В начале 1968 наблюдался серьезный интерес к Джиму Моррисону в неких кинематографических кругах, не в модных – Фонда, Хоппер и Терри Саутерн, пишущие свои кокаиновые сценарии в «Castle», считали Джима придурком, - а в кругах старой школы. Дети чиновников студий Лос-Анджелеса торчали от Doors, рассказывая отцам о парне в кожаных штанах, без нижнего белья, который читает стихи на рок-концертах. Журнал «Vogue» напечатал модную фотографию Джима, сделав его образцом нового течения. Упоминания о Doors стали появляться на территории киностудии «Universal» и даже в Париже. Профессиональная пресса анонсировала, что «Universal Studio» предложил Doors полмиллиона долларов за появление в фильме в роли самих себя. Два французских лучших режиссера – Жак Деми и его супруга и коллега Аньес Варда находились в то время в Лос-Анджелесе и активно пытались заинтересовать Джима работать с ними. Майкл Макклюр подстрекал управляющий персонал «MGM» привлечь Джима в качестве звезды в теле-версию пьесы «Beard».
Как-то январским вечером сценарист Джон Грегори Данн, пришел в звукозаписывающую студию «TTG Recording Studios» на Сансет и Хайлэнд-Авеню, где Doors работали над своим третьим альбомом. Данн продюсировал новый фильм – «Паника в Нидл-Парке», и хотел, чтобы Джим сыграл одну из главных ролей вместе с Томом Бейкером. Данн пришел с женой – Джоан Диден, и провел вечер, как обычный поклонник, дожидаясь, когда появится Джим.
Диден хотела взять у Джима интервью для «Saturday Evening Post». Она отметила «непростой симбиоз» студийной атмосферы, когда три музыканта Doors и басист Дуг Любан работали над фламенко-треком Робби «Spanish Caravan». Она обратила внимание на холодный мозаичный пол, бьющий в глаза свет, апатичное ожидание, скучные диалоги.
Рэй: «Думаете, Моррисон вернется? Тогда мы смогли бы записать вокал».
Никто не отвечает.
Наконец, Ротшильд: «Надеюсь».
Рэй: «Как и я».
Диден позднее писала: «Doors заинтересовали меня. У них не было ничего общего с кроткими Beatles… Их музыка утверждала, что любовь – это секс, а секс – это смерть, и внутри этого – спасение. Doors – это Норманн Мейлер в «Top 40», миссионеры апокалиптичного секса».
Наконец, главный миссионер пришел. Диден отметила его черные виниловые брюки. Он был пьян. За ним волочилась девушка-подросток похожая на шлюху. (Диден и словом не обмолвилась о последних двух деталях). Никто не говорил с ним. Он бухнулся на кушетку и закрыл глаза. Следующий час в разделившейся студии прошел в тишине. Наконец, Диден записала этот блестящий диалог.
Джим (на ухо Рэю): «В часе отсюда Уэст-Ковина. Я подумал, может, мы останемся там на ночь, после того, как отыграем».
Рэй: «Зачем?»
Джим: «Чтобы не возвращаться».
Рэй: «Мы планировали вернуться».
Джим: «Ну, я подумал, мы могли бы там репетировать. По соседству есть гостиница «Holliday Inn».
Рэй: «Можно и так. А можно репетировать в воскресенье в городе».
Джим: «А помещение (новый офис Doors) будет готово к воскресной репетиции?»
Рэй смотрел на Джима какое-то время, затем сказал: «Нет».
Вполне вероятно, что Джоан Диден не намеривалась делать эту запись, а просто хотела развлечься. Может, Джим просек это. Он ни за что не дал бы ей интервью. Диден просто записала факты. «Моррисон возвращается на диван и откидывается на спинку. Он зажигает спичку и какое-то время наблюдает, как она горит, затем очень медленно, очень демонстративно подносит спичку к ширинке своих виниловых брюк. Манзарек смотрит на него. Такое чувство, что никто не собирается покидать комнату никогда. Это происходит за несколько недель до того, как Doors закончат запись этого альбома».
Но Джим не оттолкнул всех киношников. Он был слишком умен, чтобы появиться в депрессивном наркоманском фильме Данна. Вместо этого Джим подружился с Деми и Варда. Он был польщен их вниманием и пригласил на ужин. Жак Деми только что снял «Шербурские зонтики», и в настоящее время с удовольствием работал над «Девушки из Рошфора» с Катрин Денёв в главной роли. Аньес Варда к тому времени уже была легендой, сняв шедевр 1962 года «Клео от 5 до 7», и закончив недавно радикальные фильмы о войне во Вьетнаме и «Черных пантерах». (Позднее в том году Джим появится в калифорнийском фильме Аньес Варда «Львиная любовь» в роли статиста).
Так же в это время Джим написал критику Уоллесу Фаули из Университета Дьюка, высказав похвалу касательно выполненной Фаули новой редакции стихов Артюра Рембо:
Дорогой, Уоллес Фаули!
Просто хотел сказать спасибо за перевод Рембо. Для меня это важно, потому что я не очень хорошо читаю на французском. Я – рок-певец и повсюду вожу с собой вашу книгу.
(Под подписью постскриптум): То изображение Рембо, сделанное Пикассо на обложке – шедевр.
10 февраля 1968. Doors играли в «Berkeley Community Theater». На разогреве у них была группа Iron Butterfly: их джем в стиле тяжелого рока «Inna-Gadda-Da-Vida» готовился стать хитом номер один. Джим забраковал обычный сет Doors, решив дать live-преставление «Celebration of the Lizard». Опрометчиво, Джим начал играть на гармонике сразу после отрезка «Not to Touch the Earth». Многие музыкальные переходы давались группе с трудом, и пресса, делая обзор шоу, выражала удивление, что Джим Моррисон настойчиво читал весь вечер стихи. (Под конец шоу они спели обязательную «Light My Fire).
Джим вернулся в Лос-Анджелес следующим утром со своей съемочной группой: Ян Дженсен, Пол Феррара, Бэйб Хилл. У Джима с собой была записная книжка – он думал, что будет писать в дороге. Джим внимательно вглядывался в калифорнийские пейзажи вдоль шоссе SR1, проходившего сквозь район Биг-Сур. Они разговаривали о небольших помещениях, где раньше выступали Doors, и кто-то сказал Джиму: «Дни в танцевальных залах закончились, малыш». Он записал это. Позднее, проезжая мимо величественного дома Уильяма Рэндольфа Херста в Сан-Симеон, Джим написал: «Особняк – червь на вершине холма», позднее вставив эту строчку в «Not to Touch the Earth» в «Celebration». Каждый раз, когда они останавливались перекусить, отлить, заправиться, Джим находил платный телефон и звонил Памеле, чтобы прочитать последнее из написанного. Друзья Джима закатывали глаза каждый раз, когда он звонил, и шутили, называя его подкаблучником. Джим лишь смеялся и продолжал царапать в записной книжке.
В этот вечер они навестили друга Дженсена, жившего в трейлере. По радио крутили «Crystal Ship», и настроение Джима изменилось. Дженсен подумал, что Джим смутился. «Почему они включают это сейчас?» - спросил Джим.
«И он полностью изменился, - вспоминает Дженсен. – Джим разгневался. Он был классическим образцом Джекила и Хайда. И когда Джим разошелся, трейлер начал ходить ходуном, свалился с опор и перевернулся вместе с нами. Вечер был веселым». На следующий день Джим велел Бэйбу Хиллу останавливаться на каждой заправке, чтобы можно было позвонить Памеле и прочитать новые сделанные записи.
Ранним вечером 15 февраля, Джим неожиданно нарисовался на пороге дома Жака Хольцмана с небрежно завернутым подарком для его сына – Адама, которому исполнилось десять. Подарком была калимба (цанца) – африканский музыкальный инструмент, наподобие карманного пианино. Следующие два часа Джим просидел на полу, скрестив ноги, показывая предрасположенному к музыке мальчику, как играть на инструменте.
Запои Джима стали еще хуже. Его снова вышвырнули из «Whisky», запретили появляться в «Troubadour». Он разбил свою машину. Разбил машину, взятую в аренду. Потерял права. Он оскорблял женщин в «Whisky», «Troubadour», «Ben Frank’s». Клал на Памелу, исчезая в машине с незнакомцами, чтобы снова облажаться. Он блевал на людей, вопил непристойности и расистские высказывания, перебегал оживленные перекрестки, мочился в публичных местах. В нем конкретно разочаровались хипстеры Лос-Анджелеса за то, что он позорит себя публично. Приятели среди артистов и музыкантов считали его надуманным и старались избегать. Его репутация крутого ренегата и дерзкого аутсайдера складывалась из-за того, что никто не хотел общаться с ним, когда он пьян. Если Джим входил через главную дверь, то знаменитости – Грэм Парсонс, Деннис Хоппер, Тадж Махал, Майкл Батлер, Джек Николсон – ускользали черным ходом. Джим прибавил в весе, и теперь на красивых чертах лица выделялся второй подбородок. Местные групи (поклонницы рок-музыкантов), как Ева Бэбитс, которые раньше хотели переспать с ним, теперь хотели убить его.
Doors ненавидели Джима за то, что он приводил на звукозаписывающие сессии своих сомнительных друзей. Это сводило их с ума. Джим приходил пьяным с музыкантами: Уэс (Денсмор: «Длинные светлые волосы, флюиды Чарльза Мэнсона) и Фредди (поклонник рок-музыкантов, настоящая пиявка), который, как подозревал Денсмор, делал Джиму миньет. Девушки-подростки, заговаривавшие с Джимом на улице, могли подняться с ним в студию, только если соглашались снять с себя всю одежду. Как-то вечером Джим пришел с Уэсом, Фредди и очень милой девочкой-хиппи (долгое время ходил слух, что девушка была одной из секс-рабынь Мэнсона), с которой у них очевидно долгое время была продолжительная анальная оргия. Денсмор: «Конечно, было забавно, когда приятели Джима задрали юбку миссис Мэнсон в кабинке для прослушивания и занялись с ней анальным сексом, предлагая другим посетителям подражать им, копируя движения, но и в тоже время это было отвратительное, жалкое зрелище. Девушка была в полнейшем пьяном ступоре».
Пол Ротшильд потратил много сил, вышвыривая дружков Моррисона из студии. Ему пришлось убеждать потрясенного Денсмора не уходить из группы. Как-то вечером Джим пришел пьяный в кабинку для прослушивания, и Ротшильд сказал остальным Doors, что сейчас они станут свидетелями «особого психологического эксперимента». Согласно Денсмору, Ротшильд насел на них, требуя сделать, как можно больше записей с Джимом, поскольку он в скором времени долго не появится здесь.
Робби Кригер: «В студии было много пьяных друзей Джима, которых Ротшильд вышвырнул вон. Зрелища. Много принятых наркотиков. Вот и весь рок-н-ролл». Денсмор хотел, чтобы Рэй остановил безумие. В мыслях барабанщика Doors была группой Рэя. Но Манзарек был напуган и не сказал Джиму ни слова.
Наконец, Ротшильд взялся за дело. На встрече, включавшей Жака Хольцмана, Ротшильд настоял, чтобы лэйбл нанял «контролера» для Джима – человека, который будет следить, чтобы он оставался достаточно трезвым для работы в студии, а так же приходил вовремя. Поскольку людей, соответствовавших этой работе – няня для рок-звезд – было по пальцам перечесть, Ротшильд предложил нанять легендарного Бобби Нойвирта, имевшего потрясающие рекомендации. Музыкант/художник/хипстер/талисман, который уже помог однажды в конец запутавшемуся Бобу Дилану спасти два международных тура в 1965 и 1966 годах, работал с Дженис Джоплин, соло которой собирался продюсировать Ротшильд. После мотто-аварии Дилан уединился в Удстоке, и Нойвирт был свободен.
Поскольку Джим был слишком гордым и умным, чтобы согласиться на сиделку, присматривающую за ним, как за ребенком, ему сказали, что Нойвирт честолюбивый режиссер, который будет зависать с ним со своей камерой «Super 8», делая документальный фильм о Doors. Джим готов был купиться на эту нелепую уловку, потому что Нойвирт был одним из нескольких людей, способных поспорить с ним (даже превзойти) по части эрудиции, понтов, остроумия. Так что, пытаясь пойти навстречу своему многострадальному лэйблу, Джим дал согласие, чтобы Нойвирт присматривал за ним.
Нойвирт переехал в «Landmark» - тихий отель на Франклин-Авеню. Группа Эдвина «Кэннонболл» Эддерли жила там же вместе с командой из развлекательного шоу «Ice Capades» и прочими фокусниками. Джим начал появляться в отеле поздно вечером, поднимая всех на ноги, идеально ныряя в три часа утра ласточкой в бассейн.
Нойвирт: «Было важно постоянно заинтересовывать его делать записи – чем больше лести, тем лучше. Джим знал, что я представляю звукозаписывающую компанию и нахожусь рядом с ним, чтобы заставить работать. Он не хотел, чтобы его дурили. Он держал себя в руках и понимал, что делает. Даже когда создавалось впечатление, что он потерял контроль, все было более чем под контролем… Зато он часто притворялся, что не контролирует себя. За всем этим стоял определенный метод – потрясающее чувство собственного образа, и он пользовался этим. Хитрец!»
Февраль 1968. Как-то утром Америка проснулась, села завтракать, включила телевизор и в ужасе увидела, как босоногое крестьянское ополчение громит американские войска, захватывая крупные города Южного Вьетнама. Это стало легендарным Тетским (китайский новый год) наступлением, когда Вьетконг почти уничтожил армию Южного Вьетнама и их американских союзников. Южный Вьетнам уцелел ценой больших потерь. (Знаменитая цитата: «Нам приходилось уничтожать целые города, чтобы удержать их»). С того момента народ Америки понял, что Вьетнамский конфликт проигран. Война растянулась на одиннадцать лет и стоила американцам громадных, бесславных потерь.
Doors, честь им, делали все, что в их силах, чтобы остановить бойню. Они выпустили «Unknown Soldier» - проницательную и неистовую песню, ставшую олицетворением протеста. Клип «Soldier» предназначенный для телевидения был сразу забанен за жестокость и любительскую постановку, поэтому его показывали на концертах Doors, начиная со следующего месяца. Публика была шокирована, а некоторые решили, что видели одно из сильнейших антивоенных заявлений, когда-либо появлявшихся в американском кинематографе. Это было примерно в то время, когда, согласно делу заведенному ФБР на Doors (открытому, но сильно цензурированному), руководители радио-компаний Юга отправили письма директору ФБР Эдгару Гуверу, заявляя, что Doors распространяют вражескую пропаганду и подрывают гражданский дух непристойными выступлениями и антивоенными заявлениями.
Как-то вечером в студии, Джим подхватил базовый, примитивный, 4/4 бит Денсмора – туземный, незамысловатый ритм – и начал напивать: «Five to one, baby, and one in five, no one here gets out alive»(Пять к одному, детка, и один к пяти, никто не выйдет отсюда живым). Робби и Рэй присоединились, и Джим начал импровизировать, используя лирику, которую исполнял на концертах в прошлом году. «They got the guns, but we got the numbers… We're takin' over … C'mon! … Your ballroom days are over… Get together, one more time…» (У них оружие, а у нас песни… Мы приходим на смену… Давай! … Дни в танцевальных залах закончились… Соберемся все вместе еще один раз…)
Позднее Денсмор спросил: что значит «Five to one».
«Джон, - сказал Джим, закрывая дверь в ванную, - я знаю, что это означает для меня, а что означает для тебя, предстоит выяснить тебе».
Затем Денсмор спросил об этом Ротшильда, который сказал, что тоже не знает, но думает, это может предсказывать соотношение молодых к старикам в Америке к 1975 году. Люди, близкие к Памеле и Джиму, говорят, что героин, покупаемый Пэм, делился пять к одному. (В этом отношении, строчки «trading your hours for handful of dimes» (променяй свое время на пригоршню десятицентовиков), которые интерпретировались, как ремарка против нищеты, в действительности ссылается на сленговое слово «dime» - «dime bag» или «ten-dollar bag», - что означает на улицах фасовку наркотика на десять долларов).
Позднее Джим пришел записывать голос для «Five to One»: пьяный и на депрессантах. Вместе с ним была знаменитая групи (поклонница рок-музыкантов) по имени Сэйбл, носившая настолько короткую мини-юбку, что виднелись синяки на обнаженных бедрах. Когда Рэй спросил о синяках, она невнятно произнесла сквозь каалюдовый (наркотическое вещество) туман: «Джим бил меня по ногам гребаной доской, чувак».
Затем, в зачарованном эмоциональном взрыве, Джим выдал «Five to One» - одно из самых напряженных, прекраснейших представлений, записанных когда-либо на пленку, закончившееся сюрреалистичным болезненным сюжетом о том, как он бросает свою женщину и «уезжает на машине с незнакомцами, чтобы снова облажаться» - исполнено так, словно он заглядывает во врата самого ада.
Многое было поставлено на «Celebration of the Lizard» - таким было рабочее название третьего альбома Doors (в похожей на гроссбух записной книжке Джима, на обложке было написано название «American Nights»). Джим хотел, чтобы конверт пластинки был выполнен под псевдо-змеиную кожу, а название рельефно напечатано на золотой фольге. «Celebration» в действительности был набором поэм, накопленных за последние три года, сплетенных в неофициальную балладу об эпическом путешествии Короля Ящериц и его молодых спутников через безлюдную и монументальную пустыню. Классическая строфа «Lions in the street and roaming dog in heat» (Львы на улице и бродячие собаки во время течки) открывала то, что Джим называл «театральной композицией». Король ящериц оставляет тело своей матери гнить в цветущих землях и отправляется в путешествие. Он просыпается в зеленом отеле, а рядом лежит слизкая стонущая тварь, похожая на рептилию. Строфа заканчивается воззванием:
«Ну, что, все собрались? Церемония вот-вот начнется».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Celebration of the Lizard
Многое было поставлено на «Celebration of the Lizard» - таким было рабочее название третьего альбома Doors (в похожей на гроссбух записной книжке Джима, на обложке было написано название «American Nights»). Джим хотел, чтобы конверт пластинки был выполнен под псевдо-змеиную кожу, а название рельефно напечатано на золотой фольге. «Celebration» в действительности был набором поэм, накопленных за последние три года, сплетенных в неофициальную балладу об эпическом путешествии Короля Ящериц и его молодых спутников через безлюдную и монументальную пустыню. Классическая строфа «Lions in the street and roaming dog in heat» (Львы на улице и бродячие собаки во время течки) открывала то, что Джим называл «театральной композицией». Король ящериц оставляет тело своей матери гнить в цветущих землях и отправляется в путешествие. Он просыпается в зеленом отеле, а рядом лежит слизкая стонущая тварь, похожая на рептилию. Строфа заканчивается воззванием:
«Ну, что, все собрались? Церемония вот-вот начнется».
А затем: «Проснись!» - вступление, которое Джим исполнял часто на сцене.
Змей появляется снова во снах. Это видение в зеркале ванной. «Я не могу жить за веком век в их медленном волнении». Кровь, шипение змей дождя. Затем переход к «Little Game» - переделка стихов из раннего демо Doors. This is the game called “go insane”. (Это игра под названием «сойти с ума»).
С музыкальной точки зрения это была попсовая песенка с россыпью джазовых и напыщенных аранжировок. «Была резня там», - достигает апогея следующая строфа, известная, как «Hill Dwellers» за изображение тихого спящего пригорода запуганного наползающим злом, которое возжелало их «дочерей – «воображал», с украшенными семенем сосками».
«Not to Touch the Earth» продолжало путешествие Короля Ящериц. Он в дороге – Бежать, бежать, бежать – и дается намек на истинный ужас: «Тело мертвого президента в машине». Дочь пастыря влюбляется в змея. Теперь вопли, Король Ящериц взывает к солнцу и луне, пробуждая пожары на планете.
Путешествие почти закончено. «The Name of the Kingdom» взывает к городам в пустыне – Карсон, Спрингфилд, Финикс. «Позвольте змею спеть». Дальше голос Джима эхом: «Я – Король Ящериц. Я могу все». Слабым голосом Джим рассказывает, как остался во дворце изгнания на семь лет, забавляясь с девушками острова.
Теперь я снова пришел
На земли веселья, силы, мудрости
Братья и сестры чахлых лесов
О, дети ночи
Кто из вас пойдет с охотником?
Ночь приходит с пурпурным легионом
Отступайте в свои шалаши и свои сны
Завтра мы войдем в город моего рождения
Я хочу быть готов.
«Celebration» было просто напыщенной поэмой (и все еще остается главным поэтическим опусом Джима). Его образы и кадансы демонстрировали дописьменное, устно-племенное слово. Духовные пейзажи поэмы были извлечены частично из оказавшей влияние научно-фантастической новеллы Дэйва Уоллиса «Выжили только влюбленные». Год спустя Джим объяснял: «Центральным образом «Celebration» является группа молодых людей, покинувших город, чтобы отправиться в опасное путешествие по пустыне. Каждый вечер после ужина они рассказывают историю и поют у костра. Возможно… они танцуют. Понимаешь? Для удовольствия, чтобы усилить групповой дух».
Позднее Джим называл поэмы «воззванием к темным силам», но затем признал, что, как и все его работы, эти претенциозные образы не должны восприниматься всерьез. «Это как когда ты играешь бандита в вестерне, ты ведь не должен быть бандитом в действительности. Все это ирония. Я серьезно».
Но американские шестидесятые в действительности стали последним периодом, когда подобные личные страсти можно было показать пылко без ироничного отчуждения и осознания, что все это уже случалось раньше. Контркультура шестидесятых, включая Джима, уважала реальный мир, провозглашая естественную духовность. Безжалостные пустыни, ящерица, как форма фетиша, новый взгляд на космос, как что-то большее, чем незначительные ценности человеческой жизни – простой пермутации атомов углерода. «Celebration» определяло Джима Моррисона, как бардового певца новых эпических легенд, игривый деятель слога, новатор поэтических форм, отвечавших критериям своего времени. Проблемой было, что эта театральная композиция, названная «Celebration of the Lizard», отказывалась гладко ложиться на музыку в звукозаписывающей студии. Они записали тридцати шести минутную версию, затем уменьшили до двадцати четырех минут. Молодые музыканты Doors не могли представить музыкальные формы, соответствующие энергетике и сложности лирики Джима. Это было одним из сопутствующих факторов, превративших автора альбома в абсолютного дурака. Другим фактором стал Пол Ротшильд, чей агрессивный стиль был осложнен высококачественной марихуаной из мексиканских штатов Герреро и Мичоакан, которую он курил. В стельку обдолбаный Пол будет требовать группу повторять «Hello, I Love You» сорок или пятьдесят раз, окончательно убивая творческий процесс и спонтанность своими маниакальными задачами сделать идеальный дубль. Прошли дни великолепных ритмов первого альбома Doors. Вдохновленный Cream и Хендриксом Ротшильд пытался создать более искусственную, надуманную музыку, способную сделать песни радио-хитами – то, что требовали от Ротшильда коллеги по «Electra Records» после относительного провала предыдущего альбома «Strange Days».
