Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
I. Сельское хозяйство
Успехи сельского хозяйства. «Никто не может оспаривать успехи сельского хозяйства во Франции за последние тридцать лет, – говорил в 1810 году министр внутренних дел граф де Монталиве, – благосостояние распространяется повсеместно, житель деревни почти всюду стал собственником; ранее он с трудом удовлетворял свои основные потребности, ныне же он пользуется избытком. Искусственные луга, улучшение и увеличение удобрений, изменение севооборотов, введение некоторых масличных растений и разведение мериносов обогатили Францию…» (16 июля 1810 года, публичное заседание Сельскохозяйственного общества).
В этой оценке есть некоторый официальный оптимизм. Однако современные свидетельства в общем подтверждают оценку, хотя и вносят в нее полезные коррективы.
Земледелие. Около 1815 года, по данным графа Шапталя, поверхность Франции составляла 62 миллиона гектаров[128], из них пахотные земли занимали около 23 миллионов гектаров; пастбища – 3,6 миллиона; луга – также 3,5 миллиона; виноградники – около 2 миллионов гектаров; невозделанные земли, пустоши, земли, поросшие вереском, – 3 841 ООО гектаров. Леса занимали 7 миллионов гектаров, из которых 5 миллионов гектаров лесной поросли и около полумиллиона строевого леса принадлежало частным лицам; около 1,5 миллиона гектаров составляли государственные леса.
Продукция зерновых хлебов с 1790 по 1812 год возросла на десять процентов; искусственные луга значительно увеличились за счет бесплодных паровых полей. Это именно та эпоха, когда начинает распространяться учение о севообороте. Шапталь говорил в 1819 году, что это учение сделало большие успехи: «Теперь признано, что земля не требует отдыха и что она может производить без перерыва, при условии, если будет надлежащим образом подготовлена хорошей вспашкой, достаточным количеством удобрений и особенно правильными севооборотами». Однако земледелие освобождалось весьма медленно от старой рутины, при которой сеяли зерновые хлеба, затем овес и оставляли землю под паром на третий год. В Дордони, например, в 1808 году севооборот ограничивается рожью и паром; то же самое делалось в департаменте Верхней Гаронны, за исключением округа Вильфранша и небольшой части округов Тулузы и Мюре, где севооборот был трехлетний и состоял из зерновых хлебов, кукурузы и пара. В департаменте Жер в 1815 году искусственные луга еще не были известны.
Картофель, которым долгое время пренебрегали, входит в более широкое употребление после голодовок 1811 и 1812 годов.
Виноградники заняли обширные пространства земель, прежде остававшиеся неиспользованными. В 1808 году, согласно Шапталю, производство вина составляло 35,5 миллиона гектолитров. Увеличение продукции исчисляется одними на 25 процентов, другими на 50 процентов по сравнению с тем, что было до 1790 года.
Производство растительных масел также значительно увеличилось. Одно обследование, произведенное в 1812 году, установило, что значительное количество этих масел вывозилось, в то время как прежде ежегодно их ввозилось приблизительно на 20 миллионов франков.
Увеличилось разведение льна. Лен занимал 40 000 гектаров в сорока департаментах; продукцию его оценивали в 19 миллионов франков. Около 100 ООО гектаров в 57 департаментах было засеяно коноплей, урожай оценивался в 30 миллионов франков. Отметим открытие нового способа вымачивания, изобретенного амьенским фабрикантом Браллем; этот способ позволял вымачивать очень быстро, хорошо и ровно в любое время года.
Из второстепенных культур мы укажем на хмель в неко* торых департаментах севера; на марену – в Эльзасе, в департаментах Воклюз, Эро, Устьев Роны; на вайду, культура которой, весьма процветавшая в XVI веке, сильно пострадала со времени введения индиго, но снова получила некоторое распространение во время континентальной блокады. Тогда же впервые появляется свекловица. Напомним также о табаке: он культивировался свободно с 1791 по 1798 год, потом, с 1808 года, разведение его было поставлено под надзор государства; во время континентальной блокады на крайнем юге пробовали акклиматизировать хлопок.
Скотоводство. Разведение мериносов дало самые благоприятные результаты[129]. Вес руна удвоился вследствие улучшения пород. Промышленность получила разнообразные сорта шерсти, которые могли служить для производства самых тонких тканей и тканей обыкновенных. Продукция тонкой шерсти исчислялась в 9 миллионов килограммов.
Рогатого скота, быков и коров, насчитывалось в XIII году 6 миллионов. Вывоз этих животных до 1790 года в среднем давал 4,5 миллиона франков; в 1811 и 1812 годах он оценивался приблизительно в 9 миллионов; ввоз в тот же самый период упал с 6 миллионов до 2 миллионов франков. В 1812 году насчитывалось 200 000 быков, 1 700 000 волов, 3 900 000 коров, 850 000 телок, в общем 6 650 000 голов.
Более половины сельскохозяйственных культур возделывал ось в то время при помощи волов.
Считают, что в 1812 году на различных земледельческих работах было занято приблизительно 1 500 000 лошадей. Колебания в импорте и экспорте этих животных вызывались главным образом военными нуждами.
В это время отмечается вывоз молодых мулов в Испанию.
Шелководство. Сбор коконов производился в то время в 12 департаментах. В 1812 году он достигает 5,25 миллиона килограммов, стоимостью около 14 миллионов франков; до 1789 года доход с него оценивался только в 2 миллиона ливров. «От Мулена до Монпелье, – говорит Шапталь, – нет почти местности, где житель не был бы занят какими-либо работами по разведению шелковичных червей, по разматыванию коконов, по трощению шелковой пряжи или по производству того огромного количества разнообразных тканей, которые выходят из наших мастерских».
Законодательство. Некоторые законы или постановления должны быть специально отмечены здесь.
0Закон 9 флореаля XI года (29 апреля 1803 г.) разрешал лесной администрации в течение двадцати пяти лет запрещать всякую расчистку нови, которую захотел бы произвести:' владелец, и обязывал последнего подавать предварительное заявление. Это было дополнение к мерам, которыми старались восполнить ущерб, причиненный государственным лесам бесплановой распашкой, производившейся в течение XVIII века.
