XVIII век был веком Просвещения в России и в Европе. Если до этого периода Россия жила обособленно от других стран, то в XVIII веке активно начинает приобщаться к западноевропейским ценностям: стилю жизни, открытиям в науке и искусстве, достижениям в политике и экономике. Литература также ориентируется на западные стандарты, благодаря изысканиям в этой области Феофана Прокоповича, Антиоха Кантемира, Михаила Ломоносова и других светочей российской мысли.

С 1730-х годов вплоть до начала 1780-х в русском искусстве (в том числе и в литературе) господствует классицизм. Этому направлению свойственна установка на просветительский, нравоучительный характер. Задачей искусства становится через воспитательный пример привить современникам строгие и ясные представления о добре и зле, о положительном и отрицательном, о высоком и низком. Таким образом, ориентируясь на высокие античные образцы, русская культура слова (и искусства в целом) не знала полутонов, оттенков тех или иных качеств: существовало только понятие о чести, доблести и достоинстве и только о низости и нравственной темноте. Всё низкое порицалось в целях уничтожения в умах людей. Всё высокое превозносилось и воспевалось для того, чтобы преподать достойный и благочестивый пример, на который необходимо равняться. Поэтому во всех классицистических произведениях герои делились на положительных и отрицательных. Регламентируется система жанров (жанры делятся на «высокие» и «низкие»). В искусстве и нравах утверждается торжество разума над эмоциональной сферой.

В качестве центральной темы и идеи выступает культ государственных, гражданских добродетелей, которые подавляют и делают малозначительными все личные стремления человека, всецело подчиняя его службе на благо государства. Литература должна была стать выражением ведущих прогрессивных социально-политических тенденций в развитии общества того времени в целях укрепления просвещенного абсолютизма. Утверждалось, что человек через разум может в полной мере познать добродетель, истину и мир в целом. Необходимость познания истины и добродетели занимала в постижении мира главенствующую позицию: только человек добродетельный, чистый помыслами и благородный душой сможет принести пользу отечеству, послужить ему во славу.

Эти ориентиры служили эталоном для формирования личности просвещенного дворянина, нужного государству. Поэтому в произведениях литературы того времени, стремятся к реалистичности, истинности и подлинности в изображении действительности, т. е. мир должен изображаться таким, каков он есть на самом деле. Поэтому в нравоучительных целях непросвещенность, дремучая темнота, которыми зачастую грешили провинциальные дворяне, высмеивалась, осуждалась и искоренялась (Д. И. Фонвизин «Недоросль», «Бригадир» и т. д.). Язык классицистической литературы отличается точностью, ясностью, простотой изложения и логической законченностью стиля, схематизмом писательского мышления.

Таким образом, усвоение русской литературой ведущих литературных принципов и традиции Запада ставило ее на один уровень с самыми передовыми литературами мира. Русская литература приняла принцип, выдвигаемый классицизмом, о создании идеала культуры и человека в его общечеловеческом значении. Государство занялось пропагандой этого идеала, что обусловило переход культуры России на новую, более высокую ступень развития, ставящую ее на один уровень с культурами других стран и отметающую царившую долгое время в сознании идею об отсталости и азиатском характере русской культуры, ее отстраненности от западных форм культурного развития. В связи с этим для русского человека открылись широчайшие горизонты и перспективы. Образцы русского литературного классицизма отличались сатирическим, воинствующим и злободневным характером многих произведений, который не позволял авторам далеко уходить от реальности и русской действительности. К тому же русский классицизм был относительно близок к народным истокам искусства, и это выражалось в использовании элементов фольклорного языка и простонародной речи (басни А. П. Сумарокова).

