Изначально термин «интерференция» (от лат. «inter-» «между» и «ferentis» «несущий») появился в среде точных наук, где он понимается как взаимодействие и взаимовлияние, имеющие как положительный, так и отрицательный эффект. Изучение интерференции языкознанием стало развиваться со второй половины XXвека после издания в 1979 году монографии УриеляВайнрайха «Языковые контакты». Вслед за У. Вайнрайхом в лингвистике и методике обучения иностранным языкам интерференция стала определяться как случай отклонения от норм данного языка вследствие наложения одной языковой системы на другую в сознании многоязычного носителя. При изучении иностранного языка взаимодействие двух языковых систем – родного и иностранного – вызывает серьёзные трудности. Тот факт, что именно на родном языке формируется мысль, является причиной многих фонетических, лексических и грамматических ошибок – человек изучающий иностранный язык переносит особенности родного языка на изучаемый иностранный.
Интерференция привлекалась многими лингвистами для объяснения языковой эволюции наиболее непосредственно в области развития словарного состава, но также и для объяснения фонологических и морфологических инноваций.
В теории языковых контактов она изучается на уровне языковых коллективов, обнаруживающих разного рода смешения и образования пиджинов и креольских языков, то есть особого рода языковых конвергентных союзов. Интерференция, возникающая в результате контакта двух языков, рассматривается как иноязычный акцент в речи человека. Он может быть стабильным (как характеристика речи) и переходящим (как особенность чьего-либо диалекта). Интерференция способна охватывать все уровни языка, но особенно заметна в фонетике (акцент в узком смысле слова). Главный источник расхождений в системе взаимодействующих языков: различный фонемный состав, различные правила реализации фонемы, разные составы грамматических категорий и (или) различные способы их выражения, различные интонации, различные соотношения дифференциальных и интегральных признаков.
Ученые-лингвисты выделяют следующие факторы, от которых зависит появление интерференции:
1) Структурные расхождения между родным и изучаемым языками.
2) Сложившаяся в сознании билингва программа пользования родным языком.
3) Недостаточное знание лексического и грамматического материала одного из языков и отсутствие прочных умений и навыков применения усвоенного.
4) Психологический барьер (боязнь вступать в контакт)
Существует несколько видов классификации языковой интерференции. По происхождению она бывает внутренней и внешней (межъязыковой). По характеру переноса навыков родного языка выделяют прямую и косвенную. При прямой интерференции происходит калькирование норм родного языка на иностранный, при косвенном же наблюдаются ошибки в языковых явлениях отсутствующих в родном языке. По характеру проявления интерференция подразделяется на явную и скрытую. Самым востребованным типом классификации считается классификация языковой интерференции по уровневому принципу, в соответствии с которым существует:
1) Фонетическая интерференция, выраженная различными отклонениями
от произносительных норм. На данном уровне сопоставляются дифференциальные признаки, а также правила распределения фонем. Например, интерференция на фонетическом уровне со стороны русского языка по отношению к английскому часто проявляется в следующем: а) в замене английского звука [k] русским [х] (mechanism, technical, technique, technological, chemistry); б) в замене английского звука [s] русским [ц] (procedure, process, processing, cementing, centralizer); в) в замене английских звуков [ʌ] и [ə] русским [у] (natural, cultural, industrial, product); г) в постановке неправильного ударения в английских словах mechanism, product, cement, progress, laboratory и др. по аналогии с русскими словами.
2) Грамматическая интерференция характеризуется применением правил
расстановки, согласования, выбора или обязательного изменения грамматических единиц одного языка к другому, что ведёт к нарушению грамматического строя второго языка. Такая интерференция может быть выявлена на разных уровнях – морфологическом, синтаксическом и пунктуационном. Так, морфологическая интерференция часто проявляется на уровне морфем при несовпадении числа существительных в русском и английском языках. Например, 10 процентов – 10 percent (анеpercents), подробно (вдеталях) – in detail (ане in details), these facts need no comment (ане comments) итакдалее. На синтаксическом уровне отмечены следующие самые распространённые случаи проявления интерференции: а) при использовании русского порядка слов в английском предложении; б) вуправлениисловами.
3)Лексическая интерференция характеризуется заимствованием
лексических единиц из одного языка в другой. При массовом двуязычии лексическое влияние одного языка на другой может достигать огромных размеров. При определенных социокультурных условиях у двуязычных носителей происходит нечто вроде слияния словарных запасов двух языков в единый фонд лексических инноваций.вмешательство лексики одной языковой системы в другую. На лексико-семантическом уровне случаи проявления интерферирующего влияния русского языка часто наблюдаются при употреблении в английском языке интернациональных слов, которые графически и фонетически похожи в обоих языках, но часто, несмотря на общую этимологию, расходятся в значениях. Примерами также могут служить слова: Dutch «голландский», а не «датский»; obligation «обязательство», а не «облигация»; artist «художник», а не 'артист'; decade «десятилетие», а не «декада»; host «хозяин», а не «гость» и др.
