Политической культуры

Появление и начало широкого использования тер­мина «политическая культура» в западной науке обыч­но относят к концу 50-х — началу 60-х годов двадцато­го столетия. Стремление к объяснению феноменов политики с помощью теории политической культуры наблюдалось в явной и неявной форме на протяжении всей истории политической науки. В эту традицию внесли свой вклад Платон, Аристотель, Макиавелли, Руссо и другие выдающиеся мыслители.

Если раньше этот термин зачастую применялся в узкотехническом или вспомогательном плане, то те­перь наблюдается его использование в качестве не­обходимой концептуальной составляющей исследова­ний в области политики. Изначально новый статус понятия «политическая культура» определялся задача­ми классификации и сравнения политических систем. Впервые в политико-социологический дискурс данное понятие было введено в 1956 г. известным американ­ским специалистом Г. Алмондом. Он писал: «Каждая политическая система является укорененной в кон­кретной совокупности ориентации на политическое действие... отношений к политике. Представляется це­лесообразным рассматривать это как политическую культуру»⁴. Таким образом, для автора политическую культуру составляли явные и латентные ориентации на политическое действие. Причем политическая куль­тура является некоторой частью культуры общества в целом, хотя и обладает некоторой автономией.

Приблизительно в этот же период появляются не­которые другие работы, в которых политическая куль­тура наделяется методологическим статусом. По мне­нию С. Вира, «...определенные стороны общей культу­ры общества относятся к вопросам о том, как правительство должно управлять и что оно должно де­лать. Эту область культуры мы называем политической культурой. Так же, как и с культурой в целом, основ­ными составляющими политической культуры явля­ются ценности, верования и эмоциональные отноше­ния»⁵. В рамках другого определения политическая культура трактовалась как разделяемые цели и обще­принятые правила взаимодействия индивидов и групп, посредством которых властные решения и выборы осуществляются всеми акторами внутри полити­ческой системы⁶.

В целом в этот период в литературе о политической культуре говорится в весьма широком контексте. В ка­честве рядоположенных с ним выступают такие тер­мины, как, например, «идеология», «ценностные ориентации», «политические ожидания», «идентифи­кация», «политический фольклор» и т. д. Термин «по­литическая культура» использовался некоторыми ав­торами в качестве синонима доминирующих норм в сфере политики, политической системы или даже общества в целом.

Следует принять во внимание и некоторые обстоя­тельства научно-исторического плана, значимые с точки зрения учета истоков и генезиса поведенче­ской концепции политической культуры. Основатели концепции выделяют несколько направлений гумани­тарного знания, взаимодействие которых существен­но повлияло на ее становление.

Прежде всего следует сказать об исследованиях культуры и личности, которые сформировались как научное направление в течение первых десятилетий нынешнего столетия. Эта исследовательская традиция возникла на основе синтеза подходов культурной ант­ропологии и психоанализа, представленных такими именами, как Г. Лассуэл, Р. Бендикт, М. Мид, Э. Фромм и др. Суть ее состоит в попытке объяснить такие фено­мены, как политическая мобилизация, агрессия, ав­торитаризм, этноцентризм, на основе анализа, глав­ным образом, ранней детской социализации. Влияние этой школы было особенно сильным в период второй мировой войны, актуализировавшей задачи изучения особенностей «национальных характеров» населения государств, вовлеченных в войну. Однако попытки объяснения многих феноменов в области политики (в особенности политических организаций) в этом кон­тексте оказались не во всем успешными. Прежде всего это объяснялось методологической ограниченностью подхода. Исходной базой гипотез здесь выступали на­блюдения за особенностями формирования раннего детского поведения в деревнях, исследования перво­бытных обществ антропологами, а также подходы, принятые в клинической психиатрии при индивиду­альной работе с пациентами.

Тенденцию пристального внимания к проблемати­ке политической культуры конца 50-х — начала 60-х годов правомерно рассматривать в качестве известной реакции на исследовательский редукционизм психологического и антропологического характера. Вместе с тем появление концепции политической культуры было своеобразной реакцией на ситуацию, сложив­шуюся в то время в политико-правовых науках. В соответствии с принятой здесь традицией предполагалось, что поведение политических акторов и институтов строго детерминировано конституционными форма­ми, в рамках которых они вынуждены функциониро­вать. В концепции политической культуры акцент был перенесен с формальных структур государства на дру­гие составляющие, в совокупности обеспечивающие его дееспособность. Очевидно, что произошли явные изменения ракурса анализа, предполагающего теперь использование теоретических моделей и схем систем­ного и структурно-функционального подходов. Прежде всего внимание было сконцентрировано на изуче­нии человека «политического» (или политической личности), что ранее относилось к периферийным вопросам традиционной политической науки. Здесь имеется в виду значимая роль таких феноменов, как, например, электорат, группы давления и прочие составляющие власти и влияния в политическом про­цессе.

