Глава 7. Окультуренная личность
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

 

Всё зло — от обуздания себя или от сдерживания других. Любое дело зла несет смерть.

Уильям БЛЕЙК

 

Уильям Блейк утверждал, что единственным грехом является обвинение в грехе . Обвинение, в любой его форме, — это негативное суждение, а негативное суждение в любой форме разрушает отношения, таково классическое определение греха. Христианство сузило это определение до взаимоотношений между человеком и Богом, хотя в Евангелии доказывается, что мишень для негативного суждения случайна; кто, что и кому делает, чтобы разрушить нечто, — всего лишь интеллектуальный вздор. Сущность понятия — негативное суждение, на которое я буду ссылаться просто как на суждение, — есть действие сознания.

Суждение о нас посторонним лицом задевает нас, если оно верно, и оскорбляет, если оно ложно. Когда мы сами обвиняем или осуждаем кого-либо, то на нас это оказывает такое же воздействие, как если бы судили о нас. Любое суждение, которое мы выносим сами, неважно о ком, воспринимается сердцем как разрыв отношений, и сердце реагирует должным образом в целях нашей собственной защиты, бросая все нервные, гормональные и электромагнитные системы на защиту. Сенсорная система человека отражает эти изменения в источнике материала и тогда соответственно меняется восприятие окружающей среды, хотя она остается обычным природным явлением мира, на которое человек реагирует как обычно. Создатель и созданное порождают друг друга, мы судимы, ибо судили. Посеешь с высокомерием, пожнешь со слезами.

Если мы исследуем нашу внутреннюю болтовню, иначе говоря, поток сознания — непрекращающийся поток мыслей в голове, — то можем обнаружить, что он возникает так же естественно, как дыхание, и сосредоточивается почти исключительно на обнаружении ошибки, которую можно заметить и осудить. Например, некто или некое событие обидело нас, не смогло соответствовать нашим высоким стандартам или не сможет сделать это в будущем. Цепочка таких мыслей зарождается на почти клеточном уровне, за пределами нашей доброй воли. Почему же содержание этой цепочки столь часто носит негативный характер?

 

Власть отрицания

 

Н. Блертон Джонс, член группы этнологов, работавших под руководством Нобелевского лауреата Никоса Тинбергена в Англии (изучавшая поведение животных), несколько лет назад нашел ключ к пониманию загадки негативных потоков сознания, упомянув его в исследовании данного синдрома. Все молодые млекопитающие генетически нацеливаются на взаимодействие с предметами и событиями, происходящими в окружающей среде, на чем и выстраиваются схемы их нервной системы. Любой новый, незнакомый объект или событие подает малышу мощный сигнал к взаимодействию, для построения его структуры знаний. Как правило, при первоначальных столкновениях с окружением, перед тем как пойти на контакт с новым явлением, детеныш млекопитающего ищет материнского одобрения, которое мать дает через разнообразные тонкие сенсорные подсказки. Дома или в гнезде все предметы безопасны для взаимодействия, но за его пределами основное правило — это осторожность.

Ребенок, который учится ходить, показывает на нечто ему неизвестное и проверяет реакцию родителя. Если ответ положителен, то ребенок подвергает явление полному сенсорному исследованию, пробуя, трогая, нюхая и разговаривая, чтобы выстроить из полученных ощущений структуру знаний о предмете. В эту схему включается название, если оно есть, и эмоциональное состояние, пережитое во время исследования. Поэтому мир, выстроенный ребенком, будет тем, который он разделит со своей матерью.

Довольно редки случаи, когда молодое дикое существо игнорировало материнские намеки на опасность явления или предмета. Материнское предупреждение всегда было основным сигналом, от которого в ходе истории зависела жизнь млекопитающего. В нашем эволюционном прошлом ребенок, не обращающий внимание на знаки об опасности со стороны опекуна, становился обедом тигра и не оставлял после себя потомства. Для нас, потомков тех, кто обращал внимание на предупреждения, подчинение предупреждению до сих пор является одним из сильнейших инстинктов, закодированных древней сенсорно-моторной и эмоционально-когнитивной системами. В случае если указания родителя игнорируются, в нем срабатывает собственный сигнал выживания, и тогда неповиновение может вызвать в родителе гнев — выживание это не шутка.

