Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Несмотря на кредитную поддержку государства, помещики разорялись. К 1855 г. было заложено 65 процентов крепостных крестьян страны. Долг помещиков государству равнялся нескольким годовым бюджетам России. Естественным выходом из такой задолженности была окончательная уступка заложенной земли и крестьян государству, о чем и думали некоторые помещики. К экономическим затруднениям помещиков присоединялась боязнь крестьянских волнений и беспорядков. Ожидание конца крепостной зависимости будоражило массу крестьян. Вся жизнь складывалась так, что вела к ликвидации крепостничества. Начальник III отделения А.Х. Бенкендорф во «всеподданнейшем отчете» императору называл крепостное право «пороховым погребом под государством».

К тому же, еще со времен Павла I, правительство непоследовательно, но все же стремилось к улучшению быта крепостных. Необходимость мер по ослаблению крепостного права не отрицалась никем. Но существовал и страх пред опасностью внезапного освобождения миллионов рабов. Как говорил сам император: «Нет сомнения, что крепостное в нынешнем его у нас положении есть зло, для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь — было бы злом, конечно, еще более гибельным». Поэтому подготовку крестьянской реформы было решено вести постепенно, скрывая от общества. Обсуждение мер по этому вопросу производилось при Николае в секретных комитетах, неоднократно образовывавшихся специально для этой цели. Началось оно в «комитете 6 декабря» и коснулось как государственных крестьян, так и помещичьих. В отношении государственных, «казенных», крестьян в конечном итоге были выработаны весьма удачные меры.

В «комитете 6 декабря 1826 года» Сперанский говорил о необходимости «лучшего хозяйственного управления для крестьян казенных», что, по его мнению, «послужило бы образцом для частных владельцев». Эта мысль встретила одобрение государя, который привлек к ее реализации Павла Дмитриевича Киселева — одного из образованнейших русских людей, интересовавшегося крестьянским вопросом и даже составившего план уничтожения крепостного права. Киселеву был поручен весь проект о казенных крестьянах. Под его началом временно возникло в 1836 г. пятое отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. С началом реформы (1837–1841 гг.) пятое отделение было преобразовано в министерство государственных имуществ, которому и вверили попечительство над казенными крестьянами. Под руководством данного министерства в губерниях стали действовать палаты государственных имуществ. Они ведали казенными лесами и другими государственными богатствами; они же наблюдали и за государственными крестьянами. Эти крестьяне были устроены в сельские общества, включавшие в себя одно или несколько поселений (их оказалось почти 6000); из нескольких таких сельских обществ составлялась волость. Как сельские общества, так и волости, пользовались самоуправлением, имели свои сходы, избирали для управления волостными и сельскими делами голов и старшин, для выполнения полицейских функций — сотских (одного на 200 дворов) и десятских (одного на 20 дворов). В судах (волостных и сельских расправах) заседали особые судьи. Подобное самоуправление впоследствии послужило образцом и для помещичьих крестьян. Также министерство государственных имуществ предприняло ряд мер для улучшения быта казенных крестьян: их учили лучшим способам хозяйства, обеспечивали зерном в неурожайные годы, малоземельных наделяли землей (всего передано около 2,5 млн. десятин), заводили школы, давали податные льготы, ежегодно нуждавшимся крестьянам на льготных условиях выдавалось до 1,5 млн. руб. из созданных Киселевым касс мелкого кредита и т. д. Но далеко не всегда крестьяне выигрывали от этой реформы. Из-за нее чрезвычайно увеличился чиновничий аппарат министерства, возрос уровень коррупции, что негативно сказалось на взаимоотношениях крестьян и властей. Итогом стали крупные восстания, особенно в 1841–43 гг. на Урале и в Поволжье («Картофельные бунты»).

В отношении помещичьих крестьян сделано было много меньше, чем в отношении казенных. Не раз и не два создавались секретные комитеты для обсуждения этого вопроса, но дело не пошло далее отдельных мер, направленных на ограничение помещичьего произвола. К примеру, была запрещена продажа крестьян без земли и «с раздроблением семейств», ограничено право помещиков ссылать крестьян в Сибирь. Самой крупной мерой стал предложенный Киселевым закон 1842 г. об «обязанных крестьянах». По этому закону помещик получал право освобождать крестьян от крепостной зависимости, давая им земельный надел (в наследственное пользование по добровольной договоренности). Получая личную свободу, крестьяне оставались на помещичьей земле и за пользование ею обязаны были (отсюда и название) нести повинности в пользу владельца. Однако и на таких условиях помещики не стали освобождать своих крепостных, и закон об обязанных крестьянах почти не получил применения в жизни.

В 1844 г. помещикам разрешено освобождать крепостных без земли по обоюдному согласию. Вместе с тем, в 1847 г. крестьяне получают право выкупиться на свободу, если поместье хозяина выставляется на продажу за долги, а в 1848 г. за крепостными признано право выкупать незаселенные земли и строения (с согласия владельца).

В 1844–1848 гг. в губерниях Правобережной Украины проводится инвентарная реформа – единственная реформа николаевского времени, имевшая обязательный характер для поместного дворянства. Авторство и инициатива проведения реформы принадлежит киевскому генерал-губернатору Д.Г. Бибикову. Так называемые «инвентарные правила» регламентировали высший предел барщины (не более трех дней в неделю, а для ряда категорий – не более 2 дней). Введением инвентарных правил правительство стремилось ослабить влияние местных помещиков, преимущественно польского происхождения, поддержать украинских крестьян, которые должны были стать его опорой в крае, а также предотвратить их обезземеливание. Правила вызвали чрезвычайное недовольство помещиков, которым запрещалось уменьшать крестьянские наделы и изменять повинности. Известны многочисленные случаи нарушения инвентарных правил. Впрочем, правительству не удалось превратить местное крестьянство в свою надежную опору. Их выступления не только не сократились, но даже несколько увеличились. В конце 1850-х гг. инвентарные правила были распространены на все губернии бывшей Речи Посполитой (Литву и Белоруссию).

Многолетнее обсуждение вопроса об освобождении крепостных очень напоминает, по выражению Б.Г. Литвака, «танец кота вокруг котла с горячей кашей». Боязнь недовольства резкими действиями правительства со стороны дворянской массы, надежда, что русские помещики сами «созреют» и предложат провести реформу, были главной тому причиной.

Торговля и финансы.

Министром финансов при императоре Николае был генерал Е.Ф. Канкрин. Ему удалось составить в государственном казначействе значительный запас золота и серебра, с которым можно было решиться на уничтожение обесценившихся еще при Александре I ассигнаций и на замену их новыми денежными знаками. Образованию металлического запаса помогли выпущенные Канкриным «депозитные билеты» и «серии». Особая депозитная касса принимала от частных лиц золото и серебро в монете и выдавала вкладчикам расписки, «депозитные билеты», которые могли ходить как деньги, и разменивались на серебро по курсу 1:1. Депозиты имели большой успех и привлекли в депозитную кассу много золота и серебра. Такой же успех имели и «серии», то есть билеты государственного казначейства, приносившие владельцу небольшой процент и ходившие, как деньги, с беспрепятственным разменом на серебро. Депозитки и серии, доставляя казне ценный металлический фонд, в то же время приучали народ к новым видам бумажных денежных знаков, имевших одинаковую стоимость с серебряной монетой.

В 1839 г. было решено объявить денежной единицей серебряный рубль и считать его «законною мерою всех обращающихся в государстве денег». По отношению к этому рублю был узаконен постоянный и обязательный для всех курс ассигнаций из расчета 350 руб. ассигнациями за 100 рублей серебром. А затем был произведен выкуп по этому курсу в казну всех ассигнаций с обменом их на серебряную монету или же на новые «кредитные билеты», которые разменивались на серебро уже 1:1. С уничтожением ассигнаций денежное обращение в государстве пришло в порядок: в употреблении была серебряная и золотая монета и равноценные этой монете бумажные деньги.

Е.Ф. Канкрин столкнулся с жёстким противодействием со стороны Государственного Совета, когда рассматривался вопрос об условиях перехода от ассигнаций к серебряному рублю. Рассчитывая на то, что его слова обязательно доведут до ушей императора, Канкрин стал во всеуслышание говорить о том, что Совет покушается на прерогативы самодержца, а «это есть величайшее оскорбление самодержавной власти. Совет — место совещательное, куда государь посылает только то, что самому ему рассудится, а тут из Совета хотят сделать место соцарствующее, ограничивающее монарха в его правах». Николай I очень болезненно воспринимал любую попытку хоть как-то ограничить его права самодержавного властителя, так что он легко поверил запущенной Канкриным «утке» и стал на его сторону.

Таможенная политика России в то время была протекционистской. Жесткие тарифы действовали вплоть до 1857 г. и способствовали бурному подъему текстильной промышленности. Таможенный доход страны увеличился в 2,5 раза, составив одну из самых крупных доходных статей в бюджете.

Кавказская война.

В ходе войн первой трети XIX в. Россия получила Закавказье, а народы Северного Кавказа как бы автоматически отошли в состав России. Как только начались попытки царской администрации навязать обществам горцев российские обычаи и законы, на Северном Кавказе стало быстро расти недовольство. Возникли острые противоречия порожденные столкновением несхожих культур и усиленные несправедливостью конкретных людей, обладавших властью.

Знаковым моментом стало появление на Кавказе генерала Алексея Петровича Ермолова. Он предложил перейти к активным наступательным действиям, созданию на горских землях русских крепостей. Эти крепости связывались между собой дорогами, вокруг которых для безопасности вырубался лес — с тех пор для многих солдат-кавказцев рубка леса стала основной военной работой.

В 1818 г. на р. Сунже Ермоловым была основана крепость Грозная (ныне – г. Грозный). С нее началось планомерное продвижение русских от старой пограничной линии по Тереку к самому подножию гор. Аналогичный процесс шел и на Кубани. Намерения русских, казалось, были самые благородные: распространить законность и просвещение, прекратить междуусобицы и набеги. Но в России сложилось мнение, что в краю горцев «и добро надо делать насилием». В ответ на действия Ермолова начало разрастаться сопротивление горских народов. В 1819 г. поднялся Дагестан, в 1823 г. активизировалась Кабарда, в 1824 г. восстала Чечня. Именно здесь, в Чечне зародилось движение, ставшее идейной основой сопротивлению русскому владычеству – «мюридизм».

Мюридом называют мусульманина, посвятившего себя духовному совершенствованию во имя сближения с Богом. Одним из главных путей духовного совершенствования считалось участие в священной войне против «неверных». Идея такой войны — «газавата» — стала одним из главных политических лозунгов мюридизма.

Под лозунгами мюридизма стала разворачиваться не только борьба против русского наступления, но и война горцев против собственных правителей. С 1828 г. во главе движения стал аварец Гази-Мухаммед, получивший звание имама Чечни и Дагестана. Его сторонники выступили против аварских ханов, требуя введения мусульманских законов — шариата. В Дагестане началась гражданская война. На стороне аварских ханов выступили русские войска: Россия вмешалась, считая местные племена своими подданными. В 1831–1832 гг. Гази-Мухаммед одержал ряд побед, но погиб в бою. Вторым имамом Чечни и Дагестана стал Гамзат-бек, но вскоре он был убит в ходе борьбы внутри горской элиты. Новым имамом стал соратник Гази-Мухаммеда Шамиль.

На Северо-Западном Кавказе главная борьба развернулась за обладание Черноморским побережьем. Сменивший Ермолова генерал Иван Федорович Паскевич в 1830 г. вознамерился проложить по побережью линию сухопутного сообщения. На это ушло 34 года. Горцам начали помогать турки и англичане, доставлявшие морем оружие, боеприпасы и продовольствие. Пришлось задействовать Черноморский флот. С русских кораблей высаживались десанты и под прикрытием корабельной артиллерии строились укрепления. 17 фортов на протяжении 500 км составили Черноморскую береговую линию.

Николай I стал первым российским императором, посетившим Кавказ. После торжественной встречи в Тифлисе в октябре 1837 года император произнёс речь, в которой, в частности, сказал: «Нельзя не дивиться, как чувства народной преданности к лицу монарха не изгладились от того скверного управления, которое, сознаюсь, к моему стыду, так долго тяготеет над этим краем».

После Крымской войны наступил решающий этап боевых действий. Многие горцы стали отходить от Шамиля и Мухаммед-Эмина. Война все больше становилась не народным движением за свободу, а борьбой новой знати с русскими чиновниками за власть над простыми крестьянами.

Россия научилась воевать в условиях гор. Новый наместник — князь А.И. Барятинский — разработал детальный план действий и начал энергично воплощать его в жизнь. Он отошел от практики карательных экспедиций и вернулся к начатой Ермоловым системе создания просек и крепостей, переселения казаков для освоения занятых районов и — главное — повел в отношении мирных горцев весьма доброжелательную политику. К тому же выросло поколение полководцев, буквально «специализировавшихся» на Кавказе. В результате, в 1859 г., через три года целенаправленного, хотя и медленного продвижения в глубь Чечни и Дагестана, Северо-Восточный Кавказ был покорен. 25 августа 1859 г. в ауле Гуниб Шамиль сдался в плен.

