«Их песни звучали по радио, люди говорили о них, носили фанатские футболки и вешали постеры»: Pearl Jam

Прошел почти год после выхода альбома «Ten», когда он стал одним из самых продающихся альбомов во всем мире. Как и Nirvana, Pearl Jam теперь были одной из популярнейших групп на планете. Они вернулись в студию, чтобы записать свой следующий альбом, «Vs.» – почти такой же мощный, как и его предшественник; в тот же период времени группе пришлось столкнуться с предполагаемой «враждой Nirvana и Pearl Jam», раздуваемой в прессе.

Скотти Крейн: Про Pearl Jam мне вспоминается то, что поначалу они очень медленно «закипали». Их альбому понадобился целый год, чтобы стать успешным, в то время как «Nevermind» стал хитом еще до своего релиза. А ведь они вышли примерно в одно и то же время.

Джим Соренсон: Кажется, это было в начале 1992 года, когда вышел клип на «Alive». Мой друг Кевин делал мерч для них. За ночь мы продавали дюжину фанатских футболок – группа тогда играла на разогреве у Chili Peppers. И вот в один из дней Кевин звонит мне и говорит: «Футболки кончились». Оказалось, что видео на песню «Alive» вышло незадолго до этого. Совершенно внезапно Pearl Jam стали очень популярными, и весь остаток тура я работал по двадцать часов в сутки, семь дней в неделю. Моими лучшими друзьями теперь были ребята из Delta Air Freight. Все, кто на меня работал, ненавидели Pearl Jam: «Мы что, должны это делать опять?»

Эдди Веддер: Мы отправились в Европу, потом вернулись обратно, и все очень быстро изменилось. Каждый видел и слышал песню. Люди покупали наш альбом.

Джефф Амент: У нас был собственный тур в Штатах, и мы продвинулись от выступлений на площадках вместимостью 200 человек, до выступлений на площадках, рассчитанных на 600, а потом и на 1000 человек. Кажется, второй или третий концерт было в Колумбусе или Цинцинатти. Мы играли в клубе, где помещалось 1000 или 1200 человек, и он был весь забит – все билеты были проданы. Я вышел через черный ход клуба, чтобы пройти к нашему автобусу, и на парковке была куча народу. Путь до автобуса занял у меня целый час, потому что я раздавал автографы. Прежде я никогда в жизни ничего такого не делал.

Джонатан Плюм: Спустя шесть месяцев после выхода альбома «Ten» Pearl Jam вернулись в студию – хотели переделать «Even Flow». Мы с ними сделали тогда несколько новых миксов и поработали над саундтреком к фильму «Одиночки». Из всей группы я лучше всего общался с Майком МакКриди, он был наиболее мягким и покладистым. Контактировать с Эдди Веддером для меня было невозможно – он никогда не мог вести нормальный разговор со мной. Он был так погружен во все происходящее с группой, так озабочен тем, какое впечатление он производит... Думаю, Стоун и Джефф контролировали все то, что было связано с продажами, и они крайне серьезно относились к завоеванию успеха. А Эдди, как мне кажется, очень хотел оставаться более приземленным, более панком. Он волновался, что люди могут подумать, что Pearl Jam продались, и насчет этого в группе постоянно велись дебаты. В разговоре с ним мне всегда казалось, что он каждый раз думает дважды, прежде чем что-то сказать. Например, я где-то тусуюсь с ними, сижу на столе, болтаю, спрашиваю: «Ну, как дела?» И Эдди в ответ выдает мне какую-нибудь длинную речь о политике или чем-то таком. И я такой – «Чувак, я же просто поздоровался!» В тот период казалось, что о чем бы он ни говорил – он словно интервью дает. И это раздражало, я от этого очень уставал. Рядом с ним я всегда чувствовал себя напряженным. Но с Майком МакКриди было совершенно иначе – он мягкий человек, с ним можно было нормально обсуждать любые вещи. Он был искренним. В каком-то смысле мне было жаль Эдди, поскольку я понимал, что с ним тогда происходило. Наверное, ему было довольно сложно.

Реган Хагар: Я уважаю Pearl Jam и очень люблю Стоуна – он мой близкий друг, но их музыка – не совсем мое. И я также никогда не понимал Эдди Веддера, все вот это его «О горе мне!» В смысле, чувак, разве ты не мечтал стать рок-звездой с самого детства? Теперь уж смирись с этим.

