Хроническое самоотравление психоактивными

Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Введение

Мы (люди) называем себя вершиной эволюционного процесса, мы утверждаем, что человек является самым приспособляемым живым существом на земной поверхности. Мы на самом деле научились жить даже в условиях космического пространства, но мы же представляем собой тот единственный вид, представители которого могут самостоятельно прекращать своё существование, и мы же по иронии судьбы — тот единственный вид, который в процессе своей эволюции реально подошёл к тому, чтобы полностью прекратить жизнь на Земле, чтобы на той самой эволюции, которой мы обязаны самим фактом своего существования, поставить раз и навсегда жирную точку.

Как и на всех живых существ, на нас постоянно действуют разрушительные силы окружающей среды, умением противостоять которым мы справедливо гордимся, но беда пришла откуда не ждали: мы научились отражать атаки врага снаружи, а он пришёл изнутри. Мы тратим огромные средства на то, чтобы предсказать землетрясение, ураган или цунами, но мы пока лишь с удивлением взираем на то, как саморазрушительные процессы сметают с лица Земли не меньшее, если не большее, число людей. Мы видим, как некое мощное течение уносит от нас прочь подростков и взрослых, злоупотребляющих психоактивными веществами и заканчивающих жизнь самоубийством. Огромная невидимая рука вырывает их с корнем из школьной, семейной и личной жизни. Никакие призывы не в силах остановить их и вернуть к нормальной жизни. Более того, они сами часто протягивают к нам руки с мольбой о помощи, потому что чувствуют и понимают гораздо лучше нас: что-то страшное проснулось в глубинах их мозга. Мы же не понимаем, а чаще и не хотим понять, полностью всего того, что происходит. И мы к этому пока настолько не готовы, что даже не способны иногда признать сам факт наличия проблемы. Как верно подметил Карл Меннингер: все, кто изучал поведение человека, неизбежно приходят к осознанию того, что основную причину людских невзгод следует искать в самих людях. Иными словами, в значительной степени проклятие, тяготеющее над человечеством, можно определить как самоуничтожение.

Разумеется, не все, но многие приходят к осознанию того, что у представителей человеческого рода мы наблюдаем совершенно особое, на первый взгляд, уникальное для живой природы явление — авитальную активность или активность, направленную на сокращение и прекращение собственной жизни. Поэтому пришла пора расставаться с очень многими нашими старыми, добрыми, удобными и уютными заблуждениями. Пришла пора прекратить искать простые неверные решения для очень сложных проблем.

Актуальность проблемы

Саморазрушающее поведения (хроническое самоотравление психоактивными веществами и самоубийства) является серьезной проблемой в мире и в нашей стране. Тяжелые последствия наркомании заключаются в том, что она приводит человека к быстрой деградации, инвалидизации и выбыванию из всех сфер жизни: образовательной, социальной и трудовой, а нередко и к ранней смерти. Злоупотребление наркотиками сопровождается риском развития ВИЧ-инфекции (СПИДа) и других опасных, прежде всего инфекционных заболеваний (вирусные гепатиты и т. д.). Наблюдается прямая связь наркомании с различными формами девиантного поведения. За последние десятилетия темпы распространения наркомании приобрели масштабы, непосредственно угрожающие здоровью населения страны в целом, ее экономическому, трудовому, культурному и военному потенциалу, правопорядку, а в целом – общественному благосостоянию и национальной безопасности.

При этом нужно заметить, что в результате активных действий по профилактике хронического самоотравления психоактивными веществами в стране достигнуты определенные положительные результаты. В последние три года число больных наркоманией, наблюдающихся в наркологических диспансерах России, увеличивается незначительно, темпы прироста показателей болезненности неуклонно снижаются. Тем не менее, на конец 2003 года число больных наркоманией, состоящих под диспансерным наблюдением, составило 343 тысячи (241,0 на 100 тыс. населения). Под профилактическим наблюдением находилось более 152 тысяч лиц, злоупотребляющих наркотиками (106,9 на 100 тыс. населения).

За последние три года снизилось общее число подростков, наблюдающихся по поводу наркомании в наркологических диспансерах. Показатель болезненности подростков наркоманией в 2003 г. по сравнению с предыдущим годом снизился на 43,3%. Однако число подростков, больных токсикоманией, увеличилось на 10,7%, а число подростков, злоупотребляющих ненаркотическими психоактивными веществами - на 13,6%.

Положительные результаты, которых удалось достичь, непосредственно связаны с профилактическим направлением работы по предупреждению незаконного потребления наркотиков и заболевания наркоманией. В качестве основных направлений профилактики выделяют следующие:

1. Полное исключение как открытой, так и скрытой пропаганды потребления наркотиков в средствах массовой информации, в кино, на эстраде, по радио и телевидению, установление жесткого контроля за соблюдением законодательства в этой области, оперативное принятие самых жестких санкций к нарушителям.

2. Формирование у детей с помощью специальных обучающих программ, начиная с дошкольного и младшего школьного возраста, осознанного отношения к своему здоровью, устойчивых навыков ведения здорового и безопасного образа жизни, исключающего употребление каких-либо психоактивных веществ в принципе. Такая работа уже реализуется совместными усилиями педагогов и медиков.

3. Организация целевой индивидуальной и групповой психопрофилактической работы с подростками и молодыми людьми, по тем или иным причинам уже приобщившимся к наркотикам, с их семьями, их окружением.
Указанная работа разворачивается совместными действиями медиков, педагогов, психологов, социальных работников, работников органов внутренних дел.

4. Борьба с общими негативными социальными явлениями, способствующими приобщению к наркотикам, – прежде всего с детской безнадзорностью, беспризорностью, незанятостью, низким уровнем культуры, бедностью, вовлечением молодежи в криминальные структуры, в «наркобизнес».

Отмечается, что в настоящее время профилактическая деятельность в России уже не представляет собой лишь малоэффективные попытки периодического информирования молодежи о наркотиках и их последствиях, а имеет четко сформулированные цели, задачи и стратегии действий и является системой научных знаний. От позиции декларативного признания необходимости целенаправленной профилактической активности государство и общество переходят к активным конструктивным действиям. Практически во всех регионах Российской Федерации разработаны и проводятся в жизнь комплексные территориальные программы профилактики злоупотребления психоактивными веществами и противодействия их незаконному обороту. Проблема постоянно находится в поле зрения межведомственной Правительственной комиссии по противодействию злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту и вновь созданного Госкомитета (Федерального агентства) по контролю наркотиков.

Менее разработанной, хотя и не менее актуальной является проблема профилактики суицидального деструктивного поведения.

По данным всемирной организации здравоохранения в мире ежегодно от 500 тысяч до 1 миллиона людей заканчивают жизнь самоубийством. На каждое завершенное самоубийство приходится примерно 100 суицидальных попыток. ВОЗ предсказывает, что к 2020 году количество самоубийств может увеличиться на 50%, а количество людей, совершающих суицидальные попытки, увеличится в 10–20 раз. По оценке ВОЗ, уровень самоубийств более 20 человек на 100 тысяч населения является критическим, а более 40 — экстремальным. Начиная с 90-х годов XX века уровень самоубийств в России начал приближаться к отметке 40/100000. В 1993 году в России уровень самоубийств 38,1/100000 — и Россия с Эстонией вышли на 4–5 места в мире после Латвии (42,3), Литвы (42,1) и Венгрии (39,8). Показатели 1994 и 1995 гг. (свыше 40) оказываются экстремальными, и в 1994 года Россия (41,8) вышла на второе место в мире после Литвы (45,8) по уровню смертности от самоубийств. В 2000 году в России покончили с собой 56,9 тысячи человек, в 2001 — 57,2 тысяч. По данным статистики в нашей стране 2,7 процента всех умерших — самоубийцы.

В 2003 году Россия заняла первое место в мире по абсолютному количеству подростковых самоубийств. Пик суицидальной активности сместился на возрастной промежуток 15 - 25 лет и за последние четверть века увеличился вдвое. В детском и подростково-юношеском возрасте самоубийства вышли на третье место среди ведущих причин смертности, и проблема подростковых самоубийств выдвинулась в круг центральных проблем наиболее активных и продуктивных слоёв общества, став одной из глобальных проблем современности. «Реювенация» структуры суицида и драматический рост числа самоубийств среди молодежи дает основание ученым говорить о надвигающемся буме молодежных самоубийств, сопоставимом по масштабам и последствиям с наблюдавшимся на рубеже XIX–XX столетий.

Пермская область, наряду с Кировской и Архангельской областями, а также республикой Карелия, входит в список регионов с максимальными показателями смертности от самоубийств на Европейском Севере.

