1.5.1. Политические партии: их происхождение, сущность и функции.

Происхождение: Политическая партия – это организованная группа единомышленников, представляющая интересы определённой части народа и ставящая своей целью их реализацию путём завоевания государственной власти или участия в её осуществлении. Политические группы, именовавшиеся партиями, были известны ещё в Древней Греции со времён Аристотеля. Тогда они представляли собой группы в поддержку какого – либо политического деятеля (клиентелы). Политические партии в их современном понимании возникли в XIX в. Наиболее ярко партийное влияние и противостояние выразились в это время в Англии и США. Позднее, к началу XX в., политические партии стали всё больше отражать и отстаивать интересы уже не столько отдельных индивидов, сколько определённых слоёв населения, классов и других социальных групп.

Сущность: Политические партии служат выразителями интересов, потребностей и целей определённых социальных групп, связующим звеном между гражданским обществом и государством. Через партии и избирательные системы происходит формализация участия граждан в политической жизни. В основании деятельности партий могут лежать различные групповые потребности, предъявляемые к высшим государственным институтам. Тем самым через партии население заявляет о своих групповых требованиях.

    Функции: Политические партии выполняют ряд функций:

1. Осуществляют связь между обществом и государством. Выясняя интересы тех или иных групп, партии сводят их воедино в такой форме, которая оказывает непосредственное влияние на решение государственных органов (функция представительства).

2.  Определяют цели, разрабатывают идеологию, программы, стремятся определить стратегию развития общества и убедить граждан в её правильности.

3. Осуществляют отбор и формирование политических лидеров и элит для всех уровней политической системы (профессиональных политиков, партийных экспертов, аналитиков и т. д.)

4. Главная функция – борьба за политическую власть и связанное с нею формирование правящей элиты и состава правительства.

1.5.2. Партийные системы и факторы, влияющие на их становление.

Партийная система представляет собой механизм взаимодействия и соперничества партий в борьбе за власть u её осуществление. Проводя классификацию партийных систем, следует учитывать три основных показателя: 

1) число партий; 

2) наличие или отсутствие доминирующей партии или коалиции;

3) уровень соревновательности между партиями.

    В политологии достаточно распространена схема, согласно которой существуют однопартийная, двухпартийная и многопартийная системы.

    Для характеристики партийной системы в СССР до 1990 г. применялся термин «однопартийная система». Хотя многие политологи считают, что в тех странах, где действует только одна партия, партийная система отсутствует как таковая. Однопартийная система характерна лишь для тоталитарных и авторитарных режимов. При однопартийности происходит закрепление (фактическое или юридическое) правящего статуса за одной из разрешенных политических партий. Такого рода система существует в настоящее время  в странах Африки (Заир, Того, Габон). Предназначение одной единственной легальной партии заключается в демонстрации «всенародной» поддержки существующему режиму.    

В политической науке выделяются:

1) однопартийные системы в строгом смысле этого слова, при которых исключается даже номинальное существование других партий; на деле такие партии являются частью государственного аппарата; 

2) фактически однопартийные системы («искусственная многопартийность»), замаскированные под многопартийность; в них осуществляется тотальный идеологический и организационный контроль государственной партии; деятельность партий – сателлитов, интегрированных, как правило, в такие организации, как национальный и народный фронты, жестко регламентируется. Подобная система существовала во многих странах Восточной Европы до 1989—1990 гг. Деятельность партий здесь регламентировалась лояльностью к режиму и государственной партии. Указанная пар­тийная система существует в настоящее время в Китае, где наряду с правящей коммунистической партией действует еще несколько партий (Революционный комитет Гоминьдана, Крестьянско-демократическая партия и др.), входящих в единый «народно-демокра­тический фронт», демонстрируя некое «политическое единство».

Двухпартийная система — это система, при которой реальную борьбу на выборах за власть в государстве ведут только две партии, причем одна из партий обеспечивает себе большинство голосов из­бирателей, а, следовательно, парламентских мест. Использование понятия «двухпартийная система» (или «бипартизм») вовсе не оз­начает, что в данном обществе существуют только две политичес­кие партии. Дело в том, что при наличии большого количества пар­тий реальными претендентами на власть являются две основные партии, а остальные не мешают этим двум главным партиям управ­лять попеременно.

Существуют следующие разновидности двухпартийной системы:

1) классический вариант (США, Великобритания), где две глав­ные партии собирают до 90% голосов избирателей, в связи, с чем остальные партии лишены доступа к власти;

2) система «двух с половиной партий» или «две плюс одна пар­тия», при которой рядом с двумя основными партиями появляется третья, менее сильная, но способная оказать влияние на исход борьбы за власть. Поддерживая одну из двух главных партий, эта третья партия влияет на конечный успех одной из сильных партий и, таким образом, определяет контуры правительственной коали­ции. Такие системы существуют в Канаде, Австрии, Австралии, ряде других стран, где ведущие партии собирают 75—80% голосов избирателей, ввиду чего должны учитывать влияние на электорат «третьей партии».