Другое обстоятельство, повлиявшее на становление концепции политической культуры, было связано с широким развитием методики и техники эмпириче­ских исследований. Именно это позволило в исследованиях политической культуры перейти от уровня умозрительных построений к эмпирическому обосно­ванию и проверке гипотез. Фиксация количественных и качественных параметров политической, социаль­ной и психологической сторон реальности была обусловлена развитием точных методов выборочного исследования, позволяющих получать репрезентативные данные относительно больших массивов населе­ния; совершенствованием техники сбора данных, прежде всего интервьюирования, обеспечивающих надежность первичной информации; развитием тех­ники шкалирования, дающей возможность сортиро­вать ответы респондентов и соотносить их с исход­ными теоретическими переменными; применением сложных методов статистической обработки, позво­ляющих перейти к многомерным, регрессионным, причинным и другим моделям анализа ценностных, поведенческих и ситуативных параметров политической культуры⁷.

Наиболее ярким и полным примером разработки поведенческой концепция политической культуры яв­ляется работа Г. Алмонды и С. Вербы «Гражданская культура: политические установки и демократия в пяти государствах», ставшей классикой современной поли­тико-социологической литературы⁸. В последней вер­сии определения политической культуры авторы вы­деляют четыре ее основные, или базовые, черты.

Во-первых, политическая культура характеризуется совокупностью политических ориентации, присущих населению в целом или его группам. Во-вторых, ком­понентами политической культуры являются познавательные, эмоциональные и оценочные составляющие. Это включает в себя знания и верования относительно политической реальности, чувства в отношении поли­тики, приобщенность к политическим ценностям. В-третьих, содержание политической культуры скла­дывается под воздействием ряда факторов: детской социализации, образования, открытости средствам массовой информации, контактов с правительственными организациями, влияния социально-экономиче­ской действительности. В-четвертых, хотя полити­ческая культура влияет на политические и правитель­ственные структуры и их функционирование, однако вовсе не детерминирует их деятельность. Причинная зависимость между политической культурой и политическими структурами, функциональными особен­ностями последних является двусторонней⁹.

Стратегию исследователей определял и по сей день определяет актуальный для мировой политической науки вопрос — в какой степени в тех или иных странах возможно достижение уровня политической куль­туры, которая будет поддерживать или соответство­вать демократическим системам? Альмонд и Верба провели сравнительные эмпирические исследования в США, Великобритании, Германии, Италии и Мексике. В центре их внимания находилась совокупность проб­лем, связанных с отношением населения этих стран к существующим там демократическим режимам. Не вдаваясь в конкретику результатов, целесообразно выделить то, что является важным в контексте данного анализа, а именно — используемые методологические решения.

Аналитическими категориями, которые применя­лись при классификации политических систем соот­ветствующих государств, были их политические струк­туры и культуры, находящиеся во взаимозависимости. Для уточнения характера этой зависимости были вве­дены концепции роли и ориентации на политическое действие, основанные в свою очередь на построениях Т. Парсонса. Согласно последнему, каждый полити­ческий актор (индивид или группа) выполняет опреде­ленную роль. Его действия направляются и находятся в пределах, очерченных концепцией его роли, пони­манием актором того, что другие внутри системы ожи­дают от него как от исполнителя роли. Каждый актор выполняет несколько ролей, которые иногда могут быть взаимодополняемыми. В то же время они могут находиться в конфликте друг с другом, поскольку по­литическим ролям неизбежно соответствуют нормы и ожидания.

Политические системы функционируют в рамках некоторой совокупности целей и ценностей, опреде­ляемых, в свою очередь, как политические ценности общества. Последнее, по мнению Альмонды и Вербы, является другим важным фактором классификации со­временных политических систем.

Существуют четыре уровня проявления полити­ческой культуры. Первый — уровень системы в целом. Здесь рассматриваются вопросы о знаниях и представ­лениях индивида об истории, конституционных характеристиках, распределении властных ресурсов го­сударства и политической системы. Вторым выступает уровень, условно говоря, «процессов на входе» сис­темы в целом. Здесь находятся институты, организую­щие и канализирующие поток требований от обще­ства к государству, инициирующих преобразование этих требований во властные действия. Этот уровень включает политические партии, профсоюзы, другие группы давления, а также средства массовой инфор­мации. Третий уровень включает «процессы на выхо­де» и охватывает деятельность бюрократии, судов и других институтов, входящих в процесс реализации властных решений. Четвертым является собственно индивидуальный уровень. Здесь рассматривается ха­рактер системы соотнесения личности с элементами политической структуры различного уровня.