Статистика самоубийств

В Пермской области (А) и Коми-Пермяцком автономном округе (Б) на 100 тысяч населения

А (ПО) Б (КПАО)

Показатели смертности от самоубийств в Пермской области за период с 1998 по 2002 год колеблются от 50,5 до 58,9 на 100 тыс. чел. В 2002 году в Пермской области покончили с собой всего 1657 человек (показатель смертности — 56,7/100 тыс.) Из них городское население — 985 чел. (45/100 тыс.), сельское население — 672 (91,5/100 тыс.). В возрасте до 19 лет — 116 человек (из них в возрасте до 14 лет — 18 человек). Показатели смертности от самоубийств в Коми-Пермяцком национальном округе повышаются от 83,6 (1998 г.) до 113,3 (2002 г.) на 100 тыс. чел. Таким образом, уровень смертности в Пермской области от самоубийств является экстремально высоким. Несмотря на то, что в 2002 г. смертность от самоубийств в Пермской области снизилась на 2,6% по сравнению с 2001 годом, ее уровень остается на 40% выше экстремальной границы, предусмотренной ВОЗ. Смертность от самоубийств в Коми-Пермяцком автономном округе носит катастрофический характер, превышая верхнюю экстремальную границу в 2,8 раза (!), и имеет устойчивую тенденцию к росту.

В литературе отмечается, что рост суицидов зависит от многочисленных социокультурных и психологических условий, которые в деталях еще не выяснены. Неизвестны причины зарождения суицидальных установок, влияние осознаваемых и неосознаваемых процессов на инициацию суицидального поведения. Практически отсутствуют исследования, выявляющие корреляцию между особенностями развития личности и различными саморазрушительными, деструктивными проявлениями. Существующие методы диагностики и модели профилактики суицидального поведения малоэффективны и нуждаются в разработке.

Вместе с тем обращает на себя внимание малая информированность специалистов в области здравоохранения, образования, социальной педагогики, психологии, по проблеме активности, направленной на сокращение и прекращение собственной жизни. До сих пор существуют две тенденции: (1) искусственное ограничение проблемы саморазрушающего поведения рамками медицинской психиатрической помощи, хотя большинству специалистов в области суицидального поведения в настоящее время хорошо известно, что подавляющее большинство суицидов совершаются психически здоровыми людьми и (2) акцент на внешних факторах риска, когда полагается, что причина начала употребления психоактивных веществ и самоубийств кроется в воздействии на человека неких внешних факторов риска или ситуаций, выявление и ликвидация которых якобы и должны привести к снижению количества самоубийств и уменьшению случаев злоупотребления и зависимости от психоактивных веществ.

Суицидальное поведение

Известно, что самоубийства происходили в примитивных сообществах многие тысячи лет тому назад в ситуациях, когда племени грозила смертельная опасность. В голодные годы старики убивали себя и нужно подчеркнуть важный эволюционный аспект этих, казалось бы, простых случаев. Факт самоубийства стариков позволяет предположить, что в тот далёкий период истории имелось значительное ограничение агрессии, направленной на других. Очень возможно, что одной из причин, по которой самоубийство стариков имело распространение, было то, что их перестали убивать. Табу на убийство, позднее перешедшее практически во все религиозные заветы, снизило выживаемость вида в определённых ситуациях. Группа людей могла погибнуть от голода, но при этом, видимо, уже не могла так легко, как прежде, убить и съесть одного из своих членов. Таким образом, самоубийство, возможно, возникло как поведение, реально повышающее биологическую адаптацию вида в условиях нарастающего подавления внутривидовой агрессии. То, что окончательно эти эволюционные процессы не завершились, следует из случаев каннибализма у некоторых представителей вида в экстремальных условиях. Подавляющее большинство людей в аналогичных ситуациях предпочитает жертвовать собой ради сохранения жизни своих детей и близких. В этой своей первичной форме самоубийство существует и поныне, наряду с другими формами, которые за столетия настолько удалились от своего простого социального предшественника, что объяснить причину добровольной смерти многих наших современников — большая проблема для учёных.

За два прошедших века были детально изучены социологические и эпидемиологические аспекты суицидального поведения. Было доказано, что самоубийство относится к социальным явлениям и установлены многочисленные связи между частотой самоубийств и различными социально-демографическими, сезонными, климатическими и другими факторами.

С начала XIX века самоубийство изучалось с медицинской точки зрения и рассматривалось до конца XX как проявление психического заболевания. Несмотря на то, что до сих пор высказывается точка зрения, что самоубийство всегда является признаком психического расстройства, значительная часть исследователей склоняется к клинико-психологическому и психологическому подходам к решению проблемы суицидального поведения. В середине 80-х годов XX века Айна Григорьевна Амбрумова - основоположница отечественной суицидологии доказала, что подавляющее большинство психологических кризисов с суицидальным поведением наблюдается вне уровней патологических реакций, у практически здоровых людей и сформулировала концепцию социально-психологической дезадаптации, лежащую в основе формирования различных видов реакций, встречающихся при психологическом кризисе в ситуации микроконфликта.

Получили толчок исследования роли личности в суицидальном поведении, когнитивных и мотивационных аспектов суицидального поведения. Суицидальное поведение стало рассматриваться в ряду других девиантных форм поведения. Вместе с тем признается, что до сих пор процесс принятия решения о самоубийстве, психологическая мотивация, различия в мотивах, разные типы самоубийств и другие вопросы остаются малоизученными и сложными для ответа. Становится все более очевидным, что психологические маркеры суицидального поведения связаны более с психологическим порогом уязвимости личности, нежели со степенью тяжести психотравмирующих факторов и отмечается, что на основании изучение только внешних факторов риска трудно проводить качественную профилактику суицидального поведения.

В начале XX века Э. Дюркгейм на основании двух критериев - социальной интеграции и социальной регуляции - выделил четыре типа возможного суицидального поведения. Первые два типа связаны с нарушением социальной интеграции, понимаемой как степень вовлеченности человека в общество. Это эгоистическое (социальная интеграция значительно снижена) и альтруистическое (социальная интеграция слишком высока) самоубийства. Вторая диада связана с нарушением социальной регуляции, код которой понимается степень воздействия общества на индивида, главным образом, посредством ограничений. Это аномическое (социальная регуляция снижена) и фаталистическое (социальная регуляция повышена) самоубийства. Гипотеза Э. Дюркгейма о социальной интеграции оценивается современными исследователями как очень разумный и точный, хотя и неполный вклад в теорию самоубийств. Уменьшение социальной интеграции (например, исключение человека из значимой социальной группы) может восприниматься человеком как ситуация фрустрации или серьезное жизненное препятствие, что обусловливает возникновение тревоги или депрессии в пресуицидальной ситуации.

З. Фрейд рассматривал самоубийство как особое проявление внешней агрессии, как искаженную реализацию желания убить кого-либо другого. Причина самоубийства в психоаналитической концепции понимается как негативное отношение субъекта к внешнему миру, недостатки которого (в частности, других людей) вызывают агрессивные реакции, в последствии, под давлением Сверх-Я, меняющие направление с внешнего на внутреннее. Самоубийство, сочетая в себе одновременно и субъекта и объект действия, объединяет роли убийцы и жертвы, которые находятся в соподчиненных отношениях. Постулируя активность субъекта, психоанализ подчеркивает первичность акта убийства, как проявления агрессивных тенденций. Кроме того, суицидальное поведение человека, наподобие невротических проявлений, является результатом столкновения противоречивых стремлений, исходящих со стороны Оно (влечение к смерти) и со стороны Сверх-Я (социальные запреты и нормы).

Во второй теории влечений Фрейд выделяет два вида влечений: влечение к жизни и влечение к смерти — Танатос. Существуют постоянные колебания между силой этих двух противоположных инстинктов. Суицид и убийство представляют собой проявления импульсивного и разрушительного влияния Танатоса. Убийство — это агрессия, устремленная на других, а суицид — это агрессия, направленная на себя.

Карл Меннингер соглашался с Фрейдом в том, что в жизни человека существует напряженная борьба между инстинктами самосохранения и саморазрушения. Исследовав глубинные мотивы самоубийства, он выделил три составных части суицидального поведения. Для того чтобы совершить самоубийство, во-первых, необходимо иметь желание убить. Во-вторых, необходимо испытывать желание быть убитым и последним составным побуждением является желание умереть.

Альфред Адлер писал, что «Быть человеком - означает ощущать свою неполноценность». Этот тезис является основным положением его «индивидуальной психологии». Стремление разрешить определенные жизненные проблемы побуждает людей к преодолению своей неполноценности. Адлер считает, что жизнь личностей, склонных к самоубийству принимает эгоцентрическое направление.

Карл Юнг касаясь вопроса о самоубийстве, указывал на бессознательное стремление человека к духовному перерождению. Оно может стать важной причиной смерти от собственных рук. Люди не только желают уйти от невыносимых условий настоящей жизни, совершая самоубийство. Кроме того, они торопятся со своим метафорическим возвращением в чрево матери. Только после этого они превратятся в детей, вновь рожденных в безопасности. В образном языке символической мудрости веков («архетипах») есть знаменитое Распятие: после смерти человека ожидает награда в виде новой жизни вследствие воскресения.