3) На стилистическом уровне интерференционные ошибки обусловлены,
прежде всего, дословным переводом, и, как следствие, переносом в текст на изучаемом языке нетипичных для него, но характерных для родного языка конструкций.
4) Лингвострановедческая интерференция, неправильное осмысление
фоновой лексики. При изучении иностранного языка необходимо овладение не только словом, но и типизированным образом в национальном сознании народа – носителя языка и культуры; в противном случае происходит перенос понятий одного языка на понятия другого. Например: firstfloor «первый этаж» вместо «второй».
5) Социокультурная или культурная интерференция, по А.В. Щепиловой,
вызвана не самой системой языка, а культурой, которую данный язык отражает. Вызвать интерференцию могут сходные в разных культурах реалии, явления, нормы поведения. Другими словами, партнер по общению неправильно воспринимает и интерпретирует явления и события иной культуры, а также коммуникативное поведение своего собеседника, а именно: воспринимает и оценивает личность партнера через призму принятых в родномлингвосоциуме норм и ценностей, через призму усвоенной им модели миропонимания. Результатом культурной интерференции может быть несоответствующая реакция со стороны русскоговорящего индивида на вопрос Howareyou? «Как поживаете?», когда последний, как правило, начинает давать подробный, часто пространный ответ, описывая свое здоровье, семейные обстоятельства, успехи или неприятности на работе, в то время как английский язык, в соответствии с требованиями культуры, национального характера и менталитета, допускает практически только один ответ: Fine, thankyou «Спасибо, хорошо», даже если говорящий глубоко несчастлив.
21. Языковая политика. Типы языковой политики.
Языковая политика — система мероприятий и законодательных актов, проводимая властями и/или общественными институтами страны, которые ставят перед собой определённые социально-языковые цели. К последним относятся: изменение или сохранение существующих функционально-языковых норм, а также поддержка языков. Языковая политика, как и любой другой вид политики отражает ценности определённого класса, партии, этноса, часто в ущерб интересам других партий, классов, народов или субэтнических групп. Идеологи той или иной языковой политики часто руководствуются целым рядом социально-политических, идеологических, психологических, эстетических и культурных соображений.
Типология языковой политики
1. По характеру выделяют конструктивную и деструктивную языковую политику. Под конструктивной языковой политикой имеется в виду политика, направленная на расширение функций языков, сферы их применения, их социально-коммуникативной роли, на создание и развитие литературных языков
2. Централизованная и нецентрализованная языковая политика. Централизованный характер носит обычно языковая политика, проводимая государством и предусматривающая систему общеобязательных мероприятий. Нецентрализованной является политика местных органов власти, не имеющая обязательной силы за пределами данного региона, а также не пользующаяся государственной поддержкой политика отдельных партий и общественных движений.
3. В зависимости от типов языковых ситуаций различают: языковую политику в условиях одноязычного государства, языковую политику в условиях многоязычного государства иязыковую политику за пределами данного государства. В многоязычных регионах языковая политика характеризуется такими направлениями, как плюрализм, интеграция, ассимиляция, сегрегация. Плюрализм выражается в стремлении сохранить самобытность групп меньшинств, что достигается путем предоставления им значительной свободы в решении их собственных вопросов. Интеграция - процесс, направленный на объединение различных групп данного общества и предоставление им возможности сохранить свои отличительные особенности. Плюрализм и интеграция - две политические линии, которые могут проводиться одновременно, если государственная политика направлена на консолидацию полилингвистического общества, стабилизацию межэтнических отношений и на равноправие всех национальных и языковых групп. При ассимиляции группы национальных меньшинств вынуждены отказаться от своих традиций, культуры и языка в пользу доминирующей группы (этот принцип лег в основу политического поведения некоторых правых партий). Ассимиляция предполагает ряд мер прямого или косвенного принуждения, направленного на денационализацию меньшинств и лишения их права на самостоятельность. Сегрегация означает изоляцию группы меньшинств и проживание ее в худших условиях (этот принцип проповедуется, как правило, партиями нацистского и фашистского толка).
4. По направленности: ретроспективность (ориентация на сохранение существующей языковой ситуации, на противодействие изменениям) и перспективность (ориентация на изменение существующей языковой ситуации).
5. По содержанию: демократичность (учет интересов широких масс) и антидемократичность (учет интересов правящей элиты).
6. По этнической ориентации: интернационалистичность (учет всех этнических групп) и националистичность(учет интересов лишь одной этнической группы).
22. Законы о языке. Правовой статус языков.
В отличие от коммуникативной иерархии языков (см. § 44), которая складывалась, как и вся социально-культурная история человечества, по большому счету, стихийно, юридические ранги приписываются языкам людьми, поэтому в целом это достаточно субъективная и искусственная характеристика языков. Однако в социолингвистической типологии языков этот признак важен, а с более общей точки зрения интересен - как социальный феномен и как акт языковой политики.
