Все этические теории можно условно разделить на прагматически-утилитарные и деонтологические.

Для утилитарной морали главным критерием правильности поступка выступают его последствия. Основоположник утилитаризма Иеремия (Джереми) Бентам предложил ввести специальную единицу измерения – «гедон», от греческого слова, означающего удовольствие, – чтобы мы могли сопоставить между собой различные поступки и вывести, какой из них предпочтительнее. Так, если разные действия способны доставить нам удовольствие в различной степени – например, удовольствие равное 5 гедонам и удовольствие равное 50 гедонам, – то нам определенно следует предпочесть тот образ действий, который приведет к удовольствию в 50 гедонов. Конечно же, удовольствие не измерить ни линейкой, ни градусником, и рассуждения Бентама следует понимать как теоретическую модель, иллюстрирующую алгоритм морального выбора. А алгоритм этот, как мы видим, очень простой и легко применимый на практике.

Однако в этой простоте как раз и коренилась слабость и даже абсурдность утилитаризма Бентама. Его моральная доктрина тут же подверглась критике со стороны других философов. В укор Бентаму ставили то, что, согласно его логике, свинья, валяющаяся в грязи и довольная на все 100 гедонов, ведет более моральный образ жизни, чем Сократ, огорченный, предположим, невежеством его знакомых афинян. Джон Стюарт Милль попытался преодолеть издержки философии Бентама, поделив все доступные человеку удовольствия на две группы: низшие и высшие. Низшие удовольствия роднят человека с животным, это удовольствия в первую очередь физического характера. Они просты, безыскусны, но могут быть необычайно ярки и интенсивны. Высшие удовольствия представляют собой исключительно человеческие, социально-духовные удовольствия. Животным они недоступны, их открывает человек, создавая общество и культуру. И хотя они более замысловаты, труднодостижимы и менее интенсивны, чем удовольствия первого порядка, в действительности они являются более глубокими и менее быстротечными. И выбирая между первыми и вторыми, человеку следует предпочесть последние.

Утилитарную этику также называют телеологической (от древнегр. «телос» – цель). Кроме непосредственного удовольствия, целью морально правильного выбора может служить любая польза. Чем больше польза, тем правильнее поступок. Но, стремясь к пользе для себя или своих близких, человек может нанести вред другим людям. Поэтому следует поступать так, чтобы принести наибольшую пользу для наибольшего числа людей. А моральные принципы? Им нужно следовать, но там, где они идут вразрез с практическими соображениями, необходимо признать их условность.

Прямо противоположны утилитаризму деонтологические этические теории. «Деон» в переводе с древнегреческого означает долг. В центре деонтологической морали лежит моральный закон и неукоснительное ему следование, даже если с прагматической точки зрения было бы полезнее этим законом пренебречь. Приговоренному к смерти Сократу стоило бы, возможно, бежать со своими учениками из афинской тюрьмы, но он не мог так поступить, поскольку ему пришлось бы тем самым преступить через собственные моральные принципы. Этическая философия Сократа, согласно которой каждый человек должен начать с познания истинного добра и затем жить сообразно познанному, по сути, – один из ярчайших примеров деонтологической морали. Долг лежит в основании стоической философии, религия также предполагает служение Богу или богам как долг каждого человека. Хотя необходимо отметить, что верующий иногда подменяет деонтологические соображениями утилитарными, просто выведенными за пределы земной жизни, – ведет праведную жизнь не из чувства долга, а из расчета, надеясь на посмертное воздаяние за свою праведность.

Одна из наиболее разработанных деонтологических теорий изложена в «Критике практического разума» Иммануила Канта. Кант был убежден, что мораль не приобретается человеком в процессе его воспитания, поскольку каждый человек – изначально моральное существо. Человек морален в силу собственной человеческой природы, просто он часто забывает об этом, уступая своему эгоизму. В чем же моральность человека? В каждом из нас, утверждает Кант, присутствует моральный закон – категорический императив. Существует два типа правил (императивов): гипотетический и категорический. Гипотетическим императивом мы постоянно руководствуемся в нашей повседневной жизни. Он гласит: «Если хочешь А, сделай Б». Есть цель и есть способ ее достижения. Цель здесь гипотетична, еще не достигнута, но есть правило, которому может последовать человек, желающий получить определенный результат. Категорический императив абсолютно безразличен к результату. Человек должен следовать моральному закону всенепременно, невзирая на конкретные обстоятельства. Моральный закон в каждом из нас приказывает нам поступать только так, чтобы наш поступок мог стать моделью для действий всего человечества. Например, если человек лжет, и ложь становится универсальной моделью, и все люди больше не говорят ни слова правды, то такое общество просто не сможет существовать. А если человек помогает другому в час нужды, и так будут поступать все люди, то человечество только выиграет от этого. Такой поступок может служить всеобщим принципом поведения, и, стало быть, он морален, и так поступать можно и должно.

Позже Кант добавляет, что другой человек никогда не должен выступать как средство, используя которое, вы достигаете некоего результата, даже морально оправданного. Это означает, что даже во имя блага всего человечества мы не имеем права посягнуть на права и свободы отдельной личности, ее человеческое достоинство. Всегда и во всем человек должен быть для нас исключительно целью, то есть тем, на кого направлены наши благие помыслы. 

Каждая из приведенных этических концепций не безупречна, имеет как несомненные достоинства, так и трудно устранимые недостатки. Утилитаристы упрекают представителей деонтологической философии в том, что для них абстрактные принципы дороже и ближе, чем живые люди с их реальными судьбами. А философы, утверждающие приоритет морального долга, критикуют прагматиков за то, что их рассуждения ведут к релятивизации любых ценностей (все ценности становятся относительными), кроме ценностей практической выгоды и удовольствия, и тем самым обесценивают человеческую духовность, могут породить мир, где человек не будет знать ни гуманности, ни милосердия, ни справедливости, а добро и зло станут ничего не значащими словами.

Религиозные ценности

Хотя сегодня для многих людей религия выступает скорее как предмет личного выбора, нежели как социокультурный императив, религиозные ценности занимали главенствующее место в ценностной системе человека на протяжении столетий и тысячелетий, а для целого ряда обществ не утратили подобной значимости и по сей день.

Значение религиозных ценностей для человека и общества может быть прояснено из этимологии понятия «религия», которое восходит к латинскому слову, означающему «связывание», «связь». Что же связывает религия? Можно говорить о двух типах связи, которые пытается установить религия. Во-первых, это, конечно же, вертикальная связь – связь человека и Бога, земного и небесного, временного и вечного. Во-вторых, любая религия объединяет единоверцев, и в этом проявляется горизонтальное связывание, связь людей между собой посредством религии. Идея вертикальной связи позволяет человеку открывать особый смысл своего бытия, выстраивать целостную иерархию ценностей, конструировать мировоззрение, исходя из которых можно было бы объяснить то или иное явление окружающего мира. В горизонтальной плоскости религия выполняет свою интегративную (объединяющую) роль, создавая такой социальный институт как церковь, сообщая людям систему норм и принципов поведения, выступая полем для коммуникации, передавая традиционное учение от человека к человеку, от поколения к поколению.

Эти два аспекта религиозного «связывания» исторически проявляли себя по-разному. Французский метафизик Рене Генон писал, что, к примеру, в греко-римской цивилизации изначально вертикальная и горизонтальные связи находились в равновесии, в то время как в христианской религиозной традиции на первое место ставилась вертикальная связь «человек–Бог», а конфуцианское учение отдает явное предпочтение горизонтальной связи «человек–человек».