Статья посвящена анализу процесса становления новой международной системы и определению в ней места России.

Автор статьи выделяет несколько этапов эволюции международной системы конца XX – начала XXI века. В результате автор указывает на необходимость выработки в российской политической науке новой концепции мирового устройства. В статье представлена авторская концептуальная идея видения современного состояния мировой системы – идея глобальной стратификации.

Новая система международных отношений получила начало в конце ХХ века в результате завершения Холодной войны и крушения биполярной системы международных отношений. Тем не менее, в указанный период произошли более фундаментальные и качественные системные трансформации: вместе с Советским Союзом перестали существовать не только конфронтационная система международных отношений периода Холодной войны и Ялтинско-Потсдамский миропорядок, - подорванной оказалась намного более старая система Вестфальского мира и ее принципы.

Однако на протяжении всего последнего десятилетия ХХ века в мировой науке активно шли дискуссии о том, какова будет новая конфигурация мира в духе Вестфалии. Спор разгорелся между двумя основными концепциями мирового порядка: концепциями однополярности и многополярности.

Естественно, в свете только что окончившейся Холодной войны первым напрашивался вывод об однополярном мировом порядке, поддерживаемом единственной оставшейся сверхдержавой – Соединенными Штатами Америки. Между тем, на деле все оказалось не так просто. В частности, как указывают некоторые исследователи и политики (например, Е.М.Примаков [11], Р.Хаас [14] и др.), с концом биполярного мира исчез сам феномен сверхдержавности с мировой экономической и геополитической авансцены в традиционном его понимании: «Во времена "холодной войны", пока существовали две системы, были и две супердержавы — Советский Союз и Соединенные Штаты. Сегодня супердержав нет вообще: Советский Союз прекратил свое существование, но и Соединенные Штаты, хотя они и обладают исключительным политическим влиянием и являются самым мощным в военном и экономическом отношении государством мира, утратили такой статус»[11]. В итоге для США была заявлена роль не единственной, а одной из нескольких опор нового мирового порядка.

Американской идее был брошен вызов. Основными противниками монополии США в мире стали Объединенная Европа, все более набирающий силу Китай, Россия, Индия и Бразилия. Так, например, Китай, а за ним и Россия приняли в качестве официальной внешнеполитической доктрины концепцию многополярности мира в ХХI веке. Развернулась своего рода борьба против угрозы господства однополярности, за поддержание многополярного баланса сил как главного условия стабильности в мире. Кроме того, очевиден и тот факт, что за прошедшие после ликвидации СССР годы США фактически так и не смогли, несмотря на свое стремление к мировому лидерству, утвердить себя в этой роли. Более того, им пришлось испытать горечь неудач, они «завязли» там, где, казалось бы, не было проблем (тем более в отсутствие второй сверхдержавы): в Сомали, на Кубе, в бывшей Югославии, Афганистане, Ираке. Таким образом, США на рубеже веков так и не смогли стабилизировать ситуацию в мире.

События конца XX – начала XXI века, изменившие мир

Пока в научных кругах шли споры о структуре новой системы международных отношений ряд событий, произошедших на рубеже веков, фактически сами расставили все точки над «i».

Можно выделить несколько этапов:

1. 1991 – 2000 гг. – этот этап можно определить как период кризиса всей международной системы и период кризиса в России. В это время в мировой политике безапелляционно доминировала идея однополярности во главе с США, а Россию воспринимали как «бывшую сверхдержаву», как «проигравшую сторону» в Холодной войне, некоторые исследователи даже пишут о возможном распаде РФ в ближайшем будущем [2] (например, З.Бжезинский). В результате в этот период наблюдался некий диктат в отношении действий РФ со стороны мирового сообщества.