Последний всплеск открытого сопротивления народов Северо-Западного Кавказа пришелся на 1862 г. Капитуляция абхазов в урочище Кбаада 21 мая 1864 г. считается датой окончания Кавказской войны. Однако отдельные очаги сопротивления русским властям сохранялись на Северном Кавказе до 1884 г.

Цена покорения Кавказа была высока. Русские войска потеряли в этой войне около 77 тыс. чел. Потери горцев точно не известны, но, судя по всему, они на порядок больше. Кроме того, после окончания войны от 2 до 3 млн. горцев эмигрировало в Турцию не пожелав подчиниться русской власти.

Война с Персией 1826 – 1827 гг.

Гюлистанский мир 1813 г. не означал окончания вражды между Персией и Россией. Персы не могли смириться с потерей вассальных азербайджанских ханств, и пограничные инциденты происходили достаточно часто. Весной 1826 г. в Персии верх взяла воинственная партия престолонаследника Аббаса-мирзы. 16 июля персидские войска перешли пограничную реку Аракс. Но их остановил маленький стойкий отряд — на этот раз в Шуше (Карабах), — где 2000 егерей под командованием полковника Реута на 47 дней сковали значительные силы врага. Тем временем только что прибывший на Кавказ Паскевич сумел сконцентрировал все свои войска, 13 сентября под Елисаветполем атаковал персов и наголову разгромил их. Вскоре была деблокирована Шуша, а уже к октябрю вся русская территория была очищена от персов. Боевые действия были перенесены в персидские пределы — в Армению. 1 октября после недельной осады была взята крупная персидская крепость Эривань (Ереван). После этой победы организованное сопротивление Персии было сломлено. В октябре 1827 г. была захвачена вся ее северо-западная часть. Тегеран запросил мира.

Мирные переговоры продолжались около четырех месяцев и 13 февраля 1828 г. в Туркманчае был заключен мир, по которому Персия уступала России Эриванское и Нахичеванское ханства и выплачивала контрибуцию. С тех пор Россия и Персия больше не воевали.

Война с Турцией 1828 – 1829 гг.

В первый год своего царствования Николай I совместно с Англией пытался примирить турок с греками, но безуспешно. С Турцией, правда, была заключена Аккерманская конвенция, подтверждавшая условия Бухарестского мира 1812 г., до тех пор постоянно нарушавшегося турками.

В 1827 г., после 6 лет неравной борьбы, Греция не могла уже больше сопротивляться. Турки овладели Афинами и творили неслыханные жестокости. В конце июня правительства России, Англии и Франции, выработавшие совместную линию поведения в греческом вопросе, поставили Турции ультиматум: немедленно прекратить все зверства и предоставить Греции автономию. Однако это требование, подобно многим предыдущим, было оставлено без ответа.

Турецкий флот вошел в Наваринскую бухту и готовился нанести последний удар ослабевшей Греции. Адмиралы союзного русско-франко-английского флота потребовали от турок немедленного прекращения военных действий. Однако и этот ультиматум не был выполнен турками. Тогда союзный флот атаковал неприятеля и совершенно истребил его (из всего турецкого флота спасся только один корабль) в Наваринской бухте 8 октября 1827 г. После Наварина подстрекаемая Австрией Турция расторгла Аккерманскую конвенцию, и в декабре султан Махмуд IV провозгласил священную войну против России.

Император Николай I предложил совместное участие в этой войне Англии и Франции. Однако англичане уклонились вовсе, а французы прислали ограниченный экспедиционный корпус для действий на островах.

Для похода на Дунай в России было собрано около 100000 солдат. Главнокомандующим был назначен престарелый ветеран Отечественной войны фельдмаршал П.Х. Витгенштейн. Кампания 1828 г. окончилась для русских войск крайне неудовлетворительно. Фактически она свелась к форсированию Дуная и блокаде всего трех турецких крепостей, из которых только одна была взята. Много лучше обстояли дела на Кавказском театре, где в июле 1828 г. была захвачена крепость Анапа, а закаленные в боях с горцами и персами кавказские войска взяли несколько крепостей и полностью перехватил инициативу.

В феврале 1829 г. главнокомандующим вместо Витгенштейна был назначен генерал Дибич. Ему удалось обмануть турок, уверив их в том, что он собирается всеми силами штурмовать крепость Шумлу. Турки стянули туда все свои силы, открыв проходы через Балканы, на что тот и рассчитывал. Русским удалось перевалить через Балканы, однако зной и плохая вода вызвали вспышку заболеваний. Русская армия стала быстро таять. К августу у Дибича оставалось в строю не более 25000 человек, но, видя полную деморализованность турок, он решил двигаться дальше. 7 августа совершенно неожиданно для турок русские войска появились перед Адрианополем, что совсем рядом со Стамбулом.

На Кавказе кампания 1829 г. началась при крайне неблагоприятных обстоятельствах. Активизировались турецкие войска, волновалось мусульманское население занятых областей, вновь обострились отношения с Персией (в Тегеране была разгромлена русская дипломатическая миссия и растерзан толпой русский посол, писатель А.С. Грибоедов), и лишь недвусмысленная угроза Паскевича Аббас-мирзе поголовно истребить всю его династию в случае вмешательства Персии в войну заставила последнего отказаться от мечты о реванше. Только весной удалось вновь восстановить положение, а 27 июня взять крупнейшую турецкую крепость в этом районе — Эрзерум, после чего кавказская армия турок практически перестала существовать.

На Балканах русская армия стояла в двух дневных переходах от Стамбула, и у турок уже не было ни сил, ни воли, чтобы его защищать. Султан умолял о пощаде на любых условиях. Казалось еще немного и Стамбул станет русским. Однако Николай I не решился воспользоваться своим исключительно выгодным положением. Он считал, что захват Константинополя вызовет крах Турции, и в последующей за этим войне с участием великих держав Россия не сможет удержать завоеванное. 2 сентября 1829 г. был подписан Адрианопольский мирный договор, по которому Россия получала черноморское побережье Кавказа с Анапой и Поти, а также часть Южной Грузии. Вся остальная завоеванная территория возвращалась Османской империи. Греция, Сербия, Молдавия и Валахия получали широкую автономию. Черноморские проливы объявлялись открытыми для прохода как русских, так и иностранных судов.

В 1833 г. Россия снова вмешалась в турецкие дела. Против султана восстал его могущественный вассал — хедив (правитель) Египта Магомет Али. Война с ним грозила распадом слабой Османской империи. Россия отправила на Босфор Черноморский флот с десантом. Узнав о том, что на стороне султана будут сражаться русские, хедив тут же изъявил покорность. Таким образом, Турция была спасена, как тогда говорили, «одним блеском русских штыков». С ней был заключен выгодный Ункиар-Искелессийский договор по которому Турция обещала не допускать в Черное море флоты враждебных России держав, обезопасив, таким образом, все южное побережье империи. Россия и Турция становились союзниками. Это был крупный успех русской дипломатии, давший России без кровопролития значительные выгоды. Однако вскоре все они были упущены. Великобритания еще в начале XIX в. поставила одним из приоритетов своей внешней политики вытеснение России с Балкан и Ближнего Востока. По ее инициативе и при содействии остальных стран Европы в Лондоне в 1840 г. была созвана международная конференция, на которой Россию заставили аннулировать Ункиар-Искелессийский договор.

Польское восстание 1830–1831 гг.

Восстание было направлено на восстановление Царства Польского в границах бывшей Речи Посполитой. В 1820-е гг. в Царстве Польском, в Литве и на Правобережной Украине возникали тайные общества, приступившие к подготовке вооруженного мятежа. Непосредственным поводом к восстанию послужило известие о скорой отправке русских и польских войск на подавление бельгийской революции.

17 ноября 1830 г. толпа заговорщиков ворвалось в варшавскую резиденцию наместника, но Константин Павлович успел скрыться. В тот же день в Варшаве началось восстание. Многие русские генералы и офицеры, находившиеся в Варшаве, были убиты. Скоро город перешел в руки повстанцев. Через несколько дней Царство Польское оставили все русские войска. Сейм объявил о низложении Николая I, а к власти пришло Национальное правительство во главе с князем А. Чарторыйским. При этом Сейм отказался рассмотреть даже самые умеренные проекты аграрной реформы и улучшения положения крестьян.

Национальное правительство готовилось воевать с Россией. А русские войска, расквартированные в западных губерниях, не были готовы к войне. Главнокомандующим русскими войсками был назначен генерал-фельдмаршал И.И. Дибич. Не дождавшись сосредоточения сил, в январе 1831 г. он начал вторжение в Царство Польское. Сражение между главными силами русских и польских войск произошло при Грохове и закончилось разгромом польской армии. Но Дибич не отважился продолжать наступление, поскольку на Волыни и в Подолии начались волнения, в Литве вспыхнул открытый мятеж, а успешные атаки небольших польских отрядов изматывали его главные силы. Действия русских войск, к тому же, были осложнены разразившейся эпидемией холеры.

14 мая 1831 г. произошло новое крупное сражение при Остроленке. Польская армия была разгромлена. Но сам Дибич заболел холерой и скончался. В июне 1831 г. в Польшу прибыл новый командующий русскими войсками генерал-фельдмаршал И.Ф. Паскевич.

Польские власти объявили поголовное ополчение, но простой народ отказывался проливать кровь за власть корыстолюбивых шляхтичей и фанатиков-ксендзов. В августе 1831 г. в Варшаве начались волнения. Но в ответ на предложение о сдаче Варшавы поляки заявили, что подняли восстание ради восстановления своего отечества в его древних пределах, т.е. до Смоленска и Киева. 25 августа русские войска штурмом взяли предместье Варшавы, а в ночь на 27 августа польские войска в городе капитулировали.

В сентябре и октябре 1831 г. остатки польской армии были выдворены русскими войсками в Пруссию и Австрию, где были разоружены. Последними русским сдались крепости Модлин и Замостье. Восстание было усмирено, а суверенная государственность Царства Польского ликвидирована.

Венгерский поход 1849 г.

Революционный взрыв, потрясший Европу в 1848 г., с особой силой сказался во владениях Габсбургов. Вся Венгрия поднялась против них, провозгласив свою независимость. В славянских областях, особенно в Богемии (Чехии), и даже в самой Вене, происходили мятежи.

Положение Австрии, вынужденной к тому же вести войну в Италии с сардинским королем, к весне 1849 г. стало отчаянным. Император Франц-Иосиф обратился в апреле с мольбой о помощи к Николаю I, напоминая о принципах Священного союза.

Русская армия была готова к походу еще с конца 1848 г., как только в Европе начались революции, и первые русские войска были переброшены по просьбе австрийского канцлера в Вену уже в апреле 1849 г. (это был первый опыт перевозки русских войск по железной дороге).

Кампания длилась всего два месяца. Основные силы под командованием Паскевича за это время медленно продвигались от Карпат к Будапешту, тесня венгерское ополчение, а южная группа русских войск разгромила венгерские отряды в Трансильвании. Венгры, поняв безвыходность своего положения, 1 августа капитулировал перед достойнейшим с их точки зрения противником, сдавшись русским войскам. Власть австрийских Габсбургов была спасена.

В ходе кампании австрийские солдаты проявили свою полную несостоятельность. И в память об этой кампании всем русским солдатам, воевавшим против восставших, была пожалована серебряная медаль с надписью: «С нами Бог. Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!». Князь А.С. Меншиков по этому поводу пошутил, что «Австрийский император раздал своим войскам медаль с надписью: «Бог с вами!»».

Именно вмешательство России предопределило поражение борьбы венгров за независимость. Это на многие десятилетия вперед определило неприязнь венгров к России и русским, неоднократно проявлявшуюся как в мирное время, так и в ходе двух мировых войн.

Восточная (Крымская) война 1853 – 1856 гг.

Политика Священного союза, с таким упорством проводившаяся русским правительством привела к тому, что «жандарма Европы» – Россию невзлюбил весь западный мир. Таким образом, к началу 1850-х гг. Россия осталась без союзников. Тем временем вновь обострился так называемый Восточный вопрос.

В 1850 г. в Палестине произошел конфликт между православным и католическим духовенством. Речь шла о том, кто будет блюстителем особо чтимых всеми христианами храмов Гроба Господня в Иерусалиме и Рождества Христова в Вифлееме. Под давлением президента Франции Луи-Наполеона Бонапарта (будущего императора Наполеона III) Османская империя (в состав которой входила тогда Палестина) решила спор в пользу католиков, вызвав резкое недовольство в Петербурге. Отступить Россия не могла, так как под сомнение было поставлено ее право покровительства над всеми православными христианам на территории Османской империи, и уступчивость России могла быть истолкована как слабость.

