Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Обеспокоенные имиджем излюбленной ими науки химики выну­ждены внимательно относиться к ее истории, особенно к алхимии. В переводе с арабского алхимия означает просто химия (ал – артикль из арабского языка). Но исторически случились так, что термин алхи­ мия стали считать именем донаучной химии. Разумеется, нет ничего необычного в том, что научной химии предшествует донаучная. Но алхимия привлекает внимание исследователей не только как пред­шественница научной химии. Многих влечет ее в высшей степени необычный образ, очень впечатлительный в веках¹ и, вполне воз­можно, актуальный в определенной степени даже для наших дней². Алхимия показательна также в философском отношении.

Пожалуй, из всех наук именно химия обладает самой яркой ми­ровоззренческой предшественницей, и как раз ею является алхимия. Почему она рядилась в столь необычные философские одежды. Идет ли речь об исторической неизбежности, или же она могла быть ней­тральной в мировоззренческом плане, приближенной, например, к ремеслу?

Разнообразие алхимических концепций способно поразить самое взыскательное воображение (табл. 2.3). Это: 1) мифология божеств, 2) натурфилософские полстроения, 3) монотеистические теории, 4) гилозоизм, 5) мистические теории. Основателем алхимии считается Гермес Трисмегист, легендарный мифологический герой, сочетаю­щий в себе достоинства двух небесных покровителей людей, древне-египитского Тота (Джехути) и греческого Гермеса. Расцвет моноре­лигий привел к трансформации понимания алхимии как подарка бо­гов (donum dei)³.

¹ Рабинович В.Л. Алхимия – как феномен средневековой культуры. М., 1975;
Schütt H.-W. Auf der Suche nach dem Stein der Weisen. Die Geschichte der Alchemie.
München, 2000; Книга алхимии. История, символы, практика. М., 2006;

² По мнению Джеймса Элкинса алхимия наметила путь противостояния отвраще­
нию, вызываемого рационализированными и логизированными образами мира. См.:
Elkins J. Four ways of measuring the distance between alchemy and contemporary art //
Hyle – international journal for philosophy of chemistry. 2003. V. 9. No.1. P. 105–118.

³ Karpenko V. Alchemy as donum dei // Hyle – international journal for philosophy of
chemistry. 1988. V. 4. No. 1 P. 63–80.

205

Таблица 2.3

История алхимии

 

Исторические этапы	Основные представители	Концепции
Греко-египетская ал­химия	Болос Демокритос (ок. 200 до н.э.), Зосим Панополит (ок. 300)	Учение о перво­элементах; мифо­логия божеств
Арабская алхимия	Ал Рухави (769–835), ибн Хайян, или Гербер (721–815), ибн Сина, или Авиценна (980– 1037)	Ртутно-серная тео­рия, принцип трех веществ; алхимия как donum dei (по­дарок богов)
Христианско-европейская алхимия	Альберт Великий (1193–1280), Роджер Бэкон (1214–1292). Раймунд Луллия (1235–1313)	Ранний эмпиризм; мистические тео­рии
Ятрохимия	Парацельс (1493–1541), Анд-реас Либавий (1540–1616)	Гилозоизм
Ремесленно-техническая химия	Ваноччо Бирингуччо (1480– 1539), Георг Бауэр, или Агри-кола (1494–1555)	Технология транс­мутаций

В эпоху средневековья к алхимии мусульмане относились зна­чительно более терпимо, чем христиане. Не случайно алхимиче­ская мистика была более распространена в христианской Европе, чем в исламском мире. Достаточно часто встречавшееся в рамках христианства осуждение алхимии выталкивало ее в сферу мистики.

В рамках алхимии мифологические и религиозные теории не­пременно дополнялись натурфилософскими построениями. Знаме­нитая древнегреческая теория, поддержанная в свое время Плато­ном и Аристотелем, исходила из наличия четырех элементов, теп­лого и холодного, влажного и сухого. В несколько упрощенном варианте их представляли в качестве земли, воды, огня и воздуха. Разнообразные метафизические раздумья вызывало учение о пятом элементе, который у Аристотеля выступал в качестве первомате-рии, возможности всех других материальных образований. От пер-воматерии часто переходили к квинтэссенции – основному элемен­ту якобы небесного происхождения, своеобразному философскому камню, придающему миру единство. Все есть единое – таков ос-206

новной тезис неоплатонизма, который в рамках алхимии выступал как учение о философском камне. Его считали веществом, способ­ным превратить все металлы в золото или серебро.

Развитие мифологических теорий в значительной степени было связано с переходом от диады душа – тело к триаде душа – тело – дух. Проявление божественной триады видели в алхимических элементах: соль телесна (остается после обжига), сера духовна (при обжиге она исчезает), ртуть соединяет дух и тело. Ртутно-серная теория была навеяна религиозными построениями.

Развитие алхимии сопровождалось относительным обособлением ее слабо выраженных концептуальных пластов. Как раз в связи с этим в алхимии последовательно выделились эмпирическое, техно­логическое и медицинское (гилозоистическое) направление. Эмпи­рическое направление благодаря, в частности, Альберту Великому и Роджеру Бэкону привело, в конечном итоге, к развитию европейско­го эмпиризма. Ятрохимия, особенно в варианте Парацельса, была насыщена гилозоистическими мотивами, согласно которым неживое не отличается сколько-нибудь существенно от живого. Он полагал, что чисто химическим путем можно получить не только разнообраз­ные лекарства, но даже маленького человечка, гомункулуса.

Разумеется, можно было бы привести многочисленные примеры достижений выдающихся алхимиков, относящихся, в частности, к технологии получения золота и серебра, к таким технологическим операциям, как прокаливание, переплавка, амальгамирование и дистилляция. На наш взгляд, в данном случае можно обойтись без такой справки. Судя по не уменьшающемуся интересу к алхимии многочисленных ее исследователей, их интересуют не столько ал­химическое знание в противовес подлинно научным знаниям, сколько ее культурологическая всесторонность и полнота.

Упоминавшийся выше эстетик Джеймс Элкинс, считает, что в современной живописи на первый план выходит стратегия значи­мости, предполагающей синтез слова и изображения. В этом отно­шении следует, мол, поучиться у алхимиков. Но вряд ли возможен прямой перенос опыта алхимиков на современную почву. К тому же в отличие от Элкинса нас интересует не искусство живописи, а химическая наука.

207

Нам необходимо противопоставить нечто от ее имени алхими­ческой полноте и всесторонности. Если не делать этого, то в куль­турологическом отношении современная химия выглядит по срав­нению с алхимией бледновато. На наш взгляд, выход из затрудни­тельной ситуации есть и состоит он в разработке трансдисципли­нарного образа современной химии. Алхимическое прошлое опре­деленным образом стимулирует современных подданных химии. Предстоит понять ее место в трансдисциплинарной сети наук. Изо­ляция химии от других наук несостоятельна. Согласно же транс­дисциплинарному подходу любая наука, будучи относительно са­мостоятельной, тем не менее, находится в определенных отноше­ниях буквально со всеми другими науками. Это полностью отно­сится и к химии. В ней как микрокосмосе представлен весь макро­космос современной науки. С этой точки зрения химия предстает не изолированной единицей науки, а одним из узлов современной науки и культуры в целом.