Гарри Стек Салливан известен в психологии тем, что он является одним из основоположников теории межличностного общения. Он считал, что так же, как электроны приводятся в движение магнитным притяжением, так и человек реагирует на других значимых его людей. Взаимоотношения индивида с другими людьми является важнейшим моментом жизни. Каждый человек имеет три олицетворения «Я». Когда человек чувствует себя в безопасности, он является «хорошим Я»; в состоянии тревоги он становится «плохим Я»; в психотических кошмарах индивид превращается в «не-Я». Человек оценивает себя главным образом в соответствии с отношением к нему других людей. Если возникнет угроза его безопасности из-за неразрешенного кризиса, то конфликт и тревога могут стать для человека невыносимыми. В этих обстоятельствах у него может возникнуть желание перевести свое «плохое Я» в «не-Я» и таким образом совершить суицид. В состоянии депрессии и саморазрушение также является привлекательной альтернативой для индивида. Суицид отражает, по мнению Салливана, переориентированное на себя враждебное отношение индивида к другим людям и внешнему миру.

Карен Хорни считала, что если бы детям обеспечили окружение, свободное от тревоги, то они бы росли и процветали. Однако культура, религия, политика и другие общественные силы вступают в сговор с целью искажения развития личности ребенка. Чувствуя себя в опасном окружении, дети рассматривают мир как враждебную среду для жизни. Это вызывает у них появление описанной Хорни «основной тревоги». Суицид может возникнуть как следствие детской зависимости, глубоко укоренившихся чувств неполноценности или того, что Хорни называет «идеализированным образом», имеющимся у человека о самом себе. Самоубийство может быть также «суицидом исполнения», из-за возникновения у человека чувства несоответствия стандартам, ожидаемым обществом. В соответствии со взглядами Хорни, суицид является результатом сочетания внутренних характеристик личности и факторов окружающей среды.

Психолог-исследователь Норман Файбероу работает в области профилактики самоубийств в течение более четверти века. В свое время он был президентом Международной ассоциации профилактики суицидов и основал международное движение, деятельность которого способствовала организации более чем 200 центров профилактики самоубийств в одних только США. В своей книге «Многоликое самоубийство» (1980) Файбероу впервые описал и систематически исследовал те формы саморазрушающего поведения, которые до этого не относились к суицидальным. Например, злоупотребление различными веществами, включая наркотики, алкоголь и табак; соматические болезни: заболевание сердца или травмы позвоночника, при которых пациенты не соблюдают назначенного лечения и режима; преступления, проституция, делинквентное поведение, которые опасны возможностью краха личности; рискованные виды спорта, такие как прыжки с парашютом, в воду с большой высоты или хэнг-глайдинг.

Эдвин Шнейдман в 1957 году в соавторстве с Норманом Файбероу выпустил книгу «Приметы самоубийства». Спустя 4 года он написал книгу «Крик о помощи». Обе эти книги считаются классическими в области суицидологии. В своей книге «Смерти человека» (1980) Шнейдман, основываясь на классических наблюдениях, приводит типологию индивидов, играющих непосредственную, причем часто сознательную, роль в приближении своей смерти.

В теории суицидального поведения Штенгель и Кук самоубийство называется «криком о помощи». Центральной идеей этой теории является то, что суицидальная попытка, особенно неудачная и неискренняя,— это средство, с помощью которого тревожные люди ищут внимания к своим жизненным проблемам и привлекают симпатии и поддержку других людей. Однако само понятие «крик о помощи» может быть понято двояко: с одной стороны, как истерическая реакция, в основе которой лежит постоянное ощущение недостатка внимания к собственной личности; с другой стороны, как внешнее проявление чувства внутренней дисгармонии и неспособности ее преодоления. Данной точки зрения придерживается и один из ведущих российских исследователей суицидального поведения Н.В. Конончук.

Считается, что одно из важнейших открытий в суицидологии было сделано Рингелем в 1953 году, когда он описал с помощью триады — сужение, инверсия агрессии и суицидальных фантазий — синдром, который независимо от типа личности и основной соматической или психиатрической болезни предшествует всякому суицидальному действию. Это открытие имеет не только диагностически-прогностическую ценность, его значение состоит также и в том, что пресуицидальный синдром, по-видимому, отражает часть искомой общей, то есть, надиндивидуальной и нозологически неспецифической суицидальной динамики.

Употребление вещества

Злоупотребление веществом

Зависимость от вещества

Под употреблением психоактивного вещества понимается нормальное, культурально приемлемое использование того или иного вещества, не вызывающее нарушений социального и биологического функционирования. Примером такого употребления является использование чая, кофе, алкоголя и некоторых других веществ.

Если я утром выпиваю кружку крепкого чая или кофе, это никоим образом отрицательно не сказывается на моём биологическом, психологическом и социальном функционировании. Наоборот, это повышает мою витальную активность, способность к концентрации внимания, работоспособность и выносливость.

Другое дело, если человек употребляет тот же чай или кофе в таких количествах, что это уже реально вредит его биологическому и социальному функционированию. Одна из моих пациенток (учитель) не могла уже провести сорока пяти минутный урок без того, чтобы не выйти в коридор и не выпить ампулу кофеина.

Критериями злоупотребления веществом в соответствии с американской классификацией психических расстройств DSM-4 являются:

* невозможность выполнять важные социальные обязательства в связи с приёмом того или иного вещества (например, систематические пропуски занятий, прогулы на работе, отсутствие заботы о детях, домашнем хозяйстве);

* периодическое употребление вещества в ситуациях, когда это опасно для жизни;

* проблемы с законом, связанные с употреблением вещества;

* продолжительное употребление вещества, несмотря на постоянные или регулярные социальные и межличностные проблемы, вызываемые или обостряемые этим веществом.

И наконец, есть группа психоактивных веществ, которые не только вызывают специфические психологические эффекты, которые могут привести к их употреблению и злоупотреблению, но и в процессе приёма встраиваются во внутренний обмен веществ таким образом, что дальнейшее нормальное биологическое функционирование становится невозможным без их систематического поступления в организм. Человек становится зависим от психоактивного вещества точно так же, как он естественным образом зависим от кислорода, тепла, воды или пищи. Удивительную в этом плане надпись я прочёл недавно на одной из стен дома: «Куришь, пьёшь — рабом помрёшь!». Очень мудро.

Критериями зависимости являются:

* заметное ослабление действия одинакового количества вещества при продолжительном приёме и нужда в увеличении количества принимаемого вещества для достижения желаемого эффекта;

* синдром отмены и необходимость приёма данного вещества для его облегчения или снятия;

* приём вещества в больших количествах или в течение более продолжительного периода, чем это предписано;

* устойчивое желание или неудачные попытки прекратить или сократить приём химического вещества;

* тратится очень много времени на действия, необходимые для приобретения химического вещества;

* из-за употребления химического вещества прекращаются или уменьшаются занятия, связанные с общественной или профессиональной деятельностью, а также деятельность, направленная на отдых;

* продолжительное употребление вещества, несмотря на вызываемые постоянные или регулярные физиологические или психические проблемы, вызываемые или обостряемые этим веществом.

Не все психоактивные вещества встраиваются во внутренний обмен веществ и вызывают специфический синдром отмены (абстиненцию). Некоторые вещества, несмотря на способность вызывать изменения со стороны психики в момент интоксикации, не вызывают эффекта привыкания и не вызывают зависимости.

По отношению к алкоголю, как и всем психоактивным веществам, используется три понятия, обозначающие возможные контакты человека с ними: употребление, злоупотребление и зависимость.

По имеющимся данным к восьмому классу алкоголь употребляют 75% мальчиков и 40% девочек, к десятому классу 90—95% подростков обоего пола. По данным анонимного анкетирования, проведенного в одном из крупных городов нашей страны, алкоголь употребляют 68,2% учащихся школ, 92,5% — профессионально-технических училищ и 98,1% — техникумов. Не думаю, что за последнее время в этих цифрах произошли существенные изменения (по крайней мере в сторону уменьшения).

Таким образом, учитывая, что не нормой мы можем формально признать лишь то явление, которое распространено менее, чем у 5% представителей популяции, рассматривать употребление алкоголя подростками как не норму, как отклонение у нас нет никакой возможности. Подростки употребляют алкоголь. Ещё в 30-х годах проведенные исследования (Дейчман Э.И., 1927; Исхакова А.И., 1929) показали, что и тогда в возрасте 8—11 лет 75% детей уже знали вкус алкогольных напитков, а 25% получали их систематически по праздникам. С времён возникновения православия на Руси обязательную ложку церковного вина во время причастия получали все дети. Авторы руководства по подростковой наркологии также не рассматривают раннее знакомство со вкусом алкоголя как фактор, способствующий последующему злоупотреблению им.

