Возвращение института во Франкфурт. — Работы Маркузе: «Эрос и цивилизация» (1955), «Одномерный человек» (1964), «Эссе об освобождении» (1969). — «Спор о позитивизме»: Адорно versus Поппер (начало 60-х годов).

60-е годы — пик влияния критической теории: связь с движением «новых левых».

События конца 60-х годов: участие студентов в массовых беспорядках. — Деятельность RAF в Зап. Германии. — Падение влияния франкфуртцев; смерть Адорно и Хоркхаймера; отход Хабермаса от «критической теории» в прежнем ее виде.

v ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ФРАНКФУРТСКОЙ ШКОЛЫ: СТАТЬЯ «ТРАДИЦИОННАЯ И КРИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ» М. ХОРКХАЙМЕРА (1937)

В статье был введен термин «критическая теория», которым и стала обозначаться с тех пор франкфуртская версия неомарксизма. (Этот термин сохранился до сих пор, но теперь имеет более широкое значение.) — «Критическая теория», которую предлагалось создать, была противопоставлена «традиционной теории», куда включались практически все существующие социальные теории (в том числе социологические, но не только).

Основной упрек в адрес «традиционной теории»: она исходит из «некритической» установки, противопоставляющей субъект и объект, а также теоретическое постижение действительности и ее непосредственное восприятие. — Устанавливается, что эта позиция ошибочна: общество как «тотальность праксиса» неразделимо на субъект и объект. Этот разрыв есть всего лишь исторически обусловленный продукт отчуждения, свойственного капитализму.

Более того: этот разрыв консервирует отчуждение; а построения, исходящие из него, идеологически поддерживают воспроизводство буржуазного общества со всеми его пороками. Традиционная теория не только принципиально ошибочна, но и обслуживает господствующие слои.

В современном обществе: господствующей идеологией поражены не только правящие слои, но и рабочие классы. Поэтому рабочий класс (в отличие от времен, описанных и проанализированных Марксом) уже не может быть опорой социальной критики. — Такой опорой могут теперь стать только маргинализированные слои и сегменты общества: люмпены, чужаки и т.п. — Сами франкфуртцы были как раз из таких слоев (еврейская интеллигенция).

Основные постулаты критической теории:

(1) Любая специализированная деятельность (в том числе познавательная) есть всего лишь часть целостного исторического праксиса, внутри которого она возникает, и в силу этого должна рассматриваться как ограниченная. Следовательно:

(2) Предметом социальных наук должна быть вся система взаимоотношений общества и природы («праксис»). — Критическая теория по своему охвату выходит за пределы отдельных социальных дисциплин.

(3) Познающим субъектом является не отдельный «обособленный человек», а «общественный человек» — т.е. человек, включенный во всю совокупность его общественных отношений («тотальный субъект»). Соответственно —

(4) Для такого «тотального субъекта» познаваемый предмет не является чем-то внешним, сугубо «объективным». Он является продуктом его деятельности, хотя бы даже и отчужденным от него.

Эти предельно общие и абстрактные посылки различными способами реализуются в последующих усилиях по развитию критической теории. — Важно, что критическая теория с самого начала исходит из тождества субъекта и объекта.

v «ДИАЛЕКТИКА ПРОСВЕЩЕНИЯ» М. ХОРКХАЙМЕРА И Т. АДОРНО (1947)

Это основной труд, изданный франкфуртцами во второй (американский) период, и вообще центральная теоретическая работа Франкфуртской школы: в ней развертывается программа, которую ранее сформулировал Хоркхаймер. — Труд написан под очевидным влиянием опыта наблюдения фашизма в самом центре западной цивилизации и западной рациональности. — Философия истории, окрашенная в апокалиптические тона. — Резкая критика современного (буржуазного) общества, западной рациональности; анализ истоков их коренных дефектов.

Основные моменты:

1. Современное состояние западной цивилизации — результат Просвещения.

2. Просвещение (как, прежде всего, процесс формальной рационализации) начинается еще в древней Греции. Оно с самого начала нацелено на искоренение мифологии.

«Программой Просвещения было расколдование мира. Оно стремилось разрушить мифы и свергнуть воображение посредством знания».

3. В основе Просвещения — разделение субъекта и объекта, удвоение мира. Это пагубное разделение многократно воспроизводится и тиражируется в самых разных аспектах человеческого существования.

