Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
В начале 70-х казалось, что система потеряла контроль: ей не удавалось удерживать лояльность общества. В 1970 г., по данным Центра исследований общественного мнения Мичиганского университета, уровень «доверия к правительству» был низким среди всех групп населения, существенно различаясь при этом в зависимости от классовой принадлежности. Сорок процентов профессионалов имели «низкое» политическое доверие к правительству, а в среде неквалифицированных рабочих такие люди составляли 66 %.
Проведенные в 1971 г., т. е. спустя семь лет после начала интервенции во Вьетнаме, опросы общественного мнения указывали на нежелание помогать другим странам, которые подверглись нападению со стороны сил, поддерживаемых коммунистическими режимами. Даже в случаях с государствами — союзниками Соединенных Штатов по НАТО или с Мексикой, находящейся прямо на южной границе США, общественное мнение выступало против ввода американских войск. Что касается Таиланда, то, если бы он был атакован коммунистами, только 12 % белых и 4 % цветных участников опроса отправили бы туда войска.
Летом 1972 г. антивоенно настроенные жители Бостона устроили пикет у штаб-квартиры корпорации «Ханиуэлл». В распространявшейся этими людьми литературе утверждалось, что она производит осколочное оружие, используемое во Вьетнаме, например смертоносные кассетные бомбы, которые изрешетили тела тысяч мирных жителей вызывающими острую боль и трудно извлекаемыми шариками. Около 600 бюллетеней, содержащих вопрос о том, должна ли «Ханиуэлл» прекратить выпуск этого оружия, были розданы сотрудникам этой компании. Из 231 человека, которые вернули бюллетени с ответами, 131 полагал, что корпорация должна прекратить производство, а 88 ответили отрицательно. Служащим компании предлагалось дать комментарий. Типичное объяснение к ответу «нет» был таким: «„Ханиуэлл“ не несет ответственности за то, как министерство обороны поступает с теми товарами, которые оно приобретает…» Типичный комментарий к ответу «да» гласил: «Как мы можем гордиться своей работой, если она аморальна по сути?»
Центр исследований общественного мнения Мичиганского университета спрашивал: «Манипулируют ли правительством немногие крупные лобби, действующие в собственных интересах?» В 1964 г. на данный вопрос утвердительно ответили 26 % опрошенных, тогда как к 1972 г. такой ответ давали уже 53 %. В статье, опубликованной в «Америкэн политикал сайенс ревью», Артур X. Миллер, основываясь на активно проводившихся Центром опросах, отметил, что они показывают «широко распространенное недовольство и политическое отчуждение». Он добавил (политологи часто отражали опасения истеблишмента): «Потрясает и отчасти настораживает резкое изменение общественных настроений, происшедшее всего лишь за шесть лет».
Большее, чем когда-либо ранее, количество избирателей отказывались причислять себя к демократам или республиканцам. В 1940 г. 20 % респондентов отнесли себя к «независимым избирателям». В 1974 г. эта цифра составила 34 %.
Суды, жюри присяжных и даже судьи вели себя необычно. Присяжные оправдывали радикалов: всем известная коммунистка Анджела Дэвис была оправдана жюри, состоявшим только из белых, в судебном процессе на Западном побережье. Члены организации «Черные пантеры», которых власти пытались опорочить и уничтожить всеми методами, освобождались присяжными в нескольких судебных процессах. Судья из западной части Массачусетса прекратил дело против молодого активиста Сэма Лавджоя, в знак протеста взобравшегося на 500-футовую башню, сооруженную коммунальным предприятием в ходе строительства атомной электростанции. В августе 1973 г. судья суда первой инстанции в городе Вашингтоне (округ Колумбия) отказался наказать шесть мужчин, обвиненных в противоправном проникновении, — во время экскурсии по Белому дому они вышли за пределы туристической зоны и устроили акцию протеста против бомбежек Камбоджи.
Несомненно, что охватившее страну враждебное отношение к правительству и бизнесу во многом было связано с войной во Вьетнаме, с 55 тыс. погибших, моральным стыдом, уличением правительства во лжи и жестокости. Последней каплей стал позор никсоновской администрации в ходе скандальной истории, которая получила известность под коротким названием «Уотергейт» и закончилась первым в истории США уходом президента в отставку. В августе 1974 г. Ричард Никсон покинул свой пост.
Все началось во время президентской предвыборной кампании в июне
1972 г., когда в офисе Национального комитета Демократической партии в административно-жилом комплексе «Уотергейт» в Вашингтоне (округ Колумбия) были задержаны пятеро взломщиков с аппаратурой для подслушивания разговоров и с фотооборудованием. Один из них, Джеймс Маккорд-младший, работал в штабе Никсона; он был сотрудником Службы безопасности в Комитете по переизбранию президента (КРП). Другой член пятерки имел при себе записную книжку, в которой значилось имя Говарда Ханта, а в качестве адреса этого человека был указан Белый дом. Он являлся помощником Чарлза Колсона, специального советника президента Никсона.
И Маккорд, и Хант в течение долгого времени работали в ЦРУ. Хант отвечал за попытку вторжения на Кубу в 1961 г., а трое уотергейтских взломщиков были участниками этой операции. Маккорд, будучи сотрудником Службы безопасности КРП, работал на шефа Комитета Джона Митчелла, одновременно являвшегося генеральным прокурором США.
Так из-за непредвиденного ареста, проведенного полицейскими, не знавшими о связях взломщиков, информация получила огласку, прежде чем кто-либо смог остановить ее утечку, благодаря чему стали очевидными контакты этих людей с высокопоставленными лицами в предвыборном штабе Никсона, с ЦРУ, а также с генеральным прокурором страны. Дж. Митчелл отрицал какую-либо свою причастность к проникновению в помещения, а президент Никсон спустя пять дней после описываемых событий заявил на пресс-конференции, что «Белый дом не имел никакого отношения к этому конкретному инциденту».
Но в 1973 г., когда в сентябре большое жюри вынесло обвинительное заключение относительно уотергейтских взломщиков, а также Говарда Ханта и Гордона Лидди, менее значительные официальные лица в администрации Никсона, опасаясь судебного преследования, один за другим заговорили. Они делились информацией в ходе судебных процедур, перед сенатским Комитетом по расследованию, в прессе. Эти чиновники указали на причастность не только Дж. Митчелла, но и ближайших помощников Никсона в аппарате Белого дома — Роберта Холдемана и Джона Эрлихмана — и, наконец, самого президента не только к проникновению в уотергейтский офис, но и к целому ряду незаконных действий в отношении политических оппонентов и активистов антивоенного движения. Президент и его помощники вновь и вновь лгали, пытаясь скрыть свое участие.
Вот какие факты стали известны в ходе показаний различных свидетелей:
1. Генеральный прокурор Джон Митчелл контролировал секретный фонд (от 350 до 700 тыс. долл.), направленный против Демократической партии, — для подделки писем, организации утечек ложной информации в прессу, похищения документов, относящихся к предвыборной кампании.
2. «Галф ойл», ИТТ («Интернэшнл телефон энд телеграф компании), «Америкэн эрлайнз» и другие американские корпорации-гиганты делали незаконные пожертвования, исчислявшиеся миллионами долларов, в избирательный фонд Никсона.
3. В сентябре 1971 г., вскоре после того как в «Нью-Йорк таймс» были опубликованы переданные Даниэлом Эллсбергом сверхсекретные копии так называемых «Документов Пентагона», администрация президента спланировала и осуществила (это сделали Г. Хант и Г. Ли дли) проникновение в офис личного психолога Эллсберга в поисках компрометирующих данных на него.
