Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

385

 

условиях капитализма средства произ-ва — капитал, является орудием эксплуатации одной частью общест­ва другой, лишенной средств произ-ва. При социализме средства произ-ва являются объектом обществ, собст­венности. Социалистич. П. с, в отличие от капитали­стических, развиваются без кризисов и спадов, пла­номерно и непрерывно. При капитализме значитель­ная часть рабочей силы не находит себе применения в производстве, хищнически растрачивается, дисквали­фицируется. В СССР безработица давно не сущест­вует. Социалистическое общество организует плано­мерную подготовку, распределение и использование рабочей силы с учетом изменений в составе и струк­туре П. с. Неуклонно растет общеобразовательный уровень населения СССР, идет процесс стирания существенных различий в общеобразовательном уровне работников физического и работников умственного труда.

Социальная сущность П. с. проявляется и в том, что экономич. законы данного обществ, строя определяют структуру, размещение, пропорции, темпы и характер развития, формы концентрации и управления П. с., ди­намику роста культурно-технич. уровня и условия жизни работников.

Кооперация и разделение труда, являясь формами совместной деятельности людей в произ-ве материаль­ных благ, выступают как элементы П. с. общества. «... Способ совместной деятельности есть „производи­тельная сила"...» (там же, т. 3, с. 28).

Кооперация, разделение и организация труда об­разуют т. н. обществ, организацию П. с, выражают способ их функционирования и размещения по родам обществ, произ-ва. Пром. переворот привел к глубо­кому сдвигу в обществ, характере произ-ва, сделав кооперацию осн. формой труда в пром-сти и необычай­но развив разделение труда в обществе.

Совр. произ-во основывается на широком примене­нии достижений науки. Предвидя органич. соедине­ние произ-ва и науки, Маркс называл ее «... всеобщей общественной производительной силой ...» (там же, т. 26, ч. 1, с. 400). Превращение науки в непосред­ственные П. с. начинается с появления машины, заменяющей ручной инструмент, и особенно бурно происходит в условиях совр. научно-технической революции. Формы, в к-рых наука действует как П. с, следующие: использование в произ-ве продуктов науч. труда — теоретич. исследований в области математи­ки, физики, химии, биологии, технич. открытий и изоб­ретений, направленных на совершенствование средств и предметов труда, на создание новых машин и меха­низмов, в т. ч. электронно-счетных машин и новых материалов, методов разведки полезных ископаемых и комплексной разработки природных богатств и т. д.; реализация практич. выводов экономических и систем­ных исследований в области размещения П. с, орга­низации труда и произ-ва, использование экономико-математич. методов в планировании и у-цравлешти произ-вом; научный труд конструкторов, лаборантов, инженеров, агрономов, рационализаторов как состав­ная и неотъемлемая часть совокупного производит, труда по обслуживанию текущих технологич. процес­сов; научно-технич. оборудование совр. заводских ла­бораторий; конструкторских бюро, н.-и. ин-тов, рабо­тающих на произ-во.

Развитие П. с. является основой строительства ком­мунизма в СССР и постепенного преобразования соци­алистич. обществ, отношений в коммунистические, соз­дания изобилия материальных благ. Создание матери-ально-технич. базы коммунизма определено в Про­грамме КПСС (1961) как главная экономич. задача партии и сов. народа. Коммунистич. общество пред­полагает достижение несравненно более высокой сту­пени развития П. с, чем их нынешняя ступень, ка-

честв, сдвиги во всех элементах, составляющих П. с. Техника и технология произ-ва будет развиваться в направлении полной электрификации всей страны, всех отраслей нар. х-ва, комплексной, т. е. всесторонней, механизации и все более полной автоматизации пром-сти, транспорта и связи, широкой химизации нар. х-ва и производств, применения атомной энергии. На совр. этапе в огромной степени возрастает роль химии в производств, процессах. Она открывает возможности изменять свойства природных материалов, создавать новые материалы, к-рые не встречаются в природе, ре­волюционизировать предметы труда, ускорять течение технологич. процессов и на этой основе повышать производительность труда, улучшать качество про­дукции, позволяет резко интенсифицировать с. х-во. По своему воздействию на производство химия приближается к электричеству. Будет соз­дана рациональная организация обществ, произ-ва во всех отраслях нар. х-ва. Развитие П. с. коммунистич. общества предполагает также дальнейший подъем культурно-технлч. уровня трудящихся путем осущест­вления всеобщего обязат. среднего образования, раз­вития высшего и среднего спец. образования на базе сокращения рабочего дня и использования свободного времени для всестороннего и гармонич. развития чело-веч, личности.

Лит.: Маркс К. иЭнгельсФ., Немецкая идеология, Соч., 2 изд., т. 3, разд.: Фейербах; их же, Манифест Комму­нистич. партии, там же, т. 4; М а р к с К., Введение (Из эко­номич. рукописей 1857—1858 гг.), там же, т. 12, разд. 4; его ж е, К критике политич. экономии. Предисловие, там же, т. 13; его же, Капитал, т. 1, гл. 5, 11, 12, 13, там же, т. 23; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, М., 1957, отд. 3, гл. 2; Архив Маркса и Энгельса, т. 2(7), М., 1933, с. 67, 99, 121, 129; Ленин В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?, вып. 1, Соч., 4 изд., т. 1; его же, Замечания на книгу Н. И. Бухарина: «Экономика переходного периода», Ленинский сборник, т. XI, М.—Л., 1929, с. 371—74; Программа КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1961, ч. 2, разд. 1, пункт 1; Ч а г и нБ. А. и X а р-ч е в А. Г., О категориях «производительные силы» и «производ­ственные отношения», «ВФ», 1958, N» 2; ГЛенкманБ. И., О нек-рых осн. тенденциях развития средств труда, в сб.: Проблемы политич. экономии социализма. М., 1959; X е й н-м а н С, Проблемы развития материально-технич. базы ком­мунизма, в сб.: От социализма к коммунизму, М., 1962; Г и н Л. Т., К характеристике П. с. и материально-технич. базы общества как экономич. категорий, в сб.: Проблемы политич. экономии социализма, вып. 1963 г., М., 1963; Шик О., Эко­номика. Интересы. Политика, пер. с чеш., М., 1964, гл. 1; Ельмеев В. Я., Коммунизм и развитие человека как про­изводительной силы общества, М., 1964. См. также лит. при ст. Материально-техническая  база общества, Коммунизм.

В. Черковец. Москва.

ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ — сово­купность материальных экономич. отношений между людьми в процессе обществ, произ-ва и движения обществ, продукта от произ-ва до потребления.

П. о.— это прежде всего экономич. категория, ха­рактеризующая предмет политич. экономии; в то же время П. о.— одна из важнейших социология, кате­горий. Марксистская политич. экономия и псторич. материализм вкладывают в понятие П. о. одно и то же содержание, но исследуют П. о. под разными углами зрения: экономическим и социологическим. П. о. являются необходимой стороной обществ, произ-ва. Люди не-могут производить материальные блага в оди­ночку, в произ-ве они вынуждены вступать в опреде­ленные отношения друг к другу. В процессе труда между членами производств, коллектива складыва­ются отношения, обусловленные потребностями про­изводств, процесса, напр. отношения между рабочими различных специальностей, отношения между работ­никами внутри производств, бригады, между бригада­ми и т. п. Эти отношения, связанные с технич. разде­лением труда внутри производств, коллектива или в масштабах общества, называются производств.-тех­ническими. Но в произ-ве, кроме этих отношений, ме­жду людьми складываются также экономич. отноше­ния. Производств.-экономич. отношения, или как их

386

ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

 

обычно называют П, о., отличаются от производств.-технических тем, что они выражают отношения людей через посредство их отношения к орудиям и средствам .произ-ва. Известны два наиболее общих вида П. о., соответствующих двум осн. видам отношений людей к орудиям и средствам произ-ва — обществ, собствен­ности и частной собственности,— отношения сотруд­ничества и взаимной помощи между членами общества и отношения господства и подчинения, отношения эксплуатации человека человеком. Первый вид П. о. в исторически различных формах проявляется в эпоху первобытнообщинной формации и в усло­виях социализма. Люди, лишенные всех или осн. средств произ-ва, неизбежно оказываются в экономич. зависимости от собственников средств произ-ва. Исто­рически конкретными типами П. о. господства и под­чинения являются отношения рабовладельч., феод, и капиталистич. общественно-экономич. формаций. Кро­ме осн. типов П. о., существуют также переходные П. о., когда в рамках одного и того же уклада х-ва сочетают­ся элементы различных типов П. о., напр. гос. капи­тализм в условиях диктатуры пролетариата, полу-социалистич. формы кооперации и т. д.

П. о. охватывают область произ-ва, обмена и рас­пределения материальных благ, т. е. все сферы эко­номич. отношений общества. Обществ, производство в широком смысле слова включает обмен и распределение как свои моменты (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 721, 725).

Т. о., отношения в непосредств. процессе производ­ства, конкретно-историч. формы обществ, разделения труда и обмена деятельностью и зависимые от них фор­мы распределения образуют в своей совокупности сис­тему П. о. Эта система П. о. представляет собой опре­деленное единство, благодаря тому что она пронизана и обусловлена данными отношениями собственности. Непосредственно в процессе произ-ва различные от­ношения собственности находят выражение в способе соединения производителя со средствами произ-ва. Так, в рабовладельч. обществе раб и средства труда соединяются как собственность рабовладельца. В ка­питалистич. обществе рабочий может соединяться со средствами произ-ва, лишь продав свою рабочую силу капиталисту. В социалистич. обществе сами трудящие­ся являются коллективными собственниками средств произ-ва.

Хотя необходимость обмена деятельностью вытекает из разделения труда, его социальная природа и формы проявления определяются отношениями собственно­сти. В сфере распределения отношения собственности выступают как фактор, определяющий ту долю сово­купного обществ, продукта, к-рая достается каждому классу и соответственно индивидам этих классов. При этом отношения собственности определяют лишь про­порции, в к-рых распределяется произведенный про­дукт, а его количество зависит от уровня развития произ-ва. Имеется качеств, различие в принципах распределения на базе частной и на базе обществ, соб­ственности.

Т. о., отношения собственности пронизывают все сферы экономич. отношений. Это значит, что формы собственности выступают не просто как основа, на к-рой надстраивается вся совокупность экономич. от­ношений, а как сущность этих отношений. Вся сумма экономич. отношений есть но что иное, как проявление, различные модификации отношений собственности. П. о. придают всем обществ, явлениям и обществу в целом исторически определенное социальное качество. Само выделение П. о. как объективных, материальных, от сознания людей не зависящих отношений из всей суммы обществ, отношений составляет центр, пункт в выработке матерпалистич. понимания истории. Уже в работе «Критика гегелевской философии права» (1843)

Маркс сформулировал положение, прямо противопо­ложное точке зрения Гегеля, что не гос-во есть основа гражд. общества, а, напротив, гражд. общество есть основа гос-ва. Анализируя гражд. общество, его структуру как действительную основу политич. уст­ройства, Маркс пришел к выводу, что именно иму-ществ. отношения людей составляют основу гражд. общества и порождают интересы, определяющие дея­тельность людей. Дальнейшее развитие этой идеи со­стояло в том, что имуществ. отношения были поняты как отношения, складывающиеся в процессе произ-ва. Ленин отмечал, что в «Святом семействе» (1845) «... Маркс подходит к основной идее всей своей „систе­мы", sit venia verbo,— именно к идее общественных от­ношений производства» (Соч., т. 38, с. 13). В «Немец­кой идеологии» (1845—47) Маркс и Энгельс сформули­ровали осн. положения материалистич. понимания ис­тории. Рассматривая произ-во как основу обществ, жизни, они уже выделяют две его стороны — произво­дительные силы и зависящие от них обществ, отноше­ния людей в произ-ве, к-рые, однако, определяются в этой работе как «формы общения». Сам термин «П. о.» был выработан Марксом позже и употребляется в пер­вых зрелых произведениях марксизма: «Нищета фило­софии», «Манифест Коммунистич. партии», «Наемный ^ТРУД ^и капитал».

Выделение экономич. П. о. из всей суммы обществ, отношений явилось основой науч., объективного под­хода к анализу историч. процесса. П. о. дают объектив­ный критерий для отграничения одной ступени об­ществ, развития от другой, для выделения общего, повторяющегося в истории разных стран и народов, находящихся на одной ступени обществ, развития, т. е. для выделения конкретно-историч. типов общества — общественно-экономич. формаций, и тем самым откры­вают путь познания законов развития человеч. исто­рии.

Если отвлечься от П. о., в рамках к-рых совершается труд, тогда останутся лишь нек-рые общие моменты всякого трудового процесса и историч. эпохи будут различаться между собой только уровнем технич. воо­руженности труда, исчезнут коренные экономич. раз­личия между разными обществ, формациями. Об этом свидетельствуют бурж. теории «единого индустри­ального общества», «стадий экономич. роста» и др., к-рые оценивают различные общества только с точки зрения уровня их технич. развития.

П. о. являются социальной формой производит, сил и их можно отделить друг от друга лишь в абст­ракции. В действительности же они составляют две стороны каждого способа произ-ва и связаны друг с другом по закону соответствия П. о. характеру и уров­ню развития производит, сил. Согласно этому закону, П. о. складываются в зависимости от характера и уров­ня развития производит, сил как форма их функцио­нирования и развития. В свою очередь П. о. воздей­ствуют на развитие производит, сил, ускоряя или тор­мозя это развитие. Противоречие между производит, силами и П. о. может быть разрешено лишь путем из­менения П. о. и приведения их в соответствие с произ­водит, силами. В антагогшстич. обществе разрешение этого противоречия осуществляет социальная револю­ция. Диалектика производит, сил и П. о. вскрывает причины самодвижения произ-ва и тем самым сущность всего историч. процесса.

Являясь формой развития производит, сил, П. о. выступают также в качестве базиса по отношению к идеологии, идеологич. отношениям и учреждениям — обществ, надстройке (см. Базис и надстройка). П. о. выполняют функции базиса потому, что опп являются отношениями материальными, определяющими идео­логич. обществ, отношения (см. Общественные отно­шения). В совокупности всех своих социальных функ-

ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ — ПРОИЗВОДСТВО

387

 

ций — и как форма производит, сил и как базис об­щества — П. о. образуют экономия, структуру об­ществ, формации. П. о. коммунистич. формации ко­ренным образом отличаются от П. р. всех предшест­вующих антагонистич. формаций тем, что они ха­рактеризуются обществ, собственностью на средства произ-ва, отсутствием эксплуатации и антагонизмов, являются базисом идейно-политич. единства всего общества.

П. о. коммунистич. формации имеют своеобразные закономерности своего возникновения. Они не форми­руются в недрах предшествующей формации и возника­ют в результате социалистич. революции, установ­ления диктатуры пролетариата, к-рая используется как рычаг для преобразования экономич. отношений.

Характер развития П. о. коммунистич. формации также качественно отличается от развития П. о. предшествующих обществ. Во-первых, противоре­чия, возникающие в развитии социалистич. способа произ-ва, разрешаются не путем устранения социалис­тич. П. о., а путем их развития при сохранении их ка­честв, определенности как отношений сотрудничества и взаимопомощи. Во-вторых, раньше противоречия между производит, силами и П. о. разрешались в интересах одной социальной группы (класса) в ущерб другой, при социализме же они разрешаются в инте­ресах всего общества.

Формирование коммунистич. П. о. проходит три осн. этапа: переходный период, социализм и ком­мунизм. В переходный период происходит замена частной собственности общественной в результате экспроприации частной собственности, основанной на присвоении чужого труда, и кооперирования собственности мелких производителей, основанной на личном труде. Социалистич. П. о. характеризуются наличием двух форм обществ, собственности на средст­ва произ-ва — государственной и кооперативной (эти формы собственности имеются во всех существующих ныне социалистич. странах), существенными разли­чиями между городом и деревней, между умств. и фи-зич. трудом и распределением по количеству и ка­честву труда. Однако в силу недостаточной экономич. зрелости социализм представляет собой низшую фазу коммунизма. Развитие социалистич. П. о. и есть их постепенное перерастание в коммунистич. П. о., пере­ход к третьему этапу их развития — высшей фазе ком­мунизма. В Программе КПСС (1961) научно раскрыт характер тех изменений в П. о., к-рые будут происхо­дить на основе и в процессе создания материально-технич. базы коммунизма. Главным является но мере развития производит, сил и производительности труда постепенное сближение и слияние двух форм социа­листич. собственности и создание единой общенар. собственности на орудия и средства произ-ва, стирание существенного различия между городом и деревней, сближение умств. и физич. труда, стирание социаль­ных различий между рабочими, крестьянами и интел­лигенцией, постепенный переход от распределения по труду к распределению по потребностям, установление полного социального равенства.

Лит.: Маркс К. иЭпгельсФ., Немецкая идеология. Соч., 2 изд., т. 3, разд. 1; и х же, Манифест Коммунистич. партии, там же, т. 4; М а р к с К., Нищета философии, там же; его же, Наемный труд и капитал, там же, т. 6; е г о же, Введение (Из экономических рукописей 1857—1858 гг.), там же, т. 12; е г о ж с, К критике политич. экономии. Пре­дисловие, там же, т. 13; его ж е, Капитал, т. 1, там же, т. 23; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, разд. 2, 3, там же, т. 20; Лени н В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?, Соч., 4 изд., т. 1; ег о же, Раз­витие капитализма в России, там же, т. 3; е г о же, Импе­риализм, как высшая стадия капитализма, там же, т. 22; его же, Очередные задачи Советской власти, там же, т. 27; его же, О кооперации, там же, т. 33; Программа КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1961; Ч а г и и Б. А., Харчев А. Г., О категориях «производительные силы» и «производственные отношения», «ВФ», 1958, № 2; Некоторые

теоретич. вопросы стрсительства коммунизма, М., 1960; Фомина В. А. и Белозерцев В. И., Особенности развития социалистич. способа производства, М., 1962; Ос­новы марксистской философии, 2 изд., М., 1964, гл. 11, 12. В. Нелле, М. Ковалъзон. Москва.

ПРОИЗВОДСТВО — процесс, посредством к-рого люди преобразуют предметы природы для удовлет­ворения своих потребностей, собств. деятельностью опосредствуют, регулируют и контролируют обмен веществ между собой и природой. Процесс П. всегда носит обществ, характер: П. обособленного одиночки вне общества представляет собой, по выражению Маркса, такую же бессмыслицу, как развитие языка без совместно живущих индивидов. В процессе П. люди вступают в определенные, независящие от их воли, обществ, отношения, совокупность к-рых со­ставляет экономич. структуру общества, или обществ, строй П. Произ-во играет определяющую роль по отношению к распределению, обмену (обращению) и потреблению. П. всегда выступает в определ. об­ществ, форме на определ. ступени историч. развития общества (см. Способ производства). Обществ, процесс П. охватывает как непосредств. процесс П., так и распределение, обмен и потребление. Эти моменты образуют части целого, различия внутри единства. Между этими сторонами обществ, производств, про­цесса существует взаимодействие, как и во всяком органич. целом. «Определенное производство обуслов­ливает, таким образом, определенное потребление, распределение, обмен и определенные от­ношения этих различных момен­тов друг к другу. Конечно, и производство в его односторонней форме опреде­ляется, со своей стороны, другими моментами» (М а р к с К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 12, с. 725 — 26).

С П. каждый раз начинается процесс, охватывающий ■все четыре момента. П. выступает исходным пунктом всего процесса, потребление — конечным пунктом, распределение и обмен — средними членами, причем распределение представляет собой момент, исходящий от общества, а обмен — от индивида.

Но такое представление отражает, как указывает Маркс, лишь внешнюю связь явлений. Бурж. эконо­мисты, оставаясь на поверхности явлений, рассмат­ривают каждый из моментов обществ, процесса П. как нечто самостоятельное и независимое,делая отсюда вывод, что П. якобы определяется вечными законами природы, распределение — социальными условиями, обмен — психологич. законами, а потребление лежит вообще вне сферы экономики. Таким путем они подме­няют категории исторически определ. форм обществ, х-ва рассуждениями, относящимися вообще к П. и другим сторонам экономич. жизни, призванными затушевать исторически преходящий характер капи-талистич. способа П. и его противоречия.

Марксизм впервые выяснил действит. характер взаимосвязи и взаимозависимости моментов или сто­рон обществ, процесса П. Так, П. ость непосредст­венно также и потребление, а именно — потребление человеч. рабочей силы, с одной стороны, и потребле­ние средств П., с другой. И, наоборот, потребление есть непосредственно также и П. Но это не значит, что можно отождествлять П. и потребление. У одного субъекта П. и потребление выступают как моменты одного акта. Но рассматривать общество как один субъект, значит рассматривать его неправильно, умо­зрительно. Характер потребления определяется об­ществ, строем П. и поэтому качественно различен в условиях капитализма и социализма.

Структура распределения полностью определяется структурой П. Так, в капиталистич. обществе осн. формы доходов — заработная плата, прибыль, про­цент и рента — представляют собой формы распре-

388            «ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ,  ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА»

деления, имеющие предпосылками наемный труд, ка­питал и землю в качестве факторов П. «Отношения распределения и способы распределения выступают поэтому лишь оборотными сторонами факторов про­изводства» (там же, с. 721). Распределение представ­ляется прежде всего распределением продуктов, но на деле, прежде чем происходит распределение про­дуктов, имеет место распределение средств П. и чле­нов общества по различным видам произ-ва, их под­чинение определ. производств, отношениям. Распре­деление продуктов представляет собой лишь результат этого распределения, к-рое заключено в самом про­цессе П. и определяет его организацию.

Маркс решительно опроверг представление бурж. экономистов, признававших историч. характер отно­шений распределения, но отрицавших историч. ха­рактер отношений произ-ва. «Исторический характер этих отношений распределения,— писал Маркс,— есть исторический характер производственных отно­шений, только одну сторону которых они выражают» (там же, т. 25, ч. 2, с. 456). При этом Маркс указывал, что представление бурж. экономистов основано на смешении и отождествлении обществ, процесса П. с простым процессом труда вообще, как процессом между человеком и природой, процессом, простые элементы к-рого остаются одинаковыми на всех сту­пенях обществ, развития.

Точно так же обстоит дело с обменом (или обраще­нием, т. е. обменом, опосредствованным деньгами). Обмен во всех своих моментах или непосредственно заключен в П., или определяется им. Само П. есть, по определению Маркса, обмен деятельностей и спо­собностей. Далее, обмен продуктов есть средство для произ-ва готового продукта, предназначенного для потребления. Это не что иное, как завершающий акт П. Обмен представляется независимым от П. лишь на последней стадии, когда продукт обменивается непосредственно для потребления. Но такое поверх­ностное представление неправильно, поскольку раз­витие обмена и его формы целиком определяются развитием и организацией П., развитием обществ, разделения труда, обществ, строем П.

Принцип определяющей роли П. был выдвинут и обоснован Марксом во всех его экономич. исследо­ваниях. Этот принцип специально разработан во «.Введении» {Из экономических рукописей 1857—1858 го­дов). Он получил дальнейшую разработку в тру­дах Ленина, к-рый показал, что утверждения критиков, будто марксизм исследует только П., оставляя без должного внимания остальные стороны экономич. жизни общества, основаны на ненауч. понимании предмета политической экономии и диалек­тики развития П. в целом. Игнорируя определяющую роль, примат П., бурж. и мелкобурж. экономисты ста­вят во главу угла то распределение, то обмен, то по­требление. Они стремятся уйти от рассмотрения производств, отношений капитализма. Все подобные антинаучные концепции — распределительные, ме­новые, потребительские — служат апологетическим целям.

Марксистский принцип примата П. имеет важней­шее значение для экономич. науки в целом, для по­нимания сущности и законов каждой общественно-экономич. формации. Этот принцип составляет основу анализа капитализма у Маркса и Энгельса. Ленин в исследовании монополистич. стадии капитализма по­казал, что в превращении капитализма в империализм гл. роль играют изменения, происшедшие в области П. Принцип примата П. определяет правильный подход К задачам революц. перехода от капитализма к со­циализму. В противоположность мелкобуржуазно-утопич. представлениям о том, будто социализм можно осуществить путем изменения лишь отношений рас-

пределения, марксизм-ленинизм исходит из того, что задачей социалистич. революции является коренной переворот в производств, отношениях. После социа­листич. революции укрепление социалистич. произ­водств, отношений и их дальнейшее перерастание в коммунистические происходит на базе быстрого роста П.

Лига. см. при ст. Политическая экономия, Капитализм,
Коммунизм.                                              А. Леонтьев. Москва.

«ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТ­ ВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА» — труд Ф. Энгельса, в к-ром рассматриваются осн. проблемы первобытной истории, прослеживается эволюция семейно-брачных отношений, дается характеристика родового «комму­низма», анализируется процесс разложения родового общества, становления частной собственности, клас­сов и гос-ва. Написан в марте — мае, опубликован в октябре 1884. При подготовке 4-го изд. работы (в 1890—91) Энгельс внес в нее значит, изменения и дополнения (особенно в главу о семье, при доработке к-рой были широко использованы результаты иссле­дований Ковалевского), а также написал новое преди­словие под назв. «К истории первобытной семьи (Ба-хофен, Мак-Леннан, Морган)». В этом предисловии (опубл. первоначально отд. статьей в июне 1891) Энгельс дал очерк развития взглядов на семью, начи­ная с Бахофена и кончая Л. Морганом.

Маркс высоко ценил открытия Моргана в области первобытной истории и собирался изложить резуль­таты его изысканий в спец. работе. Замысел, к-рый Марксу помешала выполнить смерть, осуществил его верный друг и соратник, широко использовавший составленный Марксом подробный конспект книги Моргана «Древнее общество» со всеми содержавши­мися в нем замечаниями. В 1-й главе «Доисторические ступени культуры» Энгельс не просто изложил пред­ложенную Морганом периодизацию первобытной ис­тории, но, как он сам выразился, «обобщая» ее, вы­делил два осн. этапа развития доклассового общества: «период преимущественного присвоения готовых про­дуктов природы», когда «искусственно созданные че­ловеком продукты служат главным образом вспомо­гательными орудиями такого присвоения», и «период введения скотоводства и земледелия, период овла­дения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности».

Излагаемая во 2-й главе книги моргановская схема развития брака и семьи подверглась значит, пе­ресмотру в свете новых данных. Анализируя вопрос о семье, Энгельс, в отличие от Моргана, выходит далеко за рамки первобытности, рассматривает развитие се­мейно-брачных отношений в классовом обществе, резко критикует бурж. семью.

В 3-й главе Энгельс раскрывает значение для науки открытия рода как осн. ячейки доклассового общества и дает глубокую и цельную характеристику перво­бытного родового «коммунизма». К 3-й главе примы­кает четвертая, посвященная греч. роду.

Если в первых четырех главах Энгельс исходит в первую очередь из материалов и обобщений, содер­жащихся в моргановском «Древнем обществе», то в последующих (5—9) главах использует материалы и др. ученых. Здесь Энгельс дает анализ процессов происхождения частной собственности, имуществ. не­равенства, классов и гос-ва. Разоблачая теории бурж. социологов, Энгельс показывает, что гос-во не существовало извечно, а возникло только с появлением частной собственности и связанным с ним расколом общества на враждебные классы, причем возникло как орудие класса эксплуатато­ров для подавления класса угнетенных; с исчез­новением классов исчезнет неизбежно и государ­ство. Работа Энгельса, охарактеризованная Ле-

ПРОКЛ                                                                                          389

ниным как «... одно из основных сочинений совре­менного социализма...» (Соч., т. 29, с. 436), является крупнейшим вкладом в теоретич. сокровищницу марк­сизма и могучим идейным оружием в борьбе за ком­мунизм.

Лит.: Маркс К., Конспект книги Льюиса Г. Моргана
«Древнее общество», в кн.: Архив Маркса и Энгельса, т. 9,
М.—Л., 1941; Л е н и н В. И., Государство и революция, Соч.,
4 изд., т. 25; его же, О государстве, там же, т. 29; В и н-
н и к о в И. Н., Четвертое издание книги Фр. Энгельса «Про­
исхождение семьи, частной собственности и государства»,
в кн.: Вопр. истории доклассового общества, М.—Л., 1936
(Тр. Ин-та антропологии, археологии и этнографии, т. 4);
Золотарев А. М., «Происхождение семьи, частной соб­
ственности и государства» Ф. Энгельса и совр. наука, «Историк-
марксист», 1940, № 12; Семенов Ю. И., «Происхождение
семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса и
совр. данные этнографии, «ВФ», 1959, № 7; е г о же, Учение
Моргана, марксизм и совр. этнография, «Сов. этнография»,
1964, № 4; Ф. Энгельс и проблемы совр. этнографии, там же,
1959, № 6.                                              Ю. Семенов. Рязань.

ПРОКЛ (ПрохЯ-fjg) (410—485)— представитель афин­ской школы неоплатонизма, ближайший ученик Си-риана и его преемник по руководству Академией платоновской.

В огромном лит. наследстве П. (неск. тысяч стра­ниц), до сих пор монографически не исследованном, многие сочинения являются философско-теоретиче-скими. Прежде всего сюда относятся «Элементы теоло­гии...» (греч. текст, англ. пер., коммент., «The elements of theology...», Oxf., 1965), состоящие из 211 тезисов, содержащих в себе всю систему неоплатонизма, т. е. рассмотрение проблем «единого», «ума», «души» и «кос­моса». Сюда же относится соч. «О богословии Платона» («Procli Successoris Platonici in Platonis Theologiam libri sex», Hamb., 1618; Fr./M., 1960), огромное иссле­дование, заключающее в себе учение о методах ис­пользования Платона для философии, подробное уче­ние об «едином», о богах мыслимых (интеллигибель­ных), мыслящих (интеллектуальных) и мыслимо-мыс­лящих (интеллигибельно-интеллектуальных). Осталь­ные три филос.-теоретических трактата П. сохранились только в лат. переводе 13 в. Вилъема из Мёрбеке: «О десяти сомнениях касательно промысла», «О про­мысле, судьбе и о том, что в нас», «Об ипостасях зла» («Procli Diadochi tria opuscula», Berolini, 1960). До­шли до нас комментарии П. к платоновским диалогам «Тимею» («Procli Diadochi in Platonis Timaeum com-mentaria, v. 1—3, Lipsiae, 1903—1906), «Пармени-ду» («Procli Diadochi in Platonis Parmenidem commen-taria, Lipsiae, 1840, нов. изд. 1961) и др., содержащие систематич. изложение всех центральных вопросов неоплатонизма и массу историко-философского ма­териала. Все эти комментарии П. являются лучшим образцом применения того метода толкования Плато­на, которое ввел Ямвлих. П. написал также ряд сочинений философско-научного и мистического ха­рактера.

Филос. концепции П. основаны на триадич. методе. Триадич. расчленение предмета господствует у П. по­всюду — во всех отделах философии, мифологии, мантики и т. д. Триадич. метод сводится к утверж­дению трех моментов: 1) пребывание в себе (|j.ovy)), причина, неделимое единство, наличие (irrapgig), отец, отчее начало, потенция; 2) выступление (ярообод) из себя, или эманация за свои пределы, причинение или действие на иное в виде причины, переход их единства во множество, начало делимости, мать, материнское начало, энергия; 3) возвращение из инобытия обратно в себя (ёлдатроф-/]), возведение расторгнутого множества опять в неделимое единство, расчлененное единство, эйдос или единораздельная (т. е. структурная) сущ­ность. Универсальная триада Плотина — «единое», «ум» и «душа» — остается в полной мере и у П., но только каждый из ее членов обработан у него уже при помощи этой триадич. схемы.

От первого момента триады абсолютно непознавае­мого «единого» П. отделял другое «единое», к-рое уже содержит в себе нек-рую множественность, но эта еди-но-множественность еще не содержит никаких качеств и есть только энергия самого различения и членения, и потому она предшествует «уму», поскольку этот последний есть не только расчлененность, но и то, что расчленяется. Указанная едино-множествен-ность образует у П. совершенно специфич. ступень эманации «единого», существующую между абсолют­ным «единым» и «умом»; и эту ступень П. называл чис­лом, или областью чисел, или «надбытийными едини­цами». Т. о., понятие «надбытийных чисел» впервые введено в неоплатонизм в качестве самостоятельной эманационной ступени именно П., хотя в принци­пиальной форме соответствующее учение о числах дано Платоном и Плотиной.

П. дал триадич. членение и второго момента триа­ды, т. е. «ума»: 1) «ум» как пребывание в себе, к-рый характеризуется как «интеллигибельный» (vorrrog — мыслимый), т. е. как то, что в «уме» является предме­том для него самого, терминологически у П. это есть «бытие», или объект; 2) «ум» как выхождение из себя, как «интеллектуальный» (vonpog — мыслящий), как мышление «умом» самого себя,— «ум» в собственном смысле слова, или субъект; 3) «ум» как возвращение к самому себе, как тождество бытия и мышления, объекта и субъекта; «ум» как «жизнь» или «вечность», «жизнь — в себе» (абто^шот) — «интеллигибельно-интеллектуальный».

Триада П. резко отличается от новоевроп. триадич. диалектики. Новая триада отражает прогрессирую­щий ход мыслей (так что синтез в ней богаче и тезиса, и антитезиса), триада П. имеет регрессивное значение, поскольку момент синтеза он помещает между первым и вторым моментом, так что наиболее полным и бога­тым «умом» является «ум интеллигибельный», менее богатым — «ум интеллигибельно-интеллектуальный», а еще менее богатым «ум интеллектуальный». Здесь, т. о., мы имеем дело с эманацией, к-рая, чем дальше, тем больше ослабевает.

В связи с триадич. учением об «уме» стоит и диалек­тика мифологии П. Здесь П. устанавливал три триа­ды. Последняя триада, ввиду триадич. деления двух первых ее членов, превращается в седмирицу (гебдо-маду) с повторением этой гебдомады в каждом из составляющих ее моментов, так что в последней триа­де — 49 богов-умов. На основе того же триадич. уче­ния интерпретирует П. и мир «души», включающий в себя божеств., демонич. и человеч. «души».

Историч. значение П. определяется не столько ин­терпретацией мифологии, сколько тонким логич. ана­лизом, непосредственно не связанным ни с какой мифологией, ни с какой метафизикой и представ­ляющим огромный материал для изучения истории диалектики. Большое значение имела диалектика космоса П. Крупнейшими последователями П. яви­лись на Западе Николай Нузанский, на Востоке — И. Петрици.

Философия П., сочетавшая магию, чудотворение, мантику, теургию с систематич. духом, аналитич. проницательностью, виртуозностью детальнейших вы­кладок, доходящих до своеобразного пафоса и экстаза рассудочности, отражала катастрофу всей рабовла­дельческой античности и полную безвыходность для реальной ориентации в жизни.

Соч.: Procli philosophi platonici opera, ed. V. Cousin, Parisiis, 1864.

Лит .: История философии, т. 1,[М.], 1940 (по имен, указат.); Berger A., Proclus. Exposition de sa doctrine, P., 1840; Kirchner H., De Procli neoplatonica metaphysica, В., 1846; Lindsay J.,Le systeme de Proclus, «Rev. de Meta-physique et de Morale», 1921; R о s a n L. J., The philosophy of Proclus, N. Y., 1949; Trouillard J., La monadologie de Proclus, «Rev. philosophique de Louvain», 1959, v. 57, Д"« 55;

390

ПРОКОПОВИЧ — ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

 

Beierwaltes W., Proklos. Grundziige seiner Metaphy-sik, Fr./M., 1965; Totok W., Handbuch der Gescliichte der Philosophic, Bd. 1, Fr./M., 1964, S. 346 — 48. А. Лосев. Москва.

ПРОКОПОВИЧ, Феофан [1681—8 (19) сент. 1736] — рус. и укр. обществ, и церк. деятель, ученый, поэт. Род. в купеч. семье в Киеве. Окончил филос. курс в Киевской духовной академии, продолжал образова­ние в Польше и Ватикане. По возвращении на родину (ок. 1704) принял монашество, преподавал в Киево-Могплянской академии. В 1716 был назначен псков­ским епископом, в 1721 — вице-президентом Синода; с 1724—архиепископ новгородский. Возглавлял «уче­ную дружину» Петра I, к которой принадлежали Татищев, А. Кантемир, А. М. Черкасский, И. Ю. Тру­бецкой.

П.— автор ряда уч. пособий и историч. трудов, первой светской трагикомедии «Владимир» (1705). По поручению Петра I П. написал «Духовный регла­мент» (1720), к-рый представлял собой политич. и са-тирич. памфлет, направленный против претензий «князей церкви» и злоупотреблений духовенства; в памфлете нашло выражение требование о превращении духовенства в «государевых богомольцев» и распро­странителей просвещения. В филос.-юридич. трактате «Правда воли монаршей» (1722), а также в своих речах и проповедях П. выдвигал идеи просвещенного абсолютизма.

В философии П. стремился согласовать веру со знанием и приспособить науку к религии. Он критико­вал материалистич. тенденцию в философии Аристо­теля, выступал против атеизма Эпикура и Спинозы. Критикуя схоластич. умствования, П. стремился рас­пространять естеств.-науч. открытия, вел астрономич. наблюдения, занимался математикой. Отходя порой от традиц. религ. объяснения истории, П. высказывал идеи, созвучные концепциям естественного права и общественного договора. «И замечательно, что наиболее выдающийся публицист эпохи Петра ссылается на естественное право раньше, нежели на Писание; не­даром ревнители православия считали его малонадеж­ным богословом» (Плеханов Г. В., Соч., 21, 1925, с. 47).

Соч.: Соч., М.—Л., 1961; Слова и речи поучительные,
похвальные и поздравительные, ч. 1—3, СПБ, 1760—65; Бого­
словские сочинения, СПБ, 1774; Рассуждение о безбожии...,
М., 1774; История императора Петра Великого, СПБ, 1773.
Лит.: Чистович П., Ф. П. и его время, СПБ, 1868;
Морозов П,, Ф. П. как писатель, СПБ, 1880; История фи­
лософии, т. 1, М., 1957, с. 479—80; Петров Л. А., Филос.
взгляды П., Татищева и Кантемира, Иркутск, 1957; его же,
Антирелиг. тенденции в филос. мысли России первой половины
XVIII в., в сб.: Материализм и религия, М., 1958; его же,
Социологич. взгляды П., Татищева и Кантемира, Иркутск,
1958; его же, Общественно-политич. взгляды П., Татищева
и Кантемира, Иркутск, 1959; Б е т я е в Я. Д., Общественно-
политич. и филос. мысль в России в первой половине XVIII в.,
Саранск, 1959; Б л а г о ЙД. Д., История рус. лит-ры XVIII в.,
4 изд., М., 1960, с. 71—80; Г у д з i й М. К., Ф. Прокопович,
в кн.: Матер1али до вивчення iCTopi'i украшсько! лгтератури,
т. 1, К., 1959; Т е t z n е г J., Theophan Prokopovic und die
russische Fruhaufklarung, «Z. Slawistik» 1958, Bd 3, H. 2—4,
S. 351—68.                                             Л. Петров. Иркутск.

ПРОКОФЬЕВ, Василий Иванович (р. 22 июля 1909) — сов. философ, д-р филос. наук (с 1965). Чл. КПСС с 1937. Окончил Моск. пед. ин-т (1932) и ВПШ при ЦК КПСС (1948). С 1932 преподает в вузах Моск­вы. В 1939—55 работал в аппарате ЦК КПСС и Со­вета Министров СССР. С 1955 — преподаватель Моск. педагогич. ин-та им. Н. К. Крупской. Ведет н.-и. работу преим. по проблемам коммунистич. морали и критики религ. морали.

С оч.: Мораль и религия, М., 1952; Атеизм рус. революц. демократов, 2 изд., М., 1955; Антигуманистич. характер рели­гиозной морали, «ВФ», 1959, JNi 9; Две морали (Мораль рели­гиозная и мораль коммунистич.), М., 1961; Марксизм и рели­гия о счастье, М., 1961; Нравств. качества строителя комму­низма, М., 1962; Кодекс коммунистич. морали и религиозная «нравственность», М., 1964.

«ПРОЛЕГОМЕНЫ» (1785) — соч. Канта, в сжатой форме излагающее сущность его философии.

ПРОЛЕТАРИАТ — см. Рабочий класс.

ПРОЛЕТКУЛЬТ («Пролетарская культура») — культурно-просветит. организация пролет, самодея­тельности в различных областях искусства (литерату­ра, театр, музыка, изобразит, иск-во) и науки. Создан в Петрограде в сент. 1917. Существовал до 1932. Гл. идеологами П. были Богданов, П. И. Лебедев-Полян­ский. В публиковавшейся в журн. «Пролет, культура» «Тектологии» Богданова и его статьях выдвигалась программа выработки в «лабораторных» условиях «чистой» пролет, культуры, создания «однородного коллективного сознания», излагалась концепция иск-ва, в к-рой материалистич. теория отражения была заменена «строительным» «организационным прин­ципом». Эти идеи Богданова нашли отражение в осн. документах и уставе П., где утверждалась автономия П. от партии и Сов. гос-ва, независимость «чистой» пролет, культуры от культуры прошлого, отрицалась преемственность культуры.

Платформа П. была подвергнута критике Лениным в речи на 3-м съезде РКСМ (2 окт. 1920) и в проекте ре­золюции «О пролет, культуре», составленной Лениным (8 окт. 1920) для 1-го съезда П., где Ленин указы­вал на необходимость критич. переработки всей куль­туры прошлого, отвергалась попытка выдумывать особую пролет, культуру и замыкаться в обособлен­ные от Сов. власти и РКП(б) организации (см. Соч., т. 31, с. 291—92). В письме ЦК РКП(б) от 1 дек. 1920 «О пролеткультах» говорилось, что под видом «пролет, культуры» рабочим преподносились махистские взгля­ды в философии (см. Махизм), а в области иск-ва при­вивались извращенные вкусы. Наряду с этим в пись­ме подчеркивалось, что «ЦК ... не хочет связывать инициативу рабочей интеллигенции в области ху­дожественного творчества» («Правда», 1920, 1 дек., с. 1).

Ленинская критика П., письмо ЦК РКП(б) нашли активную поддержку среди членов П. В постановле­нии Политбюро ЦК РКП(б) от 22 нояб. 1921 подчер­кивалось, что письмо ЦК РКП(б) 1920 относилось к «ничтожным по числу элементам, которые те­перь открыто обнаружили себя в особой платформе т. н. „коллективистов" и против которых, как показы­вает почти годовой опыт, выступает подавляющее большинство работников в Пролеткультах» («Вопр. истории КПСС», 1958, № 1, с. 38).

27 сент. 1922 Ленин в письме в «Правду» подверг резкой критике статью нового председателя П. (с 1920) В. Ф. Плетнева за грубые теоретич. ошибки и «...фальсификацию исторического материа­лизма» (Соч., т. 35, с. 475).

В дальнейшем местные организации П. в большей мере согласовывали свою практич. культурно-про-свет. деятельность с сов. и партийными органами. В решении АПО ЦК в 1928 отмечалось, что «ложные тенденции (богдановщина), которые клались в основу организации Пролеткульта, в настоящее время ни­кем из руководителей Пролеткульта не поддержива­ются и никакого влияния на содержание работы не оказывают» («Изв. ЦК ВКП(б)», № 16 — 17, 25 мая 1928, с. 14).

Лига.: Ленин В. И., Маленькая картинка для выясне­ния больших вопросов, Соч., 4 изд., т. 28; Горбунов В. В., Борьба В. И. Ленина с сепаратистскими устремлени­ями П., «Вопр. истории КПСС», 1958, № 1; Денисова Л. Ф., В. И. Ленин и П., «ВФ», 1964, № 4. А. Пухов. Москва.

ПРОМЫШЛЕННАЯ        РЕВОЛЮЦИЯ — качеств,

изменения, происходящие в обществе под воздействием революции в Технике, в технологич. способе соедине­ния человека со средствами труда. История знает три принципиально различных технологич. способа соеди­нения человека и техники: ручной труд, в процессе к-рого роль осн. орудия, источника энергии, двига­тельной и направляющей силы выполняет сам чело-

ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ —ПРОСВЕЩЕНИЕ                                                  391

век; механизированный труд (с превращением орудия ручного труда в машину), в к-ром рабочий выступает как элемент технич. системы; автоматизация (человек становится рядом с технич. системой). П. р. означает переход от одного технологич. способа произ-ва к дру­гому, от одного история, этапа в развитии техники к другому. Маркс связывал первую П. р. (конец 18 — сер. 19 вв.) с превращением орудий ручного труда в машину (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 23, с. 382—92). Первая П. р. вызвала изменения в харак­тере труда (из ручного он стал механизированным), в социальной структуре общества (прежние ремеслен­ник и крестьянин превратились в машинных рабочих), в соотношении отраслей х-ва (земледелие уступило ведущую роль пром-сти), в экономич. и политич. сфере (феод, отношения уступили место капиталистическим). Ленин писал о крутом и резком преобразовании «... всех общественных отношений под влиянием ма­шин (заметьте, именно под влиянием машинной инду­стрии, а не „капитализма" вообще), преобразование, которое принято называть в экономической науке industrial revolution (промышленная революция)» (Соч., т. 2, с. 215).

В совр. условиях на основе научно-технической ре­волюции началась вторая П. р. Произ-во материальных благ имеет тенденцию превратиться в полностью авто­матизированное произ-во в масштабах всего общества. Первая П. р. означала возникновение и становление пром-сти, вторая П. р. — завершение процесса ее создания. На рельсы крупной индустрии ставится с. х-во, жилищное строительство, труд в сфере обра­щения, произ-во в сфере бытового обслуживания. Совр. П. р. ведет к существ, структурным сдвигам в соотно­шении различных сфер обществ, деятельности (относи­тельно сокращается число людей, занятых в сфере ма­териального производства, и быстро возрастает число людей, занятых наукой, в сфере обслуживания и т. д.). Наука является кормчим совр. П. р. Начинающаяся вторая П. р. в странах мировой социалистич. системы ведет к сокращению рабочего времени, к изменению характера труда, к уничтожению противоположности между городом и деревней, между умств. и физич. трудом. С одной стороны, она создает пром. основу для изобилия материальных благ и распределения по потребностям, с другой — увеличение свободного вре­мени является предпосылкой для духовного совершен­ствования личности.

В странах капитала процессы, вызванные начинаю­щейся второй П. р., носят противоречивый характер. П. р. вызывает и обостряет противоречия капитализма. Автоматизация чревата в перспективе ростом безра­ботицы в капиталистич. странах. Тем не менее и там с ее внедрением труд из механизированного все больше становится автоматизированным, наблюдается тенденция роста культурно-технич. уровня трудя­щихся. Происходят изменения в социальной структу­ре общества и в соотношении отраслей х-ва (см. «Структура рабочего класса капиталистич. стран», Прага, 1962).

Если первая П. р. имела локальный характер, на­чавшись в немногих развитых странах Европы, то вторая П. р. имеет тенденцию охватить все страны и континенты, в т. ч. и страны, только становящиеся на путь создания национальной пром-сти и ускоренно­го экономического развития. В этих странах имеет ме'сто одновременное сочетание черт первой и вто­рой П. р.

Термин П. р. используется с.-д. теоретиками ФРГ, Австрии, Италии, Англии для подновления идеи о трансформации капитализма в социализм без социа­листич. революции. Согласно их теориям, вторая П. р. ведет к вызреванию и становлению социалистич. ин-тов в недрах капиталистич. общества, к смягчению

классовой борьбы, диффузии собственности и т. д. При этом проводится аналогия с первой П. р. Однако первая П. р. привела к утверждению капиталистич. отношений в результате ряда политич. революций и ожесточ. классовых битв. Тем более абсурдны утверж­дения о трансформации капитализма в социализм без социалистич. революции, т. к. здесь речь идет о пере­ходе от антагонистич. формации к неантагонистиче­ской.

Теоретики-марксисты, разоблачая реформистские теории «второй промышленной революции», показыва­ют, что П. р. создает материально-технический базис, к-рый все более и более несовместим с капита­листическим способом производства и присвоения. Поэтому неправомерно отрицать сам факт второй П. р. (см., напр., К. Тессман, Проблемы научно-технич. революции, пер. с нем., М., 1963). Подобная т. зр. упрощает сложность противоречивого разви­тия в условиях капитализма, отрывает технику от экономики, ставит между ними непереходимую грань.

Человечество находится лишь у самого порога вто­рой П. р. Полное развитие всех тенденций П. р. не­совместимо с капитализмом. Грядущее общество — это коммунистич. общество.

Лит.: Маркс К., Капитал, т. 1, гл. 5,13, Маркс К.
и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23; Ленин В. И., К ха­
рактеристике экономич. романтизма, Соч., 4 изд., т. 2; Вер­
ная Дж., Наука в истории общества, пер. с англ., М., 1956;
Ли л ли С, Автоматизация и социальный прогресс, пер.
с англ., М., 1958; О си п о в Г. В., Техника и обществ, про­
гресс, М., 1959; А у э р х а н Ян, Автоматизация и общество,
М., 1960; БобневаМ. И., Техника и человек, «ВФ», 1961,
J6 10; Страшников В. М., Философия и техника ком­
мунизма, Иркутск, 1962; К а ц А. И. .Положение пролетариата
США при империализме, М., 1962; Б у ди ш Дж. М., Изме­
нение структуры рабочего класса США, [пер. с англ.], М.,
1963; Е р о ф е е в Н. А., П. р. в Англии, М., 1963; Шейнин
Ю. М., Наука и милитаризм в США. Научно-технич. переворот
в военном деле и возникновение предпосылок кризиса мили­
таризма, М., 1963; В о л к о в Г. Н., Эра роботов или эра чело­
века? (Социологии, проблемы развития техники), М., 1965;
Какое будущее ожидает человечество, Прага, 1964; В i 11 о г 1
W., Automation. Die zweite industrielle Revolution, Darmstadt,
1956; Emrich L., Fabriken ohne Menschen, Wiesbaden,
1957; Sternberg F., Die militarische und die industrielle
Revolution, В., 1957.                                Г. Волков. Москва.

«ПРОМЫШЛЕННАЯ СИСТЕМА» (1821) — соч. Сен-Симона.

ПРОПРИОРЕЦЁПТОРЫ — см. Органы чувств.

ПРОСВЕЩЕНИЕ — антифеодальная, буржуазная по своей социально-политич. сущности идеология пе­риода становления капитализма. В сов. лит-ре сло­жились две осн. точки зрения на П., к-рые можно различать как понимание П. в узком и широком смысле слова. П. в узком смысле слова пони­мается как такая антифеодальная и объективно-бурж. идеология, к-рая доказывает, что преобразование феодализма и основание нового общества возможно лишь мирным путем, с помощью реформ и просвеще­ния, откуда и производят сам термин. Сторонники революц. форм и способов преобразования общества, согласно этой т. зр., не включаются в число просве­тителей, а выделяются в специальную группу революц. идеологов. Просветители и революционеры рассматри­ваются как два течения в пределах антифеодальной бурж. идеологии. П. в широком смысле слова понимается как синоним антифеодальной, прогрессивной идеологии периода становления капи­тализма и в нем выделяются революционное (ради­кальное) и мирное (либеральное) направление. Наи­более полно эти два взгляда на П. были высказаны на спец. дискуссии, материалы к-рой опубликованы в сб. «Проблемы рус. П. в лит-ре XVIII в.» (М.—Л., 1961).

Идеология П. находила свое филос. обоснование, к-рое именуется философией П., имевшей распростра­нение во всех странах, переживавших эпоху становле­ния капитализма (см. обзорные статьи о развитии философии в этих странах).

392

ПРОСИЛЛОГИЗМ — ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

 

ПРОСИЛЛОГЙЗМ (от греч. яро — приставка в значении впереди, перед) — посылка в полисиллогизме. ПРОСТРАНСТВО (в математике) — соби­рательное наименование матем. абстракций, предпо­лагающих — или хотя бы допускающих — интер­претацию в терминах «наглядной» материальной про­тяженности, а также близких к ним по форме, струк­туре, отраженной, напр., в аксиоматич. описании, совокупностей абстрактных объектов.

Идея П. претерпела по мере развития математики сложную эволюцию. Вначале наука о П.— геомет­рия — стремилась к описанию «того самого» П., к-рое нас окружает, а единственность «этого» П. представ­лялась само собой разумеющейся. Наметившаяся еще в античной Греции тенденция к аксиоматич. построе­нию, не опирающемуся на пространственную интуи­цию (почти до конца 19 в. считалось, что тенденция эта осуществлена — хотя бы в «Началах» Эвклида), свидетельствовала не столько об отказе от признания эмпиричности идеи П., сколько о характерном для греч. науки и философии примате «высоких», умозрит. методов и представлений по сравнению с «низменны­ми», опытными. Т. о., эвклидова аксиоматика не в большей мере отражала сомнения в единственности П., чем любая из совр. аксиоматик механики или ге­нетики — сомнения в реальности и существ, един­ственности интерпретаций этих теорий. Тем не менее именно античная традиция несла в себе зачатки позд­нейших идей арифметизации (теория пропорций Евдок-са Книдского, также дошедшая до нас по «Началам») и формальной аксиоматизации. Первая из этих идей реа­лизовалась в 17 в. с введением координатного метода, установившего по существу изоморфизм между число­выми и пространственными множествами (П. Ферма, Р. Декарт), а затем в виде многочисл. приложений к геометрии методов матем. анализа. Вскоре «простран­ственная» терминология активно вторгается и во вне-матем. приложения — в теоретич. механику (Ж. Л. Ла-гранж) и др., так что, не подвергая еще сомнению единственность и определенность прообраза геометрия, абстракций — реального физич. П., в математике по­степенно привыкли рассматривать многочисл., «про-странственноподобные многообразия», также назы­вая их «П.». Решительным пересмотром понятия П. ознаменовалась 2-я пол. 19 в.: открытие неэвклидовых геометрий (Н. Лобачевский, Я. Бойай, К. Ф. Гаусс), строгое доказательство независимости постулата о параллельных, означавшее в то же время доказатель­ство непротиворечивости геометрии Лобачевского — Бойая относительно эвклидовой геометрии (Э. Бель-трами, А. Пуанкаре, Ф. Клейн), дальнейшее обобще­ние и частичный отказ от эвклидовых постулатов (Б. Риман), развитие геометрии, алгебры и анализа и их приложений, концепции многомерного и беско­нечномерного пространства (Д. Гильберт) — этап этот завершается четкой формулировкой геометрич. ак­сиом (Паш, Гильберт) и отчетливым пониманием воз­можностей их варьирования. На этом этапе разговоры о «соответствии геометрич. аксиом реальному миру» многие математики, активно воспринявшие формаль-но-аксиоматич. концепцию Гильберта (хотя и не в бук­вальном следовании его идеям), склонны были считать, в соответствии с конвенционалистскими веяниями конца столетия, не более как «пережитками платониз­ма». Термин «П.» в 20 в. уже прочно воспринимается как родовой, и целые разделы математики по­свящаются гл. обр. изучению «природы» многообраз­ных «пространств» (проективная и аффинная геометрии, функциональный анализ и особенно топо­логия). С утверждением представлений теории мно­жеств одним из центральных понятий математики становится понятие «абстрактного» (точечного) П. и различные его модификации: топологич., метрич.,

линейные П. Отныне для математика П. — это просто
совокупность нек-рых «элементов» (чисто условно
именуемых «точками»), полностью характеризуемых
аксиомами (см. Метод аксиоматический), и он
«геометризует», если это ему по к.-л. соображениям
удобно, самые отвлеченные (или, во всяком случае,
далекие от обычных представлений о «П.») теории и
системы, вводя, по ходу дела, в них «метрику» и
«топологию». Но — это отчетливо проявилось как
раз в кульминационный период формально-аксиома-
тич. математики — проблема описания мира отнюдь
не «снимается» построением формальных матем. язы­
ков. Более того, оказалось, что не только вопрос о
«действительном» П. может быть —по крайней мере, в
принципе—разрешен экспериментально, но что «физи­
ческая начинка» П. (распределение масс в нем) сущест­
веннейшим образом влияет на его свойства и тем
самым на формальное описание, сколь бы
априорным оно ни казалось (см. Относительности тео­
рия). На совр. этапе развития математики обе эти тен­
денции — формально-аксиоматическая и «физико-гео­
метрическая» — не только сосуществуют, но и слож­
ными и многообразными путями влияют одна на дру­
гую. Эволюция взглядов на сущность понятия П. в
математике никоим образом не закончилась, и един­
ственное, о чем можно твердо говорить уже сейчас,
так это то, что непреложность аксиоматич. построений
не может быть «опровергнута», а выяснение «сущ­
ности» «нашего» П. (хотя бы проблемы его кривизны,
конечности или бесконечности) не может быть дости­
гнуто чисто умозрительно, ссылкой на догмы. См. так­
же Математика, Математическая бесконечность,
Прерывность и непрерывность, Относительности тео­
рия, Метод аксиоматический, Континуум и лит. при
ЭТИХ статьях.                                               Ю. Гастев. Москва.

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ — общие формы су­ществования материи, а именно формы координации материальных объектов и явлений. Диалектич. ма­териализм и совр. наука показывают, что П. и в. не могут существовать вне материи и независимо от нее. Отличие этих форм друг от друга состоит в том, что пространство есть всеобщая форма сосуществования тел, время — всеобщая форма смены явлений. По Энгельсу, находиться в пространстве — значит быть в форме расположения одного возле другого, сущест­вовать во времени — значит быть в форме последо­вательности одного после другого. Пространство есть форма координации различных сосуществующих объ­ектов и явлений, заключающаяся в том, что последние определ. образом расположены друг относительно друга и, составляя различные части той или др. сис­темы, находятся в определ. количеств, отношениях друг к другу. Время есть общая форма координации явлений, сменяющих друг друга состояний материа­льных объектов, заключающаяся в том, что каждое явление (состояние), составляя ту или иную часть процесса, совершающегося в объекте, находится в определ. количеств, отношениях к др. явлениям (со­стояниям) .

Пространств, характеристиками являются места объектов (при большом удалении объектов друг от друга или малости объектов эти места можно рас­сматривать как «точки» пространства), расстояния между местами, углы между различными направле­ниями, в к-рых располагаются объекты (отд. объект характеризуется протяженностью и формой, к-рые определяются расстояниями между частями объекта и их ориентацией). Врем, характеристики — «момен­ты», в к-рые происходят явления, продолжительности (длительности) процессов. Отношения между этими пространств.-врем, величинами наз. метриче­ским и. Существуют также и качеств., т о и о л о-г и ч. характеристики — «соприкосновение» различ-

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ                                                                       393

ных объектов или процессов, порядок их расположе­ния, симметрия.

Пространств.-врем, отношения подчиняются спе-цифич. закономерностям. В соответствии с наличием у материальных объектов и процессов неразрывно связанных противоположных сторон — целостности и дифференцированности, устойчивости и изменчивости, и в пространств.-врем, отношениях различают, с одной стороны, протяженность и длительность, с дру­гой — порядок сосуществования и смены явлений. Протяженность объекта и длительность состояния (его «время жизни») выступают на первый план при рассмотрении объекта или состояния как целого; мо­мент «порядка» выступает на первый план при рас­смотрении отношений частей (объекта или состояния) или отношений различных объектов.

Согласно диалектич. материализму, П. и в. явля­ются формами бытия дифференцированных объектов и процессов. Этим определяется всеобщий характер про­странств.-врем, отношений и закономерностей. По мере углубления знаний о материи и движении углуб­ляются и изменяются науч. представления о П. и в. Поэтому понять реальный смысл и значение вновь открываемых закономерностей П. и в. можно только путем установления их связей с закономерностями взаимодействия и движения материи. Примером может служить неевклидова геометрия, реальный смысл к-рой стал ясен только после открытия релятивист­ских теорий гравитационного поля.

Непосредств. единство П. и в. выступает в движе­нии материи; простейшая форма движения — пере­мещение — характеризуется величинами, включаю­щими различные отношения П. и в. Совр. физика (см. Относительности теория) обнаружила более глубокое единство П. и в., выражающееся в совместном законо­мерном изменении пространств.-врем, характеристик систем при изменении движения последних, а также в зависимости этих величин от концентрации материи (масс) в окружающей среде.

С чисто пространств, (геометрич.) отношениями имеют дело лишь в том случае, когда можно отвлечься от движения тел и их частей. Тогда мир выступает как совокупность неизменных идеально твердых тел, расположенных вне друг друга, и внешние отношения этих тел сводятся к пространственным. С чисто врем, отношениями имеют дело в случае, когда можно от­влечься от многообразия сосуществующих объектов; тогда единственный «точечный» объект испытывает изменения состояния, характеризующиеся различ­ными длительностями.

В реальном процессе измерения пространств, и врем, величин пользуются к.-л. системой отсчета.

Понятия П. ив. являются необходимой составной частью картины мира в целом и поэтому входят в предмет философии. Учение о П. и в. углубляется и развивается вместе с развитием мировоззрения в це­лом, но особенно естествознания и прежде всего фи­зики. Это объясняется тем, что свойства П. и в. имеют весьма существ, значение для физич. закономерно­стей, к-рые часто выражаются в виде зависимостей физич. величин от пространств.-врем, координат; кроме того, точные измерения пространств.-врем, ве­личин производятся с помощью физич. устройств. Именно развитие физики в 20 в. привело к радикаль­ной перестройке науч. представлений о П. и в. Из остальных наук о природе значит, роль в прогрессе учения о П. и в. сыграла астрономия и в особенности космология.

Развитие физики, геометрии и астрономии в 20 в. подтвердило правильность воззрений диалектич. мате­риализма на П. и в. В свою очередь диалектико-мате-риалистич. концепция П. ив. позволяет дать правиль­ную интерпретацию совр. физич. учения о П. и в.,

вскрыть неудовлетворительность как субъективист­ского понимания этого учения, так и попыток «раз­вить» его, отрывая П. ив. от материи.

Пространств.-врем, отношения обладают не только общими закономерностями, но и специфическими, ха­рактерными для объектов того или иного класса, по­скольку эти отношения определяются структурой ма­териального объекта, его внутр. взаимодействиями и процессами. Поэтому такие характеристики, как раз­меры объекта (в частности, его форма), время жизни, ритмы процессов, типы симметрии, являются существ, параметрами объекта данного типа, зависящими также от условий, в к-рых он существует. Особенно важны и специфичны пространств.-врем, отношения в таких сложных развивающихся объектах, как биологич. организм или общество. В этом смысле можно говорить об индивидуальных П. и в. таких объектов (напр., о биологич. или социальном времени).

Основные концепции П. и в. Важнейшая филос. проблема, относящаяся к П. ив., это вопрос о сущ­ности П. ив., т. е. отношения этих форм бытия к ма­терии, а также об объективности пространств.-врем, отношений и закономерностей.

На протяжении почти всей истории естествознания и философии существовали две осн. концепции П. и в. Одна из них идет от древних атомистов — Демо­крита, Эпикура, Лукреция, к-рые ввели понятие пустого пространства и рассматривали его как одно­родное и бесконечное (но не изотропное); понятие вре­мени тогда было разработано крайне слабо. В новое время эту концепцию развил Ньютон, очистивший ее от антропоморфизма. По Ньютону, П. и в. суть особые начала, существующие независимо от ма­терии и друг от друга. Пространство само по себе (абс. пространство) есть пустое «вместилище тел», абсолютно неподвижное, непрерывное, однородное (одинаковое во всех точках) и изотропное (одинаковое по всем направлениям), проницаемое — не воздейст­вующее на материю и не подвергающееся ее воздей­ствиям, и бесконечное; оно обладает тремя измерения­ми. От абс. пространства Ньютон отличал протя­женность тел — их осн. свойство, благодаря к-рому они занимают определ. места в абс. пространстве, совпадают с этими местами. Протяженность, по Нью­тону, если говорить о простейших частицах (атомах), есть изначальное, первичное свойство, не требующее объяснения. Абс. пространство вследствие неразли­чимости своих частей неизмеримо и непознаваемо. Положения тел и расстояния между ними можно оп­ределять только по отношению к др. телам. Др. сло­вами, наука и практика имеют дело только с отно­сительным пространством. Время в концепции Ньютона само по себе есть нечто абсолют­ное и ни от чего не зависящее, чистая длительность как таковая, равномерно текущая от прошлого к бу­дущему. Оно является пустым «вместилищем событий», к-рые могут его заполнять, но могут и не заполнять; ход событий не влияет на течение времени. Время уни­версально, одномерно, непрерывно, бесконечно, одно­родно (везде одинаково). От абс. времени, также неиз­меримого, Ньютон отличал относит, время. Измерение времени осуществляется только с помощью часов, т. е. движений, к-рые являются достаточно равномер­ными. П. и в. в концепции Ньютона независимы друг от друга. Независимость П. и в. проявляется прежде всего в том, что расстояние между двумя точками и промежуток времени между двумя событиями сохра­няют свои значения независимо друг от друга в любой системе отсчета, а отношения этих величин или ско­рости тел могут быть любыми.

Ньютон подвергал критике идею Декарта о запол­ненном мировом пространстве и о тождестве протя­женной материи и пространства.

394                                                                   ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

Концепция П. и в., разработанная Ньютоном, была господствующей в естествознании на протяжении 17 — 19 вв., т. к. она опиралась на науку того времени — евклидову геометрию и классич. механику. Законы ньютоновой механики справедливы только в инер-циальных системах отсчета. Эта выделенность инер-циальных систем объяснялась тем, что они движутся инерциально именно по отношению к абс. П. и в. и наилучшим образом соответствуют последним. Можно сказать, что часы в таких системах показывают рав­номерно текущее абсолютно универсальное время, а твердые тела, образующие пространств, «остов» такой системы, не деформируются при инерциальном дви­жении. Конечно, измеренная скорость тела может не совпасть с его абс. скоростью, однако осн. закон ме­ханики, связывающий ускорение с создающей его силой, остается неизменным в любой инерциальной системе; инвариантны (неизменны) также и ускорение, и сила сами по себе. Если же перейти к произвольно движущимся ускоренным системам отсчета, то законы классич. механики окажутся неверными. Отсюда де­лался вывод, что только при отнесении движения тел к абс. П. и в. получаются законы механики, оправ­дывающиеся на практике.

Ньютонова концепция П. и в. соответствовала всей физич. картине мира той эпохи, в частности филос. представлению о материи как изначально протяжен­ной и инертной. Существ, противоречием концепции Ньютона было то, что абс. П. и в. оставались в ней непознаваемыми путем опыта. Согласно принципу относительности классич. механики, все инерциаль-ные системы отсчета равноправны и невозможно отли­чить, движется ли система по отношению к абс. П. и в. или покоится. Это противоречие служило доводом для сторонников противоположной концепции П. и в., основы к-рой были сформулированы также еще в древности Аристотелем. Пространство, по Аристо­телю, есть совокупность мест тел, а время — «число движений»; время, в отличие от движения, течет всегда равномерно. В новое время т. зр. Аристотеля развил (очистив ее от телеологии) Лейбниц, опиравшийся также на нек-рые идеи Декарта. Особенность лейбни-цевой концепции П. и в. состоит в том, что в ней от­вергается представление о П. и в. как о самостоят, началах бытия, существующих наряду с материей и независимо от нее. По Лейбницу, пространство — это порядок взаимного расположения множества инди­видуальных тел, существующих вне друг друга, вре­мя — порядок сменяющих друг друга явлений или состояний тел. При этом Лейбниц в дальнейшем вклю­чал в понятие порядка также и понятие относит, ве­личины. Представление о протяженности отд. тела, рассматриваемого безотносительно к другим, по кон­цепции Лейбница, несостоятельно. Пространство есть отношение («порядок»), применимое лишь ко мн. телам, к «ряду» тел. Можно говорить только об отно­сит, размере данного тела, в сравнении с размерами других тел. Если бы других тел не существовало, то нельзя было бы говорить о протяженности данного тела. Протяженность тела имеет смысл лишь постоль­ку, поскольку тело рассматривается как часть мира. То же можно сказать и о длительности: понятие дли­тельности применимо к отд. явлению постольку, по­скольку оно рассматривается как звено в единой цепи событий. Протяженность любого объекта, по Лейбницу, не есть первичное свойство, а обусловлено силами отталкивания, действующими внутри объекта; внут­ренние и внешние взаимодействия определяют и дли­тельность состояния; что же касается самой природы времени как порядка сменяющихся явлений, то оно отражает их причинно-следств. связь.

Логически концепция Лейбница связана со всей его филос. системой в целом. Осн. свойством частиц

Лейбниц считал активность, стремление к действию и движению. Представления о материи древних атоми­стов и Ньютона, рассматривавших мир как конгло­мерат независимых частиц, связанных воедино лишь случайными столкновениями или мистич. силами дальнодействия, Лейбниц считал неудовлетворитель­ными. Идея абс. атомизма не объясняет целостности объектов, их внутр. согласованности, она противоре­чит «гармонии», единству мира. Правда, Лейбниц пони­мает гармонию и активность в идеалистич., телеологич. духе: атомы — это монады, духовно отображающие мир. Но наука той эпохи не располагала данными, к-рые дали бы возможность рационально объяснить «механизм» единства и целостности материальных объектов. Однако лейбницева концепция П. и в. не играла существ, роли в естествознании 17—19 вв., т. к. она не могла дать ответа на вопросы, поставлен­ные наукой той эпохи. Прежде всего воззрения Лейбница на пространство казались противореча­щими существованию вакуума (только после откры­тия поля в 19 в. проблема вакуума предстала в новом свете); кроме того, они явно противоречили всеобщему убеждению в единственности и универсальности евкли­довой геометрии (если геометрич. закономерности обусловлены характером сил, то мыслима возможность иных пространств, отношений, чем евклидовы); на­конец, концепция Лейбница казалась непримиримой с классич. механикой, поскольку признание чистой относительности движения не дает объяснения пре­имуществ, роли инерциальных систем. Ответ Лейб­ница, в к-ром он указал на существование устойчивых («фиксированных») состояний материи, служащих «ба­зисом» П. и в., не был понят в то время. Вообще, одностороннее подчеркивание Лейбницем «порядка» как гл. характеристики П. и в. казалось несовмести­мым с объективностью и «неизменностью» метрич. свойств П. и в., на к-рые опиралась наука. Поправки Лейбница, к-рый в ходе дискуссии с учеником Ньюто­на Кларком включил в понятие «порядка» также и метрич. отношения, не были приняты во внимание. Т. о., современная Лейбницу физика оказалась в про­тиворечии с его концепцией П. и в., к-рая строилась на гораздо более широкой филос. основе. Только два века спустя началось накопление науч. фактов, гово­ривших в ее пользу.

Понятия П. и в. в философии и естествознании 18—19 вв. Философы-материалисты 18—19 вв. решали проблему П. и в. в основном в духе концепций Ньюто­на или Лейбница, хотя, как правило, полностью не принимали к.-л. из них. Нек-рые философы 17 в. (напр., Локк) под влиянием успехов механики пере­шли от концепции Лейбница к концепции Ньютона. Большинство философов-материалистов выступало против ньютоновского пустого пространства. Еще Толанд указывал, что представление о пустоте свя­зано с взглядом на материю как на инертную, бездея­тельную. Таких же взглядов придерживался и Дидро. Еще далее в критике Ньютона шел Вошкович, к-рый рассматривал материю как состоящую из частиц —• силовых центров; понятие протяженности, по Бош-ковичу, применимо не к отд. частице, а только к системе частиц.

Ближе к концепции Лейбница стоял и Гегель. Он критикует представление Ньютона о времени как потоке, увлекающем все в своем течении, и о пустом, ничем не заполненном пространстве. Вместе с тем Гегель не соглашается со сведением пространства к порядку вещей; пространство не совпадает и с протя­женностью отдельных вещей, ему присущи свои спе-цифич. отношения и закономерности. Гегель подчер­кивает единство П. и в. как моментов движения. Толь­ко в представлении, пишет он, П. и в. совершенно от­делены друг от друга. Однако утверждая, что понятие

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

395

 

материн производно от понятий П. и в., Гегель теряет мысль, высказанную уже Лейбницем, что пространств, и врем, отношения определяются взаимодейст­вием.

Одним из самых замечат. открытий 19 в. было созда­ние неевклидовой геометрии Лобачевским, Бойаи и Риманом (см. Пространство в математике).

Неевклидова геометрия противоречила ньютоновой концепции П. и в. Отвергнув ее, Лобачевский утверж­дал, что геометрич. свойства, будучи наиболее об­щими физич. свойствами, определяются общей при­родой сил, формирующих тела.

В концепциях субъективных идеалистов и агности­ков проблемы П. и в. сводятся гл. обр. к вопросу об отношении П. и в. к сознанию, восприятию. Беркли отвергал ньютоновское абс. П. ив., но рассматривал пространств, и врем, отношения субъективистски, как порядок восприятий. Понятно, что при этом не было и речи об объективных геометрич. и механич. законах. Поэтому берклеанская т. зр. не сыграла су­ществ, роли в развитии науч. представлений о П. ив. Иначе обстояло дело с воззрениями Канта,, к-рый сначала примыкал к концепции Лейбница. Противо­речие этой концепции и естеств.-науч. взглядов того времени привело Канта к принятию ньютоновой кон­цепции и к стремлению философски обосновать ее. Главным здесь было объявление П. и в. априорными формами человеч. созерцания. Взгляды Канта на П. ив. нашли немало сторонников в конце 18 в. — 1-й пол. 19 в. Их несостоятельность была доказана лишь после создания и принятия неевклидовой геометрии: сама возможность различных геометрий и необходимость определить их области применения на основании опыта отвергает априоризм.

Кризис механпстич. естествознания на рубеже 19—20 вв. привел к возрождению на новой основе субъективистских взглядов на П. и в. Критикуя кон­цепцию Ньютона, Мах снова развил взгляд на П. и в. как на «порядок восприятий», подчеркивая опытное происхождение аксиом геометрии. Но опыт понимался Махом субъективистски, поэтому и геометрия Эвкли-да, и геометрия Лобачевского и Римана рассматри­ваются им просто как различные способы описания пространств, соотношений. Неудивительно поэтому, что Мах отрицательно отнесся к теории относитель­ности. Критика субъективистских взглядов Маха на П. и в. была дана Лениным в «Материализме и эм­пириокритицизме».

Развитие представлений о П. и в. в 20 в. Метриче­ские свойства П. и в. Кардинальное изменение физич. представлений о материи (прежде всего открытие фи­зич. полей — см. Поле физическое) привело к коренной перестройке учения о П. и в. Совр. физич. теория П. и в.— теория относительности — показала, что при переходе от одной системы отсчета к другой, движу­щейся относительно первой, пространств, и врем, величины (расстояния, углы, промежутки времени, частоты) изменяются. Явления, одновременные в од­ной системе отсчета, неодновременны в другой. Ос­тается неизменным при переходе от одной системы отсчета к другой только пространств.-врем, интервал между событиями. Теория относительности ввела новое понятие — «пространства-времени» как единой формы координации явлений. Разделение координа­ции на чисто пространственную и чисто временную оказывается относительным: события, сосуществу­ющие в одной системе (координированные только про­странственно, расположенные в разных местах), в другой системе являются также и последовательными во времени (однако сама последовательность во вре­мени таких событий, к-рые могут быть связаны отно­шением причины и следствия, не может измениться). Т. о., расстояния н длительности приобретают пол-

ную определенность только в той или иной системе отсчета.

Из сказанного неизбежно следует вывод об ограни­ченности ньютоновой концепции абс. П. и в. Теория относительности логически непримирима с представле­нием о пустом пространстве, имеющем «собств.» раз­меры, и с представлением о пустом времени, облада­ющем «собств.» длительностью. Совр. физика подтвер­дила правильность концепции П. и в., идущей от Лейб­ница и развитой в дальнейшем диалектич. материализ­мом. Теория относительности показала, что именно поле играет роль физич. агента, посредством к-рого осуществляется пространств.-врем, координация явле­ний. Эта координация такова, что можно говорить об «индивидуальном», или локальном, П. и в. для каждой замкнутой системы.

Дальнейший шаг в развитии физич. представлений о П. и в. был сделан общей теорией относительности. Согласно этой теории, инерциальные системы, зани­мающие особое место среди любых возможных систем отсчета (только в таких системах верны законы со­хранения), выделяются не тем, что они инерциальны по отношению к абс. П. и в., как полагали последо­ватели Ньютона, а тем, что материальные тела, слу­жащие базисом таких систем, не испытывают замет­ных внешних воздействий и совершают свободное дви­жение в поле тяготения. Отсюда следует, что инер-циальная система является таковой только локально, как в пространственном, так и во врем, отношении, т. е. только по отношению к ограниченному кругу явлений. Так было разрешено противоречие, к-рое в свое время не могла разрешить концепция Лейбница. Согласно общей теории относительности, поле тяго­тения проявляется в характере связи пространств, и врем, величин, или в метрике пространства-времени. Т. н. кривизна пространства-времени, определяющая их метрику (геометрию), зависит от распределения и движения материн — источника поля тяготения, при­чем эта геометрия не евклидова, а риманова. В поле тяготения имеет место разный ход времени (темп про­цессов) в разных точках поля; в различных местах поля различны также расстояния, разделяющие дан­ные события. В поле тяготения невозможна синхрони­зация часов во всем пространстве. Только в статич. поле тяготения могла бы существовать «мировая» система отсчета, со своим «мировым» временем во всей системе, но и такая система была бы локальна, а не универсальна. Изменение темпа процессов (хода времени) происходит, в частности, и при плавном ус­корении (или замедлении) системы. Это создает воз­можность влиять на местный «ход времени».

Дальнейшее развитие общей теории относительности связано с космологнч. проблемами — структурой П. п в-, в наблюдаемой части мира в целом, нулевым «фо­ном», по отношению к к-рому изменяется метрика про­странства-времени в поле тяготения (А. А. Фрид­ман). Метрика «фона» определяется средней плотно­стью и давлением в «мире». Предположение об изме­няющейся метрике нашей части мира нашло подтверж­дение в открытом Хабблом красном смещении.

В последние годы ряд исследователей приходит к заключению, что «мировое» П. и в. расширяется неод­нородно и анизотропно (А. Л. Зельманов). При такой т. зр. исчезают т. н. «особые точки» (истолковывавшие­ся нек-рыми авторами как начало мира и его конец), можно говорить только о регулярных изменениях мет­рики наблюдаемой его части. Идея о неоднородной и анизотропной Вселенной позволяет наметить рацио­нальное решение проблемы конечности или бесконеч­ности мира, возникшей на первых этапах развития релятивистской космологии в связи с допущением однородности Вселенной. Можно говорить лишь о конечности нашей части мира, при переходе же к боль-

396

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

 

шим масштабам может измениться сама мера про­странств.-врем, отношений, поскольку наша «мировая система» может оказаться частью качественно иной системы, в к-рой действуют существенно иные законо­мерности.

Топологические проблемы П. и в. Из теории отно­сительности следует, что закономерности П. и в. есть весьма общие физич. закономерности, относящиеся ко всем объектам и процессам, независимо от их специ­фики. Это касается и проблем, связанных с топологич. свойствами П. и в., т. е. с такими существ, свойствами П. и в., как характер отграничения одного объекта от другого (или их «соприкосновения»), число измере­ний П. ив., свойства симметрии. Проблема границы отд. объектов и процессов непосредственно связана с поднимавшимся еще в древности вопросом о конечной или бесконечной делимости П. и в., их дискретности или непрерывности. В античности этот вопрос ре­шался, естественно, чисто умозрительно. Высказыва­лись, напр., предположения о существовании «атомов» времени (Зенон). В науке 17—19 вв. идея атомизма П. и в. потеряла к.-л. значение. Расхождения между ньютоновой и лейбницевой концепциями возникли в связи с проблемой реальной или потенциальной де­лимости П. и в. По Ньютону, П. и в. реально состоят из бесконечного количества точек и мгновений; со­гласно Лейбницу, П. и в. бесконечно делимы только потенциально. Идея непрерывности П. и в. еще более укрепилась в 19 в. в связи с открытием поля; в клас-сич. понимании поле есть абсолютно непрерывный объект.

Проблема реальной делимости П. и в. была постав­лена только в 20 в. в связи с открытием неопределен­ностей соотношения, согласно к-рому для абсолютно точного измерения координаты необходимы беско­нечно большие импульсы, что физически не может быть осуществлено. Более того, квантовая теория ноля показывает, что при бесконечно сильных воздействиях на частицу она вообще не сохраняется, а «размно­жается» — теряется индивидуальность частицы, ее отграниченность. Соотношение неопределенностей су­ществует и для поля; хотя квантовая теория поля до недавнего времени и принимала принцип строгой ло­кальности, точечности взаимодействия, но это допу­щение приводит к трудностям (см. Микрочастицы). В действительности не существует реальных физич. условий, при к-рых можно было бы измерить точное значение напряженностей в различных точках поля. Т. о., в совр. физике установлено, что невозможна не только актуальная бесконечная разделенность П. ив. на точки, но принципиально невозможно осуще­ствить процесс разделения П. ив. до бесконечности. Следовательно, геометрич. понятия точки, кривой, поверхности являются предельными абстракциями, отражающими пространств, свойства материальных объектов лишь приближенно. В действительности объекты отделены друг от друга не абсолютно, они лишь относительно дифференцированы. То же спра­ведливо и по отношению к моментам времени: различ­ные граничащие процессы и явления также в какой-то степени «перекрываются». Именно такой взгляд на точечность событий проводится по существу в т. н. теории нелокализованного поля (В. Гейзенберг, М. А. Марков), в к-рой предполагается, что в пределах весьма малой области само понятие поля, характери­зуемого определ. значениями потенциала в каждой точке, теряет реальный физич. смысл; предполагается, что величина, определяющая предельно малые раз­меры поля, характерна для данного типа частиц. Из существования «элементарной длины» для данного типа частиц следует, что должно быть и минимальное время, в пределах к-рого не имеет смысла понятие фазы (т. е. различия состояния во времени).

Одновременно с идеей нелокальности (или относит, локальности) взаимодействия разрабатывалась гипо­теза о квантовании П. и в. В последние десятилетия квантованное П. и в. рассматривалось как имеющее зернистую структуру типа кристаллич. решетки (Снай-дер, Марх и др.). Появились также исследования (Коиш, И. С. Шапиро), в к-рых П. ив. представляется как состоящее из конечного числа «точек»; эта кон­цепция мало разработана.

Решение вопроса о квантовании П. и в. тесно связа­но с проблемами структуры элементарной частицы и атомизма действия. Появились исследования, в к-рых вообще отрицается применимость к элементарным час­тицам обычного понятия «структуры» как пространств, разделенности (Чу и др.), а следовательно, и приме­нимость к этой области явлений пространств.-времен­ных метрич. отношений. Однако понятия П. и в. не сводятся к чисто метрич. отношениям. Вероятно, раз­работка представлений о П. и в. применительно к микромиру приведет к дальнейшему расширению по­нятий «явления» и «координации явлений».

Тесная взаимосвязь пространств.-врем, свойств и природы взаимодействия объектов обнаруживается и при анализе симметрии П. и в. Еще в 1918 (Э. Нётер) было доказано, что однородности пространства соот­ветствует сохранение импульса, однородности вре­мени — сохранение энергии, изотропности простран­ства — сохранение момента количества движения. Т. о., типы симметрии П. и в. как общих форм коор­динации объектов и процессов взаимосвязаны с важ­нейшими законами сохранения. Симметрия простран­ства при зеркальном отражении оказалась связанной с существ, характеристикой микрочастиц, с четностью их состояния.

Одной из важных проблем симметрии является вопрос о направленности течения времени. В ньютоно­вой концепции это свойство времени считалось само собой разумеющимся и не нуждающимся в обоснова­нии. У Лейбница необратимость течения времени свя­зывается с однозначной направленностью цепей при­чин и следствий. Совр. физика конкретизировала и развила это обоснование, связав его с совр. понима­нием принципа причинности: реальная причина всегда генетически связана с действием, порождает его и, следовательно, обязательно предшествует ему во вре­мени. К этому надо добавить, что врем, последователь­ность связана не только с отношением причины и дей­ствия, но и с такой интегральной характеристикой материальных процессов, как развитие.

К проблемам симметрии П. и в., обсуждавшимся еще
в древности, относится и вопрос о числе измерений
П. и в. В ньютоновой концепции это число считалось
изначальным. Однако еще Аристотель обосновывал
трехмерность пространства числом возможных сече­
ний (делений) тела. Кант в период, когда он еще при­
мыкал к концепции Лейбница, связывал трехмерность
пространства с законом действия сил всемирного тяго­
тения; он доказывал, что в га-мерном пространстве
сила тяготения убывает по закону г"^-1. Интерес к этой
проблеме возрос в 20 в. с развитием топологии. Л. Бра-
уэр установил, что размерность пространства есть
топологич. инвариант — число, не изменяющееся при
непрерывных и взаимно однозначных преобразованиях
пространства. В ряде исследований была показана
связь между числом измерений пространства и струк­
турой электромагнитного поля (Г. Вейль), между трех­
мерностью пространства и спиральностъю элементар­
ных частиц. Все это показало, что число измерений
П. и в. неразрывно связано с материальной структурой
окружающего нас мира.                   Р- Штейнман. Москва.

Общие свойства П. и в. определяются тем, что это объективно-реальные формы существования материи. Основание этих свойств составляют физич. характе-

ПРОТАГОР — ПРОТЕСТАНТИЗМ

397

 

ристики П. и в. Однако все свойства П. п в. не могут быть сведены к физическим: многообразие форм дви­жения материи предполагает, что при общих физи­ческих основах существуют качественно различные пространств.-врем, формы, соответствующие различ­ным видам движущейся материи. Недостаточность об­щей физич. характеристики П. п в. стала особенно заметной в науке 20 в., когда выяснилось, что важ­нейшие свойства биологич. объектов, психич. фено­менов и различных социальных образований связаны со спецификой их пространств.-врем, структуры.

На этой основе в совр. науке начали все более ши­роко разрабатываться проблемы биологической, со­циальной, пспхологич., лингвистич., историч., полит.-экономич. и эстетич. характеристик П. и в.

Лит.: Энгельс Ф., Диалектика природы, в кн.: МарксК.,
Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 511 —12; его же,
Анти-Дюринг, там же; ГельмгольцГ., О фактах, лежа­
щих в основании геометрии, в сб.: Об основаниях геометрии,
2 изд., Каз., 1895, с. 101 —102; МахЭ., Время и простран­
ство с физич. точки зрения, в его кн.: Познание и заблужде­
ние, [М., 1909], с. 432; Г е г е л ь Г. В. Ф., Философия при­
роды, Соч., т. 2, М.— Л., 1934, с. 44—50; Эйнштейн А.,
Основы теории относительности, 2 изд., М.—Л., 1935; Нью­
тон И., Математич. начала натуральной философии, М.—Л.,
1936, с. 30; Л о б а ч е в с к и й Н. П., Поли. собр. соч., т. 2,
М.—Л., 1949, с. 187, 158—60; Мандельштам Л. И.,
Лекции по физич. основам теории относительности,Поли. собр.
соч., т. 5, М.—Л., 1950; ЗельмановА. Л., Нерелятиви­
стский гравитац. парадокс и общая теория относительности,
«Физ.-мат. науки» (НДВШ), 1958, N° 2; М а р к о в М. А., Ги­
пероны и К-мезоны, М., 1958, § 34; Свидерский В. И.,
П. и в., М., 1958; Полемика Г. Лейбницаи С. Кларка по вопро­
сам философии и естествознания (1715 —1716 гг.), [Л.], 1960;
Кузнецов И. В., Принцип причинности и его роль в поз­
нании природы, в сб.: Проблема причинности в совр. физике,
М., 1960; Ф о к В. А., Теория пространства, времени и тя­
готения, 2 изд., М., 1961; Ш т е й ям а н Р. Я., П. и в., И.,
1962; Р е й х е н б а х Г., Направление времени, пер. с англ.,
М., 1962; У и т р о у Д ж., Естеств. философия времени, пер.
с англ., М., 1964; А с к и н Я. Ф., Проблема необратимости
времени, «ВФ», 1964, № 12; Вяльцев А. Н., Дискретное
пространство-время, М., 1965; Наан Г. И., Понятие бес­
конечности в математике, физике и астрономии, М., 1965;
Gent W., Die Philosophic des Raumes und der Zeit, Bd 1—2,
Bonn, 1926—3d; Jammer M., Concepts of space, Camb., 1954;
G г ii n b a u m A., Philosophical problems of space and time,
[N. Y.], 1964.                                    Ю. Урманцев. Москва.

ПРОТАГОР (Прштаубрад) из А б д е р ы (ок. 480— ок.410 до н.э.)—древнегреч. философ, основателынколы софистов. Разъезжал по Греции с пропагандой своего учения, много раз бывал в Афинах, одно время был близок к Периклу и Еврипи-ду, во время олигархия, пере­ворота в 411 обвинялся в ате­изме; утонул во время бегства в Сицилию; его книга о бо­гах была сожжена в Афинах. Особенно поражало современ­ников П. то, что он устраивал публичные диспуты, брал пла­ту за обучение, ввел в оборот софизмы(А4:—6, Diels⁹). Все это несомненно содействовало раз­витию красноречия и всякого рода логич. тонкостей мышле­ния. Список его соч., даваемый Диогеном Лаэртским (IX 55 из А 1), во многом оспаривается. Известны его трактаты: «Ниспровергающие» (т. е. аргументы), или, что то же, «Истина», «О сущем», «Великое слово», «О бо­гах», «Противоречия». Ни один из трактатов П. до нас не догаел и о П. можно судить только по фрагмен­там. П. прославился своим знаменитым тезисом (Diog. L. IX 51 из В 1): «Человек есть мера всех вещей, су­ществующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Содержащийся здесь субъек­тивизм, свойственный эпохе восхождения рабовла-дельч. демократии, освобождавшейся от родовых авторитетов и ее религ.-мифологич. мировоззрения, понимался П. как прямой вывод из учения Гераклита

(вернее, гераклитовцев) о всеобщей текучести вещей: если все меняется каждое мгновение, то ни о чем ни­чего нельзя сказать определенного, все существует постольку, поскольку отдельный индивидуум в силах схватить в тот или иной момент; и обо всем можно сказать как что-нибудь одно, так одновременно и что-нибудь другое, ему противоречащее. П. специально обучал тому, как слабейший аргумент сделать силь­нейшим (А 21), т. е. о том, как можно доказывать все, что угодно и в целях утверждения чего-нибудь, и в целях его отрицания. Этот субъективизм и релятивизм проводился у П. и в религ. области: «О богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое пре­пятствует знать это: и неясность вопроса и краткость человеческой жизни» (В 4 ср. А 23). По-видимому, П. признавал существование и богов, и природы, и мира в целом, но в противоположность древней натур­философии отрицал возможность науч. познания объ­ективного мира и признавал только текучую чувствен­ность, не отражающую никаких ни объективных, ни субъективных устойчивых элементов (А 16). В этике и политике П., по-видимому,был не очень склонен последовательно проводить свой релятивизм. До нас дошло его рассуждение о том, что если мы не знаем истины, то мы можем знать, что полезно; и, в част­ности, как медицина нужна, поскольку она лечит больных, так и законодательство необходимо,посколь­ку в нас с самого начала вложены богами «справед­ливость» и «стыд», так что здесь П. являлся сторонни­ком как бы нек-рого обществ, и гос. субъективизма: что на самом деле истинно, мы не знаем; а то, что для нас полезно, об этом нам говорят естественное право и гос. законы (А 21. 22). Гос. законы также текучи, как и все существующее. Но пока существует данный закон, ему необходимо повиноваться. Вообще П. еще очень далек от тех крайних анархич. выводов, к-рые были сделаны его ближайшими учениками и последо­вателями. Имеются сведения о занятиях П. граммати­кой, риторикой и художеств, воспитанием (А 25—29; В 10—12).

Ф р а г м с н т ы в рус. пер.: МаковельскийА., Со­фисты, вып. 1, Баку, 1940, фрагм. 5 — 21.

Лит.: Ягодине кий Й. И., Софист П., Каз., 1906; Чернышев Б., Софисты, М., 1929; Дынник М. А., Очерк истории философии классич. Греции, М., 1936, с. 163— 172; История философии, т. 1, [М.], 1940 (по имен, указат.); МаргулесБ. Б., Обществ.-политич. взгляды П., Л., 1953 (автореф. дисс); История философии, т. 1, М., 1957; с. 102— 103; Morrison J. S., The place of Protagoras in Athenian public life, «The Classical Quarterly», 1941, v. 35, № 1, 2; L о е-n e n D., Protagoras and the Greek community, Amst., [1941].

А. Лосев. Москва. ПРОТАСЁНЯ, Петр Федорович [р. 12 (25) авг. 1910]—сов. философ, д-р филос. наук (с 1961), проф. (с 1962). Окончил Белорусский ун-т им. В. И. Ленина (1931). Член КПСС с 1940. Преподает философию (с 1931) в вузах Минска. Зав. кафедрой философии Бе­лорусского политехнич. ин-та. Работает в области диалектич. материализма и филос. проблем естество­знания.

Соч.: Л1таратуразнаучая спадгына Плеханава, «Малад-няк», 1932, кн. 7; Энгельс и социалистич. моногамия, «ИАН БССР», 1941, N»   1; Псторыя фшасофп' як навука, «Полымя»,

1948, № 1; Барацьба Ленша з «ф1з1чным 1дэал1змам», там же,

1949, JM5 5; Семантычны щэал^зм на службе 1мперыял1Стычнай
рэакцьп, «Полымя», 1954, J\S 4; О реакционной сущности се-
мантич. идеализма, Минск, 1955; О так называемом «языке
жестов», в сб.: Науч. труды по философии Белорус, ун-та,
вып. 1, Минск, 1956; О словесном мышлении как специфич.
особенности сознания, там же, вып. 2, ч. 1, 1958; Происхожде­
ние сознания и его особенности, Минск, 1959; О «Филос. тет­
радях» В. И. Ленина, М., 1959 (соавтор); Проблемы обще­
ния и мышления первобытных людей, Минск, 1961.

ПРОТЕСТАНТИЗМ (от лат. protestans, род. п. рго-testantis — публично заявляющий) — общее обозна­чение вероисповеданий и сект, генетически связан­ных с Реформацией и образующих в совокупности третью важнейшую разновидность христианства —

398

ПРОТЕСТАНТИЗМ

 

наряду с православием и католицизмом. Термин «П.» возник в связи с т. н. «Протестацией 20 имперских чинов» от 19 апреля 1629, с к-рым ряд герм, князей и городов выступил против антилютеранского поста­новления на имперском сейме в Шпейере.

Типологические особенности П. Для П. характерно прежде всего повышенно личностное понимание обще­ния человека с богом. Человек для П. уже не звено в цепи сверхличной общности, каким он был для ср.-век. христианства. Индивидуализм бурж. эпохи ставит в порядок дня такую перестройку религ. пред­ставлений, при к-рой человек со всем своим личным своеобразием мог включаться в ситуацию религ. пе­реживания. Это наглядно прослеживается уже на бытовом уровне: если католицизм и православие стро­го регламентируют систему постов, то П. предлагает каждому упражняться в воздержании, исходя из собств. вкусов, пристрастий и привычек. Соответст­вующие изменения претерпевает в П. и идея бога. Если для ср.-век. религ. философии (см. Патристика и Схоластика) характерно накладывание библейского мифа о личностном божестве («живой бог») на платонов-ско-аристотелианские представления о безличной «со­вершенной сущности», «первопричине всех вещей», «чистом бытии» и т. п., то протестантскую теологию бог интересует преим. как личностный партнер чело­века, к-рому можно с предельной интимностью «по­ручать» свою жизнь и доверять ее «оправдание». В про­тивоположность ср.-век. онтологич. и космологич. доказательствам бытия бога П. постоянно оперировал с «моральными» доказательствами, к-рые приобрели окончат."филос. оформление у Канта (ср. R. Eucken, Thomas von Aquino unci Kant: ein Kampf zweier Wel-ten, В., 1901). С т. зр. П., бог существует потому, что он нужен человеку и что последний в него верит (по формуле Лютера, «во что веришь, то и имеешь»); это приводит к психологизации всей теологии П.