Колин Комбс: В то время, когда произошел их прорыв, я работала в маленьком офисе в одиночестве; Сиэтл был мне незнаком, у меня не было друзей, я не особенно веселилась и не чувствовала себя в своей тарелке. Pearl Jam были просто везде – их песни звучали по радио, люди про них говорили, носили футболки с ними и вешали постеры. Мне всегда хотелось от этого куда-нибудь убежать. Казалось, что я всю жизнь торчу одна в этом офисе и не могу слушать радио. Я устала от всего этого и хотела слушать только спид-метал.

Скотт Вандерпул: Я был на их концерте в Moore Theatre, где они сняли тот клип, в котором Эдди Веддер везде карабкается [«Even Flow»]. Он вообще был скалолазом, часто тусовался вместе с Крисом Корнеллом. И я помню, что он просил меня не говорить об этом на радио – «Не говори, что я общаюсь с Крисом Корнеллом, не хочу, чтобы люди подумали, что мы такие позеры-рок-звезды». Так вот, на том видео нет ощущения, насколько опасно это было – лазить на такой высоте в Moore Theatre. Он рисковал своей жизнью.

Криша Аугерот: Я помню, что все постоянно паниковали по поводу привычки Эдди взбираться наверх во время выступлений. Шоу в Moore Theatre было одним из тех, когда я думала: «О боже, что он собирается сделать? Он убьется сам или поранит кого-то еще?»

Мэтт Воган: До сих пор я думаю, что это было одно из лучших шоу, которое мне приходилось видеть. И я помню, как Эдди пришел в комнату, где мы переодевались – мы тогда еще его не знали – и принес Gruntruck несколько ящиков пива из гримерки Pearl Jam. Он представился, был очень кротким и тихим. По-моему, он еще и благодарил всех, что ему позволили быть частью этой сиэтлской тусовки и все такое. Очень скромный и милый. Он ушел, и мы все подумали, что с таким характером его тут живьем сожрут.

Джонатан Плюм: Курт Кобейн говорил: «Pearl Jam – фальшивые» и «Детишки, будьте осторожнее, это очередная мейнстримно-корпоративная фигня, чтобы обмануть вас». А я помню, как Джефф Амент подошел к микрофону и сказал что-то вроде: «Слушайте, просто для справки, мы любим Nirvana. И между прочим, если бы моя прошлая группа Green River не заработала достаточно денег для лейбла, на котором Nirvana выпускали свой первый альбом, то Nirvana могли бы вообще не существовать».

Джефф Амент: Тот парень, который делал это интервью [в Rolling Stone в апреле 1992, с Nirvana на обложке], его зовут Майкл Азеррад, позвонил и стал подлизываться ко мне, подтолкнул меня к тому, чтобы я сказал пару каких-то вещей. Уверен, что потом он передал это все Курту, переврав заодно. Майкл – тот, о ком я думаю каждый раз, когда мы играем песню «Blood». Ублюдок. Если бы я увидел его на улице в любой момент из тех десяти лет, я бы надрал ему задницу. В тот период ни одно интервью, которое у нас брали, не обходилось без вопроса о Nirvana. Уверен, что с другой стороны парням из Nirvana также обязательно каждый раз задавали вопрос про Pearl Jam. После десяти, двадцати вопросов о группе, которую на самом деле никто из нас особо не знал... Я, конечно, видел их выступления несколько раз, но сомневаюсь, что они видели наши выступления. Уверен, им казалось, что, нападая на нас, они вроде как защищают какую-то более искреннюю часть этой музыкальной сцены. Но в то же время для меня то, что мы делали, тоже было абсолютно правильным. Тем более что я делал панк-рок тогда, когда Курт еще ходил на концерты Сэмми Хагара [Van Halen]. Меня все это очень расстраивало, к тому же я знал тогда Криста, и мне казалось, что наши группы некоторым образом связаны. Но после всего, что тогда стало происходить, мы стали очень сильно разделены. Частично это было влияние той истории, когда раскололись Green River – было два лагеря, и те ребята были частью лейбла Sub Pop и были хорошими друзьями Марка [Арма]. Думаю, от всей этой ситуации все еще осталось неприятное послевкусие у многих. Но теперь уже этого не узнать.