4. После поимки уотергейтских взломщиков Никсон втайне пообещал помиловать их, если этих людей посадят в тюрьму, и предложил за молчание около 1 млн долл. На самом деле по приказу Эрлихмана им было передано 450 тыс. долл.
5. Никсоновский кандидат на пост главы ФБР (Дж. Эдгар Гувер умер незадолго до этого) Л. Патрик Грей сообщил о том, что он передал документы ФБР о расследовании «Уотергейта» помощнику Никсона по юридическим вопросам Джону Дину, а также о том, что генеральный прокурор США Ричард Клейндинст (Дж. Митчелл только что ушел в отставку, заявив, что хочет вновь вести частную жизнь) приказал ему не обсуждать «уотергейтские дела» с членами сенатского Юридического комитета.
6. Два бывших члена никсоновского кабинета, Джон Митчелл и Морис Станс, были обвинены в том, что взяли 250 тыс. долл. у некоего финансиста Роберта Веско в обмен на содействие в прекращении расследования Комиссией по ценным бумагам и биржевым операциям его деятельности.
7. Выяснилось, что из досье ФБР исчезли некоторые материалы, связанные с незаконным прослушиванием телефонных разговоров четырех журналистов и 13 правительственных чиновников, осуществлявшимся по распоряжению Генри Киссинджера (эти документы хранились в Белом доме в сейфе помощника президента Никсона Дж. Эрлихмана).
8. Один из уотергейтских взломщиков, Бернард Баркер, рассказал сенатскому Комитету о том, что также был участником плана нападения на Д. Эллсберга во время его выступления на антивоенном митинге в Вашингтоне.
9. Заместитель директора ЦРУ дал показания, согласно которым Холдеман и Эрлихман сообщили ему о пожелании Никсона, чтобы ЦРУ предложило ФБР не выходить в своем расследовании за рамки собственно проникновения в уотергейтский офис.
10. Практически случайно свидетель дал сенатскому Комитету показания о том, что у президента имелись аудиозаписи всех личных бесед и телефонных разговоров в Белом доме. Никсон сначала отказался отдать пленки, но в конце концов сделал это, и стало ясно, что их содержание исказили: на одной из пленок было стерто 18,5 минуты записи.
11. В ходе разбирательств вице-президент США Спиро Агню был привлечен к уголовной ответственности в Мэриленде по подозрению в получении взяток от местных подрядчиков в обмен на политические льготы и ушел в отставку со своего поста в октябре 1973 г. Никсон назначил на место Агню конгрессмена Джералда Форда.
12. Свыше 10 млн долл. государственных средств были использованы Никсоном на нужды его частных резиденций в Сан-Клементе и Кибискейне под предлогом повышения их «безопасности»; он также незаконно воспользовался (не без помощи подлога) налоговым вычетом с некоторых из имевшихся у него ценных бумаг в размере 576 тыс. долл.
13. Выяснилось, что в течение в 1969–1970 гг. США проводили секретные массированные бомбардировки Камбоджи, факт которых скрывался от американского общества и даже от Конгресса.
Это было быстрое и неожиданное падение. Во время президентских выборов в ноябре 1972 г. Р. Никсон и С. Агню получили 60 % голосов избирателей и одержали победу во всех штатах, кроме Массачусетса, нанеся поражение антивоенно настроенному кандидату сенатору Джорджу Макговерну. К июню 1973 г. опросы Института Гэллапа показывали, что 67 % респондентов считали, что Никсон был замешан в уотергейтском скандале или лгал, чтобы прикрыть это дело.
К осени 1973 г. в палате представителей было представлено восемь различных вариантов резолюции об импичменте президента. В следующем году Комитет палаты составил законопроект об импичменте для рассмотрения его полным составом конгрессменов. Советники Никсона доложили ему, что билль будет принят в палате требуемым большинством голосов, после чего сенат проголосует двумя третями голосов за снятие президента с должности. Восьмого августа 1974 г. Никсон сам подал в отставку.
За шесть месяцев до этого события деловой журнал «Данз ревью» сообщил о результатах опроса 300 руководителей корпораций. В 1972 г. почти все они голосовали за Никсона, но теперь большинство считало, что президент должен покинуть свой пост. «Сегодня 90 % Уолл-стрита будет аплодировать, если Никсон уйдет», — заявил вице-президент компании «Меррилл Линч гавернмент секьюритиз». Когда это произошло, вздох облегчения пронесся по всему истеблишменту.
Ставший главой государства Джералд Форд, сказал: «Наш продолжительный общенациональный кошмар подошел к концу». Газеты — как поддерживавшие Никсона, так и выступавшие против него, либеральные либо консервативные — праздновали успешное, мирное завершение уотергейтского кризиса. «Система работает», — утверждал давнишний жесткий критик войны во Вьетнаме, обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Энтони Льюис. Журналисты, имевшие непосредственное отношение к расследованию и разоблачению деятельности Никсона, а именно Карл Бернстайн и Боб Вудуорд из газеты «Вашингтон пост», написали, что с его уходом может произойти «восстановление». Все это было сказано в духе облегчения и благодарности.
Ни в одной респектабельной американской газете не говорилось о том, о чем написал редактор «Монд дипломатик» Клод Жюльен в сентябре 1974 г.: «Устранение господина Ричарда Никсона оставляет нетронутыми все те механизмы и фальшивые ценности, благодаря которым произошел уотергейтский скандал». Жюльен отметил, что государственный секретарь в администрации Никсона Генри Киссинджер остался на своем посту — иными словами, никсоновская внешняя политика будет продолжена. Жюльен отмечал: «То есть Вашингтон продолжит оказывать поддержку генералам Пиночету в Чили, Гейзелу в Бразилии, Стреснеру в Парагвае и т. п.».
Прошло несколько месяцев с того момента, как французский журналист написал это, и появилась информация о том, что лидеры демократов и республиканцев в палате представителей секретно заверяли Никсона, будто в случае отставки они не станут поддерживать выдвижение уголовных обвинений против него. Один из этих людей — высокопоставленный республиканец, член Юридического комитета — заявил: «Все мы содрогались от мыслей о том, к чему приведут две недели транслируемых по телевидению дебатов об импичменте, как это разорвет страну на части и повлияет на внешнюю политику». В статьях «Нью-Йорк таймс», где говорилось о надежде Уолл-стрита на отставку Никсона, приводилось высказывание одного финансиста о том, что, если он уйдет, «мы получим ту же игру, но с другими участниками».
Когда на пост президента был выдвинут консервативный республиканец Джералд Форд, полностью поддерживавший политику Никсона, сенатор-либерал от штата Калифорния Алан Крэнстон, выступая по этому поводу на заседании сената, сказал, что опрашивал многих республиканцев и демократов и обнаружил «почти поразительный консенсус вокруг его кандидатуры». После отставки Никсона и прихода Форда к власти «Нью-Йорк таймс» писала: «Из уотергейтского отчаяния получилась вдохновляющая новая демонстрация уникальности и силы американской демократии». Через несколько дней эта газета радостно сообщила о том, что «мирная передача власти» принесла «американскому народу очищающее чувство облегчения».