С этим связана и «христоцентричность» П., посколь­ку образ Иисуса Христа — с акцентом на его человеч. чертах — становится в П. последней опорой идеи бога как таковой. Хотя и православие, и католицизм учат, что бог в себе самом не может быть постигнут мыслью и раскрывается для человека лишь в Христе, однако в своей догматич. части эти вероучения занимаются спе­куляцией как раз о боге в себе (католицизм до сих пор настаивает на том, что бог как чистое бытие ра­ционально доказуем и до известной степени рациональ­но познаваем). Но для новоевроп. рационализма мыс­лить триединого творца и вседержителя Вселенной ста­новится все труднее. Остается т. н. исторический Иисус — уже не архаич. чудотворец, но своего рода сверхморалист, совершенный учитель, личность к-рого представляется единств, гарантией против полного религ. агностицизма. Отсюда обостренный интерес протестантской теологии к конструированию рацио-налистич. биографий Иисуса.

Взаимоотношение бога и человека не терпит в П. не только абстрактно-онтологич., но и абстрактно-юридич. интерпретации (последнее характерно для католицизма). С т. зр. П. все, что человек получает от «своего» бога, есть свободный дар, а не оплата к.-л. заслуг (возвращение к «даром данной благодати» Авгу­стина, см. также Предопределение). Бог требует от человека в конечном счете лишь полного и безусловно­го доверия, делающего возможным интимно-личност­ные отношения; именно идею доверия передает в П. (особенно в лютеранстве) термин «вера», обозначающий не умств. убежденность в бытии бога, но охватываю­щее всю психику человека чувство «пребывания в ру­ках божьих» (П. именует это столь желанное для чело­века индивидуалистич. эпохи состояние «оправдан­ностью»). Поэтому П., основываясь на нек-рых тези­сах раннего христианства (см. Новый завет), настаи-

вает на том, что человек может оправдаться и спастись «единственно» верой («sola fide»), без малейшего уча­стия «дел» («заслуг»), т. е. независимо от следования тем или иным формализованным нормам поведения. И на вере в более обычном смысле, т. е. на убежден­ности в бытии бога П. делает более усиленный акцент сравнительно со ср.-век. христианством, видевшим в вере нечто само собой разумеющееся и требовавшим не веры, но послушания (по формуле «и бесы веруют и трепещут»).

Эти повышенно-личностные черты П. определяют и его понимание религии, пределы к-рой оказываются одновременно и суженными, и расширенными. С одной стороны, религия как таковая оказывается сведенной к вере, с другой — вместо замкнутой сферы церков­ности она охватывает всю жизнь человека; повседнев­ная практич. деятельность приобретает религ. смысл (о значении П. в становлении бурж. проф. этики и технич. практицизма — см. М. Weber, Die protestan-tische Ethik unci der Geist des Kapitalismus, Tub. 1934; M. Scheler, Die Wissenschaft und die Gesellschaft, 2 Aufl., Bern —Munch., 1960, S. 101). Если для ср.-век. христианства религия — это либо культ, либо аске­за, требующие особого магич. посвящения (вступить в непосредств. контакт с богом может лишь наделен­ный преемств. апостольской благодатью священно­служитель, а до конца выполнить требования религ. морали способен лишь монах-подвижник — в ср.-век. латыни слово religiosus употребляется как синоним слова «монах»), то с т. зр. П. таким посвящением является уже крещение, к-рым, по словам Лютера, «все мы посвящаемся в священство» («An den chri-stichen Adel deutscher Nation», Hale/Saale, 1877, S. 7). Всякий христианин оказывается наследником всей полноты завещанной Христом «благодати», так что протестантский пастор отличается от мирянина не принципиально, но лишь по кругу своих проф. обязанностей. П. «... превратил попов в мирян, пре­вратив мирян в попов» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 422). Согласно Лю­теру, возродившему представления раннего христиан­ства, «служить богу есть не что иное, как служить ближнему, будь то ребенок, жена, слуга... любому, кто телесно или душевно в тебе нуждается; и это есть богослужение» (Werke, Bd 10, Abt. 1, Halfte 2, Weimar, 1910, S. 168). П. придает повышенное значение «домаш­ней» религиозности: чтение Библии и пение псалмов в семейном кругу так же характерны для П., как всенародные церемонии для католич. переживания импозантной церковности.

Но, раскрепощая религ. жизнь индивида, П. в то же время в несравненно большей степени, чем др. раз­новидности христианства, отказывает этому индивиду в сущностной активности. При общении человека с богом действует только бог — через проповедуемое «слово божие» он внушает веру тем, кого сам же за­ранее предопределил к «спасению» (по словам Лютера, вера пробуждается «там и тогда, где и когда благо-угодно будет богу», цит. по кн. Hertzsch E., Die Wirkfichkeit der Kirche, Halle, 1956, Tl 1, S. 15). Отсюда крайнее упрощение всего «человеческого дей-ствования» в церкви: культ богоматери и святых в П. упразднен как покоящийся на «языческих представле­ниях ... об удовлетворении божества посредством жертвы» (там же, с. 31), от грандиозной системы «таинств», имевших для ср.-век. теологов космич. значение, оставлены лишь два — крещение и прича­щение, непосредственно связанные с новозаветной традицией, причем даже их наиболее радикальные направления П. интерпретируют как условный «знак». По-настоящему важно для П. «слышимое таинство» (sacramentum audibile), т. е. проповедь. Аналогичное упрощение претерпевает и вероучение: объектом веры

ПРОТЕСТАНТИЗМ

399

 

остается «писание» (причем возрастает роль Ветхого завета), в то время как патристич. предание отпа­дает.

Разновидности П. Возникнув в борьбе с надгос. католич. централизмом, П. разбился на ряд течений сообразно с запросами различных социальных кругов и нац. особенностями стран, где он укоренялся. Ра­нее всего выделились лютеранство, реформатское веро­исповедание (цвинглианство и кальвинизм) и англикан­ство. В дальнейшем, особенно в 17 —18 вв., это дроб­ление продолжается под знаком разрыва с застывшей ортодоксией П. и возвращения к первонач. идеям Реформации, что нашло наиболее радикальное выра­жение в конгрегационализме, признающем за каждой отд. общиной право конституировать свою веру. Среди протестантских сект следует упомянуть баптистов, квакеров, методистов (см. Методизм), гернгутеров (Германия, 18 в.), адвентистов и вышедших из адвен­тизма иеговистов.

Наибольшее культурно-историч. значение имеют расхождения между лютеранством и кальвинизмом. Кальвинизм с гораздо большей последовательностью выразил бурж. характер П., чем лютеранство, закон­сервировавшее ряд компонентов ср.-век. религиоз­ности. Лютеранство понимает духовный путь чело­века как ряд иррациональных катастроф, не подда­ющихся рассудочному калькулированию (см. Обраще­ние). Поэтому оно решительно отвергает мораль пер-фекционизма: высшее состояние, к-рое доступно челове­ку, есть состояние непостижимо «оправданного» богом грешника. Путь от греха к оправданности протекает не во времени, но человек есть, как неоднократно пов­торяет Лютер, «одновременно и оправданный, и греш­ник». Подобное отношение к внутр. жизни человека, сочетающее чуткость к психич. диалектике с извест­ным этич. анархизмом, создало благоприятную почву для таких течений, как нем. романтизм; даже иммо­рализм Ницше по-своему продолжает лютеровскую традицию. Кальвинизм разработал строгую доктрину самосовершенствования человека, последовательно проходящего один за другим этапы «совершенства» (ср. соч. пуританина Дж. Беньяна «Путь палом­ника»— «The pilgrim's progress», pt 1—2, 1678—84). Так был выработан тип буржуазно-расчетливого, хладнокровно-непреклонного жизненного поведения, блестяще проявившийся в социальных битвах 17 в., но мало пригодный для художеств, или филос. твор­чества. Поэтому наиболее содержат, развитие теология П. получила именно на почве лютеранства, сыграв виднейшую роль в подготовке нем. классич. идеа­лизма 18—19 вв.

Этапы религиозной философии П. После бурной диа­лектики отчаяния и надежды, неверия и веры, свободы и несвободы, развитой в соч. Лютера, протестантская теология прошла период поверхностной рационали-стич. систематизации, формализуясь по образу и по­добию католич. схоластики (Меланхтон, Хуттер, Гер-хард, Калов и др.). Лютеровский пафос «веры» подме­няется пафосом «чистого у ч е н и я», протестант­ская церковь стала «...церковью теологов и пасторов...» (цит. по кн.: Г а р н а к А., Общая история европ. культуры, т. 6, СПБ, [1911], с. 463). Оппозиция про­тив этой сухой и нетерпимой «ортодоксии» выливается с конца 16 в. в мистич. учения: Вейгель, Штифель, Бёме и Арндт продолжают традиции предреформац. нем. мистики. Позднее легальной формой оппозиции становится пиетизм, возрождающий стиль крайне ин-дивидуалистич. самоуглубления и полемизирующий не только с «отвлеченным» рационализмом догматич. ортодоксии, но и с деизмом просветителей. В 1-й пол. 18 в. в оборот школьной теологии П. попадают идеи вольфианства (через посредство Билъфингера и др.); этим создаются первые предпосылки просветительской

либерализации П., реализовавшиеся в 19 в. Во 2-й пол. 18 в. наиболее четким филос. выражением пер­вооснов П. стало кантианство, до конца переносящее религ. проблематику в «моральный мир» человеч. духа. Кантовское противопоставление мира явлений и умопостигаемого мира свободы исчерпало идею Лютера о человеке как «беспредельно свободном» в духовном измерении и «беспредельно связанном» в измерении эмпирическом («О христ. свободе»). К кон­цу 19 в. Кант воспринимается теологией П. как своего рода протестантский антипод Фомы Аквинского [см. Ф. Паульсен, Философия П. (Кант и протестантство), пер. с нем., СПБ, 1907].

Романтизм выдвинул одного из крупнейших теоло­гов П.— Шлейермахера, доведшего религ. самоуглуб­ление почти до эстетства. Характерная для 19 в. тен­денция к соединению конфессиональной религ. тра­диции с духом историч. релятивизма и позитивистской научности (см. Модернизм) оформилась наиболее от­четливо именно в сфере П. Ричль, один из столпов либерального П. (доминирующего течения в П. во 2-й пол. 19 в.), давал, напр., такое толкование тезису о богочеловеч. природе Христа: поскольку учение Христа представляется наиболее возвышенным среди всех доступных нашему рассмотрению доктрин, «мы оцениваем Христа как бога». Это создавало благопри­ятные предпосылки для науч. исследования истории религии (тюбингенская школа, сер. 19 в., школа А. Гар-нака, ставшая ведущей с 1880-х гг.). Однако союз религии с позитивистским агностицизмом, ликвиди­ровавшим понятие чуда (см. G. Marquardt, Das Wun-derproblem in der deutschen protestantischen Theologie der Gegenwart, Munch., 1933), а понятия богочелове-чества и откровения превращавшим в оценочные мета­форы,не мог быть прочным. В 1910—12 в Америке скла­дывается фундаментализм, требующий безусловного принятия на веру всего содержания Библии при пол­ном игнорировании данных естеств. наук. В Европе после 1-й мировой войны все популярнее становится наследие Къеркегора, под влиянием к-рого склады­вается т. н. «диалектич. теология» (К. Барт, Брукнер, Тиллих, Р. Нибур и др.), становящаяся господств, течением в П. 20 в. Все же либеральный П. не исчезает бесследно, и его методы прослеживаются даже у его оппонентов из лагеря диалектич. теологии [напр., у Р. Бультмана, инициатора известной дискуссии о «демифологизации» (см. К. Jaspers, R. Bultmann, Die Frage der Entmythologisierung, Munch., 1954; P. Bart-hel, Interpretation du langage mythique et theologie bihlique..., Leiden, 1963)].

He составляя компактного единства даже в вопросах вероучения, П. обнаружил различное отношение к политич. проблематике 20 в. Либеральный П., как и резко полемизировавшая с ним по филос.-мировоз-зренч. вопросам «диалектическая теология», придер­живались политич. либерализма. В то же время на-ционалистич. традиции П., противостоящие католич. космополитизму, выявились в т. н. движении «немец­ких христиан», к-рое принесло в жертву фашистской идеологии коренные принципы христианства, призвав, напр., отбросить «раввинические» понятия греха и виновности (см. К. Meier, Die deutschen Christen, Halle, 1964). Созданная в ответ на это организация протестантского сопротивления «Исповедническая цер­ковь» (Bekemiende Kirche) выступила против тотали­таризма и «фюрерства», уничтожающих «священное одиночество человека перед богом» (Д. Бонхеффер), и в памятной записке от 1936 осудила гитлеровский террор. Т. о., религ. индивидуализм П. допускает диаметрально противоположные политич. программы. В этом отношении протестантский теолог в большей степени свободен, чем католич. или православный бого­слов. С одной стороны, П. открыт для таких реакц.

400 ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ — ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МЕЖДУ ГОРОДОМ И ДЕРЕВНЕЙ

идей, как расизм или одобрение атомной войны (для католицизма и то, и другое составляет, по крайней мере формально, предмет обязат. осуждения), с другой — ряд протестантских деятелей связывает за­поведи П. с прогрессивными целями. Если всякая ре-лиг, идеология в приложении к жизни допускает раз­личные толкования, то к П. это относится больше, чем к к.-л. др. разновидности христианства.

Лит.: Энгельс Ф., Людвиг Фейербах и конец класеич.
нем. философии, Маркс К. иЭнгельсФ., Соч., 2 изд.,
т. 21; Лебедев А., Очерки развития протестантской
церк.-историч. науки в Германии. (XVI-XIX вв.), М., 1881;
СпекторскиЙ Е., Происхождение протестантского ра­
ционализма, Варшава, 1914; Капелюш Ф. Д., Религия
раннего капитализма, М., 1931; Н а г и а с k A., Zur gegenwar-
tigen Lage des Protestantismus, Lpz., 1896; Ritschl O.,
Dogmengeschichte des Protestantismus, Bd 1—4, Lpz.—Gott.,
1908—27; Troeltsch E., Die Soziallehren der christlichen
Kirchen und Gruppen, Tubingen, 1912 (Gesammelte Schriften,
Bd 1); В run пег Е., Religionsphilosophie evangelischer
Theologie, Munch., 1927; BorkenauF., Der Obergang vom
feudalen zum burgerlichen Weltbild, P., 1934; S t e p h a n H.,
Geschichte der evangelischen Theologie seit dem deutschen
Idealismus, В., 1938; Luther—Kant—Schleiermacher in ihrer
Bedeutung fur den Protestantismus, В., 1939; Miiller L.,
Russischer Geist und evangelisches Christentum. Die Kritik des
Protestantismus in der russischen religiosen Philosophie und
Dichtung im 19. und 20. Jahrh., Wittenberg, 1951; Fager-
b e r g H., Bekenntnis, Kirche und Amt in der deutschen kon-
fessionellen Theologie des XIX. Jahrh., Uppsala, 1952; В г е m i
W., Der Weg des protestantischen Menschen. Von Luther bis
Albert Schweitzer, Z., 1953; Tillich P., Protestantismus
als Kritik und Gestaltung, Lpz., 1959; Protestantism, ed. by
J. L. Dunstan, N. Y., 1962; Leonard E.G., Histoire generale
du protestantisme, t. 1, P., 1961.        С. Аверинцев. Москва.

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ — каждый из двух мо­ментов конкретного, т. е. диалектич. противоречивого тождества. См. Противоречие диалектическое.

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МЕЖДУ ГОРОДОМ И ДЕРЕВНЕЙ — объективно обусловленный в анта-гонистич. формациях отрыв деревни от города в со­циально-экономическом и культурно-бытовом отноше­ниях. «Город... представляет собой факт концентра­ции населения, орудий производства, капитала, на­слаждений, потребностей, между тем как в деревне наблюдается диаметрально противоположный факт — изолированность и разобщённость» (М а р к с К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 50). П. м. г. и д. органически связана с противоположностью классов, но не сводится к ней (в антагонистич. обществе в го­роде и деревне имеются и классы эксплуататоров, и классы трудящихся).

П. м. г. и д. возникает в рабовладельч. обществе, после появления частной собственности и раскола об­щества на классы в связи с развитием производит, сил и обществ, разделения труда. Города возникают и ра­стут как центры пром-сти, торговли, управления, куль­туры, что было объективно неизбежным и прогрес­сивным явлением. Города стали центрами цивилиза­ции, они дали первые образцы демократии, нар. дви­жений, науки. Города Египта, Индии, Китая, Гре­ции, Италии остались в истории как вехи человеч. прогресса.

П. м. г. и д. выступает прежде всего как противопо­ложность между господствующими, имущими классами города и неимущими трудящимися деревни. Вместе с тем трудящиеся города также отличаются от трудя­щихся деревни по характеру труда, образу жизни, быту, культуре, хотя они не эксплуатируют труже­ников деревни. Сложившаяся в антагонистич. обще­стве социально-экономич. П.м.г. и д. в целом включает: 1) противоположность в уровне развития производит, сил, прежде всего между с.-х. и пром. трудом; 2) про­тивоположность между умств. и физич. трудом (см. там же, с. 49). Город отличается от деревни по уровню образования, науки, культуры, медицинского обслу­живания населения, быту, образу жизни.

Отношения П. м. г. и д. в ходе истории претерпева­ют изменения и развитие. В рабовладельч. странах

подавляющее большинство населения сосредоточено в деревне, к-рой противостоит город — центр сосредо­точения класса рабовладельцев. С переходом к фео­дализму города растут в экономич. и бытовом отно­шении, по численности населения. В условиях средне­вековья «...город повсюду и без исключений эксплуа­тирует деревню экономически своими монопольными ценами, своей системой налогов, своим цеховым строем, своим прямым купеческим обманом и своим ростов­щичеством» (Маркс К., там же, т. 25, ч. 2, с. 365). То, что класс феодалов в значит, части сосредоточи­вается в вотчинах и поместьях (хотя связующим их центром остается город), не ослабляет социально-эко­номич. и культурно-бытовой П. м. г. и д.

Капитализм, перенимая сложившуюся П. м. г. ид., расширяет и обостряет ее (см. В. И. Ленин,Соч., т. 22, с. 81—82). Это проявляется не только внутри капита-листич. стран, но и на междунар. арене как противо­положность между промышленно и культурно раз­витыми метрополиями и колониальными и полуколо­ниальными странами. В результате бурного развития капитализма растет роль города как центра цивили­зации и прогресса, процесс урбанизации приводит к огромному увеличению гор.населения и значит, умень­шению сел. населения. В городе развивается рабочий класс. По мере развития капитализма во взаимоотно­шениях между городом и деревней происходят су­ществ, изменения.

В капиталистич. аграрно-индустриальных странах, особенно где в деревне сохраняются остатки феодализ­ма, совр. П. м. г. и д. еще более обостряется. С.-х. трудом занята значит, часть населения. Так, в Испа­нии в с. х-ве занято 41,5% самодеят. населения, в Пор­тугалии — 43% (1960). В индустриально-аграрных и индустриальных странах (Италия, Франция, ФРГ и др.), где сохраняются латифундии, юнкерские х-ва и с. х-во развивается не по фермерскому, а по деревен­скому типу, положение мелких и средних крестьян неустойчиво. Труд таких крестьян отличается от прем, труда, но по ряду черт произ-ва, культуры и быта часть крест, х-в прогрессирует. В ФРГ в с. х-ве занято 14% самодеят. населения (1961), во Франции — 21% (1962), в Италии — 26,5% (1962). В США с. х-во сложилось на свободной от феодализма почве. Фермерский тип с. х-ва утвердился также в Швеции и нек-рых др. странах. В таких странах нет деревни как населенного пункта, состоящего из совокупности дворов мелких, средних и крупных крестьян. С. х-во представлено капиталистич. крупными фермерами, эксплуатирую­щими с.-х. рабочих, средними и мелкими фермерами. В США, напр., сильно сократились масштабы П. м. г. и д., поскольку в с.-х. произ-ве господствует крупный капитал, а самодеят. население, занятое в с. х-ве, уменьшилось до 6,5% (1960). Но вместе с тем с.-х. рабочие, особенно негры, находятся в тяжелых усло­виях по сравнению с рабочими города. Мелкие и сред­ние фермеры, живущие гл. обр. за счет собств. труда, хотя и мало отличаются по бытовым и культурным условиям от мелких гор. бизнесменов, но в социально-экономич. отношении по-прежнему эксплуатируются городом различными путями и приемами (см. М. Хар-рингтон, Другая Америка, М., 1963, с. 56—57).

На междунар. арене в совр. эпоху в результате рас­пада колониальной системы происходит коренное изменение и последоват. устранение противополож­ности между мировым империалистич. городом и ра­нее колониальной и полуколониальной мировой де­ревней. Подавляющее большинство молодых суверен­ных гос-в еще не вырвалось из мирового капиталистич. х-ва, хотя и занимает там особое место. «Это — все еще эксплуатируемая капиталистическими монопо­лиями часть мира. Пока эти страны не покончат с эко­номической зависимостью от империализма, они будут

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МЕЖДУ УМСТВЕННЫМ И ФИЗИЧЕСКИМ ТРУДОМ                   401

играть роль „мировой деревни", останутся объектом полуколониальной эксплуатации» (Программа КПСС, 1961, с. 45). В то же время внутри развивающихся «тран до перехода их на путь демократич. и социали­стич. преобразований сохраняется и выступает на первый план противоположность между более раз­витым, но малочисленным городом и отсталой деревней ■с ее многочисл. населением (в странах Азии и Африки в деревне живет 80—90% населения). В таких стра­нах (большей частью в городе) преобладают капита-листич. элементы, а в деревне — феод., полуфеод, и даже родовые.

Социализм открывает путь ликвидации П. м. г. и д. Материальные и идеологич. предпосылки для устране­ния этой противоположности, к-рые подготавливаются в недрах капитализма, реализуются при социализме. Социалистич. рабочий класс и в целом город организу­ют социально-экономич. и культурно-бытовой подъем деревни. Социалистич. кооперирование крестьянства создает возможность для его экономич. и культурного развития. Экономич. основой ликвидации П. м. г. и д. является создание материально-технич. базы социа­лизма в городе и деревне, духовной предпосылкой — осуществление культурной революции. Темпы и мас­штабы ликвидации при социализме П. м. г. и д. зависят прежде всего от уровня развития стра­ны.

В странах социализма значительно возросла числен­ность гор. населения и соответственно сократилось сел. население. В ГДР в городах жило 73,1%населения (1965), на Кубе — 57.% (1962). В Болгарии гор. насе­ление составляло в 1920 19,9% , в 1965 — 46,2% ; в Венгрии в 1920 — 35,3% , в 1965 — 43,1% ; в Польше в 1931 — 27,4% , в 1965 — 49,7% . В с. х-ве было занято: в ГДР — 17% самодеятельного населения (1963), в Чехословакии — 23% (1962), в Венгрии — 38,5% (1960), в Польше—47,5% (1960), в Югославии — 57% (1961).

В СССР в результате построения социализма ликви­дирована П. м. г. и д. По социально-экономич. и куль­турно-бытовому уровню деревня приблизилась к го­роду. Изменилось соотношение гор. и сел. населения. Так, в сел. и лесном х-ве в СССР работало в 1913 75%, в 1940 — 54%, в 1950 — 48%, в 1960— 39%, в 1964 — 33% населения. Однако в СССР еще сохрани­лись социально-экономич. и культурно-бытовые раз­личия между городом и деревней, не носящие уже анта-гонистич. характера. Слишком велика была в царской России пропасть между городом и деревней. Успехи СССР в приближении деревни к городу были бы намно­го значительнее, если бы не*наличие сложной между-нар. обстановки, что требовало особого внимания к тяжелой и оборонной пром-сти. Ущерб нанес также ряд серьезных ошибок в руководстве с. х-вом (на­рушение экономич. законов развития социалистич. произ-ва, принципов материальной заинтересованно­сти). Имелись также ошибки в планировании, финан­сировании и кредитовании с. х-ва, в политике цен. Мало выделялось капиталовложений на производств, и культурно-бытовое строительство, слабо укрепля­лась материально-технич. база с. х-ва. Меры по устранению этих недостатков, намеченные Мартов­ским (1965) пленумом ЦК КПСС иХХШ съездом КПСС (1966), открывают широкие перспективы для разви­тия с. х-ва, для дальнейшего подъема деревни до уровня города.

В период построения коммунизма будут преодоле­ваться существующие различия между городом и де­ревней. «При коммунизме... по уровню развития про­изводительных сил и характеру труда, формам произ­водственных отношений, бытовым условиям, степени благосостояния населения деревня поднимется до уровня города» (там же, с. 63).

Лит.: Марко К., Капитал, т. 3, гл. 47; Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд.,т. 25, ч. 2; М а р к с К. и Э н-г е л ь с Ф., Немецкая идеология, там же, т. 3; и х же, Ма­нифест Коммуниетич. партии, там же, т. 4; Лени н В. И., Развитие капитализма в России, Соч., 4 изд., т. 3; е г о же, Рецензия. Karl Kautsky. Die Agrarfrage, там же, т. 4; его ж е, Аграрный вопрос и «критики Маркса», там же, т. 5; е г о ж е, Новые данные о законах развития капитализма в земле­делии, там же, т. 22; е г о ж е, Проект Программы РКП(б) (февраль — март 1919), там же, т. 29; е г о ж е, Великий по­чин, там же; его ж е, Детская болезнь «левизны» в комму­низме, там же, т. 31; е г о же, Странички из дневника, там же, т. 33; Программа КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1961; Хлебников И. П., Существ, различия между городом и деревней и пути их преодоления, М., I960; К у-р ы л е в А. К., О ликвидации социально-экономич. и культур­но-бытовых различий между городом и деревней, М., 19U1; Семенов В. С, Проблема сближения города и деревни, в кн.; Марксистская и бурж. социология сегодня, М., 1964.

В. Семенов. Москва. . ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МЕЖДУ УМСТВЕН­НЫМ И ФИЗИЧЕСКИМ ТРУДОМ — противопо­ложность интересов людей, занятых физич. трудом и умств. трудом, возникшая на той ступени развития обществ, разделения труда, когда утвердилось гос­подство частной собственности и появились антаго-нистич. классы. На ранних стадиях развития обще­ства, когда труд людей давал лишь небольшой изли­шек над необходимыми средствами для жизни, необ­ходимым и прогрессивным было такое обществ, раз­деление труда, при к-ром большинство населения за­нято физич. трудом, а небольшая часть общества ру­ководит работами, занимается гос. делами, наукой и иск-вом. Это не означает, что существовала абс. моно­полия господствующих классов на умств. труд. Так, при рабовладельч. строе эксплуататорские классы, считавшие всякий труд недостойным делом для сво­бодного человека, передоверяли рабам многие функ­ции умств. труда: из среды рабов готовились ученые, врачи, учителя, артисты и др. В феод, обществе анта-гонистич. противоречия между умств. и физич. трудом углубились в связи с усилением противоположности между городом и деревней. Умств. труд стал монопо­лией феодалов и духовенства. В условиях капитализма отделение интеллектуальных сил процесса произ-ва от ручного труда и превращение их во власть капи­тала над трудом получает свое завершение. По мере развития производит, сил гл. обр. из среды господст­вующих классов выделялась интеллигенция, профес­сионально занимающаяся умств. трудом. Развитие производит, сил общества (механизация, а затем автоматизация производств, процессов) вызывает не­обходимость в грамотных и культурных рабочих. Борьба рабочего класса за свои права приводит к сокращению рабочего дня и к созданию нек-рых усло­вий для получения образования. Поэтому и повы­шается общеобразоват. и культурно-технич. уровень рабочего класса. Совр. уровень развития производи­тельных сил (комплексная механизация и автоматиза­ция произ-ва) объективно вызывает необходимость в сочетании физич. труда с умственным и создает условия для ликвидации П. м. у. и ф. т. Однако капиталистич. производств. отношения мешают устранению этой противоположности.

Идеологи господствующих классов пытались теоре­тически обосновать неизбежность существующего раз­деления труда и классовой структуры общества. Так, для античности характерны взгляды Аристотеля (см. «Политика», СПБ, 1911, с. 12, 14). В феод, обществе физич. труд рассматривался как труд «черный» и «не­благородный», к-рый вечно должен выполняться спе­циально предназначенными для этого людьми — кре­постными. Как утверждал Фома Аквинский, разде­ление на сословия установлено навечно богом. Неиз­бежным отделение умств. труда от физического счи­тали и крупнейшие представители бурж. политич. экономии (см. А. Смит, Исследование о природе и при­чинах богатства народов, М., 1962, с. 556—57). Даже

402

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МЕЖДУ УМСТВЕННЫМ И ФИЗИЧЕСКИМ ТРУДОМ

 

нек-рые социалисты-утописты считали вечным отде­ление умств. труда от физического. Они не могли ре­шить вопроса о том, кто будет заниматься в будущем обществе «грязным» и др. неприятным трудом. По их представлениям, выполнение таких работ следует по­ручать рабам или преступникам (Т. Мор, Д. Верас). Фурье предполагал, что «неприятные работы» надо возложить на детей, которые, по его мнению, склонны к ним.

Совр. бурж.' социологи распространяют ложную теорию «равных возможностей» при капитализме, со­гласно к-рой будто бы каждый талантливый человек, независимо от его социального происхождения и по­ложения, может занять наивысшее положение в об­ществе. С др. стороны, все различия в обществ, раз­делении труда, в т. ч. и между умств. и физич. трудом, они объясняют биологич. особенностями людей, игно­рируя антагонистич. классовые противоречия капита-листич. общества.

Классики марксизма-ленинизма показали, что про­тивоположность и противоречия между умств. и фи­зич. трудом носят исторически преходящий характер. В условиях социализма происшедшие изменения в характере труда, в культурно-технич. уровне рабочего класса и крестьянства привели к ликвидации антаго­нистич. П. м. у. и ф. т. и создают новые отношения рабочего класса, крестьянства и интеллигенции. Вме­сте с тем на первой фазе коммунизма сохраняются определ. неантагонистич. социально-экономич. раз­личия и противоречия между умств. и физич. трудом. Они заключаются в том, что, во-первых, характер труда работников, занятых умств. деятельностью, как правило, значительно отличается от характера труда людей, занятых физич. трудом, хотя и существуют профессии и специальности, в к-рых умств. и физич. труд переплетаются друг с другом. Во-вторых, куль­турно-технич. уровень (общее и спец. образование) работников умств. труда в массе своей более высок, чем людей, занятых физич. трудом. В-третьих, работ­ники умств. труда, занимающие руководящие долж­ности на произ-ве, в управлении, в научно-исследо-ват. учреждениях и орг-циях, получают из нац. дохо­да за свой, качественно более сложный труд соответ­ственно более высокую долю, чем работники физич. труда. Ввиду этого и культурно-бытовой уровень жизни этой части работников умств. труда отличается от уровня жизни работников физич. труда. В-четвер­тых, при одинаковом доступе к образованию, ко всем благам культуры и науки всего народа фактически интеллигенция их использует в относительно большей мере. Так, по данным Мин-ва высшего и среднего спец. образования, в 1963/64 с отрывом от произ-ва училось в целом по СССР рабочих и детей рабочих 39,4%, колхозников и их детей— 19,6%, служащих и их детей — 41%. Социальный состав студентов-вечер­ников: рабочих и детей рабочих — 50,6%, колхозни­ков и их детей — 2,3%, служащих — 47,1%. Заочно обучаются гл. обр. служащие и их дети, они состав­ляют по СССР 67,3%, в то время как рабочие и их дети — 25,7% , а колхозники и дети колхозников — 7,0%. Развитие системы обучения, направленное на укрепление связи высшей школы с произ-вом, а осо­бенно повышение заработной платы низко- и средне­оплачиваемых групп трудящихся сыграет важную роль в выравнивании условий для обучения всей мо­лодежи. При анализе этих социальных различий сле­дует иметь в виду, что в условиях социализма возмож­ность перехода тех или иных трудящихся из одной со­циальной группы в другую несравненно большая, чем в условиях капитализма. Повышение квалификации и общего культурно-технич. уровня широких масс трудящихся означает массовое передвижение работ­ников в группы наиболее квалифицированных трудя-

щихся с более высокими и разносторонними духов­ными интересами. В-пятых, нек-рые неантагонистич. противоречия между работниками умств. и физич. труда связаны с взаимоотношениями между руково­дящими и руководимыми работниками в процессе-произ-ва. Совр. произ-во требует сочетания высокой активности масс с единоначалием. Работники умств. труда, осуществляя это единоначалие на произ-ве, являются полномочными представителями социали-стич. гос-ва. Преодолевается данное противоречие пу­тем широкого вовлечения трудящихся масс в управ­ление произ-вом, развития всех многообразных форм участия в нем коллектива трудящихся путем расши­рения прав проф. орг-ций, повышения роли произ­водств, совещаний, рабочих собраний и т. п. Маркс и Ленин, придавая исключит, значение проблеме лик­видации П. м. у. и ф. т., указывали на необходимые условия ее разрешения. Маркс в «Критике Готской программы» предсказывал, что П. м. у. и ф. т. исчезнет лишь на высшей фазе развития коммунистич.общества. Такой же т. зр. придерживался Ленин. Он, в частно­сти, писал, что интеллигенция остается особой соци­альной прослойкой «...впредь до достижения самой высокой ступени коммунистического общества ...» (Соч., т. 33, с. 169).

Между тем в сов. экономич. и филос. лит-ре была распространена упрощенческая т. зр. Сталина но этому вопросу. Так, в брошюре «Экономич. проблемы социализма в СССР» Сталин отождествлял эксплуата­торов, т. е. собственников средств произ-ва, с «пред­ставителями умств. труда» вообще и говорил об экс­плуатации людей физич. труда представителями умств. труда. Это утверждение игнорировало тот факт, что граница между классом эксплуатируемых и клас­сом эксплуататоров в совр. условиях не совпадает с делением на людей физич. и умств. труда. При капи­тализме эксплуатации подвергается и значит, часть-работников умств. труда, низший, а иногда средний персонал инженерно-технич. и науч. работников и служащих. Противоречия между физич. и умств. трудом в условиях социализма Сталин свел к «существ, различиям» между ними, а самые различия — к раз­личиям в культурно-технич. уровне рабочих и ин­женерно-технич. работников, к-рые будут преодолены «путем поднятия культурно-технического уровня ра­бочих до уровня технического персонала».

Преодоление социальных различий и противоречий между умств. и физич. трудом — сложная социально-экономич. проблема. Ее разрешение происходит на протяжении периода строительства коммунизма и связано с осуществлением комплекса социально-эко­номич. процессов. Во-первых, с изменением характера обществ, разделения труда, постепенным вытеснением, а затем и ликвидацией малоквалифицированного фи­зич. труда, а также с преодолением однобокой специа­лизации работников как физического, так и умств. труда; во-вторых, с соответств. повышением куль­турно-технич. уровня рабочих и крестьян; в-третьих, с повышением культурного уровня и уровня физич. развития всех работников как физического, так и умств. труда; в-четвертых, с постепенным достиже­нием (на основе коренного изменения в характере и уровне развития производит, сил) слияния функций умственного и физич. труда в высшем синтезе — в коммунистическом труде; в-пятых, с уменьшением, социальных различий в условиях труда и быта, а за­тем и с полным их устранением на основе роста про­изводительности труда и подъема благосостояния.

На определ. этапе высшей фазы коммунизма будут ликвидированы социально-экономич. различия между умственным и физич. трудом, а уровень общих и спец. знаний, к-рые получат трудящиеся, будет столь вы­соким, что отпадет нужда в сохранении групп людей,

ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ — ПРОТИВОРЕЧИЕ

403

 

исключит, специальностью к-рых было бы руковод­ство производственными и др. обществ, функциями. Функции управления обществом и произ-вом останут­ся и при развитом коммунизме. Но они будут выпол­няться всеми людьми поочередно. Ленин предсказы­вал, что в будущем обществе «...все будут управлять по очереди и быстро привыкнут к тому, чтобы никто не управлял» (там же, т. 25, с. 458, см. также т. 29, с. 297). В Программе КПСС отмечается, что следует «...вести дело к тому, чтобы государственный платный аппарат сокращался, чтобы навыками управления овладевали все более широкие массы и работа в этом аппарате в перспективе перестала быть особой про­фессией» (1961, с. 105).

Решение историч. проблемы устранения различий и противоречий между умств. и физич. трудом возможно лишь на основе построения материально-технич. базы коммунизма.

Лит.: Маркс К., Критика Готской программы,
Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19; е г о ж е,
Капитал, там же, т. 23; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же,
т. 20; Л е н и н В. И., Государство и революция, Соч., 4 изд.,
т. 25; его же, Речь на I Всероссийском съезде коммунистов—
учащихся 17 апреля 1919, там же, т. 29; его же, Проект
тезисов о роли и задачах профсоюзов в условиях новой эко­
номической политики, Поли. собр. соч., 5 изд., т. 44; Про­
грамма КПСС (Принята XXII съездом КПСС), М., 1961;
Луначарский А. В., Интеллигенция в ее прошлом, на­
стоящем и будущем, [М.], 1924; Бебель А., Будущее обще­
ство, М., 1959; Константинов Ф., Сов, интеллигенция,
«Коммунист», 1959, № 15; Маневич Е. Л., О ликвидации
различий между умств. и физич. трудом в период развернутого
строительства коммунизма, «ВФ», 1961, № 9; его же,
Труд умственный и труд физич. в период развернутого стро­
ительства коммунизма, М., 1961; Струмилин С. Г.,
Проблемы социализма и коммунизма в СССР, М., 1961; И о в-
ч у к М. Т., К о г а н Л. Н., Руткевич М. Н., Подъем
культурно-технич. уровня рабочего класса и его роль в соеди­
нении физич. и умств. труда в СССР, в кн.; От социализма к
коммунизму, М., 1962; Маслин А. Н., Осипов Г. В.,
Соединение умств. и физич. труда — одна из важнейших за­
дач строительства коммунизма, там же; Юдин П. Ф., От
социализма к коммунизму, М., 1962; К у р ы л е в А., Прео­
доление существ, различий между умств. и физич. трудом —
проблема строительства коммунизма, М., 1963; Социология
в СССР, т. 1—2, М., 1965,             Е. Маневич. Москва.

ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ (лат. contrapositio) — в силлогистике преобразование формы суждения путем последоват. применения операций превращения и обращения.

ПРОТИВОРЕЧИЕ (греч. avTi'cpaaig, лат. contradic-tio, нем. Widerspruch) диалектическое.

В сов. филос. лит-ре существуют различные точки зрения на проблему П. Редакция публикует две статьи, отражающие две осн. точки зрения.

1. Общими чертами диалектич. П. следует считать единство (взаимообусловленность, взаимопроникнове­ние) и борьбу (взаимоисключающее, взаимоотрицаю­щее взаимодействие) сторон П., а во мн. случаях также и наличие у него функции осн. движущей силы развития, изменения объекта, к-рому это П. присуще. Типология диалектич. П. не может быть построена по какому-то одному основанию. Кроме деления П. на более или менее широкие, на антагонистические и неантагонистические, можно специально выделять П., к-рые являются осн. источником развития объекта (это П. в его сущности), П., связанные с переходом объекта из данного состояния в ему противоположное, а также такие, когда объект существует через свою противоположность, и П. типа «асимптотического» несоответствия (напр., между организмом и средой, между относит, и абс. истиной, между формальной и диалектич. логикой). Следует строго различать П. са­мого объекта, а также их содержат, отражение в соз­нании и особенно в науч. теориях и, с др. стороны — диалектич. П. различной степени широты, свойст­венные процессу познания и отражающие специфику последнего. Следует также специально выделять П. между результатами познания и тенденциями разви­тия познаваемых объектов. П. двух последних видов

получают нередко выражение в виде формальнологич. П., т. е. в одноврем. принятии утверждения (р) и его же отрицания ( Np ) в системе нек-рого теоретич. языка. Содержат, отражения объективных П. в познании должны быть свободны от формальнологич. П.; диа­лектические же П. процесса познания и П. между итогами познания и познаваемыми объектами, высту­пая в виде парадоксов и антиномий, играют обычно эв-ристич. роль, содействуя раскрытию глубинных П. объекта и преодолению т. о. формальнологич. П.

Осознанное Платоном (см. R. Р., 436; Soph., 259 в; Phaed., 130 в) положение о необходимой совместности в познании диалектич. П. и формальнологич. закона ис­ключенного П. было утрачено Гегелем, но на качествен­но новой основе восстановлено Марксом, к-рый высту­пил против (1) идеалистич.примирения П. в понятиях, (2) их эклектич. соединения по формуле «да и нет в одном и том же смысле», свойственного особенно мла­догегельянцам и Прудону, (3) выделения одной из сто­рон П. как «хорошей», в отличие от отбрасываемой дру­гой как «плохой». Критика этих положений Марксом связана с уточнением характеристики диалектич.синте­за и его отношения к тезису и антитезису, образующим диалектич. П. В гегелевской триаде, в силу принципа идеалистич. тождества бытия и мышления, оказались ошибочно слиты в структуре понятий качественно различные в действительности структуры: (а) тезис и антитезис суть стадии развития объекта, перехо­дящего в противоположное состояние, а синтез — третья его стадия; (б) тезис и антитезис — одновре­менно существующие взаимосвязанные стороны П., к-рое есть движущая сила развития данного объекта, а синтез — новое состояние, в к-ром дан­ное П. находит свое относительное объективное раз­решение; (в) тезис и антитезис суть суждения, в своей совокупности составляющие познават. задачу, к-рая находит разрешение в качественно новом суж­дении, дающем основу для построения теории состояния и развития исследуемого объекта. Если учесть это различие, то не существует общего шаб­лона достижения диалектич. синтеза; во всех слу­чаях этот синтез не есть ни тезис, ни антитезис сам но себе, ни конъюнкция их по формуле «есть и не есть в одном и том же смысле и отношении», приня­тие к-рой означало бы подмену диалектич. соотноше­ния формальнологическим в метафизич. применении последнего. Диалектич. синтез есть итог перехода к качественно новому состоянию, отрицающему (хотя и по-разному) обо стороны исходного П. В случаях (а) и (б) проблема «является или не является синтез формальнологич. конъюнкцией тезиса и антитезиса, взятых в одном и том же смысле и отношении», лише­на смысла вообще, т. к. вне головы человека не суще­ствует теорий и суждений как таковых. Спец. кри­тику понимания диалектич. разрешения П. через конъюнкцию его сторон можно найти в «Нищете фи­лософии» (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 132).

Но формальнологич. конъюнкция может быть ис­пользована в случае интерпретации науч. проблем как «столкновения» двух прямо противоположных друг другу возможных их решений. В этом случае конъюн­кция тезиса и антитезиса оказывается формулиров­кой проблемы. Маркс в «Капитале» несколько раз прибегает к этому способу, в частности в проблеме происхождения прибавочной стоимости (капитал воз­никает и не возникает в сфере обращения — см. там же, т. 23, с. 206). В «Математических манускриптах» Маркс выступил против трактовки подобных проблем как уже готовых решений («синтезов») вопроса, а именно против одноврем. трактовки бесконечно малых величин и как обычных отличных от нуля величин, и как величин «исчезающих» (обращающихся в нули)

404                                                                            ПРОТИВОРЕЧИЕ

по ср. с конечными или бесконечно малыми величина­ми более низких порядков, т. е., проще говоря, как л улей и не-нулей одновременно. Ленин указывал, что толкование апории «летящая стрела», не принима­ющее во внимание различие между «результатами» {т. е. гносеологич. фиксациями) движения и самим реальным движением (а именно это толкование ведет к ситуации «есть и не есть»), приводит к тому, что «...(диалектическое) противоречие... не устранено, а лишь прикрыто, отодвинуто, занавешено» (Соч., т. 38, с. 255).

Истолкование формулы «да и нет в одном и том же смысле и отношении» как абсолютно адекватного выражения объективного П. и как разрешения поз-нават. П. приводит к своего рода «параличу» поз-нават. процесса. Понимание же ее как формулировки проблемных ситуаций познания позволяет все более углубленно познавать объективные диалектич. П. Именно так происходит познание через противопо­ложное: для раскрытия объективных диалектич. П. следует преодолевать П. в теоретич. исследовании, выступающие в силу отражения диалектич. процес­сов через формальнологич. «фиксации», в виде фор-мальнологич. П. Эти последние разрешаются так, что перед исследователем возникают далее новые пробле­мы, к-рые опять формулируются в виде антиномий типа «есть и не есть». Этот тройственный ритм, угаданный Гегелем в его триадах, но неверно им истолкован­ный, продолжается без конца, ибо процесс движения от относит, истин к абсолютной через П. бесконечен.

И. Нарский. Москва.

2. Диалектическое П.— такое сущностное от­ношение противоположных моментов внутри системы, в к-ром осуществляется конкретное тождество этих моментов и к-рое делает систему самодвижущимся органическим целым; взаимоопределение этих мо­ментов друг через друга и одновременно через строгое их взаимоотрицание. П. постольку осуще­ствляется, поскольку равным образом содержательно разрешается. Именно непрерывное разрешение и столь же непрерывное воспроизведение П. делает движение самодвижением. П. есть «источник всей диалектики» (см. К. Marx, Das Kapital, Bd 1, В., 1960, S. 626), важнейшее определение ее «ядра», ее «сути»; «в собственном смысле диалектика есть изуче­ние противоречия в самой сущности пред­мет о в...» (Л ени н В.И.,Соч., т.38,с. 249,см. также с. 215, 357), т. е. уразумение конкретной тождествен­ности противоположностей (см.там же, с. 97—98 и др.).

С вульгарной т. зр. П. выступает как сбивчивость или изворотливость мысли и т. п. Филос. категория П. предельно далека от такого представления, от того, чтобы путаницу из-за аморфности, логич. недисцип­линированности мышления оправдывать тем, будто в самой действительности все перепутано. Напротив, только творч. процесс исследования может открыть объективное П. и указать путь его разрешения. За П. как филос. категорию нельзя выдавать поверхностные симптомы, свойственные лишь исторически преходя­щим превращенным формам, хотя именно эти сими томы «заявляют о себе» весьма внушительно и под­мечаются до и вне их науч. исследования. Последнее призвано объяснить их, исходя из строгого понимания всеобщей природы П. При некритич. восприятии пре-вращ. формы П. толкуются как столкновение между не образующими никакого единого целого силами, между изначально различными сущностями (дуализм). На деле всякие полярные .наделенные самостоятельностью противоположности вовсе не изначально внешни друг для друга, но всецело производны от внутр. моментов единого целого, с т. зр. к-рого они только и могут быть систематически объяснены. Диалектич. П. есть пре­жде всего П. не между разными сущностями, а

внутри одной сущности, имманентное ей. Нет дей-ствит. противоположностей без их внутр. единства, без их конкретного тождества. Отрывать их друг от друга и догматически противопоставлять можно лишь в субъективистском идеологич. конструировании, но не в науч. системном исследовании.

Не менее ложно и истолкование П. как продукта субъективного произвола — практич. воли или мыс­лит, рефлексии. С этой т. зр. противоречивая «види­мость» скрывает лишенную П. всегда более простую сущность, открываемую якобы лишь несмотря на П. Но на деле нет и действит. тождества без противо­положностей, без П. Тождество без П. вырождается в абстрактное, рассудочное, лишенное конкретности, постигаемой в творч. движении по логике предмета. Истина всегда конкретна, конкретность же достижима только с открытием и разрешением П. объекта.

Диалектич. П. не поддается непосредств. усмотре­нию в фундаменте бытия — путем построения онтоло­гии. Оно не схватывается и созерцат. описанием эм­пирии. Предпосылка его постижения — доят, освоение природы общественным человеком. Делая П. своим собств. П., предметная деятельность тем самым вос­производит его также и идеально, в мышлении. В наи­более чистой, универс. всеобщей форме оно выступает в разумном научно-теоретич. мышлении — как его категория, выполняющая в нем свою содержат.методо-логич. функцию. Через эту его активную функцию П. и осмысливается филос. исследованием. Поэтому, хотя П. безусловно существует как имманентное всякой действительности, тем не менее адекват­но познается оно начиная только с определенного, весьма высокого уровня культуры теоретич. мыш­ления. Рассуждение о П. предмета вне теоретич. системы знания об этом предмете является методо­логически несостоятельным.

Функция диалектич. П. в познании — быть узло­вым пунктом развертывания расчлененной, много­плановой системы теоретич. знания, т. е. восхожде­ния от абстрактного к конкретному, от всеобщего к особенному, более того — быть побудит, силой такого развертывания теории, формой синтеза ее понятий. Именно благодаря П. каждое понятие внутри теории не просто вводится как заранее готовый результат, из­лагаемый способом, безразличным к способу его воз­никновения, но предстает как процесс. Оно предстает в изложении таким, каким рождается из разрешения П., а тем самым таким, каково оно в процессе идеаль­ного воссоздания самого предмета движением мышления. П. и есть имманентный «двигатель» про­цесса мышления, направляющий его так, чтобы оно своим движением воспроизводило логику самого пред­мета, к-рая совпадает с «двигателем» саморазвития предмета, представленным в его ставшей структуре. Это — определение предмета как порождающего внут­ри себя свою противоположность, в к-рой удержаны и его всеобщие и его особенные характеристики. П. есть способ сращения внутри конкретного предмета непосредственно несовместимых определений, способ синтеза разнородных, разноплановых аспектов в еди­ную сложную систему.

Начало диалектич. П.— такая содержат, антино­мия, к-рую, в силу ее объективности, нельзя устранить никакими усовершенствованиями корректности из­ложения в пределах имеющегося знания. Сам пред­мет антиномичен, таит в себе «проблемность»; схва­тывая ее, антиномия выступает как форма адекват­ной постановки еще не решенной проблемы. Она свиде­тельствует о том, что необходим еще творч. процесс проникновения в предмет. Внутри антиномии самой по себе тезис и антитезис логически равноправны: взаимно отрицают друг друга и столь же взаимно предполагают. Но с т. зр. всей системы и ее развер-

ПРОТИВОРЕЧИЕ                                                                              405

тывашш тезис и антитезис всегда неравноправны, ан­тисимметричны, и только потому П. разрешимо. Диа-лектич. разум не останавливается на сопряженности полярных моментов. Он отнюдь не постулирует про­тивоположности как застывшие, логически симметрич­ные крайности, чтобы на такой дуалистич. основе под­вергнуть всякую конкретность рассечению, абстракт­ному размежеванию. Напротив, он выводит противо­положности, анализирует их генезис и превращение начиная с тождества. Внутри системы предмета им­манентное ему отрицание — антитезис — понимается как производный внутр. момент, а не как нечто изна­чально ему противостоящее или привнесенное произ­волом. Более того, это для разума лишь путь к синтезу через разрешение П.

Понять П. диалектически —значит понять также и его реальное содержат, разрешение в саморазвитии предмета. Настаивать на объективности П. безот­носительно к необходимости открыть его разрешение столь же нелепо, как, напр., брать причину без ее действия или форму без ее содержания. Разрешение П. есть переход в особенное. Поскольку это особенное определено как всеобщее, т. е. остается внутри це­лостной системы, постольку разрешенное П. воспроиз­водится; поскольку же особенное непосредственно не содержится во всеобщем, не «предзаложено» в нем, а отрицается им, постольку разрешение П. рождает свой результат — подлинно творч. синтез, обогаща­ющий само всеобщее, делающий его более конкрет­ным, более развитым. Только творч. движением — через П. и его разрешение — научно-теоретич. мыш­ление «изображает» предмет в его истине как целост­ную систему.

С этим связаны трудности обнаружения диалекти­ческих П. в рассудочном мышлении. Рассудок придает знанию способ организации, не только не воплоща­ющий в изложении творч. движения по логике пред­мета, но, напротив, безотносительных! к этому движе­нию. Знание выступает не как процесс, а как овеще­ствленное, как «языковая вещь», как «готовый» ре­зультат. Тем самым в изложении не находится места для явного выражения диалектич. П. Конкретность рассекается на абстрактно-всеобщие и внешние им специфич. характеристики. Системная целостность распадается на фрагменты, на «частичные» теории, лишенные средств рационального синтеза их в тотальную картину объекта. Эта фрагментаризация диктуется не особенностями объектов, а расщеплением и отчуждением самой предметной деятельности. В от­чужденном знании П. кажется исчезнувшим и даже невозможным в качестве объективной категории, ибо оно тоже рассечено и представлено лишь как антино­мия, к-рая фиксирована в неразрешимой форме и выступает как порок прошлого, преодоленного зна­ния плюс изолированный от нее результат ее разре­шения. Но т. к. нагромождение антиномий неплодо­творно, они оцениваются только негативно, как гра­ница рационального с «иррациональным». Пока кри-тич. анализ социальной природы познания не преодо­левает таких превращенных форм, остается почва для подмены П. к.-л. его суррогатом.

В лит-ре известно много способов классификации П. Однако основания подразделения при этом — не кате­гориального порядка. Гл. принятая градация такова.

П. в природе. Поскольку естествознание вы­ходит за пределы «частичных» теорий и переходят к целостносистемному познанию объекта, оно сталки­вается с необходимостью воспроизводить объективное П. природы и его содержат, разрешение внутри тео-ротич. знания, особенно в случаях, когда надо осу­ществить синтез знаний о предметах, прежде изучав­шихся изолированно. Изложение целостной теории представимо как система систем, в каждой из к-рых

находит себе место и формальный аппарат, подчи­ненный развертыванию понятий, а в узловых пунк­тах, в творч. переходах — вскрытие и разрешение П., что и синтезирует их в целое. Отрицание П. в природе из-за дуалистич. противопоставления ее об­ществу ведет к иррационализму.

В обществе, в классово-антагонистич. форма­циях, П. принимает исторически преходящую пре­вращенную форму антагонистического противоречия, в к-ром воспроизведению П. придается форма противо­стоящих друг другу классовых сил. Превращеиность этой формы состоит в том, что отношение этих сил вы­ступает как столкновение изнач. противоположностей, или сил, лишенных общности генезиса и не нуждаю­щихся в своем единстве, а каждая из них, обретая само­стоятельность, выступает внутри себя как якобы един­ство без противоположностей, как некое «метафизич.» целое. Особенности разрешения антагонистич. П. изучаются теорией социальной революции. Исходя из превращенной формы проявления антагонизма, нельзя понять ни антагонизма, ни П. вообще. Анта­гонизм надо понять, исходя из логики П.

В доклассовом, а также в социалистич. и комму-нистич. обществе П. не выступает в форме антагониз­ма. Борьба за коммунизм направлена на преодоле­ние антагонизмов. Социализм впервые придает раз­решению П. форму сознат. обществ, действия. Анта­гонизм никогда не бывает имманентен собств. логике развития творч. культуры. Дать ей полный простор и призван коммунизм. При социализме важность трезвого изучения конкретных П. в спец. наукг.х дик­туется необходимостью борьбы с пережитками сурж, общества, бюрократии, противоречащей социали­стич. демократии, и т. п.

В истории познания П. выступает часто как антиномия, приписываемая прошлому знанию. В рас­судочном мышлении нет критерия для различения между П., возникающим из-за некорректности рас­суждений, и теми «...великими парадоксами, которые доставляют пищу логической мысли на десятилетия, а иногда и на века» (N. Bourbaki, Foundations of mathematics for the working mathematician, см. «J. Symb. Logic», 1949, v. 14, № l,p. 3). Диалектика указывает такой содержат, критерий, объясняя ис-торич. форму проявления П. из П. постигаемого пред­мета и усматривая в логике П. и его разрешения им­манентную логику развития познания.

Гл. типы концепций П. в истории философии. Сме­нявшие друг друга концепции П., ст. зр. единства историч. и логического, представляют такие уровни последоват. проникновения в проблематику П., к-рые воспроизводятся сегодня и к-рые должны быть сняты в ходе филос. образования.

Мифологизирующая народная мудрость уже на заре культуры подмечала многообразнейшие переходы и «переливы», «схождение крайностей» и т. п. Однако-лишь рождавшаяся в процессе ее критики философия попыталась за этой картиной отыскать космич. «суб­станциальное» начало, к-рое бы ее объясняло, и об­наружила антиномичность такого «начала», но лишь в форме эстетич.-афористич. догадок. Стремление стро­же фиксировать антиномии средствами рассудочных понятий привело скорее к отрицат. результату — к утверждению истинности абстрактной всеобщности и к дуалистич. противопоставлению ее «мнениям». Такие антиномии (апории) принуждали к отказу от конкрет­ности, от многообразия, от движения как истинных (Зенон Элейский) и толкованию их как неподлинных, только чувственно достоверных. Тем самым рассудок демонстрировал свою самокритику, свое самоотри­цание. Такова была «отрицат. диалектика»— историч. предпосылка диалектич. разума. С поворотом от «кос­моса» к человеку П. было представлено как полемич.

406

ПРОТИВОРЕЧИЕ

 

источник истины. В такой, еще внешне субъективной форме все же схватывалось то творч. движение с опре­делением понятий через их противоположности и сня­тием отрицания, к-рому позже было найдено всецело предметное основание. Платон попытался синтезиро­вать эстетич. и отрицат. диалектику. Но его диалек­тика «Идей» лишена подлинного развития и основана на сверхразумном «Едином» (см.также Неоплатонизм). Аристотель по существу ставил проблему П. и сделал здесь много ценного, обсуждая др. категории (форму и материю, энтелехию и движение), но в то же время неправомерно наделил принцип формальной непро­тиворечивости всякого замкнутого рассуждения на фиксированном уровне содержательно-логич. и онто-логич. правами.

Представители скептич. антиномизма всегда превра­щали диалектику из орудия поиска содержания в не­что опустошающее, в «искусство» нагромождать анти­номии, беря их просто как словесные парадоксы: все всему противоречит, всякая определенность обращает­ся в фикцию, растворяется в хаосе «гибкого» произвола (см.в этой связи К.Маркс,в кн.: Маркс К.и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 209). Мистицизм превра­щал открытия диалектич. разума в средство оправ­дания идеологич. мрака.

Антиподом мистицизму, возводившему в культ не-разрешенность П., может казаться культ формального избавления от всяких П., превращающий терминоло-гич. непротиворечивость тавтологич. рассуждения в содержательно-логич. закон. Однако это лишь мни­мый антипод мистицизму, лишь способ самоподчи­нения «судьбе», смирения перед иерархией институ­циональных отчужденных сил.

В пантеистически-гилозоистич. концепциях пробле­ма П. возникала при попытке постичь «высшую» суб­станцию сущего как «совпадение противоположностей», к-рые «комплицированы» в высшем единстве. Была обнаружена имманентность отрицания утверждению всякого понятия. Однако здесь П. еще не стало развер­тывающимся движением, беспокойным процессом раз­решения антиномий и их воспроизведения. На толко­вании П. еще лежала печать эстетич.-интуитивного созерцания, к-рому П. будто бы только и открывается в противовес дискурсивному мышлению.

Кант создал новую форму «отрицат. диалектики», дав критику познават. применения рассудочно огра-нич. разума. Неразрешимость антиномий, в к-рые разум впадает с необходимостью, должна была быть аргументом против тождества субъекта и объекта и за их дуализм. Но Кант лишь продемонстрировал, что вообще «разведение» тезиса и антитезиса в антиномиях возможно только при предварит, принятии такого дуализма и что только такой дуализм позволяет сами антиномии формулировать как лишь внешние столк­новения, т. е. как такие, необходимость к-рых лежит не в самих сталкиваемых категориях, а вне их. Поэто­му отныне монизм предстал как возможный только вместе с пониманием П. как объективного, всеобщего и содержательно разрешающегося. Т. зр. активно-созидат. деятельности помогла Фихте развернуть П. как движение от тезиса через антитезис к синтезу. Однако все это изображение систематически-синтетич. метода так и осталось внутри трансцендентального субъекта, абс. «Я». Шеллинг провозгласил П. первей­шей действительностью, через огонь к-ройвсе должно пройти, а «построение» такого П.— высшей задачей науки. Эта задача не была им решена из-за неадек­ватности метода — «интеллектуальной интуиции». Ди­алектич. П. распалось на мистич. абс. «индифферен-цию» и «отношение полярности», в равной степени лишенные диалектич. движения.

Философы-романтики отрицали постижимость П. в понятиях науки, не зная иной ее рационально-дискур-

сивной формы, кроме рассудочной. Поэтому они про­тивопоставили науке эстетизированное П. остроумной рефлексии как нечто иррациональное, как некое более подлинное, нежели исследуемое наукой бытие. Призна­ние совпадения противоположностей (антиномизм), но не в природе, не в объектах разумного мышления, а в сфере, открываемой интуицией, мистич.инстинктом и т. п.,— такова тенденция всего иррационализма (А. Бергсон, К. Ясперс и др.). Своеобразной модифика­цией иррационалистич. антиномизма в неогегельян­стве явилась «трагич. диалектика» (А. Либерт и др.), настаивавшая на принципиальной неразрешимости извечных антиномий. Это соответствует общему духу также и экзистенциалистского мировоззрения.

Одновременно Шеллинг (особенно в натурфилосо­фии) оказался родоначальником концепции полярно­сти. Исторически она выступала как создававшая нек-рые предпосылки для диалектики, но с развитием собственно диалектич. понимания П. становится про­тивостоящей диалектике типично метафизич. кон­цепцией. Уже пифагорейцы фиксировали коррелятив­ные пары крайностей в математич. определениях. Про­гресс науки позволил существенно расширить сферу, где наблюдались такие пары, и построить филос. концепцию всеобщей двойственности. С ее т. зр., отношение полярности понимается как сосущество­вание двух изначально различных, обладающих само­стоят, сущностями раздельных полюсов, к-рые вза­имно сопряжены (предполагают друг друга) и в то же время столь же взаимно несовместимы (исключают, вытесняют, выталкивают друг друга); они логичес­ки равноценны. Концепция полярности антидиалек-тична как раз тем, что не видит их неравноценности и производности от П. внутри одной сущности; не прослеживает генезиса и снятия противоположностей на основе разрешения П., делает их статичными. Кон­цепция полярности получила весьма широкое рас­пространение в бурж. философии 19—20 вв. Именно ею часто подменяли и подменяют диалектику такие претенденты на роль наследников Гегеля, как неоге­гельянцы. Ее распространению способствовали: ее рассудочная простота и доступность; возможность полностью обойти обостренно-антиномич. форму­лировки; «правдоподобность» с т. зр. поверхностно-эмпирич. «примеров» из наук на их описат. уровне; идеологич. удобство для эклектич. соединения и «учета» различных и противоположных «факторов» в сложных условиях 20 в.

Гегель впервые сознательно изобразил П. как уни-верс. всеобщую объективно-логич. форму, как центр, категорию диалектики. Сделать это ому позволил его монизм с опорой на фихтевский принцип самодеятель­ности, «ожививший» спинозову субстанцию и сделавший ее также и «субъектом». Гегель устранил роковое для Шеллинга расхождение между методом и «сутью дела», поняв совпадение теории познания с содержат, логи­кой, логики — с диалектикой. Показав всю неосно­вательность попыток «отодвинуть» антиномич. форму­лировки П. в субъективную и вообще внешнюю реф­лексию, лишить П. предметной объективности, Ге­гель раскрывает П. как «принцип всякого самодвиже­ния» (см. Соч., т. 5,М., 1937, с. 521), как глубочайшее определение конкретности предмета. Именно пафос разумно-понятийного постижения конкретного, осо­бенного ориентирует Гегеля на осмысление роли и значения П. С помощью П. можно уразуметь вполне объективно синтез тотального, а одновременно вполне разумно, без всяких ссылок на «иррациональ­ное», понять и субъективную творч. способность. Но для этого надо дать анализ диалектич. разрешения П. или, что то же самое, анализ П. как разре­шающегося содержательно. «Противоречием дело не может закончиться» (там же, т. 1, М.—Л., 1929,

ПРОТИВОРЕЧИЕ

407

 

с. 206), и сила духа — в том, что он «... умеет разре­
шать его» (там же, т. 5, с. 267). Тогда и охватывается
впервые действительность П.— как разрешающегося
и воспроизводящегося: «основание, которое сначала
обнаружилось перед нами как снятие противоречия,
является ... как новое противоречие» (там же, т. 1,
с. 208). Так достигается «самое важное в разумном
познании» — удержание благодаря П. предпосылок в
результате и развертывание системы знания как творч.
процесса (см. там же, т. 6, М., 1939, с. 308—16).
Однако все это диалектич. движение Гегель изобразил
как движение, взятое в его отчужденности от дейст-
ВИТ. обществ, человека.                            Г. Ватищев. Москва.

Создание и развитие Марксом и Энгельсом диалекти-ко-иатериалистической концепции П. Критич. ус­воение Марксом гегелевской категории П. происхо­дило в поиске объективного филос. метода: разумно постигаемая сущность должна «...развертываться как нечто в себе противоречивое и находить в себе своё ■единство» (Маркс К. иЭнгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 8). Убедившись в ложности дуализма должного и сущего, Маркс искал, источник револкщ. критичности в объективном понимании действитель­ности. Такой источник — П. Однако Маркс наталки­вается на трудность совлечения с П. превращенной формы антагонизма (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 1, с. 321), но затем преодолевает ее: «... свой­ство быть крайностью кроется всё же лишь в сущ­ности одной из них... Положение обеих не одина­ково... Действительного дуализма сущности не бывает». П. должно быть понято как глубочайшее, сущностное П. (там же, с. 322, см. также с. 324). «Вульгарная критика» наличного бытия везде находит П., но она догматична. «Истинная критика... не только вскрывает его противоречия..., но и объясняет их; она постигает их генезис, их необходимость» (там же, с. 325). Только тогда П. научно понято как веду­щее к преодолению существующего, когда капитал и труд взяты как производные от внутр. П. самого труда. Отчуждающийся труд есть П.: он одновременно и ч<субъективная сущность частной собственности», и «объективированный труд»— капитал. Такова «...энер­гичная, напряженная форма, побуждающая к раз­решению этого противоречия»(М а р к с К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., с. 585). Из не­равенства тезиса и антитезиса в П. следует неравенство «положительного» и «отрицательного» моментов анта­гонизма (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 2, с. 38—39). Но если теряется производность формы антагонизма от внутр. П., то целое, не понятое диа­лектически, превращается в сумму «хорошей» и «дур­ной» сторон. Диалектич. движение на деле есть не гру­бая ликвидация одной из «сторон» П., а«... их борьба и их слияние в новую категорию...», отрицание и синтез нового целого (см. там же, т. 4, с. 136). Более того, революц. сила, чтобы быть способной снять старое и создать новое целое, сама должна заключать в себе П. старого целого. Так, рабочий класс, преодолевающий отчуждение как таковое, должен сам стать по своему положению одновременно и творцом отчужденной культуры я страдающим от него, т. е. «перерасти» бурж. общество (см. там же, т. 2, с. 39—40; т. 3, с. 201). Грубое «отбрасывание» одной стороны практи­чески влечет лишь восстановление «всей старой мерзо­сти» внутри другой стороны. И только объективно необходимое диалектич. отрицание есть тот революц. процесс, в к-ром сам ее творец переделывает себя и очищается от всей этой «старой мерзости» (см. там же, т. 3, с. 33, 70). Отсюда — вся парадоксальность фор­мулы: «Без антагонизма нет прогресса. Таков закон, которому цивилизация подчинялась до наших дней» {там же, т. 4, с. 96). Ведь в превращенной форме анта­гонизма П. непосредственно выступает как то, во-

преки чему совершается прогресс культуры. Только социализм и коммунизм снимают эту превращенную форму: человеч. прогресс перестает уподобляться «...идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепов убитых» (там же, т. 9, с. 230).

В классич. произведениях 1850—60-х гг. Маркс дал образец анализа П. в сущностных отношениях, вскрытия этих отношений за их превращенными, ир­рациональными формами, а затем выведения их и объяснения. Маркс разрешает те антиномии, к-рые на­ходит у своих теоретич. предшественников. Для этого надо было очистить антиномии от заблуждений и найти адекватную форму постановки проблем. Сама по себе антиномичность не есть ни синоним, ни эквивалент ложности — только с такой т. зр. можно оценить по достоинству всякое культурное наследие, вообще исто­рию культуры. Так, Маркс видел не только слабости, но и заслуги у А. Смита, Рикардо и др., когда они об­наруживали П., еще не умея разрешить их (см. К. Маркс, там же, т. 26, ч. 1, с. 62—63, 67, 132; ч. 3, с. 52, 66—67, 269 и др.). Для Маркса задача состояла в том, чтобы, разумеется, отсеяв беспредметные, кажу­щиеся «П.», открыть за антиномиями в их неадекват­ной формулировке антиномии самого предмета (см. там же, ч. 1, с. 62—63). При этом «то, что парадокс действительности выражается также и в словесных парадоксах, которые противоречат обыденному чело­веческому рассудку,...— это понятно само собой» (там же, ч. 3, с. 139). Маркс упрекает Смита как раз за рядополагание тезиса и антитезиса, из-за к-рого сам товаре...ещене выступает захваченным и пронизанным противоречием» (Архив Маркса и Энгельса, т. 4, 1935, с. ИЗ).

Предельное заострение П. завершает лишь предва­рит, работу. Главное — открыть, как П. разрешается. Понимание этого — необходимый момент понимания П. как диалектического (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 26, ч. 3, с. 52; т. 23, с. 114, 166—77 и др.). Не разрешая П., нельзя овладеть кон­кретностью предмета, войти в его особенную логику. Архитектоника «Капитала» — это и есть явное про­слеживание разрешения и воспроизведения П. капи­тализма, прослеживание шаг за шагом всех осложня­ющих и модифицирующих сущностные отношения форм их осуществления, в к-рых П. каждый раз раз­решаются, до тех пор пока все возможные имманент­ные ему особенные формы таким путем не исчерпы­ваются. Тогда анализ П. капитализма выводит за его пределы и ориентирует на теоретич. обоснование не­обходимости его революц. преодоления, его отрица­ния.

Разрешение П. товара дает первый толчок всему теоретич. движению по структуре бурж. общества. Дальнейшее изучение предмета не есть лишь «извле­чение» того, что «предзаложено» в товаре, но есть творч. процесс. И все же этот процесс идет уже внутри того целого, к-рое очерчено анализом ис­ходной элементарной формы — товара и его П. Имманентные товару П. с самого начала берутся как П. определ. формы человеч. предметной деятель­ности, как П. товарного произ-ва. В отд. товаре во­площено всеобщее П. всего товарного мира как це­лого, и именно поэтому товар есть предельно абстракт­ная, элементарная конкретность этого мира. П. то­вара есть лишь элементарное воплощение П. труда, производящего товарный мир. Оно вскрывается Марк­сом в его четырех модификациях — в четырех «осо­бенностях эквивалентной формы». Каждая из них — антиномия: «совокупность противоречивых требова­ний» (см. там же, т. 13, с. 31). За П. потребит.стоимости и стоимости кроется П. конкретного и абстрактно-все­общего труда, за ним — П. непосредственно обществ, формы частного труда и, наконец, самое глубокое П.—

408                                                                           ПРОТИВОРЕЧИЕ

«персонификации вещей и овеществления лиц» (там же, т. 23, с. 124). Только с т. зр. этого П. и можно впервые понять товар не как сумму «сторон», а как конкретное тождество. Это П. может быть разрешено лишь тем, что оно само опредмечивается, так что товар раздваивается (см. Архив Маркса и Энгельса, т. 4, с. 111), его внутр. отношение к самому себе выступает как внешнее отношение двух разных товаров, к-рое, последовательно осложняясь, развертывается в отно­шении товара и денег (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 71, 97). П. разрешает­ся «выталкиванием» денег, но воспроизводится в новой форме —через противоположность метаморфоз (см. там же, с. 114, 149) и т. д. «...Имманентное противо­речие получает в противоположностях... развитые формы своего движения» (там же, с. 124).

В диалектике «концепция полярности» снимается не отбрасыванием внешнего отношения противополож­ностей, а выведением его из внутреннего. Даже рас­судок подмечает полярность противоположностей, к-рая есть «неразрывная взаимная принадлежность друг другу и столь же постоянное взаимное исключе­ние». Ибо «даже до проведения глубокого анализа сра­зу же выясняются следующие пункты: а) н е р а з-р ы в н о с т ь..., б) полярность». Таковы «друг друга исключающие крайности, т. е. полюсы» (Marx К., Das Kapital, Bd 1, Hamb., 1867, S. 780, 765). Энгельс также отмечал, что поляризация сама по се­бе — лишь рассудочно фиксированные противополож­ности (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 20, с. 528). Но когда отношение полярности берется ст. зр. разрешающегося и воспроизводящегося П., тогда оно диалектически переосмысливается. Ибо оно больше «не рассматривается, как прежде, аналитически» — то со стороны одного полюса, то со стороны другого,— но берется синтетически, в свете внутр. П. (см. К. М а г х, Das Kapital, Bd 1, S. 44).

Именно диалектика П. делает и теорию и практику подлинно революционными, критически-творческими, поскольку ориентирует их на то, что развертывание и разрешение П. к.-л. формы — «... единственный исто­рический путь ее разложения и образования новой» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 499; ср. т. 25, ч. 2, с. 456; т. 3, с. 236). Т. Батищев. Москва. Ф. Вяккерев. Пермь.

Ленин о категории П. и совр. задачи ее исследова­ния. Ленин обращает гл. внимание на отстаивание строжайшей научности, невозможной без постижения П., а это предполагает критич. овладение также геге­левским наследием, без к-рого нельзя понять и Маркса (см. Соч., т. 38, с. 170; т. 33, с. 208). Научность пред­полагает и борьбу с опошлением диалектики, к-рую никогда не следует путать «... с вульгарной манерой смешивать в кучу», «с той пошлой житейской мудро­стью, которая выражается итальянской поговоркой:... просунуть хвост, где голова не лезет...» (там же, т. 7, с. 380). Недопустимо подменять тождество проти­воположностей суммой примеров (см. там же, т. 38, с. 357): в каждом отд. примере П. берется изолирован­но, эмпирично, вне его роли в познании — как назва­ние для множества случаев, а это «не есть диалекти­ка» (см. В. И. Ленин, Конспект «Переписки К. Марк­са и Ф. Энгельса», 1959, с. 280). Когда П. не берется «...как закон познания (и закон объектив­ного мира)», как «условие познания всех процессов... в их спонтанейном развитии» (Ленин В. И., Соч., т. 38, с. 357, 358), тогда оно подменяется абстрактным противопоставлением «сторон», «крайностей» (напр., «зла» и «блага»), к-рое еще не дает конкретного (см. там же, т. 32, с. 329). Если речь идет о столкновении «...различных сил и тенденций...» (см. там же, т. 21, е. 38), следует рассматривать их как результат раз­вертывания внутр. П. (см. там же, т. 38, с. 213—14,

а также т. 32, с. 9). Именно благодаря тому, что внутри системы науч. знания вскрываются и разрешаются П., такая система дает истину как процесс (см. там же, т. 38, с. 192, 197, 295). Само П. внутри такой си­стемы выступает как внутр. переход, как способ син­теза нового понятия. Тем самым мышление схватыва­ет объект как самодвижущийся и выражает движе­ние «в логике понятий» (см. там же, с. 252). Диалек­тика отличается не тем, что находит вне движения его. «источник» и называет его «П.», а тем, что не выносит «источник» вне движения (см. там же, с. 358) и явно выражает его П. (см. там же, с. 253). Ею теоретически воспроизводится не только его эмпирич. проявление-в пространстве и времени (сумма состояний покоя), но и само движение, его логика — логика П. и его разрешения. Возражение всех метафизич. противни­ков Гегеля тем и неверно, что «...оно описывает р е-зультат движения, а не само движение...», поскольку пытается «устранить» П., а так как это невозможно, то на деле П. оказывается «...лишь прикрыто, отодвинуто, заслонено, занавешено» (там же, с. 255). Поскольку мы пытаемся мыслить движе­ние с помощью рассудка, а не разума, постольку «мы не можем... изобразить движения, не прервав непрерывного, не упростив, угрубив, не разделив, не омертвив живого», причем это касается «...не только-движения, но и всякого понятия» (там же). Диалектич. разум преодолевает это огрубление и изображает объекты «в их живой жизни» (см. там же, с. 358), как тождество, содержащее в себе П. Лишь в этом смысле суть диалектики «...выражает формула: единство, тождество противоположностей» (там же, с. 255). Всякое П. есть логическое, это тавтология (см. там же, т. 23, с. 33—34), но если П.— диалекти­ческое, то оно существует в действительности, а не только в нашем изложении (см. там же, т. 25, с. 324). Для марксиста принципиально важно уметь не просто-абстрактно противопоставлять новое и старое и т. п.,. но мужественно вскрывать реальные П., не маскируя их обывательским морализированием и слащавым само­довольством (см. там же, т. 1, с. 327; т. 2, с. 234—35; т. 33, с. 447, 455).

Потребности прогресса социалистич. общества дик­туют не схоластически-невинное конструирование П., а трезвое и специальное, сугубо конкретное науч. исследование. Чем богаче результаты филос. анализа! П. как категории в творч. процессе, тем плодотвор­нее и их применение в решении спец. проблем (см. Социализм). Ценные методологич. уроки филос. анализ, призван извлечь из изучения П. развития осн. форм культуры (см. там же, т. 38, с. 136).

Верное понимание П. в творч. развитии многообра­зия культуры, в противовес его извращению при гос­подстве антагонизма,— источник верного понимания партийности.

Лит.: Маркс К., Морализирующая критика и крити-зирующая мораль, Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4; е г о ж е, Нищета философии, там же, гл. 2, § 1; е г о ж е, Теории прибав. стоимости, там же, т. 26, ч. 1—3; Маркс К. иЭнгельс Ф., Великие мужи эмиграции, там же, т. .8, [§ 5]; М а р к с К., Grundrisse der Kritik der politi-schen Okonomie, В., 1953; Ленин В. И., Развитие капита­лизма в России, Соч., 4 изд., т. 3; е г о ж е, О карикатуре на марксизм и об «империалистич. экономизме», там же, т. 23, [§ 3]; е г о ж е, Грозящая катастрофа и как с ней бороться, там же, т. 25, [§ 9]; е г о ж е, Лучше меньше, да лучше, там же, т. 33; Плеханов Г. В., [Предисл. переводчика ко 2 изд. брошюры Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классиче­ской нем. философии»], Избр. филос. произв., т. 3, М., 1957; Л у к а ч Г., Антиномии бурж. мышления, «Вестн. Соц. Акад.», 1923, кн. 5; А с м у с В. Ф., Диалектика Канта, М., 1929, гл. 4; Д е б о р и н А. М., Гегель и диалектич. материализм (§ 12), в кн.: Гегель, Соч., т. 1, М.—Л., 1929; Ильенков Э. В., К вопросу о П. в мышлении, «ВФ», 1957, .№ 9; е г о же,. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса, М., 1960, гл. 5; С т я ж к и н Н. И., О логич. парадоксах и их отношении к диалектич. П., «ВФ», 1958, №1; В я к к е р е в Ф. Ф., Разработка К. Марксом категории П. в 1850—1860 гг., «Вестн. ЛГУ», 1959, вып. 2, JSI» 11; е г о же, Диалектич. П.

ПРОТИВОРЕЧИЕ —ПРОТИВОРЕЧИЯ ЗАКОН                                                      409

и марксистская политэкономия, М., 1963; Б а т и щ е в Г. С,

0 категории П. в «Филос. тетрадях» В. И. Ленина, в кн.:
В. И. Ленин и вопросы марксистской философии, М., 1960;
его ж е, П. как категория диалектич. логики, М., 1963;
Г р у-ш и н Б. А., Процесс обнаружения П. объекта, «ВФ»,
1960, № 1; Р о з е н т а л ь М. М., Принципы диалектич. ло­
гики, М., 1960, гл. 6,3; его же, Ленин и диалектика, М.,

1963, гл. 2; Маньковский Л. А., Логич. категории в «Капитале» К. Маркса, в кн.: Диалектич. логика в экономич. науке, М., 1962, гл. 10 и 11; Кедров Б. М., Несводимость марксистской диалектич. трактовки П. к формальнологич. схемам, в кн.: Диалектика и логика. Законы мышления, М., 1962; Лосев А. Ф., История антич. эстетики, М., 1963, ч. 2, гл. 4; Я н о в с к а я С. А., Преодолены ли в совр. науке трудности, известные под назв. апорий Зенона?, в сб.: Проб­лемы логики, М., 1963;«ФН»(НДВШ), 1964, Ли 1—6 (разд. Дис­куссии и обсуждения); Д у д е л ь С. П., Диалектич. логика об отражении движения в понятиях, «Сб. трудов Всес. заочного политех, ин-та», 1964, вып. 31; Прохоренко В. К., П. структуры — П. дифференцированности и целостности, «ВФ»,

1964, Л 8; Диалектика — теория познания. Ленин об элемен­тах диалектики, М., 1965, гл. 3, § 3; Б и б л е р В. С, Понятие как процесс, «ВФ», 1965, № 9; Туровский М. Б., Диалек­тика как метод построения теории, там же, № 2; Нар­екли I. С, Актуальные проблемы марксистско-ленинской теории познания, М., 1966; Горский Д. П., Проблемы общей методологии наук и диалектической логики, М., 1966, гл. 3; В a h n s e n J., Der Widerspruch..., Bd 1—2, В.—Lpz., 1880—82; М а г с k S., Hegelianismus und Marxismus, В., 1922; . его же, Die Dialektik in der Philosophie der Gegenwart, Bd

1                                                          — 2,Tub., 1929—31; Guardini В., Der Gegensatz, Mainz,
1925; H e i s s R., Logik des Wlderspruchs, В.—Lpz., 1932; D e s-
touches-Fevrier P., Contradiction et complementarite,
«Synthese», 1948—49, v. 7, № 3; L u p a s с о S t., Le principe
d'antagonisme et la logique do l'energie, P., 1951; NotrisL.
W. .Polarity..., Chi., 1956; WeinH., Realdialektik..., Munch.,
1957; Jaspers K., Von der Wahrheit, Munch., [1958];
Zinoview А. А., О logicznej niesprzecznosci s^dow pra-
wdziwych, «Studia filoz.», 1959, № 1; Hueck W., Die
Polaritat..., Remagen, 1961; N a rs k i I., O sprzecznosci ruchu.
«Studia filoz.», 1963, № 3—4; AlthusserL., Contradicti­
on et sur'determination, «La Pensee», 1962, № 106; F о u g e y-
rol las P., Contradiction et totalite, P., 1964; S t i e ti­
ler G., Der dialektische Widerspruch. Formen und Funktio-
nen, В., 1966. ,                               Г. Батищев. Москва.

ПРОТИВОРЕЧИЕ (в формальной логи­ке), формальнологическое проти­воречие, — появление в ходе рассуждения (до­казательства, вывода) в качестве логически вытекаю­щих из принятых в нем посылок (или представляю­щихся таковыми) — пары противоречащих суждений, т. е. суждений, из к-рых одно является отрицанием другого. П. в формализованной теории — доказа­тельство в ней пары формул вида А и -\А (п — знак отрицания) [или, что обычно рассматривается как то же самое, доказательство конъюнкции А&пА («А и не-4»)]; нередко П. называют и самою формулу A & iA . В применении к содержательным (неформализованным) теориям термином «П.» обозначают также появляю­щуюся в ней пару противоречащих суждений или про­тиворечивое суждение, т. е. суждение, к-рое приоб­ретает вид А&-\А при нек-рой естеств. формализа­ции теории. Суждения (формулы) вида А&-\А не­обходимо ложны. В формализованной дедуктивной теории, в к-рой обнаружено П., теряется возмож­ность различения истины и лжи, т. к. в ней становится выводимым любое — как истинное, так и ложное суждение (записанное на ее языке и осмысленное в ней); в содержательных рассуждениях обнаружение в них П. означает или ложность к.-л. из их посылок (быть может и той, к-рая не сформулирована явно), или ошибочность хода рассуждения. В логике на­чиная с античности формулируется принцип запре­щения П. (см. Противоречия закон); вывод П. допу­скается лишь для вспомогательных рассуждений, пре­дусмотренных т. н. косвенными правилами вывода, в частности в доказательствах от противного. См. также Непротиворечивость, Совместимость и лит. при этих статьях.

ПРОТИВОРЕЧИЯ ЗАКОН — 1) Один из осн. принципов логич. рассуждения, согласно к-рому ни­какое предложение не может быть одновременно ис­тинным и ложным (или: не могут быть одновременно истинными нек-рое предложение и его отрицание).

2) Тождественно-истинная (см. Логическая истин­
ность) (или доказуемая) формула вида -\( A &~ iA ),
где п — знак отрицания, & — знак конъюнкции.

3) Принцип, требующий, чтобы всякое, имеющее цен­
ность исчисление было бы внутренне непротиворечи­
вым (см. Непротиворечивость, Противоречие в ло­
гике.)

Формулировка П. з. восходит к софистам. Аристотель формулирует П. з. прежде всего как закон, к-рый имеете...силу для всего существующего, а не специального для одного какого-нибудь рода...» (Met. IV, 3 1005 а 23—24; рус. пер., М., 1934). Такому «онтологическому» пониманию П. з. соответствует и др. его формулировка: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле (пусть будут здесь также присоединены все оговорки, какие только мы могли бы присоединить, во избежание словес­ных затруднений)...» (там же, 1005 в 19—22). Однако у Аристо­теля имеется и неонтологическая, чисто логич. формулировка П. з.: всякий человек должен согласиться, «...что в свои слова он, во всяком случае, вкладывает какое-нибудь значение — и для себя и для другого; это ведь необходимо, если только он высказывает что-нибудь, так как иначе такой человек не может рассуждать ни сам с собой, ни с кем-либо другим...» (там же, IV, 4 1006 а 11). И далее: «... слово... имеет то или другое зна­чение и при этом только одно» (там же, 1006 в 11). Т. о., П. з. выступает у него и как металогич. принцип, согласно к-рому не может быть истинной самопротиворечивая мысль, и как онтологич. принцип, согласно к-рому противоречия в бытии, в познаваемом невозможны.

П. з. может формулироваться как для высказыва­ний, так и для предикатов, как на семантиче­ском, так и на синтаксическом уровне; формулировки П. з. модифицируются в связи с осо­бенностями рассматриваемых логич. систем. В наи­более известной формулировке этого закона: одно и то же высказывание не может быть одновременно ис­тинным и ложным (см. Лейбниц, Новые опыты, М. —Л., 1936, с. 31), фактически указывается на тесную связь П. з. с принципом адекватности (ис­тинности): высказывание истинно, если оно соответ­ствует действительности, и ложно, если не соответ­ствует (см. A. Tarski, Der Wahrheitsbegriff in den forma-lisierten Sprachen, «Studia philosophica», 1935, № 1). Если «приниматься» может только истинное, а лож­ное должно отбрасываться, то одновременное приня­тие и отбрасывание нек-рого высказывания несовме­стимо с принципом адекватности. Если в процессе рассуждения приходят к противоречию, то это сви­детельствует или l) об ошибке в рассуждении, или 2) о несовместимости (совместной неадекватности) принимаемых посылок, или 3) о неправильности самой логики, самой системы мышления, в рамках к-рой проводится рассуждение. О последней ситуации го­ворят как об антиномической, или парадоксальной (см. Парадокс).

Вместе с принципом исключенного третьего П. з., в последней из приведенных выше формулировок, приводит к принципу двузначности, называемому также принципом Хрисиппа: выска­зывание либо истинно, либо ложно, но не то и другое вместе. Для многозначных логик П. з. обобща­ется следующим образом: одно и то же высказывание не может иметь двух различных истинностных зна­чений.

В рамках силлогистики П. з. формулируется след, образом: два контрарные (см. Контрарное отноше­ние) или контрадикторные (см. Контрадикторное отношение) суждения не могут быть одновременно истинными. По существу, в эту формулировку вклю­чается П. з. как «металогического», так и «онтологи­ческого» уровней.

В классическом и конструктивном исчислениях предикатов (см. Предикатов исчисление) доказуема формула вида -\\ jx ( A ( x )&- iA ( x )), также называемая П. з. Этой формуле соответствует принцип: одна и та же вещь не может обладать нек-рым св-вом и в то же время не обладать им (аналогично для отношений). Именно в такой формулировке П. з. был, по существу,

410                                             ПРОТОКОЛЬНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПРУДОН

известен Канту (см. также приведенную выше ари­стотелевскую «онтологическую» формулировку П. з.). Нек-рые логики (напр^, Васильев) предпринимали попытки построения систем логики, отказываясь от ■«онтологического» П. з. Мыслимы системы логики, удовлетворяющие П. з. на «металогическом» уровне, но в к-рых формула i ( A &-\ A ) не будет доказуемой.

П. з. следует четко отличать от закона единства и борьбы противоположностей диалектики. Последний говорит об объективных противоположностях, имеющих место в природе, обществе и исторически развивающемся человеческом познании, тогда как П. з. утверждает, что необходимым (но не достаточ­ным) условием адекватности, истинности знания яв­ляется его логич. непротиворечивость. На необходи­мость соблюдения логич. непротиворечивости в любом исследовании обращал внимание В. И. Ленин: «„Ло­гической противоречивости",— при условии, конечно, правильного логического мышления—не должно быть нив экономическом, н и в политическом анализе». Всякий анализ «...не допускает „логической противо­речивости"...» (Соч., т. 23, с. 29). См. также Совмести­мость, Метатеория, Мышления законы и лит. при этих ■статьях.

Лит.: Васильев Н. А., Логика и металотика, «Логос»,
1912—13, кн. 1—2; Колмогоров А. Н., О принципе ter-
tium поп datur, в сб.: Мат. сб., 1925, т. 32, вып. 4; Ч ё р ч А.,
Введение в математическую логику, пер. с англ., т. 1, М.,
1960, с. 101—02; Котарбиньский Т.. Избр. произв.,
пер. спольск., М., 1963,с. 554—56.       В. Смирпов. Москва.

ПРОТОКОЛЬНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ (нем. Proto-kollsatze) — название, введенное представителями ло­гического позитивизма для предложений, содержание к-рых основывается исключительно на непосредств. наблюдениях материальных вещей или физич. фак­тов. Учение о П. п. было тесно связано с разработкой физикализма. П. п. имеют следующую форму: «N. N. наблюдал такой-то и такой-то объект в такое-то время и в таком-то месте». Стремясь построить замк­нутую дедуктивную модель человеч. познания, логич. позитивисты считали, что процесс получения знания состоит из двух осн. этапов — фиксирования протоколов (причем «исходных», не содержащих ни­каких общих понятий, теоретич. соображений и т. д.) и их обработки с помощью теоретич. аппарата науки. Исходя из такой упрощенной модели, счита­лось, что в основе всех осмысл. предложений лежат исходные протоколы, истинность к-рых основывалась на простом соответствии их содержания с данными наблюдения, т. е. П. п. рассматривались как абсо­лютно неопровержимые, не нуждающиеся в проверке, служащие основой для всех др. предложений науки. Такое понимание П. п. влекло за собой и определен­ное понимание процесса проверяемости как гипоте-тико-дедуктивного процесса (см. Логика индуктив­ная). Учение о П. п., с одной стороны, представляет историч. этап в формировании общегносеологич. кон­цепции логич. позитивизма; с др. стороны, его поло­жительные, науч. моменты находят свое дальнейшее конкретное проявление в исследовании логической и гносеологич. структуры высказываний, в к-рых вы­ражаются результаты познания внешнего мира (см. Диспозиционалъный предикат, Номологические вы­сказывания, Контр фактические предложения, ст. Карнап, Нейрат, Поппер).

Лит.: X и л л Т. И., Совр. теории познания, пер. с англ.,
М., 1965, с. 367, 403, 419—20; «Erkenntnis», 1932—34 (статьи
R. Carnap and О. Neurath); Protokollaussage, в кн.: Philoso-
phisches Worterbuch, Lpz., 1965.   И. Добронравов. Москва.

ПРОХАСКА, Прохазка (Prochaska, Prochazka), Йиржи (10 апр. 1749—17 июля 1820) — чеш. врач, анатом, физиолог и мыслитель. Проф. медицинского фак-та Пражского и Венского ун-тов.

П. принадлежит важное место в истории развития материалистич. теории психики нового времени. Хотя

в трактовке физиологич. механизмов рефлекторной деятельности центр, нервной системы П. следовал общим механистич. принципам исследования рефлек­са, поскольку лишь они обусловливали научно-экспе-римент. подход, однако он по-новому поставил проб­лему биологич. значения рефлекторной деятельности. В первый период деятельности (в «Трактате о функ­циях нервной системы», Praha, 1784, рус. пер., [Л.], 1957) П. дал классическое описание рефлек­са (см. указанное сочинение, с. 91—98), исходя из к-рого он позднее определил головной и спинной мозг как область переключения афферентных импуль­сов на эфферентные. В связи с новой, биологич. трак­товкой детерминации нервной деятельности П. отка­зался от картезианской концепции рефлекса как физич. действия. Он рассматривал работу нервной системы как осуществление свойственного живым организмам биологич. «чувства самосохранения» — сохранения полезных и избегания вредных раздра­жений. Т. о., принципом трактовки организма П. считал не механич. движение, а активное приспособ­ление к среде. С этой т. зр. П. рассматривал и вопрос о качеств, специфике нервной деятельности, к-рую П. обозначил как «нервную силу» по аналогии с нью­тоновым понятием силы.

В более поздних работах (см. «Наставление естест-вословия человеческого...», v. 1—2, W., 1797, рус. пер., ч. 1—2, СПБ, 1809—10; «Физиология, или На­ука о естестве человеческом», W., 1820; рус. пер., СПБ, 1822, и др.) П. распространил рефлекторный принцип на всю центр, нервную систему. Исходя из такой постановки проблемы, П. пришел к идее эволюц. развития нервной системы как следствия биологич. развития организмов. П. объяснял жизнь и ее явле­ния как химико-органич. процесс, как вечный круго­ворот зарождения и исчезновения, организации и дез­организации («Versuch einer empirischen Darstellung des polarischen Naturgesetzes...», W., 1815). При этом психич. процессы выступали в его концепции как формы причинного отношения организма к среде.

Лит.: ЯрошевскийМ. Г., Проблема детерминизма в психофизиологии XIX в., Душанбе; 1961, с. 48—61; К г и-t а V., Med. dr. Jifl Prochazka. 1749—1820. Zivot. Dllo. Doba, Praha, 1956; Cerny J., Jifl Prochazka a dialektika v nemecke pfirodm fllosofii, Praha, 1960.

__  M . Туровский. Москва, И. Черный. ЧССР.

ПРОЭРЕСИИ (П а р у й р) — арм. ритор, фило­соф-софист, живший в сер. 4 в. в Греции, современник и учитель Юлиана Отступника, глава филос. школы неоплатонизма в Афинах, автор ряда риторич. и филос. произв., к-рые, однако, до нас не дошли.

Лит.: Ч а л о я н В. К., История арм. философии, Ереван, 1959, с. 36; Eunapii vitae philosophorum et sophistarum, ed. F. Bolssonade, P., 1878, p. 485—93.

ПРУДОН (Proudhon), Пьер Жозеф (15 янв. 1809 — 19 янв. 1865)—франц. мелкобурж. социалист, теоретик анархизма. Осн. экономич. и мелкобурж. реформа­торские социально-политич. идеи П. (к-рому в 1844— 1845 безуспешно пытался помочь стать революц. ком­мунистом Маркс) сформировались в последние годы Июльской монархии. Они сводились к объяснению ка-питалистич.эксплуатации труда существующимвбурж. обществе неэквивалентным обменом, нарушающим за­кон трудовой стоимости и ведущим к ограблению де­нежными капиталистами всех трудящихся классов, в т. ч. «трудящейся» буржуазии. Поэтому для уничтоже­ния классовой эксплуатации необходимо, по П., произ­вести реформу обращения, организовать безденежный обмен товаров и беспроцентный кредит, сохранив частную собственность на средства произ-ва. Такая реформа привела бы, по мнению П., к преобразова­нию капиталистич. общества в строй равенства, прев­ратив всех людей в непосредств. работников, обмени­вающихся равными количествами труда. Т. о., преоб­разование общества осуществится, по П., мирным

ПРУДОН                                                                                     411

путем, на основе сотрудничества пролетариата и почти всей буржуазии, при условии отказа от политпч. борь­бы, являющейся, по мнению П., важнейшим источ­ником обострения классовых противоречий и уничто­жения гос-ва как гл. орудия угнетения, раскола общества и паразитизма.