Таким образом, в рамках рассматриваемой концеп­ции предложено фиксировать особенности полити­ческой культуры через фиксацию частоты проявления различного рода когнитивных, аффективных и оце­ночных ориентации по отношению к политической системе в целом, к различным составляющим ее вход­ных и выходных характеристик, а также к самому индивиду как политическому актору.

На основе эмпирических исследований в рамках предложенной методологической схемы Г. Алмонд и С. Верба старались отнести анализируемую ими по­литическую культуру пяти государств к одному из трех ее идеальных типов или, по крайней мере, опре­делить варианты «пересечения» идеальных типов на практике. Тремя предложенными ими идеальными ти­пами, были «политическая культура участия», «подданническая политическая культура» и «провинциалистская политическая культура».

Политическая культура участия предполагает, что граждане выступают активными субъектами полити­ческой жизни, что они в состоянии реально влиять на политическую систему через участие в выборах, через организацию групп давления, политических партий для выражения своих интересов. В рамках подданни­ческой политической культуры граждане находятся в пассивном или подчиненном положении по отноше­нию к существующей политической системе. Несмот­ря на наличие различных оценочных отношений сис­темы, доминирующими здесь являются представления граждан о своем зависимом положении от политической системы, о невозможности и безрезультат­ности своей активности. Провинциалистская политическая культура присуща обществам с неразвитой политической системой. Индивиды, составляющие такие общества, в принципе не соотносят свое существова­ние с политической системой как таковой, и вопрос о возможностях влияния на систему даже не ставится.

Проблема соотношения конкретной политической культуры и политических институтов является цент­ральной, по мнению авторов, для объяснения эффек­тивности политической системы в целом. Наиболее оптимально для демократии принятие индивидами ценностей, находящих непосредственное выражение в процессе функционирования системы. Кроме того, необходимо точное знание и понимание индивидами действия политической системы, а также положитель­ное эмоциональное и оценочное к ней отношение.

Отметим, что в целом методологии (концепции) политической культуры характеризуются двумя позна­вательными акцентами. Один из них получил услов­ное название сравнительного, другой — социологиче­ского. Под сравнительным использованием концеп­ции политической культуры понимается не просто ее направленность на задачи сравнения между нациями, а прежде всего рассмотрение ее в качестве самостоя­тельного фактора при объяснении различий в нацио­нальных политических структурах и действиях. Со­циологический акцент проявляется при изучении взаимосвязей переменных внутри той или иной поли­тической культуры. При этом предметом непосред­ственного анализа служит уровень личности или груп­пы, а не нации как таковой. Следует принять во вни­мание суть основных критических аргументов, высказанных в адрес поведенческой концепции по­литической культуры.

Поведенческому подходу к политической культуре присущи общие методологические принципы исполь­зования объективных методов и объяснительных мо­делей естественных наук. В самом общем плане смысл этого состоит в том, что для описания и объяснения поведения необходимо использовать специальный язык эмпирически наблюдаемых стимулов и реакций. Тем самым предопределяется, что базовые единицы политического анализа должны максимально соотно­ситься с эмпирически наблюдаемыми и измеряемыми проявлениями поведения. Отсюда широко использу­емые опросные техники и методы статистического анализа зачастую оказываются «нечувствительными» к глубинному культурному и нормативному контексту происходящего.

Кроме того, ставилась под сомнение правомер­ность рассмотрения агрегированных индивидуальных реакций и ориентации в сфере политики в качестве некоторых долговременных факторов поддержания политической системы. Факт существования того или иного политического института естественным обра­зом в рамках подхода увязывается с наличием соответствующих индивидуальных ценностей по его под­держке. Тем самым вне поля зрения оказывалась проб­лема одновременного существования формально разделяемых официальных ценностей и скрываемых реальных политических ориентации.

Весьма жесткая связь, которая обосновывается в рамках подхода между политическими институтами и политической культурой, с очевидностью предпола­гает акцент на рассмотрении этого обстоятельства прежде всего как фактора стабильности системы в це­лом. Это, в свою очередь, скрывало то обстоятельство, что на практике та или иная политическая культура содержит в себе противоборствующие составляющие. Последнее является предпосылкой реализации иных политических траекторий развития.

