Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Окончилась Отечественная война 1812 г., русская армия надолго ушла на Запад. Главы государств и дипломаты приступили к переустройству послевоенной Европы. А Россия возвращалась к своей обыденной жизни, но много за это время переменилось в стране. Каждый слой российского общества пропустил через свою собственную судьбу и страшное нашествие огромной вражеской армии, и разорение центральных губерний страны, и драматическую кровопролитную Бородинскую битву, и оставление древней русской столицы врагу, и страшный пожар Москвы, после которого она не могла восстановиться долгие годы.
Победа над могучим противником воодушевила все русское общество. Спаянное воедино в тяжкие месяцы горестных испытаний, оно теперь считало эту победу своей собственной, независимо от социального положения, образования, личного вклада в разгром врага его членов. В обществе ощущался небывалый подъем, вызревали надежды на лучшее будущее. Уставшая, разоренная, обескровленная страна принималась за восстановление своего хозяйства.
Однако очень быстро выяснилось, что грандиозные военные успехи и духовный патриотический порыв народа не изменили существенным образом саму традиционную русскую жизнь, ее уклад, ее порядки, ее социально‑политическое устройство. По‑прежнему в стране царило крепостное право, по‑прежнему абсолютистский режим, самодержавие, отстраненность народа от решения судеб страны преобладали в русской жизни.
Этот разрыв между ожившими надеждами на существенные перемены и инертностью и неподвижностью самой русской жизни в послевоенный период и стал характерной чертой русского общества в последние годы правления Александра I.
Крестьянство, которое вынесло на своих плечах основную тяжесть войны, надеялось на ослабление крепостнических пут. Тем более уже в начале царствования Александра I на этом пути были предприняты некоторые шаги. Крестьянство ожидало дальнейших движений властей в этом направлении. Кроме того, значительная часть крестьян, состоявшая в качестве солдат‑рекрутов в русской армии, победно прошла почти всю Европу. И что же увидели там эти люди? Крепостное право повсеместно было отменено. Солдаты шагали по чистым мощеным городам, проходили мимо крепких крестьянских фермерских хозяйств, хорошо обработанных аккуратных полей, садов и огородов, которые давали на плодородных и теплых западных землях урожаи намного большие, чем в России. Они видели новые механизмы, которыми окультуривали эти земли. Самое главное – они самим существом своим проникли, что в европейских странах давно уже отошло в прошлое рабское состояние низов общества, варварского унижения человека человеком, канула в Лету средневековая община, сковывавшая крестьянина по рукам и ногам, что во многих странах Европы отношения между людьми регламентировались гражданскими установлениями.
Вернувшись на родину, они вновь застали в незыблемом состоянии крепостную подневольную жизнь своих односельчан, своеволие помещиков, жесткие общинные порядки.
Не случайно жизнь послевоенной российской деревни складывалась так неспокойно. Разорения, разруха Центральной России, по которой прокатилась война, требовали возрождения, восстановления. Но многие молодые мужчины‑крестьяне ушли в армию, погибли в боях, пребывали в оккупационных войсках, человеческих сил в деревне поуменьшилось. Однако это мало заботило помещиков. Сами во многом потерявшие от вторжения неприятеля – здесь и разоренные усадьбы, и спаленные поля, и гибель близких, они стремились поднять хозяйство только единственным для России незамысловатым способом – за счет крестьянского крепостного труда. Духовный послевоенный подъем народа очень быстро обернулся буднями старой жизни, старыми налогами, повинностями, новыми, порой ужесточенными требованиями со стороны хозяев. Именно этим во многом объяснялись многочисленные волнения в крестьянских селениях, неповиновение властям, уклонения от уплаты налогов и исполнения повинностей и такой старый испытанный способ избегнуть нажима со стороны владельцев, как бегство. Бежали, как в старину, в донские степи, в Приазовье. Но и туда добирались цепкие руки карателей. Кроме того, бывшие прежде вольными, эти земли попадали в орбиту закрепощения, что с возмущением воспринималось местным, свободным доселе, крестьянством. Как писали в одной из петиций на имя царя местные жители, они считали себя вполне законопослушными жителями страны, но наступление крепостных порядков на новых землях, особенно после очищающей патриотической грозы 1812 г., не принимали: «Мы Богу и государю повинуемся и казенным властям, но слушать помещиков и работать на них панщину не хочем и не будем…» Десятки тысяч крестьян включились в это движение неповиновения, и лишь сильные воинские команды навели в крае порядок.
Возникли волнения и в отдельных помещичьих хозяйствах, когда крестьяне выступали против непосильных в новых условиях оброков, барщины.
Характерно, что это время почти не знает откровенных неистовых схваток крепостных крестьян с помещиками и властями. Методы борьбы были в основном мирными, и это, видимо, было следствием того глубокого духа единения народа в месяцы тяжелых испытаний военного времени.
Но время шло, война уходила в прошлое, новые горизонты открывались перед различными слоями народа, а общество, казалось, застыло на месте. Власть катастрофически запаздывала с переменами, и это вызывало появление все новых очагов брожения и недовольства.
Возобновились волнения и неповиновения среди рабочих. Взбунтовались рабочие новгородской парусной мануфактуры.
В 20‑е гг. постоянными стали волнения на металлургических заводах Демидовых на Урале, на пермских предприятиях.
Наконец – и это стало небывалым для тогдашней России – в 1820 г. взбунтовался гвардейский Семеновский полк. Солдаты и младшие офицеры давно уже негодовали по поводу бесчеловечного и грубого обращения с ними самодура и садиста полковника Шварца. Солдаты одной из рот заявили протест против жестокого обращения со стороны командира. Роту изолировали и поместили в Петропавловскую крепость. Тогда восстал весь полк и отказался повиноваться командирам. Власти ответили быстро и жестко: казармы полка были окружены войсками. Под угрозой расправы солдаты покорились, полк был расформирован, солдаты разосланы по дальним гарнизонам. Однако это выступление не осталось незамеченным властью. Разобравшись в деле, царь отдал полковника под суд, но заметил, что его неправомерные действия еще не дают права подчиненным выступать против командиров.
Вскоре под влиянием выступления семеновцев началось брожение и в других гвардейских полках. И дело было не только в жестоких порядках, господствовавших в ту пору в русской армии, но и в том, что большинство армейских частей побывали за границей, солдаты увидели другую жизнь, почувствовали себя победителями, сами исторические события поднимали человеческое достоинство на новую ступень, и теперь, вновь оказываясь в подневольных путах старой крепостнической армии, они уже не желали более мириться с прежними порядками.
Военные поселения. Характерной чертой послевоенной жизни России стали так называемые военные поселения.