На переговоры в Константнополь был послан князь А.С. Меншиков — неплохой военный, но никудышный дипломат. Вызывающе надменная манера общения Меншикова, натолкнувшись на непримиримую позицию турецкого правительства, поддерживаемого Англией, лишь спровоцировала дальнейшее обострение. Характерно, что по вопросу о Святых местах удалось добиться приемлемого решения, однако русский император хотел большего — подписания договора, по которому Россия получала бы право вмешиваться во внутренние дела Турции в любой момент, когда, по ее мнению, нарушались права православных. Фактически это означало бы для Турции потерю суверенитета, и на это она пойти не могла.

Николай I рассчитывал на то, что Англия и Франция не сумеют преодолеть свои разногласия и единым фронтом выступить против России, более того, он надеялся, что, как и в 1828 г., Англия поддержит действия России или хотя бы не будет им препятствовать. Это было серьезной дипломатической ошибкой. Даже осознав, что Россия останется на этот раз одна, Николай I не прекратил нажима на Турцию. Так, для демонстрации серьезности русских намерений в вассальные дунайские княжества Молдавию и Валахию были введены войска (при этом, чтобы избежать вмешательства великих держав Россия взяла на себя обязательство не переходить Дунай и не ставить целью войны уничтожение Османской империи). Однако Османская империя, поддерживаемая Великобританией и Францией, проявляла редкую неуступчивость. Наконец, в октябре 1853 г., заручившись поддержкой великих держав, турецкий султан объявил России войну.

Турция предполагала основной удар нанести на Кавказском театре, опираясь на помощь горцев Шамиля. Одновременно предполагалась высадка турецкого десанта на побережье России. Чтобы не допустить этого, Черноморский флот под командованием адмирала П.С. Нахимова 18 ноября 1853 г. уничтожил турецкую эскадру в Синопской бухте. Тем самым было нарушено данное европейским правительствам обещание не обстреливать турецкие прибрежные города, и ситуация обострилась до предела. К концу 1853 г. стало понятно, что Турция в очередной раз терпит сокрушительное поражение. Дабы не допустить военного разгрома и распада Османской империи в январе 1854 г. англо-французская эскадра вошла в Черное море. России был предъявлен ультиматум об оставлении дунайских княжеств. Вместо ответа Николай приказал русским войскам форсировать Дунай. Это было однозначно истолковано правительствами Великобритании и Франции, и в марте 1854 г. они объявили России войну. К антироссийской коалиции из политических соображений примкнуло небольшое Сардинское королевство. Весьма двусмысленной оставалась позиция Австрийской империи, не вошедшей в коалицию, но сосредоточившей почти всю свою армию (около 100000 чел.) на границах дунайских княжеств, в тылу переправлявшихся через Дунай русских войск. Вначале Николай не мог поверить в вероломство австрийского императора, которого он всего за несколько лет до этого спас от революции, а когда поверил, то написал на депеше из Вены в адрес Франца Иосифа — «Каналья! Мерзавец! Негодяй!». Однако русские войска были вынуждены отойти сначала обратно за Дунай, а потом и за пограничную р. Прут.

Вступление в войну великих держав резко изменило соотношение сил и весь дальнейший ход войны. Российская империя оказалась атакована по всему периметру своих границ. Англо-французская эскадра вошла в Балтийское море и обстреливала Кронштадт. На Белом море английские корабли подвергли бомбардировке (правда, без какого-либо успеха) Соловецкий монастырь и опустошили город Колу. В августе 1854 г. на Дальнем Востоке англо-французская эскадра предприняла попытку захватить Петропавловск-Камчатский. Лишь благодаря героизму его защитников десант был отражен. Однако главным театром боевых действий продолжал оставаться бассейн Черного моря.

На Кавказском театре удача в целом благоприятствовала русским войскам. В сражении у Башкадыклара удалось остановить продвижение турецких воск и перехватить инициативу. В июле 1854 г. русские после боя у Кюрюк-Дара оттеснили противника к крупнейшей крепости на Кавказе — Карсу.

С лета 1854 г. на побережье Болгарии в районе Варны стала сосредотачиваться англо-французская армия. Ею командовали маршал Сент-Арно (Франция) и лорд Раглан (Великобритания). Не сумев нанести сколько-нибудь серьезного урона русской армии на Дунайском театре, союзники решили осуществить крупномасштабную высадку в Крыму для того, чтобы ударом с тыла захватить беззащитный с суши Севастополь и, уничтожив русский флот, стать хозяевами Черного моря. Местом высадки были выбраны пляжи близ Евпатории. Русские такого десанта не ожидали.

Высадка 62-тысячного экспедиционного корпуса состоялась в сентябре 1854 г. Русские войска под командованием Меншикова не сумели этому помешать. 8 сентября 1854 г. состоялось сражение на р. Альме, в ходе которого союзники сумели сломить сопротивление русской армии и прорваться к Севастополю. Казалось, ничто не помешает им захватить главную военно-морскую базу России на Черном море. Однако неожиданно союзники побоялись штурмовать Севастополь сходу, предпочтя на первых порах ограничиться блокадой. Это дало русскому командованию (адмиралы В.А. Корнилов, П.С. Нахимов, В.И. Истомин) возможность подготовить город к обороне. Саперы под командованием талантливого военного инженера Э.И. Тотлебена в кратчайшие сроки возвели вокруг города земляные укрепления. Вход в Севастопольскую (Северную) бухту был прегражден затоплением части кораблей Черноморского флота, с которых предварительно сняли артиллерию. Русские войска разделились на собственно севастопольский гарнизон (около 32000 чел., главным образом моряков) и т.н. «Наблюдательный корпус» под командованием Меншикова в районе Балаклавы (около 26000 чел.).

С сентября 1854 г., с созданием первых укреплений союзников вокруг Севастополя, началась осада города, продолжавшаяся 349 дней (13.09.54–27.08.55). Утром 5 октября 1854 г. союзники начали артиллерийский обстрел Севастополя. В этот день гарнизон крепости понес первую серьезную потерю – был смертельно ранен адмирал В.А. Корнилов. Но вскоре русские получили шанс переломить ситуацию в свою пользу. 13 октября они атаковали турецкие позиции под Балаклавой, сбили турок их с редутов, дальнейшее продвижение остановили английские войска. Лорд Раглан, стремясь отбросить русских на исходные позиции и отбить захваченные ими пушки, послал в атаку отборную Легкую кавалерийскую бригаду, в которой служили выходцы из аристократических английских семей. Англичане атаковали через узкую долину, на высотах вокруг которой занимали позиции русские артиллеристы. Они открыли шквальный огонь картечью с обоих флангов и в лоб. В считанные минуты бригада была практически полностью уничтожена. Этот бой дал русским шанс прорвать блокаду, однако Меншиков узнал об этом успехе слишком поздно, а осажденные не решились прорываться в одиночку. Момент был упущен. Через несколько дней (24 октября) произошло новое сражение – под Инкерманом. Здесь опять русские войска стремились пробиться от Бахчисарая на помощь осажденному Севастополю. Вначале русские нанесли значительный урон англичанам, однако после вмешательства французов вынуждены были отступить. В ходе этих боев отчетливо проявилась слабая подготовка русского командования и превосходство союзных войск в стрелковом оружии. После Инкермана война приняла затяжной характер.

Англо-франко-турецкий экспедиционный корпус беспрепятственно получал по морю все новые подкрепления и боеприпасы, тогда как маломощная русская военная промышленность не успевала снабжать русскую армию. Огромной проблемой сделалась доставка всего необходимого на театр военных действий. На юге России и в Крыму не было ни одной хорошей дороги, а те, что имелись, уже через несколько месяцев были полностью разбиты. Русские войска были вынуждены строго экономить. Вместе с тем необходимо отметить, что в бой еще не были введены основные силы русской армии.

Курляндский губернатор П.А. Валуев писал тогда: «Оказалось, что в нашем флоте не было тех именно судов, в сухопутной армии того именно оружия, которые требовались для уравнения боя; что состояние и вооружение наших береговых крепостей были неудовлетворительны; что у нас недоставало железных и даже шоссейных дорог... Сверху блеск — внизу гниль... Везде преобладает у нас стремление сеять добро силой. Везде пренебрежение и нелюбовь к мысли, движущейся без особого на то приказания... Везде противопоставление правительства народу, казённого частному... Пренебрежение к каждому из нас в особенности и к человеческой личности вообще водворилось в законах...».

18 февраля 1855 г. скончался Николай I, находившийся в состоянии глубокой депрессии. Он понимал, что Россия не может в одиночку вести войну против всей Европы, чувствовал приближение момента, когда придется признать себя побежденным. Он понимал, что принципы Священного союза, которым он искренне следовал, потерпели полное поражение. Последним его распоряжением было смещение Меншикова и назначение на его место М.Д. Горчакова. Новым императором стал его сын Александр II.

6 июня начался очередной штурм Севастополя, который его защитники сумели отразить с большими потерями для нападавших. Тем не менее, положение города становилось критическим, а русское командование опасалось значительно усиливать собственную группировку в Крыму, опасаясь второго десанта противника — на Перекоп, который мог бы отрезать все находившиеся на полуострове русские силы. 8 июня был ранен Тотлебен, а 28 июня 1854 г. на Малаховом кургане получил смертельную рану П.С. Нахимов. 4 августа русский «наблюдательный корпус» под командованием Горчакова предпринял попытку прорыва к осажденной крепости, но был разбит на Черной речке с большими потерями.

24 августа началась очередная бомбардировка, а 27 августа союзники пошли на штурм. Французам удалось захватить Малахов курган — ключевую точку обороны. Удерживать остатки крепости не имело уже никакого смысла, и М.Д. Горчаков отдал приказ к отступлению. Были взорваны укрепления и затоплены последние корабли, 30-го августа противник занял руины Севастополя. Его защитники по наплавному мосту переправились на северный берег Севастопольской бухты и соединились с «наблюдательным корпусом». Город пал, однако и враг понес тяжелейшие потери и уже не помышлял о походе вглубь России.

Последним аккордом Восточной войны стало взятие русским войсками Карса (16 ноября 1855 г.) и фактический разгром Анатолийской армии турок.

16 марта 1856 г. был заключен Парижский мирный договор, положивший конец войне. По его условиям Россия получала обратно Севастополь (в обмен на Карс, возвращаемый Турции), но теряла Южную Бессарабию с устьем Дуная и право содержать на Черном море флот и строить крепости. Формально не должны были иметь флота на Черном море и турки, но они, обладая Проливами, просто могли перебазировать все свои корабли в Средиземноморье и вернуть их обратно в случае необходимости. Более того, Турция поучала право пропускать по своей воле в Черное море военные корабли третьих стран, что открывало возможность британцам держать все русское побережье под прицелом. Наконец, Россия теряла право покровительства христианским подданным Турции, которые были поставлены под протекторат всех великих держав.

Что касается причин поражения России в крымской войне, то их можно упомянуть несколько:

· Россия не была организационно и технически готова к войне. Боевая численность армии была далека от миллиона человек и 200 тысяч лошадей, значившихся по спискам. Велика была смертность среди рекрутов, что объяснялось отвратительным санитарным состоянием армии.

· Россия вынуждена была, ввиду угрозы вмешательства в войну Австрии, Пруссии и Швеции, держать значительную часть армии на западной границе, и в связи с Кавказской войной отвлекать часть сухопутных войск для борьбы с горцами.

· серьезные масштабы приобрело техническое отставание российской армии и флота. В 1840—1850-х гг. в европейских армиях активно шёл процесс замены устаревших гладкоствольных ружей на современные нарезные. К началу войны доля нарезного оружия в русской армии не превышала 4—5%, хотя и во французской нарезные ружья составляли лишь около трети стрелкового оружия, и только в английской— более половины.

· союзники имели значительный перевес по всем типам кораблей, причем паровых линейных кораблей в российском флоте не было вообще.

· значительным было отставание Российской империи и в области строительства железных дорог. Снабжение войск в Крыму велось по старинке — на подводах.

В общем и целом Крымская война вскрыла огромное количество проблем российской действительности: зацентрализованность военного и государственного управления, неэффективность экономики, основанной в значительной степени на крепостном труде, высочайший уровень бюрократизма и коррупции.

Как вспоминал один из защитников Севастополя, «...начиная от Симферополя, далеко вглубь России, до Харькова и за Киев, города наши представляли одну больницу, в которой домирало то, что не было перебито на севастопольских укреплениях. Все запасы хлеба, сена, овса, рабочего скота, телег, лошадей, — все было направлено к услугам армии. Но армия терпела постоянный недостаток в продовольствии; кавалерия, парки не могли двигаться. Зато командиры эскадронов, батарей и парков потирали руки... А в Николаеве, Херсоне, Кременчуге и других городах в тылу армии день и ночь кипела азартная игра, шел непрерывный кутеж и груды золотых переходили из рук в руки по зеленому полю... Даже солома, назначенная для подстилки под раненых, послужила источником для утолщения многих карманов».

Политика России в этот период активизировалась в Средней Азии, усиливался ее интерес к Дальнему Востоку (в 1855 г. были установлены русско-японские дипломатические отношения). Для достижения своих целей на Дальнем Востоке российское правительство стремилось использовать первую в России акционерную Российско-Американскую компанию, проводившую активную деятельность по освоению Северо-Западной Америки. Установление в 1815 г. дипломатических отношений между Россией и США способствовало экономическому и культурному сближению двух стран.