Под многопартийной системой в политологии понимается такая, в которой более двух партий имеют достаточно сильную организа­цию и влияние, чтобы воздействовать на функционирование прави­тельственных институтов. В числе разновидностей многопартийных систем отмечаются трёх-, четырёх - и пятипартийные системы, атомизированные и т.п. Общим критерием для такой классификации является число влиятельных партий в государстве, получивших в результате выборов парламентское представительство.

Многопартийные системы подразделяются на следующие:

1) партийные системы «поляризованного плюрализма», для которых характерно наличие антисистемных партий, выступающих против существующего социально-экономического строя; двусторонних оппозиций (оппозиция правительству и слева, и справа); центральное положение одной или группы партий; поляризация как результат значительного идеологического размежевания; преобладание центробежных тенденций над центростремительными и, как следствие, ослабление центра;

2) партийные системы «умеренного плюрализма», где борьбу ведут от трех до пяти партий, и ни одна из них не может самостоятельно находиться у власти, в результате формируются коалиционные правительства; в такой системе отсутствуют антисистемные партии и двусторонние оппозиции; идеологическое различие между партиями невелико; ведется центростремительная конкуренция; партии ориентированы на участие в правительстве.

В многопартийных системах доминирует одна партия, служащая стержнем коалиционных правительств, либо доминирующая партия отсутствует.

Тип партийной системы зависит от многих факторов, важнейшими из которых являются следующие:

- форма государственного правления. В условиях президентской формы правления партии главным образом сосредоточены на борьбе за победу на президентских выборах. Поскольку в данном случае идет речь лишь об одном победителе, то постепенно избиратели приходят к пониманию необходимости поддерживать только серьёзных участников борьбы, в связи, с чем уменьшается число конкурирующих партий. При парламентской форме правления, когда борьба идет не за единственную должность, наблюдается большее количество партий, надеющихся одержать победу на выборах;

- избирательная система. Система пропорционального пред­ставительства, используемая в больших избирательных округах, позволяет даже небольшим партиям получить место в парламенте и открывает возможности существования многопартийной системы. Однако в условиях малых избирательных округов та же система приводит, как правило, к поддержке избирателями больших, хорошо организованных партий. Наличие определенного барьера, который должны преодолеть партии, претендующие на участие в выборах, также исключает из борьбы часть партий, оставляя наиболее сильные;

- наличие постоянного раскола в обществе. Деление общества по этническому, религиозному или иному признаку приводит к образованию партий, выражающих интересы той или иной части общества.

1.5.3. Избирательные системы: мажоритарная, пропорциональная, смешанная.

Избирательная система – есть порядок организации и проведения выборов в представительные учреждения или индивидуального руководящего представителя (например, президента страны), закреплённый в юридических нормах, а также сложившейся практикой деятельности государственных и общественных организаций.

Бывают выборы парламентские, президентские, региональные (в субъектах федерации), муниципальные, вы­боры судей, некоторых должностных лиц (коронеров в США). В современных демократиче­ских государствах выборы, как правило, являются всеобщими, равными, прямыми с тайным голосованием. Лишь в США выборы являются косвенными (многостепенными), поскольку избиратели голосуют за выборщиков — представителей политической партии, а последние непосредственно выбирают президента. Специфической формой электоральной активности является референдум - особый тип всенародного голосования, объектом которого выступает важный государственный вопрос или законопроект (конституция). В редких случаях объек­том референдума становится конкретный человек - кандидат на пост президента (Арабская республика Египет).

Существует два основных типа избирательных систем: мажоритарная (альтернатив­ная) и пропорциональная (представительная).

При мажоритарной системе для избрания кандидат или партия должны получить большинство голосов избирателей округа или всей страны. Партии, собравшие меньшинство голосов никаких мандатов не получают. Мажоритарная система абсолютного большинства чаще используется на президентских выборах, где победитель должен получить больше по­ловины голосов (минимум 50 % плюс один голос). Если ни один кандидат не получил свыше половины голосов, проводится второй тур выборов, на котором представлены лишь два кан­дидата, получивших наибольшее число голосов (иногда во второй тур допускаются все кан­дидаты, набравшие в первом туре голосов больше установленного минимума). При системе относительного большинства (США, Великобритания, Канада, Франция, Япония и др.) для победы достаточно хотя бы на немного опередить других претендентов.