Из обвинений, выдвинутых против Никсона Комитетом палаты представителей по импичменту, было ясно, что Комитет не пожелал подчеркивать те элементы его поведения, которые присутствовали в действиях других президентов и могли повториться в будущем. Не упоминались связи Никсона с влиятельными корпорациями и бомбардировки Камбоджи. Обвинения сосредоточились на тех вещах, которые относились непосредственно к Никсону, а не на фундаментальной преемственности внутренней и внешней политики американских президентов.
Был брошен клич: избавляйтесь от Никсона, но сохраните систему. Теодор Соренсен, являвшийся советником президента Кеннеди, в период «Уотергейта» писал: «Глубинные причины грубых нарушений в нашей правоохранительной системе, которые сейчас вскрываются, носят в значительной степени персональный, а не институциональный характер. Некоторые структурные изменения необходимы. Все гнилые яблоки необходимо выбросить, но при этом сохранить бочку».
И бочку сохранили. Продолжился внешнеполитический курс администрации Никсона. Остались связи правительства с корпоративными интересами. Ближайшими друзьями Форда в Вашингтоне были корпоративные лоббисты. Александр Хейг, который являлся одним из ближайших сотрудников Никсона (он помогал в «обработке» аудиозаписей, перед тем как передать их общественности, и давал публике ложную информацию о пленках), был назначен новым президентом на должность командующего Вооруженными силами НАТО. Одним из первых действий Форда на своем посту стало помилование Никсона, которое уберегло последнего от возможного уголовного преследования, позволило уйти на покой и жить в Калифорнии на огромную пенсию.
Истеблишмент освободился от членов клуба, нарушивших правила игры, но приложил усилия к тому, чтобы с ними не обошлись слишком жестко. Те, кого приговорили к тюремному заключению, получили небольшие сроки и были отправлены в федеральные тюрьмы с наиболее мягкими режимами содержания. Кроме того, они получили привилегии, недоступные обычным осужденным. Так, Ричард Клейндинст, признавший свою вину, был оштрафован на 100 долл. и получил один месяц тюрьмы с отсрочкой исполнения приговора.
Тот факт, что Никсон уйдет, но полномочия президента делать все что вздумается во имя «национальной безопасности» останутся, был подтвержден решением Верховного суда США в июле 1974 г. Суд постановил, что Никсон обязан передать аудиозаписи из Белого дома прокурору по особым поручениям, расследовавшему «уотергейтское дело». В то же время Суд подтвердил общий принцип «конфиденциальности общения президента», который нельзя было поддержать в случае с Никсоном, но который сохранялся тогда, когда глава государства «заявляет о необходимости защиты военных, дипломатических секретов или сведений, касающихся национальной безопасности».
Транслировавшиеся по телевидению слушания сенатского Комитета по расследованию «уотергейтского дела» неожиданно прервались перед началом обсуждения вопроса о связях с корпорациями. Это было типично для избирательного подхода к освещению важных событий, характерного для телеиндустрии: причудливые махинации наподобие уотергейтского проникновения освещались полностью, а повседневная практика, в частности резня в Милай, тайные бомбардировки Камбоджи, деятельность ФБР и ЦРУ, представлялась самым поверхностным образом. Информацию о грязных трюках, направленных против Социалистической рабочей партии, «Черных пантер» и других радикальных групп можно было с трудом отыскать в нескольких газетах. Вся страна услышала о деталях быстрого проникновения в уотергейтские апартаменты, но никогда не было столь подробного телеосвещения длительного проникновения во Вьетнам.
В ходе судебного процесса над Дж. Митчеллом и М. Стансом, обвиненными в препятствовании отправлению правосудия — в данном случае расследованию Комиссией по ценным бумагам и биржевым операциям деятельности Р. Веско (он жертвовал средства на предвыборную кампанию Никсона), — бывший генеральный советник Комиссии Джордж Брэдфорд Кук дал показания о том, что 13 ноября 1972 г. он участвовал в совместной со Стансом охоте на гусей в техасских рисовых полях и сказал последнему, что хотел бы занять пост председателя Комиссии. За эту услугу он готов был исключить важнейший абзац из текста обвинений против Веско, в котором говорилось о его тайном вкладе в избирательную кампанию Никсона на сумму 200 тыс. долл.
Влияние корпораций на Белый дом является перманентным фактором американской системы. В основном оно разумно оставалось в рамках закона, но в период президентства Никсона корпорации решили попытать счастья. Во время уотергейтских событий один из руководителей мясоконсервной промышленности сказал, что к нему обращался сотрудник избирательного штаба Никсона, сообщивший, что хотя и за пожертвование размером 25 тыс. долл. ему будут признательны, однако «за 50 тыс. долл. вы сможете поговорить с президентом».
Многие корпорации давали средства обеим партиям, поэтому, кто бы ни победил на выборах, в администрации у них появлялись друзья. «Крайслер» призывала своих управляющих поддерживать «ту партию и того кандидата, которые им нравятся», после чего выписанные ими чеки собирались и доставлялись в избирательные штабы Республиканской или Демократической партии.
«Интернэшнл телефон энд телеграф компани» (ИТТ) «собаку съела» на раздаче средств тем и другим. В 1960 г. компания сделала незаконные пожертвования Бобби Бейкеру, который работал с сенаторами-демократами, в том числе с Линдоном Джонсоном. Первый вице-президент ИТТ, по словам одного из его помощников, сообщил, что совет директоров «устроил все так, чтобы "умаслить" обе стороны, поэтому нам будет хорошо, кто бы ни победил». А в 1970 г. директор компании Джон Маккоун, ранее возглавлявший ЦРУ, сказал помощнику президента США Г. Киссинджеру и тогдашнему директору ЦРУ Р. Хелмсу, что ИТТ готова дать 1 млн долл. на содействие американскому правительству в реализации планов по свержению правительства Сальвадора Альенде в Чили.
В 1971 г. компания планировала поглотить страховую фирму «Хартфорд файер иншуранс компани» стоимостью 1,5 млрд долл., что было на тот момент крупнейшей сделкой в истории корпоративного бизнеса. Антитрестовский отдел министерства юстиции выдвинул против ИТТ обвинения в нарушении антитрестовского законодательства. Однако судебного преследования не было, и компании разрешили слияние с «Хартфордом». Все решилось путем заключенного втайне полюбовного внесудебного соглашения, в рамках которого ИТТ обязалась пожертвовать Республиканской партии 400 тыс. долл. Как выяснилось, занимавший тогда пост заместителя генерального прокурора США Р. Клейндинст шесть раз виделся с директором компании Ф. Рохатином, после чего привлек к этим встречам начальника упомянутого антитрестовского отдела Р. Макларена. Рохатину удалось убедить последнего в том, что прекращение процесса слияния компаний вызовет «неприятности» для акционеров ИТТ. Макларен с этим согласился. Позднее он был назначен федеральным судьей.
Одна из проблем, не отмеченных в обвинениях при рассмотрении вопроса об импичменте и никогда не освещавшихся во время телетрансляций сенатских слушаний, — это сотрудничество правительства с представителями молочной промышленности. В начале 1971 г. министр сельского хозяйства объявил, что федеральные власти не станут увеличивать ценовую поддержку молока, т. е. регулярные субсидии крупным компаниям — производителям молока. Затем Ассоциация производителей молока начала делать пожертвования в избирательный фонд Никсона, ее представители встречались в Белом доме с самим президентом и министром сельского хозяйства, давали дополнительные деньги, и в конце концов министр объявил, что, согласно «новым аналитическим данным», необходимо увеличить ценовую поддержку молока с 4,66 до 4,93 долл. на 1 центнер. Суммы дополнительных пожертвований возрастали, пока не достигли в целом 400 тыс. долл. Увеличение же цены добавило 500 млн долл. к доходам молочных хозяйств (по большей части крупных корпораций) за счет потребителей.