После смерти императора Николая Павловича в царской семье ему было дано прозвище «Незабвенный», что давало повод к многочисленным сарказмам. Так князь П.В. Долгоруков писал: «Одними прозванный Незабвенным, а другими – Неудобозабываемым».

Рекомендуемая литература

Богданов Л.П. Военные поселения в России. М., 1992.

Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты (Первая половина XIX в.). М., 1981.

История внешней политики России первой половины XIX в. М., 1995.

Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989.

Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990.

Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX вв.): в 2 томах. СПб., 2003.

Окунь С.Б. Очерки истории СССР. Вторая четверть XIX в. Л., 1954.

Россия первой половины XIX века глазами иностранцев. Л., 1991.

Сафонов М.М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII—XIX вв.  Л., 1988.

 

Лекция № 18–19. Общественная мысль и общественное движение (первая половина Х I Х в.).

План.

1.Н.М. Карамзин.

2.Преддекабристский либерализм. Декабристы.

3.Доктрина С.С. Уварова.

4.П.Я. Чаадаев в 1830-е гг.

5.Славянофильство в 1840-е гг.

6. Западничество 1840-х гг.

7.Начало социалистической мысли. А.И. Герцен.

8.Петрашевцы.

1.Н.М. Карамзин.

Французская революция стала первым и мощным толчком, определившим движение Н.М. Карамзина в сторону консерватизма. Под воздействием ее событий космополит и большой поклонник Франции превращается в политического реалиста, чуждого социальных утопий в духе имущественной уравнительности, не приемлющего насильственные потрясения и учившегося видеть «чудесную гармонию» в самом несовершенном из гражданских обществ. Он полностью принял законодательную деятельность Екатерины II и понимал главную задачу, стоявшую перед Александром, как ее завершение. А это значило, что Россия начала ХIХ столетия не требовала никакой новизны. Надлежало только умно распорядиться политико-юридическим наследством, которое завещал ХVIII век и на которое посягнул Павел I. Реформаторский курс Александра обманул ожидания Карамзина. В записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811) он представил свое понимание того, в чем нуждалась Россия.

Стержнем консервативной политической программы, развернутой здесь в противовес реформам Александра-Сперанского, была идея органичности и неизбывности самодержавия для России. Выступая здесь адептом самодержавной власти, Карамзин не отказывался формулировать ряд требований, которые та должна выполнять. Истинный монарх не может быть тираном, мучителем. Правило власти – «мудрая умеренность, человеколюбие, дух кротости и мира». Никто никогда «не сомневался в обязанности монархов блюсти счастие народное». Только «добродетель» оправдывает «власть самодержавную».

Признавая монархию абсолютной властью в области политики, Карамзин тут же утверждал, что сфера политики имеет определенные границы. Он отказывает абсолютистскому государству в праве произвольно изменять народные обычаи. Не должна быть подвластна самодержавию и сфера церковной жизни, которая должна направляться духовной властью. Это был тот единственный случай «разделения властей», с которым мог согласиться Карамзин. Обозревая в Записке историю российского самодержавия, Карамзин отказывался от своих прежних оценок Петра I. От почитания Петра как «лучезарного бога света он перешел критике петровских преобразований, углубив ее в сравнении со щербатовской. Он первым из русских консервативных мыслителей констатировал глубокий культурный разрыв между дворянством и остальной массой народа, который стал результатом нововведений Петра. Карамзин говорит уже не о «повреждении нравов» вследствие реформ, а о попрании им «народного духа». Правда, он отказывается следовать за Щербатовым в его идеализации нравов допетровской России.

Внутриполитические задачи, стоявшие перед Александром, были, по мнению Карамзина, очень просты. Требовалось только принять меры для обуздания «неограниченного самовластия», в духе которого правил его отец, и вернуться к «порядку вещей», установленному Екатериной. Но вопреки его ожиданию дело приняло совсем иной оборот. Правительство встало на путь серьезных преобразований в области государственного управления. Все они были оценены как ошибочные и воспринимались им как потрясение основ империи. В бесконечном стремлении к заимствованным у Франции «новостям» в государственном порядке Карамзину виделся признак ненавистного ему «необузданного произвола». Не выдерживала критики реформированная система народного образования. Карамзин считал преждевременным открытие в России университетов, которые отталкивали его «немецким» характером. Не стоило, на его взгляд, спешить правительству с освобождением крестьян: крепостные «рабы» еще не были приготовлены к свободе. В попытке создать новое Уложение законов он увидел кальку с кодекса Наполеона. «Новые законы» вообще были не нужны «старому народу». Карамзин не настаивает на примате закона в государственной жизни. «Живым законом» для него остается монарх, осуществляющий свое правление как «отеческое, патриархальное», могущий наказывать «без протокола», «по единой совести».

В своем споре со Сперанским Карамзин не требовал ломки построенного и возврата к екатерининской «старине». Выдвигавшаяся им альтернатива выглядела вполне безобидной: он предлагал власти перейти от ненужного формотворчества к «счастливому избранию людей». Особенно важным было не ошибиться с назначением губернаторов. Не настаивая на разрушении министерской системы, Карамзин в то же время ищет пути к уменьшению ее значения через усиление власти губернаторов.

Карамзин выступает в роли ревностного защитника интересов русского дворянства. Он настраивает императора на ревизию Табели о рангах, провозглашая принцип: «надлежало не дворянству быть по чинам, но чинам по дворянству».

Требуя от верховной власти дать России хороших губернаторов, Карамзин одновременно пекся о том, чтобы рядом с ними с ними были хорошие священники. Требовалось предоставить Синоду определенную независимость от светской власти и поднять его авторитет, пригласив этот орган к «выслушанию» новых коренных законов вместе с Сенатом.

Так подгонялись один к другому элементы, которые должны были составить «основание российской монархии»: «дворянство и духовенство, Сенат и Синод как хранилище законов, над всеми государь, единственный источник властей».

Внутренняя политика второй половины Александровского царствования была лишена той реформаторской энергии, которая отличала деятельность Сперанского. Но в отдельных шагах самодержавия и в еще большей степени в его нереализованных планах присутствовало, бесспорно, либеральное начало. Об этом убедительно свидетельствуют польская конституция, создание «Государственной уставной грамоты Российской империи», разработка проектов отмены крепостного права. После войны 1812 г. начался подъем общественного движения, идейной доминантой которого становится либерализм. Реагируя на эти «раздражители», Карамзин все более обнаруживал консервативную природу своих взглядов. Разумеется, здесь нельзя сбрасывать со счетов и такое важное событие, как война с наполеоновской Францией, стимулировавшая прилив в русском обществе национально-патриотических чувств. Полоса европейских революций на рубеже 1810–1820-х гг., появление новых конституционных режимов также подпитывали консервативную контраргументацию Карамзина

Карамзин выглядел вполне органично в ряду современных ему консервативных мыслителей и публицистов – А.С. Шишкова, С.Н. Глинки, Ф.В. Ростопчина. Культурно-языковой архаизм шишковистов и их борьба с литературным карамзинизмом были, конечно, серьезной преградой на пути консолидации консервативных сил. Но логика политической борьбы неумолимо сближала совсем не враждебные позиции Карамзина и Шишкова. В «Русском вестнике» Глинки, который Карамзин особо выделял как «достойный внимания», и публицистике Ростопчина можно найти немало содержательных перекличек и полных совпадений со взглядами автора записки «О древней и новой России».

2.Преддекабристский либерализм. Декабристы.

Первое десятилетие ХIХ в. ознаменовалось дальнейшим развитием либерализма. В нем, как мы уже знаем, существовало два течения: правое и левое (чисто дворянское и дворянско-буржуазное). На базе второго будет формироваться декабризм. Либералы начала века вдохновлялись тем, что видели в молодом императоре своего единомышленника. Но и постепенно нараставшее недовольство его политикой подпитывало их активность. Дополнительным стимулом для распространения либеральных идей стала война 1812–1814 гг. «Победа над французской армией, – писал выдающийся русский философ Ф.А. Степун, – вызвала в России, с одной стороны, сознание своей силы и своего значения, с другой – сознание громадной дистанции между некультурностью России и культурою Запада, чем и превратила поставленный Наполеоном вопрос о праве России на самостоятельное существование в более глубокий и значительный: о необходимости достойного существования, о нашей национальной задаче». В самом деле, последовательно проведенная либеральная идея оказывалась вполне созвучной патриотическому чувству, теперь обращенному внутрь. В России было уже немало людей, считавших, что политическая и экономическая свобода, напрямую связанный с ними рост национального богатства и есть необходимые условия «достойного существования». Победа над Наполеоном воспринималась ими как победа над деспотом.

Теоретическая работа русских либералов «левой» ориентации шла, с одной стороны, по линии накопления новых аргументов в пользу экономической свободы – и в этом им помогали труды английского политэконома и философа Адама Смита. С другой стороны, пореволюционный французский либерализм в лице Бенжамена Констана усложнял их понимание сущности свободы. Она уже не отождествлялась с безграничным народным суверенитетом. Стало понятно, что он не гарантирует свободы, в том числе свободы для меньшинства. Об этом красноречиво свидетельствовали результаты революции 1789 г., увенчавшейся диктатурой Наполеона. На место неограниченной свободы народа или ее единственного узурпатора русские либералы-предтечи декабризма ставили теперь свободу, основанную на законе. Этот теоретический сдвиг запечатлела пушкинская ода «Вольность»(1817), где воспевалось «крепкое» сочетанье «законов мощных» и «вольности святой».

Если молодым русским офицерам на полях сражений 1812–1814 гг. пришлось освобождать не только свое отечество, но и европейские народы от наполеоновского ига, то по возвращении домой у передовой их части «освободительный» пафос неизбежно трансформировался в политическую активность, которая нацеливалась теперь на освобождение собственного народа. Сразу же после войны начинается первый этап истории декабризма. Его можно назвать «ранним» декабризмом. Это 1815–1820 гг.: время первых попыток создания тайных организаций, время Союза Спасения и Союза Благоденствия. Декабризм «поздний», зрелый укладывается в рамки 1821–1825 гг. Разделяет два эти этапа принятие декабристами тактики «военной революции».

Организации «раннего» декабризма. Инициатором создания Союза Спасения (1816–1817) был 23-летний гвардейский подполковник Александр Муравьев, двоюродный брат Никиты Муравьева. Цель общества состояла в том, чтобы «склонить дворянство к освобождению крестьян и приготовить все сословия к представительному правлению». Союз представлял собой узкую, замкнутую, строго законспирированную организацию. Состоявшая первоначально из гвардейских офицеров, она насчитывала к концу своего существования около 30 человек. Внутреннее устройство Союза копировало масонскую ложу. Детальной программы преобразований Союз не имел, как, впрочем, не было у его членов и четких представлений о тактике действий.

В недрах Союза Спасения возник первый план цареубийства, предложенный М.С. Луниным. Для Лунина террористический акт был лишь началом революции, «приступом к ней». П.И. Пестель тоже допускал цареубийство, но в отличие от Лунина предлагал начинать не с покушения на жизнь императора, а с завоевания Союзом Спасения командных позиций в армии и государстве. В сентябре 1817 г. деятельность организации была прекращена.

В январе 1818 г. в Москве родилась новая декабристская организация – Союз Благоденствия. Она была более многочисленной в сравнении с Союзом Спасения (более 200 членов). Отличала ее и более сложная внутренняя структура. Устав предусматривал прием в тайное общество лиц всех сословий, за исключением крепостных крестьян. Но оно состояло все-таки исключительно из дворян, находившихся в основном на военной службе. Члену общества предписывалось уставом избрать определенный род («отрасль) деятельности: «человеколюбие», «образование», «правосудие», «общественное хозяйство». Такая работа должна была готовить общественное мнение к принятию преобразовательных планов декабристов. Большое значение имело замещение влиятельных постов в армии и государстве. В различных городах России возникли отделения общества («управы»). Главными средствами распространения передовых общественных идей декабристы считали просвещение и печать.

Официально программа Союза Благоденствия не принималась. Фактически же она сводилась к требованию отмены крепостного права и уничтожению деспотизма. Конкретизировать эти цели руководители общества оказались не в состоянии. Серьезного обсуждения вопроса о целесообразности освобождения крестьян с землей или без земли не было. Требуя введения законности и установления равенства перед законом, члены Союза Благоденствия расходились в выборе формы правления. Среди них были как сторонники республики, так и приверженцы конституционной монархии. Предполагалось, что к «сокровенной цели» придется идти не менее 20 лет. Но уже к 1820 г. стал очевиден крах просветительских методов воздействия на общество и власть. Альтернативой им могла стать только тактика «военной революции». К принятию ее подталкивали как ситуация в самой России, так и события, происходившие в Западной Европе.

