Уже в апреле 1921 г. Унгерн стал готовиться к походу на север. Вначале он намеревался устроить свою главную базу на востоке от Урги в Цэцэнханском аймаке. Для этой цели им было отдано распоряжение о ремонте дороги Урга - Хайлар. На ремонт ее были направлены сотни людей. Но вдруг он изменил план: избрал для главной базы Ван-Курень. Провел туда из Урги телеграфную линию, перевез на сотнях подвод и верблюдов солидное количество продовольствия, мануфактуры, боеприпасов из Урги, Цэцэнханского и аймаков. Туда же были пригнаны тысячи голов скота.[182]

Перед походом в Сибирь Унгерн имел (на 19 мая 1921 г.) следующую сумму денег: 225 тыс. советских рублей, 1,5 млн. сибирских рублей, 5,5 млн. читинских бон, более 10 млн. керенок, около 1,5 млн. николаевских (романовских) рублей, 17,6 тыс. долларов. Имелось кусковое серебро и золото. Унгерн на допросе говорил Шумяцкому, что он ждал, что советское правительство двинет в Монголию против него войска. «Для меня это было выгодно», - подчеркивал он. Но не дождался. Если бы даже в апреле 1921 г. части Красной Армии и НРА ДВР вступили в Халху, то, видимо, для Унгерна это было бы выгодно: на тот момент большинство монголов и Ургинское правительство еще поддерживали Унгерна.[183]

В мае политическая обстановка в Халхесущественно изменилась не в пользу барона, который теперь сам двинулся на Советскую Россию.[184]

В мая Унгерн издает «Приказ русским отрядам на территории советской Сибири. № 15»'. Приказ необычайно большой по объему и наполнен жестокой идеологией барона.[185]

Например, он приказывал: «Коммунистов уничтожать». Всех русских людей, кто придерживается «красных учений», мера наказания должна быть одна - «смертная казнь разных степеней». Это означало расстрел, повешение, сжигание живьем, битье палками до смерти. Эти четыре вида казни практиковались в Монголии Сипайловым и другими палачами с санкции Унгерна.[186]

Главная цель похода Унгерна в Советскую Россию - восстановление монархии во главе с ее «законным хозяином» Михаилом Романовым, которого уже не было в живых. Азиатская конная дивизия не имела внешней разведки, барон не знал обстановки в Сибири. Для выяснения положения там он пользовался слухами, сведениями от русских перебежчиков и из белогвардейских газет, которые издавались в Маньчжурии.[187]

Поэтому в приказе приводились неточные, неверные сведения. Например, в приказе говорилось: «В начале июня в Уссурийском крае выступает атаман Семенов, при поддержке японских войск или без Семенов и не собирался вступать на территорию Уссурийского края, так как у него не имелось в достаточном количестве вооруженных сил и не было денег этой поддержки».[188]

При паническом отступлении Семенова в октябре 1920 г. многие части и подразделения не пошли с ним в Маньчжурию. Остатки его войск, находившиеся в Маньчжурии, также редели. Сам Семенов метался как затравленный зверь, искал, от кого бы получить помощь. Но никто ему не оказывал материальной помощи, моральную же поддержку он получал и в

Токио, и от Чжан Цзолиня. Японское правительство и Чжан Цзолинь считали, что Семенов им может еще пригодиться.[189]

28 февраля 1921 г. Семенов послал письмо Унгерну. Он сообщал: в Хайлар из Мукдена прибыла группа войск с пушками и пулеметами во главе с сыном Чжан Цзолиня; Япония строит свои планы в отношении Маньчжурии, «стремится поддержать нас» с американцами ведутся переговоры «о принципе открытых дверей в Монголии»; Найман-ван в Барге, начинает движение к Халхин-голу, «я дал ему средства и директивы двигаться к тебе, в твое распоряжение; большевики хозяйничают на юге Китая и захватили часть Илийского края; Ирландия, Америка и Мексика признали независимую« Монголию. Да и сами монголы - белые и красные - в этот период соглашались на автономию Монголии под суверенитетом Китая.[190]

