В архаическую и классическую эпохи Греции ведущим типом зданий был храм; в эллинистическую эпоху центр тяжести переместился на строительство общественных зданий, дворцов, частных домов. Эллинистические архитекторы переработали полученное ими архитектурное наследство, приноровили старые формы к новым потребностям общественной жизни, причем многие старые традиционные типы зданий совершенно изменили свое внутреннее строение и свой внешний облик. Наряду с этим, в ответ на новые потребности общества, возникли и совершенно новые типы сооружений, основанные иногда на комбинациях прежних архитектурных форм, иногда же представлявшие собой принципиально новые достижения строительного искусства. Храмы пережили в это время ряд изменений, были включены (по-видимому, позже других видов зданий) в общую эволюцию развития типичных для эпохи эллинизма архитектурных форм и вошли в число прочих перистильных композиций.
Ведущим началом в эволюции архитектуры эпохи эллинизма было развитие колоннады как составной части отдельного здания и целостного архитектурного комплекса. В классическую эпоху колоннады были неотъемлемой частью периптерального храма, где ядро храма – его целла – с четырех сторон окружалось простым или двойным портиком. В остальном портики встречались, по-видимому, только в виде самостоятельных небольших зданий, своего рода павильонов (ионийский портик в Дельфах), или вытянутых в одну линию
 Рис. 46. План дома. Приена.
|
колоннад при палестрах, служивших для гимнастических упражнений в зимнее время, или, наконец, для украшения фасадов некоторых зданий (пропилеи на Афинском акрополе). В эллинистическую эпоху сделаны были все выводы из преимуществ колоннады как архитектурной единицы, дающей прекрасное внешнее оформление зданий, защищающей от солнца и дождя и дающей допуск чистому воздуху. Портики появились в частных домах, стали неотъемлемой частью городской площади, гимнасия, палестры, библиотеки, театра, булевтерия. Портиками стали замыкать площади, отведенные под храмы, и, наконец, портик проник и на улицу: как показали раскопки 1934 г. в Антиохии, городские улицы, обрамленные на всем своем протяжении колоннадами, получившими столь широкое применение в римскую эпоху, ведут свое начало из эпохи эллинизма.
Греческий дом V и IV вв. представлял собой одноэтажный или двухэтажный комплекс комнат, выходивших на внутренний двор и окруженный со всех сторон глухими стенами. Дома недавно раскопанного города Олинфа в Македонии, построенные в конце V – в первой половине IV в., а также древнейшие из домов Приены, относимые к концу IV в. (рис. 46), распланированы таким образом, что вестибюль (простас) главного помещения дома (ойкоса) выходит прямо на внутренний дворик; остальные же комнаты примыкают не к дворику, а к ойкосу и простасу, с которыми они сообщаются дверьми. Таким образом, эти комнаты получают свет не
прямо со двора, а из ойкоса и простаса, и они остаются полутемными. Входная дверь в дом – в конце длинного коридора, который соединяет дворик с улицей. В эпоху эллинизма происходит постепенное превращение внутреннего дворика в дворик, окруженный с четырех сторон перистилем. Сперва фасад простаса строили в виде портика с антами (дом № 34 в Приене), затем портиком стали снабжать еще ту сторону двора, которая идет вдоль коридора (рис. 47); второстепенные комнаты дома располагали вдоль двух остальных сторон двора. Дальнейшая стадия – это окружение дворика перистилем с трех сторон, в то время как фасад простаса занимает четвертую его сторону. Прекрасный образец дома этого типа, построенный в середине II в., найден был на юге СССР в Ольвии. Северная, восточная и южная сторона дворика окаймлена здесь портиками с ионийскими колоннами. На западной же стороне дворика помещен двухэтажный фасад дома в виде ионийского в первом и коринфского во втором этаже портика с антами. Фасад дома с его передним портиком как бы уже вписан здесь в общий план перистиля, образуя его четвертую сторону (рис. 48 и 49).
Свое завершение тип перистильного дома получил, по-видимому, уже в течение II в. до н.э. Большинство домов, найденных на Делосе, а также современные им дома Приены и Феры имеют дворики с четырех сторон, окруженные портиками, преобразованными в соответствии с этим общим планом дома; двор с перистилем становится его центральной частью. Исчезает, окончательно сливаясь с перистилем, фасад простаса. Прежнее его значение, впрочем, подчеркнуто иногда тем, что колонны портика, примыкающие к простасу, сделаны более высокими, чем колонны остальных портиков (по терминологии Витрувия – родосский перистиль). Самое же главное изменение заключается в том, что все жилые помещения расположены теперь вокруг перистиля, который служит для них источником света (рис. 50). Перистиль стал теперь главной составной частью дома. Это, между прочим, видно из того, что при увеличении числа комнат во дворцах и богатых домах
 Рис. 47. План дома. Приена.
|
| Рис. 48. План дома в Ольвии |
Рис. 49. Реконструкция дома в Ольвии
комнаты располагали не в несколько рядов вокруг одного и того же перистиля, но на отстраиваемом участке помещали несколько перистилей, из которых каждый был окружен одним рядом комнат.
 Рис. 50. План дома на Делосе.
|
В эллинистическую эпоху перистиль украшали мозаикой, а колонны портиков расписывали яркими красками. В эллинистических домах Помпей на открытом пространстве перистиля стали разводить сады-партеры – так называемые ксисты – с газонами, цветниками, кустами, статуями, фонтанами, а стены портика расписывали Фресками. Этим завершилась эволюция греческого дома-особняка, с его полной изоляцией от внешнего мира. Перистиль служит теперь для обитателей дома не только источником света, но и местом отдыха. Здесь можно было, не выходя из дома, дышать свежим воздухом, гуляя по ксисту или по окружавшим его портикам. Новая форма дома, таким образом, вполне удовлетворила назревшей в эпоху эллинизма потребности в комфорте у богатых слоев населения. Беднота в Помпеях ютилась в наемных комнатах, снимаемых в частных домах, или – как это было в Риме и в Остии, а по всей вероятности и в столицах эллинистических государств – в многоэтажных доходных домах, о
которых мы можем составить себе представление только по описаниям римских авторов и по остаткам городов римской эпохи.
 Рис. 51. План гимнасия в Милете.
|
Таковы в эллинистическую эпоху изменения в типах частных домов. Сходная эволюция произошла с типом гимнасия и прилегающей к нему палестры. Сохранившиеся в довольно большом числе здания гимнасий позволяют установить два нормальных их типа. На рис. 51 (план гимнасия в Милете) показан прямоугольный двор – палестра, окруженная с трех сторон дорическим портиком. К четвертой стороне двора примыкает ряд комнат гимнасия с единым фасадом в вида более высокой, чем у дорических портиков, ионийской колоннады. Этот тип гимнасия соответствует типу перистильного дома в Ольвии (рис. 48, 49). Другой тип гимнасия (рис. 52, гимнасий в Эпидавре) находит свою параллель в типе вполне сложившегося перистильного дома (рис. 50). Центральное место занимает здесь квадратная палестра, с четырех сторон окруженная портиком, к которому опять-таки с четырех сторон примыкают комнаты и залы гимнасия. Эллинистические гимнасии заключают в себе все помещения, необходимые для воспитания юношества – закрытые помещения для занятий и для
купанья, открытые и полуоткрытые – для физических упражнений. Благодаря своему квадратному или прямоугольному алану, они без труда входят в правильную сеть улиц планированного города. Эллинистический гимнасий, по-видимому, был отправным пунктом для создания римских терм.