На этих идеях П. строил в 1845—47 проект «прог­рессивной ассоциации», объединяющей на принципах «мютюэлизма» (взаимопомощи) ремесленников, торговцев, ра­бочих и владельцев мелких предприятий для «эквивалент­ного обмена». Теоретич. обо­снованию реформаторства П. служила его «Система эконо-мич. противоречий, или Фило­софия нищеты» («Systeme des contradictions economiques, ou Philosophie de la misere»,t. 1 — 2, P., 1846). Науч. несостоя­тельность и реакционность те­оретич. и политич. идей это­го соч. П. блестяще показал Маркс в своем ответном произ­ведении «Нищета философии» (1847, см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд.,т. 4, с. 65—185). В дальнейшем социально-политич. взгляды П. претерпевали весьма противоречивую эволюцию, в процессе к-рой он коле­бался между нападками на реакцию и критикой демо-кратич. лагеря, но неизбежно оставался на своей позиции «мютюэлизма», отвлечения рабочего класса от политич. борьбы.

Идеи П. отразили двойств, положение и двойств, тенденции мелкой буржуазии во Франции в условиях промышленного переворота: с одной стороны, ее протест против разорения и гнета крупного капитала и бурж. гос-ва, с другой — ее стремление сохранить мелкую собственность и пойти назад, к мелкобуржу­азному «маленькому капитализму» (см. Ленинский сб. XXII, 1933, с. 141). Эти идеи П. показывали прин­ципиальную общность прудонизма с бурж. социализ­мом, сущность к-рого «...как раз и заключается в желании сохранить основу всех бедствий современ­ного (капиталистического.— Н. 3.) общества, устра­нив в то же время эти бедствия» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 18, с. 230; ср. Ленин В. И., Соч., т. 20, с. 17). Закономерно поэтому в «Коммунистическом Манифесте» отнесение П. к созда­телям систем «буржуазного социализма» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 4, с. 454).

Ф и л о с. и д е и П. противоречивы. Хотя П. нападал на религию и церковь, что было, по словам Маркса, «...большой заслугой в условиях Франции в то время, когда французские социалисты считали уместным видеть в религиозности знак своего пре­восходства над буржуазным вольтерианством XVIII века и немецким безбожием XIX века» (там же, т. 16, с. 30), в целом П. был идеалистом и эклектиком. Не без влияния платоновской концепции первичности мира идей П. пытался построить свое учение об иде­ях «уравнения», «справедливости», «равновесия сил» как «общем, первичном и категорическом законе» бытия, получающем во всяком человеч. обществе вы­ражение «закона справедливости». Эта идеалистич. основа воззрений П. впитала в себя разнообразные влияния бурж. философии, политич. экономии и уто-пич. социализма. Из философии Канта почерпнул П. представления об антиномиях, в к-рых.П. усматри­вал сущность диалектич. противоречий. На формиро­вание представлений П. о диалектике развития ока­зывало также влияние учение Фурье о «сериальном законе» как воплощении равновесия и гармонии про­тиворечивых сил, а на выработку анархич. идей П.

повлияла фурьеристская критика политич. борьбы и фальши бурж. цивилизации, критика свободной конкуренции и порождаемой ею монополии. В фор­мировании взглядов П. играли роль экономизм и признание важнейшего реформаторского значения банков и кредита, свойственные сен-симонизму. В контовском позитивизме П. заимствовал идеали­стич. схему обществ, прогресса по стадиям религии, философии и науки, а также агностицизм.

Материалистич. догадки и положения, встречаю­щиеся в работах П., могут быть правильно поняты в свете его теории плюрализма, близкого позитивизму Копта. Против монизма П. выдвигал утверждение, что «моральный мир, как и физический мир, покоится на множественности несводимых и антагонистических элементов; из противоречивых этих элементов и про­истекает жизнь и движение вселенной» («Theorie de la propriete», P., 1866, p. 213). Этот принципиальный эклектизм, исходивший из дуализма материи и созна­ния, позволял прудоновской «синтетической филосо­фии» совместить в себе такие противоречивые положе­ния, как «антитеизм», отвергающий религию и про­возглашающий «Бог — это зло», и признание транс­цендентного начала в природе п обществе; субъекти­визм волюнтаристич. построений и утверждение фа­тальности процесса развития, телеологич. провиден­циализм. П. пытался примирить эти противоречивые положения с помощью растеологизированной, но по-прежнему мистической идеи абсолютного разума, уп­равляющего миром и осуществляющего «вечные за­коны справедливости». Эти идеалы «вечной справед­ливости» П. черпал, как показал Маркс, «... из юри­дических отношений, соответствующих товарному производству...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 94, прим.). Соответственно этому «социальная наука», к-руюП. провозглашал в проти­вовес социалистич. «утопизму», истолковывалась им как «борьба за справедливость».

Движущей силой развития общества П. считал про­тиворечия, порождаемые колебаниями между требо­ваниями индивидуального и общего разума и сводя­щиеся в конечном счете к антиномии между личностью и обществом. Эта антиномия определяет, по мнению П., универсальный закон «колебаний» в экономике, политике и идеологии, в силу чего историч. процесс совершается в форме «движения маятника». Закон этот нельзя уничтожить, но можно ограничить, введя раз­витие общества в эволюц. русло путем постепенной реализации прав «автономной личности», к-рые П. считал истинным критерием обществ, прогресса.

Представление о диалектике П. расширил поверх­ностным знакомством с философией Гегеля, почерпну­тым из нем. левого гегельянства, от Бакунина и Марк­са, к-рый в 1844 пытался помочь П. усвоить «рацио­нальное зерно» гегелевской диалектики. Как отметил Маркс, «Прудон по натуре был склонен к диалектике» (там же, т. 16, с. 31). Однако П. усвоил лишь внеш­нюю сторону теории диалектич. противоречия, сведя его к сфере «триады» и догматич. различению «хоро­ших» и «дурных» сторон тезиса и антитезиса в целях отыскания такой синтетич. формулы, к-рая уничто­жила бы «дурные» и объединила бы «хорошие» сто­роны. Подобная имитация диалектики построением априорных категорий, не отражающих действитель­ных противоречий объективного мира, делала пру-доновскую «диалектику» попыткой примирения про­тиворечий путем их уравновешивания. П. в конце концов признал эту скрытую сущность своей «диа­лектики», когда в дальнейшем пришел к выводу о невозможности «синтеза» противоречий. «Антиномия не разрешима, в этом основной порок всей гегелевской философии. Два образующие ее члена уравновеши­ваются либо между собой, либо с другими антиноми-

412

ПРУДОН

 

ческими членами, что приводит к искомому резуль­тату. Равновесие вовсе не является синтезом, как это подразумевал Гегель и как предполагал я после него» («De la justice...», P., 1931, t : 2, p. 155). Построение бурж.-реформистских утопий вполне объясняет этот итоговый вывод прудоновской «диалектики».

В теории гос-ва, изложенной в кн. «Исповедь ре­волюционера» («Les confessions d'un revolutionnaire», P., 1849) и «Общая идея революции XIX века...» («Idee generate de la revolution aux XIX siecle...», P., 1851; две последние работы изложены и частично процитированы в кн.: Дж. Гильом, Анархия по Прудону, ч. 1—2, К., 1907), П. выступил как анар­хист, выдвинувший план «социальной ликвидации»— замены государства договорными отношениями меж­ду индивидуумами, общинами и группами произво­дителей, сотрудничающими в эквивалентном обме­не. В более позднем соч. «О федеративном принципе» («Du principe federatif et de la necessite de reconsti-tuer le parti de la revolution», P., 1863) П. заменил лозунг «ликвидации государства» планом раздробле­ния совр. централизованного гос-ва на мелкие авто­номные области, а в соч. «Война и мир» («La guerre et la paix», t. 1—2, P., 1861) выступил с апологией войны как «источника права».

Ретроградными были и моральные постулаты тео­рии П. («О справедливости в революции и церкви» — «De la justice dans la revolution et dans l'eglise», t. 1—3, P., 1858), на к-рые П. переносил в годы Вто­рой империи центр тяжести аргументации своей кон­цепции обществ, преобразования (проблемы «свобо­ды», «достоинства» и «морального совершенствова­ния» личности). Эта ретроградность особенно отчет­ливо обнаруживалась в его трактовке вопросов брака и семьи. П. решал эти вопросы в самом реакционном, домостроевском духе, отводя женщине роль покорной жены и домашней хозяйки, и настаивал на недопуще­нии ее к участию в обществ, жизни и производств, деятельности.

В 19 в. во Франции и нек-рых др. странах с мелко-бурж. составом населения и значительной мелко-бурж. прослойкой в рабочем классе учение П.— прудонизм — получил распространение. Этому способствовало то, что реакц. сущность прудонист­ских идей прикрывалась псевдореволюц. фразеоло­гией (в критике бурж. государства и крупной собст­венности).

Под руководством правоверных прудонистов ока­зались на первых порах франц. секции 1-го Интер­национала. Решит, борьба против них Маркса, Эн­гельса и их сторонников закончилась полной победой марксизма над прудонизмом. Эту победу закрепил опыт Парижской Коммуны, к-рый до конца раскрыл порочность и вред прудонизма, давший себя знать во мн. ошибках и слабостях Коммуны, и заставил участ­вовавших в ней прудонистов делать «...как раз обрат­ное тому, что им предписывала доктрина их школы» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 22, с. 198). В дальнейшем прудонистские идеи сохранялись в бакунистском анархизме, а после краха последнего использовались различными течениями «мирного» анархизма, а также анархо-синдикализма. Теоретики последнего заимствовали у прудонизма бурж.-анархистские идеи, отрицат. отношение к гос-ву, политич. борьбе и др. Ряд идей П. вошел в арсенал бурж. теорий «солидаризма», «радикал-социализма» и тому подобных проповедей

сотрудничества классов.                  Н. Застенкер. Москва.

Распространение идей П. в Рос-с и и объяснялось тем, что в стране социальной ба­зой обществ, движения было крестьянство, отражав­шее мелкобурж. тенденции экономич. развития. Произведения П. изучались в кружке Летрашевского.

По словам участника кружка, «Прудона и хвалили и бранили, находя в нем недостатки». Петрашевский, прочитав «Философию нищеты», подверг критике воз­зрения П. о капитале и его значении в социальном: преобразовании. Участник кружка П. Ястжембский не соглашался с анархистскими взглядами П. Петра­шевцы с интересом встретили идеи П. о производи­тельных ассоциациях (см. «Дело петрашевцев», т. 1, 1937, с. 514; т. 2, 1941, с. 212; т. 3, 1951, с. 71, 114). В конце 40-х гг. 19 в. мальтузианские идеи П. были развенчаны В. А. Милютиным («Мальтус и его про­тивники», см. Избр. произв., М., 1946) и Салтыковым-Щедриным (повести «Противоречия» и «Запутанное дело», см. Поли. собр. соч., т. 1, М., 1941). Можно-предположить, что критика взглядов П. происхо­дила под влиянием книги К. Маркса «Нищета фи­лософии». В 1860 Чернышевский в статье «Антропо­логический принцип в философии» отмечал, что силь­ные стороны филос. взглядов П. являются результатом влияния Гегеля, слабые — в значит, мере были пред­определены незнанием материализма Фейербаха (см. Поли. собр. соч., т. 7,1950, с. 237—38). Оценка взгля­дов П. нашла место в «Колоколе». Л. Мечников уп­рекал П. за его «неблагосклонные отзывы» о польском: восстании 1863 (см. «Колокол», 1864, № 185, с. 1520). В 1866 он же поместил ряд статей о новой теории соб­ственности П. («Колокол», 1866, №№ 218, 219, 221, 225, 226). Герцен, хотя и критиковал отдельные по­ложения П., все же долгое время находился под его» влиянием. В 1867 Ткачев в рецензии на книгу П. «Французская демократия» увидел в ее авторе, несмот­ря на революц. фразеологию, представителя бурж. экономич. науки, защитника бурж. строя.

Эклектич. взгляды П. позволяли рус. интеллиген­ции делать из них и реформистские и революц. выво­ды. Реакц. интеллигенция поддерживала идеи П. по* вопросам семьи и брака, солидаризировалась с ним в отрицат. отношении к польскому восстанию.

Михайловский, критикуя П. за признание необхо­димости частной собственности, соглашался с ним в вопросе об «идее личности». Следуя за П., он допускал, как и Берви-Флеровский, возможность мирного сот­рудничества классов. В 1860—70 в России делались попытки организовать производительные ассоциа­ции (Ишутинская организация, ассоциация Христо-форова в Саратове и др.), распространялись идеи о введении беспроцентного кредита, о равномерном распределении собственности. В нелегальной книге* «Историческое развитие Интернационала» (1873) про­возглашалась мысль П. о целесообразности непо­средственного обмена продуктов между производи­телем и потребителем, отрицалась возможность введе­ния среди крестьянства коллективной собственности на землю.

Нек-рые идеи П. распространялись среди участни­ков революционно-демократич. движения 1870-х гг. («чайковцы», черниговские народники), особенно его антигос. теория (см. «Революционное народниче­ство 70-х годов XIX века», 1964, с. 140). Созвучны воззрениям участников «хождения в народ» были-рассуждения П. о всеобщем равенстве, о важности связи с нар. средой, о необходимости обращения к нар. разуму (см., напр., слова П. из произведения^-«Что такое собственность?», помещенные в популяр­ной книге И. В. Соколова «Отщепенцы», [Цюрих],, 1872, с. 212). Мирная антигос. анархич. проповедь. П. подготовила почву для восприятия в России идей Бакунина, превратившего реформистские взгляды: своего учителя в бунтарскую теорию революции. Бакунисты заявляли в 1874, что, в противополож­ность П., они хотят «...революции посредством масс, без и против государства» («Анархия по Прудону», К., 1907, с. 78—79). Следы прудонизма содержались

ПРУДОН — ПСИХЕЯ                                                                           413

в документах «Народной воли», где провозглашалась местная автономия и федерация, утверждалось, что при устранении гос-ва откроется свободная деятель­ность для народа («Литература партии „Народная воля"», М., 1930, [с. 25—26]). В программе рабочих членов партии «Народной воли» говорилось, что «продукты общего труда должны делиться... между всеми работниками», для поддержки общин «учреж­дается русский государственный банк с отделениями в разных местах России».

Взгляды П. оказали нек-рое влияние на творчест­во Л. Н. Толстого. Антидемократич. идеи П. и его выступления против польского освободит, движения иногда подхватывали славянофилы и панслависты.

Б. Итенберг. Москва.

Ревизионисты, начиная с Бернштейна, пытались воскресить в европ. с.-д. движении прудонистский реформизм, облекая его в псевдомарксистские одежды. Утонченную форму этих попыток представляли цент­ристские идеи Каутского, противопоставившего импе-риалистич. агрессивному капитализму мелкобурж. утопию «мирного»,«здорового» капитализма, что Ленин охарактеризовал, как «новый прудонизм» (см. Соч., т. 39, с. 91, 172). Сильное влияние оказывает прудо­низм и на совр. ревизионизм, что подтверждает слова Ленина о том, что «...европейский реформист и оппор­тунист. .., когда хочет быть последовательным, неиз­бежно, договаривается до прудонизма» (там же, т. 6, с. 395). В то же время прудоновская критика демокра­тии, партийной системы и классовой борьбы сдела­лась источником вдохновения для ряда идеологов империалистич. реакции, фашизма и необонапартиз­ма в Италии, Германии, Франции, Испании и стра­нах Лат. Америки. Характерны в этом плане и повы­шенный интерес к идеям П. представителей совр. реакц. философии персонализма, равно как идеологов «человеческих отношений», «патернализма», и стрем­ление иек-рых католич. и лютеранских теологов «примирить» его идеи с религией и церковью.

Соч.: Oeuvres completes, t. 1—26, P.— Brux., 1867—70; Oeuvres completes, nouv. ей ., sous la dir. de C.Bougle et H.Moys-set, [t. 1—15], P., 1923—59 (изд. продолжается); Correspon­dence, v. 1—14,P.,1875; Memoires sur ma vie, «Revue Soclaliste», 1904, v. 40; Lettres inedites a Gustave Chaudey et a divers com-tois, Besamon, 1911 (совм. с Ё. Droz); Lettres au citoyen Hol­land, P., [1946]; Carnets, v. 1—2, P., 1960—61; в рус. пер.— Война и мир, т. 1—2, М., 1864; Искусство, его основания и об­щественное значение, пер. под ред. Н. Курочкина, СПБ, 1865; пер. А. П. Федорова, СПБ, 1895; Литературные майораты, П., 1865; Франц. демократия (De la capacite politique des classes ouvrieres), пер. под ред. Н. Михайловского, СПБ, 1867; Исто­рия конституционного движения в XIX столетии, СПБ, 1871 (Франц. конституции XIX столетия и Наполеон III, ч. 1); Порнократия, или Женщины в настоящее время, М., 1876; Бедность как экономич. принцип, М., 1908; Что такое собствен­ность?, пер. Е. и И. Леонтьевых, [2 изд.], М., 1919.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, с. 20—59; т. 13, с. 49—167; т. 18, с. 203—84, 296—301; т. 27, с. 401 —12; Энгельс Ф., О Прудоне, в кн.: Архив Маркса и Энгельса, т. 10, [Л.— М.], 1948; Мечников Л. И., Прудонова «Новая теория собственности», «Колокол», 1866, вып. 9, лист 218, 219, 221, 225, 226; факсимильное изд., М., 1964; его же, «Весть» о П., там же, лист 230; Жуков­ский Ю., П. и Луи Блан, СПБ, 1866; Д - е в, П. Ж. IIpvflOH, «Вести. Европы», 1875, март, май, июль — декабрь; его же, Последние десять лет жизни П. Ж. Прудона, там же, 1878, июнь — сентябрь; Туган-Барановский М. И,, П. Ж. П., его жизнь и обществ, деятельность, СПБ, 1891; Михайловский Н. К., П. и Белинский, в кн.: Белинский В. Г., Соч., т. 4, СПБ, 1896; Плеханов Г. В., Анархизм и социализм, Соч., 2 изд., т. 4, М., [б. г.]; С т е к л о в Ю. М., П., отец анархии (1809 — 1865), П., 1918; Горев Б., Роль П. в истории рус. мелкобуржуазного социализма, «Красная новь», 1935, кн. 1, янв.; Розен-б е р г Д., История политич. экономии, ч. 3, М., 1936; Гер­цен А. И., Былое и думы, ч. 5, гл. 16, Соб. соч., т. 10, М.,

1        956; 3 а с т е н к с р Н. Е., П. и бонапартистский переворот

2 дек. 1851, «Ист. журнал», 1944, N° 10—11; его ж е, Об
оценке П. и прудонизма в «Коммунистическом манифесте»,
в сб.: Из истории социально-политич. идей, М., 1955; его
я; е, П. и февральская революция 1848 г., Французский
Ежегодник 1960, М., 1961; К а н С. Б., История социалистич.
идей, М., 1963, с. 223—30; У с а к и н а Т. И., М. Е. Салты­
ков—критик П., в кн.: Из истории обществ, мысли и обществ.

движения в России, [Саратов], 1964; D i e h 1 К., P. J. Prou-dhon. Seine Lehre und sein Leben, Abt. 1—3, Jena, 1888—96; Desjardins A., P.-J. Proudhon. Sa vie, ses oeuvres, sa doctrine, v. 1—2, P., 1896; Rappoport Ch., P. J. Proudhon et le socialisme scientifique, P., [1909]; Bougie C, La socio-logie de Proudhon, P., 1911; Nettlau M., Der Vorfrilhling der Anarchie, В., 1925; L a b г у R., Herzen et Proudhon, P., 1928; A la lumiere du marxisme, t. 2, P., 1937; L u b а с Н. de, Proudhon et le christianisme, P., 1945; G u y-G rand G., Pour connaitre la pensee de Proudhon, [Dole], 1947; H a u p t-mann P., Marx et Proudhon, Liege, 1947; Cogniot G., Le centenaire de «Philosophie de la Misere», «La Pensee», 1946, № 9; 1947, № 10; e г о ж e, Proudhon et la revolution de 1848, «Cahiers du Communisme», 1948, N» 6; D о 1 1 ё a n s E. et Puech J. L., Proudhon et la revolution de 1848, P., 1948; H a 1 ё v у D., La vie de Proudhon. 1809—1847, P., 1948; R 1 с h-t er W., Proudhon's Bedeutung fur die Gegenwart, в сб.: Ab-handlungen zur Wissenschaftsgeschichte und Wissenschaftsso-ziologie und eine Studie iiber Proudhon, Bremen, [1951]; G u r-v i t с h G., Les fondateurs franfais de la sociologie contem-poraine, fasc. 2—Proudhon P. J,—sociologie, P., 1955; H e i n t z P., Die Autoritatsproblematik bei Proudhon, [Koln, 1956]; Woodcock G., P.-J. Proudhon, N. Y., [1956].

H . Застенкер. Москва.

ПРУСТ (Proust), Марсель (10. VII . 1871—18. XI . 1922) — франц. писатель и мыслитель. Филос.-эсте-тич. взгляды П., нашедшие отражение в его осн. произведении — романе «В поисках утраченного вре­мени» («A la recherche du temps perdu», v. 1 —15, P., 1913—27, последние 6 тт. посмертно; nouv. ed., v. 1—3, P., 1955—56; рус. пер., т. 1—4, Л., 1934—38), отмечены сильным влиянием интуитивизма и от­части совпадают с учением Бергсона. П. идеалисти­чески противопоставлял иск-во обществ, практике людей, художеств, отображение действительности — науч. познанию и видел цель творчества в преодоле­нии «практического», «условного» видения. Соглас­но П., представления человека о мире, обществе и самом себе недостоверны и только интуитивные вос­приятия позволяют постичь внутр. сущность явле­ний, являются основой произведения иск-ва (в рома­не П. акцентирует внимание на явлениях субъектив­ного восприятия пространства и времени и особенно непроизвольной памяти). Убеждение в субъективно­сти всякого знания является источником глубочай­шего пессимизма П. и приводит его к выводу о «не­реальности» обществ, жизни, о «невозможности» любви и человеч. взаимопонимания, к представлению о человеч. существовании как об «утраченном време­ни». Только иск-во, согласно П., освобождает чело­века из-под власти относительности и приводит к слиянию с вечностью. Эта метафизич. концепция иск-ва получила дальнейшее развитие у А. Малъро. П. предвосхитил ряд мировоззренч. установок франц. писателей-экзистенциалистов, в особенности их анти­номию существования и сущности.

С оч.: Собр. соч., т. 1—4, Л., 1934—38 [вступ. ст. А. В. Луначарского в т. 1; Н. Я. Рыковой в т. 3].

Лит.: Потапова 3. М., М. П., в кн.: История франц. лит-ры, т. 4, М., 1963; Т о л м а ч е в М. В., М. П. «В поисках утраченного времени», «ВИМК», 1961, № 6 (30); его же, Эстетика М. П., «Уч. зап. Моск. пед. ин-та им. В. И. Ленина», 1964, № 218; С u r t i и s E. R., Marcel Proust, P., 1928; A b-r a h a m P., Proust, P., 1930; В r 1 n с о и r t A. et В г i n-court J., Les oeuvres et les lumieres. A la recherche de 1'es-thetique a travers Bergson, Proust, Malraux, P., [1955]; P i-c on G., Lecture de Proust, P., 1963.   M . Толмачев. Москва.

ПСЕЛЛ, М.— см. Михаил Пселл.

ПСИХЕЯ (от греч. гЬиХ'/] — душа, жизнь) — в греч. мифологии олицетворение жизни. П. изобра­жалась в виде девушки. В различных вариантах миф о П. известен у мн. народов. Со времен Апулея («Зо­лотой осел») тема любви П. и Эрота (Амура) широко использовалась в мировой лит-ре.

Корни мифов о П. уходят в глубокую древность. По первобытным представлениям, нек-рое лично-со­циальное начало (связанное с именем сосредоточение социальных и трудовых обязанностей) проходит цикл превращений: рождение—посвящение—смерть— рождение и т. д. Будучи важнейшим звеном цикла, рождение связывалось с участием женщины, которая

414

ПСИХЕЯ — ПСИХИКА

 

возвращает лично-социальное начало из мира теней в мир живых (см., напр., Л. Леви-Брюль, Первобыт­ное мышление, М., 1930, с. 204—44). Трактовка лич­ного имени как комплекса социальных и трудовых обязанностей несла в зародыше представления о ме­темпсихозе (переселении душ), воспоминании (об­ряды посвящения) и др. идеи, использованные впос­ледствии философией. Появление мифа о П. следует, вероятно, отнести к периоду ослабления т. н. «парти-ципации», когда коллективные представления под­креплялись внешними аналогиями — мифами (см. там же, с. 307 и след.).

Отталкиваясь от проблематики мифа и используя не только греч. мифологию, начинающая философия понимает под П. совокупность разнородных по проис­хождению представлений: стороны исходных противо­положностей, особый тип причинных связей, управ­ляющее личное начало и т. п. Вместе с тем исходная общность проблематики сохраняется весьма долго. В ранней философии П.— жизненное, а не познаю­щее начало, она понимается в широком биологич. смысле. Эпихарм, напр., говорит: «курица не родит цыплят, а высиживает яйца, создавая этим способом психею» (Diog. L.III 16, Diels⁹).

Положение категории П. в конкретных системах во многом определялось переориентацией философии с проблем возникновения (милетская школа) на проб­лемы бытия (элейская школа, Гераклит). При этом диалектич. мотивы мифа (первичное единство — раз­дор — соединение разделенного с помощью Эрота в супружескую пару) были переработаны в более аб­страктную схему: первичное единство — выделение противоположностей (сухое — влажное, теплое — хо­лодное) — соединение противоположностей через вла­гу, метеорологии, явления (см. F. M. Cornford, Prin-cipium sapientiae, Camb., 1952, p. 189 и далее). Ос-мысляясь в пределах этой схемы, П. конкретизирует­ся в понятие животворящего семени, а позднее в ру­ководящее, регулирующее поведение человека нача­ло. Условием существования (или происхождения) П. оказывается влага, туман, воздух в функции Эро­та. Уже орфики рассматривали П. как нечто «вдувае­мое ветрами» (Arist., De an. 410 Ь) во все сущее, в т. ч. ив ночь — начало всего (Aristoph. 693). Близ­кая картина обнаруживается в кн. Бытия в событиях первого дня творения (Gen. I—II, 3), когда Земля не имела формы и пустоты, тьма лежала над поверх­ностью бездны, и дух (ветер) носился над водами. Преобразуя космогонию с ее характерным, идущим от мифа пониманием времени «генеалогическим древом» (Гесиод, орфики, кн. Бытия), Гераклит вво­дил вместо генеалогич. древа цикл вечных превра­щений (рождений — смертей), в к-рый включена и П.: «смертью психей рождается вода, смертью воды рождается земля, от земли же вода рождается, и от воды — психея» (В 36, Diels⁹). П. у Гераклита при­обретает ряд дополнит, качеств: ей присущ «возраста­ющий логос» (В 115), что сообщает П. необычайную «глубину»: «Каким бы путем не идти, границ психеи не найдешь: так глубок ее логос» (В 45). В зависимо­сти от понимания логоса П. получает различные зна­чения — от «души», познающей мир по объективным законам, до начала, К-рое направляет поведение и деятельность живых существ (см., напр., В 117,—где действия пьяного объяснены так: «душа его влажна», т. е. душа перерождается в воду).

Начиная с Демокрита в проблематику П. вводятся структурно-генетич. элементы: П. у Демокрита со­стоит из атомов, у Платона — из трех видов вечных сущностей, у Аристотеля П. образует особый для ра­стений, животных и человека тип причинных связей. В религ.-мистич., этич. концепциях П.— «души» (у поздних орфиков,.в пифагореизме, особенно у Пла-

тона) первобытный взгляд на П.— вечное лично-социальное начало — преобразуется в дуализм П. и тела. Этот дуализм уже в орфизме (Cratyl. 40O В — С) связывается с этико-нравств. нормами: Дике докладывает Зевсу о делах людей в целях поощ­рения или наказания их душ. Тем самым П. вклю­чалась в иерархию религ. представлений, становилась объектом дисциплинарной практики верховного бо­жества. Сама эта практика понималась начиная с Ферекида (по др. свидетельствам, с раннего орфизма) как переселение душ в целях их поощрения или на­казания; с др. стороны, у пифагорейцев, затем у Пла­тона оживляется древнейший мотив, т. н. «воспоми­нание», на к-ром основаны в первобытных обществах акты посвящения. У Платона «воспоминание» поло­жено в основу этики, эстетики и гносеологии. Обла­дая врожденными мерами истинного и прекрасного, П. использует внешний мир лишь как повод для вос­поминания (Symp., Phaedr., Phaed., Tim., Theact., R. P., Menon). Наряду с П.—личным началом, Платон вводил универсальные начала: добрую и злую ми­ровые души, к-рые математически упорядочивают (добрая) мир чувственных вещей и нарушают (злая) этот порядок; II. выступает как вечное семя жизни. Учение Платона о П. имеет параллели в более позд­них филос. учениях и в христианстве.

Фрагменты: Маковельский А., Досократжки, ч. 1—3, Каз., 1914—19; его же, Софисты, вып. 1—2, Баку_г 1940—41; Материалисты древней Греции, М., 1955.

Лит.: Т о м с о н Дж., Исследования по истории дрсвне-
греч. общества, т. 2 — Первые философы, М., 1959; Al­
lan D. J., The philosophy of Aristotle, Oxf., 1952; Cla­
sh orn G., Aristotle's criticism of Plato's «Timaeus», Hague,
1954; Winspear A. D., The genesis of Plato's thought,.
N. Y., 1956.                                     M . Петров. Ростов н/Д.

ПСИХИКА (от греч. ohu^ixog—душевный)—свойство высокоорганизованной материи, возникающее на опре-дел. стадии развития жизни и являющееся особой формой отражения. Животные обладают элементар­ной формой П., подчиняющейся биологич. законам. Высшая форма П.— сознание — присуща только че­ловеку, является продуктом общественно-историч. развития и подчиняется социальным законам.

Непосредственно для человека, субъективно П. вы­ступает в виде доступных самонаблюдению явлений — ощущений, восприятий, представлений, мыслей, чувств и т. п. Объективные выражения П. обнаружи­ваются путем наблюдения над др. людьми, их раз­нообразными действиями, речью, мимикой и т. п. Посредством П. человек познает, отображает мир и ориентируется в нем — регулирует свою деятель­ность.

Идеалистич. психология видит в П. проявление осо­бой, независимой от материи и подчиняющей ее себе духовной субстанции и не может решить т. н. пси­хофизическую проблему, объяснить связь П. с телом. Эта проблема оставалась неразрешимой и для мета-физич. материализма, к-рый игнорировал качеств, своеобразие П.

Диалектич. материализм рассматривает П. как одну из форм отражения, возникающего в результате специфич. взаимодействия высокоорганизованных живых систем с окружающей их средой. П. является предметом многостороннего науч. изучения. Установление связи между различными аспектами ее анализа представляет собой весьма трудную дис­куссионную проблему. В качестве наиболее общего подхода к решению этой проблемы можно предложить различение двух тесно связанных между собой, но существенно различных аспектов — гносеологическо­го и конкретно-научного.

В гносеологич. аспекте П. рассматривается с т. зр. ее отношения к отраженной в ней действитель­ности. Если иметь в виду высшую (и вместе с тем наи­более исследованную в науке) — человеч. форму П.,

ПСИХИКА

415

 

то гносеология, аспект ее анализа непосредственно связан с основным вопросом философии и здесь поня­тие П. по своему осн. смыслу отождествляется с по­нятиями сознание, мысль, разум, идея, дух и т. п. С этой т. зр. П. выступает как вторичное, производ­ное от материи. Гносеология, анализ по самой своей сути требует рассмотрения П. и материи как взаимно противоположных, поскольку предметом этого ана­лиза является именно отношение бытия и сознания. Однако такое противопоставление правомерно лишь в пределах осн. вопроса философии. «За этими преде­лами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолют­ной противоположностью, было бы громадной ошиб­кой» (Ленин В. И., Соч., т. 14, с. 233).

Т.о., в гносеологич. аспекте П. выступает как не­материальное, как идеальное, образ. В основе идеаль­ного лежит взаимодействие материальных предметов, в к-ром один из воздействующих предметов как бы накладывает отпечаток на другой, благодаря чему возникает возможность судить по изменению струк­туры одного предмета о структуре другого, а само видоизменение структуры может быть рассмотрено как копия, образ предмета, оказавшего воздействие. Условием возникновения образа является не только природа предмета, оказавшего воздействие, но и собств. природа предмета, в к-ром это воздействие за­печатлено. Чтобы отпечаток воспринимать как копию, его необходимо «освободить» от его носителя, иначе будет виден не отпечаток одного предмета в другом, а сам предмет — носитель отпечатка. Такое освобож­дение возможно только в абстракции, доступной лишь человеку, решающему познават. задачу (именно это отделение отличает абстракцию от простого предмет­ного расчленения). Т. о., идеальное есть филос. ка­тегория, противоположная по своему значению ма­териальному, характеризующая продукты психич. деятельности человека и наполняющаяся смыслом лишь в гносеологич. анализе.

Вне гносеологич. аспекта мышление рассматривает­ся, как это принято говорить, со стороны его мате­риальной основы, как материальный процесс взаимо­действия человека с окружающим, в ходе к-рого у человека формируются материальные структуры, представляющие его П., являющиеся продуктом и условием данного процесса. Специфич. органом, воп­лощающим в себе такие структуры у человека, явля­ется головной мозг. Этот аспект рассмотрения П. яв­ляется уже не гносеологическим, а конкретно-научны м. Положения классиков марксизма-ле­нинизма о том, что признать мысль материальной, отождествить мысль с материей означает сделать ус­тупку идеализму, и о том, что нельзя отделить мыш­ление от материн, к-рая мыслит — есть диалектико-материалистич. характеристика психического, взя­того в обоих аспектах его исследования.

Классики марксизма-ленинизма исследовали поня­тие П. прежде всего применительно к теории позна­ния диалектпч. материализма, поэтому ими гл. обр. рассматривался гносеологич. аспект П. Конкретно-науч. подход намечался ими лишь принципиально, в плане его общефилос. трактовки, исходя из достиг­нутых к тому времени науч. знаний. Ленин отмечал, что для конкретного решения вопроса о возникновении способности ощущения собрано еще недостаточно данных: «...остается еще исследовать и исследовать, каким образом связывается материя, якобы не ощу­щающая вовсе, с матерней, из таких же атомов (или электронов) составленной и в то же время обладаю­щей ясно выраженной способностью ощущения. Ма­териализм ясно ставит нерешенный еще вопрос и тем толкает его к разрешению, толкает к дальнейшим экс­периментальным исследованиям» (там же, с. 34).

Конкретно-науч. анализ П. составляет задачу пси~ хологии, физиологии, биофизики, биохимии, а в по­следние годы в известной мере и кибернетики. Общим для всех этих наук является стремление понять П. как специфич. средство, в к-ром и через к-рое реализу­ются процессы жизни. К наст, времени относительно более продвинутым оказался физиология, анализ П. Развитие же психологич. аспекта анализа П. долгое время тормозилось давлением многовековых тради­ций идеализма, а также влиянием механицизма. Идеа­лизм всецело сводил П. к идеальному и тем самым на деле отрицал ее объективно реальное бытие. В этих условиях конкретно-науч. анализу оставалось лишь исследование физиологич. деятельности мозга, за­коны к-рой якобы и есть законы формирования обра­за. Но прямое соотнесение образа как отображения действительности с физиологич. деятельностью моз­га, необходимой для возникновения такого образа, неправомерно. Физиологич. анализ, конечно, явля­ется необходимой составной частью конкретно-науч. анализа П., без него не могут быть поняты механизмы процесса отражения. Но физиологич. анализ не охва­тывает всех самых существ, сторон П. Между гносео­логич. и физиологич. анализом П. лежит пропущен­ное звено — собственно психологич. анализ.

Психологич. анализ П. направлен на выявление строения и функций П. как специфического для высо­коразвитой живой системы продукта и условия ее взаимодействия с окружающим миром. Особенности такого взаимодействия выступают в общем виде преж­де всего как особенности способа ориентирования живой системы относительно окружающего. Во всех допсихич. формах взаимодействия ориентирование одного тела относительно другого осуществляется либо как непосредств. контакт тел — компонентов системы взаимодействия, либо через силовые поля, образуемые во взаимодействии или свойственные од­ному из тел. Ориентирование же высокоразвитых живых систем относительно окружающего выступает как качественно своеобразная, особая форма опосред­ствованного отношения. Для этой формы характерно использование носителей информации, построение динамич. моделей действительности (окружающей среды и внутр. состояний живой системы) на основе переработки этой информации. Подобные модели, опосредствующие отношение живой системы к окру­жающему, являются для нее осн. средством, обеспе­чивающим ориентацию в среде. Именно на этой основ» осуществляется специфическое для живого сближение с благоприятствующим и удаление от разрушающего, отсутствующее в неживой природе. Такая форма ориентации и есть психич. форма.

Возникновение П. находит выражение в факте вы­деления субъекта, с одной стороны, и объекта — с другой, а систему взаимодействия этих образований характеризует качественно новый тип связи — сиг­нальные связи (следует иметь в виду, что в дан­ном случае речь идет не о собственно сигналах как таковых, к-рые, конечно, могут быть и нетождествен­ны психич. моделям, а именно об особом типе свя­зи). Они требуют наличия у субъекта чувствительно­сти — особой формы раздражимости, способности к ощущению. Конкретно эта способность возникает тогда, когда для индивида становятся значимыми не только те связи, к-рые обеспечивают непосредств. удовлетворение потребности в обмене веществ, но и те, посредством к-рых он соотносится с другими, на первый взгляд нейтральными воздействиями; именно^ на основе связей второго типа индивид ориентируется в среде. Т. о., субъект в психологич. смысле — это ин­дивид, способный к сигнальному взаимодействию со своим окружением. В той же мере, в какой субъект не тождествен организму, объект не тождествен

416

ПСИХИКА

 

среде. Объектами являются предметы или явления, выраженные в тех их св-вах, с к-рыми индивид — как субъект — вступает в сигнальное взаимодействие. Человек под полным наркозом остается организмом, но перестает быть субъектом: он продолжает взаимо­действовать со средой лишь как организм, на основе соответствующих связей; объекты же для него в этой ситуации не существуют, взаимодействие субъекта с объектом «выключается».

Сигнальное взаимодействие со средой осуществля­ет не только человек, но и любое животное; намеки на такое взаимодействие имеются даже у растений, особенно у т. н. растений-хищников. Поэтому поня­тие «субъект» является более широким, чем понятие «человек». Человека же отличает от др. представите­лей животного мира то, что он является не просто субъектом, но познающим субъектом.

В ходе эволюции живых существ, на основе посто­янной дифференциации и интеграции организма, не­разрывно связанной с особенностями развития спо­собов взаимодействия субъекта с объектом, формиро­вался спец. орган П. У высших животных и человека таким органом является кора больших полушарий головного мозга (подробнее об эволюции П. на основе общей биологич. эволюции см. статьи Жизнь, Антро­погенез, Зоопсихология).

Индивид, выступая как субъект, является компо­нентом системы субъект — объект. В то же время он остается и организмом, т. е. системой, физиологиче­ски взаимодействующей со средой. Но физиологич. законы не могут быть распространены на процессы взаимодействия субъекта с объектом, и, следователь­но, структура П. не может быть отнесена к физиоло­гич. явлениям. Психическое в его отношении к фи­зиологическому выступает как структурная совокуп­ность относительно простых физиологич. реакций, протекающих в закономерной последовательности. Каждая отд. физиологич. реакция строится по зако­нам физиологии, но комплекс этих реакций, в его структурности, строится по законам психологии. Психическое складывается в недрах физиологич. явлений как производное от них. Однако первичность физиологического по отношению к психическому не абсолютна: по мере своего развития взаимодействие субъекта с объектом оказывает на физиологическое существенное обратное влияние.

П. человека — высшая форма развития П. Она воз­никла в связи с появлением особой формы управле­ния, характерной для социального взаимодействия. Решающая роль в развитии П. человека принадлежит наиболее специфическому для человека способу взаи­модействия с окружающим — труду. Реальными ус­ловиями развития человеч. П. явились различные формы социального общения, осн. средством осущест­вления к-рых выступает речь. Т. о., переход к П. чело­века связан с возникновением особой — социальной формы взаимодействия. Психич. системы субъект— объект на уровне животного мира были компонен­тами лишь биологич. взаимодействия, к-рое посред­ством механизма естеств. отбора и направляло «сверху» психич. развитие животных, определяя особенности их способа связи с окружающим. Животное не преоб­разует среду целенаправленно, оно лишь приспосабли­вается к ней. Изменения, вносимые животным в среду, выступают для него как рядоположные со всеми про­чими изменениями, возникающими в среде независи­мо от его деятельности. Результат действия в отно­шении факторов среды не приобретает при этом того специфич. значения, к-рое обнаруживается у чело­века: животное не вычленяет среди воздействий сре­ды того, что является продуктом его собств. действия. Становление социального взаимодействия принци­пиально меняет пути развития П. Это прежде всего

сказывается в преобразовании способа связи субъек­та с окружающей действительностью: и человек, по­добно животным, приспосабливается к среде, но для него характерно иное — подчинение природы себе, т. е. целенаправленное, сознат. преобразование сре­ды. С психологич. стороны такое преобразование ока­зывается возможным благодаря тому, что среди воз­действий, оказываемых на человека средой, он вы­деляет такие, к-рые являются результатом его собств. деятельности: продукт действия человека приобре­тает для него особое значение. Это обусловливает гл. особенность П. человека — возможность намеренного предвидения событий и планирования своих действий.

Переход к П. человека связан с перестройкой ор­гана П.— мозга и прежде всего с появлением второй сигнальной системы, — сигнализации действитель­ности словом (И. П. Павлов).

Ведущей формой психич. взаимодействия являет­ся мышление (понимаемое здесь в конкретно-науч. аспекте). Оно проявляет себя в ситуациях, где для решения задачи необходимо нахождение нового, не известного до этого субъекту способа изменения ок­ружающих условий для удовлетворения потребно­стей. Элементарные формы мышления свойственны и животным; однако у них мышление протекает лишь во внешнем плане и всецело зависит- от непосредств. условий данной ситуации, ход решения задачи лишен замысла, программы действий. Динамич. модели этого уровня фиксируют взаимодействие субъекта и объек­та в слитном виде: действия не отчленены от предме­тов, то и другое дано недифференцированно. Подоб­ные модели имеют место и у человека при неосознавае­мом приспособлении к среде; это первичные динамич. модели, с т. зр. гносеологической выступающие как собственно изображения.

Однако специфич. особенностью человека является способность строить вторичные, знаковые модели действительности. Они основаны на специфически че­ловеч. речевом мышлении, к-рое выделяется из прак­тики как теоретич. деятельность. Благодаря разви­тию второй сигнальной системы мышление переносит­ся во внутр. план действий, ход решения задачи на­правляется замыслом, строится программа действий. Объектом при этом могут быть не только реальные предметы, но и сами психич. модели. Первичные мо­дели дифференцируются и на их основе формируются вторичные, знаковые, уже расчлененно представляю­щие взаимодействие субъекта с объектом, т. е. отде­ляющие отношения субъекта к объекту от отношений самих объектов. Сама деятельность субъекта стано­вится одним из объектов познания. В гносеологич. аспекте эти модели выступают как понятия, суждения, умозаключения, отражающие закономерности дви­жения объектов, их отд. стороны, св-ва (нередко не­доступные непосредств. восприятию), существ, связи и зависимости. Будучи объективированными (напр., в языке), продукты мышления перестают быть резуль­татом деятельности лишь отд. индивида, становятся и предметами действий др. людей, образуя обществ, познание, обществ.-история, опыт. В индивидуаль­ном развитии совр. человека П. формируется в про­цессе овладения этим опытом, овладения исторически сложившимися формами и способами деятельности.

При господстве биологич. законов достижения фи-логенетич. развития животных закрепляются в фор­ме изменений самой их биологич. организации. Ан­тропогенез расчленяется на ряд стадий, в к-рых биологич. закономерности все больше уступали место социальным. Появление человека в собств. смысле связано с установлением полного господства социаль­ных законов. Совр. человек обладает уже всеми мор-фологич. и физиологич. св-вами, необходимыми для его безграничного обществ.-историч. развития, в

ПСИХОАНАЛИЗ

417

 

к-ром биологич. организация человека не подвергает­ся существ, изменениям, а результаты развития фиксируются уже не биологич. аппаратом, а специ­фически социальными средствами. Центр, процесс, характеризующий пспхич. развитие ребенка,— это процесс усвоения им достижений развития предшест­вующих поколений людей. Биологически наследуе­мые особенности составляют лишь необходимое усло­вие этого усвоения. Такой процесс протекает во взаи­модействии ребенка с созданными обществом предме­тами и явлениями, в предметном и речевом общении с окружающими людьми, в совместной деятельности с ними. В этом процессе и формируются собственно человеч. способности, формы поведения, качества лич­ности.

Существ, сдвиги в понимании конкретно-науч. ас­пекта П. произошли в связи с развитием кибернетики. Конструирование совр. технич. систем, все более широко моделирующих специфич. функции человека, выдвинуло задачу более широкого и всестороннего исследования психнч. процессов. При этом, с одной стороны, данные, полученные в исследовании П., используются для нужд кибернетики, с другой — средства и методы кибернетики применяются для ис­следования психич. процессов.

Лит.: Маркс К., Экояомическо-философские рукописи
1844 года, Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних
произв., М., 1956; его же, Введение (Из экономия, руко­
писей 1857—1858 годов), Маркс К. и Энгельс Ф.,
Соч., 2 изд., т. 12; Энгельс Ф., Диалектика природы, там
же, т. 20; Ленин В. И., Материализм и эмпириокритицизм,
Соч., 4 изд., т. 14; его ж е, Философские тетради, там же,
т. 38; Р у б и н ш т с й н С. Л., Основы общей психологии, М.,
1946; его же, Бытие и сознание, М., 1957; его же,
Принципы и пути развития психологии, М., 1959; Леонть­
ев А. Н., Проблемы развития П., 2 изд., М., 1965; С п и р-
к и н А. Г., Происхождение сознания, М., I960; Понома­
рев Я. А., Психология творческого мышления, М., 1960. См.
также лит. при ст. Психология.          Я. Пономарев. Москва.

ПСИХОАНАЛИЗ — психологич. учение, разра­ботанное в конце 19 — нач. 20 вв. Фрейдом. В П. сле­дует различать технику П. как метод психологич. ис­следования бессознательных психич. процессов, свя­занную с ней терапию и основанную на них теорию П.— совокупность взаимно связанных гипотез о строении и функциях психич. аппарата в целом. От теории П. следует отличать фрейдизм, возводящий положения П. в ранг философско-антропологич. прин­ципов. Возникновение П. означало резкий разрыв с существовавшими в конце 19 в. психологич. тео­риями и методами. Одновременно с этим П. предвос­хитил ряд положений совр. науч. психологич. иссле­дования (построение структурных моделей явления, учение о гомеостазисе, противопоставление энергии а структуры, общие принципы изучения сложной разбивающейся системы, отличные от традиц. эво­люционизма). В психологии П. означал переход от внешнего описания изолированных психич. явлений к раскрытию лежащих в их основе «глубинных меха­низмов». Отдельные положения П. можно обнаружить у Гербарта (учение о бессознательных идеях), Фехнера (о психич. энергии), у Шарко и Пьера Жане (психоло­гич. теория неврозов); понятие «вытеснение» встре­чается в соч. Шопенгауэра. Предшественником П. явился т. н. катартич. метод (см. Катарсис), предло­женный в 1882 венским психиатром Й. Брёйером, к-рый показал, что можно достигнуть излечения тя­желой формы истерии (известный случай Анны О.), если с помощью гипноза заставить пациента вспом­нить и «отреагировать» забытую им травматич. ситуа­цию, послужившую источником невроза. Позднее Фрейд заменил гипноз, дававший неустойчивые ре­зультаты, методом свободных ассоциаций, к-рый лег в основ у техники П. Метод свободных ассоциаций обнаружил, что травматич. события, аффективные переживания, неисполнившиеся желания и т. п.

только по видимости исчезают из психики. На деле же они подвергаются «вытеснению» — активному уда­лению из сознания в сферу подсознательного. Не па-ходя прямого выхода в сознании, вытесненное про­должает, однако, активно воздействовать на психич. жизнь, проявляясь часто в замаскированной, «за­шифрованной» форме в виде невротич. симптомов. Последние раскрываются как компромиссные психич. образования, возникшие в результате столкновения вытесненных влечений с противостоящей им внутр. «цензурой», представляющей собой механизм защиты сознательного «Я» против опасных влечений и им­пульсов. Сходной с невротич. симптомами внутр. структурой обладают и сны (см. 3. Фрейд,Толкование сновидений, М., 1913). То, что проявляется в созна­нии спящего как картина сновидения,— лишь ко­нечный результат бессознательной психич. деятель­ности, итог борьбы противоположно направленных психич. сил (вытесненного материала и цензуры). Сновидение — галлюцинаторное символич. исполне­ние вытесненных желаний. Такого же рода компро­миссные образования можно открыть в ошибочных действиях (оговорках, описках и т. д.), а также в остротах, представляющих собой модель для выявле­ния структуры неврозов. Эти наблюдения вывели П. за пределы собственно психиатрии и позволили уста­новить связь между нормальными и патологическими психич. явлениями. В тех и других П. обнаружил общие психич. механизмы символизации, замещения, конденсации и др.

Основы совр. теории П. составляет учение об об­щих принципах функционирования психики (мета-психология), структурная теория строения психич. аппарата и учение о способах распределения и транс­формации психич. энергии (психодинамика).

С т. зр. метапсихологии каждое психич. явление должно быть раскрыто в трех аспектах — динамиче­ском, энергетическом и структурном. Динамика рас­сматривает психич. процессы как результат взаимо­действия и столкновения различных психич. сил. Энергетика — количество и распределение связной и свободной энергии, вовлеченной в тот или иной про­цесс. Структурный подход основан на пространств, модели психич. аппарата; в пространстве локализо­ваны родственные группы психич. функций, причем оно не является внутренне однородным и подчиняется различным закономерностям в отд. своих частях. В основе психоаналитич. модели психики лежит представление о психич. энергии, действующей в пре­делах определенной неоднородной структуры. По ана­логии с физич. энергией П. вводит понятие о коли­честве (квантуме) психич. энергии, о «зарядах» пси­хич. энергии (катексисах), о различных способах рас­пределения и перемещения психич. энергии.

На первом этапе развития П. разрабатывал учение о различных формах и проявлениях психич. энергии с акцентом на сексуальных влечениях (libido), по­скольку, в отличие от влечений к самосохранению, они обладают способностью к вытеснению и сложной трансформации. В процессе индивидуального разви­тия libido локализуется в различных телесных зо­нах, определяя фазы психосексуального развития, в ходе к-рого меняется и объект влечения: от ауто-эротизма через эдипов комплекс к внешнему объекту. Инфантильные компоненты сексуальности, подвер­гаясь в ходе индивидуального развития наиболее глубокому вытеснению, обладают и наибольшим па­тология, потенциалом; создавая гл. источник психо­неврозов, они влияют на формирование характера. Столкнувшись с внешним препятствием, libido мо­жет возвращаться на пройденные этапы развития, приобретая форму патологич. регрессии (лежащей в основе шизофрении), и наряду с этим отклоняться

418                                                                              ПСИХОАНАЛИЗ

от первонач. целей, образуя основу сложных процес­сов творчества.

Учение о психич. структуре возникло в П. позднее, чем учение о влечениях (З.Фрейд, «Я и Оно», М., 1921, и др.). С т. зр. структурной теории психич. аппарат есть единство трех систем, находящихся в постоянном взаимодействии. Наиболее архаическая, безличная часть психич. аппарата получила наименование Id («Оно») — это резервуар психич. энергии, «кипящий котел» влечений, стремящихся к немедленному удов­летворению. Id — часть психики, связанная с сома-тич. областью, служащей для нее источником энергии влечений. Она лишена контактов с внешним миром и не знает различия между внешней реальностью и субъективной сферой. Сознательное «Я» (Ego) фор­мируется как «оттиск» внешней реальности на на­чальной массе влечений и импульсов. Среди факторов формирования Ego особую роль П. придает различ­ным типам идентификации, бессознат. уподоблению с объектами (лицами) внешнего мира. Ego — посред­ник между внешним миром и Id, влечением и удовлет­ворением. В отличие от Id, оно руководствуется не принципом удовлетворения, а требованиями реально­сти. Значит, часть энергии расходуется на сдерживание и контроль иррациональных импульсов Id, против к-рых Ego воздвигает оборонительные рубежи (ан-тикатексисы), используя для этого различные защит­ные механизмы. Генетич. классификация последних дана дочерью основоположника П. Анной Фрейд (A. Freud, Ego and the mechanisms of defence, L., 1946). Эти механизмы функционируют бессознатель­но, хотя имеют сознат. аналогии. Важнейший из них — вытеснение. Как правило, вытесненный ма­териал сохраняет значит, катексис энергии и стремит­ся вернуться в сознание при любых ослаблениях анти-катексисов, чем поддерживается постоянное динамич. напряжение на рубежах вытеснения, на границе Ego и Id. Эти затраты энергии нередко приводят к ослаб­лению др. операций Ego, и целью психоаналитич. терапии является снятие излишних антикатексисов. К числу защитных механизмов относится также реак­тивное образование, построенное на амбивалентности влечений, при к-ром к.-л. влечение заменяется в соз­нании на противоположное (сохраняя в бессознатель­ном свой первонач. характер). Так, бессознат. любовь может проявляться как сознат. ненависть, жесто­кость — как чрезмерная доброта и т. д. Механизм проекции есть перенесение собств. желаний и им­пульсов вовне, что играет большую роль в параноид­ных психозах, а также в формировании расовых и т. п. предрассудков. При механизме инверсии человек, не осмеливаясь направить свой гнев на первонач. объект, обращает его на себя («рвет на себе волосы»), что может быть связано с бессознат. идентификацией («идентификация с агрессором»—по терминологии Ан­ны Фрейд). Третья психич. структура — Super-Ego (Сверх-Я) — формируется в результате интроекции предписаний родителей и воспитателей, выражающих установки социальной среды. Напряжения в психич. структуре, вызываемые Super-Ego, воспринимаются как чувства страха и вины. Хотя Super-Ego функцио­нирует бессознательно, оно имеет и сознат. аналоги (совесть, идеал-«Я»). Ему присущи архаич. формы морали («око за око» — lex talionis, букв.— закон возмездия). Действия Super-Ego приводят к бессо­знат. потребности в искуплении и самонаказанип и служат, согласно П., источником религ. доктрины первородного греха; оно само может стать источником преступных действий, причем чувство вины в таком случае есть уже не следствие, а причина преступления (Т. Рейк, 1926). Деятельность Super-Ego может вы­разиться в неожиданном провале карьеры («невроз судьбы»), в «случайных» травмах, несчастных слу-

чаях и т. д. Поэтому Super-Ego само может быть источником опасности и Ego должно использовать про­тив него те же защитные механизмы, что и против Id. Поскольку запреты воспитателей обычно имеют форму словесного приказания, Super-Ego сохраняет тесную связь со слуховыми восприятиями (голос совести). Отд. социальные группы обладают общностью Super-Ego вследствие идентификации его с одним и тем же лидером (Фрейд, 1921). Резкая перестройка Super-Ego может наступить и в зрелом возрасте (религ. и полп-тич. обращение). В норме все три психич. системы (Id, Ego и Super-Ego) пребывают в относительном равнове­сии. Однако при психич. заболеваниях эти отношения нарушаются. Так, в основе шизофрении лежит регрес­сия к примитивным стадиям организации libido, ве­дущая к господству над Ego (П. Шильдер, 1927), при этом сами функции Ego не разрушаются, но при­ходят в расстройство пз-за ослабления энергетгтч. системы Ego. Напротив, в паранойе регрессия про­текает при сохранении синтетич. способностей Ego, а формы мышления наполняются патологич. содер­жанием, вызванным регрессией. При маниакально-депрессивном психозе нарушаются нормальные связи между тремя системами, причем в фазе депрессии Ego оказывается во власти Super-Ego с его потребностью в наказании и чувством вины, а в фазе мании Ego подпадает под власть импульсов Id.

Распространение П. в Европе началось примерно с 1908, когда возникла Междунар. психоаналитич. ассоциация [ранее было создано об-во психоаналити­ков в Вене (1906)], и особенно интенсивно шло в годы после 1-й мировой войны. В 1920 был открыт Психо­аналитич. институт в Берлине (под руководством К. Абрахама), начавший выпускать проф. врачей-ана­литиков. Однако с приходом к власти фашизма II. подвергается гонениям в Германии, с 1938 — на его родине в Австрии, а также в Венгрии, давшей ряд психоаналитиков с мировым именем (III. Ференци, Г. Рохейм, М. Клейн и др.). С этого времени начинает­ся быстрое развитие П. в Англии и особенно в США, куда эмигрировало большинство психоаналитиков из Европы. Ныне на США приходится св. ³/₄ всей пуб­ликуемой лит-ры по'П.; там организовано св. 20 учеб­ных и-исследовательских институтов П. В годы после 2-й мировой войны П. распространяется в Лат. Аме­рике и ряде стран Азии (особенно Японии и Индии). В традиционно католич. странах развитию П. пре­пятствовало отрпцат. отношение церкви (лишь в 1950 папской буллой было разрешено католикам лечиться у врачей-аналитиков).

Развитию П. с самого начала мешал догматизм, стремление принимать за непреложную догму все положения Фрейда, а также существование замкну­тых психоаналитических обществ, недоступных для непосвященных, и отрыв от общей психологии, свя­занный с малой доступностью применяемых П. ме­тодов, овладение к-рыми требует специальной долго­летней тренировки. Лишь к 40-м гг. эксперименталь­ная психология разработала достаточно точные ме­тоды, чтобы приступить к проверке концепций П. Это выявило в П. ряд неточностей и недоработок, к-рые привели к перестройке и уточнению мн. поло­жений П. (первый обзор экспериментальных данных у Р. Сире, 1943; подробнее — см. кн. «Psychoanalysis as science», Stanford, 1952). Среди новых течений в П. следует отметить разработку Эго-психологиа (Г. Гартман и др.) и связанный с ней перенос центра тяжести изучения с бессознательных на сознат. про­цессы, а также разработку П. детского возраста, про­водимую гл. обр. британской группой психоаналити­ков, возглавляемой Мелани Клейн (1882—1960). Развитие П. в континент. Европе в послевоенные годы проходило в значит, мере под влиянием философии

психологизм —психологизм в социологии

419

 

экзистенциализма (экзистенциальный анализ Л. Бин-свангера, мед. антропология и др.). Из П. выделился ряд самостоят, направлений и школ (см. Юнг, «Инди­видуальная психология», Ранк, Неофрейдизм я др.).

Лит.: Ранк О., 3 а к с Г., Значение П. в науках о духе, пер. с нем., М., 1914; Ф р е й д 3., Лекции по введению в П., [т. 1—2], М.— П., 1922; его же, Осн. психологич. теории вП.,М.— П., 1923;его же, Методика и техника П., М.—П., 1923; П. и учение о характерах. [Сб. ст.], М.—П., 1923; Л у-рия А., П. в свете осн. тенденций совр. психологии, Каз., 1923; его ж е, П. как система монистич. психологии, в сб.: Психология и марксизм, Л., 1925; П. детского возраста. [Сб. ст.], М., 1924; Б ы х о в с к и й Б., Метапсихология Фрей­да, Минск, 1926; Фрейд А., Введение в технику детского П., пер. с нем., Одесса, 1927; Рейх В., Диалектич. мате­риализм и П., «ПЗМ», 1929, Л"в 7—8; Ширвиндт М. Л., П., в кн.: Осн. течения совр. психологии, М.—Л., 1930; Франк С, П. как миросозерцание, «Путь», 1930, № 25; Б а оси н Ф. А., Фрейдизм в свете совр. науч. дискуссий, «Вопр. психологии», 1958, №5—6; X и н к л е Г. Д ж., Социоло­гия и П., в кн.: Г. Б е к к е р, А. Б о с к о в, Совр. социологич. теория, пер. с англ., М., 1961; Hermann I., Psychoanalyse una Logik, W., 1924; его же, Die Psychoanalyse als Me-thode, W., 1934; Politzer G., Critique des fondaments de la psychologie, 1 —La psychologic et la psychanalyse, P., 1928; Dalbiez R., La methode psychanalytiqiue et la doctrine freudienne, 2 ed., [t. 1—2], P., 1949; M u s a t t i С L., Trat-tato di psicoanalisi, 2 ed., v. 1—2, Torino, 1950; Developments in psychoanalysis, L., 1952 (Intern, psychoanalytical library, № 43); Psychoanalysis as science, ed. E. Pumpian-Mindlin, Stanford, 1952; D e 1 p e с h R., Psychoanalysis et cybernetique, Actes de XI Intern. Congres Philos., 1953, v. 7; Psychoanalysis and the scientific method, «Scientific Monthly», 1954, v. 79, jfi 5; Brunswik F., Psychoanalysis and the unity of scien­ce, [Boston], 1954; Braatoy Т., Fundamentals of psycho­analytic technique, N. Y.—L., 1954; New directions in psycho­analysis, ed. M. Klein [a. o.], [L., 1955]; Outline of psychoana­lysis, ed. С M. Thompson [a. o.], Toronto, 1955; Colby K., Energy and structure in psychoanalysis, N. Y., 1955; его же, An introduction to psychoanalytic research, N. Y., 1960; его ж е, Research in psychoanalytic information theory, «Amer. Scientist», 1961, v. 49, № 3; G r i n s t e i n A., The index of psychoanalytic writings, v. 1—5, N. Y., 1956—60; La psychana­lyse d'aujourd'hui de S. Nacht, t. 1—2, P., 1956; Entfaltung der Psychoanalyse, Stuttg., 1956; Destin de la psychanalyse, P., 1956 (La Table ronde, № 108); L ii с k e r t H. R., Konflikt-Psychologie, Munch.—Basel, 1957; G orres A., Methode und Erfahrungen der Psychoanalyse, Munch., 1958; Conceptual and methodological problems in psychoanalysis, N. Y., 1959; Psy­choanalysis. Scientific method and philosophy. A symposium, ed. S. Hook, N. Y., 1960; RappoportD., The structure of psychoanalytic theory, [N. Y.], 1960; T h i s В., La psychanalyse. Science de l'homme endevenir, [Tournai], 1960; Bally G., Einfiihrung in die Psychoanalyse S. Freuds, [Hamb.I, 1961; Scriven M., Psychoanalysis and parapsychology in fron­tiers of science, Pittsbourg, 1962, p. 79—130.

II e p и о д и ч. и з д.: «Imago» (Zeitschrift fur psycho-
analvtische Psychologie, ihre Grenzgebiete und Anwendungen),
Bd 1—23, W.—Lpz., 1912—37; «Psychoanalytic Review», v.
i, N. Y., 1913—; «Internationale Zeitschrift Юг Psychoanalyse»,
Bd 1—25, W.—Lpz,—Z., 1913—40; «The International Journal
of Psychoanalysis», v. 1, L., 1920—; Almanach der Psychoana­
lyse. Hrsg. von A. I. Storfer, Jg 1 — 13, W., 1926—38; «Revue
franchise de psychanalyse», v. 1, P., 1927—; «Psychoanalytic
Quarterly», N. Y., 1932—; «American Imago», v. 1, Boston,
1939—; «The Yearbook of Psychoanalysis», v. 1 — 10, N. Y.,
1945—54; «The Psychoanalytic Study of the Child», v. 1,
N. Y., 1945; «Annual Survey of Psychoanalysis», v. 1,N. Y.,
1950—; «La psyhanalyse (Societe francaise de psychanalyse),
v. 1, P., 1956—; «The Psychoanalytic Study of Society», v. 1,
N. Y., 1960; «Jahrbuch der Psychoanalyse», KOln—Opladen,
Bd 1, 1960.                                            Д. Ляликов. Москва.

ПСИХОЛОГИЗМ (в логике)—т. зр., согласно к-рой логика является частью психологии или по край­ней мере зависит от психологии. Эта т. зр. основана на известном определении логики как науки о пра­вильном мышлении (о правильных формах мышления) в соединении с обычным пониманием мышления как психич. деятельности, являющейся гл. предметом психологии. Проблема психологич. обоснования ло­гики и соответственно психологич. трактовка логич. понятий сложилась в 19 в. в работах X. Зигварта, В. Вундта, Т. Липпса, Б. Эрдмана и др. С появле­нием математической логики П. стал противопостав­ляться логицизму, к-рый выступил с резкой критикой П.: «То, что называется „психологизмом" в логике,— признак упадка логики в современной философии» (Л у к а с е в и ч Я., Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики, пер.

с англ., М., 1959, с. 48). Известной критике П. под­вергся и в «Логических исследованиях» Э. Гуссерля (рус. пер., т. 1, СПБ, 1909). Однако на связи логики и психологии продолжали настаивать не только мн. философы, но и логики и математики (А. Пуанкаре,

3. Гобло, Ф. Энрикес, Ф. Гонсет и др.) и психологи
(Г. Штёринг, Т.Циген, И.Херман, Э. Риньяно, Ж.Пиа­
же ж др.). Определенную, хотя и косвенную, поддерж­
ку П. получил со стороны сигнифики и интуициониз­
ма, а также в последнее время в работах по прагмати­
ческому и ультраинтуиционистскому обоснованию ло­
гики и математики (см. Прагматика).

Лит.: Энриквес Ф., Проблемы науки, пер. с итал.,

4. 1, М., 1911; G о b 1 о t R., Traite de logique, 5 ed., P., 1929;
Gonseth F., Qu'est que la logique?, P., 1937; Hermann
I., Psychoanalyse und Logik, W., 1924; Mannoury G.,
Les fondements psycholinguistiques des mathematiques, Nchat.,
1947; Lukasiewicz J., Logika a psychologia, в его
кн.: Z zagadnieri logiki i filozofii, Warsz., 1961; A j d u-
kiewicz K., Logika pragmatyczna, Warsz., 1965.

M . Новоселов. Москва

ПСИХОЛОГИЗМ В СОЦИОЛОГИИ — подход к изучению обществ, проблем и социальных процессов, при к-ром в поле зрения социолога оказываются преимущественно явления психологии, характерные для индивида или социальной группы, но рассматри­ваемые изолированно от условий материальной жизни общества, вне их обусловленности объективной логи­кой историч. развития. Внимание социолога сосредо­точивается на проявлениях и формах «человеч. пове­дения», изучении его психологич. механизма и субъ­ективных побудит, мотивов, что само по себе заслу­живает внимания. Однако все эти процессы рассмат­риваются (прямо или косвенно) в качестве самостоят, или даже определяющих движущих сил истории.

Из всей совокупности социальных связей в качестве основных выделяются межиндивидуальные, межлич­ностные отношения или различные типы взаимодей­ствия между отношениями людей, а отношения мате­риальные, производственные, социально-экономиче­ские и классовые (в классовом обществе) либо иссле­дуются лишь с т. зр. их зависимости от первых, либо* остаются вовсе вне социологич. анализа. При этом всякая социальная группа и даже общество в целом с позиций П. в с. трактуется прежде всего как некая идейно-психологич. общность, как совокупность от­ношений, влияний и коммуникаций в сфере сознания, как «коллективный психич. субъект».

Характерные черты П. в с. присутствовали во мно­гих направлениях и течениях домарксистской социо­логии. Однако лишь к концу 19 в. в бурж. социологии сложился ряд самостоят, психологич. школ, прежде всего представленных школами Тарда, Лебона и Мак-Дугалла. В нач. 20 в. П. в с. во все большей сте­пени стал развиваться не в русле отд. школ, а в ка­честве одного из осн. элементов бурж. эмпирич. социо­логии, тяготеющей к философии позитивизма. П. в с. начинает во все более четкой форме выступать как совокупность методологич. принципов, приемов и теоретич. предпосылок исследования обществ, проб­лем. Эти принципы и предпосылки начали разрабатываться амер. социологами Уордо.и, Кули, Э. Россом, Мидом, франц. социологом Дюркгеймом-и др. Становление П. в с. в 20 в. связано с определ. эволюцией в истолковании самой духовной жизни обществ, человека. На первый план выдвинулись явления обществ, и индивидуальной психологии, а роль и значение в историч. процессе различных форм науч. познания обществ, жизни, идеологии и др. про­дуктов сознания оказались приниженными. Особое внимание привлек механизм обыденного сознания, стихийно возникающих привычек, склонностей, эмо­ций и св-в личности. И здесь сказалось значит, влия­ние на социологию бихевиоризма, фрейдизма и нео­фрейдизма. Под их влиянием особой популярностью

420                              ПСИХОЛОГИЗМ В СОЦИОЛОГИИ — ПСИХОЛОГИЯ

начали пользоваться исследования элементов ин­стинктивности, иррационализма и автоматизма в соз­нании и поведении человека. Центр тяжести начал постепенно перемещаться с проблем, в рамках к-рых индивид, взятый как психологич. явление, выступал в качестве центр, момента, на проблемы, в рамках к-рых этот индивид уже оказывался в психологич. зависи­мости от социальной группы или социального инсти­тута. Последнее особенно характерно для психологиз­ма, органически соединенного с эмпирич. тенденция­ми. Эта эволюция в социальном плане связана с раз­витием гос.-монополистич. организации общества и характерных для нее форм бюрократии и бурж. «коллективизма». Вот почему, хотя психологизм мож­но легко обнаружить в многочисл. работах совр. бурж. социологов, посвященных различным пробле­мам (напр., теория классов Р. Сентерса или концеп­ция войн Э. Джонса и т. п.), наиболее типичны в этом отношении социологич. исследования, связан­ные с задачей обеспечения системы управления и «социального контроля» над людьми в рамках бюро-кратич. организаций. Пользуясь всеми методами эмпирич. анализа, социологи собирают и обрабаты­вают информацию об обществ, настроениях и мнениях, о мотивах и специфич. особенностях поведения людей, об их чувствах, симпатиях, антипатиях. Но социоло­га прежде всего интересует приспособление поведения и сознания рядовых членов общества к целям, нормам поведения и «ценностям», задаваемым бурж. органи­зациями, манипуляция людьми ради обеспечения «равновесия» в функционировании бурж. социального организма. При таком подходе игнорируются или фальсифицируются те тенденции, к-рые, действуя и в сфере обществ, бытия, и в сознании и психологии людей, ведут с неизбежностью к коренному преоб­разованию данного социального организма. Подоб­ный социолог выступает не в роли социального фило­софа и тем более не в роли социального критика, а по сути дела, в роли специалиста по человеч. поведе­нию, консультирующего бюрократич. организации: корпорации, политич. партии, гос-во, армию и т. п. Такого рода тенденции особенно типичны для инду­стриальной социологии, для работ по «человеч. отно­шениям в промышленности», для представителей т. н. «управленч. науки» (менеджеризм) и т. п. Аналогич­ные установки можно обнаружить и в работах, по­священных «поведению людей в период выборов» (Лазарсфелъд, Б. Берелсон и др.), входящих в раздел т. н. политич. социологии; в обширной и модной области бурж. социологии, к-рая занимается проб­лемами воздействия на сознание и чувства человека «средств массовых коммуникаций», т. е. кино, теле­видения, радио, прессы, коммерч. рекламы (Лазарс-фельд, Л. Лоувелл, Д. Кате, X. Ласуэлл, К. Хов-ленд и др.); в исследованиях, посвященных социаль­ным заболеваниям личности: алкоголизму, преступ­ности (особенно молодежной),душевных заболеваний п т.п. (К.Меннигер, А.Улмен, X. Блок, Ф. Флинн и др.).

В обобщенной форме принципы и установки П. в с, связанные с проблемами «социального контроля», нашли выражение прежде всего в социального дейст­вия теории, в теории малых групп и отчасти в социометрии.

П. в с. характерен и для растущей группы социо­логов, противостоящих бюрократически-манипулятор-ской ориентации, к-рые концентрируют внимание на болезненных процессах, типичных для личности в условиях гос.-монополистич. бюрократии. Они не­редко выступают в роли социальных критиков, од­нако эта критика существенно ограничена психоло­гизированной трактовкой сложных взаимоотношений человека и социальной организации. В центре вни­мания этих социологов находится детальное описа-

ние психологич. проявлений и последствий духовно-психич. отчуждения человека, однако сама проблема отчуждения оказывается оторванной от анализа действит. объективных социально-экономич. условий. Наиболее крупными представителями этой группы являются Фромм, Рисмен, Д. Мартиндейл, В. Видич, У. Уайт (младший) и т. д. В наст, время среди бурж. социологов растет сознание ограниченности и узости принципов и установок П. в с. Это проявляется,в част­ности, в попытках соединить психологич. подход к явлениям обществ, жизни со структурно-функцио­нальным методом изучения социальных систем (Пар-соне, П. Блау, Ф. Селзник и др.). Все большее число авторитетных социологов выступает с критикой одно­сторонности П. в с. (Мертон, Миллс).

Марксистская социология, выступая с критикой П. в с, выдвигает требования всестороннего и конк­ретного исследования разнообразных явлений и про­цессов обществ, психологии и духовной жизни лично­сти, взятых в их диалектич. связи с объективной ло­гикой социально-историч. развития.

Лит.: 3 а м о ш к и н Ю. А., Психологич. направление в
совр. бурж. социологии, М., 1958; его же, Кризис бурж.
индивидуализма и личность, М., 1966; Попова И. М.,
К вопросу о социальной почве психологизма в бурж. социо­
логии, «ВФ», 1961, № 3; Н о в и к о в Н. В., Совр. амер. ка­
питализм и «теория социального действия» Т. Парсонса, там
же, 1963, № 3; Осипов Г. В., Совр. бурж. социология, М.,
1964; Кон И. С, Позитивизм в социологии, Л., 1964; Ross
Е. A., Social control, N. Y,—L., 1901; World tension. The psy-
chopathology of international relations, N. Y., [1951]; Reader
in bureaucracy, ed. by R. K. Merton [a. o.j, Gleneoe, [1952];
Berclson B. and Janowitz M., Reader in public opinion
and communication, [2 ed.], Gleneoe, [1953]; Blumer H.,
Psychological import of the human group, в сб.: Group rela­
tions at the cross roads, N. Y., [1953]; Bogardus E. S.,
The development of social thought, 4 ed., N. Y., [I960];
Centers R., The psychology of social classes, N. Y., 1961;
The behavioral sciences today, ed. by B. Berclson, N. Y.—[a. o.],
1964.                                                    Ю. Замошкин. Москва.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА в социоло­гии — см. Психологизм в социологии.

ПСИХОЛОГИЯ (от греч. \|)rjxi — душа и Коуос, — наука) — наука, изучающая процессы активного от­ражения человеком и животными объективной реаль­ности в форме ощущений, восприятий, понятий, чувств и др. явлений психики.

Особое место психич. явлений в жизни и деятель­ности человека и особая природа их связи с окружа­ющим миром долгое время давали повод для обособле­ния этих явлений и их противопоставления объектам внешней действительности. Специфич. форма данности психич. явлений была одной из причин обособления П. как науч. дисциплины, изъятия ее из общей систе­мы наук, опирающихся на объективные методы. Поэ­тому на протяжении мн. столетий П. оставалась об­ластью описат. знаний. Объяснение природы психич. явлений всегда было предметом борьбы между мате­риализмом и идеализмом, к-рая была одновременно борьбой за возможность создания подлинно науч. П. Впервые филос. предпосылки развития П. как обла­сти объективного науч. знания были даны диалекти­ческим материализмом. Сознат. перестройка П. на этой базе началась лишь в 20-х гг. в СССР.

На рубеже 19—20 вв. началось быстрое развитие П. Оно стимулировалось успехами естествознания, в первую очередь развитием эволюц. биологии, фи­зиологии органов чувств, психофизики и физиологии высшей нервной деятельности, а также возросшими требованиями к П. со стороны медицины, педагогики и произ-ва. Выделились такие спец. области П., как медицинская, детская и педагогия. П., психология труда, социальная П. Все это создало условия для радикальной переориентации психологич. науки. Сущность этой переориентации состояла в следую­щем: объективные методы, применение к-рых прежде ограничивалось почти исключительно сферой из-

психология

421

 

учения внешнего "поведения и нервных физиологич. процессов, были распространены также на изучение собственно психич. деятельности; широкое развитие получили пограничные исследования, прочно связав­шие психологию с нейрофизиологией, а в последние годы — с кибернетикой, техникой, с обществ, нау­ками; наконец, сильно возрос удельный вес психоло-гич. исследований, связанных с осуществлением на-учно-технич. революции (инженерная П., космич. П. и др.)- В результате П. фактически утратила свою былую обособленность и вместе с тем превратилась в самостоятельную, разветвленную область науч. знания.

Широкое развитие П. в последние десятилетия не означает, однако, что ее фундаментальные мето-дологич. проблемы получили общепризнанное теоре-тич. решение. Это относится и к главной из них — проблеме предмета П. и осознания ее принципиаль­ного метода. Осн. трудность здесь заключается в том, что ни очевидная зависимость субъективных пси­хич. явлений от внешних воздействий, ни столь же очевидная зависимость их от внутр. мозговых процес­сов не указывают пути для ее решения. Переходя от субъективных явлений прямо к обусловливающей их внешней объективной действительности, психологич. исследование неизбежно утрачивает свой предмет: ведь сама эта действительность не есть действитель­ность психологическая и ее изучение есть задача дру­гих наук. Утрата психологич. исследованием своего предмета происходит и в том случае, если оно обра­щается вовнутрь, к мозгу. Хотя материальную основу всякого психич. явления составляют мозговые про­цессы, однако их изучение входит в предмет не П., а нейрофизиологии. Проблема не решается и путем соединения обоих этих направлений исследования: психич. явления и в этом случае выступают лишь как сопровождающие объективные физиологич. процес­сы, параллельные им побочные явления — эпифено­мены. Убеждение в невозможности осуществить в П. переход от явления к сущности и привело в конце 19 в. к идее отказа от науч. познания психики и к попыткам строить П. как науку о поведении (см. Бихе­виоризм) или как науку о рефлексах (см. Рефлексо­логия). С др. стороны, в П. выделились различные идеалистич. направления, принципиально отрицав­шие возможность науч. объяснения психики (описат. П., психология как наука о духе). В это же время в П. обостряются и др. противоречия: между биологич. и социологич. подходами к психике человека, между аналитическим и целостным подходами. В итоге в П. образовались различные направления, каждое из к-рых стало разрабатывать свой особый круг вопро­сов, накапливая обширный фактич. материал. По мере накопления материал этот все менее укладывал­ся в исходные концепции, и отд. направления стали постепенно утрачивать свою первонач. четкую очер-ченность, как это произошло, напр., с бихевиоризмом; возникла перспектива их сближения между собой. Однако в пределах идеалистич. и механистич. пони­мания природы психики эта перспектива не могла быть реализована.

Новое понимание предмета и методов П. как обла­сти конкретно-науч. знания развивалось на основе ди-алектич. материализма, ленинской теории отражения. Понимание это исходит из взгляда на психику как на продукт развития живой материи. Психика не просто «прибавляется» к жизни, а необходимо порождается ею и выполняет реальную функцию в эволюции, в развитии дальнейшего приспособления организмов— функцию ориентирования организма в свойствах пред­метной среды и управления его поведением. В основе этой функции лежит особая форма ассимиляции воз­действий среды, состоящая в их преобразовании во

внутр. состояния субъекта, к-рые уподобляются и изоморфны воздействующим свойствам; по отношению к последним эти состояния и суть их психич. отра­жение.

Развитие исследований поведения подвело к необ­ходимости охарактеризовать эти внутр. состояния, раскрыть их объективную функцию; возникла задача изучения взаимозависимости психич. отражения и деятельности субъекта в окружающей его предметной действительности. Анализ полученных данных пока­зал, что переход отражаемого в психич. отражение совершается именно в процессе деятельности; что в деятельности, практически связывающей субъекта с объективной действительностью, происходит вместе с тем сверка психич. отражения с отражаемым и его коррекция, обеспечивающая все большую его адек­ватность.

Важное методологич. значение имело успешное изучение психики животных и детей раннего возраста, еще не владеющих речью: благодаря этому была пока­зана принципиальная возможность дать характери­стику ощущений, образов и чувств, обобщений, не обращаясь к интроспекции. Конечно, при этом иссле­дователь не проникает в субъективные переживания, но это не накладывает принципиального ограничения на науч. познание психики: во-первых, не существует никаких оснований, требующих допустить, что на этих ступенях психич. развития имеется интроспек­ция; во-вторых, тот факт, что у человека эти явления существуют, лишь ставит новую задачу: показать не­обходимость их возникновения и их специфич. функ­цию. Т. о., существование субъективного психич. мира превращается из исходного постулата П. в проб­лему науч. исследования. Решающее значение в успеш­ной разработке этой проблемы имел историч. подход к психике человека, т. е. рассмотрение ее как продук­та развития специфически человеческой, трудовой деятельности. Переход к труду породил новую форму психич. отражения — человеч. сознание, в к-ром от­ражаемое «является» субъекту, открывается ему как картина мира, включающая и его собств. деятельность, и его собств. состояния. Труд как продуктивная целе­сообразная деятельность, подчиненная результату, на достижение к-рого она направлена, требует, что­бы этот результат был представлен в голове человека в такой субъективной форме, к-рая позволяет соотно­сить его с исходным материалом (предметом труда), этапами преобразования последнего и достигнутым результатом (продуктом труда). С др. стороны, это представление само должно активно видоизменяться субъектом на основе опыта деятельности и в соответ­ствии с меняющимися ее условиями. Иными сло­вами, оно должно существовать для субъекта так, чтобы он мог дать себе отчет в нем и совершать в своей голове действия с ним, а это и значит существовать для него интроспективно. Т. о., субъективные (интро­спективные) сознат. явления отнюдь не представляют собой только эпифеномены, сопровождающие чело­веч. деятельность, но составляют ее обязательное внутр. условие. Действит. природа той как бы «удво-енности» отражения, к-рая характеризует сознание, раскрывается лишь объективным анализом условий и процесса осознания.

Историч. условия сознат. отражения возникают в той же деятельности, к-рая создает и его необходи­мость — в деятельности трудовой. В этом процессе превращения формы деятельности в форму покояще­гося свойства или бытия (Маркс) происходит также и опредмечивание психич. деятельности человека. По­буждающий и регулирующий деятельность субъекта внутр. образ реализуется в ней и в ее продукте; в этой экстериоризованной своей форме он сам становится объектом психич. отражения. Происходящее в голове

422                                                                               ПСИХОЛОГИЯ

человека соотнесение регулирующего деятельность представления с отражением объекта, воплотившего в себе это представление, и есть процесс осознания последнего. Этот процесс может реализоваться лишь в том случае, если объект выступит перед человеком именно как запечатлевший психич. содержание дея­тельности, т. е. своей идеальной стороной. Выделе­ние этой последней осуществляется посредством язы­ка, в процессе словесного означения. Поэтому осоз­нанное есть всегда также словесно-означенное, вер­бализованное. В этой своей функции язык выступает уже не только как средство общения людей, но и как их практическое, действенное сознание, к-рое суще­ствует для индивида лишь постольку, поскольку оно существует для др. людей (Маркс). Система языка, носителя обществ, сознания, присваиваемая индиви­дами, и становится субстратом их сознания. Т. о., соз­нание как форма индивидуальной психики возможно лишь при условии существования обществ, сознания. С выделением и развитием духовного произ-ва, обога­щением и технизацией языка сознание индивидов осво­бождается от прямой связи с практич. трудовой дея­тельностью; круг сознаваемого расширяется, и соз­нание становится у человека универсальной формой психич. отражения. Это, однако, не значит, что те­перь все отражаемое в голове человека осознается им; это только значит, что все может им осознавать­ся. Одна из фундаментальных психологич. проблем и заключается в исследовании условий и процесса индивидуального осознания. Совр. исследования выс­ших форм восприятия, речи и ее роли в регуляции целенаправл. деятельности, исследования формирова­ния значений и др. дают достаточный материал для полного преодоления интроспекционистского, созер-цат. представления о человеч. психике.

Др. фундаментальная психологич. проблема — выявление природы тех внутренних, протекающих в голове человека, процессов, к-рые субъективно пере­живаются им как деятельность его сознания. Иссле­дования интеллектуального поведения животных, изу­чение у человека т. н. наглядно действенного мышле­ния и особенно исследование формирования внутрен­ней мыслит, деятельности и других умств. процессов у детей вели к устранению в П. того абс. противопо­ставления внутренней, теоретической и внешней, практич. деятельности, из к-рого исходила старая субъективно-эмпирич. П. Была показана генетич. связь и общность принципиальной структуры этих форм деятельности, подробному исследованию под­вергся и самый процесс преобразования внешних дей­ствий и операций во внутренние, умственные (процесс интериоризации). Вместе с тем перед психологиче­ским исследованием выступил и противоположный процесс: процесс экстериоризации внутренней пси­хической деятельности — ее развертывания во внеш­них формах.

Введение понятия деятельности как процесса, в к-ром осуществляется переход отражаемого в отра­жение, создает возможность теоретич. решения в П. также проблемы биологического и социального. Че­ловек в своей деятельности вступает в отношения к действительности, созданной человечеством в ходе его историч. развития. Присвоение этой действитель­ности индивидом приводит к преобразованию исход­ных биологич. форм его поведения и познания, его потребностей и чувств. Поэтому проблема биологи­ческого и социального в П. есть не проблема взаимо­отношения двух разных факторов, детерминирующих психику человека, а проблема снятия законов биоло­гич. развития психики законами ее обществ.-историч. развития.

По своему предмету П. связана с физиологич. изу­чением деятельности мозга. Успехи физиологии выс-

шей нервной деятельности привели часть исследова­телей к идее о сводимости психического к физиологи­ческому. Эта идея играла прогрессивную роль и была оправдана, пока П. понималась как область чисто описат. знаний о субъективных явлениях. Однако рас­крытие психич. отражения как детерминированного деятельностью, осуществляющей связи субъекта с предметной действительностью, не только выделило П. в самостоят, науку, но и позволило понять дёйст-вит. соотношение П. и нейрофизиологии: хотя и внеш­няя и внутр. деятельность осуществляются системой физиологич. процессов, они не могут быть выведены прямо из физиологич. законов. Так, предметные дви­жения руки, вооруженной орудием, хотя и реализу­ются посредством физиологич. процессов, но управ­ляют ими объективные свойства самого орудия, пред­мета труда, а также трудовая задача. То же соотно­шение обнаруживается и во внутренней, напр. поз-нават., деятельности. Конечно, эта деятельность яв­ляется функцией мозга, однако ее строение, как и используемые в ней логич. операции, не выводимы из физиологич. законов работы мозга. Действит. отноше­ния, связывающие психическое с физиологическим, вытекают из того факта, что работа мозга реализует деятельность субъекта, в частности его внутр. психич. деятельность. Поэтому полная характеристика пси­хич. процессов включает в себя также характеристику реализующих их частных физиологич. механизмов. В связи с этим возникает особая задача: исследовать физиологич. механизмы и морфологич. основу тех или иных конкретных психич. процессов (цветовых ощущений, процессов зрит, поиска, воспроизведения звуков речи и т. п.). Решением этой задачи занимаются пограничные с П. дисциплины — психофизиология и нейропсихология. В свою очередь собственно пси­хологич. исследования широко используют физиоло­гические, особенно электрофизиологич. индикаторы, позволяющие выявить нек-рые особенности проте­кания психич. деятельности. Однако это не превра­щает психологич. исследование в физиологическое, подобно тому как применение в физиологии химич. индикаторов не превращает ее в биохимию.

Совр. П. представляет собой широко разветвлен­ную область знания, включающую ряд отд. дисцип­лин и науч. направлений. Несмотря на прогрессив­ную дифференциацию отраслей П., она сохраняет единство своего предмета, общую направленность на изучение переходов отражаемого в психич. отражение, внешней деятельности в деятельность внутреннюю, психическую, а также переходов психич. отраже­ния в форму деятельности и ее продукты; переходы эти образуют особую форму движения материи, про­дукт высших ступеней развития жизни.

А. Леонтьев. Москва.

История зарубежной П. У истоков детерминистич. понимания психики стояли Гераклит и Демокрит, к-рые трактовали душу как огненное вещество, при­дающее телу жизнь. Медицинские наблюдения и ана-томич. исследования привели к признанию мозга органом психич. деятельности (Алкмеон Кротон-ский), к зарождению учения о темпераментах как различных пропорциях в смеси четырех физич. эле­ментов, определяющих индивидуальные особенности личности (Гиппократ и его школа), а также о пневме как носителе психич. актов. Однако с позиций уче­ния о душе как одном из видов материи нельзя было объяснить происхождение идеальных продуктов — понятий, слов, чисел, что создавало предпосылки для превращения этих продуктов в сущности, пребываю­щие по ту сторону изменчивой природы. Способная к созерцанию идей душа была противопоставлена телу и объявлена бессмертной (пифагорейцы, Платон). В учении Аристотеля было утверждено понимание

психология

423

 

души как способа организации живого тела и его по­ведения. В трактатах «О душе», «О происхождении животных» и др. Аристотель изложил первую систему исихологич. понятий. Лишь при объяснении высших форм умств. активности (учение о нусё) он покидал естеств.-науч. почву и склонялся к дуализму. В эл-линистич. период материалистич. подход к психике отстаивали перипатетики, Эпикур и ранние стоики, в Древнем Риме — Лукреций и Лукиан; линия Пла­тона развивалась неоплатониками. Позиции материа­лизма были укреплены успехами анатомии и меди­цины: Герофил и Эрасистрат открыли нервы, отличив их от мышц и сухожилий, различили чувствительные и двигат. нервы (это открытие было забыто), изучали зависимость чувствительности организма и его двигат. реакций от головного мозга. У Галена скла­дывается детально разработанная схема строения и функций нервной системы, господствовавшая почти полтора тысячелетия. От гилозоизма мысль переходит к строгому расчленению неодушевленного и живого, а собственно психическое отделяется от общебиоло-гического. Следующей ступенью явилась дифферен­циация внутри самого психического, зарождение по­нятия о сознании. Однако единство человеч. сознания, способного к интроспекции, не укладывалось в на-туралистич. схему; поэтому возникли новые попытки утвердить имматериальность психики (Плотин, Ав­густин). Гарантом истинности знания была объявлена душа, к-рая живет и движется в божестве, «повора­чивается к себе», постигая с предельной достоверно­стью собств. деятельность и ее незримые продукты. Система аргументов Августина на века стала путевод­ной нитью для враждебной детерминизму интро­спективной П.

В феод, эпоху развитие положит, знаний о психи­ке резко замедлилось. Однако и здесь естеств.-науч. мысль пробивает себе дорогу в физиологич. П. Ибн Сипы, в борьбе номиналистов с реалистами и др.

17 век открывает принципиально новый подход к психич. деятельности, на к-рую распространяется принцип детерминизма (первоначально в его механи-стич. выражении). Декарт открывает рефлекторную природу поведения, а понятие о душе преобразует в нетеологич. понятие о сознании как непосредств. зна­нии субъекта о собств. психич. актах. В эту же эпоху складывается ряд важнейших исихологич. учений: об ассоциации (Декарт, Гоббс, Локк), о страстях (Декарт) и аффектах (Спиноза), об апперцепции и бес­сознательном (Лейбниц), о происхождении знания из индивидуального чувств, опыта (Локк). Под влиянием механики Ньютона Гартли создает систему, объеди­нившую ассоциативный принцип с рефлекторным. Материалистич. ассоциационизм вскрыл закономер­ный характер течения процессов сознания в зависи­мости от частоты и последовательности контактов организма с внешним миром, а также др. реальных факторов (т. н. законы ассоциации). Учение об ас­социации как осн. механизме душевной деятельности определяло облик большинства психологич. концеп­ций 18—19 вв., как материалистических, так и идеа­листических.

Франц. материализм 18 в. выдвинул учение о раз­личных уровнях нервно-психич. организации (Дидро, Кабанис) и поставил проблему формирования лично­сти, ее интересов и способностей в зависимости от воз­действий социальной среды (Дидро, Гельвеций).

В русле материалистич. мировоззрения складыва­ются и психологич. идеи Ломоносова, Радищева и др. прогрессивных рус. мыслителей. Для 1-й пол. 19 в. характерен расцвет нейрофизиологии. В центре ее интересов первоначально находилось выяснение однозначной зависимости функций от анатомич. структур. Опытное изучение нервной деятельности

приводит к открытию механизма рефлекторной дуги (Прохаска, Белл, Мажанди). В недрах физиологии зародились экспериментальные методы исследования психич. функций, а также первые попытки ввести в анализ этих функций количеств, оценки. Изучая из­менения ощущений при изменении силы раздражи­телей, Э. Вебер установил наличие определ. законо­мерности в соотношении психического и физического. Работы Вебера были использованы Фехнером, сфор­мулировавшим т. н. основной психофизич. закон (см. Ощущение). Др. направление, внесшее эксперимент и количеств, подход в анализ психики, связано с иссле­дованием скорости реакции. Гельмгольц (1850) оп­ределил скорость передачи возбуждения по нерву. В 60-х гг. дат. психофизиолог Ф. Дондерс предложил схему для вычисления скорости психич. процессов как проявлений мозговой деятельности.

Развитие рефлекторной концепции, физиологии ор­ганов чувств, учения о времени реакции, а также ста­новление эволюц. теории в биологии утвердило пред­ставление о том, что психическое включено в работу биологич. систем как фактор, имеющий объективную ценность. Вместе с тем логика развития опытного зна­ния вела к укреплению идеи о том, что психич. явле­ния подчинены законам, не совпадающим с анатомо-физиологическими, и тем самым ставила вопрос о праве П. на самостоят, существование. Выдвигается неск. программ построения П. как опытной науки. Наибольшую популярность приобрела первоначально программа Вундта, направленная на объединение всех современных ему концепций. Но синтез, к-рого он добивался, предполагал объединение направлений, не совместимых по своей идейной сути: интроспектив­ной концепции сознания с детерминистич. психофи­зиологией. Поэтому теоретич. концепция, посредст­вом к-рой Вундт стремился придать единство возглав­ленному им движению за построение эксперимен­тальной П., не выдержала испытания временем. Тем не менее в организац. оформлении эксперименталь­ной П. заслуги Вундта весьма велики. Он создает первую психологич. лабораторию (Лейпциг, 1879), по образцу к-рой возникают аналогичные учреждения в России, США, Англии и др. странах. Появляются спец. периодич. издания. Открываются кафедры в ун-тах. Созываются междунар. конгрессы (1-й в Па­риже в 1889). В 70—80-е гг. и произошло становление П. как самостоят, области знания.

Большинство психологов-эксперименталистов на­ходилось в те годы под влиянием интроспективной трактовки сознания как совокупности феноменов, до­ступных только непосредственно переживающему их субъекту. На необходимости выйти за пределы интроспекции и вскрыть зависимость сознания от объективных факторов настаивали мн. приверженцы «опытной школы» (Бэн, Рибо). Спенсер в имевших большое влияние «Принципах психологии» требовал дополнить субъективную П. объективной. Амер. психофизиолог Дж. Раш разработал оригинальную систему, в к-рой факты сознания трактовались как порождения способной отражать внешний мир мате­рии. Последоват. программу построения П. на базе объективного метода выдвинул Сеченое, идеи к-рого (через И. П. Павлова) повлияли на разработку объек­тивных методов в мировой П. Сеченовские работы стимулировали и развитие прогрессивных учений в России (Лесгафт, Бехтерев, Н. Н. Ланге, Корсаков, Токарский, И. П. Павлов).

