Метод библейского толкования – это последовательность определенных действий, имеющая задачей раскрытие смысловых уровней Священного Писания  [155].

3.1. Буквальный, или историко‑грамматический, метод толкования  

Целью историко‑грамматического метода является установление буквального смысла библейского текста, переданного посредством грамматической конструкции, которая понимается и истолковывается согласно историческому контексту. Исследователь в ходе всестороннего изучения текста стремится найти то значение, которое намеревались передать авторы Писания, и то значение, которое было понято получателями[156]. Важно уточнить, что это исследование должно идти под водительством Святого Духа.

Можно следующим образом сформулировать определение историко‑грамматического метода:

Историко‑грамматический метод – это исследование Писания, осуществляемое под водительством Святого Духа для выявления значения текста в соответствии с правилами грамматики и историческими фактами.  

Поиск буквального смысла – важный этап, без которого нельзя приступать к выяснению других смысловых уровней Священного Писания. Блж. Августин писал:

Когда ничто не препятствует нам принимать события в собственном значении, то почему не можем мы скорее прямо следовать авторитету Писания в повествовании о совершившихся событиях, сначала понимая эти события как действительные, а потом исследуя, что означают они собою еще и другое? (О книге Бытия буквально. VIII. 7. 1)[157].

Из названия и определения видно, что этот метод для поиска подлинного смысла обращается к историческому и к грамматическому значениям текста.

Историческое значение определяется с учетом особенностей времени и обстоятельств, в которых писал автор[158]. Экзегету не‑обходимо обратить внимание на исторический фон текста Писания, определить авторство, адресата, время и место написания книги.

Поиск грамматического значения сосредоточен на изучении значения слов, которые определяют смысловое значение текста, и на их взаимосвязи в предложении. Поэтому грамматический аспект историко‑грамматического метода толкования содержит в себе два раздела для изучения: во‑первых, значение слов (лексика) и, во‑вторых, взаимоотношение слов в предложении (синтаксис).

Конечно же, историко‑грамматическое толкование не пред‑полагает абсолютной буквальности. Как и в любом человеческом языке, в Священном Писании есть прямой и переносный смысл. Экзегет должен уметь увидеть эти смыслы и правильно их объяснить.

Так как целью историко‑грамматического метода толкования является установление «намерения автора», т. е. того, что автор хотел передать через данный отрывок, то каждый текст при буквальном толковании должен содержать только одно смысловое значение. Это называется «единством буквального смысла», или «единственностью смыслового значения».

Нельзя согласиться с мнением некоторых экзегетов, которые считают, что возможно наличие нескольких буквальных смыслов у одного и того же текста, подобно тому как в языке слово иногда имеет несколько различных значений.

Во‑первых, многосмысленность противоречит цели, с которой Священное Писание дано людям (Рим. 15:4; 2 Тим. 3:15–16; Пс. 18:8–9) – научить людей истине. Если возможно много равнозначных смыслов, то возможно несколько разных истин, противоречащих друг другу, а это не соответствует законам логики. Истина может быть только одна.

Во‑вторых, многосмысленность невозможна по законам здравого смысла. Размышляя или говоря о каком‑нибудь предмете, человек определяет этому предмету только одно значение в данный период времени.

В то же время принципу единства буквального смысла не противоречит существование ряда слов, которые могут иметь несколько буквальных значений (см., напр., Пс. 17:26–27; Прит. 24:16; Иак. 2:13 и др.). Однако в рамках смысловой единицы – фразы или стиха, слово всегда несет только один конкретный смысл.

Не противоречит этому принципу и то, что одним и тем же местом Ветхого Завета порой поясняются и доказываются различные истины в Новом Завете. Так иногда поясняются или доказываются истины, вытекающие из главной мысли в приводимом месте. Например, словами псалма «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя» (2:7) св. ап. Павел доказывает а) вечное, божественное рождение Иисуса Христа: «Ибо кому когда из Ангелов сказал [Бог]: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя?» (Евр. 1:5); б) Его вечное и совершенное священство: «Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя» (5:5); и в) воскресение Его из мертвых: «И мы благовествуем вам, что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса, как и во втором псалме написано: Ты Сын Мой: Я ныне родил Тебя» (Деян. 13:32–33). Сам псалом содержит только ту мысль, что Иисус Христос есть истинный Сын Божий. Истина же вечного и совершенного священства Христова и истина Его воскресения из мертвых доказываются этим местом, как следствия божественности Сына Божия. Поскольку Иисус Христос есть вечный Сын Божий, то и Его священство есть священство вечное и совершенное, и Ему невозможно было удержаться в узах смерти (Евр. 7:24; Деян. 2:24)[159].