Надёжные эпидемиологические данные по злоупотреблению алкоголем среди подростков, к сожалению, отсутствуют. Имеются данные лишь по воспитанникам специализированных интернатов и подросткам-правонарушителям. Цифры эти достаточно высоки (порядка 30%), но делать на их основании выводы для всей популяции подростков не представляется возможным.

Мы знаем лишь те критерии, по которым можно определить начавшееся злоупотребление алкоголем у подростка:

* употребление алкоголя в малознакомых компаниях и активный поиск ситуаций для выпивки;

* признаки противодействия со стороны своей компании сверстников;

* отсутствие рвоты после приёма больших доз алкоголя;

* признаки компульсивного влечения к алкоголю — желание напиться до «отключения»;

* употребление алкоголя в ситуациях, грозящих строгим наказанием;

* появление после употребления алкоголя отсутствовавших ранее провалов в памяти (подросток не помнит некоторые моменты своего поведения в состоянии алкогольного опьянения);

* употребление суррогатов алкоголя в ситуации, когда подобное поведение унижает подростка перед сверстниками.

Зависимость от алкоголя у подростков в случае её возникновения характеризуется теми же классическими признаками, как и любая другая зависимость: рост толерантности (способность переносить всё большие и большие дозы спиртного и потребность в них) и абстинентный синдром (физическое ощущение нехватки, компульсивная непреодолимая потребность в алкоголе). По данным отдаленных исследований, когда прослеживалась длительная динамика взаимоотношений подростков с алкоголем, зависимость от алкоголя к 18 годам формируется у 18—19% подростков, злоупотребляющих им.

Я только ещё раз хочу подчеркнуть ту мысль, что подросток, злоупотребляющий алкоголем и зависимый от него, не может и не хочет жить без него. Поэтому «отнятие» алкоголя и лечение зависимости ни в коем случае не решит проблемы в корне.

Не будет преувеличением сказать, что одну из самых серьёзных подростковых проблем составляют на сегодня опиаты. Количество подростков, злоупотребляющих опиатами, неуклонно растёт с каждым месяцем. Сами наркоманы относят опиаты к «тяжёлым» наркотикам из-за их способности вызывать сильнейшую физическую зависимость.

На чёрном рынке широко распространены две группы препаратов, содержащих опий,— это кустарным образом приготовленный опийных мак («ханка», «чернушка») и очищенный химическим способом героин («герасим», «герболайф», «герыч», «жесткая», «эйч»). Героин более ценится наркоманами и постепенно вытесняет кустарные препараты опия, так как способен вызывать более мощные изменения в сознании, является более очищенным, а также может вводиться в организм путём вдыхания, что позволяет избежать внутривенного введения.

Опиаты представляют огромную опасность для психического здоровья, так как обладают способностью вызывать эйфорию, не сравнимую ни с одним из положительных переживаний, которые может предоставить обычная жизнь. Никогда нормальный человек, не злоупотребляющий наркотиками, не сможет испытать то психоэмоциональное состояние, которое испытывает подросток, злоупотребляющий героином или другими опиатами. При полинаркомании, когда подросток злоупотребляет несколькими препаратами, опиаты, как правило, рано или поздно вытесняют все остальные вещества, включая алкоголь и никотин.

Серьёзность этой проблемы не должна недооцениваться. Не существует адекватной активности в «нормальной» жизни, которая могла бы давать подростку эквивалентную замену эйфории, переживаемой в момент наркотической опийной интоксикации. В подавляющем большинстве случаев подростки обращаются за медицинской помощью только в том случае, если даже гипердозы наркотика перестают вызывать эйфорию в связи с ростом толерантности, или тогда, когда у них отсутствуют финансовые возможности для дальнейшей наркотизации.

При этом на сегодняшний день у нас нет способов «стереть» память о переживаниях, испытанных в момент интоксикации. Некоторые подростки сами просят об этом, понимая, что иначе им не справиться с «тягой». К сожалению, мы не способны помочь им в этом. Пройдя курс лечения, подростки симулируют «полное выздоровление», предвкушая «медовый месяц» новой встречи с наркотиком, который после лечения необходим в меньших дозах и вызывает такие же эффекты, как и в начале злоупотребления.

Природа зачем-то «подшутила» над нами и поместила в «маковое молочко» молекулы — практически полностью идентичные молекулам эндогенных опиатов (вещества, синтезируемые мозгом и отвечающие за поддержание фона настроения и подавление болевой чувствительности). Каким образом получилось так, что головной мозг и простое растение вырабатывают в процессе своей жизнедеятельности совершенно одинаковую, хотя и очень сложную, молекулу — для нас загадка. Хотя в последнее время выяснилось, что генетический набор человека, дождевого червя и, например, банана на 50% схожи между собой. И человек и мак имеют общего предка в лице простейшего одноклеточного организма, поэтому не удивительно, что какие-то части наших далеко разошедшихся в процессе эволюции организмов похожи друг на друга.

Наркоман, извлекая опиаты из мака или покупая их в виде чистого героина, получает возможность вводить их в организм практически в неограниченном количестве. Границами служат лишь финансовые возможности и опасность передозировки (опиаты угнетают дыхание). Никогда и ни при каких условиях организм человека не может синтезировать и выбросить в кровь такое количество эндогенных опиатов, какое может ввести себе наркоман всего лишь за одну иньекцию. Поэтому, повторюсь ещё раз, нужно быть честными перед собой: никогда и ни при каких условиях нормальный человек не сможет испытать то пиковое состояние блаженства («приход»), которое испытывает наркоман, вводящий себе героин. Не случайно сами подростки говорят, что даже «оргазм по отношению к «приходу» — то же самое, что почёсывание носа по отношению к оргазму».

Эта проблема кажется мне интересной сама по себе. Я часто задавал себе вопрос, почему я, зная о том, что проживу всю жизнь и никогда не испытаю той интенсивности положительных эмоций (эйфорию), которую переживают наркоманы во время «прихода», никогда не соглашусь употребить наркотик сам, несмотря на его относительную доступность?

Я, конечно, теоретически и из своего клинического опыта знаю, что эйфория от приёма героина очень быстро проходит и наркоман вынужден ставить всё большую и большую дозу только для того, чтобы находиться в том обычном состоянии, в котором я или другой человек, независимый от наркотиков, находятся «просто так», «бесплатно». Но на это соображение есть веский контраргумент: можно и не дожидаться второго этапа — взять от жизни всё и «красиво» уйти. «Живи быстро и умри молодым» — популярный лозунг, провозглашённый в молодёжной культуре 60-х годов (Питом Тауншендом из группы «The Who»). Это не только мои отвлечённые рассуждения — подобные «теории» я слышал от многих начинающих (подчёркиваю — начинающих) наркоманов. Они рассуждают примерно так, как поётся в одной из песен Андрея Макаревича: «А ты был не прав — ты всё спалил за час...». И в этой песне явно чувствуется симпатия автора к тому, кто был «не прав».

Правда, на эти теоретические рассуждения, которым нельзя отказать во внутренней логике, существует самой жизнью предлагаемое опровержение. Во-первых, если я понимаю «преимущества» подобной модели поведения, почему я сам её не выбираю? Во-вторых, может быть, наркоманы, которые реально поступают в соответствии с вышеприведенными соображениями и существуют где-то вне поля моего внимания, но я их не встречал.

Рассуждения Раскольникова в «Преступлении и наказании» тоже звучат достаточно логично, но только на первый взгляд. После многочисленных разговоров с подростками, злоупотребляющими опиатами, кажется, я все же понял, почему наркоман «со стажем», страдающий зависимостью от героина, живёт с одной единственной мечтой — когда-нибудь бросить его употребление. Об этом мечтают все наркоманы. Они все принимают героин с твёрдым убеждением, что однажды настанет тот счастливый день, когда они расстанутся с ним. Но, если героин так хорош, зачем мечтать о расставании с ним? Зачем мечтать о свободе?

Эйфорию, вызываемую воздействием опиатов (если одним словом выразить всё то, что мне рассказывали подростки о ней), можно назвать «одноцветной». Это недолгое состояние «прихода» несравнимо ни с чем и на самом деле никогда не может быть пережито человеком, не употребляющим наркотики, но оно «однообразное», «всегда одно и то же», «запрограммированное», «сделанное», «чужое». Оно напоминает яркую, необъяснимо прекрасную белую вспышку света, лишённую оттенков и полутонов, ослепляющую и подавляющую, уносящую стремительной волной прочь от всех тревог и волнений. Эта мощная тёплая волна миллионами пузырьков распространяется по всему телу, парализует мозг, заставляет человека оцепенеть и пассивно плыть по бесконечным волнам блаженства, плавно переливающимся через тебя, заставляет забыть о жизни, о людях, о проблемах, о боли — обо всём. Это состояние есть смерть.

