В предыдущем параграфе были выявлены многочисленные про-блемные аспекты понимания современной теоретической химии. Теперь попытаемся представить их в систематическом виде. В свя-зи с этим необходимо рассмотреть целый ряд актуальных методо-логических вопросов. Один из них касается вопроса о соотношении химических модальностей, или уровней науки, среди которых чаще

55

других называют язык, ментальность и саму химическую реаль-ность как таковую. Трансдукция реализуется не только при пере-ходе от одних концептов к другим, но и при переходе между уров-нями науки.

О трансдукции применительно к уровням науки известно не-многое. Почему-то она вообще выпадает из поля зрения философов химии. В современной общей философии науки рассматриваемый тип трансдукции представлен следующей формой: язык – мен-тальность – объектная реальность. Состояние современной хи-мии достаточно хорошо согласуется с этой формой, поэтому нет необходимости отказываться от нее. Однако ее комментарий, разу-меется, вполне уместен.

Почему объектная реальность находится не на первом месте? Потому что доступ к ней обеспечивает теория. В науке активной стороной является человек, причем лишь постольку, поскольку он является творцом теории.

Почему на первое место из двух теоретических модальностей поставлен язык, а не ментальность? В данном случае учитывается их эффективность в научном исследовании. Язык объединяет тео-ретические усилия людей, которые в их ментальной стадии разоб-щены. В этом своем качестве он превосходит ментальность в пол-ном соответствии с пословицей: один ум (читай: интеллект) – хо-рошо, два – лучше. Часто подчеркивается, что в языке человек представляет свою ментальность и, следовательно, он имеет вто-ричный характер. При этом не учитывается, что и язык, в свою очередь, обусловливает ментальность. Но в нашем случае, как уже отмечалось, в схеме трансдукции учитывается соотносительная теоретическая сила языка и ментальности. Нет необходимости ее абсолютизировать (разумеется, бывают ситуации, когда менталь-ность важнее языка). Но более типично другое соотношение дел: язык в теоретическом плане оказывается эффективнее ментально-сти. Во многом это также объясняется его коллективной значимо-стью, каковой ментальность в силу ее имманентно-интимного ха-рактера не обладает.

Но как связаны между собой три модальности науки? Сложный вопрос, ответ на который мы приводим не без сомнений. Единст-

56

венное эвристическое соотношение, которое приходит нам на ум, связано с австрийским философом-аналитиком Людвигом Витген-штейном. В своем «Логико-философском трактате» он пришел к следующему заключению: «То, что во всякой картине, при любой ее форме должно быть общим с действительностью, дабы она во-обще могла – верно или неверно – изображать ее, суть логическая форма, то есть форма действительности»¹. Иначе говоря, логика реальности есть логика языка. Если бы язык и реальность не обла-дали ничем общим, то невозможно было бы познать последнюю. Применительно к рассматриваемой нами проблеме это обстоятель-ство представляется исключительно актуальным. Итак, на наш взгляд, рассматриваемая трансдукция возможна постольку, по-скольку все три научные модальности – язык, ментальность и ре-ференты – обладают одним и тем же смысловым устройством. Речь идет о своеобразном смысловом изоморфизме языка, ментальности и реальности.

От Витгенштейна мы дистанцируемся в двух отношениях. Во-первых, мы считаем, что научные модальности объединяет не ло-гика, а смысловой изоморфизм. Логика – это вполне самостоятель-ная наука, которая определенным образом связана с химией, но внутри нее ей делать нечего. Во-вторых, в отличие от Витгенштей-на мы не считаем язык, равно как и ментальность, картиной реаль-ности. Теория копирования устарела, ибо ей недостает концепту-альности и к тому же она абсолютизирует семантику, явно недо-оценивая прагматику, являющейся характерной чертой всех наук, имеющих дело с ценностями. Аксиологические теории не копиру-ют реальность, а проектируют ее. Но при этом они сохраняют с нею смысловую соотносительность. Наука – это комплекс концеп-туальных образований, каждое из которых изоморфно другому в смысловом отношении. Смысл в данном случае понимается как устройство, которое повторяется в каждой модальности научного комплекса. В области науки смысл выступает в качестве концепту-альности. Применительно к реальности смысл пока не имеет собст-венного имени.

Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. М., 1994. С. 8.

57

Концепция смыслового изоморфизма модальностей научного комплекса, разумеется, должна быть поставлена под огонь крити­ческого анализа. Но если бы была альтернатива! Она нам неизвест­на. Против указанной концепции можно выдвинуть такой аргу­мент: в теории всегда есть нечто такое, аналога чему не найти в самой реальности. Так, запись уравнения Шредингера включает

мнимую единицу i = V ^1 . Но в химической реальности ее аналог не обнаруживается. При ближайшем рассмотрении выясняется, что мнимая единица необходима для представления в адекватном виде постулата волновой функции. То есть в концептуальном отноше­нии она «примыкает» к волновой функции и, разумеется, не явля­ется пустым довеском к ней. Таким образом, в конечном счете, в теории нет ничего такого, что не свидетельствовало бы признакам химических референтов.

Обратим также внимание на многообразие форм, в которых осуществляется модальная трансдукция в теории. Это и всем при­вычный текст, и символьные записи, и диаграммы, и таблицы, и графики, и компьютерный интерфейс, включая анимацию. В связи с этим вспоминаются опасения Эдмунда Гуссерля, основателя фе­номенологии. Настаивая на кризисе наук, он отмечал, что мир на­учных абстракций и идеализаций крайне беден в чувственном от­ношении. Гуссерль полагал, что наукам можно вернуть жизненную силу за счет придания ее концептам характера переживаний, то есть ментальных образований. На наших глазах происходит дейст­вительное обновление теории, когда чувственное сочетается с кон­цептуальным.

Оригинальный подход к пониманию языка химии продемонст­рировал англичанин Клаус Джейкоб¹. Во-первых, он вводит пред­ставление о четырех уровнях языка химии: 1) термины, обозна­чающие непосредственно химические субстанции; 2) термины, по­зволяющие говорить о субстанциях в целом, но абстрактно (срав­ните: «химический элемент», «химическое соединение»); 3) терми­ны, позволяющие обсуждать химические абстракции, фигурирую-

¹ Jacob C. Analysis and synthesis. interdependent operations in chemical language and practice //Hyle - international journal for philosophy of chemistry. 2001. V. 7. No. 1. P. 31-50.

58

щие в химическом языке второго уровня в контексте теорий, зако-нов и моделей; 4) философские термины.

Язык химии действительно не следует представлять себе как ровную в концептуальном отношении дорогу. Он обладает харак-терными для него дискретностями. Но чем являются эти дискрет-ности? Это, на наш взгляд, этапы теоретической трансдукции, свя-занные с определенностью 1) принципов, 2) законов, 3) фактов, по-зволяющие рассуждать непосредственно об изучаемых явлениях.

Как нам представляется, Джейкоб перечислил далеко не все уровни химического языка. Что касается различия языка химии и философии химии, то оно состоит в том, что в первом случае гово-рят о химических явлениях, а во втором – о химии как науке.

Еще одна идея Джейкоба состоит в том, что он различает опера-ции анализа и синтеза в том их виде в каковом они представлены в языке (анализ₁/синтез₁) и, напротив, в практических действиях (анализ₂/синтез₂). В случае синтаксического подхода ана-лиз₁/синтез₁ не сопоставляются с анализом₂/синтезом₂, что, однако, имеет место при семантическом подходе. Затем Джейкоб стремит-ся установить характер связей существующих между всеми че-тырьмя аналитико-синтаксическими образованиями. Решающая идея состоит в относительной самостоятельности химического языка. Допустим, рассматривается формула H₂O. Безотносительно к практическим данным ее можно трансформировать в формулы H(HO) и HHO. Они наводят на определенные идеи, инициирован-ные на уровне языка и, следовательно, свидетельствующие о его самостоятельности. Идея о различении применительно к языку хи-мии синтаксического и семантического подходов нам представля-ется вполне правомерной. Но не следует забывать и о третьем се-миотическом измерении, то есть о прагматике.