Преимуществом мажоритарной системы является сравнительная легкость формиро­вания правительства и его стабильность, поскольку парламентские мандаты распределяются в основном среди крупных партий-победителей. Мелкие партии отсеиваются. Как правило, между избирателями и депутатами, рассчитывающими на свое переизбрание, формируются устойчивые связи в конкретных округах. В то же время мажоритарная избирательная систе­ма существенно искажает картину предпочтений и волю избирателей. Партия, пользующаяся меньшей поддержкой избирателей, иногда одерживает верх над партией, получившей в це­лом по стране большинство голосов за счет победы в округах с меньшей численностью из­бирателей. Многое зависит от нарезания избирательных округов. Ограничивая доступ в де­путатский корпус небольших партий, мажоритарная система может ослаблять легитимность власти.

Пропорциональная избирательная система состоит в распределении мандатов пропорционально голосам, полученным партиями или избирательными коалициями, что по­зволяет представлять интересы всех групп общества. Разнородные партии часто вынуждены вступать во временные коалиции, которые распадаются при обострении противоречий и создают правительственные кризисы. Политика правительства, сформированного на базе меж­партийной коалиции, отличается неуверенностью и непоследовательностью. Для большей стабильности партийных коалиций в ряде избирательных систем используют загради­тельные барьеры, устанавливающие необходимый для получения депутатских мандатов ми­нимум голосов. Обычно он составляет три - пять процентов всех поданых голосов. В России с 2007 года - 7 процентов. Не преодолевшие заградительный барьер партии теряют право быть представленными в парламенте. Избиратель голосует за партийный список. Существу­ют три основных вида списков для голосования: жесткие списки, когда голосуют за партию в целом и кандидаты получают мандаты в той последовательности, в которой они представле­ны в партийных списках; полужесткие - в этом случае обязательно мандат получает канди­дат, возглавляющий партийный список, распределение же остальных полученных партией мандатов осуществляется в зависимости от полученных кандидатом голосов (преференций); свободные - распределение всех депутатских мест происходит в соответствии с преферен­циями избирателей.

Существуют различные модификации как мажоритарной, так и особенно пропорцио­нальной систем. Многие страны, стремясь максимально использовать достоинства каждой из них и смягчить их недостатки, применяют смешанные системы, сочетающие элементы мажоритарной и пропорциональной избирательных систем. Так, в ФРГ одна половина депутатов бундестага избирается по мажоритарной системе относительного большинства, вторая половина - по пропорциональной системе. Подобная избирательная система исполь­зовалась и в России на выборах в Государственную Думу в 1993, 1995, 1999, 2003 гг. В по­следние десятилетия некоторые организации (ООН, партии «зеленых» и др.) используют консенсусную систему выборов. Она имеет позитивную направленность, т.е. ориентирована не на критику противника, а на нахождение наиболее приемлемого для всех кандидата или избирательной платформы. Практически это выражается в том, что избиратель голосует не за одного, а за всех (обязательно больше двух) кандидатов и ранжирует их список в порядке собственных предпочтений. Так, например, если на пост президента претендуют 5 кандида­тов, то голосующий определяет место каждого из них. За 1-е место дается 5 бaллoв, за 2-е - 4, за 3-е - 3, за 4-е - 2, за 5-е - 1 балл. После голосования полученные баллы суммируются и по их количеству определяется победитель.

Ориентируя субъектов политики на определенный порядок борьбы за власть, различ­ные избирательные системы непосредственно определяют тип партийных систем и избира­тельных кампаний. Законы также могут влиять на характер партийных систем, накладывая, например, ограничения на деятельность немногочисленных партий, препятствуя допуску к выборам оппозиционных партий определенной направленности, разрешая насильственные действия по отношению к нелегальным партийным объединениям. Там, где действуют из­бирательные системы мажоритарного типа (определяя одного победителя по большин­ству полученных голосов), как правило, формируются двухпартийные системы или системы с одной доминирующей партией. Пропорциональные избирательные системы, напротив, давая шансы на представительство в органах власти большему числу поли­тических сил, инициируют создание многопартийных систем и партийных коалиций, облегчают возникновение новых партий.

1.5.4. Общественно – политические движения: понятие, сущность, функции.

Понятие и сущность: Общественно-политические движения — это до­бровольное, самоуправляемое формирование, со­зданное по инициативе людей, объединившихся на основе общности интересов для осуществления об­щих целей. Движения, как правило, структурно не оформлены. При общности интересов в нем мо­гут быть разномыслящие люди. Цели и задачи дви­жения подвижны, часто не конкретны, постоянно видоизменяются и расширяются. В движениях на­личествует широкий, массовый и подвижный состав участников.

Высшим руководящим органом общественного движения является съезд (конференция) или об­щее собрание. Им подчинен выборный коллеги­альный орган, который является постоянно дей­ствующим руководящим органом общественного движения. Если общественное движение зарегистрировано в государственных органах, то оно приобретает права юридического лица.