3. Политическая культура:

Интерпретационные подходы

В понимании явления политической культуры с те­чением времени происходили и происходят измене­ния[*]. В этой связи кроме рассмотренных выше поведен­ческих подходов к анализу политической культуры следует сказать и о качественно иной традиции изу­чения данного явления. Наличие этой традиции свя­зано с разным видением задач анализа социальной реальности в рамках бихевиористских и интерпрета­ционных парадигм науки.

При изучении политической культуры бихевио­ризм отличает следование критериям свободной от ценностей позитивистской науки в совокупности с ис­пользованием строгих количественных методов опро­са для получения эмпирических данных. Именно в русле этого подхода были выполнены «классиче­ские» исследования политической культуры, о которых говорилось в предыдущем разделе. Несмотря на отдельные недостатки, этот подход получил наиболее широкое отражение в современной политико-социо­логической литературе.

Отличительной чертой интерпретационных под­ходов к исследованию политической культуры явля­ется поиск «смыслов» политической жизни, вычлене­ние смысловых аспектов политики. При этом исполь­зуется широкий набор методических приемов, начиная от разнообразных описаний и анализа фраг­ментов национальной истории до изучения образцов популярной культуры.

Центральными для некоторых из современных интерпретационных исследований политической культуры являются индуктивные методы и идеи со­циальной антропологии. Здесь, как известно, символ трактуется в качестве ключевого элемента понимания культуры и, соответственно, природы и проявлений человеческого поведения. Влиятельными в этой связи являются работы известного современного антропо­лога К. Гирца¹⁰. Он определяет культуру как совокупность значений, воплощенных в символических формах, включая действия, высказывания и значащие объекты разного рода. Посредством этих форм ин­дивиды общаются друг с другом, обмениваясь опытом, разделяя представления и верования. Основной зада­чей анализа культуры является объяснение значений, интерпретационная экспликация значений, вопло­щенных в символических формах. Подобный анализ культуры оказывается сродни интерпретации литера­турного текста и не предполагает изучения эмпириче­ских закономерностей. При изучении феноменов культуры, по Гирцу, от исследователя требуется не столько внимание к классификациям, количествен­ным характеристикам, поиску функциональных вза­имосвязей, сколько чувствительность к выявлению значений, отделению неясностей от смыслов, умение проникать в суть того образа жизни, который полон смыслов и значений для людей определенного круга.

В рамках подобного подхода происходит распро­странение приемов, предложенных для изучения куль­туры в целом, на область политической культуры. Сле­дует заметить, что такого рода приемы при изучении политической культуры имеют достаточное распро­странение, хотя указания на их использование непо­средственно в самих работах могут отсутствовать¹¹.

В основе некоторых других работ лежат посылки, заимствованные из структурной антропологии¹². В этой связи следует обратить внимание на методоло­гический подход в изучении политической культуры, получивший сегодня достаточно широкий резонанс¹³. По мнению его авторов, предметом политической культуры должны быть не быстро меняющиеся психологические установки, а фундаментальные представ­ления, лежащие в их основе. Другими словами, общий, интегральный смысл политической культуры состоит не в выяснении того, например, справедливым ли яв­ляется правительство. Речь должна идти о полити­ческой жизни в целом, начиная от смысла социаль­ного существования, к общим социальным приорите­там и завершая актуальными вопросами политики¹⁴.

Сторонники этого подхода выделяют четыре ос­новных аспекта. Во-первых, политическую культуру следует рассматривать не как альтернативу рациональ­ному поведению, а как форму рациональности как таковой — культурной рациональности. Во-вторых, формирование культуры происходит адаптивно. Люди вырабатывают свою культуру (в том числе полити­ческую) в процессе принятия решений. Постоянная актуализация и модификация отношений с властью и по поводу нее расставляют акценты в системе пред­почтений. В-третьих, нации в целом не являются представителями идеальных типов политических культур. Каждой нации присуща определенная комбинация их различных типов. В-четвертых, существует ограничен­ное число типов политических культур.

При определении типов политических культур ос­нование дифференциации строится, исходя из пред­ставлений об ограниченном числе «образов жизни», присущих тем или иным культурам. В основе этого, в свою очередь, лежит концепция антрополога М. Дуг­ласа о двух базовых параметрах измерения социаль­ного контроля. Первым является степень многочис­ленности традиционных предписаний и ограничений. Вторым — степень коллективности, фиксирующая си­лу или слабость групповых барьеров. Отсюда форми­руется четырехпозиционная матрица культур или об­разов жизни. Этими культурами являются: «эгалитар­ная», «иерархическая», «индивидуалистическая» и «фаталистическая».