В законодательстве тех стран, которые юридически регламентируют взаимоотношения языков, правовой статус языков определяется одним, двумя или тремя терминами. Однако в совокупности эта терминология насчитывает более полутора десятков определений: государственный, официальный, национальный (англ. national означает не столько 'национальный', сколько 'общегосударственный'), временный государственный язык (определение статуса английского языка в конституции Индии), официальный язык штата (закрепленный в конституции термин для 14 языков Индии, при том что в составе Индии 22 штата), язык союзной (автономной) республики, язык национального округа (национальной области) (в конституциях бывшего СССР и союзных республик), язык межнационального общения, язык коренной национальности, язык титульной нации, язык национальных меньшинств, язык большинства населения, язык народности (в отличие от языка нации в конституции бывшей Югославии), местные языки и др. Нередко юридически значим сам факт упоминания языка или диалекта в законодательном акте, а также квалификация некоторого языкового образования в качестве языка или же в качестве диалекта.
В 11 республиках бывшего СССР по законам о языках, принятым в 1989 - 1991 гг., язык народа, именем которого названа республика, получил статус государственного. Согласно российскому законодательству, в 1995 г. в РФ было 19 государственныхязыков и 10 титульных (Государственные языки 1995). В национальных автономиях России продолжается процесс придания языкам наивысшего юридического статуса.
В США была попытка определить статус английского языка на федеральном уровне. В 1981 г. Сенат США обсуждал законопроекто конституционном признании английского в качестве государственного языка. На федеральном уровне проект не прошел, но в 12 штатах, среди которых Иллинойс и Калифорния, а также южные, традиционно консервативные штаты, после референдумов английский язык получил статус официального языка штата.
Реальный юридический смысл таких терминов, как государственный, официальный или национальный язык, а тем более коммуникативный вес языков, обладающих "одноименным" юридическим рангом, в разных странах может быть достаточно разным. Это следует уже из того факта, что в ряде стран имеется только один официальный или государственный язык, а примерно в 20 странах - по два и даже три, а в Республике Сингапур - четыре (малайский, китайский, тамильский и английский). Есть государства, которые законодательно дифференцируют эти термины. Например, в Исламской Республике Мавритании статус "национального" языка принадлежит арабскому, а "официальным" языком назван французский.
Субъективное человеческое начало в юридической кодификации взаимоотношений языков сказывается в том, что даже в одном и том же социуме эти термины понимаются по-разному (не говоря уж о коллизиях между юридическим и фактическом статусом языка).
Дипломатические ранги языков. По дипломатическому протоколу, на международных совещаниях и конференциях все документы, протоколы и заключительные акты должны быть представлены на языках всех государств-участников данной конференции. Это официальные языки конференции. Круг рабочих языков бывает более узким: это языки, на которых ведутся прения, составляются доклады или проекты решений.
Если международный договор составляется на двух или нескольких языках, то в его заключительных статьях указывается, что тексты на каждом языке имеют одинаковую юридическую силу, т.е. считаются одинаково подлинными и равнозначными, или аутентичными.
В ООН высший статус официального языка принадлежит языкам не всех государств-членов ООН, а только шести из них. Эти шесть языков являются официальными языками в главных органах ООН (кроме Международного Суда), а в Совете Безопасности и Генеральной Ассамблее они являются также и рабочими языками. В Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) официальными и рабочими языками являются английский, испанский, итальянский, немецкий, русский и французский.
Некоторые языки имеют статус документного (documentary) или полудокументного (semidocumentary) языка ООН. Это языки, на которые в официальном порядке переводятся (полностью или частично) резолюции Генеральной Ассамблеи и Совета Безопасности, а также ежегодные доклады основных комитетов и подкомитетов. К языкам с таким статусом, в частности, относится немецкий язык.
23. Понятие «государственный» и «официальный» язык.
Официальный язык — язык, имеющий привилегированный статус в государстве или международной организации. Применительно к официальному языку государства часто используется термин государственный язык, хотя главы и правительственные институты некоторых государств настаивают на разграничении этих двух понятий.
Государственный (официальный) язык — язык, за которым в том или ином государстве или в пределах иной юридически определённой территории законодательно закреплён самый высокий юридический статус в установленных законом случаях по сравнению с остальными языками, которые могут на данной территории использоваться.
Государственный язык — это прежде всего язык конституции данного государства, а поэтому можно считать, что государства, не имеющие кодифицированной конституции, не имеют и государственного языка. Чаще всего государственным (официальным) языком является язык наиболее многочисленного народа (этнической группы) данного государства. В то же время законодательством некоторых государств определено, что официальные государственные документы должны издаваться и на иных языках.
Эти два определения воспринимаются как разъяснительно-рекомендательные, не обязательные для всех стран.
Следует различать государственные (официальные) языки и официально признанные языки национальных меньшинств либо регионов, на которых может вестись обучение детей в школах и которые могут использоваться в делопроизводстве (например, сардинский язык в Италии).
178 государств в мире имеют государственные и/или официальные языки. В некоторых (например, Албании, Франции, Украине, Германии или Латвии) государственный язык единственный. В других (например, Афганистане, Белоруссии, Бельгии, Боливии, Индии, Парагвае, Финляндии, Швейцарии, ЮАР) государственных языков более одного.