Закон 14 флореаля XI года (4 мая 1803 г.) регламентировал чистку каналов и несудоходных рек, так же как и поддержание в порядке плотин. Он имел в виду исправить другое пагубное последствие истребления лесов, которое в горах изменило, к несчастью, режим многих рек и превратило их в стремительные потоки.
Закон 9 вантоза XII года (29 февраля 1804 г.) отменил закон 10 июня 1793 года о разделе общинных имуществ. Упомянем также закон 16 сентября 1807 года об осушении болот, имеющий силу еще и в настоящее время.
II. Промышленность
Развитие промышленности. Период Консульства и Империи был отмечен серьезными успехами в области промышленности. Можно сказать, что в эти пятнадцать лет промышленность наверстала все то, что она потеряла за время революции.
Этому способствовали мероприятия правительства и частная инициатива. «Общество поощрения национальной промышленности», основанное в 1801 году Монжем, Конте, Бертолле и Шапталем, собирало полезные для производства изобретения, распространяло техническое образование и поощряло производство опытов. Правительство не жалело усилий для той же цели; так, была создана показательная ткацкая мастерская в Пасси, где рабочие, отобранные из всех департаментов, учились обращаться с летучим ткацким челноком.
Текстильная промышленность. На первом месте стоит текстильная промышленность. Хлопкопрядение и ткачество занимают в ней значительное место.
В 1812 году число веретен превышает 1 миллион, продукция поднимается приблизительно до 10,5 миллиона килограммов. Механических прядильных фабрик насчитывается более 200, в том числе 60 очень крупных. Имеется 70 000 ткацких станков, 10 500 станков для трикотажка. Торговля хлопчатобумажными изделиями доходила, по видимому, до 190 миллионов франков.
Это совсем новая отрасль промышленности. До революции? механическое прядение было почти неизвестно во Франции. Введение первых прядильных мюлльдженни и ватеров, т. е. станков непрерывного действия, происходит после торгового договора 1786 года. С той поры стали ввозить самые совершенные станки, усовершенствованные затем еще французскими изобретателями – Пуше, Калла, Лафонтеном, Альбе-ром, Вертером. Механическое прядение сделало огромные успехи, и только наиболее тонкие номера пряжи, нужные муслиновым фабрикам в Тараре и Сен-Кантене, еще доставлялись контрабандой.
Ткачество сделало аналогичные успехи. К производству хлопчатобумажных платков, которыми Руан и Монпелье снабжали торговлю до 1789 года более чем на 16 миллионов, прибавилась выработка разных сортов нанки, крепона, канифаса, муслина, перкаля, легкой кисеи, коленкора, гладкого и узорчатого тюля, берлинского трико, плотного трико, чулок ажурных со стрелкой и т. д. В департаментах Эн, Нижней Сены, Соммы и Северном ткут в год более чем 1,6 миллиона кусков нанки.
Успехи в прядении и ткачестве хлопка отразились на прядении шерсти и льна. Шапталь привлек во Францию Дугласа, одного из лучших английских конструкторов, устроил для него завод, и в короткое время французские фабриканты могли приобретать не только станки для прядильного производства, но и все станки, необходимые для многочисленных операций суконного производства. Скоро насчитывалось, сообщает Шапталь, более 300 полных комплектов станков и громадное количество отдельных станков для прядения, ворсования и ткачества. Особенно были важны усовершенствования в выделке тонких сукон и стрижке сукон. Доль и Ришар приспособили к прядению шерсти станки, употреблявшиеся для прядения хлопка. Введение летучего челнока ускорило работу, сберегая силы ткача и экономя рабочие руки при выработке широких тканей.
Тканьем шерсти занималось в то время большое число рабочих. Упразднение цеховых присяжных и регламентации производства дало возможность значительно расширить фабрики в Эльбёфе и Дарнетале. Седан и Лувье стоят на первом месте по производству прекрасных изделий из мериносовой шерсти. Суконщики из департамента Од получают из Корбьера шерсть, которая по тонкости приближается к мериносовой. В 1812 году в Седане работают 18 000 рабочих и 1560 станков, вырабатывая 37 000 кусков сукна; Каркассон имеет 290 станков, 9000 рабочих и производит 12 000 кусков.
Некоторые сорта прежних шерстяных материй исчезли: больше не вырабатывают ратина, прюнели, камлота, коломянки, набойной фланели. Появилась мода на новые сорта. Это – тонкие и блестящие ткани из самой тонкой шерсти, из которой делают шали, покрывала, платья и т. д.; центр производства находится в Реймсе с 6265 станками, приблизительно с 20 000 рабочих и. с продукцией около 1 миллиона кусков материй.
Шапталь считает, что шерстяная промышленность потребляет на 93 миллиона франков сырья местного происхождения или импортного и производит материй, трикотажа, одеял, ковров, матрацов общей стоимостью в 200 миллионов франков.
Развитие хлопчатобумажного производства привело к значительному уменьшению полотняного. До 1790 года Сен-Кантен производил до 100 000 кусков тонкого полотна; Валансьен – 50 000; Камбрэ и Дуэ вместе – 18 000; в общем до 170 000 кусков стоимостью в 7,5 миллиона. Эти полотна были наполовину заменены тонкими хлопчатобумажными тканями. В 1812 году Сен-Кантен в той и другой промышленности имел 40 000 рабочих.
В Дофине – Вуароне, Мансе и Бург-д'Уассане – производство хлопчатобумажных тканей было расширено: в 1789 году там было 3200 станков, 14 000 рабочих, и вырабатывалось 18 000 кусков; в 1812 году в Дофине – уже 3600 станков, 17 000 рабочих, 24 000 кусков. На западе одним из самых главных центров полотняной промышленности остается Лаваль. В Монпелье и Амьене нашли способ окрашивать льняную нитку так же прочно, как и хлопчатобумажную, что дало возможность не вводить в полотняные платки крашеных хлопчатобумажных полос, как это делалось раньше.