Был ли на посту президента Никсон или Форд, республиканец либо демократ, система действовала примерно одним и тем же образом. Подкомитет сената, расследовавший деятельность транснациональных корпораций, распространил документ (вскользь упомянутый в нескольких газетах), в котором экономисты нефтяной компании обсуждали вопрос о сокращении добычи нефти в целях сохранения высоких цен. Арабоамериканская нефтяная корпорация (АРАМКО), 75 % акций которой принадлежали американским нефтяным компаниям, а 25 — Саудовской Аравии, в 1973 г. заработала прибыль в размере 1 долл. с барреля нефти. В 1974 г. прибыль составила уже 4,5 долл. на баррель. Но это совсем не зависело от того, кто был президентом страны.
Даже при самом кропотливом расследовании уотергейтского скандала, проведенном прокурором по особо важным делам А. Коксом (которого Никсон позднее уволил), корпорациям удалось легко отделаться. Авиакомпания «Америкэн эрлайнз», признавшая, что вносила незаконные пожертвования в избирательный фонд Никсона, была оштрафована на 5 тыс. долл., как и «Гудйир», а «ЗМ корпорейшн» — на 3 тыс. долл. Представителя компании «Гудйир» оштрафовали на 1 тыс. долл.; штраф представителя «ЗМ корпорейшн» составил 500 долл. «Нью-Йорк таймс» писала 20 октября 1973 г.:
Мистер Кокс обвинил их [компании] только в мисдиминоре[239], заключавшемся в незаконных пожертвованиях. По закону такой проступок подразумевает «неумышленные» пожертвования. Фелония[240], в рамках которой сделаны умышленные пожертвования, наказывается штрафом в 10 тыс. долл. и/или лишением свободы сроком на 2 года, а мисдиминор — штрафом в размере 1 тыс. долл. и/или 1 годом заключения.
Когда в суде был задан вопрос, каким образом два управляющих, которые признались в совершении таких платежей, могли быть обвинены в неумышленных пожертвованиях, мистер Макбрайд [сотрудник аппарата Кокса] ответил следующее: «Это юридический вопрос, который, честно говоря, меня тоже озадачивает».
Пришедшему к власти Джералду Форду удалось сохранить долговременную преемственность американской политики. Он продолжил поддерживать сайгонский режим, очевидно все еще надеясь, что правительство Тхиеу[241] сохранит стабильность. Глава одного из Комитетов Конгресса Джон Кэлкинс, посетивший Южный Вьетнам примерно в то же время, когда Никсон ушел в отставку, сообщал:
Армия Южного Вьетнама показывает все признаки эффективной и решительной силы безопасности…
Очень скоро начнется разведка запасов нефти. Туризм можно поддержать при помощи продолжения мер по усилению безопасности живописных и исторических мест и строительства нового отеля «Хайятт»…
Южный Вьетнам нуждается в иностранных инвестициях для финансирования этих и других предприятий… Там есть большое количество талантливых и предприимчивых людей, стоимость труда которых гораздо меньше, чем в Гонконге, Сингапуре или даже в Корее, либо на Тайване…
Я также считаю, что там могут быть получены большие прибыли.
Сочетание служения Господу и Маммоне уже помогло американцам и другим народам в прошлом… Вьетнам может стать новой «стартовой площадкой», капиталистической витриной в Азии.
Весной 1975 г. все, о чем говорили радикальные критики американской политики во Вьетнаме — т. е. тот факт, что без помощи армии США проявится отсутствие поддержки сайгонского правительства со стороны населения, — оказалось правдой. Наступление северовьетнамских войск, оставленных на Юге по условиям перемирия 1973 г., привело к захвату одного населенного пункта за другим.
Форд сохранял оптимизм. Он являлся последним в длинном списке политиков и журналистов, кто все еще обещал победу. Можно было услышать следующее: «Час победы близок» (министр обороны Р. Макнамара, 19 февраля 1963 г.); «За четыре года, проведенных мной во Вьетнаме, у меня не было большей надежды, чем теперь» (генерал У. Уэстморленд, 15 ноября 1967 г.); «Ханой смирился с практически полным поражением» (обозреватель Дж. Олсоп, 1 ноября 1972 г.). Шестнадцатого апреля 1975 г. Форд заявил: «Я абсолютно убежден в том, что если бы Конгресс выделил 722 млн долл. на военную помощь, когда я попросил об этом или немного позднее, то сегодня южные вьетнамцы смогли бы стабилизировать военную ситуацию во Вьетнаме».
Две недели спустя, 29 апреля 1975 г. северяне вошли в Сайгон, и война закончилась.
Большая часть истеблишмента, кроме Форда и еще нескольких упрямцев, уже отбросила всякие надежды на Вьетнам. Их беспокоила готовность американского общества после этих событий поддерживать другие военные акции за рубежом. В течение месяцев перед поражением во Вьетнаме были причины для такого беспокойства.
В начале 1975 г. сенатор от штата Айова Дж. Калвер выразил недовольство нежеланием американцев при необходимости воевать за Корею, заявив, что «Вьетнам нанес тяжелый урон национальной воле американского народа». Незадолго до этого министр обороны Дж. Шлесинджер, выступая в Центре стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета, по свидетельствам очевидцев, «в целом выглядел мрачно» и заявил, что «в мире более не преисполнены страха перед американской военной мощью».
В марте 1975 г. католическая организация, проводившая опрос общественного мнения жителей США относительно абортов, узнала и о другом: 83 % опрошенных были согласны с заявлением, что «люди, управляющие этой страной (правительство, политические, церковные и общественные деятели), не говорят нам правду».
Корреспондент-международник газеты «Нью-Йорк таймс» С. Л. Сульцбергер, постоянно поддерживавший правительственную внешнюю политику холодной войны, находясь в начале 1975 г. в столице Турции — Анкаре, с грустью писал, что «лоск эпохи доктрины Трумэна утрачен» (когда оказывалась военная помощь Греции и Турции). Он также добавлял: «Нельзя сказать, что мрачный прогноз как-то сбалансирован блестящими успехами США в Греции, где большая толпа недавно напала на американское посольство». Журналист пришел к заключению, что «должно быть, дела с тем, как мы представляем себя сегодня остальному миру, очень неблагополучны».
Проблема, по мнению Сульцбергера, состояла не в поведении Соединенных Штатов, а в том, каким образом это поведение подавалось миру.
Через несколько месяцев после этих сообщений, в апреле 1975 г., будучи приглашен выступить на выпускной церемонии Мичиганского университета, государственный секретарь Киссинджер узнал о петициях протеста, осуждавших это приглашение в связи с его ролью во время войны во Вьетнаме. Также был запланирован альтернативный выпускной бал. Киссинджер отказался от приезда. Для правительства это было нелегкое время: Вьетнам «потерян» (само слово предполагало, что он был нашим, поскольку говорилось о его потере). Тогда же, по словам обозревателя «Вашингтон пост» Т. Брадена, госсекретарь заявил следующее: «США должны совершить где-нибудь действия, свидетельствующие о намерениях сохранить статус мировой державы».
В следующем месяце произошел так называемый инцидент с «Мая-гуэсом».
