Хозяйство карел исторически сложилось как комплексное, т.е. помимо древнейших занятий – охоты, рыболовства и собирательства – они занимались земледелием, животноводством, домашними промыслами и ремеслами, отхожими промыслами (лесоразработками, извозом, коробейничеством) и пр.

Земель, удобных для ведения сельского хозяйства, в Карелии было крайне мало, т. к. основную их часть составляли болота, леса, озера. Климатические условия также были малоблагоприятны для земледелия. Однако развитие сельского хозяйства зависело не только от физико–географических факторов, но и от общего уровня развития производительных сил страны. Хозяйство карельских крестьян, естественно, несло на себе отпечаток общей экономической отсталости России.

Господствующей формой земледелия оставалось трехполье. Полевые угодья крестьян представляли собой небольшие участки земли, разбросанные в разных местах вокруг селений. Они не могли удовлетворить потребностей крестьянских хозяйств. Поэтому широкое распространение у карел издавна получило подсечно – огневое хозяйство, сохранившееся вплоть до начала ХХ века. Причем для различных культур подсеку разрабатывали в различных типах лесов: в березняке – для зерновых, в ольшанике – для репы.

Разработка подсеки требовала больших усилий – всем членам большой семьи хватало работы, тяжелой, изнурительной, о чем говорят карельские пословицы: «На подсеке всем хватит работы», «Перед хлебом попляшешь, прежде чем на стол положишь». Под ниву (пал) выбирали возвышенное место, преимущественно заросшее лиственным лесом, в начале лета вырубали топором и косарями деревья и кустарник, складывали их в кучи, а через год сжигали. Во избежание распространения пожара округ участка выкапывали неглубокий ров. Золу равномерно распределяли по участку. Вокруг участка делали пряслообразную трехжердевую изгородь, чтобы скот не потравил посевы.

  На севере сеяли преимущественно ячмень, т.к. только он успевал созревать при коротком холодном лете. В средней и южной Карелии - рожь, ячмень, овес и пшеницу. В больших количествах выращивались репа, редька, лук, горох. Капуста была известна лишь олонецким карелам. Картофель в Карелии стали культивировать с 40-х годов Х1Х века. Из технических культур повсеместно, кроме Крайнего Севера, карелы выращивали для собственных нужд лен-долгунец (моченец) и коноплю.

Посев злаковых культур производился вручную. Сроки сева, как, впрочем, и все хозяйственные работы деревни, основывались на многовековом опыте народа, конкретных наблюдениях за природой, которые находили отражение в приметах. Озимые начинали сеять в конце июля – начале августа, яровые – в первой половине мая. Раньше всего, обычно в начале мая, сеяли овес, затем – ячмень, рожь, последним – лен. После этого засевали огородные культуры.

Сельскохозяйственные орудия у карел были самодельными, самыми примитивными. Пахали бесподошвенной сохой с почти прямой рассохой. Такой тип сохи – наиболее древний, приспособленный для работы на лесных и каменистых почвах. Он имел широкое распространение во всей лесной зоне Восточной Европы. В Карелию он пришел, по-видимому, в русскими переселенцами. Боронили землю бороной-суковаткой – смык. На подсеке карельские крестьяне широко употребляли мотыги различных размеров. Лишь в начале ХХ столетия в кулацких хозяйствах стали появляться железные плуги и бороны, но использование их возможно было только на мягких почвах.

  Жали зерновые серпами с зубчатым рабочим краем, изготовляемыми местными кузнецами. Сжатый хлеб связывали в снопы, которые ставили в бабки, после просушки их складывали в зарод. Осенью хлеб свозили, сушили и молотили в риге деревянными цепами. Зерно хранили в амбарах, мололи на водяных мельницах, а также на домашних каменных жерновах, которые имелись в каждом хозяйстве и известны на карельской территории издавна. Из зерна нового урожая варили кашу или пекли пироги, их съедали на краю поля, т.к. крестьяне верили, что этим обеспечивают себе урожай будущего года.

   Репу убирали с подсеки и складывали в ямы к религиозному празднику – воздвиженью (14 сентября по ст.стилю), считавшемуся у карел «репным» праздником. Фактически этим завершались осенние полевые работы. В народе обычно говорили: «С воздвиженья репа в ямах, а бабы на печи».

