Но главнейшем деятелем на поприще еврейской талмудистской литературы является – Маймодин, еврейский учёный и мыслитель, философ, медик и теолог. Маймодин «великий мудрец», слава запада, свет востока и второй после «Моисея, как его называли современники, родился в Кордове, в 1135 году. Отец его пользовался уважением между евреями и обладал значительными капиталами, что дало возможность молодому Маймодину предаться исключительно занятию науками. Он ревностно изучил еврейскую, арабскую, греческую и латинскую литературу, занимался философией, теологией и медициной. Но, при всех своих учёных занятиях, Маймодин преимущественно отдавался присущему своей нации делу – торговле драгоценными камнями.

Маймодин комментировал 3 части гемары, но эти комментарии исчезли. До нас дошли «мишна», тора». Маймодин пришёл к заключению, что в этом море законов трудно разобраться, он предпринял поистине гигантскую работу-подвести итог более чем тысячелетней деятельности учёных. Он составил кодекс законов, в котором всё было выведено на основании Талмуда, или вернее, в котором были изложены добытые учёными, до него жившими, результаты религиозного законодательства.

Несмотря на значения Маймодина-как человека, учёного и знатока талмуда, необходимо сказать, что в одном отношении он нанёс громадный вред своим кодексом, и именно потому, что смотрел на работу своих предшественников, так как учёные третьего века смотрели на мишну.

Более набожные люди время от времени вводили новые ограничения личной свободы в поступках, и тем всё более и более увеличивали зависимость еврея от талмудистского законодательства. В поощрениях в этом духе раввины почти всегда были солидарны, и если сравнить религиозный кодекс евреев нынешнего столетия с таковым, допустим, двенадцатого века, то увидим, что число законов с того времени значительно возросло; а сравните законы тогдашнего времени с таковыми шестого века, то опять увидите большую разницу; ещё шесть веков назад и разница станет уже очень значительной. Чтобы там не говорили, но несомненно, что в отношении религиозном евреям времени второго храма жилось привольнее, чем теперь. В том именно смысле, что целая масса законов, соблюдение которых для евреев ныне обязательны, было неизвестно.

Несмотря на всю свою учёность, Маймодин изумляет нас тратою своего таланта и времени на объяснение мелочной практики, наполняющей целую часть «мишны».

Должная дань удивления уму, талантам и познаниям Маймодина вызывает ещё большее удивление, когда этот православный мыслитель, в своих сочинениях, подтверждает необходимость ненависти евреев к исповедникам другой религии. Он не только позволяет обманывать, но доходить до убеждения в необходимости истреблять злодеев эпикурейцев и еретиков под ненавистным предлогом, - общим всем гонителям, - отвратить опасность, грозящую истинной религии. Конечно, дурная сторона этих правил относится более к талмуду; но это не может быть достаточною причиной для оправдания Маймодина, обладавшего высоким умом, в проповедовании таких правил.

Кабала и значение Талмуда.

Талмуд весь пропитан кабалой, особенно его вспомогательная часть, носящая название агады; последователи талмуда все места, непонятные для них, относятся к высшей, не всегда и не каждому доступной, кабалистической мудрости. Главное значение кабаллистики для талмуда-в той части её, где она пособляет выводить из закона определения для индивидуальной жизни; кабалистика неизвестна большинству; она была даже окончательно забыта и вновь появилась только в средние века, около 13 столетия.

Традиционное устное учение евреев – таинственное, которое передавалось из поколения в поколение, - признано многими наукою весьма древнюю, называемую «кабалою». Сами кабалисты приписывают эту науку патриарху Аврааму, и даже первому человеку Адаму, посвященному в её таинства ангелом Разиэлем (ангелом тайн). Иные указывают на гораздо позднейшее происхождение кабалы, относя её к эпохи Вавилонского пленения; другие по видимому, приписывают её возникновение влиянию еврейских Александрийских школ, где учение Пифагора и Платона, слившись со многими философскими доктринами, образовали так называемую восточную философию.