Это американское грузовое судно следовало из Южного Вьетнама в Таиланд в середине мая 1975 г. — ровно через три недели после победы вьетнамских революционных сил. Когда оно приблизилось к острову в территориальных водах Камбоджи, где к власти только что пришел революционный режим, его задержали камбоджийцы и сопроводили в расположенный на ближайшем острове порт, а команду перевезли на материк. Позднее члены экипажа охарактеризовали оказанный им прием как учтивый: «Человек, который говорил по-английски, поздоровался с нами за руку и приветствовал на территории Камбоджи». Пресса сообщала: «Капитан Миллер и его люди говорят, что захватившие их в плен ни разу не обращались с ними жестоко. Есть даже свидетельства доброго отношения со стороны камбоджийских солдат, сначала дававших еду американцам, а потом питавшихся тем, что осталось, а также со стороны солдат, которые отдавали морякам матрасы со своих кроватей». Однако камбоджийцы допрашивали команду по поводу шпионажа и ЦРУ.
Президент Форд отправил послание правительству Камбоджи с требованием отпустить корабль и его экипаж. Когда по прошествии 36 часов не поступило ответа (послание было передано через китайскую дипломатическую миссию в Вашингтоне, но возвращено на следующий день, согласно одному из сообщений прессы, «по всей видимости, не будучи доставленным адресату»), Форд приказал начать военные действия — самолеты ВВС США подвергли бомбардировке камбоджийские суда. Они даже обстреляли тот самый корабль, который до этого перевез американских моряков на материк.
Члены команды были задержаны в понедельник утром. В среду вечером камбоджийцы отпустили их, поместив на рыболовецкую шхуну, направлявшуюся к американской флотилии. В полдень того же дня, зная, что моряков забрали с острова Танг, Форд, тем не менее, приказал морской пехоте атаковать этот остров. Нападение началось примерно в 19. 15 в среду, но за час до этого экипаж «Маягуэса» уже направлялся к флотилии США. Около 19. 00 по радио Бангкока было объявлено об их освобождении. Действительно, шхуну с членами команды на борту заметил американский разведывательный самолет, который им просигналил.
Ни в одной газетной публикации или в каком-либо правительственном заявлении того времени не говорилось о факте, выявленном в октябре 1976 г., когда вышел доклад Управления общей бухгалтерской отчетности об инциденте с судном «Маягуэс»: США получили от китайского дипломата послание, в котором говорилось, что Китай старался использовать свое влияние на Камбоджу и там «ожидали, что корабль вскоре будет отпущен». Это послание было получено за 14 часов до атаки, проведенной силами морской пехоты.
Ни один американский солдат не пострадал от рук камбоджийцев. Однако морские пехотинцы при вторжении на остров Танг встретили неожиданно упорное сопротивление: вскоре было убито или ранено около трети из 200 захватчиков (это превышает соотношение потерь при захвате острова Иводзима во время Второй мировой войны). Пять из 11 вертолетов были сбиты или выведены из строя. Также 23 американца погибли в аварии вертолета над территорией Таиланда — тот факт, что они направлялись к месту боевых действий, правительство попыталось сохранить в тайне. Всего в вооруженной акции, начавшейся по приказу Форда, погиб 41 американец. На судне «Маягуэс» было 39 моряков. Зачем было спешить с бомбардировками, обстрелом, нападением? Почему даже после того, как корабль и его команда оказались вне опасности, президент США приказал авиации бомбить материковую часть Камбоджи, что привело к неисчислимым потерям среди населения страны? Что могло оправдать такое сочетание моральной слепоты и путаницы в действиях военных?
Ответ вскоре стал ясен. Это было необходимо для того, чтобы показать миру, что гигантская Америка, побежденная крошечным Вьетнамом, все еще мощная и решительная. Шестнадцатого мая 1975 г. «Нью-Йорк таймс» писала:
Представители администрации, в том числе государственный секретарь Генри Киссинджер и министр обороны Джеймс Шлесинджер, были готовы найти эффектный способ, чтобы подчеркнуть заявленное президентом Фордом намерение «сохранить наше лидерство на мировой арене». Случай представился после захвата судна… Правительственные чиновники… ясно дали понять, что они рады появившейся возможности…
В другом репортаже из Вашингтона, опубликованном во время событий вокруг «Маягуэса», говорилось: «Высокопоставленные источники, знакомые с военной стратегией и планированием, в частном порядке сообщают, что захват судна мог стать испытанием решительности политики ГИТА в Юго-Восточной Азии, которую, по заявлениям этих источников, Соединенные Штаты пытались обрести с момента падения союзных правительств в Южном Вьетнаме и Камбодже».
Обозреватель Дж. Рестон писал: «На самом деле администрация, кажется, признательна за появившуюся возможность продемонстрировать, что президент может действовать быстро… Официальные лица здесь выражали и продолжают выражать негодование по поводу целого ряда глупых насмешек над американским "бумажным тигром" и надеются, что морские пехотинцы своими действиями ответили на обвинения».
Поэтому неудивительно, что министр обороны Шлезинджер назвал эту операцию «очень удачной», осуществленной «в целях, которые были необходимы для благоденствия нашего общества». Но почему же обозреватель престижной «Нью-Йорк таймс» Рестон, последовательный критик Никсона и «Уотергейта», посчитал операцию «Маягуэс» «мелодраматической и успешной»? И почему эта газета, критиковавшая войну во Вьетнаме, говорила о «достойной похвалы эффективности» акции?
Кажется, происходило следующее: истеблишмент (республиканцы, демократы, газеты, телевидение) сплотился вокруг Форда и Киссинджера, а также вокруг идеи, согласно которой авторитет Америки должен утверждаться в любой точке мира.
В это время Конгресс США вел себя примерно так же, как в первые годы войны во Вьетнаме, т. е. как стадо овец. В 1973 г., в обстановке усталости и отвращения от этой войны, был принят Закон о военных полномочиях, который требовал от президента перед принятием решения о военных действиях консультироваться с Конгрессом. Во время инцидента с «Маягуэсом» Форд проигнорировал это положение. Несколько его помощников позвонили 18 конгрессменам, чтобы проинформировать их о военной акции. Но, как сказал А. Ф. Стоун (независимый журналист, издававший направленный против истеблишмента еженедельник «А. Ф. Стоуне уикли»), «Конгресс был изнасилован так же легко, как во время инцидента в Тонкинском заливе». Конгрессмен от штата Массачусетс Р. Дринан составлял исключение из правила. Сенатор Дж. Макговерн, соперник Никсона на президентских выборах 1972 г. и последовательный критик вьетнамской войны, также выступил против акции. То же самое сделал и сенатор от штата Висконсин Г. Нелсон. Сенатор Э. Брук поднял волновавшие его вопросы. Сенатор Э. Кеннеди выступать не стал, не стали этого делать и другие члены сената, которые во время войны во Вьетнаме воздействовали на Конгресс с целью запретить эскалацию дальнейших военных действий в Индокитае, но сейчас говорили, что принятое ими законодательство в данном случае неприменимо.
Госсекретарь Г. Киссинджер заявил: «Нас вынуждают к этому». Когда его спросили, почему США рискуют жизнями членов команды «Маягуэса», обстреливая корабли в том районе, но не зная точного местонахождения экипажа судна, госсекретарь назвал такие условия «необходимым риском».
Киссинджер также сказал: этот инцидент «должен ясно дать понять, что существуют пределы, за которые нельзя вытолкнуть Соединенные Штаты, и что США готовы защищать свои интересы и могут получать поддержку со стороны общества и Конгресса на осуществление таких акций».