Животноводство – неизменный спутник земледелия. Скот разводился для получения не только продуктов питания, но и ценнейшего органического удобрения – навоза. У карел издавна были распространены местные породы скота: низкорослые (до 7 пудов весом), преимущественно комолые коровы, дающие в сутки 2-4 литра молока, лошади – малорослые малосильные, но легкие на ходу, грубошерстные овцы. Свиней карельские крестьяне держали в небольших количествах, и то лишь в южной и средней Карелии, причем мясо в пищу не употребляли, а использовали только щетину на выделку щеток для чесания льна. Кур держали также в небольших количествах. В ряде рдеревень (средняя Карелия) их мясо в пищу не употребляли.

Обеспеченность карел скотом была крайне неравномерной, что говорит о глубоком процессе имущественной дифференциации в карельской деревне, влекущей за собой социальное неравенство.

   Огромный урон хозяйству наносили частые эпизоотии, отсутствие ветеринарной помощи, недостаток сенокосных угодий и т.п. Значительная часть скота гибла от хищников. Не случайно у карел первый выгон скота на пастбище в день Егория – покровителя скота, после восьмимесячного стойлового содержания, сопровождался обрядом – «отпуском», имевшие глубокие древние корни. Накануне Егорьева дня хозяйка дома, в обязанность которой входил уход за скотом (кроме лошадей), с колоколом на шее трижды обходила дом и затем надевала колокол на корову. Считали, что он спасает скот «от всего дурного». Утром выводили скот обязательно в шерстяных рукавицах и стремились, чтобы животные переступили через кочергу, давали им по кусочку пресной лепешки, испеченной в великий четверг и произносили заговор:

              Святой Егорий – кормилец!

              Впусти коров в лес,

              Зверей задержи

              Железной сбруей,

              Медными обручами.

Обряд «отпуска» скота у карел не был тайным. В нем принимали участие все мужчины деревни. На окраине деревни делался загон, куда запускали скот. Пастух с горящей лучиной или свечой обходил стадо, тем самым как бы обводил вокруг него огненную черту, через которую в загон не мог уже проникнуть злой дух. У входных ворот загона разводили костер, чтобы огнем и дымом изгнать из стада вредоносную силу. На плечи пастуха накидывалась рыболовная сеть, она перекрещивалась на спине и завязывалась узлом на пояснице, а концы ее волочились по земле. После отправления «отпуска» сеть клали под большой камень, который затем не трогали, чтобы злые духи, запутавшиеся в сети, не проникли в стадо. Пастух у карел пользовался особым почетом. Его занятие считалось самым важным и священным. Он, как правило, «знал» колдовство. Весь обряд «отпуска» скота сопровождался большим количеством заговоров. Как видно, многие элементы обряда (огонь, рыболовная сеть, заговоры, участие только мужчин – половое табу, «очерчивание» огненного замкнутого круга и пр.) восходят к ранним этапам мировоззрения карел и свидетельствует о его давности. Примечательно, что большинство пастушеских табу являлось общими с охотничьими.

В некоторых деревнях Карелии (Сегозерье) до сих пор помнят ряд запретов, связанных со скотом. Например, когда хозяйки утром гонят скот в лес, они никогда не здороваются со встречными и друг с другом, увидев в лесу свою корову, хозяйка не должна признавать ее и тем более ласкать, войдя в дом после дойки коровы, хозяйка здоровается с присутствующими только после того, как вымоет руки, молоко не продают после заката солнца, после отела коровы и т.п.

  Было много и других различных примет, заговоров, связанных с сохранением, благополучием и приумножением скота, который кормил большую карельскую семью. Например, во время стрижки овцы железными ножницами не забывали произнести фразу: «Осина – стригущему», выражавшую пожелание, чтобы у овцы вновь выросла такая же густая шерсть, как листва у осины.

   Когда покупали корову, в хлев ее проводили обязательно по шубе, положенной мехом вверх, и хозяйка шептала в ухо животному заговор.

   Карелы в отличие о соседних народов (русских, финнов) никогда не держали скот в избе, а только в теплых хлевах.

