­же позиция человека в отношении к вопросам духовного совершен­ствования и приближения к Богу. Основу нравственности в представ­лении мусульман составляют вера, добрые дела и положительные ка­чества, которые определялись шари'атом. Примером такой нравственности считаются качества самого Пророка, который ска­зал: «Моя миссия состоит в совершенствовании нравственности».

Правила, касающиеся быта, подразумевают регулирование отно­шений в семье между супругами, родителями и детьми. Здесь нет пра­вовых и законодательных установок, критерием оценок являются че­ловеческие и философско-моральные основы. В этом плане руковод­ствуются соответствующими хадисами о жизни Пророка и религиозных предводителей (имамов).

Ал -' ирфан ( букв . — знание , познание ) — термин, употребляемый для обозначения мистического познания и процесса богопознания).
Ал-'ирфан — гностицизм, одно из наиболее распространенных направлений философии, развивающихся на базе исламской культу­ры. Гностики ('ариф, мн.ч 'арифун), в отличие от философов, факихов (знатоков ал-фикха), мутакаллимов и литераторов, представляют со­бой определенную прослойку ученых, создавших не только учение ал- 'ирфан, но и образовавших сравнительно организованную и устой­чивую общественную структуру — суфийские братства. Представи­телей этих структур называют 'арифун и суфиями.

'Арифун и суфии не воспринимаются в исламе в качестве после­дователей отдельного религиозного направления, их можно встретить во всех догматико-правовых школах (мазхабах) ислама. Но, тем не менее, это достаточно сплоченная общественная структура с опреде­ленной системой взглядов, мыслей, со своим этикетом и правилами ношения одежды. Даже их дома и ханакахи (места собраний суфиев) отличаются специальным ритуальным убранством и особой формой дизайна и декораций. Все это выделяет суфиев и 'арифун в качестве особой религиозно-общественной структуры.

Ал-'ирфан подразделяется на две части: теоретическую и практи­ческую. Практический ал-'ирфан рассматривает связи человека в об­ществе и его обязанности перед собой, миром и Богом. С этой пози­ции практический ал-'ирфан близок к этике и, соответственно, пред­ставляет собой прикладную науку об «образе жизни» (ас-сайр ва-с-сулук). В этой части ал-'ирфана собраны комментарии и разъяс­нения о путях достижения «путником» (салик), идущим по пути к Богу, вершины человечества, высших ступеней нравственности, о том, с чего он должен начать, какие преграды ему необходимо последова­тельно преодолеть, какие ждут его испытания и состояния на этом пути и какие истины ему в этом процессе откроются. Для успешного преодоления всех этапов пути необходимо предводительство «совер­шенного человека» (ал-инсан ал-камил), который ранее уже прошел весь путь и знаком с особенностями всех его этапов. Без воли и руко­водства «совершенного человека» на этом пути сохраняется опасность заблуждения. О «совершенном человеке», руководство которого яв­ляется важным для вновь вступившего на путь познания Бога, 'ари­фун упоминают как о «священной птице» или ал-Хизре (вечно живу­щем пророке — покровителе путников). А чтобы достичь степени «со­вершенного человека», 'ариф на своем неимоверно трудном пути должен пройти четыре этапа: 1) путешествие от тварного к Творцу; 2) путешествие в Творце и созерцание его атрибутов; 3) возвращение к тварному в состоянии, когда 'ариф всем своим существом чувствует себя с Богом, наставляет людей и направляет их; 4) путешествие сре­ди творений, но с Творцом.

Последней стадией «мистического пути» является слияние с Богом, растворение в Нем, что и является высшей целью «путника» (салик).
Теоретический ал-'ирфан в основном содержит толкование сущ­ности бытия, а предметом его изучения являются Бог, Вселенная и человек. В этом плане ал-'ирфан близок к теософии. С учетом того, что ал-'ирфан опирается не только на доводы разума (т. е. рациональ­ные принципы), но, главным образом, на Откровение и созерцание, он во многом соответствует философии неоплатонизма. 'Ариф стре­мится познать божественную природу («необходимо сущее») не толь­ко путем размышления, которое он считает ограниченным и недо­статочным, но и путем Откровения и созерцания. При этом главным средством познания для философа считаются разум, логика и умоза­ключения, а для 'арифа — старание, самосовершенствование, внут­реннее духовное очищение. 'Арифы признают аш-шари'а (свод рели­гиозных законов и правил поведения), ат-тарика (путь самосовер­шенствования) и ал-хакика (Божественная Истина).

Факихи утверждают, что шари'ат определяет средства, представля­ющие собой причинность и дух самого шари'ата, а единственный спо­соб достижения цели — следование указаниям и установкам шари'ата.
'Арифы же убеждены, что этими средствами являются «состоя­ния» (ахвал) и «стоянки» (макамат), которые направляют человека к вершине сближения с Богом и способствуют постижению Божест­венной Истины. 'Арифы считают, что внутренним содержанием шари'ата является «путь» (ат-тарика), а конечная точка этого «пути» — «Божественная Истина» (ал-хакика).

Кроме того, 'арифы утверждают, что шари'ат сам по себе не ко­нечная цель, а средство для прохождения «пути» (ат-тарика). Ат-тарика, в свою очередь, — средство для постижения ал-хакика. По их мнению, доводов разума не достаточно для постижения сути ос­новных религиозных истин, необходимо снять с них существующие покровы. Взамен научной и философской убежденности и искрен­ности они предлагают мистическое путешествие со свойственным ему порядком[21].

В начальный период распространения ислама в первый век хидж­ры (букв. — переселение; историческое значение — дата переселения Мухаммада из Мекки в Медину, начало мусульманского летоисчис­ления — 16 июля 622 г. — Прим. ред.) течения под названием ал-'ир­фан, или суфизм не существовало. Название суфий (суф — шерстяная ткань, отсюда «одетый в шерстяную ткань») впервые было использо­вано во втором веке хиджры по отношению к Абу Хашиму ал-Куфи. Термин 'ариф (познающий мистическим путем) вошел в употребле­ние, начиная с III в. хиджры.

Наиболее знаменитыми сторонниками 'ирфана считаются ал-Хасан ал-Басри, Ибрахим ибн Адхам (ум. в 782 г.), Раби'а ал-'Адавийа (714—801), Абу Йазид (Байазид) ал-Вистами (ум. в 875 г.), ал-Джунайд ал-Багдади (828— 910), ал-Хусайн ал-Халладж (казнен в 922 г.), Абу Талиб ал-Макки (ум. в 998 г.), Абу-л Хасан ал-Харакани (ум. в 1033-34 г.), Абу Са'ид ибн Аби-л-Хайр (967—1049), Абу-л Хасан ал-Га знав и (ум. в 1091 г.), *Абд Аллах ал-Ансари (1006— 1088), 'Айн ал-Кудат ал-Хамада-ни (1105— 1131), Сана'и ал-Га знав и (ум. в 1131 г.), Наджм ад-дин ал-Кубра (убит монголами в 1221 г.), Фарид ад-дин 'Аттар (убит монгола­ми в 1220 г.), Шихаб ад-дин ас-Сухраварди, Мухйи ад-дин Ибн ал-'Ара-би (1165—1240), Джалал ад-дин Руми (1207—1273) и Хафиз Ширази (1325-1390).

Как было отмечено выше, система исламских наук включает в себя еще 'илм ал-хадис, а также 'илм ар-риджал — также науку, пред­метом изучения которой являются сведения о передатчиках хадисов, 'илм ат-тафсир — науку о комментариях и толкованиях айатов Свя­щенного Корана, а также ал-фикх (исламская юриспруденция) и усул ал-фикх (методология исламской юриспруденции). О двух последних речь пойдет во второй главе.

_________________________ [1] Дюрант Вил. Машрекзамин гахварейе тамаддон (перс.: Восток — колыбель культуры). Тегеран, 1986.

[2] См. подробнее: Фролова Е.А. Проблема веры и знания в арабской философии. М., 1983.

[3] Зарринкуб, 'Абд ал-Хусайн. Бамдад-е ислам (перс.: Заря ислама). Тегеран, 1995.

[4] Ал-Кулини. Ал-Кафи фи усул ад-дин (араб.: Достаточность в основах веры). I—VIII. Тегеран, 1961.

[5] Зарринкуб, 'Абд ал-Хусайн. Карнама-йе ислам (перс.: Летопись ислама). Тегеран, 1989.

[6] Ал-Имам ал-Бухари. Ас-Сахих (араб.: Достоверный). Тегеран, 1982.

[7] Ал-Кулини. Указ. соч.

[8] См.: ГилкристДж. Мухаммад и его книга. СПб., 1999.

[9] Заидан, Джорджи. Та'рих-е тамаддон-е ислами (перс.: История исламской цивили­зации). Тегеран, 1994.[10] ИбнХаядун. Ал-Мукаддима (араб.: Пролегомены). Бейрут, 1975.

[11] Джундишапур (Джунд-и Шапур) — город в Хузистане (недалеко от Сузы), основа­нный Сасанидским царем Шапуром I (241—273). Шапур превратил этот город в настоящий центр науки и культуры, где работали крупнейшие ученые со всех к-онцов Ирана, занимаясь обширной научной деятельностью, составлением библиотеки, а также переводом на язык пехлеви (среднеперсидский) сочинений греческих и индийских мыслителей. В городе была построена больница, действовал университет. Джундишапур достиг наивысшей степени своего развития в период правления Ануширвана (531—579), но с расцветом Багдада при Аббасидах постепенно стал терять свою значимость.

[12] Халаби, 'Али Асгар. Та'рих-е тамаддон-е ислами (перс.: История исламской цивилизации). Тегеран, 1993.

[13] Миhammad, ‘Abd ar-Rahman. Scientific Disckoveries of the Muslims in Islamic Culture. Istanbul, 1952.

[14] Hilmi, Ulken. The Influence of Islamic Thought on Western Philosophi. Vol. IV. Istanbul, 1961.

[15] Ислам. Энцикл. словарь. М., 1991. С. 298.

[16] Там же. С. 32.

[17] В истории философии распространена оценка фалсафы как парафразы к трудам древнегреческих философов, лишенной всякой оригинальности. Тем не менее, в российском и западном востоковедении существует другая точка зрения, согласно которой утверждается оригинальный, исламский характер учения восточных перипатетитков. См.: Шаймухамбетова Г.Б. Арабо-язычная философия средне­вековья и классическая традиция (начальный период). М., 1979. С. 127; Меhтеt Ауdin. Islamic Ethics // Encyclopedia of Ethics. Vol. 1. Chikago, 1992. P. 163; Fazlur Rahman. Islamic Philosophy // The Encyclopedia of Philosophy. Уо1. 4. N. Y.-L., 1967. Р. 220.

[18] Начиная с XIII в., происходило сближение калама (в частности, со стороны аш-Шахрастани и Фахр ад-Дина ар-Рази) с фалсафой, а именно с восточным перипа­тетизмом школы Ибн Сины (со стороны Насир ад-Дина ат-Туси). См.: Ислам. Энцикл. словарь. С. 129.

[19] Смирнов А.В. Великий шейх суфизма. М.: Наука, 1993.

[20] Ислам. Энцикл. словарь. С. 171.

[21] Кирабаев Я. С. Социальная философия мусульманского Востока. М., 1987.

 

ГЛАВА 2
МУСУЛЬМАНСКОЕ ПРАВО

Понятие ал - иджтихад

Слово иджтихад образовано от корня арабского глагола джаха-да, означающего «предпринимать усилия, старания» или «обладать способностью осуществлять определенную деятельность». Производ­ное отглагольное имя иджтихад означает «усердствование». В ша-ри 'атском праве это слово первоначально употреблялось как приве­дение доказательств каким-либо человеком, лицом; впоследствии оно приобрело значение —- способ доказательства с помощью ал-кийаса.

Таким образом, ал-иджтихад по своему терминологическому значению используется как инструмент доказательства чего-либо с целью достижения логического вывода по той или иной проблеме шариатского права. Подобные доказательства и выводы осуществля­ются мусульманскими правоведами, которые и определяют соответ­ствие того или иного суждения шариату.

Ал-иджтихад — это доказательство установок и выводов шариа­та на основании правовых источников ислама посредством индиви­дуальной способности к дедукции.

По словам имама аш-Шафи'и, сам Создатель косвенным обра­зом поощряет нас использовать силу разума, данную людям как дар Божий, чтобы на основании аргументов добиваться логического ре­зультата в рассуждениях по той или иной проблеме.

Следовательно, ал-иджтихад является важнейшей после Кора­на и сунны основой шариатского правосудия. Главное отличие ал-иджтихада от этих источников заключается в том, что ал-иджтихад — это непрерывно развивающийся процесс. Что касается Корана и из­речений Мухаммада, то со смертью последнего они больше не по­полнялись. В этом смысле ал-иджтихад и по сей день является глав­ным инструментом толкования Корана и сунны, а также их связи с меняющимися условиями жизни, с которыми сегодня сталкивается мусульманское общество.

На важность ал-иджтихада указывает Коран, но более опреде­ленно — сунна. Насколько известно, впервые к этому шариатскому принципу прибегли еще при жизни Пророка, о чем рассказывается в известном хадисе о Му'азе ибн-Джабале. Последнего Пророк назна­чил судьей в ал-Йаман. Перед тем как тот отправился для исполне­ния своих обязанностей, Пророк спросил его: «На основании чего ты будешь вершить суд?». «На основании Книги Аллаха», — ответил тот. «А если ты в ней не найдешь ответа?» — «Тогда буду действовать по сунне Посланника Аллаха». —- «А если и в ней не найдешь ответа?» — «Тогда я постараюсь составить собственное суждение, чтобы вынес­ти свое решение (фатву)». Пророк сразу же после этого сказал: «Сла­ва Богу, мой посланник порадовал своего Пророка тем, что сам из­брал правильный путь». По мнению ал-Газали, хадис о Му'азе ибн Джабале четко указывает на необходимость ал-иджтихада. Согласно другому хадису, «если судья (кадий) выносит правильное решение по своему суждению (т. е. по ал-иджтихаду), то он заслуживает двойно­го вознаграждения, а если в своем решении он допускает ошибку, то он заслуживает лишь одного воздаяния». Смысл этого хадиса в том, что, независимо от результата, ал-идштихад никогда не был связан с грехом и преступлением: если существуют необходимые условия для ал-иджтихада, то результат всегда похвальный и не может заслужи­вать нареканий.