Помимо проблем, поставленных еще ранее психо­физикой и психофизиологией, экспериментальная П. подвергла опытному изучению и ассоциации, к-рые изучались сначала с т. зр. скорости их возникновения, а затем на основе экспериментов по памяти (прежде всего Эббингауза) были установлены наиболее общие

424

ПСИХОЛОГИЯ

 

зависимости ассоциаций от частоты повторений и распределения во времени. Были проведены работы по изучению объема внимания (Кэттел), навыков (Брайан и Хартер) и др. Параллельно развивались сравнит. П. (Дарвин, Леб, Ллойд-Морган), а также исследования эмоций (Джемс, Г. Ланге, Рибо), вос­приятия (рус. психолог Н. Н. Ланге), двигат. ощу­щений (Бастиан, Мюнстерберг и др.). Эксперимен­тальная П. складывалась на почве понятий и методов естеств. наук. Социальная же природа психич. дея­тельности человека впервые получила детерминистич. объяснение в марксистском учении, к-рое, однако, стало методология, основой психологич. работы лишь после Великой Октябрьской революции.

Невозможность проанализировать сознание пси-хофизиологич. методами дала повод считать само соз­нание недоступным детерминистич. анализу. Попу­лярной становится идея о двух принципиально не­совместимых подходах к психике: естественнонауч­ном и культурно-историческом (Вундт, Дилътей, Риккерт и др.). В это же время Дюркгейм, Мид, Бол­дуин и др. пытаются утвердить конституирующую роль социальных связей и продуктов по отношению к индивидуальному сознанию. При этом, однако, социальность рассматривается абстрактно, как «чис­тое» общение. Социогенез личности и ее психич. функ­ций не получает истинно каузального истолкования. Обществ, бытие сводится к обществ, сознанию, а последнее либо психологизируется (Тард), либо био-логизируется. Тем не менее эти концепции отмечены несомненной новизной подхода и оказали существ, влияние на ряд психологич. направлений.

Запросы педагогической, медицинской, кримина-листич. практики, а затем во все возрастающих мас­штабах требования капиталистич. произ-ва создали необходимость в разработке методов определения ин­дивидуальных различий между людьми. Один из инициаторов этого направления (получившего назва­ние дифференциальной П.) Ф. Гальтон разработал технику статистич. изучения свойств и способностей личности. Позднее с целью измерения умств. способ­ностей стали применяться тесты. П. получает широ­кий выход в практику, применяется при решении проблем организации труда, проф. пригодности, проф. обучения, изучения сбыта, рекламы и др. Ра­боты в области прикладной П. щедро субсидируются как капиталистич. фирмами, так и гос-вом. Широкое развитие экспериментальных исследований привело к пересмотру ряда исходных принципов совр. бурж. П. Вундтовская схема «субъект и наблюдаемые им процессы внутр. мира» постепенно вытесняется схе­мой «среда и организм, приспосабливающийся к ней». Вюрцбургская школа в ходе экспериментального изу­чения мышления пришла к выводам, к-рые фактически подрывали ее исходную интроспекционистскую схему, поскольку выяснилось, что процесс мышления детер­минируется установкой — задачей, к-рая направляет мысли субъекта, однако им вовсе не осознается. Про­тив субъективного метода школы Титченера (где от психолога требовалось сосредоточиться на элементах сознания как таковых, абстрагируясь от их предмет­ного значения и роли в поведении) выступил т. н. функционализм (Дьюи, Эйнджелл), трактовавший пси­хику как орудие приспособления к среде, «аккомо­дации к новому». Наряду с этим направлением функ­циональной П., восходящим к Джемсу, имелись и другие, представленные в Англии Уордом и Стоутом, в Германии — Штумпфом, в Дании — Гёффдингом, в Швейцарии — Клапаредом. Функционалисты под­готовили почву для появления бихевиоризма, став­шего гл. течением в амер. П. 20 в. В бихевиоризме од­носторонне преломилась потребность в перестройке П. на основе объективного метода: под влиянием по-

зитивизма психич. реальность была отождествлена с непосредственно наблюдаемыми внешними проявле­ниями поведения, а формула «стимул — реакция» трактовалась как конечная единица отношений ор­ганизма к среде. Бихевиоризм дал мощный импульс развитию исследований по проблеме научения. Ук­репляя объективный подход к поведению, бихевио­ризм стал одним из факторов прогресса П. Но в борь­бе с субъективной П. он сам находился под влиянием выдвинутых ею воззрений на сознание и поэтому тре­бовал искоренить все понятия о психич. явлениях, найдя для них телесные эквиваленты (логич. мышле­ние — реакция речевого аппарата, чувство — реак­ции внутр. органов и т. д.). Бихевиоризм проделал сложную эволюцию — от прямолинейно-механистич. схемы Уотсона к связанному с неореализмом учению Э. Холта, от к-рого идут попытки восстановить к правах прежние психологич. понятия, однако в но­вой, поведенческой интерпретации.

Гешталътпсихология подвергла критике психоло­гич. атомизм и направила усилия на исследование целостного, структурного характера психич. деятель­ности, однако при этом она рассматривала интеллект чисто статически, вне развития.

На рубеже 20 в. сложился психоанализ Фрейда, начавший с интерпретации психоневрологич. мате­риала и расширивший свои претензии до масштабов общей теории психич. деятельности, в основу к-рой был положен тезис о предопределенности всех психич. актов энергией слепых сексуальных влечений (ли­бидо). После первой мировой войны Фрейд внес кор­рективы в свою концепцию, введя в нее категорию «Сверх-Я» (Super-Ego), указывающую на социальную детерминацию поведения. Однако социальность при этом оказалась сведенной к биологическому, во мно­гом — к чисто сексуальному. Из школы Фрейда вышли вскоре разошедшиеся с учителем Адлер и Юнг. Адлер, отклонив мнение о всесилии сексуальности, признал осн. двигателем поведения стремление к превосходству, при неудовлетворении к-рого возни­кает «комплекс неполноценности», порождающий «сверхкомпенсацию». Юнг сделал упор на «коллектив­ном бессознательном», понимая под ним доисторич. архетипы мысли, накладывающие ограничения на всю последующую умств. работу человечества. Био-логизация механизмов сознания в учении Юнга и др. психоаналитиков использовалась для расистских вы­водов в фашистской Германии (Йенш, Зандер и др.).

В 30—40-е гг. в зарубежной П. резко усиливается тенденция к сближению и переплетению концепций, выдвинутых в предшествующий период. Это происхо­дит на фоне быстрого совершенствования эксперимен­тальной техники и методов, возрастающего размаха исследований, непосредственно связанных с социаль­ной, инженерной и воен. практикой. В методологич. плане, однако, П. по-прежнему отличает эклектич­ность, отсутствие обобщающих теорий, к-рые бы поз­волили охватить в единой непротиворечивой системе весь эмпирич. материал. Значит, влияние приобрел логич. позитивизм. Сдвиги происходят как в бихевио­ризме, так и в психоанализе (гештальтизм как само­стоят, направление вообще сходит со сцены, его идеи ассимилируют др. школы). В необихевиористских теориях (Толмен, К. Холл и др.) на передний план выдвигается понятие о «промежуточных перемен­ных», т. е. о тех факторах, к-рые опосредствуют дви­гат. реакцию (зависимая переменная) на раздражи­тель (независимая переменная).

В 50—60-х гг. окончательно побеждает тенденция исследования «центр, процессов», развертывающихся между сенсорным «входом» и моторным «выходом» системы организма. Эта тенденция, порожденная ло­гикой развития самой науки и требованиями практи-

ПСИХОЛОГИЯ                                                                               425

ки, утверждается, в частности, благодаря опыту прог­раммирования на вычислит, машинах.

С 60-х гг. широкое междунар. признание получает концепция Ж. Пиаже, к-рый стремится рассматривать П. как одну из наук целостного комплекса дисциплин, занятых изучением человека, и в этой связи пытается построить как биологическое, так и социологич. обо­снование предмета П. Характерным для Пиаже яв­ляется постоянное стремление сочетать в психоло-гич. исследовании методы логики и П., в частности аппарат математич. логики. Пиаже отстаивает сис­темный подход к психике, пытаясь построить особую «логику целостностей», в этом смысле он сделал важ­ный шаг вперед по сравнению с гешталыизмом, до­полнив принцип структурности принципом генетизма.

Предпринимаются попытки рассмотреть нейрофи-зиологич. механизмы как компонент общей структуры поведения (Хебб, Прибрам), распространить объек­тивный метод на изучение чувственно образного ас­пекта жизнедеятельности (Брюнсвик, Гибсон).

Под воздействием математич. логики, кибернетики и теории информации в П. нарастает тенденция к формализации, выступившая уже в «гипотетико-де-дуктивном» бихевиоризме К. Холла. В системе К. Ле­вина понятия топологии были использованы для объ­яснения динамики мотивов индивидуального и груп­пового поведения. Левин был инициатором экспери­ментального изучения личностных отношений, т. е. взаимодействия индивидов в группах различной сте­пени общности. Эти работы образовали новое направ­ление в социальной психологии. Трансформации под­вергся и психоанализ, из недр к-рого вышел нео­фрейдизм, связавший бессознат. психич. механику с действием социально-культурных факторов (Хорни, Салливан, Фромм) и соответственно перестроивший психотерапию, к-рая используется не только для ле­чения невротиков, но и с целью помочь нормальным людям избавиться от чувства беспомощности, страха, неудовлетворенности. Резко возрастает число проф. психологов-консультантов, в функции к-рых входит содействие индивиду в «оптимальной адаптации» к социальным условиям.

Неудовлетворенность биологизаторскими и идеа-листич. концепциями способствовала пробуждению у передовых психологов бурж. стран (Полицер, Вал­лон, Фрес, Уэлс и др.) живого интереса к диалек-тико-материалистич. пониманию психич. деятельно­сти, достижениям СОВ. П.  М. Ярошевский. Ленинград.

История советской П. Накануне Октябрьской ре­волюции в России П. развивалась в сложных и проти­воречивых условиях. Крайнюю правую группировку в ней составляли философы-психологи (А. И. Введен­ский, Л. М. Лопатин, Н. О. Лосский, С. Л. Франк и др.), стоявшие на позициях нем. идеалистич. филосо­фии и П. Им противостояло естеств.-науч. направле­ние («объективная П.» или «психорефлексология» Бехтерева, «биопсихология» В. А. Вагнера, «реаль­ная П.» Н. Н. Ланге), развивавшееся в тесной связи с идеями И. М. Сеченова и И. П. Павлова. Позиция организатора Моск. психологич. ин-та Г. И. Челпа-нова была двойственной: тяготея в своих общетеоретич. построениях к идеалистич. П. («Мозг и душа», М., 1912), он в то же время способствовал развитию экс­периментальных психологич. исследований.

В первые послереводюц. годы ведущую роль игра­ет естеств.-науч. направление, провозглашающее союз с естествознанием (биологией, физиологией, эволюц. теорией) и выступающее с идеями построения П. как объективной науки. В развитии этого направления важнейшую роль играет учение И. П. Павлова о выс­шей нервной деятельности. В эти же годы в работах Бехтерева и Корнилова определяются черты ведущих направлений П. тех лет — рефлексологии  и реакто-

логии. На 1-м Всеросс. съезде по психоневрологии (10—15 янв. 1923) в докладе Корнилова впервые в истории мировой П. выдвигается требование приме­нить марксизм в области П. Вокруг Моск. психологич. ин-та, возглавляемого (с 1923) Корниловым, группи­руются молодые науч. работники, стремящиеся реа­лизовать программу построения марксистской П. (Н. Ф. Добрынин, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, В. А. Артемов и др.); видная роль принадлежит Л. С. Выготскому.

На 2-ю пол. 20-х гг. приходятся первые опыты создания марксистской П. При всей очевидности того, что П. не может оставаться «наукой о душе», сов. пси­хологи испытывали еще значит, трудности при опре­делении предмета изучения П. В этих условиях в реактологии и рефлексологии складывается мехаии-стич. трактовка ее как науки о поведении. Однако формирующиеся в этот период психологич. концеп­ции, связанные с проникновением в П. принципов ленинской теории отражения и диалектико-материа-листич. учения о развитии (теория историч. развития высших психич. функций Л. С. Выготского, генетич. принцип трактовки психич. процессов у П. П. Блон-ского и др.), вскоре перерастают те методологич. пред­посылки, к-рые допускала трактовка П. как науки о поведении. Это осознается передовыми психологами. Важнейшая черта перестройки П., к-рая приходится на начало 30-х гг. и сопровождалась дискуссиями по общей П., заключалась в утверждении сознания в ка­честве ее предмета. Начиная со 2-й пол. 20-х гг. на первый план выдвигаются прикладные отрасли П.: психотехника и П. труда, детская и педагогич. П., судебная П. и др. Сов. психологи активно участвуют в решении проблем перестройки произ-ва, науч. орга­низации труда (НОТ), социального воспитания, куль­турно-массовой работы и др. Социальная значимость разрабатываемых науч. проблем становится осн. нервом исследовательской работы. В то же время в области прикладной П. продолжается идейно-теоре-тич. борьба: критика теории «двух факторов» в педа гогич. и детской П., «наследственно-биологич.» на­правления в патопсихологии и характерологии и т. п.

В теоретич. оформлении основ сов. П. существ, роль играло становление диалектич. концепций, преж­де всего теории происхождения, структуры и развития высших психич. функций Выготского. В трудах Вы­готского и его сотрудников складывался историч. подход к изучению психики человека, связанный с двумя гипотезами: об опосредствованном характере психич. деятельности и о происхождении внутр. психич. процессов из деятельности первоначально внешней и «интерпсихической». Историзм в трактовке психики человека получает дальнейшее развитие в работах А. Н. Леонтьева и его сотрудников, где пси­хич. деятельность рассматривается как особая форма деятельности, продукт и дериват внешней материаль­ной деятельности, к-рая преобразуется в ходе об­ществ.-историч. развития во внутр. деятельность че-ловеч. сознания (А. Н. Леонтьев, Проблемы развития психики, М., 1959; Ленинская премия в 1963). В кни­гах Блонского формулируется подсказанная прин­ципами диалектич. подхода генетич. теория развития памяти и мышления. Большое внимание привлекают работы С. Л. Рубинштейна, в к-рых обосновывается принцип детерминизма в П., рассматриваются основы теории мышления, обстоят, критике подвергаются зарубежные психологич. теории.

Перестройка П. на основе теории отражения выдви-нулана первый план разработкупроблемы психологич. структуры познават. процессов. Важное значение при­обретает изучение переходов от ощущения к мышле­нию, а также интеллектуального опосредствования ощущений (Б. Г. Ананьев), исследование зрит, ощуще-

426

ПСИХОЛОГИЯ

 

ний, чувствительности и сенсибилизации органов чувств (С. В. Кравков, К. X. Кекчеев), слуховых ощу­щений (Б. М. Теплое) и т. д. Первоначально возникнув в области изучения восприятий, все более широкий размах приобретают исследования, связанные с тео­рией установки (Д. Н. Узнадзе) и давшие возможность реализовать оригинальный подход к проблемам актив­ности личности и бессознательного. В предвоен. годы заметные сдвиги наблюдаются в исследовании навы­ков (Л. А. Шварц, Е. В. Гурьянов и др.), внимания (Н. Ф. Добрынин), памяти (А. А. Смирнов, П. И. Зин-ченко, Н. А. Рыбников, Л. В. Занков), мышления (П. А. Шеварев, П. Я.Гальперин, А. В. Запорожец, Н. А. Менчинская, Л. И. Божович). Тогда же наме­чаются предпосылки для создания диалектико-ма-териалистич. концепции способностей и их развития в процессе деятельности (Б. М. Теплов). Интерес к П. личности, определившийся в это время, связан с учением А. С. Макаренко о развитии личности в кол­лективе.

Всеобщее признание получает понимание обществ.-историч. обусловленности сознания человека. На этой основе исследуются различные формы активности лич­ности: направленности личности (С. Л. Рубинштейн), установок как модификаций личности (Д. Н. Узнадзе), отношений (В. Н. Мясищев) и др. В П. прочно утвер­ждается принцип развития. Сов. психологи исходят из единства сознания и деятельности, находя основу объективного познания психики и получая возмож­ность правильного решения вопроса о методах П. Исследуя структуру человеч. сознания, П. начинает нащупывать межфункциональные связи и отношения (о к-рых еще в 20-е гг. говорил Выготский), преодоле­вая узкий функционализм в трактовке психич. про­цессов. Однако эта задача не была решена гл. обр. потому, что это требовало перестройки самой системы понятий в П.— теоретически утверждаемый принцип единства психич. деятельности вступал в противоре­чие с традиц. схемой изолированных психич. функ­ций. Разрешение этого противоречия становится одним из факторов дальнейшего развития сов. П.

В период Великой Отечеств, войны в сов. П. широко развернулись работы оборонной тематики (изучение условий повышения чувствительности зрения и слуха, свето- и звукомаскировки, восстановления боеспособ­ности и трудоспособности раненых и т. д.).

В послевоен. годы продолжается интенсивная раз­работка теоретич. и экспериментальных проблем сов. П., проводятся дискуссии по важнейшим методологич. проблемам, выявляются разнообразные науч. школы и течения. Создание Академии педагогич. наук РСФСР (1943) явилось важным фактором, способствовавшим широкому включению психологов в разработку проб­лем обучения и воспитания. На трех всесоюзных сове­щаниях по П. (в 1952, 1953 и 1955) подводятся итоги выполненной в послевоен. период большой работы в области П. личности и воспитания, физиологич. механизмов психич. деятельности человека, П. позна-ват. процессов и др. В 1957 было учреждено Об-во психологов при АПН РСФСР, а в 1959 состоялся его первый съезд. Разработка осн. проблем П. осущест­вляется в исследованиях В. А. Артемова, Е. И. Бойко, П. Я. Гальперина, Ф. Д. Горбова, В. В. Давыдова, Н. Ф. Добрынина, Н. И. Жинкина, Л. В. Занкова, А. В. Запорожца, В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия, Н. А. Менчинской, В. Д. Небылицына, К. К. Платонова, С. Л. Рубинштейна, П. А, Рудика, А. Н. Соколова, Е. Н. Соколова, А. А. Смирнова, Б. М. Теплова, Ф. Н. Шемякина, П. А. Щеварева, Е. А. Шороховой, Д. Б. Эльконина, П. М. Якобсона (Москва), Б. Г. Ананьева, Л. М. Веккера, В. Ф. Ло­мова, В. Н. Мясищева, М. Г. Ярошевского (Ленин­град), Г. С. Костюка (Киев), Р. Г. Натадзе, А. С.

Прангишвили, 3. И. Ходжава (Тбилиси), П.И. Зинчен­ко (Харьков), М. А. Мазманяна (Ереван), В. С. Мерли­на (Пермь), И. В. Страхова (Саратов), Д. Г. Элькина (Одесса) и мн. других. Для сов. П. конца 50-х —1-й пол. 60-х гг. характерно развитие отраслей, важных для нар. х-ва и культуры (педагогич. П., социальная П., инженерная П., космич. П. и др.), тесный контакт со смежными науками (логикой, педагогикой, киберне­тикой, социологией и т. д.), широкое использование электроники и новейшей экспериментальной техники, факторного анализа, моделирования психич. фун­кций. Эти новые черты сов. П. обнаруживаются в содержании работы 2-го съезда Об-ва психологов (1963).

Заметно расширяются и углубляются связи сов. П. с зарубежными психологами. Это выражается в сов­местном участии в междунар. съездах и конференциях, переводе и издании книг, использовании и проверке эксперимент, методик и т. п.

В наст, время в СССР н.-и. работа ведется во мн.
психология, учреждениях и лабораториях. В Моск.
и Ленингр. ун-тах организованы психологич. фак-ты.
Очередной (18-й) междунар. конгресс психологов сос­
тоялся в Москве (авг. 1966), президент конгресса —
А. Н. Леонтьев.                             А. Петровский. Москва.

Структура совр. П. Строгой классификации психо­логич. науки по отраслям не существует. Ориенти­руясь на фактич. положение дел в совр. П., ее можно разделить на общую П. и социальную психологию. Последняя, занимая на первых порах промежуточ­ное положение между П. и социологией, по мере кон-ституирования и уточнения своего предмета все более обособлялась и в наст, время представляет собой впол­не самостоят, науку, обладающую развитыми собств. методами исследования, хотя и не утратившую связи со своими базовыми дисциплинами.

Если иметь в виду предметное содержание П., то одна из возможностей ее классификации содержится в принятом в П. принципе единства развития и деятель­ности. Исходя из этого, в качестве основания класси­фикации П. могут быть избраны психологич. аспекты: 1) конкретной деятельности, 2) развития, 3) отношения личности (как субъекта развития и деятельности) к обществу (в к-ром осуществляется ее деятельность и развитие).

Если за основу принимается первое основание, то определяется след. ряд отраслей П.: психология т р у-д а, в свою очередь подразделяющаяся на инженер­ную, авиационную (исследование психологич. законо­мерностей деятельности в процессе летного обучения и выполнения полетов), космич. П.; педагогич. П., изучающая психологич. закономерности обучения и воспитания человека; медицинская П., изу­чающая психологич. аспекты деятельности врача и поведения больного и подразделяющаяся па нейро­психологию (исследование динамич. локализации пси­хич. явлений, соотношение психич. функцион. струк­тур с мозговыми физиологич. структурами), психо­фармакологию (изу^тчение влияния лекарств, веществ — т. н. психотропных веществ — на психич. деятель­ность), психотерапию (изучающую и использующую средства психич. воздействия для лечения больного), психопрофилактику и психогигиену (разрабаты­вающую систему мероприятий для обеспечения пси­хич. здоровья людей); ю р и д и ч. П., рассматриваю­щая психологич. аспекты деятельности, связанной сре-ализацией системы права, подразделяется на судебную П., исследующую психологию участников уголовного процесса, криминальную П. (психологич. проблемы поведения и формирования личности преступника, мотивы преступления и т. п.), пенитенциарную или исправительно-трудовую П.; военная П.; пси­хология торговли; П. спорта, иссле-

психология

427

 

дующая психологич. особенности личности и деятель­ности спортсмена, условия и средства психологич. подготовки спортсменов и психологич. факторы, свя­занные с организацией и проведением соревнований; П. научного и художеств, творче­ства, по своему предмету тесно смыкающаяся с эвристикой.

Если за основу классификации принять психологич. аспекты развития, то П. разветвляется на в о з р а с т-н у ю П., подразделяющуюся на детскую П., психоло­гию подростка, П. юности, геронтопсихологию; П. анормального развития (патопсихология, олигофренопсихология, сурдопсихология и т. д.); с р а в н и т. П.

Если же классифицировать отрасли П. с т. зр. психологич. аспектов взаимоотношения личности и общества, то вычленяются такие отрасли, как и н д и-в и дуальная П. (прежде всего П. личности) и общественная П. (социальная П.), исследу­ющая П. коллектива, малых групп, П. религии и т. д.

Дифференциация П. дополняется встречным процес­сом интеграции, в результате к-рого осуществляется «стыковка» П. с др. науками (через инженерную П.—с техникой, через социальную П.— с социологией и т. д.). Вместе с тем внутри психологич. науки обна­руживаются возможности объединения ранее не свя­занных между собой отраслей. Так, на основе утвер­ждающейся в наст, время трактовки формирования личности в трудовой деятельности не непосредственно, а через трудовой коллектив, намечается тенденция сближения социальной П. и П. труда, имеющих раз­личные историч. корни.

Поскольку в конкретном психологич. исследова­нии все три аспекта соотношения деятельности и раз­вития личности в обществе органически слиты, любые схемы классификации оказываются относительными.

Определ. представление о конкретном содержании
совр. П. может быть получено в результате знаком­
ства с такими ее отраслями, как П. труда, инженер­
ная П., космич. П., военная П., психология творчества,
сравнит. П. И детская П.                 А. Петровский. Москва.

П. детская — раздел П., изучающий онтогенез различных психич. процессов, психологич. особенно­сти разных видов детской деятельности (игры, уче­ния, труда), формирование качеств детской личности. J3 качестве особой науч. дисциплины детская П. сло­жилась в сер. 19 в.

Исследования в области детской П. показали, что наследств, особенности нервной системы и процессы ее созревания представляют собой необходимое усло­вие психич. развития ребенка, но не являются движу­щими причинами этого развития. Духовные способ­ности человека формируются на основе прирожденных анатомо-физиологич. предпосылок или «задатков» под влиянием условий жизни и воспитания (Б. М. Теплов и др.). Ведущую роль в онтогенезе человоч. психики играет обучение, в ходе к-рого ребенок овладевает обществ, опытом, накопленным предшествующими по­колениями. В результате обучения происходит не толь­ко обогащение ребенка известной суммой знаний и умений, но и качеств, перестройка его психич. процес­сов, образование новых функцион. систем, формиро­вание новых способностей и качеств личности. Усвое­ние детьми обществ, опыта происходит в активной форме, в процессе деятельности (А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн и др.). Как показали исследования (Б. Г. Ананьев, Л. И. Божович, П. И. Зинченко, Г. С. Кос-тюк, Н. А. Менчинская и др.), развитие психич. про­цессов и формирование свойств личности существ, образом зависят от характера деятельности ребенка и тех возрастных изменений, к-рые в ней происходят на протяжении детства. Между внешней, практиче­ской и внутр., психич. деятельностями существуют

сложные генетич. и функцион. зависимости. Так, исследования формирования у детей интеллектуаль­ных процессов и понятий, проведенные П. Я. Гальпе­риным, Д. Б. Элькониным и др., обнаружили законо­мерные переходы от материальных к идеальным дейст­виям, совершаемым в уме, в плане представлений. Признание детерминированности психич. развития ре­бенка условиями жизни и воспитания не означает от­рицания внутр. логики этого развития, известной его «спонтанейности». На разных генетич. ступенях дети оказываются особо чувствительными, «сензитивными» к определ. содержаниям, тогда как другие усваивают­ся ими плохо или вовсе не усваиваются (Выготский). В процессе развития, особенно в переходные периоды детства, возникают противоречия, приобретающие иногда острую форму «возрастных кризисов» (как это, напр., имеет место при кризисе в подростковом воз­расте). Важное значение имеет противоречие между возросшими физическими и духовными возможностями ребенка и старыми, ранее сложившимися формами взаимоотношений с окружающими и видами деятель­ности. Это противоречие разрешается путем установ­ления новых взаимоотношений и формирования но­вых видов деятельности, что знаменует собой переход ребенка на более высокую ступень психич. развития. В совр. сов. исследованиях показана относительность, историчность возрастных лимитов и стандартов, что имеет важнейшее значение для теории обучения.

А. Запорожец. Москва.

П. труда изучает психологич. особенности трудо­вой деятельности человека. Развитие П. труда нача­лось в 20 в. в связи с движением НОТ — науч. орга­низации труда.

К началу 1-й мировой войны центр, место в П. труда заняли проблемы проф. отбора. В этой связи широкое применение получил метод тестов, с помощью к-рых пытались определять и количественно оценивать предпосылки к успешному овладению той или иной профессией. Наряду с различиями в проф. способно­стях были вскрыты и различия в проф. склонно­стях, интересах и мотивах, побуждающих людей пред­почитать одни профессии другим. Возникла потреб­ность в организации спец. консультационных бюро по оказанию помощи подросткам, выбирающим про­фессию. Так выросла спец. ветвь П. труда, известная под именем проф. отбора и проф. консультации.

Особое направление в П. труда составляют исследо­вания, посвященные изучению законов упражнения и развития навыков и качеств, важных для различных видов труда.

Предпосылкой еще одного направления исследова­ний в области П. труда послужили эмпирич. данные о колебаниях работоспособности, в первую очередь связанных, с утомлением, суточным ритмом. Возникла необходимость в изыскании спец. методов, с помощью к-рых можно было бы измерять утомляемость и сте­пень снижения работоспособности. В этом русле П. труда, как правило, координирует свои усилия с фи­зиологией труда. Вплотную к этому разделу П. труда примыкает в методич. отношении близкий ему раздел, посвященный изучению влияния на психич. деятель­ность внешней среды, рабочего места, конструкции и расположения приборов и др. Возникла потребность в психологич. рационализации оборудования, машин, рычагов управления, средств сигнализации и т. п., включая цветовое оформление. Первые исследования в этой области, начатые еще в 20-е гг., определили со­держание и пути развития самостоят, направления П. труда, известного сейчас под названием инженер­ной П.

Особое место в арсенале методов П. труда заняли аналитич. методы, с помощью к-рых вскрываются психологич. особенности трудовой деятельности. Эта

428

ПСИХОЛОГИЯ

 

глава П. труда получила название П. профессий, или профессиографии.

Существует целый ряд др. направлений П. труда, связанных с задачами рационального реконструиро­вания профессий, анализом причин возникновения аварийных ситуаций и ошибочных действий и т. п.

Наиболее актуальные проблемы совр. П. труда кон­
центрируются вокруг задач инженерной П. и вопросов
проф. обучения, разрабатываемых специалистами в
области П. труда совместно с инженерами и педа­
гогами.                                          С- Геллерштейн. Москва.

П. инженерная — раздел П. труда, изучающий деятельность человека-оператора в автоматизирован­ных системах управления. Как самостоят, науч. дис­циплина инженерная П. возникла в конце 40-х гг. 20 в. На начальном этапе своего развития она решала задачи, связанные с облегчением труда человека (пилота, диспетчера, наблюдателя), работающего с автоматич. устройствами. Были выработаны полезные рекомендации по оптимальному конструированию шкал приборов, указателей, органов управления, по их размещению на пультах управления, по выбору средств сигнализации и т. п. Развитие кибернетич. методов, возникновение системного подхода к проек­тированию новых технич. средств, создание систем управления большого масштаба, наконец, развитие и совершенствование электронных вычислит, и инфор-мационно-логич. машин в 50-х гг. поставили как центр, проблему автоматизации проблему «человек-машина», т. е. проблему рацион, распределения и согласования функций между человеком и машиной. Реальные сис­темы и реальные люди оказались не вполне совмести­мыми, попытки же полной автоматизации, исключения человека из системы управления привели к неудачам. На этом этапе своего развития инженерная П. высту­пает как наука, теоретически и практически изучаю­щая человеч. аспект функционирования автоматизи­рованных систем управления, тогда как системотех­ника изучает его технич. аспект. Решая эти задачи, инженерная П. сталкивается с широкими филос. про­блемами: о месте и роли человека в научно-технич. прогрессе, о будущем технич. цивилизации, о модели­ровании психич. функций и т. п. На этой основе в инженерной П. осуществляется синтез П. труда, общей П. человека, педагогич. и социальной П. К практич. задачам совр. инженерной П. относятся: науч. обос­нование распределения функций между человеком и машиной, отыскание алгоритмов нек-рых операций, выполняемых человеком, с целью передачи их машине; оптимальное распределение функций между операто­рами и координация выполняемых ими действий; определение макс, объема и скорости приема, пере­работки и передачи информации человеком, отыскание наиболее эффективных способов кодирования инфор­мации, предъявляемой оператору; установление крите­риев надежной, стабильной и точной работы опера­тора в реальных условиях, оценка влияния утомления, психич. напряженности и др. факторов на эффектив­ность деятельности оператора; разработка адекватных и действенных методов обучения и тренировки опе­раторов на основе знания психологич. структуры про­цессов усвоения, выработки навыков и т. д.; разра­ботка принципов отбора операторов с учетом их антро-пометрич., физиологич. и психологич. особенностей. Деятельность оператора имеет сложный, опосред-ствов. характер. Упрощенно она может быть описана с помощью следующей схемы: прием (восприятие) ин­формации, оценка принятой информации и перерабо­тка ее в форму, пригодную для принятия решения,— принятие решения — исполнит, действия. В одних случаях центр тяжести приходится на первые две сту­пени (обычно их объединяют понятием «информаци­онный поиск»), в других—главным является принятие

решения или исполнит, действия (обычно объединя­емые понятием «обслуживание»).

Характерной особенностью деятельности оператора является то, что он, как правило, лишен возможности непосредственно наблюдать объекты управления if вынужден пользоваться сведениями о них, поступа­ющими к нему по каналам связи. Для того чтобы оператор мог быстро и безошибочно ориентироваться в ситуации, эти сведения, а также информация о па­раметрах внешней среды и состоянии самой системы управления поступают обычно на визуальные средства отображения информации (индикаторы, табло, экраны и др.). То, что видит оператор на средствах отобра­жения, является информац. моделью реальной обста­новки, реальных объектов. Создаваемые информац. модели должны в макс, степени учитывать функцией, возможности оператора, его знания и опыт. Более то­го, информац. модель должна допускать оперативное декодирование информации и формирование образон, с тем чтобы оператор мог приступить к решению за­дачи с миним. задержкой во времени. Формирование образов означает трансформацию информац. модели во внутреннюю, т. и. концептуальную модель внешней обстановки. Для сложных изменяющихся ситуаций согласование содержания информационной и кон­цептуальной моделей является осн. средством повы­шения оперативности и точности информац. поиска.

Создание адекватных реальности и задачам опера­тора информац. моделей, их улучшение и приспособ­ление к психологич. особенностям человека есть часть более общей проблемы создания информац. языка, понятного человеку и могущего быть использованным машиной, проблемы общения человека с машиной.

В.Зинченко, Г. Смолян. Москва.

П. космическая — новая, быстро развивающаяся ветвь П. труда, изучающая воздействие специфич. ус­ловий и факторов космич. полета на психологич. ас­пекты функцион. деятельности космонавтов. Осн. со­держание космич. П. составляют экспериментально-психологич. исследования, направленные на обеспече­ние отбора и подготовки космонавтов. Психологич. структура деятельности космонавта определяется рядом проф. особенностей: непрерывностью деятель­ности; жестко регламентированным порядком работы; строгим ограничением времени, отводимого на рабочие операции; опосредствованным характером оценки полезных результатов работы (определяемым «включе­нием» автоматич. устройств и приборов в перцептив­ные, интеллектуальные и исполнит, процессы и свя­занным с необходимостью сложного психич. переко­дирования результатов с учетом поправок на запазды­вание приборов); постуральиым фактором, объединяю­щим специфич. воздействия космич. полета (невесо­мость, перегрузки и др.); фактором «новизны», связан­ным с большой эмоц. нагрузкой, нервным и умств. напряжением. Эти и нек-рые другие факторы космич. полета приводят к появлению новых взаимоотно­шений между сигнальной (воспринимаемой) инфор­мацией и оперативной деятельностью, что ведет к воз­никновению психически напряженных состояний, преодоление к-рых требует значит, психич. и мышеч-но-тонич. постуральной адаптации. В качестве иллю­страции можно указать на нарушения спонтанной дея­тельности анализаторов в условиях невесомости, вы­зывающие у отд. лиц пространств, дезориентацию вплоть до полного разрушения правильного восприя­тия внешнего мира и т. н. «схемы тела» — отражения в сознании свойств и способов функционирования как отд. частей и органов тела, так и всего тела. Опыт по­казывает, что только спец. методами тренировки мож­но выработать и закрепить новую функцион. схему анализаторов, при к-рой достигается адаптация к пос-туральному фактору космич. полета.

психология

423

 

Коомич. П. разрабатывает спец. экспериментально-псмхологич. методики, направленные на обнаруже­ние высоких функцион. возможностей организма и адаптацию к разнообразным (известным и предпола­гаемым) факторам космич. полета. Эти методики, строящиеся преим. на принципе воспроизведения, позволили выяснить и объективировать, а в ряде слу­чаев и исключить неблагоприятные психологич. фак­торы, обусловливающие недостаточную нервно-пси-хич. устойчивость кандидатов в космонавты. При от­боре космонавтов немалое значение отводится психич. симптомокомплексу, выражаемому обычно понятиями мнительности, внушаемости. Объективные исследо­вания этого комплекса в космич. П. только начались, однако в систему психологич. подготовки космонавтов уже входят мероприятия, позволяющие преодолеть или ослабить состояние напряженного (тревожного) ожидания, неуверенности, беспокойства за благопо­лучный исход.

Особое значение в космич. П. приобретают вопросы взаимодействия космонавтов, коллективной органи­зации их труда, проблемы прогноза эффективности деятельности экипажа. Совместная групповая дея­тельность космонавтов ставит вопрос о психологич. совместимости, сыгранности отд. лиц. Взаимозави­симая трудовая деятельность и отдых в условиях длит, групповой изоляции выдвигают перед групповой П. такие проблемы, как определение осн. линии пове­дения группы в целом и отд. лиц в различных ситуа­циях, в т. ч. в аварийных.

Ф. Горбов, Г. Смолян. Москва.

П. военная — отрасль прикладной П., исследую­щая проблемы, связанные с оценкой и предвидением поведения человека в боевых условиях, приспособле­ние к условиям воен. жизни, действия по управлению войсками и боевой техникой (П. командования), отбор по родам войск и для спец. заданий, психологич. аспекты воеи. воспитания и обучения, взаимоотно­шения начальников и подчиненных, разработку мето­дов «психологич. войны» (пропаганда и контрпропа­ганда и т. д.). Основным для воен. П. является изу­чение того влияния, к-рое оказывает на протекание психич. процессов, на действия и поступки человека состояние напряженности («стресс»), связанные с ним изменения в работе органов чувств, в осуществлении мыслит, операций, волевых действий, в частнос­ти его влияние на принятие решения. Воен. П. вы­делилась в самостоят, отрасль П. в нач. 20 в. в период подготовки 1-й мировой войны. Первоначально ее гл. тематикой была П. воен. руководства, а осн. тенден­цией — выведение П. армии из П. толпы; социальный аспект репрезентировал всю воен. П. (Тард, Лебон, Компеано, Ардан дю Пик, Курбе, Дю Тейль).С развити­ем воен. техники гл. задача смещается в сторону опре­деления роли человеч. фактора в управлении этой техникой. Особенно большое развитие воен. П. полу­чает после 2-й мировой войны, прежде всего в США, где огромное число исследований самой разнообразной психологич. тематики выполняется как самими воен. орг-циями, так и по контракту с ними.

В СССР исследования по воен. П. проводятся, исхо­дя из общих методологич. установок сов. П. и с учетом качеств, отличия сов. вооруж. сил от армий импери-алистич. стран. Ряд принципиальных положений воен. П. был разработан М. В. Фрунзе и др. полководцами

Сов. Армии.                                           М. Роговин. Москва.

П. творчества как процесса созидания новых со­циально значимых продуктов в различных областях деятельности, прежде всего в науке, технике, иск-ве, становится областью спец. исследования в нач. 20 в. Для ее эмпирич. разработки используются первона­чально статистический (Ф. Гальтон) и биографический (В. Оствальд, А. Пуанкаре) методы, в дальнейшем

тесты, интервью, эксперимент, факторный анализ. Изучение П. творчества приобретает широкий раз­мах в 50-х гг. Работы по П. науч.-технич. творчества развертываются в неск. направлениях. Анализу под­вергается специфика творч. мышления, в отличие от др. форм интеллектуальной активности. В связи с этим обсуждается роль в творч. процессе интуиции, воображения, подсознательного, вдохновения и др. психич. актов и состояний. Большое число работ по­священо особенностям творч. личности. В качестве таковых выделяются: оригинальность, склонность к разумному риску, поиск порядка в беспорядке, дивср-гентность, нонконфоризм и др. Гилфорд предпринял попытку построить математич. модель структуры творч. личности, используя тесты и метод факториаль-ного анализа. Эта модель, как и другие, применялась в США для определения способностей к творч. работе в науке и пром-сти. Изменение характера науки по­требовало перейти к описанию группового творчества (Бруннер). Изучению подвергается также возрастная динамика творч. возможностей и достижений личности (Термен, Леман, Торранс и др.). Важное значение при­дается факторам, стимулирующим творч. активность, предлагается спец. техника «штурма мозга» (Осборн) и даже применение психофармакологических средств (А. Хаксли, Лири).

Значит, лит-ра существует в области П. художеств,
творчества и П. иск-ва. Однако, несмотря на большой
эмпирич. материал, общая теория творч. процесса
остается слабо разработанной, что затрудняет и эф­
фективное решение практич. задач. В последние годы
исследования в области П. творчества начинают раз­
вертываться в СССР (такие исследования проводились
И В 20-е ГГ.).                               М. Ярошевский. Ленинград.

П. сравнительная — область психологич. исследо­ваний, в к-рой осуществляется сопоставление психики животных и человека, устанавливаются характер и причины существующего сходства и различий в их поведении, а также изучается психика животных, при­надлежащих к различным систематич. группам (видам, родам, семействам и т. д.). Хотя предмет сравнит. П., как он исторически сложился, по существу совпадает с предметом зоопсихологии, однако понятие сравнит. П. является более широким, т. к. на первый план здесь выступают сопоставления различных форм поведения и психич. деятельности у животных и человека. Совр. сравнит. П. имеет весьма сложную и далеко неуста­новившуюся структуру, охватывая исследования в об­ласти зоопсихологии и физиологии высшей нервной деятельности животных, антропогенеза, экологии, этологии и генетики поведения. Осн. проблематика сравнительно-психологич. исследований включает в себя проблемы тропизмов, инстинкта, навыков, интел­лекта, т. е. важнейших врожденных и приобретенных механизмов поведения животных. К классич. объектам сравнит. П. (паукам, птицам, собакам, лошадям, ан­тропоидам и др.) в наст, время присоединены кито­образные (дельфины).

В первые десятилетия 20 в. к исследованиям ин­стинктивной деятельности (В. А. Вагнер) присоеди­няются сравнительно-психологич. исследования при­способления посредством индивидуального изменения поведения. Исключит, значение имели здесь классич. эксперименты И. П. Павлова над условными рефлек­сами у животных. Важную роль сыграли осуществлен­ные В. Кёлером исследования интеллекта челове­кообразных обезьян. Сравнительно-психологич. ис­следования человекообразных и низших обезьян проводятся и в СССР (Н. Н. Ладыгина-Коте, Э. Г. Ва-цуро, Н. Ю. Войтонис, Г. 3. Рогинский, Н. А. Тих и др.).

В совр. бурж. сравнит. П. в последние годы полу­чила распространение этологич. школа, изучающая

430

ПСИХОЛОГИЯ

 

гл. обр. вро;кденные компоненты поведения. Вместе с тем развивается биопсихологич. направление (Пьерон, Фишель), дающее не только психологич. и физиологич. интерпретацию поведения, но и принимающее во вни­мание его биологич. характеристику. В работах этого направления (особенно у Фишеля) находят развитие взгляды, принятые в школах сов. сравнит. П.

А. Петровский. Москва.

Лит.: Общая П. К о р н и л о в К. Н., Учение о реак­циях человека с психологич. т. зр., М., 1921; Б л о н с к и и П. П., Память и мышление, М.—Л., 1935; Рубинштейн С. Л., Бытие и сознание, М., 1957; его же, Принципы и пути развития П., М., 1959; Леонтьев А. Н., Об историч. подходе в изучении психики человека, в кн.: Психологич. наука вСССР, т. 1, М., 1959; его же, Проблемы развития психики, [2 изд.], М., 1965; Выготский Л. С, Развитие высшихпсихич. функций, М., 1960; Джемс В., Науч. основы П., пер. с англ., СПБ, 1902; Л и п п с Т., Самосознание, пер. с нем., СПБ, 1903;К ю л ьп е О., Совр. П. мышления, в сб.; Новые идеи в философии, сб. 16, СПБ, 1914; К о ф ф к а К., Основы психич. развития, пер. с нем.,М.—Л., 1934; П. мыш­ления. Сб. переводов с нем. и англ., М., 1965;Wundt W., Gmndriss der Psychologie, Lpz., 1896; 5 Aufl., Bd 1—2, Lpz., 1902; Watson J. В., Psychology as a behaviorist views it, «Psychol. Rev.», 1913, v. 20; Selz O., Zur Psychologie des produktiven Denkens und des Irrtums, Bonn, 1922; К б h 1 с г W., Gestaltprobleme und AnfSnge einer Gestalttheorie, «Jah-resber. iiber gesamte Physiol.», 1922—24; Biihler K., Die Krise der Psychologie, 2 Aufl., Jena, 1929; Janet P., L'evo-lution psychologique et la personalite, P., 1929; Titchcner E. В., Systematic psychology, prolegomena, N. Y., 1929; T о 1-m a n E d. С h., Purposive behaviour in animals and men, N. Y., 1932; L e w i n K., Principles ot topological psychology, N. Y., 1936; P i a g e t J., La psychologie de l'intelligence, 3 ed., P., 1952; Wertheimer M., Productive thinking, N. Y., 1945; W a 1 1 о n H., Introduction a Г etude de la vie mentale, в кн.: Encyclopedic fran?aise, t. 8 (La vie mentale), P., 1938.

История зарубежной П. Рубинштейн С. Л., Основы общей П., 2 изд., М., 1946; Совр. П. в ка-питалистич. странах, М., 1963; Ярошевский М. Г., История П., М., 1966; Р и б о Т., Совр. англ. П., пер. с франц., М., 1881; его же, Совр. герм. П., пер. с франц., СПБ, 1895; Д е с с у а р М., Очерк истории П., пер. с нем., СПБ, 1912; Klemm О., Geschichte der Psychologie, Lpz., 1911; Hall G. St., Founders of modern psychology, N. Y., 1912; Rand В., Classical psychologists, Boston, 1912; Bal­dwin J. M., History of psychology, v. 1—2, N. Y., 1913; H e n n i n g H., Psychologie der Gegenwart, Lpz., 1931; D 6-r i n g W. O., Die Hauptstromungen in der neueren Psychologie, Lpz., 1932; H e i d b r e d e r E., Seven psychologies, N. Y.—L., 1933; Miiller-Freinfels R., Die Hauptrichtungen der gcgenwartigen Psychologie, 3 Aufl., Lpz., 1933; Spearman С h. E., Psychology down the ages, N. Y., 1937; Levine A. J., Current psychologies: a critical synthesis, Camb., 1940; BrennanR. E., History of psychology from standpoint of a thomist, N. Y , 1945; WoodworthR. S., Contemporary schools of psychology, N. Y., 1948; Sargent S. S., Basic teachings of the great psychologists, N. Y., 1948; Dennis W. (ed.), Readings in the history of psychology, N. Y., 1948; Muhlmann W. E., Geschichte der Anthropologic, Bonn, 1948; Schiller P., Aufgabe der Psychologie. Eine Geschichte Hirer Probleme, W., 1948; Murphy G., Historical introdu­ction to modern psychology, N. Y., 1949; Boring E. G., A history of experimental psychology, 2 ed., N. Y., 1950; F 1 ii-gel J. C, A hundred years of psychology, L., 1953; F о u 1-quie P. et DeledalleG., La psychologie contempo-raine, P., 1951; Tomann W., Einfilhrung in die moderne Psychologie, W.—Stuttg., 1951; R о back A. A., History of American psychology, N. Y., 1952; В г е 11 G. S., History of psychology, ancient and patristic, N. Y., 1953; Ralea M., В о t e z С I., Istoria psihologiei, [Buc], 1958; H о 1 z n e г В., Amerikanische und deutsche Psychologie, Wurzburg, 1958; W о 1 m a n В. В., Contemporary theories and systems in psy­chology, N. Y., 1960; В ori iig E. G., Psychologist at large, N. Y., 1961; Documents of Gestalt psychology, ed. by M. Henle, Berk., 1961; EsperE., A history of psychology, Wash., 1964; A history of psychology in autobiography, ed. by G. Murchison, v. 1—3, Oxf., 1930—36.

История сов. П. Те плов Б. М., Сов. психологич. наука за 30 лет, М., 1947; Психологич. наука в СССР. [Сб. ст.], т. 1—2, М., 1959—60; Парией з iCTopil в1тчизняно1 психо­логи кшця XIX i початку XX столггтя, под ред. Г. С. Костюка, К., 1959; Б у д и л о в а Е. А., Борьба материализма и идеа­лизма в рус. психологич. науке (Вторая половина XIX — начало XX в.), М., 1960; Ярошевский М. Г., Проблема детерминизма в психофизиологии XIX в., Душанбе, 1961; Петровский А. В., Об осн. направлениях в рус. П. нач. XX в., в кн.: Из истории рус. П., М., 1961; его же, На подступах к марксистской П., в кн.: Вопросы теории и истории П., М., 1964; его же, История сов. П., М., 1967.

Детская П. Рубинштейне. Л., Основы общей П., 2 изд., М., 1946; Вопросы детской П., ч. 1 — 2. «Изв. АПН РСФСР», 1948, вып. 17—18; Костю к Г. С, Про генезис поняття числа у д1тей, «HayKOBi записки Науково-цослщного

институту психологИ», 1949, т. 1; У ш и н с к и й К. Д., Человек как предмет воспитания, Собр. соч., т. 8—9, М.—Л., 1950; Проблемы высшей нервной деятельности нормального и аномального ребенка, отв. ред. А. Р. Лурия, т. 1—2, М., 1956—58; Выготский Л. С, Избр. психологич. исследо­вания, М., 1956; его же, Развитие высших психич. функ­ций, М., 1960; Менчинская Н. А., Развитие психики ребенка. Дневник матери, [2 изд.], М., 1957; Божович Л. И., Вопросы формирования личности школьника в свете проблем воспитания, «Вопр. психологии», 1963, № 6; П. детей дошкольного возраста. Развитие познават. процессов, под ред. А. В. Запорожца и Д. Б. Эльконина, М., 1964; Б л о н-с к и й П.П., Избр. психологич. произв., М., 1964; Стерн В., П. раннего детства до шестилетнего возраста, пер. с нем., 2 изд., П., 1922; Бюлер К., Духовное развитие ребенка, пер. с нем., М., 1924; Пиаже Ж., Речь и мышление ребенка, пер. с франц., М,—Л., 1932; Валлон А., От действия к мыс­ли, пер. с франц., М., 1956; Пиаже Ж., Инельдер Б., Генезис элементарных логич. структур, пер. с франц., М., 1963; Pi a get J., La formation du symbole chez l'enfant, Nchat.— P., 1945; его ж е, La naissance de l'intelligence chez l'enfant, 3 ed., Nchat., 1952; W a 1 1 о n H., L'evolution psychologique de l'enfant, 4 ed., P., 1952; Child psychology, ed. H. W. Stevenson, Chi., 1963.

П. труда. Трудовой метод изучения профессий. Сб., под ред. И. Н. Шпильрейна, М., 1925; Р у з е р Е. И., Психоло­гич. методы исследования утомления, в сб.: Психофизиология труда, вып. 2, М.—Л., 1927; ГсллерштейнС. Г., Пробле­мы психотехники на пороге второй пятилетки, «Сов. психотех­ника», 1932, JV5 1—2; его же, Вопросы П. труда, в сб.: Психологич. наука в СССР, т. 2, М., 1960; Архангель­ский С. Н., Очерки по П. труда, М., 1958; Вопросы П. труда, «Изв. АПН РСФСР», 1958, вып. 91; Ч е б ы ш е в а В. В., Нек-рые вопросы П. производств, обучения, «Вопр. психо­логии», 1959, Na 2; Л и и м а н О., П. профессий, пер. с нем., П., 1923; Мюнстерберг Г., П. и экономич. жизнь, пер. с нем., 2 изд., М., 1924; М е с с и о Б., Рацион, организация труда и П., пер. с англ., М.—Л., 1924; Клапаред Э., Проф. ориентация, ее проблемы и методы, пер. с франц., М., 1925. См. также лит. при ст. Психотехника.

Инженерная П. Ломов Б. Ф., Человек и техника, 2 изд., Л., 1966; Инженерная П., отв. ред. А. Н. Леонтьев, М., 1964; «Проблемы инженерной П.», 1964—66, вып. 1—4; Пуш­кин В.Н.,Оперативное мышление в больших системах,М.—Л., 1965; Зинченко В. П., Смолян Г. Л., Человек и тех­ника, М., 1965; Экспериментальная П., пер. с англ., т. 2,М., 1963; Инженерная П. Сб. ст., пер . с англ., М., 1964; Fried-m a n n G., Machine et humanisme, v. 2, P., 1946; Miller G. A., Language and communication, N. Y., 1951;McCor-mick E. J., Human engineering, N. Y.—Toronto—L., 1957; Chapanis A., Research techniques in human engineering, Bait., 1959.

К о с м и ч. П. Г о р б о в Ф. Д., Нек-рые вопросы космич. психологии, «Вопр. психологии», 1962, № 6; Первые космич. полеты человека, М., 1962; Первый групповой космич. полет, М., 1964: Психологич. проблемы человека в космосе. XVIII Междунар. психологич. конгресс, Симпозиуме» 28, М., 1966.

Военная П. Те плов Б. М., К вопросу о практич. мышлении (Опыт психологич. исследования мышления пол­ководца по военно-историч. материалам), «Уч. зап. МГУ. Психология», 1945, вып. 90, с. 149—214; Фрунзе М. В., Единая военная доктрина и Красная Армия, Избр. произв., т. 2, М., 1957; его же, Несколько слов о дисциплине, там же; Роговин М. С. и Офицеров В. В., Военная П., в кн.: Совр. П. в капиталистич. странах, М., 1963; Совр. бурж. военная П., [сост. М. С. Роговин], М., 1964.

П. творчества: Грузенберг CO., Психология творчества, т. 1, Минск, 1923; Якобсон П. М., Процесс творч. работы изобретателя, М.—Л., 1934; Пономарев Я. А., Психология творч. мышления, М., I960; Исследования по П. науч. творчества в США. Обзор лит-ры и рефераты, под ред. М. Г. Ярошевского, М., 1966; Creativity and its culti­vation, ed. H. H. Anderson, N. Y., [1959]; Scientific Creati­vity. Its recognition and development, ed. С W. Taylor and F. Barron, N. Y.—L., [1963]; Creativity: progress and potential, ed. С W. Taylor, N. Y.— [a. o.], [1964].

Сравнит. П. Вагнер В. А., Биологич. основания сравнит. П., т. 1—2, СПБ—М., [1910—13]; его же, Возник­новение и развитие психич. способностей, вып. 1—9, Л., 1924—29; Ладыгина-Коте Н. Н., Дитя шимпанзе и дитя человека..., М., 1935; ее же, Развитие психики в про­цессе эволюции организмов, М., 1958; Б о р о в с к и й В. М., Психич. деятельность животных, М.—Л., 1936; В а ц у р о Э. Г., Исследование высшей нервной деятельности антропоида (шимпанзе), М., 1948; Р о г и н с к и й Г. 3., Навыки и зачатки интеллектуальных действий у антропоидов (шимпанзе), Л., 1948; ВойтонисН. Ю., Предистория интеллекта, М.—Л.. 1949; Воронин Л. Г., Лекции по сравнит, физиологии высшей нервной деятельности, М., 1957; С п и р к и н А. Г., Происхождение сознания, М., 1960; Warden С. J., J с п-kins Т. N., Warner L. H., Comparative psychology, v. 1—3. N. Y., 1935—40; T h о r p e W. H., Learning and instinct in animals, L., 1956; Comparative psychology, 3 ed., ed by С P. Stone, L., 1953; Ratner S. С and Denny M. R., Comparative psychology; research in animal behavior, Home-wood, 1964. См. также лит. при ст. Этология.

ПСИХОТЕХНИКА — ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

431

 

Омеждунар. конгрессах по П. см. Я р о-шевский М. Г., Прогресс П. и междунар. психологич. конгрессы, «ВФ», 1966, № 7.

О журналах по П. см. ст. Журналы психологические, в кн.: Педагогическая Энциклопедия, т. 2, М., 1965.

ПСИХОТЕХНИКА — ветвь психологии, изучаю­щая проблемы практич. деятельности людей в кон­кретно-прикладном аспекте. В наст, время за рубежом понятие П. в общем идентично понятию прикладная психология (gewandte Psychologie, applied Psycho­logy) и включает в себя содержание различных отрас­лей психологии труда (инженерная, пром. психоло­гия), воен. психологии, психологии торговли и т. п. П. возникла в нач. 20 в. и получила теоретич. оформле­ние в работах В. Штерна, Мюнстерберга, Гизе и др. психологов-эксперименталистов. Осн. задача П. заклю­чалась в осуществлении проф. отбора, проф. ориен­тации, изучении утомления и упражнения в процессе труда, приспособления человека к машине и машины к человеку, выяснении эффективности различных средств воздействия на потребителя (реклама), трени­ровке психич. функций при подготовке рабочей силы и т. д. П. использовала в решении этих задач различ­ные испытания (гл. обр. тесты). В капиталистич. странах П. активно способствовала совершенствова­нию системы эксплуатации рабочих и их социальному подавлению.

В СССР П. получила значит, развитие в 20-е и в 1-ю пол. 30-х гг. Во мн. городах работали психотех-нич. лаборатории, готовились кадры психотехников, было создано Всесоюзное об-во П. и прикладной пси­хофизиологии, издавался журн. «Советская П.» (с 1928 по 1934), проводились конференции и съезд по П. 7-я Междунар. психотехнич. конференция (1931) про­ходила в Москве. Нач. этап развития П. в Сов. России связан с движением научной организации труда (НОТ) и сводился гл. обр. к усвоению осн. понятий и дости­жений бурж. П. Как особая отрасль сов. психологии П. организационно оформляется к 1927—28. Тогда же получает распространение тезис о внеклассовом харак­тере П. В 1930—32 начинается пересмотр методологии сов. П., явившийся следствием марксистско-ленинской перестройки психологич. науки. Сов. психологи и психотехники наметили тогда же перспективный план дальнейшего развития прикладных отраслей психо­логии и конкретной помощи социалистич. строитель­ству. Характерной чертой П. к сер. 30-х гг. становится перенесение центра тяжести в исследоват. работе с проблемы проф. отбора на задачу рационализации методов политехнич. и проф. обучения, организации трудового процесса, формирования навыков и умений, борьбы с травматизмом и аварийностью и т. п.

Культ личности существенно затормозил развитие психологии труда в СССР. Отрицат. отношение к П. еще более усилилось в период повсеместно развернув­шейся критики педологии (1936—37). Справедливо ус­матривая у П. немало общего с педологией, критики по существу перечеркивали все достижения П. и оспа­ривали правомерность почти всей проблематики пси­хологии труда (в 1936 закрываются почти все лабора­тории по П. и психофизиологии труда). Установка на отказ не только от ошибочных тенденций в П. (к-рые во многом были уже к тому времени преодолены или осознаны как неверные), но и от ее принципиальных достижений принесла определ. ущерб психологич. науке и социалистич. строительству. В настоящее время разработка проблем психологии труда возро­дилась, стимулировав развитие инженерной, космич. психологии и др. спец. отраслей психологич. науки.

Лит.: Геллерштейн С. Г., Вопросы психологии труда, в кн.: Психологич. наука в СССР,т. 2, М., 1960; Пла­тонов К. К., Вопросы психологии труда, М., 1962; Л е-в и т о в Н. Д., Психология труда, М., 1963; Петровский А. В., К истории психологии труда в СССР, в кн.: Материалы конференции по психологии труда, Я.,- 1965. его же, Исто-

рия сов. психологии, М., 1967; ет о ж е, Problems of perso­nality and labour in Soviet psychology, в кн.: XVIII Intern. Congress of Psychology. Symp. 38, Moscow—N. Y., 19S6.

А . Петровский . Москва.

ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА — в более широком аспекте вопрос о месте психического в природе, восходящий к основному вопросу филосо­фии; в частном — проблема соотношения психич. и физиологич. (нервных) процессов. Мысль о зависи­мости психич. проявлений от жизни тела является очень древней, но первые попытки науч.-филос. реше­ния П. п. связаны с пониманием психики (души) как одного из видов материи (милетские натурфилософы, Гераклит, древние атомисты). Им противостояла т. зр. Платона, к-рый саму материю считал функцией идеи. Аристотель в противовес этому построил уче­ние о нераздельности души и материального субстрата тела. Уязвимыми сторонами этого учения явились телеологич. взгляд на регуляцию жизненных актов и трактовка ума как бестелесной сущности.

Новые пути разработки П. п. наметились лишь в 17 в. на основе механистич. картины мира. Декарт предпринял открывшую новую эпоху попытку объ­яснить поведение живых существ по типу механич. взаимодействия, рассматривая с этой т. зр. не только мышечные реакции, но и определ. категорию пспхич. проявлений (т. н. «страстей души»). Однако, признав сознание непространств, субстанцией, способной про­извольно управлять «машиной тела», он утвердил новый вариант дуализма, известный как концепция психофизич. взаимодействия: хотя тело только движется, а душа только мыслит, они могут влиять друг на друга, соприкасаясь в определ. районе мозга. Гоббс и Спиноза отбросили презумпцию субстанциональности сознания (души), объявив его безостаточно выводимым из взаимодействия природ­ных объектов. Лейбниц, поставив целью совместить механистич. картину мира с представлением о психике как уникальной сущности, выдвинул идею психофизи­ческого параллелизма, трактовавшегося им с идеа-листич. позиций. Материалистич. интерпретацию пси­хофизич. параллелизм получил в 18 в. у Гартли и др. натуралистов.

В 19 в. дарвиновское учение потребовало понять психику как активный фактор регуляции жизненных процессов. Это требование иногда ложно преломля­ется в новых разновидностях теории психофизич. вза­имодействия (Джемс). В конце 19—нач. 20 вв. получает распространение махистская трактовка П. п., соглас­но к-рой душа и тело «построены» из одних и тех же «элементов» — ощущений, и поэтому речь должна идти не о реальной взаимосвязи реальных явлений, а о корреляции между «комплексами ощущений». Логич. позитивизм рассматривает П. п. как псевдопроблему и полагает, что связанные с ней трудности разрешимы путем применения различных языков к описанию соответственно сознания, поведения и нейрофизиоло­гия, процессов.

За всеми этими способами решения П. п. скрыт все тот же дуализм, порожденный интроспективным взгля­дом на психику как особую сущность, к-рая лишена всех определений, свойственных материальному миру, и открыта только для ее носителя — субъекта.

Диалектич. материализм основывает решение П. п. на понимании психики как выступающего в форме образов продукта активного взаимодействия высокоор-ганизов. живых систем с внешним миром. Такое ре­шение П. п. позволяет широко использовать при ее конкретно-науч. разработке достижения психофизио­логии, базирующейся на рефлекторной теории (в со сеченовской интерпретации — см. Рефлекс), и др. смежных наук.

В различных разделах психофизиологии и смежных с ней дисциплин накоплен огромный материал о мпо-

432

ПСИХОФИЗИЧЕСКИЙ ПАРАЛЛЕЛИЗМ — ПУАНКАРЕ

 

гообразных формах зависимости психич. актов от их физиологич. субстрата и об активном воздействии соз­нания на ход жизнедеятельности (учение о локализа­ции функций, об идеомоторных актах, данные ряда разделов нейро- и патопсихологии, психофармаколо­гии, генетики и др.)- Однако и в наст, время мн. прин­ципиальные аспекты П. п. не могут считаться одно­значно решенными, поскольку не до конца исследо­вана природа психического.

Лит.: Рубинштейн С. Л., Бытие и сознание, М., 1957; В е к к е р Л. М-, Восприятие и основы его моделирования, Л., 1964; Bain A., Mind and body, 2ed.,L., 1873; M с D о u g a 1 1 W., Body and mind, 7 ed., L., 1928; Boring E., A history of experimental psychology, 2 ed., N. Y., [1950].

_     M. Ярошевский. Ленинград.

ПСИХОФИЗИЧЕСКИЙ ПАРАЛЛЕЛИЗМ — один из способов решения психофизической проблемы, ис­ходящий из невозможности причинного взаимодей­ствия между психич. и физиологич. процессами. За­рождение П. п. относится к эпохе утверждения меха-нистич. взгляда на природу (17 в.). В борьбе с дуализ­мом Декарта Спиноза утверждал, что «ни тело не мо­жет определять душу к мышлению, ни душа не может определять тело ни к движению, ни к покою, ни к чему-либо другому...» (Избр. произв., т. 1, М., 1957, с. 457). Однако истинными родоначальниками П. п. яв­ляются окказионалисты (Малъбранш) и Лейбниц, счи­тавшие, что взаимодействие между душой и телом не­возможно из-за их абс. гетерогенности. Новый вари­ант П. п. представил в 18 в. материалистич. ассоциа­цией Гаргпли и его последователей, к-рые полагали, что психич. явления соединяются параллельно виб­рациям в нервном субстрате. Поскольку эти виб­рации в свою очередь ставились в причинную зави­симость от воздействия внешних физич. тел, психи­ческое трактовалось как производное от материаль­ного. В середине 19 в. П. п. становится господствую­щей доктриной под влиянием открытия закона сохра­нения и превращения энергии, укрепившего взгляд на материальный мир как замкнутое каузальное це­лое. В этот период мн. философы и психологи приходят к т. зр., что сознание неотделимо от тела, по в казу­альном отношении с ним не находится. Среди сторон­ников этой т. зр. имелись как материалисты, так и идеалисты.

П. п. потерял кредит в связи с успехами эволюц. биологии и психологии, теоретически и эксперимен­тально доказавшими важную роль психич. компонен­тов в регуляции и прогрессе жизнедеятельности.

В 20 в. П. п. попыталась возродить гештальт-психология, к-рая описывала психич. явления (геш-тальты) в виде структур, взаимнооднозначно соответ­ствующих нервным структурам, но причинно не свя­занных с ними.

Лит. см. при ст. Психофизическая проблема.

М. Ярошевский. Ленинград.
ПСИХОФИЗИЧЕСКОЕ         ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ —

один из способов решения психофизической проблемы, согласно к-рому психическое и физическое постоянно влияют друг на друга; в рамках концепции П. в. психическое и физическое рассматриваются, как пра­вило, дуалистически.

ПТОЛЕМЕИ (ПтоА,еи.а!ос;) (неправильно Птоломей), Клавдий — греч. математик, астроном и оптик 1-й пол. 2 в. Жил в Александрии. Гл. труд — «Сочинение, или Математическая система» («Sovxagig (шдтцхапхт;», лат. назв. «Compositio seu syntaxis mathematica») явилось высшим достижением др.-греч. математич. астрономии. Соч. переведено в 7 в. на сирийский, в 9 в.— на арабский и в 12 в. с арабского на лат. язык.

Хотя в 3 в. до и. э. Аристархом Самосским были сформулированы принципы гелиоцентрич. системы, к-рой столетием позже придерживался и Селевк из Селевкии, однако геоцентрич. система П. с ее предпо­ложением о неподвижном положении наблюдателя и

его инструментов оказывалась в то время более пло­дотворной как для геометрич. конструкций планетных путей, так и для усовершенствования методов наблю­дений. Теория П. явилась более совершенной в мате­матич. отношении, чем т. н. теория Евдокса и Каллипа, разделявшаяся Аристотелем (см. Евдокс Книдский). Истинность геоцентрич. системы П. пытался обосно­вать целым рядом аргументов. В выборе гипотез П. считал необходимым руководствоваться принципом простоты; в тех случаях, когда простейшая гипотеза несогласна с небесными явлениями, нужно выбирать наиболее подходящие, т. е. согласные с ними. В сред­ние века, в период господства аристотелизма, нередки были попытки истолковать гипотезу П. лишь как удобную математич. фикцию, сохраняя объективное значение за теорией Аристотеля. Борьба обеих кон­цепций, птолемеевской и аристотелевской, закончи­лась побед oil первой, пока на смену обоим вариантам геоцентрич. системы не пришла гелиоцентрич. система Коперника. Последний, однако, использовал ряд наб­людений, приводимых П.

С о ч.: Opera omnia, ed J. L. Heiberg, v. 1—3, Lipsiae, 1898—1952; Geographia, e codicibus recognovit С Mullerus, v. 1, p. 1—2, P., 1883—1901; L'optique, ed. critique par A. Leje-une, Louvain, 1956.

Лит.: ИдельсонН. И., Этюды по истории планетных теорий, в сб.: Николай Коперник, М.—Л., 1947; L е ] е u n e A.,Euclideet Ptolemee. Deux stades de l'optique geometrique grecque, Louvain, 1948; его же, Les recherches de PtoLemee sur la vision binoculaire, «Janus», 1958, [v.] 47, № 2; D и h e m P., Le systeme du monde, v. 1 —10, P., 1913—59 (см. имен, указат.); S art on G., A history of science, Camb., 1952.

I.B. Зубов\. Москва.

ПУАНКАРЕ (Poincare), Анри (29 анр. 1854—17 июля 1912) — франц. математик, физик и философ; член Парижской академии наук (с 1887). Одновремен­но и независимо от Эйнштейна разработал основы спец. относительности тео­рии с анализом ее приложений и математич. следствий (1905). В философии П. известен свои­ми работами по общеметодо-логич. проблемам науки, сти­мулировавшими усилия уче­ных в исследовании структуры науч. знания и его ценности. Некритически восприняв фи­лософию Канта (особенно его учение о синтетич. суждениях apriori) и Бутру,П.в интерпре­тации науки и ее законовявил-ся родоначальником конвенци­онализма, к-рый он, правда, проводил непоследовательно, с «отступлениями» в мате­риализм. Основу филос. учения П. о науке составляет утверждение, что общие теоретич. принципы науки яв­ляются продуктами человеч. ума. В полемике с Э. Ле-руа он доказывал, что ум ученого с помощью соглаше­ний создает понятийный аппарат — категориальную схему («язык науки»), при посредстве к-рой он познает (а не творит) «грубые объективные факты». Теоретич. принципы творятся ученым, но результаты его творе­ния обусловлены опытом и плодотворностью их приме­нения, их способностью «открывать нам чего-то реаль­ного» (см. «Наука и гипотеза», СПБ, 1904, с. 3). Наибо­лее ярко материалистич. тенденция П. проявляется в учении об объект и вн ом инвар и а н т е, в к-ром утверждается, что содержание различных теорий од­ного и того же фрагмента реальности взаимопереводи-мо, т. е. что существуют инвариантные (объективные) закономерности, являющиеся соотношениями между голыми фактами,в то время как соотношения между науч. фактами (т. е. голыми фактами, переведенными па язык науки) всегда остаются в зависимости от услов­ных соглашений, создаваемых человеч. разумом (см.

ПУРИТАНИЗМ —ПУСТОЕ                                                                       433

«Ценность науки», М., 1906, гл. 10, § 4). Признавая объективный характер науки, П. в ряде своих произ­ведений признает и критерий практики, причем, как указывает Ленин, в объективном смысле. Однако в понимании самой объективной реальности с наиболь­шей силой проявился идеалистич. характер взгля­дов П.: отрицание объективного существования мате­рии, признание объективно существующими только соотношений между вещами, только «...они общи и ос­танутся общими для всех мыслящих существ» (там же, с. 190). С такой т. зр. наука объективна лишь как система соотношений. Закономерным исходом подоб­ной интерпретации явился агностич. тезис о невозмож­ности науки открыть истинную природу вещей (см., напр., там же, с. 187). Поэтому ценность науч. тео­рии для П. измеряется не степенью правильности и глубины отображения ею действительности, а лишь удобством и целесообразностью ее применения для практич. целей.

Большое значение для философии математики имела полемика П. с представителями логицизма, в к-рой он доказывал, что из математич. рассуждений нельзя полностью удалить те элементы, к-рые основаны на интуиции как непосродств. интеллектуальном ус­мотрении.

Соч.-. Oeuvres, t. 1—11, P., 1916—56; в рус. пер.— Математич. творчество. Психологич. этюд, Юрьев, 1909; Наука и метод, СПБ, 1910; Новая механика, М., 1913; Ма­тематика и логика, в сб.'. Новые идеи в математике, сб. 10, П., 1915, с. 1—52; Последние мысли, П., 1923.

Лат .: Ражо Г., Ученые и философия, [пер. с франц.],
2 изд., СПБ, 1912; А с м у с В. Ф., Проблема интуиции в фи­
лософии и математике, 2 изд., М., 1965; Necrologie H. Р.
(1854—1912),«Revue de metaphysique et de morale», 1912, sept.;
R о u g i e r L., La philosophic geometrique de H. P., P., 1920;
F о r n а г о G., H. P. e il valore della scienza, Napoli, 1924;
В e n r u b i J., Les sources et les eourants de la philosophic
contemporaine en France, t. 1, P., 1933, p. 350—72; С е с с h i-
n i A., II concetto di convenzione matematica in H. P., Torino,
1954; P о i r i e r R., H. P. et le probleme de la valeur de la
science, «Revue philosophique de la France et de l'etranger»,
1954, № 10—12, p. 485—513; Dantzig Т., Н. Poincare,
N. Y.—L., 1954.                                 И. Добронравов. Москва.

ПУРИТАНИЗМ (от лат. purus — чистый) — рефор-мациоппое течение в Англии и Шотландии 16—17 вв., к-роо в религ. форме кальвинизма отразило оппозиц. настроения буржуазии, нового дворянства, гор. мел­кой буржуазии и части крестьянства, выступавших против феод.-абсолютистского порядка и гос. англи­канской церкви. Сторонники П. требовали продолже­ния Реформации: конфискации земель, оставшихся у церкви после ликвидации монастырского землевла­дения, отделения церкви от гос-ва, упразднения епис­копата и церк. судов, упрощения и удешевления церк. обрядности, сокращения числа религ. праздников, отказа от соблюдения постов и почитания «святых». Обличая роскошь двора и нравы аристократии, пури­тане выступали против театра и развлечений, пропа­гандировали бережливость, воздержание от жизнен­ных удовольствий, деловую активность, что отвеча­ло интеросам англ. буржуазии эпохи «первоначального накопления». Нравств. проповедь П. оказала сильное влияние на англ. лит-ру того времени.

Движение П. в своем развитии прошло ряд этапов. В 30—60-х гг. 16 в. П. был одним из крайних течений внутри англиканской церкви, представители к-рого требовали в первую очередь изменения церк. обряд­ности. Лишь в 60-х гг. сторонники П. открыто высту­пили за замену правительств, епископальной церкви системой пресвитерий — кальвинистских орг-ций во главе с выборным приходским управлением (пре­свитерами). В этот период в П. зарождаются два осн. направления — умеренное пресвитерианское и ради­кальное индопендентское. Последнее выступало про­тив любой принудительной общегос. церк. системы, за независимость каждой религ. общины — конгре­гации (см. Конгрегационализм), вплоть до автоном-

ного определения формы культа и символа веры. Иидепенденты отвергали любое посредничество между душой человека и богом, признавали за каждым чле­ном общины возможность «пророчества» и проповеди на основе откровения. Это сближало их учение с иде­ями анабаптистов.

Превращение П. с сер. 80-х гг. 16 в. в открытую оппозицию господств, церкви привело к репрессиям со стороны властей, продолжавшимся вплоть до бурж. революции в Англии 17 в. и вызвавшим массовую эмиграцию пуритан, гл. обр. в Сев. Америку (начало англ. колонизации). В дальнейшем П. в обеих своих гл. разновидностях становится идеологич. знаменем надвигающейся бурж. революции. Размежевание пре­свитерианства и индепендентства усиливается, они превращаются в политич. партии революции.

И е т о ч н.: The Puritans. A sourcebook of their writings, v. 1 — 2, N. Y., [1963].

Лит.: Энгельс Ф., Введение к англ. изданию, «Раз­витие социализма от утопии к науке», Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 22; Г а р д и н е р С. Р., Пу­ритане и Стюарты. 1603—1660, пер. с англ., СПБ, 1896; Потехи н А., Очерки из истории борьбы англиканства с пуританством при Тюдорах (1550—1603), Каз., 1894; Англ. бурж. революция. Сб. под ред. Е. А. Косминского, т. 1, М., 1954; ГЙтокмарВ. В., Очерки по истории Англии XVI в., Л., 1957; N е а 1 D., The history of the puritans, v. 1—2, N. Y., 1856; С h a m b о n I., Der Puritanismus. Sein Weg von der Reformation bis zum Ende des Stuarts, Z., 1944; Hughes P h., The reformation in England, v. 1—2, L., 1952—53.

Л. Затуловспая. Москва.

ПУРУН1А (санскр.— мужчина, гражданин, чело­век; душа, дух) — термин индийской философии, претерпевший сложную эволюцию и имеющий раз­личное значение в разных школах. В ведах II. означал человека вообще. Однако в ряде гимнов Ригведы (например, X, 90) П. символизировал бытие в целом, выступавшее в виде тысячеглавого, тысячеглазого, тысяченогого космического божества. В эпосе Ма-хабхарата и позднейших филос. текстах П. тракту­ется обычно уже как душа, дух и по своему смыслу совпадает с понятиями атман и брахман. В системе санкхъя П. означает индивидуальную душу, лишен­ную, однако, всех признаков и качеств реального эмпирич. индивида. Она воплощает в себе принцип чистой духовности в ее абс. противоположности ма­терии (пракрити). По мнению инд. исследователя Д. П. Чаттопадхьяя, П. символизирует приоритет мужского начала в мировоззрении арийских скотоводч. племен, где господствовал патриархат, в то время как для мировоззрения коренного дравидийского населе­ния Индии, занимавшегося земледельч. трудом в рам­ках матриархальных отношений, характерен культ женского начала, воплощенный в концепции пракритн (см. Д. П. Чаттопадхьяя, Локаята даршана. История индийского материализма, пер. с англ., М., 1961).

Н. Аникеев. Москва.

ПУСТОЕ (в математике и логике) — то же, что «не содержащее элементов (членов)». Так, П. множество (или класс) — это «множество» (соответ­ственно «класс»), не имеющее (-ий) элементов; П. слово (в формализованных языках математики и математич. логики) — «слово», «состоящее» из нуля букв, и т. п. Эпитет «П.» прилагается, т. о., к «несобственным» (т. е. в несобств. смысле слова) объектам, вводимым в рас­смотрение в соответств. теориях примерно в силу тех же причин (и играющих в них ту же роль), что число 0 в арифметике положит, чисел (англ. термин « null » в качестве прилагательного просто является синони­мом для «empty»). Напр., (1) сумма (объединение) любого множества и П. множества равна данному мно­жеству; (2) пересечение (теоретико-множеств. аналог произведения) любого множества и П. множества есть П. множество; (3) подобно тому как 0 не превосходит никакого натурального числа, П. множество есть подмножество («несобственное») любого множества (в т. ч. и самого себя). К рассмотрению П. объектов

434                                                «ПУТЕШЕСТВИЕ В ИКАРИЮ» — ПУФЕНДОРФ

приводят прежде всего соображения технич. удобст­ва — они делают ненужными многочисленные и гро­моздкие оговорки (типа «если таковые существуют» и т. п.) в формулировках различных предложений; в ряде случаев невозможность (или хотя бы неумение) решить вопрос о пустоте или непустоте к.-л. кон­кретного объекта теории делала бы такие оговорки неизбежными, что, очевидно, осложнило бы (хотя и не принципиальным образом) построение теории. Экстенсиональное (объемное) понимание «пустоты» можно охарактеризовать и интенсио­нально (с т. зр. содержания), напр., как противо­речивость нек-рого понятия; так, П. множеством мож­но, по определению, называть множество всех таких х, что хфх. Но никакая такая интенсиональная харак­теристика не исчерпывает полиостью экстенсиональ­ной, поскольку фактически истинное предложение о пустоте нек-рого класса не обязательно является и логически истинным (пример: класс жителей Луны; см. Логическая истинность, Фактическая истинность}.

Оптологич. допущение (иногда неявное) о непусто­
те тех или иных классов (или предметных областей)
играет важную роль в логике. Напр., такое «очевид­
ное» предложение, как ухА (х) з jxA (х) («если все х
обладают св-вом А, то существует х, обладающий
свойствами ^4»), на П. предметной области оказывается
ложным (в этом случае предложение ухА(х) истинно,
а предложение -зхА(х) ложно для любого предиката
А). Поэтому т. н. универсальную общезначимость
предложения yjxA { x )^ jxA ( x ) узкого предикатов
исчисления следует понимать как его общезначимость
в любой непустой предметной области, описы­
ваемой с помощью этого исчисления. (Вообще непус­
тота предметной области предполагается для исчис­
ления предикатов в качестве исходного «онтологиче­
ского» допущения.) Др. пример: 4 из 19 правильных
(с т. зр. аристотелевой силлогистики) модусов катего-
рич. силлогизма основываются на такой интерпрета­
ции общеутвердит. высказываний вида «Все А суть .В»,
согласно к-рой класс истинности А не является пус­
тым. В рамках классич. логики П. класс есть дополне­
ние универсального класса. Это обстоятельство вместе
с естеств. аналогией между логич. предложениями
(или формулами) и их «множествами (классами) истин­
ности» [т. е. множествами (классами) предметов, для
к-рых они истинны], согласно к-рой П. множество ста­
вится в соответствие (тождествепно-)ложному высказы­
ванию, а универсальное — (тождественно-)истинному,
обусловливает далеко идущие аналогии между логич.
и теоретико-множественными (теоретико-классовыми)
понятиями и предложениями. Примерами могут слу­
жить хотя бы упомянутые выше предложения; (1) — (3)
и соответственно предложения: (1') дизъюнкция любого
предложения с ложным эквивалентна данному предло­
жению; (2') конъюнкция любого предложения с лож­
ным— ложна; (3') из ложного предложения следует лю­
бое предложение. При вероятностной интерпретации
понятий теории множеств (и теоретико-множеств. обос­
новании теории вероятностей, см. Вероятность, Ве­
роятностная логика) аналогом понятия П. множества
служит понятие невозможного события. Эпитет «П.»
применяется естеств. образом и к др. объектам, рас­
сматриваемым в логике и математике (хотя любое такое
применение, при всей своей естественности, должно
быть, строго говоря, специально оговорено, чтобы счи­
таться осмысленным), напр., «выводимость из П.
посылки» есть синоним «доказуемости» (см. Вывод в
математической логике).                        ^ю - Гастее. Москва.

«ПУТЕШЕСТВИЕ В ИКАРИЮ» (1840) — осн. соч. Кабе.

ПУФЕНДОРФ (Pufendorf), Самюэль (8янв. 1632— 26 окт. 1694)— нем. юрист, представитель школы есте­ственного права. Изучал междунар. право в Лей'п-

цигском ун-те, философию и математику — в Пои­ском.

Заслугой П. является попытка построить науку о праве как светскую. Свою систему взглядов на естеств. право (изложенную в работах «О праве естественном»— «De jure naturae et gentium», L., 1672, и более кратко в «De officio hominis et civis», L., 1673; в рус. пер. «О дол­жности человека и граждани­на», [СПБ], 1726) П. строил, опираясь на идеи Греция, Гоб-бса, Спинозы и следуя рацио-налистич. методу картезиан­ства. Все положения науки о праве и гос-ве следует, соглас­но П., строить геометрич. ме­тодом. Предметом обществ, на­ук являются «вещи мораль­ные» — семья, гражд. общест­во, гос-во. Из трех источни­ков естественного права, от­меченных Гроцием (общественные инстинкты, чело­веческий разум и обществ, воля), П. придавал гл. значение первому. Вместе с тем П. уделял большое внимание роли разума, считая, что человек—существо разумное и лишь как таковое может руководствовать­ся определ. правилами. Из обществ, инстинктов (стремление к свободе, к самосохранению) вытекает все естеств. право, безраздельно господствовавшее в естеств. состоянии. Но, в отличие от Гоббса, у П. в естеств. состоянии господствует по всеобщая вражда, а мир. Гос-во П. признавал нравств. личностью (perso­na шoralis), воля к-рой создается в результате едине­ния воли многих — в общественном договоре и рас­сматривается как воля всех. Гос-во обязано исполь­зовать силы и способности каждого в целях достиже­ния мира и безопасности. По мнению П., идея божеств, происхождения власти разрушает идею договора меж­ду верховной властью и гражданами и подрывает осн. законы гос-ва. П. стремился подчинить религию гос. власти, однако, требовал от нее религ. терпимости, а также терпимости по отношению к науке. Сам П. был сторонником деизма — «естественной религии», не связывающей науки. П. провозглашал этич. и юри-дич. равенство граждан, а также считал, что обе сторо­ны договора (и подданные и правители) одинаково об­ременены обязанностями по отношению друг к другу. Вместе с тем П. не допускал сопротивления поддан­ных верховной власти. В политике П., выражая ин­тересы нем. буржуазии 17 в. в условиях экономич. и политич. отсталости Германии, когда феод, порядки в стране, несмотря на проникновение капитализма, были еще сильны, а буржуазия крайне слаба и монар­хически настроена, как и др. представители нем. школы естеств. права (Томазий, X. Вольф), был кон­серватором. Он рекомендовал лишь некоторое огра­ничение императорской власти. Считая, как и Гоббс, междунар. право видом естественного, П. полагал, что первое обладает лишь моральной силой. Такая концепция устраивала нем. князей, т. к. оправдывала феод, раздробленность страны и ослабляла силу меж­дунар. правовых норм.

Соч.: Elementorum Jurisprudentiae Universalis libri II, Hagae, 1660; v. 1—2, Oxf., 1931; De statu Imperii Germanici, Genevae, 1667 (под псевд. Severinus de Monzabano, нов. изд., Weimar, 1910); Einleitung zu der Historie der vornehmsten Reiche und Staaten, Fr./M., 1684; Tl 1—4, Fr./M., 1730—33; De habita religionis christianae ad vitam eivilem, Bremae, 1687; в рус. пер.— Введение в историю Европейскую, т. 1—2, СПБ, 1767—77; Политич. рассуждение о согласии политики истинной с религиею христианскою, СПБ, 1815.

Лит.: История политич. учений, М., 1960, с. 238 — 42; История политич. учений, т 1, М., 1965, с. 172—73; J a s t-г о w J., Pufendorfs Lefire von der Monstrositat der Reichsver-fassung, В , 1882; L e z i u s P., Der Toleranzbegriff Lockes und Putendorfs,Lpz.,t 900 (Stndien zur Geschichte der Theologie und

ПЬЕР ИЗ МАРИКУРА — ПЯТИДЕСЯТНИКИ

435

 

der Kirche, Bd 6, Н. 1); TrcitschkcH. von, Historische
und politische Aufsatze, Bd 4, Lpz., 1920; Wolf E., Grotius,
Pufendorf, Thomasius, Tubingen, 1927; его же, Grosse Rechts-
denker der deutschen Geistesgeschichte, 4 Aufl., Tubingen,
1963; Welz el H., Die Naturrechtslehre S. Pufendorfs,
Hdlb., 1930 (нов. изд., В.,,1959).               E . Вейцман. Москва.

ПЬЕР ИЗ МАРИКУРА (Pierre de Maricourt, Petrus Peregrinus) — франц. ученый 2-й пол. 13 в. Осн. внимание П.изМ. уделял естеств. наукам, зани­мался математикой, оптикой, астрономией, медици­ной, алхимией; изобрел ряд физич. приборов, пытался разрешить задачу создания «вечного двигателя». Сохранилось два соч. П.изМ.: «Новое устройство астролябии» (Nova compositio Astrolabii particularis, не издано) и «Послание о магните» ([Epistola]... de magnete, в кн.: G. Hellmarm, Neudrucke von Schriften und Karten uber Meteorologie und Erdmagnetismus, h. 10—Rara Magnetica 1269 — 1599, В., 1898; в рус. пер.— Послание о магните. Вводная статья, перевод и примечания В. П. Зубова, см. «Труды ИИЕТ», 1959, т. 22, с. 293—323). В последнем П. из М. выступал как сторонник экспериментального мето­да, считал, что исследователю «... надлежит знать природу вещей, быть осведомленным о небесных дви­жениях и вместе с тем надлежит ему прилежно зани­маться ручным трудом, чтобы посредством своего труда выше показать чудесные действия, ибо благо­даря такому прилежному занятию ему ничего не будет стоить исправить ошибку, которую он вовеки не испра­вил бы при посредстве одной физики и математики, сам не владея ручным трудом» (указ. соч., с. 302). В качестве экспериментатора и исследователя П. из М. оказал влияние на Р. Бэкона, к-рый упоминал в своих соч. «магистра Петра», с похвалой отзываясь о его науч. заслугах. Интерес к «Посланию» П. из М., первому европ. соч., специально посвященному маг­нитным явлениям, возрос в 16 в., в период формирова­ния новой экспериментальной науки.

Лит .: Schlund E., Petrus Peregrinus von Maricour,
sein Leben und seine Schriften, «Archivum Franciscanum Histo-
ricum», 1911, Bd 4, S. 436 — 55, 633—43; 1912, Bd 5, S. 22—40;
D a u J a t J., Note sur un fondateur de la physique du magne-
tisme au XVIII siecle: Pierre de Maricourt, «Thales», 1936,
2 annee, p 158—61.                   А. Горфункелъ. Ленинград.

ПЬЕРОН (Pieron), Анри (18 июля 1881 — 6 нояб. 1964) — франц. психолог, психофизиолог и психо­техник. Ученик А. Бине и П. Жане; директор пси-хологич. лаборатории Сорбонны, где по его инициа­тиве создан (1921) Ин-т психологии, основатель Нац. ин-та проф. ориентации (1928).

П. понимал психологию как науку о целостном поведении организмов и указывал, что познание пси-хич. процессов должно опираться на физиологию высшей нервной деятельности, на гистологию и мор­фологию головного мозга, на данные психологии животных и на открытия в области изучения соци­ального развития человека. Социальное воздействие на человека, по П., осуществляется в двух направ­лениях: оно изменяет, социализирует элементарные формы биологич. поведения п порождает новые, спе­цифически социальные формы поведения (вербальное поведение, образование и воспитание, поведение в труде и т. д.).

В области психофизиологии П. установил ряд зако­номерностей, касающихся соотношения интенсив­ности порогового возбуждения и его продолжитель­ности (закон Пьерона), зависимости нарастания яр­кости ощущений от цветности раздражителя и др.

С оч.: L'evolution de la memoire, P., 1910; Le cerveau et la pensee, 2 ей ., Р., 1923; Psychologie experimentale, P., 1927; ... Aux sources de la connaissance: La sensation, guide de vie, [P., 1945]; La vision en lumidre intermittente, P., 1961; Examens et docimologia, P., 1963.

Лит.: Соколов Е. Н., Проблема ощущений в новом
труде А. П., «Вопр. психологии», 1955, № 4; Анри П. (К 811-ле­
тию со дня рождения), там же, 1961, № 4; Анри П. Шекро-
лог), там же, 1965, .№ 3.                          О. Тутунджян. Ереван.

ПЬЕТРО Д'АЕАНО (Pietro d'Abano, Petrus de Padua, Aponensis) (1257—1315) — итал. философ, основатель падуанской школы аверроистов. Был проф. медицины, философии и, возможно, математики в Падуе. В соч. «Примиритель разногласий философов и врачей» («Conciliator differentiarum philosophorum et prae-cipue medicorum», прибл. 1310, Matuae, 1472; Venetiis, 1476) в противоположность схоластам-томи­стам истолковывал философию Аристотеля в натура-листич.-материалистич. духе. П. д'А. составил боль­шое руководство по астрономии. Одним из первых в истории итал. и европ. натурфилософии сделал попытку поставить в зависимость от движения небес­ных светил процессы природы и события человеч. жизни, включая изменения в области религии, за что был привлечен к следствию инквизиции, как и за утверждение о вечности и несотворенности мира. В этом учении П. д'А. в извращенной форме была выражена мысль о естеств. закономерности природных процессов и земных событий, освобождавшихся, т. о., от всемогущего контроля христ. бога.

С о ч.: Liber copilatois phisonomie, Padua, 1474; Expo-sitio problematum Aristotelis, Mantuae, 1475, [Venetiac], 1162, Venetiis, 1501.

Лит .: Dyroff A.. Dante und Pietro D'Abano, «Philos.
Jahrb. der Gorresgesellschaft», 1920, Bd 33, S. 253—71; S a i t-
t a G., II pensiero italiano neir umanesimo e nel rinascimento,
v. 1, Bologna, 1949, p. 32—39; Nardi В., Saggi sull'aristo-
telismo padovano del secolo XIV al XVI, Pirenze, [1958], p.
1 — 74.                                                         В. Соколов. Москва.

ПЯТИДЕСЯТНИКИ — религ. секта, учение к-рой отправляется от евангельского сюжета о «сошествии св. духа на апостолов» в день т. н. пятидесятницы. Отличит, особенность учения П. — идея «индиви­дуальной пятидесятницы», понимаемой как способ­ность ревностного верующего приобрести «дары св. духа», проявляющиеся в глоссолалии («говорении на языках») и исцелении больных путем наложения на них рук. По своим идеям П. близки баптистам и адвентистам: первым — по идее греховности чело­века и единственно возможному для него спасению благодаря искупит, жертве Христа; вторым — по идее о непосредств. близости второго пришествия и установления на земле тысячелетнего царства Христа.

П. появились в первом десятилетии 20 в. почти одновременно в Уэльсе и Лос-Анжелосе и распростра­нились во мн. странах: Скандинавии, Венгрии, Польше, Германии, а также в Лат. Америке. Особенно большой успех проповедь П. имела среди последова­телей лютеранства, методизма, баптизма. В наст, время общая численность П. превышает 10 млн. чел. В 1906 —14 П. проникли из Скандинавии в Финлян­дию, оттуда в Россию, вербуя себе сторонников гл. обр. среди рядовых последователей евангельского христианства и баптизма, недовольных диктатурой «верхов». В первые годы после Октябрьской револю­ции П. не отличались широким прозелитизмом. Оживление деятельности в годы нэпа продолжалось до конца 20-х гг. Секта нмела централизованное руко­водство, проводила съезды, издавала журнал «Еван­гелист». Значительно уступая в численности евангель­ским христианам и баптистам, секта П. к исходу 20-х гг. сравнялась по числу последователей с адвен­тистами. П. упорно отказывались от службы в Крас­ной Армии. В 1944—45 П., при условии отказа от глоссолалии, были приняты в Союз евангельских христиан. Тем не менее они продолжали придержи­ваться своего экстатич. культа. А. Клибанов. Москва.

р

РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ       ФОРМАЦИЯ — об

ществ. строй, основанный на рабстве и рабовладель-честве; первая в истории человечества антагонистич. общественно-экономич. формация. Рабство, т. е. труд одних людей на других, соединенный с личной при­надлежностью трудящегося тому, кто присваивает продукт его труда,— явление, существовавшее в раз­ных историч. условиях. В Р. ф. рабский труд играет роль господствующего способа ироиз-ва. Странами, в истории к-рых историки открывают наличие Р. ф., являются: Египет, Вавилония, Ассирия, Персия; гос-ва Древней Индии, Древнего Китая, Древней Греции и Италии. Этот перечень свидетельствует, что Р. ф. имела значение мировой системы. Возникнове-лие Р. ф.— историч. закономерность. Но эта законо­мерность только в рамках общемирового историч. процесса, но отнюдь — не в истории отд. народов или стран. Для раскрытия ее философско-историч. смысла необходимо изучение тех рабовладельч. гос-в, пароды к-рых пережили полно выраженную эпоху перво­бытнообщинного строя, перешли потом к эпохе рабо­владельч. строя, а затем вступили на путь феодализма (греки, итальянцы, персы, индийцы, китайцы). Воз­можно, однако, и дальнейшее ограничение материала. Для историч. моделирования Р. ф. важно взять те ярко выраженные и богатые содержанием ее проявле­ния, к-рые возникли и развивались независимо друг от друга: у народов КитаяиународовГрециииИталии.

Общей предпосылкой возникновения Р. ф. было развитие орудий произ-ва, разделения и кооперации труда, в результате чего стало возможным произ-во прибавочного продукта и возникновение частной соб­ственности и эксплуатации. В развитии Р. ф. выде­ляют 3 этапа: 1) складывание, 2) утверждение и раз­витие, 3) достижение зенита и распадение. Историч. характеристику первого этапа можно построить на материале истории Китая времен Чжоуского царства (11 — 8 вв. до н. э.), истории Греции «Гомеровской эпохи» (9—8 вв. до н. э.), истории Италии (8—6 вв. до н. э.). Характеристику второго этапа можно пост­роить на материале истории Китая времени рабо­владельч. царств периода Чуньцю-Чжаньго (8—3 вв. до н. э.), Греции — эпохи полисов в период их рас­цвета (5—4 вв. до н. э.), Италии — времени Рим. рес­публики поздней поры (3—1 вв. до н. э.). Характери­стику 3-го этапа можно построить на материале исто­рии двух империй: Ханьской на Востоке (2 в. до н. э. — 2 в. н. э.), Римской на Западе (1 в. до н. э.— 5 в. н. э.).

