Если взглянуть в целом на исторический опыт развития социума, то можно насчитать не так уж много социальных проблем, которые бы лихорадили человеческое общество практически на всех этапах его развития. Одной из этих проблем была, очевидно, проблема справедливости. Пожалуй, нет ни одной исторической эпохи, чтобы кто-нибудь или не объявлял себя справедливым (например, правитель данной страны), или не присутствовало требование о восстановлении справедливости со стороны какой-либо оппозиционной для правящей элиты группы.

Ключевая идея софистов об относительности всего сущего (принцип релятивизма) и о человеке как мере этого сущего (принцип антропоцентризма) впервые позволили философам разделить в справедливости человеческое и божественное, оторвать идею справедливости от пуповины мифологии и религии. Справедливость перестала нуждаться в объяснении посредством ссылки на авторитет чего-то или кого-то сверхъестественного и сакрального, отныне вопрос о ней должен был решать сам человек без вмешательства каких-либо посторонних сил. Любой индивид получил негласное право лично определять, что есть справедливость, существует ли она на данный момент в данном обществе, а если не существует, то, как переустроить это общество, чтобы ее достичь. Естественно также было разобраться с тем, как относиться к несправедливости и как жить в обществе, если оно является несправедливым по своей сущности. Одно из первых определений справедливости также принадлежит софистам: «Справедливость есть то, что пригодно сильнейшему [из людей]» (Фразимах), и фактически оно выражало так называемую «силовую» (или «тоталитарную») модель реализации справедливости в античном полисе.

Более глубокую постановку вопроса о сущности справедливости и об отношении к феномену несправедливости продемонстрировал Сократ. Во-первых, он показал, что справедливость следует определять, как связь должного с сущим[38]; во-вторых, он, исходя из своей рационалистической теории морали, утверждал, что справедливость как реализация политической воли должна базироваться на философском знании о справедливости («справедливым может быть только мудрый»); и, наконец, он (в пересказе платоновского «Критона») впервые ясно и определенно высказался против архаического принципа талиона («око за око, зуб за зуб»), утверждая, что нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость[39].

«Линию Сократа» в проблеме справедливости продолжили, каждый по-своему, Платон и Аристотель. Платон взял от Сократа, с одной стороны, интерпретацию справедливости как соответствие должного сущему, а с другой, идею рационалистического оправдания справедливости, и внедрил оба этих принципа в свою главную социальную и политическую утопию − теорию идеального государства, фундаментально изложенную в «Государстве» и «Законах». Однако Платон не был бы Платоном, если бы не переделал Сократа по-своему, на платоновский лад. Сократовская идея справедливости как соответствия должного сущему Платоном была истолкована как принцип «каждому - своё»[40] и включена в его концепцию разделения всех людей на три «сословия» (точнее, правильнее говорить о трех «классах»), причем то, в какой степени «каждый» должен получать «своё», определял не сам индивид, а высший класс в лице «философов» - самых «мудрых» людей этого государства. Принцип справедливости был отделен от принципа свободы, и последний уничтожен ради того, чтобы сделать справедливость абсолютной и самодостаточной. Справедливость, как библейский Левиафан, у Платона поглотило всё государство, но это была справедливость для государства как воплощения общины и рода, но отнюдь не справедливость для каждого отдельного, частного индивида. В таком царстве справедливости он перестал быть гражданином, а стал государственным рабом − наподобие «илота» в современной Платону Спарте.

Аристотель же, наоборот, оттолкнувшись от той же сократовской идеи соответствия должного сущему, увидел в ней в первую очередь не принцип разделения и стратификации, а принцип равенства и пропорциональности[41]. Кроме того, он впервые в истории политической и философской мысли стал различать два вида справедливости − природную и социальную («гражданское справедливое», справедливости по закону)[42]. Природная справедливость - она же естественная справедливость, воплощенная в естественных правах человека, - выше «гражданской справедливости», установленной самим человеком; таким способом Аристотель − опять же впервые − сформулировал идею приоритета естественных прав человека на справедливость над справедливостью как права, устанавливаемого обществом.

Дальнейшее развитие социально-философской и этической мысли, от средневековья к двадцатому веку, шло фактически под прежним углом спора между Платоном и Аристотелем. «Линия Платона» отстаивала в проблеме справедливости приоритет общего над частным и стремилась к радикальному переустройству общества на началах равенства и справедливости; «линия Аристотеля» в той или иной степени исходила из преимущества частных прав личности на справедливость над правами, предъявляемыми в отношении справедливости обществом и государством, а также выступала за умеренный курс реформ, как наиболее разумный путь достижения справедливого устройства.