 Рис. 52. План гимнасия в Эпидавре.
|
Параллельную линию развития можно наблюдать и в архитектурном оформлении городской площади – агоры. В правильно распланированных эллинистических городах агора всегда имела прямоугольную форму (рис. 53). Как можно видеть на примере агоры Приены, три ее стороны (две узкие и одна широкая) окаймлены портиками – однорядными, а местами и двухрядными колоннадами, позади которых помещены мелкие
однотипные камеры – лавки, в которых располагались продаваемые на агоре товары. Четвертая сторона агоры оформлена иначе. На нее выходили фасады общественных зданий – булевтерия и пританея, а также частных домов. Эти частные дома, расположенные значительно выше агоры, частично были прикрыты двухрядной колоннадой, которая также находилась на более высоком уровне, чем остальные портики агоры. К ней с главной улицы вело несколько широких ступенек. В противоположность остальным портикам агоры, эта колоннада служила не для торговли, а для нужд городского управления. К ней также примыкал ряд маленьких камер, вероятно канцелярий городского управления; на стенах портика помещались издаваемые городом почетные декреты. В середине I в. до н.э. колоннада была перестроена и расширена, закрыла собой пританей и булевтерий и вместила в себя городской архив. Таким образом, торговый портик, окружавший три стороны агоры Приены, не распространялся на ее четвертую сторону. Эта сторона отведена была для общественных зданий, что и подчеркивалось ее несколько иным архитектурным оформлением.
Подобное расположение зданий и портиков вокруг агоры, напоминающее первый тип гимнасия и ольвийский дом, было, по-видимому, типично для большинства планированных городов эпохи эллинизма. В городах, построенных не по правильному плану, встречаются значительные отклонения. Так, нижняя агора Пергама, не примыкавшая к главной улице города, представляла собой прямоугольную площадь, со всех четырех сторон окруженную двухэтажным перистилем (параллель ко второму типу гимнасия и к перистильному дому), к которому примыкали лавки. Эта агора предназначалась исключительно для торговли. В верхнем городе Пергама была вторая агора – для народных собраний. Двухэтажность перистиля нижней агоры Пергама объясняется, по всей вероятности, гористостью местности, на которой она построена, а также недостатком строительной площади в городе. Сходное устройство портиков на агоре встречается и в других городах, расположенных в гористых местностях, например в Эге (рис. 54, ср. рис. 27)
| Рис. 53. План агоры в Приене |
и в Ассосе, с той разницей, что портики здесь не только двухэтажные, но и двойные, не имеют пристроенных к ним лавок и не окружают всей площади агоры. Двухэтажные портики, согласно литературному преданию, изобретены были в первой половине III в. до н.э. архитектором Состратом, строителем знаменитого Александрийского маяка (см. ниже). Греки умели использовать эти портики самым различным образом. Двухэтажные портики встречаются и в частных домах, и при общественных зданиях, и на городских площадях. В последнем случае они иногда служили для связи между различными уровнями, на которых помещалась агора и обрамлявшая ее улица. Портик тогда строили таким образом, что нижний его этаж выходил только на улицу и другой своей закрытой стороной примыкал к холму, а верхний этаж выходил своей колоннадой на агору. В других случаях двойные портики разделялись посередине продольной стеной, а колонны помещали лишь на внешних длинных сторонах портика. Портики этого типа могли, конечно, служить только для прогулок или собраний граждан. Остальные же виды портиков, закрытых с одной стороны стеной, имели самое разнообразное назначение, смотря по назначению зданий, в состав которых они входили. Длина отдельных портиков уже в эллинистическую эпоху была иногда очень значительна. Так, торговый портик на агоре Коринфа имел длину в 168 м.
Особенно интересно упомянуть здесь о применении портика к совершенно новому, разработанному в эллинистическую эпоху, типу здания – к библиотеке. Библиотека Пергама, вторая по своему богатству библиотека эллинистической эпохи, помещалась на Пергамском акрополе (рис. 55). В центральной части акрополя, на площади, окруженной с трех сторон портиками, находился храм Афины Паллады. Портик здесь двухэтажный, с дорическими колоннами в нижнем этаже и ионийскими колоннами, связанными балюстрадой, в верхнем этаже (рис. 56). Северный портик перед библиотекой, двухэтажный и двойной, примыкает к крутому подъему холма; нижний этаж его упирается в подпорную стену. Верхний этаж портика, не
 Рис. 54. План портика в Эге
|
Рис. 55. Библиотека в Пергаме
 Рис. 56. Схема портика в Пергаме.
|
имеющий средних подпорок, примыкает к четырем большим закрытым помещениям, построенным на почве холма. Эти четыре комнаты, из которых самая большая была украшена статуей Афины, служили книгохранилищем. По стенам здесь еще видны следы вделанных в стены полок. Примыкавший же к ним портик предназначен был для занятий и служил читальным залом. Это чрезвычайно простое решение задачи устройства здания для библиотеки получило историческое значение, так как библиотеки римского времени строились по тому же образцу.
Меньше возможностей для применения колоннады было в здании театра. Театр, стадий и ипподром, с их криволинейными очертаниями, вообще выходили из рамок распланированной сети улиц и кварталов города. По этой причине, а также вследствие возможности использовать склоны холмов для устройства мест для зрителей, эти здания обычно выносили за пределы распланированных участков города.
Театры, достигавшие иногда очень значительных размеров (театр Милета вмещал 45 000 зрителей), строили обычно у подножия холма с таким расчетом, чтобы поднимавшиеся амфитеатром места для зрителей могли быть высечены в скале. Главное изменение, которое произошло в плане театра эллинистической эпохи – это новое оформление скены и проскениума. В театрах классической эпохи орхестра, предназначенная главным образом для хора, была совершенно круглой. С внешней стороны к этому кругу, вероятно, пристраивали продолговатый, узкий деревянный помост, на котором действовали актеры. Находилось ли позади этого помоста постоянное
строение (скена), которое служило архитектурным фоном для действия, или здесь воздвигали только временные декорации – этот вопрос до сих пор остается спорным. В эллинистическую эпоху, в связи с ростом значения действующих лиц в драматических представлениях, скена и помост перед ней (проскений) получают новое оформление. Во-первых, их придвигают теперь ближе к зрителю, и проскений перерезает выдающийся за пределы мест для зрителей сегмент орхестры. Во-вторых, проскений строят теперь в виде портика (рис. 57) с одним рядом колонн и антаблементом. Крыша портика служит высокой платформой (высота ее обычно колеблется от 2.5 до 3.6 м), на которой развивается действие и которая примыкает к помещающемуся за ней строению – скене. В фасаде скены – три двери, через которые актеры выходят из скены на проскений. Кроме того, проскений огибал скену и с двух узких ее сторон – здесь находились лестницы для спуска с платформы. Этот усовершенствованный тип скены и проскения создан был, по-видимому, в середине II в. до н.э. До этого времени проскений уже существовал в эллинистических театрах, но не был функционально связан со скеной, которая служила только архитектурным фоном для театрального действия.