    Ответственным моментом для карельского крестьянина являлась заготовка кормов. Сенокосные угодья, разбросанные на значительном расстоянии, были небольшими. Сенокос начинался с Петрова дня и кончался 15 – 20 августа. Косили косой – горбушей. В северной Карелии по крайней мере в Х1Х веке имела распространение коса переходного типа – от горбуши с кривой ручкой к косе – стойке или косе с более удлиненной, чем у горбуши, ручкой. Косами – стойками раньше, чем в других местах стали пользоваться в южной Карелии, повсеместно же они получили распространение только в ХХ веке.

На сенокос выходили всей семьей. Высушенное сено сгребали граблями в копны, а затем переносили на длинных шестах к зароду. На зиму для одной коровы требовалось 10 – 12 возов, т.е. около 3 тонн сена, для овцы – 4 воза. Поскольку покосов было мало, приходилось выискивать дополнительный корм для скота – собирать листья с деревьев, молодую кору сосны, озерный хвощ, картофельную ботву, лебеду и др. сорные травы. В пойло для скота шли все пищевые отходы.

Большим подспорьем в хозяйстве карел всегда являлись охота и особенно рыболовство. Орудия охоты и рыбной ловли у них были самые разнообразные. Рыболовные снасти: удочки, переметы, острога, саки, невода, дорожки, сети, мережи, мерды. Наиболее древними способами ловли рыбы были устройства заборов на реках и лучение с острогой. Рыболовная сеть – самое распространенное орудие лова – имелась почти в каждом доме. Сети вязали из конопляных нитей мужчины. В каждой деревне имелось 2-3 ставных невода, которыми владели наиболее крепкие хозяева, и пользовались ими сообща, на артельных началах. Улов делился между рыбаками по долям, в соответствии с затратами, вложенными на устройство невода.

К началу как рыболовного, так и охотничьего сезона карелы тщательно готовились, используя передаваемый из поколения в поколение опыт. По традиции считался важным первый весенний улов: от того, каким он будет, зависел, якобы, успех всего сезона. Крестьяне верили, что по первому улову можно определить удачное время сева зерновых, что обеспечит хороший урожай и убережет семью от голода и несчастий. По погоде в разные дни (масленица и пасха) предсказывали, каков будет сезон. Каждая карельская семья имела свои излюбленные места для рыбной ловли. Карелы верили, что в водоеме живет водяной дух – хозяин, которые не любит шума, ссор. Его следовало задабривать. Водяной мог рассердиться и уйти в другое озеро, уведя с собой рыбу. Его можно было легко рассердить, утопив в озере старое помело, которое выступало в данном случае как сила хозяина огня, несовместимая с силой хозяина вод. Чтобы вернуть водяного со стаей рыб обратно, следовало отыскать помело и отнести его под расщепленное грозой дерево. Хозяина вод приглашали на уху, сваренную на берегу из первого улова рыбы, и просили его содействовать в удаче в рыболовном сезоне.

Все эти многочисленные приметы, заклинания, обычаи и обряды карел уходят корнями в глубокую древность и связаны с ранними формами религии. Из рыб особо выделялись карелами щука и налим. Щука играла заметную роль в колдовстве. Не случайно щучью челюсть еще в наше время можно увидеть при входе в избу, где она выполняет роль оберега. Если во время рыбной ловли попадало много щук, что являлось плохим признаком, то рыбаки бросали их обратно в воду. Так же поступали и с налимом.

В обрядах и обычаях, вязанных в рыболовством, у карел, финнов, саамов и вепсов прослеживается ряд архаических представлений о почитании деревьев, птиц, животных. Особо выделялись такие деревья, как ольха, ель, рябина, можжевельник, береза. Считали, что лучше рыба ловится на рябиновое, черемуховое и березовое удилище, а ольховое или можжевеловое удилище отпугивает рыбу. Чтобы удочка была «клевая», ловили змею, зажимали ее хвост ольховой рогатиной и на ольховой палке подносили к ее рту крючок, чтобы она ужалила его. Если рыба не шла в сеть, сеть стегали ольховыми ветками.

Большое значение при ловле рыбы карелы придавали стихийным силам природы (ветру, дождю, граду, молнии), строгому учету фаз луны, очистительной силе огня.

Карелы издавна занимались добычей лесного зверя и дичи. Каждая семья имела свою территорию для охоты, так называемый «путик», охватывавшую десятки километров и представлявшую в плане замкнутый круг. Эта территория передавалась по наследству из поколения в поколение. Здесь часто крестьянин делал подсеку, ставил избушку для хранения дичи. Территория «путика» определялась по личным клеймам владельца – хозяина, которые ставились на деревья, орудия труда, скот.