Военные поселения как сочетание солдатами военной службы с крестьянским трудом для самообеспечения не были в то время чем‑то новым. Еще в XVIII в., в пору масштабных войн, к такой форме поддержания в готовности своих вооруженных сил переходили некоторые германские земли, Швеция, Венгрия, Австрия. В России к этой идее обратился Александр I – в условиях разорения страны, нехватки средств для содержания большой армии и вызревания в Европе антироссийской коалиции держав в послевоенный период. Чтобы подкрепить свою дипломатию силой, русскому царю как раз и нужны были мощные вооруженные силы. Сама по себе мысль, высказанная западными теоретиками, была вовсе не дурна и вполне рациональна. Но на Западе они исходили из практики существования более или менее цивилизованного общества с наличием основных гражданских прав населения, отсутствия крепостного состояния крестьянства – этого основного армейского контингента. В России эта военно‑экономическая идея накладывалась на абсолютистскую власть, бесправие населения, тяжкое крепостное состояние крестьян, подневольную 25‑летнюю службу рекрутов. К тому же военных поселян отдавали под власть начальников, больших и малых, для которых насилие над людьми было нормой жизни.
Учитывая эти обстоятельства, ряд высших российских сановников был против этого нововведения. Среди них был и фаворит Александра I всесильный граф А. А. Аракчеев, который в отсутствие императора в России и в его пребывание на Венском конгрессе, в Париже, в других странах практически осуществлял руководство страной. Но именно Аракчееву Александр I поручил организацию военных поселений.
А. А. Аракчеева и в дореволюционной, и в советской исторической науке в учебниках изображали в основном как косного реакционера, жестокого самодура, привнесшего в русскую армию палочную дисциплину, в государственную систему – безусловную и жесткую регламентацию. Однако человек, прошедший рядом с Александром I практически все время его царствования, заслуживал иных оценок, иначе его место рядом с таким выдающимся деятелем, как Александр I, было бы просто непонятным.
Вышедший из среды бедного сельского дворянства, он поступил учиться на казенный кошт в Шляхетный артиллерийский и инженерный корпус. Перед поступлением туда в его жизни были долгие дни, когда, не имея средств для жизни в Петербурге, он вынужден был вместе с отцом просить милостыню на паперти, чтобы прокормить себя, пока его прошение о зачислении будет рассмотрено.
В кадетском корпусе Аракчеев показал себя способным, прилежным, исключительно дисциплинированным и организованным учеником. Особенно велики были его успехи в военно‑математических науках. Он был оставлен при корпусе, а затем сделал блестящую карьеру артиллерийского офицера, возглавив при Павле I его гатчинскую артиллерию. Всем своим успехам он был обязан только себе, своему трудолюбию, усердию, преданностью начальству. Однако уже тогда современники отмечали, что страсть к порядку, строгость, требовательность и к себе, и к подчиненным доходила у него «до тиранства».
В дни подготовки к военному противоборству с Наполеоном именно на Аракчеева, ставшего уже графом и генералом, Александр I возложил задачу реорганизации русской армии.
И «железный граф», как его стали называть, со рвением взялся за дело. Он требовал от офицеров неукоснительно точной службы, усердия, следил за учениями, маневрами. Выкорчевывал в армии воровство, казнокрадство, коррупцию. Многое он сделал для солдат. Следил за тем, чтобы они были хорошо обмундированы, накормлены, чтобы жили в чистых, теплых казармах, боролся с беспричинными телесными наказаниями солдат, самоуправством барчуков‑командиров. Многие офицеры и даже генералы лишились своих эполет и своих постов. А иных за казнокрадство, взятки он упек в Сибирь. В избалованной и изнеженной вниманием при Екатерине II офицерской среде, особенно в гвардии, росла ненависть к жесткому реформатору. Накануне первой войны с Францией А. А. Аракчеев, будучи и инспектором артиллерии, реформировал русское артиллерийское дело, ввел современные для того времени методы его организации, содействовал внедрению в армию новых видов орудий, требовал от офицеров‑артиллеристов при производстве в чины сдачи экзаменов по основным военным и математическим дисциплинам. Преимущества новой русской артиллерии проявились уже во время кампаний 1805–1807 гг.
Став военным министром, а потом возглавив Военный департамент Государственного совета, он продолжал самозабвенно и беспрекословно выполнять указания монарха и сделал это смыслом своей жизни. Он осуществлял дальнейшее реформирование армии, и ко времени войны 1812 г. благодаря во многом его усилиям русская армия смогла противостоять «Великой армии» Наполеона, а по части артиллерийского парка, выучки артиллеристов и превзошла ее.
Во время войны Аракчеев ведал делом снабжения армии, боеприпасами, продовольствием, занимался резервами, готовностью конного состава. Со всем этим он справился блестяще, получив высокие благодарности от царя. Он был одним из тех, кто настаивал и убедил Александра I назначить главнокомандующим русской армией М. И. Кутузова. А. А. Аракчеев был тесно дружен с П. И. Багратионом. Именно Аракчеев первым предложил царю отменить рекрутскую повинность, резко сократить сроки солдатской службы. По просьбе Александра I он, как и другие близкие ему люди, подал императору после войны проект отмены крепостного права. И это был наиболее прогрессивный для того времени проект: Аракчеев предлагал освободить крестьян с землей (по 2 десятины на хозяйство) за счет выкупной операции.
Но вместе с тем огромное рвение граф проявлял в деле непременной тогда парадной муштры, шагистики, которой так увлекались по образцу прусской армии и Павел I, и Александр I. За малейшие упущения по этой части он карал нещадно. Не он выдумал эту систему, но он нашел себя в ней как ее неукоснительный и рьяный защитник.
Люто ненавидевший титулованную знать, называвший ее «боярами», презиравший бездельное, разложившееся, проворовавшееся офицерство и, в свою очередь, ненавидимый ими всеми и называемый ими «тираном» и «чудовищем», Аракчеев брал на себя в государстве наиболее тяжелую, грязную и неблагодарную работу и делал ее усердно, честно, бескорыстно. Его бессребреность стала легендой. Все дорогие подарки царя он отсылал в казну. Свое имение он завещал государству, а скопившийся у него за жизнь капитал завещал в своей основной части Новгородскому кадетскому корпусу для обеспечения неимущих кадетов.
И вот такого человека Александр I поставил во главе военных поселений.
В короткий срок в северо‑западных, центральных и некоторых южных губерниях России появилась поселения государственных крестьян и казаков, которые по‑прежнему вели сельское хозяйство, но одновременно несли и военную службу, поддерживая свою воинскую готовность. И все это без каких бы то ни было затрат со стороны государства.
В районе военных поселений были возведены поселки с жилыми домами для поселян, весьма напоминающие современные коттеджи. Между ними были протянуты шоссе, на дорогах сооружены дома связи, здания штабов, школы, гауптвахты, дома для офицеров, построены новые церкви, разбиты плацы для экзерциций.