В других хадисах говорится: «Будьте усердны, ибо Всемогущий Бог создал каждого человека для того дела, которое ему предназначе­но». Когда Всевышний оказывает милость одному из своих рабов, он дарует ему способность познания ал-фикха, обрести силу толкования законов исламского права.

Мусульманские законоведы в связи с этим указывают также на два хадиса, по одному из которых признается необходимым изучение исламского права мусульманками и мусульманами, а по другому — ученые-правоведы признаются преемниками пророков.

Что касается Корана, то все айаты, которые теологи упоминают в отношении ал-кийаса, могут быть использованы также и касатель­но ал-иджтихада. Кроме того, в суре «Прощение» сказано: «Не сле­дует верующим выступать [в поход или поездку] всем вместе. Почему бы не отправить из сообщества каждого по отряду, чтобы укрепиться в Вере и по возвращении увещевать людей [оставшихся]? Быть мо­жет, станут избегать они [зла]. (Коран, 9:122).

Если постоянным пополнением своих знаний должен занимать­ся каждый мусульманин, то быть компетентными в области ал-фикха обязаны те, кто стоит во главе общины. Аналогичную мысль можно найти в Коране, в суре «Паук»: «Атех, кто радел за [дело] Наше, на­ставим Мы на пути Наши. И, воистину, с теми Бог, кто добро творит» (Коран, 29:69). Примечательно то, что в этом айате слово субулана (дороги) приведено в форме множественного числа. Это, по всей ви­димости, указание на то, что дорог к истине много и все они открыты перед теми, кто стремится их осилить.
«О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику Его и обладателям власти среди Вас. Если же [возник­нет] спор между вами какой-либо, то обращайтесь с этим к Аллаху и Посланнику Его, если веруете вы во Всевышнего и в день Судный. Так будет лучше [для вас] и благоприятнее по исходу» (Коран, 4:59).
Сподвижники и последователи Пророка действовали в духе ал-иджтихада и, как гласят предания, все они поддерживали указанный принцип. Об этом свидетельствуют исторические факты. Аргументы в пользу необходимости ал-иджтихада следует видеть и в том, что конкретные указания в шариате также могут быть неполными, ибо с течением времени в жизни исламской общины постоянно возника­ют все новые и новые проблемы.

Тем не менее, возможность использования ал-иджтихада исклю­чается в следующих случаях: рассуждения о существовании Бога; о сло­вах пророков, ибо они — посланцы Бога; о правильности и авторитете Корана; о загробном мире и необходимости его существования,

В целом, согласно мнению факихов, всякий мусульманин — муджтахид или последователь муджтахида, ибо каждый имеет воз­можность применить ал-иджтихад или обратиться по соответствую­щим вопросам к муджтахиду. В то же время факихи считают ал-идж-тихад и таклид (подражание) уместными только по отношению к установкам шариата, а подражание в вопросах веры считают непоз­волительным, поскольку каждый мусульманин должен самостоятель­но рассуждать о вопросах, относящихся к основам веры, как то: су­ществование Бога, ниспослание пророчества, существование загроб­ной жизни.

Муджтахида как шариатского законоведа высшей категории ха­рактеризует наличие следующих условий:

1) знание Корана наизусть, а также знание обстоятельств и при­чин ниспослания Аллахом айатов Корана;

2) знание хадисов, умение отличать истинные хадисы от ложных, поучительные от маловероятных и т.д.;

3) знание основ и принципов ал-иджма';

4) справедливость, выполнение религиозных обязанностей, от­странение от недозволенного;

5) географические и социокультурные знания. В ал-фикхе суннитов муджтахидов подразделяют на три боль­шие группы.

1. Муджтахид фи-ш-шари'а (муджтахид на уровне шариата в целом) при вынесении решений сам определял источники и сам их истолковывал. К ним относятся верные последователи пророка Му-хаммада, жившие до III в. хиджры.

2. Муджтахид фи-л-мазхаб (муджтахид на уровне мазхаба) за­нимался исследованием вопросов, при этом он должен был опирать­ся на источники, определенные основателем его мазхаба и руковод-ствусь его принципами.

3. Муджтахид фи-т-тарджих (муджтахид на уровне решения отдельных вопросов) занимался исследованием вопросов, нерешен­ных его предшественниками[28].

Динамизм шариата

Проблема соотношения эволюции общества и шариата вызыва­ет самые яростные споры между 'улама'м учеными Запада, взгляды которых резко отличаются друг от друга. Но в первую очередь, отме­тим то, в чем сходится ряд западных ученых и некоторых факихов-традиционалистов: шариат по своему смыслу, сути и принципам не­изменен, статичен и консервативен, а посему не зависит от измене­ний в обществе. Основные доводы этих ученых сводятся к следующему. Неизменность, обязательность, абсолютный характер и божественность происхождения исламских законов не допускают изменения раз и навсегда установленных обычаев, обрядов, право­вых норм и понятий. Аксиоматичность этих понятий связана с тем, что они предопределены Всевышним и поэтому не могут быть изме­нены. Шариат неизменен потому, что сущность источника и его раз­витие в эпоху формирования не были связаны с проблемами право­вого и социального характера, т. е. не имели отношения к суду и вла­сти. Шари'ат неизменен потому, что в нем не были развиты принципы, соответствующие изменениям в области права.

Однако подавляющее большинство факихов считает, что право­вые принципы и нормы (например, учет и соблюдение интересов, целесообразность, гибкость шари'ата, признание значения шг-идж-тихада) свидетельствуют о том, что шари'ат способен приспосабли­ваться к изменениям в обществе, т. е. не представляет собой нечто закостеневшее и неизменное.

Некоторые авторы, рассуждая об обстоятельствах возникнове­ния шари'ата, поясняют, что его толкование с течением времени должно соответствовать условиям места, целям, обычаям и традици­ям. Если же перестают действовать те или иные факторы, то и зако­ны, основанные на них, должны либо изменяться, либо прекращать свое действие, что и происходит в действительности: с исчезновени­ем фактора порожденный им закон уже не действует.

Некоторые факихи считают, что соблюдение законов шари'ата или изменение трактовки его положений связано как с изменением услбвий, их породивших, так и с изменившимися потребностями и интересами народа.
Фундаментальные принципы, ниспосланные Аллахом в Мекке, остались непоколебимыми, они продолжают действовать и не под­верглись изменению, поскольку касаются важнейших сторон жизни мусульман. Изменились лишь частные вопросы, общие же принци­пы остались неизменными.

Частичные изменения возможны, но лишь в единичных случаях. Поэтому в шари'ате важны и должны применяться два вида обычного права (урф), включающего в себя решения по вопросам гражданского права: ифта — решение юридических споров на основе традиций или укоренившегося обычая ('адат) када (перс, коза) — решение по приговору (фетва) судьи. Решение вопросов, касающихся государствен­ной власти, в обоих случаях считается исходящим от Бога и является обязательным как религиозное предписание факиха-муджтахида.

В дискуссиях по вопросу о сущности шари'ата и его примене­нии в новых условиях некоторые западные ученые представляют пер­спективы шари'ата в негативном ключе, что связано с положением о закрытости врат ал-иджтихада. Мнения некоторых теологов о закры­тости врат ал-иджтихада в наше время безосновательны и неверны. Скорее всего, это относится к «абсолютному ал-иджтихаду», а не к другим его формам.

Для такого утверждения есть целый ряд оснований. Факихи, спо­собные применять ал-иджтихад, существовали как во времена сред­невековья, так и сегодня, а после образования различных мазхабов они применяли ал-иджтихад для развития и совершенствования ша­ри'ата. В III—IV вв. по хиджре (что соответствует IX—X вв.) боль­шинство муджтахидов высказывали важные суждения в области ша­ри'ата. Среди них Сурайдж (ум. в 918 г.), ат-Табари (ум. в 922 г.), Ибн Хазима (?)(ум. в 923 г.), Ибн Мунзир (ум. в 928 г.), аш-шайх ас-Садук Ибн Бабуйа (ум. в 991 г.) и др.

Несмотря на признание правомерности всех мазхабов, некоторые факихи, особенно из среды шафи'итов и ханафитов, открыто выступа­ли против постулатов других известных школ ислама. Ал-иджтихад основательно и широко был распространен и в шиитской среде.

Усиливалось стремление более детально раскрыть принципы ал-фикха, развернуть дискуссии о понятии и смысле ал-иджтихада. На­пример, детальная разработка принципов ханафитского мазхаба в его «исконном» виде в этот период достигла своего апогея, о чем свиде­тельствуют сочинения Ибн Кудамы.

Имам аш-Шафи'и не признавал различия между ал-кийасом и ал-иджтихадом, считая их лишь разными обозначениями одного и того же понятия. Однако факихи, жившие позднее, включая теолога ал-Газали и философа Ибн Рушда, отвергали подобную точку зрения. Автор считает, что ал-иджтихад — полнее и совершеннее ал-кийаса. Ал-кийас, как один из способов ал-иджтихада, сопутствует ему, но не наоборот. Ал-иджтихад определяется как максимально возможные усилия в поисках истины с помощью показателей и признаков, которые составляют основу окончательного решения. Ал-кийас же есть решение части основной проблемы по аналогии, с опорой на общие ценности. Ал-иджтихад предполагает различные пути достижения истины, ал-кийас — один из них. У шиитов ал-кийас даже в качестве отдельно взятого принципа исследования правовых вопросов воспри­нимался очень ограниченно.

В целях упорядочения процедур ал-иджтихада факихи вырабо­тали совокупность условий, которым должен был отвечать любой факих-муджтахид. Объяснение этих условий доказывало, что, в от­личие от прежних времен, новые условия являлись неким облегчен­ным вариантом применения ал-иджтихада, а не препятствием на пути его осуществления.
Деятельность фактов в тот период не ограничивалась лишь ком­ментированием деяний учителей прошлого. По существу, их задачей было изменить или исправить сделанное их предшественниками, придавая ему большую ясность и определенность. В наше время эко­номические, социальные и политические условия исламского обще­ства в корне отличаются от предыдущих эпох. Такие условия, при которых происходят преобразования, обсуждал в своем «ал-Мукад-дима» (Пролегомены) Ибн Халдун. Он писал, что дела и обычаи ре­лигиозных общин различных стран и народов не могут идти по раз и навсегда начертанному плану или по жесткой программе. Постоян­но наблюдаются изменения от одной эпохи к другой, переход из од­ного состояния в другое. В той же степени, в какой эти изменения касаются положения людей, времен и различных областей, в такой же эти изменения охватывают страны, эпохи и государства и власти. Таково предначертание Аллаха для его созданий.
Смысл этого высказывания заключается в том, что новые усло­вия оказывают влияние на все стороны жизни, включая и законы шари'ата, и все они должны приводиться в соответствие с новыми требованиями. Именно для достижения этой цели многие ученые-теологи предлагают широко использовать ал-иджтихад для решения Лострых экономических, социальных и политических проблем.

Вот почему многие мусульманские мыслители и факихи нового времени (Мухаммад ‘Абду, Рашид Рида, Икбал, Шалтут, Табатаба'и, Боруджерди, имам Хомейни и др.) уделяли особое внимание дина­мичному развитию ал-фикха и ал-иджтихада. Они полагали, что ша-ри'ат совместим с новой цивилизацией. По их мнению, путь к ал-иджихаду не только не закрыт, но и каждый факих, отвечающий тре­бованиям веры, обязан использовать метод ал-иджтихада.

Интерпретация ал-фикха в новых условиях составляет основную цель рассуждений упомянутых мыслителей. Они выдвигают много­численные предложения по расширению в будущем практики ал-идж-тихада. Попробуем представить их в сжатом виде:

1) для ал-иджтихада было бы лучше, если бы были созданы раз­личные специализированные разделы ал-фикха и в каждом из этих направлений факихи после прохождения общих курсов ал-фикха про­должали бы работать по своей специализации. В таком случае в осу­ществлении ал-иджтихада будут происходить взаимные дополнения и координация;

2) ал-иджтихад должен осуществляться коллегиально с помощью специально созданного «совета факихов», обязанность которого — отслеживать все новые проблемы и принимать по ним решения;

3) ал-иджтихад должен осуществляться в координации и сотруд­ничестве с государством, чтобы решениям «совета» можно было без промедления придавать законную силу;

4) мусульмане всего мира должны создать международный совет из *улама'9 обладающих достаточной компетенцией и эрудицией в вопросах ислама. Такой «совет» мог бы давать разъяснения по новым проблемам шари'ата на основе принципов ислама и выдвигать но­вые предложения.

Итак, можно сделать вывод, что ал-иджтихад необходим сего­дня для ретроспективного изучения шариатских суждений и реше­ний, вынесенных прошлыми поколениями с учетом их условий и потребностей. Но самое главное, ал-иджтихад необходим для реше­ния вновь возникающих проблем религиозно-правового, экономи­ческого и политического характера, а также для руководства мусуль­манской общиной в постоянно меняющемся мире, в особенности сейчас, когда наука ускоренно развивается по пути преобразований, новых свершений и прогресса.

Ислам и международное право

Международное исламское право — понятие, используемое ис­ламскими учеными для обозначения основанных на учении ислама вопросов, касающихся международных отношений. Эти вопросы в прошлом систематизировались, изучались и объединялись под об­щим названием ас-сийар (мн.ч. от араб, слова сира — образ жиз­ни). Первой книгой, в которой отражены вопросы международно­го права с позиции ислама, была книга Мухаммада ибн ал-Хасана аш-Шайбани (749—805) Китаб ас-сийар ал-кабир (Большая книга об образе жизни).