3.2. Историко‑критический метод  

Историко‑критический метод не является тем же самым, что и историко‑грамматический метод, хотя их часто путают. Еще одно название этого метода – «высшая критика» («низшая критика» – это текстология). В дореволюционной русской библеистике этот метод из‑за своих принципов получил название «отрицательная библейская критика»[160]. Достаточно часто тех, кто поддерживает историко‑критический метод, называют «представителями либеральной библеистики».

Основной предпосылкой историко‑критического метода является подход к Библии как к обычной книге, написанной людьми, без учета ее богодухновенности [161].

Такой подход привел к тому, что к Библии стали относиться не как к Слову Божию, а просто как к историческому документу, который должен подвергнуться объективному историческому исследованию[162].

Историко‑критический метод опирается на несколько принципов: критицизма, аналогии и корреляции, или взаимосвязи.

Из них наиболее характерным для этого метода является принцип критицизма. Термин «критицизм» в данном случае используется в техническом смысле, под которым подразумевается автономное право исследователя задавать вопросы библейскому тексту, оценивать его, судить о достоверности, адекватности и разумности его конкретных утверждений.

В тесной связи с принципом критицизма стоит принцип аналогии, который объявляет современный опыт критерием для оценки событий, изложенных в Писании. Толкователь должен судить о том, что произошло в библейские времена, по тому, что происходит сегодня. Если сегодня не наблюдается того или иного явления, то, вероятнее всего, его не происходило и в прошлом. Поскольку в настоящее время не происходят явные чудеса, то сторонники данного метода отказываются признать их историческими.

Согласно принципу корреляции, история – это замкнутая причинно‑следственная система, в которой нет места сверхъестественному вмешательству. События до такой степени взаимосвязаны и взаимозависимы, что изменения в любом из явлений неизбежно влекут за собой изменение его причин и следствий. Следовательно, исторические объяснения покоятся на цепочке естественных причин и следствий.

Можно сформулировать следующие выводы либерального подхода к интерпретации Библии:

• Авторы Библии – люди, и они отразили в библейском тексте свое понимание Бога и самих себя.

• Некоторые фрагменты были добавлены неизвестными авторами после того, как основной текст был написан.

• Возможно игнорировать некоторые части Библии, т. к. они не являются подходящими для современной жизни. Типичные примеры таких мест: законы, регулирующие рабство; предписания об уничтожении жителей Ханаана; предписания, ограничивающие роль женщин; законы, предписывающие смертную казнь для религиозных и сексуальных меньшинств.

• Библия содержит много материала, позаимствованного у соседних языческих культур, а также отражающего доавраамические верования. Библейские тексты должны интерпретироваться в соответствии с верованиями авторов и их культурой.

• Необходимо сравнивать различные фрагменты Библии, чтобы определить их отношение друг другу, их сходства и различия.

• Описания чудес (т. е. событий, противоречащих господствующей научной парадигме) представляют собой мифологические элементы в Библии.

Промежуточную позицию между консерваторами и либералами в этом вопросе занимают неоортодоксы (Карл Барт и др.). С их точки зрения, авторами Библии были люди, которые пережили опыт встречи с трансцендентным, и они записали этот опыт. Библия – не Слово Бога, а слово человека о Боге. Будучи людьми, библейские авторы иногда допускали ошибки[163].

Нельзя сказать, что все ученые, придерживающиеся принципов историко‑критического способа толкования, отрицают существование Бога или сверхъестественное. Но методологически этот способ не оставляет места для сверхъестественного. Использующие его ученые выносят всё сверхъестественное за скобки и ищут естественные причины и следствия[164].

Существует несколько разновидностей историко‑критического метода: критика источников, критика форм, редакционная критика, история традиции и критика канона[165].

Критика источников пытается реконструировать и проанализировать гипотетические литературные источники, из которых мог возникнуть библейский текст.  