Важно понимать, что алхимия при всем многообразии ее сторон выступает как синкретическое единство, составляющие которого едва-едва начинают отпочковываться друг от друга. А это то и дело приводит к ее отождествлению с другими концепциями, в частно­сти, религиозными. Это основная беда алхимии. Бедствие же со­временной химии состоит в другом, она постоянно попадает в сил­ки изоляционизма, когда кажется, что можно обойтись и без этики, и без эстетики, и без многих других наук. Как уже отмечалось, про­тивоядие от этого бедствия одно, трансдисциплинарный подход. Его прообразом как раз и является алхимия. Но ее уроки свиде­тельствуют и о многочисленных трудностях, с которыми связан трансдисциплинарный подход. Задача состоит в том, чтобы при его проведении быть и осторожным, и тщательным, и многосторонним, избегая всякого изоляционизма.

Химия и физикализм

В построении трансдисциплинарного образа химии особое ме­сто занимает ее связь с физикой. Она обсуждались многократно, но по-прежнему признается насыщенной многочисленными пробле­мами. Видный американский философ химии Эрик Сэри, посвя-208

тивший свою докторскую диссертацию изучению часто задаваемого вопроса о возможности редуцирования химии к физике, не без юмо­ра отмечает, что его ответом на этот вопрос является ответ «Да и нет»¹. Рассматриваемый вопрос действительно сложен. Так что не остается ничего другого, как приступить к его планомерной осаде.

В современной науке господствует глобально-эволюционный подход, согласно которому любая наука имеет дело с изменчивыми объектами. Признавая это, наблюдается редкое для ученых едино­душие относительно понимания истоков ныне существующей из­меняющейся Вселенной. Все началось с Большого Взрыва. Час же химии пробил значительно позже, лишь через 10 миллионов лет, то есть после образования звезд, в недрах которых происходило обра­зование атомов химических элементов. Начиналось все с метамор­фоз физических частиц. С этим утверждением согласны едва ли не все ученые. Но если химические объекты являются результатом взаимодействия физических частиц, то не следует ли отсюда, что химия может быть сведена к физике? Вроде бы этот вопрос поя­вился вполне естественно. Как ответить на него?

Следует отметить, что, пытаясь определить соотношение физи­ческого со всем остальным миром, философы науки всегда испы­тывали серьезные трудности. Недоставало то теоретических, то экспериментальных данных. Пристальное внимание привлекла в 1920–1930-х годах новация знаменитых неопозитивистов Отто Нейрата и Рудольфа Карнапа – авторов концепции физикализма. Они стремились определить незыблемый фундамент всех наук, ко­торым они посчитали язык физики, начинающийся с так называе­мых протокольных предложений, фиксирующих результаты экспе­риментов. Строго говоря, они не утверждали, что все науки могут быть сведены к физике. Они лишь полагали, что язык любой науки должен удовлетворять условию перевода на язык физики, иначе исследователи оказываются вне науки, то есть становятся метафи­зиками. Широкое же философско-научное сообщество поняло Нейрата и Карнапа превратно, приняв их за ортодоксальных пред­ставителей физикализма, согласно которому существует лишь одна

¹ Scerri E.R. The ambiguity of reduction //Hyle– international journal for philosophy of chemistry. 2007. V. 13, No. 2. P. 67.

209

подлинная наука – физика. Но если это так, то почему не удается свести все науки к физике? Этот вопрос и поныне вызывает голов­ную боль у многих мыслителей. Что же касается воззрений неопо­зитивистов, то они в основном относились к эпистемологии. Мно­гие исследователи посчитали, что им явно недостает онтологиче­ского характера. Можно ли без всяких ссылок на теорию познания понять сам переход от физического к нефизическому?

Попыткой ответить на этот вопрос стала диалектико-материалистическое учение Фридриха Энгельса о многообразии форм движения материи. Материи приписывается атрибут разви­тия. Поскольку материя развивается, то она проходит ряд ступеней своего созревания. Развитие сопровождается качественными скач­ками. Именно поэтому качественно различны физическая, биоло­гическая и социальная формы движения материи, равно как и соот­ветствующие им науки.

В этой концепции очень спорен концепт скачка. Скачки всего лишь констатируются, но ничего не сообщается относительно их поэтапной процессуальности. По этой причине диалектико-материалистическое учение о развитии материи вызывает у многих исследователей большие сомнения. В современной западной фило­софии науки редко вспоминают о диалектико-материалистическом процессе развития, призванном объяснить несоизмеримость наук. Но зато в ходу его аналог – эволюционная теория. Логика та же: эволюция ответственна за дискретные скачки.

По сравнению с эволюционной теорией в современной филосо­фии науки значительно более популярна теория супервениенции (от лат. super – дополнительно и venire – появляться). Теория суперве-ниенции была впервые предложена английским этиком Джоном Муром. Она, отрицая качественные скачки, призвана объяснить непрерывность возникновения нового. Согласно определению, су-первенциальные свойства определяют вновь возникшие. К сожа­лению, теория супервениенции при всей ее внешней привлекатель­ности немногое дает для решения вопроса о различении физики и химии. И понятно почему: она не учитывает концептуальное уст­ройство химии.

К этому следует добавить, что физикализм опровергается от имени этики значительно легче, чем от имени химии. Этик имеет

210

возможность сослаться на творческие способности человека, по­зволяющие ему изобретать социальные ценности, не находящиеся в причинно-следственных отношениях с физическими явлениями. В этом смысле весьма показателен концепт ответственности. Он изобретен людьми в процессе налаживания ими своей совместной жизнедеятельности. В указанном процессе творчества нет ничего противоестественного. Люди – творческие существа, следователь­но, они способны изобретать новое. Кстати, именно творчество людей позволяет выявить недостаточность теории супервениенции. Дело в том, что она не согласуема с семиотическими представле­ниями. Один и тот же объект условно может избираться знаком раз­личных ценностей, следовательно, его свойства не супервенируют ценности. В кинофильме Леонида Быкова «В бой идут одни стари­ки» снят весьма правдивый эпизод. Авиационный техник, готовя к полету самолет своего командира, угнанный им от фашистов, снача­ла крестит его, а затем плюет на него. Один и тот же объект высту­пает для техника символом противоположных ценностей.

Вернемся непосредственно к химии. Здесь приходится иметь дело с самой природой. Она не изобретена людьми. Сходство и различие физического и химического необходимо объяснить осо­бенностями самого природного материала. Как это сделать? – Вот в чем вопрос. На этот счет весьма интересные идеи сформулировал английский философ Робин Хендри¹, опирающийся на ряд идей, разработанных другими философами науки. Он руководствуется тезисом о незамкнутости, незаконченности физики. Если бы физи­ка была замкнутой наукой, то ее можно было бы представить как конечную систему предложений. В таком случае вопрос о возмож­ности сведения химии к физике решался бы относительно просто.