Doors чувствовали, что должны пойти навстречу. Их новый адвокат Эйб Сомер провел недавно переговоры касательно повышения гонораров группы и, невероятно, смог вернуть принадлежавшие «Electra» двадцать пять процентов в доле издательских прав на главные песни Doors. Жак Хольцман, обогащенный успехом Doors, счел подобную уступку приемлемой. (Возвращение доли авторских прав будет стоить Хольцману миллионов в последующие десятилетия, но принесет чуть ли не абсолютную преданность Doors).
Март 1968. Doors закончили записи и отправились на Северо-восток в легендарный весенний тур, проведя одно из своих самых величайших выступлений, таких страстных, что иногда казалось, будто сами звезды спустились с неба и вышли на сцену. Менеджер постпубертатного периода – Билли Сиддонс, пережил попытку переворота со стороны парня по работе с музыкальным оборудованием Винса Тринора, который получил повышение, став дорожным менеджером группы. На открытии у Doors часто выступала Линда Ронстадт – громкоголосая рок-певица (с песней «Different Drum») из Тусона и ее группа – Stone Poneys.
Джим прибыл в Нью-Йорк к 7 марта. Тот вечер он провел в клубе Стива Пола «Scene», где Джими Хендрикс любил после работы играть импровизации с другими артистами, пришедшими в клуб. Хендрикс записал несколько из этих сессий на катушечный магнитофон «Ampex», который притащили в «Scene» ребята из его дорожной команды. В тот вечер Хендрикс записывал свою блюзовую песню «Red House» исполняемую совместно с участниками группы «Young Rascals». Сексуальная Линда Истман делала фотографии. На пиратской пленке Хендрикса можно услышать, как в стельку пьяный Моррисон выполз на сцену и завопил, привлекая внимание. Он обнял колени Хендрикса и невнятно произнес слова, которые на записи звучат как: «Я хочу тебе отсосать. Эй, мужик, просто дай мне это сделать». Затем Джим поднялся на нетвердых ногах и выпалил пару непристойных стихов под зажигательные блюзовые композиции Хендрикса. Подобное нежеланное вторжение разозлило Джими Хендрикса, и он кивнул своей команде, чтобы они убрали Моррисона со сцены. После Джим окончательно спекся (как говорит музыкант Пол Карузо, игравший в ту ночь с Хендриксом на гармонике), он ушел, шатаясь, и сел не за свой стол, пролив выпивку на колени Дженис Джоплин, пришедшей послушать Хендрикса. Дженис поднялась, смахнула с замшевых брюк пролитое на них пиво и завопила: «Да не страшно, хуже, когда этот чокнутый ублюдок поет». Некоторые свидетели, которые клянутся, что были там в тот вечер, говорят, что Джими Хендрикс, Джим Моррисон и Дженис Джоплин закончили ночь потасовкой на полу, но задокументированных свидетельств этому нет на пленках – или на архивных галереях Линды Маккартни, - чтобы поддержать эту часто повторяемую легенду, или хотя бы дать зацепку, что на полу в тот вечер валялся кто-то еще из рок-звезд, кроме Джима Моррисона.
7 марта 1968 мистический заголовок промелькнул бегущей строкой в «United Press International» - американском новостном агентстве: «ДЖИМ МОРРИСОН УМЕР… ПОДРОБНОСТИ ПОЗЖЕ». «UPI» отреклось от истории на следующий день, но новость разлетелась по бесчисленным радиостанциям. Отвратительная «утка» тронула Джима Моррисона сильнее, чем он показывал. Как сообщают, Джим сказал своим друзьям: «Мне все равно. Я уже мертв». Его подруги говорили Джиму, что это предупреждение. Он лишь смеялся над ними, как и обычно.
Тур начался в марте 1968 на хоккейной площадке университета «Колгейт» штата Нью-Йорк.
На втором выступлении, во время долгого интро, Джима не было на сцене. Затем, когда группа дотащилась до его вступления, он перепрыгнул через барабанную установку и приземлился перед микрофоном, закричав по команде. Это был убийственный ход, приведя публику в экстаз. Чуть позже Джим изогнулся и дико заорал, словно его ударило током. Люди в зрительном зале закричали. Джим улыбнулся и продолжил выступление.
Обзоры тех шоу были, как и ожидалось, восторженными. «Doors поднимали со дна затонувшие континенты в голове каждого, - писал Гольдман в «Crawdaddy». – Когда он поет, мы вспоминаем вещи, случившиеся миллионы лет назад».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Затонувший континент
7 марта 1968 мистический заголовок промелькнул бегущей строкой в «United Press International» - американском новостном агентстве: «ДЖИМ МОРРИСОН УМЕР… ПОДРОБНОСТИ ПОЗЖЕ». «UPI» отреклось от истории на следующий день, но новость разлетелась по бесчисленным радиостанциям. Отвратительная «утка» тронула Джима Моррисона сильнее, чем он показывал. Как сообщают, Джим сказал своим друзьям: «Мне все равно. Я уже мертв». Его подруги, раскладывая карты Таро, составляя любительские гороскопы, бросая монеты «И цзин» в освещенных свечами комнатах отелей, говорили Джиму, что это предупреждение. Он лишь смеялся над ними, как и обычно.
Пару недель спустя Джоан Диден опубликовала компромат на Doors – «Ожидание Моррисона», в «Saturday Evening Post» - в то время один из самых продаваемых американских журналов. Изображенный самовлюбленным мудаком, осуществляющим руководство над психически нездоровой, сонной звукозаписывающей сессией, Джим был ранен, но пытался сохранить объективность. «Да, я читал это, - говорил он «L.A. Free Press» спустя пару месяцев. - Понимаете, я предвидел, что она собирается сделать нечто подобное… Те цыпочки, журналистки, если ты не клеишься к ним, то они чувствуют себя отверженными, понимаете? В итоге она подложила нам свинью. Хотя написано было хорошо. Чувство, словно действительно был там».
В противовес Диден, глянцевый журнал «Eye» опубликовал благожелательный, грамотный очерк о Джиме, написанный кинокритиком из «Los Angeles Times» Дигби Диель. Он зависал какое-то время с Джимом и видел обратную сторону похабного сценического образа: «Джим с трудом будет вписываться во все эти безумия. Я приезжал с ним на концерты, стоял за сценой, наблюдая около часа, как он пьет или накуривается, чтобы вписаться в выступление. Часто он приезжал с видом застенчивого поэта, а затем принимал тот дикий, напыщенный, сексуальный образ».
В своей статье Диель обращал внимание на поэму Льюиса Кэрролла касательно «Джеймса Моррисона» и его отверженной матери, и пытался продвинуть Джима, как мистическое воплощение «страстей, что редко выходили в свет». «Я думаю, есть целая область символов и чувств внутри нас, которые редко находят выход в обычной жизни, - говорил Джим, обращаясь к Дигби Диель. – Но когда это происходит, они могут принимать извращенные формы. Это темная сторона. Более цивилизованными мы остаемся на поверхности, в то время как остальным страстям остается лишь взывать к нам. Воспринимайте (Doors) как спиритический сеанс в мире, ставшем враждебным по отношению к жизни – фригидность, ограничения. Люди чувствуют, что умирают в бесплодных землях. Поэтому мы собираем людей вместе на спиритический сеанс, чтобы вызывать духов, облегчать страдания, прогонять смерть. Посредством песнопений, танцев, музыки мы пытаемся излечить это заболевание, вернуть миру гармонию».
«Иногда я смотрю на историю рок-н-ролла, как на истоки греческой драмы, которая зародилась в гумне в ключевой уборочный период и была изначально большой танцующей и поющей семьей. Потом один ненормальный выскочил из толпы и начала притворяться богом. Вначале существовали только чистая песня и движение. По мере роста городов, все больше людей начинало стремиться заработать деньги, но им каким-то образом нужно было сохранять контакт с окружающей средой, поэтому они нанимали актеров, которые занимались этим за них. Думаю, у рок-служб те же функции…»
В конечно итоге, Джим Моррисон и его музыка пережили «Saturday Evening Post», «Life», «Eye», «Crawdaddy» и всех остальных критиков, восхвалявших его, как бога или принимавших за дурака.
Тур начался в марте 1968 на хоккейной площадке университета «Колгейт» штата Нью-Йорк. Микрофон Джима вышел из строя – преимущественно из-за плохого обращения. Когда микрофон заработал, Doors представили «Not to Touch the Earth» из «Celebration» и сыграли полную постановку «Unknown Soldier» с женскими криками во время «расстрела».
После концерта в Рочестере, группа опоздала на первый из двух концертов в бостонском «Back Bay Theater», запланированный на 17 марта. В течение дня на сцене был установлен экран, и вечером состоялся дебютный показ «Unknown Soldier». «Electra» выдавала «Unknown Soldier» за предшествующий новому альбому сингл, совпавший с туром, но его мятежный, возможно подрывной смысл повлек за собой запрет трансляций на радио по всей стране. Только студенческие радиостанции постоянно крутили песню. Бостонская публика, преимущественно студенты, ответила на радикальный политический клип бурными овациями, потребовав повтора. Когда группа, наконец, прибыла, Джим вышел на сцену в кожаных штанах, морском бушлате с поднятым воротником и в уродливой соломенной шляпе из-под которой выбивались самые длинные волосы, которые у него когда-либо были. Группа играла замечательно, правда Джим общался с залом во время шоу, даже исполнил «Light My Fire» с издевательским бостонским акцентом.
Но на следующее выступление Джим был в ударе. «When the Music’s Over» началась воплем, напугавшим жестких бостонских копов, охранявших погруженную во мрак сцену, освещенную единственным пятном прожектора, направленного на безумного певца. В середине «Back Door Man» Джим перешел к официально не представленной «Five to One», вызвав бурю положительных эмоций у загипнотизированной публики. «The End» включал четыре поэтических заповеди: «Ensenada», «Holly Shay», «Accident», «Across the Sea», и кульминационное оглушительное представление, свидетелями которого за последние месяцы стали тысячи людей.
На следующие выходные, 22 и 23 марта, Doors играли четыре шоу за два вечера в новом клубе Била Грэма «Fillmore East». Грэм привез из Сан-Франциско «Joshua Light Show» (световое шоу, созданное Джошуа Уайтом), а на открытии у Doors играли арт-рок группы принадлежавшие «Electra Records»: Ars Nova и Chrome Syrcus.
Солидные поклонники Doors считают, что эти определяющие выступления в «Fillmore East» были лучшими из всех, что давала группа. Doors выступали в Нью-Йорке начиная с 1966 года, сформировав группу преданных последователей, заручившись поддержкой СМИ, два их альбома входили в пятерку лучших, и сейчас группа выглядела так, словно являлась живым воплощением рок-музыки. Ожидание мартовских концертов Doors в Нью-Йорке граничило с безумием. Десять тысяч пятидолларовых билетов были распроданы в течение часа и выложены на черном рынке по цене вплоть до пятидесяти долларов за штуку.
Трио Doors вышло первыми и начало играть. Рэй был в кремовом костюме в мелкую полоску, Робби – во всем черном, а Джон - в непростительном алом. Джим появился, когда напряжение стало нарастать, а музыка достигла психологического пика. Он был одет в кожаные брюки, бардовую рубашку под тяжелым бушлатом. На голове коричневая широкополая кожаная шляпа, натянутая до самых глаз. Дикие возгласы приветствия начались, когда он вышел на сцену, поставил ботинок на стойку микрофона и поднес микрофон к губам.
Все четыре выступления начинались с «When the Music’s Over» - растянутой для достижения максимального духовного эффекта в заполненном людьми, прокуренном и затемненном театре. Они играли «Break On Trough», «Alabama Song», «Back Door Man», «Five to One» в поразительном чередовании вожделения и недобрых предчувствий. Дальше «You’re Lost, Little Girl». После песни «Love Me to Times» Джим начал изображать напыщенного кино-профессора, инструктировавшего класс, что им нужно уделить особое внимание следующему показу, потому что там будут продемонстрированы ключевые экзаменационные вопросы. Экран опустился, и был показан клип «Unknown Soldier», снова вызвав долгие аплодисменты, когда группа вышла на сцену и сыграла эту песню, недавно представленную общественности, но уже запрещенную на радио «Top 40». Зрители внимательно слушали, как Doors играет разделенное на части «Celebration of the Lizard». Рэй Манзарек: «В «Fillmore East» была небольшая яма (перед сценой), и я знал – что-то случится. Джим «набрался», как и следовало ожидать… Я обычно играл, опустив голову, поэтому не видел многое из того, что он делал. В определенный момент, когда предполагалось, что Джим должен начать петь, он не начал петь, поэтому я поднял голову, но его нигде не было. А затем, как и следовало ожидать: появляется одна рука, другая, и он выползает из ямы. Живой и здоровый».
На втором выступлении, во время долгого интро, Джима не было на сцене. Затем, когда группа дотащилась до его вступления, он перепрыгнул через барабанную установку и приземлился перед микрофоном, закричав по команде. Это был убийственный ход, приведя публику в экстаз. Чуть позже Джим изогнулся и дико заорал, словно его ударило током. Люди в зрительном зале закричали. Джим улыбнулся и продолжил выступление. Показанный в этот вечер клип «Unknown Soldier» заставил вспомнить о листовках, раздаваемых на улице незадолго до концерта представителями «Международной Молодежной Партии», анонсируя первый «Иппи-сбор» на «Центральном вокзале Нью-Йорка» в полночь. Иппи хотели захватить станцию в знак протеста против войны, и некоторые из поклонников Doors были избиты копами вместе с Иппи.
В субботний вечер Джим снова призвал зрителей к тишине и вниманию, когда показывали «Unknown Soldier». В этот месяц новости с вьетнамских полей сражений были особенно унылыми, и публика в субботний вечер в «Fillmore», пришедшая в основном отвлечься, встретила клип искренними аплодисментами. Последней песней сета стала «Light My Fire». Пьяный и заскучавший во время инструментальной части, Джим схватил букет желтых нарциссов и начал докучать сначала солирующему Кригеру, затем Денсмору. Джим щекотал Джону лицо цветами, в то время как барабанщик отчаянно пытался играть. Наконец, Денсмор щелкнул Джима по руке барабанной палочкой, и шалость прекратилась. Джим привязал цветы к подвесной тарелке на барабанной установке, где они висели, как мертвая канарейка.
Окончание шоу в этот вечер стало настоящим ураганом. «Five to One». «Horse latitudes» со всей возможной яростью. Какофонические выдержки из «Lizard». Милый и светлый «Moonlight Drive». Быстрый, горящий «Light My Fire». В конце они играли «The End». После долгого иступленного второго сета, когда удовлетворенная публика начала покидать театр, Бил Грэм объявил, что желающие могут остаться, и Doors выступят на бис. Публика хлынула обратно. Doors вышли на сцену. Джим, держа в руке бумажный стакан шампанского из штата Нью-Йорк, исполнял джем («Money» и т.д.) в течение следующего часа. Рэй выставил себя полным дураком, исполнив блюз о честности и открытости хиппи. Затем Джим с энтузиазмом исполнил пассажи из «Celebration», «Texas Radio» и даже «Orange County Suite». Шоу закончилось полчетвертого утра.
Позже, Бил Грэм отвел Джима и группу в «Ratner’s» - старый кошерный ресторан Нижнего Ист-Сайда по соседству с театром, чтобы позавтракать блинами и дранками. Альберт Гольдман, писавший краткий очерк о Джиме для «Vogue», отметил, что Джим машинально сел во главе стола, и Грэм счел это за признак авторитарной личности.
Обзоры тех шоу были, как и ожидалось, восторженными. «Doors поднимали со дна затонувшие континенты в голове каждого, - писал Гольдман в «Crawdaddy». – Когда он поет, мы вспоминаем вещи, случившиеся миллионы лет назад».
Если не считать выступления в «Kaleidoscope» - новом клубе «Strip», 29 марта, то Doors провели следующие нисколько недель, работая над своим запоздалым альбомом. Ричард Гольдштейн вылетел самолетом из Нью-Йорка, чтобы сообщить «Electra Records» о том, что Doors пользуется спросом у его читателей. Джим заехал за ним в отель на машине с откидным верхом и чикой на переднем сиденье. Он отвез Гольдштейна в место похожее на хиппи-притон под названием «Garden of Self-Realization» (Сад само-реализации) и подбросил пару офигенных цитат:
«Понимаешь, есть теория о природе трагедии: Аристотель (в поэзии) подразумевал не катарсис для публики, а духовное очищение для актеров. Зацени: Публика – это просто свидетель события, происходящего на сцене».
«Меня удивляет, почему люди верят, что я всегда под кайфом. Я полагаю, возможно, они думают, что могут переложить свой трип на кого-то другого».
«Понимаешь, в пении есть все, что мне нравится. Сочинительство и музыка. Еще много действия. И… что-то материальное… что-то происходящее именно в момент исполнения. Когда пою, я… создаю… персонажей».
Каких именно персонажей?
«О… сотни персонажей. Сотни».
В тот вечер Гольштейна допустили в «TTG Sound». Другие Doors только что вернулись из недельного медитационного уединения, где им посчастливилось провести час с самим Махариши. Когда Джим наконец-то прибыл, на нем был одет пиджак из змеиной кожи и узкие кожаные штаны. Гольдштейн: «Мы моментально поняли, что он набрался. Накачался. В стельку. Как и обычно. Просто бухло. Никого это не удивило… Он оставил на контрольной панели полбутылки вина и допил чье-то пиво».
Они включили запись «Celebration». Он ходил шатаясь по маленькой студии в своих ботинках на высоком каблуке и бормотал, как забулдыга: «Я неудачник из Западного Полушария… Чувак… Мне нравится, когда кто-то говорит что-то классное, от этого у меня срывает на хрен крышу… Теперь я приспосабливаюсь… Ты любишь людей, чувак? Потому что я ненавижу их… на хрен их… Они не нужны мне… Ладно, нужны – растить гребанную капусту».
Рэй, пользуясь моментом, поставил Джима в известность, что «Celebration of the Lizard» не получится использовать в качестве треков для нового альбома. Все просто не вяжется. Гольдштейн видел, как сдувается Джим. Повисло зловещее молчание.
Затем Ротшильд сказал: «Эй, Джим, принеси свою записную книжку завтра ко мне домой утром, ОК?»
«Да, - уныло сказал Джим. – Конечно».
Джим вышел на десять минут из комнаты, затем вернулся с бутылкой коньяка «Курвуазье». Он ушел в кабинку для записи и начал петь «Five to One». Он часто рыгал. Другие в студии притворились, что ничего не происходит. Ротшильд выключил микрофон. «Джим выглядел, как немой фильм о себе». Внезапно Джим выскочил из кабинки. Он был мертвецки пьян и кипел от гнева. До него только что дошло, что «Celebration of the Lizard» провалился. Лэйбл не хочет официально признавать альбом.
Джим выпалил: «Будь у меня топор… блин… Я бы убил всех… кроме… гм… друзей».
Все молчали. Тишина была спектральной. Затем Джим попытался развеять напряжение.
«А… Мне нужна одна из тех мексиканских свадебных рубашек».
Подруга Робби – Линн, спросила Джима, какой у него размер.
«Нам нужно тебя измерить».
Джим замотал головой. «Не-а. Я не хочу, чтобы меня мерили».
Голдштейн просто не мог поверить во все это дерьмо. Его кумир оказался алкашом. Джим ночевал у друзей или жил в мотеле. «Бумажником» ему служили два куска картона, скрепленные вместе резинкой, между которыми находилась кредитная карта «Dinner’s Club» и водительское удостоверение. Подруга Джима трахалась на стороне. Джим и другие Doors, казалось, ненавидят друг друга. Двадцать лет спустя Ричард Гольдштейн напишет о том, что в действительности чувствовал в ту ночь:
«Идол превратился в обыкновенного алкоголика, семья которого, научилась не замечать его. Меня ужасала его беспомощность. Годом позже я понял, что другие музыканты были напуганы саморазрушением друга и не могли помочь ему. Их отстраненность была в действительности отчаянной попыткой скрыть желание быть от него подальше. Но он был нужен им – нам всем нужен. Миф о короле ящериц слишком важен для каждого из нас, чтобы взглянуть в лицо фактам и понять, что в действительности двигало Джимом и Америкой…»
Атмосфера в студии, несомненно, накалилась, когда Пол Ротшильд и тройка Doors решили, что «Celebration of the Lizard» не вложится в отведенные сроки, став летним релизом. Джим был расстроен и сказал, что у него нет других готовых материалов. Ротшильд доставал его, желая получить записные книжки Джима, чтобы начать работать с ними, набрав материал на несколько новых песен. Похожая на Дилана «Love Street» была написана о старой квартире Пэм в каноне Лорел. «We Could Be So Good Together» была частично позаимствована у «Straight, No Chaser» Телониуса Монка. «Waiting for the Sun» оставят для названия альбома. «My Wild Love», которую Бобби Нойвирт предложил исполнить а капелла, стала ритмичной негритянской песней рабов с ударными и змеиными трещотками. «Not to Touch the Earth» эвакуировали из «Celebration», как четырехминутный стоящий особняком трек, включавший двустишие: «Я король ящериц. Я могу все».
«Hello, I Love You» и «Summer’s Almost Gone» были восстановлены из первого демо Doors. «Wintertime Love» стала вкладом в альбом от Робби Кригера (вальс, банальную лирику которого бойко исполнил Джим), а так же «Yes, the River Knows» (такая же, как предыдущая, даже хуже, потому что Джима принудили петь о том, как он топит себя в мистическом теплом вине», ну и «Spanish Caravan» (психоделический арт-рок с проигрышем «Partido No.1» композитора Исаака Альбениса).