Примером критики источников может служить документарная теория происхождения Пятикнижия. Согласно этой теории, Пятикнижие не было написано Моисеем, как утверждает Библия (Ин. 1:45), но было скомпоновано из четырех более поздних доку‑ментов, или источников.

Критика источников Пятикнижия была подкреплена несколькими специфическими исходными предпосылками: скептицизмом по поводу исторической достоверности записанных повествований, эволюционной моделью развития религии Израиля от примитивного полидемонизма к этическому монотеизму, отвержением сверхъестественного вмешательства в это эволюционное развитие и предположением о том, что источники были написаны в определенных жизненных ситуациях (Sitz im Leben, буквально «место в жизни»), которые часто совершенно не связаны с тем, что сказано в самом тексте.

Критически настроенные ученые, придерживавшиеся данного взгляда, апеллировали к различным внутренним аргументам в пользу комбинированных источников Пятикнижия: использование разных имен Бога, вариации в языке и стиле, противоречия и анахронизмы, дублирование и повторы.

Те самые исходные предпосылки, которые лежат в основе критики источников Пятикнижия, дополненные отрицанием возможности предсказательного пророчества, привели к гипотетическому реконструированию источников других частей Писания. Например, книга пророка Исайи была разделена на три основных источника (иерусалимский Исайя (глл. 1‑39), Второисаия (глл. 40–55) и Тритоисаия (глл. 56–66)), а книга Захарии – на два раздела (1–8 и 9‑14 глл).

Новозаветная критика источников сосредоточилась преимущественно на «синоптической проблеме» – вопросе возможных источников, лежащих в основе первых трех Евангелий, и их взаимосвязи. Для решения синоптической проблемы было предложено несколько гипотез. Самой признанной теорией у критиков источников по‑прежнему остается гипотеза двух источников с различными модификациями. Эта теория отстаивает приоритетность Евангелия от Марка и «Q» (от немецкого слова Quelle – «источник») – гипотетического сборника изречений Христа. Затем были написаны Евангелия от Матфея и от Луки. В дальнейшем была разработана гипотеза четырех источников, в которой к Марку и «Q» добавляются еще источник «L» (материал, который можно найти только в Евангелии от Луки) и источник «М» (материал, который можно найти только в Евангелии от Матфея).

Одна из сторон синоптической проблемы – вопрос о точности передачи слов говорящего, в данном случае Иисуса Христа. Являются ли слова, записанные в Евангелиях, истинными словами Христа (ipsissima verba), или передают только смысл или Его «голос» (ipsissima vox)? В ответ на этот вопрос предлагаются три теории. Первая теория утверждает, что в Библии написано то, что было буквально сказано. Вторая – что в Библии приводятся не сами слова Христа, а смысл Его слов. Сторонники третьей говорят, что евангелисты не цитируют слова Христа, а вкладывают свои мысли и свои слова в Его уста[166].

В двадцатых годах XX века была разработана еще одна разновидность историко‑критического метода:

критика форм (от немецкого Formgeschichte, буквально «история форм»). Главное внимание в ней уделяется долитературной стадии устных преданий, легших в основу письменных источников. Критики форм исходили из того, что библейские предания появились на свет примерно так же, как и обычный фольклор.  

Критика форм исходит из того, что общество создавало форму и содержание преданий и что этот материал прошел эволюцию от коротких и простых единиц до более объемных и сложных форм. Конкретная задача критики форм заключается в том, чтобы проанализировать различные формы или жанры библейской литературы, разбить их на предположительно изначально существовавшие меньшие устные единицы, а затем гипотетически реконструировать житейскую обстановку, которая породила эти формы.

Ни критика источников, ни критика форм вначале не уделяли большого внимания редакторам, которые собрали ранее существовавший материал и придавали ему окончательную форму. Редакторы считались компиляторами, которые практически не внесли в имевшийся материал никакого личного вклада. Однако эта ситуация изменилась, когда возникла новая процедура: критика редакций (от немецкого Redaktionsgeschichte, дословно «история редакций»).