«Самые разнообразные сходства между сущим вытесняются одним-единственным отношением между задающим смысл субъектом и смысла не имеющим предметом, между рациональным значением и случайным носителем значения».

4. В основе этого разделения лежит факт господства. Оно отражает принцип господства в человеческих отношениях и закрепляет это господство. — Так: познающий субъект противостоит познаваемому объекту подобно тому, как хозяйствующий субъект противостоит порабощаемой природе, а господин рабу. — Факт господства консервируется и воспроизводится в ключевых операциях мышления (например, в дедукции).

«Дистанцированность субъекта от объекта, предпосылка абстракции, имеет своим основанием ту дистанцию к вещи, которая приобретается господином посредством подданного… Всеобщность мысли, как ее развивает дискурсивная логика, господство в сфере понятия выстраивается на фундаменте господства в действительности». — «Пробуждение субъекта куплено ценой признания власти в качестве принципа всех отношений… Богоподобие человека состоит в суверенитете над существованием, в его взгляде повелителя, в командовании».

5. Как миф отождествлял неодушевленное с одушевленным, так Просвещение, сохраняя их разделение, отождествляет одушевленное с неодушевленным; при этом оно уравнивает, нивелирует, выхолащивает во всем существующем его качественное своеобразие (формальная логика, цифры, деньги). В конце концов, остается голый факт господства.

«Отныне материя должна быть порабощаема, наконец, без иллюзий относительно всяких там правящих или внутренне присущих сил, а также скрытых качеств. То, что не желает соответствовать мерилу исчислимости и выгоды, считается Просвещением подозрительным». — «Именно идентичность духа и ее коррелят, единство природы, есть то, жертвой чего становится полнота качеств. Лишенная качеств природа становится хаотическим материалом для всего лишь классификации, а всемогущая самость — всего лишь обладанием, абстрактной идентичностью».

«Анимизм одушевил вещь, индустриализм овеществляет души».

6. Просвещение тотализирует общество. Оно проявляет себя как всеобщее овеществление и отчуждение: человека и общества от природы, человека от коллектива, человека и общество от их деятельности и ее продуктов, и т.д.

7. Просвещение изначально нацелено на демифологизацию («расколдование») мира, но в конце концов порождает новую его мифологизацию, вырождается в миф. Пытаясь вытеснить из мира иррациональное, оно распахивает ворота этому иррациональному. Как миф редуцировал все к субъекту, так Просвещение редуцирует все к объекту. При этом все становится объектом господства, манипулирования, порабощения. История Просвещения — история деградации и пути к новому варварству.

«…мифы, становящиеся жертвой Просвещения, сами являются его же непосредственными продуктами… Просвещение с каждым своим шагом втягивается все глубже и глубже в мифологию».

«Просвещение есть ставший радикальным мифологический страх».

«Чем в большей степени машинерия мышления подчиняет себе сущее, тем большей становится ее слепота при его воспроизведении. Тем самым Просвещение отбрасывается вспять, в мифологию, от которой ему так никогда и не удалось ускользнуть».

8. Возможность выхода из этого кризисного состояния видится в преодолении (критическом отрицании) противоположности субъекта и объекта, в возвращении единичному его не сводимого ни к чему качественного своеобразия. Для этого требуется выйти за пределы системы; лучше всего для этой цели подходит искусство.

История Просвещения преподносится как история нарастающего безумия.

Это «моторизованная история»: ей уже фактически никто не управляет.

Социальные науки (и общее мировоззрение) констатируют бессилие человека и господство безличных механизмов над его судьбой: античный «рок» уступает место позитивистскому «закону». — Создается и воспроизводится картина мира, в которой уже заранее все предрешено.

«Путь человека к науке Нового времени пролегает через отречение от смысла. Понятие заменяется тут формулой, причина — правилом и вероятностью».

Такая фаталистическая картина мира зиждется на устранении из нее всего нетождественного. — Диалектика тождества и нетождественности: все, что не вписывается в рациональные схемы, изгоняется из них как иррациональное, случайное, несущественное, а в конце концов и как несуществующее. — Это вытеснение нетождественного из картины мира дублируется вытеснением всего нетождественного из общественной практики. — Таков механизм, создающий непреодолимые препятствия для изменения, для всего нового, свежего, творческого. Этот же механизм лишает человека надежды. — Радость жизни заменяется техникой. Из значимых общественных практик изгоняется искусство.