 Рис. 57. Реконструкция скены театра в Приене
|
По тому же плану, как и театр, строили и помещения для общественных собраний и городских советов – булевтерии и экклезиастерии, с той разницей, что они были размеров гораздо меньших, чем театры, и поэтому могли быть перекрыты крышей. На рис. 58 изображены план и реконструкция булевтерия в Милете, построенного между 175 и 164 г. до н.э. Места для членов городского совета устроены здесь по типу мест для зрителей в театре, но образуемый ими полукруг обнесен четырьмя образующими прямоугольник стенами. Таким образом полукруглый план театра сведен здесь к обычному – прямоугольному плану городских строений, что позволяло, между прочим, удобно поместить это здание в сеть прямоугольных кварталов города. К булевтерию примыкает открытый двор с пропилеями, с трех сторон окаймленный портиками.
Другим зданием общественного значения, по всей вероятности, своего рода биржей для заключения торговых сделок и одновременно помещением, в котором велись судебные дела, были так называемые базилики – большие крытые залы прямоугольной формы с несколькими рядами колонн, служившими опорой для крыши. Лучший пример эллинистической базилики – это (рис. 59) так называемый гипостильный зал на Делосе (III в. до н.э.). Строения подобного плана существовали уже в классической Греции (Терсилий в Мегалополисе, Телестерий в Элевсине).
Совершенно оригинальным созданием эллинистической эпохи был знаменитый Фарос – маяк, воздвигнутый у входа в гавань Александрии на небольшом, выдающемся далеко в море мысу. Строителем Фароса был Сострат. С этим замечательным сооружением, считавшимся в древности одним из чудес света, мы в настоящее время знакомы лишь по описаниям, главным образом, арабских писателей. На месте, где стоял Фарос, сохранились остатки его основания, но они недоступны в настоящее время для научного исследования, так как встроены в турецкую крепость. Однако описания арабских авторов, которые имели возможность видеть это строение почти в полной
 Рис. 58. Булевтерий в Милете. План.
|
сохранности еще в XIII в. н.э., настолько наглядны, что они позволяют в общих чертах дать его реконструкцию (рис. 60). Маяк представлял собой трехэтажную башню колоссальной высоты (около 120 м). Нижний этаж имел квадратное сечение, длина каждой из его сторон равнялась примерно 30.5 м. Эта часть башни была построена из квадров известняка. Второй этаж представлял собой восьмигранник. Верхний этаж – фонарь – был цилиндрической формы. Здесь горел огонь маяка. Горючие материалы доставляли сюда на ослах по винтообразной рампе, устроенной внутри двух первых этажей маяка и настолько удобной, что по ней можно было взбираться верхом на осле. Фарос был не только маяком, но и наблюдательным пунктом, крепостью и метеорологической станцией. При помощи оптических приспособлений, вероятно системы зеркал, с башни можно было вести наблюдения над морским горизонтом и установить приближение неприятельского флота задолго до его появления перед городом. В маяке был также размещен значительный гарнизон, обеспеченный на случай осады запасом питьевой воды, огромный резервуар для которой находился в подземной части башни. Нижний квадратный этаж маяка был обращен своими сторонами к четырем сторонам света. Второй восьмигранный этаж был ориентирован по направлению восьми главных ветров. Бронзовые статуи, украшавшие башню, служили отчасти флюгерами, указывавшими направление ветра. О других статуях арабские писатели рассказывают, что одна из них всегда показывала рукой на солнце и опускала руку, когда солнце скрывалось за горизонтом. Вторая статуя отбивала все часы дня и ночи. Третья указывала рукой на море при приближении неприятельского флота на расстояние одной ночи пути и издавала громкий звук, когда неприятель входил в поле зрения. В настоящее время невозможно судить, насколько эти рассказы соответствовали действительности, но даже из того, что мы знаем безошибочно об этом Александрийском маяке, можно заключить, что это было замечательное сооружение, в котором строительное искусство, совместно с
 Рис. 59. План гипостильного дома. Делос.
|
современной ему наукой и техникой, создало совершенно новый чисто утилитарный тип здания – первый и самый грандиозный из всех маяков. Если мы вспомним, как примитивны были греческие маяки еще в V веке, когда, например, вход в гавань Пирей обозначали ночью двумя кострами, зажигаемыми на стоящих на берегу по сторонам от входа в гавань двух колоннах, нам станет ясным, какой колоссальный шаг вперед означал Александрийский Фарос. Это создание эллинистической эпохи справедливо считается родоначальником всех маяков; остатки и изображения римских сооружений этого рода показывают, что римские маяки сохранили если не размеры, то во всяком случае общие формы своего прообраза.
Наряду с Фаросом заслуживает упоминания и другое, очень скромное по своим размерам, сооружение эллинистической эпохи. Это – так называемая Башня Ветров в Афинах (рис. 61), построенная около 100 года до н.э. Андроником, уроженцем города Кирра в Сирии, служившая для граждан Афин метеорологической будкой и горологием. Восьмигранная башня с внутренним диаметром в 7 м ориентирована по главным ветрам, согласно системе ветров Аристотеля. На замковом камне конусообразной мраморной крыши здания находилась бронзовая фигурка тритона, служившая флюгером. Палочка, которую тритон держал в руке, всегда указывала на направление дующего в данный момент ветра. Для большей ясности в верхней части каждой грани башни были даны рельефные изображения крылатых фигур, олицетворяющих каждая один из восьми ветров, и соответствующие пояснительные надписи. На стенах, под изображениями ветров, помещались солнечные часы. Внутри же башни находился механизм для водяных часов, которые в дурную погоду заменяли собой солнечные часы. От этого механизма, к сожалению, ничего не осталось, кроме труб и трубопровода, соединяющего его с резервуаром и с Клепсидрой – главным источником Афин. Сама же башня, построенная из пентелийского мрамора, сохранилась почти полностью.