Для этапа становления Р. ф. характерны четыре процесса. Первый: постепенное приобретение рабским трудом, бытовавшим до этого лишь на уровне домаш­него рабства, значения важнейшего средства интен­сификации ремесл. произ-ва и с. х-ва, интенсифика­ции, ставшей необходимой ввиду количеств, и ка­честв, роста потребностей. Второй: рост произ-ва за счет расширяющегося применения труда рабов,

появление в связи с этим возможности накопления и отчуждения производимого продукта и возникнове­ние на этой почве частной собственности. Третий: возникновение в связи с появлением частнособст-веннич. присвоения продукта имуществ. неравенства внутри общины, обусловленного возможностью для нек-рых членов общины в силу наследования ими обществ, должностей захватывать в частную собст­венность рабов, а затем — землю. Четвертый: склады­вание в составе общины первых классов — рабов и ра­бовладельцев, антагонистических по своему положению в системе произ-ва, и вместе с тем зарождение анта­гонистич. отношений между крупными рабовладель­цами-землевладельцами, с одной стороны, и мелкими производителями — с другой. Эти процессы развер­тывались в обстановке противоречий: рабского труда и труда мелких свободных производителей; этих по­следних и крупных рабовладельцев-землевладельцев; этих последних и родовой знати общиннородовой эпохи. В итоге борьбы, вызванной этими противоре­чиями, и распада институтов родоплеменного строя возникает гос-во, как стабилизатор и регулятор отно­шений между антагонистич. классами в интересах господствующего класса и как орган управления. Признаком сложения такой обстановки, видимо, являются: в истории Китая — реформы, проведенные в царстве Ци (7 в.) и в царствах Лу, Чу, Чжэн (6 в. до н. э.); в истории Греции — реформы Солона и Клис-фена (6 в. до н. э.); в истории Италии — реформы Сер-вия Туллия (6 в. до н. э.).

Второй этап является временем расцвета того, что в истории Греции получило название «полис», в истории Италии — «civitas», в истории Китая —«го». Под этими наименованиями скрывается в общем одно и то же: гос-во, сведенное к одному центру — городу, господ­ствующему над всей подвластной ему территорией, причем такой город-гос-во был не только политиче­ским, но и экономическим целым. Именно в этом смысле город-гос-во и был базисом собственности — в том ее масштабе, к-рый она тогда приняла: ее объек­том были, во-первых, рабы, во-вторых, земля. Преоб­ладающей формой собственности на рабов была част­ная; форма собственности на землю была двойной — общинной и частной, причем последняя была опос­редствована первой: условием частной собственности на землю была принадлежность к гражд. общине. Рабский труд па этом этапе еще не имел того значения в х-ве, к-рое он получил позднее. Именно к этому этапу античности относятся слова Маркса: экономич. основой «... классического общества в наиболее цве­тущую пору его существования...», когда общинные формы собственности уже разложились, а «... рабство ещё не успело овладеть производством в сколько-нибудь значительной степени», было «... мелкое крестьянское хозяйство... и независимое ремесленное производство...» («Капитал», т. 1, 1955, с. 341, прим.). Эта характеристика относится к Греции и

РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКАЯ ФОРМАЦИЯ

437

 

Риму классич. эпохи, но она приложима и ко второму этапу истории Р. ф. и в Китае, в к-ром эпоха «ле го» — огд. гос-в (7—3 в. до н. э.) с полным правом, может быть названа «классической».

Кризис города-гос-ва обусловил переход к третьему этапу — большим рабовладельч. державам. Развив­шиеся производит, силы требовали др. масштабов самого произ-ва и потребления. Еще в конце классич. эпохи возникла тенденция к образованию широких экономич. и лолитич. общностей — либо в форме союзов, напр. Ахейский, 1-й и 2-й Афинские и Ко­ринфский союзы в Греции 5—4 вв. до н. э., либо в фор­ме федераций, как федерация италийских городов-гос-в иод гегемонией Рима в 4 в. до н. э., либо в форме поглощения одних гос-в другими — четыре крупных города-гос-ва в Китае сер. 4—сер. 3 вв. до н. э.: Хань, Ци, Цинь, Чу. Концом этого процесса политич. и экономич. интеграции следует считать образование в 3 в. до н. э. т. н. эллинистич. монархий и Рим. рес­публики, единого большого гос-ва в Китае — импе­рии (династии Цинь и Хань). С 1 в. до н. э. возникает Рим. империя. В рамках этих больших мировых дер­жав Р. ф. и достигла максимума своего развития. Сущ­ность этого процесса — превращение рабского труда в осн. силу во всем произ-ве, что подрывало положение массы свободных мелких производителей. Этот процесс соединился с ростом крупного землевла­дения (латифундии). К этому толкали повысившиеся требования, обращенные к этому произ-ву со стороны многочисленного и культурно выросшего населения городов, неуклонно увеличивавшихся в своем числе и в своих размерах. К этому же толкал и чрезвычайно расширившийся обмен между районами, ранее обо­собленными, объединенными в одном гос-ве — как в евро-афро-азиатском круге земель времен эллини­стич. монархий, а позднее Римской империи, так и в восточно- и центрально-азиатском круге, подвласт­ном Ханьской империи.

Растущая торговля стимулировала ремесл. произ-во, нуждавшееся в этих условиях в улучшении своей техники и повышении производительности труда. Совокупность этих условий могла образоваться только в городе, поэтому торгово-пром. город и стал главным очагом цивилизации. Сельское же х-во все еще оставалось почти на прежнем техиич. уровне; необходимое увеличение продукции достигалось гл. обр. увеличением рабочей силы — рабов. Поэтому цивилизация этого позднего этапа истории Р. ф. есть в первую очередь цивилизация города.

О наступлении конца третьего этапа истории Р. ф. говорит ряд явлений. Рабский труд перестал обеспе­чивать необходимое развитие х-ва. Для повышения продуктивности произ-ва не только в ремесле, но и в с. х-ве требовалась уже не живая машина, нужен был человек, самостоятельно организующий свою работу. В связи с этим в составе рабского населения появился культурный, интеллектуально развитый слой, ничуть не уступающий в этом отношении тру­женикам из свободного населения, особенно земле­дельческого. Значение и роль рабского труда в произ-ве вступили в полное противоречие с положе­нием раба в социальной структуре. Уравнение ра­бов — в сфере их трудовой деятельности — со сво­бодными трудящимися становилось насущной эко­номич. необходимостью. О кризисе Р. ф. свидетель­ствовало также огромное увеличение имуществ. не­равенства. Угроза пауперизации нависла над всей массой свободного трудящегося населения, как реме­сленного, так и земледельческого. Поскольку же сво­бодные мелкие производители составляли большин­ство населения, постольку их экономич. положение затрагивало само существо социально-экономич. си­стемы.

Т. о., экономич. кризис перерастал в кризис соци­альный и привел в конечном счете к распаду рабовла­дельч. строя. Р. ф., создавшая в свое время условия для огромного развития человечества, исчерпала свои возможности и превратилась в осн. препятствие на пути дальнейшего прогресса. В историч. лит-ре встречаются утверждения, что гл. силой, ниспроверг­шей рабовладельч. строй, были рабы: «рабы опроки­нули Рим». Встречается даже выражение «революция рабов». Такие утверждения не соответствуют историч. реальности. Разумеется, волнения рабов и даже восста­ния их (напр., возглавленное Спартаком) — историч. факт. Но именно свободные земледельцы и ремеслен­ники и были главной силой, покончившей с рабо­владельч. строем.

Утрата рабским трудом значения осн. экономич. силы привела к исчезновению рабов как класса: рабы слились с массой свободных мелких производителей, т. е. стали свободными. Однако на том этапе мировой истории экономич. жизнь общества могла развиваться только на основе принудит, регулирования хоз. дея­тельности трудящегося населения, осуществлявше­гося внеэкономич. средствами, т. е. силой — воинской и правовой. Мелкие производители стали обязанными отдавать тем, кто ими управлял, ту или иную часть производимого ими продукта. Ввиду этого признаком краха Р. ф. служат именно движения свободного трудящегося населения рабовладельч. страны, дви­жения сопротивления налагаемому на него новому — феод, гнету: т. н. «Восстание желтых повязок» в Китае (конец 2 в.), восстания 3 в. н. э. в афр. провинциях Рима и в Галлии (восстание багаудов). Жестокое подав­ление этих восстаний и утвердило новые формы экс­плуатации, а это значит и новые феод, правовые и иолитич. институты.

Историч. смысл Р. ф. очень велик и сложен. Она продемонстрировала прежде всего процесс образова­ния классового общества, резкого антагонизма клас­сов, процесс образования различных обществ. групл_г образования гос-ва. Р. ф. выработала и осн. формы власти в гос-ве, охарактеризованные Полибием и Сима Цяием. Оба историка иришли к идее кругово­рота форм.

К тому общезначимому, что образовалось в эпоху Р. ф., относятся и те категории, к-рые у пас фигури­руют в виде понятий национального и общечеловече­ского. Этап Р. ф., связанный с городом-гос-вом, создал представление о локальной — местной этнической —• общности; во времена союзов и федераций эта локаль­ная общность стала этнической уже в более широком масштабе. С образованием же империй на место этнич. общности стала общность общечеловеческая. Именно в этом и состоит то ощущение общности, к-рое мн. философы и историки эпохи эллинизма обозначают словом космополитизм. Идея человечества, как еди­ного большого целого, проявилась и в понятии «Все­ленная», сформулировавшемся именно тогда. У греков это была «эйкумена» — «обитаемая земля», у рим­лян — «orbis terrarum» — «круг земель», у китай­цев — «тянься» — «поднебесная». Столь же сущест­венной, как и идея человечества, является оформив­шаяся тогда идея гуманизма — представление о че­ловеке, как о наивысшей ценности, как о носителе всех основ обществ, жизни, как о творце культуры. На этой основе был поставлен важнейший для ис­торич. деятельности человека вопрос о его роли в об­щем процессе бытия. Обществ, строй, выработав­шийся в условиях Р. ф., показал существование нера­венства людей. Неравенство социальное породило' идею о неравенстве нравственном {Конфуций, Цице­рон). Однако самым резким выражением идеи нера­венства было деление на людей в полном смысле слова, кем были свободные, и на людей-вещей, кем

438

РАБОЧИЙ КЛАСС

 

были рабы. Именно в связи с таким резчайшим про­тивопоставлением одних людей другим и была сфор­мулирована в двух возникших в это время крупнейших религиях — буддизме и христианстве — идея пол­ной человеческой равноценности как рабов, так и свободных.

В эпоху Р. ф. были заложены важнейшие основы науч. познания природы и человеч. жизни. Противо­поставление двух обществ, классов, соединившись с наблюдениями простейших явлений в природе, при­вело к идее противоположностей (в Китае — инь и ян, а также у Пифагора и Гераклита), связи («восемь триграммов» Ицзина, Гераклит, буддийская концепция Махаяны — «Большого колеса», и др.). Возникли также идеи о существовании первоэлементов материальной природы (Эмпедокл, чарваки, Веданта, Шу-цзин), круговорота (Гераклит, чарваки, катего­рия «преодоления» у китайцев), мельчайших частиц вещества (атом у Левкиппа и Демокрита, «ану» у индийцев). Была создана также логика, как учение о познании. Она развивалась у индийцев, у китайцев, у греков (Акшапада, Мо-цзы, Аристотель).

В эпоху Р. ф. с исключит, отчетливостью и рез­
костью проявились противоположности, прежде всего
общественные. Эти противоположности пребывали
в состоянии непрерывной борьбы, результатом к-рой
был переход на более высокую ступень обществ, раз­
вития.                                                      Н. Конрад. Москва.

Лит.: Маркс К., Капитал, т. 1 — 3, М а р к с К. и Э н-г е л ь с Ф., Соч., 2 изд., т. 23, 24, 25 (ч. 1 и 2); е г о же. Фор­мы, предшествующие капиталистич. производству, [M.J, 1940; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 1,79—201; его же, Происхождение семьи, частной собственности и государства, там же, т. 21, с. 108, 109—19, 120 — 29, 145 — 55, 156—78; Ленин В. И., О государстве, Соч., 4 изд., т. 29; Античный способ произ-ва в источниках, Л., 1933; Т ю м е н е в А. И., История антич­ных рабовладельч. обществ, М.—Л., 1935; Валлон А., История рабства в античном мире, пер. с франц., [т. 1 — 2, М.], 1941; К о н р а д П. И., Сунь-цзы. Трактат о военном искус­стве, пер. и исследование, М.—Л., 1950; Р а н о в и ч А. Б., Эллинизм и его историч. роль, М.—Л., 1950; Утченко С. Л., О классах и классовой структуре античного рабовла­дельч. общества, «Вестн. др. истории», 1951, № 4, с. 15—21; Законы Вавилонии, Ассирии и Хеттского царства, там же, 1952, Л° 3, с. 197—303 (Приложение); Всемирная история, т. 1—2, М., 1955—56; Го М о - ж о, Эпоха рабовладельч. строя, пер. с кит., М., 1956; ЮмашевА. И., Рабовладельч. способ произ-ва, М., 1957; ШтаерманЕ. М., Кризис рабо­владельч. строя п Зап. провинциях Римской империи, М., 1957; Т о м с о н Д ж., Исследования по истории древнегреч. общества. Доисторич. Эгейский мир, пер. [с англ.], М., 1958; Алексишвили М., Из истории глубины веков. Рабо­владельч. строй и его падение, пер. с груз., Тб., 1959; Р о б у ш И. А., О переходных производств, отношениях при формиро­вании рабовладельч. общества, «Уч. зап. Ошского гос. пед. ин-та», 1959, вып. 3, с. 137—66; Б оннар А., Греч, цивили­зация, пер. с франц., т. 1—3, М., 1958—62; Законы Ману, пер. [с санскрита], М., 1960; Ч е р н и л о в с к и й 3. М., История рабовладельч. гос-ва и права, 2 изд., М., 1960; К о р с у н-с к и й А. Р., Проблемы классовой борьбы в античном обществе в освещении совр. бурш, историографии, «Вопр. истории», 1962, ЛЬ 8, с. 168—75; Черкасова Е. А., Распад родового строя и образование гос-ва, «Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та. Всеобщая история», 1963, т. 115, вып. 4, с. 125—60; Е л ь и и ц-к и й Л. А., Возникновение и развитие рабства в Риме в VI11— III вв. до н. э., М., 1964; Чанана Дев Рад ж, Рабство в древней Индии, М., 1964; ШтаерманЕ. М., Расцвет ра­бовладельч. отношений в Римской республике, М., 1964; Westermann W. L., The slave systems of Greek and Roman antiquity, Phil., 1955; We is k op f E. Ch., Bemer-kungen zum Wesen und zum Begritf der Sklaverei, «Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft», 1957, Jg. 5, H. 3; Etat et classes dans l'antiquite esclavagiste. Structure. Evolutions, P., 1957; Ruben W., Die Lage der Sklaven in der altindischen Gesell-schaft. В., 1957; Vernant J. P., L'antiquite esclavagiste, «Pensee», 1958, № 77; Slavery in classical antiquity. Views and controversies, ed. by M. I. Fenley, Camb., 1960; D 1 11 S., Roman society in the last century ot the Western Empire, N. Y., 1960.

H . Стариков. Москва.

РАБОЧИЙ КЛАСС, или пролетариа т,— при капитализме — класс наемных работников, ли­шенных собств. средств произ-ва, живущих исключи­тельно путем продажи своей рабочей силы и эксплуа­тируемых капиталом непосредственно в процессе

капиталистич. произ-ва (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 4, с. 424, прим.; В. И. Ленин, Соч., т. 2, с. 84). При социализме социальная природа Р. к. коренным образом изменяется. Овладевая средствами произ-ва, превращая их в обществ, собственность и уничтожая тем самым пролет, условия своего сущест­вования, он становится классом тружеников обще-нар. социалистич. предприятий, приобретает руково­дящую роль в обществе. Р. к. представляет собой главную производительную силу индустриально раз­витых стран.

Марксистско-ленинское учение отождествляет поня­тия «Р. к.» и «пролетариат» применительно к капита­листич. условиям. Нек-рые бурж. и реформистские теоретики разрывают и противопоставляют эти поня­тия; к Р. к. они относят только рабочих физич. труда, а под пролетариатом подразумевают либо обездолен­ных людей вообще независимо от их конкретного социального положения и вне определ. историч. эпохи (А. Тойнби), либо только пром. рабочих (Р. Арон). Обе эти т. зр. игнорируют главное — место Р. к. в системе капиталистич. произ-ва. В отличие от рабов и крепостных, наемные рабочие свободны юри­дически, т. е. лично независимы; в отличие от кресть­ян, ремесленников, кустарей,— свободны от собствен­ности на орудия и средства произ-ва, т.е. располагают только своей рабочей силой. Предпосылки образова­ния Р. к. зародились в недрах феод, общества с появлением на европ. континенте в 14 в. первых ростков капиталистич. способа произ-ва; однако в ту эпоху численность свободных рабочих была ничтож­ной. Подлинная история Р. к. началась с наступле­нием капиталистич. эры, т. е. с 16 в., когда в Англии, а потом и в др. странах Зап. Европы развернулся процесс первонач. накопления. Крест, беднота и гор. плебейство были той гл. социальной средой, из к-рой выделился мануфактурный пролетариат 16 —18 вв. Его называют также предпролетариатом. Совр. пролета­риат, промышленный, возник в результате пром. пе­реворота (конец 18 — сер. 19 вв.). С переходом во всех осн. отраслях пром-сти к машинному, фабрич­ному произ-ву «... рабочий класс впервые действи­тельно стал устойчивым классом населения...» (Э н-г е л ь с Ф., Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, с. 257). К сер. 19 в. полностью сложились и объ­ективные условия для появления науч. коммунизма. Возникновение марксизма (см. Марксизм-ленинизм) положило начало превращению пролетариата из класса «в себе» в класс «для себя» (см. Класс «в себе» и класс «для себя»),

Маркс и Энгельс открыли в Р. к. ту главную мате­риальную силу, к-рая, будучи вооружена революц. теорией, способна ликвидировать капиталистич. строй и создать новое общество без классов и эксплуа­тации. Всемирно-историч. роль Р. к. вытекает из следующего: 1) В самих условиях существования про­летариата заложено отрицание капиталистич. экс­плуатации, а вместе с тем — всякой эксплуатации вообще. Антикапиталистич. стремления Р. к. пол­ностью совпадают с осн. направлением развития совр. производит, сил, перерастающих рамки частной собственности и требующих обобществления средств произ-ва. 2) Развитие крупной капиталистич. пром-сти ведет к упадку и уничтожению других трудящихся классов (мелких крестьян, ремесленников и т. д.), пролетариат же является ее непосредств. продуктом и постоянно растет. 3) Пролетариат — класс, к-рый в силу своего положения наиболее способен к органи­зации, к развитию классового самосознания. Условия труда и жизни воспитывают у рабочих дух коллекти­визма, солидарности. Самим ходом классовой борьбы пролетариат подготавливается к восприятию социа­листич. идеологии. 4) Интересы Р. к. объективно сов-

РАБОЧИЙ КЛАСС

439

 

падают с интересами громадного большинства тру­дящихся. Даже если пролетариат или его революц. авангард составляют меньшинство населения, они выражают действит. интересы подавляющего боль­шинства. Поэтому сила и подлинная роль Р. к. в ис­тория, борьбе классов неизмеримо выше, чем его доля в составе населения.

История подтвердила правоту марксистско-ленин­ского учения о всомирно-историч. роли Р. к. как сози­дателя социалистич. общества. С 30—40-х гг. 19 в. открылась полоса крупнейших самостоят, выступле­ний европ. пролетариата против буржуазии (чартист­ское движение в Англии, восстания силезских ткачей в Германии, июньское восстание 1848 во Франции, Парижская Коммуна 1871). Развитие рабочего дви­жения вширь и вглубь сопровождалось образованием проф. союзов, формированием пролет, политич. пар­тий, распространением марксизма и вытеснением утошгч., мелкобурж. форм социализма, что связано гл. обр. с деятельностью Союза коммунистов и 1-го Интернационала. К концу 19—нач. 20 вв. в рабочем движении Запада усилилось влияние реформизма, а центр революц. рабочего движения переместился в Россию. С началом 1-й мировой войны в междунар. рабочем движении произошел раскол на два осн. течения — революционное во главе с партией больше­виков и ее основателем — Лениным, и реформистско-оппортунистическое, возглавленное лидерами 2-го Интернационала. В окт. 1917 рус. пролетариат в союзе с крест, беднотой осуществил первую в миро социа­листич. революцию и утвердил диктатуру пролета­риата. Силы мирового революц. рабочего движения объединились в 3-й, Коммунистич. Интернационал. После 2-й мировой войны социалистич. революции победили в ряде стран Европы и Азии, в результате чего социализм превратился в мировую систему. Побе­да революции на Кубе наглядно продемонстрировала возможность перехода новых стран на путь социа­лизма в условиях дальнейшего углубления общего кризиса капитализма.

Предпринимаются попытки поставить под сомнение или опровергнуть положение о всемирно-историч. роли Р. к., рассматривая его как «мифотворческое», «мессианское» (Р. Арон, Ж. Кальвез и др.), обвиняя весь Р. к. зап. стран в «обуржуазивании» и «утрате» революц. потенций (П. Суизи), противопоставляя ему крестьянство стран «третьего мира» как единств, эффективную революц. силу (теория окружения «ми­рового города» «мировой деревней»). Но такие кон­цепции не могут поколебать истинности данного поло­жения. Во всемирно-историч. масштабе именно Р. к. является ведущей революц. силой современности, определяющей характер и направление развития че-ловеч. общества. «В центре современной эпохи стоит международный рабочий класс и его главное детище — мировая система социализма» (Заявление Совещания представителей коммунистич. и рабочих партий, пояб. 1960, см. «Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм», 1961, с. 46).

Растущая мощь Р. к. находит выражение в постоян­ном и быстром увеличении его численности, повыше­нии уровня организованности. Если в сер. 19 в. пром. пролетариат насчитывал примерно 9—10 млн. чел., го к сер. 20 в. во всем мире число рабочих несельско-хозяйств. отраслей достигло примерно 200 млн., число рабочих и служащих несельскохозяйств. отрас­лей — приблиз. 300 млн., общее число лиц наемного труда — ок. 400 млн. В нач. 60-х гг. армия наемного труда во всем мире насчитывала прибл. 500 млн. чел. Профсоюзы, только зарождавшиеся в 1-й пол. 19 в., ныне объединяют во всем мире св. 200 млн. трудя­щихся. Политич. партии Р. к. насчитывают ок. Go млн. членов, из них коммунистические пар-

тии, действующие почти в 90 странах мира, — ок. 50 млн.

Р. к. состоит из различных проф., отраслевых и иных групп, роль к-рых в классовой борьбе неодина­кова. Его ядро образуют фабрично-заводские, пром. рабочие. Почти ³/₅ мирового пром. Р. к. сосредото­чено в странах развитого капитализма. На страны социалистич. системы в нач. 50-х гг. приходилась ^l U мирового пром. Р. к.; к концу десятилетия, бла­годаря быстрым темпам развития пром. нроиз-ва, доля его увеличилась прибл. до '/$ и продолжает расти. Фабрично-заводские и горнопром. рабочие, а также примыкающие к ним строительные и тран­спортные рабочие — наиболее развитый в классовом отношении отряд Р. к.

Структура Р. к. постоянно изменяется, отражая сдвиги в развитии производит, сил общества. Для индустриальных стран характерна тенденция к росту пром. Р. к. и сокращению числа с.-х. рабочих. По мере развития техники и дальнейшего разделения обществ, труда все более усложняется состав «сово­купного рабочего» как комбинации рабочих различ­ных специальностей, профессий и отраслей. Рост применения средств механизации и автоматизации требует комбинирования труда рабочих, занятых не­посредственно у машин, с трудом инженерпо-технич. персонала (инженеры, техники, проектировщики, лаборанты, чертежники) и работников, выполняющих различные вспомогат. функции (планирование, учет и др.). С повышением органич. состава капитала эта тенденция усиливается, проявляясь особенно резко в произ-ве средств произ-ва и вообще в новых отраслях иром-сти. Разделение обществ, труда ведет далее к превращению в самостоят, отрасли иром-сти отд. функций домашнего х-ва (обществ, питание и бытовое обслуживание) и концентрации в этих отраслях зна­чит, части Р. к. Наконец, с повышением производи­тельности обществ, труда все больше наемных рабочих отвлекается в процесс обращения (конторские и тор­говые работники). Среди других обстоятельств, опре­деляющих многослойность Р. к., надо указать на неравномерность развития производит, сил и сохра­нение в каждой стране, наряду с ультрапередовым пронз-вом, также отсталых форм х-ва, где положение рабочих отличается своей спецификой. Р. к. в стра­нах империализма — старейший и наиболее многочисл. отряд мирового пролетариата. Общее ко­личество рабочих и служащих в развитых капитали-стич. странах составляет приблиз. 200 млн. чел., из них ок. половины приходится на страны Зап. Европы. Доля лиц наемного труда в самодеят. населении до­стигает 70—80% и более, в т. ч. рабочих физич. тру­да — ок. 50% . Удельный вес активного, т. е. работаю­щего, пролетариата во всем взрослом населении, есте­ственно, меньший. Доля рабочих физич. труда, колеб­лющаяся па разных этапах капиталистич. развития, обнаруживает за последние десятилетия тенденцию к нек-рому сокращению: в США (к самодеят. населе­нию) — с 56,8% в 1910 до 55,8% в 1954, в ФРГ — с 58,7% в 1882 до 52,2% в 1957. во Франции — с 54,8% в 1876 до 45,4% в 1954, в Швеции — с 55,5% в 1900 до 53% в 1950. Ссылаясь на это, идеологи социал-демократии (А. Кросленд, Ж. Мок, А. Филип, В. Эйхлер и др.) утверждают, что Р. к. не растет или даже сокращается, поэтому его интересы не тождест­венны интересам большинства общества. Между тем относит, уменьшение числа рабочих физич. труда отражает прежде всего существ, сдвиги в структуре амер. и зап.-европ. пролетариата (отчасти — изме­нения в методике переписей). Постоянное расширение сферы наемного труда в гл. капиталистич. странах свидетельствует о росте пролетариата, хотя, с дру­гой стороны, далеко не все, кто формально работает

440

РАБОЧИЙ КЛАСС

 

по найму, принадлежат к этому классу (см. Слу­жащие).

По мере эволюции социальной структуры капита-листич. общества изменяется соотношение осн. источ­ников пополнения Р. к. Если в период своего форми­рования пролетариат рос гл. обр. за счет деревни (а в США — за счет иммиграции), то ныне, когда Р. к. вполне сложился, его пополнение идет преим. из пролет, среды.

Наиболее многочисленный и концентрированный отряд Р. к. промышленно-развитых стран — фабрично-заводской пролетариат — составляет примерно V₄ ca-модеят. населения, пром. пролетариат в целом (вклю­чая горняков, строителей и транспортников) —²/₅. Преобладающим типом фабрично-заводского, а также горнопром. рабочего стал полуквалифициро­ванный рабочий. Однако уменьшение доли квалифи­цированных рабочих на протяжении 1-й пол. 20 в. отражает скорее тенденцию к специализации и отно­сит, обесценению квалифицированной рабочей силы, чем к ее деквалификации. Меняется само содержание понятия проф. квалификации. Возрастает значение общей и технич. грамотности рабочего (в США обра­зовав ценз большинства рабочих как квалифициро­ванных, так и неквалифицированных равен 8—9 классам). Механизация и автоматизация произ-ва, снижая общую потребность в рабочей силе, одновре­менно увеличивает число рабочих высокой квалифи­кации—наладчиков, монтажников, ремонтников и т. д. И хотя автоматизация вызывает деквалификацию части трудящихся, в целом доля неквалифицирован­ного труда постоянно сокращается.

Сел. пролетариат — наиболее распыленная и плохо организованная часть Р. к. — сокращается относи­тельно и абсолютно. Если в сер. 19 в. он едва ли усту­пал по численности промышленному (кроме Англии), то ныне он составляет незначит, меньшинство. Подав­ляющее большинство с.-х. рабочих — неквалифици­рованные. Растущее применение в с.х-ве машин, электричества, агротехники создает условия для сближения сел. и гор. рабочих. Сокращение сел. про­летариата перекрывается быстрым ростом конторско-торг. пролетариата.

При капитализме условия жизни Р. к. зависят от возможностей и условий продажи рабочей силы. Ра­бочее движение выработало различные формы и ме­тоды защиты экономич. интересов наемного труда. В большинстве зап. стран профсоюзы стали влиятель­ными массовыми орг-циями, Р. к. завоевал право на стачку (хотя оно сплошь и рядом ограничивается бурж. гос-вом), на заключение коллективных догово­ров, на создание органов рабочего представитель­ства на предприятиях. На основе развития производит, сил и в результате упорной экономич. борьбы трудя­щихся, эффективность к-рой резко поднялась благо­даря влиянию мировой социалистич. системы, возни­кает возможность повышения реальной заработной платы. Однако оборотная сторона более высокого жизненного уровня — чрезмерная интенсификация труда, рост производств, травматизма, необеспечен­ность существования рабочих (угроза безработицы, задолженность по потребительскому кредиту и т. д.). Кроме того, если одни группы пролетариата доби­ваются более или менее сносных условий существо­вания, то другие живут в нищете или на грани ни­щеты даже в богатейших капиталистич. странах.

Бурж. и реформистская социология (К. Майер, Дж. Бернард, Т. Гейгер, Б. Каутский, Р. Кросмен и др.) изображает повышение жизненного уровня как фактор «депролетаризации» Р. к. и превращения его в «средний класс». Эти утверждения лишены науч. оснований, т. к. при капитализме наемные рабочие остаются в социально-экономич. смысле пролетари

ями. Несостоятельны и попытки бурж. и реформист­ских социологов истолковать растущее многообразие отраслевого и проф. состава Р. к., а также значитель­ный еще разрыв в уровнях заработной платы как сви­детельство «распадения» пролетариата на множество не связанных между собой групп (А. Филип, П. Рим-бер, Ф. Штернберг). «Теория распадения» исходит из констатации поверхностных явлений, игнорируя глу­бинные процессы, ведущие к выравниванию условий труда и жизни различных групп Р. к. благодаря тех­нич. прогрессу. Эти процессы подрывают экономич. позиции традиционной рабочей аристократии — наи­более квалифицированной и хорошо оплачиваемой вер­хушки рабочих, к-рая начиная с последней трети 19 в. служила гл. проводником бурж. влияния в Р. к. большинства зап. стран. Правящий класс переносит центр тяжести на более разнообразные и рафинирован­ные методы раскола и подчинения Р. к.— «челове­ческие отношения», «социальное партнерство», «па­тернализм» (распространение «народных» акций, вве­дение «участия в прибылях», «совместного управле­ния» и т. п.). Гл. проводником бурж. влияния на Р. к. становится рабочая бюрократия, т. е. руководящий аппарат реформистских профсоюзов, с.-д. партий, кооперативных орг-ций, тесно переплетающийся с аппаратом монополий и бурж. гос-ва.

Формирование классового самосознания рабочих происходит в сложных, противоречивых условиях. Империализм, используя аппарат идеологич. воздей­ствия на массы (школа, церковь, почать, кино, радио, телевидение), стремится привить Р. к. бурж. идеоло­гию. Объективные условия капиталистич. действи­тельности, вынуждая Р. к. к повседневной борьба за свои жизненные интересы, способствуют развитию классового сознания, хотя оно и выступает при этом часто в тред-юнионистской форме. Осн. масса рабо­чих сознает, что их интересы солидарны, что они при­надлежат к одному классу. По данным бурж. исследо­вателей (Р. Сентерс, Дж. Бонхем и др.), в США от 70 до 80% рабочих относят себя к Р. к., в Англии — 64% . Таковы проявления низших форм пролет, созна­ния. Степень развития высшей формы — политич., революционно-социалистич. сознания — крайне не­одинакова; она зависит от исторически сложившихся условий рабочего движения в той или иной стране. В Италии и Франции для большинства Р. к. харак­терны глубокие революц., демократич., социалистич. традиции, за коммунистами и классовыми проф. цент­рами идет большинство пром. рабочих. Нек-рые черты сближают с этим отрядом пролетариата Р. к. Японии. В рабочем движении большинства остальных стран Зап. Европы, а также Канады и Австралии преобла­дающим влиянием пользуются социал-реформистские партии. Значит, идейно-политич. влияние на рабочие массы оказывают бурж.-консервативные, в частности клерикальные, круги. В США Р. к. более всего пара­лизован бурж.-реформистской идеологией, рабочее движение контролирует коррумпированная проф. вер­хушка, тесно связанная с монополистич. капиталом. Р. к. и его революц. авангард, коммунистич. пар­тии, ведут борьбу против монополий во всех областях жизни. Коммунисты выдвигают программу социально-экономич. и политич. реформ, к-рая служит основой для объединения всех антимонополистич. сил. В совр. условиях все более реальным в ряде развитых капи­талистич. стран становится мирный путь социалистич. революции. Главным препятствием на пути к дости­жению Р. к. своих целей остается раскол рабочего движения. Коммунисты добиваются преодоления этого раскола. Необходимость единства действий как в рам­ках отд. стран, так и в междунар. масштабе становится особенно настоятельной перед лицом новой стратегии империалистич. буржуазии — политики «интеграции».

РАБОЧИЙ КЛАСС

441

 

На междунар. сговор империалистов передовые силы Р. к. отвечают усилением борьбы за сплочение всех отрядов рабочего движения.

Р. к. экономически слаборазвитых стран начал формироваться во 2-й пол. 19— нач. 20 вв. Ориентировочно численность пролетариата здесь составляет: в несоциалистич. странах Азии (без Японии) — в пределах 80—100 млн. чел., причем ок. половины из них приходится на Индию; в Лат. Аме­рике—прибл. 30—35 млн., в Африке—13—15 млн. Доля рабочих и служащих в самодеят. населении сильно колеблется, отражая неодинаковый уровень капиталистич. развития различных стран (в Лат. Аме­рике — ок !/г> в Сев. Африке — ок. ²/₆, в Индии — прибл. 7з> ^в ДР- странах Азии — ок. ^х/_ъ, в странах Африки, расположенных южнее Сахары,— менее ¹/_й). Удельный вес пром. Р. к. еще мал, в Лат. Америке он не превышает в среднем ¹/_ъ самодеят. населения (в Сев. Африке — ¹/ш ^в Индии — V20)- Как правило, в слаборазвитых странах большинство Р. к. образует сел. пролетариат.

Среди других специфич. черт структуры и положе­ния Р. к. экономически слаборазвитых стран надо указать на: 1) Наличие большого слоя плантационных рабочих, к-рые составляют значительную и наиболее концентрированную и организованную часть сел. пролетариата, а порой и пролетариата страны в целом. 2) Преобладание среди пром. пролетариата рабочих легкой пром-сти, а также сравнительно высокий удельный вес горняков, нефтяников, транспортных рабочих, портовиков, что отражает однобокий харак­тер индустриального развития этих стран при импе­риализме. 3) Небольшой удельный вес сложившегося кадрового, иотомств. пролетариата, сохранение мно­гими рабочими, в т. ч. фабрично-заводскими, тесной связи с землей. 4) Сравнительно низкий в целом уро­вень концентрации пром. Р. к., его распыленность по мелким и средним предприятиям, высокий удельный вес рабочих, занятых в ремесл. матерских, кустар­ных промыслах или работой на дому (хотя отд. отрасли и предприятия, чаще всего контролируемые иностр. монополиями, отличаются высокой степенью концентрации рабочей силы). 5) Преобладание неква­лифицированной или малоквалифицированной рабо­чей силы, что отражает, в частности, низкий образоват. уровень населения (до 80—90% неграмотных). 6) Высокий удельный вес в составе Р. к. женщин, молодежи и детей, что, при крайней дешевизне их труда, усиливает неустойчивость положения осн. отрядов пролетариата и затрудняет достижение един­ства действий. 7) Большая доля безработных в составе гор. пролетариата — следствие огромного аграрного перенаселения и ограниченных темпов индустриали­зации, значительно уступающих темпам урбанизации. 8) Крайне низкий уровень заработной платы, но вместе с тем, в отличие от индустриальных стран, сохранение сильного разрыва между низшими и выс­шими уровнями заработков, вследствие чего ослаб­ляется цельность пролетариата как класса. 9) Сохра­нение полуфеодальных и специфически колониальных форм эксплуатации (посредничество, долговая зави­симость, контрактация рабочей силы и т. п.), к-рые уживаются с новейшими методами капиталистич. эксплуатации, заимствуемыми у зап. стран. 10) Нали­чие глубоких нац., этнич. и религ. различий, усугуб­ляемых крупными масштабами междунар. миграции рабочей силы, а также практикой контрактации иностр. рабочих. Эти различия серьезно затрудняют процесс сплочения Р. к., формирования его классо­вого сознания.

От эпохи колониальной и полуколониальной за­висимости Р. к. экономически слаборазвитых стран унаследовал нищенский жизненный уровень. Заработ-

ная плата рабочих во много раз меньше, чем в Зап. Европе и Сев. Америке.

Р. к. в этой части мира (наряду с крестьянством) — одна из гл. движущих сил нац.-освободит, движения, но степень его воздействия на ход и конкретные ре­зультаты антиимпериалистич. революции неодина­кова, как неодинакова и роль различных его отрядов в этой революции. Опыт Кубы опроверг утверждения, будто в слаборазвитых странах пролетариат не­способен возглавить антиимпериалистич. движение (Айя де ла Торре и др.). Он опровергает и тот взгляд, что в этих странах не Р. к., а крестьянство выступает носителем социалистич. идеологии (А. Филип), и одно­временно показывает сравнит, легкость, с какой со­циалистич. идеи усваиваются ныне безземельной и малоземельной крест, беднотой. В этом, в частности, отражение общих условий антиимпериалистич. борьбы в Лат. Америке, где социальные про­тиворечия между трудом и капиталом уже достигли высокой степени зрелости, а Р. к. обладает наиболь­шими возможностями стать гегемоном революции. Лат.-амер. Р. к. отличается высоким уровнем проф. организованности (около половины лиц наемного труда входит в профсоюзы), во всех странах конти­нента действуют марксистско-ленинские коммуни-стич. и рабочие партии, в т. ч. ряд массовых. Все большие успехи делает политика единства действий, пробивающая дорогу вопреки крайней раздроблен­ности профсоюзного движения, в к-ром, наряду с ро-волюц. орг-циями, существуют анархо-синдикалист-ские, реформистские, корпоративистские, клери­кальные центры и группы. Уже имеется ряд единых классовых профсоюзных центров, позиции к-рых все более укрепляются. Подъем рабочего движения спо­собствует образованию широких антиимпериалистич. коалиций, возглавляемых Р. к.

Нац.-освободит, движение в Азии развивалось при активном участии Р. к., однако гегемонию в нем в ряде стран сохранила нац. буржуазия. В ходе анти­империалистич. борьбы значительно выросли силы и влияние Р. к. Индии, Индонезии, Цейлона и др. стран, но его социально-экономич. положение изме­нилось лишь в том отношении, что варварские формы колониальной эксплуатации стали вытесняться более нормальным типом капиталистич. или гос.-капита­листич. отношений. Хотя завоевание политич. незави­симости позволило Р. к. добиться нек-рых уступок у буржуазии (введение более прогрессивного трудо­вого законодательства, улучшение условий труда и социального страхования), материальное положение рабочих остается чрезвычайно тяжелым. Осуществле­ние планов развития нац. экономики и создания крупной пром-сти предвещает дальнейший рост Р. к., изменение его качеств, состава, что открывает более широкие перспективы перед рабочим движе­нием.

Борьба Р. к. несоциалистич. стран Азии разверты­вается в крайне сложных условиях. Нац. буржуазия широко использует расовые, религ., кастовые и пле­менные различия для раскола Р. к. Дискредитация капитализма в глазах масс и растущая популярность социалистич. идей побуждают мн. бурж. лидеров заяв­лять о своей приверженности к социализму, причем социалистич. черты приписываются также различным националистич., религ. и религ.-этич. учениям (пан­исламизм, гандизм, мархаэнизм). С другой стороны, значит, распространение среди трудящихся получают идеи мелкобурж. социализма, для развития к-рого в этих странах существует широкая почва.

Африканский Р. к., роль к-рого в нац.-освободит. движении также растет, политически еще не отдиф-ференцировался полностью от формирующейся нац. буржуазии. В большинстве африканских стран (юж-

442

РАБОЧИЙ КЛАСС

 

нее Сахары) самостоят, рабочие партии отсутствуют, осн. формой организации Р. к. являются профсоюзы (3 млн. членов), большей частью примыкающие к бурж.-националистич. и нац.-демократич. партиям. Осн. задачи, объективно стоящие перед Р. к. в этих районах мира,— достижение и упрочение нац. неза­висимости, преодоление экономич. отсталости путем развития нац. экономики, улучшение своего мате­риального положения, расширение демократич. прав и свобод, обеспечение социального прогресса, борьба за пекапиталистич. путь развития.

Р. к. в странах социализма — наиболее зрелый и организованный отряд междунар. пролета­риата; выполняя авангардную роль в мировом рево-люц. процессе, он первым прокладывает путь челове­честву к социализму и коммунизму. Р. к. социали-стич. стран является правящим классом, осущест­вляющим гос. руководство обществом в союзе с кре­стьянством и народной интеллигенцией. Р. к. стран социализма — оплот мира, демократии и социа­лизма.

Численность Р. к. социалистич. стран быстро ра­стет. В 1950 насчитывалось св. 70 млн. рабочих и слу­жащих, из них в пром-сти было занято 25 млн., к 1960 общая численность рабочих и служащих уве­личилась до 140 млн., т. е. в 2 раза, в т. ч. занятых в пром-сти — до 60 млн., т. е. в 2,4 раза.

В ходе социалистич. преобразования общества рост Р. к. сопровождается глубокими качеств, изменения­ми в его структуре, условиях жизни, сознании, куль-турно-технич. уровне. Так, напр., накануне Октябрь­ской революции в России насчитывалось ок. 3 млн. пром. рабочих, к концу гражд. войны, вследствие распыления и. деклассирования кадрового пролета­риата, число их сократилось более чем вдвое. В годы первых пятилеток начался бурный рост Р. к. Между 1928 и 1940 число рабочих, занятых в гос. пром-сти, увеличилось с 3,1 млн. до 8,3 млн., общее число ра­бочих — с 6,8 млн. до 20 млн., число всех рабочих и служащих — с 10,8 млн. до 31,2 млн. Одновременно сдвиги происходили в структуре Р. к.: резко возросло число строителей, в ряды к-рых влились миллионы крестьян. В составе пром. Р. к. постоянно возрастала доля рабочих тяжелой пром-сти, в т. ч. новых ее отраслей. Появились десятки новых, квалифициро­ванных профессий. Значительно поднялась доля жен­щин, занятых в пром-сти, — с 28% в 1929 до 41% в 1940. Огромные сдвиги произошли в территориаль­ном размещении Р. к. — сложились кадры рабочих в ранее отсталых нац. республиках, бурными темпами рос Р. к. в вост. р-нах страны. Сов. Р. к. с честью выполнил трудные и сложные задачи, выпавшие на его долю в период реконструкции нар. х-ва, индустриа­лизации, коллективизации сел. х-ва, а затем — Вели­кой Отечеств, войны и послевоенного восстановления нар. х-ва. В эти и последующие годы продолжалось интенсивное пополнение, обновление и изменение его состава. К 1961 численность промышленно-произ-водств. персонала в СССР достигла 23,5 млн. чел., общая численность рабочих и служащих — 65,9 млн., их доля в населении (вместе с иждивенцами) составила 71,8% (против 14,8% в 1924).

Формирование сов. Р. к. происходило в трудных и сложных условиях. Осн. его контингент сложился уже после революции, гл. обр. в годы индустриализации, когда в Р. к. влились миллионы выходцев из непро­лет, среды. При этом в жизни сов. общества выступил ряд отрицат. явлений, относительно к-рых предосте­регал Ленин, указывая на узость пролет, слоя в стране после революции. Тяжелые ошибки и извращения в условиях культа личности затруднили строительст­во социализма, но не приостановили прогрессивного развития сов. общества. В результате самоотвержен-

ного труда Р. к. и колхозного крестьянства неуклонно развивалось материальное произ-во. На основе тех-нич. прогресса и развертывания социалистич. сорев­нования росла производительность труда. Постепенно улучшался качеств, состав Р. к., повышался его жиз­ненный уровень. Реальная заработная плата рабо­чего в пром-сти и строительстве по сравнению с до-революц. периодом увеличилась в 3,7 раза, рабочий день сократился с 10 до 7 часов. Неизмеримо выросли сознательность и политич. зрелость Р. к., а также его культурно-технич. уровень. В 1939 лишь 8,2% рабо­чих имело среднее или высшее образование, в 1959— уже 38,6%.

В результате начатой XX съездом последоват. борь­бы с культом личности и его последствиями создались благоприятные условия для повышения творч. ак­тивности и трудовой инициативы Р. к. Усилилась роль профсоюзов в хоз. и культурном строительстве, в улучшении условий труда и быта трудящихся, воз­росло участие рабочих и служащих в управлении произ-вом, планировании, обществ, контроле. В Р. к. родилось движение за коммунистический труд. При­нятая XXII съездом КПСС Программа коммунистич. строительства открыла перед Р. к. и всеми сов. тру­дящимися величеств, перспективу создания коммуни­стич. общества.

Сов. Р. к., вместе со всеми трудящимися первым прокладывающий пути к коммунизму, облегчает и ус­коряет движение к коммунизму всей мировой социа­листич. системы. Он практически проверяет правиль­ность этих путей, отбирает лучшие формы и методы коммунистич. строительства. В связи с полной и окончат, победой социализма диктатура пролета­риата в СССР выполнила свою историч. миссию и перестала быть необходимой с т. зр. задач внутр. развития. Гос-во диктатуры пролетариата преврати­лось в общенародное государство. «Поскольку рабо­чий класс — самая передовая, организованная сила советского общества,—он осуществляет свою руково­дящую роль и в период развернутого коммунистиче­ского строительства. Выполнение своей роли руково­дителя общества рабочий класс завершит с построе­нием коммунизма, когда исчезнут классы» (Программа КПСС, 1961, с. 101).

На путь социализма становятся страны с разным уровнем экономич., социального и культурного раз­вития, поэтому степень зрелости и сознательности различных нац. отрядов Р. к. неодинакова. Если в одних социалистич. странах (СССР; Чехословакия, ГДР, Польша и др.) пром. Р. к. сформировался давно и прошел большую школу классовой борьбы, то в ряде стран, отставших при капитализме в экономич. отно­шении, процесс формирования кадрового Р. к. только развертывается, в его составе преобладают пока ра­бочие первого поколения — недавние выходцы из крестьянства, гор. мелкой буржуазии. Так, числен­ность пром. рабочих в КНР за предшествовавшие ее образованию тридцать лет колебалась от 2,5 до 3,4 млн., к 1958 она возросла до 25,6 млн. Общее число рабочих и служащих увеличилось с 8 млн. в 1949 до 45,3 млн. в 1958. (В последующие годы это число сократилось.) Подавляющую массу населения Китая по-прежнему составляет крестьянство. В условиях огромного преобладания крестьянского населения и незрелости Р. к. в руководстве КПК возобладала линия на военно-бюрократические и грубо-уравнительные методы «казарменного ком­мунизма».

Интересы Р. к. социалистич. стран и всего меж­дунар. рабочего и коммунистич. движения требуют усиления борьбы за сплочение рядов коммунистов на основе марксизма-ленинизма и пролет, интерна­ционализма.

РАВЕНСТВО

443

 

Главная задача Р. к., коммунистич. и рабочих пар­тий социалистич. стран состоит в том, чтобы полностью ютользовать преимущества социалистич. системы и ;шутр. экономич. ресурсы для дальнейшего всемер­ного развития производит, сил, создать материально-гохнич. основы развитого социалистич. и коммунистич. ющества; опираясь на экономич. и оборонную мощь воих стран, обеспечить благоприятные междунар. условия для построения социализма и коммунизма, от­пор агрессивным силам империализма и утверждение принципов мирного сосуществования гос-в с различ­ным социальным строем. Борясь за осуществление этих задач, Р. к. социалистич. стран выполняет свой ин-тернац. долг перед междунар. пролетариатом, перед ;;сем мировым революционно-освободит. движением.

Лит.: Маркс К. иЭнгельс Ф., Манифест Коммуни­
стической партии, Соч., 2 изд., т. 4; Маркс К., Капитал,
г. 1—3, там же, т. 23, 24, 25 (ч. 1 и 2); е г о ж е, Теории приба­
вочной стоимости, ч. 1—3, там же, т. 26 (ч. 1—3); его же,
Наемный труд и капитал, там же, т. 6; е г о же, Критика
Готской программы, там же, т. 19; Э н г е л ь с Ф., Положение
рабочего класса в Англии, там же, т. 2; е г о же, Принципы
коммунизма, там же, т. 4; е г о ж е, К критике проекта социал-
демократич. программы 1891 года, там же, т. 22; Ленин
В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов?, Соч., 4 изд., т. 1; е г о же, Фридрих
Энгельс, там же, т. 2; е г о ж е, Проект и объяснение про­
граммы социал-демократич. партии, там же, т. 2; е г о же,
Развитие капитализма в России, там же, т. 3; его же,
Карл Маркс, там же, т. 21; его же, Империализм, как выс­
шая стадия капитализма, там же, т. 22; его же, Государство
и революция, там же, т. 25; е г о ж е, Очередные задачи Со­
ветской власти, там же, т. 27; его же, Великий почин, там
же, т. 29; его ж е, О диктатуре пролетариата, там же, т. 30;
его же, Детская болезнь «левизны» в коммунизме, там же,
т. 31; е г о же, Экономика и политика в эпоху диктатуры
пролетариата, там же, т. 30; Программа КПСС (Принята XXII
съездом КПСС), М., 1961; Программные документы борьбы за
мир. демократию и социализм, М., 1961; Программные доку­
менты коммунистич. и рабочих партий капиталистич. стран
Европы, М., 1960; Кучинский Ю., История условий тру­
да в Великобритании и Британской империи, пер. с англ.,
М., 1948; его же, История условий труда в США с 1789
по 1947 гг., пер. с нем., М., 1948; его же, История условий
труда в Германии, пер. с нем., М., 1949; его же, История
условий труда во Франции с 1700 по 1948 гг., пер. с нем., М.,
i960; его же, Условия труда в капиталистич. странах.
(Теория и методология), пер. с нем., М., 1954; Мукерджи
Р., Р. к. Индии, пер. с англ., М., 1952; Берви-Флеров-
с к и й В. В., Избр. экономич. произв., т. 1— Положение Р. к.
в России, М., 1958; Р а ш и н А. Г., Формирование Р. к. России,
Г2 изд.], М., 1958; Р. к. Японии, под ред. К. Окоти и М. Сумия,
пер. с япон., М., 1959; Виноградов Н. П., Р. к. Китай­
ской Народной Республики, «Проблемы востоковедения»,
1960, № 2; Изменения в численности и составе сов. Р. к., пре-
дисл. С. Г. Струмилина, М., 1961; Подъем культурно-технич.
уровня сов. Р. к., [под ред. М. Т. Иовчука и др.], М., 1961;
ДанилевичМ. В., Р. к. в освободит, движении народов
Лат. Америки, М., 1962; Кац А. И., Положение пролета­
риата США при империализме, М., 1962; Структура Р. к. ка­
питалистич. стран. Материалы обмена мнениями, проводив­
шегося в журнале «Проблемы мира и социализма» в 1960—
1961 гг., под ред. А. М. Румянцева, Прага, 1962; Р.к. стран
Азии и Африки. Справочник, М., 1964; Совр. Р. к. капитали­
стич. стран (Изменения в структуре), М., 1965; Р. к. и рабо­
чее движение в странах Азии и Африки, М., 1965;Строительство
коммунизма и мировой революц. процесс, М., 1966; Р о р i t z
Н. [u. a.], Das Gesellschaftsbild des Arbeiters, Tubingen, 1957;
A n d г i e u x A., L i g n о n J., L'ouvrier d'aujourd'hui,
P.. 1960; Berger В. М., Workingclass suburb. A study of
auto workers in suburbia, Berk.—Los Ang., 1960; G i г о d R.,
L'etude sociologique sur les couches salariees ouvriers et emplo­
yes, P., 1961.                                           А. Вебер. Москва.

РАВЕНСТВО социальное — одинаковое отношение к орудиям и средствам произ-ва, к гражд. правам и обязанностям, равное право пользования всеми созданными обществом материальными и духов­ными ценностями. История человечества выступает как история постепенного и закономерного расшире­ния Р. в обществ, жизни, как история уничтожения различных форм классовых, сословных, нац., расовых и прочих привилегий. Вся полнота обществ. Р. лю­дей утверждается в коммунистич. формации с унич­тожением частной собственности на средства произ-ва, с упразднением классового деления общества.

Идеал Р. сложился после падения первобытнооб­щинного строя, с возникновением различных форм

социального неравенства. Его содержание менялось от эпохи к эпохе и определялось формами экономич., политич. и духовного порабощения нар. масс. В пе­риод рабовладельч. общества идеал Р. был связан в первую очередь с требованием упразднения деления людей на свободных и рабов. В этом состоял объектив­ный смысл восстаний рабов. Идея Р. жила также в сознании свободных крестьян, вольноотпущенных рабов, ремесленников в виде смутных желаний уста­новления уравнит. пользования созданными благами. Нек-рые представления о Р. связывались с идеали­зируемым пройденным этапом историч. развития, выступавшим в сознании масс как «утраченный рай» (см. Ф. Энгельс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 22, с. 482).

Стремление к социальному и нац. Р. получило выражение в раннехристианском движении, в попыт­ках установления в общинах имуществ. Р., равного потребления и распределения благ. Подобная прак­тика нашла выражение в «Новом завете», где сказано, что «...ворующие были вместе и имели все общее; и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» (Деяния апостолов 2, 44—45). В дальнейшем идея Р. приобрела в христианстве мистич. и иррациональное выраже­ние и выступила в провозглашенном Р. всех перед богом и во грехе.

В эпоху феодализма идея Р. жила в среде крестьян­ских масс, поднявшихся на борьбу против своих гос­под. Отд. раннехрист. идеи об имуществ. Р. исполь­зовались идеологами этих масс для обоснования не­правомерности феод, привилегий и эксплуатации (напр., Мюнцер) и выдвижения программы установ­ления Р., носившей в те времена утопия, характер. Идеи социального Р. отстаивались также Т. Мором и Кампанеллой, к-рые осуществление подлинного Р. связывали с уничтожением частной собственности. Однако Мор, Кампанелла и др. мыслители выводили Р. не из объективного хода обществ, развития, а из нравств. велений добра и справедливости. Это прида­вало утопич. характер их теориям, а также теориям Мелъе, Мабли, Морелли и др. представителей домар­ксистского социализма и коммунизма. В эпоху феода­лизма и становления капиталистич. способа произ-ва были выдвинуты эгалитаристские концепции, по к-рым предлагалось наделить всех людей равными долями частной собственности. Это учение получило обоснование у Ж. Ж. Руссо и его последователей. Накануне бурж. революций в Нидерландах, Англии и Франции наиболее типичные представители буржуа­зии, подвергая критике феод, собственность, отстаи­вали естественность и законность бурж. частной соб­ственности. Они требовали установления Р. не в сфере имуществ. отношений, а Р. людей перед зако­ном. Направленное против феодально-сословных при­вилегий юридич. Р. было значит, шагом вперед в раз­витии прогрессивной для своей эпохи бурж. демо­кратии.

Уже в период франц. бурж. революции конца 18 в. и непосредственно вслед за ней идеологи плебейско-демократич. слоев подвергли критике иллюзорность бурж. Р., его формально-правовой характер. Эти на­строения нашли выражение в бабувистском комму­низме (см. Бабёф, Марешалъ). Основоположники марксизма указывали на аскетич. характер и грубую уравнительность бабувистского коммунизма. Мелко-бурж. понимание Р. в эпоху Бабёфа выражало поли­тич. чаяния наиболее радикально настроенных эле­ментов. «Идея равенства мелких производителей,— писал Ленин,— реакционна, как попытка искать позади, а не впереди, решения задач социалистиче­ской революции. Пролетариат несет с собой не социа­лизм равенства мелких хозяев, а социализм крупного

444

РАВЕНСТВО

 

обобществленного производства. Но та же идея ра­венства есть самое полное, последовательное и реши­тельное выражение буржуазно-демократических за­дач» (Соч., т. 12, с. 316).

Идея Р. нашла свое дальнейшее развитие в учениях Сен-Симона, Фурье, Оуэна и их последователей. При существ, различиях в понимании проблемы они не ограничивались юридич. Р. и с разной степенью ра­дикальности обосновывали необходимость утвержде­ния Р. в труде и в потреблении. Сен-Симон, как и Фурье, не дошел до идеи ликвидации классов. В их планах имуществ. неравенство не исчезало, а дово­дилось до возможного минимума. Требование уп­разднения частной собственности, а следователь­но, и упразднения классового неравенства выдвинул Оуэн.

Развитие капитализма и разорение мелкобурж. слоев вызвало к жизни различные направления мелко­бурж. социализма, к-рые апеллировали к идее со­циального Р. Так, Прудон и его сторонники утверж­дение фактич. Р. между людьми искали не в упразд­нении капитализма, а в реформе обращения и кре­дита, в преодолении порочных сторон бурж. экономия, системы в интересах мелких собственников. Нек-рым направлениям мелкобурж. социализма присуще стрем­ление доводить идею Р. до абсурда, т. е. до утвержде­ния уравниловки в области личных способностей и потребностей.

Формальный характер бурж. Р. с особой отчетли­востью обнаружился в эпоху империализма. Разобла­чая несостоятельность попыток примирить Р. людей перед законом с их экономич. неравенством, Ленин писал: «Под видом равенства человеческой личности вообще буржуазная демократия провозглашает фор­мальное или юридическое равенство собственника и пролетария, эксплуататора и эксплуатируемого, вводя тем в величайший обман угнетенные классы» (там же, т. 31, с. 122—23). История показала, что буржуазия не осуществляла сколько-нибудь последо­вательно торжественно провозглашенное ее идеоло­гами Р. между людьми, народами, расами.

Марксистско-ленинская теория Р. исходит из пони­мания социального неравенства как исторически преходящего явления. Оно возникло на основе низ­кого уровня развития производит, сил общества, было закреплено господствующими эксплуататорскими классами, меняло свой формы в различных антагони-стич. общественно-экономич. формациях. На определ. этапе обществ, развития возникают объективные пред­посылки уничтожения классового деления общества, классового неравенства. Это связано с революц. упразднением капиталистич. отношений и переходом к коммунистич. формации. Марксизм-ленинизм исхо­дит из того, что подлинное Р. связано с упразднением эксплуатируемых и эксплуататорских классов, а затем и классов вообще. Имея в виду антагонистич. обществ, классы, Ленин писал: «... Равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать унич­тожение классов» (там же, т. 29, с. 329).

Победа социалистич. строя в СССР и в других стра­нах подтвердила этот единственно науч. взгляд на Р. В социалистич. странах уничтожены частная собст­венность и эксплуататорские классы. Это значит, что граждане здесь равно свободны от эксплуатации, равно владеют обществ, собственностью, равно обя­заны трудиться в меру своих способностей и получают равную плату за равный труд. Социализм принес с собой одинаковые политич. права и обязанности для всех граждан. Он покончил со всеми формами неравенства, связанными в условиях капитализма с социальным и нац. происхождением, имуществ. положением и расовой принадлежностью человека, с различиями пола.

Социальное Р., достигнутое на первой фазе ком­мунизма, является важнейшей предпосылкой политич. и морального единства членов общества, их взаимо­помощи, дружбы и братства, условием социального прогресса. Нарушение принципов социалистич. Р. со стороны отд. людей встречает единодушный отпор со стороны общества, влечет за собой правовое и нравств. осуждение. Р., осуществленное в условиях социализма, является великой историч. вехой на путях утверждения полной социальной справедли­вости. Но марксистско-ленинский идеал Р. не исчер­пывается Р., достигнутым в социалистич. обществе. При социализме нет еще полного Р. в оплате труда, в материальных условиях существования людей. Принцип социализма «каждый по способностям, каждому по труду» с неизбежностью означает, что более квалифицированный работник получает больше, чем работник с меньшей квалификацией; неравное количество членов семьи порождает неравные мате­риальные условия жизни и т. п. Т. о., при социализме в силу недостаточно высокого уровня развития об­ществ, произ-ва невозможно установление Р. во всей его полноте. Имея в виду первую фазу коммунистич. общества, Ленин писал: «... различия в богатстве оста­нутся и различия несправедливые, но невозможна будет эксплуатация человека человеком, ибо нельзя захватить средства производства, фабрики, машины, землю и проч. в частную собствен­ность» (там же, т. 25, с. 437—38).

В социалистич. обществе еще не устранены разли­чия в экономич. и культурно-бытовых условиях су­ществования рабочих и крестьян. Существенны при социализме также различия между людьми физич. и умственного труда. Эти остатки социального нера­венства постепенно преодолеваются по мере разви­тия социалистич. общества и его перехода к ком­мунизму.

Марксизм-ленинизм отвергает идеи мелкобурж. уравнительности, идеи равного дележа созданных благ и равной оплаты при социализме за неравный труд. Такая уравниловка неминуемо приводит к уни­чтожению материальных стимулов к труду, к пониже­нию его производительности, что, естественно, тор­мозит развитие социализма, улучшение условий жизни трудящихся. Разрабатывая конкретные пути осуществления коммунистич. принципа — «от каж­дого по способностям, каждому по потребностям», Программа КПСС указывает на необходимость строго­го соблюдения принципа оплаты труда по его коли­честву и качеству. Борьба с уравниловкой необхо­димо связана с борьбой против незаконных привиле­гий, неоправданно высоких окладов, использования своего служебного положения для получения всевоз­можных благ за счет общества. Раздувая факты, свя­занные с нарушением социалистич. принципа пропз-ва и распределения, мн. представители антикоммунизма создают «теории» о возникновении в социалистич. обществе «узаконенной элиты», «нового класса» и т. п. Носители подобных утверждений обходят мол­чанием ту истину, что КПСС и Сов. гос-во ведут бес­пощадную борьбу против людей, к-рые злоупотреб­ляют своим положением, присваивают незаработанные ими блага. Каждый, кто нарушает принципы социа­листич. Р., привлекается к строгой ответственности в соответствии с моральными и правовыми нормами социалистич. общества. В СССР искореняются все формы нарушения соответствия между мерой труда и мерой его оплаты, все формы присвоения нетрудо­вого дохода, осуществляется большая работа по упо­рядочению зарплаты.

С первых же дней своего существования Сов. гос-во установило равноправие между мужчиной и женщи­ной. Но несмотря на это равноправие, продолжают

РАВЕНСТВО

445

 

сохраняться остатки фактич. неравенства между полами (см. там же, т. 30, с. 25). Это вызвано тем, что ведение домашнего х-ва, воспитание детей (в семье) в совр. условиях гл. обр. ложатся на плечи женщины. С построением социализма было много сделано для преодоления остатков фактич. неравенства между полами. Тем не менее эта задача до конца еще не решена.

Ждет своего радикального решения и задача пол­ного преодоления различий в культурно-бытовых ус­ловиях жизни в различных населенных пунктах. Построение материально-технич. базы коммунизма, переход от социалистич. обществ, отношений к ком­мунистическим, завершение культурной революции знаменуют новый этап в развитии социального Р. «При коммунизме,— говорится в Программе КПСС,— все люди будут иметь равное положение в обществе, одинаковое отношение к средствам производства, равные условия труда и распределения и активно участвовать в управлении общественными делами» (1961, с. 63).

Высокопроизводительный труд в коммунистичес­ком обществе создаст изобилие материальных и ду­ховных благ, что постепенно сотрет из памяти чело­века всякое воспоминание об имущественном нера­венстве.

Бурж. идеологи утверждают, что развитие капи­тализма будто бы приводит к Р. без того, чтобы пере­ступать границы этого общества. Бурж. варианты теории стратификации, социальной мобильности пы­таются создать ложную иллюзию о притуплении классовых антагонизмов, постепенном исчезновении имуществ. неравенства и обществ, классов. Разрыв между доходами капиталистич. монополий и трудя­щихся классов, расширяющаяся стачечная борьба пролетариата полностью опровергают прогнозы бурж. теоретиков. Нек-рые из них пытаются выдвинуть па первый план исчезновение неравенства в области культуры и быта. Так, амер. государствоведы М. Ай-ршы и Дж. Протро в кн. «Политика амер. демократии» утверждают, что экономил, и социальные противоре­чия в США якобы оттесняются общим для всех аме­риканцев «культурным единством». Другая группа бурж. теоретиков пытается в извращенном виде представить сущность марксистского Р. и практиче­ское ее воплощение. Они утверждают, что в социали­стич. странах происходят классовообразовательные: процессы, рост социальных и имуществ. различий. Другие бурж. идеологи пишут о неизбежности ниве­лировки, стандартизации людей при коммунизме, уравнении их потребностей, исчезновении ярких индивидуальностей, об уравнении людей «на низшей основе».

Высокое интеллектуальное и моральное развитие граждан социалистич. общества, богатство их духов­ного мира свидетельствуют, что новое общество не «стандартизирует» личность, а содействует раскры­тию ее дарований и талантов. Упразднение социаль­ного и имущественного, культурного неравенства не означает «выравнивание» духовных особенностей лю­дей, их личных дарований и потребностей. «... Когда социалисты говорят о равенстве, они понимают под ним всегда общественное равенство, равен­ство общественного положения, а никоим образом не равенство физических и душевных способностей от­дельных личностей» (Ленин В. И., Соч., т. 20, с. 128).

Верно и другое: социализм, а тем более вторая фаза
коммунизма, создавая самые благоприятные условия
материальной жизни, возможности всестороннего ду­
ховного и физич. развития людей, приведут к огром­
ному количеств, росту людей, полностью реализую­
щих свои дарования.                       х. Момджян. Москва.

Лит.: Маркс К., Критика Готской программы, Маркс
К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19; е г о ж е, Капитал,
т. 1, там же, т. 23; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20,
отд. 1, гл. 10; Ленин В. И., Сила и слабость русской рево­
люции, Соч., 4 изд., т. 12; е г о же, Либеральный профессор
о равенстве, там же, т. 20; Программа КПСС (Принята XXII
съездом КПСС), М., 19С1; Г а с п а р е н А., Р., СПБ, 1871;
Б угле [С], Эгалитаризм (Идея Р.). Социологич. этюд,
пер. с франц., О., 1904; Стивен Д., Свобода, Р. и братство,
пер. с англ., СПБ, 1907; Булдаков В. П., Р. сейчас и
при коммунизм*, Пермь, 1960; Леонтьев Л. А., Проблема
Р. в «Капитале» К. Маркса, М., 1960; Куры лев А. К.
и Ильяшенко Ф. И., К полному социальному Р., М.,
1965; L e i b h о 1 z G., Die Gleichheit vor dem Gesetz. Eine
Studie auf rechtvergleichender und rechtsphilosophischer Grund-
lage..., В., 1925; S m i t h T h. V., The American philosophy of
equality, Chi. (111.), [1927]; Landshut S., Kritik der So-
ziologie. Freihelt und Gleichheit als Ursprungsproblem der
Soziologie..., Munch.—Lpz., 1929; Lichtenberger H.
[u. a.], Ausgleich als Aufgabe und Schicksal, B.— Grunewald,
1929; Tawney R. H., Equality... Halley Stewart lectures,
N. Y., 1929; Bindewald H., Der Gleichheitsgedanke im
Rechtsstaate der Gegenwart..., Greitswald, 1931; Bclin J.,
L'egalite des cltoyens devant les charges publiques, P., 1936;
Aspects of human equality. 15th symposium ot the Conference
on science, philosophy and religion, ed. by L. Bryson [a. o.],
N. Y., 1956; M i с h n a k K., Idea rovnosti v dejinach a za
socialismu, Praha, 1962; Lakof f S.A., Equality In political
philosophy, Camb. (Mass.), 1964.     H . Стариков. Москва.

РАВЕНСТВО (в логике и математике) — отношение между выражениями языка логики и ма­тематики, верное тогда (и только тогда), когда оба выражения обозначают один и тот же предмет, т. е., когда все, что можно сказать на языке данной теории про объект, обозначаемый одним из них, верно и для объекта, обозначаемого другим. (При этом решение вопроса о том, имеем ли мы дело с «одним и тем же» объектом, зависит от того, как применяется абстрак­ция отождествления. О диалектике, связанной с этой абстракцией, см. A = z A .) Поскольку обозначение предмета бывает связано со способом его построения (напр., предмет, обозначаемый через «(5+7)-2», по­лучается сложением чисел 5 и 7 и умножением по­лученного результата на 2), отношение Р. позволяет заменить один способ построения объекта др. спосо­бом его построения.

К числу свойств Р., позволяющих производить экви­валентные преобразования содержащих это отноше­ние выражений, относится прежде всего вытекающее из его определения правило замены равного равным; из этого же определения следуют [1] рефлексивность (а = а), [2] симметричность (если а = Ъ, то Ъ = а) и [3] транзитивность (если а == Ь и Ъ = с, то а = с) отношения Р. (С др. стороны, можно, следуя П. Лорен-цену, показать, что для одинаковых конструктивных объектов, порождаемых различными рекурсивными определениями, все свойства Р., в т. ч. [1] — [3], до­казуемы.)

Строя теорию отношения Р. аксиоматически (см. Метод аксиоматический) либо следуя Б. Расселу, непосредственно формализуют приведенное выше лейб-ницевское понимание Р. па языке расширенного исчис­ления предикатов (см. Предикатов исчисление, Типов теория) в виде аксиомы (или определения) а =: Ь = = yfF ( F ( a )^ F ( b )) (т. е. положив, что запись «а = Ь»по определению означает, что всякий предикат F , верный для а, верен и для Ъ), либо же, желая избежать трудно­стей, связанных с употреблением кванторов по преди­катам (см. Парадокс), присоединяют к постулатам ис­числения предикатов первой ступени аксиому: а=а [1] и схему аксиом: a — b ^( F ( a ) ^ F ( b )), где F—произволь­ный предикат. С помощью этих аксиом легко доказыва­ются соотношения [1] и [2] для охарактеризованного ими отношения «=». В т. н. прикладных исчислениях предикатов, содержащих к.-л. спец. (постоянные, индивидуальные) предикатные и(лн) функциональные символы, Р. удается ввести с помощью конечного числа аксиом: для каждого из входящих в такое исчисление я-местпого индивид, предиката Р. вводятся п аксиом вида а-=Ь-=>{Р{а₁, ..., а₍-__х, а, а_{1 + 1}, ..., а„)з

446

РАВЕНСТВО — РАДБРУХ

 

•=>Р(а_х, ..., а_;-_!, Ъ, a, + i, ••■, «„)) (г=1, •••, п)\ анало­гично, для каждого «-местного функционального сим­вола / постулируется п равенств вида а=Ь э з/ (а_ъ ..., а{_!, a , a_{i + 1}, ..., a_n )= f ( a ₁ , ..., а^_ъ Ь,

a ,- + i . ■••, ^ап) (г=1,■■-,«)•

Записи содержащих предикат Р. формул (также обычно называемые просто равенствами) могут содер­жать нек-рые переменные, быть может фиксированные в пределах к.-л. контекста (в этом случае их наз. параметрами данного Р.); если такая формула выражает предложение, истинное при всех значениях входящих в нее переменных (параметров), то ее при­нято наз. тождеством, а если лишь при нек-рых — то уравнением. (Следуя термино­логии Нанта, употреблявшейся Э. Шредером, первые часто называли аналитическими равенствами, а вто­рые — синтетическими; см. Логическая истинность.) В различных (не только дедуктивных) науках большую роль играют отношения «типа Р.», обладающие свой­ствами [1], [2] и [3] и разбивающие предметную об­ласть на попарно не пересекающиеся «классы экви­валентности» (отождествив элементы каждого из к-рых, т. е. игнорируя любые определенные для них «различающие» предикаты, кроме индуцировавшего данное разбиение двуместного предиката «типа Р.», мы определяем для них уже отношение Р. в опреде­ленном выше смысле), для к-рых принято также наи­менование эквивалентность. Примерами могут слу­жить эквиполлентность (равносильность) логич. фор­мул (предложений), эквивалентность (равномощность, равночислегшость) множеств, параллельность, кон­груэнтность и подобие в геометрии, сравнимость по модулю (равенство остатков при делении на к.-л. число) целых чисел, изоморфизм и вообще любое отношение, характеризующее в к.-л. смысле «одина­ковость» (подобие или даже тождественность) рас­сматриваемых предметов, причем термин «Р.» (или к.-л. из его аналогов) часто бывает естественнее отно­сить не к именам отождествляемых предметов, а к ним самим.

Это различие становится несущественным для т. п. графического Р. «слов» в к.-л. «алфавитах», играющего большую роль в разл. приложениях тео­рии алгоритмов. (Напр., в обозначениях А. Марко­ва, запись «Щ1Г 5+7» означает, что ЭТ есть сокращенное (условное) обозначение не числа 12, а «слова», состоя­щего из трех «букв» 5,+ и 7, к-рое, естественно, сов­падает — в самом буквальном смысле — со своей записью.)

Знак Р. (или логич. эквивалентности) часто упот­ребляют и при определении вновь вводимых понятий, но во избежание недоразумений обычно либо снаб­жают его индексом Dj (=д/, = дг, ~о/), либо поль­зуются специальным лоренценовским символом ±^. Хотя сам по себе любой из этих символов и не обозна­чает отношения Р., но порождает таковое — в том смысле, что связанные им выражения можно затем уже (после определения) отождествить и связать обыч­ным знаком =; с др. стороны, знаки «Р. по определе­нию» и вводимые с их помощью новые символы при соответствующих условиях могут быть «устранены» из рассмотрения (по спец. правилам).

Понятие Р., усиленно изучавшееся еще авторами
первых работ по алгебре логики (Дж. Буль, Э. Шредер,
П. С. Порецкий) и лежавшее в основе употреблявше­
гося ими логико-математич. аппарата, является (на­
ряду с противоположным ему отношением разл и-
ч и я, к-рое, впрочем, можно аксиоматически охарак­
теризовать и чисто «положительным» образом) одним
из основных логич. отношений, что и предопределяет
его фундаментальную роль как в самых различных
приложениях математики и логики, так и в их фило­
софском ОСМЫСЛСПИИ.                    \с. Яновская]. Москва.

РАВЕССОН МОЛЬЁН (Ravaisson-Mollien) (наст, фамилия — Л а ш е; Lacher), Жан Гаспар Феликс (23 окт. 1813—18 мая 1900) — франц. философ-спи­ритуалист, ученик Шеллинга, археолог и художник. Проф. в Ренне, чл. Академии надписей и литературы (с 1849), чл. Академии моральных и политич. наук (с 1880); занимал пост хранителя скульптуры в Лувре (с 1870). В гл. соч. «Обзор франц. философии XIX в.» («La philosophie en France au XIX siecle», P., 1868) развивал идею примата духа как основы реаль­ного мира. Материя, согласно Р.-М., является фундаментом естеств. жизни, на к-ром путем непре­рывного прогресса, от ступени к ступени все возвра­щается к единству духа, этому всеобщему первоначалу, создающему материальность. Видимый мир — это внешний аспект духовной реальности. Бог передает Вселенной только часть своего совершенства, предо­ставляя ей возможность развиваться самостоятельно (см. «La philosophie de Pascal», «Revue des deux Mondes», 1887, v. 80, liv. 2). При этом движение и раз­витие понимается телеологически: цель — конечная причина. Высшим авторитетом в идеалистич. эстетике Р.-М. является Леонардо да Винчи.

Идеи Р.-М. подорвали влияние господствовавших во Франции позитивизма Конта и эклектизма Кузена, способствовав возрождению спиритуалистич. мета­физики.

С о ч.: Essai sur la metaphysique d'Aristotc, t. 1—2, P., 1837—46; La Venus de Milo, P., 1892; Metaphysique et mo­rale, «Revue de metaphysique et de morale», 1893, № 1; De l'habitude, P., 1927; Testament philosophique et fragments, P., [19331.

Лит .: Boutroux E., La philosophie de Felix Ravaisson, «Revue de metaphysique et de morale», 1900, annee 8, p. 699— 716; D о p p J., Felix Ravaisson, Louvain, 1933; В е г g s о n H., La pensee et le mouvant, 35 ed., P., 1960.

Т. Сахарова. Москва.

РАВНОВЕСИЯ ТЕОРИЯ — концепция развития, формулировавшаяся рядом . философов 17—18 вв., а в 19 в.— нек-рыми социологами (гл. обр. позити­вистами). Р. т. основывается на принципах механи­цизма и утверждает, что в механизме процесса разви­тия главным является состояние равновесия между развивающимся объектом и окружающей его средой, что всякое развитие направлено на достижение равно­весия. В России нек-рые принципы Р. т. использовали Богданов (для обоснования своей тектологии) и Н. И. Бухарин, т. зр. к-рого была подвергнута резкой критике в парт, документах и лит-ре.

Р. т. следует отличать от широко используемого в естеств. науках, в частности в кибернетике, понятия равновесия, играющего особенно важную роль в ки­бернетических, биологических и психологических исследованиях; в этих исследованиях равновесие существенно как момент устойчивости динамических систем.

РАВНОЗНАЧНЫЕ ПОНЯТИЯ — понятия, объ­емы к-рых совпадают; иначе: понятия А ш В наз. рав­нозначными, если каждый предмет, обладающий свойствами (признаками), составляющими содержа­ние понятия А, обладает свойствами, составляющими содержание В, и наоборот. Символически: ух ((Ах) = =В(х)), где ух обозначает «для всякого ж», А(х) — высказывание о принадлежности предмету х свойств, составляющих содержание понятия А; В{х) — анало­гично для В; «=» — знак эквиваленции. Напр., понятия: «равносторонний треугольник» и «равно­угольный треугольник» — Р. п. Говорят, что между Р, п. имеет место отношение равнознач­но с т и. Отношение равнозначности является част­ным случаем совместимости понятий.

Е. Войшвилло. Москва.

РАДБРУХ (Radbruch), Густав (21 нояб. 1878—

23 нояб. 1949)— нем. правовед и социолог, проф. Киль-

РАДИЩЕВ                                                                                     44'/

ского и Гейдельбергского ун-тов. В 1933 отстранен нацистами от преподавательской деятельности; с 1945—декан юридич. фак-та Гейдельбергского ун-та. Трактовка права, даваемая Р., сводится к аксиологич. конструкции неокантианского типа (Р.— последова­тель баденской школы), согласно к-рой право может быть понято только исходя из априорной идеи права, определяющей его цели. В свою очередь, эта «идея права» состоит из «сопряжения» трех осн. ценностей: справедливости, целесообразности и правовой стабиль­ности, изучение к-рых и является целью «философии права», в отличие от «теории права», выполняющей практич. задачи по толкованию, систематизации и т. п. действующего права. Метод «философии права», по Р.,— это особый умозрит. оценочный подход; обязат. элемент метода — релятивизм. После 2-й мировой войны Р. пытался связать свою конструкцию с «возрожде­нием» естественного права. Забвение естеств. права и позитивистский подход к закону явились, по мнению Р., чуть ли не важнейшей причиной утверждения фашизма. Учение Р. о праве — характерный пример общей тенденции оппортунизма нач. 20 в. подменить марксизм неокантианством.

Соч.: Rcligionsphilosophie der Kultur, 2 Aufl., В., 1921
(совм. с P. Tillich); Vorschule der Rechtsphilosophie, Hdlb.,
1948; Kulturlehre des Sozialismus, 3 Aufl., В., [1949]; Rechts­
philosophie, 6 Aufl., Stuttg., 1963; Der Mensch im Recht, 2
Aufl., Gott., 1961; в рус, пер.— Введение в науку права, М.,
1915.                                                         В. Туманов. Москва.

РАДИЩЕВ, Александр Николаевич (20 августа 1749 —12 сентября 1802) — основоположник революц. традиции в рус. освободит, движении, философ-мате­риалист. Выходец из дворян, в 1762 Р. был определен в Пажеский корпус Екатерины II, в 1766 вместе с группой мо­лодых дворян отправлен в Гер­манию; в Лейпцигском ун-те слушал курс вольфианской ме­тафизики, психологии, матема­тики и др. Неудовлетворен­ность казенной наукой вызва­ла у рус. студентов интерес к энциклопедистам (Гельвеций, Мабли, Руссо). Б унт студентов против надзирателя Бокума сплотил их в тесный круг еди­номышленников, во главе к-рого встал Ф. В. Ушаков. Между членами кружка сохранились на всю жизнь дружеские связи, не исключавшие резких идейных столкновений (полемика Р. с А. М. Кутузовым в 80— !)0-х гг.).

По возвращении в Россию Р. служит протоколистом Сената (1771—73), обер-аудитором (воен. прокурором) штаба Финляндской дивизии (1773—75), членом Коммерцколлегии (1778—80), зам. советника, затем советником таможенных дел петерб. Казенной па­латы (1780—90). Первые же годы службы Р. в России показали ему невозможность применить «для пользы отечества» полученные за рубежом знания (см. Полн. собр. соч., т. 1, 1938, с. 173). Резкой радикализации взглядов Р. способствует общая обстановка конца 60— нач. 70-х гг. Отказ Екатерины II от выполнения декларативных обещаний «Наказа» (1766), прекраще­ние работы Комиссии по сочинению проекта Уложе­ния (1767—68), явное нежелание принимать меры для облегчения участи крепостных «рабов» ставят в оп­позицию к самодержавию радикальное крыло рус. просветителей («Философические предложения» Ко­зельского, сатирич. журналы Н. Новикова).

К 1773 относится и первое выступление Р. — с пе­реводом «Размышлений о греческой истории и о при­чинах благоденствия и нещастия греков» Мабли. В то время как офиц. идеология провозглашала само-

державие строем, единственно пригодным для столь обширного гос-ва, как Россия, защитником «естест­венной вольности» людей (см. «Наказ Екатерины Вторыя...», СПБ, 1770, п. п. 9—19, 57, 80 и др.), Р. в своем «Примечании» к Мабли объявил самодер­жавие «наипротивнейшим человеческому естеству состоянием» (см. А. Мабли, Размышления о греч. исто­рии..., СПБ, 1773, с. 126, прим.).

Период зрелого творчества Р. падает на 80-е гг. После врем, спада, связанного с событиями Крест. войны 1773—75, когда многие оппозиционно настроен­ные дворяне ушли в масонскую мистику (см. Масон­ство), рус. просветит, мысль вновь обретает утерян­ную было радикальную направленность и живой интерес к антифеод, идеологии Запада; возобновляет писат. деятельность и Р. Преодоление этих кризисных явлений было в известной мере определено событиями Амер. войны за независимость (1775—83). В нач. 80-х гг. Р. знакомится с коллективным трудом эн­циклопедистов — 3-м изданием «Истории обеих Ин­дий», авторы его (Рейналь, Дидро, Нежон и др.) заявляли о непрочности преобразований, совершае­мых «просвещенными» деспотами без участия народов и помимо их воли; на страницах труда утверждалась идея прогрессивности гражд. войн, пропагандирова­лись успехи вооруж. борьбы амер. колоний за незави­симость. Пример вольной Америки «обнажил», по Р., «мету» (т. е. цель) освободит, движения в России. В то же время банкротство просвещенного абсолю­тизма Екатерины II в России позволило Р. изба­виться от остатков веры в «просвещение» монархоп, свойственных авторам 3-го издания «Истории обеих Индий».

В нач. 80-х гг. Р. создает революц. оду «Вольность», где славит «пример великий» Кромвеля, подвиги ар­мии Вашингтона, приветствует день грядущей, рево­люции в России — «избраннейший всех дней». В 1789, под непосродств. влиянием начавшейся Франц. рево­люции, Р. приступает к политич. пропаганде печатным словом; в домашней типографии он публикует «Житие Ф. В. Ушакова», где использует автобиографич. мате­риал (воспоминания о «бунте» студентов) для важней­ших политич. аналогий. Сопоставляя притеснения Бокума с самовластьем Людовика XVI, Р. утверж­дает, что залог освобождения народа — в «крайности» угнетения; он проклинает тех, кто хочет смягчить гнет, пытаясь совлечь «покров сей с очей власти». В 1782 Р. пишет «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске...» (опубл. в 1790), в к-ром, рассматривая преобразования Петра I, давшего первый толчок «громаде» (России), категорически утверждает, что даже цари-преобразователи не поступаются своей властью в пользу «вольности частной». «... Нот и до скончания мира, примера может быть небудет чтобы Царь уступил добровольно что ли из своея власти, седяй на Престоле» (Полн. собр. соч., т. 1, с. 151).

Всестороннее обоснование на материале рус. жиз­ни революц. идеи Р. получают в «Путешествии из Петербурга в Москву» (посвящено А. М. Кутузову, писалось в сер. 80-х гг., представлено в цензуру в 1789, напечатано с рядом добавлений в домашней типографии в 1790). Для сюжета Р. использовал обыч­ную в лит-ре 18 в. форму путевых заметок. Поехав по петерб. дороге «в след Государя» (в 1787 было со­вершено обставленное «потемкинскими деревнями» путешествие Екатерины II из Петербурга через Москву на юг России), «путешественник» открывает за наружным блеском «блаженствующего» гос-ва безд­ну нар. страданий, а за обманчивой «тишиной» — на­каленную до предела ненависть рабов, ждущих «часа и случая», чтобы восстать «на погубление господ своих». Положит, персонажи книги разными спосо-

448                                                                                   РАДИЩЕВ

бами пытаются помочь «себе подобным». Они апелли­руют к разуму «начальников» или «к закону» (главы «Любани», «Чудово»), поступают на службу («Зай-цево»), пытаются открыть глаза «верховной власти» («Спасская Полесть»), пишут проекты к «постепен­ному освобождению земледельцев в России» и уничто­жению придворного «ласкательства» («Хотилов», «Выд-ропуск»). Однако блюстители порядка оказываются бесчеловечными тиранами, просвещение монарха — возможным только во сне, служба в суде завершается полным разочарованием, проекты освобождения крепостных (созвучные предложениям Коробьина, Козельского и др. по крест, вопросу в Комиссии по сочинению проекта Уложения) валяются в грязи на дороге, они брошены «искренним другом» путешест­венника. Глава «Медное» разъясняет причину его неудач: «Но свобода сельских жителей обидит как то говорят, право собственности. А все те, кто бы мог свободе поборствовать, все великие отчинники, и свободы не от их советов ожидать должно, но от самой тяжести порабощения» (там же, с. 352). С этого мо­мента герои книги прекращают попытки освободить народ в рамках существующих отношений. «Торжок» обосноьывает необходимость революц. просвещения народа. «Тверь» (пересказ оды «Вольность») рисует картину разбуженной вольным словом грядущей ре­волюции, отправляющей царя — «преступника» изо всех первейшего — на плаху. «Городня» повторяет призыв к «человеколюбивому мщению»: пусть рабы ра­зобьют своими оковами «главы безчеловечных своих господ» — на место «избитого племени» встанут новые «великие мужи», они будут «...других о себе мыслей и права угнетения лишенны» (там же, с. 368). Выдвигая идею крест, революции, Р., по всей видимо­сти, учитывал опыт франц. революции, нек-рые выводы Марата (ср.—там же, с. 305 и Ж. П. Марат, Избр. про­изв., т. 2, М., 1956, с. 71). В заключит, главе — «Слово о Ломоносове» — сформулирована концепция рево­люц. просвещения. Заслуги великого соотечествен­ника, проложившего путь ко «храму славы» россий­ской словесности, не заслоняют от Р. узости его поли-тич. позиции. Сопоставляя Ломоносова, к-рый, следуя обычаю «ласкати царям», льстил Елизавете, и Франк­лина «изторгнувшего гром с нобеси, и скиптр из руки Царей», писатель делает выбор в пользу Франклина. «Мужественные писатели», восстающие на «губитель-ство и всесилие», дадут «первый мах» тому великому творению, к-рое преобразит мир: «Вот как понимаю я действие великия души над душами современников или потомков; вот как понимаю действие разума над разумом» (Полн. собр. соч., т. 1, с. 392).

За издание книги, наполненной «самыми вредными умствованиями», попытку «произвесть в народе него­дование противу начальников и начальства», «...не­истовые изражения противу сана и власти царской» (Екатерина II, см. Д. С. Бабкин, Процесс А. Н. Ра­дищева, 1952, с. 244) Р. был осужден на смертную казнь, замененную ссылкой в Сибирь. В ссылке (1790—97) Р., выполняя свой давний замысел, пишет обширный филос. трактат «О человеке, его смертности и бессмертии» (впервые опубл. в 1809). В 1797 Р. было разрешено вернуться в Центр. Россию (в Немцово, под Малоярославцем). После убийства Павла I Р. пере­езжает в Петербург, поступает в августе 1801 на службу в Комиссию по составлению законов; год спустя Р. кончает жизнь самоубийством.

Социологические взгляды. Идейная эволюция Ра­дищева. В работах Р. присутствует общепринятое в просветит, лит-ре объяснение перехода от первобыт­ной вольности к политич. деспотизму (см. Общест­венного договора теория). Учреждая общество, свобод­ные люди кладут «предел» своим желаниям, образуя «общу власть» и «закон». Однако правитель забывает

«клятву», данную народу, попирает мечом «уставы» общества, союз «суеверия политического и священ­ного» — царской власти и веры, закрепляет неспра­ведливый строй. Р. сознает: вековую тяжбу народов с государями решает не формальное право, а сила: «Но на что право, когда действует сила? Может ли оно существовать, когда решение запечатлеется кровию народов?» (там же, с. 263). Реальные средства восстановления попранного монархом нар. суверени­тета он ищет в 80-е гг. в истории победоносных нар. революций. Закономерность революций связывается с неспособностью абсолютизма смягчить гнет: Едино-начальство, «простирая повсеместную тяготу», неиз­бежно доводит народ до «крайности» (см. там же, с. 166—67). Огромное значение в борьбе с узурпатор­ской властью Р. придает «вольному слову», призван­ному разрушить пагубный обман, сорвать «личину» с «истукана власти», вернуть «источнику» (т. е. народу) силу для свержения «истукана». В целом в трактовке явлений обществ, жизни Р. остается на позициях идеализма: «перемена Царств» происходит тогда, когда «...в умствованиях, когда в суждениях о вещах нрав­ственных и духовных начинается ферментация...» (там же, с. 261). Вместе с тем в творчестве Р. заметно и стремление к выявлению глубинных движущих сил историч. процесса. Так, опираясь на Руссо, Р. связывает возникновение порабощения с развитием произ-ва и появлением частной собственности: «Как бы то ни было, земледелие произвело раздел земли на области и государства, построило деревни и города, изобрело ремесла рукоделия, торговлю, устройство, законы, правления. Как скоро сказал человек: сия пядень земли моя! он пригвоздил себя к земле и отверз путь зверообразному самовластию, когда человек по­велевает человеком. Он стал кланяться воздвигну­тому им самим богу, и, облекши его багряницею, поставил на олтаре превыше всех, воскурил ему фимиам; но наскучив своею мечтою и стряхнув оковы свои и плен, попрал обоготворенного и преторг его дыхание. Вот шествие разума человеческого» (там же, т. 2, 1941, с. 64). Сближают Р. с Руссо и определенные представления об антагонистич. характере обществ, прогресса: «Если кто хотя мало вникал в деянии чело-веческия, если кто внимательно читал историю царств, тот ведает убедительно, что где более было просвещение, где оно было общественное, там более было и превратности. Столь добро и зло на земли нераздельно» (там же, т. 3, 1952, с. 29).

Ряд мыслей Р. свидетельствует о том, что он скло­нялся к теории «круговорота» явлений природы и общества, возвращения всего «на прежнюю ступень». Эти представления накладывали печать и на оптими-стич. веру Р. в грядущее царство «вольности». Уже в 80-е гг. опыт прошлого внушал Р. опасения, сумеет ли народ после победы удержать ее плоды в своих руках. Во главе восстания могут встать «мужи твер­дые и предприимчивые» не только «на истину», но и на «прельщение», не только «любители человечества», но и «льстецы», снова узурпирующие власть; так, Кромвель, «власть в руке своей имея», сокрушил снова «твердь свободы». Опираясь на этот пример, а также на пример падения Римской республики, Р. в оде «Вольность» сформулировал «закон природы»: «Из мучительства рождается вольность, из воль­ности рабство...». Гл. причиной такого круговорота обществ, явлений Р., полностью разделяя «Гель-вециево о сем мнение», считал роковую роль человеч. страстей: необузданного корыстолюбия и ненасытной «алчбы власти» (см. там же, т. 1, с. 361, 161, 12 и др.). Однако в 80-е гг. трактовка этого «закона природы» в его применении к обществу не носила у Р. фаталистич. оттенка: бдительность «счастливых народов» могла сберечь «дар благой природы». Произведения Р. по-

РАДИЩЕВ                                                                                     449

следних лет лишены этого оптимизма. Возвращаясь в «Песни исторической» к сюжетам «Размышлений о греческой истории» Мабли и «Рассуждения о причи­нах величия и падения римлян» Монтескье, Р. под­черкивает роковой исход борьбы народов с деспотич. властью. Вольность, сиявшая в Древней Греции, «потухла безвозвратно» вместе с гибелью спартанских добродетелей — простоты, бескорыстия, патриотизма. «Здание римской свободы», основанное на нар. суве­ренитете, рухнуло в результате завоеват. политики Рима. Побуждаемый ненасытной жаждой «власто­любия», поставив целью «присвоение вселенной», Рим кончил тем, что сам стал добычей кровавых вла­столюбцев-диктаторов. Социологич. схема Р., схваты­вавшая внешнюю повторяемость политич. событий, не вскрыла социальных пружин развертывавшейся на его глазах классовой борьбы; она заставила его истолковать не только воен. диктатуру Кромвеля, но и диктатуру якобинцев как пример вырождения свободы в «самовластье», «наглость». Сравнивая кро­вавое правление рим. тирана Суллы с террором Ро­беспьера, Р. приходит к мысли о предпочтительности «мира неволи» бедствиям гражд. войны. К середине 90-х гг. мыслитель отказывается от революц. путей борьбы за «вольность» и сходит с позиции безу­словно отрицат. отношения к монархнч. власти. Рисуемые в «Песни исторической» образы рим. тира­нов призваны, по Р., специально оттенить заслуги добрых, мудрых, «правдивых» самодержцев вроде Веспасиана, Тита, Траяна и Марка Аврелия.

О монархия, иллюзиях говорит и последнее произ­ведение Р.— ода «Осмнадцатое столетие». Ранее призывавший народы к вооруж. восстанию и грозив­ший плахой царю Р. в российском престоле видит теперь единств, твердую опору человечества среди гро­зящих захлестнуть его «кровавых струй». В противо­положность произведениям 80-х гг. в оде высоко оценивается просветит, деятельность Петра I, Ека­терины II; Александр I объявляется хранителем не­осуществленных заветов 18 в. («мир, суд правды, истина, вольность лиются от трона»). «Песнь истори­ческая» свидетельствует о крайней шаткости монар­хия, иллюзий Р. Тот же «премудрый» Марк Аврелий

«...смертной был. Блаженство Рима вянет с Марк Аврелием».

Р. высказывает опасения, не свойственно ли вырож­дение, «упадение» всякой самодержавной власти вообще:

«Иль се жребий есть всеобщий

Чтоб возвышенная сила,

Власть, могущество, блеск славы

Упадали, были гнусны».

Кончились провалом и практич. попытки Р. вну­шить идеалы «века разума» новому рус. самодержцу: идеи поздних закоподат. проектов Р. («О законополо­жении», «Проект для разделения уложения Россий­ской» и др.) остались нереализованными, ода «Осм­надцатое столетие» — неопубликованной. В произве­дениях Р. последних лет все яснее слышатся пессими-стич., трагич. ноты, в т. ч. мысль о бренности всех че­ловеческих творений («смертной что зиждет, все то ру­шится, будет всех прах»; притязать на вечность могут только мысли — «не погибнут они, хотя бы гибла земля»).

В нач. 19 в. круг поисков Р. замкнулся: действи­тельность наполеоновской Франции подорвала веру в «разумность» революций; действительность царство­вания Александра I покончила с последними надеж­ными на «разум» монархов. Подняться до уровня иных георетич. представлений, указывающих выход из этого гупика, Р., надломленный ссылкой, не смог. Его идей-

ная драма — отражение общеевроп. кризиса бурж. просветит, идеологии, приводит Р. в 1802 к трагич. финалу — самоубийству.