Типический пример эталонного самосознания дворянина в XVIII века получил распространение в творчестве А. П. Сумарокова. Являясь представителем так называемой дворянской культуры, он писал не от лица правительства и власть имущих, а от имени дворян. Все его творчество проникнуто стремлением показать высокий дворянский идеал человека, и этот идеал выражается у Сумарокова в достоинстве дворянина, который рожден для служения отечеству, чести, культуре и добродетели. Таким образом, Сумароков видел свое призвание в том, чтобы с помощью своего литературного творчества воспитать русское дворянство, и посвятил этому всю жизнь. Через творчество Сумароков активно пропагандирует принцип главенства власти рядового дворянства над неграмотным народом как единственно правильной и верной для развития государства, Одновременно мысль писателя движется в направлении смягчения законов в отношении крепостничества, ухода от средневекового рабства. Он порицает произвол, творящийся в «верхах» власти, и воспевает воспитание идеала дворянина как будущего для развития российского государства. Дворян (ровно, как и монарх) должен починяться законам чести, добродетели, совести и гуманизма. Утверждению этих взглядов послужили его многочисленные драматургические произведения (трагедии и комедии, в числе которых «Хорев» (1747), «Дмитрий Самозванец» (1771), «Опекун» (1765), «Лихоимец» (1768) и другие), а также сатиры и эпиграммы.

Дворянство изначально формировалось как привилегированное сословие. У дворян было гораздо больше возможностей по сравнению с менее родовитыми выходцами в плане продвижения по службе. Немаловажную роль в продвижении по карьерной лестнице имел и имущественный статус.

 В «Беседах о русской культуре» М. Ю. Лотман утверждал, что в XVIII веке принадлежность к дворянству означала «обязательность правил поведения, принципов чести, даже покроя одежды» и называет дворянство исключительно «порождением петровской эпохи» [Лотман, 2016, с. 8]. «Психология служилого сословия была фундаментом самосознания дворянина XVIII века. Именно через службу сознавал он себя частью сословия», — пишет исследователь [Лотман, 2016, с. 9]. В 1722 году была издана Табель о рангах, которая регламентировала порядок занятия той или иной должности сообразно  своим способностям и своему реальному вкладу в государственное дело, устанавливала зависимость общественного положения человека от его места в служебной иерархии, что зависело от заслуг перед царем и отечеством. Первоначальной идеей Петра и было стремление привести в соответствие должность и оказываемый почет, а должности распределять в зависимости от личных заслуг перед государством и способностей, а не от знатности рода. Правда, уже с самого начала делалась существенная оговорка: это не распространялось на членов царской семьи, которые всегда получали в службе превосходство [Лотман, 2016, с. 10]. Табель о рангах ставила военную службу в привилегированное положение, это означало, что все 14 рангов воинской службы давали потомственное дворянство тогда, как ранги статские — только с VII класса.

Воинская служба считалась привилегией исключительно дворян и считалась «благородной». К «благородной» приравнивалась и дипломатическая служба. С течением времени, многие старинные боярские роды исчезали — вымирали или окончательно разорялись, с другой — усиливавшееся государство укрепляло себя «новой» знатью, но помнить о связях с предками считалось в дворянском кругу обязательным. К 1760-м годам дворянство окончательно укрепилось как господствующее сословие. После указа 1765 года полномочия дворян по отношению к крепостным крестьянам расширилось: помещикам теперь разрешалось ссылать неугодных на каторгу, что низвело их до положения рабов, а дворянству России была дана «вольность и свобода». М. Ю. Лотман подчеркивает, что «культурный парадокс сложившейся в России ситуации состоял в том, что права господствующего сословия формулировались именно в тех терминах, которыми философы Просвещения описывали идеал прав человека» [Лотман, 2016, с. 18]. Укрепив позиции, дворянство в дальнейшем всячески пыталось ослабить свою зависимость от политического правительства.

 21 апреля 1785 года была издана Грамота о вольности дворянства, освобождавшее его от обязательной воинской повинности, однако дворянство по-прежнему оставалось служилым сословием. Табель о рангах предполагала, что чины будут даваться за действительную службу царю и государству, что отделяло бы реальные заслуги дворянина от их отсутствия. «Вспомним начало «Капитанской дочки», — пишет М. Ю. Лотман. — «Матушка, — сообщает герой пушкинской повести Гринев, — была еще мною брюхата, как я уже был записан в Семеновский полк сержантом по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если б паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук». Так оно очень часто и делалось. Правда, для этого надо было иметь в столице заступника — родственника, богатого человека — или же просто дать взятку в полковую канцелярию» [Лотман, 2016, с. 19]. Таким образом, 14-летний подросток, приходя на службу, уже получал тот или иной чин.