И в самом деле конгрессмены — как демократы, так и республиканцы, — которые критически относились к войне во Вьетнаме, теперь, кажется, стремились проявить единство, чтобы продемонстрировать силу всему остальному миру. За неделю до инцидента с «Маягуэсом» (т. е. спустя две недели после падения Сайгона) 56 членов Конгресса подписали заявление, в котором говорилось: «Ни одна страна не должна интерпретировать события в Индокитае как поражение американской воли». Одним из тех, кто поставил подпись под этим документом, был чернокожий конгрессмен от штата Джорджия Эндрю Янг-младший[242].
Происходил сложный процесс консолидации, который осуществлялся системой в 1975 г. Он подразумевал проведение военных акций старого типа, таких, как в случае с «Маягуэсом», призванных подтвердить свою силу во всем мире и внутри самих США. Существовала необходимость показать утратившему иллюзии обществу, что система способна на самокритику и самокорректировку. Обычным делом стало проведение широко освещаемых в прессе расследований, в результате которых обнаруживались конкретные виновники, но основа оставалась нетронутой. «Уотергейт» выставил в неприглядном свете ФБР и ЦРУ, показав, что эти ведомства, сотрудничая с Никсоном в таких делах, как незаконное проникновение и прослушивание, нарушали те самые законы, которые они клятвенно обещали защищать. В 1975 г. Комиссии, созданные в палате представителей и сенате, начали расследования деятельности ФБР и ЦРУ.
Выяснилось, что последнее вышло за пределы своих полномочий по сбору разведывательных данных и осуществляло всевозможные тайные операции. Например, еще в 50-х годах оно накачивало ЛСД ничего не подозревающих американцев, с тем чтобы проверить результаты воздействия этого наркотика. Так, один американский ученый, получивший дозу от агента ЦРУ, выбросился из окна нью-йоркского отеля и разбился насмерть[243].
Кроме того, это ведомство участвовало в планах убийства кубинского лидера Фиделя Кастро и руководителей других государств. В 1971 г. оно завезло на Кубу вирус африканской свиной лихорадки, заразив этим заболеванием полмиллиона свиней, позднее забитых. Агент ЦРУ рассказал журналисту о том, как он доставил вирус с военной базы, расположенной в зоне Панамского канала и передал представителям кубинской антикастровской оппозиции.
Из материалов расследования стало также известно, что ЦРУ в сговоре с тайным Комитетом сорока, который возглавлял Г. Киссинджер, работало над «дестабилизацией» чилийского правительства марксиста Сальвадора Альенде, избранного президентом в результате свободных выборов (редкий случай в Латинской Америке). Компания ИТТ, проявлявшая большой интерес к Кубе, участвовала в этой операции. Когда в 1974 г. посол США в Чили Дэвид Поппер в разговоре с представителями чилийской хунты (которая с помощью США свергла Альенде) заметил, что в стране нарушаются права человека, Киссинджер его упрекнул: «Скажите Попперу, чтобы он прекратил политологические лекции».
Расследование деятельности ФБР выявило, что много лет проводились незаконные акции, направленные на устранение и уничтожение различных радикальных и левых организаций. Бюро отправляло поддельные письма, незаконно проникало в офисы (по признанию самого ведомства, только в 1960–1966 гг. было совершено 92 таких деяния) и перлюстрировало корреспонденцию, а в случае с лидером «Черных пантер» Ф. Хэмптоном, похоже, организовало заговор с целью убийства.
Расследования дали ценную информацию, но ее уже скопилось вполне достаточно и использовалась она таким образом, чтобы посредством ограниченного освещения прессой и телевидением, а также подготовленных объемных отчетов для узкого круга читателей создать впечатление, будто честное общество исправляет свои ошибки.
Сами по себе расследования выявили границы готовности правительства рассматривать такого рода деятельность. Сенатская Комиссия Ф. Черча работала в сотрудничестве с ведомствами, деятельность которых она расследовала, и ко всему прочему предоставляла добытые о ЦРУ сведения самому Управлению, чтобы убедиться, нет ли там материалов, которые оно хотело бы исключить. Таким образом, хотя в докладе Комиссии было много ценного, нет никакой возможности узнать, сколько материалов там имелось изначально, — окончательная версия этого документа стала результатом компромисса между усердием Комиссии и осторожностью ЦРУ.
Комиссия О. Пайка, созданная палатой представителей, не заключала подобных соглашений с ЦРУ или ФБР, и, когда был готов окончательный вариант ее доклада, та самая палата, которая уполномочила эту Комиссию провести расследование, проголосовала за то, чтобы засекретить представленный доклад. Когда в результате утечки документ попал от комментатора Си-би-эс Даниэла Шора в нью-йоркскую газету «Виллидж войс», его так никогда и не воспроизвели ведущие газеты страны, такие, как «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и др. Телекомпания Си-би-эс отстранила Шора от работы. Это был еще один пример сотрудничества между средствами массовой информации и правительством в ситуации, когда затрагивались вопросы «национальной безопасности».
Комиссия Черча в своем докладе о предпринятых ЦРУ попытках убийства Фиделя Кастро и других зарубежных лидеров высказала любопытную точку зрения. Похоже, она рассматривала убийство главы государства как непростительное нарушение некоего джентльменского соглашения между государственными деятелями, которое в гораздо большей степени достойно сожаления, чем военные интервенции, когда гибли простые люди. Во введении к докладу Комиссии об убийствах говорится:
Если однажды избраны методы физического давления и насилия, возможность человеческих жертв всегда существует. Однако есть существенная разница между хладнокровным, целенаправленным и преднамеренным убийством конкретного иностранного лидера и другими формами вмешательства в дела зарубежных стран.
Комиссия Черча вскрыла операции ЦРУ по тайному влиянию на умы американцев:
В настоящее время ЦРУ использует несколько сот представителей американских академических кругов (административных работников, профессорско-преподавательский состав, аспирантов-преподавателей), которые помимо предоставления донесений и знакомства время от времени с интересующими людьми пишут книги и готовят другие материалы, которые должны быть использованы для пропаганды за рубежом.
… Эти представители академических кругов работают в более чем 100 американских колледжах, университетах и иных учебных заведениях. В большинстве таких учреждений о связи с ЦРУ известно только самому вовлеченному в работу лицу. В некоторых других — по крайней мере один представитель администрации осведомлен об оперативном использовании преподавателей и ученых данного учебного заведения… ЦРУ считает эти оперативные связи с академическим сообществом США одним из наиболее деликатных вопросов в своей деятельности на территории страны и строго их контролирует…
В 1961 г. шеф отдела тайных операций ЦРУ писал, что книги являются «самым важным оружием стратегической пропаганды». Комиссия Черча обнаружила, что до конца 1967 г. свыше тысячи изданий было создано, субсидировано или спонсировано ЦРУ.
Когда Киссинджер давал показания упомянутой Комиссии о бомбардировке Лаоса, организованной этим ведомством как секретная операция, он заявил: «В ретроспективе я не считаю, что для национальной политики было правильно предоставить ЦРУ ведение войны в Лаосе. Я думаю, что нам следовало найти иной способ решения вопроса». Не было никаких признаков того, что кто-либо из членов Комиссии Черча усомнился в такой идее: что было сделано, должно было осуществиться, но другим методом.