Развивается и шелковая промышленность. Жансуль изобретает согревание лоханей паром, многие мастерские вводят у себя станки Вокансона для сучения и трощения шелка, усовершенствованные Табареном; в производство тканей станки Жакара и Жайе вводят «механический набор», который раньше поручался детям или женщинам; новый механизм увеличивает быстроту работы, позволяет умножать комбинации рисовальщика не только в дорогих образцах, но и в дешевых сортах, и открывает, таким образом, лионскому шелковому производству неожиданный сбыт.
Лион, в котором насчитывалось не более 6800 ткачей в 1800 году, имел их до 15 500 перед кризисом 1811 года; число его станков увеличилось с 3500 до 10 700; в нем имелись все виды производства. Ним производит тафту, шелковый трикотаж, смешанные ткани; с 1800 по 1812 год число его станков увеличилось с 1200 приблизительно до 5000, число рабочих – с 3450 до 13 700. Тур с тысячей рабочих занимается производством обивочных материй. Департамент Луары производит почти всю шелколенточную продукцию, в нем 8000 станков и 15 400 рабочих.
Вывоз шелковых изделий дает до 30 миллионов франков.
Позументное производство, модные товары и искусственные цветы являются предметом значительной торговли. Кружева стали обязательной принадлежностью придворного костюма к большой выгоде фабрик Алансона, Брюсселя, Шантильи и Арраса. Шляпное производство занимало 17 ООО рабочих.
Металлургия. Металлургическая промышленность быстро вырастала.
На выставку 1802 года послали свои образцы более 150 заводов; один завод департамента Верхней Марны производил железо на каменном угле и на древесном топливе, по примеру того, как это делалось в Намюре (Бельгия). Франция в 1812 году насчитывала 230 доменных печей, 86 каталонских горнов и 861 кричную печь; цифры 1789 года были: 202 доменные печи, 76 каталонских горнов и 792 кричные печи. Продукция составляла 99 000 тонн чугуна в чушках, что давало 69 000 тонн сортового железа против 61 000 тонн чугуна и 46 000 тонн сортового железа в 1789 году. Чугунное литье увеличилось с 7000 тонн до 11 000.
Это более значительное потребление железа, как и потребление каменного угля, поднявшееся с 250 000 до 929 000 тонн, свидетельствует о некотором росте тяжелой промышленности.
На выставке 1802 года литая сталь появилась одновременно с первыми косами Вишвдллера.
Потребление меди, бронзы и латуни оценивалось в 8 миллионов франков против 7 миллионов 1789 года, а свинца в 3,6 миллиона вместо 2,75 миллиона.
Фарфор. Фарфоровое производство Англии, которому французы подражали в своих мастерских, заменило бывшее фаянсовое; развилось производство белого фарфора.
Химические изделия. Усовершенствовалось изготовление азотной кислоты, химиками был открыт способ производства соляной и серной кислот. Серная кислота, употреблявшаяся раньше только для растворения индиго и для разложения некоторых солей, служила теперь для приготовления искусственной соды по способу Леблана, для получения квасцов и для очистки светильного масла. Ее производили в количестве 200 000 квинталов. Для полотен и тряпок, употреблявшихся для производства бумаги, вводится беление хлором. Извлечением очищением или получением квасцов занималось 21 предприятие. Теперь умеют приготовлять аммиак; Тенар научил производить свинцовые белила, Эдуард Адам – дистиллировать спирт; Дарсе – извлекать желатин из костей; изыскания Воклэна и Фуркруа позволили изготовлять древесный уксус; Сегэн упростил процессы в кожевенном производстве.
Промышленное законодательство. Старый дух регламентации не был окончательно уничтожен революцией. Он сохранился у некоторых юристов, как доказывает, например, статья «Мануфактура» в справочнике Мерлена. Ему удалось проникнуть и в законодательство.
Закон 22 жерминаля XI года (12 апреля 1803 г.), который снова признал право собственности на фабричные марки, допускает регламентацию мануфактурных изделий, предназначенных для экспорта. Она была применена к левантийским сукнам. Регламент устанавливал число ниток в основе, ширину ткани по окончательной ее выделке, цвети, каймы и т. д. Город Лувье добился возобновления привилегии, предоставленной ему указом 1782 года, ставить на свои сукна желтую и голубую каймы; все города, имевшие суконное производство, получили право предписывать своим фабрикантам особую кайму. Декрет от 20 флореаля VII года (9 мая 1799 г.) регламентировал производство косынок и бархата. Эти постановления, следы которых можно найти еще и теперь в уголовном кодексе, были, к счастью, исключением, большинство их вышло из употребления, и принцип промышленной свободы прочно укоренился в течение четырнадцати лет Первой империи.
Тот же закон от 22 жерминаля XI года создал совещательные палаты для мануфактур, фабрик, искусств и ремесл.
Он регламентировал также взаимоотношения предпринимателей и рабочих: срок найма неквалифицированных рабочих не мог превышать года; определены были условия договора об ученичестве, и правила, установленные законом XI года по этому вопросу, существовали до закона 22 февраля 1851 года. Закон 22 жерминаля XI года запретил стачки, и это неправильное вмешательство в отношения рабочих и предпринимателей, вновь подтвержденное уголовным кодексом 1810 год существовало до 1867 года. Закон ввел расчетные книжки, и его предписания до этому вопросу были отягчены еще полицейскими постановлениями. Наконец, закон передал в ведение полицейских властей урегулирование споров между предпринимателями и рабочими. Законодателю пришла более счастливая мысль, когда законом 18 марта 1806 года он установил для этих споров юрисдикцию примирительных камер[130]. Среди законов и декретов, изданных в интересах промышленности, нужно хотя бы упомянуть о законе 21 апреля 1810 года о рудниках, копях и каменоломнях; о декретах 15 октября 1810 года и 14 января 1815 года относительно предприятий, неудобных и вредных для здоровья; наконец, о декрете от 3 января 1813 года, устанавливающем правила охраны порядка и безопасности при разработке рудников.
III. Внутренняя торговля
Общий обзор. Торговые операции с 1800 по 1815 год далеки от того процветания, какое, казалось бы, предвещали им весьма реальные успехи сельского хозяйства и промышленности. Насчитывают не менее трех торговых кризисов в течение этого короткого пятнадцатилетнего периода, а именно в 1804, 1810 и 1813 годах, не говоря уже о кризисе 1799 года, отражавшемся еще на делах в начале этого периода, и о кризисе 1818 года, столь близкого к концу периода. Чрезмерные военные расходы являлись постоянной причиной этих нарушений, неблагоразумные спекуляции довершали остальное.