Вдобавок к бесшумному общению с помощью сигналов тела, у большинства взрослых животных есть целый набор сигналов, предупреждающих о возможном приближении "саблезубого тигра". В том, что касается людей, в их языке содержится множество звуков, подразумевающих предупреждение. "НЕТ!" — может заменить собой целый комплекс знаков, и если это предупреждение проигнорировано, то за ним обычно следует репрессивное — "я это серьезно". Поэтому "НЕТ!" не только вызывает ту же древнюю реакцию, какая была у наших предков на саблезубых тигров, но и может указывать на гнев матери, представляющий собой ещё большую угрозу. Уход матери — самый большой из всех детских страхов, равносильный самой смерти.

"НЕТ!" и любое последующее событие негативного характера, которое происходит от игнорирования запрета, вызывает реакцию — воспоминание того времени, когда нужно было выбирать — бежать или сражаться с саблезубым тигром. Эту реакцию передает древняя амигдала[26]. Когда хозяин произносит "НЕТ!" настойчиво и сурово, бедный пес опускает голову и хвост и ищет прощения с взглядом, полным грусти и раскаяния. Части мозга человека, унаследованный от животного, сохраняют ту же систему и никогда ничего не забывают.

Ныне все предметы и события объясняются ребенку объективно, в безопасном убежище дома, поскольку дом это продолжение материнского лона, а мать как таковая — абсолютно безопасное пространство. В общении матери и ребенка её действия автоматически служат образцом для поведения ребенка, как в безопасном пространстве домашнего гнездышка, так и за его пределами. Например, в магазине мать берет множество из тысяч предметов на полках вокруг, и благодаря этому все предметы становятся безопасными для "общения" с ними, и ребенок вполне естественно подражает действиям матери.

Однако проблемы возникают тогда, когда ребенок, следуя генетически закодированной задаче, начинает исследовать неизвестное в безопасном пространстве дома и вдруг сталкивается с категоричным "НЕТ!" и "НЕЛЬЗЯ!", исходящим от заботящихся о нем людей. То, что было автоматически безопасным, внезапно и случайно становится опасным — возникает как бы противоречие в сигналах. Подобным образом в магазине, когда мать выбирает товары и кладет их в тележку, а ребенок подражает ей, категоричное "НЕТ! НЕЛЬЗЯ!" провозглашает об опасности в том месте, которое только что было объявлено безопасным на уровне древних закодированных знаков.

Обезьяна видит, обезьяна делает и получает тычок от собственной матери из кажущегося безопасным пространства. Таким образом получается, что наказание имеет двойной характер. Когда же воспитатель усиливает свое "НЕТ!" с помощью физического удерживания, наказания или гневного выражения лица, указывающего, что отношения могут испортиться, малыш понимает только одно — сейчас его бросят. И в один миг источник всех благ становится источником самой примитивной угрозы. Это грозное "НЕТ!", обозначающее приближение саблезубого тигра, превращает заботливого опекуна в источник боли и даже угрожает сломать связь, от которой зависит сама жизнь, причем, казалось бы, без видимой причины.

Так "НЕТ!" становится для ребенка словом мощным и страшным. Как правило, оно становится одним из первых слов, которые он произносит, пытаясь сдержать недоброжелательную к нему негативную силу. Противопоставление отрицательного отрицательному, как использование огня для борьбы с пожаром, это первая стратегия выживания, которую познает человек. Рано или поздно стремление выжить одолевает самую бунтарскую волю; ребенок примиряется с этим "НЕТ!", ограничивает исследование допустимым способом и становится одним из нас.

Это объяснение может показаться вам несколько преувеличенным, но младенец, запутавшийся в серьезных противоречиях понятий, испытывает постоянное смятение и неуверенность. Если безопасное пространство более таковым не является, куда же идти? Использование отрицания для исправления поведения лежит в основе процесса внедрения культуры, и логика здесь никогда ничего не исправит. "Ты не должен" — источник закона и религии, цемент, скрепляющий культуру, источник всех юридических систем, тюрем, войн и нашего падения.

От человека, просвещенного таким путем (впрочем, кто из нас не таков?), любые негативные ограничения требуют немедленного внимания, которое всегда и возникает, потому что подобные запреты пробуждают в нем древние инстинкты выживания. Все происходящее связано с выживанием, и амгидала предупреждает мощные системы мозга и тела о возможной опасности. Пробужденные и вовлеченные в игру, эти системы не позволят непостоянному вниманию и разуму отвлекаться, они удерживают последних в состоянии полного сосредоточения для того, чтобы, как и было задумано природой, человек мог делать то, что кажется необходимым для выживания. Как взрослые люди, мы можем посмеяться над незначительностью сигнала опасности, но только после того, как убедимся в её отсутствии.