Наряду с уже рассмотренными химическими модальностями особого обсуждения заслуживает компьютерная или, как обычно выражаются, виртуальная реальность. Строго говоря, речь идет о реальности, представленной устройствами искусственного интел-лекта, или интеллектуальных систем. Происхождение термина “виртуальная реальность” покрыта мраком. Весьма вероятно, что честь его изобретения принадлежит американскому исследователю

59

Джерону Ланьеру¹, который в начале 1980-х годов небезуспешно преуспел в привлечении внимания к виртуальной реальности науч-ного сообщества. Начиная с 1990-х годов термин “виртуальная ре-альность” стал широко использоваться в литературе, киноведении, различных науках. Нас, разумеется, интересует, в первую очередь, научный аспект дела.

Латинский термин «virtualis» означает возможное в некоторых условиях, но тотчас же исчезающее. В физике виртуальными назы-вают частицы, существующие в состояниях, имеющих малую дли-тельность и не подчиняющихся обычным соотношениям между энергией, массой и импульсом². В современном понимании вирту-альный мир создается компьютерными средствами, и именно в этом состоит его специфика. В фантастической литературе вирту-альный мир предстает как нечто иллюзорное, придуманное, не на-стоящее. Итак, достаточно часто виртуальное понимается как не-обязательное, кратковременное, иллюзорное, ненастоящее, не-обычное. Но такого рода понимание явно не согласуется с вирту-альной реальностью в том ее виде, в каковом она выступает в нау-ке. Всемерная компьютеризация науки придала виртуальной ре-альности особые черты. В науке она выступает как непременное, долговременное, неподдельное, вполне нормальное состояние на-учного исследования.

Крайне важно учитывать, что каждая научная модальность об-ладает относительной самостоятельностью. Следует различать от-носительную самостоятельность и относительную самостоя-тельность той или научной модальности. Относительная само-стоятельность модальности означает, что она не может быть ре-дуцирована к каким-либо другим реальностям. Относительная самостоятельность той или иной реальности указывает на ее из-вестную сопряженность с двумя другими реальностями. Иначе го-воря, все химические реальности являются отношениями. Каждая из реальностей служит своеобразной системой отсчета для двух других. Если, например, этой системой отсчета является объектная реальность, то следует говорить об объектной относительности. В

¹ Brief biography of Jaron Lanier // http://www.jaronlanier.com/general.html/

² Физика микромира. М., 1980. С. 132.

60

таком случае ментальная и языковая реальности определяются в зеркале объектной реальности. Наряду с объектной реальностью существует ментальная и языковая относительность.

Необходимо учитывать степень актуальности той или иной мо-дальной относительности, которая меняется от одной науки к дру-гой. В химии, равно как и в физике, преобладает объектная относи-тельность. Часто это выражается в форме афоризма, что теория должна соответствовать фактам. При переходе к общественным наукам на первый план выходит языковая относительность, ибо характерные для них концепты создаются именно в сфере языка, а также ментальности. Ценности общественных наук вменяются фи-зическим и химическим объектам. Поэтому даже обществоведам приходится учитывать объектную относительность, но не она до-минирует в их области.

Надо полагать, в области психологии на первый план выходит ментальная относительность, так как она в основном имеет дело с ментальными явлениями. В области технических наук все три типа научной относительности причудливо сочетаются друг с другом. Например, объектная относительность представлена в них в более ярком виде, чем в общественных науках, но не столь выразительно, как в физике и химии. Чрезвычайно широко распространенная ошибка состоит в представлении научных модальностей в качестве самостоятельных субстанций. В таком случае речь о научной отно-сительности вообще не заходит.