Выход из этого кризиса революц. мысли будет намечен два десятилетия спустя декабристами. Раз­деляя отрицат. отношения Р. к якобинскому террору и гражд. войне и пытаясь найти средство избежать подобных междоусобий (см. Пестель), декабризм вместе с тем вернулся к идее прогрессивности рево­люции вообще, попытавшись «ограничить» ее рамками воен. дворянского переворота. К идее крест, нар. революции, выдвинутой Р. в 80-х гг., рус. освободит, мысль обратится только на разночинском этапе дви­жения.

Система филос. идей Радищева. Осн. филос. трак­тат Р. «О человеке, его смертности и бессмертии» построен на принципе сознат. противопоставления двух «противоположностей» — аргументов материа­лизма и идеализма за смертность или бессмертие души (соответственно  1—2-я и 3—4-я книги трактата).

1-я кн. четко формулирует материалистич. решение осн. вопроса: «... бытие вещей независимо от силы познадия о них и существует по себе» (там же, т. 2, с. 59); движение — коренное свойство «веществен­ности», время и пространство — объективные формы бытия вещей. Напротив, «метафизические» доводы 3-й кн. исходят из первичности духа: «без мыслящего существа не было бы ни прошедшего, ни настоящего, ни будущего; не было бы ни постепенности, ни про­должения; исчезло бы время, пресеклося бы движе­ние...» (там же, с. 109). В 1-й и 2-й книгах психика человека рассматривается как действие телесных ор­ганов, «сложения» человека. Обратное утверждает 3-я книга: организация вещества не может создавать новых качеств в силу «простоты» и «неделимости чело­веческой мысли», она является св-вом особой нетлен­ной «духовной» субстанции. Примеры «творческой дея­тельности души» во время сна, у лунатиков, сума­сшедших, факты существования произвольных движе­ний и т. д. говорят о «полной власти» души над телом. В 1-й кн. рассмотрение места человека на «лестнице творений» природы показывало, что он подчинен, как и все на земле живущее, «законам» вещественности, сходен с животными не только строением его тела, но и самой «способностью размышлять». В 3-й кн. рассмот­рение той же «лестницы» вело к противоположному за­ключению: человек принципиально отличен от всех земных творений своей «двуестественностью», только он обладает специфической «духовной силой». Та же явственная восходящая «постепенность» всех извест­ных нам существ заставляет предполагать дальнейшую эволюцию человека в загробном мире «духов» (см. там же, с. 112). Наконец, если в 1-й книге утверждался принцип познаваемости мира, к человеку был обращен призыв «дерзать» в познании «сокровеннейших недр природы», то в ряде мест 4-й книги Р., напротив, со­ветовал ему «усмириться» в своих надеждах познать мир: «человеческий разум вещей не познает», «вну­треннее существо вещей нам неизвестно».

Отмежевываясь от доводов за смертность души, Р. сопровождал их выпадами против «тигров», «челове-коненавидцев», лишающих людей надежды «будущия жизни». Однако автор предупреждает читателя, что его влечет к идеализму не рассудок, а потребность в самоутешении, сердце, изнемогшее от разлуки с друзьями; читателю предоставляется самому выби­рать те доводы, «кои наиболее имеют правдоподобия», руководствуясь только «светильником опыта» и уда­лив «все предрассудки, все предубеждения». Это ключевое положение подчеркивает объективную не­равноценность приводимых Р. материалистич. аргу­ментов, построенных на опытных фактах науки, и иде-алистич. рассуждений, основанных на «нутрозрении»,

450

РАДИЩЕВ

 

оторванном от окружающего мира, «гаданиях» и «мечте».

Обращение к источникам трактата дополнительно выявляет различную степень оригинальности обеих его частей. Так, «метафизические» доводы 3—4-й книг оказываются зачастую буквальным пересказом идеа-листич. концепций Мендельсона («Федон, или О бес­смертии души», 1764, рус. пер.,СПБ,1837)и Ж.Гердера («Идеи к философии истории человечества», 1784—91, сокращ. рус. пер., 1829; «Uber die Seelenwandrung», 1785). В этих разделах Р. принадлежат лишь нек-рые иллюстрации и комментарии, настойчиво подчерки­вающие «гадателыгость» излагаемых взглядов; этот скептицизм в 4-й кн. переходит в прямое отрицание доводов идеалистов. В 1 — 2-й книгах Р. дает более самостоят, трактовку естеств.-науч. и филос. вопросов, дополняя в целом ряде моментов взгляды своих учи­телей — Гельвеция, Дидро, Пристли, Гольбаха и др. Отрицая наличие непроходимой грани между духом и телом, Р. доказывает, что и «разумное вещество» может обладать всеми св-вами «вещественности». Хотя незавершенность концепции и нечеткость терминоло-таа 4&cso а&стгждетэт Р . ва^еаослкь ка. <шысд.едыюсть.» механич. св-ва материи (дискретность, протяженность и т. п.), однако сам он постоянно сознает опасность вульгарно-механистич. трактовки: «...не бойся, я мыс­ленное™ твоей на безмен не положу», жизнь, чувство­вание, мысль «...суть нечто более, нежели просто дви­жение, притяжение и отражение, хотя спи силы в произведении сих свойств много участвуют, ве­роятно» (там же, с. 85, 86). Р. подчеркивает разнород-ностьи множественность материальных «стихий», лежа­щих в основе всего сущего. Одно из гл. средств при­роды есть «организация», благодаря к-рой и возни­кают «почти новые вещества», «совсем новые явления», в т. ч. жизнь, свойственная «...не одним животным, но и растениям, а, вероятно, и ископаемым...»; окон­чательно тайна жизни будет раскрыта, «...когда ис­кусством можно будет производить тела органические» (там же, с. 88).

Разбор физич. теорий Р. завершает рассмотрением понятий о боге. Если до этого в трактате встречаются обращения ко «всесильному», то теперь, опираясь на вывод о неразрывной связи материи и движения, Р. отбрасывает само понятие о «всесильном» (см-там же, с. 81) (правда, в ряде др. произведений Р. имеются деистич. высказывания).

В первых двух книгах Р. выявляет гносеологич. корни идеалистич. представлений о бессмертии души и божеств, первопричине. И на ступени опыта, и на ступени рассуждения все заблуждения исходят не от вещи, а от самого человека. На первой нам могут помешать обманчивые «расположения нашей чувст­венности», создающие ложные представления о вещах, и ошибки разума, ложно воспринимающего «отно­шение вещей между собою» (см. там же, с. 60, 61). На второй, где мы познаем «...союз вещей с законами силы познания и законами вещей», т. е. познаем бытие вещей, «...не испытуя от них перемены в силе понятия нашего», заблуждения становятся особенно многочис­ленными (см. там же, с. 60). Как наши силлогизмы, так и метод сравнения и «сходственностй» (ана­логия) могут вести и к «светлейшим и предвечным истинам, и к неисчислимым и смешнейшим заблужде­ниям». Примерами подобных заблуждений выступают либо «нутрозрительные» доводы идеалистов, не желав­ших видеть «окрест нас разрушение всеобщее», либо умозрит. аналогии Лейбница и др. идеалистов, рас­пространявших на загробный мир закон постоянного «совершенствования» и наблюдаемые в природе мета­морфозы живых существ.

Отбрасывая доводы идеализма, Р. постоянно стре­мится переосмыслить в материалистич. частях трак-

тата ряд диалектич. идей и естеств.-науч. данных школы Лейбница. Понимая, что «заблуждение стоит вскрай истине», он дает в 1-й кн. материалистич. толкование гердеровской идее восходящей сложности форм природы, принимает его антропологич. харак­теристику человека, положение о единстве органа и его функции и др. Если у идеалистов диалектич. по­ложение Лейбница — «настоящее чревато буду­щим» — носило мистич. оттенок (совершенствова­ние — цель человека и на земле и за гробом), то к диаметрально противоположному выводу приходит Р.: «Ведай, что всякое состояние вещества, какого бы то ни было, естественно предопределяется его предшед-шим состоянием... До зачатия своего человек был семя, коего определение было развержение. Состоя­ние жизни приуготовляло расположение и разруше­ние. Когда же жизнь прейдет, почто мечтать, что она может продлиться?» (там же, с. 95). Диалектич. харак­тер носит и общий замысел трактата — столкновение двух «противоположностей» по вопросу бессмертия души (ср. вторую антиномию Канта).

Предприняв своеобразную попытку подвести итог борьбе, фрадл,. и. английского мала^жадкама. (Д-адоо, Гольбах, Пристли и др.) против немецкого идеализма, Р. не сумел преодолеть метафизич. слабость материа­лизма 18 в. Механистич. ограниченность сказы­вается в терминологич. нечеткости и гл. обр. в неспо­собности переосмыслить «чувственные доводы» идеа­лизма — спекуляцию на фактах активности человеч. психики.

В «Путешествии...», «О человеке» Р. высказал ряд интересных мыслей по эстетике. Способность эстетич. восприятия он связывает с развитием органов чувств, считая «соучаствование» важнейшей особен­ностью человека. В создании поэтич. и др. произведе­ний иск-ва огромную роль, по Р., играет сила вообра­жения, нередко отрывающая людей от почвы реального мира. Особенно ценны высказывания Р. о социальной обусловленности эстетич. вкуса (отличие нар. поня­тий о красоте от вкусов «боярыньк Московских и Пе­тербургских»), мысли о бессмысленной помпезности егип. пирамид и др. (см. там же, т. 1, с. 302).

Историография. Своеобразная композиция осн. про­изведений Р. («Путешествие...», «О человеке»), пост­роенных на принципе столкновения взаимоисключаю­щих мнений, при явной шифровке собств. позиции автора, давала повод дореволюц. бурж. историкам изображать Р. в политике реформатором, уповавшим на «доброго царя», в философии — идеалистом, разде­лявшим взгляды Лейбница, Мендельсона, Гердера на бессмертие души (см. М. И. Сухомлинов, Исследова­ния и статьи..., т. 1, СПБ, 1889, с. 539—671; Е. Боб­ров, А. Н. Р., как философ, в его кн.; Философия в России. Материалы, исследования и заметки, вып. 3, Каз., 1900; П. Милюков, Очерки по истории рус. культуры, ч. 3, вып. 2, СПБ, 1903; В. А. Мякотин, На заре рус. общественности, Ростов-на-Дону, [1904]; И. И. Лапшин, Философские взгляды А. Н. Р., П., 1922, и др.).

Эти предвзятые трактовки взглядов Р. были подор­ваны еще в дореволюц. исследоват. лит-ре, выявившей элементы пародии, сатиры на екатерининское законо­дательство в т. н. либеральных главах «Путешест­вия» — «Спасской Полести», «Хотилове», и революц.-респ. идеи в главах «Торжок», «Городня», оде «Воль­ность» и др. (см. С. Г. Сватиков, Общественное движе­ние в России. 1770—1895, Ростов-на-Дону, [1905]; В. И. Семевский, Вопрос о преобразовании гос. строя России в XVIII и первой четверти XIX в., «Бы­лое», 1906, № 1, и др.). Работы авторов революц.-демо­кратии, и марксистского направлений четко опреде­лили место Р. как первого рус. революционера (см. Н. А. Добролюбов, Рус. сатира екатерининского вре-

РАДИЩЕВ — РАДЛОВ

451

 

мени, Собр. соч., т. 5, М.—Л., 1962; В. И. Ленин, Гонители земства и Аннибалы либерализма, Соч., 4 изд., т. 5; его же, О национальной гордости ве­ликороссов, там же, т. 21; Г. В. Плеханов, 14-е декабря 1825 г., [СПБ, 1905]; его же, История рус. обществ, мысли, Соч., т. 22, М.—Л., 1925).

Относительно филос. трактата Р. еще А. С. Пушкин отмечал, что «Радищев хотя и вооружается противу материализма, но в нем все еще виден ученик Гель­веция. Он охотнее излагает, нежели опровергает дово­ды чистого афеизма» («Александр Радищев», см. Поли, собр. соч., т. 7, 1958, с. 357). Аналогичные признания! делались и в дореволюц. бурж. литературе, в част­ности П. Н. Милюковыми Н. Н. Павловым-Сильван-ским.

Сов. историография окончательно утвердила взгляд на Р. как зачинателя революц. традиции в России, фи­лософа-материалиста — см. В. П. Семенников, Р. Очер­ки и исследования, М. — П., 1923; Я. Л. Барсков,

A. Н. Р. Жизнь и личность, в кн.: Материалы к изуче­
нию «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н- Р-,
[М.—Л.}, 1935; И. К. Лупнол, Трагедия рус. материа­
лизма XVIII в. (Филос. взгляды А. Н. Р.), в его кн.:
Историко-филос. этюды, М.—Л., 1935; А. Н- Р.
Материалы И исследования, [М.—Л.], 1936; Г. А. Гу-
ковский, Очерки по истории рус. лит-ры и обществ,
мысли XVIII в., Л., 1938; М. Т. Иовчук, Рус. мате­
риализм XVIII в., М., 1946; М. В. Горбунов, Филос.
и общественно-политич. взгляды А. Н. Р., М., 1949;
Радищев. Статьи и материалы, [Л.], 1950; Р. в рус.
критике, М., 1952; С. Ф. Елеонский, Книга А. В. Р.
«Путешествие из Петербурга в Москву», М., 1952;

B. П. Орлов, Р. и рус. лит-ра, [2 изд.], Л., 1952; Д. Д.
Благой, А. Н. Р. Жизнь и творчество, М., 1953;
А. Старцев, Университетские годы Р., М., 1956; его
же, Р. в годы «Путешествия», М., 1960; Д. С. Бабкин,
Процесс А. И- Р., М.—Л., 1952; Г. П. Макогонепко,Р.
и его время, М., 1956; В. В. Пугачев, А. Н. Р. (Эво­
люция общественно-политич. взглядов), Горький,
1960; Ю. Ф. Карякин и Е. Г. Плимак, Запретная
мысль обретает свободу (175 дет борьбы вокруг
идейного наследия Радищева), М., 1966.

Вместе с тем в сов. лит-ре остается спорным вопрос о характере революц. концепции Р. 80-х—нач. 90-х гг. Часть сов. авторов (Д. Д. Благой, М. В. Горбунов и др.) считают хотиловский «проект в будущем» собств. идеалом Р., разделявшим т. о. и в 80-е гг. определ. иллюзии «просвещенного абсолютизма». Другие ученые (Г. П. Макогоненко, П. Н. Берков, *Н. И. Громов и др.) категорически отрицают наличие подобных иллюзий в произведениях Р. 80-х гг. Эти спорные проблемы мировоззрения Р. рассматрива­лись в дискуссии на страницах жури. «ВФ» (1955, № 4; 1956, № 3, 4, 5; 1957, № 6; 1958, №5- статьи Ю. Ф. Карякина и Е. Г. Плимака, А. А. Галактионова и П. Ф. Никандрова, Ю. М. Лотмана, С. А. Покров­ского, Э. С. Виленской, А. В. Западова, И. К. Панти-па, Л. А. Фялиппова, В. И. Шинкарука, М. М. Спекто-ра). Более подробный обзор историографии вопроса— см. 10. Ф. Карякин иЕ.Т. Плимах, указ. соч.

Остается недостаточно исследованной духовная тра­гедия Р. в конце жизни и ее связь с начавшимся общеевропейским кризисом буржуазной просветит, мысли. Ряд исследователей (Д. С. Бабкин, П. К. Бонташ, С. А. Покровский и др.) считает, что в по­следние годы жизни Р. оставался верен прежним революц. убеждениям и даже продолжал работу над «Путешествием» (Г. Шторм, Потаенный Радищев, М., 1965), другие (Д. Д. Благой, В. В. Пугачев) говорят о монархич. иллюзиях последнего периода.

В сов. лит-ре пет единой т. зр. и на филос. трактат Р.: нек-рые авторы считают доводы за бессмертие ду­ши, изложенные в 3-й и 4-й книгах трактата, выраже-

нием деистич. ограниченности Р., другие видят в трак­тате сознательное противопоставление взаимоисклю­чающих систем материализма и идеализма приме­нительно к проблеме смертности или бессмертия души.

В совр. бурж. историографии, возрождающей пред­
взятые версии рус. дореволюц. лит-ры, гл. упор де­
лается на выявление зап. источников «либерализма»
Р. и его «идеализма» [см. К. Bittner, J. G. Herder und
A. N. RadiScev, «Zeitschrift fur Slavische Philologie»,
1956, Bd 25, H. 1; D. M. Lang, The first Russian radi­
cal A. N. Radisctiev, L., 1958; A. N. Radischcv,
A journey from St. Petersbourg to Moscow, ed. by
R. P. Thaler, Camb. (Mass.), 1958; Mc Connell A.,
A Russian philosophe: Alexander Radischev (1749—
1802), The Hague, 1964].                     ^E - Плимак. Москва.

РАДЛ (Radl), Эмануэль (21 дек. 1873—12 мая 1942) — чеш. философ, проф. методологии естеств. наук Пражского ун-та; был яеовиталистом, испытал влияние Масарика и Крейчи, в конце жизни зани­мался богословием. Гл. объект исследований Р. — история естествознания (см., напр.,«Историюразвития теорий в биологии 19 столетия» — издана в 1905 на нем. яз.; в 1909 на чеш. яз.— ««Dejiny vyvojovych theorii v biologii XIX st.», Praha; «Романтическая наука» — «Romanticka veda», Praha, 1918). P. на­стаивал на противоположности между естеств.-науч. и духовным познанием, призывал повиноваться «аб­солютным моральным законам»; он пытался объединить реформистский социализм с христианством и с этих позиций анализировал проблемы национальности и религии, женский вопрос, чеш. историю и др.

Соч.: Modern! veda. Jejt podstata, metody, vysledky, Praha, 1926; Utecha z fllosofie, Praha, 1946.

Лит .: Smetacek Zd., Kozak—Radl—Hromadka, Praha,
1931; Koutnlk В., Emanuel Badl, kfest'ansky filosof, ve-
dec, politik a morallsta, Praha, 1934.          Л. Свобода. ЧССР.

РАДЛОВ, Эрнест Леопольдович (1854—1928) —рус. философ-идеалист. Окончил историко-филологич. ф-т Петерб. ун-та, продолжал образование в Берлине и Лейпциге. Был директором Петерб. публичной б-кл, редактором фиаос. отдел.а «Эндижиоиедич. словаря» Брокгауза и Ефрона, занимался преподава­тельской деятельностью. Перевел ряд работ Аристотеля. Участвовал в идейно-теоретич. борьбе филос. направлений в конце 19 — нач. 20 вв., выступая с критикой материализма [см., напр.: Натуралистич. теория познания (по поводу статей проф. И. М.. Сече­нова), «Вопр. философии й психологии», 1894, № 5(25)]; пропагандировал религ.-филос. концепцию (Мистицизм Вл. С. Соловьева, «Вест. Европы», 1905, № И; Мистицизм в совр. философии, в сб.: Новые идеи в философии, сб. 5, СПБ, 1913, и др.).

По своим взглядам Р. был близок к В. Соловьеву, с к-рым его связывала и личная дружба. Философия, по Р., исходит из «интуиции действительности, как единого целого», в то время как наука имеет дело с частными явлениями и пользуется «конструкцией понятий» (см. «Введение в философию», П., 1919, с. 12). Философия, религия й наука (соответственно разум, вера и опыт) дополняют друг друга, ибо каж­дая выражает специфич. потребности человека. Фи­лософия решает также морально-этич. проблему о смысле жизни и поведении индивида. Только безус­ловное начало, т. е. бог, придает земной жизни смысл и ценность. Книга Р. «Очерк истории рус. философии» (2 изд., П., 1920) искажала подлинную историю рус. филос. мысли, представляя наиболее оригинальными и самобытными рус. философами славянофилов и продолжателей их теоретич. традиций (В. Соловьева, С. и Е. Трубецких, Эрна и др.).

С о ч.: Отношения Вольтера к Руссо, «Вопр. философии я, психологии», 1890, кн. 2, 4; Об этич. отрывках Демокрита, там же, 1892, кн. 12; Очерки из истории скептицизма. Иеро-ним Гирнгайм, там те, 1893, кн. 3 (18); Уч. деятельность проф.

452

РАДУ ЛЬ-ЗАТУЛОВСКИИ —РАЕВСКИЙ

 

М. И. Карийского, СПБ, 1895; Очерк истории историографии философии, М., 1899; Очерк истории греч. этики до Аристоте­ля, в кн.; Этика Аристотеля, СПБ, 1908; Самонаблюдение в психологии, в сб.: Новые идеи в философии, сб. 9, СПБ, 1913; Филос. словарь. Логика, психология, этика, эстетика и история философии, 2 изд., М., 1913; Владимир Соловьев. Жизнь и учение, СПБ, 1913; Этика, П., 1921; Лавров в рус. философии, в сб.: П. Л. Лавров, П., 1922.

Лит.: К о л о с к о в В. Н., Из истории идеологич. борьбы первых лет Сов. власти, «ВФ», 19_64, № 11. А. Поляков. Москва.

РАДУЛЬ ЗАТУЛОВСКИИ, Яков Борисович [р. 8(21) «ент. 1903] — советский ученый, историк философии Востока, в частности японской; д-р историч. наук, проф. (с 1947); ст. науч. сотрудник Ин-та философии АН СССР. Чл. КПСС с 1927. Положил начало систе-матич. марксистскому исследованию япон. материа-листич. мысли. Р.-З. принадлежат многочисл. работы ло япон. и кит. философии.

Соч.: Материалистич. философия Ито Дзинсай (1627— 1705),«Сов. востоковедение», 1941, [т.] 2; Чарвака — Настика— Локаята — Брихаспатья — Свабхавада, «Раб. хроника Ин-та востоковедения», 1944, № 2; Материалистич. философия Накаэ Тёмин, «Сов. востоковедение», 1945, [т.] 6; Конфуцианство и его распространение в Японии, М.—Л., 1947; «Японизм»— философия япон. империализма, «Филос. записки», 1948, т. 2; Дай-Чжэнь — выдающийся кит. просветитель, «ВФ», 1954, № 4; Великий кит. атеист Фань Чшэнь, «Ежегодник музея истории религии и атеизма», 1957, [т.] 1; Филос. и социологич. мысль в Японии в период домонополистич. капитализма и на­чала его перерастания в империалистич. стадию, в кн.: История философии, т. 4, М., 1959, гл. 10; Андо Сёэки — философ-материалист XVIII в., М., 1961 и др.

РАДХАКРЙШНАН, Сарвапалли (р. 5 сент. 1888) — глава академич. философии и гос. деятель Индии; проф. и почетный доктор наук ряда инд. и зарубеж­ных ун-тов (в т. ч. Московского). В 1949—52 — посол Индии в СССР; в 1952—62 — вице-президент, а с 1962 — президент Республики Индии.

Исходные позиции философии Р.— объективно-идеалистич. система веданты в интерпретации Шан-кары. Р. утверждает принципиальную невозможность рацион, объяснения ряда проблем без признания абс. духа, представляющего всю тотальность бытия. Ста­раясь избежать пантеизма, Р. постулирует неогранич. число возможностей абсолюта. Реализация данной возможности — возникновение нашего мира — яв­ляется выражением свободы абсолюта, деятельность к-рого подобна игре (лила), творчеству художника (см. «The spirit in man», L., 1952, p. 501 — 02). В соот­ветствии с принципами веданты Р. утверждает воз­можность обнаружения абс. духа, т. е. бога, только интуитивным путем. «Великие истины философии не доказываются, а переживаются» («An idealist view of life», L., 1932, p. 152). Неопровержимым доказа­тельством существования бога выступает для Р. прак­тика религ. мистицизма.

В центре внимания Р.— социально-этич. проблема­тика. Он выражает неудовлетворенность совр. дейст­вительностью — положением человека в обществе, неустроенностью жизни, падением нравов, отсутст­вием идеалов и т. д. Непосредств. причину всех бед и пороков человека Р. видит в пороках социального устройства. Он обвиняет цивилизацию Запада с при­сущим ей культом наживы, социальным и нац. нера­венством, милитаризмом, военной истерией и т. п. в том, что она калечит дух человека, убивает его лучшие побуждения, лишает его веры в братство и дружбу между людьми (см. «Religion and society»,L. ,1947, p.16). Причем к западной цивилизации Р. относит и социа­лизм, объединяя последний с капитализмом на основе материалистич. природы их идеалов. Относительно социалистич. системы Р. разделяет распространен­ные на Западе убеждения в недемократичности, тота­литаризме и насилии социализма. Истинное решение всех проблем индивидуальной и обществ, жизни Р. находит только на религиозно-идеалистич. пути. «Для тех, кто потерял опору, для всего нашего века, находящегося в великом брожении, спиритуальный подход является единственной надеждой... Только

когда жизнь духа озарит и преобразует изнутри жизнь человека, сможет он обновить лик земли. Сегодняш­нему миру нужна религия духа, которая даст цель всей жизни...» («The spirit in man», p. 478, 483). Но чтобы религия смогла выполнить свою миссию по спасению и возрождению мира, нужно, считает Р., очистить ее от догматич. и обрядовых пут и восстано­вить ее истинное содержание, к-рое сводится к одному основополагающему принципу — признанию духов­ной субстанциальности бытия. «Сегодня мы озабочены не столько непогрешимостью папы или достовер­ностью Библии, и даже не тем, является ли богом Христос или Кришна и существует ли откровение. Все эти вопросы утратили свое значение и подчини­лись одному единственному вопросу — имеется ли за феноменом природы и драмой истории невидимая духовная сила, есть ли в универсуме смысл или он бессмысленен, является ли он богом или случай­ностью» (там же, р. 483). Особое значение в обновле­нии духа приобретает, по мнению Р., опыт народов Востока и прежде всего Индии; «западная материаль­ность» должна быть одушевлена «восточной спириту-альностью», так же как, впрочем, Восток, в свою очередь, должен быть приобщен к технико-экономич. достижениям Запада. Этот синтез, согласно Р., послу­жит спасению человечества от угрозы новой мировой войны. Р. выступает как активный борец за дело мира и мирного сосуществования.

Соч.: The Hindu view of life, Oxf., 1926; An idealist view of life, L., 1932; Religion and society, L., 1947; An anthology, ed. A. H. Marlow, L., [1952]; Occasional speeches and writings, ser. 1—3, [Delhi], 1957—63; в рус. пер.— Индийская филосо­фия, т. 1 — 2, М., 1956—57.

Лит .: J о a d С. Е. М., Counter attack from the East. The
philosophy of Radhakrishnan, L., [1933]; The philosophy of
S. Radhakrishnan, ed. P. A. Schilpp, N. Y., [1952] (имеется
библ.); Аникеев Н. П., Филос. и социологич. взгляды
С. Р., в кн.: Совр. филос. и социологич. мысль стран Востока,
М., 1965, с. 5 — 33.                          Н. Аникеев. Москва.

РАЕВСКИЙ, Владимир Федосеевич [28 марта (8 аир.) 1795—8(20)июля 1872] — рус. поэт, декабрист. Окончил Моск. университетский благородный пансион (1811) и воен. школу; офицер артиллерии, участник Отечеств, войны 1812. Был арестован (1822) в Кишиневе за поли-тич. пропаганду в Южной ар­мии, особенно среди солдат, содержался в заключении вплоть до процесса декабри­стов, в связи с к-рым был со­слан в Сибирь, где и умер.

Широко образованный чело­век, сформировавшийся гл. обр. под влиянием просвети­тельской идеологии 18—нач. 19 вв., Р. был материалистом и религ. вольнодумцем. Ирони­зируя по поводу философии Фихте, Шеллинга и его рус. последователя Велланского (см. Соч., 1961, вступ. ст. П. С. Бейсова, с. 194—95), он отвергал их системы (см. там же, с. 85). Исходя из деистич. предпосылки, что бог «утвердил» «порядок общий» (см. Стихо­творения, вступ. ст. В. Г. Базанова, 1952, с. 68), Р. по существу отрицал бытие «...высшего существа». Религия как «признание и поклонение высшему су­ществу...» есть всего-навсего некая форма признания детерминированности явлений: «бытие создателя ос­новано на логической истине, что нет действия без причины, когда есть мир, то должен быть и создатель мира» (цит. по кн.: Базанов В. Г., В. Ф. Раев­ский, 1949, с. 103). Религ. вольнодумство Р. прояв­ляется и в понимании им роли религии в жизни наро­дов. Религия, по его мнению,— орудие в руках угне­тателей, стремящихся с ее помощью смирить народ

РАЗВИТИЕ

453

 

(см. Соч., с. 96 — 97). Противопоставляя свой взгляд религ.-идеалистическому, Р. считал человека произве­дением природы и по природе — «членом общества», животным, «.. .имеющим ум, дар слова и душу, которые влекли его к совершенствованию языка» (цит. по кн.: Б а з а н о в В. Г., В. Ф. Раевский, с. 103). «Душу» Р. понимал как нечто естественное и отрицал (хотя н не без колебаний) ее бессмертие: жизнь на земле и распадение после смерти — вот удел всего живущего на земле, «вот связь всех сущих здесь и общий ей (природе.— Ред.) закон». Тех же, кто, «оградясь об­рядами... и верой», ждет бессмертия, Р. называл «безумцами» (см. Соч., с. 86). Утверждая закономер­ный характер сущего, Р. воспевал мощь человека, его способность проникнуть в тайны бытия и даже в самое «сокровенье» (см. там же, с. 70—71). Эти положения Р. использовал для обоснования политич. программы — равенство людей, республиканизм, противоестествен­ность крепостничества (к-рое он резко осуждал в «Рас­суждении о рабстве крестьян», см. Соч., с. 123—27) и монархизма, правомерность насильств. устранения деспотизма. «Граждане! — восклицал Р., осуждая тиранию „дворянства русского",— тут не слабые меры нужны, но решительность и внезапный удар» (там же, с. 124).

В поэзии Р. примыкал к традиции «гражданствен­ной» поэтики Гнедича, Катенина, Грибоедова (см. об этом в публикации 10. Оксмана Вечер в Кишиневе, в кн.: Лит. наследство, т. 16—18, М., 1934, с. 657— 666), был типичным представителем декабризма нач. 20-х гг. В ссылке Р., не прекращая литературной дея­тельности, остался верен декабристским традициям. Он не пожелал воспользоваться правом возвраще­ния в Европейскую часть России, полученным по амнистии 1856.

Соч.: Поэзия декабристов, Л., 1950, с. 443—500; Избр. соц.-политич. и филос. произв. декабристов, т. 2, М.—Л., 1951, с. 337—95 (в 1 т. имеется вводная ст. И. Я. Щипанова); Воспоминания, вступ. ст. М. К. Азадовского, в кн.: Лит. на­следство, т. 60, кн. 1, М., 1956; Неизвестные письма, вступ. ст. Ю. Г. Оксмана, там же.

Лит.: Щеголе» П. Е., В. Раевский (Первый декаб­
рист), в его сб.: Историч. этюды, СПБ, 1913; О к см а н Ю. Г.,
Из писем и записок В.Ф.Р. ГВводная ст. к публикации «Письма
В. Ф. Р.»], «Красный Архив», 1925, т. 6(13); Б е й с о в П. С,
Новое о Р., в сб.: Уч. зап. [Ульян, гос. пед. ин-та]. Пушкин­
ский юбилейный сборник, Ульяновск, 1949; е г о ж е, О
«Курсе поэзии» В. Р., «ВФ», 1950, № 3; е г о же, Обществ.-
политич. взгляды В. Ф. Р., «Уч. зап. [Ульян, гос. пед. ин-та]»,
1953, вып.5; О к с м а н Ю. Г., Ранние стихотворения В. Ф. Р.
(1816—1822), в кн.: Лит. наследство, т. 60, кн. 1, М., 1956,
с. 517 — 30; ЦявловскийМ. А., Стихотворения, обращен­
ные к декабристу В. Ф. Р., в его сб.: Статьи о Пушкине, М.,
1962.                                                    3. Каменский. Москва.

РАЗВИТИЕ — высший тип движения, изменения материи и сознания; переход от одного качеств, со­стояния к другому, от старого к новому. Р. харак­теризуется специфич. объектом, структурой (меха­низмом), источником, формами и направленностью. В зависимости от качеств, специфики природы и стро­ения форм существования материи различают: Р. неоргаиич. материи (или еще уже — макрокосмоса, физич. и химич. форм существования материи), Р. ор-ганич. материи (ее биологич. форм), Р. общества (социальных форм существования материи), Р. соз­нания (различных его форм). Вместе с тем, будучи строго определ. типом зависимости в объекте, Р. лю­бых форм характеризуется рядом существ, общих моментов и признаков, касающихся, в первую очередь, специфики самих развивающихся объектов. Процесс изменения захватывает любые объекты, любые их стороны — их внутр. составляющие и внешние, не­посредственно воспринимаемые формы, их существ, связи и внешние зависимости и т. п. Р.— не просто изменение, не всякое изменение объекта, но измене­ние, связанное с преобразованиями во внутр. строении объекта, в его структуре, представляющей собой сово-

купность функционально связанных между собой элементов, связей и зависимостей. Поэтому в матери­альном и духовном мире, где все без исключения предметы и явления пребывают в состоянии постоян­ного движения, изменения, о Р. можно говорить лишь применительно к объектам с простым или сложным системным строением (см. Система).

Будучи характеристикой объектов с более или ме­нее сложным строением, процесс Р. сам отличается определ. структурой (механизмом). Рассматриваемый с этой т. зр. он представляет собой прежде всего сово­купность ряда составляющих системы, участвующих в процессе. Одни из этих составляющих играют роль образующих процесса, другие — его условий. Обра­зующие процесса, отвечающие на вопрос «что разви­вается?», представляют собой исходный пункт про­цесса; образующие, отвечающие на вопрос «во что развивается?»,— результат процесса. И те и другие являются центральными, ведущими составляющими процесса Р. Если механизм Р. уподобить совокупно­сти разновеликих и разнонаправленных сил, то «от­резок прямой», связывающий исходный пункт и ре­зультат процесса, будет как раз итогом, суммой всех этих сил, кратчайшим расстоянием, наиболее лако­нично выражающим суть происходящих в процессе Р. преобразований в объекте, и одновременно «вектором», указывающим направление этих преобразований. Условия процесса — это те его составляющие, к-рые обеспечивают превращение исходного пункта в ре­зультат. Они отличаются от т. н. конкретно-историч. условий протекания Р.; последние связаны или с внешними признаками развивающегося объекта, или с факторами, лежащими за его пределами, относящи­мися к его взаимодействию с «соседними» системами, и определяют конкретную форму протекания про­цесса.

Р. представляет собой не всякое изменение в струк­туре объекта, но только т. н. качественное измене­ние. «... Развитие заведомо не есть простой, всеоб­щий и вечный рост, увеличение (respective уменьшение) etc.» (Л е н и н В. И., Соч., т. 38, с. 251). Структура объекта характеризуется тремя момента­ми: количеством составляющих (в этом смысле раз­личают структуры двучленные, трехчленные, вообще га-членные), порядком их расположения (напр., структуры линейные и кольцевые) и характером за­висимости между ними (напр., структуры обрати­мые, где все элементы «равноправны», и необратимые, где между элементами существуют отношения «гос­подства» и «подчинения»). Качеств, характер измене­ний в процессе Р. находит свое выражение в том, что-Р. есть переход от структуры одного качества (харак­теризующейся одним количеством, порядком и харак­тером зависимости составляющих) к структуре др. качества (характеризующейся иным количеством или порядком, или характером зависимости составляю­щих). Следовательно, процесс Р. не совпадает только с изменениями в числе структурных составляющих объекта (простой рост или уменьшение их числа) и потому не может быть изображен как движение от структуры с п элементами к структуре с ге+1 или с п—1 элементом. В процессе Р. элементы структуры могут не только возникать, но и исчезать, так что в определ. границах общее число их может оставаться постоянным. Кроме того, качеств, изменение струк­туры, появление в ней новых составляющих может иметь место и без видимого увеличения числа элемен­тов, за счет перераспределения старых элементов, изменения характера отношений между ними и т. д. Главное же, в силу системного характера развиваю­щегося объекта,— возникновение (исчезновение) в его структуре к.-л. составляющего никогда не равно только количеств, .росту (уменьшению), не означает

454                                                          РАЗВИТИЕ — РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА

простого прибавления (вычитания) «одного», но ведет к возникновению множества новых связей и отноше­ний, к преобразованию старых связей и т. п., т. е. сопровождается более или менее серьезным субстан­циональным или функц. преобразованием всей массы составляющих внутри системы в целом. Структура объекта в исходном пункте Р. и структура объекта в результате Р. суть определ. состояния развиваю­щегося объекта, ограниченные во времени, т. е. исто-рич. состояния. Т. о., процесс Р., взятый с т. зр. его механизма в целом, есть ряд историч. состояний объ­екта в их связях, переходах от одного к другому, от предшествующего к последующему.

Важнейшей характеристикой Р. является время. Р. протекает во времени. Вместе с тем понятие «ход вре­мени» не тождественно понятию «процесс Р.». Об этом говорит как то, что в определенных границах тече­ние времени не сопровождается качеств, изменени­ями в объекте, так и то, что в одни и те же промежутки времени различные объекты способны проходить в своем Р. различные «расстояния» и наоборот: для прохождения аналогичных «расстояний» различным объектам требуется различное время. Иными словами, Р. того или иного объекта является функцией не объ­ективного хода времени как такового, но жизнедея­тельности самого объекта. В отличие от явлений дви­жения, изменения, к-рые могут вызываться дейст­вием и внешних по отношению к движущемуся объек­ту сил, Р. представляет собой самодвижение объекта— имманентный процесс, источник к-рого заключен в самом развивающемся объекте. Процесс такого рода описан, напр., Марксом применительно к Р. денег из товара (см. «Капитал», т. 1, 1955, с. 94). Р. возни­кает в результате противоречий, борьбы нового и ста­рого, борьбы «противоречивых, взаимоисклю­чающих, противоположных тенденций», свойст­венных объектам «природы (и духа и общества в т о м ч и с л е)», их преодоления, превращения в новые противоречия. «Развитие есть „борьба" противопо­ложностей» (Л е н и н В. И., Соч., т. 38, с. 358).

Процесс Р. характеризуется большим разнообра­зием конкретных видов и форм. Это обусловлено как общей природой развивающихся объектов (неоргани­ческой, биологической, социальной и т. п.), так и большей или меньшей сложностью их строения. В ча­стности, Р. может приобретать форму превращения одного объекта в другой (напр., «средство труда из орудия превращается в машину...» — см. К. Маркс, Капитал, т. 1, с. 377), дифференциации объекта (ср. процесс дивергенции в биологии), подчинения одной системы другой и их преобразования (ср. процесс асси­миляции в социологии культуры) и т. д. и т. п. Раз­личают две формы Р.: эволюционную и революцион­ную (см. Эволюция и Революция). Первая форма Р.— это медленные, постепенные, нередко скрытые от глаз изменения в структуре объекта, их называют коли­честв, изменениями. Вторая форма Р.— это внезап­ные, резкие, скачкообразные, т. н. качеств, измене­ния в структуре объекта, связанные с коренными пре­образованиями во всем его строении. Между этими дву­мя формами Р. существует сложная диалектич. связь. Эволюция подготавливает революцию, ведет к ней и завершается ею. В свою очередь новое качество, при­обретаемое объектом, снова ведет к этапу медленных количеств, накоплений. Т. о., каждый процесс пред­ставляет собой диалектич. единство прерывного и не­прерывного, переход количественных изменений в ка­чественные и наоборот.

Р. далее характеризуется определ. направленно­стью. Переход от одного состояния объекта к другому не есть бесконечное повторение пройденного, не есть движение по кругу, хотя исторически позднейшие этапы и включают в себя немало моментов, присущих

предшествующим этапам. Р. совпадает с поступат. движением к более развитому и совершенному или с движением в противоположном направлении. В этом смысле говорят о прогрессивном и регрессивном на­правлениях в Р. объекта, о восходящей и нисходящей линиях его Р. (см. Прогресс, Регресс). Р. материи и сознания, взятое в целом, отличается безусловной прогрессивной направленностью, оно есть бесконеч­ное движение по восходящей спирали, движение про­тиворечивое, включающее в себя отступления, воз­вращения назад, но в целом идущее от форм простых к формам сложным, от систем низших, примитивных, к системам высшим, высокоорганизованным.

Идея Р. находит свое выражение в принципе исто­ризма и является одной из самых ведущих во всей истории философии, естествознания и обществове­дения. В своем первоначальном наивном виде она была сформулирована уже в античной философии Герак­литом: «...все существует и в то же время не сущест­вует, так как все течет, все постоянно изменяется, все находится в постоянном процессе возникновения и исчезновения» (Энгельс Ф., Анти-Дюринг, 1966, с. 16). Огромный вклад в анализ категории Р. внесли Аристотель, Декарт, Спиноза, Кант, Ломо­носов, Руссо, Дидро, Фихте, Гегель, Герцен, Сен-Симон, К. Ф. Вольф, Лаплас, Коперник, Лайель, Майер. Дарвин, Менделеев, Тимирязев, Вейсман и мн. др. философы, естествоиспытатели и социологи прошлого. В истории мышления, как и в совр. науке, существует два принципиально отличных друг от друга взгляда на Р.— метафизический и диалекти­ческий (см. В. И. Ленин, Соч., т. 38, с. 358).

Своего наивысшего выражения диалектич. подход к Р. достигает в системе диалектич. материализма, где идея Р., составляя основной методологич. принцип, впервые получает свое всестороннее обоснование, а само Р. впервые анализируется как естеств. процесс, идущий на основе объективных закономерностей (см. там же, т. 21, с. 38). Формулируя осн. законы диалектики, являющиеся законами Р., диалектич. материализм одновременно дает и метод науч. анализа процессов Р., их воспроизведения в мышлении.

Лит.: К у ш н е р П. И., Очерк Р. обществ, форм, 7 изд.,
М., 1929; А с м у с В. Ф., Очерки истории диалектики в новой
философии, [2 изд.], М.—Л., 1930; его же, Диалектика
Канта, 2 изд., М., 1930; его же, Маркс и бурж. историзм,
М.—Л., 1933; Кедров Б. М., О количеств, и качеств, из­
менениях в природе, [М.], 1946; его же, Отрицание отри­
цания, М., 1957; его ж е, О соотношении форм движения
материи в природе, М., 1958; Проблемы Р. в природе и обществе.
[Сб. ст.], М.—Л., 1958; Рубинштейне. Л., О мышлении
и путях его исследования, М., 1958; Л ем Г., О переходе от
старого качества к новому в обществ. Р., М., 1958; ШаффА.,
Объективный характер законов истории, пер. с польск., М.,
1959; Мелюхин С. Т., О диалектике Р. неорганич. при­
роды, М., 1960; Грушин Б. А., Очерни логики историч.
исследования, М., 1961; Богомолов А. С, Идея Р. в
бурж. философии 19—20 вв., М., 1962. См. также лит. при
ст. Диалектика, Единство и борьба противоположностей,
Переход количественных изменений в качественные, Отрица­
ния отрицания закон, Прогресс.         Б. Трушин. Москва.

РАЗДВОЕНИЕ ЕДИНОГО — процесс образования внутр. противоречия в объекте или выявления этого противоречия в познании объекта.

РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА. Термин «Р. т.» применя­ется в социологии, философии, экономич. науках- в неодинаковом значении. Обществ., профессио­нальное Р. т., или разделение занятий, обозна­чает дифференциацию в обществе как целом различ­ных социальных функций, выполняемых определ. группами людей, и выделение в связи с этим различ­ных сфер общества (пром-сть, с. х-во, управление, наука, обслуживание, армия и т. д.). Проявлением Р. т. является обмен деятельностью в ее качественно различных исторически обусловленных формах. Т е х-н и ч. Р. т. означает расчленение труда на ряд ча­стичных функций, операций, выполняемых различ-

РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА                                                                             455

ными людьми в пределах мастерской (мануфактуры), ф-ки, к.-л. орг-ции. Между проф., обществ. Р. т. и технич. Р. т. существует взаимосвязь, хотя они и раз­личны по происхождению и характеру (см. К. Маркс, в кн.:МарксК.иЭнгельс Ф.,Соч.,2 изд.т.23, с. 371 —72).

Маркс характеризовал также разделение обществ, произ-ва на его крупные роды (земледелие, пром-сть, транспорт и т. д.) как общее Р. т., распадение этих произ-в на виды и подвиды — как частное Р. т., раз­деление труда внутри мастерской как единичное Р. т. (см. там же, с. 363). Термин «Р. т.» употребляют для обозначения специализации произ-ва в пределах стра­ны и между различными странами — территориаль­ное и междунар. Р. т. Социология исследует причины и последствия Р. т. в обществе в целом, а также в отдельных его сферах.

История взглядов на Р. т. Аятич. мысль (Исократ, Платон, Ксенофонти др.) высоко оце­нивает Р. т. с т. зр. его преимуществ для общества в целом, ибо вследствие Р. т. товары изготовляются лучше, а люди получают возможность избрать сферу деятельности по своим склонностям (см. там же, с. 378). Платон видел в Р. т. основу распадения об­щества на сословия, осн. принцип иерархич. строения гос-ва. В различных религ. системах Р. т. рассматри­валось как священное установление.

Острые противоречия развития Р. т. в условиях капитализма находят отражение в бурж. идеологии. Критика цивилизации у Руссо была одним из выра­жений его протеста против превращения человека в одностороннее существо. Р. т. изучают экономисты У. Петти, А. Фергюсон, к-рый отмечает его уродую­щее влияние на человека. А. Смит (ему принадлежит сам термин «Р. т.») начинает кн. «Исследование о при­роде и причинах богатства народов» апофеозом Р. т., приводящему к «величайшему прогрессу» в развитии производит, силы труда и «искусству, умению и со­образительности» работника. Однако он признает, что Р. т. превращает работника в огранич. существо. Причину Р. т. Смит видел во врожденной склонности человека к торговле, к обмену. Яркое выражение противоречия бурж. Р. т. получили у Шиллера, взгляды к-рого соединяют протест против феод.-со­словных рамок, препятствующих развитию личности, и критику утверждавшегося капиталистич. Р. т. При этом образцом и. меркой, прикладываемой к совре­менности, у Шиллера выступает «цельный и гармо­ничный человек» антич. Греции (см. «Письма об эсте-тич. воспитании человека», в кн.: Собр. соч., т. 6, М., 1957, с. 264—65). Шиллер положил начало романтич. критике капиталистич. Р. т. Он исходил из противопо­ставления отд. абстрактной личности столь же абст­рактному обществу, целому. Подлинное значение его критики состояло в выражении трагич. мироощущения мыслителей переходной эпохи, понимавших неиз­бежность наступавшей ступени развития общества (см. там же, с. 268—69), зафиксировавших противоре­чия Р. т., но не видевших реальных путей их разре­шения. Характеристика подобных взглядов содер­жится в «Немецкой идеологии» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 3, с. 69).

Социалисты-утописты не отрицали необходимости и пользы Р. т. и вместе с тем искали способа ликви­дации его вредных влияний на развитие личности. Сен-Симон отмечал, что развитие Р. т. в духовной и материальной области ставит задачу организации хорошо координированной системы, к-рая требует «...тесной связи частей и зависимости их от целого» (Избр. соч., т. 2, М., 1958, с. 16—17). Поскольку каж­дая отрасль труда, науки, политика, управление требуют спец. способностей и знаний, необходима обществ, иерархия, основанная на иерархии способ­ностей. Фурье также утверждал, что Р. т. должно

быть доведено до макс, размеров, чтобы для каждого члена ассоциации нашлись занятия по его склонно­стям и способностям. Для сохранения интереса к ^ТРУДУ он предложил идею перемены труда (см. Ком­мунистический труд, Утопический социализм). В ря­ду утопич. взглядов на Р. т. стоит и система Прудопа, подвергнутая резкой критике Марксом за абстракт­ность понимания Р. т., вне связи с его историч. раз­витием (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 4, с. 147—60; т. 27, с. 404—06).

С сер. 19 в. для бурж. идеологии характерно пре­обладание апологии Р. т., в к-ром видят основу об­ществ, связи, развития разнообразных способностей людей, а к отрицат. последствиям Р. т. подходят как к необходимым издержкам прогресса. Конт рассмат­ривал Р. т. как основу обществ, структуры, разли­чия социальных функций классов и связывал с ним успехи каждой отрасли науки. Он констатировал не­возможность универсальности, а избавление от опас­ностей неизбежной специализации видел в создании спец. науки, изучающей общие науч. положения и устанавливающей их связь с отд. областями знания. В обществе в целом регулирующую роль должно играть пр-во. Спенсер считал Р. т. гл. фактором раз­вития общества, обусловливающим усложнение его структуры и обособление социальных функций, а само Р. т. в обществе относил к действию всеобщего закона дифференциации материи от простого к слож­ному. Дюркгейм(«0 разделении обществ, труда», 1893; рус. пер., О., 1900) подверг критике психологич. тео­рии Р. т., выводящие его из природы человека; рас­сматривал как иллюзию и высмеял идею цельности личности до возникновения Р. т., претензии на универ­сальность, возможную лишь как поверхностный ди­летантизм. Р. т., по Дюркгейму,— «закон природы», а разделение обществ, труда — его частная форма. Развивающееся Р. т. создает систему взаимосвязан­ных социальных функций и порождает органич. со­лидарность взамен механич. солидарности архаич. общества. Благодаря Р. т. индивид обретает сферу социальной деятельности, т. е. становится личностью. Функция Р. т., таким образом, состоит в том, что оно заменяет коллективное сознание в его роли источ­ника обществ, солидарности и основания морального порядка. Общей причиной Р. т. Дюркгейм считал величину и плотность населения, рост к-рых порож­дает борьбу за существование. Возникновение новой социальной функции умеряет эту борьбу и разрешает противоречия между новыми условиями жизни и старыми формами организации общества. Дюркгейм рассматривает и проблему низведения личности до уровня машины, к-рое, по его мнению, является ре­зультатом не Р. т., самого по себе, а искажающих его извне влияний. К болезненным явлениям он от­носил существующее неравенство условий для отд. личностей, принадлежащих к различным классам. Классы и касты, будучи порождением Р. т., закреп­ляют за принадлежащими к ним членами определ. социальные функции и в дальнейшем оказываются несоответствующими естеств. распределению талан­тов. Для закрепления существующей структуры выс­шие классы прибегают к принудит. Р. т. Фиксируя, т. о., антагонизмы бурж. общества, Дюркгейм пред­лагал наивно-утопич. рецепт создания полной обществ, гармонии и солидарности.

Наряду с позитивистскими концепциями во 2-й пол. 19—нач. 20 вв. в бурж. идеологии продолжается резкая критика развивающейся специализации. Бурж. философы констатируют неустранимую трагедию спе­циализации, утверждая, что она является необходи­мой сущностью культуры (Г. Зиммель, Понятие и тра­гедия культуры, «Логос», 1911—12, кн. 2, 3), возникает реакц. романтич. критика и отрицание бурж. культуры

456                                                                       РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА

(Ницше, О пользе и вреде истории для жизни, Поли, еобр. соч., т. 2, М., 1909, с. 85—178; О. Шпенглер, Закат Европы, т. 1, М., 1923), выход из противоречий специализации видят в обращении к религии как единств, способу сохранения целостного пережива­ния мира (Бердяев, Степун).

В совр. бурж. социологии изучаются различные аспекты Р. т.: в пром-сти, бюрократич. орг-циях, науке, влияние Р. т. на социальную стратификацию и социальную мобильность общества и т. д. Осн. це­лью бурж. социологов являются поиски наиболее рациональной организации труда и повышения эф­фективности управления, достижения и сохранения стабильности отд. орг-ций и всего общества. Сущест­вует антинауч. тенденция трактовать Р. т. как неза­висимое от социальной системы и связанное с разви­тием совр. индустриального общества, в к-ром проф. Р. т. сменяет классовое разделение занятий, свойст­венное раннему капитализму (У. Ростоу, Р. Арон, Ж. Фридман). В ряде теорий утверждается, что ра­стущее Р. т. и специализация демонстрируют мощь совр. капиталистич. пром. и науч. системы, к-рая в ходе своего естеств. развития создает потребность в творческих и образованных людях во всех сферах деятельности, порождая вместе с тем проблему обоб­щения и объединения знаний (см., напр., L. Silk, The research revolution, N. Y. [a. o.] 1960). Вместе с тем ряд либеральных бурж. социологов отмечает от-рицат. влияние Р. т., превращающее человека бурж. общества в функциональный элемент совр. органи­зованного общества, объект манипуляции п принуж­дения крупных бюрократич. орг-ций и гос-ва, без­личный экземпляр массового общества (Рисмен, Фромм, Миллс, Уайт) (см. Отчуждение). Либераль­ным и мелкобурж. критикам совр. капитализма свой­ственна идеализация прошлых ступеней историч. развития.

Историч. материализм о Р. т. В рабо­тах Маркса и Энгельса можно выделить два существ, значения понимания Р. т.: во-первых, Р. т. как опре­деление опосредованного обществ, характера труда в условиях существования частной собственности и обмена (см. Соч., 2 изд., т. 3, с. 31). Труд в условиях антагонистич. общества характеризуется как противо­положный самодеятельности, а Р. т. как один из источников и выражение отчуждения. Революц. лик­видация капитализма, писал Маркс, приведет к ут­верждению нового строя, где общественный характер произ-ва выступит уже непосредственно. «Вместо раз­деления труда, которое неизбежно порождается в об­мене меновыми стоимостями, здесь имела бы место орга­низация труда...» (Архив Маркса и Энгельса,т. 4, 1953, с. 117, см. также «Капитал», т. 1, 1955, с. 358—67). Во втором значении Маркс характеризует Р. т. как «раз­деление занятий» во всем обществе, «сосуществующий труд» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч.,2изд., т.26,ч.З, с. 278—83). Детально проф. и технич. Р.т. в материаль­ном произ-ве исследуется в «Капитале». Основополож­ники марксизма проанализировали историч. развитие и современные им формы Р. т.и установили, что в каж­дую историч. эпоху оно приобретает качественно иной характер, определяемый господствующими произ­водств, отношениями. Развитие Р. т. связано с ростом и изменением производит, сил, ростом населения, с возникновением в обществе новых потребностей и общих функций, вызывающих усложнение его струк­туры. Р. т. является необходимым процессом, созда­ющим связи и зависимость людей и порождающим обмен деятельностью между ними. Первоначально Р. т. складывается как естественно выросший меха­низм и связано как с естеств. различием людей (поло­вое и возрастное Р. т.), так и с различием природных предпосылок жизни различных общин. На определ.

историч. этапе Р. т. в совокупности с действием др. факторов (имуществ. дифференциации, роста произ­водительности труда, наследственностью функций) приводит к возникновению социальных групп и ан­тагонистич. классов, закрепляющих за собой различ­ные сферы деятельности. В результате роста произ­водит, сил в условиях складывающегося классового деления общества происходит три крупных обществ. Р. т.— отделение земледелия от скотоводства, ре­месла от земледелия, выделение торговли в самостоят, сферу. Выражением Р. т. является также возникно­вение гос-ва, противоположность между городом и деревней, противоположность между умственным и физическим трудом. Историч. ступенями Р. т. были планомерное и авторитарное Р. т. в общине, касто­вый строй, цеховой строй, обусловившие Р. т. в об­ществе, но исключавшие Р. т. в мастерской. Послед­нее, мануфактурное Р. т. является порождением ка­питала, объединяющего под своей властью рабочих одного предприятия. Р. т. в мануфактуре расчленяет трудовой процесс на отд. частичные функции, что превращает выполняющих их людей в «частичных рабочих». Мануфактурное Р. т. уничтожает застой­ное ремесленное Р. т. В свою очередь, оно создает предпосылки для замены мануфактуры машинным произ-вом. Машина технически опрокидывает ману­фактурное Р. т., однако оно воспроизводится капита­лом, превращающим рабочего в одаренный сознанием придаток частичной машины. Развитие этого, по сло­вам Маркса, «абсолютного противоречия» приводит к тому, что становится необходимым уничтожение «старого», т. е. мануфактурного, Р. т. (см. там же, т. 23, с. 498—99). Индустрия, пишет Маркс, постоянно революционизирует Р. т. внутри общества, ее природа обусловливает движение функций и всестороннюю под­вижность рабочего, несовместимые с «закостеневшей специальностью». Как настоят, обществ, потребность уже в условиях капитализма выступает задача сделать рабочего пригодным «... для изменяющихся потреб­ностей в труде» (там же). Т. о., Маркс различал капи­талистич. форму и саму природу пром. способа про­из-ва, а следовательно, специфически капиталистич. Р. т. и проф. и технич. Р. т. вообще (см. там же, т. 26, ч. 3, с. 282—83).

Р. т. в условиях антагонистических формаций и особенно капитализма свойствен классовый харак­тер, когда принадлежность к определ. классу, со­циальной группе предопределяет сферу труда инди­вида, к к-рому он, как правило, привязан пожизнен­но. Кроме того, в условиях капитализма Р. т. носит стихийный характер, ибо движение и развитие инди­видов в пределах класса подчинено власти случая и противостоящим им в качестве самостоятельных и неконтролируемых обществ, связям (см. там же, т. 3, с. 75 — 76).

Именно анализ тенденций развития крупной про­мышленности позволил Марксу и Энгельсу определить контуры будущего общества, в к-ром преодолевается стихийный характер Р. т., уничтожается порабощаю­щее человека подчинение его Р. т. (см. там же, т. 19, с. 20).

В современном развитом обществе характерной тенденцией является обособление необходимых для его функционирования и развития все новых сфер, рост числа подразделений в них и соответственно проф. Р. т. В то же время в каждой отд. сфере Р. т. имеет своеобразный и противоречивый характер.

В современном материальном произ-ве представле­ны различные ступени развития (ручной труд, меха­низация, автоматизация) и связанные с ними ступени и формы Р. т. Автоматизация ведет к преодолению раздробленного труда, вытеснению узкой профес­сионализации. Возникают широкие специальности

РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА —РАЗДЕЛИТЕЛЬНОЕ СУЖДЕНИЕ                                                457

(наладчики, инженеры, конструкторы), органически включающие перемену деятельности. Этот слой спе­циализированного «научно-образованного персона­ла», к-рый во времена Маркса был незначительным, растет, что существенно меняет структуру «совокуп­ного рабочего».

В сфере науки в результате дифференциации и ин­теграции происходит расширение фронта исследова­ний и увеличение числа науч. специальностей, уд­ваивающегося каждые 8—10 лет. Изменившаяся структура науки (большие и.-и. ин-ты, информац. центры, значит, число отраслей) породила необхо­димость ее организации, создания органов управления и координации, растущее технич. Р. т., при к-ром творч. и технич. функции достаются различным груп­пам специалистов. Узкая специализация, являясь необходимой, в то же время таит опасность для даль­нейшего прогресса науки, порождает разрыв гумани­тарных и естеств. наук. Этому противостоят коллек­тивные формы работы, объединяющие различных специалистов. Различные уровни организации науки требуют и соответствующей подготовки ученых (бо­лее широкого профиля, узких специалистов и т. ц.).

Изменение обществ, структуры приводит к значит. росту становящейся особой специальностью и охва­тывающей разные обществ, уровни сферы управления, планирования. Являясь выражением существования обществ, функций разного уровня, организация уп-равления в свою очередь связана с развитием в нем Р. т. Обособляются и растут также и др. сферы обще­ства (образование, здравоохранение, услуги, иск-во) со своими специфич. формами Р. т. Таким образом, Р. т. может анализироваться в двух качественно раз­личных планах. Во-первых, с т. зр. целостного подхо­да к обществу (различные сферы как элементы целого, их соотношение, разделение обществ, функций, обя­занностей и ответственности). При этом можно выде­лить горизонтальное и вертикальное Р. т., связанное с положением и ролью различных социальных и проф. групп. Во-вторых, возникает необходимость иссле­дования Р. т. в каждой отд. сфере, ее взаимоотношения с другими сферами (город и деревня, наука и образо­вание, наука п управление и т. д.). Особенно сложные процессы Р. т. связаны с переходными эпохами об­ществ, развития (переход от феодализма к капитализ­му, от капитализма к социализму). В этих условиях исчезают или преобразуются социальные группы и классы, учреждения, связанные с пройденным уровнем развития, и возникают новые. При этом взаимодей­ствие проф. и социальных групп зависит от харак­тера утверждающегося общества.

Развитие указанных процессов при капитализме привело к усложнению его структуры в последней четверти 19 — 1-й пол. 20 вв., изменениям в составе классов капиталистич. общества (см: Классы, Буржуа­зия, Мелкая буржуазия, Рабочий класс). В условиях гос.-монополистич. капитализма бюрократизация ие­рархически организованного общества, повышение значения образования и квалификации, а также сосу­ществование сфер и отраслей, находящихся на раз­личных ступенях развития, ведут к возникновению, в дополнение к старым, новых форм закрепления положения различных классов и социальных групп, кастовости элиты, что усиливает противоречия капи­талистич. общества.

В социалистич. обществе уничтожается старое клас­совое разделение занятий, постепенно преодолевают­ся противоположность между умств. и физич. тру­дом, между городом и деревней. Индустриализация и кооперирование с. х-ва приводят к изменению со­става и численности рабочего класса и крестьянства, росту интеллигенции. В материальном произ-ве в связи с изменением характера труда постепенно пре-

одолевается старое Р. т. Развивающееся в социалистич. обществе Р. т., особенно в связи с механизацией и автоматизацией произ-ва, развертывающейся научно-технич. революцией, бурным ростом различных сфер общества приводит к большой мобильности населе­ния, возникновению многочисленных проф. групп. Предпринимаются сознат. усилия для преодоления еще существующего неравенства между крупными промышленными и культурными центрами и перифе­рией, между городом и деревней, между различными социальными группами с тем, чтобы доступ к той или иной сфере деятельности определялся способностями и склонностями каждого человека. Идеал всесторон­него развития личности не статичен и определяется уровнем развития общества и его потребностями. При этом развитие личности на каждой ступени обществ, развития обусловлено не только Р. т. и спе­циализацией, но и совокупностью всех обществ, ус­ловий: социальными отношениями, производитель­ностью обществ, труда, продолжительностью рабочего и свободного времени, уровнем культуры общества, положением различных социальных и проф. групп (см. Личность). В марксистской филос, экономич. и педагогич. лит-ре существуют различные т. зр. по проблеме Р. т., и дискуссия по этой проблеме показала необходимость дальнейшего изучения реальных про­цессов Р. т. в различных ее аспектах (см., напр., «ВФ», 1962, № 10; 1963, № 3, 4, 9, И, 12; 1964, № 1, 6; О. Шик, Экономика. Интересы. Политика, пер. с чеш., М., 1964, в особенности гл. 2, 3; Е. Л. Маневич, Проб­лемы обществ, труда в СССР, М., 1966, гл. 1, 2, 5).

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф.,Из ранних произв.,
М., 1956, с. 610—15; их же, Соч., 2 изд., т. 3, гл. 1; т. 4,
гл. 2, § 2; т. 23, отд. 4, гл. 11 — 13; т. 18, с. 273; т. 19, с. 212,
225—26; т. 20 (см. предмет, указат.); т. 21, гл. 5—9; т. 27,
с. 404—06; т. 37, с. 416—20; Архив Маркса и Энгельса, т. IV,
М., 1935 (см. предмет, указат.); Ленин В. И., Соч., 4 изд.,
т. 1, с. 83; т. 3, с. 546; т. 31, с. 32; Асмус В. Ф., Проти­
воречия специализации в бурж. сознании, «ПЗМ», 1926,
№ 9—10; Д а в ы д о в Ю. Н., Труд и свобода, М., 1962; Б а-
тищев Г. С, Противоречие как категория диалектич. ло­
гики, М., 1963, гл. 2; Корниенко В. П., Обществ. Р. т.
в период перехода к коммунизму, М., 1963; Судеревски й
И., Проблемы Р. т. (Коммунистич. способ произ-ва), М., 1963;
К о н И. С, Позитивизм в социологии, Л., 1964; Наумова
Н. Ф., Бурж. социология о Р. т., «ВФ», 1965, JN1. 2; Социология
сегодня. Проблемы и перспективы. Амер. бурж. социология
сер. XX в., пер. с англ., М., 1965, гл. 2, 4; Немченко В.,
Обществ. Р. т., «Коммунист», 1966, № 16; Schmoller
G., La division de travail etudiee au point de vue historique,
«Revue d'economie politique», 1890; Tilglier A., Work,
what it has meant to men through the ages, N. Y., 1930; North
С. С. a n d H a t t P. K., Jobs and occupations. A popular
evaluation, «Public Opinion News», 1947, № 9; F r i e d m a n n
G., Ou va le travail humain?, [P., 1950]; его we, Le travail
en miettes. Specialisation et loisirs, [P., 1956]; H att P. K.,
Occupation and social stratification, «American Journal of Socio­
logy», 1955, № 55; D u b i n R., The world of work, N. Y., 1958;
FriedmannG. et Naville P., Traite de sociologie
du travail, v. 1—2, P., 1961—62; Ben-David I., Profession
in the class system of present-day societies, Oxf., 1964.
См. также лит. при ст. Отчуждение.           Н. Лапда. Москва.

РАЗДЕЛИТЕЛЬНОЕ СУЖДЕНИЕ, д и з ъ ю н к-

тивиое суждение (от лат. disjungo — раз­общаю),— сложное суждение, к-рое либо (а) обра­зовано из двух (или большего числа) др. суждений (членов Р. с.) с помощью логич. союза «или» (или союзов «либо», «или..., или», «либо..., либо», по­добных союзу «или» с логич. т. зр.), либо (б) может быть без изменения логич. смысла пред­ставлено в виде (а). В зависимости от смысла ло­гич. союза «или» — строго-разделитель­ного (исключающего, исключающе-раздолитель-ного), к-рому при двух членах Р. с. соответствует сильная дизъюнкция, или же нестрого-разделительного (соединительно-раздели­тельного), которому соответствует слабая дизъюнкция,— различают: 1) строго-, чисто-Р. с. (предложения, высказывания) и 2) нестрого-раздели­тельные (соединительно-разделительные) суждения.

458

РАЗДЕЛИТЕЛЬНОЕ СУЖДЕНИЕ — РАЗИ

 

Логич. форма Р. с. (обоих видов) может быть передана записью (*) «А_г или А₂, или..., или А_п» (где Л,- обо­значает к.-л. суждение, г — 1, 2, ..., п; число п обычно невелико, т. к. в содержат, мышлении и ес-теств. языке неупотребительны громоздкие конст­рукции); в случае Р. с. вида (1) иногда применяется запись «Или А_г, или А₂, или ..., или А_п» или «Либо А_и либо А_г, либо..., либо А_п».

В Р. с. вида (1) союз «или» выражает попарную несовместимость его членов, а смысл всего суждения состоит в утверждении истинности одного и только одного из членов Р. с. В таких Р. с. логич. союз «или» можно рассматривать соответствующим опера­ции строгой дизъюнкции лишь в случае двухчленного Р. с, т. к."формулы логики вида ф^\/ф₂У... Уф_т [где ф[— к.-л. формулы (высказывания) логики высказы­ваний или предикатов, г = 1, 2, ..., та, а знак V озна­чает строгую дизъюнкцию], в отличие от Р. с. вида (1), обладают тем свойством, что получают значение «истина» тогда и только тогда, когда нечетное число дизъюнктивных членов истинно, в силу чего, напр., формула вида ф_хУф₂Уфя оказывается истин­ной, когда все три высказывания ф^фпфа истинны.

В Р. с. вида (2) союз «или» не предполагает несов­местимости членов Р. с; смысл Р. с. здесь состоит в утверждении того, что по крайней мере один из чле­нов Р. с. истинен (а может быть, и все они истинны). Союзу «или» в таких Р. с. соответствует операция (сла­бой) дизъюнкции, и Р. с. вида (2) выразимы формула­ми логики вида (* *): ф_хУф₂У ...Уф _т, где V — знак (слабой) дизъюнкции. Р. с. вида (1) выразимы теми же формулами (**), но с конъюнктивным добавлением вы­ражения вида -\{ф₁&ф₂)&-1(ф₁&ф₃)&...&1(ф_т_₁&ф_т), говорящего о попарной несовместимости членов Р. с. (здесь «&» означает конъюнкцию, a ~i — операцию отрицания).

В содержат, мышлении члены Р. с. всегда факти­чески связаны друг с другом по смыслу, причем эта связь часто осуществляется за счет того, что в нек-рых (или даже во всех) членах Р. с. повторяют­ся (или подразумевается, что повторяются) определ. понятия. В таких случаях естеств. язык часто при­бегает к сокращенным конструкциям, в к-рых эти повторения не получают явного выражения; объеди­няемые логич. союзом «или» члены Р. с. могут быть тогда выделены в результате логич. анализа соответ­ствующего предложения. Простейшие случаи такого рода нашли отражение в традиц. логике, к-рая рас­сматривает Р. с. обычно в след. формах (a) « S есть или Р_и или Р₂, или..., или Р_п» и (6) « Si или S ₂ , или..., или S_m есть Р» ( S , S_lt ..., S _т — субъекты, Р, Р_ъ ..., Р„— предикаты в смысле традиц. логики); эти формы легко представимы записью вида (*), если учесть, что, напр., форма (а) по смыслу равнозначна форме «S есть Р±, или S есть Р₂, или..., или S есть Р_п». Иногда термин «Р. с.» применяют именно к указ. формам традиц. логики, обозначая общее понятие Р. с, как оно описано выше, термином «дизъюнкция суждений».

Родственными Р. с. и преобразуемыми в них (прав­да, с нек-рым изменением смысла) являются сужде­ния, выражающие деление объема понятия; в немате-матич. формальной логике их называют разде­ляющими суждениям и. Напр., «Живот­ные бывают позвоночные и (или) беспозвоночные» — разделяющее суждение, а «Данное животное или по­звоночное, или беспозвоночное» — Р. с. Различию видов (1) и (2) Р. с. соответствует различие между разделяющими суждениями, выражающими деление объема понятия при исключающих и при не исклю­чающих друг друга членах деления.

Лит.: Челпанов Г. И., Учебник логики, ГМ.]. 1946, с. 42—43; Асмус В. Ф., Логика, [М.], 1947. с. 83—87;

С трог о вич М. С, Логика, [М.], 1949, с. 167 — 69; Та-
ванец П. В., Суждение и его виды, М., 1953, с. 105 —10;
его же, Вопросы теории суждения, М., 1955, с. 113—21;
Дроздов А. В., Вопросы классификации суждений, [Л.],
1956, с. 43—60; Бирюков Б. В., Исключающее «или»
естеств. языка и строгая дизъюнкция в математич. логике (до­
полнение редактора), в кн.: ГетмановаА. Д., Выражение
дедуктивных умозаключений традиционной логики в симво-
лич. логике, Мурманск, 1962.            Б. Бирюков. Москва.

РАЗДЕЛЯЮЩЕЕ СУЖДЕНИЕ — см. Разделитель­ное суждение. _г

РАЗДРАЖИМОСТЬ — способность живых тел реа­гировать на воздействие среды посредством реакции, по своей физико-химич. природе отличной от раздра­жителя. Подробнее о Р. см. в ст. Жизнь, а также в статьях Диалектический материализм и Зоопсихо­логия.

РАЗИ, а р-Р а з и, латинизир. Разес (Rhazes), Абу Бакр Мухаммед бен Закария (865—925 или 934) —ученый-энциклопедист, врач и философ Ближ­него Востока, рационалист и вольнодумец. Родился в г. Рее (близ совр. Тегерана). Руководил клиникой в Рее, затем в Багдаде. Последние годы жизни Р., подобно Ибн Сине, скитался, жил при дворах мелких феод, правителей. Умер в Рее.

Р. был знаком с антич. наукой, считал себя после­дователем Платона. Произв. Р. были переведены на латынь уже в 10—13 вв. Особенно известны переводы медицинских сочинений: «Liber continens», «Liber (иногда Nonus) Almansoris» и «Liber regius» (см. биб­лиографию всех известных произв. Р. и их переводов: Bibliographie de Rhazes... preparee par M. Nadjambadi, Tehran, 1960). Творчество Р., помимо его самостоят, ценности,— одно из важных звеньев, связывавших культуры Востока и Запада, античность и Ренессанс.

Р. оставил труды по философии, этике, теологии, логике, астрономии, физике, химии (алхимии) и ме­дицине. В 11 в. Бируни составил библиографию тру­дов Р. (см. лит.), содержащую 184 названия (нек-рые авторы называют цифры 167 и 238). До нас дошли 61 произв. и многочисл. фрагменты, включенные в труды др. авторов.

Для стиля науч. исследования Р. характерны сво­бода от догматизма и преклонения перед авторите­тами, борьба с предрассудками и мистич. истолкова­нием явлений природы, широкое использование экс­периментов, стремление к практич. пользе.

Основу онтологич. взглядов Р. составляет вера в пять вечных начал: «творец», «душа», «материя», «время» и «пространство». Сотворение мира имеет у Р. форму гностич. мифа. «Душа» (слепая жизненная сила) пожелала соединиться с «материей», «пропи­тать мир», дабы испытывать в нем наслаждение. Од­нако «материя» уклоняется от воссоединения. Тогда демиург в своем милосердии творит материальный мир, чтобы «душа» наслаждалась в нем и сотворила человека. Так «душа» становится пленницей «материи». Демиург посылает к «душе» разум, чтобы поведать ей: материальный мир — не ее родина. Узнав об этом, «душа» начинает тосковать и стремится освобо­диться от пут «материи». Единств, путь к такому осво­бождению, по мнению Р.,— изучение философии. Когда все «души» освободятся, мир растворится и «материя», лишившись форм, вернется к первонач. состоянию.

В области натурфилософских воззрений Р. высту­пает как противник аристотеликов и мутакаллимов и опирается на Платона. Его атомизм, резко отличный от атомизма мутакаллимов, близок (единств, преце­дент в ср. века) атомизму Демокрита. Р. верил в абс. пространство и абс. время и, очевидно, признавал множественность миров.

Несмотря на пессимистич. выводы, вытекающие из его космогонии, в области этики Р. восставал против чрезмерного аскетизма и рассматривал активную об-

РАЗЛИЧЕНИЕ —РАЗРЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ                                                                  4$«

ществ. жизнь Сократа как достойный образец для подражания. Радость, наслаждения Р. считал не самоцелью, а лишь переходом к нормальному состоя­нию, из к-рого ранее нас вывела боль. Он создал специальный (дошедший до нас) трактат об образцо­вой жизни философа и полагал, что философ, по вы­ражению Платона, «должен походить на творца», быть справедливым к людям и снисходительным к их ошибкам.

Веря в прогресс науки, Р. полагал, что, хотя сам он мудрее Платона и приближается по мудрости к Сократу, вслед за ним придут др. ученые, к-рые свои­ми творениями превзойдут все достигнутое им по­добно тому, как сам он превзошел достижения дру­гих. Р. считал, что не следует говорить о заблужде­ниях и лжи в трудах ученых-предшественников: каждый философ ошибался, делая усилия на пути к истине, и в меру этих усилий приблизился к ней.

Р. критиковал все существовавшие в его время формы религии и издевался над мутазилитами, пы­тавшимися ввести в теологию достижения науки и аристотелевскую силлогистику. Р. создал неск. трак­татов на эту тему, в т. ч. резкий антиклерикальный трактат «Машарик аль-анбийа», популярный впослед­ствии у карматов. Именно этот трактат, по-види­мому, лег в основу ср.-век. антиклорик. трактата «Do tribus impostoribus» («О пророках»). Р. утверждал, что все люди равны от природы и, следовательно, пророки не имеют права претендовать на духовное превосходство. «Чудеса», сотворенные пророками, суть обман либо благочестивые басни, созданные ве­рующими. Истина едина, религий множество, следо­вательно — все религии ложны. Религия существует за счет традиций и привычек, основана на обмане и приносит вред, т. к. является причиной войн, веду­щих к бессмысленной гибели тысяч • людей. Все «священные писания» — совершенно бесполезные кни­ги; гораздо нужнее людям книги Платона, Аристо­теля, Эвклида, Гиппократа. Полемика Р. с религи­ей — самая острая за всю историю ср. веков. Она, очевидно, имеет источник в нек-рых манихейских ересях (см. Манихейство). Антиклерик. высказыва­ния Р. вызвали яростные нападки на него со сто­роны исмаилитов, Насира Хосроеа (11 в.) и Абу Хатима ар-Рази (10 в.). Против эгалитаризма Р. выступали также аль-Фараби и, очевидно, Маймонид, к-рый возражал и против вытекающей из онтологии Р. мысли о том, что в мире больше зла, нежели добра, и что человеч. жизнь является злом и наказанием. С оч.: Epitre de Berunicontenant le repertoire des ouvrages de Muhammad b. Zakariya ar-RazI, publ. par P. Kraus, P., 1936; Abi Bakr Muhammadi fillii Zachariae Raghensis (Razis). Opera philosopluca fragmentague supersunt, collegit et edidit P. Kraus, pt. 1, Gahirae, 1939; см. также книгу: У. И. Каримов, Неизвестные соч. ар-Рази, «Книга тайны тайн». [Исследов., пер. и коммент. ], Таш., 1957; Al-Sirat al-falsafiya, by Muhammad ibn Zakariya al-Razi, ed. by P. Kraus, Tehran, 1964.

Лит .: И б и аби Усейбаа, Табакат ал-апиба, Каир, 1882; Ташкёпри-заде, Мавзуат ал-улум, Стамбул, 1895—96; Pines S., Beitrage zur islamischen Atomenlehre, В., 1936, S. 34—93; К r a u_s P., Pines S., Al-RazT, Abu Bakr Muhammad b. Zakariya, в кн.: Encyclopedic de l'lslam, Livraison 54, Leyde— P., 1936; Pines S., Razi critique de Galien, в кн.: Actes du Septieme Congres International d'histoire de Sciences, Jerusalem, 1953, p. 480—87; Nasir-e Kho-s r a w, Le livre reunissant les deux sagesses..., ed. par H. Cor-bin et M. Mo'In, P., 1953 (Etude preliminaire, p. 128—44); PinesS,, What was original in Arabic science?, в кн.: Scienti-fique change, N. Y., 1963, p. 193 — 97.  А. Бертелъс. Москва.

РАЗЛИЧЕНИЕ (в т р а д и ц. логике) — прием, заменяющий определение понятий и заключаю­щийся в указании на различие между соответств. из­вестным понятием и другим, т. о. (т. е. посредством Р.) определяемым понятием. Р. производится с по­мощью диспаратных суждений (см. Диспаратный).

РАЗЛИЧИЕ — сравнительная характеристика объ­ектов на основании того, что признаки, присутст-

вующие у одних объектов, отсутствуют у других. Р. связано с тождеством, а вместе они входят в более широкую категорию сходства. Познание связано с выявлением тождества и Р. объектов. Когда отобра­жаемый объект жестко фиксирован в определ. грани­цах средствами формальной логики, связь Р. и тож­дества имеет внешний характер: по одним признакам те же объекты тождественны, по другим — различны. В матери'алистич. диалектике в противоположность метафизич. подходу к Р. и тождеству эти категории носят конкретный и относит, характер: должны быть выделены определ. признаки, по отношению к к-рым устанавливается Р.; фиксируются объективные усло­вия существования признаков и соответствующих свойств и отношений, а также интервал (или область), в пределах к-рого существует (имеет смысл) данное Р. или тождество; фиксирован конкретный способ (операция) установления Р. и тождества.

При познании Р. количеств, методами существ, значение приобретает степень точности измерений или вычислений, изменение к-рой может привести к переходу Р. в тождество и обратно (напр., Р. в длине двух тел). Соотносительность Р. и тождества ведет к тому, что Р. следует рассматривать в соответствии с видами и модификациями тождества (квазитождест­во, эквивалентность, равномощность и т. д.— в ма­тематике; тождество элементарных частиц — в фи­зике; тождество слов в математич. логике и структур­ной лингвистике и т. д.). Наиболее тесная связь, внутр. взаимопроникновение Р. и тождества имеет место при отображении движения и развития объектов, когда Р. существует внутри тождества, а тождество— внутри Р. Объективной основой этого единства яв­ляется единство устойчивости и изменчивости вещей. При этом устойчивость проявляется как тождество изменяющегося объекта с самим собою, а изменчи­вость — как нарушение этого тождества, как Р. внутри тождества.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20,
с. 54, 123—25, 516, 529—31, 580; Гегель Г. В., Соч.,
т. 1, М.—Л., 1929, с. 195—207, т. 5, М., 1937, с. 478—525;
Л е й б ни ц Г. В., Новые опыты о человеч. разуме, М.—
Л., 1936, с. 201 —16; Л о к к Д ж., Избр. филос. произв.,
т. 1, М., 1960; Кант И., Соч., т. 3, М., 1964, с. 316—17;
Г о б б с Т., Избр. произв., т. 1, М., 1964, с. 160—65; Мали­
ков М., Основы метрологии, ч. 1, Учение об измерении,М.,
1949; Э гд б и У. Р., Введение в кибернетику, пер. с англ.,
М., 1959, с. 171—274.     К. Морозов, В. Тюхтин. Москва.

«РАЗОБЛАЧЁННОЕ ХРИСТИАНСТВО» (1761) — одно из ранних соч. Гольбаха, направленное против религии.

РАЗРЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ — один из наиболее важных видов массовых проблем. Р. п. данного мно­жества А конструктивных объектов (относительно нек-рого объемлющего множества V конструктивных объектов) наз. проблему построения алгоритма, распознающего по всякому объекту из множества V , принадлежит ли он множеству А или нет. Р. п. (бо­лее подробно — Р. п. для доказуемости) формальной системы (или исчисления) наз. Р. п. множества всех доказуемых формул этой системы относительно мно­жества всех ее формул. Семантич. Р. п. (или Р. п. для истинности) интерпретированной формальной системы (формализованного языка) наз. Р. п. множе­ства всех истинных формул системы относительно множества всех ее формул. (Для обозначения понятия «проблема разрешения» долгое время применялся термин «проблема разрешимости», однако этим тер­мином правильнее обозначать проблему: «имеет ли решение данная Р. п.».)

Р. п. множеств совпадают по существу и с пробле­мами распознавания свойств. Проблемой рас­познавания заданного св-ва (для объектов из заданной совокупности конструктивных объектов) наз. проблему построения алгоритма, распознающего

460

РАЗРЕШИМОЕ И ПЕРЕЧИСЛИМОЕ МНОЖЕСТВА — РАЗУМ

 

по всякому объекту из заданной совокупности, обла­дает он заданным св-вом или нет. Всякая проблема распознавания св-ва есть в то же время Р. п. множе­ства всех тех объектов, к-рые обладают этим св-вом. В свою очередь Р. п. множества есть проблема распо­знавания св-ва принадлежности к этому множеству. В частности, Р. п. для доказуемости является пробле­мой распознавания доказуемости, а Р. п. для истин­ности есть проблема распознавания истинности.

См. также ст. Алгоритм, Массовая проблема, Мета­
теория И ЛИТ. при НИХ.                    В. Успенский. Москва.

РАЗРЕШИМОЕ И ПЕРЕЧИСЛЙМОЕ МНОЖЕСТ­ ВА — оси. понятия теории алгоритмов и теории рекурсивных функций (и предикатов). (Определе­ние этих понятий на основе понятия алгоритма см. в ст. Алгоритм, раздел Основные понятия тео­рии А.)

Простейшим примером разрешимого множества может служить множество всех формул к.-л. исчисле­ния (относительно множества всех конечных последо­вательностей символов алфавита этого исчисления), а примером перечислимого множества — множество теорем (доказуемых формул) исчисления. (В случае разрешимости этого второго множества говорят, что имеет место разрешимость самого исчисления.)

Независимо от понятия алгоритма понятия Р. и п. м. (натуральных чисел) можно также определить в терминах вычислимых (или «рекурсивных») функ­ций: (1) Множество натуральных чисел наз. разре­шимым, или, как чаще говорят, (обще-)рекурсивным, если существует обще-рекурсивная функция, прини­мающая к.-л. фиксиров. значение (напр., 1) на эле­ментах этого множества и к.-л. другое фиксиров. значение (напр., 0) на натуральных числах, не при­надлежащих этому множеству (разрешающая функция). (2) Множество натуральных чисел наз. (рекурсивно-)перечислимым, если существует обще-рекурсивная функция, множеством значений к-рой является это множество (перечисляю­щая функция). Понятия Р. и п. м. связаны и с понятием обще-рекурсивного предиката, причем их определения допускают соответствующие естеств. переформулировки. Напр., для обще-рекурсивного множества С предикат х£С обще-рекурсивен (и, ко­нечно, обратно). Понятия Р. и п. м. могут быть выб­раны и в качестве исходных уточнений интуитивных представлений об «эффективной разрешимости» и «эффективной определимости» св-в (предикатов) кон­структивных объектов, на основе к-рых затем уже можно определить понятия алгоритма и вычислимой (обще-рекурсивной) функции, не впадая в порочный круг. Проблема нахождения разрешающего алгоритма для данного множества конструктивных объектов (напр., формул определенного вида из к.-л. исчисле­ния) наз. его разрешения проблемой.

См. также Рекурсивные функции и предикаты, Массовая проблема.

РАЗУМ — мышление в той форме, к-рая адекватно и в чистом виде осуществляет и обнаруживает его все­общую диалектич. природу, имманентный ему творч. характер. Понять мыслит, способность субъекта как разумную — значит преодолеть дуалистич. противопо­ставление законов мышления и универс.-всеобщих определений объективной действительности и охарак­теризовать мышление не с т. зр. его проявления в ак­тах сознания, но с т. зр. тождественности законов мышления реальным категориальным формам пред­метного мира, деятельно осваиваемого человеком. Р. есть достояние обществ, человека как субъекта всей культуры. Р. обладает высшей, сравнительно с рассудком, определенностью, логич. организованно­стью и строгостью. Его строгость выступает как стро­гость содержат, понимания, как всецело предметная,

т. е. как превращающаяся в активную способность субъекта лишь потому, что она адекватна объекту; она не утрачивается за пределами формально упоря­доченного знания, т. е. не фрагментарна, а всеобща; она, далее, осуществляется не через подчинение по­нятий извне диктуемой формальной строгости изло­жения, а напротив, подчиняет понятиям формальную, языково-терминологич. строгость, делая ее необхо­димым вспомогат. средством. Р. диалектически сни­мает противоположность между «готовым знанием» и интуитивной формой творч. акта. На место рассу­дочной дискурсивное™, в к-рой истина-процесс пре­вращается в противостоящий творч. движению за­стывший результат, Р. ставит свою собств., разумную дискурсивность. Последняя есть лишь явное изобра­жение истины как движения по логике самого пред­мета, как развертывания системы его понятийных определений, Р. рассеивает порождаемую рассудком видимость, будто конкретное и абстрактное суть спе-цифич. атрибуты познающего субъекта, принадлежа­щие соответственно чувственности и мышлению, и выявляет в каждом понятии конкретное единство мно­гообразия. В то время как рассудок убивает особен­ное, придавая самостоятельность абстрактно-всеоб­щему, Р. есть постижение особенного. Р. столь же мало противопоставляет антиномию результату ее разрешения, как и наоборот — он открывает и раз­решает противоречие предмета, тем самым делая его объективнейшим «двигателем» развития теории. Для Р. эмпирич. мышление — то же теоретич. мышление лишь в его описат. применении. В философии Р. тре­бует монизма. Не признавая никаких «запретных» для него сфер, Р. самостоятельно осуществляет целе-полагание, не терпит диктата внешней, чуждой целе­сообразности и не передоверяет никаких проблем сле­пым иррац. силам. Р.— воплощение суверенности науч. мышления: он есть «...та универсальная неза­висимость мысли, которая относится ко всякой вещи так, как того требует сущность самой вещи» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 7).

Антич. философы-досократики уже догадывались, что истоки силы Р.— не в сознании, не в «мнениях», а в объективной всеобщности, следовать к-рой и значит быть разумным (Гераклит, В. 2, 41, Diels⁹). Платон, ухвативший надындивидуальную мощь об­ществ. Р. в ее отчужденности от человека, изобразил ее как абс. мощь «царства Идей», основанного на сверх­разумном «Едином». В познании Платон не только отличал мышление от мнения (Soga), т. е. от упо­добления и верования, свойственного обыденному рас­судку, но и в мышлении различал рассуждение (64a:voia) — «способность геометров и подобных им» — и знание ( imaxf ^ x ]); здесь намечается различение рас­судка и Р. (см. R.P., 6, 511D; 7, 534 А—Е). Аристо­тель детально классифицировал «способности души», из к-рых черты обыденного практич. рассудка схва­тывает cppovnoig, рассудка — oiivoia, отчасти — Xoyiajxog, voOg, в той мере, в какой он лишен движу­щего начала, целеполагания, «страдателен» («О душе», 432 в, 433 а, 430 а; «Никомахова этика», кн. 6 и 10). По Николаю Кузанскому и Дж. Бруно, рассудок зани­мает место между чувственностью и Р. Сила Р. в том, что он—«образ первообраза всех вещей», т. е. бога (Ник. К у з а н с к и й, Об уме, см. Избр. филос. соч., М., 1937, с. 176). Декарт ссылался именно на несоот­ветствие универсальности Р. как «орудия» конечному характеру человеч. тела-«машины», как на основание для дуалистич. противопоставления Р. и субстанции-протяженности. Спиноза критиковал рассудочность ratio (познание 2-го рода) и entia rationis (формальные абстракции и т. п.). Он попытался монистически обо­сновать могущество Р. его универсальностью (мышле-

РАЗУМ

461

 

ние — атрибут субстанции). Однако дуализм, изо­лирующий друг от друга идеальные феномены дея­тельности Р. и те объективные универс. определения, к-рыми они только и объяснимы, все же сохранял свое влияние (напр., у Малъбранша о «raison» и «entendement»—см. «Разыскания истины», т. 1, кн. 3, СПБ, 1903, гл. 1, 2, 4; т. 2, кн. 6, СПБ, 1906, гл. 2). Психологизм вообще подменяет Р. «способностью души», заковывает его в изначальную специфику сознания. Напр., Локк пытался удержать различие между reason и understanding, выделял в Р. «пер­вую и высшую» ступень — эвристич. «проницатель­ность» и в противовес рассудочной схоластике считал силлогизм не «великим орудием» Р., а подо­бием очков для ума, однако Р. у него неизбежно «бли­зорук», т. к. «не может простираться» за пределы, ставимые психологизмом (см. Избр. произв., т. 1, М., 1960, с. 660, а также с. 647—61). С т. зр. психо­логизма «...рассудок оказывается не чем иным, как... инстинктом наших душ...», а Р.— «совершенно инер­тен» (Юм Д., Соч., т. 1, М., 1965, с. 287—88, 605). Это обрекло англ. филос. традицию на утрату под­линного понятия Р. С рационалистич. т. зр. Лейбни­ца, в Р. высшая способность — не рассудительность, а процесс открытия (см. «Новые опыты...», М.—Л., 1936, с. 128, 153, 324, 419—29). Ставя интуицию выше Р., он все же обратился к тому, что «мышление есть... существенная деятельность...» (там же, с. 143) и к «непрерывному» Р. Но универс. всеобщность и необходимость Р. берется им в крайней отчужден­ной форме — как «высший Разум», как бог — гарант «предустановленной гармонии» (см. там же, с. 176; ср. его же, «Монадология», § 29, 30, 78, 82, 83, в кн.: Избр. филос. соч., М., 1908, с. 339—64).

Кант построил первую развернутую концепцию рассудка и Р., понимая под ними в сфере познания способности, дающие соответственно правила и прин­ципы. Рассудок — это «способность составлять суж­дения», мыслить, «способность к знаниям» (см. Соч., т. 3, М., 1964, с. 340, 167, 175, 195), к-рая изна­чально субъективна; неэмпирич. «Я», «трансцен­дентальное единство апперцепции» — высший принцип всей философии (см. там же, с. 196). Это единство апперцепции необходимо именно пото­му, что человек — «конечное», «зависимое» существо, чье мышление не может быть творч. причиной своего объекта (см. там же, с. 152—53, 196, 200). Поэтому же в основе рассудочного категориального синтеза — его спонтанная функция, «продуктивная способность воображения» (см. там же, с. 173, 224), из к-рой про­истекает также «способность суждения». Синтез этот— лишь в границах «конечного опыта», условный, фраг­ментарный. Но рассудок нуждается в ориентировке на целостность, на безусловное, на тотальность, на абс. принципы — нуждается в идеях Р. (см. там же, с. 346, 355). Необходим «самостоятельный», «твор­ческий» Р., способный порождать предметы, воплощая в них свою активность (см. там же, с. 572). Однако «конечность» человека лишает его такого Р. и обрека­ет его действовать лишь «как если бы» имелся такой Р.-прообраз. Способность Р. к опредмечиванию Кант рассматривает в качестве недоступного для человеч. познания «законодательного» Р.— «intellectus ar-chetypus» (см. там же, с. 587). В его познават. «спе­кулятивном» применении Р. имеет не «конститутив­ное», а лишь «регулятивное значение». Сущность Р. выносится за пределы познания — в область нравств. воли, «практич.» Р., причем последний наделяется «приматом» над Р. спекулятивным. Однако и там Р. пе обретает целостности, конкретной тотальности, последняя оказывается лишь долженствованием, ухо­дящим в дурную, т. е. рассудочнудо бесконечность. Т. о., Кант оставил Р. в границах рассудка.

В дальнейшем трактовка Р. в классич. нем. фило­софии шла по пути освобождения от «конечности» ин­дивида, но одновременно — превращения Р. в сверх­человеческий. Фихте толковал рассудок как «.. .покоя­щуюся, бездеятельную способность духа...», нетворч. «способность сохранения», «...закрепленную разумом силу воображения...», к-рая посредствует между пос­ледней и Р.; Р. же — как «полагающую способность» абс. «Я» (см. Избр. соч., т. 1, [М.], 1916, с. 209, 208). Шеллинг эстетизировал Р., противопоставляя поня­тию идею произведения искусства, репродуктив­ному рассудку — такой Р., к-рый подменен «силой воображения», «созидающим созерцанием» (см. «Си­стема трансцендентального идеализма», Л., 1936, с. 130, 298). Гл. заслуга Гегеля в проблеме соотноше­ния Р. и рассудка — постановка задачи: пе противо­поставлять их друг другу извне, а диалектически снять эту противоположность. Гегель подверг глу­бокой критике абстрактную всеобщность, абстрактное тождество, дурную бесконечность, субъективизацию категории противоречия, дуализм должного и сущего и др. черты рассудка, расчищая место для Р. Он окон­чательно перенес проблему Р. в сферу объективной логики развития культуры человечества и именно поэтому верно ухватил всеобщую диалектич. природу Р. (см., напр., Соч., т. 3, М., 1956, с. 229; т. 4, М., 1959, с. 185). Но Гегель взял Р. лишь в его отчужден­ности от предметной деятельности, от человеч. лич­ности, как Р. вне и над людьми стоящей Истории: перед «хитростью» Р. индивид — ничтожная пешка. Отсюда — гегелевский «некритический позитивизм» и мнимая критичность Р., к-рый «...находится у самого себя в неразумии...» (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 634). Гегель не сумел также осуществить снятие рассудка как противоположности Р. и увековечил его, приписав ему одному способность обеспечивать «устойчивость» понятий и т. п.

Романтич. и иррационалистич. традиция, третируя рассудок, противопоставляла ему Р. не как осво­божденный от омертвленности и узости, а как под­мененный иррац. интуицией, верой и т. п. Иррациона-листы используют реальные слабости рассудочной науки для нападения на научность вообще.

Для совр. бурж. философии характерны в проб­леме Р. две тенденции. Во-первых, иррационализм, к-рый разумному мышлению противопоставляет его собств. творч. моменты, но выступающие превращен­ие (как интуиция и т. п.), и отвергает заодно с рас­судком также и Р., оставаясь в негативной зависи­мости от рассудка. Получило распространение пош­лое представление, выдающее рассудок за Р. (см. А. Шопенгауэр, Мир как воля..., СПБ, 1881, с. 62— 63). Во-вторых, мнимый рационализм, апеллирующий к модной научности, но ограничивающийся сферой технич. проблем (средствами рационализации овеще­ствленных форм), отказывающийся от проблем целе-полагания, оценки и т. п. и возводящий в норму как раз рассудочность, знаковый фетишизм и т. п. (нео­позитивизм). Крайним выражением кризиса бурж. культуры является культ алогизма и инстинкта.