Общественное движение является общественно – политическим, если в своей деятельности оно направляет усилия на интеграцию интересов своих членов в плане их обращения к институтам государственной власти, участия в выработке решений органов государственной власти и органов местного самоуправления, участия в митингах, демонстрациях, шествиях и других формах политического участия граждан, в избирательных кампаниях, выступлений с инициативами по вопросам политической жизни, внесения предложений в органы государственной власти. Политическая часть вопросов подобной деятельности может заключаться и в сфере их взаимоотношений с политическими партиями.

Общественно – политические движения выполняют функции сотрудничества, оппонирования и критики, оппозиции и борьбы по отношению к государственным институтам и политическим партиям.

1.5.5.Политические партии в   современной России.

В России партии действуют в неструктурированной со­циальной среде с разрушенными старыми и не сформировавшими­ся новыми связями, с крайне низким уровнем гражданского само­сознания и социального участия, потому выполнение функции агре­гирования интересов можно приписать им с очень большой долей условности. У многих членов общества нет четко выраженных и осознанных экономических интересов, поэтому структурирующую функцию частично берут на себя этническая, региональная, профес­сиональная и другие идентичности. Сами политические партии пред­ставляют собой, по преимуществу, узкие элитарные группы, действу­ющие в эпоху массовой политики и всеобщего избирательного пра­ва, потому они отчуждены от общества и вытеснены на периферию общественного сознания россиян.

В результате политические интересы массовых категорий граж­дан не находят политического выражения и представления. Если отдельные граждане и общественные группы не интегрированы в процесс принятия решений, если политика не имеет поддержки, ко­операции и солидарности с основными группами социума, то нельзя говорить, что данная система является по своей природе и структу­ре открытой и устойчивой к кризисам. Современная политическая наука давно сформулировала почти аксиоматическое положение: когда агенты политического пространства не имеют голоса в систе­ме и не могут удовлетворить свои насущные интересы, то они пред­почитают выход из системы (т.е. прибегают к антисистемным дей­ствиям). Это особенно хорошо известно специалистам по полити­ческим переходам — транзитологам. В частности, они подчеркивают важную роль партий в решении данной проблемы. В переходный период именно политические партии выдвигаются на ведущие роли, когда созыв и проведение выборов «высвечивают» их способность синтезировать предпочтения тех или иных политических акторов в различных территориальных округах. К сожалению, в России партии пока выполняют эту функцию не слишком эффективно.

Современная демократия — это представительная демократия. Требование создания многопартийной системы вытекает из стрем­ления привести партийную структуру в соответствие с плюралис­тической общественной структурой, поэтому без признания партий­ного плюрализма и оппозиции любая политическая система не мо­жет быть названа ни демократической, ни представительной.

Внешне в современной России с этим более чем благополучно, на федеральном уровне зарегистрировано свыше ста политических партий. Значительная часть из них участвует в парламентских вы­борах, которые проводились на общефедеральном уровне уже четы­ре раза, четыре партии и политических движения представлены в нынешнем созыве Государственной Думы. Практически везде заре­гистрированы региональные отделения общефедеральных партий и движений, есть даже данные об их численности, лидерах, формах уча­стия в региональной политике и т.п. (правда, данные не слишком достоверны, что вызвано состоянием самого исследуемого объекта).

Однако более ста партий это слишком много даже для России, поскольку стабилизирующее воздействие на политическую систему в целом оказывают партийные системы с низким уровнем фраг­ментации. Российский же политический спектр «размыт», сориен­тироваться в таком политическом пространстве трудно даже специ­алисту (отсюда такое разнообразие типологий российских партий). В то же время обилие партий не свидетельствует о растущей соци­альной дифференциации общества, которое по-прежнему атомизировано и фрагментировано, — оно, прежде всего, отражает политичес­кую институализацию конкурирующих групп правящей элиты. Един­ственная партия России, которую можно было бы с определенной натяжкой назвать массовой и народной, — КПРФ. Однако и она не дотягивает до статуса партии оппозиционной, поскольку не стала реальной альтернативой организованным группам правящей элиты, конкурирующим между собой в процессе принятия значимых реше­ний.

Показательно, что из более чем 180 политических партий, заре­гистрированных Минюстом России до 1999 г., лишь три принимали участие в выборах почти во всех регионах России: КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР. При этом коммунисты опережали конкурентов с большим отрывом.

Важнейшей характеристикой демократического процесса при­нято считать наличие альтернатив и возможности выбора между ними. Трансформируя требования и чувства социальной неудов­летворенности в позитивные политические цели, партии направля­ют стихийную энергию социального протеста в русло конституци­онной борьбы за их достижение через участие в государственном управлении. Сравнительные исследования показывают, что роль систем ценностей, каковыми и являются идеологии, возрастает, как правило, в условиях фрагментированной многопартийности, сочета­ющейся с интенсивными политическими конфликтами. В такой ситуации идеология становится средством, позволяющим упростить сложный политический выбор избирателя между правительством и оппозицией.