Итак, в 1974–1975 гг. система действовала таким образом, чтобы очистить страну от мошенников и восстановиться до здорового или хотя бы приемлемого состояния. Отставка Никсона, последующий приход к власти Форда, разоблачение скверных деяний ФБР и ЦРУ — все это было направлено на возвращение доверия, серьезно подорванного среди народа США. Тем не менее, даже несмотря на эти энергичные усилия, оставалось еще много признаков подозрительного и даже враждебного отношения американской общественности к государственным и военным руководителям, лидерам большого бизнеса.
Через два месяца после окончания войны во Вьетнаме только 20 % опрошенных граждан США считали, что падение сайгонского правительства представляло угрозу для безопасности Соединенных Штатов.
Четырнадцатого июня 1975 г. во время празднования Дня флага[244] Дж. Форд выступал на военной базе в Форт-Беннинге (Джорджия), где был устроен парад сухопутных войск в память об их участии в 13 войнах. Он сказал, что рад видеть так много знамен, но освещавший мероприятие репортер написал: «На самом деле с трибуны, где находился президент, было видно мало американских флагов. На одном из них, который высоко держали демонстранты, было написано чернилами: „Хватит проводить геноцид от нашего имени“. Этот флаг был разорван зрителями под аплодисменты их соседей».
В июле того же года опрос, проведенный Службой Луиса Харриса, в ходе которого изучалась степень доверия к правительству со стороны общественности в 1966–1975 гг., показал, что доверие к военным упало с 62 до 29 %, к бизнесу — с 55 до 18, а к президенту и Конгрессу — с 42 до 13 %. Вскоре другой опрос этой Службы выявил, что «65 % американцев выступают против военной помощи зарубежным странам, поскольку они считают, что это позволяет диктаторам сохранять контроль над своим народом».
Возможно, значительная часть общего недовольства была вызвана экономическим положением большинства жителей США. Инфляция и безработица постоянно росли начиная с 1973 г., который, согласно данным Службы Луиса Харриса, стал годом, когда количество американцев, чувствовавших «отчуждение» и «недовольство» общим положением дел в стране, выросло с 29 % (в 1966 г.) до 50 %. После того как президент Форд сменил Никсона, численность тех, кто ощущал «отчуждение», составила 55 %. Опрос продемонстрировал, что больше всего людей беспокоила инфляция.
Осенью 1975 г. опрос 1559 человек и интервьюирование 60 семей в 12 городах, проведенные «Нью-Йорк таймс», показали «значительный спад оптимизма по поводу будущего». Газета писала:
Инфляция, очевидная неспособность страны решить свои экономические проблемы и предчувствие того, что энергетический кризис станет перманентным шагом назад для общенационального уровня жизни, вторглись в сознание, ожидания и надежды американцев…
Пессимизм относительно будущего особенно высок среди тех, кто зарабатывает менее 7 тыс. долл. в год, но он также высок и среди семей, чей ежегодный доход варьируется в пределах от 10 до 15 тыс. долларов…
Существует также обеспокоенность тем, что… тяжелый труд и сознательные усилия по сбережению средств более не позволят стать владельцем хорошего дома в пригороде…
Согласно опросу, даже лица с более высокими доходами «сейчас не проявляют того оптимизма, который был у них в прошлые годы, что показывает: недовольство переходит от людей с низкими и средними доходами на более высокие уровни благосостояния».
Как отмечала «Нью-Йорк таймс», примерно в то же время, осенью 1975 г., социологи, дававшие показания Комитету Конгресса США, сообщали, что «доверие общественности к правительству и вера в экономическое будущее страны, возможно, находятся на самом низком уровне, с тех пор как этот показатель начали измерять научными методами».
Правительственная статистика давала возможность получить представление о причинах такой ситуации. Из данных Бюро переписи населения США следовало, что с 1974 по 1975 г. количество «официально» бедных американцев (т. е. с доходами ниже 5,5 тыс. долл.) выросло на 10 % и составляло 25,9 млн человек. Кроме того, уровень безработицы, составлявший в 1974 г. 5,6 %, поднялся до 8,3 % в 1975 г., а количество людей, переставших получать пособие по безработице, возросло с 2 млн человек в 1974 г. до 4,3 млн человек в 1975 г.
Однако правительственная статистика в целом недооценивала степень бедности, слишком занижала ее «официальный» уровень и недостаточно учитывала масштаб безработицы. Например, если в течение шести месяцев 1975 г. безработица оставалась в среднем на уровне 16,6 %, а в течение трех месяцев сохранялся уровень 33,2 %, то правительство предоставляло «среднегодовую цифру» 8,3 %, которая выглядела лучше.
В 1976 г. по мере приближения президентских выборов истеблишмент выразил беспокойство по поводу веры общественности в систему. Уильям Саймон, занимавший пост министра финансов в администрациях Никсона и Форда (а до этого — банкир, работавший в сфере инвестиций и получавший свыше 2 млн долл. в год), выступил осенью 1976 г. перед собранием Совета по бизнесу в городе Хот-Спрингс (Виргиния). Он заявил, что «в мире такая значительная часть [стран] склоняется в сторону социализма или тоталитаризма», что срочно необходимо сделать американскую систему бизнеса более понятной, поскольку «частное предпринимательство проигрывает из-за невыполнения своих обязательств — во многих наших школах, в значительной части средств массовой информации, в общественном сознании». Речь Саймона была весьма показательна для образа мыслей предпринимательской элиты США:
Вьетнам, «Уотергейт», студенческие волнения, меняющиеся моральные установки, худший в течение жизни поколения экономический спад, целый ряд других резких культурных шоков — все это соединилось, создав новый климат сомнений и колебаний… Все это составляет в сумме общую тревогу, кризис институционального доверия всего общества…
У. Саймон сказал, что американцев слишком часто «учили не доверять самому слову "выгода" и мотивам ее достижения, которые делают наше процветание возможным, учили чувствовать, что каким-то образом эта система, которая больше любой иной сделала для облегчения людских страданий и лишений, почему-то является циничной, эгоистичной и аморальной». Оратор заявил, что мы должны «убедительно донести до других человеческую сторону капитализма».
В то время как Соединенные Штаты в 1976 г. готовились отпраздновать 200-летие принятия Декларации независимости, группа интеллектуалов и политических деятелей из Японии, США и стран Западной Европы, входивших в состав так называемой «Трехсторонней комиссии», выпустила доклад под названием «Управляемость демократиями». Профессор политологии Гарвардского университета Сэмюэл Хантингтон, долгое время консультировавший Белый дом по вопросам, связанным с войной во Вьетнаме, написал часть доклада, относившуюся к США. Он назвал данный раздел «Демократическая смута» и так определил проблему, о которой хотел высказаться: «В 60-х годах в Америке мы стали свидетелями волнующего подъема демократического рвения». Как писал Хантингтон, в эти годы наметился огромный рост участия граждан в общественной жизни «в форме маршей, демонстраций, протестных движений, организаций, "добивавшихся отдельных целей"». Также был «отмечен существенно более высокий уровень самосознания среди части чернокожих, индейцев, чиканос, белых этнических групп, студентов и женщин — все они мобилизовывались и самоорганизовывались новыми способами…». «Значительно расширилось профсоюзное движение среди "белых воротничков"», и все это вместе давало «подтверждение стремления к равноправию как к цели в социальной, экономической и политической жизни».