В результате такого обучения с помощью отрицания все новости, считающиеся подходящими для печати, это в основном плохие новости. Без негатива в самом их содержании или же пикантных новостей нельзя вызывать у человека постоянный интерес и удерживать его внимание. Иначе он станет интересоваться культурным процессом — будь это новости из области политики, экономики, экологии, здоровья, религии или любых других областей, связанных с бесконечным рядом глупостей этого мира. Культура требует внимание к себе деспотическим и изощренным способом, который интуитивно распознается человеком как враг его подлинного благополучия. Однако отрицательное начало уже получило значительную часть человеческого внимания, с согласия человека или без него. Случилось это потому, что нашей первичной нервной системой отрицание воспринимается как угроза, и с этого момента человек попадается на крючок.

Логика процесса, или её отсутствие, никогда не была выяснена. Человек не отдает себе отчета в реакции амигдалы и сопровождающих её сигналах выживания. Он просто воспринимает результаты их деятельности и реагирует соответственно. Это похоже на коленный рефлекс или рефлекторное понимание того, как отмахнуться от мухи или почесать зудящее место. Никакой медиа-проект не будет удачным, если он будет базироваться только на "хороших новостях", потому что хорошие новости не могут активизировать систему бдительности человека. Любое хорошее событие указывает на безопасность пространства, спокойный тыл, против которых могут выступить неожиданные происшествия. Окультуренное сознание связано с реакцией на негативное, которое находится в фокусе внимания. Человеческое внимание большей частью игнорирует спокойное и стабильное состояние. И, поскольку оно заостряет и направляет бдительное сознание, мы начинаем ожидать именно плохого.

 

Младенец на перепутье

 

В развитии человека ранняя стадия, время, когда он учится ходить, является ключом к пониманию культурного обновления. На карту поставлены активизация и развитие сенсорной системы ребенка и познание мира, а также равное по значению построение его эмоционально-когнитивной системы познания взаимоотношений с миром. Приблизительно к восемнадцатому месяцу жизни ребенка его эмоционально-когнитивная система уже организует характер реакций, которые будут определять природу его взаимоотношений в жизни. Мария Монтессори утверждала, что "человек, брошенный окружающими в этот ранний период его формирования, становится самой страшной угрозой собственному выживанию".

Результаты исследования Алана Шора показали, что все мы чувствуем себя брошенными и что это состояние увековечивает нашу культуру и серьезно ослабляет эмоциональную систему взаимоотношений. Вспомните, как эмоциональное состояние матери определяет действительный характер, природу и форму мозга ребенка в утробе. Алан Шор показывает, что эта связь продолжает существовать в течение первых двух лет после рождения, определяя в дальнейшем рост, форму и природу развивающегося мозга ребенка. Один из главных рывков в процессе роста мозга происходит сразу после рождения ребенка, и судьба нового материала, введенного в это время в нервную систему, подвержена влиянию той же императивной модели поведения, что и до рождения. То, как детский мозг использует пример работы модели и составляет способ его формирования и роста.

Исследование Шора касается управления воздействием, иначе говоря, способности модифицировать, или модулировать, первоначальные импульсы, поступающие от сенсорной или эмоциональной системы, а также той роли, которую это управление играет в организации системы личности, того уникального ощущения бытия отдельно от внешнего мира, которое присуще человеку. Рост и развитие связей между лобными долями и эмоционально-когнитивным мозгом и непосредственных связей последнего с сердцем и является тем, на что мы делаем ставку.

 

Усмирение чудовища внутри

 

Обширное исследование Шора (включающее 2 300 перечисленных фактов) отражает фундаментальное отношение культуры к детям и её представлению о них. В первом важном заключении Шор отмечает тот факт, что дети должны быть социализированы, то есть включены в общественную систему; это его ключевое положение. Под термином "социализация" психологи подразумевают цивилизацию или очеловечивание, что, в свою очередь, означает, что естественное, врожденное, животное поведение ребенка меняется под влиянием произвольно навязанных ограничений культуры. Это предполагает, что, если не изменить поведение ребенка, он будет расти, по сути, как зверь, абсолютно неподходящий для жизни в обществе. Этот миф служит обеспечению насаждения культуры и сохранению самой культуры.