Письмо Семенова показывает, что он не обещал помощи Унгерну - ни войсками, ни оружием, ни продовольствием, ни деньгами. На допросе барон говорил Шумяцкому: «Прямой связи с Семеновым я не имел и мог иметь [ее] только при условии, если бы он давал мне деньги, а раз не давал, то и не мог командовать».[191]

Однако в приказе Унгерн заявлял: «Я подчиняюсь атаману Семенову». На допросе 27 августа эту фразу он объяснил так: подчиненным у Семенова я не был, «признавал же Семенова официально лишь для того, чтобы оказать этим благоприятное воздействие на свои войска» Этому объяснению Унгерна можно верить, поскольку в Монголии он действовал самостоятельно и не зависел ни от Семенова, ни от японцев.[192]

Унгерну, конечно, хотелось, чтобы был широкий белогвардейский фронт против Советской России и ДВР. «Выступление против красных в Сибири, - говорилось в приказе, - начать по следующим направлениям: а) Западное - ст. Маньчжурия; б) на Монденском направлении вдоль Яблонового Хребта; в)вдоль реки Селенги; г) на Иркутск; д) вниз по р. Енисею из Урянхайского края; е) вниз по Иртышу. Конечными пунктами операции являются большие города, расположенный на магистрали Сибирской ж.д.». Иркутское направление должен возглавить полковник Казагран-ди, Урянхайское – атаман Енисейского казачьего войска Казанцев, Иртышское – есаул Кайгородов.[193]

Унгерн приказывал: начальникам малых отрядов, существующих отдельно, подчиняться одному командующему сектором, который и объединяет действия отдельных отрядов, «неподчинение повлечет за собой суровую кару»; привлекать на свою сторону красные отряды, особенно из разряда мобилизованных, и рабочие батальоны; «подчиняться беспрекословно дисциплине, без которой все, как и раньше, развалится»; не рассчитывать на наших союзников-иностранцев, «переносящих подобную же революционную борьбу», ни на кого бы то ни было; помнить, что война питается войной и что плох военачальник, пытающийся купить оружие и снаряжение тогда, когда перед ним находится вооруженный противник, могущий снабдить боевыми средствами; продовольствие и др. снабжение конфисковать у тех жителей, у которых оно не было взято красными;; желательно замещать должности в тыловых частях бежавшими от большевиков и пострадавшими от них поляками, иностранцами и инородцами; местные жители не должны назначаться на указанные должности; на должности гражданского управления в освобожденных от красных местностях назначать лиц лишь по их значению и влиянию в данной местности, не давая преимущества военным.[194]

Эти приказания Унгерна свидетельствуют о том, что он был уверен в масштабном повстанческом движении в Сибири в связи с его приходом туда. Будут создаваться антисоветские, антибольшевистские вооруженные отряды, -часть красных бойцов перейдет на его сторону. Свержение власти должно произойти без помощи иностранных держав. Оружие и снаряжение добывать в боях с противником. Продовольствие брать, прежде всего, у той части населения, которое поддерживает большевистскую власть. Новые власти не будут избираться, а будут назначаться военными начальниками.[195]

Приказ № 15 был написан начальником штаба полковником К. Ивановским и Ф. Оссендовским. Когда на допросе 7 сентября следователь Давыдов выразил сомнение относительно участия Оссендовского в написании приказа, ибо убеждениям последнего этот приказ не отвечает, Унгерн заявил: «Я его не спрашивал. Я приказал, и он написал» Барон подписал приказ и взял, таким образом, на себя ответственность за содержание этого приказа. Это был его, Унгерна, приказ. На допросах барон защищал каждый пункт данного приказа.[196]

Как уже говорилось выше, Унгерн решил открыть фронт борьбы против Советской России на широком пространстве от Маньчжурии до советского Алтая. Это тысячи километров. Но какими же военными силами обладал Унгерн?[197]

Архивные материалы дают примерные, ориентировочные данные о численности войск барона и его союзников, причем иногда противоречивые. А.Н. Кислов, ссылаясь на материалы РГВА, определяет численность Азиатской конной дивизии в 4800 сабель (кавалеристов), 200 штыков (пехотинцев) с 20 пулеметами и 12 легкими орудиями. В дивизию входили: монгольский отряд под командой князя Сундуй-гуна, отряд чахаров во главе с Найден-гуном.[198]