И нет ничего странного в том, что эти ощущения очень напоминают ощущения людей, переживших клиническую смерть: «Всё как будто сильно поплыло, и я почувствовал вибрацию моего существа, рвущегося из тела, и услышал прекрасную музыку… я поплыл по направлению к прозрачному ясному свету... он был прекрасен, такой блестящий, такой лучезарный, но он совсем не ослеплял меня. Это был неземной свет. По-настоящему я не видел никого в этом свете, и в то же время в нём была заключена особая индивидуальность... Это был свет абсолютного понимания и совершенной любви... я чувствовал себя окружённым всепоглощающей любовью и состраданием». Можно вспомнить и агонию, описанную Толстым в «Смерти Ивана Ильича»: «А смерть? Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было. Вместо смерти был свет». Филологи, если бы знали об этих интересных переживаниях наркоманов и умирающих людей, наверное, задумались бы о происхождении выражения «тот свет».

В обычной жизни мы практически никогда не испытываем подобных состояний, за исключением, может быть, редких моментов экстаза в каких-то исключительных ситуациях. Но ведь почему-то наркоманы готовы отдать что угодно за то, чтобы в эту нашу обычную, нормальную земную жизнь вернуться? Зачем? Наркотик учит (правда, часто слишком поздно) ценить жизнь?

Мне вспоминается одна история про молодую революционерку, которая из-за идейных разногласий совершила суицидальную попытку, выстрелив в себя. Перед смертью друзья принесли ей спелые вишни. Она съела одну из них и заметила: «Вот вполне достаточное основание для того, чтобы жить». После чего умерла.

В чём смысл жизни? В чём смысл вишенки для нас? В том, чтобы её съесть. И жизнь — как вишенка. Она вкусная и её нужно есть. Верно говорят, чтобы оценить то, что имеешь, нужно это потерять. Оказывается самое главное в нашей жизни (то, что утрачивают наркоманы) — это её разнообразие. Наша жизнь с её многочисленными переживаниями — «цветная», она переливается сотнями красок, она мерцает, искрится и играет всеми цветами радуги. Она бесконечно разнообразна, как цветные картинки детского калейдоскопа. Небо — синее, трава — зелёная, котлетка — вкусная; всё вокруг пропитано запахами, звуками, прикосновениями. И вся эта красота дана нам ни за что, просто так, и каждый день, и просто потому, что ты родился и живёшь. И для этого не нужно часами ждать в холодном подъезде «барыгу», чтобы обменять свой магнитофон или украденное у родителей золото на очередную «дозу», не нужно искать у себя последнюю вену на ноге, бережно выпаривать её в горячей воде и дрожащими руками вводить мутную жидкость, в которой помимо героина запросто может быть и вирус СПИДа, и вирус гепатита С. Для этого нужно лишь проснуться утром, выглянуть в окно и увидеть яркое солнце или хмурое небо — да-да, даже хмурое небо, дождь и слякоть бесконечно прекраснее, чем та, всегда одна и та же мёртвая вспышка белого героинового блаженства. Героин лишает жизнь полутонов, она становится ослепительно белой в момент «прихода» (как смерть в момент прихода) и бесконечно чёрной в период абстиненции. Сама жизнь становится чёрной. Как человек, ослеплённый яркой вспышкой, не может видеть длительное время ничего вокруг, так наркоман, ослеплённый героиновым сиянием, не способен видеть и чувствовать тысячи мелких, но удивительно разнообразных переживаний, которые приносит нам жизнь.

Дальнейшая «нормальная» жизнь для наркомана становится возможной только при условии систематического приёма (это называется «системой») определённой дозы наркотика, которая с каждым месяцем всё увеличивается и увеличивается. «Приход», эйфория быстро прекращаются, и героин необходим уже только для того, чтобы просто жить, чтобы чего-то хотелось, чтобы что-то радовало, чтобы можно было встать и куда-то пойти: в гости, на учёбу, на работу. Отсутствие дозы, невозможность вовремя ввести героин в организм приводят к тяжелейшей абстиненции — синдрому отмены («ломке»).

Мы все зависимы от кислорода. Попробуйте не дышать одну минуту — и вы испытаете подобие того, что испытывает героиновый наркоман в период, когда заканчивается действие героина в его организме. Попробуйте после этой минуты кислородного голодания уговорить себя не дышать ещё минуту. Возьмите себя в руки, проявите волю. Если у вас это получится, можете смело рекомендовать эти способы борьбы с зависимостью от героина своим близким, если, не дай Бог, у них есть эта проблема.

Современное квалифицированное эффективное лечение зависимости от опиатов обязательно должно включать в себя три этапа:

Психотерапия

Первый этап — лечение физической зависимости («снятие ломки») — не представляет большой трудности и проводится, как правило, в стационарных условиях с применением различных лекарственных препаратов. Основная цель лечения — уменьшение болевых ощущений, вегетативных и психических нарушений, нормализация сна, поддержание витальных функций. При использовании современных препаратов физическая зависимость и синдром отмены лечатся достаточно быстро: от нескольких часов до нескольких дней.

При этом необходимо хорошо понимать, что лечение физической зависимости к лечению наркомании как болезни имеет небольшое отношение. Главный упор должен осуществляться на второй и третий этап лечения. От этого зависит успех.

Второй этап — полное исключение возможности доступа героина в мозг пациента на срок не менее года. Для реализации второго этапа используются лекарственные препараты, относящиеся к группе антагонистов опиатных рецепторов. Эндогенные опиаты — химические вещества, имеющие белковую природу, они вырабатываются самим организмом точно так же, как инсулин или адреналин, а затем выбрасываются в кровь и, действуя на опиатные рецепторы, подавляют болевую чувствительность, поддерживают фон настроения и выполняют ряд других функций. В нашей нервной системе, которая обеспечивает регуляцию всех важных жизненных процессов, имеются специальные клетки, с которыми связываются «эндогенные опиаты», реализуя своё действие. Блокаторы опиатных рецепторов эффективно исключают возможность воздействия экзогенных опиатов на центральную нервную систему, даже в случае их поступления в организм.

Основная проблема человека, зависимого от опиатов, заключается в том, что его психика как бы раздваивается: одна часть остаётся «нормальной» — это ваши «прежние» сын или дочь, муж или жена, отец или мать, друг или подруга, с которыми можно часами разговаривать о вреде наркомании, которые сами не хуже (если не лучше) любого психотерапевта могут убедить вас в порочности пристрастия к наркотикам; и другая часть — полностью зависимая от наркотика. Этой второй части до «умных» и логичных рассуждений первой ровным счётом нет никакого дела. Это очень сильно поражает людей, впервые сталкивающихся с зависимостью от опиатов. Человек, который только что всю ночь обещал вам прекратить своё пагубное увлечение и «баловство», плакал у вас на плече, чьи волосы ещё не высохли от ваших слёз, выйдя из дома и встретив кого-то из своих знакомых, перестаёт быть вашим сыном, дочерью, мужем, женой… Его телом, поведением, речью полностью и буквально за долю секунды завладевает вторая больная часть психики, и он фактически ничего не может при этом сделать — отсутствует даже борьба мотивов и осознание своей виновности. В голове только одна цель — уколоться и только одна мысль — как. Именно поэтому зависимость от наркотиков врачи считают болезнью, а не моральным дефектом. Бывает, что и мы с вами уступаем своим сиюминутным желаниям в ущерб общему качеству жизни, но все наши слабости так же напоминают «гон» (влечение к героину), как тихий ручеек — мощный селевой поток. Обвинять подростка в том, что он не справился с «тягой» и обижаться на него за эту «слабость» и «маловолие» так же бессмысленно, как обижаться на человека, которого сносит мимо вас снежная лавина.

Есть ещё, пожалуй, только одно состояние, когда родственникам так же трудно понять переживания больного — это депрессия. Депрессивное состояние (то что под этим понимают врачи) на несколько порядков тяжелее и не сопоставимо с самой страшной тоской, испытываемой нормальным человеком (тем что он называет депрессией) при самых тяжёлых обстоятельствах жизни. Поэтому депрессивным пациентам, так же как и наркоманам, родственники часто наивно советуют «взять себя в руки», «отвлечься» и «постараться справиться с собой». Попробовали бы сами...

В значительной степени неэффективность лечения зависимости от опиатов связана с недостаточным пониманием серьёзности ситуации самими близкими и родными пациента. Сам пациент серьёзность ситуации понимает достаточно хорошо. Типичная фраза, с которой стеснительно начинают беседу со мной родственники наркоманов: «Вы знаете, доктор, у нас проблема — наш сын «балуется» наркотиками». Балуется!.. Если родители всё ещё думают, что их сын «балуется»,— они даже и близко не знают и не понимают, какая у них проблема!