В 1819–1820 гг. стал очевиден отказ Александра I от каких-либо либеральных преобразований. Наступление аракчеевской реакции, усиление цензурных гонений и полицейского надзора затрудняли продолжение мирной пропаганды. Серьезным знаками стали восстание военных поселян в Чугуеве (лето 1819 г.) и солдат лейб-гвардии Семеновского полка в Петербурге 16 октября 1820 г. Европа в 1820–1821 гг. пережила несколько революций (Испания, Португалия, Неаполь, Пьемонт), в которых самая активная роль принадлежала военным. Признаки радикализации декабристского движения не заставили себя ждать.

В марте 1820 г. состоялось петербургское совещание членов Коренной управы Союза Благоденствия. Пестель, высказавшийся здесь за установление республиканской формы правления, был единодушно поддержан своими товарищами. Даже Никита Муравьев проголосовал за республику. Истины ради следует все-таки сказать, что многие «республиканцы» не видели пока принципиальной разницы между ограниченным монархом и президентом.

Еще одним важным событием стал съезд представителей управ Союза Благоденствия в Москве в январе 1821 г. Он был призван решить такие задачи, как укрепление тайного общества, избавление от ненадежных и колеблющихся членов, выработка более действенной тактики. Здесь прозвучал призыв генерала М.Ф. Орлова начать немедленно вооруженное восстание силами его 16-й дивизии.

К непредсказуемым последствиям привело решение съезда о формальном роспуске организации. Оно диктовалось необходимостью ввести в заблуждение правительство и одновременно избавиться от случайных попутчиков. Был принят новый устав, учреждены «четыре главные думы», т.е. управы тайного общества: в Петербурге, Москве, Смоленске, Тульчине. Их возглавили соответственно Н.И.Тургенев, И.А. Фонвизин, И.Д. Якушкин и И.Г. Бурцов. Ни на «юге», ни на «севере» не признали решения о роспуске Союза Благоденствия.

Организации «позднего» декабризма. В марте 1821 г. возникло Южное общество. Его руководящий орган получил название Директории. В нее вошли Павел Пестель, Алексей Юшневский, Никита Муравьев (заочно). По существу вся власть оказалась в руках Пестеля. Первый съезд руководителей южан состоялся в 1822 г. в Киеве. Пестель посвятил их в содержание своего конституционного проекта («Русская Правда»). Был взят курс на революционный переворот «посредством войска»

Окончательное оформление Северного общества относится, по всей видимости, только к ноябрю 1822 г. Возглавляла организацию Дума из трех человек: Никита Муравьев, Николай Тургенев, Сергей Трубецкой. Северяне установили связи с Южным обществом. Поначалу жизнь этой организации еле теплилась. Деятельность общества заметно оживилась в 1823 г. в связи с приходом в него К.Ф. Рылеева. Конституция Никиты Муравьева в качестве программного документа Северного общества так и не была принята.

В марте–апреле 1824 г. Пестель находился в Петербурге, ведя активные переговоры с деятелями Северного общества. Их целью было «соединение» двух организаций, однако она не была достигнута. Помехой явились серьезные разногласия между Пестелем и Рылеевым. Последний, будучи сторонником «решительных действий», выступил все-таки против предлагавшейся Пестелем диктатуры Временного революционного правительства, считая, что конституционный акт должен быть принят Великим собором, которому отводилась роль Учредительного собрания. В отличие от Пестеля Рылеев высказывался за предоставление крестьянам земли в частную собственность. Вскрылись также разногласия по польскому вопросу. Тем не менее, вождь южан и руководители Северного общества договорились о необходимости разработки общей программы и совместного плана действий. Восстание намечалось на лето 1826 г.

Для полноты картины декабристского движения 20-х гг. необходим экскурс в историю еще одной тайной организации – Общества соединенных славян. Образование его относится к 1823 г. Создателями Общества явились братья Андрей и Петр Борисовы, служившие в Новоград-Волынске (Украина) в 8-й артиллерийской бригаде, а также ссыльный студент Варшавского университета Юлиан Люблинский. У этого малочисленного объединения не было разработанной программы. Можно говорить только о целях, которые определили для себя его участники: ликвидация крепостничества и всяческого деспотизма, установление всеобщего гражданского равенства, веротерпимости, свободы хозяйственной деятельности, создание республиканской демократической федерации славянских народов. Скорее всего, они принимали и тактику военной революции. В сентябре 1825 г. «славяне» вошли в состав Южного общества, приняв его программу и тактическую установку на «военный переворот». Основная их цель – создание демократической федерации славянских народов – не вызывала отторжения у руководства Южного общества.

«Русская Правда» П.И.Пестеля. Этот документ должен был служить «наказом» Временному революционному правительству, облеченному диктаторскими полномочиями сроком на 10 лет. В течение его оно должно было произвести преобразования, намеченные в «Русской Правде». После этого революционная власть слагает свои полномочия. Новый, конституционный порядок, который придет ей на смену, определяется «Русской Правдой».

Как убежденный республиканец Пестель выступал противником не только самодержавия, но и конституционной монархии. Стремясь оградить будущую республику от монархической реставрации, он не останавливался на требовании цареубийства и настаивал на «истреблении всей императорской фамилии».

Будущая Российская республика виделась ему строго централизованным государством. Любая форма федеративного устройства решительно отвергалась. По проекту Пестеля, Россия делилась на десять областей и два удела. Он выставил географические, исторические и экономические доводы за объявление столицей Нижнего Новгорода, который следовало переименовать во Владимир.

Высшая законодательная власть принадлежит Народному вечу из 500 депутатов, формировавшемуся путем двухстепенных выборов. Высшая исполнительная власть сосредоточивается в Державной думе из пяти человек, избираемой Народным вечем. Ей подчинены «все министерства и все вообще правительствующие места». Срок полномочий этих органов – 5 лет. Для контроля за их деятельностью учреждается Верховный собор из 120 членов («бояр» или «старцев»), которые избирались пожизненно. Ни один из законов, принятых народным вече, не мог вступить в силу без одобрения Собора. Его прерогативой было и назначение главнокомандующего действующей армией.

Распорядительную власть на местах находится в ведении окружных, уездных и волостных наместных собраний. Власть исполнительная отдавалась в руки окружным, уездным и волостным правлениям. Во избежание узурпации власти все эти органы избирались сроком на один год. Имущественный ценз при выборах как в местные, так и в высшие органы власти не предполагался.

«Русская правда» намечала широкую программу других демократических преобразований, в центре которых находится охрана прав личности и частной собственности. Провозглашалось всеобщее равенство перед законом, ликвидировался старый сословный строй. Объявлялась полная и безусловная отмена крепостного права. Освобождение крестьян должно сопровождаться обязательным наделением их землей. Весь земельный фонд страны делился на две части: землю общественную и землю частную. Общественная земля передается в ведение волостного общества – первичной административной и хозяйственной единицы. Каждый гражданин Российской республики, независимо от своего положения и рода занятий, имеет право на получение надела. Для этого он должен приписаться к определенной волости. В общественный земельный фонд должны были войти крестьянские наделы, часть казенных и все монастырские земли. Для пополнения общественного фонда предусматривалось и частичная конфискация помещичьих земель. Она затрагивала наиболее крупных землевладельцев. По подсчетам специалистов, 97% помещиков сохраняли свои прежние земельные владения, за исключением крестьянской земли, предоставленной в надел. Частная земля, согласно проекту Пестеля, должна была находиться в свободном товарном обращении. Пестель считал необходимым поощрение частного сельскохозяйственного предпринимательства.

В «Русской Правде» много говорилось о развитии промышленности и торговли. Ее автор выступал принципиальным сторонником предпринимательской свободы, высказывался за ликвидацию всех видов монополии. При этом, полагал он, экономической свободе не была бы помехой покровительственная политика в отношении отечественной промышленности.

В основе отношения Пестеля к частной собственности лежал принцип разумного сочетания частного и общественного интереса. Мы уже видели это сочетание в решении аграрного вопроса. Наблюдая современную капиталистическую Европу, Пестель отмечал процесс замены там «феодальной аристокрации» «аристокрацией богатств» и находил весьма опасной для общества доминирование последней. Видимо, эту особенность его взглядов имел в виду Герцен, когда утверждал, что Пестель «был социалистом прежде, чем появился социализм». Эта оценка кажется все-таки преувеличением.

В пестелевском проекте намечались преобразования в области суда, просвещения и печати, в военном деле, вопросах семьи и брака, взаимоотношений государства и церкви, национальном вопросе. Остановимся на двух последних темах.

Православие было для Пестеля «господствующею верою великого государства Российского», однако свободу получали и другие вероисповедания, если «только не противны они российским законам, духовным и политическим, правилам чистой нравственности и не нарушают естественных обязанностей человека». Духовенство лишалось статуса особого сословия и приравнивалось к чиновникам. Строгие требования предъявлялись к нравственному и образовательному уровню служителей церкви.

Предлагая свое решение национального вопроса, руководитель Южного общества апеллировал одновременно к двум принципам: «праву народности» и «праву благоудобства». Оба права Пестель считал одинаково законными и справедливыми, однако право на самоопределение получали у него только те народы, которые имеют силы и возможности «оное сохранить». Для малых народов это право было «мнимым и несуществующим». Поэтому «лучше и полезнее будет для них самих, когда они соединятся духом и обществом с большим государством и совершенно сольют свою народность с народностью господствующего народа, составляя с ним только один народ». Исключение делалось только для Польши, которая получала политическую самостоятельность при условии проведения там тех же преобразований, что и в России. Вхождение малых народов в состав Российского государства не означало ни русификации, ни христианизации. В «коренной народ русский» Пестель включал также украинцев и белорусов. Слово «русский» обозначало уже не столько принадлежность к национальности, сколько определяло гражданина Российской республики. Бесперспективным для ассимиляции оказывался только еврейский народ. Для него планировалось создание «особенного отдельного государства в какой-либо части малой Азии».

Конституция Н.М. Муравьева. В анализе ее содержания мы будем ориентироваться в основном на третью, последнюю редакцию этого текста. Основные принципы, изложенные во «Вступлении», суть: суверенитет народа, верховенство закона (т.е. конституции) и необходимость федеративного устройства для такого обширного государства, как Россия. В федерации Муравьеву виделось надежное противодействие чрезмерному усилению центральной власти, которая в централизованном государстве неизбежно выльется в деспотическое правление. Муравьев предполагал поделить Россию на 13 держав и две области. Державы подразделялись на уезды. Уезды в свою очередь делились на волости. Поначалу столицей будущей федерации предполагалось сделать Нижний Новгород, переименованный в Славянск. По второму варианту столицей становилась Москва. Столицами держав выбирались крупные промышленно-торговые центры, речные или морские порты. В третьем варианте деление страны на державы сохраняется, но сущность федеративного строя претерпевает значительные изменения. Мы получаем 15 автономных провинций, ничем не отличающихся от существовавших генерал-губернаторств.

Муравьев проводит строгое разделение власти на законодательную, судебную и исполнительную. Высший законодательный орган власти – двухпалатное Народное вече, состоящее из Верховной думы (верхней палаты) и Палаты народных представителей (нижней палаты). В Верховную думу избираются по три депутата от каждой державы и по два от области. В Палату народных представителей избираются по одному депутату от 50 тыс. жителей мужского пола (по расчету Муравьева – всего 456 депутатов). Срок полномочий депутатов обеих палат – 6 лет, при этом каждые два года 1/3 депутатов переизбирается. Народному вечу предоставляется право законодательной инициативы, объявления войны и заключения мира.

Аналогичным образом строится законодательная власть в державах. Она вручается двухпалатному Державному вечу, состоящему из Державной думы и Палаты выборных. Депутаты в обе палаты Державного вече избираются сроком на 4 года, при этом каждый год ¼ их часть переизбирается. Державам запрещается заключать какой-либо союз, договор, трактат «не только с иностранными государствами, но и даже с другою державою Российского Союза», объявлять войну или заключать мир, чеканить монету и т.д.

Высшая исполнительная власть в федерации принадлежит мператору. Функции и прерогативы его как главы исполнительной власти наиболее разработаны во втором варианте проекта. Подчеркивалось, что Россия – «общество людей свободных, а не «отчина» императора; «императорское звание учреждено наследственным для удобства, а не потому, что оно было в самом деле семейственным достоянием». Император объявляется «верховным чиновником Российского правительства». Власть его наследственная по прямой линии от отца к сыну. Женщины не имеет права на престол. Всякий законопроект, одобренный Народным вече, требует утверждения его императором. Кроме того, император имеет право «суспенсивного» (отлагательного) вето. По третьему варианту проекта, императору даже предоставляется законодательная инициатива. Совершеннолетием считается достижение императором 18-летнего возраста. При малолетнем императоре или по объявленной министрами и признанной Народным вече неспособности назначается регент.

Исполнительная власть в державе находится в руках державного правителя, его наместника и совета. Державные правители избираются Народным вече на три года из списков лиц, представленных на эту должность державным вече.

В уезде распорядительная и исполнительная власть вручается избираемому на год тысяцкому. В первичной административной единице – волости – главой является избираемый крестьянами-домохозяевами на сходе волостной старейшина.