В некоторых странах, таких, как Ирак, Италия, Испания и Россия, существует один государственный язык для всей страны и, в дополнение к нему, государственные языки для отдельных регионов(например, татарский язык в Татарстане). Некоторые страны, такие как США, Великобритания или Австралия, де-юре не имеют государственного языка для всей страны, но имеют таковой для отдельных своих частей. В большинстве подобных случаев, однако, де-факто существует какой-то один основной язык, а также имеется целый ряд официальных документов, которыми устанавливаются сферы использования тех или иных языков.
Некоторые страны как наследие своего колониального прошлого сохраняют государственные языки и языки обучения (в основном английский, французский или португальский языки), которые не являются национальными языками населения этих стран или, по крайней мере, языками, на которых говорит большинство населения.
В противоположность этому ирландский язык, на котором говорит меньше трети населения Ирландии, является национальным языком и первым государственным языком этой страны. Что же касается английского языка, на котором говорит большинство населения, то он назван в конституции Ирландии лишь как второй государственный язык.
В некоторых странах вопрос о том, в какой сфере общения следует использовать тот или иной язык, превратился в серьёзную политическую проблему. В современной истории это особенно характерно для русского языка в государствах на территории бывшего СССР (см. Русский язык), что связано со стремлением элит этих государств дистанцироваться от России и русскоязычной культуры с целью укрепления суверенитета или прозападной государственной ориентации.
Как правило, привилегированный статус государственного (официального) языка означает обязательность его использования в установленных законодательно случаях, но не означает запрещения использования иных языков или установленных графических систем письменности.
Далеко не всегда статус государственного языка де-юре означает широкое использование данного языка в официальном делопроизводстве. Так, в большинстве стран мира де-факто на официальном уровне как вспомогательный используется английский язык. Бывшие арабоязычные колонии Франции (Марокко, Алжир, Тунис, Мавритания, Ливан) официально не считают французский язык государственным или официальным, несмотря на его широкое (часто преобладающее над арабским) использование в официальном делопроизводстве. С другой стороны, в ЮАР с её 11 официальными языками или Боливии с 37 госязыками лишь немногие из них используются на официальном уровне. Для бывшего СССР в ряде регионов характерно отсутствие государственного русского языка при его широком (в ряде случаев преобладающем) использовании на официальном уровне (Молдавия, Украина, Армения, Нагорный Карабах, Азербайджан, Узбекистан, Таджикистан, Туркмения), и наоборот формальный государственный статус местных языков (при государственном русском) при фактическом неиспользовании их на официальном уровне (Белоруссия, республики РФ и пророссийские непризнанные государства).
В Канаде, Бельгии и Швейцарии официальный язык на федеральном уровне может не иметь официального статуса на уровне субъекта федерации или муниципалитета, более того, его использование в нём ограничено. (Хартия французского языка, Административное деление Бельгии). В Финляндии при двух государственных языках административные единицы делятся на финноязычные, шведоязычные и двуязычные (финско-шведские и финско-саамские).
24. Языковая политика Российской Федерации на общегосударственном и региональном уровнях.
В условиях сегодняшнего дня — роста межэтнической и межконфессиональной напряженности — центральным вопросом, несмотря на внешнюю устойчивость современного российского общества, является вопрос о способах интеграции внутренне неоднородного в языковом, культурном и конфессиональном отношении общества в консолидированное сообщество. В этом вопросе особая роль отводится языковой политике, поскольку языковая политика регулирует такие важные моменты как предотвращение межэтнических конфликтов, способствует установлению взаимопонимания, толерантности в обществе, восстановлению и сохранению миноритарных и малоиспользуемых языков и т.д. Такая объемная тематика языковой политики имеет разные подходы к ее трактовке. Как правило, языковая политика понимается как совокупность мер, принимаемых государством для изменения или сохранения существующего функционального распределения языков и языковых подсистем, для выделения новых или сохранения употребляющихся языковых норм, являющихся частью общей политики и соответствующих их целям. Реализация языковой политики происходит посредством определенных программ, концепций, стратегий, которые составляются для определенного национального образования с учетом этапов развития структуры социально-коммуникативной системы в регионе, генетических, ареальных связей языка, социально-экономической ситуации.
В настоящее время наблюдается новый этап в развитии языковой политики в РФ. На сегодня Россия разделена на 86 субъектов федерации (с учетом Крыма и Севастополя). Субъекты Федерации распадаются на края (6), округа (9), области (49) и республики (22). С одной стороны, усложнившаяся политическая ситуация в мире, новые вызовы России со стороны мирового сообщества сделали актуальным вопрос внутренней консолидации российского этноса, усиления роли русского языка как языка единения государства. С другой стороны, наблюдается значительное изменение социальной структуры российского общества, связанное с увеличением мигрантов, присоединением новых территорий — Крыма, есть тенденция к изменению административного деления страны по административным образованиям (округам) по образцу дореволюционной России. Ранее говорилось о планах деления России по экономическим зонам при уменьшении количества субъектов федерации и отмене унаследованных от бывшего СССР национально-государственных образований — республик, что требует изменения Конституции РФ. По мнению исследователей, такие изменения в организации Российской Федерации могут привести к значительным последствиям в национальной и соответственно языковой политике, например, отмене законов о языках.