Остается еще сказать несколько слов о храмовой архитектуре эллинистической эпохи. Совершенно новым явлением
 Рис. 60. Фарос Александрии. Реконструкция.
|
в этой области было создание монументальных алтарей, наиболее выдающимся примером которых может служить знаменитый Пергамский алтарь. Самый же греческий храм подвергался в эпоху эллинизма сравнительно небольшим изменениям, сохранив в общем установленные канонические формы и пропорции. Литературное предание сохранило нам известие о том, что эллинистические архитекторы предпочитали ионийский ордер дорическому и что некоторые из них – например, живший в II в. архитектор Гермоген – пытались обосновать свои взгляды в теоретических сочинениях. Предпочтение это основывалось, между прочим, на невозможности избежать столкновения триглифов дорического фриза на углах здания. Археологические исследования показали, что ионийские храмы эллинистической эпохи действительно гораздо многочисленнее дорических. Сторонники дорического ордера пытались, видимо, разрешить проблему триглифов утончением дорической колонны, соответственным облегчением антаблемента и увеличением числа триглифов в каждом нитерколумнии с трех до четырех. Цели своей они достигли, но тем самым дорический ордер утратил свойственную ему строгость и закономерность. Дальнейшее разложение дорического стиля можно наблюдать на ряде дорических храмов Пергама, относящихся ко второй половине III в. и позже. Здесь сознательно нарушается чистота дорических форм и появляется смешение стилей. Так, дорические колонны храма Диониса в Пергаме имеют ионийские каннелюры и стоят на базах.
Придерживаясь в строительстве храмов в основном ионийских форм, эллинистические архитекторы вернулись к традициям архаической эпохи, создав по образцу древних монументальных храмов Малой Азии два колоссальных храма: в Дидиме близ Милета (размером 49х108 м со 108 колоннами высотой в 19 м) и в Магнезии на Меандре. Первый из этих храмов сохранил традиционную форму ионийского диптера; второй храм, построенный архитектором Гермогеном на грани III и II вв. до н.э., значительно отклонился от прежней схемы (рис. 62). Гермоген уничтожил в птероне
 Рис. 61. Башня ветров. Афины.
|
внутренний ряд колонн и расширил пространство между средними колоннами фасадов. Благодаря уничтожению второго ряда колонн, достигнуто было удобство циркуляции по окружающей храм колоннаде, но в то же время потолок птерона лишился внутренних опор, и каменные кассеты потолка должны
 Рис. 62. План храма Артемиды в Магнезии.
|
были уступить место деревянным покрытиям. Этот вид храма, так называемый псевдодиптер, теоретически обоснованный, хотя, вероятно, и не впервые примененный Гермогеном, стал типичным для позднего ионийского храма, как эллинистического, так и римского, и через Рим оказал влияние и на эпоху Возрождения.
Коринфский ордер, завоевавший широкую популярность в римскую эпоху, по всей вероятности, обязан своим развитием эпохе эллинизма. К сожалению, отсутствие достаточного количества сохранившихся памятников не позволяет нам проследить это развитие по отдельным его этапам. Одним из наиболее значительных коринфских храмов эпохи был диптеральный храм Зевса Олимпийского, постройка которого началась около 170 г. до н.э. по плану архитектора римлянина Коссутия на том месте, где расположен был архаический храм,
строившийся при Писистрате. Храм Коссутия был закончен только при императоре Адриане. Коринфские колонны этого храма имеют аттические базы, а капители их (рис. 63) показывают уже вполне сложившиеся гармонические соотношения между листьями аканфа, волютами и калафом.
 Рис. 63. Коринфская капитель храма Зевса в Афинах.
|
Важнее этих частичных изменений в трактовке классических ордеров были принципиальные изменения в концепции храма как единого самодовлеющего архитектурного комплекса. Греческий классический храм мыслился как дом божества и был по существу архитектурным оформлением для культовой статуи. Весь его план и конструкция подчинены были этой основной идее. Отсюда – простота, целостность его форм и системы его внешней декоровки, полное отсутствие украшений целлы и отказ от добавочных наружных пристроек. В эллинистическую эпоху эта основная концепция коренным образом видоизменяется, и храм трактуется теперь прежде всего как
памятник архитектуры, в котором культовая статуя уже не играла основной композиционной роли. Это сказывается прежде всего в гораздо более богатом архитектурном оформлении целлы путем расчленения ее стен рядами полуколонн и пилястр со сложными профилированными базами и антаблементом, как это можно видеть уже у храма Аполлона в Дидиме и у целого ряда более поздних эллинистических храмов. Впоследствии, в эллинистических храмах Сирии, которые хронологически относятся к римской эпохе, но по своим формам целиком примыкают к эллинистической архитектуре, являясь ее закономерным завершением, стены разбиваются на ниши, а для культовой статуи воздвигается отдельный ступенчатый высокий пьедестал, сама статуя помещается в эдикулу, и все вместе – эдикула со статуей и пьедестал, – как в рамку, заключается в поддерживаемые колоннами и богато орнаментированные выступы. Внутри целлы создаются таким образом чисто архитектурные эффекты, которые коренным образом нарушают прежнюю нарочитую простоту архитектурного обрамления культовой статуи и напоминают алтари и часовни христианских храмов.
То же стремление к внешним архитектурным эффектам сказывается и на трактовке внешней колоннады храма. У греческого классического храма в сущности не было фасада: колонны и междуколонные пространства были одинаковы на всех его четырех сторонах. Только у архаических колоссальных храмов Малой Азии две средние колонны узкой стороны, стоящие перед входом, немного раздвигались, оставляя между собой более широкий проход. Эллинистический псевдодиптер перенял эту особенность архаических храмов и развил ее в сторону постепенного сужения нитерколумниев от середины этой стороны колоннады к ее краям (храм в Сардах). Таким образом, сознательно выделяется фасад храма, центральную часть которого составляет украшенная богатым орнаментом дверь.
Всего знаменательнее, может быть, были перемены, происходившие в эллинистическую эпоху в отношении
распланировки и архитектурного оформления окружающего храм пространства.