Что касается отряда Баир-гуна, то он практически перестал существовать в результате неудачной попытки 2 июня взять г. Алтан-Булак. Отряд был разгромлен Сухэ-Батором при поддержке войск НРА ДВР, а сам Баир-гун получил смертельное ранение и умер в плену у красных монголов. По своей инициативе или по приказу Унгерна он пытался взять Алтан-Булак - неизвестно, архивные материалы не содержат сведений по этому вопросу».[199]

Союзниками Унгерна являлись есаул Кайгородов (действовал в Кобдоском округе), Казанцев (около границы с Урянхайским краем), Казагранди (южнее озера Косогол), Шубин - иркутский урядник, которому Унгерн присвоил офицерское звание хорунжий (его отряд действовал в верховьях р. Селенги), бурят Тапхаев, отряд которого присоединился к Унгерну еще в октябре 1920 г. и с тех пор находился на границе с Акшинским районом ДВР.[200]

Кислов приводит данные численности этих отрядов: у Казагранди - 620 сабель, у Казанцева - 680, у Кайгородова - 700, у Шубина - 620, в Цэцэнханском аймаке - по рекам Керулен и Онон - «бурято-русские отряды» насчитывали 3450 сабель. Всего «в подчинении Унгерну», пишет Кислов, находилось 10 550 сабель, 200 штыков, 37 пулеметов, 21 орудие.[201]

Но эти цифры надо сравнить с цифрами, которые имеются в других агентурных донесениях. Скажем, только в одном агентурном донесении указывается численность отряда Кайгородова - 700 сабель, во всех остальных донесениях и сводках фигурирует цифра 300 сабель. Шубинские 620 сабель - это, видимо, описка автора. Отряд Шубина состоял из 120 сабель. Когда в июне 1921 г. Казанцев совершил поход в Урянхайский край и навербовал там, около 400 тувинцев, его отряд, действительно, вырос до 680 человек.

[202] Части Красной Армии и местные красные партизаны довольно быстро изгнали Казанцева из Урянхая. Тувинцы разбежались, не пошли с Казанцевым в Монголию Отряд Казанцева насчитывал примерно 300 сабель Численность отряда Казагранди не была постоянной величиной. Служившие в отряде буряты и монголы, не желая помогать белогвардейцам, ушли от Казагранди. В начале мая 1921 г. в его отряде осталось 200 человек [203]

Вскоре после взятия Урги Унгерн направил часть своей дивизии во главе с генералом Резухиным в Цэ-цэнханский аймак, видимо, чтобы защитить этого аймака в случае наступления китайских войск из Маньчжурии.[204]

В войско Резухина вступали монголы, мобилизованные ханом аймака и кочевавшие там буряты. Из Барги пришли 300 конников. Численность отряда Резухина увеличилась. В одном из агентурных донесений сообщалось, что под командой Резухина находится около 3 тыс. человек. В апреле по приказу Унгерна Резухин с войском в 1,5-2 тыс. кавалеристов перебазировался в район Ван-Куреня, откуда должен был наступать против Советской России. Что касается численного состава отряда Тапхаева, то в архивных материалах даются противоречивые данные – от 300 до 1 тыс. бойцов.[205]

Стало быть, всего в «подчинении Унгерну» находилось не более 7 тыс. сабель, а не 10 550. Причем подчинение союзников Унгерну не было строгим, они дали слово подчиняться ему, но действовали самостоятельно.[206]

Сначала Унгерн прибыл в Ван-Курень, где он провел совещание с Резухиным и Казагранди по выработке плана наступательной операции против советских войск и войск ДВР. План состоял в том, чтобы Кайгородов, Казанцев и Казагранди действовали самостоятельно: Кайгородов должен вести военную кампанию в районе Кобдо – Бийск и вдоль р. Катунь; Казанцеву предстояло через Урянхай выйти к верховьям Енисея и к Минусинску; Казагранди – занять поселок Модон-куль в верховьях р. Джиды и оттуда постепенно выходить к озеру Косогол и на дороги, ведущие к Иркутску. Резухин по рекам Желтура и Джида и по западному берегу Селенги должен двигаться к Байкалу. Унгерн со своими войсками двигается по правому берегу р. Селенги на Троицкосавск, Верхнеудинск и далее к Байкалу. [207]