Считается также, что партийная система обладает консолидиру­ющим потенциалом в том случае, если идеологическая дистанция между влиятельными партиями левого и правого флангов не слиш­ком велика и если нет влиятельных антисистемных партий.

Стремление походить на классические демократические образ­цы приводит к тому, что российские партии осуществляют пока вполне безуспешные попытки придать себе какой-либо идеологи­ческий облик, сформировать структуры массовой политической орга­низации или хотя бы имитировать таковые.

Вместе с тем, в целом, партии сторонятся выполнения задачи формирования общенациональных ценностей и стратегии развития страны, этим занимаются администрация президента, коллективы ученых, отдельные деятели русской культуры, но не партии, за един­ственным исключением — КПРФ. Большая часть отечественных партий «функционирует как избирательные машины для лидеров, используя рыночные структуры и приемы в виде консалтинговых и рекламных фирм, политмаркетинга и менеджмента для проталкива­ния на политический рынок имиджей политиков».  Партийная идеология в этой ситуации пре­вращается во вспомогательную и не самую востребованную состав­ляющую избирательных технологий.

Кроме того, значительная часть российских партий может быть уверенно классифицирована в качестве экстремистских и антисис­темных (РНЕ, РКРП, «Трудовая Россия», НБП и др.). Невозмож­ность обрести устойчивые позиции в избирательном процессе под­талкивает эти партии к выражению недовольства в непарламент­ских и даже противоправных формах, побуждает искать нелегитимные способы борьбы против существующей власти, что делает их потен­циально опасными для системы.

Однако современные российские партии демонстрировали пол­ную идеологическую эклектику, указывающую на отсутствие в их программах изначально принятой и продуманной идейно-ценност­ной базы, определенного места в политическом спектре, которые могли бы помочь избирателю в его выборе.

Большинство российских избирателей хотело бы соединить не­соединимое: социалистические ценности в социально-экономиче­ской сфере (развитую систему социального обеспечения и бесплат­ные социальные услуги, государственную собственность на землю, банки, крупные промышленные предприятия, недопущение в страну иностранного капитала) с либерально-демократическими в сфере политики (свободные выборы, политический плюрализм, демократи­ческие свободы, свобода индивидуального выбора) и «рыночными» в сфере розничной торговли и обслуживания (частные магазины с наполненными прилавками, рестораны и т.п.). В массовом масшта­бе проявляется, таким образом, «синдром» гоголевской Агафьи Ти­хоновны: из прошлого и современного опыта избиратели отбирают наиболее привлекательные, а значит, по их представлениям, и опти­мальные институциональные элементы, не задумываясь при этом об их совместимости. Поэтому зачастую победу на выборах в Рос­сии обеспечивает не столько идеологическая идентичность партии, которая у большинства активных участников электорального про­цесса размыта, или отражение интересов определенных групп насе­ления, сколько административная поддержка, способная, по оценкам экспертов, принести кандидату до 25% голосов, личная известность лидера и избирательные технологии.

Политические партии и регулярные выборы — это тесно взаи­мосвязанные и взаимозависимые институты демократической сис­темы. Таким образом, политические партии это и «машины для го­лосования», более того, они основные участники избирательного процесса, и поскольку выборы считаются главным средством легитимации современных демократических режимов, постольку партии выполняют и данную функцию. Сменяемость власти в результате выборов (так называемая «двойная проверка» выборами С. Хантингтона) — минимальный критерий демократичности политического режима. Именно поэтому «учредительные выборы» (первый цикл свободных выборов, проходящих после отказа от авторитарного прав­ления) связываются с началом периода демократизации. Вместе с тем следует подчеркнуть, что партии, действовавшие в стране до «учредительных выборов», не образуют партийную систему, поскольку качества партийной системы не могут быть выявлены в отвлечении от исходов выборов. Отсюда часто употребляемое для их обозначе­ния понятие «протопартии». Из чего следует, что российская партий­ная система начала складываться в течение думской избиратель­ной кампании 1993 г. — первой в цикле «учредительных выборов» в России.

По мнению большинства исследователей, в России учредитель­ными (на федеральном уровне) были выборы декабря 1993 г., одна­ко смена политического режима у нас произошла до них, в резуль­тате силового противостояния Верховного Совета и Президента РФ, и поэтому избирательная кампания проходила по сценарию, продиктованному президентской стороной, хотя и принесла не вполне ожидаемый результат (победа по партийным спискам партии В.В. Жириновского). В связи с этим некоторые авторы пишут о том, что учредительные выборы растянулись у нас на два этапа: 1993 и 1995 г. плюс президентские выборы 1996 г. Предшествовавший выборам 1993 г. период может быть определен как процесс форми­рования организационных, идеологических и иных предпосылок к возникновению партий и партийной системы, причем в условиях России он был в целом неблагоприятен для становления партий.

