«Вещи настолько сложны, насколько мы их таковыми считаем, – говорит он, вслух размышляя о происходящем сегодня. – Когда мы смотрим слишком пристально, все кажется очень сложным. Но все, что нужно делать, – это работать, но работать со страстью. Этому меня научили мои родители, они были простыми людьми, которые повидали тяжелые времена в Испании. Они жили в Стране Басков до начала Гражданской войны, тогда мой отец переместился в Бусдонго, деревеньку в Леоне, где я и родился. После войны они вернулись обратно в Страну Басков. Я жил в Толосе до 12 лет, и потом мы переехали в Ла-Корунью, потому что моему отцу дали там работу.

Я вернулся в эту часть страны, когда мы открыли первый магазин в Овьедо. Это крохотная маленькая деревенька, едва ли на полдюжины домов. Я нашел тех, кто помнил нас, хотя меня, конечно, не узнали. Затем в другой раз, когда мы ехали через Леон паломническим путем Эль Камино де Сантьяго де Компостела, нас узнали, но все, что сказали: «Смотри, они не раздувают из себя непонятно что». Они так сказали, потому что за несколько дней до того в этих местах побывал другой «паломник», окруженный папарацци, собирающими историю для магазина Hello. Я никогда бы такого не потерпел. Для меня очень важно быть одному, без толпы».

Я спрашиваю его, какой его любимый город – любой в мире. «Они все такие разные, – говорит он. – Сейчас я переполнен Римом и определенно поеду туда еще раз. Меня очень заинтересовал Мехико из-за своего контраста между богатыми и бедными. Нам столькому можно поучиться! И как взгляд в будущее – Дубай – удивительное место, город, построенный между морем и песком».

Когда я спрашиваю, много ли у них магазинов в той части света, ответ Амансио демонстрирует, что он держит руку на пульсе событий: «У нас множество магазинов во всех арабских странах, но из-за культурных сложностей все они работают как франшизы».

Несмотря на то что я знаю, насколько он не любит разговаривать о своем богатстве, я все же спрашиваю его, каково это – иметь столько денег. Его ответ очень четкий: «Это значит иметь возможность тратить то, что ты должен потратить, не делая из этого события, иметь возможность помогать многим людям и их семьям».

Когда человек достигает такого успеха, как он, и занимает такую позицию по жизни, может ли его что-то ранить? «Я не думаю, что кто-то может навредить мне сейчас. Прошлое есть прошлое. Это похоже на то, как будто ты носишь доспехи. И в любом случае я не держу ни на кого обид». Из-за абсолютной убежденности, звучащей в его ответе, я боюсь, что у меня брови взлетели до макушки. «Серьезно? Это просто невозможно!» Он поправляет сам себя: «Хорошо, если ты чувствителен, можешь страдать из-за всего, но на другом уровне. Из-за несправедливости, например. То, что происходит в мире, может свести с ума. Но единственное, что я не могу выносить спокойно, – это малейший намек на агрессию в отношении моей семьи. Когда дело доходит до детей, я беспощаден».

Затем выражение его лица смягчается, когда он вспоминает свою мать Джозефу. Его чувства к ней также глубоки, как всегда, и его глаза увлажняются, когда он вспоминает эту женщину, которая умерла, когда ей было 94 года. «Флори, моя жена, была с ней до последнего. Она навещала ее каждый день. Помню, однажды я взял ее с собой посмотреть на Марбеллу на моем самолете, и она смотрела на меня с таким обожанием, с каким только матери могут, и сказала: «Это правда мой маленький Чолиньо?» Она всегда называла меня так, а теперь мои племянники и племянницы зовут меня дядя Чоло. Мой отец, напротив, был очень серьезным человеком, очень прямолинейным. Он умер в 90 лет. Но человеком, который любит меня так, будто я последний человек на Земле, является моя сестра Пепита».

Что держит вас на работе спустя столько лет? Вы все тот же человек, который заметил свободную нишу на модном рынке? Вы все еще смотрите на жизнь глазами исследователя? Он смеется над моим вопросом, но блеск в его глазах рассказывает правду об этих бесконечных годах, когда он «раньше всех приезжал, позже всех уходил». Это звучит так, как будто он просит прощения, когда говорит: «Теперь я не приезжаю раньше 11, хотя были времена, когда я всегда был на месте в 9, но теперь я могу себе это позволить, потому что люди, которым я доверяю работу, невероятно отвественны и в их руках все в безопасности. Они могут поддерживать огонь в топке».

Когда обед заканчивается и нам приносят кофе, мы можем говорить, о чем хотим, разговор обращается к текущей ситуации в экономике и к кризису. Ортегу он не волнует. «Нельзя пугаться из-за кризиса, потому что страх парализует. Я помню, что, когда был ребенком и возвращался домой поздно, шел пару километров от станции и иногда чувствовал себя настолько испуганным, что с трудом мог пошевелиться. Страх связывает тебя. Ты всегда должен быть готов рисковать».