Эдди Веддер: Если бы Курт или Nirvana… Лично я и сам не слишком хотел оказаться в том положении, в каком я тогда оказался. Не знаю, почему люди говорили, что мы якобы уцепились за то, что популярно и модно, ведь я не хотел этого, понимаете? Я действительно так себя ощущал. Как я могу извиняться за то, в чем мы не виноваты? Я не просил всего этого. И при этом я мог купить выпуск журнала «Все о Nirvana», потому что мне нравилась их группа. Мне казалось, что для них все происходящее очень круто. Хотя в случае со мной, с нами это не ощущалось правильным. И, похоже, Курту тоже это все было не по душе. Но я-то этого не знал. Были люди в тот период, которые извлекли для себя намного больше прибыли благодаря Nirvana, чем когда-либо получали мы. Эти люди распространяли идеи о том, что мы – карьеристы, или что мы пользуемся успехом Nirvana в своих целях. Такие идеи легко внедрить в голову уязвимого человека, или параноика, – таким тогда был и я, и Курт тоже. Но под шумок те люди действовали в своих собственных интересах. Думаю, такое вполне могло произойти.

Кэти Фолкнер: Soundgarden и Pearl Jam выступали на Lollapalooza. Я видела их обоих до этого на местных концертах, а потом в Ирвайне, Калифорния. Здорово было видеть, какими основательными они стали, как много фанатов хотят на них посмотреть. Прямо гордость была за свой родной город.

Эдди Веддер: На Lollapalooza мы играли вторыми. Нас хотели поставить позже, потому что альбом продавался очень хорошо, но мы захотели остаться там, где были.

Криша Аугерот: На Lollapalooza большая часть публики хотела увидеть именно их. От концерта к концерту толпа становилась все больше и больше, всем хотелось увидеть Pearl Jam. Все считали, что их выступление – то самое шоу, на которое стоит пойти.

Колин Комбс: Когда все завертелось, и Келли Кертис [менеджер Pearl Jam] стал всем управлять, он и не подумал первым делом купить крутую машину и перенести офис в Лос-Анджелес. Это – одна из тех вещей, которые я всегда уважала в нем. Группа осталась верна себе и своим корням. Мне всегда было заметно, что по сравнению со всякими хеви-металистами восьмидесятых годов в Лос-Анджелесе, сиэтлская сцена была гораздо более здоровым, приятным сообществом. Я имею в виду, что у Pearl Jam никогда не было каких-нибудь проституток за сценой, зато у них был специальный дорожный чемодан с игрушками для детей. И были специальные детские наушники, чтобы не травмировать детей громкой музыкой. Для меня это было существенной переменой.

Кэти Фолкнер: У них был бесплатный концерт в Magnuson Park – крупный городской парк в Сиэтле. Полностью за счет группы, по согласованию с городом, и это было таким большим «спасибо» от группы по отношению к фанатам. Через три радиостанции в городе распространялись бесплатные билеты на это шоу. Там был полнейший беспредел. Над сценой был навес, Эдди вскарабкался на него сбоку, а потом передвигался, хватаясь руками за передний край. Мы все поняли, что навес не прикреплен к сцене, но Эдди, поскольку он был скалолазом, это не смущало. Было потрясающе. Он забросил шнур микрофона сверху на тот навес, и потом ему пришлось лезть туда, чтобы достать его обратно, потому что он застрял. В итоге он заканчивал петь «Porch», свисая с этого навеса. Он был как обезьянка – его голова была прямо над микрофоном, так он и пел.

Блэг Далия: Я слышал, как играют Pearl Jam, и считал их ужасными. Но когда десять миллионов людей решили, что они хороши, что тут можно было сказать?

Арт Чантри: Я помню тот день, когда нам в The Rocket сказали, что Pearl Jam наконец выплатили все долги Mother Love Bone. «Ten» был на вершине чартов уже, может быть, месяцы.

Джим Соренсон: Мы все потеряли бизнес – крупные мерчендайзеры пришли и предложили гигантские авансы. Мне позвонил Келли Кертис и сказал: «Один прекрасный человек предложил нам миллион долларов за права на мерч». Я спросил: «Вы еще не согласились?» – «Не. Мы это сделаем, но подождем окончания тура». Я заработал более 250 000 долларов в тот год, это был 1992 год. И все это – за небольшую операцию на задворках тату-салона. Все то место, которое я занимал, было площадью 750 квадратных футов – ни окон, ни вентиляции. Там было 102 градуса в два часа утра. Не было даже никакого названия у моей компании, просто «чувак с футболками на задворках тату-салона». Я увиливал от налогов, потому что у меня не было бизнес-лицензии. Для покупок я использовал номер тату-салона. Мне не приходилось платить налог с продаж, мы с владельцем тату-салона делили все деньги. Все проходило под моим именем, по крайней мере, так было указано в счетах.