Однако выборы не гарантируют демократического развития стра­ны. Конкурирующие группировки способны использовать голоса «как мягкое тесто, из которого они лепят, что захотят» (М. Дюверже). Выборы могут приводить к власти правителей, которые склон­ны управлять способами, далекими от норм демократии. Они могут и не стать способом демократического контроля за властью «сни­зу», а служить целям мимикрии «под демократию» во имя самосох­ранения режима.

Действительно, несомненным достижением прошедшего полити­ческого периода в России стала политическая адаптация элит к требованиям электоральной политики. Однако выборы в России, став формой борьбы за власть, пока ещё не стали механизмом смены и тем более контроля власти. Их исход определяется ресурсами финансово – промышленных кланов и политических клик, стоящих за кандидатами, административной поддержкой, профессионализмом их выборных команд и «телевизионным временем», которое они способны купить, а отнюдь не партийной принадлежностью. Нали­чие в нашей стране партий и регулярно проводимых избиратель­ных кампаний вовсе не гарантирует демократический характер политической практики, не обеспечивает демократической подот­четности федерального и региональных правительств и не снимает нового отчуждения общества от власти.

Отсюда отмечаемое исследователями доминирующее воздействие на функционирование формально-демократической системы авто­ритарного наследия (авторитарно-бюрократические практики прав­ления) и сохранение у власти ключевых группировок старого пра­вящего класса. Представители второго и третьего эшелонов совет­ской номенклатуры успешно заняли ключевые политические позиции и органично вписались в новую властно-собственническую систе­му. Структурные деформации партийной системы и второстепен­ная роль партий в российском политическом процессе во многом следствие специфических особенностей российского транзита. Сле­дует учесть, что и многие лидеры и активисты российских партий прошли политическую социализацию в структурах «партии-госу­дарства» и сохранили свои навыки и политические привычки.

Краткая и точная формула функционирования современного политического режима в нашей стране предложена Г.Г. Дилигенским: «Демократически избираемая и сменяемая авторитарная власть — в такую форму на сегодняшний день отлилось развитие посткоммунистического политического режима».

В терминологии западных транзитологов это разновидность «демокрадуры» — в условиях такого режима уже существуют демократические институты, но нет либерализации. При демокрадуре проводятся выборы, но таким образом, чтобы гарантировать победу правящей партии (например, путем исключения из участия в изби­рательном процессе определенных социально-политических групп или лишения их возможности осуществлять управление в случае электоральной победы), не соблюдаются также личные права граж­дан (Г. О'Доннелл, Ф. Шмиттер). Впрочем, для описания российско­го политического режима вполне применимы и характеристики «делегативной демократии» (Г. О'Доннелл), «авторитарной демокра­тии» (Р. Саква) и др.

Теоретически партии являются наиболее эффективным и леги­тимным инструментом борьбы за власть и участие в принятии значимых политических решений. Однако в России эта важней­шая функция партий в лучшем случае потенциальна.

Действительно, начиная с 1993 г. политические партии России активно участвуют в выборах на общефедеральном уровне, однако это скорее не их заслуга, а следствие закрепленной в законе форму­лы голосования, так называемой «смешанной несвязанной систе­мы». Избрание 225 депутатов Государственной Думы по партий­ным спискам подталкивает элитные группы к созданию партий, по­литических движений и блоков. В свою очередь избирателям предлагается делать выбор из длинного списка партий и блоков, при этом, не зная ни партийных программ, ни стоящих за красивы­ми названиями партий людей, т.е. предлагают вслепую делегиро­вать свои властные полномочия «темным лошадкам».

Сказывается также и то, что между публичной политикой и ре­альными механизмами принятия значимых решении в Российской Федерации сегодня дистанция огромного размера. Партии же, высту­пающие главным инструментом публичной политики, в наших усло­виях становятся лишь декорацией политики реальной.

Как правило, «партийный век» в России недолог. Где сегодня многие активные участники первой думской избирательной компа­нии: РДДР, ДПР, ПРЕС, ДВР, НДР и другие? Большинству же из пока существующих партий-«пигмеев» очень далеко до преодоле­ния вожделенного 5-процентного рубежа, поскольку они не пользу­ются сколько-нибудь заметной поддержкой избирателей. К тому же партии, представленные в Государственной Думе, не имеют ин­ституциональных конституционных возможностей контролировать власть, формировать и сменять правительство и потому в отноше­ниях с этой властью выступают, прежде всего, как защитники своих корпоративных интересов, а не интересов общества.