Вопрос о грамотности (в том числе и женской) в XVIII веке ставился очень остро. Государству было нужно хорошо образованное молодое поколение. Как отмечает М. Ю. Лотман, «Д. Фонвизин специально вводит в комедию «Недоросль» злободневную дискуссию о женском образовании и воспитании. Стародум застает Софью за чтением книги, автор которой — популярный в русских просветительских кругах французский писатель Фенелон. Это вызывает его сочувственную реплику: «… читай ее, читай. Кто написал «Телемака» (то есть Фенелон. — Ю. Л.), тот пером своим нравов развращать не станет». В этой же комедии Простакова возмущается: Софья получила письмо и сама может его прочесть! Для Простаковой это — падение нравов: «Вот до чего дожили. К девушкам письма пишут! Девушки грамоте умеют!» [Лотман, 2016, с. 35].

Однако прерогатива получения общего образования оставалась по преимуществу мужской. Вопрос о равном подходе к образованию мужчин и женщин встанет только в XIX веке. После петровских реформ образованию и воспитанию дворянина отводилась огромная роль. Однако представители дворянского сословия жили не только в столице, но, большей частью в провинции, что ставило вопрос о возможных путях получения ими качественного образования. В зависимости от имущественного положения провинциальное дворянство делилось на мелко-поместное, среднее и высшее. Согласно государственным указам начала XVIII века все дворяне были обязаны до 15 лет обучиться грамоте, арифметике, геометрии в специальных школах при монастырях и архиерейских школах [Долгова, 2017, с. 61]. Дворянам, не получившим надлежащего уровня знаний, запрещалось жениться. Таким образом, государство возложило на дворян давать своим детям достойное образование.

 Процесс получения образования проходил в несколько этапов. Первым этапом считалось получение «домашнего образования». Для этого дворяне выписывали учителей своим детям из числа иностранцев (чаще всего ими становились французы), или же домашними учителями становились бывшие солдаты и церковные служители. Поскольку эти учителя и гувернеры подчас сами были недостаточно образованы, то качество знаний, получаемое ребенком, заметно страдало, что находило комическое отражение в русской художественной литературе.

Тему недостаточной образованности «домашних учителей» Д.Фонвизин раскрывает не только в «Недоросле», но и в комедии «Выбор гувернера». Действие комедии разворачивается в провинции, где перед семьей князей Самодуровых встает вопрос, где найти гувернера для их десятилетнего сына Василия. И если местный предводитель Сеум советует им взять на эту должность мелкопоместного дворянина, штаб-офицера Нельстецова, то княгиня Слабоумова склоняется в пользу француза, рекомендованного княгиней Самодуровой. Как впоследствии оказывается, во Франции сей француз состоял при больнице и единственным его достоинством является то, что он умеет рвать зубы и вырезать мозоли Точно также и рассказ Радищева о французе-лакее, ставшем учителем, не зная грамоты, окрашен в сатирические тона, но с опорой на реальную действительность. Как бывшему пажу, писателю, конечно, было известно, что когда И.И.Шувалов выписал из Франции восемь лакеев для пажеского корпуса, петербургская знать переманила их для воспитания своих детей. А в Москве был случай, когда уроженец Прибалтики выдавал себя за француза и обучал воспитанников вместо французского языка финскому [Долгова, 2017, с. 62].

Ещё одной проблемой этого этапа образования было непомерное увлечение дворян всем иностранным, которое выливалось в галломанию и англоманию. Второй ступенью в образовании становились специализированные учебные заведения — частные гимназии, пансионы, корпуса и т. п. Здесь также изучались иностранные языки, география, арифметика, танцы. Система обучения носила характер жесткой дисциплины. Из этого возникал парадокс: хотя дворяне были официально освобождены от телесных наказаний, но за нерадивое ученичество подвергались наказанию розгами. Наконец, третьей ступенью дворянского образования были высшие учебные заведения ― Московский университет, Славяно-греко-латинская академия, возникший позже Смольный институт и другие.

Дворянская система образования формировалась, постепенно сводя к минимуму недостатки первой ступени. Под влиянием европейского просвещения во 2-ой половине XVIII века в сознании русского дворянина укрепилась модель воспитания, направленная не на раскрытие индивидуальности, а на формирование личности, соответствующей общепринятому в дворянских кругах образу «душевно и телесно здорового» человека благородного сословия. Так называемый «моральный кодекс» дворянина базировался на идеалах мужества и благородства, служении отчизне и государю, верности законам дворянской чести [Омельченко, 2005, с. 83]. Это повлияло на характер учёбы «недорослей». При Московском университете открывались гимназии для дворян и разночинцев, в которых воспитывали всесторонне развитое поколение. В перечень предметов входили не только прикладные науки, но и обучение пению, музыке и танцам. Всё это накладывало отпечаток на жизнь и образ мысли дворянина.