Шор предполагает, что технологии, с помощью которых люди социализируют детей, играют решающую роль в формировании самой личности, того самого чувства жизни индивидуума в стороне от большого мира. Его замечание справедливо, но по неверным причинам, и оно обладает глубоким подтекстом. Решающий вопрос звучит так: какая личность получится в результате обработки негативными предпосылками?

Внутри границ определения значения слова, на котором основана эта глава, культура — это сочетание наших знаний о выживании. Это означает, что подлинное взаимодействие родителя и ребенка — это насаждение культуры, а не социализация. Распространенная вера в то, что ребенка непременно нужно включить в жизнь общества, лежит в основе нашего личного окультуренного мировоззрения. У человека нет другого выбора, кроме как размышлять об этой идее с момента её возникновения. Она отпечатывается в древней системе выживания как часть изученных стратегий выживания. Это ключевой фактор в подтверждении того, что человек в состоянии подвергнуть воздействию культуры своих детей, как это когда-то сделали с ним. И, по всей видимости, этот процесс будет происходить с использованием тех же техник, которые уже были опробованы на нас. Таким образом мы сохраняем целостность культуры[27].

Все мы интуитивно знаем, что по своей природе мы не являемся дикими животными. Немногие из нас, тем не менее, осознают, что насаждение культуры ведет нас в действительности к откровенно зверскому поведению, несмотря на тот факт, что сам по себе этот процесс должен был бы предотвратить это. Ирония этих обстоятельств ведет к фундаментальной борьбе между обществом и культурой, которая одновременно является борьбой между разумом и интеллектом, эволюцией и деградацией, духом и религией, Евангелием и мифом, сердцем и мозгом, любовью и законом, создателем и созданным.

 

Заботливые запреты

 

Несмотря на то, что размеры затылочной и лобной частей мозга определяются эмоциональным состоянием матери в период вынашивания плода, рост лобных долей мозга в большей степени определяется взаимодействием матери и ребенка в первые восемнадцать месяцев после рождения. И,как вы помните, лобные доли мозга играют решающую роль в развитии высшего разума и трансцендентности.

Алан Шор указывает на то, что мозг и развитие лобных долей зависят от жизненного опыта, что означает, что существующий клеточный рост и функционирование лобных долей зависят от стимулов со стороны окружающей среды. Для ребенка в первые полтора года жизни этой окружающей средой является мать.

"Общение с матерью непосредственно влияет на рост и построение структурных систем мозга, которые оказывают на ребенка саморегулирующееся действие… и выступают посредниками в межличностных и внутренних процессах человека в течение жизни".

От внешних стимулов зависит не только увеличение клеточного роста. Характер, или природа, того, что растет и развивается, также определяется той же императивной моделью.

"Физический и социальный контекст развития (ребенка) это… необходимый фундамент сборки системы (мозга)… Период с десятого по восемнадцатый месяцы отмечен окончательным созреванием системы в лобных долях мозга, что крайне важно для управления чувствами (эмоциональными или во взаимоотношениях) на оставшуюся жизнь человека". (Цит. по кн.: Алан Шор "Управление чувствами и происхождение личности: нейробиология эмоционального развития". Хиллсдэйл, Нью-Джерси, 1994.)

(Это наблюдение следует расценивать, основываясь на очевидности того обстоятельства, что основной рывок роста лобных долей происходит в подростковый период, что не было широко известно на момент публикации теории Шора.)

Итак, имея пред глазами мать, представляющую воплощение образца поведения, ребенок учится ходить, погружаясь в спонтанные волнующие переживания, и прекращает исследовать новый мир и взаимодействие с ним собственного тела и личности, только встретившись с неожиданным препятствием. Шор сообщает, что "мать ребенка, начинающего ходить, в возрасте от 11 до 17 месяцев, высказывает разного рода запреты в среднем каждые девять минут, предъявляя бесчисленные требования ребенку, чтобы контролировать его импульсы" (курсив автора).

Под запретом Шор подразумевает материнское "НЕТ!" и "НЕЛЬЗЯ" и слишком частое физическое наказание, связанное с некоторыми действиями ребенка, например, попыткой схватить товар с полки в бакалейной лавке. Контроль над порывами, которого требует от ребенка мать, избирателен и случаен, он определяет, что позволительно познавать с помощью прямого исследования, а что нет. Когда мать действительно обоснованно тревожится о безопасности ребенка и его благополучии, помимо всего прочего она беспокоится о том, чтобы ребенок прислушивался к её требованиям и подчинялся им, а также чтобы это стало делом принципа больше, чем обязательности. Хороший ребенок — это тот, который подчиняется, а хорошая мать — та, у которой хороший ребенок. Оба суждения остаются на совести культуры.