В то же время успехи партий по мажоритарным округам более чем скромны, вместе с тем в декабре 1999 г. в Думу прошли 132 «независимых» кандидата, независимых от сво­их избирателей, но «зависимых» от групп интересов, «спонсировав­ших» их избрание в регионах.

Если брать региональный уровень, то в представительных собра­ниях субъектов федерации уже безоговорочно доминируют «незави­симые» кандидаты. Правда, на региональных выборах 1996—1997 гг. число «партийных» кандидатов увеличилось по сравнению с выбо­рами 1994 г. на 32%, однако доля таких кандидатов, получивших мандаты, сократилась на 45%. На январь 1998 г. из 3481 депутата законодательных собраний 89 субъектов РФ лишь 635 (18,4%) были избраны от партий.

Еще хуже дело обстоит с выполнением партиями функции рекрутирования политической элиты. Ряд авторов даже полагает, что в условиях переходного периода политические партии в России не могут выполнять функции артикуляции и агрегации интересов и политического рекрутирования элиты. Исполнительная власть, до­минирующая и в центре, и в регионах, формируется без участия партий, появление в федеральном правительстве партийных пред­ставителей носит эпизодический характер и не делает «политиче­ской погоды». Ограниченность прав представительных органов власти, как на общефедеральном, так и на региональном уровне имеет своим следствием и то, что влиятельные группы интересов не счи­тают целесообразным добиваться представительства в парламенте. Формирующие его политические партии оказываются оторванны­ми от реального процесса структурирования интересов и остаются преимущественно идеологическими организациями. Между тем реальные группы интересов ищут теневые пути представления и реализации своих целей и находят их преимущественно в установ­лении прямых и небескорыстных контактов с чиновниками в струк­турах исполнительной власти.

В результате сформировавшиеся почти во всех регионах нефор­мальные «губернаторские партии власти», по иной терминологии — «политико-финансовые группировки», ведут борьбу за монопольное доминирование с подобного рода партиями, консолидированными либо вокруг мэра областного центра, либо (редко) вокруг главы регионального законодательного собрания. Реально вмешаться в эту борьбу могут не общефедеральные политические партии, а только московские финансовые кланы, имеющие экономические интересы в регионе, а также Правительство и Администрация Президента РФ, использующие финансовое давление и административные ре­сурсы для достижения своего интереса. В случае же победы парла­ментской партии на региональном уровне региональная исполни­тельная власть, как правило, тут же включает партийных лидеров в систему патрон-клиентельных отношений, что в свою очередь со­здает дополнительное препятствие развитию партий как институ­тов представительства интересов и формирования политической воли граждан. Таким образом, можно говорить о почти полной монополизации общественной жизни экономическими и администра­тивными элитами.

Одновременно во многих регионах губернаторы препятствовали и препятствуют становлению отделений общенациональных партий.

Петербургский исследователь Г. Голосов дает целый перечень при­чин незаинтересованности глав исполнительной власти субъектов федерации в развитии партий: «Губернаторам партии не нужны, поскольку принадлежность к ним не облегчает победу на губерна­торских выборах, не способствует консолидации региональных по­литических режимов, не играет роли полезного ресурса во взаимо­отношениях с центром, губительно сказывается на организацион­ном развитии партий».

Таким образом, в регионах партии не играют «первую скрипку», что обусловливает слабость системы организованного коллектив­ного действия. Не имея собственных финансовых и организационных ресурсов, немногочисленные партийные активи­сты либо примыкают перед выборами к более сильному общефеде­ральному избирательному блоку (партии), становясь его региональ­ной структурой (Региональная партия центра в Санкт-Петербурге, многие партии — члены НПСР), что позволяет вести на деньги спонсора более или менее активную избирательную кампанию, либо входят в «губернаторскую партию власти» на правах младшего парт­нера.

Роль и влияние партий на уровне региона как самостоятельных субъектов политического процесса устойчиво снижается в межвы­борный период. Как показывает практика, после губернских выбо­ров происходит вполне естественное смещение акцентов в сторону неполитических (т.е. непартийных) — корпоративных, отраслевых, групповых и иных — интересов. Это тем более очевидно, если учи­тывать, что в регионах корпоративный принцип общественной жиз­ни всегда доминировал над социально-политическим, партийным.

В свою очередь хроническая слабость российских партий под­рывает стимулы к партийному активизму, в результате граждан­ское общество оказывается не представленным на политическом уровне. Одновременно возникают благоприятные возможности для проникновения в парламент независимых «бюрократов» и «хозяй­ственников» и укрепления клиентелистских и корпоративистских связей между исполнительной и законодательной властями.

Значительная часть общефедеральных и региональных партий и избирательных блоков в действительности является клиентелами влиятельных или популярных в обществе (регионе) политиков, об­ладающих существенными политическими ресурсами. Отношения между лидером и «соратниками» строятся не столько на программ­ной общности, сколько на принципе «обмена услугами». Первый и отнюдь не единственный пример такого рода — ЛДПР В. Жири­новского.