В этих же районах были сооружены госпитали, типографии, появились даже библиотеки. Все это было окружено ухоженными полями, четко обозначенными выгонами для скота. А. А. Аракчеев превратил военные поселения в прибыльные хозяйства. К концу царствования Александра I их капитал, находящийся в созданном Аракчеевым поселенческом Кредитном банке, составлял 26 млн руб. Банк материально поддерживал поселян, выдавал льготные ссуды офицерам. На случай неурожая были созданы специальные хлебные магазины. Аракчеев внедрял в поселениях различные агрономические новшества, развивал торговые промыслы, поощрял торговую предприимчивость поселян. Посещавшие поселения Александр I, М. М. Сперанский, Н. М. Карамзин с большой похвалой отзывались о том, что они видели. По всем показателям уровень жизни в военных поселениях был значительно выше, чем в обычной российской деревне.
Однако несмотря на это, для самих поселян новая жизнь превратилась в сущий ад. Дело в том, что их благоденствие доставалось тяжким трудом, да еще связанным с военной службой, мелочной регламентацией всего и вся, круглосуточным надзором за их жизнью, бытом, хозяйством, религиозными отправлениями, нравственностью и даже интимной жизнью. У Аракчеева были разработаны инструкции для военных поселян, казалось, на все случаи жизни: когда вставать, топить печь, выходить в поле или на военные учения, когда заключать браки и даже с кем, как кормить и воспитывать младенцев. Многое из того, что предписывалось поселянам, было разумным, толковым и нацелено на конечный результат. Но все это было совершенно невыносимо для обычного крестьянина с его традиционным общинным укладом жизни, умением не напрягаться, давать себе трудовые отдушины, делать «перекуры». Особенно тяжело переживали поселяне преследования со стороны Аракчеева за пьянство, запреты на употребление алкоголя в неурочное время. В случае нарушений установленных правил следовала брань, зуботычины, а то и более жестокие наказания – батоги, шпицрутены, колодки. Проводниками порядков, установленных Аракчеевым, надсмотрщиками были, как правило, младшие офицеры – люди малокультурные, жестокие, стремившиеся выделиться у высшего начальства своим рвением, и все это – при полном бесправии военных поселян, бывших винтиками в тяжелой, внешне благопристойной, но внутри страшной и жестокой машины. Жалобы Аракчеев жестоко пресекал, бунты подавлял силой. Государство создало эту систему, и начальник военных поселений служил ей истово и с восторгом. Александр I, видевший лишь внешние признаки благоустроенности и благополучия своего детища, упорно отстаивал необходимость военных поселений, несмотря на все учащавшиеся жалобы, недовольства и даже вспышки неповиновения военных поселян. Около 400 тыс. простых людей России оказались в послевоенное время в этом тяжелом крепостническом капкане.
Внутренняя политика правительства. Военное разорение, нехватка средств, недовольство народа, особенно крепостного крестьянства и работных людей, брожение в армии требовали от правительства мер по стабилизации положения в стране.
Однако твердой и ясной линии во внутренней политике у Александра I так и не выработалось. С одной стороны, реакционные правительственные круги, бюрократия, широкие слои малообразованных, заскорузлых в своих взглядах помещиков, значительная часть духовенства требовали «закручивания гаек», ужесточения традиционных порядков, искоренения даже каких бы то ни было мыслей о возможности конституционных нововведений и освобождения крестьян. С другой – сам Александр I, по‑прежнему не расстававшийся с либеральными идеями своей юности, а также близкие к нему просвещенные, широко мыслящие вельможи, бывшие соратники по Негласному комитету, размышляли над новыми для России путями. В результате внутренняя политика России с учетом как давления реакционных сил, так и веяний либерального толка складывалась противоречиво и даже причудливо.
К концу второго десятилетия XIX в. в связи с требованиями помещиков ужесточилась политика против крестьянских побегов. Были изданы указы, требовавшие от властей усилить паспортный контроль, искоренять укрывательство беглых. Все более строгими стали цензурные требования, все более затруднительными выглядели правила выезда за границу. Реорганизованное Министерство духовных дел и народного просвещения все решительней и масштабней внедряло в преподавание богословские начала. В некоторых учебных округах взяли верх сторонники выдвижения на первый план в университетском образовании религиозных предметов. Либеральные и просвещенные профессора стали преследоваться, некоторые из них были уволены. Все чаще Собственная его величества канцелярия, выполняя волю и указания самодержавного монарха, подминала под себя деятельность различных министерств и ведомств. Все это наряду с существованием военных поселений позволяло современникам говорить об усилении реакционных черт в последние годы правления Александра I.
Вместе с тем Александр I не отказывался от своих прежних либеральных планов. Однако некоторые из них он осуществлял вне центральных русских губерний, то есть там, где они не могли затронуть интересов помещиков, а те, которые касались всей России, он продвигал по‑прежнему крайне нерешительно и осторожно, боясь резких политических движений. Так, в 1816–1819 гг. царь поддержал инициативу прибалтийского дворянства, проявившего готовность освободить крестьян, так как в этих регионах крепостной труд становился все более невыгодным. По новому положению здешние крестьяне получили личную свободу, но лишались права на землю. Затем царь попытался подтолкнуть к тому же решению помещиков Малороссии, но те с негодованием встретили эту затею, и Александр I отступил. Одновременно он поручил своим помощникам, А. А. Аракчееву и министру финансов Д. А. Гурьеву, подготовить предложение по отмене крепостного права в России. Оба государственных деятеля представили свои предложения царю. Он одобрил их. Был создан даже секретный комитет, занимавшийся этой проблемой. Но дело вновь окончилось ничем. Александр I не дал ход ни одному из предложенных проектов, и все же слухи о готовящемся освобождении крестьян получили широкое распространение среди помещиков, вызывали у них ярость и панику, что во многом и останавливало Александра I от решительных шагов.
Он никогда не забывал судьбу своего несчастного отца Павла I, убитого заговорщиками.
Продолжал император также осторожно и скрытно продвигать свои конституционные идеи. И опять же, в России он делал это совершенно секретно и, как правило, не решался дать им ход, зато на окраинах империи, на вновь присоединенных территориях, а также за границей он осуществлял эти идеи достаточно последовательно. Так, на исходе второго десятилетия XIX в. Александр I поручил группе своих советников во главе с бывшим членом Негласного комитета князем Н. Н. Новосильцевым разработать проект конституции для России. Вскоре проект был готов. Разработанная Новосильцевым «Государственная Уставная грамота Российской империи» оказалась поразительным документом. По этому проекту Россия продолжала оставаться монархией, но одновременно приобретала совершенно новый парламентский облик. В стране предполагалось ввести выборный двухпалатный парламент – Государственную думу, местные выборные представительные органы – сеймы. «Уставная грамота» провозглашала свободу слова, печати, вероисповеданий, равенство всех граждан империи перед законом, неприкосновенность личности. Собственность объявлялась священной и неприкосновенной. Александр I одобрил документ. Казалось, Россия вот‑вот перейдет к конституционному устройству. Но царь вновь побоялся противников реформ. Опасался он отказаться и от некоторых своих самодержавных прерогатив. Проект был «похоронен» в недрах его канцелярии. Россия на сто лет отложила пришествие конституционных начал в своей истории, которые появились уже в царствование Николая II, в начале XX в., после революции 1905–1907 гг.