Начиная с IX в., слово сира приобрело еще два специальных зна­чения: а) историками сира употребляется в значении «жизнеописа­ние Пророка и его сподвижников», б) знатоки права (факихи) этим словом обозначают «действие исламского государства по отношению к другим обществам»[29]. По утверждению известного автора Марселя Буазара, если согласиться, что создание науки о международных от­ношениях означает изменение во взаимоотношениях между народа­ми, предотвращение агрессии, установление равенства и братства лю­дей, тогда мы должны признать, что пророк ислама Мухаммад явля­ется основоположником международного права[30].
Исламские правоведы не делили право на национальное и меж­дународное в современном их понимании. Тем не менее, описания положений об отношениях исламского общества с другими странами и с другими обществами собирались под общим назва­нием сира (сийар)[31].

Сама монолитность системы исламского права исключает воз­можность подразделения правовых источников на внутренние и международные. Конечно, часть правовых актов, объединенных под на­званием сира, можно встретить в айатах Священного Корана, соот­ветствующих толкованиях, преданиях, а также в предписаниях Пророка, халифов и имамов. Доктор Маджид Хаддури в этой связи пишет: «Взаимное согласие, обычаи, аргументы и соответствующие документы в полемике об исламской доктрине международного пра­ва также признаны основой для исследования и критерием для дей­ствия. Эти документы включают в себя Коран, хадисы, а также пра­вила и установки, разработанные при заключении договоров и обя­зательств с немусульманами. Вердикты и судебные интерпретации, заимствованные из текстов древних книг, а также высказывания и убеждения халифов и сподвижников Пророка (ал-асхаб) являются другими основными источниками при толковании законов. Эти книги по ал-фикху и правовые сборники имели большое влияние на разви­тие международного права»[32]. Мухаммад в период своей пророчес­кой миссии заключил ряд договоров с различными племенами. В ус­ловиях отсутствия политического единства на Аравийском полуост­рове в период раннего ислама каждое из племен считалось отдельной политической единицей. Поэтому заключение любого договора между этими племенами имело международный статус. Договор в ал-'Акаба (в окрестностях Мекки. — М.С.) — первое соглашение подобного плана, достигнутое Пророком ислама в 621 г. (за год до ал-хыджры). Этот договор был заключен с племенами аус и хазрадж. Но поскольку в то время исламское государство еще не было создано, часть иссле­дователей первым международным договором в истории ислама счи­тают Мединский договор между мусульманами и иудеями. Другие исследователи склонны считать таковым заключенный в 628 г. дого­вор в долине ал-Худайбийе между Пророком и мекканцами, который определял основы взаимодействия мусульман и мекканских язычников[33]. Всякий договор обязывает неукоснительно соблюдать его ста­тьи, быть верным слову. Верность данному слову в исламе признана необходимым принципом шари'ата, а заключенный договор счита­ется обязательством перед Богом.

Об этом свидетельствуют некоторые аяты Корана: «Е[истинно] благочестив тот, кто уверовал в Бога, в день Судный, в ангелов, Писание, пророков, Е[благочестивы] верные данной ими клятве» (Коран, 2:177); «Воистину, помнят [об этом] лишь мужи разумные, которые тверды в Завете, заключенном с Богом, и не нарушают его» (Коран, 13:19-20). О верности мусульманина обету говорится и в дру­гих сурах Корана (2:40, 9:4, 12, 13 и т.д.).

Указания на эти качества встречаются и в хадисах Пророка: «Му­сульмане должны соблюдать взятые на себя обязательства, за исклю­чением случаев, когда запретное воспринимают как дозволенное, а дозволенное — как запрещенное»[34]; или: «Кто не сдержит обещания, тот лишен веры»[35].

В истории ислама зафиксированы случаи, когда Пророк и хали­фы ради соблюдения отдельных пунктов подписанных ими договоров иногда пренебрегали некоторыми интересами ислама. Пророк порой даже сталкивался с сопротивлением мусульман, требовавших отступиться отданного им слова, но, тем не менее, не было ни одно­го случая, чтобы он нарушил свое обязательство.
Абу Бакр (632—634), первый халиф мусульман, в своих наставлениях воинам ислама говорил: «Пусть в ваших соглашениях с врагом не останется места для обмана и лжи. Всегда и во всем будьте правди­вы и докажите, что вы люди честные и достойные. Дорожите данным словом»[36]. 'Усман (644—656), третий из «праведных» халифов, в пись­мах своим наместникам наставлял, чтобы они не допускали расхож­дения между словом и делом[37].

Четвертый «праведный» халиф, имам 'Али ибн Аби Талиб (ум. в 661 г.) в своем письме мусульманскому наместнику Мисра (Египта) Малику ал-Аштару (убит в 658 г) писал: «Если заключил с врагом пе­ремирие и обязался его пощадить, то не нарушай данное тобою слово и выполняй свое обязательство, будь надежным щитом для данного тобою слова. Так как люди, несмотря на разнообразие мнений и про­тиворечивость суждений, из Божественных заветов главнейшим счи­тают верность данному слову»[38]. По преданиям, Джа'фар ас-Садик (700—765), шестой имам мусульман-шиитов, говорил: «Есть три вещи, которыми Всевышний Господь никому не позволил пренебрегать: первое — обеспечение сохранности доверенного имущества, незави­симо от того, благодетелен ли его владелец или нет; второе — вер­ность данному обещанию в отношениях как с праведными, так и не­праведными людьми; третье — благодеяние по отношению к родите­лям, независимо от того, праведны они или нет»[39].
Исламские проповедники для обеспечения действенности и до­стоверности заключаемых договоров разработали условия, соглас­но которым:

1) договоры не должны противоречить установкам ислама, т. е. не должны отвергать то, что дозволено или запрещено шари'атом;

2) договоры должны согласовываться с руководителем исламско­го общества;

3) необходимо соблюдать правило «отвержения превосходства» (нафый сабил). Это один из основополагающих принципов междуна­родного права в исламе, опирающийся на 141-й айат 4-й суры Кора­на, который гласит: «И ни за что не дарует Он неверным победу над верующими». Это правило означает недопустимость агрессии со сто­роны зарубежных стран по отношению к мусульманским государст­вам и их господства над мусульманами. Следовательно, заключение любого договора или установление любых связей, которые приводят к агрессии чужеземцев против мусульманских стран, объявлены за­претными;

4) договоры должны составляться в письменном виде.

В исламском праве сроки действия заключаемых договоров ста­ли предметом обсуждения, и в зависимости от особенностей стран, с которыми заключаются соответствующие договоры, выдвигаются различные точки зрения. Конечной целью ислама, как и всех других мировых религий, является создание единого мирового сообщества и монолитной правовой системы. В Коране говорится о единой при­роде всех жителей земного шара: «Были люди одной общиной рели­гиозной, и ниспослал Бог пророков вестниками и увещевателями» (Коран, 2:213); «Воистину, создали Мы вас мужчинами и женщина­ми, сотворили вас народами и племенами, чтобы уважали вы друг друга» (Коран, 49:13).

Отсутствие значительных успехов в деле достижения общемиро­вого единства привело к признанию исламом существующих усло­вий и наличия государственных границ, разделение мира по идейно-мировоззренческим и политико-правовым позициям.

По первой позиции (идейно-мировоззренческой) мир делится на дар ал-ислам (территория ислама) и дар ал-куфр (территория неверия). Дар ал-ислам — страна, жители которой являются последователями ислама, независимо от цвета кожи, национальной принадлежности и расы, а дар ал-куфр подразумевает немусульман. Кроме того, факихи подразделяют все страны мира на дар ал-ислам, дар ал-харб (терри­тория войны), дар ас-сулх (территория мирного договора), дар ал-худна (территория перемирия) и дар ал-хийад (нейтральная территория).

Дар ал-ислам включает в себя все страны с исламской системой правления, в которых соблюдаются установки ислама. Большинство их жителей являются последователями ислама, но и немусульманские меньшинства в них пользуются определенными правами. В начале границы дар ал-ислама включали в себя только территорию Халифа­та, но позднее к ней стали причислять все мусульманские страны. Некоторые исламские правоведы под дар ал-исламом подразумевают все страны, где большинство населения составляют мусульмане, где исламские законы соблюдаются в той или иной степени, при этом наличие исламского правления в этих странах не обязательно.

По определению факихов, дар ал-харб включает в себя страны, где большинство населения — немусульмане и где по отношению к исламским странам проводится агрессивная и враждебная политика. Такие страны находятся в состоянии войны с исламскими государст­вами, и для ведения военных действий против них существуют пра­вовые (шариатские) основы.

В период правления халифов некоторые факихи, основываясь на всемирной миссии ислама, к дар ал-харбу причисляли все не-мусульманские страны. Но при этом факихине подразумевали враждебного отношения к подобным странам, а подчеркивали недопустимость поддержания взаимоотношений с ними. Подобные точки зрения в настоящее время не приемлемы.

Исламские страны заключают с различными государствами мир­ные договоры, за которыми следуют локальные соглашения по опре­деленным вопросам. При этом, если договаривающиеся стороны яв­ляются странами, население которых придерживается одной из монотеистических религий (христианства, иудаизма), то эти страны от­носят к дар ас-сулх, в противном случае такие страны относят к ка­тегории дар ал-худна. Страны категорий дар ас-сулх и дар ал-худна должны иметь договоренности с исламской страной о добрососед­стве. Дар ал-хийад — это неисламские страны, которые исламскими странами официально признаны нейтральными[40]. Подчеркнем, что все эти определения более характерны для ранней истории ислама, когда существовало в основном единственное исламское государ­ство — Халифат.

По вопросам международного права в мирное время ислам так­же имеет особую позицию. В истории мусульманских стран было не­мало продолжительных войн, и некоторые авторы, основываясь на этом, называют ислам «религией войны», утверждают, что для ислам­ского международного права война — это обычное явление. Некото­рые востоковеды даже заявляют, что мусульмане при завоевании но­вых земель в одной руке держали Коран, а в другой меч и принуди­тельно распространяли среди покоренных народов свою религию. У исламских исследователей иная точка зрения по этому вопросу, со­гласно которой ислам разрешает браться за меч лишь тогда, когда мусульманам необходимо защищаться от нападающего. В Коране сказано: «Нет принуждения в Вере» (Коран, 2:256). По мнению этих исследователей, несмотря на то, что мусульмане покорили огромные территории, нет факта, свидетельствующего о принудительном на­вязывании ислама народам покоренных стран. А если есть какие-либо отступления от данного правила, то это следует ставить в вину от­дельным деспотическим правителям, допустившим насилие или дру­гие противоречащие природе ислама действия[41].

Некоторые исламские исследователи утверждают, что подобное предвзятое отношение к исламу со стороны части востоковедов воз­никло в результате его сопоставления с христианством. Действитель­но, следует учесть, что установки ислама в отличие от христианства имеют более тесное переплетение с социальными, государственны­ми вопросами и властными структурами. Вместе с тем, в истории хри­стианства также немало фактов насилия и длительных войн на почве религии, продолжающихся до последних веков[42].

Исламское государство с самого начала своего образования во времена Пророка начало укреплять связи между арабскими племе­нами и строить взаимоотношения с другими государствами. Так, Про­рок, создавая единое исламское общество в Йасрибе, начал с догово­ра (имеется ввиду четырехстороннее соглашение, регулировавшее отношения мусульманской общины с арабскими родами мухаджиров, ауситов, хазраджитов, а также иудеев, входивших в состав многих арабских родов. — Прим. ред.} фрагменты из главных положений ко­торого таковы:

— верующие и мусульмане курайшиты, и жители Йасриба, и те, «кто следует за ними, присоединяется к ним, и живет вместе с ними, и сражается вместе с ними за веру... — одна община (умма), отдельная от других людей»;

— иудеи... — «[одна] община с верующими, [но] у иудеев своя ре­лигия, а у мусульман — своя; тот, кто совершил несправедливость или преступление, тот, воистину, будет виноват только сам и его семья»;

— каждый род «выкупает своих пленных, как подобает и равно делит между верующими»;

— «...мир для верующих един; не замиряется один верующий без другого во время войны на пути Аллаха — [мир] должен быть [для всех] равным и справедливым»;

— «иудеи несут расходы вместе с мусульманами, пока те воюют»;

— «...ни один неверующий не должен оказывать защиты ни иму­ществу курайшита, ни ему самому и выступать ради него против ве­рующего»;

— «...если вы (верующие. — Прим. ред.) разойдетесь в чем-то, то обращайтесь с этим к Аллаху и Мухаммаду, да будет над ним мир»[43].

Исламское международное право представляет собой, прежде всего, совокупность правил, вытекающих из деяний Пророка и «пра­ведных» халифов в процессе их взаимоотношений с другими народа­ми и странами. Эта совокупность правил подвергалась обработке и применялась также и в последующие века существования Халифата.

С учетом установок Корана и сунны, а также по мере накопле­ния опыта взаимоотношений с другими народами мусульманские ав­торы придерживались исламской позиции по многим аспектам меж­дународного права.