Орудия охоты у карел отличались многообразием. На дичь и мелкого пушного зверя ставили силки из конского волоса с пеньковыми концами, надетыми на можжевеловую дужку. Осенью каждый охотник ставил по 300 – 400 силков и держал их до первого снега.

На медведя, лисицу, куницу, горностая, белку, дикого оленя, лося охотились с собакой. Зверя били из ружья-«малопульки».Карельские стрелки отличались большой меткостью: тот, кто делал 1 промах из 10 выстрелов, считался плохим стрелком. «Малопульки» делались чаще всего самими крестьянами. Не случайно в Олонецкой губернии сложилась такая поговорка: «Ствол от Щукина, ложе с Лыкина, замок с Казани, курок с Рязани, а забойник (шомпол) дядя из полена сделал».

   Для охоты на медведя использовали рогатину. Около выслеженной берлоги устраивали на деревьях настил из досок, где охотники с ружьями ждали, когда их товарищ, оставшийся у берлоги, потревожит медведя рогатиной.

Медведь у карел особо почитался, его в народе очень боялись. Слово «медведь» в семье карела никогда не произносилось, оно имело массу самых различных замен. Старались не вспоминать медведя во время святок, считалось, что тот, кто забывал об этом, «мог поплатиться своим скотом в летнее время». Когти и зуб медведя входили а арсенал оберегов, медвежью лапу использовали в народной медицине. Особенно ценным при лечении нарывов считался жир, взятый с медвежьего сердца.

  В фольклоре карел медведю отведено значительное место. Цикл песен сопровождал весь ритуал охоты на медведя и возвращение с добычей. По-видимому, этот ритуал восходит к древнейшему медвежьему празднику, бытовавшему на севере Европы.

  Для охоты на крупного пушного зверя карелы использовали различного рода ловушки и приспособления: ямные – наиболее древние, употреблялись только для охоты на медведей, лосей и волков. Другие ловушки – ударного действия, самострелы, капканы, кляпцы. Аналогичные орудия охоты известны многим народам севере, но самая большая общность обнаруживается у карел с саамами.

С охотой, как и с рыболовством, у карел связано много различных поверий, примет, заговоров, как архаических, так и более поздних, связанных с христианскими верованиями. В различных сферах хозяйственной деятельности нашли представления о нечистой силе, лесовике.

Рыболовство и охота в Карелии развивались в условиях жестокой эксплуатации промыслового населения кулаками и их приказчиками – обиралами, скупавшими на кабальных условиях рыбу, икру, мясо, пушнину и наживавшими на этом огромные прибыли. Нередко у крестьян закупались еще не выловленная рыба, не пойманные звери и птицы. Скупленные продукты вывозились в Петербург, Финляндию, на ярмарки, например, на знаменитую по всему Северу России карельскую Шунгскую ярмарку. Беличьи шкурки отправлялись в меховые мастерские Каргополя.

Слабо развитое сельское хозяйство не могло обеспечить семью карела. В южной Карелии доходы от земледелия даже в бюджетах зажиточных крестьян не превышали 45%. Крестьяне вынуждены были искать дополнительные заработки, отправляясь на различные отхожие промыслы, среди которых самым распространенным со второй половины Х1Х века являлся лесной – рубка и сплав леса, заготовка дров на продажу и работа на лесопильных заводах.

Работа в лесу проводилась сезонно и основывалась на применении ручного труда. Лес рубили топором. Первые попытки применения пил при заготовке дров были предприняты на Олонецких горных заводах в 60-х годах Х1Х века, однако лесорубы-карелы вплоть до начала ХХ века применяли в лесу только топор. Заготовленный лес вывозили на санях волоком, позже стали использовать подсанки. Жили лесорубы во временных лесных избушках по 10 – 15 человек. Спали на нарах, устланных хвойными лапами. Еще хуже условия работы и быта были у сплавщиков.

   Несмотря на тяжелые условия труда и быта, лесной промысел давал крестьянам возможность заработка, чтобы расплатиться с налогами, а также купить необходимые товары, и прежде всего хлеб. В начале ХХ столетия из 290 тыс. населения Карелии отхожими промыслами было занято до 70 тыс. человек, в том числе на заготовке леса и сплаве 50 тыс. человек.