Обороты, в пределах которых велись дела, были к тому же весьма незначительны по сравнению с теми, какие для нас теперь обычны. Годовой итог учетов Французского банка, бывшего к тому же в этот период, как и в течение многих последующих лет только банком Парижа, исчислялся лишь сотнями миллионов: 111 миллионов в 1799 году, 205– в 1800, 443 –в 1801, 510 – в 1802, 503 – в 1803, 630 – в 1804, 255 –В 1805, 333 –в 1807, 557 –в 1808, 545 –в 1809, 715 –в 1810, 390 –в 1811, 427 – в 1812, 640 – в 1813, 303 – в 1814, 198 – в 1815. Учет ценностей казначейства включен в эти цифры.
О состоянии торговли можно еще судить по тому вниманию, которое ей отведено было в кодексе 1807 года. Раздел акционерных обществ рассматривается в нем кратко: чувствуется, что объединения капиталов составляют пока исключение и что старая форма объединения лиц лучше приспособлена к узкому полю деятельности большинства предприятий. С 1807 по 1815 год Законодательный вестник (Bulletin des his) содержит только 11 декретов о разрешении анонимных обществ: пять из этих обществ имели промышленную цель (железоделательные заводы, литейные заводы, каменноугольные рудники, стекольные заводы), три – образовались для эксплуатации театров, одно – для постройки моста, одно – для устройства канала, одно – для перевозки грузов и пассажиров.
Торговля не могла обойтись без помощи посредников для торговых операций и без биржевых маклеров для операций с капиталами. Те и другие были упразднены законом 17 марта 1791 года. Закон 30 марта 1791 года сохранил в должности существующих торговых посредников. Закон 28 вандемьера IV года (20 октября 1795 г.) восстановил их монополию. Тот же закон постановил, что биржевые маклеры, снабженные разрешением правительства, будут иметь исключительное право выполнять свои функции в Париже; эта мера была распространена на всю Францию законом 29 вантоза IX года (20 марта 1801 г.). Торговый кодекс подтвердил привилегию торговых посредников и биржевых маклеров.
Роль биржевых маклеров того времени весьма отличается от их современной роли и более соответствует названию этих «министерских чиновников» (officiers ministeriels): они назывались «agents de change», т. е. «менялы». Валютные операции, перешедшие с тех пор к банкирам, составляли их главное занятие. Операции с ценными бумагами, которыми биржевые маклеры исключительно занимаются в настоящее время, имели тогда весьма малое значение. В 1802 и 1803 годах, помимо французской ренты и английских консолей[131], в Париже котировались только две ценные бумаги: бумаги Французского банка и Кассы рантье; последняя с 1804 года не фигурирует больше в котировке. В 1805 году прибавляются бумаги «Общества трех старых мостов на Сене», в 1809 году котируются бумаги литейных заводов Воклюза, с 1810 по 1813 год – акции Ябаха, в 1812 году – бумаги Южного канала. Биржевые маклеры занимались тогда более активно, чем в последующее время, продажей «котируемых ценных бумаг». К тому же этот род дел очень отличается от операций обмена для расплаты одними биржевыми обязательствами за другие. Это – простая торговля посредника, близко напоминающая деятельность торгового маклера. Биржевые маклеры не занимают места наших современных банкиров, и доход, получаемый ими за свое посредничество при заключении сделок по векселям, показывает, как мало была развита тогда система компенсаций, доходящая в наше время до колоссальной цифры.
Пути сообщения. Значительные усилия были сделаны для улучшения дорог. Во время Директории национальные дороги были разделены на три разряда: дороги от Парижа к границам; дороги от одной границы к другой, не проходившие через Париж; дороги от одного города к другому. Декрет 16 сентября 1811 года передал департаментам дороги третьего разряда, которые стали дорогами департаментскими. Дороги, распределенные по разрядам, во время Директории имели общую длину в 52 000 километров, из которых 32 000 относились к двум первым разрядам и 20 000 – к третьему. Имперские дороги (прежние дороги первого и второго разрядов), открытые к 31 декабря 1814 года, имели протяжение в 27 200 километров; дороги департаментские (прежние дороги третьего разряда), открытые в этот период, – в 18 600 километров. Что же касается проселочных дорог, то многие из них существовали только по названию. Неоднократно администрация предлагала местным властям установить их точные границы, но захват их, по водимому, продолжался, так как в 1837 году существовало очень небольшое число дорог, проезжих для экипажей, а многие были едва проложены.
Закон 24 фрюктидора V года (10 сентября 1797 г.) установил на содержание дорог налог, оказавшийся мало продуктивным. Дополнительные ассигнования вносились в бюджет, начиная с IX года. Бюджет дорог (содержание и постройка) поднялся с 28 миллионов в IV году до 50 миллионов в 1812 году. В это время была предпринята постройка дорог через Морьену и Мон-Сени, через Симплон, дороги от Лиона до Генуи, от Ниццы до Генуи, от Бордо до Байонны и т. д.
Консульское постановление 23 июля 1802 года возложило на коммуны содержание проселочных дорог и предложило муниципальным советам создать организацию, наиболее подходящую, на их взгляд, для выполнения натуральной дорожной повинности. Это постановление применялось до 1816 года, когда против него поднялись протесты, и министр внутренних дел приостановил его выполнение. Натуральная дорожная повинность возродилась вновь по закону 28 июля 1824 года.
Значительные средства (около 75 миллионов франков с 1800 по 1814 год) были назначены на улучшение судоходных путей. В период Первой империи началась постройка каналов от Арля до Бука, от реки Иль до реки Ране, на реке Влаве, на Верхней Сене, от Морана до Ла Рошели, в Берри я т. д. Длина каналов, открытых для навигации к концу XVIII века, была около 1000 километров. Были сделаны изыскания примерно для 1000 километров новых каналов, из которых 200 километров были осуществлены.