Криша Аугерот: Их резко возросшая популярность очень их беспокоила. Они не были готовы к такому внезапному успеху, особенно Эдди. Я помню, что их лейбл хотел выпустить песню «Black» следующим синглом, четвертым или пятым, и группа не разрешила это сделать. Это попало бы на верхние строчки всех топов, и это было бы уже слишком. Так что они приняли решение этого не делать, и в отношениях с лейблом это было важным решением. Очевидно, лейбл хотел, чтобы Pearl Jam стали супер-группой, а они заявили: «Если на данном этапе мы еще можем прекратить этот процесс превращения в супер-группу, то мы это сделаем. Нам хочется сохранить связь с реальностью». Так закончилась история с этим альбомом.

Джефф Амент: Я помню, как вернулся в свою квартиру рядом с Seattle Center. Я жил в маленьком районе, там рядом была кофейня и продуктовый магазин. Внезапно все стало совсем иначе. Меня не было дома несколько месяцев, и я помню, как пришел в кофейню, сидел там, читал газету и думал: «Почему все пялятся на меня? Что происходит?» Этот маленький район, в котором я жил пять или шесть лет, стал другим. Когда это стало еще заметнее, я решил забить на Сиэтл. Начал снова ездить в Монтану, встречаться там со старыми друзьями. Теперь, когда у нас было свободное время, я либо ехал в Монтану, либо, если мы были в Европе, отправлялся в Грецию или Париж. Я почти перестал появляться в Сиэтле, проводил там очень мало времени в те два-три года. Там мне казалось, будто я все еще нахожусь в туре. Будто все рассматривают меня под микроскопом, куда бы я ни пошел.

Мы все слышали о таком явлении, как «спад на втором альбоме». Все это в сочетании с другими моментами порождало огромное напряжение, с которым мы столкнулись. Когда мы делали альбом «Vs.» [1993], было не так уж весело, даже несмотря на то, что мы были в потрясающем месте – на севере Сан-Франциско, в лучшей студии из всех, где нам приходилось бывать. Там был бассейн сзади, студия была в горах. Это было похоже на те места, где я вырос, так что мне там было очень комфортно. И мы записывались с Бренданом О’Брайаном, это был первый раз, когда мы были в студии с настоящим продюсером, который знал свое дело. Если скажешь ему: «Я хочу, чтобы бас звучал как у Motörhead», или «хочу, чтобы бас был, как у Funkadelic», он знал, как это сделать. Там происходили удивительные вещи, но мне кажется, никто особо не радовался происходящему.

Эдди Веддер: Это была чья-то гениальная идея не записываться в Сиэтле, а записаться в Северной Калифорнии, в горах, с красивым видом. Мы были в туре два года подряд, и это было неправильно. Думаю, я тогда был единственным в группе, кто состоял в длительных и серьезных отношениях – пожалуй, для меня это было наиболее важной вещью в моей жизни, даже несмотря на то, что с учетом всего того давления создание музыки должно было быть наиболее важной вещью в моей жизни. В общем, это было неправильно, но так все и было. Порой напряжение становилось очень сильным, но в другие моменты мы думали: «Слушайте, стольким людям нравится наш первый альбом. Если хотя бы половине из них понравится следующий, будет уже хорошо».

У меня было трудное время. Я никак не мог закончить написание лирики, и нахождение в таком идиллическом месте было совсем не тем, чего мне хотелось… Я не мог получить вдохновение от того, что глядел на деревья. У меня был грузовик Toyota и спальный мешок, и я отправился в уличный парк в Сан-Франциско, в трущобы; там я пытался получить вдохновение от разговоров наркоманов, проходивших мимо, или чего-то в таком духе. Я помню, что было реально трудно – казалось, будто мы все еще в туре, но при этом теперь нам надо было принимать решения поважнее, чем «Где будет следующее шоу?» Теперь перед нами вставали такие вопросы, как «вырезать этот бридж или продлить припев?» Первый альбом мы делали, не думая о том, что кто-то его услышит. Теперь было немного по-другому: «Миллионы людей слышали предыдущий альбом. Надо было что-то изменить еще тогда, и я не собираюсь дать этому случиться снова». И все, наверное, чувствовали себя так во многих аспектах. Мы не давали себе пространства для маневра.