 В жизни русского столичного дворянина XVIII — начала XIX века время разделялось на две половины: пребывание дома было посвящено семейным и хозяйственным заботам — здесь дворянин выступал как частное лицо. Другую половину занимала служба — военная или статская, в которой дворянин выступал как верноподданный, служа государю и государству, как представитель дворянства перед лицом других сословий. Противопоставление этих двух форм поведения снималось в венчающем день «собрании» — на балу или званом вечере. Здесь реализовывалась общественная жизнь дворянина: он не был ни частное лицо в частном быту, ни служивый человек на государственной службе — он был дворянин в дворянском собрании, человек своего сословия среди своих. Длительная тренировка придавала молодому человеку не только ловкость во время танцев, но и уверенность в движениях, свободу и непринужденность в постановке фигуры, что определенным образом влияло и на психический строй человека: в условном мире светского общения он чувствовал себя уверенно и свободно, как опытный актер на сцене. Изящество, сказывающееся в точности движений, являлось признаком хорошего воспитания. Душевное и физическое изящество связаны и исключают возможность неточных или некрасивых движений и жестов. Аристократической простоте движений людей «хорошего общества» и в жизни, и в литературе противостоит скованность или излишняя развязность (результат борьбы с собственной застенчивостью) жестов разночинца.  [Лотман, 2016, с. 40-42].

Таким образом, владение художественными и изящными навыками становилось компонентами хорошего воспитания. Как пишет, С. И. Омильченко, Если представить иерархию искусств, как она складывалась в сознании дворянина середины XVIII – первой половины XIХ в., то, несомненно: «первое место» занимали деятели изобразительного искусства – живописцы, архитекторы, скульпторы» [Омильченко, 2005, с. 83]. В 1764 году по указу Екатерины II  в Санкт-Петербурге была основана Академия художеств. Основной задачей нового учебного заведения было «образование новой породы людей, свободных от недостатков общества». В это же время среди дворянства широко начинает распространяться меценатство. Однако между представителями аристократии и деятелями искусства устанавливаются противоречивые отношения. Как замечает С. И. Омильченко, возникает «с одной стороны, восприимчивость к изящным художествам, театральному, музыкальному исполнительству, желание меценатствовать; с другой – желание дистанцироваться от импульсивности и стихийности «другого» [Омильченко, 2005, с. 85]. Так происходило, вероятно, потому, что представители искусства по роду деятельности были склонны к импульсивному, эмоциональному поведению, что представителям аристократии казалось проявлением вульгарности и спонтанности. Идеал дворянина в поведении ― сдержанность при чувстве собственного достоинства. Утончённость как признак рафинированной жизни, бесспорно, являлась характеристикой собственно дворянской среды.

Именно в лоне дворянской культуры были сформированы нравственные ценности, ставшие эталонными и для представителей других
социальных групп. Умение дворянина дать простор бескорыстным творческим побуждениям, руководствоваться силой идеала, а не интереса,
не могло не импонировать психологии художника. Максимальное сближение между аристократом и художником устанавливалась тогда, когда
первый, обладая независимыми средствами, мог по своему желанию посвящать значительную часть жизни творчеству.

Дворянин сохранял верность традициям и по части религиозности. Обязательным этапом в образовании считалось чтение религиозных книг. Каждый дворянин имел у себя при усадьбе домовый храм, в котором проводились частные службы для его семейства. Итогом богомольной жизни непременно должна была стать тихая, мирная кончина – главная цель христианина в земной жизни, в том числе и христианина XVIII века.

С другой стороны, европейская культура привела русского дворянина к новому повороту в сознании: в душе молодых дворян стала появляться особая эмоциональная чувствительность, что уже в XIX веке связывается с модой на чтение любовных романов. Любовная страсть расценивается как нечто новое, доселе неизведанное и увлекательное, и это часто толкает молодых дворян, особенно побывавших в Европе, на импульсивные поступки. Период XVIII ― XIX веков формирует в литературе и культуре совершенно новый образ русского дворянина: с одной стороны ему еще присущи черты истинно русского, глубоко религиозного человека, а с другой – он активно включается в процесс европеизации сознания.