Допустим, мы бы обратились к статусу аналитической химии. Было бы достаточно «применить» к ней избранную замкнутую фи­зическую теорию, например квантовую механику, чтобы выяснить действительно ли аналитическая химия сводится к квантовой ме­ханике как физической теории. Но квантовая механика является незамкнутой наукой, физики не представляют ее в форме закон-

¹ Hendry R.F. Molecular models and the question of physicalism // Hyle – international journal for philosophy of chemistry. 1998. V. 5. No. 2. P. 143–160.

211

ченного набора предложений. С учетом этого обстоятельства срав­ним квантовую механику как физическую теорию с квантовой хи­мией. Обе теории незамкнуты, причем по-разному. Учет этого об­стоятельства приводит к выводу о нередуцируемости квантовой химии к квантовой механике. Развивая тезис о незамкнутости фи­зических и химических теорий, Хендри указывает на неординар­ность аппроксимаций, которые, как известно, могут проводиться неоднозначным образом.

Соглашаясь с ним, мы интерпретируем незамкнутость теорий с позиций внутритеоретической трансдукции. Вышеупомянутая не­однозначность относится, пожалуй, к каждому этапу трансдукции. Действительно, уже при записи уравнения Шрёдингера формула для гамильтониана не задается единственным образом, а избирает­ся после целого ряда дополнительных рассуждений. Это обстоя­тельство специально отмечается Робином Хендри. Впрочем, на наш взгляд, его анализ был бы более полным, если бы он рассмот­рел также принцип волновой функции. На первый взгляд, этот принцип является общим для квантовой механики и квантовой хи­мии. Лишь при переходе к уравнению Шрёдингера проявляется незамкнутость двух рассматриваемых теорий.

Равносильность физического и химического принципа волновой функции можно поставить под сомнение, учитывая разные пути его реализации в квантовой механике и квантовой химии. Посколь­ку эти пути действительно различны, постольку и принципы, слу­жащие их исходным началом, также различны. Видимо, этот аргу­мент безупречен. Но, надо полагать, нет и оснований для отказа от представления о единственности принципа волновой функции. Не­ужели принципов волновой функции существует столько, сколько существует квантовых теорий? Трудный вопрос. Чтобы ответить на него, рассмотрим статус принципов. Разумеется, в данном случае нас, прежде всего, интересует принцип волновой функции.

Крайне важно подчеркнуть, что этот принцип стоит во главе многих физических и химических наук, в каждой из которых он реализуется не одинаковым образом. Отсюда следует довольно не­ожиданный вывод: он плюралистичен. Если же его содержание принципа волновой функции интерпретируется как нечто единст-212

венное, то неизбежно переходят от содержательных представлений к поверхностным. В таком случае определение «состояние физиче­ской или химической системы описывается волновой функцией» имеет всего лишь номинальный характер, то есть оно является именем, краткой записью для целого ряда содержательных пред­ставлений, реализующееся в совокупности квантовых физических и химических наук. Это обстоятельство, насколько нам известно, никогда не учитывалось ни физиками, ни химиками. Мы полагаем, что оно является следствием слабости в физике и химии плюрали­стических представлений. А между тем от них не следует укло­няться. Современная физика и химия стоят перед плюралистиче­ским вызовом. Пока это не осознается в полной мере.

Итак, имеется совокупность как физических, так и химических наук, которые, на первый взгляд, руководствуются одним и тем же принципом. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что в действительности есть ряд принципов, которые все обладают се­мейным сходством. Концепт семейного сходства ввел в филосо­фию Людвиг Витгенштейн. Он его использовал для описания язы­ковых игр. На наш взгляд, в случае анализа квантовых физических и химических теорий концепт семейного сходства довольно уме­стен. Действительно, речь идет о фамильном сходстве, но никак не о тождественности. У физических и химических теорий нет семей­ного сходства, например, с экономическими теориями, для которых характерен не принцип волновой функции, а принцип максимиза­ции ожидаемой полезности. Но и для экономических теорий также характерно семейное сходство, но уже в силу других оснований, чем в случае физических и химических концепций.

Итак, физические и химические теории обладают семейным сходством. В определенном отношении они очень близки друг к другу, но между ними существует и различие, причем это различие неустранимо: члены одной и той же семьи отличаются друг от дру­га, ибо каждый из них самостоятелен. Теперь понятны трудности, с которыми встретились сторонники как редуцирования химии к фи­зике, так и их решительные оппоненты. Одна из спорящих сторон абсолютизировала схожесть физических и химических теорий, а другая их различие. Два рассматриваемых семейства теорий схожи,

213

но не одинаковы, различны, но не чужды друг другу. После много­численных успехов квантовой химии антиредукционисты попали в затруднительное положение. Эти успехи многими были восприня­ты как свидетельство в пользу возможности сведения химии к фи­зике. Иначе трудно объяснить плодотворность в химии квантовых представлений, явно инициированных успехами квантовой физики.

Но не все ладилось и у тех, кто считал сведение химии к физике уже решенным делом. И им было очевидно, что различие химиче­ских и физических теорий не преодолено даже после эффектных достижений квантовой химии. Весьма показательна в этом отно­шении позиция такого авторитетного философа химии, как Эрик Сэри, который критически относится к антиредукционистам. Од­нако встать решительно на позиции редукционистов он не решает­ся. Но в таком случае необходимо как-то объяснить, почему имен­но не удается свести химию к физике. Сэри нашел выход из за­труднительного положения. Состоит он в апелляции к двусмыс­ленности редукции. Согласно его логике мы не можем признать редукцию химии к физике лишенной двусмысленности в силу про­блемного характера самой квантовой физики (принципы Паули и Хунда¹ вводятся автономно от постулата волновой функции, не преодолен корпускулярно-волновой дуализм, отсутствует строгое теоретическое объяснение процесса возникновения атомов и моле-кул)². Позицию, занимаемую им с 1999 года³, можно суммировать следующим образом: эпистемологическое сведение химии к физи­ке возможно, но пока оно не случилось.

На наш взгляд, концептуальная позиция Сэри неубедительна постольку, поскольку она не учитывает подлинные уроки кванто­вой химии. Проблемный характер квантовой механики, конечно же, следует иметь в виду. Но вряд ли он когда-либо будет оконча­тельно преодолен. К проблеме возможности редукции химии к фи-

¹ Согласно правилу Хунда, суммарное спиновое число электронов данного под­
слоя должно быть максимальным.

² Scerri E.R. The ambiguity of reduction // Hyle – international journal for philosophy
of chemistry. 2007. V. 13. No. 2. P. 67–81.

³ Scerri E.R. The quantum mechanical explanation of the periodic system (author re­
ply) // Journal of chemical education. 1999. V. 76. P. 1189.