У тебя есть одна успешная пластинка, и люди хотят еще. Тебе говорят: «Будет шоу в канун Нового Года, потом надо поехать в студию, так что у вас как раз есть четыре дня, чтобы записаться» [смеется]. В смысле, некоторые группы так могут – Роберт Поллард постоянно пишет, он вообще никогда не останавливается. Сейчас мы отвечаем: «Я возьму этот месяц, и еще месяц проведу с моей семьей, если это возможно». Так что теперь все совсем иначе. Тогда мы тоже могли взять немного больше времени, но нам не советовали это делать. Может быть, люди были правы, но когда я думаю об этом сейчас, когда вспоминаю, как нам говорили: «Вернетесь в понедельник, и не надо будет уезжать до пятницы – у вас будет четыре дня на запись альбома»… Это так тупо. Травмировать себя – не самый лучший способ достичь цели.

Джефф Амент: Я не знаю, он особо не говорил об этом ни с кем из нас. С одной стороны, мы иногда пытались поговорить с ним в стиле: «Хей, с тобой все в порядке?», но с другой стороны, никому не хотелось создавать лишний напряг. Тяжелое было время. Мы все еще только учились, как общаться друг с другом. Понадобилось записать еще несколько альбомов вместе, чтобы мы окончательно в этом разобрались.

Марк Арм: Пока мы не съездили вместе в тур ни с какой из этих двух групп, мы думали, что Pearl Jam скорее заигрывают с музыкальной индустрией, а Nirvana придерживаются своих андеграундных корней. Я знаю Джеффа Амента с тех времен, когда он был хардкорным подростком с фэнзином, и в хардкорном андеграунде он сделал больше, чем кто-либо из Nirvana. Но после того, как распались Green River, он и Стоун без проблем могли сказать: «Мы хотим влиться в музыкальный бизнес. Мы хотим играть музыку до конца своих дней. У нас это получится». Для меня это было таким смешным заявлением. С тем же успехом можно было заявить, что ты собираешься выиграть в лотерею. Мы должны были поехать в тур с Pearl Jam, но после нашего опыта в туре с Nirvana мы практически решили отказаться от этого, так как думали: «Если у Nirvana все так ужасно, то каково же нам будет в туре с Pearl Jam?»

Однако мы все-таки поехали с ними в тур, потому что там было всего несколько выступлений. Мы были просто поражены. Абсолютно все – начиная от техников до участников группы и до их менеджмента – все потрясающе обходились с нами. Они взяли Эрика Джонсона, очень классного парня, в качестве своего тур-менеджера. Их менеджер Келли Кертис раньше работал с группой Heart, и я думал, что раз он вышел из непанковского олдскульного рок-бекграунда, он будет наиболее тяжелым в общении. Но он прекрасно к нам относился. Часто можно услышать кошмарные истории, как в крупных турах плохо обходятся с разогревающими группами, как их практически вышвыривают со сцены, не дают толком воспользоваться всей нужной аппаратурой. Но в туре с Pearl Jam все было иначе, все постоянно нам помогали. Звукоинженеры, вся команда – все были заодно. И со своим сумасшедшим успехом эта группа справлялась на своих условиях. Было удивительно наблюдать такое, особенно после того, что мы увидели в туре с Nirvana несколькими неделями ранее.

Джефф Амент: Мы старались делать все то же, что делали когда-то в Green River – Стив, Марк, я и Стоун. Причина, по которой мы когда-то были с ними вместе в одной группе, была в том, что у нас были схожие идеалы, и нам всем была близка концепция «делай все сам». Мы были вовлечены в каждый аспект творчества. Когда мы были в Green River, мы успели сыграть с множеством групп и всякого насмотрелись. Например, мы выступали с Black Flag, и у их вокалиста Генри Роллинза была собственная отдельная гримерка. А когда мы играли с Public Image, то видели их райдер – они требовали обязательного наличия Бордо, по 200 долларов за бутылку, и кресел La-Z-Boy. В тот период мы думали: мы никогда такими не станем. Никогда не станем обращаться с другими группами, как с дерьмом, как обращались тогда с нами. Мы принимали такие вещи близко к сердцу. Возможно, те, кто знают Pearl Jam поверхностно, могли бы подумать, что мы – такие карьеристы от мира рока, но по правде это абсолютно не так. В первую очередь нас всегда интересовала музыка, творчество. Мы хотели развиваться в этом направлении, становиться лучше. Мы воспринимали это очень серьезно. И возможно, именно из-за такого серьезного отношения мы в свое время не смогли быть в Green River вместе с Марком и Стивом. Я не собирался работать в долбаном ресторане до конца своей жизни. Я не собирался, дожив до сорока лет, таскаться по барам, рассказывая жалкие истории о том, как оно там было «в те давние деньки». Я хотел заниматься творчеством – неважно, в группе или где-то еще; я хотел быть артистом.