Греческие архитекторы классической эпохи прекрасно умели учитывать ландшафт как фон для греческого храма. Но стоял ли храм на вершине горы, на ее склоне или на ровной местности, архитектор не производил обширных земляных работ и не прибегал к добавочным пристройкам для того, чтобы связать храм с окружающей его местностью. Здание свободно возвышалось на своем ступенчатом стилобате, и только перед его восточной стороной устраивалась мощеная площадка, откуда широкие ступени вели ко входу в храм. В эллинистическую эпоху такая трактовка окружающего храм пространства резко изменилась. Прежде всего, наряду с простым ступенчатым стилобатом, остающимся по-прежнему главным видом основания храма, появляется и высокий подиум с монументальной ведущей ко входу в храм лестницей. Затем самый храм воспринимается уже не как самодовлеющая единица, а как часть архитектурного комплекса. Начало этого процесса можно видеть в Пергаме, где храм Афины Паллады расположен на мощеной площади, окруженной с трех сторон портиками. Это сочетание здесь еще случайно, и ориентация храма не согласована с ориентацией портиков. Полного своего развития этот принцип достиг, по-видимому, в эпоху позднего эллинизма. Храм Зевса в Эзани во Фригии, датируемый I в. н.э. и, следовательно, относящийся к римской эпохе, но типично эллинистический по своим формам, может служить примером логического завершения этой линии развития (рис. 64). Этот храм расположен на совершенно ровной местности. Чтобы поднять его на некоторую высоту, была искусственно насыпана квадратная площадка длиной и шириной около 150 м. В центре площадки расположен был диптеральный храм, окруженный со всех сторон колоннадой. На той стороне, которая соответствовала входу в храм, эта колоннада прерывалась пропилеями, аксиально расположенными по отношению к храму. По периферии площадки с трех ее сторон шла вторая колоннада, перерезанная с одной стороны широкой
 Рис. 64. План храма в Эзани.
|
лестницей, ведущей к пропилеям и к храму. С внешней стороны площадка окаймлялась широкой мощеной дорожкой, на которую посетители поднимались по особым боковым лестницам. Таким образом греческий храм позднего эллинизма сочетался с типичной для всей этой эпохи архитектурной единицей – колоннадой и тем самым включился в общий ход развития эллинистической архитектуры.
Планировка и строительство городов
Так называемая "шахматная" планировка городов в IV в. до н.э. не была уже новостью. Еще в V в. она нашла своего теоретика в лице Гипподама Милетского; практически она выработалась, по всей вероятности, много раньше, во время массовой колонизации VII и VI в. До недавнего времени мы только по литературным данным знали о существовании правильно распланированных греческих городов в V в. (Пирей, Фурий, Родос), но в течение последних четырех десятилетий археологам удалось раскопать и исследовать два крупных городских центра – Милет, который был распланирован и частично отстроен вскоре после 479 г., и Олинф в Македонии, построенный, по всей вероятности, в конце V или начале IV в. и разрушенный Филиппом Македонским. Однако, если в V в. правильно распланированные города, по-видимому, еще редки и сторонникам этого метода городского строительства приходилось доказывать его целесообразность, то в эпоху эллинизма преимущества "шахматной" планировки стали общепризнанными. Массовое строительство крупных и мелких городов, проводившееся Александром Македонским и его преемниками, проходило уже под знаком целостной предварительной их планировки, и такие беспорядочно выросшие старые города, как Афины с их кривыми улицами и различно ориентированными зданиями, считались отсталыми городами.
Основным требованием, предъявляемым греками к планировке города, было создание геометрически правильной сети
совершенно прямых улиц, параллельных и перекрещивающихся под прямым углом, образующих в своей совокупности достаточное для населения города количество кварталов правильной прямоугольной формы и равных размеров. В центре внимания при этом было функциональное значение города как места жительства большого числа связанных друг с другом общими интересами людей, т.е. удобство жилищного строительства, удобство циркуляции, создание оптимальных условий для развития общественной жизни и городского хозяйства. Соображения религиозные, эстетические и даже иногда оборонные отступали перед этим основным требованием на второй план. В согласии с этим основным требованием происходил и выбор места для будущего города, если только этот выбор был более или менее свободен, т.е. не предопределялся какими-нибудь решающими причинами общего характера, – например, наличием удобной гавани. Так как поверхность земли материковой Греции, греческих островов и Малой Азии почти сплошь холмиста, то города помещались по большей части на склонах холмов или на их верхнем плато, иногда на двух холмах рядом (Олинф). Типичным примером эллинистического города, расположенного на склоне холма, является город Приена, основанный во второй половине IV века и рассчитанный на население примерно в 4000-5000 человек. Как видно из прилагаемого плана (рис. 65), остов города состоит из сети прямых продольных и поперечных улиц, пересекающихся под прямым углом. Продольные улицы длиннее и являются главными артериями города, соединяющими центр города с его периферией и с городскими воротами. Это основное направление плана следует направлению холма, и потому главные, продольные улицы – ровные, без спусков и подъемов, но они расположены на различном уровне. Второстепенные и более частые поперечные улицы, наоборот, идут в гору и часто представляют собой лестницы, а не улицы. Естественная конфигурация местности здесь максимально использована, как с точки зрения удобства циркуляции, так и в смысле минимальных затрат рабочей энергии по выравниванию грунта.
 Рис. 65. План Приены
|
Сходное разрешение задачи можно наблюдать и на плане города Книда и других городов. Исключения из этого правила редки. В Гераклее на Латмосе, например, главные улицы идут в гору, но здесь архитекторы были связаны чрезвычайно неудобной для строительства местностью, прилегающей к прекрасной гавани. Что же касается до ориентации городов по странам света и по направлению ветров по соображениям гигиенического порядка, ориентации, о которой подробно пишет Витрувий и некоторые другие писатели, то теория здесь, очевидно, расходилась с практикой, так как в этом отношении в сохранившихся до нашего времени греческих городах нет никакого строгого единообразия. Правда, если это можно было согласовать с основной предпосылкой, то старались удовлетворить и этим требованиям: так, город Филадельфия в Египте, построенный на ровной местности, ориентирован в точности по странам света. На местности неровной города предпочитали строить на южных склонах гор и холмов. Главные улицы шли примерно с запада на восток, а второстепенные – с юга на север; дома же располагались таким образом, чтобы главное их помещение – ойкос, – выходящее на внутренний дворик, обращено было на юг. Выгодность данной местности с точки зрения обороны, т.е. удобства постройки оборонительной стены вокруг города, также, видимо, принималась в расчет при планировке городов, но лишь в качестве второстепенного фактора. На примере той же Приены видно, что оборонительные стены только с юга, запада и востока тесно примыкают к городу; на севере они удаляются от него на большое расстояние, образуя петлю, по своей площади приблизительно равную площади, занимаемой городом. Такое невыгодное удлинение оборонительной линии объясняется тем, что над холмом, на котором расположена Приена, находится другой более высокий горный выступ – акрополь, доминировавший над городом и потому представлявший большую опасность в военном отношении. При постройке города пришлось включить эту возвышенность в систему обороны и, в виду ее удаленности, держать там особый гарнизон.
Техника землемерных съемок и составление эскизных планов местности были хорошо известны грекам эллинистической эпохи, о чем свидетельствуют папирусы эпохи Птолемеев. Один из этих папирусов, относящийся к 259 г., содержит расчет стоимости работ по проведению каналов, причем текст расчета ссылается на прилагаемый к данному документу план. В другом случае сохранились мелкие фрагменты плана города Афродизиополиса, начертанного на папирусе. Местность разделена на участки довольно правильной формы; участки имеют пояснительные надписи: "участок Эрпевта, сына Портита", "виноградник Афродиты" и т.д. Водные поверхности обозначены синей краской, песчаная почва пустыни – желтой.
