3 сентября 1982 г. Гурукрипа произнес речь в г. Буффало (штат Нью-Йорк) в Гаура-Нитай Мандире, руководимом Яшода-нанданой и расположенном в апартаментах художника Лакшмивары даса. Он подтвердил, что в марте 1978 года в Майяпуре была атмосфера «тишины и молчания». Цитата из напечатанной на машинке стенографической записи его слов: 

«...Находиться на одном уровне с Его Божественной Милостью? Весной 1978 г., когда они приехали на фестиваль и собирались принять решение на тему о гуру, их настроение было тихим, молчаливым. Они были очень молчаливыми. Этот вопрос, связанный с гуру, никогда не поднимался в то время, когда Его Божественная Милость присутствовал в облике, доступном нашему зрению. Я вообще впервые услышал об этом, только когда он оставил тело. До этого всё, что я слышал, были слова: «Мы можем инициировать от имени Прабхупады». Не было собрания. Не было обсуждений по этому поводу. А потом эта тема внезапно появилась весной 1978 года. Она начала жестко продавливаться. Люди, эти гуру и члены GBC, по-прежнему в некоторой степени сомневались. Только Киртанананда принял учеников (к тому времени)...»

Очень интересно, что он упоминает о том, что слышал слова «мы можем инициировать от имени Прабхупады». Шрила Прабхупада расстроил планы каждого ученика, который хотел стать следующим единственным ачарьей ИСККОН, назвав одиннадцать ритвиков, а не одного. После этого максимум, что могли сделать амбициозные ученики, — запутать эту тему, создав впечатление неясности того, должны ли эти одиннадцать продолжать действовать в качестве ритвиков после ухода Шрилы Прабхупады или нет. В этом они очень преуспели, и даже десятилетия спустя созданная ими путаница всё еще провоцирует дебаты.   

Описание ситуации в Майяпуре, озвученное Гурукрипой, подтверждает вывод о том, что происходил заговор молчания. Никаких встреч, никаких обсуждений, а затем тайные планы тех, кто имел амбиции стать гуру, «внезапно появились». Далее Гурукрипа подробнее рассказывает о настойчивом требовании не обсуждать эту тему, чтобы на собрании GBC в эксклюзивном кругу их планы занятия положения абсолютных гуру могли быть быстро продавлены и оформлены как неоспоримая и официальная позиция, как абсолютная политика ИСККОН. Таким образом, заговор молчания не дал возможности сообществу преданных сказать свое слово и вообще принять какое-либо участие в решении этого вопроса, а официальная резолюция, принятая новыми зональными ачарьями, была представлена как проявление их авторитета как членов GBC, являющихся представителями Шрилы Прабхупады.

«Весной 1978 г. масштабы всей этой ложной идеи увеличились. Они собрались вместе и начали размышлять о том, что Прабхупады здесь больше нет. Они думали: «Теперь мы можем сделать это». Они были просто слишком возбуждены представавшими перед ними перспективами. На самом деле они не хотели, чтобы правда стала известной. Они лелеяли свои собственные желания. Если бы правда вышла наружу, то их перспективы могли быть разрушены, и они бы испытали слишком сильное разочарование. В феврале 1978 г., как минимум, одному из членов GBC (Тамалу) был задан вопрос о том, что теперь должно произойти. Он ответил: «Никому не следует это обсуждать. Только члены GBC должны обсуждать. Всем остальным следует просто принять то, что они решат». Преданным предписывается избегать такого слепого принятия. Всё должно приниматься с тщательным осмыслением и осторожностью».

Гурукрипа так охарактеризовал итог заседания GBC в 1978 г.: создание «монополии в результате заговора». И вновь мы видим подтверждение заговора молчания, суть которого заключалась в том, что на протяжении четырех месяцев от момента ухода Шрилы Прабхупады и до заседания GBC в марте 1978 г. позиция ведущих лидеров была следующей:

 «НИКОМУ НЕ СЛЕДУЕТ ЭТО ОБСУЖДАТЬ. ТОЛЬКО ЧЛЕНЫ GBC ДОЛЖНЫ ОБСУЖДАТЬ».

(Что на самом деле означало: «Всем остальным следует просто принять то, что они [GBC] решат»)