Однако, великие религии признают, что поначалу это желание может быть весьма слабым и хрупким. Его слишком легко подавляют такие противоположные силы, как алчность или эмоции страха и гнева. Эти мощные силы вопят об удовлетворении и без труда разрушают заботу о других. Печальным результатом этого становятся скупость либо маска ложной щедрости. Когда нашим умом правит алчность, мы маниакально приобретаем все, что можем, и сама мысль о расставании с нашей драгоценной собственностью наполняет нас ужасом.

У человека, живущего во власти привязанности и страха, даже желание давать другим может проистекать из нездоровых побуждений. Мы можем привязываться к людям так же легко, как к вещам. Тогда мы можем осыпать этих людей дарами в отчаянной попытке обрести их расположение. Это может выглядеть как щедрость, но на самом деле – это разновидность манипулирования, движимого не радостным желанием делиться с другими, а отчаянной потребностью нравиться им. Даяние становится методом манипулирования, который служит удовлетворению наших собственных нужд.

Рост великодушия

Как можно преобразовать великодушие и служение из болезненного бремени в приятную духовную возможность? С помощью семи практик.

Они укрепляют такие качества ума, как любовь и благодарность, которые воспитывают великодушие, в то же время ослабляя мешающие ему препятствия, в частности, алчность и гнев. И древняя мудрость, и современная психология сходятся в том, что желание помогать и удовольствие, которое оно приносит, растут по мере нашего духовного роста. Джек Корнфилд делает вывод:

Будь то щедрость в отношении нашего времени, имущества, денег, или любви, принцип остается тем же. Подлинное великодушие растет по мере того, как раскрывается наше сердце, растет вместе с целостностью и здоровьем нашей внутренней жизни... Великая щедрость естественным образом проистекает из чувства здоровья и цельности нашего существа.

Великие религии предполагают, что развитие великодушия происходит поэтапно. Буддизм описывает три таких этапа:

1. Неуверенное даяние: Здесь мы предлагаем наши дары нерешительно и с двойственным чувством, боясь, что, быть может, позднее нам будет их недоставать, и более заботясь о собственных страхах, чем о нуждах других людей.
2. Братское или сестринское даяние: Здесь мы даем охотно, будучи счастливы поделиться своими благами с другими людьми, руководствуясь заботой не только о своем, но и об их благополучии.
3. Царское даяние: Теперь великодушие столь высоко развито, столь спонтанно и легко, что мы естественным образом хотим отдавать лучшее из того, что у нас есть, чтобы максимально увеличить счастье других. Теперь благополучие других людей столь же важно для нас, как и наше собственное, и их счастье может лишь увеличивать наше. На этом этапе становится ясно, что служение другим может быть духовной практикой, привилегией, и радостью.

РАДОСТЬ СЛУЖЕНИЯ

Ярким примером царского даяния и радости, которую оно приносит, могут служить сестры-монахини Матери Терезы. Они придерживаются простого и аскетического образа жизни. Они отказываются от домашнего уюта и живут так же, как беднейшие из бедных людей, которым они служат. В своем центральном доме в Калькутте они ютятся по трое или четверо в одной комнате, и их единственное личное имущество – два платья и ковш для омовения. Они едят ту же пищу, что и бедняки, и несмотря на удушающую индийскую жару, в их комнатах нет кондиционеров. Они встают затемно и проводят свои дни, работая в трущобах. Большинство из нас сочли бы такое существование трудным, если не просто гнетущим. И в то же время, когда Мать Терезу посетил телевизионный репортер, он воскликнул:

"При взгляде на вас и на любую из сотен сестер, которые теперь составляют вашу команду, бросается в глаза, что все вы выглядите такими счастливыми. Это притворство?"

"Ну что вы" – отвечала она – "вовсе нет. Ничто не делает вас счастливее, чем то, когда вы действительно предлагаете милосердие жестоко страдающему".

"Готов поклясться" – писал репортер впоследствии – "Мне никогда не доводилось испытывать столь сильного ощущения радости".