214

зике он имеет косвенное отношение. Кстати, редукционисту не воз­браняется утверждать, что сведение химии к физике состоялось, но при этом для них характерны одни и те же проблемные вопросы.

Значительно более существенное значение в вопросе о возмож­ности редукции химии к физике имеет плюрализм квантовых тео­рий. Именно об этом свидетельствуют успехи квантовой химии. В свете этого плюрализма, а он набирает темпы, химия никогда не будет сведена к физике. Впрочем, это совсем не означает, что хи­мия отстоит от физики на значительное концептуальное расстоя­ние. Все обстоит как раз наоборот. В концептуальном отношении физика и химия – родные сестры. Подобно тому, как правая рука не может стать левой, химия не в состоянии превратиться в физику.

Термины «физика» и «химия» приобрели ярко выраженный нормативный характер. Можно быть уверенным, что научное со­общество не откажется от их использования. Вряд ли оно воспри­мет спокойно какой-либо термин, например, «физико-химическая наука», который призван заменить собой и «физику» и «химию». Остается отметить, что нормативно-терминологические вопросы, при их должном концептуальном прояснении, не является в науке самыми значимыми.

Выше мы в основном рассматривали работы зарубежных авто­ров. Что касается отечественных авторов советского периода, то они, опираясь на учение о формах движения материи, в основном защищали тезис о несводимости химии к физике¹. Отход от диа-лектико-материалистической схематики сопровождался более взвешенными оценками взаимоотношения физики и химии². В ука­занном отношении, пожалуй, наиболее значимыми оказались рабо­ты А.А. Печёнкина. Его позиция такова: «Благодаря развитию сис­темных представлений химия как бы «убегает» от физикализации:

¹ В этом смысле особенно показательными были работы Ю.А. Жданова. Смотрите,
например: Жданов Ю.А. Материалистическая диалектика и проблема химической
эволюции // Материалы III Всесоюзного совещания по философским вопросам
современного естествознания. М., 1981. С. 97–98. Справедливости ради процити­
руем самого Ф. Энгельса, автора учения о формах движения материи: «обе – как
физика, так и химия – относятся ведь к одному и тому же порядку» (Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1961. Т. 20. С. 565.

² Печёнкин А.А. Взаимодействие физики и химии. М., 1986.

215

на каждый новый шаг по физикализации химии химики реагируют новыми системными химическими идеями, еще не оформленными в физических понятиях и не имеющих твердой физической осно­вы»¹. Как видим, речь идет еще об одной теоретической позиции.

На наш взгляд, термин «физикализация химии» спорен. По на­шему мнению, вполне правомерно подчеркивать междисциплинар­ные связи физики и химии, в силу которых они влияют друг на друга. Учитывая это обстоятельство, можно рассуждать не только о физикализации химии, но и о химизации физики (вспомним, в ча­стности, о ядерной химии, о синтезе веществ, привлекающих вни­мание физиков, в том числе и тех из них, которые изучают нанояв-ления). Строго говоря, термины «физикализация химии» и «хими­зация физики» неудачны. Они наводят на мысль, что происходит внедрение физики и химии друг в друга. Но для них характерны разные принципы, аппроксимации, модели, эксперименты и т.д. Внедрение физики в химию непременно приведет к развалу послед­ней. Химия отторгает чуждые ей ткани. Что действительно происхо­дит, так это рост концептуальной рафинированности как химии, так и физики. Но при этом обе они сохраняют свою специфику.

Итак, подведем итоги. По вопросу о возможности сведения хи­мии существует разные теории. Перечислим основные из них.

• Антиредукционистская позиция: химия, являясь наукой спе­цифического уровня бытия, принципиально отличается от физики и, следовательно, не может быть сведена к ней (Й. Шуммер, Н. Псарос, Я. ван Бракель)².

• Физикалистская позиция: химия - это физика, она не является самостоятельной позицией (К. Поппер, П. Суппес)³.

¹ Печёнкин А.А. Философские проблемы химии // Современные философские про­
блемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук. М., 2006. С. 206.

² Schummer J. Towards a philosophy of chemistry // Journal for general philosophy of
science. 1997. V. 28. P. 307–336; Psarros N. Critical rationalism in the test tube? //
Journal for general philosophy of science. 1997. V. 28. P. 297–305; Brakel J. van.
Philosophy of chemistry. Between the manifest and the scientific image. Leuven, 2000.

³ Popper K.R. Scientific reduction and the essential incompleteness of science // F.L.
Ayala, T. Dobzhansky (eds.). Studies in the philosophy of science. Berkeley, CA, 1974.
P. 258–284; Suppes P. Probabilistic metaphysics. Oxford, Blackwell, 1984.

216

• Химия в будущем, видимо, будет сведена к физике, но пока это не случилось (Э. Сэри).

• Химия не сводима к физике, ибо обе они являются незамкну­тыми, незаконченными системами, которые реализуются неодина­ковым образом (Р. Хэндри).

• Происходит физикализация химии, но она всегда не поспева­ет за ее концептуальными новациями (А.А. Печёнкин).

• Физические концепции, с одной стороны, и химические тео­рии, с другой стороны, обладают семейным сходством.

2.7. Еще раз о трансдисциплинарном характере химии

Выше неоднократно отмечался трансдисциплинарный характер химии. Аргументы на этот счет множились, пора подвести опреде­ленные итоги. Крайне важно понимать, что междисциплинарные связи химии не являются чем-то однородным, и, следовательно, необходимо учитывать их специфику. В той или иной форме мы рассматрели междисциплинарные связи химии с математикой, ин­форматикой, физикой, техническими науками, биологией, социаль­ными науками, а также с этикой и эстетикой. Рассмотрим эти свя­зи одна за другой.

Химия и математика. Математика относится к области фор­мальных дисциплин. Для химика математика является образцом формальной строгости. Она нужна ему для выяснения формального устройства самой химии. Таким образом, по отношению к химии математика выступает парадигмальным образцом формальной строгости.

Химия и компьютерные науки. Соотношение компьютерных наук с химией очень напоминает соотношение с ней математики, которое, впрочем, облачено в технические одежды. Следует учитывать, что речь идет не просто о формальной, а о формально-технической строгости.

Химия и физика. На этот раз междисциплинарные связи реали­зуются как семейное сходство.

217

Химия и геология. Как нам представляется, здесь имеет место супервенциальная связь. Напомним, что эта связь состоит в том, что изменения в одной области непременно сопровождаются изме­нениями в другой сфере. Если, например, обратиться к химико-плотностной дифференциации вещества, происходящей в недрах Земли, то мы как раз и обнаружим такие связи. Геологические про­цессы, при всей их специфике следуют за химическими процессами.