Денежная система. Установление денежной системы Франции является одним из самых значительных событий в истории торговли этого периода.
Закон 17 жерминаля XI года (7 апреля 1803 г.) окончательно утвердил и применил на практике плодотворную идею, развитую Мирабо с самого начала революции и принятую во всех проектах, разрабатывавшихся с 1791 по XI год: обращение счетной монеты в реальную монету и установление ненарушимого соответствия монетной единицы с назначенным весом чистого металла» В этом заключается существенный характер закона XI года, как, впрочем, всех законов революции о монетах. Вопросы десятичной системы, которым было уделено слишком много внимания, имеют мало значения, по сравнению с этим принципом. Может быть, более удобно считать на франки и сантимы, чем на лиры, су и денье, но гораздо важнее – неизменный вес чистого металла, заключающегося в монетной единице.
Это – новый принцип в денежном законодательстве Франции. До революции металлические деньги – «только обозначение той стоимости, которую по желанию государя они представляют». Юристы доходят до признания за государем своего рода права собственности на монету. «Как только государь пожелает, чтобы не эти деньги, а другие представляли собою знаки стоимости вещей», частные лица должны их возвращать королю, который заменяет их новыми. Это служило теоретическим оправданием ухудшения качества монеты, бывшего бичом старого режима.
С этих пор реальная монета не является больше знаком; покупная способность которого произвольно определяется властью; она есть ценность сама по себе. Счетная монета не является больше отвлеченной воображаемой ценностью, представленной количеством металла, изменяемым по воле государя; она представляет собою определенное количество металла неизменного веса.
Эти мысли служили уже основой для законов 16 вандемьера II года (7 октября 1793 г.) и 28 термидора III года (15 августа 1795 г.).
Но эти законы не были осуществлены. Принудительный курс обесцененных ассигнаций вызвал вывоз и накопление в частных руках драгоценных металлов; он препятствовал их ввозу, их не приносили на монетный двор.
Законодатели II и III годов извлекли из принципа тождества счетной и реальной монет выводы, теоретически точные, но трудно осуществимые – на практике. Они признали две счетные монеты, из которых одна состояла из определенного веса золота, другая. – из определенного веса серебра. Параллельное хождение этих двух видов монет, соотношение стоимости между которыми беспрестанно изменялось по рыночному курсу металла, из которого они были сделаны, встретило бы непреодолимое препятствие в привычках населения.
Закон XI года остановился на другом решении вопроса, уже предложенном в V году, но отвергнутом тогда Советом пятисот: была установлена одна денежная единица, основным монетным металлом которой было принято серебро (пять граммов этого металла пробы 9 /ю)> и она была представлена в золотой монете по тарифу серебряной монеты. Ценность золотых денег была установлена на основании рыночного соотношения, существовавшего в то время между двумя металлами (1: 15,5); было решено, что если это соотношение изменится, то* золотые монеты будут перелиты, с тем, чтобы узаконенная их ценность была приведена к действительной их ценности.
Выбор серебра в качестве основной счетной единицы денежной системы был совершенно основателен в эпоху, когда белый металл составлял главную массу металлического обращения. Принятие отношения 1: 15,5, на основании которого были отчеканены золотые и серебряные деньги по указу 1785 года, позволяло одновременное хождение как этих денег, так и новых.
Торговля, наконец, получила хорошие деньги, т. е. монету, обладающую металлической ценностью, равной ее номинальной ценности. Это благодеяние, ценное во всякую эпоху, должно было казаться неоценимым и дать сделкам сильный толчок после только что пережитого падения ассигнаций.
Французский банк. Одновременно с металлическим обращением была организована важная разновидность бумажно-денежного обращения, а именно банковые билеты. Но здесь в мероприятиях Консульства и Империи можно одобрить не все.
В 1800 году существовали в Париже, помимо нескольких менее значительных учреждений, три главных банка, которые выпускали банковые билеты: Касса текущих счетов, основанная в 1796 году, Касса коммерческого учета, основанная в 1797 году, Коммерческая контора, или Касса Ябаха, основанная в 1800 году. Единственным провинциальным городом, располагавшим эмиссионным банком, был Руан, где находилось Главное общество торговли Руана, основанное в 1798 году.
Французский банк был учрежден 13 февраля 1800 года[132] (24 плювиоза VIII года) с капиталом в 30 миллионов, разделенным на 30 000 акций по 1000 франков каждая.
С самого своего основания Французский банк был тесно связан с казначейством. Еще раньше, чем он был вполне организован, консульский указ (18 января 1800 г.) предписал внести во Французский банк фонды Кассы погашения долгов, восстановленной законом 6 фримера VIII года (27 ноября 1799 г.), а также обратить в акции этого банка фонды, образовавшиеся из залогов, внесенных главными сборщиками податей. Одновременно банку было поручено учитывать неоплаченные обязательства главных сборщиков податей до общей суммы вышеуказанных ценностей. 3 июля 1800 года ему было поручено производство платежей по государственному долгу; он выполнял эту обязанность до 1804 года и должен был вновь вести это дело с 1817 по 1827 год.
Тем не менее Французский банк оставался вполне независимым от государства и не пользовался никакой монополией. Закон 24 жерминаля XI года (14 апреля 1803 г.) предоставил ему на пятнадцать лет исключительную привилегию выпускать в обращение векселя, оплачиваемые по предъявлению и на предъявителя. Капитал банка был тогда увеличен до 45 миллионов. К тому же правительство сохраняло за собой право разрешать эмиссию и другим учреждениям тогда, когда оно сочтет это подходящим. В действительности это право было использовано только с 1835 по 1848 год. Привилегия была продлена на двадцать пять лет законом 22 апреля 1806 года, в то время как капитал был доведен до 90 миллионов, не считая запасного капитала банка; одновременно управление, до тех пор вверявшееся центральному комитету из трех членов главного совета или «регентов», выбиравшихся их коллегами, было передано в руки управляющего и двух вице-директоров, помощников управляющего, назначавшихся главой государства.
В ту эпоху, когда капиталы были редки, когда банки не располагали большими средствами, составляющимися из вкладов частных лиц, привилегия эмиссии имела важное значение. Для учреждения, которое ею пользовалось, это был способ сделать заем у металлического обращения, тем более выгодный, что он пе вызывал никаких расходов по уплате процентов.