В последнее время среди исследователей идут дискуссии по поводу законодательного статуса русского языка в национальных республиках. В республиканских законах о языках русский язык определяется не как государственный язык всего государства — Российской Федерации, а как государственный язык республики, причем занимает вторую по значимости позицию, например, «Государственными языками в республике Татарстан являются татарский и русский языки». Такая же формулировка имеется и в других законах о языках (Алтай, Башкортостан, Бурятия и др.). В этих законах игнорируется федеральный статус русского языка, в таком толковании (республиканский государственный язык) русский язык выполняет вспомогательные функции. Исследователи считают, что статус государственных языков федерального и республиканского уровней должен соответствовать Конституции Российской Федерации (Конституция РФ, ст. 68, п. 2), в которой утверждается право республик устанавливать свои государственные языки, но не допускает повышения их статуса над общегосударственным языком или исключения функционирования русского языка. Эти дискуссии отражают тенденцию последних лет в стране — усиление роли русского языка как государствообразующего языка, языка единения народов страны, закрепление в этом статусе на законодательном уровне. Этим процессам способствовало принятие основополагающего для стратегического развития страны документа — «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ 19 декабря 2012 года. К ее разработке подтолкнула изменившаяся социальная, экономическая и этнокультурная ситуация в стране. С момента принятия предыдущей концепции (1996 г.) в России произошли серьезные изменения в социальной структуре общества, возникли новые вызовы современной российской общественности, назрела необходимость пересмотреть, подкорректировать общественные ценности. Стратегия государственной национальной политики направлена на установление основ федеральной политики в области национального развития Российской Федерации. Основная цель Стратегии — определение путей и механизмов, которые ведут к формированию в России общества, скрепленного целостным самосознанием, ощущающим свою солидарность, чувствующим и осознающим единство своего прошлого, настоящего и будущего, т.е. единой гражданской нации. В структуре Стратегии выделяются четыре главных политических направления, позволяющих очертить круг первоочередных задач и соответствующих механизмов их реализации в рамках национальной государственной политики РФ: языковая политика, этнокультурная политика, конфессиональная политика, миграционная политика. Как видим, языковая политика является первоочередной задачей государственной национальной политики страны, рассчитанной до 2025 г.
В последнее десятилетие в органах власти, в общественных и научных кругах идут дискуссии по поводу Европейской Хартии региональных языков и языков меньшинств, а именно по поводу возможности применения стратегии Хартии в урегулировании языковой жизни Российской Федерации. Россия подписала Европейскую Хартию региональных языков или языков меньшинств в 2001 г., но до сих пор Хартия не ратифицирована. Целью Европейской Хартии является регулирование использования миноритарных и региональных языков в сфере образования, бытового обслуживания, средствах массовой информации, культурной, экономической и общественной жизни. Когда государство ратифицирует Хартию, оно берет на себя определенные обязательства, которые охватывают такие сферы как образование, юридические органы, административные органы, общественные сферы (СМИ, сферы культуры, социально-экономические сферы, трансграничные обмены). При этом эти обязательства применимы ко всем региональным и миноритарным языкам в пределах государства. Государство, ратифицировавшее Хартию, должно отчитываться в Совете Европы о мерах, предпринятых по выполнению этих обязательств.
Обсуждения по поводу ратификации Хартии проходили на государственном уровне, с привлечением властей, экспертов из субъектов РФ, прийти к компромиссу не удалось, было высказано мнение о возможности разработки в пику Хартии своей государственной программы по урегулированию, организации языковой жизни в РФ. Факторы, которые препятствуют ратификации Хартии в России следующие: недостаточно учитывается социально-коммуникативная система РФ, статус языков (общегосударственный язык, государственные языки республик, миноритарные языки и т.д.), численность народов, характер их расселения (компактный/дисперсный), которые являются важными социальными факторами расширения социальных функций, неравномерное социальное и культурное развитие российских территорий, нежелательность перевода темы языка в политическую плоскость в регионах, с значительным конфликтным потенциалом, значительные финансовые затраты, которые могут последовать после ратификации. Например, согласно
положениям и условиям Хартии языки должны функционировать полнокровно во всех сферах государственной власти, делопроизводства, судопроизводства и т.д., что проблематично в условиях сложившейся языковой ситуации в стране, разного структурного и функционального статуса национальных языков в регионах и т.д. Существуют сложности с переводом на национальные языки в сфере делопроизводства, здесь возникает вопрос о целесообразности этого шага, поскольку не так много владеющих родным языком во многих республиках, возникают терминологические проблемы по отношению к национальным языкам в субъектах РФ, которые предлагается называть региональными, некоторые народы этот вариант не приемлют, например, Республика Татарстан.