Химия и биология. На наш взгляд, и для так называемых биохи­мических процессов характерна супервенциальная связь. Вспом­ним в связи с этим, например, многозвенный процесс синтеза бел­ков. Каждый этап этого процесса описывается некоторой химиче­ской структурной формулой. Поэтому создается впечатление, что налицо всего лишь химический процесс. Но если в синтезе белков видеть переход от генотипа к фенотипу, то очевидно, что речь идет о биологическом процессе. Можно сказать, что биологические па­раметры следуют за химическими. Причем связь эта естественная. Но в случае применения медицинских препаратов она становится искусственной, ибо человек вмешивается в естественный ход про­цессов.

Химия и технические науки. И в этом случае налицо искусст­венная супервенциальная связь. Но она не опосредуется, как в слу­чае с медициной, биологией. К тому же имеет место определенное ценностное вменение: ценности технических наук вменяются хи­мическим признакам.

Химия и искусствоведческие науки. Супервенциальные связи здесь не выступают в таком ярком виде, как в технических науках, они явно слабеют. На первый план начинают выходить отношения ценностного вменения.

Химия и социальные науки. В этом случае на первое место во­дворяются именно отношения ценностного вменения. Химические признаки и процессы рассматриваются в качестве носителей соци­альных ценностей.

Химия и этика. Отношение химии с химической этикой отно­сится к области метанаучных связей. Отношение химии с другими формами этики, например, с технической или медицинской этикой, имеет опосредованно метанаучный характер. Имеется в виду, что эта связь не является прямой, непосредственной, она опосредуется

218

соответствующими базовыми науками. Так, в случае медицинской этики соответствующей базовой наукой является медицина.

Химия и эстетика. Эта связь всецело является опосредованно метанаучной. Напрямую, минуя другие науки, химия с эстетикой не взаимодействует.

Итак, как уже отмечалось, междисциплинарные связи химии с другими науками не являются однородными. Более того, согласно нашей логике, речь должна идти о целом спектре этих отношений. Представим их для обозрения в табличном виде (табл. 2.4).

Таблица 2.4

Трансдисциплинарные связи химии

 

Связь	Тип связи
Химия – математика	Парадигмально-формальная связь
Химия – компьютерные науки	Искусственно-формальная связь
Химия – физика	Связь семейного сходства
Химия – геология	Супервенциальная связь
Химия – биология	Супервенциальная связь
Химия – медицина	Опосредованная супервенциальная связь
Химия – технические науки	Искусственная супервенциальная связь с ценностным вменением
Химия – искусствоведческие науки	Связь ценностного вменения
Химия – социальные науки	Связь ценностного вменения
Химия – этика	Метанаучная связь
Химия – эстетика	Опосредованная метанаучная связь

Приведенная таблица, пожалуй, заслуживает специального комментария. Ее не следует расценивать в качестве некоторой сводки неопровержимых истин. Она представляет собой попытку представить трансдисциплинарные связи химии во всем их богат­стве. Нам не известна ни одна научная или учебная публикация, в которой бы вопрос о трансдисциплинарных связях химии рассмат­ривался бы в достаточно полном объеме. Как правило, дело огра­ничивается рассмотрением связей химии с одной из наук. С учетом

219

этого обстоятельства мы решили сделать попытку рассмотреть трансдисциплинарные связи химии в систематическом виде.

Следует отметить, что философские науки, в частности, фило­софия химии, не в пример базовым наукам, так устроены, что они буквально нашпигованы проблемными вопросами. Здесь высоко ценится не только преодоление какой-либо проблемы, но и поста­новка новых проблем. Именно с этих позиций мы оцениваем акту­альность табл. 2.4. Если у читателя, не отвергающего актуальности вопроса о трансдисциплинарном характере химии, возникнет ост­рое желание поспорить с нами, то это означает, что мы достигли своей цели.

Нанохимия и новая философия

Развитие нанотехнологий вызывает многочисленные споры. На-нооптимисты соревнуются между собой в изобретении радужных проектов, рассчитанных уже на ближайшее будущее. Разнообраз­ные наномашины и нанороботы, а также невиданные ранее нано-вещества, позволят необычайно трансформировать жизнь людей, обеспечивая их лучшее будущее. Лозунг нанооптимистов таков: нынешнее поколение людей будет жить в особо благоприятную для них наноэру.

Нанопессимисты предупреждают о тех опасностях, которые не­сут с собой нанотехнологии и нановещества. В частности, указыва­ется на потерю контроля за саморазмножающейся наносферой, не­способность людей контролировать свои собственные новации и всевозможные злоупотребления. Нанопессимисты полагают, что человек грубо вмешивается в полное неожиданностей и тайн уст­ройство природы и мироздания. Развитие нанотехнологий, очевид­но, является поводом как для оптимизма, так и пессимизма. Несо­мненно и другое, развитие нанотехнологий привело к исключи­тельно специфической ситуации для представителей самых раз­личных научных специализаций. Все они, в том числе и химики, оказались в обстановке, в которой ощущается острая потребность в трансдисциплинарном подходе. Своеобразие наук не исчезло, гра­ницы между ними сохраняются, но никогда ранее они не сближа-220

лись столь решительным образом. Резко возросла концептуальная трансдисциплинарная плотность наук. Такое ранее не случалось.

Феномен роста концептуальной трансдисциплинарной плотно­сти наук заслуживает особого обсуждения. Всего лишь сто лет то­му назад науки располагались на почтительном расстоянии друг от друга. Приблизительно четверть века разделяет квантовую физику от квантовой химии. Лишь в конце 1920-х гг. они вступили в непо­средственный междисциплинарный контакт. Еще через четверть века, особенно в связи с открытием особенностей молекул ДНК (1953), резко уплотнились контакты химии с биологией, прежде всего, с молекулярной биологией. В начале 1970-х гг. стала бурно развиваться технология рекомбинантных клеток, что способство­вало внедрению в биологию, а также и в химию, значительного по­тенциала инженерии с ее основаниями в технических науках. В этот же исторический период началась стремительная трансдисци­плинарная экспансия компьютерных наук. Буквально все науки стали одеваться в компьютерные одежды.

Рассматривая поступь трансдисциплинарности, нельзя не отме­тить, что она совершалась под аккомпанемент вероятностной рево­люции. Первоначально, в рамках развития квантово-механических идей, она случилась в физике, а затем в химии, то есть в двух ли­дерах семантических наук. Но затем вероятностная революция за­хватила собой и все технические, а также общественные науки. Проблемы надежности и безопасности в технике, достижения оп­тимальных результатов в общественных науках оказались связан­ными с развитием вероятностного подхода, прежде всего, с теорий ожидаемой полезности. Вероятностный подход дополнился игро­вым (вспомним о теории игр). К 1980-ым гг. вероятностно-игровой подход стал доминирующим в абсолютном большинстве наук.