Осуществление этого масштабного плана покоилось на твердой уверенности барона, Резухина и Казагранди в том, что с приходом белогвардейских отрядов в Сибирь там начнется повсеместное восстание местного населения против советской власти.[208]

8 мая Унгерн выехал из Ван-Куреня в Ургу, предварительно распорядившись выслать «карательный» отряд во главе с двумя казачьими офицерами в район озера Косогол. Там проживало несколько богатых семей русских поселенцев. Отряд имел приказ перебить их и конфисковать их имущество, деньги, продовольствие, ценности. Приказ был выполнен: богатые семьи подвергались уничтожению в поселках Дархат и Хатхыл. Палачи не пощадили женщин и детей.[209]

20 мая, а может быть, и несколькими днями раньше, бригада Резухина численностью примерно в 1,5 тыс. сабель начала поход на Советскую Россию. Ночью 26 мая полк есаула Хоботова в поселке Худак натолкнулся на отряд боевого красного командира П.Е. Щетинкина, который шел в Халху на соединение с отрядом красных монголов, чтобы там, на севере Халхи, вести совместные партизанские действия против белогвардейцев.[210]

Для Щетинкина и его бойцов соприкосновение с резухинцами явилось неожиданностью. Завязался бой, который длился 9 часов. Щетинкин потерял убитыми, ранеными и пленными 35 человек.

31 мая Резухин двинул свою бригаду на захват большой и богатойстаницы Желтуринская. 1 июня начались бои с частями Красной Армии. Унгерн с главными силами в 3 тыс. сабель двигаясь по правому берегу Селенги, вышел на границу с ДВР восточнее ТроицкосавскаДля охраны Урги барон оставил отряд Немчинова в 300 сабель, приказав ему занять позицию севернее города В самой Урге осталась сотня русских казаков для охраны Богдо-хана.[211]

Там же пока оставался и Сипайлов со своей контрразведкой. Под Ургой стояли и монгольские войска во главе с военным министром Жам-болоном. Барон организовал в Урге разведку и из русских подданных и китайцев; в нее, в частности, входили барон П.В. Витте, который в 1917 г. Являлся финансовым советником правительства Автономной Монголии, и бывший драгоман русского консульства Габрик.[212]

В районе Акши перешли границу ДВР отряды Тап-хаева и Тубанова (500 сабель) и 22 мая заняли поселок Мензу (200 км восточное Троицкосавска). Казагранди повел наступление на поселок Модонкуль (120 километров западнее Желтуринской) и 25 мая взял его.[213]

Силы Красной Армии в Сибири на этот период были невелики. В начале 1920 г. 5-я армия (штаб находился в Иркутске) существенно уменьшилась. В связи с тревожной обстановкой на западе и юге России, вызванной стремлением Польши развязать войну против Советской России и активными военными действиями барона Врангеля в Таври.[214]

Ленин 19февраля 1920 г. шлет телеграмму Л. Троцкому и Реввоенсовету 5-й армии с требованием приостановить наступление в глубь Сибири и перебросить часть войск из Сибири в европейскую Россию. Решением Реввоенсовета Республики была осуществлена перс-броска войск с востока на запад из состава 5-й армии: 27-я Омская Краснознаменная стрелковая дивизия –на польскую границу, а на южный фронт – 51-я и 30-я Иркутские стрелковые дивизии.[215]

В составе 5-й армии остались 35-я Сибирская стрелковая дивизия и несколько специальных частей и подразделений. Для борьбы с Унгерном был создан Экспедиционный корпус, в который на первых порах вошли 35-я Сибирская стрелковая дивизия, отряд П.Е. Щетинкина и отдельный кавалерийский полк под командованием К.К. Рокоссовского.[216]

В марте 1921 г. полк Рокоссовского насчитывал 449 человек, из них 348 сабель Экспедиционным корпусом командовал К.А. Нейман (бывший прапорщик царской армии). Командующим 5-й армией являлся А. Матиясевич, но он не принимал непосредственного участия в руководстве войсками против Унгерна и Резухина, да у него в связи с созданием Экспедиционного корпуса и войск фактически не осталось. Он занимался штабной работой.[217]

