Качественные изменения претерпит и социальная структура индустриального общества при трансформации его в постиндустриальное. Несмотря на определенные различия во взглядах у классиков постиндустриальной волны, в принципе, их позиции по этому вопросу можно полагать достаточно схожими. Прежде всего, это резкое противопоставление стратифиционных систем индустриального и постиндустриального обществ, указание на возрастание значимости класса «собственников знания и информации», трансформацию среднего класса, изменение социальных функций бюрократии и т. д.

Социальная структура индустриального общества в XVIII - XIX вв. была структурой в основном двух классов - капиталистов и наемных рабочих. К. Маркс в «Капитале» дал глубокий анализ места и роли этих классов в системе капиталистического (западного индустриального) общественного производства. Определенное значение в этой системе имели также другие классы и социальные слои - землевладельцы, крестьяне, интеллигенция. Однако уже после смерти Маркса, в XX веке, стратификационная система капитализма претерпела серьезные изменения, большинство из которых способствовали значительному смягчению прежних социальных антагонизмов. Более того, рост среднего класса с его достаточно размытыми и конформистскими ценностями фактически устранил полностью то глобальное противоречие капитализма, на которое указывал К. Маркс - между предпринимателями и наемными рабочими, переведя его в мирное русло социального партнерства и сотрудничества. Социологов и философов западного общества ныне куда больше заботят иные социальные конфликты – этнические, религиозные, расовые, возрастные, гендерные и т. п., и многие из этих ученых предсказывают возможное обострение подобных конфликтов в постиндустриальную эпоху.

Как отмечает Э. Тоффлер, в индустриальную эпоху «большинство людей двигались по одной и той же стандартной жизненной траектории: воспитанные в малых семьях, они шли в потоке через школы фабричного типа, а затем поступали на службу в крупную корпорацию, частную или государственную»[68]. В постиндустриальном обществе картина резко меняется: семья размывается - как, впрочем, и сами семейные ценности; система образования дифференцируется, и значение образования резко возрастает; а методы продвижения по службе, методы, при помощи которых человек делает свою карьеру, становятся самыми разнообразными. С одной стороны, любой человек в постиндустриальном обществе может, например, делать карьеру предпринимателя или менеджера, т. е. работать в частной сфере хозяйства. Энергичные, обладающие высокими деловыми качествами, личности могут здесь добиться необыкновенных успехов, причем для этого совсем необязательно окончить престижный университет или иметь богатых родителей[69]. Другая сфера, которая привлекает многих индивидов, - это государственная служба, карьера чиновника. Хотя возможности быстрого продвижения здесь более ограничены, чем в частном секторе, способный служащий также в достаточно короткие сроки может занять пост выше среднего. Также надо учесть и то, что положение чиновника, в отличие от положения предпринимателя, более стабильно и имеет ряд государственных гарантий. Люди, не склонные к риску и более расчетливые, вполне удовлетворятся карьерой государственного или муниципального служащего, а самые «храбрые» из них, возможно, сделают и политическую карьеру.

Но и это еще далеко не все варианты продвижения вверх в обществе постиндустриального типа. Остаются еще «свободные профессии» - это, как правило, профессии интеллектуального характера: журналистика, юриспруденция, деятельность в сфере искусств. Относительно «свободными» можно также полагать и еще две очень большие области, основанные на высококвалифицированном интеллектуальном труде, - науку и преподавательскую деятельность. Эти сферы также с каждым годом привлекают всё больше и больше людей. При наличии особых талантов здесь также можно попасть в самую высокооплачиваемую элиту общества и блестящая карьера многих знаменитых «звезд» искусства, талантливых журналистов и адвокатов этот наш тезис уверенно подтверждает.

Постиндустриальное общество предлагает каждому индивиду множество вариантов его движения вверх, в ряды элиты и высшего класса; но вместе с тем оно приносит и некоторые проблемы, которые уже сейчас становятся насущными для ведущих капиталистических стран.

В первую очередь, западных философов и социологов беспокоит проблема среднего класса в постиндустриальном обществе. Именно этот класс все последние десятилетия являлся гарантом стабильности капиталистического социума; однако сейчас его судьба представляется им весьма неопределенной.

Во-первых, возрастает до уровня критической черты разрыв между доходами высшего класса и среднего класса, а некоторые из исследователей даже говорят о возрастании степени социального неравенства во всем западном обществе. Элита капиталистического общества получает доходы и прибыли, несоизмеримые ни с какими средними показателями, и возможность достигнуть таких же отметок у среднего класса с каждым годом всё меньше и меньше. Т. Стюарт объясняет это тем, что «экономика перестала быть индустриальной, а рынок труда не успел приспособиться к происходящим в ней изменениям»[70], однако, по нашему мнению, такой возрастающий разрыв в доходах между верхушкой общества и средними слоями вызывается в большинстве случаев монетаристко-консервативной политикой, которую проводят правительства многих западных держав. Принципами этой политики являются: сворачивание значительной части социальных программ; необходимость низкооплачиваемых работников больше надеяться на себя, чем на помощь государства; волна приватизации в промышленности и т. п. Вследствие этого растет и социальное неравенство в социуме и опасность социальных конфликтов. 