Но в то же время как до Отечественной войны 1812 г., так и после нее, вплоть до последних лет правления, Александр I поддерживал и продвигал конституционные идеи там, где это не грозило устоям империи. Так, после присоединения Финляндии к России декларировались принципы незыблемости законов, соблюдение прав и привилегий всех сословий Финляндии, включая крестьянство. В Великом княжестве Финляндском были образованы сейм – выборная представительная власть, а также Государственный совет – власть исполнительная. Подтверждено было право частной собственности для всех граждан края. Так, в одной из частей своей империи Александр ввел конституционное устройство.
Таким же образом он поступил и в присоединенной к России Польше. В 1818 г. Царству Польскому была высочайше дарована конституция, предоставлено самоуправление, право иметь собственную армию; получили поляки и свободу печати.
Конституционные реформы в Финляндии и Польше царь рассматривал как начало будущих политических перемен для всей России, о чем он и сказал при открытии Польского сейма.
Как уже отмечалось выше, Александр I поддержал конституционные идеи во Франции, Испании.
Эти меры и настроения императора вызывали бурю восторга среди передовых людей России, в том числе среди будущих революционеров‑декабристов. Зато они повергали в шок консервативное дворянство. Слово «конституция» стало для них пугалом.
Таким образом, во внутренней политике России противоречиво уживались конституционные, антикрепостнические начала, обращенные к регионам Прибалтики, Финляндии, Польши, и, напротив, – реакционные, самодержавные, крепостнические тенденции, милые сердцу российского дворянства, российской бюрократии и духовенства и направленные на сохранение существующего режима на всей остальной территории страны.
Россия продолжала безнадежно топтаться на месте, несмотря на все благие намерения монарха и его просвещенных соратников, все более отставая от остального цивилизованного мира. Именно это в конце концов и привело к мощному революционному взрыву, в центре которого на этот раз встали не стихийная ярость казаков и крестьян, а организованное сопротивление просвещенной, молодой, решительной части дворянского сословия, прежде всего офицерства.
Движение декабристов
Брожение в обществе, постоянное ожидание реформ, недовольство и вспышки неповиновения крепостного крестьянства, рабочих, возмущение режимом военных поселений затронули широкие слои жителей России. Но с особой остротой они отразились на просвещенной, молодой, а потому наиболее решительной и пылкой части офицеров российского офицерства. Многие из офицеров прошли в юном возрасте великое испытание Отечественной войны 1812 г., проделали заграничные походы, победителями вошли в Париж. Большинство из них были воспитаны на идеалах французских просветителей, с восторгом воспринимали Великую французскую революцию, сокрушившую отжившие свой век феодальные устои и абсолютизм Бурбонов. Они не принимали бунты «черни», якобинского террора, насилия над Францией и всей Европой со стороны узурпатора и диктатора Наполеона Бонапарта, которому они сломали хребет, но зато свято поклонялись лозунгам, провозглашенным французскими гуманистами, героями «третьего сословия»: «Свобода. Равенство. Братство». Их взгляды во многом совпадали с настроениями молодого Александра I и его друзей по Негласному комитету. Вот почему они с энтузиазмом встречали каждый конституционный шаг императора, каждое его решение в пользу гуманизации общества. И напротив, с негодованием осуждали проявление реакционных черт российской жизни в послевоенные годы. Они мечтали о свободной, сильной, просвещенной России, о сокрушении феодально‑крепостнической системы, неограниченного самодержавия, о наступлении в России царства закона и справедливости. Они верили в свои молодые силы, готовы были принести во имя Родины любые жертвы.
Их противостояние с правительством вызрело не сразу.
Первые тайные союзы. Поначалу офицеры собирались в гвардейских казармах в так называемые артели. Но эти встречи отличались от прежних офицерских сборищ с шампанским, картами от пустого времяпрепровождения. Молодые люди горячо обсуждали текущие события, читали газеты. Некоторые из них вскоре пришли к мысли о необходимости активно действовать в целях переустройства России. Повсюду в Европе рушились старые режимы, новые порядки властно вторгались в жизнь европейских стран, и никакими пушками, как показал опыт последних десятилетий, невозможно было остановить это движение. Теперь, казалось, наступило время России. Император, правительство действовали нерешительно. Надо было брать инициативу на себя. Примерно так рассуждали эти молодые люди на своих тайных встречах после того, как их «артели» были запрещены, поскольку императора беспокоила эта активность гвардейского офицерства.
В 1816 г. возникло первое тайное общество в России. Заговорщики назвали его «Союз спасения». Его организатором стал полковник Гвардейского Генерального штаба Александр Муравьев. Ему было 24 года. В шестерку основателей союза вошли также князь Сергей Трубецкой, братья Матвей и Сергей Муравьевы‑Апостолы, Никита Муравьев и Иван Якушкин. Все они были участниками войны, побывали с русской армией за границей. Позднее в общество вошли гвардейские офицеры – 23‑летний поручик кавалергардского полка Павел Пестель, князь Евгений Оболенский и Иван Пущин, друг А. С. Пушкина. Всего в составе «Союза спасения» числилось 30 офицеров. Почти все они принадлежали к титулованным дворянским семьям, С. Трубецкой и Е. Оболенский были даже Рюриковичами. Все они имели блестящее образование, владели несколькими языками.
Что же хотели эти молодые дворяне, старшему из которых, Трубецкому, исполнилось всего 27 лет? Они выступали за введение в России конституции, ограничение самодержавной власти императора и провозглашение гражданских свобод. Члены «Союза» также требовали ликвидации военных поселений. Однако никто из них не ставил вопрос о ликвидации монархии как формы правления в России. Напротив, члены «Союза спасения» были убежденными монархистами, верили, что Александр I в конце концов сумеет ввести конституцию и в России. Ему в этом надо было лишь помочь. Поэтому наиболее полезными средствами для достижения своих целей они считали всяческую пропаганду своих идей, продвижение своих людей на государственные посты. Народу заговорщики не доверяли и боялись его бунтарской стихии. «Ужасы народной революции», как говорили они, страшили дворянских оппозиционеров.
Однако время шло. Провозглашение конституции в России становилось все более нереальным. Большую часть времени царь проводил за границей. В России же консервативные силы брали все больший верх. Это приводило к тому, что офицеры‑заговорщики становились все решительней и нетерпеливей.
В 1818 г. царский двор вместе с гвардией на некоторое время перебрался в Москву по случаю закладки на Воробьевых горах памятника в честь победы в Отечественной войне 1812 г. Здесь, в московских казармах, гвардейская молодежь во время бурных споров о судьбах России создала новое тайное общество взамен малочисленного и нерешительного прежнего. Оно было названо «Союзом благоденствия». Его организаторами стали те же офицеры, однако состав стал значительно шире, а цели – масштабней и определенней.