Значительная часть исламского права посвящена положению немусульманских меньшинств в исламском обществе. Основные пра­вила жизни этих меньшинств отражены в разделе ахл аз-зимма (ино­верцы, находящиеся под покровительством исламского государства). Согласно этим правилам, немусульманское население в исламских странах выполняло определенные обязательства и находилось под полной защитой государства. Уплата джизйи (подушная подать с ино­верцев в мусульманских государствах), подчинение законам ислам­ского государства, обязательство не помогать врагам, недопущение нарушений запретов, недопущение враждебной агитационной дея­тельности среди мусульман, недопущение осквернения религиозных святынь являлись главными условиями, благодаря которым немусуль­манские меньшинства в мусульманской стране наделялись полити­ческими и социальными правами. В случае соблюдения этих усло­вий, мусульмане были обязаны поступать с ними гуманно и справед­ливо. Дружба, справедливость, соблюдение гражданских прав и свобод — главные принципы, на которых строилось исламское госу­дарство. В Священном Коране сказано: «Если вступаете в споры с людьми Писания, то (приводите им доводы) наилучшие. И не спорь­те с тем из них, кто бесчинствует. Говорите: «Уверовали мы в то, что ниспослано нам (т.е. в Коран) и ниспослано вам (т. е. в Тору и Еван­гелие). Бог наш и бог ваш — один и тот же [Бог единый], и предаемся мы Ему» (Коран, 29:46). Суть этого аята в следующем: с «людьми Писания» поступайте наилучшим образом, кроме тех из них, которые бесчинствуют.

Согласно одному из хадисов, Пророк сказал: «Я стану врагом того, кто угнетает «покровительствуемых» (ахя аз-зимма) или ставит им невыносимые условия»[44]. По преданиям, Пророк участвовал в церемонии погребения одного иудея, что вызвало недовольство его сподвижников. Пророк, обращаясь к ним, сказал: «Он, как и все дру­гие, был человеком»[45].

«Повелитель верующих» имам Али в своем приказе наместнику Мисра (Египта) Малику ал-Аштару отметил: «Доброту по отношению ко всем подданным и дружбу с ними считай одеянием своего сердца и не будь подобно хищным зверям, предпочитающим пожирать их! Ибо есть только две группы подданных: твои братья по религии и подобные тебе по творению»[46].

Одним словом, в исламской правовой системе предусмотрены особые права религиозных меньшинств. Среди них свобода вероис­поведания и отправления религиозных нужд; защищенность имуще­ства, жизни и достоинства, а также право на помощь и содействие со стороны мусульман в этих вопросах; возможность использования сво­их особых прав в плане личной безопасности; свобода выбора места жительства; право на брак и развод; право наследования (согласно своим религиозным установкам); равные права с мусульманами во всех светских аспектах жизни.

В исламском международном праве уделено большое внимание установкам относительно войны и мира. Эти установки до того попу­лярны, что многие авторы характеризуют исламское международное право как право войны и мира в исламе. В исламе о войне упомина­ется как о джихаде. Слово джихад означает «старание», «усилие». В ал-фыкхе это слово употребляется в двух значениях — общем и част
ном. В общем смысле оно подразумевает всякое усилие и старание на пути к Богу. В этом смысле усилия в борьбе против плотских наслаж­дений, а также в борьбе за духовное и моральное совершенство ха­рактеризуются как «великий джихад» (ал-джихад ал-акбар). Здесь хотелось бы обратиться к следующему эпизоду. Однажды, когда ис­ламские воины возвращались из очередной победоносной битвы, Пророк, обращаясь к ним, сказал: «Вы победили в малом джихаде, а теперь должны приступить к великому джихаду», т. е. к самосовер­шенствованию.

В мусульманском праве различаются три категории джихада: начальный джихад, оборонительный джихад и джихад в смысле ос­вободительной войны. Начальный джихад начинается мусульмана­ми в целях утверждения ислама. Об этом в Коране сказано: «Предпи­сано вам сражаться [с многобожниками мекканскими], а сие нена­вистно вам. Но бывает и так, что ненавистно вам то, что благо для вас, а что желанно вам, то зло для вас. Ведает Всевышний [об этом], а вы и не ведаете» (Коран, 2:216). Ведение начального джихада обус­ловлено присутствием Пророка или «непогрешимого» имама, — без присутствия Пророка или «непогрешимого» имама ведение или объ­явление начального джихада не допустимо. Кроме того, ведение во­енных действий (согласно начальному джихаду) в течение 4-х свя­щенных месяцев (раджаб, зу-л-ка'да, зу-л-хиджжа и мухаррам) запре­щается. (Здесь следует отметить, что автор дает несколько субъективную оценку, поскольку Пророк Мухаммад разрешил сра­жаться с многобожниками в священный месяц, если они напали в этот месяц: «[Сражайтесь и] в месяц запретный, [коли выступили они] в месяц запретный» (Коран, 2:194). — Прим. ред.).

Оборонительная война в исламе означает военные действия ис­ламского государства, направленные на защиту страны от инозем­ных захватчиков. Это правило ныне признано международным пра­вом как необходимая (дозволенная) оборона.

В исламе целью оборонительной войны признано отражение на­падения агрессора, нанесение ему поражения, изгнание его с захва­ченных территорий, защита жизни и имущества мусульман и ислам­ского учения[47].0 войне и необходимости самообороны говорится и в других айатах Корана: «Сражайтесь во имя Аллаха с теми, кто сра­жается против вас, но не нападайте первыми. Воистину, не любит Господь нападающих первыми» (Коран, 2:190).

Установки по оборонительному джихаду считаются из числа объ­ективных, обязательных религиозных предписаний и во все века были общей обязанностью мусульман — как мужчин, так и женщин. Другим аспектом оборонительной войны является освободительный джихад, который означает защиту угнетенных и отражение всякого рода политической, экономической и культурной экспансии. Швей­царский исламовед Марсель Буазар считает освободительную войну своего рода гуманистической акцией[48]. На основе правовых актов и сиры в первых исламских государствах освободительная война, равно как и оборонительная, считалась обязательной для всех мусульман при условии, если доказаны факты посягательства на права и свобо­ды подданных, а также факты коррумпированности и гнета государ­ства. В этом случае на основе просьбы мусульман определенной стра­ны все мусульмане других стран должны были оказать им соответст­вующую помощь. Данное положение в исламском праве основано на высказывании Пророка: «Не является мусульманином тот, кто, ус­лышав мольбу о помощи, не сделает этого»[49].

Относительно освободительной войны следующий айат Свя­щенного Корана гласит: «И почему бы не сражаться вам во имя Бога и ради обездоленных мужчин, женщин и детей, которые говорят: «Гос­поди наш! Выведи нас из города этого, жители которого — притесни­тели, Назначь нам покровителя от Тебя и заступника!»?» (Коран, 4:75).

В случае войны между двумя мусульманскими странами все дру­гие исламские страны должны стремиться к восстановлению мира между ними. Но если одна из этих сторон является агрессором и про­должает войну без всяких доводов, не соглашаясь заключить мир, то другие исламские страны должны вступить в войну со страной-аг­рессором и воевать до тех пор, пока последняя не откажется от наси­лия. В Коране сказано: «Если сойдутся в драке две группы верующих, то примирите их. Если же одна из них совершит насилие по отноше­нию к другой, то выступайте против той, которая несправедлива, пока не обратится она вновь к предписанию Божиему» (Коран, 49:9).

Религиозные меньшинства на заре ислама не обязаны были уча­ствовать в военных походах, но в оборонительных войнах их участие было обязательным.

В сире были изложены правовые основы ведения боевых дейст­вий. В Коране, наряду с предписаниями о запрещении насилия и аг­рессии, изложены необходимые рекомендации к соблюдению уме­ренности во время ведения военных действий: «Если же отрекутся они [от идолослужения], то пусть развеется вражда [между вами] за исключением [вражды] к тем, кто в нечестии упорствует» Коран (2:193); «Если нападает на вас кто-либо, то и вы действуйте против него, подобно ему же» (Коран, 2:194).

В высказываниях Пророка и халифов имеются строгие предпи­сания о соблюдении человеком прав в отношении военнопленных, Исламские правоведы, опираясь на религиозные тексты, запрещают мусульманам подвергать неприятеля пыткам, убивать мирных людей и тех, которые шли на военные действия не добровольно, а принуди­тельно; уничтожать отступивших с поля боя, пленных и раненных; пытать военнопленных, разрушать, уничтожать мирные объекты и имущество; уничтожать скот, подвергать экономической блокаде мирных граждан, применять отравляющие средства в ходе военных действий, нападать на церкви и другие культовые сооружения.
Права военнопленных, виды военных трофеев и их распределе­ние, различные формы договоров и соглашений о перемирии и мно­гое другое, имеющее отношение к войне и миру, нашло отражение в исламской правовой системе.

 

_________________________ [27] Основная литература, использованная при подготовке настоящего раздела и рекомендуемая для более глубокого изучения принципа иджтихада:

Джаннати, Ибрахим. Ддвар-и ал-фикх (перс.: Стадии ал-фикха). Тегеран, 1374г. по хиджре.

Shorter Encycklopedia of Islam /Ed. By H.A.R. Gibb and J.H.Kramers. Leiden, 1961.

Wriss, Bernard. Interpretation in Islamic Law: The Thory of Ijtihad // The American Journal of Comparative Law. 1978. № 26.

Abd Wahab Saleh Babeair. Intellectual Currents in Contemporary Islam // The Muslim World Journal, Harford. Vol. 81.1991.

Г. Авани. Усул ал-фикх ал-исламийа (перс.: Принципы исламской юриспруден­ции). Тегеран, 1372г. по хиджре.

Ланкарани, Мухаммад Фадшг. Рисала-ий таухид ал-масаил (перс.: Трактат по разъ­яснению частных вопросов). Тегеран, 1375г. по хиджре.

[28] Ислам. Энцикл. словарь. С. 169.

[29] Khadduri M. The Islamic Law of Nations. Marxland, 1996.

[30] Буазар М. Ислам в современном мире. Тегеран, 1982.

[31] Boisard M. Humanisme de I’islam.P., 1979.

[32] Khadduri M. War and Peace in the Law of Islam.L.,1955.

[33] Boisard M. Указ. Соч. С.227.

[34] Ислам ва хокуке бай ол-мелал (пер,: Ислам и международное право). Тегеранб 1375 г. по хиджре.

[35] Шехаб ул-ахбар. С. 118.

[36] Артур Нусбам. Краткая история международного права /Пер. А.МДафтари. Тегеран, 1337г. по хиджре.

[37] Табари, Мухаммад ибн Джарир. Тарихе Табари (перс.: История Табари). Тегеран, 1352. Зеленая память. Букет цветов из «Нахдж ул-Балага» Имам Али. М., 2001. ШейхКолайни. Осуле кафи (перс.: Достаточные принципы). Тегеран, 1340 г. по хиджре.

[38] Зеленая память. Букет цветов из «Нахдж ул-Балага» Имам Али. М., 2001.

[39] ШейхКолайни. Осуле кафи (перс.: Достаточные принципы). Тегеран, 1340 г. по хиджре.

[40] Khadduri M. War and Peace in the Law of Islam. Baltimor. 1995.

[41] Шейх Махмуд Шалтут. Джанг ва солх дар ислам (перс.: Война и мир в исламе). Тегеран, 1354г. по хиджре.

[42] Ас-Суюти. Джаме ас-сагир (перс,: Малый сборник). Т. 2. Тегеран, 1355 г. по хиджре. С. 114.

[43] Большаков О.Г. История Халифата. Т. 1. Ислам в Аравии (570—633). М., 2000. С, 92—94.

[44] Ас-Суюти, Джаме ас-сагир. Т. 2. С. 114.

[45] Буазар М. Ислам ва хукуке башар (перс.: Ислам и права человека). Тегеран, 1358 г. по хиджре. С. 104.

[46] Зеленая память. С. 14.

[47] СейидКутб. Симайе джахане ислами (перс.: Облик исламского мира). Тегеран, 1342 г. по хиджре.

[48] Воisard. Ор. сН. С. 244.

[49] Тазхибал-ахкам (перс.: Очищение нравов). Т. 6.

 

ГЛАВА 3
РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА В ИСЛАМЕ

Мехди Санаи

Мусульманское право и политика: история и современность

© Mehdi Sanaie, 2016

© ГАУГН, 2016

© Фонд исследований исламской культуры, 2016

© ООО «Садра», 2016

Предисловие

События, разворачивающиеся на международной арене, во многом непредсказуемы, несмотря на бесчисленное разнообразие прогнозов. Так было, так продолжается и по сей день. Как человеку, занимающемуся историей философии, мне невольно приходит на память «прогноз», данный Г.В.Ф. Гегелем. В знаменитых «Лекциях по философии истории», написанных великим немецким философом в 1822–1831 гг., говорится: «…ислам уже давно сошел со всемирной исторической арены и вновь возвратился к восточному покою и неподвижности»^[1]. Недальновидность подобного заключения стала очевидной в том же XIX веке. «Пробуждение» Востока, выразившееся в бурном развороте антиколониального движения, выступавшего нередко под знаменами ислама, демонстрировало иллюзорность «покоя» и «неподвижности» в мусульманском мире.

Ошибочные прогнозы могут быть весьма ущербны, позволяя политикам прибегать к непродуманным шагам, вплоть до обращения к военным операциям, влекущим за собой огромные человеческие потери, страдания, материальный ущерб и т. д. и т. п. Именно это мы наблюдаем в наши дни на Ближнем и Среднем Востоке, где стремительно разворачиваются события, чреватые непредсказуемыми последствиями не только для жителей этого региона, но и для человечества в целом.

Знание и понимание истории, как мирового процесса в целом, так и истории конкретного региона, страны, народа, в частности, могли бы сыграть неоценимую роль в предотвращении не продуманных до конца, необоснованных суждений и действий. Принимая во внимание, что современные драматические события на Ближнем и Среднем Востоке, проходящие под лозунгами установления «Исламского государства», часто облечены в форму конфликта между суннитами и шиитами, представляемая читателю книга Мехди Санаи может быть чрезвычайно полезной.

Помимо международной, есть и внутриполитическая сторона актуальности работы М. Санаи для российского читателя. Здесь свою роль играют более всего два фактора.

Первый связан с многовековой историей России: мусульмане представляют собой вторую по численности религиозную конфессию в России. С распадом Советского Союза и крушением социалистической системы россияне утратили прежнюю коллективную идентичность, именовавшуюся «советским народом». Важнейшей проблемой для каждого и для всех стало обретение новой идентичности взамен утраченной.