Три сильных трека должны были стать опорой нового альбома. «Hello, I Love You» была одной из ранних песен Джима, восхвалявшая смуглую, молодую красотку без лифчика, которую Джим и Рэй встретили на пляже в Венеции летом 1965. «Unknown Soldier» (принципиально) заканчивал первую сторону пластинки взрывом одобрения от измученной войной толпы, воплями «война закончилась» и зловещим размеренным ударом колокола. И почти дьявольская «Five to One», ставшая кульминацией альбома, принося адский запах серы, когда Джим рычал свою непристойную речь о том, как покидает неверную, пристрастившуюся к героину подругу, чтобы уехать на машине со скользкими незнакомыми типами и облажаться. Для рок-музыки это был один из самых прочувствованных моментов, и определенно песня стала самой волнительной на пластинке.
Джим был расстроен, что на «Celebration of the Lizard» поставили крест. В попытке задобрить его, на вкладке конверта с пластинкой нового альбома, выпущенной в то лето, был опубликован весь текст «Celebration». Все привлеченные к созданию третьего альбома Doors описывали это, как «удаление зуба» или «ночной кошмар». Это был дурной сон, от которого Doors никогда не очнулись. «Waiting for the Sun» почти что убил группу.
Апрель 1968. Джим Моррисон и Doors покинули студию, пытаясь со своей съемочной группой закончить крипто-документальный фильм. Следующие несколько месяцев Джим будет льстивым и вызывающим, прилагая усилия воспроизвести спонтанный хаос, который был на концертах группы в начале карьеры. Публика Doors вдруг стала намного моложе, места, где они играли, намного больше, и трудности всех участников группы были связаны с этой выгодной, но эстетически непривлекательной ситуацией, нашедшей отражение в фильме и попытках Джима превратить скучные концерты в кровопролитные бунты.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Обратная сторона успеха
Апрель 1968. Джим Моррисон и Doors покинули студию, пытаясь со своей съемочной группой закончить крипто-документальный фильм. Следующие несколько месяцев Джим будет льстивым и вызывающим, прилагая усилия воспроизвести спонтанный хаос, который был на концертах группы в начале карьеры. Публика Doors вдруг стала намного моложе, места, где они играли, намного больше, и трудности всех участников группы были связаны с этой выгодной, но эстетически непривлекательной ситуацией, нашедшей отражение в фильме и попытках Джима превратить скучные концерты в кровопролитные бунты.
Джиму нравилось все это, и он был прочно связан со съемочной группой, а не с другими Doors. Оператор Пол Феррара снимал черно-белый фильм, когда начинал работать с Doors прошлой осенью, но переключился на цветную съемку к весне того года. Большой, бородатый, похожий на байкера звукооператор Бэйб Хилл носил подвесной микрофон, прикрепленный к катушечному магнитофону «Nagra». Участники съемочной группы, пополнившейся следующей осенью монтажером (и бывшим выпускником «UCLA») Фрэнком Люсиандро, стали Джиму друзьями и защитниками, вызывая беспокойство со стороны забытой и отчасти презираемой Тройки Doors. (Манзарек до сих пор обиженно называет ту съемочную группу «подделка Doors»).
Мартин Лютер Кинг был застрелен в Мемфисе 4 апреля, когда находился на забастовке работников санитарно-гигиенических служб. Черное население Америки бунтовало в ту ночь в тридцати девяти городах. Джеймс Браун выступил на национальном ТВ и призвал сохранять спокойствие. В Западном Голливуде Джим Моррисон напился, наблюдая, как танцовщицы с обнаженной грудью обвивают шесты под «People Are Strange». Позднее этим вечером Джима видели снующим в автомобильном потоке на Сансет. Он голосил: «Нигеры!», в своем импульсивном расстройстве, ввергая себя в безумие, в то время как так называемые друзья, лихорадочно пытались успокоить его.
В конце концов, он отрубился в кустах за зданием «Clear Thoughts Building».
Перед тем, как снова отправиться на восток, Doors провели три выступления на калифорнийских окружных ярмарках в середине апреля (Мерседес, Санта-Роза и Риверсайд). С тех пор как Винс Тринор стал дорожным менеджером группы, по меньшей мере, проблем с усилителями больше не возникало.
Первое выступление на Лонг-Айленд прошло в «Westbury Music Fair» 19 апреля 1968-го года. (На разогреве играли группы Spanky and Our Gang и 1910 Fruit Gum Company). В тот полдень Джим фотографировался для «Vogue» в манхэттенской студии Ричарда Аведона, а затем снялся для своего фильма, оставив на пленке момент, как уезжает на выступление в лимузине «Cadillac», давая в это время интервью Альберту Гольдману. Когда они прибыли, у ворот их ждали несколько девушек. Джим опустил боковое стекло, и наглая молодая штучка с озорными глазами подошла и положила руку на внушительный бугор в промежности кожаных брюк Джима, а камера продолжала снимать).
Концерт выдался трудным. Первое шоу в три часа дня проводилось в полупустом зале. На втором шоу зал был забит, но к тому времени Джим уже накачался алкоголем и таблетками. Когда группа играла интро «Music’s Over», Джим пытался подняться на сцену из темной части помещения. Он споткнулся и упал на ступенях. Подростки в первых рядах нелестно отреагировали на это, но Джим не то проигнорировал их, не то ответил невнятными угрозами.
Когда шоу началось, Джим начал цепляться к зрителям, делая сексуальные предложения подругам крутых парней, ища работу для съемочной группы. Толстый охранник попытался утихомирить Джима. Джим схватил его и начал нежно поглаживать, советуя похудеть. Униженный охранник побежал между рядами, уронив свою похожую на полицейскую фуражку, которую Джим забрал в качестве трофея. Внезапно он издал пронзительный крик, от которого у всех застыла кровь в жилах. Зрительный зал отреагировал так, словно стал свидетелем жуткой авиакатастрофы. Шокирующая тишина оглушала. Джим спазматично дергался, словно у него был эпилептический припадок.
Неожиданно вспыхнул свет. Концерт закончился, но группа оставалась на сцене. Публика начала свистеть. Джим стоял у микрофона и смотрел на людей, которые уходили, критиковали или просто пялились на него через плечо. Джим запрокинул голову, завыл, как койот и начал танцевать и напевать молитвы, словно шаман из племени навахо, освещавший колодец. Магический танец продолжался, пока девушка с ножницами в руке не выскочила из толпы, посягнув на кудри шамана. Бэйб Хилл встал у нее на пути, позволяя другим защитникам окружить Джима и убрать со сцены.
Все это поставило в тупик фрейдистов типа Альберта Гольдмана. Стоит вспомнить его комментарий писателю Майклу Хоровицу об этом выступлении: «Пока рано разочаровываться, но у меня такое чувство, что Doors сдулись. И они какие-то неуместные – как если бы ты захлебнулся в этом бизнесе – среди модных подростков. Их зрители стали на порядок младше, а Doors стали преимущественно механически однообразными. И это может привести к тому, что Моррисон сбросит кожу и станет кинозвездой».
«Исходная концепция развития была успешной, - продолжал Гольдман. – Это стало душой их первого альбома. Тем, что взволновало нас всех. Тем, что подняло со дна все затонувшие континенты в головах людей. Пылкие в своих убеждениях, они обращали в свою веру каждого. Затем наступает момент истины. Ты держишь в руках целый мир, но где же ты сам, детка? Как разобраться с этим? Ты влюбляешь в себя девушку. Но любишь ли ты ее теперь?»
«Начиная с этого момента, у них начались серьезные неприятности. Обратной стороной успеха стало отчуждение. Раз ты ушел в отрыв, все становится блеклым и нереальным. Бунтарь изолировал сам себя. Он не мог повернуть назад. Это проклятый Иисус Христос, где-то там, один, в Гефсиманском саду!»
Другому своему другу Гольдман сообщил по секрету, что Джим Моррисон понятия не имеет, как вести себя в залах, которые больше маленького театра.
«Этот парень просто НЕ понимает, куда деть себя во время концерта, когда группа играет соло. Он теряется, ломает голову, пытаясь что-то придумать, довольствуясь глупыми, неловкими, совершенно неуклюжими действиями, которые не цепляют публику. Становится стыдно за него. Он не знает, как развлекать большую толпу, но ему, похоже, плевать на это».
Как и все другие журналисты, освещавшие персону Моррисона, Альберт Гольдман был слишком смущен и растерян противоречивым имиджем Джима, чтобы публиковать то, что думал о нем в действительности. Его очерк в «Vogue», украшенный сделанными Аведоном гламурными фотографиями Джима (длинные волосы, казачья рубашка), стал еще одной заказной статьей о человеке, которого никогда не было и не будет.
Журнал «Life Magazine» опубликовал фотографии Тима Пейджа, сделанные 12 апреля в Нью-Хейвене во время стычки с полицией («Дурная слава Doors») вместе с мнением журнала о печально известном певце Doors: «Джим Моррисон, возраст двадцать четыре года, выпускник «UCLA» - мрачный, неуравновешенный, когда-то обворожительный, постоянно под кайфом».
Руководство «Life» не знало, но с Doors было уже почти покончено. Когда Byrds выпустили свой новый альбом «Sweetheart of the Rodeo», в котором Грэм Парсонс исполнил песни юга на стил-гитаре в жанре рок-музыки, указав новое модное направление – кантри-рок, - подхваченное музыкальным движением. В Париже и других центрах Европы бунтовали студенты, выстраивая баррикады, воплощая в жизнь эротическую политику Doors. Время божественной привлекательности Джима Моррисона закончилось, но лишь он один понимал это.
Он запил примерно на неделю. Разбил свой «Mustang» (снова), разбил арендованный автомобиль, врезавшись в деревья на Ла Сьенега спустя пять дней. (Он просто оставил дымящуюся груду железа на дороге и ушел). Он облил пивом одну из милашек группы GTO’s в «Whisky». Она сказала Джиму, что это не очень хорошо, а он сказал: «Я знаю». На сцену вышла группа Ohio Express. Джим нес какую-то чушь. Внезапно он сказал себе: «Мой выход. За пределы». Он влепил пощечину еще одной милашке из GTO’s, прыгнул на сцену и начал импровизировать с удивленными участниками группы Ohio Express. Персоналу «Whisky» пришлось погасить свет и вырубить звук, когда Джим запихнул микрофон себе в штаны и начал издавать звуки, словно делает миньет. Только так можно было убрать Джима со сцены. Вышибалы выкинули его из дверей черного хода на аллею за клубом. Дверь громко хлопнула за его спиной. Джим был так пьян, что просто прижался к стене и стоял так около получаса, пока не смог пойти домой.
«Большинство песен вначале, которые принадлежали мне и Робби, до того, как попадали в студию, уже имели идею, слова, мелодию. Но затем вся аранжировка, весь процесс создания стали проходить вечер за вечером, день за днем во время репетиций или в клубах. Мы превратились в концертную группу, альбомную группу, подписали контракт на выпуск большого количества альбомов за год, большого количества песен каждые шесть месяцев, но это было невозможно – поддерживать подобный стихийный, естественный, генеративный процесс. Мы вообще должны были создавать песни в студии. (Сейчас) Робби или я просто приходим в студию и песня уже скомбинирована у нас в голове, над ней не нужно долго работать».
«Думаю ли я, что мое творчество ухудшилось? Да. Думаю. Если бы мы не занимались ничем другим, кроме записи музыки, то это было бы приемлемо. Но у нас есть и другие обязанности, поэтому времени не хватает».
_____________
Джим: «Внутренний мир любого писателя подобен психологии вуайериста. Журналисты-писатели никогда не разговаривают о себе, как другие, обычные люди. Они абсорбируют окружающий мир подобно губке и никогда не разговаривают о собственных чувствах… Спорим, в мозгах шестнадцатилетней цыпочки чувств больше, чем в тебе и твоей сигарете. Некоторые из писем, что приходят в те фанатские журналы, действительно одинокие, глубокие и открытые. Я не читал много писем, но некоторые потрясли меня. Реально открытые, искренние».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Дурная слава Doors
Май 1968. Doors давали свой первый концерт в Чикаго 10 мая в крытом манеже «Coliseum». Съемочная группа притащилась за ними следом. Они начали с «Soul Kitchen», прерванной вставленными Джимом строчками из того, что позднее станет «Runnin’ Blues». Затем он сделал паузу в «Break On Through», чтобы прочитать поэму «There You Sit», и вернулся к песне, словно хищный лев. Потом он подмигнул парням из съемочной группы, давая знак.
Он обратился к зрителям, показывая, чтобы они двигались к сцене, и выглядел довольным, наблюдая, как съемочная группа снимает полицейских, пытающихся удержать хлынувшую к сцене толпу. Джим проверял динамику зрителей, призывая десять тысяч подростков к гробовой тишине во время «Crystal Ship», а затем подстегивал их к безумию, исполняя жесткие «Back Door Man» и «Five to One». Затем завопил: «Проснитесь!» и начал читать строки из «Lizard». Атмосфера была наэлектризованной. Группа закончила выступление песней «Light My Fire», исполнив на бис «Unknown Soldier» - жутка постановка, заставившая снова толпу кричать, когда Джим упал на сцену, словно был застрелен.
Он лежал на сцене очень долго, и девушки в первых рядах начали плакать. Он умер? Но затем он встал, и несколько минут спустя Doors покинули сцену под овации. Толпа метнулась к сцене, пытаясь приблизиться к исчезавшему духу великой группы, но каким-то чудом полицейское оцепление устояло.
На следующий вечер, на открытии у Doors играла группа James Cotton Blues Band в «Cobo Arena» Детройта. В Торонто, где микрофон Джима (и освещение съемочной группы) не работали должным образом, на разогреве у Doors играла группа Earth Opera.
На той недели Пол Ротшильд встретился с Doors, когда они работали над ранними версиями «Orange County Suite» и «Who Scared You?» и пытались закончить третий альбом. Денсмор уже до этого спрашивал Ротшильда, что, по его мнению, они должны делать с Джимом, который приходит в студию небритым после разгульных ночей, его длинные волосы грязные и слизкие, его глаза жутко налиты кровью, он спит в одежде по три дня. Атмосфера в студии была гнетущей – обычное дело, когда Doors собирались вместе в то время. Ротшильд решил поговорить на счет этого с группой.
«Джим, - начал Пол, - нам кажется, что ты больше не хочешь работать. Я должен спросить тебя: что ты делаешь? Тебя не увлекает запись музыки. Ты не похож больше на самого себя. Можешь сказать нам, типа, что происходит с тобой?»
Денсмор: «Джим зачесал назад свои грязные волосы, провел рукой по давно не бритой щетине. Он не ответил, и обычное напряжение в студийной атмосфере усилилось». Джим вышел в вестибюль один. Денсмор, сдаваясь, поднял руки, а другие Doors лишь покачали головами.
Следующим вечером Джим поразил их всех, появившись, приведя себя в порядок – выбритый, в чистой одежде и с радикальной стрижкой, которую он сделал себе сам - собрал локоны в конский хвост, а затем отсек ножницами. Результат смотрелся так абсурдно, что им пришлось отвести Джима в салон Джея Себринга, чтобы исправить стрижку перед концертом в Сан-Хосе в выходные.
Тут же поклонницы двух побережий начали звонить друг другу: «Что? Неужели? Все? Как коротко?»
Dead, Airplane, Animals, Country Joe, Big Brother, Youngbloods, Тадж Махал, Electric Flag – все они рекламировали Doors на фестивале фолк-рока Северной Калифорнии, проходившего в городе Сан-Хосе, округе Санта-Клара в воскресенье19 мая 1968 года. Doors выступали далеко за полдень. Джим появился с новой прической, в штанах из змеиной кожи, белой мексиканской рубашке, с двумя нитками бус братской любви, выдав динамичное представление, принятое прохладно зрителями, которые уже выстояли предыдущие десять групп. Джим заметил начинавшего седеть рок-фотографа Джима Маршалла возле сцены, подошел к нему и сказал: «Эй, Маршалл, хочешь поснимать?» и начал позировать с зажженной сигаретой во рту.
В следующую пятницу вечером 24 мая Doors отыграли знаменитое выступление на поле младшей бейсбольной лиги в Тусоне. Выведенный из себя тысячами фотовспышек, Джим отчитал девушек перед сценой, и попросил сигарету. Внезапно сцену забросали прикуренными сигаретами «Marlboro». Затем сдохло электричество. Тишина. Темнота. Когда свет зажегся, Джим начал подстрекать публику двигаться вперед, лично выбирая из них тех, кого хотел видеть на сцене. Он раскрутил микрофон за шнур, словно лассо во время «When the Music’s Over», чуть не разбив голову Рэю. Когда подростки прорвались за ограждения и завертелись водоворотом у сцены, охране пришлось собраться возле группы, чтобы шоу продолжилось, и Джим спел под конец «Light My Fire» с двумя полицейскими Тусона по бокам.
Следующий вечер, 25 мая, Солт-Лейк-Сити. Публика встретила группу прохладно. Продали лишь половину билетов. Джим пытался расшевелить подростков грубыми нападками, но это не работало.
«Вы все там умерли, что ли? – спросил он. – Зачем вы пришли сюда, если вам это не интересно?» Doors сыграли четыре песни, покинули раздраженно сцену и больше никогда не возвращались в Юту.
В июне 1968 года третий альбом Doors был закончен, сведен, а треки получили порядковые номера. Первый сингл «Hello, I Love You» выбрал, согласно Жаку Хольцману, его сын - Адам, которому понравился задорный, ориентированный на подростков дух рок-песни. Джим расстроился, что альбом звучит пресно и переполнен далекими от оригинальности песнями Робби. Джим понимал, в чем проблема и объяснял это Джерри Хопкинсу.
«Большинство песен вначале, которые принадлежали мне и Робби, до того, как попадали в студию, уже имели идею, слова, мелодию. Но затем вся аранжировка, весь процесс создания стали проходить вечер за вечером, день за днем во время репетиций или в клубах. Мы превратились в концертную группу, альбомную группу, подписали контракт на выпуск большого количества альбомов за год, большого количества песен каждые шесть месяцев, но это было невозможно – поддерживать подобный стихийный, естественный, генеративный процесс. Мы вообще должны были создавать песни в студии. (Сейчас) Робби или я просто приходим в студию и песня уже скомбинирована у нас в голове, над ней не нужно долго работать».
«Думаю ли я, что мое творчество ухудшилось? Да. Думаю. Если бы мы не занимались ничем другим, кроме записи музыки, то это было бы приемлемо. Но у нас есть и другие обязанности, поэтому времени не хватает».
Джим примирился с фактом, что его длинные произведения останутся не принятыми. «Celebration of the Lizard» не пригодился, как сказал Джим Хопкинсу, потому что: «Я в каком-то роде собирал это из частей произведений, которые уже были. В действительности не происходило естественного процесса создания. Это не работает, потому что не было спонтанности. Это собиралось из разных оказий, не имея генеративного ядра для своего развития. Но я думаю у «Lizard» будет еще свой шанс».
5 июня Роберт Кеннеди, брат последнего президента, победил на предварительных президентских выборах кандидата от партии борьбы за мир. Линдон Джонсон не принимал участие в предвыборной гонке, опасаясь, что разделенная нация отвергнет его и его губительную вьетнамскою политику. Кеннеди благодарил всех, поддержавших его, в отеле «Амбассадор» этим вечером. Его застрелили, когда он собирался уйти черным ходом. Это был год убийств. Несколькими днями ранее рассерженная Валерии Соланас (появлявшаяся в фильме «Я, мужчина») едва не убила Энди Уорхола, выстрелив в него трижды. Уорхол уцелел, но уже не был прежним.
Примерно в тот период Джим дал свободное интервью Джону Карпентеру – музыкальному редактору «Los Angeles Free Press». Карпентер любил выпить, как и Джим. Их интервью началось с «Кровавой Мэри» за завтраком в «Continental Hyatt House» (сеть отелей высокого класса корпорации Хайатт) на Сансет, где остановился Джим. Позднее, под слепящим летним солнцем, они гуляли по бульвару Санта-Моника.
«Меня вставляет Лос-Анджелес летом», - сказал Джим. Интервью закончилось спустя несколько часов в облюбованном Джимом стрип-клубе «Phone Booth». Бэйб Хилл из съемочной группы присоединился к ним, когда пышная девушка сняла блузку и начала танцевать под песню группы Four Tops, спетую Тимом Хардином «If I Were a Carpenter».
Бэйб: «Ты можешь представить детей этой цыпочки?»
Джим: «Из-за детей у них портится грудь. Это важно, если они танцуют топлесс. Спроси любую из них. Для них потерять привлекательность груди, это все равно, что потерять голову. Взять эту цыпочку: она ведь ничего не делает. Просто стоит там и все. Благослови Господь это заведение и все, что в нем… (Выходит новая танцовщица). А вот эта какая-то слишком саркастическая. Ничего не воспринимает всерьез. У меня такое чувство, что если провести много времени в местах, подобных этому, то твоя душа начинает разлагаться. Полностью разлагаться. Но давайте потом об этом… Все это странно, понимаете? Люди приходят сюда, бросают взгляд на девушек и начинают заниматься своими делами: едят, пьют, разговаривают… Должен признаться, вон та цыпочка моя любимая. Она классная. Но я считаю ошибкой то, что их груди обнажены. Сценической ошибкой. Им следует надеть прозрачное неглиже, чтобы стать загадочными… Мне нравятся девушки в «Levi’s». Такой у меня вкус. Любая в «Levi’s» выглядит отпадно».
Разговор перешел к творчеству, и Джим переключился на коктейли «Черный русский».
Джим: «Внутренний мир любого писателя подобен психологии вуайериста. Журналисты-писатели никогда не разговаривают о себе, как другие, обычные люди. Они абсорбируют окружающий мир подобно губке и никогда не разговаривают о собственных чувствах… Спорим, в мозгах шестнадцатилетней цыпочки чувств больше, чем в тебе и твоей сигарете. Некоторые из писем, что приходят в те фанатские журналы, действительно одинокие, глубокие и открытые. Я не читал много писем, но некоторые потрясли меня. Реально открытые, искренние».