Поскольку человек, зависимый от опиатов, не может по определению самостоятельно контролировать своё поведение в ситуации контакта с наркотиком — есть только два способа предотвратить «срыв».

Во-первых, можно изолировать его на более или менее длительный срок (не менее года) от той среды, где он мог бы иметь доступ к наркотику. Для этих целей в развитых странах используют специальные закрытые профилактории для лечения лиц с химической зависимостью. Пациенты находятся в них достаточно длительный период для того, чтобы здоровая часть психики получила возможность контролировать ту часть, которая поражена героином.

Этот метод имеет два недостатка. Первый связан с тем, что лечение в большинстве таких профилакториев достаточно дорого — но не это главное. То, что лечение дорого, предполагает, что его могут позволить себе достаточно обеспеченные люди или дети обеспеченных людей, а это, в свою очередь, предполагает, что у них всегда есть возможность подкупить самую лучшую охрану. Какой смысл держать человека в закрытом психиатрическом стационаре, если зарплата санитара в нём равна цене одного грамма героина, который для многих наркоманов является лишь суточной или даже разовой дозой. А обычный санитар в психиатрическом стационаре (посмотрим правде в глаза) это даже не садовник-любитель на телеграфной станции, которого в известном романе подкупил граф Монте-Кристо.

Попытаться найти какое-то другое место жительства, где бы наркоман не мог найти наркотик (как это пытаются сделать многие родители), более чем проблематично. Глухая тайга, Северный полюс? Один из моих пациентов умудрился за пять минут достать героин в Риме — в городе, который он совершенно не знал, не зная языка, без копейки, вернее, лиры (мать увезла его туда после снятия физической зависимости, надеясь, что там он точно никого не знает и не сможет получить героин).

Второй недостаток изоляционного метода состоит в том, что наркоман хорошо обучается в профилактории жить, общаться и работать без наркотика в себе, но и без наркотиков вокруг. Рано или поздно он должен будет вернуться в среду, где наркотики будут со всех сторон, а таких навыков жизни профилакторий предоставить ему не может. В этой ситуации вероятность «срыва» вновь резко увеличивается.

Поэтому более оптимален второй вариант для предупреждения срыва. Для этого в настоящее время используется лекарственная «изоляция» с помощью антагонистов опиатных рецепторов. Эти препараты обладают способностью практически полностью нейтрализовать все клинические и психологические эффекты принимаемых опиатов (включая героин) на срок от суток и более. Как только пациент принимает лекарство (выпивает измельчённую таблетку), оно мгновенно проникает в кровяное русло и, жёстко связавшись с опиатными рецепторами, прикрывает их собой от воздействия вводимых извне опиатов. Пациент может нюхать, «колоться» — внутримышечно и внутривенно, даже ставить себе капельницу с героином,— наркотик будет действовать не эффективнее воды, он будет поступать в организм и проходить через него, благополучно минуя мозг и не воздействуя никак на психику.

Дальнейшее — дело техники. Основная задача близких — жёстко контролировать дозу лекарственного препарата и периодичность его введения (что может определить индивидуально только врач-специалист). За этим исключением пациент полностью свободен: он может гулять, ходить на учёбу и работу, может находиться в компании людей, принимающих на его глазах наркотики, он сам может принимать их, но без какого-либо эффекта для себя. Попытавшись ввести себе героин один, два, три, десять раз, пациент убеждается в бесполезности этого мероприятия и... начинает разрабатывать способы усыпления бдительности лиц, которые ответственны за дачу ему лекарства. К сожалению, часто ему это удаётся.

Через два-три месяца приёма препарата, убедившись, что все идёт хорошо, состояние и поведение «бывшего» наркомана нормализовалось, родственники и близкие стремительно успокаиваются и пускают всё на самотёк: предлагают самому пить лекарство, поддаются на его «веские» старые аргументы, что «он всё понял», что «зачем тратить деньги, когда всё уже хорошо», «зачем «травить» химией его организм» и тому подобные.

Поведение родственников мне психологически понятно. Проблема зависимости от героина — очень страшная проблема. А наша психика так устроена, что мы имеем сильную потребность отрицать и вытеснять из своего сознания всю не устраивающую нас информацию и заменять её пусть ошибочной, пусть иллюзорной (если не галлюцинаторной), но приятной нам. Так, врач, всю жизнь занимающийся лечением онкологических больных, сам, заболев раком, не может поставить себе правильный диагноз; так, больной алкоголизмом, алкогольные проблемы которого видны всем невооруженным глазом, уверен, что «пьёт, как все»; так, муж, которому изменяет жена, узнаёт об этом последним; так, мать, потерявшая на войне единственного сына, каждый вечер у окна ждёт его возвращения; так, все мы верим, что завтра будет лучше, чем вчера. Неискоренимый человеческий оптимизм — вот причина, по которой многие пациенты с зависимостью от наркотиков никогда не доходят в своём лечении даже до середины пути.

Если по этим или каким-то другим причинам пациент сумел преждевременно прекратить приём блокаторов опиатных рецепторов и героин проник в мозг, всё лечение идёт насмарку — и нужно начинать всё с самого начала: снимать «ломку», принимать препараты. Я каждый раз очень доходчиво (по моему мнению), «на пальцах» объясняю всё это родственникам и близким своих пациентов — и часто с тем же печальным результатом.

Не менее года пациент, страдающий зависимостью от опиатов, должен быть медикаментозно изолирован от любой возможности их воздействия на мозг. Только после этого мозг восстанавливает свою деятельность настолько, что мы можем ожидать у него способность самостоятельно контролировать своё влечение к наркотику в ситуации его постоянной доступности. Это так же просто понять, как то, что сломанная нога для своего восстановления должна определённое время находиться в гипсе и быть неподвижной. До окончательного срастания кости нога только внешне выглядит целой — на неё нельзя ступать. Процессы, протекающие в сломанной кости в период её срастания, занимают определённое время. Восстановление «расколотого пополам» мозга наркомана требует времени. На сломанной ноге нельзя бежать «усилием воли». Наркоман с зависимостью от героина не может жить среди наркотиков, «усилием воли» воздерживаясь от их приёма, если его мозг не находится в медикаментозном «гипсе» из блокаторов опиатных рецепторов.

Одна из моих пациенток через три месяца лечения, в течение которых она ни разу не принимала героин и уже сознательно не испытывала к нему никакого влечения, с ужасом рассказывала мне свой сон: ей приснилось, что она встретилась со своим знакомым, с которым она раньше принимала героин, и он предложил ей вместе «уколоться», на что она ему (во сне) ответила, что «уколоться» сейчас не может, так как принимает лекарство, но скоро ей предстоит лечение зубов под наркозом (ей на самом деле предстояла такая процедура) и за три дня перед наркозом препарат будет отменён — вот тогда она с ним и «уколется». Пациентка, будучи очень неглупой девушкой, совершенно верно интерпретировала свой сон, как признак спрятанного в глубине её сознания (но всё ещё живого) влечения к героину и пришла от этого в ужас. Поняв это, ей пришлось в дальнейшем уговаривать своих родителей не прекращать давать ей блокаторы опиатных рецепторов. А когда родители всё-таки окончательно забросили следить за их приёмом, она сама ещё долго принимала их сначала постоянно, а потом лишь перед критическими ситуациями, когда она предполагала контакт с наркоманами. И даже через шесть месяцев лечения, во время очередного психотерапевтического сеанса, уже не принимая препарат, она рассказала мне, что, перебирая свои зимние вещи, она увидела одежду, в которой полгода тому назад принимала наркотики, и в ту же секунду острое желание «уколоться» волной подступило к её горлу («так, как будто этих шести месяцев и не было»), и она даже вспотела. Пациентка смогла тогда удержать себя. Но это была очень сильная девушка — и не каждый на её месте смог бы справиться с таким рецидивом компульсивного влечения. Не у каждого хватит силы воли просидёть всю ночь на полу с набранным шприцом с героином (как это произошло с другой моей пациенткой) и под утро, изнемогая от внутренней борьбы, последним усилием воли выдавить всё содержимое шприца на ковёр.

Таковы основные принципы и сложности второго этапа лечения психологической зависимости от опиатов.

Третий этап — это психотерапия, психологическая коррекция и реабилитация пациента, страдавшего в прошлом зависимостью от опиатов. Этот этап включает в себя три главных направления:

1) психотерапия проблем, связанных с употреблением наркотиков;

2) психотерапия проблем, связанных с прекращением употребления наркотиков;

3) психотерапия проблем, приведших к началу употребления наркотиков.

Помощь в их решении входит в непосредственную компетенцию врача-психотерапевта и клинического психолога. Это узко специальные вопросы, поэтому я не буду останавливать здесь на них подробно, хотя основные моменты, которые следует знать любому человеку, профессионально или личностно интересующемуся этой темой, я изложу.