С помощью кабалы пытаются истолковать святое писание, все важнейшие вопросы метафизики, захватывая в свой круг разъяснения всех проблем догматической теологии, трансцендентальной космогонии, учение о душе, этику-составляющую предмет столь горячих споров в догматических системах 18 столетия.

По мнению кабалистов, святое писание, как небесное откровение, естественно должно обладать и небесными свойствами и, следовательно, способностью разгадать те высшие вопросы, разрешения которых лежит вне границ методически мыслящего разума. Благодаря такому взгляду, изобретается новый способ, с помощью которого каждому слову, каждой букве в «святом» писании придаётся высший, таинственный смысл. Занятие «тайным учением» дозволяется только избранным.

Талмуд, относящийся с благоговением к современной кабале, запрещает открывать профанам даже заглавие её статей, допуская чтение их только для лиц учёных и известных своею скромностью. В мишне находится такой же запрет в следующих выражениях: «История творения не должна быть объяснена двум человекам вместе; история о небесной колеснице (меркаба)-даже ни одному; но мудрому и умеющему самому понимать – можно открыть заглавие статей.»

Кабалисты разделяют свою науку на две главные части: на кабалу теоретическую, или спекулятивную, и на практическую. Последняя содержит мнимую тайную науку, дающую наставления, при каких условиях можно заставлять высшие силы действовать на земной мир, - или, сказать просто, творить чудеса. Произнося известные слова из св. писания, заключающие намёки на какие-то духовные существа, или надписывая имена Бога и ангелов на амулетах, можно себе подчинить упомянутые духовные силы, изгонять демонов, вылечивать больных, тушить пожары, - словом, производить всякие чудеса. Это произведение больных умов, являющее собою печальный пример человеческих заблуждений, почерпнуто в суевериях Востока в продолжение и после Вавилонского пленения. Следы сего мы находим в некоторых апокрифических книгах и разных богословских сочинениях.

Что касается спекулятивной части кабалы, - она замечательна тем, что в начале 16 до половины 17 веков занимала умы самых серьезных учёных христианского мира, и ей удалось завоевать себе место в философии, филологических исследованиях, во всеобщей истории философии рациональной теологии; она имела также влияние на естественные науки и медицину. До конца 12 века «тайная наука» была известна у евреев только по имени; древняя мистическая книга как «шиур кома» (изменения Божьего величия), книга «Энох Метатрон», книга «творения» (сефэръ иецира) и проч., считались непонятными, всякая попытка объяснить их смысл была осмеиваема, и никто не брался за такое дело. Первое появление кабалы – совпадает по времени с ожесточённою полемикою против философского направления Маймодина в религиозных вопросах. Первый, решившийся открыть «тайну учения», по мнению кабалистов, был Исаак Слепец, главнейший противник Маймодина. От кабалистического учения рабби Исаака Слепца (процветавшего от 1190-1210 гг.) до нас дошли только некоторые отрывки, доказывающие, что он усиленно занимался книгою «творения», объясняя и истолковывая её непонятный смысл.

Кабалистическая книга «зогар», вдохновенная, мистического воодушевления, явилась несчастьем для евреев, как погубившая сотни тысяч душ, опьянённые её обманчивой фантазией, они бросались в ослеплении на явную смерть и гибли, как мухи в отраве.

Книга «зогар», сочинённая в 13 столетии, первая появилась тогда в печати и начала распространяться неимоверно быстро, проливая ослепляющие лучи над каждым еврейским гетто. Евреям казалось, что в ней открыты были все тайны, относящиеся к временам пришествия миссии. В ней евреи фантазёры ясно увидели: пророка Илью, ангелов, духов, праведные души, - и наконец весь небесный собор, не исключая и десяти спиритических естества. Тут кабалисты познали все движения стихий и причину этих движений, ровно как и таинственные слова, возбуждающие эти движения.