Когда Тим Хардин нарисовался в баре, Джим для проформы познакомил его с каждой из девушек. Затем Джим, реально набравшись, начал танцевать вместе с девушками, горланя под музыку. Бэйб подошел и тихо сказал: «Джим, пора уходить». Официантка принесла счет ($ 39.75), за который Джим заплатил чеком, выуженным из кармана кожаных штанов. Они пошли в бар «Barney’s», находившийся через улицу и продолжили пить.
По предварительной договоренности Джон Карпентер дал распечатку записанного на пленку интервью Памеле Курсон, которая велела вырезать более десятка пьяных параграфов, перед тем как интервью было опубликовано. Джим добавил карандашом на полях некоторые вещи, которые желательно было добавить в интервью.
В июне 1968 Doors дали в Калифорнии несколько несвязанных между собой концертов. Трехмесячный контракт Бобби Нойвирта закончился, и Джим снова стал сам по себе. По слухам у него были скоротечные отношения с широко известным мужчиной, занимающимся проституцией на Стрип. Этот альфонс позже пытался вымогать деньги, угрожая раскрыть тайные сексуальные пристрастия Джима. Макс Финк – адвокат Джима, устроил встречу альфонса и посредника, являвшегося в действительности частным детективом и костоломом. Альфонса оставили истекающим кровью, с выбитыми зубами в аллее за мотелем недалеко от аэропорта Лос-Анджелеса, и попытки вымогательства прекратились.
15 июня. Концертный зал «Sacramento Memorial Auditorium». Призывая забитый под завязку зал к абсолютной тишине, Джим усиливал напряжение, повиснув на микрофоне с закрытыми глазами. Затем он изверг неистовую отрыжку, напугав публику и заслужив овации. Запоминающимся моментом стала «When the Music’s Over», во время которой (в секции «ear to the ground») Джим упал и начал крутиться и извиваться на сцене, словно у него случился припадок. Это продолжалось какое-то время, затем Джим поднялся и запел: «Нам нужен этот мир, и он нужен нам…. СЕЙЧАС!!!»
В конце июня Doors облажались в Санта-Барбаре, потом дали два посредственных концерта в Сан-Диего. 5 июня группа должна была выступать в концертном зале под открытым небом «Hollywood Bowl» (спонсором была местная АМ радиостанции-гигант KHJ). Шоу снимала расширенная съемочная группа, на случай, если будет выпущен альбом live. Все переживали из-за этого, находясь в чудовищных условиях стресса.
Джим был очень взволнован. Он порвал с Памелой Курсон, жутко поругавшись у нее в квартире. Как подслушали соседи, она кричала, что он должен покинуть группу, пока не помер, спившись. Джим сказал, что если она не откажется от героина, то закончит наркоманом и шлюхой. Она сказала ему, забирать свое хламье из ее квартиры, и вышвырнула его книги в окно.
Джим виделся с миленькой писательницей Энн Мур. Он встречал ее пару раз, а затем, как-то вечером, в «Whisky» на устроенном «Electra» приеме для прессы, он взял ее за руку и сказал: «Привет, Энн. Сегодня ты пойдешь домой со мной, ведь так?» Позднее они прошли пешком пару кварталов до квартиры Мур, потому что Джим забыл, где оставил свою машину. Джим и Энн Мур будут сходиться и разбегаться на протяжении следующих двух лет. Он будет приходить к ней перекусить, когда снова поругается с Памелой, и она вышвырнет его из своей квартиры.
Джим жил в мотеле «Alta Cienega», ведя пьяное, полунищенское существование. Тим Хардин вмазывался коричневым китайским героином в ванной комнате Моррисона. У Джима были ключи от офиса Doors, и он иногда ночевал там, пользуясь кушеткой на нижнем этаже. Завсегдатаи каньона Топанга привыкли видеть Джима в темно-голубой машине «Mustang», припаркованной недалеко от здания почты на полпути к каньону. Он сидел за рулем, наблюдая, как сумерки спускаются на горы.
Тем временем, Памела Курсон уехала в Марокко со своим временным другом Жаном де Бретей, чтобы купить одежду для бутика. «У нее есть платья, и у нее есть поставщики наркотиков, ленивые утыканные алмазами подхалимы» - ссылался Джим в своей новой песне «Love Street» к графу и его окружению беспечных педиков, вертевшихся возле Памелы. (Джим изменил «junkies» (поставщик наркотиков, наркоман) на «monkeys» (обезьянки) в финальной версии). В конце этого месяца Памела в открытую сблизилась с актером Кристофером Джонсом – звездой малобюджетного пользующегося успехом у хиппи фильма «Wild in the Streets». Он напоминал рок-звезду (размытое подобие Джима) и годился на пост президента Соединенных Штатов. Привлекательный, сексуально активный Джонс, зависал в скудно украшенной хате Памелы, ел плохо приготовленную лазанью, сидел в кресле, где Джим любил читать, и трахал его женщину. (В маленькой квартире находилась огромная фотография Джима, наложенная поверх образа кристального корабля, висевшая на стене в гостиной. Холодильник Памелы был все еще забит бычьими сердцами. Джонс заявляет, что Пэм сказала ему, будто это была любимая еда Джима).
У Пэм были так же отношения с Полом Феррара. «Джим уехал в какой-то проклятой тур, - говорил Феррара, - а я (т.е. съемочная группа) остался дома. Я думал, Пэм знает, что Джим был с другими в этот вечер. Это совсем доконало ее – что она не может контролировать Джима, когда он уезжает. Так что она была одинока и подавлена. И она вычислила, ну, что у него кто-то есть (Энн Мур), и сказала, что поэтому у нее тоже кто-то будет. Типа она просто сводила счеты. Так что она пригласила меня на ужин. Мы курили траву, и Пэм начала казаться мне ближе, привлекательнее, и слово за слово... Это не то, чем я горжусь, но это просто было».
На следующий день Джим сказал Феррара: «Я слышал, ты был с Памелой».
«О, Боже. Думаю, да. Пожалуй, да». Конец диалога.
Джим не стал мстить Феррара, и даже дал пять тысяч долларов в конце года, чтобы закончить фильм. Любые дела Пэм, казалось, не заботят Джима, но его сублимированный гнев находил выход в другом – дерьмовые выступления, негативные поступки и ставшие регулярными издевательства над собой и всеми, кто от него зависел.
Мик Джагер понятия не имел, как проводить концерты на американских аренах. Тито Бернс предложил ему слетать в Los Angeles и посмотреть, как Doors справится с выступлением перед десятитысячной аудиторией в «Hollywood Bowl» 5 июля.
Две рок-звезды никогда не встречались прежде. Джагер был на пять месяцев старше Джима и находился в ранге звезды на три года дольше. Джим встал и пожал Мику руку, затем вернулся в кровать, отдыхая перед вечерним концертом в «Hollywood Bowl».
Мик спросил Джима, не медитирует ли он перед шоу.
Джим посмотрел на него как на безумца: «Медитирую? Нет, чувак. Этим занимаются Робби и Джон».
Дженсен позднее говорил Фрэнку Лисиандро: «Они разговаривали о танцах на сцене. Мик говорил, что его смущают танцы Джима. Он говорил, что единственная вещь, которую он не может делать – танцевать. И Джим и Мик соболезновали, что крайне сложно чувствовать себя комфортно и уместно, когда нужно танцевать на сцене. Больше зрителей, больше рабочего пространства и больше сложностей установить связь с публикой. Все должно быть чрезмерно раздутым. Джим сказал Мику: «Если ты падаешь, чувак, то падаешь на самом деле».
«Они рассмеялись над тем, каким пафосным и громадным все было. Они выросли на звездах кино и героях дикого запада, а сейчас вдруг сами стали центром этого мира. Они оба были ребячливо-застенчивыми в отношении своей славы. И было хорошо видно, что они уважают таланты друг друга».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Мертвец в «Hollywood Bowl»
В начале июня 1968 Rolling Stones завершили в Лондоне запись своего нового гениального альбома «Beggar’s Banquet». Мик Джагер чрезвычайно интересовался Джимом Моррисоном из-за льстивой рекламы в музыкальной прессе Лондона, за которой он следил, и по причине того, что импресарио Rolling Stones – Тито Бернс, сообщал, что крайне заинтересован устроить в конце года для Doors европейский тур. У Stones не было туров по Америке с 1966, и весь концертный бизнес уже изменился. Все стало значительнее и профессиональней. Великие американские музыканты, как Джими Хендрикс и Doors выросли из танцевальных залов и давали представления на больших аренах, где надлежало играть и Stones, если они хотели заработать.
Мик Джагер понятия не имел, как проводить концерты на американских аренах. Тито Бернс предложил ему слетать в Los Angeles и посмотреть, как Doors справится с выступлением перед десятитысячной аудиторией в «Hollywood Bowl» 5 июля. Так что, закончив сведение альбома «Banquet», Джагер вылетел в аэропорт Лос-Анджелеса, взяв подругу Марианну Фэйтфулл и продюсера Stones Джимми Миллера. Два дня спустя Джагер нарисовался в офисе Doors и спросил, где он может найти Джима Моррисона.
Дженьюари Дженсен снял трубку звонящего платного телефона недалеко от комнаты 32 в мотеле «Alta Cienega» на другой стороне улицы. Джим лежал на кровати и смотрел телевизор с выключенным звуком. Тим Хардин вмазывался в ванной.
Дженсен: «Из офиса звонили. Они в панике кричали: «Джагер здесь! Он переходит улицу!» Я сказал: «Джим… э-э, Мик Джагер на другой стороне улицы. Он идет к нам». Джим сказал: «Нормально».
«Потом раздался очень тихий стук в дверь. Джим кивнул мне, и я открыл дверь. И (Джагер) сказал: «Алло, я Мик». А я сказал: «Ты прав, твою мать». Это было блестяще. Энергия буквально искрилась в воздухе. Потом Мик вошел в комнату».
Если Джагер, который жил в Лондоне в элегантном доме на Честер-Сквер, и почувствовал неприязнь относительно скудной берлоги Джима, то он скрыл это очень хорошо. «Мик чувствовал себя комфортно, - вспоминает Дженсен. – Нет, он не оглядывался по сторонам и не спрашивал: что случилось с этой дырой? Для него это было приемлемо – прямо напротив офиса».
Две рок-звезды никогда не встречались прежде. Джагер был на пять месяцев старше Джима и находился в ранге звезды на три года дольше. Джим встал и пожал Мику руку, затем вернулся в кровать, отдыхая перед вечерним концертом в «Hollywood Bowl».
Мик спросил Джима, не медитирует ли он перед шоу.
Джим посмотрел на него как на безумца: «Медитирую? Нет, чувак. Этим занимаются Робби и Джон».
Мик хотел поговорить о драматическом мастерстве, изъявив желание изучить, как работать с большой толпой. Он сказал Джиму, что Stones не выступали уже пятнадцать месяцев и реально заржавели. Джим спросил Мика о Брайане Джонсе. Мик закатил глаза и сказал, что у Брайана сейчас трудные времена. Его женщина ушла к Киту год назад. Мик сказал, что Брайан может быть сейчас в Морокко – записывает музыку племен в горах, с группой музыкантов и по совместительству фокусников. О них Брайану Джонсу рассказал Брайан Гизин – друг Уильяма Берроуза.
«Ты знаешь Уильяма?» - спросил Мик.
Джим отрицательно качнул головой.
Дженсен позднее говорил Фрэнку Лисиандро: «Они разговаривали о танцах на сцене. Мик говорил, что его смущают танцы Джима. Он говорил, что единственная вещь, которую он не может делать – танцевать. И Джим и Мик соболезновали, что крайне сложно чувствовать себя комфортно и уместно, когда нужно танцевать на сцене. Больше зрителей, больше рабочего пространства и больше сложностей установить связь с публикой. Все должно быть чрезмерно раздутым. Джим сказал Мику: «Если ты падаешь, чувак, то падаешь на самом деле».
«Они рассмеялись над тем, каким пафосным и громадным все было. Они выросли на звездах кино и героях дикого запада, а сейчас вдруг сами стали центром этого мира. Они оба были ребячливо-застенчивыми в отношении своей славы. И было хорошо видно, что они уважают таланты друг друга».
Есть ряд заявлений, что Мик дал Джиму ЛСД-25, которое Джагер получил от друга в Лос-Анджелесе за день до этого, и что Джим проглотил таблетки сразу, как Мик ушел. Когда Тим Хардин наконец-то вышел из ванной, они сказали ему, что он пропустил визит Мика Джагера. Обдолбаный Тим не поверил, потребовав перестать нести чушь.
После того, как Джагер ушел, Джим позвонил Памеле, рассказал о визите Мика и попросил заехать за ним и отвезти на концерт. Перед этим Пэм прислала ему красивый темно-синий жилет, замысловато расшитый золотыми нитями, который она привезла с базаров Марракеша. Памела сказала, что не одна и не приедет. Он сказал ей, что ему следует оставить Doors и стать поэтом. Об этом она говорила ему уже не один месяц. Пэм ненавидела Doors, считала, что Джим слишком талантлив для них, и это убивает его. Джим не спорил с ней, лишь напоминал, что Doors оплачивают ее счета за жилье, бутик и за все остальное. Пэм сказала Джиму, что придет на концерт с Кристофером Джонсом.
«Hollywood Bowl» был построен на бульваре Кахуенга в 1922 году как звездный амфитеатр на восемнадцать тысяч сидячих мест, расположенный в холмах над городом. Это было идеальным местом в Лос-Анджелесе для филармоний и оперных артистов, но выступление там рок-звезд становилось проблемой. Команда Doors прибыла за два дня до выступления, чтобы установить оборудование – пятьдесят четыре усилителя, выстроенные вряд в 30 ярдах (27.5 метров) параллельно сцене, обещая сделать шоу достаточно громким, чтобы было слышно за мили вокруг. Новый член команды Doors – Харрисон Форд, был честолюбивым актером; в его рутинные обязанности входило плотничье дело и (согласно недоказанным голливудским слухам) снабжение группы травой. Он так же работал с одной из четырех камер, во время концерта.
Билеты на шоу были полностью распроданы. Представление стало одним из самых ожидаемых в Лос-Анджелесе. Один из диск-жокеев радио «KHJ» отметил, что толпа была даже безумнее, чем собравшаяся у группы Monkees несколькими месяцами ранее. Жарким вечером на открытии выступали Steppenwolf с их новыми хитами «Born to Be Wild» и «Magic Carpet Ride». Chambers Brothers оживили подростков своим долгим психоделическим джемом «Time Has Come Today». Мик Джагер, ходивший ужинать с Doors перед шоу, сидел перед самой сценой и внимательно наблюдал за тем, как все происходит.
Doors вышли на сцену около девяти, когда толпа уже кипела, и выдали невнятное, подавленное выступление, разочаровавшее всех в тот вечер. Пламенный рок-бог не спустился с небес. Эротический политикан, удивительный шаман, Король Ящериц – ни одна из этих личностей, не проявилась. Вместо этого Джим шокировал всех и просто пел, мурлыкая свои песни, одетый в кожаные брюки и жилет, привезенный из Морроко, стоя в фиксированном пятне прожектора. Он надел на шею серебряный крест, который никто не видел на нем прежде, курил сигареты одну за другой, что было так же не свойственно ему. Только когда нужно было издавать крик, он сгибался над микрофоном и переставал сдерживаться, да изредка позволял себе пускаться в прикольные, сгорбленные танцы индейцев хопи.
Другие музыканты переглядывались растерянно, когда Джим отработал хиты и перешел к песням недавно представленного публике альбома «Waiting for the Sun»: «Five to One», «Hello, I Love You», «Spanish Caravan» и «Unknown Soldier». После каждой песни рой подростков орал, требуя исполнить «Light My Fire». Джим втиснул две секции из «Celebration» в «Horse Latitudes» и три новых поэмы («Accident», «Grasshopper» и «Ensenada») в «The End». На протяжении всего выступления Джим сохранял безучастный взгляд, едва уловимую улыбку, не заботясь о том, чтобы установить контакт со зрителями.
Было несколько факторов, повлекших это равнодушное шоу. Мик Джагер, Марианна Фэйтфулл и Джимми Миллер сидели в первом ряду, так что Джим находился под пристальным взглядом Джагера. В нескольких рядах за ними жались друг к другу Памела и ее бойфренд. Теплое белое освящение делало обыкновенно погруженное в полумрак шоу Doors раскаленным добела. Вероятно, Джим чувствовал себя некомфортно со всем этим гигантизмом «Bowl» и незрелыми беспокойными подростками, которые высмеивали группу, освистывали новые песни и бегали по залу во время шоу. Если, как сказала Пэм Джонсу, Джим играл под ЛСД, то справлялся очень хорошо, выдавая музыкально безупречные выступления, которые продолжали волновать всех несмышленышей. Подростки ожидали вульгарный рок-театр о человеческих жертвоприношениях, а получили вместо этого ТВ шоу в прямом эфире. Джон Денсмор неистовствовал, услышав от Робби, что Джим закинулся парой таблеток ЛСД перед выходом на сцену.
Мик и Марианна пропустили заключительную часть. Джимми Миллер позднее сказал, что по дороге назад в отель Мик Джагер объяснил уход с концерта тем, что Doors наскучили ему. Концерт в «Hollywood Bowl» оказался успешным в коммерческом плане, но крайне нудным. Doors переживали, что писательница Элен Сандер (ныне подруга Жака Хольцмана), услышав нелестные отзывы выпускников старших классов о группе, назвала происходящее «драматическое снижение местного престижа». Мик Джагер понял, как не надо давать большие концерты.
Памела и Кристофер Джонс прошли за сцену после шоу. Джонс ждал за дверью, пока Пэм заходила в гримерку. Затем она высунула голову и жестом предложила Кристоферу войти. Когда он оказался внутри, Джим сгреб Памелу и усадил себе на колени так, что ее ноги оказались раздвинутыми. «Он просто сидел там и ухмылялся мне, - говорил Джонс писательнице Патриции Батлер. – Пэм сидела у него на коленях и смотрела на меня как-то нервно. Но Джим знал о нас, и старался перещеголять меня. Но я просто стоял и делано улыбался ему, понимаешь? Кого он хотел обмануть?»
Джим решительно хотел стать поэтом. Его стихи перепечатала Кэти Лисиандро – секретарь группы. Майкл Макклюр предложил Джиму опубликовать его стихи не официально, ограниченным тиражом.
Примерно в то время, в конце июля Джим попытался уйти из Doors. Он пробовал возобновить отношения с Пэм, но она настаивала, что если он хочет снова быть с ней, то сначала должен порвать с Doors. Джим понимал, что уходить из группы – безумие, но он был физически и морально измотан. В записной книжке Джим писал, что чувствует, как начинает угасать его дух, и это пугает его. Друзья заметили, что он стал меньше смеяться.
Как-то раз он пришел в офис, сел тихо на диван и какое-то время смотрел на Рэя, потом сказал:
«Рэй, я хочу уйти».
Манзарек увидел, как рушится его мир. Наконец, пряча приступ паники, он сумел спросить: «Почему?»
«Я просто больше не могу выносить это»
Рэй сказал, что не понимает, о чем речь. Он думал, что все хорошо. Пришла секретарша и дала Джиму холодное пиво. Рэй отметил, что Джим выглядит усталым. Смертельно усталым.
«Говорю тебе, Рэй. Я больше не могу так».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Lords
Doors и съемочная группа снова отправились в турне. В Далласе 9 июля Джим исполнил почти законченную новую поэму/песню «Texas Radio and the Big Beats», на создание которой его вдохновили императивные вечерние радио-молитвы библейского края (территории юга и среднего запада). Во время концерта Джим отпускал колкости в адрес полицейских из охраны у сцены, высмеивая их, пытаясь заставить превысить свои полномочия, дав материал съемочной группе.
На следующий вечер в Хьюстоне Джим исполнил произвольную поэтическую композицию в середине «Back Door Man», повторяя «Может, все это не имеет смысла?» и «Мы много работали; что если мы работали слишком много?» Поэтические вставки в «When the Music’s Over» включали «Winter Photography» и «Count the Dead and Wait Till Morning» - материалы выбранные из его ранних записных книжек. Углубляясь в R&B, чтобы смягчить нагонявшие скуку многочисленные просьбы исполнить «Crystal Ship» и «Light My Fire», Джим с энтузиазмом взялся за «Little Red Rooster» и «Who Do You Love?». Снова начав будоражить полицейских, он пытался заставить подростков ринуться к сцене. В ответ на это копы выстроились в линию, не позволяя зрителям видеть группу. Джим завопил: «Если вы все не подниметесь сюда, то, думаю, мне придется попытаться прорваться сквозь оцепление… Это ваш последний шанс!» Копы сдвинули плотнее ряды, окружили группу и шоу закончилось.
***
«Waiting for the Sun» - смешение старых песен, спешная добивка новыми и гениальный, расчет на современные вкусы - оказался одним из лучших альбомов лета 1968-го, когда городские гетто продолжали полыхать, а копы неистовствовали на съезде демократической партии в Чикаго. (На ярко-розовом конверте пластинки были представлены фотографии группы, которые сделали Пол Феррара и Гай Фокс). Радио станции уже оставили без внимания сексуальную «Love Me Two Times» и радикальную «Unknown Solder», переключившись на «Hello, I Love You» - идеальное сочетание звуковой психоделики и молодежной популярной музыки. «Hello» стала синглом номер один в Америке к концу июля, а альбом стал первым номером к концу августа, продержавшись на олимпе шесть месяцев. Затем слепой латинский певец Хосе Фелисиано занял первую строчку хит-парада, записав джаз-версию «Light My Fire».
Doors все еще оставались величайшей группой Америки. Никто не мог сравниться с ними.
Окруженный этими простыми истинами, Джим продолжал неистовствовать в то лето. В Сиэтле и Ванкувере он распалил группу и взволновал толпу, подбив преодолеть оцепление полиции и подняться на сцену в конце шоу, окружив его, дико танцуя и неистовствуя. «Вакхический эксперимент – только так можно обрисовать итог», - написали в газете «Vancouver Sun».
Все эти шумные выступления были прелюдией к бунтам, которые спровоцировали Doors на востоке страны в следующем месяце.