Таким образом, в идеале дворянин ― это не только «человек чести» (верный, храбрый, честный и щедрый), но и «образцовый хозяин», обладающий такими качествами, как трудолюбие, бережливость, умеренность [Алексеев, 2005, с. 8-13]. Он  должен  был  иметь  обостренное  чувство  собственного  достоинства  и  уважать  не  только  людей,  которые  были выше его по социальному положению, но и тех, кто стоял  ниже. 

Наконец, дворянину  следовало  обладать  обширными  практическими  знаниями, необходимыми как в светской жизни, так и в повседневном быте сельской усадьбы, которые обеспечат «не в посторонних и наружных вещах, а во внутренности нашей души» [Болотов, 1784, с. 232].

В «Капитанской дочке» А. С. Пушкина дворянский мир описан в главах I, III–V, X, XII. Всего в структуре романа 14 глав, она напоминает классическую симфонию и отражает связи и противоречия между основными мирами екатерининского времени – дворянства и крестьянства. Три мирные Белогорские главы (I–III), противопоставлены трем военным главам (VII–IX). Замечательна разность, которую правительство полагало между дворянством личным и дворянством родовым. Прапорщик Минеев и несколько других офицеров были прогнаны сквозь строй, наказаны батогами и пр. А Шванвич только ошельмован преломлением над головою шпаги. В следующей главе нами подробно будут рассмотрены речевые портреты дворян, представленные в повести.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1.

Понятия речевого портрета и речевой (языковой) личности имеют в лингвистической терминологии множество определений. Понятие языковой личности возникает на стыке смежных дисциплин лингвистики и психологии (психолингвистики), философии, социологии, семантики, риторики, стилистики и «теории речевых актов». Оно представляет собой совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью. Языковая личность — понятие, обладающее многоуровневой структурой, которая включает: лексикон («словарь» языковой личности, лексико-грамматические обороты); тезаурус (репрезентует языковую картину мира на уровне используемых речевых оборотов); прагматикон (цели, речевые интенции коммуникативных ролей). Составляющие уровней, их характеристика, формируют речевой портрет личности — набор речевых предпочтений говорящего в конкретных обстоятельствах для актуализации определенных намерений и стратегий воздействия на слушающего.

В основу изучения художественного текста в современной науке кладется антропоцентрический метод, в который включается понятие «индивидуальный лексикон персонажа». Персонажная субъектная речевая сфера представляет собой сферу виртуального субъекта внутритекстовой коммуникации (говорящего и слушающего); ее образуют тексты, «создаваемые» героем, а, следовательно, репрезентирующие фрагменты его картины мира, его точку зрения на изображаемую действительность. При таком подходе слово персонажа обретает особую, индивидуальную значимость.

В XVIII веке в литературе, искусстве, общественной жизни в качестве центральной темы и идеи выступает культ государственных, гражданских добродетелей, которые подавляют и делают малозначительными все личные стремления человека, всецело подчиняя его службе на благо государства. Эти ориентиры служили эталоном для формирования личности просвещенного дворянина, нужного государству. Поэтому в произведениях литературы того времени, стремятся к реалистичности, истинности и подлинности в изображении действительности, т. е. мир должен изображаться таким, каков он есть на самом деле. Дворянство изначально формировалось как привилегированное сословие, поэтому перед социальными институтами (системой образования) и искусством (как проводником мировоззренческих идей) стояла задача формирования и воспитания эталонного дворянства, жизнь которых должна была основываться на принципах высокой нравственности ― добродетели, просвещенности, чувстве долга и любви к Отечеству, храбрости, справедливости, благовоспитанности, утонченности, милосердии и гуманизме. Во главу угла ставилось понятие о верном, доблестном служении государю. Воинская служба считалась привилегией исключительно дворян и считалась «благородной». К «благородной» приравнивалась и дипломатическая служба. В идеале дворянин ― это не только «человек чести» (верный, храбрый, честный и щедрый), но и «образцовый хозяин», обладающий такими качествами, как трудолюбие, бережливость, умеренность.