В третьем варианте проекта подробно разработаны структура и функции нового суда. В основе судебной системы – начала выборности и несменяемости судей всех уровней, введение института присяжных заседателей, профессиональных адвокатов и «блюстителей» (прокуроров), принцип состязательности сторон, гласность судопроизводства.

Конституция провозглашала всеобщее равенство граждан перед законом, защиту неприкосновенности личности и имущества, свободу слова, печати, вероисповедания, передвижения, отмену старой сословной структуры. В ряду социальных преобразований на первом месте стояла отмена крепостного права.

Предполагалось установление двух видов гражданства: активного и пассивного. Первое давало право избирать и право быть избранным, второе было исключительно избирательным. Для «пассивных» граждан вводилась система цензов: возрастной, оседлости, имущественный и пр. Для получения активного гражданства, т.е. права на занятие государственных должностей по выбору или по назначению, устанавливался высокий имущественный ценз.

Решая аграрный вопрос, Муравьев, в конечном счете, признал необходимым наделение помещичьих крестьян землей в размере двух десятин на двор. Государственные и удельные крестьяне получали, по его проекту, все те земли, которыми владели. Со временем общинная собственность на землю должна была замениться подворной.

Сравнивая между собой проекты Пестеля и Муравьева, не трудно обнаружить достаточно серьезные различия в выборе их творцами форм правления, административного устройства, в построении избирательной системы, решении аграрного вопроса. Тем не менее, мы должны признать наличие в том и другом несомненного либерального ядра, иными словами – принципиального единства между Пестелем и Муравьевым в понимании необходимости буржуазно-демократического переустройства России, разумеется, с учетом интересов поместного дворянства.

14 декабря 1825 г. Неожиданная смерть Александра I 19 ноября 1825 г. в Таганроге и ситуация междуцарствия ускорили выступление декабристов, намечавшееся, как мы знаем, на лето 1826 г. План восстания, которое было назначено на 14 декабря – день присяги Николаю I, выглядел следующим образом. Предполагалось вывести восставшие войска на Сенатскую площадь и принудить Сенат объявить введение конституционного правления. Намечалось захватить Зимний дворец, Петропавловскую крепость, другие правительственные учреждения. В план входили также убийство Николая и экспатриация царской семьи. Диктатором восстания был избран полковник главного штаба С.П. Трубецкой.

Сенат должен был обнародовать подготовленный декабристами «Манифест русскому народу». Этот документ провозглашал «уничтожение бывшего правления», т.е. самодержавия; ликвидацию крепостного права, рекрутчины, военных поселений, телесных наказаний, отмену подушной подати и недоимок. На смену прежней армии должна была прийти «внутренняя народная стража» на основе всеобщей воинской повинности (срок службы 15 лет). Объявлялись уравнение в правах всех сословий, введение выборности центральных и местных органов власти, суда присяжных с гласным судопроизводством, свобода слова, занятий, вероисповеданий. В столице созывался Великий собор, наделявшийся функцией Учредительного собрания. Ему надлежало определить «образ правления» и принять соответствующую конституцию. До этого власть в стране вручалась Временному революционному правительству. В это правительство должны были войти кроме членов тайного общества авторитетные в кругу декабристов государственные деятели: М.Н. Сперанский, Н.С. Мордвинов, А.П. Ермолов, П.Д. Киселев.

Уже утром 14 декабря начал рушиться план восстания. В ночь с 13 на 14 декабря Николаю присягнули члены Государственного совета, Сената, Синода, а с раннего утра началась присяга в войсках столичного гарнизона. Это делало невозможным обнародование «Манифеста русскому народу» от имени Сената. Отказался от цареубийства П.Г. Каховский. А.И. Якубович заявил о своем нежелании вести матросов Гвардейского экипажа на захват Зимнего дворца. Наконец, «диктатор» восстания С.П. Трубецкой не явился на площадь, и восстание осталось без руководства.

К 11 часам утра первым на Сенатскую площадь прибыл лейб-гвардии Московский полк и построился в боевое каре около памятника Петру I. Примерно к двум часам к нему подошли рота солдат лейб-гренадерского полка и 1100 моряков гвардейского экипажа. 30-ти декабристам (24 военным и 6 штатским) удалось собрать до трех тысяч солдат и матросов. Им противостояли вчетверо превосходившие силы правительственных войск.

Поначалу генерал-губернатор Петербурга М.А. Милорадович попытался воздействовать на восставших уговорами. Во время объезда войск он был смертельно ранен П.Г. Каховским. К вечеру, когда атаки лейб-гвардии конного полка на каре восставших оказались безуспешными, Николай решился применить артиллерию. Несколькими картечными выстрелами восставшие были рассеяны и обратились в бегство.

Потери со стороны восставших составили 13 убитых солдат и матросов (кроме того, 28 пропало без вести, условно их тоже можно считать убитыми), 42 раненых или контуженых. Из 30 офицеров и штатских, находившихся в рядах восставших, никто не пострадал.

Восстание Черниговского полка. Члены Южного общества узнали о смерти Александра I раньше «северян». У них была информация и о доносах на тайное общество. В этих условиях теряли смысл планы согласованных действий, поэтому Пестель принял решение о самостоятельном выступлении. Вятский полк, которым он командовал, должен был начать восстание на юге. Однако власти опередили декабристов. 13 декабря в Тульчине были арестованы П.И. Пестель и А.П. Юшневский. Тульчинская управа оказалась обезглавленной. Теперь вся надежда оставалась на Васильковскую управу во главе с Сергеем Муравьевым-Апостолом и Михаилом Бестужевым-Рюминым. Зная о событиях в Петербурге, командир 2-го батальона Черниговского полка подполковник Сергей Муравьев-Апостол 29 декабря поднял восстание. Это было в селе Трилесы Киевской губернии. Ему удалось собрать под свою команду 5 рот своего полка в составе 970 солдат и 8 офицеров, что составляло примерно его половину. Солдат не только агитировали, но и подкупали. Начался рейд восставших с целью соединения с другими частями. Однако успеха не дал. 2 января в полку началось массовое дезертирство. 3 января между деревнями Устиновка и Ковалевка правительственные войска расстреляли Черниговский полк картечью. С. Муравьев-Апостол был ранен в голову, 895 черниговских солдат были захвачены в плен. Их ожидала суровая кара: 158 были прогнаны сквозь строй, 15 наказаны розгами, а затем с основной массой полка сосланы в действующую армию на Кавказ.

К концу 1825 – началу 1826 г. относятся еще две попытки офицеров-декабристов поднять вооруженное восстание. 24 декабря 1825 г. Литовский пионерный батальон, стоявшие в Белостоке, отказался присягать Николаю I. 6 февраля 1826 г. член «Общества соединенных славян» С.И. Трусов во время смотра обратился к солдатам Полтавского пехотного полка, стоявшего в Бобруйске, с призывом «добыть вольность и независимость» от царя-тирана. Командованию удалось погасить обе вспышки.

Следствие и суд. К следствию по делу декабристов было привлечено 579 человек. Следственная комиссия работала полгода. Виновными признано 289 человек, из них 121 человек предан Верховному уголовному суду, который разделил их по степени вины на 11 разрядов. «Вне разрядов» суд поставил Рылеева, Пестеля, С. Муравьева-Апостола, М. Бестужева-Рюмина и Каховского: их приговорили к четвертованию, замененному повешением. 88 человек получили различные сроки каторжных работ, 19 человек отправлены в ссылку в Сибирь, 9 офицеров разжалованы в солдаты. К различным мерам наказания – от каторжных работ до разжалования в солдаты – были приговорены более 40 декабристов, которых судили другие суды. Около 120 человек понесли наказания по личному распоряжению Николая, без суда: посажены в крепость на срок от полугода до 4 лет, разжалованы в солдаты, переведены в действующую армию на Кавказ.

Дела солдат, участвовавших в восстании, рассматривали особые комиссии: 178 солдат прогнали сквозь строй через 1000 человек от одного до двенадцати раз, 23 человека наказаны палками и розгами. Из остальных участников восстания сформировали сводный гвардейский полк в составе 4 тыс. человек, который был отправлен в действующую армию на Кавказ.

***

Завершая характеристику декабристского движения, кульминацией которого стало восстание 14 декабря 1825 г., вполне уместно поставить вопрос: были ли у декабристов шансы одержать победу на Сенатской площади? Отвечу на него: несомненно, были. Об этом свидетельствуют сами современники. «Смелые действия злодеев могли бы иметь успех самый блистательный», – признавал, к примеру, Карамзин. Но достижение успеха требовало более высокого уровня подготовки выступления. Другое дело – была ли у «людей 14 декабря» возможность закрепить свой успех, удержать власть в своих руках? Всего скорее, нет, потому что явно неравны были вступившие в противоборство силы.

С почти двухсотлетней дистанции, отделяющей нас от этих событий, можно давать разные политико-идеологические и моральные оценки декабризму как общественному явлению и его финалу в 1825 г. Но при любом подходе придется признать две очевидные истины. Во-первых, декабристы прозорливо, самоотверженно и действенно поставили основные проблемы социально-политического развития России в ХIХ–начале ХХ в. Это – отмена крепостного права и ограничение самодержавия. Во-вторых, не на дворянском либерализме лежит вина за то, что он сомкнулся с дворянской же революционностью. Ответственность целиком лежит на власти, оттолкнувшей от себя своих союзников. «Мятеж реформаторов» стал вынужденным шагом.

3.Доктрина С.С. Уварова.

Сергей Семенович Уваров (1786–1855) начал свою деятельность на посту министра народного просвещения в 1833 г. За его плечами к этому времени была служба в должности попечителя Петербургского учебного округа (1810–1821). С 1818 г. и до конца своей жизни он был президентом императорской Академии наук. Политические взгляды Уварова заметно менялись: из умеренного либерала александровской эпохи он к началу 30-х годов превратился в консерватора. Этой трансформации способствовали восстание декабристов, Июльская революция во Франции, польское восстание 1830–1831 гг.

Вступая в должность министра, Уваров имел уже хорошо продуманную программу совершенствования системы народного образования – и шире – просвещения в России. Она была сформулирована в нескольких записках и докладах Николаю I, относящихся к 1832– 1834 гг. Итоговым документом в этом ряду стал отчет о деятельности министерства за десятилетие уваровского управления (1843). О чем говорят эти тексты?

Европейски образованный Уваров увидел главную опасность для России в бесконтрольной европеизации. Слепое следование Европе вело к безбожию и революционным потрясениям. Но ему было ясно и то, что Россия не может отказаться от «всех выгод европейского просвещения» – без этого нельзя было стать «вровень с прочими нациями». Задача, следовательно, состояла не в том, чтобы решительно повернуться к Европе спиной, но в том, чтобы выработать правила, как «действовать в отношении к европейскому просвещению, европейским идеям, без которых мы не можем обойтись, но которые без искусного обуздания грозят нам неминуемой гибелью». «Искусное обуздание» заключалось в утверждении трех начал – православия, самодержавия и народности. Эта трехчленная формула явно восходит к старинному воинскому девизу «За Веру, Царя и Отечество!» и противостоит лозунгу Великой французской революции «свобода, равенство и братство».

На первое место Уваров поставил православие, которое глубоко укоренилось в сознании русских людей. «Ослабить в них веру – то же самое, что лишить их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом отношении». Уваров был убежден, что русская церковь, обладая «твердым составом», стоит выше расколотой западной христианской традиции, в особенности протестантизма. Однако все это не означало стремления министра к клерикализации народного образования, тем более высшего. Уваров отрицательно относился к идее создания в российских университетах теологических факультетов, хотя и считал необходимым включение богословия в общеуниверситетскую программу.

Западноевропейскому конституционализму, который не гарантировал государственной устойчивости, Уваров противопоставлял самодержавие, являвшееся, по его словам, «главным условием политического существования России в настоящем ее виде». Подразумевалось при этом, что российское самодержавие обязательно должно быть просвещенным. Ему вручалась судьба намеченных Уваровым преобразований, в которых «выгоды просвещения европейского» должны соединиться с «преимуществами народности». В отличие от Карамзина он допускал преходящесть самодержавия как формы государственной власти. В одном из своих «меморандумов» Николаю I Уваров смело обозначил перспективу его угасания: когда права всех и каждого гражданина будут ясно определены, «когда Россия будет покрыта процветающими городами, хорошо обработанными полями, промышленными предприятиями, когда рынки сбыта будут открыты», тогда настанет время «другой политической формы». Но осуществится это в неопределенном будущем.

Уваров понимал народность прежде всего как самобытность России. Однако опять-таки нельзя трактовать это начало как знак неизменяемости культурных (в самом широком смысле этого слова) характеристик. Сам Уваров отмечал, что «народность состоит не в том, чтобы идти назад или останавливаться; она не требует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет наружный вид свой, по мере возраста; черты изменяются с летами». Правда, «физиономия изменяться не должна». Замечу, что апелляция Уварова к «народности», понимаемой как самобытность, во многом навеяна идеями европейского романтизма. Еще раз подчеркну: ошибочно воспринимать провозглашение этого принципа как призыв к полной изоляции от Западной Европы, заблуждением было бы видеть в нем символ застоя. «Народность», наконец, не оправдывала и крепостного права, отмена которого должна была, по мнению Уварова, готовиться длительной просветительской работой. Он искал «золотую середину» между крайностями патриархальности и революционных разрушений, изоляционизма и рабской подражательности.