Существует расхожее мнение, что Джим перестал принимать участие в судьбе Doors после альбома «Waiting for the Sun», а так же перестал писать песни, предпочитая пить день за днем и пустословить, тратя талант в барах на бульваре Санта-Моника. Но в действительности все было сложнее. Верно, что Джим часто напивался с Томом Бейкером в «Phone Booth» или «Barney’s Beanery», или уезжал с Бэйбом Хиллом по калифорнийскому шоссе 60, забираясь в какую-нибудь дыру в Палм-Спрингс на целые дни. Но он продолжал писать и работать над стихами.
24 июля 1968 Джим закончил и датировал рукопись, состоявшую из двух сборников стихов, которая носила название «Lords» (Властелины). Первый сборник в рукописи назывался «Note on Vision» (О телевидении) и содержал представление о фильмах и СМИ, которое сложилось у Джима за последние три года. Второй сборник назывался «New Creatures» (Новые творения) и был собран из более ранних поэтических интерпретаций о его приключениях и показной личности, в качестве рок-звезды, вычерчивая духовные территории национальной легенды и знаменитости, которые исследуются не понаслышке, чего не случилось со времен лорда Байрона. Иногда остро, иногда банально и подражательно, эти поэмы собирались вместе как закулисная деятельность бунтаря и изгнанника, добровольно принявшего наказание, чтобы достичь спиритуальных широт экзальтации и отчаяния. Особый интерес вызывает понимание Джимом Властелинов, как гипервещественных котроллеров человеческой культуры и поступков, невидимых возвысившихся жрецов, которые представляют человечество в борьбе с судьбой и богами.
Джим решительно хотел стать поэтом. Его стихи перепечатала Кэти Лисиандро – секретарь группы. Майкл Макклюр предложил Джиму опубликовать его стихи не официально, ограниченным тиражом.
Примерно в то время, в конце июля Джим попытался уйти из Doors. Он пробовал возобновить отношения с Пэм, но она настаивала, что если он хочет снова быть с ней, то сначала должен порвать с Doors. Джим понимал, что уходить из группы – безумие, но он был физически и морально измотан. В записной книжке Джим писал, что чувствует, как начинает угасать его дух, и это пугает его. Друзья заметили, что он стал меньше смеяться.
Как-то раз он пришел в офис, сел тихо на диван и какое-то время смотрел на Рэя, потом сказал:
«Рэй, я хочу уйти».
Манзарек увидел, как рушится его мир. Наконец, пряча приступ паники, он сумел спросить: «Почему?»
«Я просто больше не могу выносить это»
Рэй сказал, что не понимает, о чем речь. Он думал, что все хорошо. Пришла секретарша и дала Джиму холодное пиво. Рэй отметил, что Джим выглядит усталым. Смертельно усталым.
«Говорю тебе, Рэй. Я больше не могу так».
Манзарек попытался успокоить Джима. Doors осталось отыграть на выходных, а затем они возвращались домой. Он спросил, не думает ли Джим, что они работают слишком много?
«Нет, приятель, не думаю».
Рэй спросил: не в студии ли дело? Может быть ему не нравятся последние песни, которые они записывают?
Джим опустил голову. Его пиво пролилось.
Он сказал: «Нечего объяснять. Я просто больше не могу так и все».
«Но почему? Что не так?»
Джим посмотрел на Рэя. «Мне кажется у меня нервный срыв».
В офисе было очень тихо.
«О, друг. Нет у тебя никакого срыва. Ты просто много пьешь. Это начинает добивать тебя».
«Нет, Рэй, говорю тебе, у меня нервный срыв и я хочу уйти».
Разговор продолжался еще какое-то время. Манзарек пытался умаслить Джима, говорил, что любит его, как друга, просил дать Doors еще хотя бы шесть месяцев. Он пообещал Джиму, что если ничего не изменится, то они ликвидируют группу. Кэти Лисиандро предложила Джиму пойти домой и отоспаться в течение пары дней. Никто не будет его беспокоить. Он может забыть на эти дни о группе. Джим снова сказал, что у него был нервный срыв, но его друзья не приняли это всерьез и были слишком напуганы, чтобы думать о том, что он говорил.
Когда Джим выходил за дверь, совершенно один, он пробормотал: «Мне нехорошо».
Этот эпизод был тут же расценен озадаченными и напуганными Doors, а так же их служащими, как типичный моррисоновский трюк, чтобы привлечь к себе внимание. Никто в окружении Джима не думал, что у него действительно был нервный срыв, от последствий которого он, вероятно, никогда не смог оправиться, поскольку его не леченное, вызванное стрессом состояние переросло в безразличное самолечение путем приема наркотических средств, которое можно описать, как периодический психоз.
Как-то вечером группа, входившая в список сорока лучших групп Америки, выступала в «Whisky», и Джим пришел посмотреть. Памела Миллер и несколько ее друзей из группы «GTO» тоже находились там и пытались заговорить с ним, но он был уже «тепленький» и снова и снова повторял одни и те же фразы: «Веселимся». «Мою мать…» «Конечно». Позднее он проскользнул в кабинку, уже занятую Ериком Бердоном – бывшим солистом Animals, и его девушкой – танцовщицей из «Body Shop» - заведение на другой стороне улицы. Джиму было хорошо. Он заказал пиво, и когда девушка спросила об одной из его песен, вылил пиво ей на голову.
Растерянное молчание. Ничего больше. Девушка лишь улыбалась. Когда она ушла привести себя в порядок, Бердон – крепкий парень из драчливого Ньюкасла в северной Англии, пытался вести себя культурно. «Я сказал: «Слушай, Джим, это не выступление. Здесь простые люди. Не надо играть на публику». И он крайне растерялся, словно только что вышел из транса, и начал извиняться».
Почти сразу после этого Джим выскочил на сцену, присоединившись к группе молодых парней со среднего запада, приведя их в трепет. «Джим Моррисон на сцене с нами!» Но вместо того, что петь с ними, он заграбастал микрофон и начал читать стихи из своей «Graveyard Poem» (Кладбищенская поэма), написанной ранее в этом году. Группа ушла со сцены, а Джим начал браниться, отчитывая толпу за восприятия, как у хиппи.
«Вы думаете вы гребаные революционеры? Хрен вам. Вы все кучка нигеров!» Он продолжал в том же духе, а посетители глазели на него. «Точно, нигеры!»
Главный вышибала – чернокожий экс-коп, схватил Джима за рубашку, стащил со сцены и вышвырнул из клуба. Кто-то уже вызвал полицию. Копы схватили Джима, но он вырвался, оставшись без рубашки. Джим побежал по Сансет, перепрыгивая через капоты машин, надеясь избежать ареста, все еще продолжая вопить, что все они были кучкой нигеров.
Копы даже не пытались преследовать его.
Примерно в это время «Electra» закатила вечеринку, чтобы отпраздновать открытие своей величественной новой студии и комплекса административных зданий. Джим «совсем готовый» объявился со своими корешами. Пропустив еще пару стаканчиков, он начал бормотать, что заплатил за все, что здесь есть – персидские ковры, дубовые полы, ультрасовременная электроника – благодаря проданным пластинкам Doors. Дальше он забрался на стол руководителя отдела и попытался растоптать пишущую машинку «Selectric». «Вышвырнете его на хрен отсюда», - завопил управляющий персонал, и Джима выдворили на улицу. Он сел в машину, продолжая орать, что оплатил всю эту хрень. (Так оно и было).
Позднее, как-то утром служащие пришли на работу и нашли в кустах напротив здания тело, раскинувшееся в странной позе. Некоторые хотели позвонить в неотложку, но Сюзанн Хелмс – руководитель отдела, велела положить трубку. «Это ведь Джим. Он снова отрубился. Не трогайте его. Даже не разговаривайте с ним».
Поздним утром Джим проснулся, стряхнул грязь и листья с кожаной одежды и пошел в «Duke’s» завтракать.
Пит Таунсенд – яркий, интеллектуальный ведущий гитарист группы Who, наблюдал за этой дикой драмой из-за сцены. Он видел, как Джим апатично смотрит на избиения охранниками подростков, которые просто хотели подобраться поближе к нему. Таунсенд думал, что все уже видел, но его удивило то, как Джим рассчитывал переход толпы от преклонения к восхищению, а затем к хаосу и жестокости. Вскоре после этого Таунсенд написал песню «Sally Simpson» - неофициальная дань уважения Джиму.
За сценой, пока камера съемочной группы продолжала работать, Джим утешал девушку, которой в голову попал брошенный стул. Из разбитой головы у девушки текла кровь. Джим обнимал ее, а она пыталась перестать плакать.
«Демократия, - сказал мягко Джим с кривой ухмылкой, глядя в камеру. – Кто-то запустил в девочку стулом. Нет способа узнать, кто, - нежно Джим вытер кровь с лица девушки. – Уже началось свертывание, - проворковал он. – Она была просто невинным наблюдателем».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Невинный наблюдатель
Когда Doors снова отправились на восток со своей съемочной группой в начале августа 1968, Джим выглядел здорово. Хоть и на половину пьяный, с закрытыми глазами он выдал захватывающее, собранное шоу в Бриджпорте, штат Коннектикут 1-го Августа, почти не двигаясь, в то время как летняя гроза разносилась призрачным эхом над проливом Лонг-Айленд. Атмосфера концерта стала сюрреалистичной, когда Джим атаковал зрителей песнями и поэмами исполненными с гиперболической яркостью. Публика не двигалась, прикованная к месту, а после исполненных на бис «Little Red Rooster» и «Unknown Soldier» уходила молча.
Следующим вечером, 2-го августа, съемочная группа наконец смогла снять беспорядки.
В Нью-Йорке был жаркий пятничный вечер. Doors считались главными звездами «Singer Bowl», расположенного в парковом комплексе Куинса «Flushing Meadows». За сценой было напряженно. На открытии играла возможно самая горячая английская группа того лета – Who, которые злились, что главными звездами шоу назвали Doors, и потому настояли, чтобы оборудование Doors не стояло на сцене во время их зажигательного выступления, заканчивавшегося гитарным взрывом. Во время выступления Who поворотная сцена «Singer Bowl» начала сбоить, не позволив многим зрителям увидеть шоу, вызвав бурные возмущения.
Джим приехал на концерт в лимузине с Жаком Хольцманом и Элен Сандер, которая позднее писала: «Моррисон и «ребята» отдалились друг от друга. Он был слишком чокнутым, слишком неблагонадежным, слишком умным, слишком тщеславным, но самое главное он всегда был слишком неуверенным. Они отдалились от него социально, и он ответил им угрозами, что хочет уйти из группы. Он был одиноким, как и большинство писателей, и часто напивался до беспамятства, устраивая сцены. Он был весьма славным парнем, когда держал свои подавленные желания при себе».
По дороге на концерт Джим пролистал «Village Voice», жалуясь, что выступления в Нью-Йорке его утомили. Водитель заблудился. «Гребаная анархия», - сказал Джим и начал петь «Eleanor Rigby». Сандер сказала ему, что он странный, а Джим сказал: «Я стараюсь». В пробке недалеко от «Singer Bowl» Джим опустил стекло лимузина и позволил толпе возбужденных подростков полапать себя.
«Хочет ли кто-нибудь из цыпочек проводить меня за сцену? – спросил он. – Я могу взять целую толпу или типа того».
За сценой было тесно и туда не пропускали посторонних. Когда проверяли съемочную группу, Джим отступил в толпу подростков, которые тут же окружили его, но, казалось, боятся подойти слишком близко. Он дал несколько автографов, затем исчез за сценой.
Когда Doors наконец-то появились с опозданием в час, началось настоящее вавилонское столпотворение. Группу провела через пятнадцатитысячную толпу недавно нанятая фаланга чернокожих филадельфийских частных сыщиков в короткополых шляпах. Находившаяся не на дежурстве, но одетая в форму полиция отразила первый натиск на сцену, затем сформировала защитный периметр. Джим должен был прокладывать себе дорогу к публике сквозь оцепление крепких нью-йоркских полицейских, привыкших патрулировать улицы.
«Успокойтесь, - сказал Джим. – Мы пробудем здесь достаточно долго».
Он проповедовал залу, кричал, ныл, падал, крался вдоль края сцены. Подростки пытались схватиться за него, а двадцать копов должны были оттаскивать их от Джима. Он прерывал известные песни, читая куски из «Celebration» и другие отрывки сюрреалистичных, импровизированных стихов, которые приводили в замешательство беспокойных подростков Лонг-Айленда. Когда копы проявили жестокость в отношении подростков в первых рядах, на сцену полетели деревянные стулья. Джим хватал эти стулья и бросал обратно в беспокойные толпы. Съемочная группа продолжала снимать, уклоняясь от летающих обломков.
Последней песней вечера была «The End». Не понимавшие песню подростки были разочарованы, расстроены и очень шумели. Многие пытались заговорить с Джимом. Другие орали: «Сядь на место», обращаясь к перевозбужденным подросткам, забравшимся на стулья, чтобы лучше видеть.
«Тшшш, - зашептал Джим. – Эй, вы все! Это серьезная песня. Замолчали. Иначе все испортите. Тшшш».
Он продолжил прерывать привычное течение студийной версии поэтическими вставками – «Падите ниц, чужие боги идут» - и другими импровизациями. В какой-то момент Джим завопил, словно увидел ночной кошмар: «Не приходите сюда! Не приходите!» Затем он перешел к строкам об Эдипе. Публика опережала его и орала: «И он вышел в коридор» прежде, чем Джим успевал исполнить эту строчку. Потом он добрался до кульминации: «Мать?» - сотни девушек закричала в ужасе. Когда группа перешла к финальному проигрышу, Джим рухнул на сцену, будто его застрелили, и стадион взорвался. Робби Кригер закончил сет электрическим штормом ревербератора и «заводки» звука.
Но Джим еще не закончил. Когда шоу подошло к концу, он вышел на край сцены и установил негативный контакт с молодой испанской парой, на которую обратил внимание прежде. Он посмотрел на крупного пуэрто-риканского парня и спросил: «Что за мексиканская шлюха сегодня с тобой?»
Парень схватил свой стул и швырнул в Джима. Все первые ряды извергли дюжины стульев, которые полетели на сцену рассекая горячий, влажный воздух. Джим продолжал танцевать и истерично смеяться. Копы попытались убрать его со сцены, но он лег, и им не удалось сдвинуть его с места. Наконец, бесцеремонные афроамериканские охранники отправили группу в гримерку. Копы дрались с подростками, и мини-бунт перерос в дюжину арестов и телесных повреждений, о которых расскажут на следующий день газеты.
Сопровождающей Doors команде пришлось защищать усилители, чтобы их не разбили. Затем толпа ушла, оставив «Singer Bowl» в состоянии, словно после бомбежки.
Пит Таунсенд – яркий, интеллектуальный ведущий гитарист группы Who, наблюдал за этой дикой драмой из-за сцены. Он видел, как Джим апатично смотрит на избиения охранниками подростков, которые просто хотели подобраться поближе к нему. Таунсенд думал, что все уже видел, но его удивило то, как Джим рассчитывал переход толпы от преклонения к восхищению, а затем к хаосу и жестокости. Вскоре после этого Таунсенд написал песню «Sally Simpson» - неофициальная дань уважения Джиму.
За сценой, пока камера съемочной группы продолжала работать, Джим утешал девушку, которой в голову попал брошенный стул. Из разбитой головы у девушки текла кровь. Джим обнимал ее, а она пыталась перестать плакать.
«Демократия, - сказал мягко Джим с кривой ухмылкой, глядя в камеру. – Кто-то запустил в девочку стулом. Нет способа узнать, кто, - нежно Джим вытер кровь с лица девушки. – Уже началось свертывание, - проворковал он. – Она была просто невинным наблюдателем».
Когда мимо проскользнула поклонница в красном, Джим схватил ее и запустил руки под платье, широко улыбаясь для финальных кадров. Позднее он спросил: «Думаешь, это смотрелось фальшиво: что я разговаривал с ней вот так?»
В субботу 3 августа 1968 года «Hello, I Love You» стала лучшим синглом страны, надрываясь во всех автомобильных радио. В тот вечер Doors выступали в «Public Auditorium» Кливленда, а Джим снова пытался завести толпу, дав материал съемочной группе. Он пришел на концерт пьяный в говно, и группа играла без него «Break On Through» целых пять минут. Когда Джим наконец появился, то в правой его руке была зажата квартовая (1.1 литра) бутылка виски «Jack Daniel’s», а левая показывала забитому под завалку залу средний палец. Он начал кричать и ходить, шатаясь из стороны в сторону, бессвязно пытаясь петь, в то время как Кригер старался заглушить его голос сверх громким «заводом» звука и эхом. Это выбесило Джима.
«Я не слышу себя! Я дам тебе время, но сейчас мне нужна тишина, - он повернулся к группе. – Если я не буду слышать себя, то достану ствол и пристрелю кого-нибудь. Во время жуткой версии «Five to One» Джим начал болтать с подростками в зале, вызывая улыбки, насмешки и аплодисменты. Затем он завопил: «Слушайте! Слушайте! Мне нужно, чтобы вы почувствовали это. Я не шучу. Мне нужно, чтобы вы почувствовали это!»
Он пропустил все свои вокальные реплики во время «When the Music’s Over», и Кригер пытался скрыть все эти кривлянья волнами электрического шума. Джим снова взялся за микрофон. «Тише, детка, тише. Нужно почувствовать это изнутри. Проникнуть глубже… Эй, слушайте. Я хочу рассказать вам кое-что о себе. Хорошо! Хорошо! Мне есть, что сказать, если вы не возражаете… Я не знаю, где я и как вообще оказался здесь, но все вышло, как вышло». Джим начал читать свою поэму: «Vast Radiant Beach» (Безбрежный лучезарный пляж) и «Royal Sperm» (Королевское семя). Он попросил сигарету и дюжины «Мальборо» приземлились у его ног. Группа набросилась на «Soul Kitchen», но Джим выдохся и отошел от микрофона. Казалось, что его рвет где-то на краю сцены. Это вызвало взрыв аплодисментов. Группа перешла к «Light My Fire», но Джим уже смутно понимал, где находится. Он орал: «Давай», в то время как Рэй играл соло. Когда Робби начал играть, Джима завопил что было сил:
«Ты знаешь, что я не могу это выносить! Ты знаешь! Я не могу больше выносить это! Давай! Да! Давай!»
Неожиданно Джим нырнул в толпу с включенным микрофоном. Это выглядело, как футбольная потасовка. Стычки начались, когда Джим пошел буквально по головам собравшихся, голося, как радикально настроенный хиппи: «Сделай это! Сделай это!» К моменту, когда он вернулся на сцену, его голос был сорван, и группа сбежала, доиграв «Light My Fire».
Подростки нараспев произносили имя Джима, но на бис никто не вышел. Подростки начали бросать стулья, крушить киоски и разносить в щепки деревянные двери в беспричинном ритуале разрушения.
***
Последнее выступление дикого уик-энда состоялось воскресным вечером четвертого августа на филадельфийской арене, расположенной на Маркет-Стрит. Шоу было роскошным. На душную сцену хоккейной арены Джим вышел в десять тридцать. Он был трезвым, вел себя властно; даже попросил публику перестать цепляться к молодым копам, охранявшим сцену. Когда «Back Door Man» перетек в «Five to One», Джим стрельнул сигарету и пиво у зрителей. Он стоял позади и смотрел, как Робби играет грубое, корявое гитарное соло из «Spanish Caravan».
«Что вы хотите услышать?» - спросил Джим, перед началом последней секции концерта. Сотни людей начали выкрикивать пожелания. «Не все сразу, - попытался вразумить их Джим. – Я не могу разобрать всех сразу». В итоге он прочел «Texas Radio», сдобренное похожими на проповеди каденциями и образами негров в лесу и прочей экзотики. Затем «Hello, I Love You» получила небольшие вставки, за ней последовала «Wake Up!» и «Light My Fire», во время которой Джим кричал, вертелся и плясал в возбуждении вокруг микрофона. Толпа хлынула к сцене, и копы сформировали защитный периметр, пока Doors не закончили выступление.
Группа взяла перерыв к концу августа. Джим окончательно вошел в штопор, но как бы там ни было альбом «Waiting for the Sun» продавался и без его участия. Неожиданно, эта слепленная на скорую руку смесь поп-мелодий и авторских песен стала к началу сентября альбомом номер один в Америке.
Европейский тур Doors принес им большой триумф. Должен был принести, потому что европейские подростки ждали их. Лондонская музыкальная газета «Melody Marker» била в барабаны: «Берегись, Англия! Джим Моррисон идет, чтобы добраться до тебя… Как Джаггер и Stones Джим Моррисон производит впечатление рок-идола пятидесятых в узких кожаных штанах, но еще он поэт… Его поклонники знают, что это не шутка».
Doors откликнулись на эту лесть. Почти каждое шоу и трансляция были крайне хороши, подтверждая их европейскую репутацию наикрутейшей американской группы. Короткий тур стал свидетельством, что Джим Моррисон все еще способен поражать, если захочет.
Позднее Джим скажет, что второе шоу в «Roundhouse» стало зенитом выступлений Doors. Он поведал «New Musical Express»: «Зрители были лучшими из всех, что нам встречались. В штатах зрители получали удовольствие от самих себя, в той же степени, что и от прослушивания нас. Но в «Roundhouse», зрители пришли именно для того, чтобы слушать. Это было подобно возвращению к истокам. Это стимулировало нас. Зрители захватили меня врасплох, потому что я ожидал, что они будут немного безразличными, немного замкнутыми. Нас предупреждали, что там, возможно, будет враждебная обстановка, потому что мы американская группа. Но публика была просто фантастической – это все, что я могу сказать. Зрители были, вероятно, самыми образованными, восприимчивыми из всех, что мне доводилось видеть в своей жизни. Думаю, удовольствие от выступления в «Roundhouse» было самом большим из всех, что я получал когда-либо».