Стоит отметить, что важен подход Хартии, ориентирующий законодательство, политику на решение проблем недоминирующих языков как таковых, а не на поддержку этнических общин. В России традиционно представление о том, что объектом государственно- правового регулирования должны быть именно этнические сообщества, язык рассматривается как атрибут таких сообществ. Если государство посредством законодательства и других институтов поддерживает этнические общины, то это автоматически позволяет сохраняться их культуре и языку. Однако социальная жизнь в стране изменилась. Как отмечают эксперты, в силу миграционных и модернизационных процессов, некоторые представители некогда однородной в языковом и культурном плане общности не признают родным языком «свой» язык, а пользуются в повседневной жизни «чужим» языком, меняется их этническая идентичность. К сожалению, законодательство России в сфере языковой политики по прежнему базируется на концепции «языка этнической группы», «языка нации», что ведет к спорам о равенстве и дискриминации одних групп относительно других. Следовало бы говорить о различиях в уязвимости одних языков относительно других.
Сегодня только один государственный язык РФ — русский язык успешно выполняет свою функцию в полной мере, оставаясь при этом единственным языком межнационального общения в многонациональном обществе РФ, выполняющим государствообразующую, консолидирующую роль. Во всех республиках РФ в качестве государственных объявлен русский язык и титульный или титульные языки регионов. На Алтае русский язык дополнительно назван «средством межнационального общения». В Туве русский язык и местный уравнены в положении, термин «государственный язык» заменен на «общефедеральный». В ряде республик (Туве, Марий Эл, Адыгее) имеет место следующая практика — обязательное знание русского и титульного языка, что вызвало волну недовольства у нетитульных этносов республик и обращения в Конституционный Суд РФ. В свою очередь Конституционный Суд РФ постановил правомочным предъявлять к гражданам республики требование знания соответствующего государственного языка, но только после проведения в республике образовательных мероприятий по усвоению «титульного» языка всеми гражданами региона. На сегодня угрозы в отношении русского языка нет, знание русского языка носит почти тотальный характер, владение русским языком означает возможность получить образование, социальное продвижение, мобильность в масштабах страны. Часто свободное владение русским языком, наряду со знанием иностранных языков, рассматривается как критерий образованности и интеллигентности. Однако престиж русского языка не требует, чтобы его освоение достигалось за счет забвения родного языка. Выход видится в создании оптимальных условий функционирования языков, развития билингвизма в республиках, установления оптимального сочетания функций государственных национальных языков и русского языка как языка общегосударственного значения.
Часто национальные языки республик, провозглашенные государственными языками, не обладают достаточно развитыми функциональными стилями, они не в состоянии выполнять те или иные общественные функции, нет условий для полноценного осуществления высшего образования на национальных языках в силу недостаточной разработанности терминологической системы и научного стиля этого языка. Преподавание титульного языка, как и русского языка, ведется на недостаточно высоком методическом и профессиональном уровне, учебные программы не отвечают современным требованиям, нет эффективных обучающих методик, самоучителей, нехватка квалифицированных преподавательских кадров. Конечно, без специального социального заказа, реальной мотивации в государственном масштабе сложно справиться с этой задачей, но, дело в том, что, как правило, в национальных республиках социальный заказ есть, создана соответствующая законодательная база, регулирующая функциональную дистрибуцию языков в разных сферах общения, проводятся мероприятия по созданию реальной мотивации в государственном масштабе, однако, процесс идет медленно, вероятно, в силу того, что нет языковой среды, где за пределами образовательного процесса учащиеся могли бы закреплять знания родного языка.
Особое место в языковой палитре страны занимают языки малочисленных народов, обладающие минимальными общественными функциями. Следует отметить, что они функционально различаются: среди них есть языки, которые используются только в нерегламентированном общении (юкагирский, ахвахский, тазский, ненецкий), другие языки минимально функционируют в сферах организованного общения (вепсский, рутульский и др.), а третьи языки используются в разных сферах сравнительно широко, например, абазинский. Как известно, малочисленные языки контактируют с социально более престижным языком, например, алеутский, эскимосский, юкагирский, нивхский, селькупский и другие языки постоянно софункционируют с социально более престижным русским языком. С одной стороны, такая функциональная дополнительность помогает языкам малочисленных народов удовлетворять все социальные языковые потребности в разных сферах общения, с другой стороны, способствует ассимиляции этих языков, так как определенная часть носителей того или иного языка малочисленного народа переключается полностью на русский язык, забывая родной.