  В прошлом у карел были широко распространены ремесла и домашние промыслы. Пожалуй, самыми древними были добыча руды и кузнечное ремесло. Наиболее широкое развитие железоделательное производство получило в средней и южной Карелии. Карельские кузнецы из добытой и выплавленной руды изготовляли различные предметы, необходимые ля хозяйства, начиная от сошников и кончая ружьями. На российском рынке ценились олонецкие сохи и топоры. С конца ХУШ века, в связи с постройкой Александровского и ряда частных металлургических заводов, происходит резкое сокращение крестьянских железоделательных промыслов. Техника и методы выделки железа в этих промыслах «со времен Илмаринена» почти не изменились. Ювелирное дело (позолоченные серьги с жемчужными вставками, серебряные кольца, пуговицы и др.), получившие развитие в деревнях Олонецкого уезда в Х1Х веке, тоже начинает угасать.

К традиционным занятиям карел относятся  курение смолы и дегтя, которые, коме хозяйственных целей, применялись в народной медицине, а также заготовка ивовой коры для кожевенного производства.

Широкое развитие получило судостроение. Особенной славой пользовались самоучки – мастера деревни Подужемье в Кемском уезде, умевшие «шить» морские суда, руководствуясь лишь навыком и каким-то архитектурным чутьем.

У карел было развито ткачество, художественная обработка дерева, вышивка и вязание. В условиях полупатриархального хозяйства каждый крестьянин каждый крестьянин мог удовлетворить нужды своей семьи, не только создавая собственноручно необходимые для быта предметы и вещи, но и стремясь к тому, чтобы при предельной простоте они были красивыми.

Карельские женщины много времени тратили на обработку растительного волокна, изготовление одежды. Из льняных нитей они ткали полотна, холсты и шили женские и мужские рубахи, полотенца, изготовляли скатерти, салфетки и пр. Из конопляных нитей ткали мешковину, грубый холст, половики. Пряли карелки на ручных прялках, которые украшались трехгранно-выемчатой резьбой, а также свободными кистевыми росписями. Ткали изделия на горизонтальном ткацком стане, который был воспринят карелами от соседнего русского населения. Карелки славились искусством вышивания и художественного тканья. Вышитые изделия (головные уборы, полотенца, подзоры) отличались обилием геометрических и растительно-геометризованных орнаментов, выполнявшихся различными приемами: косым стежком, двусторонним и односторонним швами, набором, крестом, «по – выдергу», тамбурной иглой. Одежда, как правило, украшалась геометрическим орнаментом. Это наиболее древняя традиция населения северо-востока Европы.

Полотенца, подзоры и др. предметы декоративного назначения в южнойи отчасти в средней Карелии орнаментировались преимущественно различного рода сюжетными мотивами, включавшими узоры деревьев, птиц, коней и антропоморфных фигур. В северной Карелии в вышивке преобладал геометрический орнамент.

Высокого уровня развития у карел достигло и художественное тканье: многоцветных узорных поясов, пестрядинных рисунчатых тканей, шерстяных одеял.

Вышивки, тканые изделия, кружева шли на удовлетворение в основном потребностей семьи. И лишь кружева в Олонецком уезде и золотошвейная вышивка в северной Карелии изготовлялись на продажу.

Художественный вкус карел ярко проявлялся в искусстве резьбы и росписи по дереву, в его декоративной обработке. Самодеятельные мастера создавали не только эстетически разнообразные предметы домашнего обихода, но и целые жилые постройки, искусно украшенные резьбой и росписью. Слава о мастерстве карел выходила далеко за пределы края. Их резные деревянные вещи развозились на продажу в отдаленные места России. В Петербург, Москву, Новгород, Ригу, Выборг охотно приглашали мастеров из Карелии: плотников, столяров, каменотесов, кузнецов, сапожников, портных, для которых отхожие промыслы были значительным источником дохода. Отправляясь на заработки, крестьяне брали с собой предметы домашнего обихода, изготовленные из бересты: лапти, кошели, корзины, различные по виду и форме солонки, ножны, короба для сыпучих продуктов и молока. Сапожники подкладывали под подошву сапога кусочек бересты, чтобы сапог не пропускал воду и для «скрипу». Карелы устилали берестой ямы для хранения рыбы, покрывали крыши домов, подкладывали бересту под оконные коробки, чтобы предохранить гниение бревен. Постройки, созданные мастерами из Карелии отличались добротностью и красотой.