Многие фанаты Doors думают, что те финальные скандинавские концерты были последними настоящими шоу Doors, с бардовым певцом во все оружья, с вожделенным идолом, с орудием перемен воплоти, одетым в кожу и все еще напоминавшим романтического лорда и, если быть честным, хорошо игравшим эту роль. Скоро Джим начнет все менять, и будет ясно – Doors никогда не станут прежними.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Doors в Европе
Спустя пару месяцев Джим поведал Джерри Хопкинсу о попытках снять на пленку бунты Doors:
«Было забавно! (Джим смеется). Вообще-то это выглядит более динамично (на пленке), чем в действительности. В фильме все сжато. На самом деле напряжение не такое сильное. По-правде говоря, чаще это очень увлекает и веселит. Я получаю от этого удовольствие, иначе я бы этого не делал»
«Если серьезно, то это никогда не выходило из-под контроля. Просто шалость. Мы веселились, подростки веселились, копы веселились. Это была разновидность потустороннего треугольника… Иногда я выжимаю из себя все возможное и начинаю работать с людьми. Каждый новый раз отличается от другого. Зрительный зал ждет тебя, но ты не знаешь, как они тебя встретят. Так что ты выходишь на сцену, и тебя встречает весь этот возбужденный энергетический потенциал. Ты не знаешь, что случится. Поэтому я пытаюсь проверить границы реальности».
Хопкинс спросил Джима, что он делает, чтобы проверить границы.
«Просто позволяю ситуации зайти так далеко, как получится. Нужно смотреть на это логично. Если не будет копов, то будут ли зрители пытаться подняться на сцену? Когда они пытаются подняться, то выглядят миролюбиво. Они ничего не сделают. Единственный стимул атаковать сцену – это преграда. Если не будет преграды, не будет и стимула… Думаю, интересно понять, почему подростки испытывают копов. Вы видели копов сегодня? Бродят повсюду в униформе и с пистолетами, считая себя крутыми парнями, и всем становится интересно, что же случится, если напасть на такого? Что он будет делать? Я думаю, что подобное положение вещей идет только на пользу, потому что дает подросткам возможность бросить вызов власти».
Этим летом Джим Моррисон и Памела, с грехом пополам, снова сошлись. Он купил ей спортивный «Jaguar XKE». Он велел счетоводу Doors восстановить ее кредит, и она устроила марафон покупок. Они остановились в ее мрачной квартире и слушали «Axis: Bold as Love» и вуду-рок альбом «Gris-Gris» Доктора Джона. Вскоре истории об этой забавной паре начали циркулировать как отравленная кровь. Она ненавидела его пьянки и кутеж с друзьями. Ему не нравилось, что она принимает героин и кивает носом. Она ударила его вилкой, когда они были дома. Как-то вечером он приставил нож к ее горлу, и она вызвала полицию. Молодой коп, приехавший на вызов, узнал Джима и чуть ли не просил у него автограф, в то время как Памела требовала арестовать его. Копы проигнорировали ее и сказали Джиму вести себя спокойнее. Когда они уходили, он мстительно показал им толстую пачку неоплаченных штрафов за вождение, накопившихся у Памелы. Копы позвонили в участок и немедленно арестовали Памелу за игнорирование судебных постановлений. Джим забрал ее на поруки пару часов спустя, и они вернулись к их folie a deux (психическое расстройство наблюдаемое у двух близких людей), вверх по лестнице на Авеню Нортон.
По телевизору они смотрели полицейские бунты в Чикаго на демократической конвенции, где копы номинировали вице президента Губерта Хамфри от своей партии. Копы избивали каждого, кого встречали на улице: подростков, несогласных, депутатов, журналистов. Это был национальный позор.
Doors места себе не находили по причине своего первого Европейского тура, назначенного на сентябрь. (Часто с ними будут появляться Jefferson Airplane и Canned Heat). Они даже репетировали несколько раз в их студии, настроенные «не брать пленных» в Англии, Германии, Голландии, Швеции и Дании. Билеты на все шоу распродавались за считанные минуты. Джим просил Роберта Говера поехать с ними и написать о туре, рассчитывая, что это попадет в журнал «Эсквайр», которым восхищался Джим, потому что там печатали эссе Нормана Мейлера. (Говер не воспользовался возможностью). Джим повторно отредактировал свою поэму «Texas Radio & the Big Beat (The WASP)» для европейской программы.
Дженьюари Дженсен сшил Джиму новый кожаный костюм с широкими красными лацканами и сексуальным кожаным ремнем с массивными серебряными накладками. Британская музыкальная пресса – «Melody Maker», «New Musical Express» - кипела в ожидании. Было так много заказов на интервью, что лондонский офис «Electra», назначил вместо этого пресс-конференцию. «Granada Television» - самая влиятельная английская телевизионная компания, хотела снять документальный фильм о шоу в Лондоне. Beatles и Stones заказали билеты. Джим сбрил бороду, которую отращивал летом и привел в порядок волосы. Он хотел выглядеть на все сто для своего финального поклона.
В конце августа группа вылетела на восток для последней встречи со съемочной группой. Они представили тщательно спланированное, почти оперное «Celebration of the Lizard» в городе Колумбия, штата Мэриленд в пятницу, 30 августа. Следующим вечером в Асбери Парк, Нью-Джерси Джим вышел на сцену и стоял молча у микрофона несколько минут, в то время как завораживающее напряжение продолжало расти. По невидимому сигналу Денсмор начал играть, входя в «Break On Through», и Doors выдали выдающееся рок-шоу, которое никто, из бывших там в ту ночь, не смог забыть.
На следующий день Джим опоздал на самолет в Олбани. Он бежал через терминал аэропорта, затем остановился. Если самолет улетит без него, то это добавит проблем. Биллу Сиддонсу пришлось заказать чартерный рейс на маленьком самолете, чтобы доставить Джима и съемочную группу в Саратога Спрингс на вечернее шоу. Поскольку это был последний концерт, Джим из кожи вон лез, чтобы устроить зрелище. После саундчека Джима остановил куривший трубку евангелистский священник средних лет в пасторском воротничке, сказав, что энергия рок-концертов напоминает ему контакт с богом. На что Джим ответил, что Doors в действительности похожи на светскую религию. Позже в гримерке «Saratoga Performing Arts Center», Джим сел за рояль, и сыграл Дебюсси-подобные аккорды, импровизируя с одой, посвященной Фридриху Ницше, включавшей трагикомическое воссоздание под произвольную пианинную какофонию духовного упадка Ницше в Турине. «Пятнадцать лет в психушке он плакал и плакал, смеялся и смеялся…»
Другие Doors и их женщины растерянно, но вежливо похлопали, когда Джим закончил. Затем группа вышла и выдала замечательное шоу, закончившееся пылким «The End». Они отказались выступать на бис, но вышли поклониться после продолжительных громоподобных оваций. Неожиданно Джим бросился в первые ряды. Дюжина копов вернула его на сцену и проводила за кулисы. Публика встала со своих мест и скандировала его имя полчаса, пока, скрипя сердцем, не потянулась к выходу. В аэропорту «Скенектади» спустя час Джим настоял, чтобы сидеть с группой Siegal-Schwall Blue Band, игравшей в зале ожидания.
Doors находились в Нью-Йорке несколько дней, затем 5-го сентября вылетели в Лондон. Джим позвонил Памеле и попросил поддержать его. Она приехала в «Международный Аэропорт Лос-Анджелеса», припарковала свой «Jaguar XKE» в зоне, где нельзя было стоять дольше часа, и вылетела в аэропорт «Джона Кеннеди». На следующий день Копы отбуксировали машину на штраф-стоянку и нашли в багажнике фунт(453 грамма) марихуаны высокого качества. Пэм арестовали, когда несколько дней спустя она потребовала свою машину, но Макс Финк как-то отмазал ее.
Европейский тур Doors принес им большой триумф. Должен был принести, потому что европейские подростки ждали их. Лондонская музыкальная газета «Melody Marker» била в барабаны: «Берегись, Англия! Джим Моррисон идет, чтобы добраться до тебя… Как Джаггер и Stones Джим Моррисон производит впечатление рок-идола пятидесятых в узких кожаных штанах, но еще он поэт… Его поклонники знают, что это не шутка».
Doors откликнулись на эту лесть. Почти каждое шоу и трансляция были крайне хороши, подтверждая их европейскую репутацию наикрутейшей американской группы. Короткий тур стал свидетельством, что Джим Моррисон все еще способен поражать, если захочет. Как выяснилось, эти шоу так же обозначили окончание Doors, как той группы, которой она была прежде. Скоро, по настоянию Джима, они мутируют в группу иного рода.
Они прилетели в Лондон с пересадкой в аэропорту «Air India» 2 сентября 1968 года. Съемочная группа из «Granada TV» встретила их в «Heathrow Airport», сняв, как они покидают таможенный терминал. 5 сентября Doors исполнили «Hello, I Love You» на «BBC» в эфире «Top of the Pops». На следующий день Doors давали один из двух легендарных концертов в «Roundhouse» - старом акустическом здании бывшего железнодорожного депо в Чок-Фарм.
Первое шоу прошло нормально, но второе стало настоящей бомбой. Согласно расписанию оно должно было начаться в десять тридцать, но было отложено из-за двух с половиной часового (поразительного) выступления Airplane. Doors вышли на сцену во втором часу ночи. Многие из английских аристократов были там: Пол Маккартни, Джордж Харрисон, Мик Джаггер, Кит Ричардс, Cream, Traffic, и звезды кино, как Теренс Стамп и Джули Кристи. Пока съемочная группа «Granada» снимала каждую песню, Джим выступал с консервативной чувственностью и животной грацией, удивив даже свою группу.
Они начали с убийственной «Five to One» и стремительно прогнали семнадцать песен. Длинноволосые подростки восторженно приняли «Unknown Soldier», поскольку Англия в большинстве своем была против американского присутствия во Вьетнаме. Джим свел «Crawlin’ King Snake» в «Back Door Man», затем провел группу через сокращенную, но драматическую «Celebration of the Lizard», которая привела зал в уныние. Следом за «Hello, I Love You» они перешли к «Moonlight Drive», во время которой Джим цитировал «Horse Latitudes». После громких оваций, Doors вернулись на сцену и исполняли джем «Money» пока над сентябрьским Лондоном внезапно не забрезжил серый рассвет, пробиваясь сквозь стекла световых люков депо, являя нечто сверхъестественное для всех присутствующих.
Отдохнув несколько часов, Doors провели послеполуденную пресс-конференцию в лондонском институте для «Contemporary Art», где Джим отвечал на вопросы и отказался разбирать политический аспект таких песен, как «Unknown Soldier», сказав, что они говорят сами за себя. Денсмор: «Джим ослепил репортеров своими ораторскими способностями. Он контролировал беседу, делая долгие паузы между предложениями, взвешивая свои ответы. Можно было услышать, как скрипят колеса времени, когда он брал максимально допустимые паузы перед ответами».
Когда репортер затронул вопрос о сравнении с Миком Джаггером, Джим ответил: «Я всегда думал, что сравнения бесполезны и уродливы. Это символичная связь». Другой журналист задал вопрос о фанатах, которые обращаются к нему за советом. «Я получаю невероятные письма, - сказал Джим, подхватывая тему. – Но они учат меня жизни так же, как мы учим их. Мои фанаты – это интеллектуальный молодняк. Очень восприимчивые люди».
В этот вечер они снова давали два концерта в «Roundhouse». Airplane, английский певец Терри Рейд и Crazy World Артура Брауна выходили первыми. Робби Кригер пришел в себя после смены часовых поясов, угостив публику психоделическим гитарным выступлением, полыхавшим огнем и оригинальностью. Второе выступление закончилось, как и день назад, на рассвете получасовым чтением «The End», во время которого публика сидела прикованная к месту, словно проводила священный обряд.
Позднее Джим скажет, что второе шоу в «Roundhouse» стало зенитом выступлений Doors. Он поведал «New Musical Express»: «Зрители были лучшими из всех, что нам встречались. В штатах зрители получали удовольствие от самих себя, в той же степени, что и от прослушивания нас. Но в «Roundhouse», зрители пришли именно для того, чтобы слушать. Это было подобно возвращению к истокам. Это стимулировало нас. Зрители захватили меня врасплох, потому что я ожидал, что они будут немного безразличными, немного замкнутыми. Нас предупреждали, что там, возможно, будет враждебная обстановка, потому что мы американская группа. Но публика была просто фантастической – это все, что я могу сказать. Зрители были, вероятно, самыми образованными, восприимчивыми из всех, что мне доводилось видеть в своей жизни. Думаю, удовольствие от выступления в «Roundhouse» было самом большим из всех, что я получал когда-либо».
Памела Курсон присоединилась к Джиму в Лондоне перед тем, как Doors отправились на континент. Он поехал в аэропорт встретить ее, и все кто принимал участие в том туре, отмечали, что Джим и Памела выглядели необычайно близкими, любящими, устраивавшими друг друга. Она носила свеженапечатанное фолио с поэмами Джима, и он тратил долгие часы, вычитывая текст, делая карандашом пометки и исправления. Памела покупала одежду для своего бутика на Карнаби-Стрит и Кингс-Роуд. Ее и Джима видели вместе на рынке Портобелло-Роуд, выискивающими местные безделушки и антиквариат. Пэм арендовала апартаменты в фешенебельном районе Итон-Скуэр кварталов Бельгрейвии и вселилась, когда Doors начали 13-го сентября гастроли по Европе.
В полдень того дня Doors записали часть уличного выступления во Франкфурте для телевизионного поп-шоу «4-3-2-1 Hot und Sweet» канала «ZDF-TV», исполняя под фонограмму «Hello, I Love You» и «Light My Fire». Следующим вечером, 14 сентября, они отыграли два шумных выступления во франкфуртском «Kongresshalle», где открывали шоу их друзья из Canned Heat. Несколько тысяч американских солдат, находившихся среди зрителей, энергично подпевали во время «Unknown Soldier». Немецкие подростки разозлили группу тем, что сидели тихо во время выступления. Джим провоцировал их, угрожая проткнуть стойкой микрофона сидевших в первых рядах, но реакции не последовало. Они закончили выступление быстрее, чем обычно и, согласно Денсмору, заслужили лишь вежливые аплодисменты. Джим оживился только после того, как подросток промоутер привел ему на ночь молодую красивую немку по имени Франческа, и они пошли в израильский ночной клуб «Das Kinky».
На следующий день Doors вылетели в Амстердам. Служащая аэропорта попросила у Джима автограф; он написал ей поэму на гигиеническом бортовом пакете. «О, стюардесса / Будь внимательна / Когда-нибудь ты нальешь вино / Усталому человеку».
В тот полдень Doors и Airplane бродили по старому городу Амстердама. Они пересекли мосты через городские каналы, оказавшись в районе причудливых, ярко декорированных магазинов и кафе, напомнившем им о Сан-Франциско. Когда они шли по улице, голландские мальчишки подходили и предлагали им гашиш и различные таблетки всевозможных цветов. Другие предусмотрительно убирали дурь в карманы – Амстердам был широко известен толерантным отношением к распространению наркотиков на улице – но Джим Моррисон глотал все, что попадало ему в руки, не задавая вопросов. Позднее Грэйс Слик говорила, что Джим, вероятно, принял тогда унцию (28 граммов) гашиша и полдюжины пилюль.
В тот вечер Джим примчался на шоу в древний концертный зал «Concertgebouw» к восьми часовому открытию, когда выступали Airplane. Он выглядел скучающим и долго торчал с Doors в гримерке, ну а потом запрыгнул на сцену к Airplane во время «Plastic Fantastic Lover», исполнив в кожаной одежде безумный танец дервиша, запутавшись в проводах электрогитары, окончательно выбесив группу. Джим вращался, пока не закружилась голова, и он не упал. Ему оказали помощь за кулисами, а затем его вырвало, и он отрубился.
Никто не мог разбудить его. Дыхание его было неглубоким, цвет кожи – мертвецки бледным. Промоутер, испугался, что Джим умрет у него и вызвал неотложку. Джима в бессознательном состоянии вынесли на носилках и доставили в госпиталь. Доктора осмотрели его и сказали, что ему нужно остаться на ночь и проспаться. Так что Doors выступали без своего певца. Публике сказали, что Джим заболел и предложили вернуть деньги, но все остались, чтобы послушать, как Рэй Манзарек поет вместо Джима. Тройка Doors отыграла так два полных шоу. Голландская пресса отметила, что группа вышла из сложившихся трудностей достойно.
Джим проснулся на следующее утро, чувствуя себе отдохнувшим, и спросил, что случилось. Денсмор с гордостью сказал, что Doors справились без него.
17 сентября 1968 года. Doors и британская блюз-рок группа Savoy Brown играли в «Falkoner Theatret» в Копенгагене, Дания. Восстановившись после своего коллапса в Голландии, Джим выдал напряженное, агрессивное шоу, которое, как говорят, сбило с толку датских подростков, не привыкших к психоделическим рок-концертам. Их озадачила песня «Texas Radio», исполненная Джимом, как вступление к «Hello, I Love You». Когда подростки начали ритмично аплодировать между песнями, Джим остановил их, сказав: «О, не надо этого!».
Doors начала спорить, что играть дальше. Джим хотел «Little Red Rooster», но Рэй и Джон не хотели играть блюзовые песни. Джим капризничал, но согласился, когда Рэй начал играть «Soul Kitchen». «When the Music Over» было исполнено превосходно, включая соло Рэя, когда он исполнил «Bag’s Groove» джазового вибрафониста Милта Джексона. Doors так же представили две новые песни: «Wild Child» и фрагмент «Touch Me». В «Light My Fire» во время своего соло, Робби исполнил мелодию из «Eleanor Rigby» группы Beatles. Джим настоял, чтобы выключили свет для «The End», которую Doors начали с резкого, научно-фантастического интро, отыграв образцово по степени накала – то, что будет крайне редко демонстрироваться ими в последствии.
На следующий день, в десять утра, осоловелые от недостатка сна, Джим (на стуле) и Doors записали шесть песен для датского телевидения, включая «Texas Radio» и полную версию «Unknown Soldier». Позднее в тот день Грейс Слик постучала в дверь гостиничного номера Джима. Она наблюдала за ним во время тура, но еще не установила контакт. Если она говорила что-то ему, то он отвечал, отводя глаза и гностически нелогично. «Меня впечатлило то, как менялся его характер, словно сознание переносилось из одной части мозга в другую, игнорируя все синоптические связи, - подмечала она позднее. – Его красота? Он был похож на безумного Джони Деппа – хорошие формы и дьявольская абстрактность. Грейс сделала несколько рисунков Джима углем – ее отговорка, чтобы постучаться к нему, якобы с целью показать наброски.
Джим открыл дверь и улыбнулся Грейс. «Привет? Чё случилось?» Она вошла в комнату и увидела чашу с клубникой на кофейном столике. Джим начал давить фрукты в руках, предлагая сочащиеся капли Грейс. Они начали разрисовывать постельное покрывало соком. Затем Джим поднялся, открыл верхний ящик комода, снова закрыл. Потом они разделись. Разговоров было мало. «Он был хорошо сложенным парнем, его член был чуть больше среднего, и он был достаточно молод, чтобы не упустить момент. В то же время он был на удивление обходителен. Я ждала безумного горизонтального ритуала. Джим удивил меня неземной экспрессией, а его бедра не переставали двигаться по кругу, словно в танце».
«Я понятия не имею, как долго мы были вместе, но я поняла, что нужно уходить, пока нас не застукали – у каждого из нас были другие отношения. Я чувствовала себя незваным гостем. Я оделась так быстро, как только смогла. Джим, не обращая внимания, лежал на кровати как будто без сознания: голый, глаза закрыты. Ни один его мускул не вздрогнул, когда он спросил: «Почему бы тебе не прийти снова?»
«Только если ты попросишь», - сказала Грейс.
Джим не попросил.
Европейский тур Doors закончился в пятницу 20 сентября в Стокгольме, Швеция. На открытии играли Airplane, Savoy Brown и Терри Рид. Во время первого выхода Doors представили раннее редко исполняемую «Love Street», плюс «Wake Up!» и «Hill Dwellers» из «Celebration». Во втором сете была представлена «Ballad of Mack the Knife» в качестве прелюдии к «Alabama Song». Оба шоу были записаны для последующего включения на главной поп-радиостанции Швеции «Radiohuset».
Многие фанаты Doors думают, что те финальные скандинавские концерты были последними настоящими шоу Doors, с бардовым певцом во все оружья, с вожделенным идолом, с орудием перемен воплоти, одетым в кожу и все еще напоминавшим романтического лорда и, если быть честным, хорошо игравшим эту роль. Скоро Джим начнет все менять, и будет ясно – Doors никогда не станут прежними.
«Мне нравился Джим, - говорил позднее Макклур, давая интервью Фрэнку Лисиандро. – Мне нравился его ум. Его стиль, динамика. Он был неплохо интегрирован в человеческое общество как телесно, так и духовно. В нем можно было разглядеть поэта».
Макклур остановился с Джимом и Памелой в Бельгрейвии, и как-то вечером Пэм преднамеренно оставила стопку поэм Джима на столе, чтобы Макклур мог посмотреть их. Майкл пробежал глазами по текстам. Стихи впечатлили его. Утром Джим разозлился за это на Памелу и сказал Макклуру, что поэмы частные, не для публикации.
Макклюр: «Он боялся, что его стихи станут хвалить, потому что он рок-звезда, а серьезные люди не воспримут их. Поэтому я предложил ему, напечатать эти поэмы в частном порядке… Они тронули меня. Чудесная первая книга. Я не видел «The Lords». Я видел «The New Creatures»… книгу, которая была поэзией имажизма (имажисты выступали против искусственности и сентиментальности традиционной поэзии) с налетом елизаветинской драмы семнадцатого века и крупицей классической мифологии.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Поэтический тур
По дороге домой Doors залетели в Лондон. Джим начал безмятежную домашнюю жизнь с Памелой в обставленной дорогой мебелью квартире с окнами на сады Итон-Скуэр. Они пригласили Рэя и Дороти Манзарек на завтрак, и Рэй с удовольствием наблюдал за Джимом, который был на редкость невозмутим и всем доволен, жаря бекон и яйца для них, выжимая сок, заваривая чай. Позднее он писал, что это была самая зрелая вещь из всех, что Джим и Пэм когда-либо делали при нем. «Они выглядели так, словно почти у себя дома, почти счастливы. Это был самый тихий и самый спокойный момент со времен «нервного срыва» Джима».
23 сентября, вероятно по приглашению Джорджа Харриса, Джим навестил Beatles в студии «Abbey Road» компании «EMI», где британская группа записывала «White Album». Некоторые эксперты заявляют, что бэк-вокал Джима можно услышать на архивных выпусках «Happiness Is a Warm Gun», но и по сей день его имя не появилось в подробных отчетах студии о выпущенной продукции.