Демократическая по направленности языковая политика в РФ и сложная социально-коммуникативная система в регионах позволила нам предложить следующую типологию языковой политики применительно к России. Как уже говорилось, языковая политика в РФ предполагает сочетание общегосударственной функциональной доминанты — русского языка и 34 республиканских функциональных доминант регионального значения в республиках. Исходя из особенностей языкового законодательства, наличия в территориально- государственных образованиях функциональных доминант в регионах, языковую политику в РФ можно разделить на подтипы: 1) однокомпонентная модель языковой политики — языковая политика с разными формами существования русского языка, 2) двухкомпонентная модель языковой политики — языковая политика с двумя доминантами (русский язык + республиканский государственный язык), 3) трехкомпонентная модель языковой политики — языковая политика с тремя доминантами (русский язык + два республиканских государственных языка), 4) многокомпонентная модель языковой политики — языковая политика с четырьмя, пятью и более доминантами (например, русский язык + 14 языков Дагестана), 5) дифференциальная модель языковой политики — языковая политика в области функционирования языков малочисленных народов. При выделении моделей языковой политики учитывается не только количество статусных языков, но и их специфика. Например, в трехкомпонентной модели языковой политики кроме русского языка, представлены два варианта одного и того же языка (например, мордовский эрзя, мордовский мокша), а не отдельные этнические языки.
25. . Языковое планирование в Российской Федерации. Мероприятия по реализации государственной языковой политики.
| Языковое планирование – это деятельность по подготовке нормативной орфографии, грамматики и словаря, которыми будут руководствоваться в своей письменной и устной речи члены неоднородных речевых коллективов. |
Языковая политика – это система мер по изменению языка или ситуации (они могут и не касаться нормирования языка), а планирование – это подготовка таких действий, результатом которых станет выработка нормы.
Таким образом, суть планирования в том, чтобы повлиять на языковое поведение участников сообщества в отношении изучения, структуры и функционального распределения языковых средств.
Языковая политика зачастую и не сопровождается планированием. То есть на государственном уровне такая задача обычно формулируется, однако действия по решению этой задачи не предпринимаются. В первой главе говорилось о законе от 1 сентября 2009 года в РФ (см. п. 1.1): dejure планирование осуществляется, defacto – нет. В конституциях многих стран Латинской Америки делаются смелые заявления о гражданстве, однако языковым требованиям невозможно соответствовать без необходимого образования. Конечно, иногда языковая политика может затрагивать лишь определенную сферу – например, использование языка без различий по половому признаку – в этом случае, опять же, действительная реализация политики может зависеть как от ресурсов, так и от поддержки, оказываемой этой политике. Языковое планирование не может реализовываться без языковой политики, хотя эта политика может быть скрытой.
Планирование – это один из видов человеческой деятельности, осуществление которой необходимо для решения некоторой проблемы. Оно должно включать в себя сбор материала в широких масштабах, рассмотрение альтернативных планов действия, принятие решений и, наконец, их внедрение самыми различными методами.
| Языковое планирование необходимо тогда, когда возникают языковые проблемы, если языковая ситуация по каким-то причинам оценивается как неудовлетворительная. |
Языковая политика государства есть часть общей политики государства. Государство принимает основные принципы политики, в отношении языков, которые имеют хождение на его территории, и реализует эту политику в видеязыкового планирования. Языковое планирование — эточасть более широкого понятия ≪языковая политика≫, или,точнее, — это реализация языковой политики.
Подтипы языковой политики Российской Федерации:
1) однокомпонентная модель языковой политики — языковая политика с разными формами существования русского языка,
2) двухкомпонентная модель языковой политики — языковая политика с двумя доминантами (русский язык + республиканский государственный язык),
3) трехкомпонентная модель языковой политики — языковая политика с тремя доминантами (русский язык + два республиканских государственных языка),
4) многокомпонентная модель языковой политики — языковая политика с четырьмя, пятью и более доминантами (например, русский язык + 14 языков Дагестана),
5) дифференциальная модель языковой политики — языковая политика в области функционирования языков малочисленных народов.
26. Развитие языка как социолингвистическая проблема.
В каждой науке наряду с терминами, имеющими более или менее строгие дефиниции, существуют интуитивно понимаемые, неопределяемые термины. При этом, как это ни парадоксально, подобные термины нередко обозначают базовые понятия. Таково, например, понятие числа в математике, понятие слова в лингвистике (до сих пор не существует единого и при этом непротиворечивого определения термина слово).
К таким интуитивно понимаемым, формально не определяемым относится и понятие владение языком. Более того, до сравнительно недавнего времени это словосочетание и не осознавалось лингвистами как терминологическое. Само собой разумелось, что можно говорить о владении языком, если человек умеет понимать высказывания на данном языке и строить на нем - по определенным правилам, общим для всех говорящих на данном языке, - тексты (устные и письменные).
Современный этап развития лингвистики знаменателен, в частности, тем, что понятия, ранее осмысливавшиеся чисто интуитивно или не имевшие строгих толкований, начинают получать эксплицитные определения. Такова, например, судьба некоторых традиционных грамматических понятий: "управление", "согласование", "грамматическое значение" (в отличие от лексического) и некоторых других, которые во второй половине XX в. подверглись пересмотру и существенным уточнениям (главным образом с позиций формального описания языка для целей, связанных с созданием действующих моделей языка).
Так случилось и с понятием владение языком.
Поскольку в качестве основной задачи лингвистики в последние десятилетия выдвигается задача моделирования речевой деятельности человека или, иначе, того, как человек владеет языком, постольку естественно и необходимо выяснить, что имеется в виду, когда говорят о владении языком.