Члены нового тайного общества на первый план в своей деятельности выдвинули задачу формировать общественное мнение и, опираясь на его силу, освободить Россию от крепостного права и самодержавия. Но они по‑прежнему не принимали революционных методов действий и полагались в основном на средства пропаганды, сочетание тайной организации с легальными действиями, участие в разного рода научных, хозяйственных, литературных, женских обществах, продвижения через них своих взглядов, расстановку там своих людей, подготовку моральной почвы для будущего переустройства страны. Организаторы «Союза благоденствия» предполагали открыть свой журнал. Они всячески содействовали благотворительной деятельности, популяризации гуманистических взглядов, призывали богатых людей, в том числе и членов Союза, открывать школы, облегчить положение своих крестьян и подчиненных им солдат.
В «Союзе благоденствия» состояло более 200 человек. Его программе симпатизировали не только широкие круги просвещенных офицеров и нарождающейся русской интеллигенции, но и высокопоставленные молодые люди – придворные, чиновники. Среди приверженцев идей «Союза» были даже люди, близкие к царю, в том числе его молодые генерал‑адъютанты. Когда через одного из них Александру I стало известно о создании тайного общества в России, о его программе и даже о составе его участников, то император отнесся к этому сдержанно. «Не мне карать», – сказал он. А потом пояснил, что подобные взгляды он и сам исповедовал в молодости. Вполне возможно, что, будучи умным и дальновидным правителем и видя, что среди заговорщиков было немало известных знатных, заслуженных людей, он не захотел привлекать репрессиями к ним внимания и создавать молодым офицерам ореол мучеников. Тем более что они действительно стояли в то время на позициях, которым в глубине души сочувствовал и сам Александр I. Видя реакцию царя, не преследовал заговорщиков и всесильный А. А. Аракчеев.
В результате возникших внутри «Союза благоденствия» программных разногласий в 1821 г. он был распущен. Однако его члены стали организаторами Южного и Северного обществ декабристов.
Возникшая на базе Тульчинской управы «Союза благоденствия» тайная организация стала именоваться с 1821 г. Южным обществом, во главе которого оказался полковник Павел Пестель.
Но Южное общество не считало себя отдельной организацией. Его деятели мыслили себя частью единой с «северянами» тайной организацией. Они считали, что революция должна была начаться в столице, в Петербурге. Лишь это могло решить исход дела. А задача провинции состояла в том, чтобы поддержать и развить успех переворота в столице. Поэтому в число его руководителей избрали и одного из лидеров Северной управы Никиту Муравьева.
Через год, в 1822 г., было организовано Северное общество, во главе которого стояли уже знакомые лица – Н. И. Муравьев, брат Александра Муравьева, основатели «Союза спасения» С. П. Трубецкой, Е. П. Оболенский и другие члены «Союза спасения» и «Союза благоденствия», жившие в Петербурге. Они также осознавали себя единой с «южанами» организацией и поддерживали с ними тесные контакты.
Однако на первых порах программы действий у «южан» и «северян» были различными.
Южное общество, представленное радикально настроенным Пестелем, а также высланными на юг бывшими офицерами Семеновского полка, стояло на более революционных, решительных позициях. Руководители Северного общества, напротив, исповедовали конституционные, умеренные взгляды.
Это нашло яркое отражение в программных документах обоих обществ.
Южное общество в качестве своей программы действий приняло разработанную П. И. Пестелем «Русскую правду». В соответствии с этим документом «ничего не остается делать, как разрушить общество прежде всякого действия». П. И. Пестель считал, что достигнуть этого можно лишь революционным, насильственным путем. При этом он делил людей на «повелевающих» и «повинующихся» и считал, что это деление «происходит от природы человеческой». После военного революционного переворота власть должна была перейти в руки Временного революционного правительства и представлять собой беспощадную революционную диктатуру. Именно с позиций диктатуры, централизма, репрессий по отношению к противникам мыслил Пестель будущее переустройство России. В число мер, направленных на достижение будущего общего блага, справедливости, всеобщего равенства, он предусматривал цареубийство, истребление всей царской семьи, включая детей.
Основными программными положениями «Русской правды» были ликвидация в стране монархии, учреждение республики, уничтожение крепостного права как постыдного состояния людей, превращение России в единое унитарное государство – без учета национальных особенностей ее регионов, решение «еврейского вопроса» путем либо выселения евреев из России, либо принудительного их отказа от своих национальных и религиозных особенностей. Все население страны объявлялось гражданами России с равными правами, сословия упразднялись. Место монарха должен был, по мысли Пестеля, занять однопалатный парламент – Народное вече, а в качестве исполнительной власти – состоящая из пяти человек Державная дума, число членов которой должно было ежегодно меняться по одному человеку. Во главе Думы должен стоять президент, занимающий этот пост в течение одного года. Этот пост занимал тот член Думы, которому оставалось работать в Думе последний год.
Избирательное право, согласно «Русской правде», предоставлялось всем гражданам России, достигшим 18‑летнего возраста.
Радикально предлагал решить Пестель и крестьянский вопрос. Всю землю, находящуюся в пользовании, он предполагал разделить на две разные части: одну – передать в общественную собственность и из нее бесплатно наделить всех желающих работать на земле, в первую очередь крестьянство; другую – передать в частную собственность граждан с тем, чтобы любой желающий, в том числе и помещики, могли приобретать ее в собственность.
Таким образом, в «Русской правде» и предполагаемых методах действия Южного общества сочетались, с одной стороны, экстремистские, насильственные черты, репрессивная практика, а с другой – демократические идеалы, которых, увы, можно было достигнуть лишь через кровь и насилие.
Северное общество пошло по другому пути. Его программой стала «Конституция», разработанная одним из ее лидеров Никитой Михайловичем Муравьевым. Согласно этому документу, Россия оставалась монархией. Наследственный император должен быть главой исполнительной власти. Н. М. Муравьев мыслил сделать его «верховным чиновником Российского государства». Императору полагался значительный оклад, из которого он мог содержать придворный штат, но сами придворные лишались избирательных прав и поэтому не могли влиять на судьбы страны. В связи с концепцией ограничения власти монарха конституцией, выборными органами Муравьев писал: «Нельзя допустить основанием Правительства произвол одного человека: невозможно согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности – на другой… Русский народ, свободный и независимый, не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства».
По «Конституции» Муравьева Россия объявлялась федеративным государством. Всю Россию он предлагал поделить на «державы» со своими столицами, а столицей страны сделать Нижний Новгород, который находился, по мнению автора «Конституции», в центре России и был славен своими патриотическими традициями и героическим прошлым.
Однако предлагаемое Н. Муравьевым устройство страны мало чем отличалось от планов П. Пестеля. И тот, и другой полностью игнорировали принцип национального деления страны, и в этом они во многом опирались на российскую государственную традицию, в том числе и близкого им времени. Россия, на территории которой жили десятки народов, причем многие из них были исконными ее жителями, наряду со славянскими народами, в течение веков не знала национального деления. Обитавшие в стране народы обладали только им присущими правами, обязанностями, льготами, привилегиями. В России существовала большая национальная и религиозная терпимость, несмотря на попытки ретивых чиновников, землевладельцев и предпринимателей подмять под себя экономические и национальные интересы народов Севера, Поволжья, Приуралья, Сибири, что вызывало их частые возмущения и даже восстания. Об этом расхождении политики верховной власти и ее представителей на местах мы уже говорили выше. Это и учитывали революционеры в своих проектах – П. Пестель более откровенно, Н. Муравьев – в более мягкой «федеративной» форме.