4 октября Джим и Памела смотрели независимое телевидение «ITV», транслировавшее документальный фильм «The Doors Are Open» компании «Granada». Это был сборник из десяти песен, последнего шоу в «Roundhouse», переплетенный с материалами лондонской пресс-конференции группы и интервью с Джимом. Продюсеры так же сделали много вставок с кадрами вьетнамской войны и антивоенных демонстраций, используя выступление Doors, как заготовку для репортажа о политических разногласиях и бунтах. Джим сказал позднее, что особенно не думал о фильме, но британские режиссеры сработали - лучше не придумаешь.
Джим прошел по Лондону много миль пешком. Записная книжка сохранила отметки о названии мест, которые он посетил: Чейни-Уок в районе Челси, «Уголок поэтов» в Вестминстерском аббатстве, книжные магазины на Чаринг-Кросс-Роуд, Мейфер, Спитлфилдз, яркие огни Лестер-Сквер. Он остановился, чтобы послушать скрипача в драной шляпе, игравшего напротив театра «Royal Court» на Слоун-Сквер. Джим и Памела ели ростбиф и йоркширский пудинг в ресторане «Simpson’s», и ходили на фильмы: «Ребенок Розмари», «Трип», «Фотоувеличение», «Уикенд».
В середине октября Джим вызвал черное такси до аэропорта «Heathrow», чтобы встретить Майкла Макклура, своего нового литературного наставника и компаньона. Макклур, будучи старше Джима на девять лет, являлся самым молодым бит-поэтом (и вероятно менее талантливым), но обладал голливудской привлекательностью, хорошо разбираясь в моде. Он жил с женой и детьми в Сан-Франциско, ездил на мотоциклах и недавно закончил писать автобиографию от лица «Свободного» Фрэнка Рэйнольдса из «Ангелов Ада». Сестра Памелы Курсон, Джуди, встречалась с агентом Макклура, Майклом Хамилбурргом, который снова свел рок-звезду и поэта вместе. Джим и Макклур уже встречались в Нью-Йорке ранее в этом году, чтобы обсудить возможное появление Джима в кинематографической адаптации пьесы «The Beard» Макклура, которая готовилась к началу съемок в Лондоне. Американский кинопродюсер Элиот Кастнер был крайне заинтересован в этом проекте, и Макклур встречался с Кастнером в его лондонском офисе.
В первые несколько дней Джим и Макклур разговаривали и посещали места, связанные с английскими поэтами. С британским поэтом Кристофером Логом они отдали дань памяти Уильяму Блейку, посетив его дом, ныне занимаемый госпиталем. Макклур показал Джиму поэму, которую написал, когда пролетал в самолете где-то над могилой Перси Шелли, и Джим тут же написал спонтанную поэму в ответ.
«Мне нравился Джим, - говорил позднее Макклур, давая интервью Фрэнку Лисиандро. – Мне нравился его ум. Его стиль, динамика. Он был неплохо интегрирован в человеческое общество как телесно, так и духовно. В нем можно было разглядеть поэта».
Макклур остановился с Джимом и Памелой в Бельгрейвии, и как-то вечером Пэм преднамеренно оставила стопку поэм Джима на столе, чтобы Макклур мог посмотреть их. Майкл пробежал глазами по текстам. Стихи впечатлили его. Утром Джим разозлился за это на Памелу и сказал Макклуру, что поэмы частные, не для публикации.
Макклюр: «Он боялся, что его стихи станут хвалить, потому что он рок-звезда, а серьезные люди не воспримут их. Поэтому я предложил ему, напечатать эти поэмы в частном порядке… Они тронули меня. Чудесная первая книга. Я не видел «The Lords». Я видел «The New Creatures»… книгу, которая была поэзией имажизма (имажисты выступали против искусственности и сентиментальности традиционной поэзии) с налетом елизаветинской драмы семнадцатого века и крупицей классической мифологии. Это была романтическая личная точка зрения, ощущение Шелли/Китса (Перси Шелли, Джон Китс) девятнадцатого века. Кожаная куртка / Индейские глаза / Блестящие волосы…Его поэмы были не столько повествовательными рассказами, сколько трансцендентальными видениями. Некоторые из них могли стать римской поэзией, если бы не их англо-божественные охотники, луки и стрелы, люди с зелеными волосами, идущие вдоль берега моря. Это немного отдавало научной фантастикой. Как если бы римский поэт писал на латыни, начитавшись стихов девятнадцатого века».
«И я сказал: «Джим, это действительно хорошо. Тебе нужно опубликовать их», но он был занят, и я сказал: «Опубликуй в частном порядке». «И что мне делать с ними?» - спросил он. А я сказал: «Дашь людям и посмотришь, какой будет реакция, а потом решишь, нужна тебе или нет коммерческая публикация».
Джим сказал, что подумает об этом. Тем временем он прочитал новеллу Макклура «Adept», которая понравилась ему.
Макклур: «Это мистическая новелла, приключенческая новелла об анархичном кокаиновом дилере шестидесятых, который является так же и мотоциклистом – некий вид социопата-идеалиста, которые жили в шестидесятых. Персонаж базируется на известных мне людях. Люди верят в наркотики, продают известные наркотики, в основном безвредные наркотики. Кокаин рассматривался, как отклонение, диковина, но не социальное зло. Люди делают состояние и вкладывают деньги в пьесы. Одну из моих пьес в театре «Straight Theater» финансировал человек, похожий на героя из «Adept».
«Начальной идеей было поговорить с Кастнером о том, чтобы снять фильм по пьесе «Beard» с Джимом в главной роли, но потом, обсудив все, мы решили, что нет способа в 1968 году превратить пьесу в фильм без серьезной цензуры. Поэтому мы решили отговорить Кастнера от этого проекта. Джиму нравилась «Beard», и он хотел сыграть Билли Кида, но прочитав «Adept», захотел сняться в этом фильме».
Кастнер принял Джима и Макклура в своем офисе в Сохо – лондонский квартал увеселительных заведений. Джим отрастил бороду и прибавил в весе. Макклур был непричесанным. Оба испытывали жуткое похмелье. Кастнер спросил насчет «Beard». «Джим сказал, что у нас поменялись планы, - вспоминал Макклур, - и что мы больше не хотим делать «Beard», а новый проект базируется на «Adept». Джим отлично объяснил Кастнеру, о чем была новела. Он рассказывал историю, придавая ей невероятное чувство драматизма, подмечая мелочи, детализируя».
Но Кастнера не зацепило. Новела была похожа на сюжет кокаинового дилера Денниса Хоппера из фильма «Беспечный Ездок», находившегося в то время в процессе съемок, но о нем уже говорили в Голливуде. К тому же люди кино были заинтересованы в Джиме 1967 года, а не в бородатом, бесформенном, похожем на байкера поэта 1968. Но Джим был непреклонен, считая, что «Adept» станет для него лучшим кинематографическим продвижением, и заверил Макклура, что найден поддержку для проекта, когда они вернутся в Лос-Анджелес.
20 октября Джим и Памела вылетели в Лос-Анджелес. Горы и холмы горели, а горячие, сухие ветра Санта-Ана разносили пламя. Дышать было нечем.
Doors должны были начать работу над четвертым альбомом, но дела группы находились в беспорядке. Они были расстроены касательно документального фильма, на который потратили пятьдесят тысяч долларов, а результат можно было спустить в унитаз. Под режиссурой Фрэнка Лисиандро «Feast of Friends» вложился в сорок пять минут – совершенно неудобный размер, если не считать коммерческие часовые телешоу. Шероховатый, сомнительный, анархично отснятый материал был, очевидно, слишком сырым и экспериментальным, чтобы транслировать по американскому телевидению в изначальном виде. В то время как «Feast» гениально запечатлевал хаос и безумие концертов Doors 1968 года, его считали дорогим увлечением все, кроме Джима, который смотрел материал, возвращаясь из Лондона.
«Когда я увидел фильм впервые, то он поразил меня, - говорил Джим несколько месяцев спустя Джерри Хопкинсу, - потому что, находясь на сцене, являясь центральной фигурой фильма, я видел происходящее иначе. Затем, посмотрев со стороны на серию событий, которые, как я думал, находились у меня под контролем, я увидел, что в действительности, это было… Я внезапно осознал, в каком-то роде, что сам был просто марионеткой чудовищных сил, которые смутно понимал».
О каких силах идет речь?
«Ну, я думаю, речь идет о том, что было много… много действий, активности вокруг меня, и я думал, что понимаю эту силу… но, просматривая фильм, я осознал, что разбирался лишь в крохотной части реальности, в одинокой трещине в стене. И все это происходило на забитых под завязку стадионах. Для меня это было шоком».
Другие Doors тоже были в шоке, потому что выбросили деньги на ветер. Они хотели закрыть проект, но Феррара и Лисиандро умоляли дать им еще один шанс отредактировать фильм, убедив в этом Джима. Он арендовал для них офис в «Clear Thoughts Building» по адресу 947 Норт-Ла-Сьенега, напротив офиса «Electra», превратив за свой счет это место в видеомонтажную аппаратную для съемочной группы и в клуб для всех желающих.
Вскоре после возвращения из Европы, у Джима появились проблемы с мочеиспусканием. Макс Финк направил Джима к старому другу, доктору Арнольду Дервину, гинекологу, работавшему на бульваре Уилшир, проводя индивидуальное лечение знаменитостей после окончания рабочего дня. Дервин диагностировал у Джима некий уретрит – венерическое заболевание – вероятно передавшееся от немецкой девушки, с которой Джим был во Франкфурте. Памела слетела с катушек, когда Джим рассказал о ей о гонорее, обвинив его в гомосексуальных связях, заявляя, что именно так он заразился. Несколько дней спустя она вернулась в Лондон с Кристофером Джонсом, который должен был сыграть звезду второго плана в фильме «Looking Glass War» (Зеркальная война), где снимался Энтони Хопкинс. Они вселились в отель «London Hilton», в то время как Джим сближался с Энн Мур и посещал студии Doors.
Джим Моррисон выдохся. У него не было новых материалов для группы, и, судя по всему, ему было на это плевать, поэтому «Soft Parade» стал в основном песней Робби Кригера. Пол Ротшильд находился в одной из своих неистовых анально-агрессивных фаз, тратя многие часы студийного времени с инженером Брюсом Ботником, чтобы определить, где лучше расположить микрофон или как настроить уровень громкости, заставляя Джима сходить с ума от скуки. Кроме того Ротшильд настаивал, чтобы Doors держались модного направления, следуя за рок музыкой Beatles, Byrds, Blood, Sweat and Tears и их новейшими трендами – духовыми проигрышами – и даже струнными оркестрами в некоторых треках. Джим же просто хотел играть, как R & B бэнды из баров и ненавидел направление, в котором развивалась рок-музыка.
Новая песня Робби «Touch Me» выросла из ссоры с его подружкой Линн, которая язвила: «Давай, давай – ударь меня! Я не боюсь тебя!» Джим Моррисон предложил «Touch Me» (прикоснись ко мне) вместо «Hit Me» (ударь меня). На ранних сессиях нового альбома Ротшильд привел в группу Куртиса Эми – тридцатилетнего чернокожего джазового музыканта, который играл с Диззи Гиллеспи и записывался для лэйбла «World Pacific». Сейчас ему надлежало добавить энергии в «Touch Me» своим саксафон-тенором. (Манзарек: «Мы сказали ему: «Играй, как Колтрейн»). Другим ранним треком стал выдающийся «Wild Child», с трансплантированной на мелодию Робби лирикой Джима.
Съемочная группа снимала вокальные сессии для «Wild Child», проходившие в пестрых стенах студии «Electra». Джим пел в изолированной кабинке, курил сигареты и носил классическую рубашку «Van Heusen» в тонкую полоску. Робби быстро перебирал пальцами струны в районе грифа своей красной гитары «Gibson SG», играя сложные рифы песни, жалуясь на вокальное окончание песни, где Джим отступает от сценария и произносит на распев: «Remember when we were in Africa?» (Помните, как мы были в Африке?)
«Это был самый тупой финал, который я когда-либо слышал», - комментировал Кригер.
Пьяный Джим лишь смеялся над ним: «Что в этом тупого?»
Кригер: «Это не имеет ничего общего с песней».
Робби спорил и досадовал, но в качестве секретного оружия группы, он один не мог выступать против Джима в вопросах художественной ценности.
Джим: «О, не беспокойся об этом».
Примерно в то же время в Лос-Анджелесе находился легендарный итальянский режиссер Микельанжело Антониони, готовя свой первый американский художественный фильм «Забриски-поинт», атмосферная сага о хиппи в пустыне с актерским составом из притягательных молодых неизвестных актеров и как обычно с непонятным сюжетом. Антониони интересовался рок-музыкой. У него уже были замечены в фильме «Фотоувеличение» гитаристы из группы Yardbirds - Джимми Пейдж и Джефф Бек. К Doors его послал не кто иной, как Мик Джаггер. Согласно Антониони, он встретился с Джимом Моррисоном в студии «Electra» и просил написать песню для фильма, которая передавала бы беспокойное величие Южной Калифорнии в 1968 году.
Джим и Doors предложили грубую кубистическую композицию «L’America», которую Антониони бесцеремонно отверг, сочтя не пригодной для его милого, но бесполезного фильма, вышедшего в 1970 году.
Дьявольские Санта-Ана продолжали дуть всю осень, прокатываясь по каньонам со скоростью восемнадцать миль в час, возвращая с востока смог в бассейн Лос-Анджелеса. Вершины гор Сан-Габриел на востоке Лос-Анджелеса были объяты пламенем, приводимым в движение ветром. «Я видел, как горят ваши волосы», - написал в дневнике Джим. «Холмы в огне. Если они говорят, что не любят тебя, то ты знаешь – они врут».
Лишившись влияния Памелы Курсон, Джим слетел с катушек. Он напивался до бессознательного состояния почти каждый вечер. Дружкам приходилось тащить его в отель, сваливая в кровать. Ему запретили появляться в «Troubadour» за неистовые крики во время выступления других музыкантов и оскорбления официантки, попросившей у него автограф. Джим бродил по окрестностям Западного Голливуда, цепляя тощих, похожих на мужчин девиц, чтобы отвезти их в отель и заняться там содомией. (Часто у него не было эрекции). Он передвигался на «Blue Lady» - своей восстановленной машине «Mustang», по городу, выезжая на шоссе Пасифик-кост, часто в стельку пьяный.
«Мы с Джимом много говорили о его излишествах, – говорил Пол Феррара писательнице Патриции Батлер, – а он говорил «Это не важно». А я говорил: «Нет, это важно, потому что ты убиваешь себя»… Как-то вечером Джим ехал на машине – у него был «Shelby Mustang», – помнится Бэйб (Хилл) находился на переднем сиденье, а я и Фрэнк (Лисиандро) на заднем. От «Whisky a Go Go», если направляться на восток к Сансет, ты попадешь на Халоуэй-Драйв, которая спускается к Ла Сьенега. И там есть шесть или семь светофоров. Джим вдавил педаль газа в пол и проскочил с криками все перекрестки на протяжении шести или семи кварталов, не обращая внимания на цвет светофоров. Он гнал, как чокнутый. Скорость достигала ста миль в час (160 км/ч). Машина была быстрой».
Джим принес несколько бутылок виски на сессию звукозаписи группы. Когда он ушел в ванную, Джон Денсмор и Винс Тринор вылили большую часть бухла, надеясь, что Джим сможет работать вечером с ними.
Девятнадцатилетняя девушка, По Спэрроу, находилась примерно в десяти рядах от сцены. Позднее она вспоминала:
«Внезапно, непреодолимая сила перенесла меня к Джиму. Он сидел ссутулившись, локти на коленях, подпирая голову. Я нервно сжала фотоаппарат, остановившись в трех футах (около метра) от него. Пот капал у него с волос, тек по кожаным брюкам. Медленно он поднял голову… Я была в ужасе. Передо мной было лицо совершенно истощенного, сбитого с толку мужчины/ребенка. Мне хотелось убаюкать его, утешить… Мгновение он смотрел на меня, заставляя время остановиться – слабый, уязвимый, гравируя боль прямиком на кору моего головного мозга».
«Затем он изменился, подвергся преобразованиям так быстро, что меня тут же отбросило назад. Он улыбался, произносил высокопарные слова, которые я не могла разобрать за царившим гвалтом. Но это было неважно, потому что Джими был мертв, а его место занял Король Ящериц. Я помню, как шок накатывал волнами, быстро заполняя меня, не позволяя отвести взгляд. Концерт закончился и стерся из памяти. Я не помню, как вернулась домой».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Пусть плачет
В первой половине ноября Джим Моррисон и Doors снова отправились в турне, посещая на выходных города Среднего запада. Шесть крупных, похожих на защитников из американского футбола чернокожих телохранителей из филадельфийского детективного агентства «Sullivan» оберегали группу от фанатов и местных копов. Doors крайне нуждались в деньгах, поэтому спешно готовили к выпуску в качестве очередного сингла «Touch Me». Но тур был составлен второпях, рекламных акций проводилось мало, и билеты на многие выступления не распродавались. (Джим Моррисон ненавидел играть перед полупустым залом).
1 ноября в Милуоки, группа вышла на бис после выступления, исполненного на высоком уровне. «Ну, ладно, ладно, ладно, детки, - кричал Джим ревущей толпе. – Вот еще одна песня, которая придется вам по душе». Робби взорвался аккордами песни «Gloria», и остальные Doors энергично принялись за работу. Два вечера спустя в Чикаго, во время последнего шумного выступления, Джим выдал гипнотическое, почти зловещее представление. Они отыграли новую песню Робби «Tell All the People» и почти законченную «Celebration of the Lizard» На бис исполнив «Light My Fire» в беззаботной родио-версии, удовлетворив всех зрителей.
Ричард Никсон был избран президентом Соединенных Штатов во вторник 5 ноября – событие, повлиявшее на Джима Моррисона. В следующий четверг Doors играли на ярмарке «Arizona State Fair», и Джим бросался проклятиями и хватал других за промежности, соблазняя толпу подняться с мест, словно пытался спровоцировать охрану сцены, состоявшую из одетых в форму копов из дорожного патруля. Между «Tell All the People» и «When the Music’s Over» Джим вышел на край сцены и желчно объявил:
«Так, теперь у нас новый президент… (недовольный гул)… Верно… Он не наделал ошибок… пока! … Но когда он их допустит, мы достанем его… (аплодисменты, вопли, всеобщее согласие) … Именно! В самую точку! В самую точку! МЫ НЕ СТАНЕМ ВЫНОСИТЬ ЭТУ БРЕХНЮ ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ ГОДА!»
Громыхнули продолжительные овации. Несколько сотен подростков ринулись к сцене, но их оттеснили начинавшие терять терпение раздраженные копы. Верхние ярусы начали спускаться. На сцену полетели фейерверки и бенгальские огни, которые затушили огнетушителем и убрали со сцены. Линия защиты была прорвана, и пришлось включить свет. Десять тысяч подростков недовольно гудели, а охрана сцены отступала.
Копы плотнее сомкнули ряды, и группа закончила выступление дикой песней «Unknown Soldier», в то время как зрители бросали на сцену одежду. Джим улыбался и бросал одежду обратно, пока не скрылся за занавесом. Вне зрительного зала была проведена дюжина арестов за непристойное поведение, и десять подростков попали в больницу с тяжелыми травмами.
Это было больше, чем обычный анархичный концерт Doors. Заведенное в ФБР дело на Джима Моррисона содержит отчет об этом концерте, хотя данные весьма размыты в результате жесткой цензуры. Анонимный информатор ФБР, ссылаясь на очевидцев и выдержки из газет, заявляет, что в тот вечер в Фениксе Джим Моррисон произносил неуточненные угрозы в адрес избранного, но еще не вступившего на пост президента Никсона.
Моррисоновское представление Джима в Аризоне – непристойные россказни, подстрекательские политические заявления – разозлили местных, которые выступали со-продюсерами шоу наряду с Ричем Линнелом и могли потерять вложенные деньги. Произнесенные речи начали расходиться через антрепренеров, рекламные проспекты, страховые информационные брошюры – так что приезд Doors воспринимался, как событие, обещавшее неприятности. Группа ссылалась на авторитетов, использовала непристойность, как часть шоу, распивая спиртные напитки на сцене, играла в полупустых залах. Это стало смертельным ударом для тура.
Некоторые из последующих концертов Doors на Среднем Западе уменьшились от шикарных площадок до хоккейных арен. Это, вкупе с плохой погодой и превратностями личной жизни Моррисона, повергли его в дурное расположение духа. Джим стал болезненно чувствительным. 8 ноября в пятницу он разломал стойку микрофона в Мэдисоне, штат Висконсин. (Как сообщает пресса, исполненный на бис «Celebration» заставил толпу подростков сидеть, открыв рот, глазея на пустую сцену, после того, как ушел Джим).
Следующим вечером в Сент-Луисе начиналась буря, и большинство зрителей решили остаться дома. Doors должны были играть в престижном зале «Kiel Auditorium», но были спешно понижены классом до убого «St. Louis Arena». Джим был вне себя. Появившись на сцене перед немногочисленными зрителями с бутылкой виски в правой руке, Джим предрек еще один провальный концерт, которые не раз называл «старый дерьмовник», и выдал пьяное шоу, вызвавшее отвращение к группе. Он либо метал свирепые взгляды, либо переставал петь, выводя зрителей из себя. Большую часть шоу он выступал с закрытыми глазами, прижав микрофон к лицу. Казалось, он не способен закончить большинство песен. Его рубашка поэта была разорвана, лицо покрыто густой щетиной, и он топал на сцене в одном из своих беспорядочных шаманских танцев, выглядевших почти комично.
Подростки в передних рядах отмечали, что атмосфера на сцене была напряженной. Робби был расстроен, играл, повернувшись к залу спиной, глядя на усилители, печально качая головой, слыша пьяные завывания Джима. Денсмор выглядел разгневанным. Подростки перед сценой видели равнодушный, бесчувственный взгляд Джима и отвечали ему тем же. Рэй солировал, опустив голову, старательно играя «Light My Fire», пытаясь доказать публике, что какие бы закидоны не вытворял на сцене Джим, они получат то, за что заплатили.