Преодолеть названные недостатки формирующейся партийной системы и призван принятый в 2001 г. «Закон о политических партиях», который предусматривает:

· ограничения на минимальную численность партии (не менее 10 тыс. членов) и ее региональных отделений (наличие таковых не менее чем в половине субъектов РФ, численностью не менее 100 человек);

· требование фиксированного членства в партиях;

·  признание статуса партии лишь за общероссийскими обще­ственно-политическими объединениями;

· запрет на создание политических партий по признакам про­фессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлеж­ности;

·  введение государственного финансирования партий, и др.

Все эти ограничения призваны работать на концепцию закона — создание в России мощных общенациональных партий, которые бу­дут реально представлять в различных ветвях власти интересы сво­их избирателей. Предполагается, что в результате будет создана необходимая для развития российского гражданского общества со­ставляющая — эффективная обратная связь общества и власти.

Пока же российские партии плохо справляются и с функцией легитимации власти. Тем более что легитимность формально де­мократических режимов легко может быть поставлена под сомне­ние. Несмотря на то что демократический опыт России невелик по сравнению со странами Запада, безразличия и цинизма в отноше­нии демократической политики и политиков у нас, пожалуй, гораздо больше.

Выборы представительных органов власти считаются, как прави­ло, главным инструментом легитимации политической власти (но только не в рамках президентско-парламентских систем, вариантом которых является современный российский политический режим). Однако еще М. Вебер объяснял, почему минимизация уровня мас­сового участия в политике и отчуждение от партий как важнейших политических акторов демократического политического процесса практически неизбежны. По Веберу, легитимность представитель­ных политических режимов должна опираться на веру управля­емых в то, что демократия сама по себе соответствует их интересам, а также на их убежденность в том, что демократия способна обес­печить некоторые важные интересы масс в обмен на существенное ограничение политического участия. Не случайно и Р. Даль особо подчеркивает, что, наряду с верой в жизнеспособность демократии, уверенность в эффективности демократических институтов при решении насущных проблем и ограничение массового политиче­ского участия необходимы для создания жизнеспособного и ста­бильного демократического режима. Однако такого рода вера чрез­вычайно неустойчива.

Говорить же о наличии веры в эффективность российской де­мократии у массового избирателя и легитимность демократичес­ких институтов именно может сегодня только завзятый оптимист. Об этом, в частности, свидетельствуют некоторые итоги социологи­ческих опросов. Так, по данным ВЦИОМа, при оценке результатов, достигнутых в процессе перестройки, самое негативное отношение у респондентов вызывают многопартийные выборы. Среди полити­ческих институтов партии, несмотря на относительно высокий уро­вень партийной идентификации избирателей, устойчиво продолжа­ют относиться к числу пользующихся наименьшим доверием.

Западные транзитологи утверждают, для того чтобы партийная система выступала в качестве консолидирующего фактора, партии должны обладать более или менее устойчивым электоратом, т. е. доля избирателей, меняющих свои партийные свои партийные предпочтения от выборов к выборам, должна быть незначительной или хотя бы средней.

Однако на выборах 1995 г. только 21,6% избирателей проголо­совали за выбранную партию, так как, по их мнению, именно она отражает интересы таких людей, как они. Остальные так проголо­совали из симпатии к лидеру, потому, что так поступили знакомые, или потому, что про эту партию они по крайней мере что-то слыша­ли, тогда как про другие — ничего. Летом 1997 г. всего 1 % респон­дентов заявили о полном доверии партиям, в то время как 76% высказали недоверие. В 1998 г. респонденты ВЦИОМа, признавая «полезность» партий в принципе, тем не менее, весьма скептически отнеслись к действующим российским партиям: 38% «не видели никаких различий» между существующими партиями, 58% считали, что «партии служат только интересам своих лидеров». Наконец, в мае 2000 г., по данным общероссийского опроса, партиям и обще­ственным движениям не доверяли 54,4% респондентов. Это и по­нятно: российские партии совсем не решают одну из важнейших для демократических обществ проблему защиты прав и свобод граждан от вмешательства государства.

Из всего сказанного следует, что российские партии пока не являются тем универсальным «социальным посредником» между народом и государством, который помогает гражданскому обществу осуществлять свои интересы, каковыми являются их западные ана­логи. Отношение населения России к партиям — это проявление взаимного отчуждения общества и режимной системы.

Как отмечают многие российские аналитики, о существовании в сегодняшней России партийной системы можно говорить лишь с большой долей условности. Речь может идти по преимуществу о конгломерате протопартий, не обладающих сколько-нибудь значи­тельной социальной базой.