Н. Муравьев предлагал ввести в стране законодательный орган – двухпалатный парламент, названный им Народным вечем, в «державах» также должны были быть учреждены двухпалатные законодательные органы.
Если П. Пестель предусматривал широкое и равное избирательное право для всех граждан страны, достигших 18‑летнего возраста, то Н. Муравьев имел в виду ограничить право участия в выборах высоким имущественным цензом, полагая, что только собственники, обладающие имуществом, могли верно ориентироваться в политике страны. Еще более высокий имущественный барьер предусматривался для лиц, избираемых на общественные должности. «Конституция» Н. Муравьева предусматривала также отмену крепостного права с наделением крестьян двумя десятинами земли, как предлагал в своем проекте и А. А. Аракчеев, ликвидацию военных поселений.
Н. Муравьев и его приверженцы выступали против революционной диктатуры, цареубийства, поголовного насилия и рассчитывали, что после революционного переворота, который они признавали правомерным, поскольку правительство тормозило реформы, будет созвано Учредительное собрание, которое и проведет «Конституцию» в жизнь.
Анализ «Конституции» Н. Муравьева показывает, что умеренная часть революционеров, выступающих за введение в России конституционной монархии, во многом опиралась на идеи, разделяемые Александром I и выдвигаемые М. М. Сперанским, Н. Н. Новосильцевым и другими государственными деятелями по инициативе императора. Однако Александр I не решился свои идеи провести в жизнь. Эту миссию собирались взять на себя члены Северного общества. Экстремистские планы П. Пестеля, его диктаторские замашки встречали у умеренных конституционалистов неприятие. Отрицательно относились они и к личности П. Пестеля – человеку невысокого роста, властного, угрюмого, молчаливого, озлобленного, к тому же внешне похожего на Наполеона Бонапарта и подчеркивавшего это сходство.
Решительно настроенные члены Южного общества, среди которых было немало опальных и сосланных на юг офицеров, стремились навязать свои проекты переустройства России и свои методы действия и «северянам». Они все настойчивей продвигали в тайном обществе идеи военного переворота, цареубийства, послереволюционной диктатуры. Их идеалом был испанский офицер Рафаэль Риего‑и‑Нуньес, который в 1820 г. возглавил военный мятеж в Испании против королевской власти, но потерпел поражение, был схвачен и казнен. Многие из молодых офицеров бредили подвигом Риего.
Для продвижения своих экстремистских взглядов П. И. Пестель в 1824 г. появился в Петербурге. На бурных собраниях заговорщиков он настоял на том, чтобы «Русская правда» была принята как идейная платформа переворота. Под натиском Пестеля умеренные конституционалисты отступили, тем более что в составе Северного общества активизировалось экстремистское крыло в лице К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, Е. П. Оболенского, П. Г. Каховского и других. П. Г. Каховский рвался к цареубийству и неоднократно заявлял об этом на собраниях заговорщиков. Другой восторженно восклицал: «Мы умрем! Ах, как славно мы умрем!» Восторг самопожертвования, мученической смерти ради спасения Родины от «тирании» пьянил головы многим молодым офицерам. Они мало думали над последствиями своих действий и слабо учитывали общее состояние страны, готовность ее населения и в первую очередь многомиллионной массы крепостного крестьянства к коренным демократическим переменам, которые подготавливаются всем цивилизационным развитием страны. На эту неготовность России к крутому повороту в своей жизни указывали многие просвещенные люди того времени, поэтому‑то они и ратовали за осторожные и все более углубляющиеся и расширяющиеся реформы «сверху». Но революционный пыл, экстремистский угар заговорщиков сметал все эти возражения и опасения.
П. И. Пестель тайно от умеренных лидеров «северян» создал в Петербурге филиал Южного общества, что вызвало протесты умеренных. Постепенно Александр и Никита Муравьевы отошли от тайного общества. Заколебался князь С. П. Трубецкой.
В конце концов заговорщики согласились на учреждение в России после переворота республики (это была уступка «южанам») и созыв Учредительного собрания (это была уступка «северянам»). Договорились также о последующих съездах и подготовке совместного вооруженного выступления.
Готовясь к революционному выступлению, заговорщики неожиданно обнаружили существование еще одного тайного революционного общества в России – «Общества соединенных славян». Оно было создано на Украине, в Полтавской губернии, младшими офицерами из малоимущих дворян – братьями П. И. и А. И. Борисовыми, И. И. Горбачевским и другими – и ставило целью свержение самодержавия, завоевание демократии в России и создание свободного славянского государства, объединяющего все славянские народы Восточной Европы. Осенью 1825 г. «Общество соединенных славян» влилось в состав Южного общества.
Восстание 14 декабря 1825 г. События, однако, заставили заговорщиков торопиться. В ноябре 1825 г., в Таганроге, после неожиданной и короткой болезни скончался до этого полный сил и никогда не болевший 47‑летний Александр I. Смерть его была настолько неожиданной и странной, а завеса таинственности, окутавшая как его пребывание в Таганроге, так и последующие события (отпевание тела, его препровождение в Москву, поведение близких к нему людей), была столь плотной и необычной, что вскоре поползли слухи о добровольном уходе Александра I от власти (о чем он неоднократно говорил окружающим и прежде) и подмене тела. Этот слух имел под собой прочные основания в связи с тяжелым нравственно‑религиозным кризисом, в котором находился император в последние годы, и его страхом перед возможным переворотом и насильственной смертью по трагическому примеру отца. Перед самой «кончиной» в Таганроге он получил сведения о заговоре в Южной армии, полные списки заговорщиков, среди которых было немало известных и даже близких ему лиц. Эти известия буквально потрясли Александра. Он приказал начать аресты. А через несколько дней императора не стало.
Существует достаточно прочная историческая версия о том, что с согласия и при поддержке близких ему людей он тайно отбыл из Таганрога в Палестину, в Святые места, а затем уже в виде странствующего старца, пилигрима Федора Кузьмича появился в России и умер в возрасте 87 лет на далекой лесной заимке близ Томска, в ореоле великой святости и всенародного признания. До сих пор его смерть является тайной династии Романовых и загадкой истории.