Карельская календарная обрядность скалькирована с русской, идентична ей. Главные праздники:

Святочная неделя - зима, во время неё обязательно обращались к умершим предкам – 19 января, а в последний день гадали у проруби – свистит ли крещенская бабка (Вересте акка)? Если девушка услышит свист, то замуж в этом году выйдет.

Масленичная неделя – весна.

Пасхальная неделя – приветствовали лето.

Покрова – 14 октября перевод времени на зимний период.

Традиционно устраивались летние игры. Проводились они в каком-нибудь бору, находящемся между деревнями. Добираться до бора приходилось десятки вёрст, но крестьяне разбросанных хуторов не виделись неделями и месяцами, поэтому им хотелось поглядеть друг на друга, поделиться новостями. В субботний вечер укладывали в кошель провизию, наливали в туесок молока и отправлялись в путь, к месту игрищ. Всю белу ночь прибывали люди. Кошель с припасами вешали на сук дерева, туесок с молоком прятали в родничок или в прохладу скальной расщелины и – танцевать. Танцевали примерно так: кружили и друг к дружке навстречу бежали. Одежды праздничные не больно-то от будничных отличались. На ногах – у кого лапти, у кого лёттё (разновидность лаптей, которые тоже плелись из бересты). Сарафаны у девушек были сшиты из домотканой пестряди. И если у кого-то из девушек верх сорочки был из покупной ткани – так все люди на неё дивились. Красили ткани травами, а также ягодами черники.

Занимались и жертвоприношением. Непременным ритуалом праздника Венехъярви – Успения богородицы – было жертвоприношение барана, голову которому отрубали на пороге часовни, так, чтобы кровь стекала под крыльцо. Для этого в настиле крыльца было проделано специальное ромбовидное отверстие.

 Праздник этот проводился 22 сентября по новому стилю, когда сельскохозяйственный год считали в основном законченным. Пока в часовне шла служба, одного или нескольких жертвенных баранов варили в больших котлах, установленных под соснами. Котлы приносили с собой. В воду, кроме мяса и соли ничего не клали. Когда мясо было готово, его вынимали в берестяные короба, а в оставшийся бульон клали муку и крупу и варили кашу, в которую добавляли баранье сало. Варкой мяса и каши ведали только мужчины. Тут же стояли сколоченные из досок длинные столы, за которые прихожане садились после службы для праздничной трапезы. Все заходили прежде в часовню, клали поклоны, читали молитву и приступали к еде, которую предварительно окуривали ладаном. Мясо жертвенных баранов могли есть только мужчины, женщинам приходилось довольствоваться только юшкой. Они могли только наблюдать за происходившим, стоя в стороне. По преданию, некий Липпони, живший много лет назад, дал кусочек жертвенного мяса попробовать своей дочери, и в тот же день был наказан – медведь зарезал его корову и быка.

 Назначение этого жертвоприношения было следующее: раньше, те, у кого вдруг начинала хворать скотина, обещали святому Мийккуле: ежели поправится, отведу осенью барана. Потом на успение богородицы и приводили. Если жертвенных животных оказывалось слишком много, то остаток закалывали на следующий день.

Все остатки пищи, кости собирались в корзину, подвешивали к ней камень и топили в воде.

В старину у каждой деревни был свой праздник, на который собирались люди со всей округи. Сакун Петри, знаток рун и заговоров, в один из ладвозерских праздников был в совершенной панике: к нему понаехало почти сорок человек гостей! Он причитал. –Ох, разорили, совсем разорили! В трёх домах для нас жарят и стряпают. Три мешка муки ушло да кадушка масла. Как дальше жить будем, ума не приложу! Отказывать гостям нельзя было ни в чём, даже если бы хозяин и вправду на этом разорился. Обычай того требовал. Гости имели право жить в доме три дня: «Мера гостя – три ночёвки». Но они были и честью для дома. Поэтому утешались другой поговоркой: «Дай бог гостей, дай достатка угостить». Гостям радовались и по этому поводу говорили:

Для того и изба, чтобы в ней гостевали,

Для того и конюшня, чтоб кони стояли.