Рассмотренный выше тренд современных наук привел к выдви­жению на авангардные позиции таких двух концептов, как риск и неопределенность. Если известны вероятности наступления собы­тий, то мы имеем дело с ситуацией риска. Если же они неизвестны, то налицо ситуация неопределенности. Обе эти ситуации не назо­вешь тривиальными, они насыщены возможностями невосполни­мых потерь. Находиться в ситуации риска и неопределенности

221

опасно, здесь промедление с принятием решения может сопровож­даться разнообразными утратами. Это обстоятельство было наибо­лее глубоко осознано, прежде всего, в связи с Чернобыльской ка­тастрофой, в технических науках. Интересно, что представители этих наук крайне редко рассуждают об опасности, они говорят о безопасности. В этом есть определенный резон. Проблема опасно­сти трансформируется в проблему безопасности, точнее, в вопрос об обеспечении безопасности, далеко не случайно, а постольку, поскольку ей придается очевидное этическое звучание. Исследова­тели не ограничиваются констатацией опасности, ситуаций риска и неопределенности, а намечают пути овладения ею. Именно поэтому на первый план выходит проблема обеспечения безопасности, при­чем не только человека, но и технических, экологических и природ­ных систем. В переводе на философский язык это означает, что эти­ка постучалась в окно буквально всех наук. Мы живем в обществе риска и неопределенности, где не избежать принятия решения в условиях дефицита многих ресурсов, в частности, времени.

В свете вышерассмотренных трендов науки ключевым концеп­том ее современного состояния является концепт трансдисципли-нарности. Основная идея данного раздела состоит в понимании на-нонауки как современного наиболее концентрированного вопло­щение этого концепта. Это положение послужит нам руководящей идеей в анализе философских теорий нанонауки, которые анализи­руются ниже.

Наступление эры нанонауки предсказал в далеком 1959 г. на ежегодном собрании Американского физического общества Нобе­левский лауреат в области физики Ричард Фейнман. Ему принад­лежит знаменитая фраза «There is plenty of room at the bottom»¹. В 1986 году была опубликована знаменитая книга Эрика Дрекслера «Машины созидания. Наступление эры нанотехнологии»². В этой книге, он предложил идею наномашины, способной воспроизво­дить свои собственные копии. Он также ввел в обиход выражение

¹ «Внизу много места», то есть в области квантовых явлений много такого, что
способно привести к решительной трансформации всей современной науки. Текст
выступления Фейнмана см.: www.its.caltech.edu/ ~feynman/plenty/html/

² Drexler E. Engines of creation. The coming era of nanotechnology. New York, 1986.

222

«grey goo» («серая слизь»). Дрекслер указывал, что выход нанотех-нологии из-под контроля людей превращает ее в вызывающее от­вращение вещество. Выше упомянутая книга Дрекслера была вос­принята многими исследователями как сплав науки с научной фан­тастикой. Но сам Дрекслер не уставал настаивать на научном ха­рактере своих прозрений. В связи с этим значительный интерес вы­зывает критика его нанотехнологических идей Нобелевским лау­реатом в области химии за 1996 г. Ричардом Смоли. Между двумя учеными развернулась острая дискуссия¹.

Согласно аргументации Смоли Дрекслер явно перестарался в придании наноисследованиям технологического уклона, причем вполне определенного. «Химии сложности, многогранности и точ­ности необходимо каким-то путем приблизиться к возможности создания наносборщика – тем более копирующего себя – но этого нельзя достичь простым совмещением двух молекулярных объек­тов вместе. Необходимо больше управления. Слишком много ато­мов включено в обеспечение этого неуклюжего пути»². Смоли имел в виду, что упомянутое совмещение приведет к чему-то ка­шеобразному.

Дрекслер возражал: «Нанофабрики не содержат никаких фер­ментов, живых клеток, неопределенных линий путешествий, зада­ваемых основанием материи. Напротив, для точного контроля, со­провождения собираемых частей, объединения малых частей в макропродукты они используют компьютеры. Мельчайшие устрой­ства позиционируют молекулярные элементы в структуры, обра­зуемые посредством механосинтеза – такова “машинная фаза” хи-мии»³.

Разумеется, спорящие стороны не пришли к согласию. Но они понимали, что речь идет о необходимости налаживания междисци-

¹ Smalley R. Of chemistry, love and nanobots // Scientific american. 2001. V. 285. P.
76–77; Smalley R. Smalley responds // Chemical & Engineering news. 2003. V. 81. P.
39–40. Smalley R. Smalley concludes // Chemical & Engineering news 2003. V. 81. P.
41–42. Drexler E. Open letter to Richard Smalley. Chemical & Engineering news.
2003. V. 81. P. 38–39. Drexler E. Drexler counters // Chemical & Engineering news.
2003. V. 81. P. 40–41.

² Smalley R. Smalley concludes // Chemical & Engineering news 2003. V. 81. P. 41.

³ Drexler E. Drexler counters // Chemical & Engineering news. 2003. V. 81. P. 41.

223

плинарных связей между химией и техническими науками. Не слу­чайно полемика между Смоли и Дрекслером развернулась на стра­ницах журнала, пропагандирующего не только химические, но и технические новации.

Мы, предприняв попытку проанализировать огромный поток литературы, посвященной нанотехнологиям, убедились в том, что чаще всего обсуждаются следующие вопросы: нанонаука и новые представления о природе; нанонаука и экологическая безопасность человечества; нанонаука и новые представления о технике; нано-наука и общество; нанонаука и этика. Решающий вывод таков: очень многое нуждается в переоценке. Человечество вступило в новый этап своего развития, для которого характерна небывалая ранее потребность в постижении трансдисциплинарных связей и особенно их метауровня, то есть философии науки, в том числе философии химии. Всеобщее поверхностное знакомство с филосо­фией наукой давно уже стало анахронизмом. Ученый в большей мере, чем кто-либо другой нуждается в понимании перспектив сво­ей деятельности и ее значении для будущего. Промедление в этом вопросе чревато катастрофическими явлениями. К сожалению, раз­витие современной науки, в том числе химии, сопровождается не­желательным философским шлейфом: быстро прогрессируя, науки не успевают приобрести соответствующие их статусу философские спутницы. А то, что достигнуто, тотчас же нуждается в переоценке.

Философия химии и дидактика

Успех в любой области деятельности требует соответствующего образования. Это положение в силу его очевидности, пожалуй, не нуждается в специальном обосновании. Стоит, однако, обратиться к анализу непосредственно сферы образования, как тотчас же про­являются многочисленные проблемные вопросы, которые, впро­чем, обсуждаются не часто. Положение дел с дидактикой химии выглядит не менее тревожно, чем ситуация с философией химии. К сожалению, обе эти сферы, в отличие от химических явлений как таковых, не стали предметом пристального внимания химического сообщества. Наше обращение к дидактике не является случайным.

224

В дальнейшем будет показано, что философия науки и дидактика в метанаучном плане близки друг к другу.