Самое сложное направление из всех вышеперечисленных — это третье направление: психотерапия проблем, приведших к началу употребления наркотиков. Безусловно, у бывшего наркомана может быть множество проблем, связанных с фактом злоупотребления наркотиками: начиная от юридических и кончая личностными и межличностными проблемами (разрушенные семьи, разорванные связи, потерянные друзья, упущенное время, отсутствие работы). Множество психологических проблем возникает в период непосредственно после прекращение употребления наркотиков. Психологическая эйфория, почти всегда возникающая сразу же после снятия «ломки» (когда наркоман безмерно счастлив уже от того, что ему не нужно, просыпаясь по утрам, думать, где достать деньги для новой дозы), быстро проходит, и наступает психологическая абстиненция. Ожидания того, что вместе с прекращением употребления наркотиков, после «героического» преодоления «ломки» наступит долгожданная «нормальная жизнь», о которой так мечтают все наркоманы («доктор, я хочу нормально жить»),— абсолютно нереалистичны. И в этом виноваты не только психологические сложности, связанные с употреблением и прекращением употребления наркотиков. Даже если бы мы теоретически могли сразу же после лечения каким-то чудом вернуть наркомана к тому его психологическому состоянию, в котором он находился в момент начала употребления наркотиков, могли бы мы ожидать удовлетворительного результата? Нет.

Мы не можем ожидать нормального психологического состояния у наркомана сразу же после проведения курса дезинтоксикации и отнятия наркотиков уже потому, что сам факт начала употребления наркотиков в прошлом говорит о том, что уже тогда в психологическом состоянии нашего пациента было всё настолько неблагополучно, что из всех возможных способов решения своих проблем он выбрал приём героина. Даже в одном из пронаркоманических молодёжных сайтов в Интернете, в котором автор крайне нейтрально относится к приёму психоактивных веществ, рекомендуя принимать «наркотики осмотрительно, умеренно и в полном рассудке», на вопрос, кто принимает героин, отвечается вполне однозначно: самоубийцы.

Я хорошо понимаю, что ни одному из родителей не хочется об этом даже и думать, но за фактом начала употребления героина всегда лежит бессознательная авитальная активность, бессознательное влечение к смерти. Сначала появляется нежелание жить, а затем начинается употребление героина, а никак не наоборот. Поэтому, только лишь отняв героин у человека, злоупотребляющего им, мы не сможем добиться нормализации состояния. Мы лишим его одной возможности ухода от жизни, но таких возможностей очень много, в том числе всегда есть возможность уйти не только от жизни, но и из жизни.

Введение

Актуальность проблемы

Статистика самоубийств

В Пермской области (А) и Коми-Пермяцком автономном округе (Б) на 100 тысяч населения

А (ПО) Б (КПАО)

Хроническое самоотравление психоактивными

веществами

Учёные (в первую очередь врачи) давно уже заметили, что в результате неумеренного употребления алкогольных напитков иногда возникают серьёзные нарушения психической деятельности, сокращение и снижение качества жизни. Только-только за последние двести лет им удалось установить непосредственную связь между этими психическими нарушениями и приёмом алкоголя, как пришла новая беда: серьёзные поведенческие и психические нарушения, вызванные злоупотреблением и зависимостью от алкоголя и других психоактивных веществ, фиксируются у всё большего числа подростков. Для многих эта проблема стала неприятной неожиданностью. Алкоголь, являющийся в большинстве культур приемлемым и даже часто поощряемым (если не обязательным) атрибутом общения и отдыха, проникнув в подростковую популяцию, оказывает на неё то же разрушительное воздействие, которое он оказывает на культуры, не имеющие многовекового предварительного опыта общения с алкоголем (народы севера, американские индейцы). Именно на этих примерах мы можем наблюдать в чистом виде всю ту смертоносную опасность, которую заключает в себе алкоголь и другие психоактивные вещества для человека и общества в целом.

О том, что алкоголь опасен для жизни человека, было известно всегда. Описания самоотравления алкоголем найдены даже в Месопотамских таблицах, составленных около пяти тысяч лет тому назад: «Если человек выпил крепкое вино, его голова порожняя или он забывает слова, его речь становится спутанной, его ум блуждает и глаза имеют мутное выражение».

Примерно в начале XVII века стали появляться систематические свидетельства болезнетворного влияния алкоголя на психику. Сначала появились медицинские описания случаев патологического опьянения. В руководствах по психиатрии начала ХХ века вслед за казуистическими описаниями патологического опьянения появились описания алкогольной дегенерации и алкогольных психозов — белой горячки, алкогольного бреда, алкогольного галлюциноза. Быстро появились описания морфинизма и кокаинизма, хотя ещё в конце XIX века Фрейд невольно пострадал от своего неверного взгляда на эффективность и безопасность кокаина как болеутоляющего средства. Близкий товарищ и коллега Фрейда, принимавший кокаин по его совету как обезболивающее средство, стал первым кокаинистом в Европе и в дальнейшем покончил с собой.

Немногие знают, что знаменитая учебная поездка Фрейда к доктору Шарко в Париж, с которой принято отсчитывать начало его психотерапевтической деятельности, связана с необходимостью замять этот неприятный скандал. Точно так же немногие задумываются о том, что название самого страшного наркотика «героин» по иронии судьбы происходит от слова «герой» — победитель. Призванный побеждать болезни, героин в реальности победил миллионы людей во всём мире. Но что такое героин? Всего лишь белый порошок, горький на вкус. В большинстве стран мира на протяжении столетий общество законодательно запрещало самоубийство, наказывая за покушение на него, лишая родственников самоубийцы права наследования имущества, а самоубийцу — права достойного погребения. Сейчас в большинстве стран мира законодательно запрещено употребление героина. То есть мы предполагаем на сегодняшний день, что, если твёрдой рукой не остановить неразумное население, оно будет не в силах преодолеть свой самоубийственный импульс. Если это не так, то все наши законодательные акты, направленные на запрещение употребления героина, не менее глупы, чем запрещение самоубийства. Если это так, то ситуация поистине плачевна.

На протяжении всего ХХ века продолжалось изучение влияния различных психоактивных веществ на человека, что привело к возникновению самостоятельной науки — наркологии. Начиная с 50 в мире и с 80-х годов в нашей стране (даже с учётом тенденции к замалчиванию негативных социальных явлений), наркологи стали обращать внимание и описывать многочисленные факты злоупотребления алкоголем среди подростков. В 1988 году ведущий специалист в области наркологии Пятницкая в монографию «Злоупотребление алкоголем и начальная стадия алкоголизма» включает главу «Алкоголизация детей и подростков», где среди прочих особенностей юных пациентов отмечает их общую склонность к разрушению, а не созиданию. Вслед за этим в 1989 году появляется работа киевских учёных «Наркомании у подростков», и в 1991 году выходит первое специальное руководство для врачей «Подростковая наркология», в котором констатируется, что в нашей стране, начиная с 60-х годов, в подростковой популяции распространилось злоупотребление алкоголем, наркотиками и другими токсическими веществами.

Общим для всех психоактивных веществ является то, что при попадании в организм они вызывают особые психические эффекты, которые становятся причиной их дальнейшего употребления, несмотря на явные негативные последствия в физическом, психическом и социальном функционировании.

Если перефразировать это классическое определение, то мы получим буквально следующее: общим для всех психоактивных веществ является то, что они вызывают явные негативные последствия в физическом, психическом и социальном функционировании, благодаря особым психическим эффектам, которые становятся причиной их дальнейшего употребления. Согласимся, что поведение, направленное на ухудшение физического, психического и социального функционирования, иначе как влечением к смерти (авитальной активностью) назвать и нельзя.

Витальная активность обусловлена негативными эмоциональными состояниями, которые надёжно оберегают живой организм от соблазна максимально коротким путём перейти из напряжённого болезненного состояния бытия в безболезненное расслабленное состояние небытия. Состояние напряжения и негативные эмоции, связанные с ним, каждый вид живых существ уменьшает таким видоспецифическим образом, чтобы процесс снижения напряжения способствовал продолжению жизни и сохранял для этой цели организм необходимое время.

Психоактивные вещества, непосредственно воздействуя на глубинные отделы мозга, отвечающие за этот процесс, частично или полностью подавляют негативные эмоции и блокируют поведение, направленное на сохранение жизни. Троянский конь авитальной активности через шприц или рюмку алкоголя свободно проникает в кровь и мозг. Мы видим, как на наших глазах человек физически и психологически заживо разлагается.