В иерархии факторов самоидентификации особо значима этническая принадлежность. Опросы, проведенные Институтом социологии РАН, показали, что в ответах на вопрос «о ком Вы могли бы сказать – это мы?», большинство респондентов отдало предпочтение этнической общности по сравнению с общностью республиканской или общероссийской. В то же время этническая идентичность в значительной мере определяется вероисповеданием, рассматриваемым в качестве важнейшей компоненты культуры в целом.

При рассмотрении идентификационного воздействия исламского фактора следует иметь виду доктринальные особенности этой мировой религии, а также отличие этногенеза мусульманских народов России от государственно укорененного в течение столетий русского этноса.

В исламе с самого начала была заложена идея государственности как общности религиозной: возникшая в седьмом веке в Медине община верующих – умма была надродовой, надплеменной организацией, создание которой ознаменовало первый этап на пути становления государственности. В этом одно из отличий ислама от христианства, возникновение которого в рамках развитого государства обусловило известную самостоятельность церкви и обособленность ее от светской власти. Тесная, нередко практически неразрывная, связь православной церкви с дореволюционным российским государством явилась продолжением и дальнейшим развитием унаследованных Россией традиций Византии, т. е. следствием истории, а не доктринальных положений религии. В исламе же, напротив, идея тождественности религии и государства заложена изначально, а потому фундаментальна.

Мухаммад был не только пророком, посланником Божьим, но и непосредственным организатором объединения разрозненных арабских племен в умму, вскоре оформившуюся как государство – халифат. Правовой фундамент мусульманского государства – шариат, закон Божий. Современные исламские фундаменталисты неустанно подчеркивают указанную особенность исламского вероучения. По словам Хасана ал-Банны, основателя «Братьев-мусульман», «в исламе исключен характерный для Европы конфликт между духовным и светским началом, между религией и государством… Христианская идея “Богу – Богово, кесарю – кесарево” здесь отсутствует, поскольку все принадлежит всемогущему Аллаху»^[2].

Абсолютизация принципа общности людей на основе веры на протяжении последующей истории ислама позволяла оправдывать консолидацию этнически разнородных групп населения в пределах одной империи. Поэтому национализм как идеология, утверждающая в качестве фундамента государственности национальное единство и рассматривающая религиозную общность не как приоритетную, а лишь наряду с общностью языковой, территориальной, экономической, культурной и т. д., кажется несовместимой с исламом.

С точки зрения доктринального ислама, национализм – это асабийя (букв, сознание единства, любовь ко всему своему), групповая солидарность, сравнимая с лояльностью исключительно по отношению к своему племени, что было характерно для самого раннего периода существования арабского общества. По преданию, пророк Мухаммад осудил этот принцип: «Тот, кто обращается к асабийя, не принадлежит к нашей общине».

Подобно тому, как в прошлом асабийя вела к межплеменной борьбе, национализм, ставя превыше всего интересы той или иной нации, видится как источник войн, причина порабощения одного народа другим. Он оценивается как эгоистическая безнравственная и материалистическая философия, породившая колониализм. Наиболее последовательное выражение «антинационализм» получил в идеологии и движении панисламизма, возникшего в конце XIX в. и связанного с именем Джемал ад-Дина ал-Афгани. Исходя из того, что националистические настроения препятствуют объединению мусульман против общего врага – колониализма, Афгани противопоставлял национальной солидарности религиозную. Ислам рассматривался им и его сторонниками как единая идеологическая платформа, способная сплотить народы в борьбе против колониального гнета и вселить в них уверенность в возможности возрождения.

Заложенная в панисламизме мысль о несовместимости ислама с национализмом была особенно популярна на первых этапах национально-освободительного движения, когда народы мусульманского мира не решались один на один выступить против колониального владычества. Рост местной буржуазии, усиление националистических настроений в бывших колониях и полуколониях определили постепенный отход от панисламизма. Самым поразительным было то, что исламские идеологи бросились из одной крайности в другую: от полного отрицания идеи нации они перешли к отождествлению ее с религиозной общностью. Наиболее показателен в этом смысле пример образования Пакистана, обоснованию создания которого послужила концепция мусульманского национализма, опирающаяся на положение о существовании в Индии двух наций – индусов и мусульман.

Многочисленные примеры изменения сопряженности ислама с национализмом в зависимости от исторических обстоятельств, от конкретной социально-политической ситуации демонстрирует и мусульманство в России (сравнение ситуации в Татарстане и Дагестане). Тем не менее, существуют некоторые общие характеристики идентификационных процессов среди российских мусульман в сопоставлении с теми, что типичны для православных русских.

Индивидуальный уровень самоидентификации русских включает в себя православную компоненту в силу необходимости найти себя после того, как бывшие советские люди оказались в духовном вакууме, вызванном крушением политической и идеологической системы, основанной на коммунистических идеалах. Русские обращаются к православному христианству в надежде обрести смысл жизни и нравственные ориентиры. На коллективном уровне апелляция русских к православию вызвана поиском национальной идеи, которая могла бы быть основой их единения и воодушевления, мобилизации для решения общенацинациональных проблем государственного переустройства.

Мотивы обращения к своему традиционному вероисповеданию российских мусульман при самоидентификации на индивидуальном уровне совпадают с теми, что наблюдаются у православных русских. Но, пожалуй, еще более значима для них идентификация на уровне коллективном, этническом. В связи с распадом Советского Союза у татар, башкир, чеченцев и других российских мусульман, так же как и у других компактно проживающих этнических меньшинств, появилась возможность заявить о себе как о нации, то есть общности не только культурной, но и политической. В соответствии с историческим прошлым этноса и условиями его бытования в границах Российской Федерации (до этого в Российской империи и СССР) формируются представления о государственности и степени суверенности.

Воздействие религиозного фактора на идентификационные процессы среди российских мусульман подтверждает справедливость мнения о том, что нация по своей природе «ни естественна, ни примордиальна», она есть результат «интеллектуальной и политической деятельности одновременно элит и масс»^[3]. Религиозная идентификация на ином, чем индивидуальном, уровне зачастую обусловлена намерениями прагматически-политического характера.

Поиск идентичности повсеместно сопряжен с процессом разделения и обособления. Именно поэтому, характеризуя «эпоху идентичности», говорят, что она «полна шума и ярости»^[4]. При обособлении «Другой» начинает восприниматься не просто как иной, но как чужак и даже враг. Тому есть вполне объяснимые причины. Ведь речь идет о территориальном разграничении, о дележе земли, плодородных участков, богатств недр, водных ресурсов, доступов к морским путям и т. д. Одновременно решаются вопросы, связанные с перераспределением владения и власти. Противоборствующие бизнес-группы и политические элиты для достижения успеха используют широкий арсенал средств. Манипуляция культурными, в особенности религиозными, различиями становится самым массовым и разрушительным оружием. Оправдание собственных действий исполнением воли Божьей – мощное средство эмоциональной массовой ажитации, при которой утрачивается контроль над словом и поступком.

Вторым фактором внутриполитической актуальности для российского читателя книги М. Санаи является невиданный приток иммигрантов. Значительная часть из них – граждане СНГ, в частности, из бывших среднеазиатских республик. Экономически иммиграция для России необходима, учитывая нехватку рабочих рук. Однако нередко иммигранты вызывают сильную неприязнь из-за того, что они занимают свободные рабочие места, из-за того, что стараются держаться вместе, демонстрируют групповую солидарность, из-за того, что придерживаются непривычных традиций и обычаев в быту. Неприязнь может иногда достигать расистского накала. Это наблюдается повсеместно, пожалуй, в Европе значительно больше, чем в России.

Яркий пример непримиримой исламофобии – разрекламированный памфлет «Ярость и гордость» Орианы Фаллачи^[5]. Итальянской журналистке чудится угроза, которую она боится «больше, чем чумы, больше, чем проказы, больше, чем нервно-паралитического газа и даже ядерного оружия»^[6]. Это угроза со стороны «размножающихся в слишком большом количестве мусульман»^[7], от которых западная цивилизация «умрет, и дело кончится минаретами вместо колоколен, паранджами вместо мини-юбок, верблюжьим молоком вместо наших коктейлей»^[8].

Более всего Фаллачи страшат мигранты, в которых она склонна видеть террористов, воров, насильников. Она ненавидит мигрантов, а потому призывает к их аресту, насильственному изгнанию («погрузить в грузовики и отвезти на аэродромы» – вот и дело с концом).

Единственным способом освобождения Фаллачи (и других подобных ей людей) от страха и ненависти могло бы стать вступление в диалог с теми, кого они считают чужаками-врагами. Тогда каждой стороне было бы дано право высказать свою правду, рассказать свою историю, объяснить свою позицию. Но Фаллачи диалога не приемлет. Она и слышать не желает, что существует другая сторона, другая культура, с которой следует считаться, которую положено уважать. «Я, честно говоря, – нагло заявляет Фаллачи, – испытываю дискомфорт при одном упоминании о “двух культурах”»^[9].

Журналистка ратует за воинственное изничтожение «Другого». Она категорична в своих суждениях: диалог с мусульманами немыслим, проявлять по отношению к ним терпимость – губительно, «тот, кто думает обратное, – дурак» ^[10].

Поистине, страх затуманивает сознание. Он рождает химеры. Он чреват трусостью и предательством. Фаллачи, прежде всего, предает западно-христианские идеалы, о спасении которых она столь сильно радеет: идеалы любви и справедливости. Ею предана забвению одна из важнейших добродетелей христианства – способность к прощению. «Всепрощение не входит в список моих добродетелей», – заносчиво заявляет Фаллачи^[11]. Вместо любви – мщение^[12].

Фаллачи – не из тех, кого можно переубедить, кто способен признать свою неправоту. Но есть много людей, хоть и опаленных яростью, которых еще можно уберечь, спасти от поистине губительного для всех и каждого остервенения. Снять недоверие, враждебность и даже ожесточенность, переведя процессы идентификации в русло трезвого, взвешенного и конструктивного поиска, может лишь налаженный культурный диалог. Сведения, содержащиеся в книге М. Санаи, относительно истории ислама, в особенности его правовой системы, безусловно, помогут читателю не просто познакомиться с миром «Другого», но и дадут возможность понять тех, кто принадлежит этому Другому миру.

На русском языке имеется разнообразная исламоведческая литература. Однако содержание работы М. Санаи во многих отношениях отлично от ранее опубликованных на русском языке книг. Во-первых, это рассмотрение мусульманского права более всего с точки зрения государственного права, что особенно важно сегодня, когда под лозунгами «Исламского государства» в мусульманском мире выступают самые радикальные силы, использующие различия в представлениях об исламском государстве как повод и оправдание для военного противостояния между мусульманскими партиями и движениями. Во-вторых, мусульманское право представлено в сравнении с международным правом. В-третьих, особое внимание уделено изложению шиитского права в сопоставлении с суннитским. В-четвертых, мусульманское право выступает как постоянно развивающаяся отрасль «исламских наук». В-пятых, автор стремится выявить плюрализм мнений в вопросах соотношения ислама и политики.

В наши дни, когда активизация радикальных сил, отождествляемых с исламским фундаментализмом, ратующим за возрождение средневекового правопорядка, вышла на передний план, создается впечатление, что миру ислама чужды идеи новаторства. М. Санаи, напротив, обращает внимание читателя на невидимую внешнему наблюдателю сторону. «Мусульманское политическое мышление современного периода, – пишет он, – можно охарактеризовать как стремление мусульман к новаторству или к реформаторству». Автор имеет в виду тех, кто продолжает реформаторскую линию, начатую мыслителями и идеологами прошлого века, которых занимали проблемы, связанные с тяжелым положением мусульманских стран; поиск путей приобщения исламского общества к новым прогрессивным достижениям цивилизации и одновременно стремление к сохранению исламскими странами своих религиозных ценностей.

М. Санаи признает, что конфликт между традицией и модернизмом – одна из основных проблем для исламских мыслителей в течение двух последних столетий. Он приводит имена тех, кто разрабатывал эту тему в Иране и кого он считает исламскими реформаторами: Сейед Джамалоддин Асадабади, Муртаза Мутаххари, Мехди Базарган, Али Шариати, Сейед Мохаммад Талегани и другие. К числу реформаторов он причисляет также имама Хомейни, который, по его мнению, «решил конфликт между традицией и модернизацией в рамках теории исламского правления в Иране, основав Исламскую Республику Иран, в которой соединены воедино проявления и символы как религии, так и современности».

Примечательно, что автор отмечает популярность недавно выдвинутой теории «правления факиха» айатоллы Мехди Хайери. Ее можно называть теорией «власти ал-фикха». В этой теории впервые в шиитском праве власть признается достоянием всего народа. Хайери определяет место и роль факиха в политике и считает, что в исламском государстве «правление факиха» вовсе не обязательно и руководителем страны может быть и не факих.

В заключение полагаю уместным напомнить, что взгляд автора на мусульманское право и политику – это взгляд не со стороны (как это имеет место у исламоведов), а изнутри. М. Санаи – носитель культуры, причем обладающий профессиональной юридической подготовкой. По образованию он – юрист-международник, окончил в 1995 г. магистратуру Тегеранского университета, где уже много лет является членом научного совета при факультете права и политических наук. Более того, Мехди Санаи имеет богатый опыт практического участия в правовом процессе Ирана. Дважды, в 2008 и в 2012 гг., он избирался в иранский парламент – меджлис – как независимый депутат от древнего персидского города Нахаванд (основанного во времена Дария Великого), в котором родился в 1968 г. В меджлисе Мехди Санаи возглавил группу по сотрудничеству с Россией и Украиной.