Разметка улиц и кварталов на грунте происходила при помощи землемерных вех и землемерных цепей, а для нивелировки применяли, вероятно, хорабад и диоптер. Строгое единообразие размеров проводилось только по отношению к кварталам; ширина же улиц была величиной переменной, в зависимости от назначения улиц.
По окончании разметки производили устранение неровностей почвы разламыванием скал, снесением лишней земли и засыпкой котловин. Затем приступали к застройке.
Ширина улиц эллинистических городов незначительна и свидетельствует о невысоком развитии транспорта. Наиболее часто встречающийся размер – 4.44 м (10 локтей), но иногда размеры эти снижаются до 3.20 м (Приена) или расширяются до 6.66 м (15 локтей – Пирей). Таким образом, совершенно очевидно, что большинство улиц рассчитано было на пешую циркуляцию и на проезд по ним верхом. Необходимо, впрочем, заметить, что крупные и правильно распланированные городские центры эллинистической эпохи – например, Александрия и Антиохия – слишком плохо нам известны для того, чтобы мы могли составить себе точное представление о том, были ли и там налицо такие же условия. Однако и в маленьких городах были одна или несколько главных и более широких улиц, которые обычно вели к городскому рынку. Главная улица в Приене имеет ширину в 7.35 м, соседняя с ней
улица – 6 м. В Магнезии улица, прилегавшая к рынку, была шириной в 8.20 м, в Селинунте и в Книде – в 10 м, в Пирее – в 14-15 м, а по свидетельству Страбона, одна из улиц Александрии имела ширину даже около 30 м. В Милете ширина улиц колебалась от 4.5 до 8.7 м. Расположение главных улиц по главным осям города, которое представляет собой основную характерную черту римской планировки городов, было совершенно чуждо греческому городу. Направление главных улиц зависело от местоположения города, а не от раз навсегда твердо принятой отвлеченной схемы.
Мощение улиц, по-видимому, начало входить в обычай только в конце эллинистической эпохи. По крайней мере, Страбон подчеркивает как особое достижение Смирны то обстоятельство, что улицы ее были мощеные, хотя и не имели подземной канализации. В раскопанных эллинистических городах (Приена, Пергам, Магнезия и др.) многие улицы покрыты большими плитами известняка, главным образом на тех участках, которые имеют крутой склон. Мостовая, следовательно, служит здесь не столько для удобства циркуляции, сколько для защиты грунта от размыва. Во многих случаях при раскопках городов не представляется возможным решить вопрос, когда было осуществлено замощение их улиц – в эллинистическую или позднее, в римскую эпоху. С другой стороны, не подлежит сомнению, что городские площади, в частности площадь городского рынка, а также площадки перед общественными зданиями уже в эллинистическую эпоху всегда покрывались мостовыми из больших каменных плит. Но на улицы этот обычай был полностью перенесен, по-видимому, лишь в римскую эпоху. Городское благоустройство эллинистических городов в этом отношении было далеко от совершенства. Недаром одно из действующих лиц мимиямба Герода (первая половина III в.), старуха-сводница Гиллис, жалуется на то, что ей пришлось идти к своей клиентке по улицам города Коса по колено в грязи.
Кварталы, ограниченные со всех сторон улицами, имеют правильную прямоугольную форму, всегда несколько
вытянутую и никогда не совпадающую с квадратом. Размеры их в Приене равняются 47.20х35.40 м (160х120 футов), а в Милете – 51.60х29.50 м (175х100 футов) и сохраняются неизменными в пределах одного и того же города, за исключением случаев непосредственного примыкания их к площадям, занятым общественными постройками. Прямоугольный квартал узкой своей гранью обычно примыкал к продольным длинным улицам в расчете на то, что прокладка длинных и ровных артерий была связана с большими трудностями по выравниванию грунта (почему эти улицы и прокладывали на большом расстоянии друг от друга), тогда как второстепенные улицы, где такого выравнивания не требовалось, можно было с меньшей затратой труда располагать более часто. В тех случаях, когда, как в Милете, участки имели сильно удлиненную форму, они иногда перерезались переулками на два половинных участка, размеры которых были не всегда одинаковы. Выбор той или иной формы участков (более или менее удлиненных) для каждого данного города, вероятно, зависел главным образом от конфигурации почвы. Размеры площади участка были весьма разнообразны, причем, как это вполне естественно, в крупных городах участки, как правило, были мельче, чем в маленьких городах. Так, в Милете размеры участков равнялись 1520 м2, в Магнезии – 1640 м2, в Книде – 1650 м2, в Приене – 1670 м2. Независимо от ориентации участка и местонахождения входа в дом, отдельные дома строили всегда таким образом, чтобы ойкос был обращен к югу.
Средоточием городской жизни в эллинистическую эпоху был рынок – агора, большая площадь, близ которой помещались и важнейшие общественные строения: пританей, булевтерий, экклезиастерий и главные городские храмы. Место расположения рынка всегда было более или менее центральным, однако не в точном смысле этого слова. Планировка, как указано выше, никогда не производилась по осям отведенного под строительство города участка и не предполагала скрещивания осевых улиц в его центре, а также площади для рынка в этом центре. Рынок не нарушал стройной сети
параллельных улиц, но располагался таким образом, что входил в их систему. Для этой цели отводили под рынок несколько городских кварталов (число их зависело от величины города и кварталов: в Приене – 2 квартала, в Магнезии – 6, в Милете – 16) по возможности близко от центра города, однако главным образом в зависимости от удобства работ для устранения неровностей почвы. В портовых городах рынок располагался близко от порта. В больших портовых городах, как Милет, было два рынка, один у порта, другой в центре города. Непременным условием греческого рынка эллинистической эпохи была его непосредственная связь с главной улицей города. Улица эта, однако, не просто подводила к рынку, а проходила вдоль одной из его длинных сторон, именно той его стороны, которая была совершенно открыта (см. план Приены, рис, 65). Таким образом улица давала свободный доступ к площади, и в то же время сквозное движение по ней могло протекать нормально. Три остальные стороны рынка обрамлялись галереями с портиками в форме П, где помещались лавки.
Галереи планировали различными способами. Иногда они занимали частично территорию самого рынка, иногда "площадь прилегавших улиц или же – как, например, в Приене – они вторгались в пределы соседних домовых кварталов, которые таким образом имели размеры меньше нормальных. Свободная площадь рынка, поскольку она не была занята памятниками, колодцами и алтарями, служила для торговли и для собраний граждан. Против четвертой открытой стороны агоры, по ту сторону обрамлявшей ее улицы, обычно располагались главные общественные строения города. В Приене здесь находился и длинный закрытый портик с двумя нефами, на задней стене которого помещали почетные декреты. К портику примыкал ряд небольших помещений, по всей вероятности, имевших отношение к городскому управлению, а также булевтерий и пританей. Здесь же, в непосредственной близости от рынка, находился и храм Афины – главный храм города, храм Асклепия, окруженный лавками, небольшая площадь, служившая, по всей вероятности, для торговли мясом и рыбой.