Части 35-й дивизии располагались так: 104-я стрелковая бригада (310-й, 311-й, 312-й стрелковые полки) охраняла границу с Монголией на участке 200 километров – от Модонкуля в сторону Троицкосавска. Ей приданы были полк Рокоссовского и отряд Щетинкина; 105-я стрелковая бригада [313-й, 314-й, 315-й стрелковые полки) занимала позиции к северу от Гусиного озера, охраняя границу с ДВР по р. Селенге; 103-я стрелковая бригада (307-й и 309-й полки) находилась в районе северной излучины р. Селенги с центром в Кабанске. Численный состав 35-й дивизии – около 7,5 тыс. бойцов при 24 орудиях и 150 пулеметах Район Троицкосавска и Кяхты прикрывала 2-я Сретенская кавалерийская бригада НРА ДВР, насчитавшая 700 сабель с 24 пулеметами. Здесь же располагался и пограничный батальон 500 пехотинцев. Этих войск было недостаточно, чтобы разгромить Унгерна. Поэтому уже в мае из Западной Сибири были переброшены в район Иркутска 26-я стрелковая дивизия (две бригады) и в район Верхнеудинска 5-я Кубанская кавалерийская бригада, развернутая вскоре в 5-ю Кубанскую кавалерийскую дивизию.[218]

Но и те силы, которые имелись в первой половине июня 1921 г. у 5-й армии и НРА ДВР, дали достойный отпор Резу хину и Унгерну.[219]

Бой, который начал Резухин 1 июня за Желтурин-скую, на следующий день (2 июня) превратился в настоящее сражение. Превосходящие силы Резухина нанесли сильный удар по 311-му полку, который стал отступать и попал в окружение. И в этот тревожный момент появился кавполк Рокоссовского, который отчаянно вступил в бой с резухинцами, заставив их отступать. В бою Рокоссовский проявил личную отвагу и мужество. Под ним пал конь, сам он получил ранение в ногу. В азарте он приказал своему ординарцу подвести другого коня. Раненый командир продолжал руководить полком, пока враг не отступил Рана оказалась серьезной, Рокоссовского отвезли в госпиталь в Мысовск, командовать полком стал И.К. Павлов. За этот бой Рокоссовский был награжден орденом Красного Знамени.[220]

Тем не менее Резухин не отступил в Монголию, а продолжал наступление в глубь Сибири. Его войска, пройдя на северо-восток 40 километров, 5 июня захватили село Боссийский. Жители села встретили Резухина на площади перед закрытой большевиками церковью. На их приветствия Резухин ответил требованием выдать всех коммунистов. Жители сказали, что в селе коммунистов нет, они ушли с красными войсками. Резухин продолжал продвигаться в северном направлении, занял села Новые Энхары и Старые Энхары. [221]

Из Энхар Резухин продвигался в сторону Селен-гинской Думы, по пути захватив Дарастуйский дацан. Резухин приостановил наступление, так как его разведка донесла, что в районе села Сосновка сосредоточена большая группа советских войск, которая может нанести удар по белогвардейской бригаде в лоб и во фланг.[222]

Резухин провел военный совет. В нем приняли участие командиры полков и их заместители, командир монгольского дивизиона, командир бурятской сотни, присутствовал и Рибо. Командир бригады доложил, что красные в районе Сосновки сконцентрировали крупные силы с мощной артиллерией и что вслед за бригадой двигаются красные гарнизонные отряды, пришедшие из Желтуринской и с верховьев Джиды. С Унгерном связи нет, но, по слухам, барон попал в трудное положение под Троицкосавском, а Казагранди выбит из Модонкуля на юг, в глубь монгольской территории. Военный совет принял решение отступать тем же путем, каким шли в советскую Сибирь. 8июня началось отступление. Отряды красных войск нападали на отступающих, завязывались бои, потери несли обе стороны. Советские войска, дойдя до монгольской границы, перестали преследовать Резухина, который повел свою несколько поредевшую бригаду на Селенгу, в глухой район монастыря Ахай-гун.[223]

Основная колонна под командованием Унгерна начала поход на ДВР из Урги в 20-х числах мая. Она насчитывала около 3 тыс. сабель. Колонна шла по правому берегу Селенги и в начале июня вошла на территорию ДВР восточнее Кяхты и Троицкосавска. К 10 июня унгерновцы захватили поселки