Неожиданная смерть (или уход) императора обострила вопрос о престолонаследии еще в связи с тем, что у него не было детей от официального брака. В соответствии с законом о престолонаследии в Российской империи трон должен был перейти ко второму лицу по мужской линии в династии – его брату Константину. Однако тот уже давно фактически отказался от престола, связав свою судьбу с особой некоролевской крови – польской красавицей графиней Иоанной Грудзинской. Это автоматически лишало его потомство прав на престол и устраняло его от претензий на российский трон. Об отказе от престола Константин официально уведомил императора в 1822 г. К тому же и до этого Константин выражал свое отвращение к верховной власти, заявляя: «Задушат, как отца задушили». Поэтому незадолго до кончины Александр I написал завещание, в котором согласно закону о престолонаследии передавал после своей смерти трон третьему по старшинству сыну Павла I Николаю Павловичу, у которого уже родился к этому времени наследник, будущий император Александр II. Однако, видимо, колеблясь в своих решениях и еще не определив свою судьбу, Александр I оставлял завещание, как и отказ Константина от престола, в тайне. Таким образом, для России Константин оставался официальным наследником.
Все это сразу же создало запутанную политическую ситуацию, которой и решили воспользоваться заговорщики в Петербурге. Они решили помешать присяге официального Петербурга Николаю Павловичу, вывести верные им войска на Сенатскую площадь, захватить Зимний дворец, арестовать царскую семью, заставить Сенат объявить о низложении монархии и издать Манифест об учреждении Временного революционного правительства, ликвидации крепостного права, уравнении всех граждан перед законом, уничтожении рекрутской повинности и военных поселений и о других революционных мерах, значившихся в их программах. После этого они предполагали собрать Учредительное собрание (Великий собор) и вынести на его рассмотрение программы будущего переустройства России.
Итак, центральной частью переворота мыслился захват Зимнего дворца, арест царской семьи, захват центра столицы и принуждение Сената к изданию Манифеста. Диктатором, то есть командующим силами восстания, был выбран полковник Генерального штаба князь Сергей Петрович Трубецкой.
Казалось, все благоволило заговорщикам. 27 ноября столица и армия, как это и было положено, присягнули Константину. Как Николай ни старался помешать этому, предотвратить присяги он не мог, потому что официального отказа Константина от трона в Петербурге так и не дождались, о его письме Александру I знал ограниченный круг лиц, и уж вовсе никто, кроме членов семьи, не знал о завещании покойного императора. В дело вновь вмешалась гвардия. Генерал‑губернатор Петербурга М. А. Милорадович, человек, близкий к вдовствующей царице – жене Павла I, пригрозил Николаю, что он поднимет гвардию, которая не любила претендента на трон, если тот не присягнет брату. За этим требованием стояли интересы не столько Константина, сколько вдовствующей царицы, которая мечтала по образцу Екатерины II захватить престол, пользуясь неразберихой в высших эшелонах власти. Николай, после длительного и острого ночного разговора с Милорадовичем, скрепя сердце согласился с требованиями генерал‑губернатора. Казалось, гвардия в очередной раз произвела государственный переворот. Но это только казалось. Времена были уже не те. Сама гвардия после победоносной войны с Наполеоном пополнилась новыми частями и оказалась в большой степени размытой среди других соединений русской армии; один из элитарных ее полков – Семеновский – после восстания 1820 г. был расформирован. К этому времени значительно выросла мощь российской государственной машины, роль бюрократии, поколебать которую не под силу было даже влиятельным гвардейским офицерам. Время дворцовых переворотов кончилось, теперь бесперебойно работала российская государственная система. И хотя 27 ноября Николай, его семейство, Сенат и другие учреждения присягнули Константину, вопрос не был решен окончательно, появилось завещание Александра I, другие подтверждения отказа от прав на престол самого Константина. Переприсяга была назначена на 14 декабря. М. А. Милорадович и мать‑императрица смирились. Николай прочно брал ход событий в свои руки. Он также знал о наличии заговора как в Петербурге, так и в Южной армии и дал приказ начать повсюду аресты заговорщиков. Но ход заговора предотвратить уже не удалось. Собираясь на свои последние встречи, заговорщики также готовились к 14 декабря, стремясь помешать переприсяге и осуществить государственный переворот. Решающая встреча прошла на квартире Рылеева. Он просил Каховского переодеться в мундир лейб‑гренадерского полка, проникнуть во дворец и до его захвата убить Николая I. Якубовичу поручалось захватить Зимний дворец. Другой части верных войск надлежало овладеть Петропавловской крепостью.
Наступило холодное, сумрачное, ветреное утро 14 декабря.
В предрассветных сумерках Московский полк во главе со штабс‑капитаном лейб‑гвардии драгунского полка А. А. Бестужевым, распропагандированный заговорщиками, выступил из казарм, расправившись со своими командирами. Боевым строем, с боевым снаряжением, он прибыл на Сенатскую площадь и встал в каре вокруг памятника Петру I. Восстание началось. Но сразу же план его стал рушиться. Каховский рано утром отказался совершить акт цареубийства, не желая быть террористом‑одиночкой. Якубович отказался вести восставшие части на Зимний дворец, боясь, как он говорил, резни во дворце и убийства царской семьи. Таким образом, Зимний дворец стоял неколебимо, и царь, узнав о начавшемся восстании, стянул к нему верные войска. К тому же на площадь не явился Трубецкой. Он ходил около здания штаба, выглядывая из‑за угла, откуда просматривалась Сенатская площадь, стараясь узнать, много ли собралось восставших войск и стоит ли ему рисковать жизнью. Князь так и не решился появиться перед повстанцами, оставив их без военного руководства. К 11 часам утра выяснилось, что Сенат уже присягнул Николаю I и сенаторы разъехались по домам. Здание Сената опустело.
На площади появился новый монарх, окруженный верными войсками, прибыл генерал‑губернатор Милорадович. Правительственные войска предприняли против восставших несколько атак, но они были отбиты оружейным огнем. Напряжение на площади нарастало. К восставшим подошли подкрепления – лейб‑гренадеры, гвардейский морской экипаж, и теперь в каре стояло около 3 тыс. человек при 30 офицерах. Николай, со своей стороны, подтянул на площадь, кроме пехотных частей, артиллерию, конную гвардию, которые вчетверо превосходили силы повстанцев. На площади был выбран новый военный руководитель восставших войск – князь Е. П. Оболенский.
Весть о восстании быстро распространилась по Петербургу. На площадь подходили толпы людей. Вскоре количество собравшейся «черни» перевалило за 150 тыс. Среди толпы было немало рабочих, трудившихся неподалеку на стройке Исаакиевского собора. Из толпы в верных царю солдат летели камни, палки. В адрес Николая слышались угрозы. Собравшиеся явно сочувствовали повстанцам.
Остерегаясь поначалу допустить кровопролитие и тем самым запятнать начало своего царствования, царь направил к восставшим Милорадовича. Герой Отечественной войны 1812 г., отважный военачальник пользовался огромной популярностью среди солдат. М. А. Милорадович подскакал к каре и обратился к повстанцам с горячей речью, уговаривая их одуматься и возвратиться в казармы. Солдаты смутились. Положение было критическим. Е. П. Оболенский бросился к генерал‑губернатору и штыком поворотил его лошадь, ранив при этом Милорадовича в бедро. Подбежавший Каховский выстрелил из револьвера генералу в спину. Того, уже смертельно раненного, подоспевшие офицеры подхватили под руки и отвезли домой. На какой‑то момент дух повстанцев укрепился. Они тут же прогнали посланных к ним с увещеваниями митрополитов.