Планировка всех общественных зданий, не исключая храмов, гимнасиев, иногда и театров, происходила совершенно так же, как и планировка рынка, т.е. для них целиком или частично отводилось известное число нормальных домовых кварталов; ориентация зданий совпадала с ориентацией участков, благодаря чему и эти здания целиком входили в систему шахматной планировки города, не нарушая ее стройности. Эллинистическая эпоха не знает перспективной планировки парадных строений и не всегда даже окружает их более или менее обширными площадками. Общественные здания в правильно распланированных городах сливаются с общей массой городских строений и отличаются от них только своими размерами
Стадионы и ипподромы, требовавшие больших и ровных площадей, обычно помещались вне правильно распланированных городских участков.
Рациональность греческого принципа планировки городов заключается, главным образом, в его гибкости. Основные требования, предъявляемые к городу как таковому, могли быть удовлетворены, с небольшими вариантами и с большей или меньшей затратой энергии, применительно к самым разнообразным условиям местности.
Внешние очертания города не играют здесь никакой роли. Приена приближается к прямоугольнику; границы Милета следуют за капризными очертаниями береговой линии того полуострова, на котором Милет расположен, – в обоих случаях вся пригодная для строительства площадь была максимально использована. Сеть прямых улиц в греческих городах могла расширяться по мере роста населения без дополнительных перестроек города. Равным образом, и расположение главных площадей и зданий могло варьироваться, не связывая тем самым архитектора в его замыслах и оставаясь всегда целесообразным. Мало того, в тех случаях, когда этого требовала конфигурация местности, греческие архитекторы, по-видимому, шли на компромиссы, нарушая абсолютную прямолинейность главной улицы (город Перге в Малой Азии) и частично изменяя ориентацию отдельных городских кварталов (Смирна).
В последнем случае стройность системы, несомненно, отчасти нарушалась и приносилась в жертву реальным практическим условиям, но это свидетельствует только о том, что практическая целесообразность была в этом деле у греков на первом месте, а теория имела значение, но лишь в той мере, в какой она помогала практике.
Наряду с правильно распланированными городами в эллинистическую эпоху, конечно, продолжали существовать и старые города, сложившиеся постепенно и беспланово. В них иногда предпринимали частичные реконструкции (перепланировка агоры в Афинах, террасирование Пергамского акрополя), но примеров полной реконструкции старых городов по новому плану мы не знаем.
Об устройстве портов эллинистических городов мы знаем чрезвычайно мало вследствие почти полного разрушения всех подобных сооружений и недостаточного внимания, которое уделялось наукой уцелевшим их остаткам. Литературные же описания портов дают мало данных об их строительной технике, путаны и в хронологическом отношении далеко не всегда надежны. Большие приморские эллинистические города, по-видимому, всегда имели один или два порта, один – открытый торговый, другой – закрытый военный. Военные гавани описаны в отделе четвертом настоящей книги.
Водоснабжение и канализация
Вопрос о водоснабжении разрешался в греческих городских центрах различно в зависимости от природных условий. Города, имевшие поблизости достаточные источники питьевой воды, снабжены были водопроводами той или иной системы. Очень многие города принуждены были довольствоваться цистернами и резервуарами. Делос, например, был беден пресной водой. На всем острове имелся только один непросыхающий источник и одна река, русло которой наполнялось водой лишь в дождливое время года. Поэтому в каждом доме существовали приспособления, позволявшие жителям запасать дождевую воду. В двориках домов устраивали большие резервуары, которые помещали под полом перистиля. Дождевая вода стекала с крыши на пол перистиля и отсюда проходила по особым каменным желобам или свинцовым трубам в небольшие цистерны (от одной до трех), которые помещались тут же между колоннами перистиля. Стенки и пол этих цистерн были обмазаны очень твердым известковым раствором. Цистерны сообщались одна с другой и с резервуаром; вода при проходе из одной цистерны в другую фильтровалась.
Большинство водопроводов были простыми водопроводами, устроенными по принципу использования различных уровней поверхности земли. На примере Приены можно составить себе ясное представление о подобном устройстве. В горах над Приеной на высоте 860 м над у. м. находилось много неиссякаемых источников, откуда вода текла свободно до верхней части горного хребта, частично занятого акрополем Приены.
Высота его равнялась 350 м над у. м. Отсюда до городских стен Приены (около 2 км расстояния) вода шла по трубопроводу в обход акрополя, с уклоном примерно в 1 м на 10 м. Трубы диаметром в 0.25 м и со стенками толщиной в 0.026 м лежали в канале трапециевидного сечения, перекрытом мраморными плитами (рис. 66).
 Рис. 66. Трубопровод. Приена.
|
Канал был пробит в скалистом грунте. В городской стене Приены сохранилось отверстие, через которое труба проходила в город. Здесь, у самой стены, на высоте 145 м над у. м., находился бассейн (найденный при раскопках бассейн относится к римской эпохе, но он, вероятно, заменил собой более старый бассейн), из бассейна вода поступала в водопроводную сеть, расходившуюся по всему городу. Естественный наклон почвы позволял воде проникать на городскую площадь, в общественные здания, к водяным часам в театре и в частные дома до самых отдаленных частей города. Вода текла здесь по глиняным трубам, уложенным в специально сделанные в мостовых улиц каналы, которые
иногда перекрывали каменными плитами, иногда оставляли открытыми. Длина отдельных труб колебалась от 0.43 до 0.51 м, диаметр – от 0.10 до 0.13 м, толщина стенок – от 0.01 до 0.025 м. Трубы снабжены были муфтами и концевыми частями. Ответвления от главной линии устраивали иногда при помощи коленчатых труб, но не большей части – посредством простой смазки соединений очень твердой гипсовидной массой. Анализ этой массы дал следующие результаты (в процентах):
| Жженая известь CaO . . . . . . . . . 50.04 | Вода H2O . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 0.91 |
| Окись магнезии MgO . . . . . . . . . . 1.65 | Углекислота, связанная с CaO . . . 40.16 |
| Окись железа Fe2O3 . . . . . . . . . . . 0.90 | Соляная кислота HCl . . . . . . . . . . . . 0.02 |
| Окись алюминия Al2O3 . . . . . . . . 0.28 | Фосфорнокислая соль H3PO4 . . . . Следы |
| Нерастворимые силикаты . . . . . . 1.84 | Щелочи (разница) . . . . . . . . . . . . . . . 4.20 |
Инженеры Приены настолько доверяли непроницаемости этой обмазки, что пропускали иногда трубы с питьевой водой через водосточные каналы. Для очистки трубопровода в нем устроены на расстоянии 0.84-0.96 м друг от друга отверстия длиною в 0.15 м, прикрытые точно пригнанными терракотовыми крышками.
В некоторых частях Города найдены были трубы, свернутые из листов свинца.