Во многом это было связано с тем, что внешняя политика РФ начала 90-х ХХ века имела четкий «проамериканский вектор». Иные тенденции внешней политики проявились примерно после 1996 года, благодаря замене на посту министра иностранных дел западника А. Козырева государственником Е. Примаковым. Разница в позициях этих деятелей обусловила не только смену вектора российской политики — она становится более самостоятельной, но многие аналитики заговорили о преобразовании модели российской внешней политики. Изменения, привнесенные Е.М. Примаковым, вполне могут быть названы последовательной "доктриной Примакова"[12]. «Ее суть: взаимодействовать с основными мировыми актерами, ни к кому жестко не примыкая»[12]. По мнению российского исследователя Пушкова А., «это «третий путь», позволяющий избежать крайностей «доктрины Козырева» («положение младшего и на все или почти на все согласного партнера Америки») и националистической доктрины («дистанцироваться от Европы, США и западных институтов — НАТО, МВФ, Всемирного банка»), попытаться превратиться в самостоятельный центр притяжения для всех тех, у кого не сложились отношения с Западом, от боснийских сербов до иранцев»[12].

После отставки Е. Примакова с поста премьер-министра в 1999 году определенная им геостратегия в основном была продолжена — по сути ей не было иной альтернативы и она отвечала геополитическим амбициям России. Таким образом, наконец, России удалось сформулировать собственную геостратегию, концептуально вполне обоснованную и довольно практичную. Вполне естественно, что Запад ее не принял, так как она имела амбициозный характер: Россия по-прежнему намерена играть роль мировой державы и не собирается соглашаться с понижением ее глобального статуса.

2. 2000-2008 гг. – начало второго этапа без сомнения было знаменовано в большей степени событиями 11 сентября 2001 г., в результате чего в мире фактически происходит крах идеи однополярности. В политических и научных кругах США постепенно начинают говорить об отходе от гегемонистской политики и необходимости установления мирового лидерства США, поддерживаемого ближайшими соратниками из развитого мира.

Кроме того, в начале XXI века происходит смена политических лидеров практически во всех ведущих странах. В России к власти приходит новый президент В.Путин и ситуация начинает меняется. В Путин окончательно утверждает идею многополярного мира в качестве базовой во внешнеполитической стратегии России. В такой многополярной структуре Россия претендует на роль одного из главных игроков, наряду с Китаем, Францией, Германией, Бразилией и Индией. Однако США не хотят уступать свое лидерство. В результате разыгрывается настоящая геополитическая война, а основные баталии разыгрываются на постсоветском пространстве (например, «цветные революции», газовые конфликты, проблема расширения НАТО за счет ряда стран на постсоветском пространстве и т.д.).

Второй этап некоторые исследователи определяют как «постамериканский»: «Мы живем в постамериканский период мировой истории. Это на самом деле многополярный мир, опирающийся на 8 – 10 столпов. Они не равно сильные, но имеют достаточно автономии. Это США, Западная Европа, Китай, Россия, Япония, но и Иран, и Южная Америка, где ведущая роль у Бразилии. ЮАР на Африканском континенте и другие столпы – центры силы»[6]. Тем не менее, это не «мир после США» и тем более без США. Это мир, где вследствие подъема других глобальных «центров силы» и усиления их влияния сокращается относительное значение роли Америки, что на протяжении последних десятилетий наблюдается в глобальной экономике и торговле. Происходит настоящее «глобальное политическое пробуждение», как пишет З. Бжезинский в своей последней книге [3]. Это «глобальное пробуждение» определяется такими разнонаправленными силами, как экономический успех, национальное достоинство, повышение уровня образования, информационная «вооруженность», историческая память народов. Отсюда, в частности, возникает неприятие американской версии мировой истории [3].

3. 2008 год – настоящее время – третий этап, прежде всего, был ознаменован приходом к власти в России нового президента - Д.А.Медведева. В целом, внешняя политика времен В.Путина была продолжена.

Кроме того, события в Грузии в августе 2008 года сыграли ключевую роль на этом этапе:

во-первых, война в Грузии стала свидетельством того, что «переходный» период трансформации международной системы завершился;

во-вторых, произошла окончательная расстановка сил на межгосударственном уровне: стало очевидно, что новая система имеет абсолютно иные основания и Россия здесь сможет сыграть ключевую роль, разработав некую глобальную концепцию, базирующуюся на идее многополярности.