Речь веди да по порядку,

Приходи, садись на лавку.

В старину нельзя было обойтись без знания различных поговорок и умения пользоваться принятыми словосочетаниями, поскольку в повседневную речь вросло множество словесных клише, без которых даже разговор не начинался. Взять хотя бы приход гостя в дом. Тут есть определённый ритуал приветствий и расспросов о новостях, в котором каждый знает и вопросы и ответы. Но придерживаются его строго. Когда одна из гостей на вопрос хозяйки «Что новенького гостья скажет?», созорничала и ответила не по форме: «Да так – то да сё, ничего сладенького», это надолго запомнила вся деревня. Гостя надо было уметь расспрашивать и уметь самому рассказывать, чтобы тот не скучал. Об этом говорит пословица-совет:

Корми гостя словами,

пока похлёбка сварится.

Но в разговоре должно быть и содержание. Болтовня пресекалась по-разному. Человеку, умышленно перевирающему действительные события, говорили: «Ты старухе своей тапочки выворачивай, а серьёзные дела не путай». Про человека, допускающего неприличные выражения, говорили, что у него «сеней перед ртом» нет. Пустобреху могли напомнить про толковый мыс: «На острове Словесном ты бывал, до Толкового мыса не нашёл». Не в почёте были пустомели, но не годилось быть и молчуном, ответа от которого приходилось ждать, «запасаясь временем да харчами». Такому могли показать мелкую монетку – с намёком, что за слово и заплатить можно.  

Дух калевальского рассказа был немыслим без некоторого                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               преувеличения. Например, можно было услышать как кто-то баню за день поставил. На вопрос не протекает ли лодка, можно было услушать такой ответ: «-Лодка-то? Течёт как решето! Я давеча из неё воду вычерпал, так озеро на полметра поднялось. Нет такой капли в Ламмасъярки, чтобы в моём корыте не побывала!». Тут уж пришлось поверить, что лодка течёт (естественно, она не текла).

Дорожная обрядность.

• Обязательно посидеть на дорожку – обман злых духов - типа никуда не пойдем.
• В Вепсской волости существовал обряд «терять дорогу». Когда доходили до нужного места, то надо было потерять дорогу, чтобы плохой дух отцепился.

· В дороге никому ни в чем нельзя было отказывать и побольше и почаще спрашивать у людей о правильности пути, а если у вас спрашивали о конечной точке пути, то надо было лгать, не называть её.

· Подвезти идущего было обязательным, сейчас это утрачено.

· В дорогу брали с собой домашние пироги – дорожники, но было желательным не есть их одному, а поделиться с кем-нибудь. Тот кто поел с тобой становился полуродственником.

· Отправляясь через открытое озеро в дальний путь, находили люди время, перед тем, как отправиться, остановиться у стоящего на мысе креста и просить у богов хорошей погоды. Роль поклонного креста играли и обкарзанные (сосна с обрубленными нижними ветвями) сосны «карсикко», к корням которых приносили камни. Когда-то там оставляли дары, в более позднее время – монеты. У кого денег не было, тот клал к подножию воздвигнутого на мысу креста или карсикко маленький, отшлифованный водой камень. Такие культовые сосны и кресты около которых навалена внушительная груда камней и сейчас можно встретить на севере. В тени этих деревьев путники просили у богов хорошей погоды и попутного ветра.

· Озеро и вообще воду нужно было чтить со всеми положенными ритуалами. Даже ходить по воду надо было в определённое время, до захода солнца, потому что «после захода солнца нельзя водную гладь волновать - хозяйку воды потревожишь». С водой и прорубью связано столько табу и обычаев, что только о них одних можно написать целое исследование. Вода могла наказать нарушителя запретов. От воды могли «пристать» разные болезни. От зубной боли избавлялись словами «прощения у воды». Надо было трижды прочитать заговор (кого интересует он есть), перекреститься да воде поклониться. Видно как на языческие верования – обращения к силам воды – позднее наслоились элементы христианства – крестное знамение. Обычно передвигались на озёрах осторожно и просили милости у хозяев воды. В «Калевале» говорится, что «вода из снадобий старшая», её применяли во многих обрядах исцеления.