Предметом философии химии является сама химия как наука, процесс ее концептуального развития. Однако при этом не уделяет­ся должного внимания коммуникативному аспекту дела. Недоста­точно всего лишь вырабатывать определенные знания, их еще не­обходимо передавать от одного человека к другому. Именно в этой связи наступает черед дидактики химии. Потребность в ней возни­кает постольку, поскольку каждому человеку необходимо общаться с другим таким образом, чтобы он тебя понимал. Предметом дидак­тики химии является налаживание процесса понимания между людьми, руководствующимися химическим знанием. Понятным для своих собеседников должен быть не только преподаватель в студенческой аудитории, но и автор солидного научного журнала, равно как и выступающий на конференции.

Таким образом, дидактика относится не только к процессу обу­чения студентов, но и к любой разновидности коммуникации меж­ду химиками. Разумеется, не приходится отрицать, что особенно актуальное значение она приобретает в образовательном процессе, в который, как известно, вовлекаются большие массы людей. С учетом этого обстоятельства мы в дальнейшем уделим первосте­пенное внимание проблемам вузовской дидактики¹.

Прежде всего, следует отметить зависимость дидактики химии от философии химии. Сначала необходимо глубоко усвоить кон­цептуальное строение химии, что, как известно, происходит в фи­лософии химии. Лишь после этого открывается возможность ясно­го изложения содержания химии. Успешная коммуникация пред­полагает знание ее предмета. Чем хуже ориентируется автор учеб­ника химии в философии химии, тем он менее удачен в дидактиче­ском отношении. Это обстоятельство учитывается крайне редко. И в основном постольку, поскольку широко распространено поверх­ностное знакомство с достижениями философии науки, в частно­сти, философии химии. В этих условиях типичная ситуация выгля­дит следующим образом.

¹ В дальнейшем тексте параграфа излагаются идеи, которые в деталях рассмотре­ны нами в книге «Философия учебника» (М., 2007).

225

Как автор учебника или любой другой публикации, так и его чи­татель исходят из философской ориентации смутного содержания. Она вообще не осознается сколько-нибудь отчетливым образом. Что касается учебников химии, то в абсолютном их большинстве реализуется некоторый вариант позитивизма. Но до сколько-нибудь авторитетного варианта философского позитивизма дело так и не доходит. На сегодняшний день таким позитивизмом явля­ется неопозитивизм, восходящий к именам Р. Карнапа и Х. Райхен-баха. Но нам не удалось обнаружить ни одного учебника, напи­санного с позиций строгого неопозитивизма. А жаль! Учебник хи­мии, написанный с позиций неопозитивизма, мог бы быть в ряде отношений весьма поучительным. Построенный в смутных ориен­тирах позитивизм отнюдь не лучше неопозитивизма. Разумеется, желательно, чтобы современный автор руководствовался достиже­ниями не одного философского направления, например того же нео­позитивизма, но и всех других. Можно вспомнить в этой связи и о герменевтике, которую принято называть философией понимания. Дидактика ориентирована на понимание. Но в таком случае, надо полагать, негоже ее представителям игнорировать диалектику.

Итак, как уже отмечалось, в своих исходных установках дидак­тика химии должна ориентироваться на достижения философии химии. Это означает, что для нее основополагающее дидактиче­ское значение имеют: 1) внутритеоретическая трансдукция, 2) про­блемный ряд и 3) интерпретационный строй химических концеп­ций, 4) междисциплинарные связи химии. Игнорирование или же незнакомство с этими тремя дидактическими концептуальными установками неминуемо приводит к нежелательным изъянам. Если учебник химии не представляет концептуальный строй химии, то он неизбежно превращается в собрание плохо упорядоченных све­дений. До таких крайностей дело, как правило, не доходит. Но кон­цептуальная проработка дидактического материала часто оставляет желать много лучшего: химические концепты, принципы, законы, аппроксимации, модели представляются в недостаточно прояснен­ной форме.

Не проходит бесследно и игнорирование проблемного ряда тео­рий. Любая химическая теория насыщена многочисленными про-226

блемами. Если они не обсуждаются, то химия просто-напросто обедняется. Широко распространенное дидактическое заблуждение состоит в представлении, что ради достижения образовательных целей все проблемы следует из химии убрать. В действительности же химия должна быть представлена такой, какой она является.

Игнорирование интерпретационного строя химических концеп­ций приводит к еще одной догме. На этот раз якобы в силу необхо­димости восхождения от простого к сложному строят образование на основе классических, неквантовых концепций. В результате обучаемые усваивают классические теории столь основательно, что квантовая химия им оказывается недоступной. Критикуемые авто­ры, по сути, придерживаются убеждения, что классическая химия является ключом для понимания квантовой химии. Но в тексте книги мы неоднократно опровергали это мнение.

Что касается принципа восхождения от простого к сложному, то он не имеет ясного содержания. Обычно сложное интерпретирует­ся как многозвенное, а простое как элементарное. Разумеется, из­ложение материала должно осуществляться как переход от одного к другому. Порой простое интерпретируется как очевидное, слож­ное же становится понятным лишь на продвинутых этапах обуче­ния. Но дело в том, что в понятной форме может быть изложена буквально любая концепция, в том числе и квантовая химия. Дог­ма, согласно которой, классическая химия проста, а квантовая хи­мия непонятна, не выдерживает критики. Любой знаток квантовой химии знает, что классическая химия насыщена многочисленными несообразностями. Она кажется понятной лишь тому, кто не знает о них.

Таким образом, принцип восхождения от простого к сложному не обладает ясным содержанием. Ссылка на него вносит в дидакти­ческий процесс сумятицу, только и всего. К чему и как следует восходить, мы рассмотрели при анализе трансдукции и концепту­ального ряда и строя. В свете этих воззрений процесс преподавания химии должен строиться на основе квантовой химии. Во избежание недоразумений отметим, что мы прекрасно осознаем те трудности, которые связаны с культивированием концептов квантовой химии, в частности, аппарата волновых функций. Мы также не преувели-227

чиваем возможности обучаемых. Опыт нашей педагогической дея­тельности показывает, что понимания обучаемыми самой совре­менной теории удается добиться всегда. В исключительно сложных случаях допустимо ограничиваться вербальными разъяснениями, не используя аппарат векторной алгебры, необходимый для пред­ставления вероятностных вычислений в квантовой химии.

Обратимся теперь к ряду избранных положений, выражающих специфику не философии химии, а ее дидактики. Это, в частности, доступность учебного языка, его диалоговый характер, выполнение учебником, равно как и любой другой учебной литературой, функ­ций навигатора, наконец, принцип дидактической ответственности.