Состояние Джима ухудшалось, лирика становилась невнятной. Он смущал тинэйджеров Миссури, стоявших перед сценой, натирая промежность стойкой микрофона, пока не появилась эрекция. Крупный, похожий на байкера парень в первых рядах, который пришел с дочерьми, заорал на Джима, требуя перестать это делать. Джим подчинился. Потом, когда Рэй играл соло, он сел на край сцены, подперев голову руками.
Девятнадцатилетняя девушка, По Спэрроу, находилась примерно в десяти рядах от сцены. Позднее она вспоминала:
«Внезапно, непреодолимая сила перенесла меня к Джиму. Он сидел ссутулившись, локти на коленях, подпирая голову. Я нервно сжала фотоаппарат, остановившись в трех футах (около метра) от него. Пот капал у него с волос, тек по кожаным брюкам. Медленно он поднял голову… Я была в ужасе. Передо мной было лицо совершенно истощенного, сбитого с толку мужчины/ребенка. Мне хотелось убаюкать его, утешить… Мгновение он смотрел на меня, заставляя время остановиться – слабый, уязвимый, гравируя боль прямиком на кору моего головного мозга».
«Затем он изменился, подвергся преобразованиям так быстро, что меня тут же отбросило назад. Он улыбался, произносил высокопарные слова, которые я не могла разобрать за царившим гвалтом. Но это было неважно, потому что Джими был мертв, а его место занял Король Ящериц. Я помню, как шок накатывал волнами, быстро заполняя меня, не позволяя отвести взгляд. Концерт закончился и стерся из памяти. Я не помню, как вернулась домой».
Воскресным вечером в Миннеаполисе состоялся последний концерт тура. Милая, чрезвычайно взволнованная девушка заскочила в аэропорт и попросила у Джима автограф. Джим уже проспался от выпитого в самолете и невнятно произнес: «Может, подпишешь эту хрень сама, и все?» Денсмор готов был убить его, но парень девушки сказал Джиму: «Все нормально, чувак. Просто поставь автограф».
Группа начала экспериментировать с «Soul Kitchen» за пять минут до того, как появился Джим, вызвав гвалт аплодисментов, изучая публику. «Ладно, ладно, люди, дайте мне рассмотреть вас». В первых рядах было полно улыбчивых блондинок, так что Джим выдал хорошее шоу. Во время «When the Music’s Over» он начал безумно смеяться и танцевать, заслужив улыбки и аплодисменты. Джим почти всегда говорил со зрителями, как с равными, лишь изредка общаясь свысока. Он задавал им простые вопросы и слушал ответы.
Во время выступления случилась долгая заминка, и подростки начали беспокоиться, но под итог вопрос решился и на сцену вышла местная знаменитость (и артист «Electra») Тони Гловер со своей гармоникой, оставшись с Doors на протяжении всего шоу. В обед он взял у группы интервью для журнала «Circus», исполнив вместе с Джимом несколько импровизаций, используя гармонику, на песни «Back Door Man» и «Love Me Two Times», превратившиеся в «Mystery Train» Элвиса Пресли – мотив, который группа адаптирует для произвольных секций во время шоу.
Пара событий, произошедших с Джимом Моррисоном в течение следующих трех ноябрьских недель, считаются недоказанными и спорными. Ясно одно, что это был ключевой момент, изменивший жизни всех, кто был рядом с ним.
Doors продолжали работать над новым альбомом в студии «Electra». Эпизодическая рок-опера Джима «Soft Parade», которую не включили в последний альбом, была возрождена и улучшена. Джим не соглашался исполнять нескладную задорную лирику «Tell All the People». Робби отказывался менять слова, поэтому Джим настоял, чтобы с того момента в песнях Doors уточнялось, кто их написал – серьезный раскол в группе. Джордж Харрисон посетил записи «Soft Parade», отметив, маниакальную суету Ротшильда и сделал несколько ироничных замечаний, что все это так же скучно, как и сессии Beatles.
Затем Джим исчез. Однажды он просто не пришел, и его дружки не знали, где он или не пожелали говорить, что Джим вылетел в Лондон, чтобы вернуть Памелу Курсон. Она была в плохой форме, порвав с Кристофером Джонсом. Пэм надеялась на Джонса, считая, что жизнь с Джимом осталась в прошлом. Джонс написал безобидное письмо своей жене, матери его дочери, оставив его агенту, чтобы тот послал его по почте. Но Памела перехватила письмо, прочитала и восприняла как предательство. Она была в шоке, покупала героин, пользуясь связями Жана де Бретей – это был тот же дилер, что снабжал Кита Ричардса. Когда у нее кончились деньги, она в растерянности позвонила Джиму. Тон ее голоса напугал его. Он вылетел в Лондон сразу, как смог.
Вначале Джим не мог найти Памелу, и ему пришлось спрашивать беспомощного наркомана – графа де Бретей, которого ненавидел, где она может быть. Когда Джим отыскал ее, она сказала, что не хочет возвращаться, если он не уйдет из Doors. Джим разговаривал с ней в закрытом ночном клубе «Big O’Nails». Они спорили. Джим напился, начал плакать и обзывать Памелу. В полночь она выплеснула ему в лицо свою выпивку, заслужив аплодисменты нескольких свидетелей, и в гневе покинула клуб. Час спустя недалеко от Кэдоган-Скуэр Пэм постучала в дверь тайного убежища, в которое переехал Джонс.
«Где Джим?» - спросил Джонс, зная, что тот прилетел в Лондон, желая помириться с Памелой.
Она рассказала ему, что случилось.
«Так ты оставила его там в слезах? Почему бы тебе не пойти к нему?»
«Не думаю, что нужно идти, - сказала Памела, оставаясь на ночь. – Пусть плачет. Ему это нравится».
Последнее шоу Doors в «Проклятом 1968-ом» состоялось 14 декабря на расположенной в Инглвуде крытой арене «Los Angeles Forum».
Когда группа, наконец, снизошла до «Light My Fire», зрители ожили, подняли горящие зажигалки в знак почтения. Doors исполняли песню так, словно от этого зависела их жизнь, и бурные овации отблагодарили их за это, когда песня закончилась.
Затем наступила пауза. Джим сел, свесив ноги со сцены, и начал задавать вопросы подросткам в первых рядах: резко, с издевкой, чего они в действительности и хотели. Многие из них сказали, что хотят услышать «Light My Fire» еще раз.
К удивлению публики Джим неожиданно сказал: «Ну что, все собрались? Церемония вот-вот начнется». Он закончил концерт в «Forum» альтернативной версией «Celebration of the Lizard». Двадцать пять минут спустя, когда Джим затянул секцию «Palace of Exile», Денсмор, Кригер и Манзарек покинули сцену. Джим закончил долгую поэму – «Завтра мы придем в мои родные земли/Я хочу быть готовым к этому» - и ушел. Зал молчал.
Оваций не было, и не было выхода на бис. Восемнадцать тысяч подростков смотрели на пустую сцену. В зале загорелся свет. Послышался озадаченный шепот.
После выступления, когда парковка опустела, Джим вышел в ночь и начал гонять по площадке консервную банку с Памелой и особым гостем – его младшим братом, Энди Моррисоном.
К рождеству 1968 года открылся бутик Памелы Курсон «Themis», названный в честь римской богини правосудия. Никто особенно не верил, что деньги Джима вложены в этот магазин, украшенный благородными породами дерева, тонким шелком, марокканской драпировкой и павлиньими перьями на стенах. Проходя в «Themis», покидая слепящее калифорнийское солнце, покупатели должны были привыкать к гротескному свету ароматических свечей. «Themis» был заведомо дорогим и ультра-модным, на голову впереди своего времени. Счетовод Doors позднее предполагал, что Джим вложил четверть миллиона долларов в бутик, который стал модной точкой Лос-Анджелеса в конце шестидесятых, но никогда не приносил прибылей.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Богиня правосудия
Джим Моррисон и Памела Курсон вернулись в Лос-Анджелес в последнюю неделю ноября 1968. Это устраивало Doors.
Билл Сиддонс первым рассказал Джиму о коммерческой рекламе «Buick». Джим вошел в офис Doors, чтобы прочитать почту. Персонал был удивлен видеть его, но никто не спросил, где он был. Джим снова отрастил бороду и плохо выглядел, пытаясь прийти в себя после смены часовых поясов, плюс, вероятно, был пьян. Билл отвел Джима в офис и сообщил хорошие новости – Doors продали «Light My Fire» для рекламной компании «Buick». Когда пришли рекламные агенты, и нужно было дать ответ, а Джима не смогли найти, оставшаяся тройка Doors спешно приняла решение согласиться. За Джима подписался его поверенный - Макс Финк.
Джим слушал молча, с нарастающим гневом, как Билл обрисовывает ему детали сделки, которая принесет Doors необходимые шестьдесят тысяч долларов за право использовать песню Робби Кригера в рекламной компании нового спортивного «Buick» модели 1970 года «Gran Sports GS455» по радио и на ТВ. Это должно было звучать, как «Давай, Бьюик, разожги мой огонь!» по всем волнам от побережья к побережью. Джим Моррисон сидел в ступоре. Он не мог поверить в это. Они говорили ему, что это была ошибка Жака Хольцмана. («Electra» получала двадцать штук, после расчета). Вскоре группа и управляющий персонал собрались на экстренной встрече. Высказывания Джима были процитированы Рэйем Манзареком тридцать лет спустя:
«Вы не могли подписывать сделку без меня… Почему? Мы все делаем вместе. Почему сейчас вы решили заключить договор без меня? … И что? Не могли подождать? … Да пошли вы!»
Абсолютная тишина. Никогда прежде Джим не кричал, как сегодня. Его ослеплял гнев, делая похожим на безумца. Он поднялся и топал ногами. «На хрен всё, парни. Я думал, что мы братья».
Рэй попытался сгладить углы: «Так и есть, чувак. Ничего не изменилось».
Джим пристально посмотрел на него: «Все изменилось. Абсолютно все… потому что я не могу больше доверять вам… Вы, парни, подписали договор с дьяволом».
Рэй начал бранить Джима.
«Я знаю, Рэй, - сказал Джим. – Ты ввязался в это только ради денег». На какое-то мгновение наступила тишина. Робби сказал Джиму, что у них не было выхода. Дело сделано.
«Вот как? Ну, мы еще посмотрим». Джим буйствовал, говорил о том, чтобы разбить «Buick» на сцене кувалдой. Все были в шоке. Билл Сиддонс: «Он чувствовал себя преданным. Его предали партнеры. Они продались американской корпорации и не посоветовались с ним. Он просто не мог понять, как такое случилось». Джим позвонил юристу группы Эйбу Сомеру. «Угрожай им судебным иском. Говори что угодно, но разорви чертов контракт».
Но было слишком поздно. Коммерческая реклама была снята и транслировалась ограниченным тиражом в основном на Юге и Среднем Западе.
Билл Сиддонс: «Вот оно – конец мечты. Конец отношений Джима с участниками группы. С тех пор это был просто бизнес. Это был день, когда Джим сказал: «У меня больше нет партнеров, только помощники».
Другие Doors были в шоке. Обычные рок-группы работали каждый день, делая серьезные деньги. Doors могли работать только три вечера в уик-энды – максимум, что мог осилить Джим Моррисон. Робби Кригер: «После шоу мы (другие участники группы) расходились. Мы шли в свои квартиры и валились с ног от усталости. Но Джим только начинал гулянку: тусовки и все такое до утра. Потом начиналось следующее шоу, и Джим продолжал веселье. Вот почему мы никогда не проводили долгих туров. Джим «уставал».
Doors думали, что продажа песни Робби компании «Buick» сможет возместить подобный гандикап. Черт, у них были и другие песни, которые стоили не плохих денег. Это была ошибка. Джим Моррисон не принял сделку.
Билл Сиддонс: «Я знал, что у Джима много серьезных проблем. Мне были известны не все. Он очень много пил… Думаю, он пытался совершить самоубийство, по причинам мне не известным. Он управлял Джимландией, и никто другой не мог этого делать кроме него».
Джим отстранился, задолбав всех так сильно, что какое-то время было под вопросом его появление в шоу «CBS» под названием «Smothers Brothers Show», которое должно было состояться 4 декабря 1968. Но волнения были лишними, поскольку у Джима, как и у всех других, имелись проблемы с деньгами. Это была новая рекламная запись, и Джим прибыл в срок на «CBS» в студию «Burbank». Он был одет в кожу, без бороды, длинные волосы. Это стало последним появлением Короля Ящериц, который, как оказалось, никогда больше не вернется к жизни.
Робби Кригер появился с подбитым глазом после потасовки в баре у бильярдного стола. Джим распустил язык и смог избежать взбучки благодаря тому, что Бэйб Хилл блокировал своим телом дверь, за которой скрылся Джим. Так что пьяный идиот врезал Робби вместо Джима.
У Тома и Дика Сматерсов была комедийная постановка, высмеивающая претенциозность фолк-возрождения начала шестидесятых. Их продолжавшееся восемнадцать месяцев шоу было радикальным для тех времен, особенно атни-Никсоновские шутки, появившиеся еще до того, как новый президент успел занять свой офис, непочтительная, двусмысленная сатира, популярные музыканты. Так что Doors с удовольствием пришли на это шоу, исполнив «Wild Child» и «Touch Me», появившись (в конце) с одетыми в смокинги участниками группы Смотресов, играющими на духовых и струнных инструментах.
«Electra» выпустила инструментальный микс, во время которого Джим Моррисон должен был петь живьем – трудное задание, требующее ультрапрофессианализма и сверхточной прецессии. Джим почти влип с этим. Исполненная в золотой микрофон, с эмоциями перед безразличной телевизионной камерой, песня «Wild Child» вышла превосходно. Но Джим (к ужасу) пропустил слова во второй версии «Touch Me». Поскольку шоу записывалось на пленку, появились предложения, чтобы переснять материал, но Куртис Эми настолько хорошо исполнил джазовый выход, что режиссер оставил все как есть. Сматерсы были счастливы получить неидеальную, естественную версию песен Doors. И действительно, трансляция «CBS» в конце месяца (15 декабря) имела крайне высокие рейтинги. Джим выглядел как сероглазый Ахиллес в кожаном костюме и с длинными волосами. Никогда больше он не будет выглядеть так хорошо.
Это так же станет последним появлением Doors на коммерческом (независимом) телевидении в Америке. Разумеется, шоу Сматерсов закроют спустя шесть месяцев, весной 1969, после выступления эстрадной дивы Джоан Баэз, посвятившей песню-протест своему мужу, Дэйвиду Харрису, который отправился в тюрьму после того, как отказался сражаться во Вьетнаме.
8 декабря 1968 Джиму Моррисону исполнилось двадцать пять лет. В офисе ему устроили небольшую вечеринку с тортом и свечами. Джим спустился по лестнице с симпатичной блондинкой, подругой Билла Сиддонса по имени Шерри, которая вспоминала: «Он сказал мне: «Так, я дотянул до двадцати пяти. Как думаешь, до тридцати получится?» Но мы оба знали, что он не собирается жить так долго».
Спустя несколько дней Джим привел подростка по имени Дэнни Шугерман в квартиру Памелы на ужин. Шугерман был дерганым выпускником из неблагополучной семьи, который крутился возле офиса Doors. Билл Сиддонс пытался избавиться от него, но потом Джим нанял парня помогать отвечать на многотомные письма фанатов. Они вошли в квартиру, где Пэм встретила их типичным суровым взглядом и демонстративным презрением, которое проявляла ко всем, кто был связан с группой. Дэнни заметил книги Джима, сложенные в ящиках из-под молока, установленных на полу у стены, едва не достигая потолка. Наорав на Джима за то, что он привел на ужин постороннего, Пэм поставила на стол великолепную лазанью, выпила бокал вина и начала «втыкать» в героиновом ступоре. В какой-то момент ее голова едва не лежала в тарелке.
«Быстро, пошли отсюда», - прошептал Джим, хватая куртку. Пэм поднялась и снова начала кричать, когда они спускались по лестнице.
«Джим, куда, на хрен, ты идешь? Ответь мне, Джим! Проклятье, Джим!»
«Лучше убежать, - посоветовал Джим, - пока она не начала бросаться в нас вещами. У этой цыпочки есть оружие, которое ты даже не можешь представить себе».
Шугерман говорит, что потом они пошли в «Whisky», куда Джим провел его без удостоверения личности. Они сели за стойку, и Джим заказал четыре неразбавленных двойных водки и стакан молока для парня. Главный чернокожий музыкант Бо Дидли начал выступать примерно в десять; сразу, как только его джангл-музыка начала пульсировать в колонках, Джим перескочил через перила, завалившись на танц-пол, и протиснулся к сцене, вопя и гикая. Он схватил один из микрофонов и начал орать вместе с Бо. Они обменялись парой слов, и неожиданно Джим вышел из себя, начал кричать на парней вокруг, обзывая их нигерами, кусками дерьма. Его и Шугермана вышвырнули из «Whisky». Остаток вечера Джим глазел на топлесс танцовщиц в «Phone Booth», отправившись ночью в офис, спать на кушетке.
1968 год был неудачным для всех в мире. Последнее шоу Doors в «Проклятом 1968-ом» состоялось 14 декабря на расположенной в Инглвуде крытой арене «Los Angeles Forum». Это была большая площадка, где проводила домашние игры баскетбольная команда «Los Angeles Lakers». Все билеты распродались. «Touch Me» уже крутили по радио достаточно часто, и песня лихо поднималась в чартах.
Давая перед выступлением интервью, Джим не скрывал дурных предчувствий: «Я не знаю, что будет, - сказал он, когда его спросили о будущем группы. – Думаю, все останется, как и было, какое-то время. Затем, возвращая себе энергию, мы, вероятно, оставим этот бизнес. Может, мы уедем на необитаемый остров и создадим что-нибудь еще».
Были представлены несколько актов открытия. Традиционный китайский музыкант был освистан, пока бренчал на примитивной лютне. Кантри-рок группа «Sweetwater» выступила чуть лучше. Бледный задорный исполнитель народных песен в ритме рока Джерри Ли Льюис исполнил «Great Balls of Fire» и «Whole Lotta Shakin’ Going On» и был освистан за свои усилия подростками в зале.
«Надеюсь, у вас будет инфаркт», - убижено сказал Льюис подросткам и ушел.
Выступление Doors приняли вначале тоже грубо, потому что группа представила новые песни после духовой и струнной секции в исполнении квинтета. «Tell All the People» заслужила только жидкие аплодисменты. Другие новые песни и «Spanish Caravan» вызвали у публики зевоту и крики с просьбами сыграть «Light My Fire». Крики продолжились во время «Touch Me» и «Wild Child». Когда группа, наконец, снизошла до «Light My Fire», зрители ожили, подняли горящие зажигалки в знак почтения. Doors исполняли песню так, словно от этого зависела их жизнь, и бурные овации отблагодарили их за это, когда песня закончилась.
Затем наступила пауза. Джим сел, свесив ноги со сцены, и начал задавать вопросы подросткам в первых рядах: резко, с издевкой, чего они в действительности и хотели. Многие из них сказали, что хотят услышать «Light My Fire» еще раз.
К удивлению публики Джим неожиданно сказал: «Ну что, все собрались? Церемония вот-вот начнется». Он закончил концерт в «Forum» альтернативной версией «Celebration of the Lizard». Джим отмахнулся от протестов и недовольных свистов, читая и раскачиваясь, словно в бреду, напевая стихи, добавляя новые видения. Двадцать пять минут спустя, когда Джим затянул секцию «Palace of Exile», Денсмор, Кригер и Манзарек покинули сцену. Джим закончил долгую поэму – «Завтра мы придем в мои родные земли/Я хочу быть готовым к этому» - и ушел. Зал молчал.
Оваций не было, и не было выхода на бис. Восемнадцать тысяч подростков смотрели на пустую сцену. В зале загорелся свет. Послышался озадаченный шепот.
После выступления, когда парковка опустела, Джим вышел в ночь и начал гонять по площадке консервную банку с Памелой и особым гостем – его младшим братом, Энди Моррисоном.
К рождеству 1968 года открылся бутик Памелы Курсон «Themis», названный в честь римской богини правосудия. Никто особенно не верил, что деньги Джима вложены в этот магазин, украшенный благородными породами дерева, тонким шелком, марокканской драпировкой и павлиньими перьями на стенах. Проходя в «Themis», покидая слепящее калифорнийское солнце, покупатели должны были привыкать к гротескному свету ароматических свечей. Бутик находился на первом этаже «Clear Thoughts Building», где у Джима и его группы был клубный офис, но их не пускали в бутик. «Themis» был заведомо дорогим и ультра-модным, на голову впереди своего времени. Сестра Памелы – Джуди, управляла делами, когда Памела и граф де Бретей летали в Милан, Париж, Марракеш.
Джим гордился энергией и энтузиазмом Пэм. «Джим всегда давал ей все, что она попросит, - вспоминал Пол Феррара. – Деньги, одежда, машины, собаки. Он избаловал ее до полусмерти. Если она чего-то хотела, то он звонил Максу (Финку) и говорил: «Дай ей все, что хочет». Деньги ничего не значили для Джима. Ему было неважно, тратит он на нее один доллар или тысячу, лишь бы она была счастлива».
Когда Памела сказала, что мечтает о месте, где сможет спрятаться ото всего, что ее окружает, Джим оплатил отдельный дом за старой таверной, в спокойном каньоне Топанга.
Но, не смотря на это, он не женится на ней. «Все знали, он был с Памелой, когда сам хотел этого, - говорили позднее ее друзья. – И кроме того, он ни на минуту не доверял ей. Он просто любил ее. Вот и все». Счетовод Doors позднее предполагал, что Джим вложил четверть миллиона долларов в бутик, который стал модной точкой Лос-Анджелеса в конце шестидесятых (Майлс Дэйвис был непостоянным покупателем в 1969/70), но никогда не приносил прибылей. Пэм получала извращенное удовольствие, завышая цены женам других участников Doors, когда они приходили в бутик.
Джим и Памела старались держаться друг друга. Он жил с ней, когда это было возможным. На публике и наедине они держались вместе. Если они обедали в компании, то разговаривали только друг с другом. Джон Денсмор и подруга Джулия устраивали рождественскую вечеринку в тот год. Джим и Памела пришли, и тихо сидели на ступенях вместе, как безмятежная, сдержанная пара из пригорода. Все решили, что это действительно мило.
Дата: 2019-05-28, просмотров: 258.