Такой депутатский круг обязанностей был обусловлен тем, что служебная карьера М. Санаи самым тесным образом связана с Россией. С 1999 по 2004 г. он работал в качестве первого руководителя Культурного представительства при Посольстве Ирана в Москве. Находясь в этой должности, он посетил практически все центры иранистических исследований в разных городах России и учебные заведения, где изучают персидский язык. В 1999 г. он основал русскоязычный журнал «Персия», который позднее стал выходить под названием «Иран сегодня». В 2001 г. в Москве Мехди Санаи защитил диссертацию на тему «Социально-политические отношения Ирана и Центральной Азии», став кандидатом политических наук. С 1999 по 2003 г. читал профессорский курс лекций по политологии в РГГУ, а также спецкурс по исламскому праву в Институте философии Российской академии наук. В 2003 г. М. Санаи был удостоен звания Почетного члена Союза писателей России. Он является автором многочисленных книг, включая «Отношения Ирана и Центральной Азии» (Тегеран, 2011), «Возрождение ирано-исламской цивилизации» (Тегеран, 2010), «Социально-политические отношения Исламской Республики Иран с Центральной Азией» (Москва, 2002), «На великом шелковом пути» (Москва, 2000), а также аналитических статей в международных изданиях на темы глобализации, «диалога цивилизаций», регионального сотрудничества и безопасности, механизма «цветных» и «бархатных» революций.

С 2004 г. доктор Санаи является генеральным директором исследовательского центра ИРАС по изучению России, Центральной Азии и Кавказа. В 2008 г. на факультете мировых исследований Тегеранского университета он основал кафедру по изучению России.

С 9 декабря 2013 г. доктор Мехди Санаи занимает высокий пост Чрезвычайного и Полномочного Посла Исламской Республики Иран в Российской Федерации. Это первый в истории посол Ирана, свободно владеющий не только английским и арабским, но и русским языком.

Профессор М.Т. Степанянц

Примечания

1 - Гегель Г.В.Ф. Лекции по философии истории // Гегель Г.В.Ф. Сочинения. СПб: Наука, 1993. Т. 8. С. 377.

2 - Цит. по: R.P.Mitchell. The Society of the Muslim Brothers. L., 1969. P.244.

3 - ’R. G. Suny. The Empire Strikes Out: Imperial Russia, “National” Identity, and Theories of Empire. // Materials of a Seminar at the Center for International Security and Arms Control at Stanford University. 1996. P.8.

4 - См. Бауман З. Индивидуализированное общество. M., 2002. С. 191.

5 - Фаллачи О. Ярость и гордость. М.: Вагриус, 2004.

6 - Фаллачи О. Ярость и гордость. М.: Вагриус, 2004.

Там же, с. 32.

Там же, с. 115.

Там же, с. 71

Там же, с. 73

11 - Фаллачи О. Ярость и гордость. М.: Вагриус, 2004.

Там же, с. 138

 

ГЛАВА 1
СИСТЕМА ИСЛАМСКИХ НАУК

Отношение к знанию

При осмыслении истории религий ученые всегда выделяли про­блему соотношения вероучений и знания. При этом возникает во­прос: способствовали или, напротив, препятствовали религии рас­пространению научного познания? Основой для возникновения дан­ного вопроса является положение о том, что всякой религии свойственны догмы, ограничивающие человека, тогда как наука все­гда находится в процессе изменения и преобразования. Отношение религии к науке — предмет многочисленных диспутов современных философов.

Остановимся на вопросе об отношении ислама к науке и знанию. Перелистаем страницы истории и рассмотрим выдержки из Корана.

Ислам придает большое значение познанию, процессу передачи и приобретения знаний. Позитивное отношение ислама к развитию наук неоднократно отмечали ученые, историки и обществоведы, на­пример такие, как Вил Дюрант[1].

Ислам возник на Аравийском полуострове, где жили преимуще­ственно языческие племена, относительно изолированные от осталь­ного мира. Отличительными особенностями региона к моменту воз­никновения ислама были суеверие и идолопоклонство. С возникно­вением ислама, с распространением в течение двадцати трех лет проповедей Пророка Мухаммада, в период правления халифов было создано обширное мусульманское государство, которое противосто­яло двум мощным империям того времени — Византии и Ирану. В арабском мире, где прежде царствовали нищета и отсталость, бла­годаря исламу произошли существенные общественные, экономиче­ские и политические преобразования, появилась новая великая ци­вилизация. Арабы за сравнительно короткий период создали общество, в котором строго соблюдались религиозные предписания и в то же время поощрялось развитие науки и культуры, а также происхо­дило осмысление достижений мировой цивилизации[2].
Для детального рассмотрения вопроса об отношении ислама к знанию требуется не одна монография. Мы ограничимся анализом лишь некоторых эпизодов из Корана, в которых содержатся осново­полагающие сведения, относящиеся к рассматриваемому нами вопро­су, а затем приведем некоторые высказывания Пророка.

Мусульмане верят, что способность Пророка творить чудеса дана ему Богом для привлечения людей к истинной вере, для познания людьми божественной мудрости и божественной силы. Священная книга мусульман — Коран — является главным чудом. Само это по­ложение говорит о многом, ибо Книга — проявление мысли и сред­ство изучения, обучения и передачи знаний.
Мусульмане уверены, что никакое другое Писание не может срав­ниться с Кораном ни по содержанию, ни по красоте стиля. По еди­нодушному мнению многих литераторов и исследователей различ­ных времен, как приверженцев ислама, так и немусульман, Коран является наилучшим и красивейшим образцом арабской прозы, ана­логов которому не было в арабской литературе ни до, ни после его ниспослания[3].

Ранний период истории ислама совпал с расцветом арабской литературы. Ежегодно на стенах ал-Ка'бы (араб.: куб; здесь— глав­ное святилище мусульман. — Прим. ред.) для всеобщего обозрения вывешивались тексты лучших произведений года. По преданию, кра­сота айатов (араб.: знак, знамение; здесь: — стих Корана. — Прим, ред.) настолько покорила сердца людей, что талантливые сочините­ли, почувствовав блеклость своих произведений, сами сняли их со стен ал-Ка'бы. «Если же сомневаетесь вы в [истинности] того, что ниспослали Мы рабу Нашему, то явите суру, равную суре Корана» (Коран, 2:23).

В Коране изложены правила человеческой жизни. В его айатах заложены как важнейшие принципы веры, так и требования к мора­ли; но вместе с тем в нем нет несовместимых и противоречащих друг другу утверждений. «Неужели же не задумываются они над [смыс­лом] Корана? Ведь если бы Коран был не от Бога, то обнаружили бы они в нем уйму противоречий» (Коран, 4:82).

Коран придает большое значение знаниям, изучению и обучению.

Например, первым словом Джабраила, обращенным к Мухаммаду, с которого началось пророчество, было «Читай!». В суре «Сгус­ток» Бог, впервые обращаясь к своему Пророку, говорит: «Читай [Откровение] во имя Господа твоего, Который сотворил [все создания]» (Коран, 96:1). В этой суре, которая была ниспослана первой, Бог да­лее говорит: «Возвещай, ведь Господь твой — наищедрейший самый, Который научил [человека письму] посредством калама, научил че­ловека тому, чего не ведал он [ранее]» (Коран, 96:3—5).

Итак, пророчество посланника Бога начиналось с призыва к обу­чению и изучению. В Коране сказано, что способностью добывать знания Бог наделил только людей. Этим человек и отличается от всех других созданий Творца. Сотворив человека, Бог приказал ангелам поклоняться ему.

Неоднократно в Коране отмечается, что ученый близок к Богу. В частности, в суре «Пререкания» говорится: «Повышает Аллах сте­пенью тех из вас, кто верует, а также тех, кому Знание даровано» (Ко­ран, 58:11) или «Неужели равны те, кто знают, и те, которые не знают [пути Истины]? Воистину, внемлют наставлениям только разумом обладающие» (Коран, 39:9).

В одной из сур Корана Создатель клянется каламом (тростнико­вое перо), что является несомненным свидетельством возвеличива­ния письма как способа передачи знания (Коран, 68:1).

Всем мусульманам известно изречение Пророка, которое гласит: «Стремление к знаниям есть долг каждого мусульманина»[4], долг как религиозный, так и моральный. Интерпретируя эттхадис (араб.: рас­сказ, предание), комментаторы утверждают, что учеба и стремление к знаниям такая же важная обязанность мусульманина, как защита родины от посягательств чужеземцев. При этом изучение наук долж­но служить обществу, то есть наука должна приносить пользу.
В другом хадисе Пророк отмечает: «Если надо, то добывай зна­ния и у неверующих». Или: «Стремись к науке, даже если для этого надо ехать в Китай»[5]. То есть Пророк утверждает, что никакие пре­грады (как религиозные, так и физические) не должны мешать про­цессу постижения знаний.

В изречениях Мухаммада знанию и мышлению придается столь важное значение, что они порой ставятся даже выше молитвы. В хадисах отмечено, что «перо ученых ценнее крови мучеников»[6]. Про­рок придавал большое значение вопросам грамотности и образован­ности своих последователей. Например, после одного сражения он распорядился освободить каждого пленного, который обучит гра­моте десять мусульманских детей. Пророк утверждает, что «ученый, знание которого принесет пользу людям, лучше тысячи благочес­тивых аскетов»[7].

Во времена «праведных» халифов, а затем в период правления Умаййадов (661—750) и Аббасидов (749—1258)[8] ученые занимались изучением различных языков, переводом греческих, персидских и других текстов и изучением, развитием и распространением различ­ных наук того времени.

В начале вся научная деятельность ограничивалась изучением теологии и концентрировалась в религиозных учреждениях, но за­тем потребность общества в образовании и занятиях науками уси­лилась, и благодаря этому просвещение и наука вышли за пределы собственно религиозных учреждений, охватывая все стороны обще­ственной жизни.

Можно выделить две характерные черты исламского культурно­го расцвета, который охватывает длительный период с VII по XIV вв.

Во-первых, мусульмане под воздействием различных культур (иранской, греческой, индийской, месопотамской и т.д.) создали но­вую общую культуру. Следовательно, нельзя эту новую культуру на­зывать иранской, арабской или тюркской. Это — «исламская культу­ра». И ученых, которые творили в рамках этой культуры и были пред­ставителями различных народов, объединяла приверженность к исламу — учению, мировоззрению и образу жизни. Указывая на эту особенность, средневековый историк Ибн Халдун (1332—1406) отме­чал, что «большинство этих ученых были неарабами (араб.: 'аджам)»[9], т.е. представителями ираноязычных исламизированных народов вос­точных провинций Халифата.

Во-вторых, исламские ученые, будучи специалистами в различ­ных направлениях научных знаний от фундаментальных наук и фи­лософии до астрономии, одновременно были исследователями, зна­токами религиозных теорий. Действительно, многие первоначальные разработки в области математики, астрономии, химии и др. до того, как они превратились в самостоятельные фундаментальные науки, служили нуждам религии. Каждое направление науки в определен­ной степени отражало и религиозные взгляды ученых — духовных носителей исламской культуры.
Настоящий расцвет наук в исламском мире начался с переводов на арабский язык многочисленных сирийских, пехлевийских, грече­ских текстов и с изучения ряда языков. В начале этого периода по рекомендации Пророка один из его секретарей-писцов, известный в истории ислама ученый Зайд ибн Сабит (ок. 615 — ок. 665), изучал иврит и сирийский языки, а другой знаменитый ученый-теолог 'Абд Аллах ибн 'Аббас (619— 686) осваивал Тору и Евангелие.

В период правления Умаййадов, а также в эпоху Аббасидов про­цесс развития культуры в мусульманском мире стал еще все более интенсивным. В таких знаменитых научных и культурно-экономи­ческих центрах, как ал-Мадина, Димашк (Дамаск), Багдад, Алексан­дрия, Рей, Нишапур, ал-Кахира (Каир), Конйа, Кабул, Харат (Герат), Бухара, Самарканд и др., между которыми существовала тесная и постоянная связь, формировалась и развивалась исламская культу­ра. Во дворце аббасидского халифа ал-Ма'муна (813—833) мусульман­ские ученые занимались переводом сочинений Платона, Аристоте­ля, Галена, определяли земные меридианы и параллели, изучали осо­бенности небесных светил и земной коры[10].

«Дом мудрости» при дворе халифа ал-Ма'муна, который пред­ставлял собой своего рода академию наук, с огромной библиотекой и астрономической обсерваторией, сыграл важную роль в изучении, совершенствовании и распространении научных достижений антич­ного мира и раннего средневековья. Возглавлял «Дом мудрости» Ху-найн ибн Исхак (767 — ум. между 860—873) — известный ученый и знаток греческого и ряда других языков. В этот период исламский мир принял и успешно использовал многовековые научные достижения, опыт и традиции знаменитого научного центра Сасанидского Ирана в Джундишапуре[11]. Многие ученые, внесшие огромный вклад в раз­витие фундаментальных наук исламского мира, формировались под непосредственным влиянием именно этого научного центра. Такие известные памятники литературы, как «Тысяча и одна ночь», «Кали­ла и Димна» возникли в этом центре. Во многих городах (в частнос­ти, в Багдаде с начала IX в.) функционировали мастерские по произ­водству бумаги, благодаря чему, по свидетельствам современников, только в Багдаде было более ста книготорговцев. В этот период биб­лиотека ад-Дайлами в Ширазе славилась невероятным количест­вом и разнообразием. По сохранившимся сведениям, в ней храни­лись образцы всех написанных до той эпохи книг со всего мира. В умаййадский и аббасидский периоды число общественных биб­лиотек выросло. Так, в городе ал-Куртуба (Кордова) в Андалузии функционировала библиотека, в которой насчитывалось 400 тыс. экземпляров книг.

В VII—IX вв. были основаны знаменитые учебные заведения му­сульманского Востока — Мадраса, среди которых ан-Низамийа, ал-Мансурийа, ал-Халавийа, ал-Джаузийа и ал-Азхар, в которых тыся­чи учеников изучали различные дисциплины. В период классичес­кого ислама жили и творили такие видные мыслители, как Ибн ал-Мукаффа' (727-763), Наубахт (731-793), ал-Кинди (801-866), ат-Табари (841-923), ал-Фараби (873-950), ал-Мас'уди (885-957), Ибн Сина (980-1037), ал-Газали (1058-1111), Ибн Рушд (1126-1198), Йакут (1180—1229), Ибн Халдун (1332—1406) и многие другие[12].