В течение миллионов лет накопления генофонда ребенка побуждают взаимодействовать с событиями окружающего мира на уровне полностью реализованных сенсорных впечатлений, на которых строится его собственная структура знаний о мире. Начинающий ходить малыш получает от этого большое удовольствие, и его свободная воля, мышление и энергия фокусируются на этом великом проекте природы с упорством и полной отдачей. Естественно, что он пытается сопротивляться родительским запретам каждые девять минут, но вскоре он им подчиняется.

Психологи описывают инстинктивное стремление ребенка к тактильному исследованию как поведенческий импульс и настаивают на том, что его необходимо сдерживать, если у родителей есть намерение социализировать (цивилизовать) свое дитя и развить в нем чувство собственной личности. В свою очередь, процесс подавления детского сопротивления этим навязываемым ему ограничениям, который тождественен подавлению его силы воли, составляет то, что для удобства называют социализацией ребенка. Конечно же, как об этом говорилось в предыдущей главе данной книги, это на самом деле не социализация, а привитие культуры.

И здесь Шор очень подробно объясняет: "Стыд — это основное чувство, которое выступает посредником в процессе социализации"[28]. Авторитеты, на которых ссылается Шор, необходимость принуждения к социализации принимают за аксиому, за абсолютную необходимость запрещения импульсивных самопроизвольных действий; также они считают существенно необходимым прививать чувство стыда для контролирования подобных порывов, что ведет к должной социализации.

Блэйк провозглашает большинство самоограничений и ограничений действий других людей наибольшим злом. Ограничение проявляется в мире несколькими путями: почти все религии основаны на принципах ограничения самих себя и окружающих; война — это высшая степень ограничения свободы других людей; а самоубийство — это крайнее выражение самоограничения. Бездействие и пассивность — идеалы для государственной религии, в то время как воображение, творчество и спонтанные действия зачастую считаются неблагонадежными.

Обучение ребенка тому, как опорожнять кишечник и мочевой пузырь, принято во всех обществах — от первобытных до развитых, и по большей части это происходит без борьбы и нанесения травм. Так, одна сообразительная мамаша, интуитивно ощущая свою роль императивной модели, просто брала с собой ребенка в туалет каждый раз, когда ей это было нужно. Приблизительно через неделю её новорожденный малыш мочился и испражнялся синхронно с ней, существенно упростив вопросы гигиены. Меньше пеленок!

Тот же ряд запретов распространяется на открытие, исследование и демонстрацию своих гениталий, которые всегда вызывают у маленьких детей живейший интерес, впрочем, как и любая другая часть их мира. На Западе, особенно в Соединенных Штатах, где люди до сих пор живут под влиянием мировоззрения пуританских отцов-основателей, правильное воспитание относительно этого момента в поведении малых детей встречается довольно редко.

В заключение следует отметить, что родительские запреты распространяются практически на все формы тактильного взаимодействия. Нетронутый ребенок сталкивается с командами "НЕТ!" и "НЕЛЬЗЯ!" чаще, чем с любой другой — и мы, взрослые, сталкиваемся с теми же словами относительно общения с детьми (понятие "дотронуться до ребенка" в наши дни обретает столь мрачный смысл, что стоит дважды подумать, прежде чем сделать это).

"Храните в местах не досягаемых для детей!" — написано на любом предмете, который предположительно может повредить ребенку, — от чистящих средств до пластиковых пакетов и лекарств. Такие слова стали одной из самых часто встречающихся надписей в нашей стране, но её смысл вышел далеко за рамки первоначального значения. Охранять детей от соприкосновения с внешним стало национальной страстью. По сути, большое число детей воспитывается в искусственном мире цемента, пластика и виртуальной реальности телевизора, и лишь немногим доступно испытать общение с миром природы и развитием органической жизни.

 

Угроза семейным узам

 

Произносимые каждые девять минут "НЕТ!" и "НЕЛЬЗЯ!" препятствуют попытке ребенка выстроить собственные представления о мире. Шор указывает на то, что выражение лица матери передает её указания с такой же силой, как и язык.