Злоупотребление психоактивными веществами представляет собой определенную модель поведения, которая занимает промежуточное положение между нормальной моделью — употреблением психоактивных веществ и патологической, болезненной моделью поведения — зависимостью от психоактивных веществ. С этой промежуточной позицией связано ставшее традиционным рассмотрение проблемы злоупотребления психоактивными веществами (особенно в подростковом возрасте) в рамках аддиктивного отклоняющегося поведения. На определенном этапе развития наркологии данный взгляд безусловно сыграл свою положительную роль, приведя к замене исключительно медицинской клинической парадигмы парадигмой клинико-психологической. Заслуга аддиктологии как науки заключалась в том, что она в значительной степени вскрыла общие психологические корни и показала эквивалентность таких феноменологически различных форм поведения как злоупотребление ПАВ и зависимость от азартных игр, работы, еды, других людей, секса. Стало понятно, что попытки блокировать одну из форм аддиктивного поведения (в нашем случае субстанционную) неизбежно приведут либо к ее рецидиву, либо в лучшем случае — к замене другими формами аддиктивного поведения в том случае, если не решены более глубинные проблемы личности. Стало понятно: почему из «алкоголиков» получаются «трудоголики» и наоборот. Стало понятно, что два подростка: девушка, которая посвящает все свое время учебе (лэрнинг) и юноша, который злоупотребляет психоактивными веществам, в равной степени могут страдать от своих скрытых психологических проблем, которые аддиктивное поведение собой и прикрывает.

Аддиктологический подход, пришедший не столько на смену, сколько на помощь наркологическому, по самой своей сути был направлен на первичную профилактику. Он принес с собой решения многих проблем, дал ответы на многие вопросы, но вместе с тем многие вопросы остались без ответа. В частности не удалось получить окончательный ответ на один из главных вопросов: с чем связан факт отклонения в случае отклоняющегося поведения? Какие глубинные психологические проблемы побуждают подростка или взрослого использовать различные модели аддиктивного поведения (в том числе связанные с употреблением психоактивных веществ) себе во вред, в буквальном смысле этого слова себе «на зло» — злоупотреблять психоактивными веществами, учебой, работой, сексом?

Чтобы лучше разобраться в этом вопросе следует заметить здесь, что аддиктологический подход по своей сути на самом деле является подходом психоаналитическим. Именно психоаналитики еще в начале XX века обратили внимание прежде всего на личность наркомана и считали, что «не само наркотическое вещество, но сознательное стремление воспользоваться им превращает индивидуума в наркомана». Шандор Радо (1934) считал, что следует признать, что наркомания является заболеванием, обусловленным психически и вызываемым искусственными средствами, она обеспечивается доступностью наркотических средств, но обуславливается психическими предпосылками. Психоанализ давно уже заметил и взаимосвязь между зависимостью от психоактивных веществ и определенными привычками, такими, например, как страсть к перееданию, чтению, эротомания. Отто Фенихель называл подобные случаи ненаркотическими зависимостями. Но и психоанализ в свою очередь не дал окончательного ответа на главный вопрос: какие глубинные причины побуждают человека разворачивать поведенческую активность, направленную на саморазрушение. Психоаналитики отмечают, что наркомания является последним звеном в нарушенном детском развитии (преимущественно сексуальном) и вся динамика наркомании является прежде всего патологией развития. Основной вывод заключается в том, что упор нужно делать на первичную профилактику, а к лечению следует приступать как можно скорее, самое позднее — при первых же признаках тенденции к наркомании (Э. Люрсен, 2001).

Особую позицию в этом вопросе занимал Карл Меннингер, который считал, что в случаях злоупотребления и зависимости от психоактивных веществ речь идет о сознательном самоуничтожении, о способе самоубийства, связанном с искажением направленности агрессии, половой неудовлетворенностью и бессознательным стремлением к самонаказанию. Здесь он опирался на идеи, высказанные Фрейдом по поводу возможности смещения агрессии на себя, но в плодотворности идеи Фрейда о существования влечения к смерти Меннингер сомневался. Классический психоанализ, который как известно полагает что конфликты агрессии лежат в основе самоубийства, даже в этом случае признает, что последующая основанная на этом психотерапия «расплывчата», «полипрагматична» и «пессимистична». На этом основании Хайнц Хензелер (2001) делает вывод, что либо слишком сложна переработка конфликта агрессии, либо слишком проста теория.

Результаты наших исследований в области глубинной психологии (тифоаналитическая теория) не только позволяют, но и побуждают нас вновь обратить внимание на проблему первичного влечения к смерти в интересах более четкого понимания структурно-динамической и экономической организации психики. В рамках тифоаналитической теории мы привыкли понимать, что в основе жизнедеятельности человека, равно как и любого другого живого существа, лежит потребность в снижении напряжения, определяющая направленность жизни как диссипативного, гомеостатического энтропийного процесса. Система хронификации жизни структурирует и континууирует (хронифицирует) этот процесс, побуждая каждый организм «умирать по-своему». В течение жизни организм постоянно обменивается с окружающей средой веществом и энергией, побуждаемый с одной стороны напряжением и чувством неудовольствия, а с другой стороны — разрядкой и чувством удовольствия. Для осуществления качественного хронического снижения напряжения организм имеет врожденные механизмы (инстинкты) и усваивает постнатально различные модели поведения, позволяющие ему реализовать программу жизнедеятельности с помощью (1) агрессии — способности обнаружить, фиксировать, деструктурировать и включить в себя необходимые объекты окружающей среды и (2) элиминации — соответствующей способности удалить и исключить из себя все, что мешает нормальному процессу жизнедеятельности. Эти механизмы, имеющие отношение ко всем физиологическим, нейрофизиологическим, психологическим (в том числе осознанным) процессам носят флюктуирующий, маятниковый характер и ведут к постепенному уменьшению напряжения в течение жизни. Их качественное функционирование последовательно удовлетворяет основную потребность (снижение напряжения) так, что жизнь в целом приносит человеку удовольствие, а само влечение к смерти фактически не осознается. Перманентно осознается то, что традиционно называется желание жить, то есть желания, связанные с качественным функционированием системы хронификации жизни в ее предметной взаимосвязи с окружающей средой. Осознается желание получать пищу и желание удалить ее остатки из кишечника, осознается желание вступать в сексуальные отношения и прекратить их и т.д. Мы имеем полное право говорить о желании жить (в указанном выше смысле), но разговор о наличии у человека влечения к жизни является намного более сложным в теоретическом и практическом планах. Можно предположить, что желание жить есть производное от ограниченного рамками системы хронификации жизни влечения к разрядке от напряжения.

Каким образом с этой точки зрения мы можем понять механизм возникновения у человека желания умереть и последующих суицидальных мыслей, тенденций и действий? Каким образом с этой же точки зрения мы можем понять механизм возникновения у человека желания путем хронического самоотравления существенно сократить свою жизнь? Очевидно, что если система хронификации жизни по разным причинам не обеспечивает качественное снижение напряжения и перманентное удовлетворение основного влечения, напряжение в организме постепенно нарастает, запуская когнитивные механизмы в направлении поиска альтернативных способов разрядки. Самоубийство в данном случае будет одной из наиболее «эффективных» моделей разрядки напряжения путем «короткого замыкания» в том случае, если «жизненное напряжение» сможет преодолеть барьеры боли и страха. Наркологические, невротические, психотические и психосоматические расстройства будут аналогичными моделями в том случае, если барьеры боли и страха преодолены не будут. Если мы видим человека, который очень хочет спать, мы можем предположить, что перед этим он очень долго и напряженно бодрствовал. Если мы видим подростка, который очень хочет «расслабиться», приняв психоактивные вещества (прием психоактивных веществ сами подростки часто называют адекватным слэнговым термином — «убиться»), мы можем предположить, что: (1) жизнь предъявила к нему избыточные требования, вызвавшие непереносимое увеличение напряжения и (2) у подростка отсутствуют альтернативные механизмы снижения этого напряжения. Жизнь как процесс хронического перманентного снижения напряжения перестает приносить ему удовольствие, так как у него отсутствуют внутренние способности избавиться от напряжения, которое возникает у него в результате контакта с окружающей средой. Психоактивные вещества и связанная с ними культура (страшный девиз подростковой среды - «с пивом по жизни») в этом случае становятся единственным безальтернативным способом снижения напряжения и получения удовольствия от жизни во всех ее проявлениях.

Первичная профилактика хронического самоотравления психоактивными веществами у подростков с точки зрения развиваемой нами тифоаналитической теории должна быть прежде всего направлена на повышение качества жизни подростка, что в свою очередь отнюдь не подразумевает повышение качества окружающей его материальной и социальной среды, как это часто подразумевается. Повышение качества жизни подростка предполагает восстановление и развитие его способностей к агрессивному (в нашем понимании) усвоению той части окружающего его мира, которая качественно удовлетворяет его потребности и снижает напряжение и способностей к отказу (элиминации) той части окружающего мира, которая удовлетворению этих потребностей препятствует. Повышение качества жизни подростка, как и любого другого человека, заключается в повышении степени его свободы, гибкости и аутентичности, то есть соответствия, прежде всего, самому себе и своим возможностям.

Суицидальное поведение

Дата: 2019-05-28, просмотров: 180.

12 3 4 5 Следующая ⇒