Цель критики редакций заключается в том, чтобы выявить и описать уникальные социальные и богословские мотивы библейских редакторов и писателей, которые побудили их сформировать, модифицировать или создать материал для включения в конечный текст, вышедший из‑под их пера. Базовая предпосылка этого подхода основывается на том, что каждый библейский писатель имел свое богословие, отличное, а возможно, даже противоположное тому, которое было у других редакторов.  

Еще одной разновидностью историко‑критического метода является

история традиций (от немецкого Traditionsgeschichte). Она, опираясь на критику форм и источников, пытается поэтапно проследить историю составления преданий от их устной передачи из поколения в поколение до их окончательного оформления в письменном виде.  

Когда приобрела популярность критика редакций, история традиций стала охватывать не только устные предания, но и письменные источники вплоть до окончательного оформления их редактором. Основополагающая исходная пред‑посылка при таком подходе заключается в том, что каждое новое поколение по‑новому истолковывает и переформирует материал.

Логическим завершением попытки гипотетически реконструировать историческое развитие библейского текста стала

критика канона. Этот подход основывается на предшествующих процедурах, но сосредоточивается преимущественно на имевшей место в Синагоге и Церкви жизненной обстановке, которая и предопределила выбор документов для библейского канона  [167].

Первоначально историко‑критический метод был направлен на то, чтобы как можно более объективно подходить к изучению библейских книг, честно осуществлять поиск истины, используя объективные исторические и филологические критерии. Такой подход, как ожидалось, во‑первых, выявит те представления, которые основываются на неправильном понимании библейских книг. Во‑вторых, ученые надеялись, что историко‑критический метод поможет добиться больших успехов в лингвистических и текстуальных исследованиях, в результате чего значительно повысится интерес к библейским языкам, а также к сравнительному анализу тысяч библейских рукописей. Итогом всех этих исследований должен был стать выверенный научный «критический текст», который послужил бы основой для новых переводов Библии. В‑третьих, считалось, что исследования высшей критики прольют свет на очень многие разделы богословия. В‑четвертых, было ожидание, что эти исследования позволят разрешить многие проблемы, разделяющие христиан, такие как: Писание и Предание, Закон и Евангелие, слово и Таинство, вера и дела. Историко‑критический метод помог бы честно подойти к разрешению несогласий в этих вопросах и облегчить диалог не только между самими христианами, но даже между христианами и представителями других религий[168].

Нельзя сказать, что ничто из вышеперечисленного не было достигнуто. Вследствие глубокого изучения оригинальных языков появилось множество лексических пособий и грамматик, позволяющих систематически изучать Писание в оригинале. В результате исторических исследований были добыты полезные знания о содержании библейских книг, о датах происходящих в них событий, о происхождении иудаизма и христианства, о культуре израильского народа, а также об истории, культуре и религии окружавших его народов.

Однако нужно заметить, что всеми этими достижениями современная библейская наука обязана не столько методологии и предпосылкам историко‑критического метода, сколько продолжительным исследованиям в соответствующих областях. И, несмотря на то, что сторонники высшей критики немало послужили развитию многих областей библейских исследований, сам по себе метод высшей критики сопряжен с несколькими серьезными проблемами.

Во‑первых  , историко‑критический метод принижает библейское учение, считая его не божественным, а человеческим, следовательно, не заслуживающим полного доверия. Многие сторонники этого метода считали, что если Библия является обычным историческим документом, то ее учение исходит не от Бога, а от мудрых людей, которые стремились познавать Бога. Однако отрицание или значительное принижение сверхъестественного элемента ведет к искажению истины как ее представляет сама Библия, то есть работает против изначально заявленного стремления к объективности. Кроме того, если в библейском свидетельстве содержится значительный человеческий элемент, то Библия даже теоретически не может считаться безошибочной. Только Бог безошибочен, людям же свойственно ошибаться. Следовательно, в Библии могут быть исторические неточности и фактические погрешности.

Во‑вторых  , историко‑критический метод влияет на процесс изучения Писания. Если использовать этот метод, то при экзегезе следует изучать не текст книги в ее целостности, а сначала выяснить, из каких фрагментов он состоял[169] и кто являлся его редактором. Однако такой подход превращает Библию из источника пастырского попечения в музей литературных, исторических и религиозных данных[170].