Во-вторых, меняется и сам состав среднего класса. Раньше его базой были в основном мелкие предприниматели, высококвалифицированные рабочие, служащие со средним управленческим статусом. Теперь на смену «старому среднему классу» приходит «новый средний класс» - менеджеры, программисты, бухгалтеры, экономисты, - в котором число наемных работников еще более возрастает, а значит, возрастает и зависимость их судьбы от воли и прихотей руководящих ими лиц. Это также создает определенную проблему, хотя, видимо, более психологическую, чем экономическую.

Рассуждения о путях развития среднего класса на рубеже постиндустриальной эпохи нам хотелось завершить обширной цитатой из выступления известного американского профессора Й. Валлерстайна, которая резюмирует всё вышесказанное о среднем классе: «Они [средние слои] оказались в наибольшем выигрыше в период 1945-1967/73 годах: их численность резко возросла как абсолютно, так и относительно. Поднялся - и значительно - их уровень жизни. Они стали важным социальным амортизатором, обеспечивающим стабильность общества. Конечно, за эту экспансию среднего класса пришлось расплачиваться повышением стоимости продукции, вековой инфляцией и серьезным сдерживанием накопления капитала. Отныне же следует ожидать упорного стремления сократить в абсолютном смысле численность среднего класса в производственных процессах и сфере услуг. Продолжатся нынешние попытки урезать государственные бюджеты, которые, в конечном счете, будут угрожать большинству этого среднего класса. Политические последствия этого могут оказаться весьма значимыми: образованный, привыкший к комфорту средний класс не согласится пассивно с ухудшением своего статуса и доходов. Мы уже видели, как грозно он показал свои зубы во время «революции 1968 г.». Тогда для его умиротворения понадобились экономические уступки 1970-1985 гг., за которые ряд стран расплачивается до сих пор. В любом случае выбор между ограничением накопления капитала и потрясениями и потрясений от политических и экономических возмущений среднего класса окажется для капиталистической мировой экономики крайне тяжелым»[71].

Еще одна существенная проблема, волнующая классиков постиндустриальной волны, - это рост численности и влияния в будущем обществе так называемых «собственников знания и информации» - прежде всего ученых, преподавателей, работников СМИ, технократов и др. Сам этот рост во многом вызывает симпатию и считается одной из положительных черт постиндустриальной трансформации. Вполне позитивно, хотя и не без скепсиса, воспринимают западные ученые и рост политического влияния «интеллектуального класса». Однако здесь встает следующий вопрос: не вызовет ли подобная волна «интеллектуальной экспансии» ослабление позиций других, не менее важных социальных групп постиндустриального общества - предпринимателей, менеджеров, простых (неквалифицированных) работников производства и сферы услуг? Не окажется ли в эпоху постиндустриализма «интеллектуальный класс» своеобразным эксплуататором других слоев? Не отделит ли высшее образование и высокий уровень интеллектуального капитала этот класс от других, менее образованных и менее интеллектуальных, классов и групп? Д. Белл в связи с этим обсуждает проблему меритократии - общества, где отбор идет по способностям, по уровню интеллекта, но к точно определенным выводам так и не приходит. С одной стороны, он признает, что постиндустриальное общество в «разрезе статуса и власти является логическим продолжением меритократии; оно узаконивает новое социальное устройство, основывающееся, в принципе, на приоритете образованного таланта»[72], а с другой, учитывая многочисленные возражения против меритократии, указывает на возможные дефекты в таком устройстве социума[73]. Применение меритократических принципов в обществе требует, по мнению американского ученого, серьезного пересмотра самого понятия «меритократия» с учетом всех последних достижений морального и политического знания. Более основательно о возможном социальном конфликте с участием «интеллектуального класса» высказываются Г. Кан, У. Браун и Л. Мартин: «превратившись в обширную прослойку, они [интеллектуалы] приобретут большую уверенность в себе, станут активно защищать свои интересы и открыто претендовать на руководство обществом. По мере того, как общественный статус этой группы будет ухудшаться, а ее численность будет возрастать, различные ее элементы будут организовываться иногда в те или иные правительственные органы или другие общественные институты. Таким образом, возникнет новый социальный конфликт»[74].  

Можно предположить, что в таком случае социальная структура постиндустриального общества представляет собой как бы «мозаику», составленную из пересечения «горизонтальных» и «вертикальных» осей (или «структур»). Ученые, например, могут работать как на коммерческих предприятиях, так и в университетах или исследовательских институтах; служащие могут также служить где угодно - в армии, в социальной сфере, в правительстве, в бизнесе. Д. Белл подчеркивает, что «в повседневной деятельности взаимодействие и конфликт интересов происходят скорее между организациями, к которым относятся люди, нежели между расплывчатыми классами или статусными группами»[75]. Очевидно это нужно понимать в том смысле, что классово-статусная картина постиндустриального общества оказывается сильно размытой и неопределенной, и наше внимание должно быть в первую очередь приковано к институциональным аспектам социальной структуры. Наша позиция совпадает здесь с позицией американского исследователя лишь частично: мы уверены, что классы и статусные группы еще сохранят свое значение в постиндустриальную эру и потому институциональный аспект изучения будущей социальной стратификации всё же не должен заслонять классовый аспект.