Евреи – кабалисты книгу «зогар» считают, как бы первою святынею: написанное в ней принимают откровением свыше всех тайн познания. Такое откровение, как полагают они, снизошло в первом столетии нашего тысячелетия, в Палестине, святому отшельнику Симону-бенъ-Иохаю, который и изложил «зогар» письменно. В действительности, однако, книга эта была сочинена не в первом, а в 13 столетии, одним испанцем де-Леоном. С какой целью автор написал её, была ли она плодом его фантастических представлений, в которые он веровал, или же она просто написана мистификации ради, - всё это остаётся не вполне известным; некоторые историки, однако, прямо называют де-Леона мистификатором и обманщиком. Учение кабалистов много кружило головы книжника-евреям; оно опасно для каждого еврея незнакомого с европейской философией.

Кабалистика тесно связана с талмудом. Самые первейшие талмудистские мудрецы были вместе с тем и кабалистами, - и сама наука эта могла являться и быть доступной одним высшим талмудистам.

Еврейские учителя превозносят талмуд что ни есть высокими похвалами, но действительное достоинство его далеко не соответствует этим превозношениям, расточаемым раввинами. Талмуд составлен из невежественных народных преданий и толкований еврейских фанатиков и учителей, с целью объяснения и пополнения библейского учения; но эти предания и толкования как раз противоположны чистоте библейского учения; они искажают его, придавая ему языческий характер. Талмуд переполнен языческими легендами, баснями, сказками, апологами, из которых одни ничтожны, мелочны, пусты, не стоят на одинаковом уровне с важностью практикуемых предметов, а другие даже неприличны, соблазнительны и богохульны.

Талмудистское учение носит на себе печать самой крайней ограниченности, не способной возвысить его до религиозного созерцания; характер его местами бывает совершенно языческий, противоречащий тем понятиям, какие раскрываются в писаниях Моисея и пророков. Ограниченность воззрений составителей талмуда очевидна уже потому, что в него включены места, которые набрасывают невыгодную тень на стремления раввинов древнего времени, с преднамеренной целью скрыть под этой внешней грубой оболочкой более духовные стороны еврейского учения. Не имея силы объяснить настоящее их значение, эти раввины ждут разъяснения их с пришествием Илии, а большинство евреев верит и здесь букве сказаний, потому что правоверный еврей не смеет даже усомниться, чтобы мудрые его учителя могли говорить что-нибудь, противоречащее смыслу и истине. Знакомясь по талмуду с учением книжников, нельзя удивляться его узкости, догматичности и материальности взгляда. Оно холодно по изложению, пусто по содержанию, изветшало и заключает в себе беспрестанное повторение одного и того же. В нём нет ни свежести, ни силы, ни огня; оно рабствует перед властями, противится всякой независимости; в нём чувствуется в одно и тоже время учёность и малоумие, заносчивость и низость. В этом учении каждый заметит путаницу регламентирующих мелочей и целый лабиринт систем. Оно постоянно вращается около священников и фарисеев, в храме, в синагоге, в школе в синедрионе и необычайно хлопочет о самых ничтожных мелочах.

Один просвещённый европейским светом здравомыслящий еврей восклицает: «Слушай, Израиль, я тебе говорю – неужели ты не устал от ненависти, которую питают к тебе народы? Неужели не надоело тебе твоё мракобесие и буквоедство? Неужели ты не видишь, что если бы ты был, действительно избранным народом Божьим, а не скопищем фарисеев, то не был бы так глуп, и в то же время, высокомерен, так беден производительностью, жалок, ничтожен и презираем, так труслив и так, наконец, плутоват и изворотлив. Ты, избивавший пророков своих в древности, горе тебе, если ты прольёшь и мою капельку крови за то, что я правду устами, запекающимися от жажды истины и добра! Я хочу твоего обновления и спасения! Пробудись же, Израиль!