Эллинистические города, снабженные водопроводами, имели общественные колодцы, сточные и предназначенные для черпания.
В Пергаме, Магнезии найдены были подобные сооружения в виде небольших облицованных мрамором строений с колоннами и бассейнами.
В Приене, где в домах были свои водопроводы, довольствовались, по-видимому, простыми эдикулообразными сточными колодцами на перекрестках улиц (рис. 67). Еще проще было здесь устройство колодцев для черпания воды. В землю закапывали большие глиняные сосуды, которые соединялись с трубопроводом посредством отверстий в их стенках. Горлышко сосудов, из которых черпали воду, находилось на уровне земли и прикрывалось глиняной крышкой.
Пергам имел несколько водопроводов, устроенных так же, как и водопровод Приены, с каменными и глиняными трубами,
проложенными местами в глубоких тоннелях, проходивших через холмы и под городскими постройками. Здесь же найден водопровод, устроенный иначе – по принципу высокого давления (в 18 атмосфер). Для этого водопровода использован был источник на горе Мадарос-даг, возвышающейся к северу от Пергама, на расстоянии приблизительно 25 км по прямой линии от города (рис. 68). От источника, расположенного на высоте 1174 м над у. м., вплоть до горы св. Георгия (3.5 км от Пергама) вода шла по трем трубопроводам, состоящим из глиняных труб длиною 0.64 м, внутренним диаметром 0.019 м и толщиной стенок 32-40 мм. В некоторых местах трубы эти найдены были еще in situ. Они лежали рядом врытыми в землю, иногда же на особой каменной подстилке из бута. Сверху они были покрыты шиферными плитами. Удалось проследить в общем весь путь этого водопровода, который шел вдоль извилистого горного хребта и проложен был с таким расчетом, чтобы наклон его спуска, а следовательно и напор воды, был умеренным. Во многих местах трубопроводы, обходя углубляющиеся в горы долины, образуют глубокие петли, в других местах они врезаются в скалы. В одном месте построен был, по-видимому, акведук в виде сложенной из бута стены, по которой трубы проходили через пересекающую горы долину. Вода из этих трубопроводов поступала в водонапорный резервуар, устроенный на горе св. Георгия на высоте 368 м над. уровнем моря. Резервуар представлял собой прямоугольный бассейн, сложенный из квадров трахита. Верхняя часть резервуара не сохранилась. Резервуар разделен на две части стенкой. Вода поступала в северную часть резервуара с запада и проходила в южную его часть сквозь три отверстия (рис. 69; три остальных отверстия – более поздние). Судя по следам у этих отверстий, каждое из них было снабжено предохранительным щитом с дырами, которые служили фильтром. Из южной части резервуара вода поступала в водопровод, построенный по иному принципу. Он шел по прямой линии, прямо к акрополю Пергама, то спускаясь вниз, то поднимаясь вверх на холмы, и, наконец, поднимался круто на самую вершину
 Рис. 67. Сточный колодец Приены.
|
акрополя (338 м). На всем пути здесь найдены были плиты из трахита размером в 1.20-1.50 м длины, 0.60-0.70 м ширины и 0.20-0.30 м толщины, поставленные на ребро в канаву на расстоянии примерно 1.20 м одна от другой. В середине плит проделаны отверстия диаметром 0.30 м (рис. 70 и 71).
Рис. 68. План водопровода. Пергам.
Рис. 69. Водопроводный резервуар. Пергам.
К каждой плите, поставленной на ребро, с одной стороны примыкала такая же плита без отверстия, положенная плашмя и с таким расчетом, чтобы верхняя ее поверхность приходилась в уровень с отверстием стоячей плиты. С другой стороны плиты, поставленной на ребро, такой лежачей плиты не было. Очевидно, сквозь отверстия проходили трубы, и лежачие плиты служили для них подставкой, а в пустых местах находилось соединение труб. Из какого материала были сделаны сами трубы, сказать с уверенностью нельзя, так как от них ничего не сохранилось и они, очевидно, были впоследствии вынуты из поддерживающих их камней, с чем согласуется то обстоятельство, что верхняя часть стоячих плит почти всегда оказывалась выломанной. По всей вероятности, трубы были металлические, на что указывают остатки свинца, которым были залиты соединения труб. Там, где они проходили по голому камню, стоячие плиты были вставлены в проделанные в камне врезы; лежачие же плиты отсутствовали, и место их заступал самый камень, соответственно обработанный. На вершинах двух холмов по пути трубопровода найдено было по большому камню в 2 м длины и 1.5 м толщины с отверстиями такого же диаметра, как в стоячих плитах, но отверстие это внутри камня образует колено. Здесь, очевидно, встречались трубы, которые вели воду вверх на вершину холма и затем вниз к его подножью. Удалось проследить провод почти до самой вершины акрополя. Последние плиты-подпорки найдены были здесь на высоте 310 м.
Относительно принципа устройства этого водопровода с резервуаром большого давления и его волнообразного пути Боон (Bohn) замечает, что, правда, такая система ведет к большим потерям энергии от трения, вследствие чего и пришлось поместить напорный резервуар высоко, но она имеет то преимущество, что воздушные пузырьки, которые очень опасны для такого рода проводов, при данной системе скапливаются на подъемах и легко могут быть удалены здесь при помощи воздушных кранов. По мнению Боона, выбор данной системы водопровода был сделан сознательно и
Рис. 70-71. Детали водопровода. Пергам.
 Рис. 72. Водосточный канал. Пергам.
|
свидетельствует о зрелости технических знаний пергамских инженеров.
Подземной канализационной сети эллинистические города, по-видимому, еще не знали. Грязная вода вытекала из домов по открытым каналам. Так, на Делосе для стока грязной воды из домов полы всех помещений имели легкий наклон в сторону центрального дворика. Здесь вода собиралась в каменный жолоб, который отводил ее прямо на улицу. Каждая улица имела свой открытый водосточный канал, оканчивавшийся в море или в озере. В Приене водосточные каналы (0.30-0.40 м глубины и ширины), открытые или закрытые, проходили по всем улицам. Они проходили обычно по самой их середине и иногда бывали снабжены колодцами для удержания песка (рис. 72).
Устройство уборных тоже далеко не было общим правилом жилищного строительства. Комический поэт Эвбул (первая половина IV в.) отмечает как нечто из ряда вон выходящее то обстоятельство, что в Фивах при каждом доме была уборная. В Приене и на Фере дома только в небольшом количестве оборудованы были уборными, и стоки их выходили в общий водосток на улице. На Делосе уборных в домах вообще не было. Общественные уборные были в Пергаме, где на обязанности астиномов лежало наблюдение за их благоустройством и за очисткой выгребных ям. Нечистоты вывозили за город на расстояние не менее 10 стадий от городской стены (примерно 1.770 км).
Дата: 2019-05-28, просмотров: 173.