Лауреат Нобелевской премии, индийский поэт Рабиндранат Тагор подытожил эту практику в двух строках:

Я пробуждался и видел, что жизнь – это служение
Я действовал и замечал – служение это радость.

Еще один Нобелевский лауреат, Альберт Швейцер, который посвятил свою жизнь лечению бедных и больных в Африке, соглашался с этим и предупреждал: "Лишь те из вас будут подлинно счастливы, кто искали и нашли, как служить людям".

Разумеется, нам не обязательно быть монахинями или Нобелевскими лауреатами, чтобы служить и пожинать плоды служения. Даже небольшие дары или простые добрые поступки могут приносить стойкое душевное тепло. Когда людей просят припомнить великодушные поступки, вызывающие у них приятные чувства, их нередко удивляет, насколько простыми или, казалось бы, незначительными были некоторые наиболее памятные из этих поступков.

Я пишу эти строки в начале нового года. Оглядываясь на прошедший год, я с удивлением осознаю, что одна из вещей, о которых мне приятнее всего вспоминать – это подарок, который я сделал. Моя мать очень любит путешествовать по морю, но не могла себе этого позволить. На ее восьмидесятилетний юбилей я подарил ей круиз на Аляску – место, где она давно мечтала побывать. Этот подарок довольно больно ударил по моим финансам, но теперь я счастлив, что его сделал.

Триумф помогающего

Психологи обнаружили поразительные свидетельства в поддержку религиозных утверждений о благах великодушия. Великодушные люди, как правило, бывают более счастливыми и психологически здоровыми, чем эгоисты, и переживают "триумф помогающего". Когда люди стареют, они все в большей степени осознают, что именно их наследие – то, что они оставляют миру и будущим поколениям – привносит в их жизнь смысл и удовлетворение. Если мы тратим время на то, чтобы делать счастливыми других людей, то чувствуем себя лучше, чем когда посвящаем все свои усилия собственным удовольствиям. Психологи называют это "парадоксом удовольствия", и для него есть целый ряд причин.

Наше служение другим служит нам самим несколькими способами: оно ослабляет отрицательные и укрепляет положительные силы в нашем уме. Когда мы делимся с другими своими собственностью, временем, или энергией, то ослабляем тяжелые цепи алчности, зависти, и страха потери, которые приковывают нас к нашему эго. Точно так же, когда такие эмоции, как любовь и счастье находят свое выражение в доброте, они от этого становятся еще сильнее.

Кроме того, мы сами переживаем то, что предназначаем другим людям. Если мы кипим от ненависти и жажды мщения, именно наш ум сотрясает и разрывает гнев, задолго до того, как мы изольем его на кого-то другого. С другой стороны, когда мы желаем счастья другим людям, то счастливые мысли сперва наполняют наш собственный ум, и затем выливаются в заботливое действие. Это одна из причин, почему великодушие может смягчать болезненные чувства и помогать избавляться от депрессии. Один из рецензентов этой книги писал мне:

В этой главе высказывается чрезвычайно важный духовный принцип, и я обнаружил, что читая ее, киваю, соглашаясь с вашими утверждениями – о том, что великодушное поведение приносит человеку удовлетворение, что оно поощряет желание давать больше. Этот тип петли обратной связи очень близко соответствует тому, что я сам пережил в прошедшем году. Я потратил полгода, выкарабкиваясь из депрессии, и последние несколько месяцев был на подъеме. Поворотный пункт наступил когда я провел день с двумя буддийскими учителями, которых я интервьюировал для книги. Оба они были столь добры ко мне и столь очевидно счастливы, что я сам решил быть более великодушным. Быть может, я не полностью соблюдал правила игры Бакминстера Фуллера (см. ниже) "сколько добра может сделать один человек?", но я, безусловно, соблюдал их, по меньшей мере, частично. Меня удивило, насколько это было легко, и как быстро срабатывала система внутреннего вознаграждения.

Будда утверждал, что если бы мы понимали преимущества великодушия так же глубоко, как он сам, то мы бы не захотели есть, не предложив кому-нибудь разделить нашу трапезу.