В марксизме проблема Р. и рассудка решается с т. зр. предметной деятельности и на почве анализа социальной природы познания. Могущество Р. есть лишь идеальное выражение творч. могущества ре­альной предметно-преобразоват. человеч. деятель­ности. Дело не в том, чтобы апеллировать от рассудка к Р., оставаясь внутри их противоположности и на той почве, к-рая ее порождает, а в том, чтобы практи­чески преодолеть социальные основы этой противо­положности и полностью освободить Р. Борьбу за торжество Р. марксизм понимает не просветитель­ски, а как практически-тсоретич. борьбу за торжество

462                                               РАЗУМНОГО ЭГОИЗМА ТЕОРИЯ — РАЙНИС

«прозрачно разумных отношений людей друг к дру­гу и к природе» (Marx К., Das Kapital, Bd 1, 1960, S. 85), т. е. за коммунизм.

Лит.: Энгельс Ф., Диалектика природы, Маркс К.
и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 528, 537—38; Ленин
В. И., Соч., 4 изд., т. 38, с. 160, 162; Бердяев Н., Смысл
творчества, М., 1916; Бергсон А., Длительность и одно­
временность ..., пер. с франц., П., 1923; Лукач Г., Ма­
териализм и пролетарское сознание, «Вестн. социалистич.
академии», 1923, кн. 4—6; Асмус В. Ф., Диалектика
Канта, 2 изд., М., 1930; его же, Проблема интуиции
в философии и математике, М., 1963; Л о с с к и й Н., Чув­
ственная, интеллектуальная и мистич. интуиция, Париж,
1938; Библер В. С, О системе категорий диалектич. ло­
гики, [Душанбе], 1958; Ильенков Э. В., Идеальное,
Филос. энциклопедия, т. 2, М., 1962; Б а т и щ е в Г. С,
Противоречие как категория диалектич. логики, М., 1963, гл.
2; К о и н и н П. В., Рассудок и Р. и их функции в познании,
«ВФ», 1963, № 4; Никитин В. В., Категории рассудок и Р.,
Ростов-н/Д., 1967 (автореф. канд. дисс); Santayana G.,
The life of reason, v. 1—5, N. Y., 1905—06; W hitehea d A.N.,
The function ol reason, Princeton, 1929; Jaspers K., Ver-
nunft und Existenz, Munch., 1960; его же, Vernunft und
Widervernunft in unscrer Zeit, Munch., 1950; Lulus G ., Die
Zerstorung der Vernunft, В., 1954; Heidegger M., Wahrheit
und Wissenschaft, Basel, 1960; S a r t r e J. P., Critique de la
raison dialeetique, P., [I960]; Kosik K., Dialektika kon-
kretniho, Praha, 1963, v. 2, s. 2.        Г. Батищев. Москва.

РАЗУМНОГО ЭГОИЗМА ТЕОРИЯ — см. Эгоизм.

РАИ — религ.-мифологич. представление о свя­щенном месте в пространстве или состоянии во вре­мени, свободном от несовершенств и противоречий земного существования. В различных история, типах мифологии это преодоление земных противоречий приписывается загробному миру или первичному со­стоянию человека; в новейшем религ. сознании оно иногда отождествляется с особым состоянием духа.

В древнейших мифологиях загробное существова­ние представляется идеализированным продолжением земных отношений; различные формы этого сущест­вования определяются классом, кастой, профессией человека, но не его деятельностью — идея индиви­дуальной ответственности практически отсутствует. Библейская концепция, противопоставляющая рай­ское блаженство душ праведников адским муче­ниям грешников (см. А д), закрепилась лишь в 4—3 вв. до н. э. и получила дальнейшее развитие в христиан­стве (прежде всего в качестве универсальной этич. санкции). В христианстве можно выделить две линии в истолковании Р.: наивно-реалистическое, «чувст­венное» представление о Р. и грядущем воскресении (напр., у Иринея, 2 в. н. э.) и развитое патристич. философией (см. Патристика) представление о Р. как о духовном воссоединении с божеством (в поэзии— у Данте). Развивая идею потерянного Р., т. е. утраты состояния первозданной невинности, близости чело­века к природе и богу, христианство представляет ис­торию человечества как историю утраты райского состояния и воссоздания его (в загробном мире, в душе верующего, в «тысячелетнем» царстве — см. Эсхатология). Введение истории в рамки трехчлен­ной схемы: Р. — грехопадение — искупление, харак­терно и для ряда течений социально-утопич. мысли (напр., Мабли, естественно-правовых концепций — Руссо и др.), где желаемое будущее представляется восстановлением утраченного идеала. Отвергнутые Гегелем («рай есть парк, в котором могут оставаться только звери, а не люди... Грехопадение есть вечный миф человека, именно благодаря ему он становится че­ловеком» — Соч., т. 8, М.—Л., 1935, с. 304), эти воззре­ния свойственны романтич. критике действительности; истолкование в подобном духе марксистской концеп­ции историч. процесса использовалось для ее отож­дествления с христ. взглядами (напр., у Тиллиха). Тема «потерянного» и «возвращенного» Р. является одним из осн. мотивов мировой филос. поэзии (Миль­тон, Байрон и др.), будучи формой непосредственно-эмоционального и эстетич. отношения к противоре­чиям социального развития.

Лит.: Л а м о н т К., Иллюзия бессмертия, пер. с англ.;
М., 1961; Токарев С. А., Религия в истории народов
мира, М., 1964; Myth. A symposium, ed. by Th. Sebeok, Bloo-
mington, 1958.                                        Ю . Левада . Москва.

РАИЛ (Ryle), Гилберт (р. 19 авг. 1900) — англ. фплософ-неопозитивпет, проф. Оксфордского ун-та, гл. ред. журн. «Mind». В начале своей филос. деятель­ности находился под влиянием феноменологии Гус­серля, но уже в 30-х гг. примкнул к школе «лингви­стического анализа» (см. Философия анализа). В русле идей позднего Витгенштейна Р. утверждает, что функция философии состоит в анализе обыденного языка, в определении и проверке точного употребле­ния понятий. Философия должна показать, какие понятия и в каких границах имеют смысл и какие лишены его. Методом филос. исследования является reductio ad absurdum (доведение до нелепости), с по­мощью к-рого устанавливается несовместимость того или иного высказывания со следствиями, вытекаю­щими из него. В своей гл. работе «Понятие духа» («The concept of mind», L.—N. Y., 1949) P. конкрети­зирует свое понимание функций философии на при­мере анализа понятия духа или сознания. Он счи­тает, что вопрос о природе сознания возникает из неправильного употребления этого понятия. С т. зр. Р., философы начиная с Декарта в рассмотрении со­знания совершали «категориальную ошибку», упот­ребляя данное понятие в смысле субстанции или скры­той сущности. Но так как субстанциональность духа доказать не могли, то он оказывался у них «призра­ком в машине» (в человеч. теле).

В целом Р. развивает концепцию сознания, близ­кую к бихевиоризму; подчеркивает практич. харак­тер нашего знания, видя его сущность в способе дей-ствования.

Соч.: Dilemmas, Camb., 1954; Logic and language, Oxf., 1955 (соавтор).

Лит .: Бегиашвили А. Ф., Метод анализа в совр.
бурж. философии, Тб., 1960; его же, Совр. англ. лингви-
стич. философия, Тб., 1965; Богомолов А. С., Англо-
амер. бурж. философия эпохи империализма, М., 1964; X и л л
Т. И., Совр. теории познания, пер. с англ., М., 1965; Р a s-
s m о г е J., A hundred years of philosophy, L., [1957]; С h a r-
les worth M. J., Philosophy and linguistic analysis, Lou-
vain, 1959.                                         Д. Лупанов. Горький.

РАЙНИС (наст, фамилия — Плиекшан), Ян (11 сент. 1865—12 сент. 1929) — латыш, революц. поэт и мыслитель, один из пионеров социалистич. мысли в Латвии. Род. в семье зажиточного крестья­нина. Учился на юридич. ф-те Петербургского ун-та, где познакомился с революц. народниками. В начале 90-х гг. Р. становится одним из идейных руководи­телей движения латыш, прогресс, интеллигенции, т. н. нового течения. В 1891—95 Р. редактировал орган этого движения газ. «Dienas lapa» («Ежеднев­ный листок»).

В 1897 за революц. деятельность Р. был арестован и сослан. Вернувшись из ссылки, активно участво­вал в революции 1905. В дек. 1905 Р. эмигрировал в Швейцарию. Возвратившись на родину в 1920, Р. с трибуны сейма и в своих революц. стихах разоблачал реакц. политику латыш, буржуазии.

Филос. материалистич. взгляды Р. выражены в ли-тературно-критич. статьях, пьесах («Золотой конь» — «Zelta zirgs», 1909; «Индулис и Ария» — «Indulis un Arija», 1911; «Иосиф и его братья» — «Jazepsun vina brali», 1914) и стихах (сб-ки «Тихая книга» — «Klusa gramata», 1909; «Конец и начало» — «Dais un sakums», 1912; поэма «Ave sol!», 1910). Поэзия и драматургия Р. полны революц. пафоса; отд. эпи­граммы и драматич. диалоги звучат как лаконичные афоризмы марксистской мысли.

Уже в 90-е гг. Р. изучал труды Маркса, Энгельса и Плеханова. В статьях, опубл. в газ. «Ежедневный листок», Р. излагал осн. тезисы историч. и диалектич. материализма. Много внимания уделял Р. проблеме

РАЛЯ — РАМЕ

463

 

отношения личности к обществу, роли нар. масс как движущей силы истории.

Пролет, интернационализм и гуманизм — основа жизнепонимания Р. В годы 1-й мировой войны Р. резко осуждал милитаристские позиции нем. социал-демократов; провозгласив лозунг «свободная Латвия в свободной России», он подразумевал под этим со-циалистич. Латвию и социалистам. Россию.

С оч.: Избр. соч., М.— Л., 1935; Собр. соч., т. 1 — 3, Рига, 1954; Соч., т. 1 — 2, М., 1955.

Лит.: Д а у г е П., Я. Райнис — певец борьбы, солнца и
любви, М., 1920; Самсон В., Общественно-филос. взгляды
Я. Райниса, «Коммунист Сов. Латвии», 1955, № 9; Очерки по
истории филос. и общественно-политич. мысли народов СССР,
М., 1956, т. 2, гл. 32; С о к о л Э., Жизнь и творчество Я. Рай­
ниса, Рига, 1957; Краулинь К., Я. Райнис, М.,
1957.                                                          К. Краулинь. Рига.

РАЛЯ (Ralea), Михаил (30 апр. 1896—17 авг. 1964) — рум. психолог, социолог и обществ.-политич-деятель. Проф. психологии в Бухарестском ун-те, акад. (с 1948), директор Ин-та психологии АН РНР (с 1956), чл. Гос. совета РНР. В условиях народно-демократич. строя Р. становится на позиции диалек-тич. материализма; выступает с критикой идеалистич. концепций в совр. бурж. психологии, анализирует филос. взгляды В. Конты, И. Павлова, Эмерсона и др., освещает проблему личности в бурж. и сов. пси­хологии. Книга Р. «История психологии» («Istoria psihologiei», Buc, 1958, соавтор) отражает развитие этой дисциплины с древних времен до наст, времени.

Соч.: Studii de psihologie §i lilosofie, Buc, 1955; Scrieri din trecut. In filozofie, Buc, 1957; Sociologie succesulul, Buc, 1962 (совм. с Т. Hariton); в рус. пер.— Два облика Фран­ции, М., 1962.

Лит .: Omagiu lui M. Ralea, «Viata romineasca», 1965, № 2.

РАМАКРЙНША (монашеское имя; в миру -Га-дадхар Чаттерджи) (20 февр. 1834—16 авг. 1886) — представитель неоиндуизма, проповедник гу-манистич. идей и обществ, деятель Индии. Его миро­воззрение формировалось под влиянием крупней­ших мировых религий, представленных в Индии; а также в процессе длит, занятий практикой мисти­цизма по принципам йоги. Р. считал себя последовате­лем абс. идеализма веданты, однако признавал ре­альность материального мира, пытаясь тем самым как-то объединить абс. монизм (адвайта) Шанкары и огранич. монизм (вишиштадвайта) Рамануджи. Р. значителен своим практич. учением, к-рое он излагал в форме устных проповедей и притч.

Р. утверждал, что для возрождения Индии и всего человечества необходимо прежде всего распростра­нение религ. духа, к-рый является единств, фунда­ментом социальной жизни. Высшей целью земной жизни человека Р. считал постижение бога через безграничную к нему любовь и преданность (бхакти), осуществляющееся не путем аскетич. отречения от мира, а через выполнение каждым человеком своих земных обязанностей. В условиях тогдашней Индии это истолковывалось как необходимость участия в обществ, переустройстве, в нац.-освободит, движении. Служение богу, согласно Р., совпадает со служением своему ближнему, ибо бог — в каждом человеке, и все равны перед богом. Т. о., Р. выступал против ка­стового и нац. неравноправия. Гуманизм Р. получил дальнейшее развитие в его проповеди единения ре­лигий: все они имеют одну и ту же сущность, ведут к одной и той же цели, а боги каждой религии явля­ются лишь различными именами одного и того же абс. духа, одной и той же духовной субстанции. При­зыв к религ. солидарности содействовал ослаблению характерного для Индии религ.-общинного фанатиз­ма. Идеи Р. способствовали пробуждению нац. само­сознания инд. народа, объединению различных со­циальных и религ. слоев инд. общества. Благодаря проповедям Р. идеология инд. национализма с самого своего зарождения приобрела религ. характер.

Среди мн. учеников и последователей Р. самым выдающимся является Вивекананда. Основанное им об-во «Миссия Рамакришны» (1897) остается и поныне одним из гл. центров религ. активности в Индии.

Лит.: Ольденбург С. Ф., Совр. индийский святой,
«Журн. Мин-ва нар. просвещения», 1900, ч. 329, июнь; М ю л-
л е р М., Шри Рамакришна Парамагамза. Его жизнь и учение,
пер. с англ., М., 1913; Рамакришна Б. Щ., Правозвестие
Р., СПБ, 1914; Р о л л а и Р., Жизнь Р., Соч., т. 19, М., 1936;
NlrvedanandaS., Sri Ramakrishna and spiritual renais­
sance, Calcutta, 1940; Gambhirananda S. (publ.),
Life of Sri Ramakrishna, Calcutta, 1955; его же, History of
the Ramakrishna math and mission, Calcutta, 1957; Ramak­
rishna 1836—1886. Memoirs of Ramakrishna. Сотр. by S.
Abhedananda, 2 ed., Calcutta, 1957; D a s A. C, A modern
incarnation of God. A commentary on the life and teaching of
Sri Ramakrishna, Calcutta, 1958; Lemaitre S., Ramakri­
shna et la vitalite de 1'indouisme, P., 1959; Nehru J., Sri
Ramakrishna and Swami Vivekanadda, 3 ed., Calcutta, 1960;
Us ha B. A., A Ramakrishna vcdanta wordbook, Hollywood,
1962.                                                          H . Аникеев. Москва.

РАМАНУДЖА (ок. 11 — 12 вв.) — инд. мыслитель, основатель теистич. направления (т. н. огранич. мо­низма — вишиштадвайта) школы веданта. Р. при­надлежат комментарии к Бхагавадгите и нек-рым У панишадам; осн. его работы — комментарии к «Брахмасутре» («Шрибхашья»), «Ведантасаре», «Ве-дартхасанграхе», «Ведантадине».

Конечной и высшей истиной Р. считает абс. дух, брахман. Однако, в отличие от Шанкары, Р. признает реальность и материальных объектов. Брахман, по Р., представляет собой единство трех начал: эмпирич. субъекта (бхоктри), объективного мира (бхогья) и действующей силы (преритри). В трактовке физич. мира Р. заимствует идею санкхъи о пракрити (мате­рии), считая, однако, что ее развитие направляется волей бога. Познание истины, бога ведет у Р. не к растворению души в абсолюте, как у Шанкары, а к ее вечному блаженству на небесах. Теизм Раману­джи послужил теорстич. основой мн. течений бхакти (учение о постижении бога).

Соч.: Vedarthasangraha, ed. by J. A. B. van Buitenen, Poona, 1956.

Лит .: Srinivasa Aiyengar C. R., The life and tea­
chings of sri Ramanujacharya, Madras, 1908; Three great acha-
ryas: Sankara, Ramanuja, Madhwa. Critical sketches of their
life and times, Madras.^ 1923; Raghavach a_r S. S^, Intro­
duction to the Vedarthasangraha of sree Ramanujacharya,
Mangalore, [1957]; E s n о u 1 A. M., Ramanuja et la mystique
vishouite, P., 1964.                                 H . Аникеев. Москва.

РАМЕ (Ramee), Пьер де ла (латиниз. Рамус — Ramus) (1515—26 авг. 1572) — франц. философ-гу­манист. Выходец из бедной семьи, Р. сумел закончить Парижский ун-т. В магистерской диссертации (1536) Р. защищал тезис: «Все, что сказано Аристо­телем, ложно». Преподавал во мн. учебных заведе­ниях; за борьбу против схоластики был отстранен от преподавания, но в 1551 был назначен профессором Коллеж де Франс; его лекции пользовались огром­ным успехом. Переход в кальвинистский протестан­тизм (1561) навлек на Р. новые преследования, из-за к-рых он неск. раз был вынужден покидать Париж. Во время Варфоломеевской ночи Р. был зверски убит.

Как протестантский мыслитель, Р. требовал воз­вращения к «чистой» теологии Священного писания.

Роль Р. в философии определяется борьбой против схоластики, схоластизированного Аристотеля и вы­движением проблемы создания нового науч. метода. Выступая против авторитетов, Р. заявлял, что «пет никакого авторитета выше разума» («Scholae mathe-maticae», 1569, I, III, p. 78), что «человек имеет в себе естественную способность познать все вещи» («Dia-lectique», 1555, p. 69). Согласно Р., наблюдение и опыт — начальный этап познания; важнейшее зна­чение в ускорении и облегчении познания имеет ис­тинный метод, правила к-рого должны быть почерп­нуты из изучения различных проявлений человеч. духа, гл. обр. из изучения антич. писателей и поэ­тов. Большой интерес проявлял Р. к математике,

464

РАММОХАН РАЙ — РАНК

 

ценя ее за возможность практич. применения. Целью знания он считал установление господства человека над природой; логика призвана указать кратчайший путь к искусству изобретения. Сильный в критике схоластич. аристотелевской логики, Р. в позитивной части своей логики («Установления диалектики» — «Institutiones dialecticae», P., 1543) в основном примы­кал к Цицерону и Квинтилиану. Новым, в частности, является у него деление логики на две части: 1) по­нятие и определение, 2) суждение, умозаключение,

метод.                                                     В. Кузнецов. Москва.

Р. критиковал систему категорий Аристотеля на
том основании, что она, по его мнению, не дает воз­
можности классифицировать на ее базе логич. мето­
ды. Вместе с Валлой он порицал разрыв логики с
риторикой. Через посредство Томазия Р. оказал
нек-рое влияние на Лейбница как основоположника
символич. логики (в частности, но вопросу об исполь­
зовании нек-рых фигур силлогизмов для доказатель­
ства определ. правил т. н. обращения предложений).
Много внимания Р. уделял проблеме т. н. «логиче­
ских мест» (loci communes), т. е. обоснования или по­
зиции, с к-рых ведется доказательство: он различал
в этой связи 5 первичных и 9 производных «мест изо­
бретения». По Р., вопрос об универсалиях — псевдо­
проблема, а содержание ср.-век. логич. трактатов
«о свойствах терминов» (de terminorum proproetati-
bus) нуждается в максимальном упрощении. Настаи­
вая на изучении в логике «естественного хода...
мышления» (см. «Aristotelicae animadvorbiones», P.,
1543, Lib. 1, p. 7), он выступил предшественником
логич. психологизма. Делая акцент на введении в ло­
гику раздела о ее методологич. основаниях, Р. ока­
зал сильное влияние на структуру позднейших руко­
водств по формальной логике и, в частности, на
Пор-Рояля логику.                                Н. Стяжкин. Москва.

Логика Р. и его взгляды в целом («рамизм») быстро распространились не только в протестантских, но и в католич. странах (Италия и Испания). Сближение логики с риторикой (а не с опытом), характерное для Р., не было прямым путем ни к методу Бэкона, ни к методу Декарта. Оно оказало положит, влияние лишь косвенно (как критика схоластич. метода).

С о ч.: Prooemium mathematicum, P., 1567; Collectaneae, P., 1577; Scholae in tres primas Hberales artes, p. 1—3, P., 1581—94; Scholarum physicarum, Francofurti, 1583; Commen-tariorum de religione Christiana libri quatuor, Francofurti, 1583; Scholae metaphysicae, Francofurti, 1610.

Лит .: Герцен А. И., Поли. собр. соч. и писем, т. 4, П.,
1915, с. 120; История философии, т. 2, [М.], 1941, с. 37 — 38;
История философии, т. 1, М., 1957, с. 312; 3 у б о в В. П., Ари­
стотель, М., 1963, с. 288; D a r J e s J. G., Via ad vertatem com-
moda..., 2 ed., Jenae, 1764, p. 275—88; WaddingtonCh.,
De P. Rami vita, scriptis, philosophia, P., 1848; его же, Ra­
mus (Pierre de la Eamee). Sa vie, ses ecrits et ses opinions, P.,
1855; D e s m a z e С h., P. Ramus. Sa vie, ses ecrits, sa
mort, P., 1864; Cantor M., P. Ramus, ein wissenschaftlicher
Martyrer des sechzehnten Jahrhunderts, «Protestantische Monats-
biatter» von Gelzer, Gotha, 1867, Bd 30, S. 129—42; L о to­
st cin P., Petrus Ramus als Theologe..., Stras., 1878; Gra­
ves F. P., Peter Ramus and the educational reformation of the
sixteenth century, N. Y., 1912; N e 1 s о n N. E., P. Ramus and
the confusion of logic, rhetoric, and poetry, [Ann Arbor, 1947];
Hooykaas R., Humanisme, science et reforme. Pierre de-
laRamee, Leyde, 1958; О n g W. J., Ramus. Method and the de­
cay of dialogue, Camb. (Mass.), 1958.    В . Кузнецов . Москва

РАММОХАН РАЙ, РамМоханРой (Rammohan Roy) (22 мая 1772 —1833),— инд. религ. и социальный реформатор, идеолог неоиндуизма, основоположник светского образования и бенг. нац. лит-ры. Религ.-фи-лос. взгляды Р. сформулированы в трактатах «Дар монотеистам», «В защиту индусского теизма», коммен­тариях к «Краткому изложению Веданты», предисло­вии и комментариях «Упанишад» и других др.-инд. текстах. Р. выступил как критик индусской ортодоксии (хотя и признавал непогрешимость Вед) с ее полите­измом, идолопоклонством и религ. неравноправием. Р. развил идею рациональной, последовательно моно-

теистич. религии, в к-рой синтезировались элементы индуизма, ислама и нек-рых этич. принципов ован-гелич. христианства. В основе этой религ. системы — представление о едином неперсонифицированном бо­жестве, управляющем универсумом и являющемся его единств, первопричиной. Но филос. позиции Р. не были последовательны: вступая в противоречие с развиваемой им объективно-идеалистич. концепцией, Р. утверждал несотворимость материального мира; он заявлял, что нематериальное божество не «могло быть материальной причиной» атомов (ану), из к-рых состоит материя. Р. выражает уверенность в сущест­вовании природных закономерностей и причинных связей, к-рые познаваемы.

Философия и религия, согласно Р., должны слу­жить социальному идеалу — преобразованию дейст­вительности на основе разума и справедливости. Он выражал сочувств. отношение к зап.-европ. революц. движениям и был глубоко убежден в том, что «народ­ные движения» в конечном счете одержат победу над «врагами свободы, приверженцами самодержавия». Борьба Р. против индусской реакции, проповедь еди­нобожия и религ. универсализма, выступление против кастового неравноправия и разделения людей, против дикости ср.-век. традиций способствовали пробуж­дению нац. самосознания инд. народа.

Соч.: The English work, Allahabad, 1906.

Лит .: Комаров Э. Н., Рам Мохан Рай— просветитель и провозвестник нац. движения Индии, в сб.: Общественно-по-литич. и филос. мысль Индии, М., 1962, с. 5—65; S i n g h J., Rammohum Roy, v. 1, Bombay, 1958; Collet S. D., The life and letters of raja Rammohum Roy, Calcutta, 1962.

С. Кедрова. Москва. РАМОН-И-КАХАЛЬ (Ramon у Cajal), Сантьяго (1852—1934) — исп. естествоиспытатель, развивавший (хотя и с нек-рыми уступками позитивизму и агно­стицизму) материалистич. традиции испанской фило­софии; выступая против неовитализма, выдвинул т. н. нейронную теорию, близкую павловскому прин­ципу «приурочения нервных процессов к конструкции нервной ткани». Оценивая значение и историч. пер­спективы философии, он считал, что в будущем она явится простым синтезом науч. теорий.

С о ч.: Obras literarias completas, [2 ed.], Md, 1950.

Лит.: История философии, т. 5, М., 1961, с. 683 — 84.

РАМОС (Ramos), Самуэль (1897 — 1959) — мекс. философ, последователь Ортеги-и-Гасета. Изучал философию в ун-тах Мехико, Рима и Парижа, где по­знакомился с философией Гуссерля, Шелера, Н. Гарт-мана и Хейдеггера. Преподавал философию в Нац. авт. ун-те Мехико. Р. рассматривал вопросы истории и специфики нац. культуры с позиций, близких к экзистенциализму; за исходный методологич. прин­цип он берет осн. тезис ортегианской философии: «... я есть я и вое, что вокруг меня, и если я не спасу все меня окружающее, то не спасусь и я сам» («His-toria de la filosofia en Mexico», Мех., 1943, p. 153). Причем под «окружающим» Р. понимает комплекс идей и теорий, т. е. культуру в целом. Поскольку судьба культуры связана с индивидуальной волей, Р. делает вывод о необходимости активного участия отд. личности в развитии («спасении») нац. духовной жизни.

С оч.: Hipotesis, Мех., 1928; El perfil del hombre у la cul­ture en Mexico, Мех., 1934; Hacia un nuevo humanismo..., Мех., [1940]; Historia de la filosofia en Mexico, Мех., 1943; El pro-blema del «a priori» у la experiencia, Мех., 1955.

Лит .: Roman ell P., La formacion de la mentalidad
mexicana, Мех., [1954]; Z e a L., La filosofia en Mexico, t. 1 — 2,
Мех., 1955; V i 1 1 e g a s A., La filosofia de lo mexicano, Мех.,
1963.,                                                   А . Дерюгина . Москва.

РАМУС, П.—см. Раме, П.

РАНК (Rank), Отто (1880—24 окт. 1939) — австр. психолог и психотерапевт, предшественник неофрей­дизма; один из основателей журн. «Imago» (1912). С конца 20-х гг. жил в США, выступал с лекциями в ун-тах. В ранних работах, написанных под влия-

РАПОПОРТ —РАСА                                                                       46 S

нием Фрейда, Р. стремится с позиций психоанализа истолковать процесс художеств, творчества («Der Kunstler», W., 1907, 4 Aufl., Lpz., 1925), мифологию и т. п. В своем осн. соч. «Травма рождения» («Das Trauma der Geburt unci seine Bedeutung fur die Psychoanalyse», Lpz., 1924) P. выдвинул собств. психологич. концепцию, в к-рой решающим факто­ром развития выступает страх, вызванный травмой рождения. Человеч. психика, по Р., изначально трав­мирована мучительным актом рождения, разрывом с природой, образующим корень психического. Пове­дение человека определяется в конечном итоге стрем­лением вернуться в потерянный рай внутриутробного состояния, к-рое с развитием культуры приобретает все более сублимированные формы. Однако это стрем­ление блокируется воспоминанием об «ужасе рожде­ния». Для нормального развития личности требуется преодоление травмы, что и является целью разрабо­танной Р. системы психотерапии. В работах 30-х гг. Р. отходит от подобной (биологизаторской) трак­товки психики и обращается к проблеме формирова­ния индивидуальности. Оно, согласно Р., начинается с разрыва биология, связей в акте рождения и про­должается уже на психологич. уровне. Однако каж­дый шаг порождает при этом чувство покинутости, одиночества, активизируя травму рождения. Опыт свободы травматичен, если не ведет к установлению новой связи с миром на более высоком уровне. В про­тивном случае платой за свободу становится невроз (положение, буквально заимствованное и развитое Фроммом). В связи с этим Р. пытается осмыслить проб­лему воли, к-рая трактуется им как автономная твор­ческая сила, состоящая на службе у индивидуации, а также — решить задачу «терапии воли» (will the­rapy). В целом учение Р. оказалось соединительным звеном между психоанализом Фрейда с его позити­вистскими установками и совр. течениями глубинной психологии, в частности — неофрейдизмом.

Соч.: Значение психоанализа в науках о духе, пер. с нем., СПБ, 1914 (совм. с Г. Заксом); Der Mythus von der Geburt des Helden, W., 1909, 2 Aufl., Lpz., 1922; Der Doppelganger, Lpz., 1925; Grundziigc einer genetischen Psychologie auf Grand der Psychoanalyse der Ichstruktur, Bd 1—2, W., 1927—28; Sexualitat und SchuldgefUhl, Lpz., 1926; Eine Neurosenanalyse in Traumen, W., 1924; Wahrheit und Wirklichkeit. Entwurf elner Philosophie des Seelischen, W., 1929; Rite and creation, N. Y., 1932. ■ Лит .: M u 1 1 a h у Р., Oedipus. Mith and complex, N. Y., 1948' Bailey P., An introduction to Rankian psychology,-«Psychoanalytic Review», 1935, v. 22, p. 182—211; К а г р f P., The psychology and psychotherapy of Otto Rank, N. Y., 1953; Wyss D., Die tiefenpsyehologischen Schulen, von den Anfan-gen bis zur Gegenwart, Gott., 1961, S. 255—63.

Д. Ляликов. Москва. РАПОПОРТ (Rapoport), Анатоль (р. 22 мая 1911) — амер. философ, психолог, специалист в области мате-матич. биологии. Окончил Чикагский ун-т (1941). С 1955 — проф. математич. биологии Ии-та психиатрии Мичиганского ун-та. Президент Междунар. об-ва об­щей семантики (1953—55), один из ведущих редакторов журналов «ETC», «Behavioral Science» и ежегодника «General Systems». В философии Р. — один из вид­нейших представителей операционализма, к-рый гл. обр. благодаря его трудам («Operational philosophy», N. Y., 1953) получил собственно филос. интерпрета­цию. Гл. предмет филос. исследований Р. — анализ взаимоотношений между мышлением и действием. Специально-науч. интересы Р. лежат в области нау­ки о поведении: именно с этой т. зр. он рассматривает общую семантику, к-рая, по его мнению, должна ука­зать направление построения науки о человеке. В своих экспериментально-психологич. работах Р. ана­лизирует формы поведения человека в конфликтных ситуациях; он один из первых применил теорию игр для психологич. анализа (см. «Prisoner's dilemma», Ann Arbor, 1965, совместно с А. М. Chammah). Большое внимание Р. уделяет разработке и пропаганде

идей «общей теории систем». В области социологии Р., солидаризируясь с Ч. Р. Миллсом, выступает за необходимость построения «макроскопических» (общих) социальных теорий.

С о ч.: Science and the goals of man, N. Y., [1950]; Fights,
games and debates, [Ann Arbor], 1960; Experimental games:
a review, «Behavioral science», 1962, v. 7, № 1; Mathematical
aspects of general systems theory, «General Systems», 1966,
v. 11; A taxonomy of 2x2 games, там же; совм. с М. Guyer);
Экспериментальное исследование параметров самоорганизации
в группах из трех испытуемых, в сб.: Принципы самооргани­
зации, пер. с англ., М., 1966.            В. Садовский. Москва.

РАСА (санскр. rasa, буквально — вкус) — одно из осн. понятий др.-инд. эстетики; означает настрое­ние, характеризующее восприятие произв. иск-ва. Начиная с древнейшего эстетич. трактата Натъяша-стра, инд. теории иск-ва различают восемь видов Р.: любви, веселья, горя, гнева, героизма, страха, от­вращения, удивления. Каждый из этих видов Р. со­ответствует определ. чувству (bhava), но не совпа­дает с ним; проблема ях соотношения послужила пред­метом дискуссии между комментаторами «Натьяша-стры», из к-рых одни (как Шанкука) признавали Р. имитацией чувства, другие же устанавливали более сложные связи между чувством и Р. Согласно кон­цепции, впервые изложенной в «Натьяшастре», Р. возникает благодаря сочетанию трех факторов: воз­будителей (vibhava), симптомов (anubhava) и второ­степенных чувств (vyabhicaribhava). Возбудителями считаются условия, способствующие пробуждению чувств; в свою очередь, они делятся на главные (напр., герои) и второстепенные (напр., обстоятельства вре­мени и места, различные предметы, явления природы, цвета и т. п.). Симптомами считаются проявления чувств, также подробно классифицируемые. Второ­степенных чувств насчитывается тридцать три (к ним, напр., относятся радость, стыд, отчаянье, смерть и т. д.); они не могут быть главными ни в одном произв.

Характер психологич. процесса, посредством к-рого образуется Р. при восприятии произв. иск-ва, по-разному интерпретировался представителями разных филос. школ. Шанкука, являвшийся последователем школы нъяя, исследовал в свете учения Дхармакирти соотношение между логич. выводом и эстетич. вос­приятием, при к-ром не проводится различия между истинным и ложным. Бхатта Лоллата, представитель школы миманса, развивал мысль о естеств. проис­хождении Р., объясняемом тремя осн. факторами. Бхатта Найака (10 в.), принадлежавший к школе сан-кхъя, считал, что Р. связана с саттва — источником добра и блаженства; Р. достигается благодаря на­личию у поэтич. слова наряду с осн. функцией — выражения, второй функции — осуществления, за­ключающейся в устранении умств. инертности и за­темненное™. Различные концепции Р. были подверг­нуты критич. рассмотрению в трактате последователя философии веданта Абхинавагупты (10—11 вв.) «Аб-хинавабхаратш), где Р. связывается с состоянием всеобщности, благодаря к-рому уничтожаются харак­теристики времени, места и т. п., сопутствующие обыч­ным чувствам, и слушатель (или читатель) испыты­вает наслаждение, связанное с отсутствием заинтере­сованности. Суть Р. заключается в универсализации объекта и субъекта, к-рый обращается к самопозна­нию. Возникновение Р. объясняется пробуждением безначальных скрытых впечатлений, истоки к-рых лежат в цепи перерождений. Концепции Р. и дхвани оказываются у Абхинавагупты слитыми воедино, и дхвани, скрытый смысл слова, рассматривается как гл. источник Р.—в противоположность Маммате (И в.), к-рый связывает дхвани не только с Р., но и с поэтич. фигурами и содержанием. Вишванатха (14 в.), сто­ронник философии веданта, видел в Р. сходство с состоянием созерцания божества; обращая   особое

466

РАСИЗМ —РАСПРЕДЕЛЕННОСТЬ ТЕРМИНОВ В СУЖДЕНИИ

 

внимание, как и др. теоретики Индии, на языковое воплощение Р., он определял поэзию как «речь, душа которой — раса». Учение о Р. как истинной сущности поэзии, намеченное уже в соч. Анандавардханы (9 в.) «Дхваньялока» и развитое Абхинавагуптой и Вишва-натхой, было развернуто в трактате Джаганнатхи (17 в.) «Расагангадхара».

Инд. концепции Р. как преодоления ограничен­ности обычных чувств обнаруживают значит, сходст­во с концепцией иск-ва как катарсиса у Аристотеля, продолжаемой и в новейших эстетич. учениях (см., напр., Л. С. Выготский, Психология искусства, М., 1965). Теория возбудителей чувств может быть сопоставлена с концепцией прописи, преподносимой в произв. иск-ва, в работах по психологии вырази­тельности С. М. Эйзенштейна. Теория двух функций слова находит аналог в совр. теории поэтич. слова (Р. О. Якобсон и др.), в частности устранение инерт­ности в поэтич. слове можно сравнить с теорией «ост-ранения» в рус. формальной школе (или «эффектом отчуждения» у Б. Брехта).

Лит.: История эстетики. Памятники мировой эстетич.
мысли, т. 1, М., 1962, с. 387—423; ЩербатскойФ. И.,
Теория поэзии в Индии, в сб.: Избр. труды рус. индологов-
филологов, М., 1962; Эр м а н В. Г., Теория драмы в древнеинд.
классич. лит-ре, в сб.: Драматургия и театр Индии, М., 1961;
Г р и н ц е р П. А., Теория эстетич. восприятия («Р.») в др.-
инд. поэтике, «Вопр. лит-ры», 1966, № 2; LindcnauM., Bei-
trage zur altindischen Rasalehre, Lpz., 1913; Mukarji S. C,
Le Rasa, essai sur l'esthetlque intlienne, P., 1928; Santa-
ran A., Some aspects of literary criticism in Sanskrit or the
Theories of Rasa and Dhvani, Madras, 1929; G n о 1 i R., The
aesthetic experience according to Abhinavagupta, Roma, 1956;
Krishnamoorthy K., «Rasa» as a canon of literary
criticism, «Aryan path», 1959, v. 30, № 11; Edgerton F.,
Indirect suggestion In poetry: a Hindu theory of literary aesthe-
tics_s «Proceedings of the American Philosophical Society»,
1936.» v. 76, Ms 5.                                 В. Иванов. Москва.

РАСИЗМ — совокупность антинауч. реакц. тео­рий, согласно к-рым все явления в жизни и развитии общества обусловлены биологическими (расовыми) особенностями людей. В основу развития общества идеологи Р. кладут вымышленную борьбу рас. Р. сознательно смешивает естественноисторич. и со­циальные различия людей. Тем самым такая биоло-гич. категория, как раса, наделяется несвойствен­ными ей социальными чертами, а такие социальные категории, как класс, нация, язык и культура, био-логизируются. Р. утверждает, будто человеч. расы биологически и психически неравноценны, что суще­ствуют т. н. «высшие» расы, способные к достижению вершин культуры и цивилизации, и «низшие» расы, неспособные к культурному прогрессу.

Р. возник в рабовладельч. обществе (хотя тогда не существовало еще термина «раса»). Господа и рабы рас­сматривались как принципиально различные «поро­ды» людей. В эпоху первонач. накопления и начала колониальной экспансии (16—17 вв.) сложилась «тео­рия» неравноценности человеч. рас, служившая обо­снованием колониализма. С выделением антрополо­гии в самостоят, науку (сер. 19 в.) и разработкой де­тальной классификации человеч. рас идеологи Р. пытаются, вопреки науч. данным, связать расы с языками и, в частности, найти расу, являющуюся «носителем» индоевроп. языков (франц. социолог Гобино и др.). В основе совр. Р. лея-сит т. н. социаль­ный дарвинизм, извращающий учение Дарвина путем перенесения установленных им биологич. законов (естеств. отбор и борьба за существование) на чело­веч. общество. Эта теория, названная расистами «ант-ропосоциологией» (Л. Вольтман, Аммон, Лапуж, X. Чемберлен и др.), служит обоснованием колониа­лизма и эксплуатации.

В эпоху империализма наиболее острые формы приобретают герм, и англо-амер. Р. В конце 19 — нач. 20 вв. герм, расисты заимствовали теорию Гоби­но о превосходстве «германской» расы над всеми на-

родами мира. Герм, фашизм возвел Р. в офиц. идео­логию, служившую обоснованием чудовищных зло­деяний. В США и Англии Р. возник во 2-й пол. 19 в. Совр. поборники Р. в этих странах, также базирую­щиеся на социальном дарвинизме, мальтузианстве и евгенике, выдвигают идею превосходства англо-амер. расы над всеми народами мира (У. Фогт, Хан­тингтон, Хутон). Расовые предрассудки в США ис­пользуют в своих целях реакц. политич. деятели. В последние десятилетия в США и др. империалистич. странах получила широкое распространение реакц. теория т. н. психологич. Р. (психорасизма), идеологи к-рого стремятся доказать психологич. неравноцен­ность народов и рас. Теоретики психорасизма (Карди-нер, Р. Бенедикт и др.) утверждают, что каждый на­род имеет свою «структуру характера», и «среднюю психику», к-рые передаются от поколения к поколе­нию путем воспитания и определяют его культурный облик. Согласно этим концепциям, народ с «плохой» психикой может изменить ее лишь при условии «по­мощи» со стороны народа, обладающего «хорошей» психикой.

Культурная отсталость нек-рых народов внеевроп. стран объясняется не их биологич. (расовыми) осо­бенностями, как утверждают идеологи Р., а гл. обр. гнетом колонизаторов, задержавших прогрессивное развитие порабощенных народов. Реакц. идеология Р. опровергается не только теоретически, но и прак­тикой социалистам, стран, где ранее отсталые народы достигли невиданного расцвета своей культуры, а также успехами народов, освободившихся от коло­ниального гнета.

Лит.: Д е м и д е и к о А. И., Расизм на службе,империализ­ма, М., 1954; Нестурх М. Ф., Человеческие расы, 2 изд., М., 1958; Р о г и и с к и й Я. Я. и Л е в и н М.Г., Антрополо­гия, [2 изд.], М., 1963; Против расизма. [Сб. ст.], М., 1966.

М. Урысои. Москва.

РАСПРЕДЕЛЕННОСТЬ ТЕРМИНОВ В СУЖДЕ­НИИ — технич. выражение, используемое традиц. логикой в теории суждения и умозаключения. Гово­рят, что термин распределен, если он мыслится во всем объеме. Во всех остальных случаях термин наз. нераспределенным. Напр., в суждении «все квадра­ты — прямоугольники» термин «квадрат» — распре­делен, поскольку в данном суждении речь идет о всем объеме понятия «квадрат», т. е. о всех квадра­тах. Приняты след. правила Р. т. в с: субъект суж­дения распределен во всех общих суждениях и не распределен в частных суждениях, предикат суж­дения распределен во всех отрицат. суждениях и не распределен в утвердит, суждениях. Обычно эти пра­вила иллюстрируются с помощью кругов Эйлера, представляющих объемы понятий (классы). Напр., Р. т. в с. вида «все S суть Р», в к-ром класс S целиком включается в класс Р, изображается след. образом: Для наглядности класс S ограничен сплошной линией, т. к. имеются; в виду все S , а класс Р — пунктир­ной линией, т. к. неизвестно, како­вы границы класса Р: в зависимо­сти от конкретного значения Р он может или совпадать с S («все квад­раты — прямоугольники с равными сторонами»), или быть больше S по объему («все квадраты — параллелограммы»), но S всегда совпадает по крайней мере с частью Р.

Устанавливая правила Р. т. в с, иногда прини­мают во внимание деление суждений на выделяющие и невыделяющие. В связи с этим правила Р. т. в с. общеутвердительных и четноутвердительных форму­лируются несколько иначе. Однако следует учиты­вать, что проблема Р. т. в с. этого типа носит особый характер, поскольку предполагает привлечение до­полнит, сведений об отношении классов S и Р, и что,

РАССЕЛ

467

 

следовательно, ее нельзя смешивать с проблемой Р. т. в с, взятом безотносительно к упомянутым дополнит, сведениям.

Лит.: Введенский А. И., Логика как часть теории познания, М.— П., 1917, с. 172—74; Челпанов Г. И., Учебник логики, [М.], 1946, с. 45—49; Асмус В. Ф., Ло­гика, [М.], 1947, с. 97—108; Строг ович М. С, Логика, [M.J, 1949, с. 177—79; Г о р с к и й Д. П., Логика, М., 1958.

А. Ветров. Москва.

РАССЕЛ (Russell), Бертран (р. 18 мая 1872) — англ. философ, логик, математик, социолог, общественный деятель. Р. прошел сложную эволюцию взглядов, кото­рую сам он определил как переход от платоновской интерпретации пифагореизма к юмизму. После кратковрем. увлечения гегельянством в его англ. версии (1897) Р. перешел к платоновскому ва­рианту абс. идеализма (см. его «A critical exposition of the philosophy of Leibniz», Camb., 1900), а затем иод влиянием Мура, Мейнонга, Уайтхеда к неореализму (см. его «The prob­lems of philosophy», N. Y., 1911). Дальнейшая эволюция взглядов Р. состояла во все большем ограничении областей реальности, к-рым приписыва­ется онтологически самостоятельное существование: если вначале Р. учил об особом бытии (subsisting) как бы «априорных» логич. отношений, то в 20—30-х гг., сближаясь с неопозитивизмом, Р., после ряда коле­баний, признал реальность лишь за чувств, данными (sense-data, particulars), входящими в состав т. н. «нейтральных» фактов (events).

Сложившаяся в его книгах «The analysis of mind» (N. Y.—L., 1924), «The analysis of matter» (N. Y.— L., 1927), «An outline of philosophy» (L., 1927) кон­цепция «нейтрального монизма» усматривала в поня­тиях «дух» и «материя» лишь логич. конструкции из чувств, данных и была близка к прагматизму Джем­са и махизму. Она отличалась от последнего гл. обр. своеобразной терминологией: «Я верю,— писал Р.,— что материя менее материальна, а дух — менее ду­ховен, чем полагают...» («The analysis of matter», L., [1954], p. 7). В 40—50-х гг. Р. обращается к идеям Юма. В «An inquiry into meaning and truth» (L., 1940) он допускает существование «фактов», к-рые, в отличие от «опыта», объективны, но объективность их осно­вана лишь на «вере» в бытие внешнего мира. В работе «Человеческое познание. Его сфера и границы» (L., 1948, рус. пер., М., 1957) Р. формулирует пять по­стулатов науч. метода познания «физического мира», к-рые, по его мнению, образуют предварит, условия правдоподобности индуктивных обобщений, в форме которых это познание осуществляется (см. указан­ное сочинение, с. 453—540). Философская эволюция Р. соответствовала изменениям в содержании на­стойчиво проводившейся им широкой программы при­ложения средств математической логики к теоретико-познават. исследованиям. На иеореалистском и пози­тивистском этапах его эволюции эта программа вела к растворению теории познания в логич. анализе (нарав­не с Муром, Р. был основоположником логического ана­лиза философии). Частью указанной программы явился его логицизм, а также известное (близкое номинализ­му) решение «проблемы существования» на основе раз­работанного им учения о дескриптивных оп­ределениях (см. Описания операторы). При этом Р. попытался снять противопоставление объективного и субъективного существования в понятии «сущест­вование вообще»: «Существует только один „реальный" мир, воображение Шекспира — его часть; аналогично

реальны мысли, которые он имел, когда писал „Гам­лета". Точно также реальны мысли, которые мы име­ем, читая эту трагедию» («Introduction to mathema­tical philosophy», L.— N. Y., 1924, ch. XVI, p. 169). В 10—20-е гг.Р. сформулировал концепцию логического атомизма, но не принял конвенционализма и физика-лизма, в их крайней, ведущей к солипсизму форме. В целом Р. сыграл значит, роль в формировании бри­танской разновидности неопозитивизма (логического по­зитивизма)^ одной стороны, позитивистски истолко­вывая результаты своих логико-матем. исследований, с др. стороны, исправляя своей критикой «чересчур» субъективистские выводы Венского кружка. В част­ности, он выступил против огульной характеристики проблем традиц. философии, как псевдопроблем. Философия, по его мнению, занимает «ничейную» область между наукой и теологией, пытаясь дать соответствующие требованиям научности ответы на вопросы, в к-рых бессильна теология. И хотя филосо­фия не является наукой, она все же представляет определ. духовную силу, оказывающую значит, влия­ние на жизнь общества и его историю. Р. признает взаимную связь философии с политическими и соци­альными условиями развития общества. История фи­лософии, по Расселу, это история оригинальных кон­цепций выдающихся творческих личностей, оказываю­щих своими системами существенное воздействие на обществ, жизнь. Наиболее плодотворными традиция­ми в истории философии Р. считает антиклерикализм и стремление поставить теоретико-познавательные исследования на почву логики. В своей кп. «История западной философии» (N. Y., 1945, рус. пер., М., 1959) Р. уделяет наибольшее внимание тем философам, к-рых в той или иной мере ститает предшественни­ками философии логического анализа. В социологии он близок к психологизму и т. н. «теории факто­ров». В этике и политике Р. придерживается позиции бурж. либерализма, выступая против теорий, пропо­ведующих, подобно фашизму, полное поглощение личности обществом и гос-вом. Он отрицательно от­носится к христианству и в особенности к ханжеству религ. морали, противопоставляя ей мораль «науки свободного разума». Особенностью этич. и общест-венно-политич. позиции Р. последних лет является ее антиимпериалисгич. направленность, непримиримость к войне, к насильственным, агрессивным методам в междунар. политике. Р. выступает на стороне про­грессивных обществ, сил, за запрещение ядерного оружия, за мирное сосуществование (см. его кн.: «Common sense and nuclear warfare», L., 1959; «Has man a future?», L., 1961; «War crimes in Vietnam», L., 1967).

О взглядах Р. в области философии математики и логики подробно см. в ст. Логицизм, Логический ато­мизм, Математическая бесконечность, Парадокс, Типов теория и лит. при этих статьях.

Соч.; An essay on the foundations of geometry, Camb., 1897; Meinong's theory of complexes and assumptions, «Mind», 1904, v. 13, № 50—52; On denoting, там же, 1905, v. 14, № 56; Philo­sophical essays, L., 1910; Our knowledge of the external world as a field for scientific method in philosophy..., Chi.—L., 1915; Principles of social reconstruction, L., 1916; War the offspring of fear, L., [19161; Roads to freedom. Socialism, anarchism and syndicalism, L., [1918]; Philosophy of logical atomism, «Monist», 1918—19, № 28—29; Icarus or the future of science..., L., 1924; What I believe, N. Y., 1925; Education, especially in early childhood, L., 1926; Sceptical essays, N. Y., [1928]; Marriage and morals, N. Y., 1929; The conquest of happiness, L., 1930; Education and the social order, L., 1932; Freedom ver­sus organisation. 1814—1914, N. Y., 1934; In praise of idleness..., L., 1935; The limits of empiricism, «Proc. of the Aristotelian Society», 1935—36, v. 36; Which way to peace?, [L.], 1936; Power: A new social analysis..., N. Y., [1938j; Scientific method in philosophy, Oxf., 1914; War, the offspring of fear, L., 1915; Political ideals, N. Y., 1917; The prospect of industrial civilisation, L., 1923; What I believe, N. Y., 1925; Religion and science, N. Y., 1935; Philosophy and politics, L., 1947; Authority and the in-

468

РАССУДОК — РАСЫ

 

dividual, Ь ., 1949; Unpopular essays, L., 1950; New hopes for a changing world, L., 1951;Human society in ethics and politics, N. Y., 1955; Portraits from memory and other says, L., 1956; Logic and knowledge, L., 1956; Mysticism and logic, N. Y., 1957; My philosophical development, N. Y., 1959; в рус. пер.— Германская социал-демократия, СПБ, 1906; Проблемы фи­лософии, СПБ, 1914; Воздействие науки на общество, М., 1952; Почему я не христианин, М., 1958.

Лит.: ХодалевичД. А., Критика «нейтрального мо­
низма» Б. Рассела, в сб.: Критика совр. буржуазной фило­
софии и ревизионизма, М., 1959; История философии, т. 5,
М., 1961, гл.. 13; Н а р с к и й И. С, Философия Б. Рассела,
М., 1962.                                                И. Нарский. Москва.

РАССУДОК — форма мышления, в к-рой его всеобщая диалектич. природа осуществляется и проявляется превращенно — как специфически субъ­ективная способность логически обрабатывать мате­риал познания, придавая ему определенность, орга­низованность и строгость, а также как дискурсивное движение в нем. Р., в противоположность интуиции, представляется лишенным творч. функций, хотя на деле они лишь не находят в Р. явного выражения. Следует отличать Р. как филос. категорию от обы­денного Р. (см. Здравый смысл).

В пределах Р. абстракции наделяются самостоят., самодовлеющим значением. Поэтому мышление, ста­новясь рассудочным, выступает как якобы лишь аб­страктное в противовес чувственности, к-рая пред­ставляется монополизирующей конкретность. Отсю­да — характернейшие черты Р.: ориентация на абс­трактное тождество, абстрактную всеобщность и т. п. Поскольку Р. выносит характеристики мышления как творч. процесса вне себя, он фиксирует лишь результаты разрешения всякого диалектич. противоречия, безотносительно к самому противоре­чию. Такие результаты неизбежно получают форму разрозненных фрагментов, замкнутых в себе «систем готового знания», не поддающихся никакому рацион. синтезу друг с другом средствами Р.

Р. разрывает эмпирич. и собственно теоретич. спо­собы применения мышления и превращает их в самос­тоят, «типы», из к-рых второй якобы не глубже прони­кает в предмет, а воспаряет над ним в абстракции. Для Р. характерны рядоположность, внешняя рефлексия. В особенности Р. свойственно гипертрофирование ка­тегории различия: с его т. зр. дистинкция есть высший символ научности. Языковое выражение, к-рое ни­когда не может быть единств, способом опредмечи­вания мыслит, деятельности, фетишизируется (зна­ковый фетишизм). Поэтому специфич. законам язы­ковых операций процесса рассуждения придается значение законов будто бы самого познающего мыш­ления. Отсюда иллюзия, будто логикой мышления должна быть не содержательная, а формальная ло­гика. Р. гасит в знании, взятом как внешний резуль­тат, его собств. характер генетич. процесса, под­меняя строгость понимания строгостью изложения. Тем самым Р. придает понятию форму, «лишенную понятия» (см. К. Marx, Das Kapital, Bd 1, В., 1960, S. 106; Bd 3, В., 1960, S. 197, 225, 382, 387, 428, 435, 869). P. свойственна иллюзия, будто возможна алго­ритмизация мышления, его машинизация. На деле к движению по алгоритму не сводимо также и рассу­дочное мышление, ибо и здесь оно остается содержа­тельным и подчиняется содержательной логике, хотя и в превращенной форме. Именно Р. выступает как «огрубляющее» мышление, ставящее созданную субъ­ективной рефлексией связь на место явно предмет­ной связи.

Марксизм объясняет Р. как превращенную форму на пути анализа его с т. зр. социальной природы по­знания. Р. как самостоят, форма, не снятая разумом, а противостоящая ему, есть не вечная, а исторически преходящая форма, порожденная разделением дея­тельности, ее отчуждением. Особенность Р. и его предмета всецело определяется этими особенностями

деятельности. Р. есть способ мышления, позволяю­щий использовать в формально-присвоенной, но твор­чески не освоенной форме гораздо большую теоре­тич. культуру, чем та, к-рая стала достоянием спо­собностей использующего ее индивида. Однако по­средством Р. все же совершается положит, работа мысли. Поэтому науч. критика Р. должна обнаружи­вать в нем превращенные формы познающего мышле­ния, в противовес нигилистич. отрицанию Р. ир­рационализмом, алогизмом.

Р. не способен отстоять науку от субъективистско-идеологич. элемента, напротив, он мирно уживается с ним, даже придавая ему респектабельный, науко­образный вид. Так, вульгарная политич. экономия, оставаясь в плену «отчужденных но отношению к внутренней связи форм проявления», «лишь вносит из­вестный рассудочный порядок» в воспроизводящие их представления (см. там же, Bd 3, S. 829, 885). Вуль­гарная т. зр. принимает формальную организован­ность фрагментарного знания за рациональность по­знания, а его универс. целостность и творч. характер— за нечто «иррациональное». Уже Гегель понял, что эта мнимая рациональность «... принадлежит на деле области рассудка», а это мнимое «иррацио­нальное» есть «начало и след разумности» (Соч., т. 1, М.—Л., 1929, с. 336). Подчеркнув правоту этой мысли Гегеля (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 25, ч. 2, с. 340—41), Маркс показал, что превращенные формы, фрагментарные и «лишенные понятия», суть объективно существую­щие иррациональные формы (см. там же, с. 389). «Рассудок нисколько не спотыкается о них» именно потому, что сам он — столь же превращенная, пол­ная иррациональности форма познания (см. К. Marx, Das Kapital , Bd 3, S. 829). Поэтому анализ Р.— ключ к критике иррационализма, как такой реакции на Р., к-рая, находясь в негативной зависимости от него, еще не способна его преодолеть.

Р. есть несуверенное мышление, заведомо подчи­ненное внешней целесообразности. Р.— носитель стан­дартности, слепой нормативности. С подлинно филос. проблематикой Р. не справляется и сдает ее враж­дебным разуму силам.

В сов. филос. лит-ре развивается и иная т. зр. на Р. (П. В. Копнин), согласно к-рой Р. есть низшая, нетворч. форма всякого теоретич. мышления, общая человеку с нек-рыми животными и информац. маши­нами. Историко-филос. очерк и лит. см. при ст. Разум.

Г. Батищев. Москва.

«РАССУЖДЕНИЕ О МЕТОДЕ...» (1637) — соч. Декарта, в к-ром сжато изложено его филос. уче­ние.,

РАСЫ человеческие (от итал. razza) — исторически сложившиеся группы людей, характе­ризующиеся общностью наследственно закрепленных морфология, (телесных) особенностей и имеющие об­щее происхождение. Совр. человечество принято раз­делять на 3 большие Р. (или «Р. первого порядка»): негроидную, монголоидную и европеоидную. В основу подобного разделения кладутся след. признаки: цвет кожи, форма волос, степень развития волосяного покрова на теле, особенности формы и строения мяг­ких частей лица (нос, губы). Негроидная Р.— темная кожа, курчавые (спирально закрученные) волосы, среднее развитие волосяного покрова на теле, прогна­тизм (выступание верхней челюсти), умеренное вы-ступание скул, широкий нос, толстые губы. Монго­лоидная Р.— желтоватая кожа, прямые волосы, сла­бый волосяной покров на теле, сильное выступание скул, умеренно толстые губы, наличие т. н. «мон­гольской складки» верхнего века (эпикантуса). Ев­ропеоидная Р.— светлая кожа, волнистые волосы, сильный волосяной покров на теле, ортогнатизм

РАТЦЕЛЬ — РАЦИОНАЛИЗМ

469

 

(отсутствие выступания верхней челюсти), слабое выступание скул, узкий нос, тонкие губы.

Внутри больших Р. обычно выделяют более дроб­ные расовые группы («Р. второго порядка»), разли­чающиеся между собой по форме головы (головной указатель), росту, пигментации волос и глаз и др. второстепенным особенностям. Напр., в пределах европеоидной Р. выделяют северную, альпийскую, средиземноморскую, балтийскую и др. Р., негроид­ной — негрскую, негрилльскую, меланезийскую, буш­менскую и др., монголоидной — центральноазиат-скую, байкальскую, южносибирскую и т. д.

Поскольку Р. представляют собой группы, входя­щие в состав вида совр. человека (Homo sapiens), в бурж. антропологии широко распространено пред­ставление, согласно к-рому Р. человека аналогичны подвидам животных. Сов. антропологи убедительно доказали несостоятельность этого мнения. Принци­пиальное отличие Р. человека от подвидов животных заключается в том, что расовые признаки человека в наст, время не имеют приспособительного (адапти-тивного) значения и не подвергаются действию естеств. отбора. Хотя первоначально Р. возникли в процессе приспособления к определ. географич. среде, все совр. Р. живут в самых разнообразных природных усло­виях. В то время как подвиды животных в процессе приспособит, дифференциации могут превращаться в новые виды, Р. человека не могут дать начало но­вым видам (вследствие того, что естеств. отбор полно­стью прекратил свое действие в человеч. обществе). Обществ, развитие обусловливает все более интен­сивное смешение Р., что приводит постепенно к сти­ранию расовых различий. Все Р. совр. человека на­ходятся на одном и том же уровне эволюц. развития. Расовые различия касаются лишь внешних признаков человека и не затрагивают жизненно важных морфо-логич., физиологич. и психич. его особенностей. Утверждения о наличии психич. различий между чело­веч. Р. (см. Расизм) противоречат данным совр. нау­ки. Уровень развития культуры различных народов обусловлен не биологическими (расовыми), а соци-алыю-историч. факторами.

Лит. см. при ст. Расизм.                    М. Урысон. Москва.

РАТЦЕЛЬ (Ratzel), Фридрих (30 авг. 1844—9 авг. 1904) — нем. натуралист, географ, социолог, один из создателей антропогеографии и политич. геогра­фии, к-рые в трактовке Р. положили начало герм. геополитике. В 1886—1904 — проф. географии Лейп-цигского ун-та.

Развивая идеи географич. детерминизма в духе Риттера и Спенсера, Р. переносил в социальную об­ласть частные закономерности развития животного и растит, мира, напр. миграционную теорию М. Ваг­нера. Под влиянием Фехнера утверждал, что «про­должением всякого знания должна явиться вера». Для методологии Р. характерно постулирование не-посредств. отношений между человеком, вырванным из его обществ, связей, и географич. средой, гос-вом и «землей», при к-ром исчезают экономич. и соци­альная сферы. Политич. жизнь, по Р., обусловлена непосредств. воздействием физико-географич. среды, а гос-во — надклассовый орган, неизбежно прису­щий всякому обществу («оно также старо, как семья и общество»), «единство народа с известным почвен­ным пространством» и особый биологич. организм, подверженный «тем же влияниям, каким подвержено все живое». Р. изобрел семь законов «пространств, роста гос-в», утверждая, что «растущий народ нуж­дается в новых землях для увеличения своей числен­ности», и видел «высшее призвание народа в том, чтобы улучшить свое географическое положение». Взгляды Р. развивали Челлен, Хаусхофер и др. нем.

геополитики; в фашистской Германии Р. был объявлен «дедушкой» герм, геополитики.

Соч.: Anthropogeographie, Bd 1—2, Stuttg., 1882—91; Politisohe Geographie, Munch.—Lpz., 1897; Raum und Zeit in Geographie und Geologie. Naturphilosophlsche Betrachtungen, hrsg. von P. Barth, Lpz., 1907; в рус. пер.— Земля и жизнь, т. 1—2, СПБ, 1903—06.

Лит .: Гейден Г., Критика нем. геополитики, пер. с
нем., М., 1960; Steinmetzler J., Die Anthropogeogra­
phie Friedrich Ratzels und ihre ideengeschichtlichen Wurzeln,
Bonn, 1956.                                               А. Зававъе. Москва.

РАТЦЕНХОФЕР (Ratzenhofer), Густав (4 июля 1842—10 окт. 1904) — австр. бурж. социолог и фило­соф, генерал. Филос. система Р.— «монистич. пози­тивизм», к-рую он противопоставлял как идеализму, так и материализму,— представляет собой эклектич. сочетание субъективного и объективного идеализма и близка к энергетизму Оствальда. Осн. ее понятия — «первичная сила» и «внутр. интерес». «Первичная си­ла», трансцендентная, непознаваемая, отождествляе­мая с идеей бога, является, по Р., основой всего су­щего, в т. ч. жизни и сознания. «Внутр. интерес» Р. рассматривал как космич. силу, присущую всем яв­лениям природы и общества. Идею «внутр. интереса» Р. положил в основу своей социологии, задачу к-рой он видел прежде всего в изучении «взаимоотношений единиц сознания (я) » (см. «Die Kritik des Intellekts...», Lpz., 1902, S. 131). Явления сознания коренятся в биологич. процессах организма и определяются «внутр. интересом». «Все социальные формы — про­дукт внутреннего интереса, согласования интересов многих индивидов» (там же, S. 150). «Приведение во взаимное соответствие индивидуальных и социальных интересов» является, по Р., осн. социологич. законом (там же, S. 149). Будучи сторонником социального дарвинизма, Р. рассматривал все формы обществ, конфликтов как выражение борьбы за существование. Войну Р. объявлял «формой развития человеческого общества» (там же, S. 154), подчеркивал «социальную ценность» насилия, подчинения. Вслед за Гумпло-вичем, оказавшим на него большое влияние, Р. рас­сматривал историю общества как борьбу рас, с ее помощью он пытался объяснить и возникновение клас­сов и гос-ва. Сторонник идеологии элиты, он заяв­лял, что «процветание народа» зависит от его способ­ности «привести к руководству его нравственную и интеллектуальную аристократию». «Соответствующее природным задаткам» разделение общества на отд. «слои» — «таково идеальное будущее социального порядка» («Soziologie», Lpz., 1907, S. 181). Идеи P. оказали значит, влияние на амер. социологов Уорда и Смолла. Его учение — один из источников идео­логии фашизма.

С о ч.: Wesen und Zweck der Politik..., Bd 1—3, Lpz.,1893; Die soziologische Erkenntnis, Lpz., 1898; Der positive Monismus und das einheitliche Prinzip aller Erseheinungen, Lpz., 1899; Positive Ethik, Lpz., 1901; Historische Kausalitat und soziale Naturgesetze, «Archiv fiir Rechts- und Wirtschaftsphilosophie», 1910/11, Bd i .

Лит.: История философии, т. 5, М., 1961, с. 556; Б е к к е р
Г. иБосковА., Совр. социологич. теория..., пер. с англ.,
М., 1961 (см. указат.); К о н И. С, Позитивизм в социоло­
гии, Л., 1964, с. 46.                              Я. Иориш. Москва.

РАЦИОНАЛИЗМ (от лат. ratio— разум) — филос. учение, согласно к-рому разум является основой бы­тия (онтологич. Р.), познания (гносеологич. Р.), мо­рали (этич. Р.). Р. противостоит иррационализму и сенсуализму.

Термин «Р.»—сравнительно позднего происхожде­ния. Ф. Бэкон различал методы «эмпириков» и «ра­ционалистов» (см. Works, v. 3, L., 1870, р. 616). Однако вплоть до 19 в. термин «Р.» применялся гл. обр. в теологии. В сер. 17 в. лорд Кларендон (см. State-Papers, v. 2, suppl., p. 40), говоря о новых сектах «пресбитерианицев» и «независимых», называл их «рационалистами» (the rationalists). О «теологах-рацио-

470                                                                             РАЦИОНАЛИЗМ

налистах» упоминал Лейбниц (см. «Theodiceo», Lpz., 1879, § 14).

О н т о л о г и ч. Р.— направление в онтологии, согласно к-рому бытие разумно, т. е. в его основе ле­жит некое разумное начало. В этом смысле к Р. в антич. философии может быть причислено учение Платона (первопричина вещей — постигаемые умом «идеи», или «виды» — эйдосы), а в философии нового времени — учения Лейбница (принцип разумной мо­нады), Фихте (принцип самодеятельности «Я», как разумного начала) и особенно Гегеля, согласно к-рому «что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно» (Соч., т. 7, 1934, М.—Л., с. 15).

В совр. бурж. философии распространена тенден­ция весьма широкого и потому расплывчатого пони­мания онтологич. Р.: рационализмом называется лю­бое учение, согласно к-рому всякая реальность имеет в себе самой или в начале, от к-рого она происходит, достаточное основание для своего бытия (см., напр., ст. «Рационализм», в кн.: «Enciclopedia filosofica», v. 3, Venezia—Roma, [1957], p. 1870—83). Такое истол­кование термина Р. преследует цель стереть противо­положность между материалистич. и идеалистяч. уче­ниями. Особенно настойчиво эта характеристика при­писывается антич. философии. Онтологич. «рациона­листами» оказываются не только Парменид и Герак­лит, но также атомистич. материалисты Левкипп и Демокрит. С др. стороны, нек-рые материалистич. учения, напр. Эпикура и его школы, при таком пони­мании неправомерно зачисляются в иррационалисти-ческие. Диалектич. материализм отвергает все формы онтологич. Р., как формы идеализма, гипостазирую­щего разум.

Гносеологич. Р.— направление в гносео­логии, согласно к-рому разум является гл. формой познания. Зародившись еще в др.-греч. философии (Сократ, Платон, Аристотель), гносеологич. Р. стал значит, тенденцией философии в 17 в. Противопостав­ляемый ортодокс, теологич. мировоззрению с его при­матом веры и унижением разума, гносеологич. Р. 17 в. был связан с успехами математич. и естеств. наук. Схоластич. теория познания и логика, опирав­шиеся на учение о доказательстве (аподейктику) Аристотеля, не располагали средствами, при помощи к-рых можно было бы выяснить, каким образом из единичных и частных опытов могут выводиться ис­тины по своему значению строго всеобщие, а по мо­дальности — безусловно необходимые. В то же вре­мя успехи математич. наук делали ясным, что такие истины все же существуют и имеют первостепенное значение для знания. При таком положении остава­лось искать другой, кроме опыта, источник, из к-рого могут получаться истины с логич. св-вами всеобщ­ности и необходимости. Р. утверждал, что таким ис­точником этих истин может быть только сам разум. Так возникло метафизич. противопоставление разу­ма и опыта, характеризующее гносеологич. Р. Таковы в 17 в. воззрения Декарта, Спинозы, Малъбранша, Лейбница. Высоко ценя значение опыта, они не мог­ли понять, каким образом из опыта могли и могут быть получены хорошо известные им по их науч. творчеству и по их логич. сознанию логич. свойства безусловно достоверного знания — в математике и в теоретич. естествознании. Т. о., гносеологич. Р.— одно из решений вопроса о происхождении безуслов­но достоверного знания, а именно: решение, обуслов­ленное метафизич. односторонностью мышления, про­тивопоставлением как будто исключающих друг друга и невыводимых друг из друга свойств относительной и безусловной всеобщности, относительной и безус­ловной необходимости. В этом метафизич. противо­поставлении сходятся идеалисты Декарт и Лейбниц с материалистами Спинозой и Гоббсом. При этом Р.

у них приобретал различные оттенки, в зависимости от того, как каждый из них решал вопрос о происхож­дении независимых от опыта идей, или понятий разу­ма («врожденные идеи» у Декарта; наличие в душе — разумной монаде — известных предрасположений или задатков мышления у Лейбница; признание мышления атрибутом и способности мышления отражать струк­туру природы непосредственно у Спинозы). Гносео­логич. Р. получил широкое развитие и в 18 в. в Гер­мании в школе X. Вольфа. Теоретич. основу этого Р. составляло учение Лейбница, подвергшееся, од­нако, у рационалистов школы Вольфа схематизи­рующему упрощению и даже вульгаризации. Харак­терная для Лейбница и Декарта диалектич. поста­новка вопросов об отношении анализа к синтезу, логического к эмпирическому, умозрения к опыту, интуиции к дедукции подменяется у вольфианцев дог­матизмом, место разума и разумного мышления за­ступает плоская метафизич. рассудочность. Впослед­ствии, имея в виду вольфианский вариант Р., в Р. стали видеть синонимы сухой и безжизненной рассу­дочности, претендующей быть критерием как в тео­рии, гак и на практике.

В философии Канта гносеологич. Р. ослабляется сравнительно с лейбницианским. Хотя мысль Канта, согласно к-рой достоверное знание есть синтез опе­раций рассудка и чувственности, а также тезис о том, что процесс познания начинается с ощущений, были плодотворным, Кант остался метафизич. рацио­налистом в утверждении, что и чувственные, и рассу­дочные знания опираются на априорные формы (см. Априори). Рационалистич. элементы теории позна­ния Канта были усилены Фихте и особенно Геге­лем. У обоих гносеологич. Р. сочетался с диалектич. пониманием познания. И Фихте (в «Основах общего наукоучения»), и Гегель (в «Феноменологии духа», а также в «Философии духа») пытались раскрыть диа­лектику сознания, начиная с ощущения и кончая выс­шими формами деятельности разума. Однако диа­лектика эта остается идеалистической по содержанию и рационалистической по форме. Для обоих разум остается не столько завершающей высшей формой познающего мышления, сколько общей стихией или субстанцией познания, в т. ч. и чувственного. Гносео­логич. рационализм Гегеля оказывается тесно связан­ным с его онтологич. Р. Разумность самой действитель­ности и разумность науч. познания действительности Гегель понимал как взаимно обусловливающие друг друга: «кто разумно смотрит на мир, на т о г о и мир смотрит разумно; то и другое взаимно обусловливают друг друга» (Соч., т. 8, М.—Л., 1935, с. 12). Гегелев­ский гносеологический Р.— выражение веры в могу­щество разума, в способность человека постигнуть объективные законы действительности. Эта вера была утрачена бурж. философией 2-й пол. 19—20 вв. (гно­сеологич. Р. позитивизма,   неопозитивизма и др.).

Преодоление не только метафизического, но и идеа-листич. понимания разума и разумного познания было впервые достигнуто в диалектическом материа­лизме, в его теории познания. Учение это впервые реализовало тот «рациональный эмпиризм», о к-ром мечтал Герцен. Введение критерия практики, внед­рение материалистич. диалектики внесло в самую тео­рию познания точку зрения развития, к-рая связала воедино все моменты процесса познания, начиная с опыта, ощущений и кончая высшими формами абст­рагирующей разумной деятельности.

Э т и ч. Р.— направление в этике, согласно к-рому разум лежит в основе этич. действия. Родоначальни­ком и гл. представителем этич. Р. был Сократ, по учению к-рого знание о том, как следует поступать, есть вполне достаточное условие для того, чтобы че­ловек поступал в полном соответствии с этим знани-

РАШЕВСКИЙ — РЕАКТОЛОГИЯ

471

 

ем. Согласно этому воззрению, возможность поступ­ков, расходящихся с принципами и нормами нравст­венности, обусловлена исключительно отсутствием или несовершенством знания этих принципов. Уже стоики (см. Стоицизм) подвергли критике этот этич. Р. и указали, что в ряде случаев человек знает и одобряет лучшее, однако следует худшему, что, впро­чем, не помешало им самим проповедовать Р. в этике (жизнь, сообразная с природой, т. е. с логосом, разу­мом). В новое время этич. Р. развивали особенно Спиноза и Кант, к-рый подверг этич. Р. ограничению: хотя, по Канту, «...практическое правило всегда про­дукт разума, ибо оно предписывает поступок, как средство к действию, т. е. цели» («Критика практич. разума», СПБ, 1908, с. 20), однако для существа, каков человек, у к-рого разум «...не есть единственная основа определения воли...» (там же), правило дейст-вования отмечается признаком долженствования, выражает «...объективное побуждение к поступку...» (там же) и указывает, что «...если разум вполне оп­ределил волю, поступок по этому правилу должен не­избежно совершиться» (там же). Определения и разъяс­нения Канта вносили в этику нечто соответствующее агностицизму теории познания Канта — понятие о долженствовании, к-рое может быть сформулировано как безусловное предписание практич. разума, но к-рое никогда не может быть полностью выполнено в практике этич. действия. Все же у Канта предпо­сылкой его этики было безусловное уважение к нравств. закону и такое же безусловное уважение к достоинству каждой отдельной личности. Напротив, в бурж. философии 19 в. критика этич. Р. выражала в ряде случаев тенденцию этич. аморализма. Особенно ярко эта тенденция выступает у Ницше, для к-рого этика Сократа была примером страстно отвергаемого этич. Р.

Лит .: Staudlin К. Fr., Geschichte des Rationalismus und Supernaturalismus, Gott., 1826; Tholuck F. A., Ge­schichte des Rationalismus, Tl 1, В., 1865; H e u s s 1 e r H., Der Rationalismus des siebzehnten Jahrhunderts in semen Be-ziehungcn zur EntwicMungslehre, Breslau, 1885; Grube G., tjber den Nominalismus in der neueren englischen und franzo-sischen Philcsophie, Halle, 1889; Oil ё-L a p r u n e L., La raison et le rationalisme, P., 1906; EnriquesF., Seienza e razionalismo, Bologna, 1912; Robertson J. M., Rationa­lism, Edin. ,1912; GirgensohnK., Der Rationalismus des Abendlandes, Greifswald, 1921; Enriques F., Santil-I a n a G. d e, Le probleme de la connaissanee. Empirisme et rationalisme grecs, P., 1937; SantillanaG. de, Zilsel E., The development of rationalism and empiricism, Chi., 1941; Marecha] J.,Le point de depart de la metaphysiqne, t. 2— Le contlit du rationalisme et de l'empirisme dans la philosophie moderne avant Kant, 2 ed., Brux.—P., 1942; JuvaltaV. E., I limiti del rationalismo etico. A cura di L. Geymonat, Torino, 1945; Constantin C, Rationalisme, в кн.: Dictionnaire de theologie catholique, v. 13, P., 1937; Bachelard G., Le rationalisme applique, P., 1949; Verniere P., Spinoza et la pensee tram;aise avant la Revolution, t. 1—2, P., 1954.

В. Асмус. Москва.

РАШЕВСКИЙ (Rashevsky), Николай Петрогич (p. 20 сент. 1899) — амер. бурж. социолог и биофи­зик; один из основателей математич. направления в социологии. Окончил Киевский ун-т в 1919, проф. физики Рус. ун-та в Праге (1921—24), в 1924 выехал в США, с 1946— проф. математической биологии Чикаг­ского ун-та.

До 40-х гг. занимался математич. биологией, в 40-х гг. руководил теоретич. исследованиями дея­тельности центр, нервной системы, а затем обратился к математич. анализу социальных явлений. По Р., любое социальное понятие и явление может и должно быть выражено математически. Одна из осн. задач Р.— исследование типов и результатов социальной дея­тельности человека. Р. полагает, что так же, как реакции центр, нервной системы, в принципе возмож­но с помощью математич. моделей описать и поведе­ние индивидуума как функцию окружающих его объек­тивных условий. Моделирование, согласно Р., сводит-

ся к построению гипотетич. конструкций, связываю­щих нек-рые формализованные стороны поведения человека со средой, заданной в виде опреДел. гранич­ных условий. Модель, т. о., играет у Р. роль мыслен­ного эксперимента, проводимого с помощью совр. математич. аппарата, и не связана непосредственно с к.-л. социальным экспериментом. Так, в модели ими­тационного поведения Р. рассматривает только одну его сторону — приспособление индивида к окружаю­щей среде, существ, часть к-рой состоит из поведения других индивидов. Согласно первой, элементарной модели, приспособление отождествляется с подража­нием деятельности других людей. В более сложной модели каждый индивид в группе обладает относи­тельно автономным типом поведения и определ. ве­роятностью взаимодействия с каждым др. членом малой группы людей, связанных личными контакта­ми. Р. предложил и более общие математич. модели: теория распределения статуса, распределения богат­ства, модели альтруистич. и эгоистич. общества, социально-экономич. динамики и др.

Общество или группа в моделях Р. выступает как: 1). статистич. агрегат личностных и межличностных характеристик; 2) совокупность признаков, не сво­димых к личностным и межличностным характерис­тикам, а описывающих общество как целое. Большин­ство признаков этого рода является константами или коэффициентами в уравнениях, представляющих со­циальные процессы. Весьма часто Р. пытается дать этим коэффициентам чисто психологич. интерпрета­цию, наделяя группу как целое такими св-вами, как «эгоизм», «агрессивность» и т. д. Следует отметить, что Р. отнюдь не претендует на изоморфизм своих моделей конкретным ситуациям, рассматривая их скорее лишь как прообраз будущей теории. Однако они имеют су­ществ, методологич. недостатки: не учитывается опо-средованность обществ, отношений.

Работы Р. показывают, что эффективность формали­зации не в развитии математич. аппарата социологии, где заслуги Р. неоспоримы, а в решении проблемы квантификации исходных переменных, что, в свою очередь, невозможно без нахождения меры каждого социального факта и учета объективной социально-политич. структуры общества.

Соч.: Advances and applications of mathematical biology, Chi., [1940]; Mathematical theory of human relations..., Bloomin-gton, [1947]; Mathematical biology of social behavior, [Chi., 1959]; Mathematical biophysics, 3 ed., v. 1—2, N. Y., [I960]; Mathematical principles in biology and their applications, Springfield, [1961]; Some medical aspects of mathematical bio­logy, Springfield, 1964.

Лит.: Беляев Э. В., К критике математич. моделей
неопозитивистской социологии, в сб.: Философия марксизма
и неопозитивизм, [M.J, 1963.           Ю. Самсонов. Москва.

РЕАКТОЛОГИЯ (от лат. приставки re — озна­чающей противодействие, actio — действие и греч. Хб-уос, — наука) — направление в сов. психологии, трактовавшее психологию как «науку о поведе­нии» живых существ (в т. ч. и человека). Р. была основана советским психологом К. Н. Корниловым. Центральным для Р. было понятие «реакции», к-рое. рассматривалось как универсальное для живых су­ществ (все ответные движения организмов, включая одноклеточных); как ответ целого организма, а не одного органа; как наделенное психич. характерис­тикой (у высших представителей животного мира). Задачу Р. составляло изучение быстроты, силы и формы протекания реакции, выявление постепенно усложняющейся гаммы реакций (реакция натураль­ная, мускульная, сенсорная, выбора и др.) с помощью хронометрия., динамометрия, и моторно-графич. ме­тодов. Эксперимент, данные, полученные в результате исследования реакций, составили заметный вклад в сов. психологию. Переработка понятия «рефлекс» и расширение его до категории «реакции» давали

472                                                                           РЕАЛИ — РЕАЛИЗМ

возможность, как полагали представители Р., осу­ществить «синтез» субъективной и объективной пси­хологии. Однако этот синтез был искусственным, формальным. Р. строилась путем эклектич. сочетания марксистских принципов с нек-рыми механистич. и энергетич. идеями («закон однополюсной траты энер­гии»), впервые сформулированными в работе К. Н. Кор­нилова «Учение о реакциях» (1921). В результате в Р. наметилось и вскоре выявилось противоречие между правильно поставленными задачами новой психоло­гии и бедной программой ее конкретного содержания. Сущность этих противоречий была вскрыта в психо-логич. дискуссиях начала 30-х гг. («реактологич. дис­куссия»), что привело к отказу от реактологич. схем и устранению понятия Р. из психологии.

Лит.: Т е п л о в В. М., Борьба К. Н. Корнилова в 1923— 1925 гг. за перестройку психологии на основе марксизма, в сб.: Вопросы психологии личности, М., 1960; Смирнов А. А., Экспериментальное изучение психологич. реакций в работах К. Н. Корнилова, там же; Петровский А. В., История советской психологии, М., 1967.

А. Петровский. Москва.

РЕАЛИ (Reale), Мигел (р. 1910) — браз. юрист и философ-идеалист, проф. философии права ун-та г. Сан-Паулу, пред. Бразильского института философии (осн. в 1949), гл. редактор «Бразильского журнала философии» («Revista Brasileira de Filosofia»). Для филос. воззрений Р. характерен эклектизм, соче­тающий элементы неокантианства, феноменологии, экзистенциализма и др.

С о ч.: О estado moderno, 3 ed., R. de J., 1935; О capitalismo internacional, R. de J., 1935; Filosofia do direito, Sao Paulo, 1953; Horizontes do direito e da historia, Sao Paulo, 1956; Parlamentarismo brasileiro, Sao Paulo, 1962.

Ж. Базарян. Москва.

РЕАЛИЗМ в искусстве — правдивое, объек­тивное отражение реальной действительности на язы­ке того или иного вида иск-ва. В этом смысле Р. пред­ставляет собой осн. тенденцию поступат. развития ху­дожеств, культуры человечества. В каждый новый историч. период Р. приобретает новый облик, высту­пая в виде определ. художеств, метода или же обна­руживаясь в виде тенденции к реалистич. осознанию действительности в рамках других творч. методов.

В сов. эстетике существует и иная трактовка поня­тия Р.— как исторически определ. направления, ме­тода или типа художеств, мышления [см. дискуссию в Ин-те мировой лит-ры в 1957— «Проблемы Р. (Мате­риалы дискуссии о Р. в мировой лит-ре)», М., 1959]. Начало Р. связывается либо с эпохой Возрождения, либо с 18 веком, а его наиболее полное раскрытие усматривается в критич. Р. 19 в. Разработанная преим. на материале лит-ры, эта концепция считает глав­ной особенностью Р. «типичные характеры в ти­пичных обстоятельствах» (см. Ф. Энгельс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 37, с. 35).

Богатство Р. раскрывается лишь в ходе историч. развития иск-ва, к-рое идет не от низшего к высшему, а в форме накопления новых творч. проблем и реше­ний, расширения границ и возможностей иск-ва. Нельзя сказать, что Возрождение «выше» античности, Рембрандт «выше» Рафаэля, Чайковский — Моцар­та, Толстой — Пушкина, но каждый раз важнейшие эпохи и художники вносят в реалистич. иск-во нечто новое и неповторимое. В этом специфика художеств, прогресса, для к-рого каждый этап развития Р. само­ценен и не может быть «снят» или «превзойден» любыми самыми совершенными достижениями др. эпох.

Осн. критерием, определяющим своеобразие разных историч. форм Р., является мера и характер художеств, правдивости иск-ва различных эпох. Задачами Р. каждой эпохи определяется и его отношение к внеш­нему, эмпирич. правдоподобию. Оно может выступать (напр., в раннем антич. иск-ве или в иск-ве Возрож­дения) как осн. средство реалистич. отражения дей­ствительности, однако сведение цели иск-ва к дости-

жению такого правдоподобия — принцип не Р., а натурализма. Эмпирич. достоверность художеств, образа имеет смысл лишь в единстве с правдивым от­ражением существ, сторон действительности. В то же время самые различные формы условности неодно­кратно являлись средством наиболее точного и вы­разит, фиксирования художеств, правды (напр., в творчестве Рабле, Гойи, Салтыкова-Щедрина). Вооб­ще условность представляет собой неотъемлемую осо­бенность всякого и, в частности, реалистич. иск-ва, поскольку оно есть отражение реального мира и это­му последнему не тождественно. Р. определяется, т. о., не теми или иными приемами, самими по себе, но общим отношением иск-ва к действительности, к-рс-е только и можно назвать художеств, правдой.

Художеств, правда включает в себя две стороны, нерасторжимо связанные между собой: объективное отражение существ, сторон жизни, к-рая не копи­руется, но как бы воссоздается заново по законам дан­ного вида иск-ва, и истинность эстетич. оценки, т. е. соответствие эстетич. идеала таящимся в действитель­ности потенциям развития. Наиболее глубокое про­никновение в сущность мира достигается в Р. там, где обе эти стороны художеств, истины находятся в гар­монии, как в портретах Рембрандта, поэзии Пушкина или романах Толстого. Там же, где тенденция не вы­текает «из обстановки и действия» (см. Ф. Энгельс, там же, т. 36, с. 333), а привносится в реалистич. изоб­ражение извне, возникает чуждый Р. дидактизм. В др. случаях может возникнуть противоречие между субъективистским восприятием действительности и правдивостью эстетич. идеала художника, что харак­терно, напр., для ряда совр. прогрессивных художни­ков капиталистич. стран.

Реалистич. иск-во часто бывает «умнее» своего твор­ца, когда художник, не обладая ясностью и последо­вательностью мировоззрения, не может сделать необ­ходимые выводы из своего же художеств, изображения жизни. Обнаруживая в своих произведениях глубо­кое понимание действительности, он может вместе с тем разделять ограниченные или даже консерватив­ные обществ, и филос. убеждения (напр., Тургенев, Достоевский). Это не означает, что мировоззрение ху­дожника, в частности его социально-политич. взгляды, безразличны для реалистич. иск-ва. Нек-рые теоре­тики (Видмар), отстаивающие эту т. зр., ссылаются при этом на Энгельса, говорившего по поводу Баль­зака о «победе» Р. над политич. заблуждениями писа­теля. Однако Энгельс в данном случае указывал не на общую закономерность отношения Р. и мировоз­зрения художника, но на часто встречающееся в ис­тории противоречие между позициями мастера в по­литике или философии и его художеств, осознанием жизни, к-рое может быть глубже, правдивее, богаче именно потому, что иск-во художника есть его непо-средств. обществ, дело. В ряде случаев расцвет Р. связан именно с последовательностью передового миро­воззрения, с тенденциозностью в выражении обществ, идей (в ряде высших проявлений критич. Р. 19 в. и в особенности в социалистич. Р., прочно опирающемся на идеи марксизма-ленинизма). В. И. Ленин, анали­зируя творчество и обществ.-филос. воззрения Л. Н. Толстого, дал классич. образец раскрытия их внутр. противоречий как своеобразного отражения реаль­ных противоречий социальной жизни, показав то, в чем художник «велик», в чем его иск-во представляет собой «...шаг вперед в художественном развитии всего человечества» (Соч., т. 16, с. 293).

Р. часто раскрывается в сложных противоречиях, в борьбе с тенденциями, тормозящими или ограни­чивающими его развитие. Эти тенденции порой прояв­ляются открыто и последовательно, как, напр., в совр. бурж. иск-ве («заумный язык» в поэзии, абстрак-

РЕАЛИЗМ

473

 

ционизм в живописи, иск-во «абсурда» и т. д.), чаще, однако, наблюдаются сложные, противоречивые ху­дожеств, образования, в к-рых одновременно разли­чаются и реалистич. и враждебные, либо чуждые Р. черты (напр., в творчестве Врубеля, Блока или Пи­кассо), существующие в живом творчестве в нерастор­жимом единстве. Так, у раннего Маяковского реалис­тическая в основе своей критика бурж. мира неотде­лима от ее футуристич. формы.

Поскольку любая история, форма Р. особенно чутка к определ. граням и аспектам истины, ее исторически неизбежная ограниченность выступает как внутрен­не присущая ей антиреалистич. тенденция. Так, иск-во «классического» Ренессанса «слепо» к обществ, ан­тагонизмам, а роман критич. Р. 19 в.— к гармонии бытия, что является, однако, результатом объектив­ного проникновения в жизнь совр. общества: Бальзак и Достоевский не потому «не видят» гармонии, что они до нее «не доросли», а потому, что ее нет в совре­менном им капиталистич. мире. Т. о., задача анализа реалистич. иск-ва заключается не в том, чтобы меха­нически отграничить его от некоего абстрактного «а.н-тиреализма», как полагала догматически ориентиро­ванная эстетика в условиях господства культа лич­ности Сталина, но в том, чтобы в каждом подлинно художеств, явлении обнаружить его реалистич. сущ­ность, вскрывая вместе с тем его ограниченные или внутренне противоречивые черты. В этом смысле и может быть обнаружена логика эстетич. прогресса, подводящая к иск-ву социалистич. Р.

Р. проходит в своем развитии ряд стадий.Извест­ные реалистич. тенденции возникают уже в первобыт­ном иск-ве (палеолитич. росписи, устное нар. твор­чество эпохи родового строя) и достигают большой силы в иск-ве Др. Востока, хотя и отмечены здесь чер­тами грубой предметности, как в древнеинд. поэзии или егип. пластике. В антич. мире Р. впервые освобожда­ется от варварской примитивности, обретая высокую человечность в классич. греч. иск-ве (скульптуре, поэзии, драме). Этот первый взлет Р. в истории иск-ва стал основой последующей культурной традиции вплоть до нашей современности. В отличие от антич. «художественной религии» (Гегель), господств, ре-лиг, системы феод, средневековья в большинстве Сбо­ем были враждебны реалистич. тенденциям в худо­жеств, творчестве. Тем не менее в крупнейших явлениях ср.-век. иск-ва (в героич. эпосе — «Песне о Роланде», «Слове о полку Игореве», «Эдде», в рус. иконописи, готич. скульптуре, кит. пейзаже, ир^н. лирич. поэзии и т. д.) содержатся новые важные за­воевания в художеств, освоении мира и прежде все­го внутр. мира человека.

Новый могучий подъем Р. связан в Европе с эпохой Возрождения. Сначала лит-ра (Данте, Боккаччо), за­тем изобразит, иск-во (Джотто, Донателло, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело) и, нако­нец, вновь лит-ра (Рабле, Сервантес) и в особенности драма (Шекспир) формируют своеобразный тип ре-нессансного Р., соединяющего в себе невиданное до­толе богатство жизненных наблюдений и широту ох­вата действительности с цельностью мировосприятия, проникновением в острейшие конфликты жизни и гармония, природу идеала. Р. Возрождения явилхя исходным пунктом многогранного развития реалис­тич. иск-ва в Европе в последующие столетия и_ь в частности, живописи 17 в., глубоко раскрывшей пси-хологич. богатство личности (Рембрандт, Веласкес). В иск-ве классицизма (Расин, Корнель, Пуссен) прав­дивое раскрытие антагонизмов действительности и даже критика ее пороков (Мольер) совершается в рамках строго нормативной эстетич. доктрины. Иск-во барокко в 17 в., рококо и сентиментализм в 18 в. содержат в себе определ. реалистич. тенденции, сос-

тавляющие в них (как, впрочем, и в иных, нередко отделяемых от Р. методах) их живое, прогрессивное начало.

В 18—19 вв. постепенно кристаллизуется новый тип Р., связанный с формированием и укреплением бурж. общества: т. н. критич. Р. Путь ему прокла­дывает голл. живопись 17 в., драма (Лессинг) и роман 18 в. (Свифт, Филдинг, Стерн). Название «критичес­кий Р.» условно и означает не обязат. преобладание собственно критич. жанров, но тот факт, что отныне передовое реалистич. иск-во оказывается в неизбеж­ной оппозиции к господствующим в бурж. обществе формам публичной и частной жизни. Если Р. в более ранние периоды часто занимал позицию «апологии» того социального строя, в к-ром он возникал, то кри­тич. Р. принципиально антибуржуазен, даже когда в нем нет прямой критики бурж. строя. Для этого периода Р. характерно пристальное «исследование» действительности, социальный анализ, обусловли­вающий в пору господства бурж. отношений ведущую роль прозаич. лит-ры, сменившей господство поэзии в предшествующий период (Гёте, Пушкин, Байрон). В романе и новелле (Стендаль, Бальзак, Флобер, Диккенс, Теккерей, Гоголь, Л. Толстой, Достоевский, Чехов), в живописи (Гойя, Жерико, Домье, Курбе, Репин, Суриков, Э. Мане), в театре развертывается сложнейшая картина человеч. жизни во всех ее соци­альных аспектах и со всеми ее противоречиями. Вслед­ствие тесной связи реалистич. иск-ва с прогрессив­ными силами общества эта эпоха по праву может быть названа эпохой демократич. Р., достигающего особой интенсивности и богатства в периоды подъема широких нар. движений. Так, основу романтич. иск-ва 1-й трети 19 в. в его живом реальном содержании состав­ляло отражение революц. движений эпохи (Гюго, Делакруа, Гейне). Рус. реалистич. иск-во 19 в. нераз­рывно связано с мощным подъемом освободит, движе­ния в стране.

В 20 в., в эпоху пролет, революций и поворота че­ловечества к коммунизму, демократич. Р. приоб­ретает новые черты, позволяющие ряду исследовате­лей отличать его как особый художеств, метод от «классического» критич. Р. 19 в. (Франс, Шоу, Хемин­гуэй, Чаплин, итал. неореализм в кино, Брехт, Ма-зерель, Ривера и др.). Реализм 20 в. особенно чуток к социальным трагедиям и революц. потрясениям; он не только изображает антагонистич. состояние обще­ства, но и выражает поиски путей в будущее. Отсюда его связь с социалистич. Р. как художеств, фор­мой осознания движения человечества к коммунизму. Социалистич. Р., порожденный социалистич. револю­цией и строительством коммунизма в СССР (Горький, Маяковский, Эйзенштейн, Мухина и др.), формиру­ется и в др. странах мира, где имеет место мощное революц. движение. Будучи наследником лучших тра­диций прошлого, социалистич. Р. есть форма самосоз­нания широчайших нар. масс, перешедших к сознат. историч. творчеству: давая глубоко правдивую кар­тину жизни в перспективе ее революц. развития, со­циалистич. Р. является активным и последоват. но­сителем коммунистич. идей.