Были завершены и описаны важные исследования в области медицины. Именно в это время знаменитым ученым-медиком ал-Хусайном ибн Исхаком (704—767) была написана первая книга, по­священная болезням глаз. Другой исламский ученый Зарриндаст (XI в.) создал на персидском языке (фарси) известный трактат Нур ал-'уйун (Свет очей), посвященный систематизации и лечению глазных болезней. Достижением мировой медицины стал труд Ибн Сины (Авиценны) ал-Канун фи-т-тибб (Канон врачебной науки). В этой книге, признанной во всем мире энциклопедией медицин­ских знаний, систематизировано и развито все то, что было созда­но иранской, эллинской и индийской медициной. Он же первым в мире дал обоснование методам лечебной физкультуры. В течение многих веков книга использовалась в европейских высших меди­цинских научных центрах как учебное пособие и только в XVI в. переиздавалась 20 раз.

Ибн ал-Хатиб (1149—1210) проводил уникальные исследования больных чумой. Он выявил инфекционную природу этого заболевания, определил пути ее профилактики. Специфические особенности профилактики этой болезни также исследовал Ибн Рушд (Аверроэс).

Аз-Захрави (1079—1145) изобрел различные препараты и средст­ва для хирургических операций, описание которых приводится в его книге «ат-Тафсир» («Комментарий»),
Первая в мире хорошо оснащенная больница была создана му­сульманами в X в. В ней применялся медицинский опыт древнего Ирана. В это время в крупных городах Рей и Азуди светила медици­ны занимались лечением многих человеческих недугов.

Медицине и другим наукам покровительствовали не только ха­лифы, но и меценаты. Для этого была разработана система вакфов (араб.: пожертвование или завещание имущества на богоугодное! дело). Переданное в вакф имущество не могло быть использовано в других целях. Традиции использования вакфов для строительства и содержания учебных и лечебных учреждений и поныне имеют место в Иране, а также в ряде других исламских государств. Состоятельные мусульмане таким путем жертвует свои средства на нужды своих со­граждан. Вакфы в течение многих веков являлись одним из дейст­венных факторов, благоприятствовавших развитию медицины и мно­гих других наук[13].

Мусульманские ученые проводили различные исследования по алгебре, геометрии и тригонометрии. Ал-Хваризми (IX в.) выделил алгебру в отдельную математическую дисциплину. Абу-л-Вафа' (940— 998) и 'Умар Хаййам (1048—1112) также сделали многое для система­тизации и развития математических наук того периода.

Многое было сделано и в области прикладных наук. Ибн ал-Хай-сам (963—1028) изобрел различные приборы для лабораторных ис­следований. Джабир ибн Хаййан (721—815), известный в научных кру­гах Европы как Гебер, провел знаменитые химические исследования, коренным образом изменившие некоторые научные представления о химии. Строительство и совершенствование ветряных мельниц, изобретение водяных часов, обработка кожи на промышленной ос­нове, — в этих и многих других направлениях прикладной деятель­ности в эпоху правления аббасидских халифов были достигнуты за­метные успехи.

Особенно бурное развитие в эпоху расцвета исламской науки и культуры получила астрономия. Признанными знатоками астро­номии считались Абу Ма'шар ал-Балхи (811—886), Сабит ибн Кур-ра (827—902) и ат-Табани (1027—1091). Европейский ученый-ас­троном Сартон считал «Сувар ал-кавакиб» (Изображения звезд) ‘Абд ар-Рахмана ас-Суфи (903—986), «Календарь» Ибн Йунуса (948—1009) и «Календарь» Улугбека лучшими научными трудами в области астрономии[14].

Составление географических карт, геодезические измерения, описания различных частей света, обоснование использования ме­ридианов и параллелей были частью обширной деятельности мусуль­манских ученых в области географии. В частности, одно из древней­ших географических описаний России было сделано Ибн Фадланом (X в.), который был направлен аббасидским халифом ко двору Бул-гарского правителя. Видными учеными-географами были Ибн Руста (IX в.К Ибн ал-Факих (IX в.), ал-Бируни (973—1048), упомянутый выше Йакут. В этот период были созданы такие шедевры историо­графии, как«Та'рих» (История) ал-Йа'куби, «ат-Танбихва-л-ишраф» (Предостережение и наблюдение) ал-Мас'уди, «Тарих-е Наршахи» (История Наршахи), «Тар'их» (История) ат-Табари и др.

Культурные и политические отношения исламского мира с Ис­панией, Сицилией, Византией, а также крестовые походы на Ближ­нем Востоке послужили распространению исламской культуры, что, в свою очередь, оказало существенное влияние на развитие мировой цивилизации.

Свод исламских наук

Сначала попытаемся кратко осветить понятие «ал-'улум ал-исла-миййа» (исламские науки). Имеется несколько определений этого понятия.

1. Науки, предметом изучения которых являются принципы и религиозные догмы ислама. К ним относятся тафсир ал-Кур'ан (изу­чение и комментирование Корана), 'илм ал-хадис (хадисоведение), калам (букв.: речь, разговор, здесь: спекулятивная теология), или 'илм ол-калам (наука о каламе), ал-фикх (мусульманское право) и др.

2. Совокупность перечисленных выше наук вместе с научными дисциплинами, являющимися введением, или предпосылкой к ним, - арабский язык и литература, 'илм ал-мантик (логика), грамматика, усул ал-фикх (методология исламского права) и другие.

3. Совокупность всех наук, развивавшихся и распространявших­ся в исламском обществе (математика, естественные науки, литера­тура, а также медицина, астрономия и др.).

Второе определение представляется нам наиболее емким и пол­ным. Приступим к краткому рассмотрению исламских наук согласно этому определению.

Калам ( букв . — речь , разговор ) — спекулятивная теология, в ос­нове которой лежит разум как главный способ решения религиозных вопросов. Традиционно учение калама подразделяют на три вектора:

а) ал-'ака'ид (убеждения) включает религиозные догматы, с ко­торыми мусульманин должен быть знаком и в которые он должен ве­рить, среди которых ат-таухид (единобожие), ан-нубувва (пророче­ство) и др.

б) ал-ахлак (нравственность) — этические нормы поведения и духовные качества (справедливость, богобоязненность, смелость, вер­ность и др.).

в) ал-ахкам (установки, предписания) — нормы практической жизни (ежедневная пятикратная молитва, пост, бракоразводный про­цесс, наследование и т.д.).

В качестве религиозно-научной дисциплины калам формиро­вался в первой половине VIII в., когда его начал преподавать своим слушателям известный богослов и аскет-суфий ал-Хасан ал-Басри (642-728).

Первым вопросом, вокруг которого развернулись споры между мутакаллимами (знатоками калама), был вопрос о свободе выбора (ыхтийар) и принуждении, необходимости (джабр). Другими словами, дискуссии разгорались вокруг важных теологических понятий «предопределенность» и «деяния». Тех, кто верил в относительную свободу (ал-кадар — мера, величина, степень) воли личности и само­стоятельности, стали называть кадаритами, а тех, кто ратовал за не­обходимость и предопределенность, — джабаритами. Эти споры в дальнейшем возникали неоднократно в теологии, естествознании и обществоведении.

В зависимости от применяемой методологии и направления ар­гументации калам подразделяется на рациональный ('аклийй), опи­рающийся, в основном, на доводы разума, и повествовательный (на-клипы), ссылающийся, в основном, на Коран и хадисы и другие пер­воисточники. А мутакаллимы по свом убеждениям подразделялись на му'тазилитов (обособившиеся, отделившиеся) и аш'аритов (после­дователи школы Абу-л-Хасана ал-Аш'ари (873— 935)).

Учение му'тазилитов возникло в первой половине VIII в. Осно­воположниками этого течения в исламе были ученики ал-Хасана ал-Басри — Васил ибн 4Ата' ал-Газзал (ум. в 748 г.) и 'Амр ибн 'Убайд (ум. в 761 г). Му'тазилиты основывали свою методологию ('илм ал-усул) на логике аргументации и исходили из того, что все действия, неза­висимо от божественной природы, обладают благими и неблагими (положительными и отрицательными) сущностными качествами. Му'тазилиты были убеждены, что человек свободен в своих деяниях, причем свобода — следствие божественной справедливости, в том, что человек обязательно получит воздаяние за совершенные поступ­ки, а также в необходимости всеми средствами содействовать торже­ству добра и бороться со злом. Все это сближало их религиозные убеж­дения со светской политикой.

Периодом расцвета му'тазилизма считается VIII—XIII вв. Вид­нейшими представителями его были Абу-л Хузайл ал-'Аллаф (ум. в 841 или 849 г.), ан-Наззам (ум. в 835—836 или 845 г.), ал-Джахиз (ум. в 869 г.), аз-Замахшари (1075— 1144).

С идеями му'тазилитов совпадали воззрения шиитов, которые во многих вопросах религиозно-мировоззренческого плана также опираются на аргументацию рационального характера[15]. Видными шмитшм-мутакаллимами были Хишам ибн ал-Хакам (ум. в 814 г.), аш-шайх ал-Муфид (ум. в 1022 г.), аш-шариф ал-Муртада (ум. в 1044г.), Насир ад-дин ат-1уси (1201 — 1273-74) и др.

Ал-Аш'арийа как целостное учение и одна из основных школ каламъ формировалась в X в. на основе школы известного теолога ал-Аш'ари — эпонима этой школы.
В мировоззренческом плане аш'ариты утверждали приоритет разума ('акл) перед религиозной традицией (на/ел) и оставляли за ша-ри'атом фактически лишь функцию регулятора практической жиз­ни мусульман, отрицая при этом слепое следование религиозным догмам. Они не признавали существование естественных причинно-следственных связей между явлениями (детерминизм), но это не оз­начало для них перехода на позиции индетерминизма.
Учение аш'аритов отличалось от учения му'тазилитов опреде­ленным подходом к решению рада вопросов. Они признавали извеч­ность некоторых божественных атрибутов, таких как знание, воля; отрицали «сотворенность» Корана в отношении «смысла»; стреми­лись согласовать точки зрения кадаритов и джабритов; признавали возможность «лицезрения» (ру'йа) праведниками Бога в потусторон­нем мире, отрицая вместе с тем возможность объяснения этого[16].

Наиболее известными представителями школы аш 'аратов были Ибн Фурак (ум. в 1015 г.), Абу Исхак ал-Исфара'ини (ум. в 1027 г.), аш-Шахрастани (ум. в 1153 г.), Фахр ад-дин ар-Рази (ум. в 1209 г.) и др.

' Илм ал - мантик ( букв . — логика ) — одна из наук, пришедшая в систему исламского мира из античной культуры. Она служит одной из вводных дисциплин в системе исламского учения и представляет собой совокупность правил и законов, предупреждающих ошибки и погрешности при аргументации и выводах.

Создание и систематизация этой науки приписывается Аристо­телю, но, распространившись среди мусульман, она приобрела рели­гиозную окраску. Специальный трактат под названием «Логика» из книги Ибн Сины «Китаб аш-Шифа'» (Книга исцеления) переведен упомянутым выше христианином Хунайном ибн Исхаком.

Среди мусульманских ученых, занимавшихся исследованиями в области логики, были ал-Фараби и ал-Кинди, которые оказали замет­ное влияние на рост интереса мусульман к этой науке. Позднее логика как наука развивалась благодаря научным трудам Зайн ад-дина ас-Сави (IX в.), Ибн 'Араби (1165-1240), Ибн Таймийи (1263-1328) и др.

Фалсафа ( философия ) — ученее, основанное на разуме и ориен­тированное на античные модели философствования. Философия как система наук была заимствована арабами, в основном, у греков[17]. Тогда она включала в себя рациональную (логическую) группу зна­ний (теологию, математику, естествознание, политику и нравствен­ность) и отличалась от так называемых «повествовательных» наук (ал-фикхихадисоведение). Отметим, что фаласифа слыли среди современ­ников знатоками всех наук своего времени. Философия была широко распространена среди му'тазшштов и шиитов и почиталась ими как наука. Аш'аршпы же в связи с относи­тельным неприятием ими рационализма объявили борьбу с ней[18].

Исламская философия подразделялась на два направления: машша’ (букъ.: ходоки; здесь: перипатетики), основанное на учении Аристотеля, и ишрак («сияние», «озарение»), основанное на фило­софском учении Платона и учении неоплатонизма Александрийско­го научного круга[19].

В мусульманском мире главой направления машша' считался иранский ученый-энциклопедист Абу 'Али Ибн Сина, а лидером иш-ракизма был признан аш-шайх Шихаб ад-дин ас-Сухраварди (род. в 1155 в Иране — казнен в 1191 г. в Сирии за свои философские убеж­дения и за благосклонное отношение к зороастрийскому учению). Видными представителями ширакизма были также Кутб ад-дин Ширази (ум. в 1316 г.) и Шамс ад-дин Мухаммад Шахрзури (конец XIII — первая половина XIV в.)

Принципиальная разница между этими двумя направлениями состояла в методологии исследований. В ишракизме аргументация и мышление считались недостаточными для исследования, а главны­ми основаниями являлись духовное рвение и стремление к самосо­вершенствованию; тогда как основополагающим принципом в мето­дах исследования машша 'была аргументация.

Большинство исламских философов придерживалось учения машша Ал-Кинди, ал-Фараби, Ибн Сина, Насир ад-дин ат-Туси, Мир Дамад (ум. в 1632 г.), Ибн Рушд были сторонниками этого учения. Самый выдающийся из них — Ибн Сина, чьи сочинения «Китаб аш-Шифа'» (Книга исцеления), «ал-Ишарат ва-т-танбихат» (Указания и наставления), «ан-Наджат» (Спасение), «Даниш-нама» («Книга зна­ний»), «*Уйун-ал-хикма» (Родники мудрости) и «ат-Та'ликат» (Тол­кования) были посвящены именно этому учению.