Однако монополия Французского банка не была установлена правительством исключительно только в интересах торговли. Правительство хотело, чтобы он оказывал широкое содействие казначейству. Французский банк это выполнял. Он настолько шел правительству навстречу то учетом обязательств главных сборщиков податей или обязательств по косвенным налогам, то давая ссуды под залог этих же самых ценностей, что два раза, в 1805 и 1813 годах, был вынужден принимать меры, равносильные прекращению платежей. С 1803 по 1806 год Французский банк одолжил казначейству 500 миллионов под видом учета обязательств главных сборщиков податей. В декабре 1805 года эти обязательства представляли собою сумму в 80 миллионов из 97 миллионов, составлявших общий портфель банка. В 1813 году операции банка с казначейством достигли 343 миллионов.
Управляющий банком имел полное основание в 1814 году заявить, что если монополия эмиссии и доставила огромные средства государству, то зато акционеры и сама торговля были далеки от извлечения из нее всей той прибыли, на какую можно было надеяться[133].
IV. Внешняя торговля
Таможенные пошлины и континентальная блокада. Таможенная политика Первой империи еще более, чем таможенная политика Директории и Конвента, действовала по методам старого режима. Таким был декрет Наполеона I, напоминающий приказ Людовика XIV, предписывавшего своим подданным «охоту на испанцев». Цель одна и та же: разорить торговлю врага, чтобы лишить его возможности воевать. Сходство можно найти даже в отступлениях от закона, вносившихся в таможенные регламенты по необходимости или ради выгоды.
Враг – это Англия. Главным предметом английской торговли являются колониальные товары и хлопок. Как нанести удар ввозу этих продуктов? Сперва запрещают ввоз английских колониальных товаров и вообще всякого товара, происходящего непосредственно или посредственно из Англии (постановление 1 мессидора XI – 20 июня 1803 г.). Французские порты закрываются для всех кораблей, отправленных из Англии или туда заходящих (постановление 1 термидора XI – 20 июля 1803 г.). Обманы относительно происхождения товаров возможны. Чтобы уменьшить соблазн, облагают высокими пошлинами товары, которыми Англия могла бы снабжать Францию. Закон 17 плювиоза XIII года (6 февраля 1805 г.) налагает на какао и кофе пошлины в 120 и 100 франков за квинтал, облагает добавочной пошлиной тонкие полотна, хлопчатобумажные ткани, нанку, галантерейные товары и т. д. Декрет 22 февраля 1806 года запрещает ввоз белых и окрашенных хлопчатобумажных тканей, муслинов, бумажной пряжи для светилен, облагает пошлиной в 60 франков за квинтал хлопок-сырец, который с 1791 года был свободен от пошлин, и в 7 франков за килограмм бумажной пряжи. Декрет 4 марта 1806 года увеличивает пошлину на какао до 200 франков за 100 килограммов, до 150 франков пошлину на перец и кофе, до 55 и 100 франков пошлину на желтый и на очищенный сахарный песок. 11 ноября 1806 года английское правительство объявило фиктивную блокаду всех французских портов от Бреста до устьев Эльбы и подчинило нейтральные суда осмотру[134]. Наполеон ответил известным берлинским декретом 21 ноября, который объявлял Британские острова в состоянии блокады, запрещал всякую торговлю с Англией и прекращал доступ во французские порты всякому судну, которое приставала к английским берегам.
Англия ответила приказами Тайного совета 1807 года» которые обязывали все нейтральные суда заходить в Лондон, в Мальту и в другие принадлежащие ей порты для освидетельствования их груза и для получения ими разрешения на плавание по уплате огромного налога.
Тогда Наполеон издал миланский декрет 17 декабря 1807 года, объявлявший всякое судно, которое подвергнется осмотру англичан или подчинится приказу о заходе в Англию, или уплатит налог английским властям, денационализированным и поэтому – законным призом. «Эти йеры, – читаем мы в пункте 4 декрета, – являющиеся только справедливой отплатой за варварскую систему, принятую английским правительством, уподобляющему свое законодательство-алжирскому, не будут действительны для всех наций, сумевших заставить английское правительство уважать их флаг…»
Однако прекратить всякую торговлю с Англией было невозможно. Опять произошло то же, что происходило во время войны Людовика XIV с Нидерландами. Воюющие стороны давали лицензии даже вражеским судам. Англичане начали разрешать ввоз хлеба, леса, пеньки, дегтя. Наполеон разрешил со своей стороны ввозить, при условии получения лицензии, индиго, кошениль, рыбий жир, дерево с островов, кожи и т. д. взамен вывоза материй, шелков, сукон, вин, водок, сыра и т. д. Эти товары оставались запрещенными в Англии, так же как бумажные ткани и колониальные товары во Франции; контрабанда взяла на себя окончательное завершение операций тайным привозом того, что суда обязаны были вывозить и не имели разрешения ввозить.
Начиная с 1810 года ввоз колониальных товаров, оставаясь теоретически запрещенным, на деле стал допускаться с уплатой чрезвычайно высоких пошлин. Декрет 5 августа 1810 года назначил на желтый сахарный песок пошлину в 300 франков, на очищенный сахарный песок – 400 франков, на чай – от 150 до 900 франков в зависимости от места происхождения, на кофе – 400 франков, на какао – 1000 франков, на кошениль – 2000 франков, на перец белый – 600 франков, на черный перец – 400 франков, на корицу обыкновенную – 1400 франков, на корицу лучшую – 2000 франков. Тот же декрет устанавливал налог на хлопок от 600 до 800 франков в зависимости от происхождения.
Запрещение ввоза хлопка английского происхождения оставалось в силе: продолжали захватывать, конфисковать и сжигать английские бумажные ткани[135].