«После 2008 года Россия перешла на позицию последовательной критики глобальной деятельности Соединенных Штатов, защищая прерогативы ООН, незыблемость суверенитета и необходимость укрепления нормативной базы в сфере безопасности. Соединенные Штаты, напротив, выказывают пренебрежение к ООН, способствуя «перехвату» ряда ее функций другими организациями – НАТО прежде всего. Американские политики выдвигают идею создания новых международных организаций по политико-идеологическому принципу – на основе соответствия их будущих членов демократическим идеалам. Американская дипломатия стимулирует антироссийские тенденции в политике стран Восточной и Юго-Восточной Европы и пытается создавать на пространстве СНГ региональные объединения без участия России»[15] – пишет российский исследователь Т.Шаклеина.

Россия вместе с США пытаются сформировать некую адекватную модель российско-американского взаимодействия «в условиях ослабления общей управляемости (governance) мировой системы»[15]. Существующая до этого модель была приспособлена к учету интересов США, так как Россия долгое время была занята восстановлением собственных сил и во многом зависела от отношений с США.

Сегодня Россию многие упрекают в амбициозности и намерении соперничать с США.

Американский исследователь А. Коэн пишет: «…Россия заметно ужесточила свою международную политику и в достижении целей все более полагается на силу, а не на международное право… Москва усилила антиамериканскую политику и риторику и готова бросить вызов интересам США, где и когда это возможно, включая Крайний Север»[17].

Подобные высказывания формируют сегодняшний контекст высказываний об участии России в мировой политике. Стремления российского руководства ограничить диктат США во всех международных делах очевидно, но благодаря этому наблюдается рост конкурентности международной среды. Тем не менее, «снижение накала противоречий возможно, если все страны, а не только Россия, осознают важность взаимовыгодной кооперации и взаимных уступок» [15]. Необходима выработка новой глобальной парадигмы дальнейшего развития мирового сообщества, основанной на идее многовекторности и полицентричности.

Система «глобальной стратификации» - новый тип мировой системы XXI века.

Итак, сегодня – к концу 2009 года - можно говорить о том, что в мире закончился «переходный период», период «после Холодной войны». Второе десятилетие XXI века мировая система встретила структурированной совершенно по-новому [5, c. 48].

Мир в конце XX - начале XXI веков претерпел фундаментальную трансформацию. Изменилась сама природа международных отношений. Очевидно, что определение современного состояния международной системы только как взаимодействия крупных и, главным образом, западных держав – не соответствует реалиям современного мира. В конце XX века в международных отношениях произошли кардинальные изменения, которые позволяют говорить о формировании следующих новых закономерностей:

многоакторность - сегодня наряду с национальными государствами активными действующими игроками на мировой арене выступают многочисленные негосударственными акторы;

глобализация является процессом, определяющим современное мировое развитие, обеспечивая многоуровневость, взаимозависимость и взаимоуязвимость всего мира в целом и всех процессов, происходящих в нем;

взаимопроникновение внешней и внутренней политики;

наличие глобальных проблем, впервые в истории ставящих под угрозу само существование человечества, что обусловливает необходимость сотрудничества в рамках всего мирового сообщества.

Мировая история до сих пор не знала подобного глобального взаимосвязанного и взаимозависимого устройства. Становится очевидной необходимость выработки новой концепции мирового устройства. Формирующаяся система, безусловно, требует новых подходов к ее осмыслению. Сегодня, как пишет российский политолог Э.Я.Баталов, «время классических миросистемных структур приближается к концу и наступает эпоха неклассических <…> миросистем и миропорядков, не укладывающихся в привычные <…> схемы XIX и XX веков. Сегодня эти системы и порядки могут быть описаны лишь как вероятностные, ибо определяющие их тенденции проявились к настоящему времени с разной – зачастую невысокой – степенью отчетливости»[1, c. 27]. К числу «вероятностных» можно отнести концепцию «глобальной стратификации» системы международных отношений.