Доступность учебного языка. Учебный язык во всех его фор­мах, в частности, в речевой и текстовой, обладает рядом особенно­стей. Во-первых, он приближен к тому языку, которым владеет со­беседник, в том числе обучаемый. Во-вторых, в нем максимально четко артикулируется концептуальная структура той или иной дис­циплины. В-третьих, в нем с предельной осторожностью использу­ется аппарат формальных дисциплин, например, математики. Учебный язык всегда выполняет функции научения. А это означа­ет, что преодолевается зазор, существующий между языками лиц, вступивших в диалог. Если этот зазор минимальный, то достигае­мое научение окажется малоэффективным. Если этот зазор излиш­не большой, то нарушается сама коммуникация между лицами. Го­ворящий и пишущий вынуждены регулировать дидактический за­зор между своими языками так, чтобы достичь максимального эф­фекта. Учебный язык доступен лишь тогда, когда должным обра­зом разъясняется каждый трудный для понимания концепт, осо­бенно, если он выражается терминами, позаимствованными из ес­тественного языка. Недопустимо смешивать учебный и естествен­ный язык. В той или иной форме всегда должен быть задан концеп­туальный каркас дидактического диалога.

Диалогвый характер дидактического языка. Выверенный в ди­дактическом отношении язык всегда рассчитан на определенный адресат. Следовательно, должны учитываться его особенности. Ес­ли диалог имеет речевой характер, то ему целесообразно придавать творческий, игровой характер. Безусловно, речь представляет со-228

бой такую языковую форму, которая как будто специально приспо­соблена для обеспечения функций диалога. Значительно сложнее обеспечить диалоговый характер текста. Тем не менее, к этому сле­дует стремиться. Подлинный дидактический текст представляет собой форму заочного диалога. Его автор должен постоянно видеть перед собой воображаемого собеседника. Вопреки распространен­ной догме он не является анонимным. Невозможно написать хоро­ший учебник химии для, например, студентов второго курса уни­верситета тому ученому, который не учитывает особенности имен­но этих студентов. Лишенный диалоговой формы текст неинтере­сен читателю, ибо он если и учитывает его состояние, то лишь в случайной, а не систематической форме.

Выполнение учебным текстом функций навигатора. В химии накоплен огромный объем знаний. Дидактика химии размечает главные пути его освоения. В ее отсутствие он выступает как гус­тые джунгли, затрудняющие путь вперед. Их прореживание, пред­полагающее обустройство всего здания науки, как раз и является основной задачей дидактики химии. В этом своем качестве она не имеет альтернативы. Функции навигатора выполняет любой член химического сообщества, в том числе автор самой замысловатой научной статьи. Но мастерами этого дела являются именно дидак­тики от химии. Иногда к ним относятся несколько снисходительно. Случается, что даже весьма авторитетные ученые проявляют по отношению к авторам учебной литературы некий скепсис, считая их деятельность не первостепенной. Проявления такого снобизма заслуживают критического отношения, ибо оно умаляет значи­мость химико-дидактической работы, что недопустимо.

Принцип дидактической ответственности. Для любой области человеческой деятельности действенен принцип ответственности. В полной мере относится это и к дидактике в области химии. Всту­пивший в диалог стремится найти пути достижения максимально эффективного результата. Он не успокаивается на достигнутом, не довольствуется посредственными результатами. Дидактик выпол­няет двойную задачу. С одной стороны, он делает максимум для собеседника (обучаемого). С другой стороны, он не забывает и о себе. Принцип дидактической ответственности также предполагает

229

постоянную этизацию всей сферы образования. Наиболее сущест­венным недостатком современного образования является его не­достаточный научно-этический уровень. Потребность в этизации образования стала необходимостью в большей степени, чем когда бы то ни было ранее. Она, по сути, является важнейшим методоло­гическим требованием для авторов, готовящих учебники нового поколения. Но не только для них, но и для лидеров существующих и нарождающихся новых научных школ. Общество нуждается в образовании, обеспечивающем высокий уровень научно-этического химического знания.

Засуживающие внимания идеи на этот счет высказывает швед­ский философ Еспер Сьёстрэм¹. Он полагает, что современный хи­мический дискурс в основном проходит на двух уровнях, профес­сиональном и социальном. Его непременно следует дополнить син­тезом метаперспектив, философских, исторических, социально-культурных. В этой связи он предлагает идеал образования содер­жащий три ветви: 1) целостный, максимально широкий подход, предполагающий учет многих перспектив, 2) мудрость, или крити­ческий и идеологический подход, 3) фронесис (практическую муд­рость), способность включения в практику личные интересы и от­ветственные действия². Сказано излишне витиевато. По сути, в сфере химического образования мы нуждаемся дополнительно ко всему существующему в развитой философии науки. Она как раз и представляет собой итог самых требовательных поисков, ведущих­ся от имени химического знания.

¹ Sjöström J. The Discourse of chemistry (and beyond) // Hyle – international journal for philosophy of chemistry. 2007. V. 13. No. 2. P. 83–97.

Ibid. P. 93.

230

Заключение

Прошли годы забвенья философии химии, пройдя этап станов­ления, она ныне вступила в фазу своего интенсивного развития. Но, разумеется, положение дел в области философии химии не безоб­лачно. С одной стороны, она получает все большее признание и наращивает возможности для своего развития. С другой стороны, даже постоянно видоизменяясь, философия химии рискует попасть в зону перманентного кризиса. Остро сказывается недостаток ква­лифицированных кадров. К сожалению, как на философских, так и на химических факультетах университетов не ведется целенаправ­ленная их подготовка. Таким образом, философия химии стоит пе­ред острыми вызовами. Потребность в ней постоянно возрастает, но ее удовлетворение связано с преодолением значительных труд­ностей.

Все большее число исследователей осознает, что недопустимо расценивать философию химии как всего лишь довесок к самой химии. Современный химик вынужден обратиться к философии химии постольку, поскольку иначе ему не сориентироваться в на­растающем потоке разнообразных концепций и подходов. Химиче­ская деятельность человека становится все более многосторонней и насыщенной. Философия химии призвана укрепить его позиции, позволить ему сформировать будущее по его замыслам и не быть захлестнутым стихийными силами. В наши дни требования, предъ­являемые к химикам и философам химии, предполагают рафини­рованную концептуальность, включающей высокие образцы этиче­ской ответственности. И в этой связи возрастает актуальность фи­лософии химии.

На протяжении всей книги мы обращали особое внимание на необходимость представления философии химии в систематиче­ской форме. Разрозненные философско-химические сюжеты не способны удовлетворить возрастающие запросы химического со­общества. Современный исследователь должен мыслить концеп­циями, в противном случае он рискует не выбраться из болота ча­стностей. Поскольку философия химии излагается в систематиче­ском виде крайне редко, постольку мы надеемся, что наша книга

231

заполнила определенную концептуальную нишу. Но это ниша та­кого рода, которую никогда и никому не удастся заполнить полно­стью. Мы не призываем читателя руководствоваться исключитель­но нашей книгой, важнее другое, понимать, что философия химия может и должна быть представлена в разнообразных формах. Но в любом случае она должна излагаться систематично.

Наконец, следует отметить, что философия химии подобно сво­ей прародительнице, химии, образует важнейшую часть человече­ской культуры. К самым высоким идеалам человечество наиболее эффективно поднимается по метанаучной лестнице. Философско-химический маршрут является органической частью этого трудно­го альпинистского похода навстречу актуальнейшим духовным приобретениям.

232