Киран и Усть-Киран. 2-я Сретенская дивизия не могла остановить их, они продолжали наступление. Но на помощь войскам ДВР пришла 103-я бригада, состоявшая из двух полков - 307-го и 309-го. Боевой состав каждого полка - 800 штыков при наличии артиллерии и пулеметов.[224]

Унгерн не ожидал встречи со 103-й бригадой, которая охраняла Троицкосавск. Реввоенсовет 5-й армии подчинил войска НРА ДВР, действующие в этом районе, Нейману. 11 июня Унгерн достиг Троицкосавска, но с ходу не мог его взять. Он пошел в обход города с северной стороны, пытаясь нащупать слабое место в его обороне. Но не нашел. 12 и 13 июня произошел решающий бой между противниками, Унгерн потерпел неудачу, потеряв почти всю свою артиллерию и большую часть пулеметов, его войска разбежались по окрестным лесам. Сам Унгерн был ранен. Потом он собрал свою колонну и стал отступать на монгольскую территорию.[225]

Как уже говорилось выше, Унгерн не имел внешней разведки и не знал действительного положения в Забайкалье. Перед походом русские беженцы уверяли Унгерна, что Забайкалье - это «пороховая бочка», стоит ему вступить в его пределы, как местное население перейдет на его сторону. И Унгерн верил этому.[226]

Какую же первоначальную цель ставил Унгерн, наступая на советскую Сибирь и ДВР? На допросе 27 августа и 7 сентября он говорил: он шел не на Троицко-савск, а на Кяхту, но проводники его подвели, он вышел к Троицкосавску Из этих слов можно сделать вывод, что Унгерн хотел взять Алтан-Булак, который находился в полуверсте от Кяхты, разбить войско Сухэ-Батора, а потом уже двинуться на север.[227]

Далее Унгерн говорил, что у него был заранее выработан план, суть которого заключалась в следующем: они с Резухиным должны были на первом этапе наступления на Сибирь захватить территорию ДВР между р. Селенгой и р. Чикой Этот территориальный треугольник Унгерн, по-видимому, хотел превратить в базу для дальнейшего наступления на Сибирь.[228]

На допросах Унгерн дал понять следователям, почему наступление велось двумя колоннами. Задачей Резухина являлось отвлечение частей 35-й дивизии от колонны Унгерна. И это свидетельствует о том, что колонна Унгерна была главной и решала главную задачу - захват Алтан-Булака и территории между реками Селенгой и Чикой, в которую входил и Троицкосавк. Но эту задачу Унгерну не удалось осуществить. Части Красной Армии и НРА ДВР стали стеной на его пути. Ему пришлось отступить в глухомань на правом берегу Селенги, на ее левом берегу находились отступившие войска Резухина.[229]Войска Сухэ-Батора, состоявшие из четырех полков, не принимали участия в операции частей Красной Армии и НРА ДВР. Главная задача Сухэ-Батора заключалась в защите Алтан-Булака в случае нападения на него Унгерна. Сухэ-Батор поддерживал связь с командованием 35-й дивизии и 2-й Сретенской кав-бригады.[230]

На территории Халхи воевал Щетинкин по просьбе Сухэ-Батора и по приказу штаба 5-й армии. Казагранди, захватив 25 мая Модонкуль, не двинулся дальше на север, в Сибирь. У него для этого не было сил. 4 июня Щетинкин взял Модонкуль, выбив оттуда Казагранди. В Халхе отряд Щетинкина соединился с монгольским отрядом во главе с Чойбалсаном, эти отряды составили Особый западный отряд, который преследовал отряд Казагранди и другие белогвардейские отряды.[231]

В 60 километрах южнее Модонкуля близ оз. Олун-нур Щетинкин и Чойбалсан завязали бой с Казагранди и заставили его уйти в глубь Монголии. Унгерн был недоволен Казагранди за то, что тот плохо воевал, даже считал, что этот белый полковник находится в связи с Красной Армией. Барон послал отряд, которому приказано было убить Казагранди, что, и было совершено Сухаревым 17 июля в Куре Заин-геген.[232]