Мать может устыдить ребенка и выразить свое осуждение просто одним взглядом. Обвиняющий или бранящий взгляд становится заменой устной команды и предупреждает ребенка о том, что его поступок может испортить отношения с матерью и привести к его изоляции. Это может нарушить позитивное эмоциональное состояние ребенка, от чего зависят процессы исследования и обучения, а это ведет к отказу от попыток продолжать исследования из страха возможной угрозы разрыва связи с матерью. Шор пишет об этом так: "Мать придает такое выражение своему лицу, которое вызывает у ребенка стыд и стресс, что порождает психобиологическое расстройство".

Даже если, несмотря на угрозу, ребенок продолжает попытку исследовать мир, это его действие совершается уже в негативном эмоциональном состоянии, и связанное с ним обучение начинает нести на себе негативный отпечаток. "Подобное биологически воздействующее общение, — объясняет Шор, — приводит к подавлению детского гипервозбуждения, поддерживающего позитивное воздействие". Вспомните наш краткий очерк об особом эмоциональном состоянии во время обучения, которое затем становится неотъемлемой частью полученных знаний и самого процесса познания.

Согласно авторитетному мнению Шора, отрицательные ограничения, исходящие от матери, необходимы для постоянного роста как эмоционального влияния, так и процесса познания, которые поддерживают процесс адаптации к требованиям общества. При этом на многих страницах Шор описывает как каждое запрещающее "НЕТ!" или укоризненный взгляд шокируют ребенка угрозой и прерывают его стремление продолжать исследовать и изучать, вызывая в нем целый поток негативных гормонально-нервных реакций. Далее Шор подробно описывает депрессивное состояние ребенка, вызванное серией стрессовых явлений.

Опять же, смущение и депрессия у ребенка происходят от противоречия двух мощных зашифрованных указаний: первое связано с тем, что узы с родителем являются определяющим началом, чего бы это ни стоило. И второе заключается в том, что окружающий мир должен быть исследован и знания о нем приобретены любой ценой. Мать, с которой ребенок находится в неизбежной связи, является его главной поддержкой, наставником и проводником в изучении и исследовании мира. И когда заботливый родитель запрещает ребенку исследовать окружающий мир, что он обязан делать в силу требования природы, то возникает глубокое противоречие. (Подопытных животных можно довести до шизофрении противоречащими друг другу установками или указаниями двойственного характера, в которых они запутываются, вне зависимости от выбранного пути.) Двусмысленность в требованиях ведет к первой серьезной пробоине в сознании ребенка, которая со временем превращается в разверстую пропасть.

В своей научной работе Шор цитирует Уинникотта, рассуждающего о "достаточно хорошей матери, то есть той, которая допускает возможность добиваться адаптации ребенка к социуму принудительным путем". Даже если она осознает, что ребенок переживает состояние депрессии, "достаточно хорошая" мама способствует появлению в нем напряжения и чувства стыда, совершенно не беспокоясь об этом, поскольку она, безусловно, верит в то, что, согласно Уинникоту, подобная травма "совершенно необходима ребенку". Уинникотт заявляет, что стыд и стресс необходимы ребенку, если желать, чтобы он мог почувствовать становление собственной отдельной личности. Далее он утверждает, что попытка защитить ребенка от таких стрессовых факторов "противоречит оптимальному эмоциональному развитию".

Однако если мы исследуем эмоциональное здоровье нашего населения, равно как и наш эмоциональный разум, то обнаружим, что это развитие далеко не оптимально, хотя ребенка постоянно побуждают испытывать напряжение и стыд. Идея же отдельно существующей личности в детском возрасте, по меньшей мере, спорна. Раннее отделение ребенка от окружающей жизни вплоть до его созревания означает, что одиночество, отчуждение и отстраненность станут той основой, на которой будет строиться его дальнейшая эмоциональная жизнь. Идентификация себя как отдельной личности развивается по мере того, как устанавливаются связи ребенка с широким кругом реальности (семьей, землей, обществом). И, хотя это случается довольно редко, подлинная индивидуальность может развиться в ребенке, которому позволено быть ребенком и которого заботливо воспитывают в течение всего детства. Усиление выработки в ребенке ощущения себя как личности на втором году жизни производит продукт культуры, что необходимо для поддержания культуры, но враждебно требованиям природы.

 

Дата: 2019-04-23, просмотров: 203.