«Техника есть сущность этого знания. Оно имеет своей целью не понятия и образы, не радость познания, но метод, использование труда других, капитал… Единственно чему хотят научиться люди у природы, так это тому, как ее использовать для того, чтобы полностью поработить и ее, и человека. Ничто иное не имеет значения».

«Мышление опредмечивается в самодеятельно протекающий, автоматический процесс, подражающий машине, им самим порождаемой лишь для того, чтобы она в конечном счете смогла его заменить».

Общество погружено в сомнамбулическое состояние. — Метафора из «Одиссеи»: когда корабль проходит мимо сирен (опасности), гребцы (подвластные) гребут с заткнутыми ушами и ничего не слышат, а Одиссей (господин) слышит пение сирен, но привязан к мачте. — Вырвать общество из этого состояния крайне трудно, если вообще возможно.

v ИССЛЕДОВАНИЕ «АВТОРИТАРНАЯ ЛИЧНОСТЬ» (1950)

Авторы: Теодор Адорно, Даниэль Левинсон, Эльза Френкель-Брюнсвик, Роберт Нэвитт Сэнфорд. — Исследование антисемитизма (и вообще отношения к чужим, к ксенофобии).

Целью исследования было выявить элементы личности современного человека, делающие его предрасположенным к враждебным реакциям на членов других расовых и религиозных групп. — В итоге смысл исследования оказался существенно шире.

Два уровня исследования:

1) оценка способов воздействия СМИ на людей и реакции людей на события;

2) глубинный анализ авторитарного типа личности.

Использовался междисциплинарный подход: разные методики анализа, в том числе различные глубинные психоаналитические методики (например, проективные).

Исследовалась выборка обычных американских студентов.

Общий вывод: в послевоенных западных обществах широко распространен авторитарный («фашизоидный») тип личности — тот самый, который составил психологическую базу нацистского режима в Германии. Современные общества Запада фашизоидны, чреваты фашизмом.

Это особый «антропологический тип», характерный для ХХ века:

Авторитарный человек «одновременно просвещен и суеверен, с гордостью считает себя индивидуалистом и постоянно боится оказаться непохожим на других, ревниво отстаивает собственную независимость и склонен слепо подчиняться власти и силе». — Этот тип особенно чувствителен к антидемократической пропаганде и склонен к ксенофобии.

В рамках исследования было разработано несколько заслуживающих внимания оригинальных методик, в частности «шкала фашизма».

Шкала фашизма ( F–шкала): включает следующие переменные:

1) конвенционализм: строгая верность принятым образцам среднего класса;

2) авторитарное подчинение: некритичная, покорная установка в отношении идеализированных моральных авторитетов мы-группы: подчинение власти, желание иметь сильного лидера, раболепное отношение к государству (преувеличенная, почти всепоглощающая эмоциональная потребность в подчинении — родителям, старшим, вождям, партии, сверхъестественному); манипулируемость извне ((мазохистский элемент авторитаризма));

3) авторитарная агрессия: склонность быть на виду, осуждать, отвергать и наказывать людей, отходящих от общепринятых ценностей = потребность в объекте для «порки» ((садистский компонент авторитаризма: переносится на они-группы));

4) антиинтрацепция: поверхностность и конкретность мышления; боязнь интроспекции; боязнь думать о человеческих делах и проблемах; страх перед подлинными чувствами ((обесценение человека и переоценка физического объекта));

5) суеверность и стереотипия: ригидность мышления, вера в мистические детерминанты индивидуальной судьбы; склонность к примитивным и упрощенным объяснениям = проявления слабости эго: ответственность за происходящее переносится с индивида на внешние, неподконтрольные силы;

6) особое отношение к власти и «неотесанность»: постоянное проецирование на мир категорий «господин/подчиненный», «сильный/слабый», «лидер/последователь»; выпячивание властного мотива в человеческих отношениях; идентификация с властными фигурами; преувеличенное выпячивание силы и неотесанности (или «крутости») = отражение слабости эго ((«комплекс власти»));

7) деструктивность и цинизм: генерализованная враждебность = направляется главным образом на чужаков, проистекает из бессознательного напряжения от принятия чрезмерных внешних ограничений;

8) проективность: склонность считать, что в мире происходят (скрытые от глаз) дикие и опасные вещи ((внешняя проекция бессознательных эмоциональных импульсов));

9) преувеличенная озабоченность сексуальной жизнью: отчужденная от эго сексуальность.

Эти переменные обычно гармонично сочетаются друг с другом и образуют целостный синдром, который и был назван авторитарной личностью.