Уже несколько часов продолжалось противостояние повстанцев с правительственными войсками. Напряжение нарастало. Окружавший площадь народ вел себя все более враждебно по отношению к властям. Позднее Николай I признался, что он боялся бунта «черни». Наступали ранние зимние сумерки. Около трех часов пополудни Николай I приказал открыть огонь из пушек. Поначалу был дан залп картечью боевыми зарядами поверх каре. Это не поколебало повстанцев. Они ответили оружейным огнем. Следующий залп был уже прицельным. Картечь поразила первые ряды повстанцев. Каре дрогнуло и рассыпалось. Солдаты побежали на лед Невы, пытаясь перебраться на Васильевский остров вдоль Английской набережной. Вслед им пальба продолжалась, в дело вступили конно‑гвардейцы, преследовавшие бежавших. На льду Невы офицеры попытались остановить своих солдат, построить их для боя, но артиллерия ударила ядрами по льду; он начал крошиться, образовались разводья, полыньи. Повстанцы стали тонуть. Их ряды окончательно смешались. Вскоре все было кончено. Площадь была очищена от мятежников, народ разбежался. Полиция и солдаты убирали трупы убитых, уносили тяжелораненых, многих из них спускали в проруби под лед. Следы крови на брусчатке площади и на мостовых засыпало свежим снегом. В эти же часы по всему городу начались облавы и аресты. Арестованных декабристов, как стали называть повстанцев после 14 декабря, свозили в Зимний дворец. Он со всех сторон был окружен верными войсками. На Дворцовой площади расположились Преображенский полк, егеря и кавалергарды.
Потерпело неудачу и восстание на юге страны. Вождь Южного общества П. И. Пестель был арестован 13 декабря, накануне восстания в Петербурге. Другие члены Южного общества были еще на свободе. Через несколько дней они узнали о восстании в Петрограде и, верные своим обещаниям, решили действовать заодно с «северянами». 29 декабря вспыхнул мятеж Черниговского полка во главе с подполковником С. И. Муравьевым‑Апостолом и подпоручиком М. П. Бестужевым‑Рюминым. Восставшие захватили город Васильков, где располагалась одна из управ Южного общества. Оттуда полк направился к близлежащему Житомиру на соединение с другими частями, которые готовили к выступлению офицеры‑заговорщики. Однако путь им преградил правительственный отряд, высланный на подавление восстания. На черниговцев обрушились артиллерийские залпы. С. И. Муравьев‑Апостол был ранен и очнулся уже в плену. С оружием в руках был схвачен и его друг Бестужев‑Рюмин. Повстанцы были рассеяны. На юге также начались аресты.
17 декабря в Петербурге приступил к работе Следственный комитет, который заседал в течение шести месяцев почти ежедневно в Зимнем дворце. Николай I принимал в них непосредственное участие, сам допрашивал декабристов, которых привозили на допросы в закрытых каретах в сопровождении стражи из Петропавловской крепости. Три основных вопроса интересовали следователей – причастность того или иного декабриста к планам цареубийства, к вооруженному восстанию в Петербурге и на юге и отношение их к тайным антиправительственным организациям.
В ходе следствия декабристы отвечали на многие вопросы – и не только о подготовке и ходе восстания, но и о причинах зарождения революционных взглядов, о путях формирования тайных обществ. Многие из них, в том числе представители титулованной знати, давали в своих ответах, а также при личных встречах с царем, откровенные показания, называли всех своих товарищей, подробно излагали свои взгляды и программы. Они – дворяне – стремились показать первому дворянину империи обоснованность и закономерность своих действий. На многих сильное впечатление оказала личная заинтересованность Николая I в том, чтобы доискаться причин революционного мятежа группы офицеров. Другие были сломлены тяжелыми условиями содержания в крепости, полной неизвестностью относительно своей судьбы, страхом смерти. Смелые на поле боя в период войны, они не выдерживали многомесячных ночных допросов, очных ставок, плохой пищи, дурного обращения. Николай I искусно использовал все эти обстоятельства для выяснения доскональной картины революционного движения и его полного искоренения.
Потом начался суд. Все декабристы в соответствии с их виной были разделены на 11 разрядов. Пятеро (Пестель, Рылеев, С. Муравьев‑Апостол, М. Бестужев‑Рюмин, Каховский) были поставлены вне разрядов. Их как «пущих злодеев» повесили на Кронверке Петропавловской крепости. Остальных суд приговорил к различным наказаниям – от вечной каторги до лишения чинов и разжалования в солдаты. Самим же солдатам предстояли наказания шпицрутенами и ссылки в отдаленные гарнизоны: весь штрафной Черниговский полк был отослан на Кавказ. Там солдатам предоставлялась возможность в боях искупить свою вину. Туда же сослали и часть декабристов‑офицеров. Всего по делу декабристов к следствию и суду было привлечено около 600 человек. Лишь после смерти Николая I в 1855 г., проведя около 30 лет на каторге и в ссылке, оставшиеся в живых декабристы получили амнистию: им было дозволено вернуться в Европейскую Россию (без права жительства в столицах).
Движение декабристов прошло незамеченным для большинства населения огромной империи, но оставило заметный след среди верхушки общества, правящей элиты, нарождающейся интеллигенции. Как ни малочисленным оказался состав революционеров, многие из них были заметными фигурами в тогдашнем обществе, они близки ко двору, блистали в светских и литературных салонах. Немало среди них оказалось друзей А. С. Пушкина, Н. М. Карамзина, В. А. Жуковского, других выдающихся деятелей русской культуры. Их республиканские, антикрепостнические взгляды, их свободолюбие, смелый вызов правительству, их бесстрашие, самоотверженность и самопожертвование всколыхнули на долгие годы чувства тех молодых и честных людей, которые не хотели ждать милостей от власти, нетерпеливо стремились решить все назревшие общественные вопросы, как и декабристы, заговором, силой, натиском. В то же время восстание 14 декабря напугало и озадачило благонамеренную часть России, заставило сплотиться консервативные силы во главе с новым императором, который на всю жизнь усвоил урок страха свержения и смерти для себя и своей семьи, который преподали ему декабристы, и боролся с революционным движением везде и всюду, где бы оно ни зарождалось. Экстремизм декабристов, кровь, которой они грозили России, обернулись для страны долгим перерывом в реформистских усилиях, а позднее – мучительным и чересчур осторожным подходом к конституционным реформам, к отмене крепостного права. Эволюционный путь развития страны оказался замедленным. Реакционные, эгоистичные помещики могли торжествовать. Зато будущие революционеры понесли на своих крыльях насильственные, экстремистские методы декабристов, сделали их своим знаменем, которое принесло России в XIX – начале XX в. неисчислимые беды.
Дата: 2018-12-28, просмотров: 278.