В отношении колониальных товаров Наполеон рассчитал, что будет достаточно повышения пошлин, чтобы удержать в английских складах низкие цены, которые разоряли бы его врагов и приносили бы доход его казне. Кроме того, введение в силу декрета 5 августа 1810 года было отмечено многочисленными таможенными операциями, имевшими целью конфискацию контрабандных товаров во Франции и даже на складах контрабанды, расположенных за пределами Франции на расстоянии четырех дней пути от ее границ. Taif, были произведены огромные конфискации не только на французской территории, но и в Берне, Цюрихе, Франкфурте, Штутгарте, Мюнхене, Дрездене, Лейпциге, Бремене, Гамбурге, Любеке, Штеттине, Кюстрине, Данциге. Таможенный доход вырос до 150 миллионов, не считая стоимости конфискованных товаров.
Таков был своеобразный режим, которому была подчинена внешняя торговля Первой империи.
Не следует забывать, что в эту эпоху состояние путей сообщения доводило сухопутный ввоз и вывоз до размеров простой пограничной торговли. Только морская торговля обеспечивала большой международный обмен; теперь все операции этой торговли носили исключительный или контрабандный характер. Понятно, какой ущерб последовал от этого для двух враждующих наций.
Для Франции наступило крайне тягостное положение. Цены на импортное сырье значительно повысились; экспорт земледельческих продуктов был затруднен, и цены на эти продукты сильно упали. Англия страдала, может быть, менее. Бесспорная владычица морей, она имела возможность дешево добывать сырье, необходимое для ее промышленности: контрабандная торговля продолжала доставлять ее товары на континент; субсидии, которыми она снабжала своих союзников, даже способствовали направлению к ним товаров, открывая им рынки. Однако нельзя сомневаться в том, что во многих случаях меры, предпринятые Наполеоном, наносили торговле Англии жестокие удары и угрожали подорвать ее кредит.
V. Финансы
Прямые налоги. Консульское правительство решительно продолжало дело Директории. После попытки переделать первоначальные списки плательщиков поземельных налогов, сперва пользуясь объявлением доходов, сделанным землевладельцами (министерская инструкция 2 плювиоза IX – 22 января 1801 г.), потом произведя поземельную опись по группам хозяйств и типам коммун (постановление 12 брюмера XI – 3 ноября 1802 г.), решено было предпринять составление кадастра по земельным участкам. Закон 15 сентября 1807 года предписал его выполнение. В 1814 году 9000 коммун, заключавших в себе около 12 миллионов гектаров и около 37 миллионов мелких земельных участков, были занесены в кадастр.
Обложение дверей и окон, превращенное в раскладочный налог законом 13 флореаля X года (3 мая 1802 г.), стало давать с этого времени верный доход,
Закон 28 плювиоза VIII года (17 февраля 1800 г.) и постановление от 24 флореаля VIII года (14 мая 1800 г.) определили правила ведения дел по снижению и отсрочкам налога. Постановление 16 термидора VIII года (4 августа 1800 г.) определило вслед за законом 3 фримера VII года (23 поября 1798 г.) ответственность должностных лиц, ведущих учетные работы. Списки налогоплательщиков отныне подлежали исполнению по распоряжению префектов и представлению ко взысканию налогов в законный срок. Закон 12 ноября 1808 года установил привилегию казначейства по взысканию прямых налогов.
Назовем еще закон 28 вантоза XI года (19 марта 1803 г.) и декрет 23 сентября 1806 года, которые разрешали биржам и торговым палатам устанавливать дополнительное обложение патентов; постановление 6 нивоза IX года (27 декабря 1800 г.), относящееся к платежам, причитающимся с владельцев или предпринимателей по эксплоатации натуральных минеральных вод; закон 21 жерминаля XI года (11 апреля 1803 г.) о контрольных сборах с аптекарей, бакалейщиков, москательщиков и торговцев лекарственными травами; закон 14 флореаля XI года (4 мая 1803 г.) о налоге с работ по содержанию в порядке, ремонту и восстановлению плотин и по очистке каналов; закон 16 сентября 1807 года о налогах с работ по осушению болот; закон 21 апреля 1810 года, который устанавливает сбор с рудников.
Косвенные налоги. Закон 5 вантоза XII года (25 февраля 1804 г.) восстановил налог на напитки под названием пошлины инвентарной для вин и сидров и пошлины фабричной – на производство пива и водок из хлебных продуктов. Закон 24 апреля 1806 года прибавил к этому сбору налоги, пропорциональные продажным оптовым и розничным ценам. Закон от 25 ноября 1808 года уничтожил инвентарную пошлину, заменил налог на оптовую продажу определенным налогом с оборота, поднял розничный налог, создал ввозную пошлину в городах с населением в 2000 душ и выше, слил различные налоги, взимаемые с пива, в единый налог на производство. Таковы и поныне основы налоговой политики на напитки.
Тот же закон предписывает перевозку товаров на государственных повозках. Наконец, он создал под названием Управления по сборам косвенных налогов (Regie des droits reunis) учреждение, обязанное взимать налоги с потребления, наблюдение и взыскание которых было ранее поручено Управлению по сбору пошлин. Организация этого нового учреждения была регламентирована тремя постановлениями 5 и 6 жерминаля XII года (26–27 мая 1804 г.). Декрет 1 жерминаля XIII года (22 марта 1805 г.) определил формы протоколов, установил степень привилегии нового управления (la Regie) в деле взысканий за счет имуществ должников, не уплативших налогов, и способ взыскания залогов. Эти положения, составленные по образцу ордонанса 1680 года, являются еще в настоящее время уставом Управления косвенных налогов. Закон б вантоза VIII года (24 февраля 1800 г.) восстановил ввозные пошлины на съестные припасы в пользу богаделен. Декрет 16 марта 1806 года восстановил налог на соль. Закон 24 апреля 1806 года прибавил к налогу, установленному на табачное производство законом 2 брюмера VII года (23 октября 1798 г.), новый налог, уплачиваемый в момент продажи. Декрет 29 декабря 1810 года восстановил табачную государственную монополию. Относительно пошлины за регистрацию документов следует упомянуть о законе 27 вантоза IX года (18 марта 1801 г.).