Ю. Д. Апресян, одним из первых в отечественной лингвистике четко сформулировавший указанную задачу, предпринял попытку расчленить понятие владение языком на составляющие. По его мнению, владеть языком значит: 1) уметь выражать заданный смысл разными (в идеале – всеми возможными в данном языке) способами; 2) уметь извлекать из сказанного на данном языке смысл, в частности – различать внешне сходные, но разные по смыслу высказывания и находить общий смысл у внешне различных высказываний; 3) уметь отличать правильные в языковом отношении высказывания от неправильных [Апресян 1980: 2].
В такой интерпретации владение языком – это собственно языковые умения говорящего: способность к перифразированию, умение различать многозначность и омонимию, владение синонимией и интуитивное представление о норме. Эта интерпретация является, по существу, более детальной разработкой того, что американский лингвист Н. Хомский назвал языковой компетенцией (competence) говорящего. Помимо компетенции Хомский выделяет языковое употребление (performance) – то, как используют язык говорящие.
Развивая (и одновременно критикуя) эти идеи Хом-ского, другой американский исследователь – Делл Хаймс показал, что знание языка предполагает не только владение его грамматикой и словарем, но и ясное представление о том, в каких речевых условиях могут или должны употребляться те или иные слова и грамматические конструкции. Хаймс ввел понятие коммуникативной компетенции и теоретически обосновал необходимость различать грамматич-ностъ высказывания и его приемлемость в данных условиях общения, в данной социальной среде [Hymes 1972: 278– 281]. Грамматичность примерно соответствует тому, что Хомский называет competence, а приемлемость – тому, что у Хомского обозначено термином performance. Оба этих свойства составляют навык, именуемый коммуникативная компетенция, и таким образом оказывается, что владение языком представляет собой не чисто лингвистический, а социолингвистический феномен.
Вслед за Д. Хаймсом на необходимость изучения языковой способности человека в тесной связи с социализацией и с широким социальным контекстом, в котором протекает речевая деятельность людей, указывали У. Лабов, С. Эрвин-Трипп, Ч. Филлмор и другие исследователи.
Ч. Филлмор, например, в одной из своих работ сделал попытку разграничить собственно языковые знания человека и владение им информацией о различных компонентах акта коммуникации. "Основные факторы коммуникативного события, – пишет он, – таковы: личность отправителя сообщения, личность предполагаемого получателя или адресата сообщения, осведомленность отправителя о посреднике или очевидце коммуникативного события, код, используемый собеседниками, тема и специфическое содержание сообщения, форма его, свойства канала, посредством которого передается сообщение, обстановка или социальная ситуация, в рамках которой имеет место сообщение, и функция, в которой выступает сообщение в данной ситуации" [Fillmore1973: 277]. Указывая на недостаточность собственно лингвистического компонента для того, чтобы говорить о подлинном владении языком, Филлмор пишет: "Есть ясные случаи грамматичных предложений (типа / love you) и ясные случаи неграмматичных наборов слов (типа the of of); но кажется, что решение вопроса о том, как квалифицировать неясные случаи, должно основываться на понимании ситуации, а не просто на грамматике, которая порождает все явно грамматичные предложения и терпит неудачу при порождении явно неграмматичных фраз..." [Там же: 283].
Это указание на ограниченные возможности чисто грамматического подхода при анализе живой речи перекликается с мыслью, которую настойчиво повторяет У. Лабов: грамматика описывает многие реально встречающиеся высказывания как ошибки, между тем как этими ошибками насыщена разговорная речь и они не ведут к непониманию. Следовательно, лингвистическая теория должна быть построена таким образом, чтобы она была способна описывать и объяснять не только "чистые" случаи, но и якобы ошибочные – а на самом деле объясняемые ситуацией и иными факторами – высказывания [Labov 1966; 1970].
Развивая эти взгляды на задачи лингвистического описания, Джон Гамперц ввел понятие контекстуализации (англ,contextualisation). Оно основано на том, что говорящий озабочен не только тем, чтобы доводить до слушателя правильно сформулированные утверждения, но и тем, чтобы эти утверждения были вписаны в соответствующий контекст, в котором они получили бы надлежащую интерпретацию [Gumperz 1984: 17]. Дж. Гамперц указывает такие виды контекстуализации: переключение кода, повышение или понижение тона, изменение скорости речи, изменение позы говорящего и др. Все они могут служить сигналами, указывающими на то, что одна тема разговора кончилась и начинается другая. Поскольку говорящий в своем поведении постоянно использует подобные сигналы, они должны учитываться при описании языка и правил его употребления в различных коммуникативных ситуациях.
Можно сказать, что к настоящему времени мнение, согласно которому лингвистическое описание должно ориентироваться не только на словарь и грамматику, но и на социальный контекст использования языка, стало общепринятым. Однако такого признания недостаточно для того, чтобы ясно представить себе структуру того, что может быть названо термином владение языком. Можно выделить несколько уровней владения языком в зависимости от того, какого рода информация о языке и его использовании имеется в виду.
Дата: 2018-12-28, просмотров: 946.