В‑третьих  , возникает вопрос о датировке и авторстве библейских книг. Согласно историко‑критическому подходу, мы не можем знать точно, кто был автором большинства книг Ветхого Завета, поскольку традиционное авторство отвергается и даже те книги, автор которых обозначен в самом библейском тексте, нередко переводятся в разряд псевдоэпиграфических, т. е. подписанных псевдонимом.

Сторонники историко‑критического метода считают, что в рамках их методологии авторство книги несущественно для понимания ее смысла. Так как авторов уже нет в живых, они не могут нам объяснить, что они имели в виду на самом деле[171].

С точки зрения историко‑грамматического метода вопросы авторства и датировки весьма существенны, так как помогают лучше понимать исторический контекст и авторский замысел. Хотя святых писателей действительно нет в живых, знание об обстоятельствах их жизни (там, где такое знание доступно) помогает лучше понимать их менталитет и волновавшие их проблемы. Методология историко‑критического метода заменяет традиционного библейского автора соединением устных преданий, нигде не найденных источников, а также безымянных редакторов. Исторический фон, прямо обозначенный в самом библейском тексте, методология высшей критики заменяет на Sitz im Leben, реконструируемое по косвенным и весьма субъективным признакам. В результате понимание библейского текста становится менее объективным, что вновь работает против изначально заявленных целей.

В‑четвертых  , сторонниками высшей критики читательский отклик ставится выше авторского замысла библейской книги. Они сомневаются в самом этом понятии, возможности и нужности его нахождения. Сторонники историко‑критического метода считают значение текста свободным и способным меняться от читателя к читателю. То есть значение текста, по их мнению, будет полностью зависеть от отклика самого читателя[172].

Однако если у текста много значений, то вообще невозможно будет отделить верное понимание от неверного. Каждый человек будет понимать Библию так, как считает справедливым. В свою очередь, это приведет к тому, что случилась во времена правления судей над Израилем: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд. 21:25).

В‑пятых  , историко‑критический метод неправильно определяет богодухновенность Писания. По представлению либеральных ученых, Бог не заботился о земных писателях, чтобы обеспечить безошибочную передачу Своего Откровения. Согласно одной из популярных концепций, авторы Писания, фактически, записали представления еврейского народа о том, как он понимал Бога и Его дела. Даже редакторы библейского текста в работах библейских критиков предстают более духовными, чем первоначальные авторы, так как редакторы смогли из множества противоречащих друг другу кусочков собрать более или менее единый текст[173].

3.3. Небуквальные (духовные) методы толкования  

Есть несколько небуквальных методов толкования: аллегорический, тропологический (нравоучительный), типологический (преобразовательный) и анагогический. Все эти методы основываются на представлении о том, что за буквальным смыслом лежит еще более глубокий, таинственный смысл.

В Церкви всегда обсуждался вопрос о том, имеет ли каждое место Писания, кроме буквального смысла, духовный смысл. Одни из экзегетов это допускали, другие отрицали и считали, что Писания имеют только буквальный смысл[174]. Самое трезвое мнение высказал об этом споре блж. Августин, который осуждал крайности:

На мой же взгляд, как сильно заблуждаются те, которые думают, что в этом роде Писаний нет таких событий, которые бы обозначали что‑либо иное, кроме того, что известным образом совершилось; так много берут на себя и те, которые утверждают, будто там во всем сокрыт аллегорический смысл (О граде Божием. XVI. 3)[175].

3.3.1. Аллегорический метод толкования

Аллегорический метод толкования – это раскрытие и объяснение абстрактных идей из области философии, богословия, нравственности или аскетики через толкования библейских историй или законов.  

Аллегория (ἀλληγορία [аллигори́а] – «иносказание», отсюда ἀλληγορέω [аллигоре́о] – «говорить иначе», «объяснять в переносном смысле») в данном методе – это условное изображение абстрактных идей (понятий) посредством конкретного художественного образа. Этот вид толкования основывается на предположении, что автор толкуемого места хотел выразить что‑либо иное, нежели то, что выражено его буквальным (прямым или переносным) смыслом, т. е. реальные истории и законы являются иносказаниями[176]. В аллегорическом толковании к библейскому тексту иногда обращаются исключительно как к иллюстративному материалу, чаще всего не учитывая его первоначального смысла и не интересуясь его историческим значением.