Бюджет и отчетность. В этот период не существовало-бюджета в современном смысле слова. Финансовый закон устанавливает сумму прямых налогов и их распределение, удлиняет срок косвенных налогов или повышает их, открывает общий кредит в счет предстоящих расходов, почти равный общей их сумме. Новый закон вносит дополнительные поправки в исполнение бюджета, устанавливает соответствие между кредитами и расходами. Начиная с 1811 года, этот последний закон, принятый в течение бюджетного года, становится также бюджетным законом следующего года. В этом законодательном аппарате нет ничего похожего на наши бюджеты, предусматривающие предстоящие расходы. К тому же финансового года не существует: счет каждого года остается открытым в течение неопределенного срока, и для восстановления ежегодного баланса, не задумываясь, переносят с одного года на другой имеющиеся средства. Вследствие этого точно установить бюджетное состояние каждого года Консульства и Империи нет возможности.
Поль Буато дал полную картину управления финансами с VIII года по 1814 год. Он установил для приходов (за весь этот период) 13 851 миллион, для расходов 14 294 миллиона. Излишек расходов составляет только 443 миллиона[136].
Доходы от государственных имуществ достигли 1474 миллионов, из которых 637 миллионов с лесов, прямые налоги – 5260 миллионов, явочный и гербовый сборы – 2 миллиарцов, таможенные сборы, включая пошлины на соль, – 1288 миллионов, косвенные налоги – 1474 миллионов, почтовые – 328 миллионов, разные доходы – 477 миллионов, экстраординарные доходы – 1453 миллионов. Расходы составляли: 3247 миллионов по управлению и уплате платежей, 2022 миллиона по долгу и дотациям, 7218 миллионов на армию и флот, 1206 миллионов на гражданские службы. К этим цифрам нужно прибавить доходы и расходы с экстраординарных государственных имуществ, сумма которых неизвестна. Есть и другие пробелы: так, например, 80 миллионов, за которые была уступлена Луизиана Соединенным Штатам в 1803 году, не представлены ни в одном отчете.
Впрочем, управление наполеоновского времени отличалось большой честностью. Полный хозяин государственных финансов, Наполеон привел их в порядок и оберегал как свое личное имущество.
Отчеты министров, правда, не были подчинены Законодательному корпусу, – они ему только представлялись. Но они опубликовались согласно статье 57 конституции VIII года и статье 3 финансового закона 19 нивоза IX года (9 января 1801 г.).
Рассмотрение счетов подотчетных лиц, по инициативе Молльена, было поручено особой палате, которая удачно заменила комиссии по отчетным делам революционного периода. Закон 16 сентября 1807 года создал Контрольную палату и уполномочил ее рассматривать все дела по приходу и расходу, касающиеся государственных сумм. Следует высоко оценить значение этого важного учреждения.
Общественный кредит. Консолидированный долг доходил 18 брюмера VIII года (9 октября 1799 г.) в круглых цифрах до 46 миллионов ренты, из которых 40 миллионов приходилось на консолидированную треть долга в силу закона 29 вандемьера VI года (20 октября 1797 г.) и 6 миллионов – на долг аннексированных стран. К этому нужно прибавить пожизненную ренту. В целом годовые платежи составляли 75 миллионов франков.
К тому же ликвидация долга не была закончена; она продолжалась в силу закона 30 вантоза IX года (21 марта 1801 г.) до 1 июля 1810 года. Кредиты, открытые на этот предмет законом IX года и законами 20 флореаля X года (10 мая 1802 г.) и 15 сентября 1807 года, доходили приблизительно до 16 миллионов рентой; на эти кредиты было выпущено в обращение только 11 254 000 франков ренты.
Две другие эмиссии, одна в 5 миллионов для Кассы погашения государственных долгов в силу закона 24 апреля 1806 года, другая в 750 ООО франков в силу закона 17 января 1810 года под обеспечение экстраординарного государственного имущества, довели до 17 миллионов сумму рент, выпущенных при Империи.
В общем, Наполеон I не обращался к кредитам. Военное ведомство доставляло ему средства на его чрезвычайные расходы. Ему трудно было бы сделать заем в ренте: воспоминание о банкротстве было еще слишком живо. Рантье не мог еще забыть, как ему долго платили обесцененной монетой, что в конце концов лишило его двух третей его имущества.
Наполеон I действительно заботился о прочном курсе ренты. Это была одна из его постоянных забот. С первых дней Консульства он старался восстановить доверие путем отмены принудительного и прогрессивного займа; реорганизация управления прямых налогов, обязательство, наложенное на главных сборщиков податей, представлять залоги в звонкой монете позволили ему, начиная со второго семестра VIII года, погашать деньгами не выплаченный долг правительства по ренте и пенсиям. Курс ренты тотчас же поднялся.
Создание Кассы погашения государственного долга относится к тому же порядку идей (закон 6 фримера VIII – 27 ноября 1799 г. и постановление 28 нивоза VIII – 18 января 1800 г.). К несчастью, Наполеон в 1802 и в 1808 годах в несколько приемов употребил фонды Кассы на операции, которые, как ему казалось, должны были поддержать курс успешнее и скорее, чем регулярный выкуп государственной ренты. Это вмешательство в дела биржи, в котором приняли также участие Касса службы и Касса экстраординарного государственного имущества, не помешало понижению ренты, а наоборот, лишило подвижности свободные фонды Кассы погашения и, таким образом, парализовало более медленное, но более верное воздействие Кассы на рынок государственных фондов (на фондовой бирже).
Во всяком случае самый низкий курс последнего года Империи значительно превышает самый высокий курс первого года Консульства.
В сентябре и октябре 1799 года пятипроцентная рента упала до 7 франков. В 1800 году самый низкий курс был 17,37, самый высокий – 44 франка. Из года в год повышение растет до мая 1808 года, когда отмечается самый высокий курс, котируемый при Империи, – 88,15 франка. Потом курс понижается медленнее, чем он поднимался, до 45 франков в марте 1814 года. В марте 1815 года он поднимается до 81,65, но снова падает в ноябре и декабре до 52,30 франка.
Это улучшение кредита ренты, несомненно, должно быть объяснено в значительной мере ростом доверия к честному выполнению государством своих обязательств, а также отсутствием новых государственник займов с VIII по 1815 год.
ГЛАВА XIII. ИТАЛИЯ. 1800–1814
Дата: 2018-12-21, просмотров: 299.