В учебной и научной литературе Уваров представляется обычно как родоначальник «теории официальной народности», хотя сам он никакого отношения к этому понятию не имеет. Оно родилось под пером известного историка русской литературы и общественной мысли А.Н. Пыпина в начале 70-х годов ХIХ в. С его помощью либерально настроенный Пыпин исключительно в негативном свете характеризовал не только систему взглядов Уварова, но и все современные ему разновидности консерватизма, противостоявшие идее прогресса. В последнее время пыпинское определение, превратившееся в миф, все чаще и чаще критикуется за недостаток объективности и точности в оценке взглядов и практической деятельности С.С. Уварова.

4.П.Я. Чаадаев в 1830-е гг.

Участник Союза Благоденствия и Северного общества, Петр Яковлевич Чаадаев отошел в 1823 г. от декабристского движения, уехав за границу. В середине 20-х годов он пережил глубокий духовный кризис, который нашел свое отражение в восьми «Философических письмах». Они создавались в 1828–1830 гг. Только первое из них было напечатано при жизни автора в октябре 1836 г. в журнале «Телескоп». Его основная тема – осмысление истории России, ее места в мире.

Исполненное глубочайшего пессимизма, чаадаевское письмо констатировало факт исторической аномальности России. По своему срединному положению между Западом и Востоком она должна была объединить историю «всего земного шара», но оказалась на мировой обочине, является историческим изгоем: «Мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из семейств из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиции ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось».

Чаадаев объяснял эту исключенность из семьи европейских народов тем, что нас совсем забыло Провидение. Еще одна причина нашего исторического прозябания заключалась в том, что в отличие от европейцев у нас нет исторической памяти, мы не способны развиваться, опираясь на собственную традицию. В России не знают, что такое «внутреннее развитие, естественный прогресс»; «прежние идеи выметаются новыми, потому, что последние не происходят из первых, а появляются у нас неизвестно откуда». Большое значение имело и то, что «нравственное учение, которое должно было нас воспитать», мы получили не от Запада, а от «растленной Византии».

Для Чаадаева было очевидно, что современная Россия коснеет в рабстве. Взращенные на европейской почве «мысли о долге, справедливости, праве, порядке» здесь не ведомы. Смысл нашего существования состоял лишь в том, чтобы «преподать великий урок миру» – урок, разумеется, горький.

Читателю «Философического письма» было ясно, что идеал его автора находится на Западе. Но было бы большим заблуждением видеть в Чаадаеве бездумного апологета современной ему Европы. Нет, он смотрел на нее без розовых очков и находил в ее жизни немало «незаконченного, порочного и преступного». И все же, по его глубокому убеждению, именно здесь царство Божие «действительно осуществлено», потому что «общество это содержит в себе начало бесконечного прогресса и обладает в зародыше и в элементах всем необходимым для его окончательного водворения в будущем на земле».

Не следует преувеличивать степень оригинальности этой историософской концепции. Она оформилась под сильным влиянием немецких консервативных романтиков и католического традиционализма.

Чаадаевский пессимизм относительно России оказался все-таки преходящим. В 1837 г. им была написана статья «Апология сумасшедшего» (впервые в России напечатана в 1906 г.), содержание которой говорило о том, что ее автор кардинально поменял свою точку зрения на прошлое, настоящее и будущее своей родины. Главная причина поворота – разочарование Чаадаева в результатах революции 1830 г. во Франции, оказавшейся еще одной буржуазной революцией – и только.

Теперь Чаадаев уверен, что России предстоит великое будущее. Главной точкой опоры для его исторического оптимизма являются реформы Петра Великого. В их результате Россия стала принадлежать «Европе и Западу». Она совершила громадный прорыв вперед благодаря тому, что мы не были связаны национальной традицией: «Петр нашел у себя дома только лист белой бумаги». Так одна из причин исторического коснения России парадоксальным образом превращается под пером русского мыслителя в ее громадное преимущество. Историческая молодость позволит России выполнить ее подлинное историческое предназначение. Чаадаев пишет: « У меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество». Мы видим, как Чаадаев, не расставаясь с западничеством, превращается в русского мессианиста.

5.Славянофильство в 1840-е гг.

«Философическое письмо» Чаадаева было воспринято современниками как «выстрел в темной ночи» (Герцен). В числе прочих оно «разбудило» и будущих родоначальников славянофильства. Это направление общественной мысли возникло из историософского диалога между А.С. Хомяковым и И.В. Киреевским. Они обменялись в 1839 г. чрезвычайно важными рукописными статьями-манифестами. Во второй половине 1840-х гг. к ним присоединился К.С. Аксаков. Эта троица выходцев из дворян составила интеллектуальный костяк славянофильства в первый, классический период его существования, который длился примерно до середины 1850-х гг. Слова «славянофил», «славянофильство» не отражают сущности возникшего учения, а потому и не были первоначальным самоназванием тех, кто его создавал. Они предпочитали именовать себя представителями «московского» или «русского» направления. В середине 1840-х гг. Герцен вернул в литературную полемику слово «славянофил», которое возникло еще в начале века. В конце концов, противники западников смирились со своим «славянофильством».

Важно отметить, что теоретики нового, «русского воззрения» не могли бы создать его, если бы не опирались на идеи немецкого философского романтизма. Из его арсенала была взята на вооружение основополагающая мысль о специфических особенностях и особом назначении каждой национальной культуры. Как писал Ф.Степун, страна «романтической тоски (т.е. Германия. – В.К.) превратилась в их сознании в идеальный мир древней России». Этот мир должен был теперь противостоять гибнущему миру Западной Европы.

В чем состояла суть славянофильского учения?

Западному идеалу автономной личности славянофилы противопоставляли «цельную личность», которая предполагает полное слияние индивида с общностью, полный отказ от автономии в пользу сверхиндивидуальной веры. Для славянофилов субъектом свободы была общность людей. Свобода состоит не в автономизации поведения, а в естественном отождествлении индивида с общностью (соборностью). Свойственная Западу рационализации и индивидуализация сознания были, по их мнению, абсолютно неприемлемы. Им противополагалась нерефлективная вера. Если они и принимали идею универсализма, то он мог быть только христианским, но никак не рационалистическим. В рамках христианского универсализма им виделся путь к отождествлению общечеловеческих ценностей с православием, а русского народа – с человечеством. Славянофильский идеал личности не предполагал ее сознательного действия, направленного на преобразование действительности в соответствии с требованиями разума и сознательной воли. Взамен предлагалось внутреннее сосредоточение и усвоение переданных традицией истинно христианских общественных начал. Консервативно-исторический романтизм не допускал внесения в историю духа рационализма, историзм славянофилов абсолютизировал непрерывность исторического времени, не мог согласиться с резкими скачками в историческом развитии. Свободная личность на Западе уравновешивалась государственно-правовым порядком. Идеалом славянофилов была непосредственная, «органическая» связь индивида с коллективом, не требующая никакой институционализации, целиком основанная на общей вере, традиции и обычаях. Государство и право как регуляторы народной жизни («внешняя правда») отвергались ими пользу нравственности («внутренняя правда»). Проблема отношений между народом и «просвещенными классами» решалась славянофилами в пользу народа: интеллигенция должна была «вернуться» в народ. Западный капитализм критиковался с консервативно-романтических позиций. Внутренняя логика славянофильской мысли вела к отрицанию капиталистического пути развития России.

Набор только что названных ценностей (эта «идеальная модель» раннего славянофильства принадлежит известному польскому исследователю русской общественной мысли А. Валицкому) и был теми самыми «русскими началами», которые призывались славянофилами к противостоянию западной цивилизации и ее адептам в России. Эти «русские начала», как они считали, осуществились в допетровской Руси. Институционально они воплотились в крестьянской общине как основной ячейке русского мира, православии как его душе и, наконец, в самодержавии.

Может сложиться впечатление, что славянофилы повторяли уже известную формулу Уварова. Это, конечно, не так, но определенная близость между ними существовала. Взять хотя бы понимание Уваровым и славянофилами сущности самодержавия и народности. Оно – разное. Уваров не сомневался в том, что неограниченная царская власть в нынешнем своем виде и есть «русская власть». Славянофилы знают не одну, а две власти. Одна – идеальная, «призванная», не посягающая на внутреннюю свободу народной жизни, что и было залогом аполитичности народа. Вторая – реально существующая, николаевская. Вот ей-то и предстоит вернуться к «русскости» через осознание гибельности своей безграничности. Особенно характерная для Константина Аксакова попытка примирить государство, не знающее конституционного «контракта», с «землей», т.е. народом, который отказывается от каких-либо посягательства на власть (вспомним формулу «сила власти – царю, сила мнения – народу»), выглядела наивной и утопичной. Но в этом идеале есть явный привкус оппозиционности бюрократизированному государству, чего нельзя найти в построении Уварова.

Теперь об особенностях отношения славянофилов к Западной Европе. Не жалея мрачных красок в изображении современного Запада, славянофилы тем не менее не отказывались от надежды на спасение его и конечный синтез с ним, ибо видели в «заблудшем» часть христианского мира. С.С. Зеньковский тонко подмечал: славянофилы мыслили «не антизападнически, а внезападнически». Мечтая об установлении господства высших, «русских начал» над европейским просвещением, И. Киреевский вовсе не хотел, чтобы они «вытеснили» его. Задача состояла в другом: обнимая его всей своей «полнотой», они должны были «дать ему высший смысл и последнее развитие».

Итак, славянофильство 1840-х гг. явилось первой завершенной антикапиталистической утопией. Ее консервативный характер очевиден. Славянофилы продолжили ту линию в истории русской общественной мысли, которая была начата Щербатовым и Карамзиным. Но в отличие от щербатовского и карамзинского их консерватизм апеллировал уже не к дворянству, а к простому народу как единственному носителю «русскости». Правда, совместить такого рода «демократизм» с собственными дворянско-помещичьими интересами теоретикам славянофильства, как мы увидим далее, все-таки не удалось.

6. Западничество 1840-х гг.

Западничество как идеологическая антитеза славянофильству возникло на рубеже 1830–1840-х. Лидерами этого идейного течения выступали В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Т.Н. Грановский. В ядро западничества помимо них входили К.Д. Кавелин, В.П. Боткин, В.Ф. Корш, П.В. Анненков. Являясь преимущественно дворянским, это объединение имело среди своих участников и лиц недворянского происхождения (Белинский, Боткин). Западничество было неоднородно не только в социальном, но и идеологическом отношении. В нем до определенного времени уживались либерализм и социализм. Этот симбиоз просуществовал примерно до 1848 г. – конечной даты существования классического западничества. В последующий период своей истории, длившийся до начала 60-х гг., оно было чисто либеральным. Название кружку «подарил» Н.В. Гоголь. В «Выбранных местах из переписки с друзьями» (1847) писатель впервые употребил слово «западники». Литературной трибуной западников были журналы «Отечественные записки» и «Современник» (с 1847 г.).

Мировоззрение западников может быть реконструировано на уровне идеальной модели следующим образом. Центральное место в системе их ценностей занимала «самобытная, самозаконная», автономная личность как цель исторического процесса. Именно должна была выступать в качестве субъекта свободы. Индивид свободен, поскольку способен освободиться от традиционной рутины, от «готовых решений» и «заданных образцов». Необходимым условием свободы считалась рационализация и индивидуализация сознания, совершающаяся через «муки рефлексии». Рационализация сознания приравнивалась к универсализации мышления, преодолению всякой разобщенности, раздробленности. Их идеалом было приобщение индивидов и наций к общечеловеческому началу и универсальности разума. Западники исповедовали философию сознательного действия в соответствии с требованиями разума и сознательной воли. Процесс рационализации общественных отношений в западнической доктрине понимался как замена связей непосредственного, эмоционального, традиционного характера – государственно-правовым порядком. Силу, способную проложить дорогу к правовому порядку и тем самым к освобождению личности, западники видели в централизованной абсолютной монархии. Считая, как и славянофилы, народ главной опорой иррациональной традиции, а «просвещенные классы» – главным носителем общечеловеческих ценностей, западники ставили задачу преобразовать народ в «нацию», т.е. народ, достигший «эпохи сознания», народ, «индивидуализированный мыслью». Главным врагом для западников был докапиталистический уклад. Понятно, что в этой системе мышления вполне естественным выглядело одобрение капиталистического пути развития России. Отказ от этого вывода вел к разрыву с западничеством, что и случилось с Герценом.