С. Хантингтон отметил признаки снижения авторитета правительства: в 60-х годах требования равноправия трансформировали федеральный бюджет. В 1960 г. расходы на внешнеполитическую деятельность составляли 53,7 % бюджета, а расходы на социальную сферу — 22,3 %. К 1974 г. на внешнюю политику было выделено 33 % ассигнований, а на социальные нужды — 31 %. Похоже, это отражало изменения настройний в обществе: в 1960 г. только 18 % населения считали, что правительство слишком много тратит на оборону, а в 1969 г. эта цифра подскочила до 52 %.
Хантингтон был обеспокоен тем, что увидел:
Сутью демократического подъема в 60-х годах был всеобщий вызов существующим системам власти — как государственной, так и частной. В той или иной форме этот вызов отразился на семье, образовании, бизнесе, государственных и общественных организациях, политике, бюрократии, воинской службе. Люди уже не чувствовали, что должны подчиняться тем, кого раньше считали выше себя по возрасту, рангу, статусу, опыту, характеру или талантам.
Все это, по его словам, «привело к проблемам управляемости демократиями в 70-х годах…».
В этой связи было чрезвычайно важно снижение доверия к президенту:
В той степени, в какой кто-либо руководил Соединенными Штатами в течение десятилетий после Второй мировой войны, в стране правил президент, действующий при поддержке и сотрудничестве со стороны ключевых фигур и групп внутри исполнительной власти, федеральной бюрократии, Конгресса и наиболее крупных компаний, банков, юридических фирм, фондов и средств массовой информации, которые представляют собой «истеблишмент» частного сектора.
Возможно, это было самым откровенным заявлением, когда-либо прозвучавшим со стороны советника истеблишмента.
Далее С. Хантингтон писал, что президенту для победы на выборах необходима поддержка широкой коалиции. Однако «на следующий день после избрания численность поддерживающего его большинства становится почти, если не полностью несущественной в плане способности президента управлять страной. Что тогда имеет значение, так это его способность мобилизовать поддержку со стороны руководителей ключевых институтов общества и правительства… Эта коалиция должна включать лидеров Конгресса, исполнительной ветви власти и "истеблишмент" частного сектора». Политолог привел примеры:
Трумэн брал себе за правило привлекать к работе в администрации значительное число беспартийных военных, банкиров-республиканцев и юристов с Уолл-стрита. Он обратился к существующим в стране источникам власти, чтобы получить поддержку, необходимую ему для управления государством. Эйзенхауэр отчасти унаследовал эту коалицию, а отчасти сам являлся ее детищем… Кеннеди попытался воссоздать в чем-то похожую структуру альянсов.
Беспокоила Хантингтона и утрата президентской администрацией своего авторитета. Так, оппозиция войне во Вьетнаме привела к отмене призыва в вооруженные силы. «Однако необходимо задаться вопросам: в случае возникновения новой угрозы безопасности в будущем (а таковая когда-то неизбежно возникнет) будет ли у правительства достаточно веса, чтобы управлять соответствующими ресурсами и приносить жертвы, необходимые в качестве ответных мер на такую угрозу?»
Политолог предвидел также возможность окончания четвертьвекового периода, в течение которого «Соединенные Штаты обладали гегемонией власти в системе мирового порядка». Его вывод заключался в том, что был выработан некий «избыток демократии», и он предлагал ввести «желательные пределы распространения демократии в политике».
Все это С. Хантингтон писал в докладе организации, которая была очень важна для будущего Соединенных Штатов. Трехсторонную комиссию создали в начале 1973 г. Дэвид Рокфеллер и Збигнев Бжезинский. Первый занимал высокий пост в «Чейз Манхэттен бэнк» и был влиятельной финансовой фигурой в США и на международном уровне; профессор Колумбийского университета Бжезинский специализировался на изучении международных отношений и выступал в качестве консультанта государственного департамента. Роберт Маннинг писал в журнале «Фар Истерн экономик ревью» 25 марта 1977 г.:
Инициатива создания Комиссии полностью исходила от Рокфеллера. По словам исполнительного секретаря Комиссии Джорджа Франклина, Рокфеллер «начал беспокоиться по поводу ухудшающихся отношений между Соединенными Штатами, Европой и Японией». Франклин пояснил, что Рокфеллер начал делиться мыслями с другой группой элиты: «… на встрече представительной англо-американской "Бильдербергской группы", существовавшей в течение продолжительного периода, Майк Блюменталь сказал, что считает очень серьезным положение в мире, и не может ли какая-нибудь группа частных лиц сделать что-то большее в связи с этим?.
После чего Дэвид вновь высказал свое предложение…» Тогда близкий друг Рокфеллера Бжезинский организовал оплаченный первым бал и создал Комиссию.
Представляется возможным, что «очень серьезное положение», упомянутое как причина создания Трехсторонней комиссии, заключалось в необходимости большего единства между Японией, странами Западной Европы и США перед лицом угрозы распространенному на трех континентах капитализму гораздо более сложной, чем представлял собой монолитный коммунизм, а именно угрозы со стороны революционных движений в странах Третьего мира. Эти движения имели самостоятельные направления.
Трехсторонняя комиссия также хотела разобраться в другой ситуации. Еще в 1967 г., бывший заместитель госсекретаря по экономическим вопросам в администрации Кеннеди Джордж Болл, который занимал также пост директора крупного инвестиционного банка «Леман бразерс», сообщил членам Международной торговой палаты следующее:
В течение этих 20 послевоенных лет мы признали своими действиями, хотя и не всегда на словах, то, что политические границы государств-наций слишком узки для определения масштабов и деятельности современного бизнеса.
Чтобы показать рост международной экономической деятельности американских корпораций, можно отметить лишь ситуацию в банковском секторе. В 1960 г. всего 8 банков США имели иностранные филиалы, а в 1974 г. таких финансовых учреждений было 129. В 1960 г. активы зарубежных филиалов составляли 3,5 млрд долл., а в 1974 г. — 155 млрд.
Очевидно, Трехсторонняя комиссия видела себя в качестве организации, содействующей созданию необходимых международных связей в условиях новой, транснациональной экономики. Ее члены представляли самые высокие сферы политики, бизнеса и средств массовой информации Западной Европы, Японии и Соединенных Штатов. За ними стояли «Чейз Манхэттен бэнк», «Леман бразерс», «Бэнк оф Америка», «Банк де Пари», «Ллойдс оф Лондон», «Бэнк оф Токио» и т. п. Были представлены такие отрасли, как нефтяная, сталелитейная, автомобильная, авиа-и электропромышленность. В состав Комиссии входили представители «Тайм», «Вашингтон пост», «Коламбиа бродкастинг систем», «Цайт», «Джапан таймс», лондонского журнала «Экономист» и других средств массовой информации.
1976-й стал не только годом президентских выборов — это был и долгожданный год празднования 200-летия США, когда по всей стране проходили широко освещаемые мероприятия. На юбилейные торжества затратили огромные усилия, что свидетельствует о том, насколько таковые воспринимались как средство восстановления патриотизма, ради которого использовались исторические символы в целях единения народа и правительства и для того, чтобы оставить в прошлом недавние настроения протеста.
Но, похоже, по этому поводу особого энтузиазма не испытывалось. Во время празднования в Бостоне 200-летия «Бостонского чаепития» огромная толпа собралась не на официальные торжества, а на альтернативное «Народное двухсотлетие», в ходе которого в Бостонскую бухту в знак протеста против власти корпораций в Америке сбрасывались упаковки с надписями «Галф ойл» и «Экссон».
Дата: 2019-02-02, просмотров: 442.