Несмотря на постановления Владимирского и Константинопольского соборов, а также и заботы иерархов (Алексия, Киприана, Фотия), направленные на упорядочение богослужения, нестроения в богослужении не только не уменьшились, но, кажется, еще более увеличивались. В русском обществе того времени встречаем сильные обличения против неблагочинного совершения богослужения, порчи церковного пения и чтения. Для сокращения служб один пел, другой читал, а третий произносил Ектению. Появилось “хомовое” пение — изменение полугласных в гласные. Против этого восставал Стоглав и пастыри Церкви.

В ХV и ХVI вв. уже ясно можно проследить за проявлением тех обрядовых мнений, из которых выродился раскол.

В 1479 г. великому князю Ивану III Васильевичу донесли, что митр. Геронтий при освящении Успенского храма ходил не по солнцу. Князь рассердился, но за митрополитом стояло духовенством и люди княжные. Спор дошел до того, что митрополит отказался от престола. Князь вынужден был просить прощения и “бить челом” Геронтию, но “истины не обретоша”.

В ХVI в. возник спор — двоить или троить аллилуиа. В псковском Ефросиновом монастыре, прикрываясь авторитетом преп. Ефросина, двоили. В Пскове и Новгороде троением аллилуйи смущались, как латинством. Владыка Геннадий запрашивает ученого пероводчика Димитрия Герасимова об этом, но тот отвечает, что все равно — двоить или троить аллилуйю. В житии проп. Ефросина аллилуйи придается великое значение тайны воскресения, а троение признается латинством, жидовством и почитанием языческого бога. Стоглавый собор, поверив этому житию, определил двоить аялилуию. Кроме того, собор вынос определение и о двоеперстии.

При смешении существенного с несущественным, обрядовым, религиозный взгляд простирался и на житейские вещи и обычаи; все свое, русское, казалось православным, все чужое — еретическим и бусурманским. Борода стала существенной принадлежностью православия, а брадобритие — латинским обычаем, ересью. Стоглав определил над брадобритцем ни отпевания, но творить, ни свечи, ни просфоры не приносить по нем, — “с неверными да причтется”.

ТРУДЫ ПРЕП. МАКСИМА ГРЕКА

ПО ИСПРАВЛЕНИЮ БОГОСЛУЖЕБНЫХ КНИГ

В 1518 году, по вызову правительства, в Россию приехал с Востока МАКСИМ ГРЕК, афонский монах, родом из Албании, получивший образование на Западе в Венеции и Флоренции, современник и почитатель знаменитого Иеронима Савонаролы. Его вызвали для просмотра и перевода греческих книг великокняжеской библиотеки. Воспользовавшись приездом такого образованного человека, правительство и иерархия стали обращаться к нему за разрешением разных трудных вопросов времени и между прочим важнейшего тогда обрядового вопроса об исправлениях в богослужении. Он пересмотрел и исправил Триодь, Часослов, праздничную Минею, Толковое Евангелие и Апостол. В своем “Отвещательном слове” об исправлениях он после указывал, с какими грубыми ошибками приходилось ему встречаться в книгах. В Часословах Христос назывался “единым точию человеком”, в “Толковых Евангелиях — “бесконечною смертию умершим”, в Триоди — “созданным и сотворенным”; Отец в Часословах представлялся “собезматерным Сыну”, в Символе веры ученик Максима Зиновий заметил в 8 члене прибавление слова “истиннаго”.

В исправлениях своих Максим уже не руководствовался обычным приемом русских справщиков — исправлять книги с помощью одного только сличения их с древними рукописями, которое, при неисправности всех вообще рукописей и самих переводов, не могло повести ни к чему прочному, а все дело вел с помощью богословской и филологической критики текста.

Кроме исправления богослужебного текста, Максим старался еще при этом объяснять разные богослужебные обряды и принадлежности, которых вовсе не понимали почитатели церковной внешности, например, объяснял литургию для вразумления тех, которые говорили, что все плоды ее пропадают для непоспевших к Евангелию, ектению “о свышнем мире”, под которым многие разумели мир ангельский, толковал значение букв в венцах Спасителя и Богородицы (читали Марфу). Кружок поклонников, составившийся около Максима, во всем одобрял его исправления, относился к нему как к авторитету и гордился именем его учеников. Таковы были: князь-инок Вассиан Патрикеев, сотрудник Максима Димитрий Герасимов, его ученики иноки Нил Курлятев. Зиновий Отенский и другие. Вассиан говаривал даже: “Здешние книги все лживые, а правила не правила, а кривила. До Максима по тем книгам Бога хулили, а не славили”.