Международные системы относятся к социальным системам особого типа [26, c. 174]. Следовательно, международные системы вполне можно рассматривать как некие социальные общности и, соответственно, применять по отношению к ним социологические термины. Понятие «социальная стратификация» – термин, заимствованный из социологии. На наш взгляд, данный термин дает наиболее подходящую характеристику тому состоянию, которое имеет формирующаяся система на данном этапе. В социологии это понятие обозначает «структуру общества и отдельных его слоев, систему признаков социального расслоения, неравенства»[7, c. 858-859]. Согласно концепции социальной стратификации, общество делится на «высшие», «низшие» и «средние» классы и страты. Кроме того, утверждается, что неравенство неизбежно в любом обществе, а движение, перемещение людей в системе социальной стратификации в соответствии с их способностями и усилиями обеспечивает устойчивость общества. Все эти признаки вполне можно отнести к международным системам.

Одним из важнейших системных изменений является количественное увеличение и качественное разнообразие элементов формирующейся системы. В качестве элементов глобальной системы, соотношение которых и формирует определенную структуру, выступают новые акторы мировой политики – как государственные, так и негосударственные (неправительственные организации, транснациональные корпорации, индивиды, регионы и т.д.). Наблюдается некое смещение центров властвования. Право политического первенства определяется сегодня способностью эффективно и наилучшим образом решать широкий комплекс проблем, определять краткосрочные и долгосрочные приоритеты, вырабатывать приемлемые для всего мирового сообщества цели развития. Именно это многообразие современных акторов во многом способствует формированию многоуровневой системы мирового политического управления. Новые акторы фактически преобразовали классическую политическую систему мира, которая была заложена договоренностями Вестфальского мирного договора 1648 года, где элементами взаимодействия выступали национальные государства.

Система «глобальной стратификации», исходя из ее определения, предполагает наличие некой иерархичности элементов внутри системы. Однако в отличие от прежней системы национального государства элементами новой системы выступает большое количество новых акторов, единую иерархию которых выстроить чрезвычайно трудно. Сложно однозначно сказать, какой из акторов на сегодняшний день является наиболее влиятельным – например, отдельное национальное государство США или террористическая организация Аль-Каида или все-таки международная Организация Объединенных Наций и т.д. Следовательно, можно утверждать, что вследствие структурной усложненности глобальной системы иерархия в рамках такой системы также будет иметь более сложный, многомерный характер. На данном этапе трудным представляется определить, какой из акторов сможет занять ведущее место в новой иерархии. Но уже сейчас можно констатировать, что помимо общей глобальной иерархии, будут существовать самостоятельные иерархии в рамках отдельных подсистем и уровней.

Таким образом, современной России при проведении своей внешней политики следует учитывать стратификационный характер новой системы и именно Россия может сыграть ключевую роль в процессе развития такой системы. При этом необходимо отметить, что понятие «стратификация» в данном случае не носит негативный характер, а соответствует идеям многоуровневости и взаимозависимости. Уникальность положения Россия в такой системе заключается в том, что она является одной из немногих стран, которые присутствуют на всех уровнях такой системы: национальном, региональном, глобальном.

Россия к концу первого десятилетия XXI века сумела в большей степени восстановить свои силы, четко сформулировать геостратегию и определить основные направления своей внешней политики на последующие десятилетия. Тем не менее, первоочередной задачей, на наш взгляд, является разработка грамотной имиджевой политики России, целью которой должно стать изменение отношения к России как к «наследнице СССР» и обеспечение привлекательности РФ в качестве полноправного и надежного партнера, как для ее ближайших соседей, так и для всего мирового сообщества. События того же августа 2008 года в Грузии доказывают необходимость разработки такой политики. В процессе формирования имиджевой политики ключевую роль должна сыграть российская политическая наука, которой следует заняться разработкой собственных, отличных от западных, концепций, подходов, парадигм, отвечающих интересам России. При этом очень важно, чтобы эти научные разработки находили применение в политической практике.