В XVIII в. крупный ученый Садр ад-Дин Мухаммад б. Ибрахим Ширази (1571 — 1640), известный как Мулла Садра, а также как Садр ал-мута'аллихин (глава теософов), стал основателем весьма популяр­ного философского учения ал-хикма ал-мута'алийа (высшая муд­рость), которое являлось обобщением вышеупомянутых направлений. Краеугольными камнями этого учения были аргументация, открове­ние (кашф) и созерцание (шухуд). В нем были даны ответы на многие вопросы, вокруг которых веками спорили философы вышеназванных четырех направлений и которые отражены в знаменитой книге учено­го «Китаб ал-асфар ал-арба'а ал-‘аклийа» (Четыре путешествия разу­ма). Он подразделял все философские вопросы на четыре группы:

- предваряющие споры о единобожии;

- о единобожии и атрибутах Бога;

- о божественных деяниях и о мироздании;

- о душе и воскрешении.

По мнению Муллы Садра, теология и философия не противо­стоят одна другой, они совместимы и действуют в одном русле, а кораническое откровение — это свет, который можно увидеть лишь фи­лософским созерцанием. Следовательно, считал он, «философский Разум и божественное откровение необходимо соединить вместе». Мулла Садра — «первый исламский философ, обосновавший теорию постоянного движения в природе и вообще в мире, исключая Бога. Согласно этой теории, движение не просто существует, но представ­ляет собой единственную реальность в мире ... эволюционирует от менее совершенного к более совершенному, движение вспять невоз­можно. Эта теория распространяется и на проблему взаимоотноше­ния Бога и мира. Мировой процесс вечен и бесконечен, нет ничего постоянного ни на небе, ни на земле. Постоянна только изменчи­вость, единственно существенным свойством природы является по­стоянное движение»[20].

Практическая философия — это наука, изучающая совокупность вопросов, касающихся норм человеческого поведения. Она основы­вается на существовании общечеловеческих и духовных ценностей, таких как справедливость, верность, преданность.

Практическая философия состоит из трех частей: нравствен­ность, правила, касающиеся быта, и политика.

Нравственность занимается изучением правил и норм поведения человека как в обществе, так и в семье. Нравственность в ал-каламе — это совокупность предписаний, основанных на общечеловеческих ценностях, система регулирования человеческих отношений, а так­же позиция человека в отношении к вопросам духовного совершен­ствования и приближения к Богу. Основу нравственности в представ­лении мусульман составляют вера, добрые дела и положительные ка­чества, которые определялись шари'атом. Примером такой нравственности считаются качества самого Пророка, который ска­зал: «Моя миссия состоит в совершенствовании нравственности».

Правила, касающиеся быта, подразумевают регулирование отно­шений в семье между супругами, родителями и детьми. Здесь нет пра­вовых и законодательных установок, критерием оценок являются че­ловеческие и философско-моральные основы. В этом плане руковод­ствуются соответствующими хадисами о жизни Пророка и религиозных предводителей (имамов).

Ал -' ирфан ( букв . — знание , познание ) — термин, употребляемый для обозначения мистического познания и процесса богопознания).
Ал-'ирфан — гностицизм, одно из наиболее распространенных направлений философии, развивающихся на базе исламской культу­ры. Гностики ('ариф, мн.ч 'арифун), в отличие от философов, факихов (знатоков ал-фикха), мутакаллимов и литераторов, представляют со­бой определенную прослойку ученых, создавших не только учение ал- 'ирфан, но и образовавших сравнительно организованную и устой­чивую общественную структуру — суфийские братства. Представи­телей этих структур называют 'арифун и суфиями.

'Арифун и суфии не воспринимаются в исламе в качестве после­дователей отдельного религиозного направления, их можно встретить во всех догматико-правовых школах (мазхабах) ислама. Но, тем не менее, это достаточно сплоченная общественная структура с опреде­ленной системой взглядов, мыслей, со своим этикетом и правилами ношения одежды. Даже их дома и ханакахи (места собраний суфиев) отличаются специальным ритуальным убранством и особой формой дизайна и декораций. Все это выделяет суфиев и 'арифун в качестве особой религиозно-общественной структуры.

Ал-'ирфан подразделяется на две части: теоретическую и практи­ческую. Практический ал-'ирфан рассматривает связи человека в об­ществе и его обязанности перед собой, миром и Богом. С этой пози­ции практический ал-'ирфан близок к этике и, соответственно, пред­ставляет собой прикладную науку об «образе жизни» (ас-сайр ва-с-сулук). В этой части ал-'ирфана собраны комментарии и разъяс­нения о путях достижения «путником» (салик), идущим по пути к Богу, вершины человечества, высших ступеней нравственности, о том, с чего он должен начать, какие преграды ему необходимо последова­тельно преодолеть, какие ждут его испытания и состояния на этом пути и какие истины ему в этом процессе откроются. Для успешного преодоления всех этапов пути необходимо предводительство «совер­шенного человека» (ал-инсан ал-камил), который ранее уже прошел весь путь и знаком с особенностями всех его этапов. Без воли и руко­водства «совершенного человека» на этом пути сохраняется опасность заблуждения. О «совершенном человеке», руководство которого яв­ляется важным для вновь вступившего на путь познания Бога, 'ари­фун упоминают как о «священной птице» или ал-Хизре (вечно живу­щем пророке — покровителе путников). А чтобы достичь степени «со­вершенного человека», 'ариф на своем неимоверно трудном пути должен пройти четыре этапа: 1) путешествие от тварного к Творцу; 2) путешествие в Творце и созерцание его атрибутов; 3) возвращение к тварному в состоянии, когда 'ариф всем своим существом чувствует себя с Богом, наставляет людей и направляет их; 4) путешествие сре­ди творений, но с Творцом.

Последней стадией «мистического пути» является слияние с Богом, растворение в Нем, что и является высшей целью «путника» (салик).
Теоретический ал-'ирфан в основном содержит толкование сущ­ности бытия, а предметом его изучения являются Бог, Вселенная и человек. В этом плане ал-'ирфан близок к теософии. С учетом того, что ал-'ирфан опирается не только на доводы разума (т. е. рациональ­ные принципы), но, главным образом, на Откровение и созерцание, он во многом соответствует философии неоплатонизма. 'Ариф стре­мится познать божественную природу («необходимо сущее») не толь­ко путем размышления, которое он считает ограниченным и недо­статочным, но и путем Откровения и созерцания. При этом главным средством познания для философа считаются разум, логика и умоза­ключения, а для 'арифа — старание, самосовершенствование, внут­реннее духовное очищение. 'Арифы признают аш-шари'а (свод рели­гиозных законов и правил поведения), ат-тарика (путь самосовер­шенствования) и ал-хакика (Божественная Истина).

Факихи утверждают, что шари'ат определяет средства, представля­ющие собой причинность и дух самого шари'ата, а единственный спо­соб достижения цели — следование указаниям и установкам шари'ата.
'Арифы же убеждены, что этими средствами являются «состоя­ния» (ахвал) и «стоянки» (макамат), которые направляют человека к вершине сближения с Богом и способствуют постижению Божест­венной Истины. 'Арифы считают, что внутренним содержанием шари'ата является «путь» (ат-тарика), а конечная точка этого «пути» — «Божественная Истина» (ал-хакика).

Кроме того, 'арифы утверждают, что шари'ат сам по себе не ко­нечная цель, а средство для прохождения «пути» (ат-тарика). Ат-тарика, в свою очередь, — средство для постижения ал-хакика. По их мнению, доводов разума не достаточно для постижения сути ос­новных религиозных истин, необходимо снять с них существующие покровы. Взамен научной и философской убежденности и искрен­ности они предлагают мистическое путешествие со свойственным ему порядком[21].

В начальный период распространения ислама в первый век хидж­ры (букв. — переселение; историческое значение — дата переселения Мухаммада из Мекки в Медину, начало мусульманского летоисчис­ления — 16 июля 622 г. — Прим. ред.) течения под названием ал-'ир­фан, или суфизм не существовало. Название суфий (суф — шерстяная ткань, отсюда «одетый в шерстяную ткань») впервые было использо­вано во втором веке хиджры по отношению к Абу Хашиму ал-Куфи. Термин 'ариф (познающий мистическим путем) вошел в употребле­ние, начиная с III в. хиджры.

Наиболее знаменитыми сторонниками 'ирфана считаются ал-Хасан ал-Басри, Ибрахим ибн Адхам (ум. в 782 г.), Раби'а ал-'Адавийа (714—801), Абу Йазид (Байазид) ал-Вистами (ум. в 875 г.), ал-Джунайд ал-Багдади (828— 910), ал-Хусайн ал-Халладж (казнен в 922 г.), Абу Талиб ал-Макки (ум. в 998 г.), Абу-л Хасан ал-Харакани (ум. в 1033-34 г.), Абу Са'ид ибн Аби-л-Хайр (967—1049), Абу-л Хасан ал-Га знав и (ум. в 1091 г.), *Абд Аллах ал-Ансари (1006— 1088), 'Айн ал-Кудат ал-Хамада-ни (1105— 1131), Сана'и ал-Га знав и (ум. в 1131 г.), Наджм ад-дин ал-Кубра (убит монголами в 1221 г.), Фарид ад-дин 'Аттар (убит монгола­ми в 1220 г.), Шихаб ад-дин ас-Сухраварди, Мухйи ад-дин Ибн ал-'Ара-би (1165—1240), Джалал ад-дин Руми (1207—1273) и Хафиз Ширази (1325-1390).

Как было отмечено выше, система исламских наук включает в себя еще 'илм ал-хадис, а также 'илм ар-риджал — также науку, пред­метом изучения которой являются сведения о передатчиках хадисов, 'илм ат-тафсир — науку о комментариях и толкованиях айатов Свя­щенного Корана, а также ал-фикх (исламская юриспруденция) и усул ал-фикх (методология исламской юриспруденции). О двух последних речь пойдет во второй главе.

_________________________ [1] Дюрант Вил. Машрекзамин гахварейе тамаддон (перс.: Восток — колыбель культуры). Тегеран, 1986.

[2] См. подробнее: Фролова Е.А. Проблема веры и знания в арабской философии. М., 1983.

[3] Зарринкуб, 'Абд ал-Хусайн. Бамдад-е ислам (перс.: Заря ислама). Тегеран, 1995.

[4] Ал-Кулини. Ал-Кафи фи усул ад-дин (араб.: Достаточность в основах веры). I—VIII. Тегеран, 1961.

[5] Зарринкуб, 'Абд ал-Хусайн. Карнама-йе ислам (перс.: Летопись ислама). Тегеран, 1989.

[6] Ал-Имам ал-Бухари. Ас-Сахих (араб.: Достоверный). Тегеран, 1982.

[7] Ал-Кулини. Указ. соч.

[8] См.: ГилкристДж. Мухаммад и его книга. СПб., 1999.

[9] Заидан, Джорджи. Та'рих-е тамаддон-е ислами (перс.: История исламской цивили­зации). Тегеран, 1994.[10] ИбнХаядун. Ал-Мукаддима (араб.: Пролегомены). Бейрут, 1975.

[11] Джундишапур (Джунд-и Шапур) — город в Хузистане (недалеко от Сузы), основа­нный Сасанидским царем Шапуром I (241—273). Шапур превратил этот город в настоящий центр науки и культуры, где работали крупнейшие ученые со всех к-онцов Ирана, занимаясь обширной научной деятельностью, составлением библиотеки, а также переводом на язык пехлеви (среднеперсидский) сочинений греческих и индийских мыслителей. В городе была построена больница, действовал университет. Джундишапур достиг наивысшей степени своего развития в период правления Ануширвана (531—579), но с расцветом Багдада при Аббасидах постепенно стал терять свою значимость.

[12] Халаби, 'Али Асгар. Та'рих-е тамаддон-е ислами (перс.: История исламской цивилизации). Тегеран, 1993.

[13] Миhammad, ‘Abd ar-Rahman. Scientific Disckoveries of the Muslims in Islamic Culture. Istanbul, 1952.

[14] Hilmi, Ulken. The Influence of Islamic Thought on Western Philosophi. Vol. IV. Istanbul, 1961.

[15] Ислам. Энцикл. словарь. М., 1991. С. 298.

[16] Там же. С. 32.

[17] В истории философии распространена оценка фалсафы как парафразы к трудам древнегреческих философов, лишенной всякой оригинальности. Тем не менее, в российском и западном востоковедении существует другая точка зрения, согласно которой утверждается оригинальный, исламский характер учения восточных перипатетитков. См.: Шаймухамбетова Г.Б. Арабо-язычная философия средне­вековья и классическая традиция (начальный период). М., 1979. С. 127; Меhтеt Ауdin. Islamic Ethics // Encyclopedia of Ethics. Vol. 1. Chikago, 1992. P. 163; Fazlur Rahman. Islamic Philosophy // The Encyclopedia of Philosophy. Уо1. 4. N. Y.-L., 1967. Р. 220.

[18] Начиная с XIII в., происходило сближение калама (в частности, со стороны аш-Шахрастани и Фахр ад-Дина ар-Рази) с фалсафой, а именно с восточным перипа­тетизмом школы Ибн Сины (со стороны Насир ад-Дина ат-Туси). См.: Ислам. Энцикл. словарь. С. 129.

[19] Смирнов А.В. Великий шейх суфизма. М.: Наука, 1993.

[20] Ислам. Энцикл. словарь. С. 171.

[21] Кирабаев Я. С. Социальная философия мусульманского Востока. М., 1987.

 

ГЛАВА 2
МУСУЛЬМАНСКОЕ ПРАВО