Стоит сказать особо об отношении западников к Европе. При всем том, что они желали европеизации России, ошибочно было бы видеть в них идолопоклонников западного мира. Их трудно упрекнуть в идеализации его современного состояния. Привлекательными и бесспорными казались ценности и идеалы, направлявшие прогресс Европы, а не ее современный «быт». Двигаться в направлении к ним можно было собственным историческим путем. Понятие «русский европеец» родилось под пером В.Г. Белинского. Вот характерная для «неистового Виссариона» оценка современной Европы (1844): «Европа больна – это правда, но не бойтесь, чтобы она умерла; ее болезнь от избытка здоровья, от избытка жизненных сил; это болезнь временная, это кризис внутренней, подземной борьбы старого с новым: это усилие отрешиться от общественных оснований Средних веков и заменить их основаниями, на разуме и натуре человека основанными».

Краеугольным камнем западнической программы было требование отмены крепостного права. Она должна была открыть путь к индустриализации страны, развитию торговли и путей сообщения, снятию всевозможных ограничений для частной инициативы. Они выступали также за разрушение крестьянской общины, ликвидацию правового и культурного неравенства сословий и классов, распространение народного образования.

В области политики западникам предстоял выбор между идеальным (европейским) и единственно реальным в условиях самодержавно-крепостнической России. Применительно к Европе можно было до хрипоты спорить о преимуществах республики и конституционной монархии. Дома, в России, которая, по их мнению, не была еще готова к демократическим преобразованиям, следовало умерять мечтания. Протестуя в 1848 г. против «постыдного рабства», в котором держала русское общество, «эгоистическая, выродившаяся, иностранная династия», К.Д. Кавелин был убежден в необходимости для России «прогрессивного и просвещенного» абсолютизма. Только ему и можно было доверить российскую «реформацию». На эту силу, в союзе с которой могла выступить антикрепостнически настроенная часть русского общества, надеялся Белинский в конце своей жизни. Как политический реалист он мог формулировать в полемике с Гоголем по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» (июль 1847 г.) только программу-минимум: «уничтожение крепостного права (без уточнения условий. – В.К.), отменение телесного наказания, введение, по возможности строгого выполнения хотя тех законов, которые уже есть». У него не было никаких иллюзий относительно исторической самодеятельности народа. Он мог вверять его судьбу только просвещенному монарху, равному Петру. Преклонение перед Петром было характерной чертой политических взглядов позднего Белинского: «Петр – моя философия, моя религия, мое откровение во всем, что касается России» (ноябрь 1847 г.)».

Теперь попробуем ответить на вопрос: почему стал возможным в рамках западничества союз между либералами и социалистами? Тут надо принять во внимание два факта. Во-первых, большинство либералов-западников пережило увлечение социализмом. Во-вторых, русский, как и европейский социализм в 40-годы, был в значительной мере абстрактным, этическим, лишенным духа классовой ненависти к капитализму и буржуазии. На первом плане в нем стояли такие ценности, как свобода индивида и всеобъемлющая демократизация. По этой причине он еще не мог выступить в роли принципиального антагониста либеральной теории.

***

Спор между славянофилами и западниками, развернувшийся в первой половине 1840-х гг., знаменовал собой раскол интеллектуальной элиты относительно желаемой идентичности России. Этот раскол был, по всей видимости, неизбежен в стране догоняющего типа развития. По-разному понимая и оценивая прошлое России, далеко расходясь в представлениях о ее будущем, оба лагеря, тем не менее, демонстрировали определенное единство в отношении к современной российской действительности. Оно было определенно критическим. У западников не могло вызвать отторжения требование «свободы жизни, духа и слова», которое выдвигал славянофил К. Аксаков.

7.Начало социалистической мысли. А.И. Герцен.

Разочарование в либерализме и результатах революции 1830 г. во Франции заставили небольшой кружок московских студентов, сложившийся вокруг А.И. Герцена и Н.П. Огарева, обратиться к идеям социализма. Напомню, что Александр Иванович Герцен (1812–1870) был внебрачным сыном богатого помещика И.А. Яковлева. Николай Платонович Огарев (1813–1877) также происходил из состоятельной дворянской семьи. Новым и глубоким увлечением друзей в начале 1830-х гг. стала «религия» сен-симонизма. А. Сен-Симон преподносил свое социалистическое учение как «новое христианство». Оно должно было осуществиться исключительно путем проповеди и просвещения. Если же говорить о сущности социалистического мировоззрения того времени в общем, отвлекаясь от его многочисленных оттенков, то все социалисты сходились в одном – конструктивной критике капитализма и буржуазной революции, доведенной до идеи социального равенства как равенства прежде всего в свободе. Само собой разумеется, что идейные устремления первых русских социалистов не могут быть объяснены отторжением собственно российского капитализма – его еще не было. Понять их «забегание вперед» можно, только учтя тот бесспорный факт, что они находились в общеевропейском интеллектуальном контексте.

Обращение к сен-симонизму повлекло за собой пересмотр прежних политических идей, не отличавшихся, по признанию самого Герцена, определенностью в конце 1820–начале 1830-х гг. Следуя Сен-Симону, он принимает взгляд на Великую французскую революцию как на одностороннее, исключительно разрушительное действие, не способное к утверждению разумного и справедливого общественного идеала. Односторонне-разрушительному характеру революции 1789 г. Герцен противопоставляет деятельность Петра I. Все это было трудно совместить с симпатиями к декабристам. Они по-прежнему оставались кумирами, но использованные ими политические средства требовали ревизии.

Герценовский религиозно-мистический социализм трансформировался в первой половине 1840-х гг. в социализм философский. Это произошло под сильным влиянием философии Гегеля. Гегелевская идея диалектики как способа снятия противоположностей была вполне созвучна представлению социалистов-утопистов о том, что общество идет к уничтожению социальных антагонизмов, к ликвидации противоречий. Привлекло и положение Гегеля об объективном, восходящем по законам триады движении истории, имеющей своим финалом полное развертывание понятия свободы, подлинное царство разума, в наибольшей степени соответствующее человеческой природе. Подобный телеологизм, т.е. приписывание истории определенной цели восходящего движения, отличал и так называемый утопический социализм.

Революция 1848 г. не имела ожидавшегося Герценом финала – вступления Европы в социалистическую эру. История оказалась «хитрее» гегелевской диалектики. Осознавая это, Герцен пережил глубокий духовный кризис. Если Европа оказывалась неспособной к социалистическому обновлению, надо было искать почву для идеала в другом месте. «Возвращению в Россию» помогло исследование прусского агронома А. Гакстгаузена о русской сельской общине. Актуализировались мечтания славянофилов.

На рубеже 1840–1850-х гг. Герцен пишет целый цикл работ, в которых оформляется теория «русского социализма». Вот ее основные положения: признание особого по сравнению с западноевропейскими странами пути России к социализму; убеждение, что Россия более способна к социальной революции, чем эти страны; оценка сельской общины как зародыша социалистической организации и указания на те ее качества, которые позволяют видеть в ней такой зародыш; наконец, утверждение, что освобождении крестьян с землей должно стать началом, первым шагом социального переворота.

Первоначальная реакция Герцена на события революции 1848 г. показывает, что они не был доктринером реформизма. Однако в процессе осмысления итогов революции он все более склонялся к мысли о предпочтительности ненасильственного способа водворения нового общественного строя. Если «рабство, застой, византийскую болезнь», «призрачный мир политики внешних перестроек тюрьмы» Герцен отрицает как демократ и социалист, то мысль о «крутом, насильственном перевороте», несущем гибель европейской цивилизации, неприемлема для него как утописта, который не может доверить судьбу своего социального идеала массам, еще не готовым к «гармоническому вступлению во владение плодом цивилизации». «Русский социализм привлекает Герцена возможностью «спокойного и мирного развития в его поступательном движении». Герцен полагал, что Россия может перейти «к самому неограниченному коммунизму с той же легкостью, с какой она бросилась с Петром Великим в европеизм».

Проповедь «русского социализма» была обращена к дворянству, усилия которого в союзе с правительством обеспечили бы, по мнению Герцена, разрешение вопросов, стоящих перед Россией, «общими социально-государственными мерами без насильственных потрясений» «Практический социализм» должен был, по мысли Герцена объединить стремления «образованного меньшинства» и народа. Именно это меньшинство должно было побеспокоиться о том, чтобы превратить крестьянина в сознательного социалиста, ибо социализм без социалистов невозможен. Но последнему – пока «социалисту по инстинкту» – отводилась довольно скромная роль. Общинный быт лишь подтверждал правильность теоретических поисков дворянского меньшинства, был тем объективным ручательством, без которого социализм превращался в пустое мечтание.

Слова «пугачевщина», «крещение кровью» со «страшными последствиями» в герценовской публицистике начала 1850-х гг. были адресованы, конечно, дворянству, которое должно было «расчетливо уступить, нежели ждать взрыва», «бросить за борт долю груза, нежели дать утонуть всему кораблю». Вопрос о судьбе помещичьего землевладения относился в неопределенное будущее.

8.Петрашевцы.

В начальной истории социализма в России есть еще одна яркая страница – это деятельностью сети кружков, возникших во второй половине 40-х гг. вокруг М.В. Петрашевского (после смерти отца – Буташевич-Петрашевский). Иногда разветвления основного кружка Петрашевского называют «обществом». Оно не имело ни подпольного, ни строго организованного характера.

С осени 1845 г. Петрашевский, дворянин по происхождению и в то время переводчик Министерства иностранных дел, начал устраивать на своей квартире в Петербурге званые вечера («пятницы»). Состав собиравшихся на них был гораздо более пестрым, нежели однородное военно-дворянское декабристское движение. Здесь можно было встретить помещиков, писателей, мелких чиновников, студентов, купцов, мещан. Разговоры шли о философии, религии, политике, но всего более о социализме. Сам Петрашевский и большинство участников собраний были большими поклонниками социалистической теории Ш. Фурье. Она привлекала обещанием свободы личности через солидаризацию частных интересов и высвобождение человеческих страстей. Достижение царства социальной гармонии мыслилось исключительно путем мирной пропаганды, реформ и не требовало пока уничтожения частной собственности. В 1847 г. Петрашевский сделал шаг на пути от теории к практике. Он попытался создать в одной из своих деревень «фаланстер» – трудовое сообщество по рецепту Фурье. Однако крестьяне не дали осуществиться этому проекту: они подожгли дома, где должна была разместиться ячейка будущего социалистического общества.

Важнейшим предприятием Петрашевского и его единомышленников стали подготовка и издание двух выпусков «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка» (1845–1846). Их основными авторами были В.Н. Майков и М.В. Петрашевский. Тираж второго выпуска (1600 экз.) был конфискован по решению цензурного ведомства уже в мае 1846 г. Непроданные экземпляры (227 экз.) первого выпуска были изъяты после суда над петрашевцами в ноябре 1849 г. Не будучи завершенным (остановился но «О»), словарь был пронизан духом неприятия современной капиталистической цивилизации, напрямую знакомил читателя с социалистическими системами Сен-Симона («Органическая эпоха») и Оуэна («Овенизм»). Следует подчеркнуть уникальность этого предприятия: мы имеем дело с первым опытом целенаправленной печатной пропаганды идей социализма в России.

В отличие от западников Петрашевский и его сподвижники демонстрировали принципиальное неприятие капитализма и либерализма. Однако социализм петрашевцев не мешал им оставаться сторонниками постепенных реформ в России. Реформистская повестка содержала требования преобразования судебной системы, установления свободы слова и общественного мнения, отмены крепостного права. Дискуссионным оставался вопрос о судьбе самодержавия. Кто-то, как Ф.М. Достоевский, считал, что фурьеризм политической реформы «не полагает». Сам Петрашевский поднимался в своей оппозиционности до республиканизма, но «переменить правительство», по его мнению, нужно было «не вдруг», а «действуя исподволь».

К концу 1848 г. в кругу петрашевцев проявились настроения по-настоящему радикального характера. Возник кружок Н.А. Спешнева, руководитель которого, отрекшись от Фурье, считал себя коммунистом, разработал план создания тайного общества с целью подготовки крестьянской революции. Именно Спешнев, в кружок которого некоторое время входил Достоевский, стал одним из прототипов образа Николая Ставрогина в романе «Бесы».

23 апреля 1849 г. по доносу провокатора Петрашевский был арестован (всего было привлечено по этому делу 123 человека). По приговору военного суда Петрашевский и еще двадцать подсудимых были приговорены к расстрелу. Только во время обряда приготовления к казни 22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу в Петербурге был объявлен указ Николая I, по которому они ссылались на каторжные работы.

                                   Литература

Китаев В.А. ХIХ век: пути русской мысли. Н. Новгород, 2008.

Минаков А.Ю. Русский консерватизм в первой четверти ХIХ века. Воронеж, 2011.

Рудницкая Е.Л. Поиск пути. Русская мысль после 14 декабря 1825 года. М., 1999.

Утопический социализм в России: Хрестоматия. М., 1985.

Федоров В.А. Декабристы и их время. М., 1992.

Цимбаев Н.И. Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли ХIХ века). М., 1986

Щукин В.Г. Русское западничество сороковых годов ХIХ века как общественно-литературное явление //Российский гений просвещения. Исследования в области мифопоэтики и истории идей. М., 2007. С. 5-155.