Первой попыткой обосновать сущность художеств, правды является антич. теория мимесиса, особенно в ее интерпретации Аристотелем (см.также Подражание). Важный вклад в теорию Р. внесли мыслители Возрож­дения, особенно теоретики изобразит, иск-ва (Альбер-ти, Леонардо да Винчи, Дюрер), видевшие в прибли­жении к природе гл. достоинство иск-ва. Впервые во всей полноте теория реалистич. иск-ва была раз­работана в 18 в. Дидро («Салоны») и Лессингом («Гам­бургская драматургия»), противопоставивших фаль­шивым и искусств, идеалам дворянской культуры понятия правды и простоты. Сам термин «Р.» как

474                                                                                   РЕАЛИЗМ

эстетич. понятие впервые был утвержден Ф. Шилле­ром, рассматривавшим Р. как «подчинение природе» и ее необходимости, как утверждение объективности бытия; в этом смысле Р. — антитеза идеализму («О на­ивной и сентиментальной поэзии»). Глубокий анализ сущности реалистич. творчества дали Гёте, в центре внимания к-рого — диалектика идеального и реально­го, иск-ва и природы, и Гегель, всесторонне охаракте­ризовавший сущность иск-ва и его отд. история, эта­пов как специфич. формы познания действительности. Шеллинг в противоположность Шиллеру выдвинул свое понятие «поэтич. Р.» («Лекции о методе академич. исследования», 1803), развитое впоследствии О.Людви­гом. После романтиков термин «Р.» стал широко ис­пользоваться в теории и критике для обозначения иск-ва, непосредственно воспроизводящего «наличное бытие» человеч. общества и природы, в противополож­ность «идеализации», «стилизации» и др. Окончат, формулировку понятия «Р.» дали франц. критики и художники сер. 19 в.—Торе, III . Блан, Тэн, Шанфлё-ри («Реализм», 1857), Курбе, Флобер и др.

Огромную роль в разработке теории Р. сыграли труды рус. революц. демократов. Белинский уже в ранних работах («О рус. повести и повестях г. Го­голя», 1835, и др.) говорил о значении «реальной поэ­зии». Позднее, обосновывая принципы «натуральной школы», он дал развернутую характеристику принци­пов критич. Р. Подлинным эстетич. манифестом Р. можно назвать «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855) Чернышевского, хотя он, как и Белинский, еще не пользуется термином «Р.», к-рый в рус. эстетике был утвержден Писаревым («Реалисты», 1864), придавшим, однако, этому тер­мину односторонний позитивистский оттопок.

Проблема Р. стоит в центре эстетич. интересов Марк­са и Энгельса, к-рые проанализировали взаимосвязь в иск-ве идеального и реального (в переписке с Лас-салем по поводу его трагедии «Франц фон Зиккин-ген»), тенденциозности и правдивости (письма Энгель­са к М. Каутской иМ. Гаркнесс), раскрыли (в частно­сти, на примере творчества Бальзака) суть критич. Р. Большую роль в защите принципов Р. сыграл Пле­ханов, развивший с позиций марксизма традиции рус. демократич. эстетики. Ленин всесторонне обосновал понимание иск-ва как специфич. формы отражения действительности. Сформулированный Лениным прин­цип партийности иск-ва по-новому осветил проблему идеала в реалистич. иск-ве. Ленинская теория отра­жения и вытекающие из нее эстетич. принципы легли в основу теории социалистич. Р., обобщившей опыт развития сов. иск-ва. В парт, документах по вопросам иск-ва содержится ориентация художников на прав­дивое, близкое народу творчество, подчеркивается роль великой реалистич. традиции классич. иск-ва, формулируются осн. задачи социалистич. Р. на раз­ных этапах развития сов. общества. Большой вклад в разработку теории Р. в сов. время сделал Луначарс­кий. Наиболее глубоко осветил проблему социалис­тич. Р. Горький. В результате коллективных усилий в 30-е гг. была выработана общая формула социалис­тич. Р. как правдивото, исторически-конкретного изображения действительности в ее революц. разви­тии, сочетающегося с задачами коммунистич. воспи­тания людей. Складываясь в борьбе с господствующи­ми в бурж. эстетике конца 19—20 вв. концепциями, либо вообще отрицающими Р., либо сводящими его к малозначит, эпизоду в истории иск-ва (К. Фидлер, М. Дворжак, X. Ортега-и-Гасст, А. Мальро), маркси­стско-ленинское понимание Р. в ходе своего разви­тия должно было вместе с тем преодолевать догматически узкое истолкование Р. как механистич. сочетания внешнего правдоподобия с декларативной иллюстративностью в выражении идей, а также реля-

тивистское стирание границ между Р. и враждебными ему тенденциями, между социалистич. и бурж. идео­логиями.

Лит.: К. Марке и Ф. Энгельс об искусстве, т. 1 — 2, М.,
1957; В. И. Ленин о литературе и искусстве, 2 изд., М., I960;
Дави д-С о в а ж о А., Р. и натурализм в литературе и ис­
кусстве, М., 1891; Лифшиц М. А., Вопросы искусства и
философии, М., 1935; Лукач Г., К истории Р., М., 1939;
Б у р с о в Б., Вопросы Р. в эстетике революц. демократов,
М., 1953; Недошивин Г., Очерки теории искусства,
М., 1953; Ф и н к е л с т а й н С, Р. в искусстве, пер. с англ.,
М., 1956; Проблемы Р., М., 1959; Д н е п р о в В., Проблемы
Р., Л., 1960; Иезуитов А. Н., Вопросы Р. в эстетике Марк­
са и Энгельса, Л.—М., 1963; В а й м а н С. Т., Марксистская
эстетика и проблемы Р., М., 1964; К о х Г., Марксизм и эстетика,
пер. с нем., М., 1964; Петров С. М., Реализм, М., 1964;
Г а р о д и Р., О Р. без берегов, пер. с франц., М., 1966; L е-
ц о i г-Р., Histoire du reallsme et du naturalisme dans la pogsie
etdans Part..., P.,1889; Hasan Z., Realism..., Gamb.,1928;
Auerbaclx E., Mimesis, Dargestellte Wirklichkeit in der
abendlandischen Literatur, Bern, 1946; Reiman P., Ober
realistische Kunstauffassung, В., 1949: lukacs G., Probleme
des Realismus, [2 Aufl.], В., 1955; В г i n k m a n n R., Wirk­
lichkeit und Illusion. Studien iiber Gehalt und Grenzen des Beg-
riffs Realismus..., Tubingen, 1957; Bornecque J. H. et
С о g n y, P., Realisme et naturalisme. L'histoire, la doctrine,
les ceuvres, [P., 1958J; Muscetta C., Realismo e controrea-
lismo, Mil., 1958; S a 1 i n a r i C., La questione del realismo,
Firenze, 1960; Vaross M., Teoria realizmu vo vytvarnom
umeni, Brat., 1961.                         Г. Недошивин. Москва.

РЕАЛИЗМ (от позднелат. realis — вещественный) в философии — объективно-идеалистич. филос. учение, согласно к-рому общее обладает объективным существованием, предшествует единичным конкрет­ным предметам и независимо от них.

В ср.-век. схоласт и ч. философии Р. был одним из двух основных — наряду с номинализмом — направлений в решении проблемы универсалий. Филос. принципы Р. восходят к учению Платона об идеях как первичной реальности. Эта точка зрения Р., укрепившись в платонически ' окрашенной патри­стике 4—5 вв., становится господствующей в ср.-век. схоластической философии Зап. Европы и арабо-мусульм. мира той эпохи. Она является естественной для теология, философии, к-рая по самой своей идеа-листич. природе опиралась на чисто умозрительные методы осмысления бога и его атрибутов, и на такое же обоснование религ. догматов. В Зап. Европе Р. исходил из платонизма и неоплатонизма. Р. ут­верждал, что чем более общим является понятие, тем реальнее его существование в качестве особой сущ­ности. Христианская разновидность Р., сочетаемая с креационизмом и обоснованная Августином, исходила из того, что идеи-образы находятся в уме внепри-родного бога-творца, а конкретные вещи представляют их весьма несовершенные копии.Согласно этой концеп­ции, гл. филос. представителями к-рой в эпоху ран­него средневековья были Ансельм Кентерберийский и Гилъом из Шампо, «роды» и «виды» являются идеаль­ными прообразами, в соответствии с к-рыми бог соз­дал все единичные предметы и существа. Истинность с этой точки зрения присуща не только суждениям, но и самим вещам и явлениям реального мира, включая человека и его поступки — в меру их соответствия идеальным прообразам божеств, интеллекта. Тем са­мым концепция Р. становилась филос. обоснованием необходимости безусловного почитания бога и по­корности перед церковью, являвшейся в ср. века наи­высшим обобщением и санкцией сословно-иерархич. общества. Основоположные догматы христ. вероучения (догматы троицы, первородного греха и др.) обосно­вывались с помощью чисто умозрит. методологии Р. В связи с обнаружением внутр. противоречий феод, формации — отделением города от деревни, развити­ем товарного произ-ва, зарождением в этой езязи элементов нового индивидуалистич. мировосприятия, усилением нар. («еретических») движений, проникно­вением в Зап. Европу аверроизма и нек-рых др. идей арабской философии, развитием номинализма — про-

РЕАЛИЗМ                                                                                    475

исходила перестройка христианско-католич. филосо­фии, изменившая и форму Р. Значит, роль в этой пере­стройке принадлежала Фоме Аквинскому. Платонов­ская ориентация, господствовавшая в предшествующий период, сменяется аристотелевской. Стремясь не­сколько ослабить абсолютную зависимость мира и человека от бога, характерную для августинианской традиции, Фома изменил крайний платоновский Р. в Р. более умеренный, восходящий к Аристотелю и араб, схоластич. аристотелизму. Его осн. формулой становится утверждение о существовании универса­лий до вещей (ante res) — в божеств, уме; в вещах (in rebus) — поскольку они созданы богом, и после вещей (poist res) — в понятиях человеч. ума, откры­вающего их в созданном богом мире. Если крайний Р. более настаивал на трансцендентности идей по от­ношению к вещам (первая часть формулы), то умерен­ный подчеркивал их имманентность вещам (вторая и третья части ее). Центр, понятием этой разновид­ности объективного идеализма становится понятие формы. Однако позиции крайнего и умеренного Р. отнюдь не были взаимоисключающими, и в развитии схоластич. философии они нередко переплетались. В этих колебаниях отражались не только неспособ­ность Р. решить проблему отношения общего и еди­ничного, но и противоречивость взаимоотношения Р. и теологии: опираясь на Р., теология приспосаблива­ла его к своим догматам, но иногда приходила с ним в конфликт. Это касалось в особенности пантеистич. тенденции неоплатоновского Р. с его принципом эманации, согласно к-рому «роды», проистекшие из наиболее общего и безличного бытия, каким является бог, порождают «виды», к-рые в свою очередь порож­дают единичные конкретные предметы. Виднейшим представителем Р., обнаружившим такие тенденции в ранней зап.-европ. ср.-век. философии, был Иоанн Скот Эриугена.

Р. стал осн. прототипом систем объективного идеа­лизма бурж. философии (Гегеля и более поздних ее представителей).

Лит.: Ш т ё к л ь А., История средневековой философии, М., 1912; Трахтенберг О. В., Очерки по истории зап.-европ. ср.-век. философии, М., 1957, с. 26—45, 104; К о т а р-биньский Т., Спор об универсалиях в ср. века, Избр. произв., М., 1963, с. 410—15; Reiners J., Der aristoteli-sche Realismus in der Friihscholastik, Aachen, 1907; Grab-mann M., Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 1, В., 1957, S. 293—340, Bd 2, В., 1957, S. 193—99, 438—51.

В. Соколов. Москва.

В сов р. бурж. философии реалистич. концепции получают широкое распространение в связи с кризисом позитивистского феноменализма и представляют собой попытку выйти за пределы субъек­тивизма. Термин «Р.» обозначает здесь любую филос. систему, к-рая исходит из первичности «реального», признавая независимое от сознания субъекта суще­ствование объекта. Однако онтологич. природа объекта определяется в философии Р. по-разному. Он отождест­вляется либо с материальной действительностью, и в этом случае Р. сближается с материализмом (Селлерс), либо с духовным бытием, и тогда Р. отождествляется с объективным идеализмом.

Внутри идеалистич. Р. выделяется две осн. разно­видности. Первая, к к-рой относится неореализм, характеризуется презентативной теорией познания («непосредственный» Р.). Представители этого направ­ления выступили против любой дуалистич. гносеоло­гии (абс. противопоставления познания бытию) и пытаются преодолеть разрыв между субъектом и объектом при помощи пек-рой разновидности теории непосредственного знания — «эпистемологического монизма», т. е. учения о непосредств. включении дей­ствительности (объекта) в сознание субъекта; в позпа-ват. акте «схватываются» предметы как они существу­ют. Такая позиция, абсолютизируя то общее, что есть

между материей и сознанием, и качественно отождест­вляя физич. и психическое, вступает в противоречие с исходной реалистич. посылкой о независимом сущест­вовании объекта. Эта теория приводит презептатив-ную гносеологию Р. к признанию объективного су­ществования логич. форм, что сближает ее со схолас­тич. Р. Презентативное направление в Р. не могло, однако, справиться с проблемой ошибки. Отождеств­ление вещи и мысли лишало возможности разграни­чить истинное, адекватное знание и ложное, не­адекватное.

Попыткой выйти из этого тупика в русле Р. является репрезентативная теория познания (Р. «опосредован­ный»; сюда относится критический реализм), к-рая и составляет вторую разновидность Р. Эта теория по­знания возрождает дуалистич. доктрину: между объек­том и познающим субъектом вводится «данное» — посредник, к-рый и есть содержание сознания. Од­нако интерпретация этого «данного» как независимого от действительности образования приводит снова к невозможности перехода от субъекта к объекту в процессе познания, что влечет за собой агностич. выводы.

Объективно-идеалистич. тенденция критич. Р. по­
лучает дальнейшее развитие в США в 40—50-х гг.,
когда возникают новые школы Р.— «Ассоциация реа­
листической философии» (Д. Уайлд, М. Чапмен,
Р. Паркер и др.) и «Метафизическое общество» (П. Вейс,
Ч. Хартшорн, У. Шелдон и др.). Представители их,
тяготея к аристотелизму, приходят к прямому при­
знанию первичности идеальной формы (сущности) по
отношению к действительности (существующему).
Они утверждают, что субъект познает не нечто про­
тивоположное ему, а духовную природу бытия. Филос.
концепция этих школ сближается с неотомизмом.
Лит.: Богомолова. С, Англо-амер. бурж. филосо­
фия эпохи империализма, М., 1964: Луканов Д. М., В
тупике идеалистич. гносеологии, «ВФ», 1965, № 2; Evans
D. L., New realism and old reality..., Princeton, 1928; H a r-
1 о w V. E., A bibliography and genetic study of American rea­
lism, Oklahoma, 1931; R а у В., Consciousness in neo-realism...,
L.— [a. o.], 1935; W i 1 d J., Introduction to realistic philoso­
phy, N. Y., 1948. См. также лит. при ст. Критический реализм,
Неореализм.                                           Д. Луканов. Горький.

В специфич. форме Р. возродился в работах нек-рых зарубежных физиков сер. 20 в. Гпосеоло-гич. основой этого возрождения послужило оши­бочное понимание возросшей роли математики в фи­зике, в особенности математич. теории групп и свя­занных с ней принципов симметрии. В ходе поисков путей создания совр. теории элементарных частиц именно принципы и аппарат математич. теории групп и симметрии нередко оказываются весьма плодотвор­ными и ведут к ценным науч. предсказаниям, в част­ности к открытию ранее неизвестных элементарных частиц и законов их движения. Нек-рые ученые в искаженном свете восприняли этот факт. Общие ма­тематич. понятия (теоретико-групповые свойства, типы симметрии) стали истолковываться как предшест­вующие материальному содержанию, конкретным ма­териальным объектам, как определяющие их бытие и сущность.

Дань подобного рода воззрениям отдал, напр., Гейзенберг. В сер. 50-х гг. он стал отходить от позиций позитивизма, все более склоняясь к неоплатонизму. В ряде работ последнего времени он стремится обосно­вать мнение, будто совр. физика уходит от Демокрита и «...встает на сторону Платона и пифагорейцев» не только в вопросе о неделимости атомов. Он считает, что «...сходство воззрений современной физики с воз­зрениями Платона и пифагорейцев простирается еще дальше. Элементарные частицы, о которых говорится в диалоге Платона „Тимей", ведь это в конце концов не материя, а математические формы... В современной квантовой теории едва ли можно сомневаться в том,

476                                                             РЕАЛИЗМ — РЕАЛИЗУЕМОСТЬ

что элементарные частицы в конечном счете суть мате­матические формы, только гораздо более сложной и абстрактной природы» («Физика и философия», М., 1963, с. 48—49).

Представления о реальных элементарных частицах как о чистых абстрактно-математич. формах, о мате­матической симметрии как о «последней» сущности материальных объектов ошибочны. Они являются односторонним, гипертрофированным выражением од­ной из черточек познавательного процесса, оторван­ной от его источника и превращенного в абсолют.

Лит.: Гейзенберг В., Открытие Планка и осн. фи­лос. вопросы учения об атомах, «ВФ», 1958, JM5 11; Кузне-ц о в И. В., В чем прав и в чем ошибается В. Гейзенберг, там же.

И. Кузнецов. Москва.

РЕАЛИЗМ наивный — первичное, основанное на жизненном опыте стихийное воззрение на мир, со­стоящее в том, что мир признается таким, каким он не­посредственно представляется индивиду, т. е. таким, каким он его видит, слышит, осязает и т. д. Катего­риальная структура так понимаемого мира еще не подвергнута филос. анализу. Наивный Р., по харак­теристике Ленина, выражает стихийную, бессознатель­но материалистическую т. зр., убеждение в сущест­вовании внешнего мира независимо от нашего сознания (см. Соч., т. 14, с. 49, 53,57; ср. с. 55). Материалис-тич. направленность определяет позитивное содержа­ние наивного Р. Однако при объяснении природы поз­нания т. зр. наивного Р. оказывается недостаточной и ведет к серьезным заблуждениям.

Истоки наивного Р. коренятся в способности пси­хики объективировать переживания (ощущения, вос­приятия, представления), т. е. рассматривать свойства ощущений и т. д. как свойства самих объ­ектов.

Исследование природы наивного Р. началось фак­тически с возникновением философии, а в 19 в. разви­тие психофизиологии органов чувств вскрыло его ес-теств.-науч. основания. Хотя в наст, время наивный Р. как принцип открыто никем не формулируется, от­голоски его иногда встречаются и в наши дни. Таковы, напр., имевшие место в лит-ре попытки разделения «философского» и «физического» понятий материи, исходящие из наивно-реалистич. предпосылки о воз­можности какого-то иного, помимо философского, понятия материи.

От наивного Р. как естественно возникшего миро­воззрения следует отличать попытки возвести отд. части этого мировоззрения в ранг филос. концепции. К этой традиции близки субъективно-идеалистич. направления, к-рые пытаются начинать философст­вование с непосредственно данного как исходного и первичного, избегая при этом к.-л. теоретич. предпо­сылок как «метафизики» (эмпириокритицизм, имма­нентная философия).

Лит.: В у н д т В., О наивном и критич. Р., [пер. с нем.],
М., 1910; КальсинФ. Ф., Осн. вопросы теории познания,
Горький, 1957; О р л о в В. В., Особенности чувств, познания,
Пермь, 1962; Микитенко Д. А., Вщчуття i дШсшсть,
К., 1966.                                              Д. Микитенко, Киев.

РЕАЛИЗУЕМОСТЬ (рекурсивная реа­лизуемость) — понятие, лежащее в основе пред­ложенного С. К. Клини (1945) метода конструктив­ного (интуиционистского) понимания матем. (и ло-гич.) предложений, к-рый позволяет в точных терми­нах говорить об их «истинности» и является, т. о., попыткой построения конструктивной семантики. Проблема конструктивного истолкования матем. суж­дений была поставлена еще А. Колмогоровым (1932, см. Исчисление задач), но из-за отсутствия в то время точного понятия алгоритма в колмогоровской интерпретации оставались моменты неясные, допус­кающие неоднозначное толкование. Идея метода Клини может быть прослежена, исходя из: 1) интуи­ционистского понимания экзистенциального суждения

вида jxA (х) как неполного сообщения, к-рое может быть «восполнено» указанием нек-рого х, такого, что А (х) и, вообще говоря, дальнейшей «информацией», нужной для восполнения сообщения А (х) для этого х (если А(х), также является неполным сообщением); понимания импликации 4эВ как неполного сообще­ния, восполняемого путем задания эффективного об­щего метода получения информации, восполняющей В, по данной информации, восполняющей А, и анало­гично для др. логич. операций; 2) идеи а р и ф м е-т и з а ц и и (эффективной нумерации), посредством к-рой любая «информация» может быть задана в виде чисел (см. Метатеория; это, по существу, та самая, исходящая от К. Гёделя, идея, к-рая была положена в практич. приложениях кибернетики в основу коди­рования информации для вычислит, машин); 3) экс­пликации «эффективных» методов задания «информа­ции» (к-рая, согласно (2), может быть числовой) в виде «рекурсивных» методов определения и доказательства (см. Определение, раздел Рекурсивные и индуктив­ные определения, Рекурсивные функции и предикаты). Сочетание этих идей, вместе с признанием возмож­ности «непосредственной проверки» элементарных арифметич. формул вида а=Ь, где а и Ъ — постоянные (осуществляемой попросту вычислением значений термов а и Ъ), привело Клини к формулировке след. понятия рекурсивной Р.: 1. Натуральное чис­ло е реализует элементарную замкнутую (далее всю­ду Л и В — замкнутые формулы) арифметич. формулу а=Ь, если е=0 и значение а равно значению Ь. 2. е реализует А&В, если е=2^а-3⁶, где а реализует А и Ъ реализует В. 3. е реализует AVB , если е=2°-З^а, где а реализует А , или 2¹ -З^ь, где b реализует В. 4. е ре­ализует 4э5, если е есть гёделев номер частично-рекурсивной функции ср от одной переменной, такой, что если а реализует А, то ц>(а) реализует В. 5. е реа­лизует ~ iA , если е реализует А z>l = 0. 6. е реализует ■$хА(х) (где х — переменная, а А(х) — формула, не содержащая никаких свободных переменных, кроме, быть может, х), если е=2*-3 , где а реализует A ( t ). 7. е реализует ухА(х) (при тех же условиях на А (х) и х), если е есть гёделев номер общерекурсивной функ­ции от одной переменной, такой, что для каждого на­турального t число ф(г) реализует A ( t ).

Формула А, не содержащая свободных переменных, реализуема, если существует число р, реализующее А. Формула А(у_1} ..., у_п), содержащая свободно только переменные у_г, ..., у_т (т>0), отличные друг от друга, наз. (рекурсивно) реализуемой, если существует общерекурсивная функция ф от т переменных такая, что для каждого набора нату­ральных чисел *!, ..., t_m число ( f ( t ₁ , ..., £_m) реализует A ( t_t , ..., t_m ). Наконец, понятие Р. естеств. образом распространяется и на формулы логики высказываний: пропозициональная формула наз. реализуемой, если реализуема всякая арифметич. формула, получающая­ся из нее путем подстановки.

Клиниевское понятие Р. (совпадающее с точностью до способа задания и нек-рых уточнений с рассмат­риваемым Н. А. Шаниным (1955) понятием воспол­нения) положило начало обширному циклу ис­следований (работы самого Клини, амер. математиков Д. Нельсона и Дж. Роуза, сов. математиков Н. А. Шанина, Ю. Т. Медведева, Н. М. Нагорного, В. А. Янкова, Ф. А. Кабакова и др.), в ходе к-рых были предложены и др. модификации этого понятия. Выяс­нилось (Дж. Роуз, 1953), что имеются реализуемые, но не выводимые в конструктивном (интуиционист­ском) исчислении высказываний формулы (в то время как любая доказуемая формула этого исчисления реализуема), т. е. что конструктивное исчисление выс­казываний неполно (см. Полнота) относительно по­нятия Р.

РЕАЛЬНОСТЬ —РЕВИЗИОНИЗМ                                                                477

(Термин «Р.» имеет в математике и матем. логике и др. значение: он употребляется как синоним для «интерпретируемости», т. е. наличия модели, или «реализации».)

Лит.: К л и н и С. К., Введение в метаматематику, пер. с англ., М., 1957, § 82 (есть библ.); Ш а н и н Н. А., О некото­рых логических проблемах арифметики, «Тр. Матем. ин-та АН СССР»,1955, т. 43 (есть библ.); е г о ж е, О конструктивном понимании математических суждений, там же, 1958, т. 52 (есть библ.).

РЕАЛЬНОСТЬ (от лат. realis — действительный) — существующее в действительности. В диалектич. мате­риализме термин «Р.» употребляется в двух смыслах: 1) объективная Р., т. е. материя в совокупности раз­личных ее видов. Р. противополагается здесь субъек­тивной Р., т. е. явлениям сознания; 2) все сущест­вующее, т. е. весь материальный мир, включая все его идеальные продукты. В этом смысле реальны ошибки и иллюзии.

Термин «Р.» появился в 13 в. у схоластов примени­тельно к вещам, обладающим «значительной степенью» бытия, а в наибольшей мере — к богу как «полноте бытия», ens realissimum. Несколько позднее содер­жание понятия Р. стало предметом спора между реа­лизмом и номинализмом. Учение схоластов о степени Р. встречается затем у Декарта и Спинозы, к-рый приписал наивысшую.степень Р. субстанции. Лейбниц соответственно считал, что наибольшая Р. присуща монадам. Согласно Локку, первичные качества ве­щей обладают большей Р., чем вторичные (см. «Опыт о человеч. разуме», кн. 2, гл. 30, § 2). У Беркли Р. по нисходящим степеням присуща богу, человеч. ду­шам и наиболее «живым» идеям, т. е. ощущениям, тогда как Юм и Спенсер считали, что большей Р. об­ладают воскрешаемые сознанием и в этом смысле устойчивые впечатления. Кант различал «эмпирич. Р.» явлений и категориальную Р. как «трансценден­тальную материю всех предметов» познания. С т. зр. Фихте, Р. совпадает с активностью и проистекает из продуктивной силы его воображения. Гегель рассмат­ривал Р. не только как онтологич., но и как логи­ческую категорию (см. «Наука логики», кн. II, отдел 3, гл. 2).

В совр. бурж. философии (как во всей предшест­вующей) содержание понятия Р. в той или иной сис­теме определяется исходными моментами соответст­вующей системы. Если у Бергсона Р. актуализируется из «жизненного порыва», то прагматист Ф. Шиллер рассматривает Р. как результат преобразования субъ­ектом «сырого опыта», так что субъект сам «делает» Р. В системах неопозитивизма Р. есть то, что поддается верификации и совпадает с ощущаемостью «данного» субъектом. В лингвистич. позитивизме позднего Вит­генштейна и Остина «реальный» приобретает значения: «обычный», «естественный», «живой» и т. д. В ряде совр. концепций возрождается спор реалистов и номи­налистов о Р. свойств, отношений и т. д. Крайние по­зиции были представлены реизмом позднего Ф. Брен-тано, по к-рому подлинная Р. присуща только вещам, и концепцией раннего Рассела, по к-рой реальны не вещи, но события (процессы) и отношения. В диалек­тич. материализме критерием Р. объектов, процессов, событий, фактов, св-в и т. д. является общественная, в т. ч. научно-экспериментальная и технич. практика человечества.

Лит. см. при ст. Бытие, Материя. И. Нарспий. Москва.

РЕВИЗИОНИЗМ (от лат. revisio — пересмотр) — антинауч. метод пересмотра положений марксизма; оппортунистич. направление внутри революц. рабо­чего движения, к-рое под предлогом творч. осмысле­ния новых явлений действительности осуществляет ревизию коренных, подтверждаемых практикой по­ложений марксистской теории.

Р. возник в конце 70-х гг. 19 в. в герм. с.-д. партии, уже вставшей на позиции марксизма. Хёхберг, Берн-штейн и Шрамм выступили в 1879 с пересмотром осн. положений революц. теории. Маркс и Энгельс в спец. письме, адресованном А. Бебелю, В. Либкнехту, В. Бракке и др. («Циркулярное письмо»), дали решит, отпор этой первой вылазке ревизионистов. Оконча­тельно Р. оформился после смерти Маркса и Энгельса, когда в 90-х гг. Бернштейн, выступив с наиболее цель­ной программой ревизии марксизма, дал имя этому течению. В нач. 20 в. Р. распространился в с.-д. дви­жении Германии, Франции, Австро-Венгрии, России и др. странах, где на оппортунистич. позиции скати­лись Каутский, Бауэр, Вандервельде, Шейдеман, Легин, Мартов, Богданов и др.

Р. конца 19— нач. 20 вв. выступил с пересмотром всех сторон учения Маркса. В области философии ревизионисты не признавали научности диалектич. материализма, ссылаясь на достижения новейшего естествознания, они объявляли диалектику «ловуш­кой», заменяли материализм кантианством, берклеан-ством и махизмом. В экономич. теории, ссылаясь на «новые данные хозяйств, развития», они утверждали, будто вытеснение мелкого произ-ва крупным замедли­лось, а в с. х-ве не происходит вовсе, будто тресты и картели позволяют капитализму устранить кризисы, что расчеты на крушение капитализма не реальны, т. к. намечается тенденция к смягчению его противо­речий. В политич. области, апеллируя к новым яв­лениям социальной жизни, ревизионисты пересмат­ривали марксистское учение о классовой борьбе и ее цели, они заявляли, что политич. свобода, демократия, всеобщее избират. право уничтожают почву для клас­совой борьбы. «„Конечная цель — ничто, движение — все", это крылатое словечко Бернштейна,— писал Ленин,— выражает сущность ревизионизма лучше многих длинных рассуждений» (Соч., т. 15, с. 23).

Решит, критику ревизионизма дал Ленин. Обстоят, критика Р. содержится также в ряде работ Плеханова, Люксембург, К. Либкнехта, Меринга, Цеткин и др. представителей революц. марксистской мысли.

После краха 2-го Интернационала (1914), вызван­ного укоренением оппортунизма, рабочее движение раскололось на правую, социал-реформистскую часть, и левую, революц. часть, развившуюся в дальнейшем в междупар. коммунистич. движение. Поскольку с возникновением и распространением ленинизма внутри коммунистич. движения господствующей идеологией становится марксизм-ленинизм, Р. пытается в 20— 40-е гг. и позже пересматривать уже эту теорию.

Наиболее массированную попытку ревизовать марк­сизм-ленинизм предприняли оппортунисты внутри коммунистич. движения в 50—60-е гг. Спекулируя на новых послевоен. явлениях и процессах, не получив­ших еще науч. марксистского объяснения, воспользо­вавшись трудностями коммунистич. движения, свя­занными с преодолением последствий культа личнос­ти, в конце 50-х гг. широко распространился Р. спра­ва, пытавшийся столкнуть революц. рабочее движе­ние на социал-реформистский путь. С ревизионистских позиций в 50-х гг. выступали А. Лефевр, П. Эрве (Франция), Дж. Гейтс, А. Биттелмен (США), А. Джо-литти (Италия), М. Джилас (Югославия), Р. Зиманд, Л. Колаковский (Польша), Э. Блох (ГДР) и др. Осо­бенно крупную вылазку предприняла ревизионистская группа Надя—Лошонци в Венгрии, проложившая путь контрреволюции 1956. Р. 50-х гг. пытался под­вергнуть радикальному пересмотру все три составные части марксизма-ленинизма. В области философии оппортунисты ревизовали марксистский материа­лизм, утверждали, будто неореализм, позитивизм, операционализм, семантич. философия сближаются с материализмом, что само противопоставление мате-

478

РЕВИЗИОНИЗМ

 

риализма идеализму изжило себя, что необходимо «обогатить» диалектич. материализм экзенстенциа-листским учением о человеке, интуитивистской тео­рией познания, позитивистским пониманием законов диалектики как гипотетических, не поддающихся «верификации». В социально-экономич. области реви­зионисты стремились сочетать марксизм-ленинизм с каутскианством и кейнсианством, с различными кон­цепциями «этич.», «демократич.», «антропологич.» социализма, распространяли теорию «трансформации капитализма в социализм», отстаивали лозунги «ин­тегральной демократии», «нац. коммунизма», «идео-логич. умиротворения». Особенно широкому пересмот­ру подвергались политич. аспекты марксистско-де-нинской теории. «Современный ревизионизм,— гово­рилось в Декларации 1957,— пытается опорочить великое учение марксизма-ленинизма, объявляет его „устаревшим" и якобы утратившим ныне значение для общественного развития. Ревизионисты стремятся вытравить революционную душу марксизма, подор­вать веру рабочего класса и трудового парода в со­циализм. Они выступают против исторической необхо­димости пролетарской революции и диктатуры про­летариата при переходе от капитализма к социализму, отрицают руководящую роль рабочего класса и мар­ксистско-ленинской партии, отрицают принципы про­летарского интернационализма, требуют отказа от ос­новных ленинских принципов партийного строитель­ства и прежде всего от демократического централизма, требуют превращения коммунистической партии из бо­евой революционной организации в некое подобие дис­куссионного клуба» («Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм», М., 1961, с. 15). Междунар. коммунистич. движение в Декларации 1957 и Заявлении 1960 осудило Р. как гл. опасность в своих рядах, подвергло его всесторонней критике, постепенно очистило свои ряды от активных побор­ников Р.

Рассматривая Р. как идеологич. явление, следует видеть его специфику, гносеологич. и классовые, кор­ни. Будучи одной из форм теоретич. обоснования оп­портунизма внутри революц. марксистского движения, Р. имеет специфич. черты: он сохраняет формальную связь с революц. теорией, выдавая себя за «творч. марксизм»; возникает в результате ненаучного, вы­годного буржуазии пересмотра положений марксизма; как правило, Р. прикрывается принципом «свободы критики», выступает под флагом антидогматизма и получает наибольшее распространение во время су­ществ, поворотов рабочего движения. Поскольку Р. является теоретич. обоснованием оппортунизма, имею­щего две гл. формы — правый и левый оппортунизм, постольку сам Р. тоже бывает «Р. справа», когда реви­зуемые положения марксизма заменяются бурж.-ре­формистскими взглядами, и «Р. слева», когда пере­сматриваемые положения заменяются анархистскими, бланкистскими, волюнтаристскими установками. Ле­нин подчеркивал важность теоретич. анализа как «Р. слева», обрисовавшегося тогда в романских странах, так и «Р. справа», широко распространившегося в ряде др. европ. стран (см. Соч., т. 15, с. 24). Общая противоположность того и другого Р. революц. марк­сизму не отменяет их собств. коллизий; это особенно заметно в последнее время: концепции правооппорту-нистич. Р. конца 50-х гг. находятся в остром конфлик­те с теми идеями «Р. слева», к-рые наряду с догматиз­мом и сектантством нашли применение в левом оппор­тунизме 60-х гг.

В гносеологич. отношении необходимо различать теоретико-познават. корни Р. в целом и той или иной его концепции. Взятый в целом, Р. паразитирует на относят, характере марксистских знаний. Как и лю­бая наука, марксизм не может дать исчерпывающе

абсолютное знание об изменяющейся действительнос­ти. В ходе обществ, развития отд. положения маркси­стской теории, ранее правильно отражавшие дейст­вительность, устаревают, вступают в противоречие с изменившейся действительностью. Это требует не просто дополнения имеющихся выводов новыми, но и известной переоценки прежних формулировок, пе­ресмотра имеющихся знаний с целью освобождения их от устаревших положений и формул. В подобном пересмотре нет ничего ревизионистского. Спекулируя на необходимости такой переоценки устаревших по­ложений теории, Р. в гносеологич. отношении пред­ставляет собой результат субъективистской ревизии марксизма в отрыве и противоречии с действитель­ностью, ибо им подвергаются пересмотру не устарев­шие выводы, а сохраняющие свою правильность принципы марксизма. Однако не всякая ошибка и односторонность, не любой просчет и субъективизм, до­пущенные при пересмотре тех или иных марксистских положений, приводят к Р. Будучи продуктом классо­вого общества, Р. выступает как социально обуслов­ленное извращение марксистской теории.

В классовом отношении имеется известная разница между классовой природой и социальной функцией Р., между тем, чьи позиции он отражает, и тем, кому он служит. Если по своему классовому происхож­дению Р.— результат мелкобурж. и бурж. воздейст­вия на революц. рабочее движение, то по своей клас­совой природе Р.— идеология мелкой буржуазии, рабочей аристократии, средних слоев. Он отражает обществ, положение этих двойственных по своей при­роде, колеблющихся по своим устремлениям социаль­ных групп, примыкающих то к рабочему классу, то к буржуазии. По своей социальной функции Р. высту­пает как проводник влияния буржуазии в революц. рабочем движении.

Р. как идейно-политич. течение охватывает по сво­ему содержанию различные области обществ, науки: философию, политич. экономию, теорию науч. комму­низма, историю философии, этику, эстетику и др. Поэтому критич. анализ ревизионистских концепций— задача различных наук. Марксистская философия анализирует филос. аспекты Р. Этот анализ предпо­лагает: во-первых, изучение филос. концепций Р., сознательно отстаиваемых и пропагандируемых реви­зионистами и представляющих собой филос. Р.; во-вторых, рассмотрение методологии, к-рая присуща ревизионистскому способу мышления, независимо от того, осознается она или нет самими ревизионистами, и к-рая составляет философско-методологич. основы ревизионизма; в-третьих, раскрытие теоретикопо-знават. истоков, гносеологич. корней отд. ревизи­онистских концепций.

Филос. Р.— это отнюдь не единое раз навсегда избранное филос. миропонимание, а исторически из­меняющаяся эклектич. сумма различных филос. кон­цепций. В конце 19— нач. 20 в. часть ревизионистов проповедовала кантианство (Бернштейн, Шмидт), другая часть — подправленный махизм (Богданов, Базаров), третья — смесь неокантианства с вульгар­ным материализмом (Каутский) и т. д. В ревизионист­ских теориях 50-Х гг. можно обнаружить влияние экзистенциализма (Блох), позитивизма (Бламберг), неокантианства (Лефевр) и т. д. Представители Р. предлагали, в частности, дополнить философию Марк­са фейербаховским антропологизмом и гегелевской систематикой, сделать, ее предметом познания имма­нентного материи «тотума» (Блох), рекомендовали поставить в центр проблему отчуждения (Лефевр), советовали разрабатывать философию, имеющую не мировоззренческую, а моральную функцию (Колаков-ский). Характерно и то, что в прошлом ревизионисты прямо отвергали диалектич. материализм и призы-

РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ                                                                479

вали признать «философией марксизма» те или дру­гие модные в то время бурж. филос. концепции; те­перь диалектич. материализм признается филосо­фией марксизма, но он истолковывается Р. таким об­разом, что в конечном итоге оказывается заменен­ным тем или иным бурж. филос. учением, а нек-рые ре­визионисты вместо диалектич. материализма выдвига­ют т. н. «натуралистич. гуманизм» и вместо историч. материализма — «историч. гуманизм».

Методологич. основы Р.— это определ. устойчивый субъективизм, лежащий в теоретич. фундаменте всех его концепций и выражающийся в эклектике и со­фистике (см. там же, т. 28, с. 213). Здесь находит свое выражение устойчивая, классово обусловленная чер­та всего Р., связанная и с его социальной функцией, что ведет в теории, в философии к попыткам совмес тить пролет, философию с буржуазной, материализм с идеализмом. Так, в филос. воззрениях Базарова и Богданова налицо сочетание материализма с субъек­тивным идеализмом, материалистич. тезиса о взаимо­действии субъекта и объекта с авенариусовской «прин­ципиальной координацией Я и не — я»; в философии Блоха идеалистич. телеология совмещается с тезисом о материальности мира и т. п. Для обоснования своих взглядов ревизионисты широко используют софис­тику. Эклектизм и софистика вполне соответствуют практич. целям Р. «При подделке марксизма под оппортунизм,—писал Ленин,—подделка эклектицизма под диалектику легче всего обманывает массы, дает кажущееся удовлетворение, якобы учитывает все стороны процесса, все тенденции развития, все про­тиворечивые влияния и проч., а на деле не дает ника­кого цельного и революционного понимания процесса общественного развития» (там же, т. 25, с. 372).

Гносеологич. корни отд. ревизионистских концеп­ций представляют собой те стороны, черточки, гра­ни в познании действительности, из абсолютизации к-рых вырастает данная концепция. Так, если ре­визионистская концепция «национального коммуниз­ма» (Надь) вырастает из преувеличения нац. особен­ностей социалистич. строительства, то идея «интеграль­ной демократии» (Колаковский) — продукт абсолю­тизации и интегрирования общих и сходных черт пролет, и бурж. демократии, а «антропологическая марксистская философия» (Блох) — следствие разду­вания общечеловеч. проблем в философии, результат подмены социально-классового индивида абстрактным человеком.

Междунар. революц. рабочее движение ведет ре­шит, борьбу против филос. Р., против ревизио­низма справа и слева, пытающегося идеологически разоружить рабочий класс, привить ему реформист­ские или анархистские взгляды.

Коммунистам, партии, философы-марксисты вскры­ли теоретич. несостоятельность и политич. вред Р. вообще, филос. Р. в частности. В результате идейной борьбы и организац. мер влияние правооппортунис-тич. Р. за последние годы резко упало, а его наиболее активные поборники оказались вне рядов коммунис-тич. движения.

Лит.: МарксК. иЭнгельс Ф., [Письмо] А. Бебелю, В.Либкнехту, В. Вракке и др. («Циркулярное письмо») от[17— 18 сент. 1879 г.], в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Избр. письма, М., 1953; Ленин В. И., Марксизм и ревизионизм, Соч., 4 изд., т.15; е г о ж е, Разногласия в европ. рабочем дви­жении, там же, т. 16; е г о ж е, Историч. судьбы учения Кар­ла Маркса, там же, т. 18; е г о же, Крах II Интернационала, там же,т. 21, е г о же, Детская болезнь «левизны» в коммуниз­ме, там же, т. 31; Программные документы борьбы за мир, демократию и социализм, М., 1961; Против совр. Р., М., 1958; БутенкоА. П., Осн. черты совр. Р., М., 1959; Б у т е н к о А. П. [и др.], Против совр. Р. в философии и социологии, М., 1960; За чистоту марксизма-ленинизма, М., 1964.

А. Бутенко. Москва.

РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ (позднелат. si-tuatio — положение) — предшествующее революции

состояние общества, к-рое возникает в результате крайнего обострения антагонистич. противоречий и служит показателем зрелости объективных, соци-ально-экономич. и политич. предпосылок револю­ции. Ленин указывал след. гл. признаки Р. е.: 1) Кризис «верхов», свидетельствующий о невозмож­ности для господствующего класса сохранить свое господство в неизменном виде. «Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы „низы не хотели", а требуется еще, чтобы „верхи не могли" жить по-старому». 2) Обострение, выше обычного, нуж­ды и бедствий угнетенных классов. 3) Значительное повышение ...активности масс, ...привлекаемых как всей обстановкой кризиса, так и с а м и м и „в е р-х а м и" к самостоятельному историческому выступ­лению. Без этих объективных изменений, независи­мых от воли не только отдельных групп и партий, но и отдельных классов, революция — по общему пра­вилу — невозможна» (Соч. т. 21, .с. 189—90).

Проблему Р. с. Ленин выдвинул в работах, написан­ных в период первой рус. революции; термин «Р. с.» Ленин впервые использовал в янв. 1906 в ст. «Гос. дума и социал-демократич. тактика» (см. там же, т. 10, с. 89).

Р. с. складывается и развивается на основе проти­воречий данного способа произ-ва. Но возникнове­ние в обществе материальных условий, необходимых для появления новой социально-экономич. формации, недостаточно для того, чтобы вызвать революц. пере­ворот. Обществ, противоречия должны еще со всей остротой проявиться в сфере политич. отношений, породить глубокий политич. кризис, достигающий степени Р. с. В совр. эпоху перехода от капитализма к социализму любая страна независимо от уровня ее развития может стать на путь, ведущий к социализму. Однако зрелость материальных предпосылок социа­лизма в мировом масштабе еще не говорит о наличии объективных конкретно-историч. условий для социа­листич. переворота в той или иной стране, к-рые толь­ко и позволяют непосредственно ставить вопрос о революции. Объективный характер перемен, отли­чающих Р. с, не позволяет рассматривать ее, как это делали нек-рые бурж. критики ленинизма, в качестве чисто стихийного процесса, к-рый не заключает эле­мента политич. сознательности масс. Отмечая рост ак­тивности масс как признак Р. с, Ленин показал, что ее возникновение предполагает определ. уровень субъ­ективных условий, к-рые по отношению к задачам и политике борющихся классов и партий выступают как объективный фактор дальнейшего развития револю­ции. Поэтому коммунисты в любых условиях готовят массы к революц. борьбе. Возникновение Р. с. сви­детельствует только о возможности революции. Не всякая Р. с. приводит к революции. Так, Р. с. 1859— 1861 и 1879—80 в России; в 1923 в Германии и мно­гие другие не переросли в революции. Для успеха революции недостаточно объективных условий. Не­обходима и зрелость субъективного фактора — со­знательность и организованность масс, готовность их к борьбе за новый строй, сплоченность вокруг опыт­ного революц. авангарда. Основоположники марк­сизма решительно выступали против ультрареволюц. анархистских и заговорщич. течений вроде бакунизма, бланкизма и т. п., толкавших рабочее движение на путь вооруж. борьбы вопреки объективным условиям своего времени. Стремление к развязыванию рево­люции при отсутствии Р. с. нашло проявление и в деятельности различных групп, выступавших под флагом марксизма («левых» коммунистов, троцкистов, совр. «левых» оппортунистов). Ленин подверг критике как фаталистич. правооппортунистич. теории автома-тич. крушения капитализма, так и волюнтаристские, авантюристпч. взгляды «левых» в коммунистич. дви-

480                                                                            РЕВОЛЮЦИЯ

жении, готовых «подталкивать» революцию в убежде­нии, что ее успех зависит лишь от революционности одного авангарда.

В прошлом Р. с. часто возникали в связи с войнами и вызванными ими чрезвычайными потрясениями (Р. с, предшествовавшие Парижской Коммуне, ре­волюциям 1905—07 и 1917 в России, нар.-демократич. революциям 40-х гг.). Но марксисты никогда не рас­сматривали войну как обязат. условие вызревания Р. с. История дала немало примеров того, как и в периоды сравнительно мирного развития в отд. стра­нах складывались Р. с. (напр., накануне франц. бурж. революции конца 18 в., революций 1848 в Европе, на Кубе в конце 50-х гг. 20 в.).

Совр. эпоха вносит новые черты и изменения в процесс формирования Р. с. Превращение социалис-тич. системы в решающую силу развития человечест­ва создает благоприятные междунар. условия для ми­рового революц. движения и выступает как важный фактор вызревания Р. с. в капиталистич. странах. По сравнению с Р. с. прошлого возрастает роль субъек­тивного фактора. В то же время развитие революц. процесса отличается значит, своеобразием в отд. странах или группах стран (в империалистич. странах, в странах со слаборазвитой экономикой и т. д.) и многообразием форм Р. с.

В зависимости от конкретных условий меняется соотношение, «удельный вес» гл. признаков Р. с. Р. с. в совр. условиях не связана обязательно с абс. обнищанием масс. Она вызывается обострением со­циальных бедствий различного рода и наступлением сил реакции (необеспеченность существования широ­ких масс, угроза войны, попрание демократич. прав, стремление лишить рабочий класс его социальных завоеваний и т. п.). После возникновения Р. с. объек­тивно сохраняется возможность как мирного, так и немирного развития революции, что зависит прежде всего от силы сопротивления господствующего класса.

Р. с. различаются степенью зрелости, накалом классовых противоречий. В марксистской лит-ре высказывались предложения различать ее ступени или фазы, для чего вводились понятия «общей» и «не­посредственной» Р. с. (в нек-рых работах общая Р. с. неправомерно сближалась с общим кризисом капита­лизма и тем самым теряла свои специфич. черты). Определение этих граней и выработка тактики ком-мунистич. партии возможны только на основе всесто­роннего изучения сложившихся в той или иной стране условий.

Лит.: Л е н и н В. И., Равновесие сил, Соч., 4 изд., т. 9,
с. 382; е г о ж е, Маевка революц. пролетариата, там же, т. 19,
с. 194—96; его же, Распущенная Дума и растерянные ли­
бералы, там же, с. 228; его же, Крах II Интернационала,
там же, т. 21, с. 188—93; е г о ж е, Истинные интернациона­
листы: Каутский, Аксельрод, Мартов, там же, с. 364; его же,
Детская болезнь «левизны» в коммунизме, там же, т. 31, с.
65—66, 74—75; е г о ж е, О нашей революции, там же, т. 33;
Гальперин 9. Ю., В. И. Ленин о Р. с, «Зап. Ленингр.
с.-х. ин-та», 1959, вып. 75; Красин Ю. А., Ленинская тео­
рия социалистич. революции, Л., 1960; Альварес С,
Нек-рые вопросы Р. с., «ПМиС», 1963, № 12; Федосеев
П., Материалистич. понимание истории и «теория насилия»,
«Коммунист», 1964, №  7.                         А. Завадъе. Москва.

РЕВОЛЮЦИЯ (франц. revolution, от позднелат. revolutio— переворот) — качеств, изменение, корен­ной переворот в социальной жизни, обеспечивающий поступательное, прогрессивное развитие. Следует различать Р. как общественно-политич. переворот, охватывающий весь социальный организм, и Р. как качеств, изменение отд. сфер социальной жизни. Р. является проявлением скачка в обществ, развитии (см. также ст. Переход количественных изменений в качественные).

Общественно-политич. переворот, будучи социаль­ной Р., необходимым образом связан с господством частной собственности на средства произ-ва и классо-

выми антагонизмами. Вызревая на основе экономич. противоречий и выступая как наивысшее проявление борьбы классов, социальная Р. обеспечивает постулат, преобразование социально-экономич. структуры об­щества. В этом плане социальная Р. противоположна контрреволюции, представляющей собой регрессив­ное, попятное движение в социальном развитии, вре­менно реставрирующее, укрепляющее отжившие об­ществ, порядки. Как радикальное, качеств, измене­ние существующих условий и структуры социальной жизни, Р. отличается от эволюции, т. е. постепенного изменения тех или др. сторон обществ, жизни. Р. отличается и от реформы, находясь с ней в сложном отношении, определяемом классовой сущностью са­мой Р. и реформы.

Р. как качеств, изменение отд. сторон социальной жизни вызревают в результате постепенного накопле­ния и обострения противоречий обществ, развития, в результате крупнейших открытий и изобретений. Подобные Р. (в технике, естествознании, философии и т. д.) означают существенную коренную ломку сло­жившихся принципов, представлений, концепций и проявляются в перестройке соответствующих сфер со­циальной жизни. Напр., совр. общество — и социа­листическое и капиталистическое — переживает на­учно-техническую революцию, поскольку происходит качеств, перестройка научно-технич. базиса произ-ва, вызванная новейшими достижениями науки и техники. Развитие культуры и науки тоже знает свои Р.: куль­турные революции в социалистич. странах; в естест­вознании, вызываемые фундаментальными открытия­ми; в сфере обществ, знаний, напр. революц. перево­рот, совершенный в обществ, науках Марксом и Эн­гельсом. Такого рода Р. не всегда связаны необходи­мым образом с обществ, антагонизмами; они имели место до сих пор, сохранятся они и в будущем, по­скольку в бесклассовом обществе также будут корен­ные изменения в научно-технич. основе общества, его культуре, науч. знаниях.

Науч. раскрытие сущности социальной Р. впервые дал марксизм. Маркс, Энгельс и Ленин показали, что со времени возникновения частной собственности и раскола общества на антагонистич. классы вплоть до перехода к социализму человечество поднимается от одной общественно-экономич. формации к другой, проходя сквозь горнило социальных Р. Каждый тип социальной Р. имеет специфич. черты, обусловленные уровнем экономич., политич. и идеологич. развития общества, объективным содержанием революц. про­цесса, характером борющихся классов, их орг-ций и их сознательностью. Переход от первобытнообщин­ного строя к рабовладельческому (или феодальному) является социальным переворотом, но, поскольку это был переход от бесклассового общества к классо­вому, он не имел мн. черт социально-политич. Р. (клас­сы только зарождались, и поэтому не стоял вопрос о смене классового господства и др.). Специфич. взаимо­связь внутр. и внешних факторов, обусловивших гибель рабовладельч. строя, наложила свою печать и на этот первый тип социально-политич. переворота (см. Рабовладельческая формация). В развитом виде Р. выступает при низвержении феодализма, а также при крушении капитализма. При этом существуют глубочайшие качеств, различия буржуазной револю­ции и социалистической революции.

По своему происхождению социально-политич. Р.— естеств. результат развития общества, основанного на частной собственности и классовых антагонизмах. Развертывание Р. обусловлено состоянием всего об­щества, совокупностью внутр. и внешних причин, взаимодействием объективных и субъективных фак­торов и становится возможным лишь при наличии революционной ситуации. Совершая Р., передовые

РЕВОЛЮЦИЯ

481

 

силы открывают обществу путь в будущее, а сама Р. выступает как «локомотив истории». Социальная Р.— сложный процесс, охватывающий все сферы обществ, жизни; важнейшими взаимосвязанными сторонами этого процесса являются экономия, основа Р., ее движущие силы, вопрос о гос. власти, характер осу­ществляемых социально-экономич. преобразований.

Эконом и ч. основу социальной Р. составляют противоречия способа произ-ва материальных благ. «На известной ступени своего развития материаль­ные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или—что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственно­сти, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха со­циальной революции» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13, с. 7). При переходе от одной общественно-экономич. формации к другой историч. роль социальной Р. в том и состоит, чтобы разрушить господствующие производств, отношения как устаревшие, тормозящие обществ, развитие, и утвердить новые, соответствующие характеру про­изводит, сил, обеспечивающие их быстрое развитие. Поскольку в ходе истории классового общества развитие производит, сил на определ. этапе всту­пало в противоречие с рабовладельческой, затем феодальной, наконец, буржуазной частной собствен­ностью на средства произ-ва, осн. типы социальных Р. соответствуют этим переходам от формации к формации, причем особое место среди них занимает социалистич. Р., призванная упразднить частную соб­ственность, перестроить все стороны обществ, жизни на новых, социалистич. началах. Однако даже при учете только экономия, основ переворота все многообразие социалыю-политич. Р. не может быть сведено к этим трем осн. типам. Во-первых, известны Р., имевшие своей экономич. основой противоречие между разви­тием производит, сил и определ. сторонами господст­вующих производств, отношений. Подобные Р. не выводят за рамки данной общественно-экономич. фор­мации, хотя и вносят существ, изменения в систему производств, отношений, ведут к перераспределению существующей собственности. Примером могут слу­жить франц. бурж. Р. 19 в., развертывавшиеся в гра­ницах капиталистич. формации. Во-вторых, в 20 в. протекают Р., имеющие своей основой не одно, а два разнородных, хотя и взаимосвязанных, противоре­чия: с одной стороны, противоречие между развитием производит, сил и отжившими феод, или полуфеод, производств, отношениями, с другой — противоречие между интересами нац. экономич. развития и гнетом иностр. монополистич. капитала. Таковы народно-демократические революции в Европе и Азии; нац.-демократич., антиимпериалистич., антифеод, рево­люции в ряде стран Азии и Африки и др. В-третьих, в совр. обстановке, в условиях распада колониальной системы империализма развертываются Р., в основе к-рых лежит специфич. противоречие между разви­тием нац. производит, сил и засильем иностр. империа­лизма. Именно такими являются национально-осво­бодительные революции в странах Азии, Африки и Лат. Америки. Сложное переплетение различных обществ.-экономич. укладов в жизни той или иной страны, особенности ее междунар. положения предоп­ределяют большое разнообразие экономич. основ со­циальных Р., тех обществ, противоречий, к-рые при­водят в движение самые разнородные классовые силы.

Движущие силы Р.— это классы, социаль­ные группы и слои, осуществляющие социальный пере­ворот. Состав движущих сил Р. обусловлен ее эконо­мич. основой. В разрешении возникшего конфликта

в данном способе произ-ва, в устранении старых про­изводств, отношений и замене их новыми заинтересо­ваны передовые классы общества, громадное большин­ство его, ибо углубление и обострение этого противо­речия ведет к ухудшению экономич. положения нар. масс.

Хотя состав и степень участия движущих сил Р. определяется ее экономич. основой, он зависит и от др. факторов (сознательности угнетенных классов, их организованности) и потому имеет по отношению к экономич. основе известную самостоятельность. Во-первых, не в каждой социальной Р. все классы, объек­тивно заинтересованные в ее победе, выступают в качестве ее движущих сил. Так, во франц. революции 1871, имевшей социалистич. направленность, создав­шей Парижскую Коммуну как форму диктатуры про­летариата, трудящееся крестьянство практически не приняло участия, хотя объективно его интересы могли быть удовлетворены именно на путях социа­листич. переустройства общества. Во-вторых, классы, осуществляющие Р., могут выступать с большей или меньшей активностью, более или менее самостоятель­но. В том случае, если широкие массы народа не яв­ляются активными участниками борьбы, переворот приобретает характер «верхушечной» Р. (напр., ту­рецкая революция 1908, иракская революция 1958), если же глубочайшие обществ, «низы» активно участ­вуют в событиях и накладывают на ход борьбы отпе­чаток своих собств. требований, Р. обретает вид на­родной революции (напр., рус. революция 1905 — 07, кубинская революция 1959).

Чем глубже назревшее социальное преобразование, тем шире непосредств. участие в нем масс населения. От одного типа социальной Р. к другому неуклонно возрастала сложность революц. задач и одновременно умножалось число творцов социального переворота.

В Р., совершаемой различными социальными груп­пами, один из классов, составляющих движущие силы, выступает руководителем, гегемоном. Это — наиболее сознательный и организованный класс, ру­ководимый партией политической и сплачивающий вокруг себя подавляющую часть революц. сил. Обыч­но класс-гегемон по своему объективному положению является носителем того социального идеала, тех об­ществ, отношений, к-рые призвана утвердить данная Р. Но возможно и иное положение: поскольку гегемо­ния завоевывается наиболее последоват. и решит, революц. действиями, гегемоном Р. может стать класс, чей социальный идеал еще не осуществляется в данной Р. Так, гегемоном обеих бурж.-демократич. Р. 1905— 1907 и Февральской 1917 в России был пролетариат, а не буржуазия, больше боявшаяся решит, победы Р., чем ее поражения.

Активные сознат. выступления классов, составляю­щих движущие силы Р., против существующего строя,— важнейшая черта развивающейся Р., ибо без этого ни обострение экономич. противоречий, ни на­личие объективных предпосылок революц. перево­рота, выражающееся в революц. ситуации, еще не означают Р. Именно активная сознат. деятельность вооруженных революц. теорией масс обусловливает то, что стихийный процесс развития уступает место сознательному, обществ, эволюция — социальной Р.

Для победы Р. недостаточно воли и желания боль­шинства народа, тех или иных активных действий масс. На защите старой формы собственности, своих прав и привилегий стоит господствующий класс, к-рый поддерживают его союзники, а также вооруж. сила гос-ва. Чтобы сломить сопротивление этих реакц. обществ, сил, необходимо свергнуть защищающую их гос. власть и утвердить власть революц. классов.

Вопрос о гос. власти — осн. вопрос Р. «Переход государственной власти из рук одного в

«82                                                                    РЕВОЛЮЦИЯ —РЕГРЕСС

руки другого класса есть первый, главный, основной признак революции как в строго-научном, так и в практически-политическом значении этого понятия» (Л е н и н В. И., Соч., т. 24, с. 24—25). Борьба за социальный переворот неизбежно приобре­тает форму классовой борьбы за гос. власть, к-рая является орудием сохранения или преобразования су­ществующих обществ, отношений. Поэтому Р. всегда выступает как результат классовой борьбы, проте­кающей в самых разнообразных формах. Р. представ­ляет собой высшую точку классовой борьбы между прогрессивными и реакц. силами, когда обществ, антагонизмы разрешаются путем свержения отжившего и утверждения нового строя. Развитие социальной Р., в зависимости от соотношения борющихся сил, может осуществляться либо немирным путем (посредством вооруж. восстания и гражд. войны), либо мирным пу­тем, когда победа революц. сил достигается без крово­пролития. Как показывает историч. опыт, Р. могут происходить в условиях войны, но Р. и война пе свя­заны необходимым образом. Обстановка мирного со­существования гос-в с различным обществ, строем, борьба за мир способствуют сплочению революц. и демократич. сил.

Те классы, к-рые являются движущими силами Р. и создают новую надстройку, причем, как правило, именно класс — носитель исторически новой для дан­ной страны формы производств, отношений и приходит к власти в результате победы Р. Это и определяет в конечном счете ее социальное содержание. Но и здесь нет автоматизма: подобно тому, как классовый состав движущих сил имеет относит, самостоятельность по отношению к экономич. основе Р., так и классовая сущность устанавливаемой власти относительно само­стоятельна по отношению к движущим силам Р. Во-первых, у революц. классов может оказаться недоста­точно сил, чтобы добиться решит, победы, тогда и новая гос. власть, отражая эту непоследовательность, половинчатость переворота, попадает в руки социаль­ных групп, стремящихся к компромиссу с реакц. силами (так было, напр., во время Р. 1848 в Германии). Во-вторых, в результате решит, борьбы революц. масс к власти могут прийти социальные группы, стре­мящиеся к наиболее радикальным преобразованиям, для осуществления к-рых еще не сложились необхо­димые объективные и субъективные условия. Раньше или позже подобные социальные группы, если им не удается опереться на новый подъем Р., уступают место правым силам, что знаменует начало «нисходя­щей» линии развития социальной Р. (напр., Р. 1789— 1794 во Франции). В-третьих, в тех странах,где не раз­решены классовые противоречия различных ступеней историч. развития, возникает возможность последоват. социальных преобразований, в ходе Р. к власти может прийти класс, чей социальный идеал должен осущест­виться не в данной, а в последующей Р. Если налицо необходимые предпосылки, то революц. преобразова­ния приобретают вид «перманентной» революции: радикальное завершение задач ближайшей Р. перерас­тает в новую социальную Р. (по этому пути большеви­ки стремились развивать бурж. -демократич. рево­люции в России, так развертывались народно-демо-кратич. революции в ряде стран Европы и Азии).

Социально-экономич. преобразо­вания — решающий итог победоносной Р. Установ­ление новой власти отнюдь не представляет собой само­цели революц. борьбы, это — лишь гл. условие, важ­нейшее средство революц. преобразования обществ, жизни. Именно при помощи гос. власти новый класс (классы) получает возможность окончательно сломить сопротивление отживших обществ, групп, отменить законы, охранявшие старый строй, расчистить дорогу для развития обществ, отношений. Экономич. преобра-

зования, осуществляемые Р., наряду с классовой природой ее движущих сил, их гегемона и характером установленной власти определяют в своей совокуп­ности социальное содержание Р., ее тип, ее историч. место в развитии общества.

Развертывающиеся в совр. эпоху перехода от капи­тализма к социализму революц. преобразования, на­чало к-рым положила Октябрьская социалистич. ре­волюция, имеют своим ядром социалистич. Р., а своим гл. опорным пунктом — мировую социалистич. сис­тему, к-рая превращается в решающий фактор обществ, развития. Под определяющим воздействием успехов мирового социализма, в результате нац.-освободит. Р., завершается разрушение колониальной системы империализма. Развитие революц. процессов в осво­бодившихся странах обогащает историч. материализм опытом осуществления нац.-освободит, антиимпериа-листич. Р.; нац.-демократич. антифеод, антиимпериа-листич. Р.; опытом некапиталистич. развития, пред­ставляющего собой революц. преобразования, веду­щие к социализму, минуя капитализм и даже фео­дализм.

Все революц. силы современности: мировая социа­листич. система, революц. рабочее движение капита-листич. стран, нац.-освободит, движение — расшаты­вают устои империализма, устои эксплуататорского общества и составляют в своем развитии единый ми­ровой революц. процесс, ведущий прямо или опосредо­ванно к повсеместной замене эксплуататорского об­щества социализмом. Победа социализма и коммуниз­ма во всемирном масштабе будет означать начало ка­чественно нового этапа истории: ликвидация частной собственности на средства произ-ва и эксплуатации человека человеком навсегда устранит из жизни об­щества социальные антагонизмы. Как отмечал Маркс, с этого времени откроется новая полоса развития об­щества, в к-рой социальные эволюции перестанут быть политпч. Р. (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 4, с. 185). См. также ст. Буржуазная революция, Народно-демократическая революция, Национально-освободительная революция, Социалистическая рево­люция II ЛИТ. при ЭТИХ Статьях. А. Бутенко. Москва.

РЁГИУС — см. Де Руа, Г.

РЕГРЕСС (от лат. regressus — обратное движение) — тип развития, для к-рого характерен переход от высшего к низшему. Содержание Р. составляют про­цессы деградации, понижения уровня организации, утраты способности к выполнению тех или иных необ­ходимых функций; Р. включает также моменты зас­тоя, возврата к изжившим себя формам и структурам. По своей направленности Р. противоположен прог­рессу. Процессы Р. могут иметь весьма разнообразное конкретное содержание: Р. системы может наступать в результате общего постепенного Р. всех ее элемен­тов, в результате относительно быстрого Р. ряда ве­дущих элементов системы, в результате систематич. истощения осн. группы элементов системы в пользу от­носит, прогресса др. группы элементов. Между Р. и прогрессом существует сложная многосторонняя связь: с одной стороны, отд. регрессивные изменения проис­ходят в рамках общего прогрессивного развития систе­мы; с другой стороны, при нарастании регрессивных изменений системы в целом отд. ее составляющие со­храняют прогрессивное направление развития.

В обществ, развитии возможность Р. заложена в самой противоречивой сущности историч. процесса. Ленин подчеркивал, что «...история идет зигзагами и кружными путями» (Соч., т. 27, с. 137). Используя наличие в обществ, развитии противоречивых тенден­ций, реакц. классы и силы могут на какое-то время возобладать над прогрессивными силами (периоды реакции, рост фашизма). Поступат. развитие одних явлений и элементов часто сопровождается упадком

РЕГРЕССИВНЫЙ ПОЛИСИЛЛОГИЗМ — РЕЗУЛЬТАТ

483

 

и деградацией других. Однако эти регрессивные яв­ления представляют собой лишь продукт разложения отживших социальных форм, на смену к-рым уже явились повые, вобравшие в себя все прочное и цен­ное, что было у их предшественников. Разложение данного явления не прерывает кумулятивного про­цесса развития в рамках более общей системы и даже является одной из его необходимых предпосылок. «История,— писал Ленин,— не стоит на месте и во время контрреволюций. История шла вперед и во время империалистической бойни 1914—1916 годов...» (там же, т. 23, с. 261). 1-я и 2-я мировые войны при­несли величайшие бедствия человечеству, но одно­временно они расшатали устои капитализма, ускорив победу социалистич. революции в России, а затем — создание мировой социалистич. системы. Кризис и раз­ложение капиталистич. общества и его культуры, к-рый бурж. социологи изображают как «закат ми­ровой цивилизации», сопровождаются мн. болезненны­ми явлениями. Но в историч. перспективе это лишь расчистка почвы для нового, коммунистич. общества.

Лит. см. при ст. Прогресс.

И. Кон. Ленинград, Л. Серебряков. Москва.

РЕГРЕССИВНЫЙ ПОЛИСИЛЛОГИЗМ — см. Поли­силлогизм.

РЕДКИЙ, Петр Григорьевич [4(16) окт. 1808— 7(19) марта 1891] — рус. правовед, историк филосо­фии и педагог. Окончил Нежинскую «гимназию выс­ших наук». В 1826 поступил в Моск. ун-т; с 1828 — в Профессорском ин-те в Дери­те, с 1830 — в Берлинском ун-те, где познакомился с фи­лософией Гегеля. По возвра­щении в Россию читал лекции по «энциклопедии законоведе­ния» в Моск. ун-те. Д-р права (1835). С 1841 издавал «Юри-дич. записки», в 1843—46— журн. «Библиотека для воспи­тания», в 1847—49 — журн. «Новая библиотека для воспи­тания», оцененный Белинским как «предприятие полезное, дельное» (см. Поля. собр. соч., т. 10, 1956, с. 376). В 1848 Р. вместе с Кавелиным уволили из ун-та как «замешан­ного в вольнодумстве» и в течение 15 лет не допускали к преподават. деятельности. С 1863— проф. кафедры энциклопедии юридич. и политич. наук в Петерб. ун-те. В 80-х гг. Р. создал 7-томный труд «Из лекций по истории философии права в связи с историей фило­софии вообще» (СПБ, 1889—91); вышедшие в свет тома посвящены др.-греч. философии.

В фил ос. развитии Р. заметны два периода: до 60-х гг. он — гегельянец, после — в его взглядах силь­ны позитивистские тенденции. В полемике 60—70-х гг. вокруг дарвинизма Р. был одним из защитников эволюц. теории. В 1841 в журн. «Москвитянин» (ч. 4, кн. 8) Р. опубликовал первое в России печатное из­ложение осн. положений гегелевской диалектики (ст. «Обозрение гегелевой логики»). Отвергая претензии религии на руководство философией, Р. утверждал, что «...развитие мышления происходит само собою по законам самого мышления, или по законам разума» («Какое образование требуется современностью от рус. правоведа?», М., 1846, с. 23). Основа успехов человечества — достижение единства «теории и прак­тики, науки и жизни, мышления и деятельности» (там же, с. 26). Наука есть «разумное развитие мыш­ления» и подразделяется «на три главные отрасли» — философию, историю и филологию (см. там же, с. 27). «Философия есть наука, заключающая в себе верхов­ное начало для всех отдельных наук» (там же, с. 28).

История философии «есть не что иное, как ее (филосо­фии.— Ред.) становление, или логическое развитие во времени» (там же, с. 46).

Мировоззрению Р. присущи просветит, тенденции. В просвещении народа, по Р., особое место принадле­жит педагогике. «...От нея преимущественно я жду спасения нашей будущности»,— говорил он («Из запи­сок А. А. Чумикова», см. «Русский архив», 1902, № 9, кн. 3, с. 12). Р. был одним из основателей первого в России Педагогич. об-ва. Учеником Р. в педагогике был Ушинский.

Соч.: Избр. пед. соч., вотуп. ст. В. Я. Струминского, М., 1958.

Лит.: Е. О., Здравый идеализм, «Вести. Европы», 1889,
кн. 6 (июнь); Ш и м а и о в с к и й М. В., П. Г. Редкий, О.,
1890. ,                                              В. Малииип. Москва.

РЕДУКЦИЯ (лат. reductio, букв.— отодвигание назад), сведение,— методологич. прием, играю­щий, в частности, важнейшую роль в логике, ма­тематике и др. дедуктивных науках. Р. состоит в нек-ром преобразовании данных (задач, предложе­ний и т. п.) в наиболее удобный с к.-л. т. зр. вид, напр., в выражении жх. ъ форме деддтагетж беде* про­стой и легче поддающейся анализу. Р. к.-л. задачи к др. задаче играет двоякую роль: с одной стороны,, решение второй задачи оказывается применимым и. к первой; с др. стороны, невозможность (хотя бы с номощыо нек-рых фиксиров. средств) решения первой задачи означает неразрешимость (теми же средст­вами) и второй. Т. о., Р. позволяет из положитель­ного (отрицательного) решения нек-рой задачи извле­кать положительное (соответственно, отрицательное) решение целого класса задач. Термин «Р.» относят так­же в естеств. смысле к умозаключениям, методам до­казательства (напр., reductio ad absurdum— см. Доказательство от противного), понятиям, концеп­циям, теориям и пр. См. Сводимость.

РЕЗНИКОВ, Лазарь Осипович [р. 25 иояб. (8 дек.).. 1905] — сов. философ, д-р фил ос. наук (с 1948), профес­сор (с 1948). Член КПСС с 1940. Окончил Северо-Кав­казский ун-т (1929) и филос. аспирантуру МИФЛИ (1938). Ведет педагогич. и н.-и. работу в вузах с 1929. С 1956— профессор филос. фак-та Ленингр. ун-та. Разрабатывает вопросы теории познания.

С о ч.: К разработке вопросов теории отражения, «Фронт науки и техники», 1937, № 5; Теория отражения и вопрос о «первичных» и «вторичных» качествах, «ПЗМ», 1937, № 7; Теория отражения и «физиологич.» идеализм, там же, 1938, № 3; О роли чувств, восприятий в познании, там же, 1938, № 8; К вопросу о генезисе человеч. мышления, «Уч. зап. Ростов.-на-Дону ун-та», 1945, т. 6, вып. 3; Проблема образо­вания понятий в свете истории языка, в кн.: Филос. записки, ч. 1, М., 1946; К вопросу о соотношении языка и мышления, «ВФ», 1947, N° 2; Гносеологич. основы связи мышления и языка, «Уч. зап. ЛГУ», 1958, вып. 13, Мё 248; Критика реляти­вистского понимания слова, «Вестн. ЛГУ», 1958, вып. 1, JMS 5; О роли слова в образовании понятия, «ФН» (НДВП1), 1958, Ms 1; Понятие и слово, Л., 1958 (польское доп. изд., Warsz., I960); К вопросу об истинности понятий, «Уч. зап. ЛГУ», 1960, вып. 17, 3\Ч 285; О роли знаков в процессе познания, «ВФ», 1961, № 8; Неопозитивная гносеология и знаковая теория языка, там же, 1962, № 2; О гносеологич. принципах общей семантики, «Вестн. ЛГУ», 1962, вып. 4, № 23; Гносеология прагматизма и знаковая теория языка, «ФН» (НДВШ), 1962, № 5; Антинауч. характер прагматкстского понимания знака, значения и предмета, там же, 1963, № 1; Гносеология прагма­тизма и семиотика Ч. Морриса, «ВФ», 1963, М 1; Диалектич. материализм и неопозитивизм об отношении языка к действи­тельности, в сб.: Философия марксизма и неопозитивизм, М., 1963; Проблема понятия в общей семантике, «Вестн. ЛГУ», 1963, вып. 4, .N° 23; О теории абстракции в общей семантике, там же, 1964, вып. 4, № 23; Проблема соотношения языка, мышления и действительности в общей семантике, «Уч. зап. каф. обществ, наук вузов Ленинграда», 1964, вып. 5 б: Роль знаковых систем в научном творчестве, «ВФ», 1964, № 4; Гно­сеологич. вопросы семиотики, Л., 1964.

РЕЗУЛЬТАТ — объективно достигнутое состояние, продукт процесса или деятельности, направленной на реализацию цели и применяющей для этого опре-дел. средства (см. Средство). Р. есть функция усло­вий процесса или функция самой деятельности и применяемых в ней средств реализации цели.

484

РЕЙВНСТОН — РЕЙНАЛЬ

 

РЕИВНСТОН (Ravenstone), Пирси (ум. ок. 1830) — англ. экономист-рикардианец и демократия, социаль­ный мыслитель. В своих работах отмечал важную роль экономики в история, развитии. Выступая против субъективно-идеалистич. понимания истории (теории «героев»), Р. придавал решающее значение двум фак­торам: технич. изобретениям и росту народонаселе­ния. Вместо с тем подверг резкой критике мальтузи­анство.

Труд Р. «Мысли о системе гос. долгов...» («Thoughts of the funding system...», L., 1824) Маркс оценивал как «оригинальное» и «в высшей степени замечательное сочинение» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 26, ч. 3, с. 271 и 266). Энгельс причислял его к «антикапиталистической литературе» (см. там же, т. 24, с. 18). Р. осуждал капиталистич. форму собст­венности как паразитическую. Развитие производит, сил создает при этой системе, по его словам, капитал для бездельников. Труд порождает в обществе пара-зитич. нарост в виде капитала. Капитализму Р. про­тивопоставлял мелкобурж. утопию «естественной соб­ственности». Отрицая роль капитала как особой про­изводит, силы наряду с трудом, Р. признавал труд единств, созидателем стоимости. «Если бы труд каж­дого человека был достаточен для добывания его соб­ственного пропитания,— писал Р.,— то не было бы никакой собственности» (цит. по кн.: Маркс К., Капитал, см. там же, т. 23, с. 520, прим.). Противопо­ставление Р. «необходимых предметов», создаваемых трудом, и «предметов роскоши», производство и потреб­ление к-рых стимулируется капиталом, Маркс на­зывал аскетическим (см. там же, т. 26, ч. 3, с. 269). В своем учении о прибавочном продукте Р. прибли­жался к понятию прибавочной стоимости.

Соч.: A few doubts as to the correctness of some opinions
generally entertained on the subjects of population and political
economy, L., 1821.                                Б. Быховский. Москва.

РЕЙМАРУС (Reimarus), Герман Самуэль (22 дек. 1694—1 марта 1768) — немецкий богослов и просвети­тель, философ-вольфианец, сторонник деизма и теле­ологии. Уже в первом своем крупном соч.— «Трактате о благородных истинах естественной религии» («Abhand-lungen von den vornelimsten Wahrheiten der nattir-lichen Religion», Hamb., 1754) выступал против церк. ортодоксии, одновременно критикуя франц. материализм. Единств, чудо — это творение мира; признавать иные чудеса, значит унижать божеств, мудрость, создавшую разумный сстеств. порядок.

В осн. труде Р.— «Апология, или Сочинение в защиту разумных почитателей бога» («Apologie...», 1767), созданном под влиянием Спинозы, Бейля и английских деистов, содержалась резкая критика христианского вероучения. Это соч. Р. не публиковал из-за боязни преследования; первые выдержки из него были напечатаны Лессингом без указания ав­тора (в кн.: «Zur Geschichte und Literatur», 1774) и вызвали ожесточенные нападки церковников. В даль­нейшем был опубликован еще ряд отрывков из «Апо­логии» («tlbrige noch ungedruckte Werke des Wolfen-biittelschen Fragmentisten», [s. 1.], 1787; и в журн. «Niedner's Zeitschrift fur historische Theologie», 1850, H. 4; 1851, H. 4; 1852, H. 3). Резко нападал Р. и на догмы Лютера. Вместе с тем Р. не был атеистом, он был убежден в пользе «естественной» религии, верил в существование бога-творца и в бессмертие души.

Логич. учение Р. изложено им в кн. «Учение о ра­зуме» («Die Vernunftlehre», Hamb., 1756). Здесь был сформулирован принцип совпадения реального и ло­гич. оснований, к-рый подвергся критике в ранних работах Канта (см. «Опыт введения в философию понятия отрицательных величин», в кн.: Соч., т. 2, М., 1964, с. 107).

В соч. «Всеобщие размышления об инстинктах жи­вотных, преимущественно об их художественных ин­стинктах» («Allgemeine Betrachtungen tiber die Triebe der Thiere...», [Hamb.], 1760) P. рассматривал ин­стинкты животных как пример господствующей в при­роде разумной целесообразности, придерживаясь анти­эволюционистской т. зр. Существует предположение, что чтение этой работы Р. впервые привлекло внима­ние Маркса к проблеме различия между инстинктив­ной деятельностью животных и сознат. деятельностью человека. В 1837 Маркс писал отцу: «...Много занимал­ся Реймарусом, книгу которого „О художественных инстинктах животных" я продумал с наслаждением» (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 13).

Лит.: Г у л ы г а А. В., Из истории нем. материализма, М.,
1962, с.35—36; Straufi D. F г., H.S.Reimarus, 2 Aufl., Bonn,
1877; В ii t t n e r W., H. S. Reimarus als Metaphysiker, Pa-
derborn, 1909 (Diss.); Kostlin H., Das religiose Erleben
bei H. S. Reimarus, Tubingen, 1919 (Diss.); Lundsteen A.
G h., H. S. Reimarus und die Anfange der Leben-Jesu-For-
schungj Kbn., 1939.                              А. Гулыга. Москва.

PElffl (Rein), Карл Габриель Тиодольф (28 февр. 1838—18 нояб. 1919) — фин. фллософ и историк куль­туры. Преподаватель философии (с 1863), ректор и канцлер ун-та в Хельсинки в 1887—1903 и 1906 — 1910; с 1869 — проф. философии. Взгляды Р. близки философии Лотце. В этике примыкает к эволю­ционизму Спенсера. Сыграл большую роль в распро­странении филос. знаний в Финляндии; ввел ряд филос. спец. курсов в Хельсинкском ун-те.

С о ч.: Grunddragen af den filosofiska imputationslaran, Hels., 1863; Om den filosofiska methoden i sitt forhallande till ofriga vetenskapliga methoder, Hels., 1868; Forsok till en fram-stallning af psykologin, nid 1—2, Hels., 1876—91; Lefnads-minnen, [Hels.], 1918.

Лит .: История философии, т. 5, М., 1961, с. 705; G г о t e п-
f е 1 d А., Т. Rein, «Oversikt av Finska Vetenskapssocietetens
forhandlingar», 1921, bd 62, № 4; e г о ж e, Muistosanoja Т.
Reinista, «Ajatus». 1938, № 9. В. Похлебкип. Подольск.

РЕИНАЛЬ (Raynal), Гийом Томас Франсуа (11 апр. 1713 — 6 марта 1796) — франц. историк и социолог, принадлежавший к тем, кто «... сделали первые попытки дать историографии материалисти­ческую основу...» (М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 27). Лит. деятельность привела его к сотрудничеству в «Энциклопедии». В гл. своем труде «Филос. и политич. ис­тория учреждений и торговли европейцев в обоих Индиях» («Histoire philosophique et po­litique...», появилась аноним­но в 1770 в Амстердаме в 6 тт.; впервые с подписью автора на­печатана в Женеве в 1780 в 4 тт.; выдержала при жизни автора 12 изданий, печаталась на всех языках Европы; в неполном виде была издана в России в 1805 —11 в 6 чч.; 2 изд., 1834—35, под названием «Филос. и поли­тич. история о заведениях и коммерции европейцев в обоих Индиях») Р. пропагандировал опыт револю­ций европ. народов, изложил программу бурж.-де­мократия, революции, к-рая, однако, по его мнению, не может разрешить противоречий внутри третьего сословия. Книгу Р. высоко оценили Франклин, Джеф-ферсон, Пейн. Она была осуждена франц. парла­ментом на сожжение, автор подлежал аресту. Р. бе­жал. Находясь в изгнании, объездил мн. стран, был в России, в 1787 вернулся на родину. В период рево­люции занимал неустойчивую позицию, выступая то против контрреволюц. тенденций крупной буржу­азии, то против якобинцев.

Как философ Р. стоял на позициях метафизич. ма­териализма, хотя в самой общей форме п под влиянием

РЕЙНАЛЬ — РЕЙСНЕР

485

 

Кювье высказал мысль о том, что природа имеет ис­торию, к-рая включает постепенные, количеств, из­менения, а также перепороты, революции. Р., вслед за Тюрго, рассматривал историю общества как ряд последоват. ступеней хоз. деятельности (земледелие, приручение диких животных, ремесло, пром-сть, тор­говля). Р. считал, что связи, присущие физич. явле­ниям, свойственны и событиям «морального порядка, наиболее удивительным, как, например: происхожде­нию религиозных идей; прогрессу человеческого ра­зума, открытию истин, рождению и последователь­ности заблуждений, началу и концу предрассудков, образованию обществ и последовательной смене раз­личных правительств» («Histoire philosophique...», v. 4, livr. 19, Gen., 1780, p. 472). В вопросе об источ­нике знаний Р. был сторонником сенсуализма, проводя различие между непосредственным знанием и абстракт­ным мышлением. Как и все метафизич. материалисты, Р. не понимал природы абстрактных понятий и актив­ного характера познания.

В центре науч. интересов Р. находилось общество. Социологич. концепция Р.— своеобразный экономи­ческий материализм. Отправным пунктом своего ана­лиза Р. сделал общество, а не индивид, т. е. совершил шаг по пути преодоления социального атомизма, «ро­бинзонады» и отказался от договорной теории проис­хождения общества и гос-ва. Критикуя Монтескье за преувеличение роли географич. среды в истории че­ловечества, не приемля концепций Руссо о возник­новении частной собственности и его теорию об­щественного договора, Р. считал обществ, состояние человека исконным (см. там же, р. 470), видел в труде силу, объединяющую людей и преобразующую природу. Причиной возникновения частной собст­венности и неравенства Р. считал эволюцию земледе­лия, пром-сти и торговли. Неравное распределение богатств породило неравное распределение обязанно­стей людей. Этот взгляд подводил Р. к понятию клас­сов. Общий ход истории представлялся Р. как борьба разнородных групп людей за свободу и за более спра­ведливое распределение богатства, к-рое он считал идеалом, увековечивая институт частной собствен­ности. Гос-во Р. понимал как обществ, силу, к-рая дает каждой социальной группе возможность сохра­нять свое владение и наслаждаться им. Отожде­ствляя сущность гос-ва и его форму, Р. вместе с тем высказал предположение о связи формы правления с интересами определ. социальных групп. Р. осуж­дал войны как средство внешней политики, а так­же политич. строй, порождавший их, подчеркивая, что действит. интересы наций не совместимы с войной. Осуждая завоеват. войны, Р. оправдывал войну за свободу и независимость. Борясь против порабощения цветных народов, Р. особенно негодовал против тех, кто создавал обоснования — теоретические и мораль­ные — колонизаторской деятельности.

Р. был атеистом. Не ограничиваясь критикой религ. представлений, он видел свою задачу в разоблачении социальной роли религии.

Идеи Р. были восприняты Барнавом, Кондорсе, а через них оказали влияние на философию истории Сен-Симона и историч. концепцию франц. историков эпохи Реставрации. Они оказали воздействие на Ра­дищева.

С о ч.: Oeuvres, v. 1—4, Gen., 1784. Лит.: Вороницин И. П., История атеизма, 3 изд., [Рязань, 1930]; Старосельска я-Н и к и т и н а О., Очерки по истории науки и техники периода франц. бурж. революции 1789—1794 гг., М,—Л., 1946; Зельманова Е., Р.— как историк философии, «ВФ», 1961, Кг 5; П л и м а к Е. Г., Злоключения бурж. компаративистики (К вопросу о ха­рактере политич. концепций А. Н. Радищева и Г. Р.). «История СССР», 1963, № 3; G u i b е г t J. A. H. d e, Lettres de l'abbe Raynal a l'Assemblee natlonale, Marseille, 1789; Grimm B. de et Diderot, Correspondence litteraire, t. 1, P., 1812; Gibbon E., The history ot the decline and fall ot the Roman

empire, N. Y., 1845; LiinetB., Biographie de l'abbe Raynal,
Rodez, 1866; Мог ley J., Diderot and the encyclopaedists,
v. 1—2, L., 1886; H e r v i e r M., Les ecrivains tramjais juges
par leurs contemporains, v. 2, P., [1931]; W о I p e H., Raynal
et sa machine de guerre, «L'histoire des deux Indes» et ses per-
fectionnements, P., 1957; L a n g D. M., The first Russian radi­
cal A. Radishchev, L., 1959. Г . Зельманова . Ленинград.

РЕЙНГОЛЬД (Reinhold), Карл Леонард (26 окт. 1758 —10 апр. 1823) — нем. философ-идеалист. Проф. ун-тов в Иене (с 1787) и Киле (с 1794). Выступил как последователь и популяризатор философии Канта. В «Письмах о кантовской философии» («Briefe uber die Kantische Philosophie», опубл. в журн. «Der deutsche Mercur», 1786 — 87; затем отд. издание, Lpz., 1790—92, нов. изд., Lpz., 1924) в общедоступной фор­ме излагал осн. идеи филос. учения Канта, иреим. под углом зрения его отношения к религии и морали. В дальнейшем Р. пытался развить собственную филос. концепцию, названную им «элементарной философией» («Elementarphilosophie»). Осн. идеей этой философии является утверждение, что существует некая центр, функция всякой деятельности разума — представле­ние (Vorstellung). Представление содержит в себе и сознание субъекта, к-рый имеет это представление, и сознание объекта, к к-рому это представление отно­сится. Поэтому субъект отличает представление, как от субъекта, так и от объекта и относит представление к ним обоим. Т. о., действительный смысл «элементар­ной философии» состоял в субъективно-идеалистич. истолковании кантовского критицизма с помощью утверждения о неразрывной связи субъекта и объекта.

Последующая эволюция филос. взглядов Р. шла в направлении еще большего сближения с субъектив­ным идеализмом.Р. стал сторонником Фихте и стре­мился соединить его «наукоучение» с «философией веры» Якоби. После выхода в свет книги Бардили «Очерк первой логики...» (С. Bardili, GrundriB der er-sten Logik..., Stuttg.,1800) P. сделался его последова­телем и издавал вместе с ним «Beitrage zur leichten tJbersicht des Zustandes der Philosophie beim Anfang des 19. Jahrhundert» (Hamb., 1801—03).

Соч.: Versuch einer neuen Thcorie des menschlichen Vor-stellungsvermogens, Prag—Jena, 1789; neue Aufl., Darmstadt, 1963; Beitrage zur Berichtigung bisheriger Missverstandnisse der Philosophen, Bd 1—2, Jena, 1790—94; Ober das Fundament des philosophtschen Wissens, Jena, 1791; Ober die Paradoxien der neuesten Philosophie, Hamb., 1799; Sendschreiben an J. C. Lavater und J. G. Fichte uber den Glauben an Gott, Hamb., 1799; C. G. Bardilis und С L.Reinholds Briefwechsel uber das Wesen der Philosophie und das Unwesen der Spekulation, Munch., 1804.

Лит .: RelnholdChr. E. (Sohn),K. L. Reinhold's Le-
ben und literarisches Wirken, Jena, 1825; Z у n d a M. von,
Kant—Reinhold—Fichte, В., 1910; Adam H.. C. L. Rein-
holds philosophischer Systemwechsel, Hdlb., 1930; P f e i f e r
A., Die Philosophie der Kantperiode K. L. ReinhoMs, Bonn,
1935 (Diss.).                                     Б. Meepoec-Kuv. Москва.

РЁЙСНЕР, Михаил Андреевич (1868—8 авг. 1928) — советский социолог, историк и правовед, проф. Том­ского и Петроградского ун-тов, Психо-неврологич. ин-та и Военной академии Генштаба. Окончил юри-дич. фак-т Варшавского ун-та (1893). В эмиграции (с 1903) сотрудничал в с.-д. газ. «Vorwarts», читал лек­ции в парижской Высшей школе социальных наук. До 1905— народник, в философии — позитивист; под влиянием революц. событий примкнул к большевикам. После Октябрьской революции по поручению В. И. Ленина вел работу в юридич. органах Сов. гос-ва, был одним из учредителей Комакадемии.

Р. разрабатывал проблемы социальной психологии, теории гос-ва и права, атеизма и истории политич. учений. Социальная психология, по Р., обусловли­вает идеологич. формы, к к-рым относится и гос-во. В разрабатываемой Р. «теории социальных раздраже­ний» проявилось влияние идей вульгарного материа­лизма, рефлексологии Бехтерева и концепции «орга­низующей» роли идеологии Богданова. Под влиянием «психологич. теории» права Петражицкого Р. разви-

486                                                                      РЕЙХАНИ —РЕЙХЛИН

вал идеи «пролетарского интуитивного права», к-рые были подвергнуты острой критике в 20-х гг. в Ком-академии.

Р.— воинствующий атеист, участник публичных дискуссий, автор антирелиг. пьес.

С о ч.: Гос-во и верующая личность. Сб. ст., СПБ, 1905; Рус. абсолютизм и европ. реакция, СПБ, 1906; Теория Л. И. Петражицкого, марксизм и социальная идеология,СПБ, 1908; Л. Андреев и его социальная идеология. Опыт социологич. критики, СПБ, 1909; Гос-во, ч. 1 — 3, в двух вып., М., 1911 — 1912; Пролетариат и мещанство, СПБ, 1917; Вильгельм II и железная империя, [2 изд.], П., 1917; Основы Сов. Конститу­ции, М., 1920; Бог и биржа. Сб. революц. пьес, [М.], 1921; Интеллигенция, как предмет изучения в плане науч. работы, «Печать и революция», 1922, кн. 1; Гос-во буржуазии и РСФСР, ч. 1 — 3, М,—П., 1923; Нужна ли вера в бога?, 3 изд., М., 1923; Любовь, пол и религия, Рязань, 1924; Революция и право, в сб.: Научные известия, т. 2 — Общественно-гуманитарные науки, Смоленск, 1924; Проблемы социальной психологии, Ростов-на-Дону, 1925; Социальная психология и марксизм, в сб.: Психология и марксизм, Л., 1925; Идеологии Востока. Очерки вост. теократии, М.—Л., 1927; Мещанство (Социоло­гич. очерк), «Красная Новь», 1927, № 1; История политцч. учений, т. 1, М.— Л., 1929; Классовые основы религии, М., 1930.

Лит.: Ленин В. И., Поли. собр. соч., 5 изд., т. 47, с.

81 — 132; История философии, т. 6, кн. 1, М., 1965, с. 304, 488.

_                                                В. Клушии. Ленинград.

РЕИХАНИ, ар-Рейхани, Амин (1876—1940) — ливанский мыслитель, поэт и просветитель-демократ. Много лет прожил в США. Взгляды Р. складывались в русле европ. мысли, особое влияние на его социологич. воззрения оказал Карлейлъ. Пантеистическая филос. концепция Р. характеризуется своеобразной систе­мой триад: объективный мир является единством ма­терии, пространства и времени; человек — тела, ду­ши и разума и т. д. Материя и жизнь, по Р., разви­ваются через противоречия, стремясь к равновесию и гармонии, согласно закону притяжения и отталки­вания, действия и противодействия. Обществ, процесс рассматривается Р. как процесс совершенствования личности. Человеч. общество, как утверждает Р., последовательно проходит в своем развитии четыре этапа: патриархат, деспотизм, конституционный ре­жим и социализм, к-рый является высшей формой об­ществ, бытия. Наряду с просвещением и самоусовер­шенствованием как гл. путями построения идеаль­ного общества «всеобщего братства и любви», Р. счи­тал возможными и справедливыми революц. методы борьбы. Р.— поборник синтеза лучших достижений вост. и зап. цивилизации и в то же время пропаган­дист идей араб, национализма. Резко критиковал феод, реакцию и застой. Первый среди арабов Р. вы­ступил с критикой амер. образа жизни.

С о ч.: ар-Рейханийят (Собр. соч.), т. 1—4, Бейрут, 1922—23; ар-Татарруф ва-ль-ислах (Экстремизм и реформаторство), Бейрут, 1928; Кальб Лубнан (Сердце Ливана), Бейрут, 1938; в рус. пер.— Избр. произв., П., 1917.

Лит.: КрачковскийИ. Ю., Избр. соч., т. 3, М.—Л.,
1956, с. 137—47; Л е в и н 3. И., Философ из Фурейки, М.,
1965: Альберт а р-Р е й х а н и , Амин ар-Рейхани,
Бейрут, 1941; Марон А б б у д, Амин ар-Рейхани, Каир,
1952. _                                                        3. Левин. Москва.

РЁИХЕНВАХ (Reichenbach), Ганс (26 сент. 1891 — 9 аир. 1953) — нем. философ и логик; в 1926—1933 — проф. философии физики в Берлинском университете, один из организаторов Берлинского об-ва науч. фи­лософии и основатель журн. «Erkenntniss», а также «International encyclopedia of unified science». После прихода фашизма эмигрировал сначала в Турцию (в 1933—38— проф. философии Стамбульского ун-та), а затем в США (в 1939 — 53— проф. Калифорнийского ун-та). Р. исходил из убеждения, что проблема су­ществования внешнего мира является реальной проб­лемой, с к-рой нельзя «разделаться... с помощью со­фистических приемов» (см. «Experience and prediction», Chi. — L., [1961], p. 92). Из того, что объекты внеш­него мира познаются с помощью чувств, впечатлений, никак не должно следовать, что они сводимы к впе­чатлениям (см. там же, р. 129). В работе «Philosophic foundations of Quantum mechanics» (Berk., 1944)   P.

писал, что «об атомном мире следует говорить как о столь же реальном, что и привычный физический мир» (указ. соч., р. 20 и далее). Осн. признаком объективно­го существования внешнего мира Р. считал наличие объективных причинных закономерностей, вскрывае­мых наукой. Реальный мир бодрствующего человека отличается от мира снов своими согласованными кау­зальными связями (см. «Experience and prediction», p. 139). Проблема причинности (онтоло-гич. природа и логич. структура причинности) со­ставляет ось, вокруг к-рой вращаются все остальные исследования Р. [анализ отношения причинности и вероятности, динамич. и статистич. закономерностей, временного потока и причинных сетей, законоподоб-ных (помологических) и импликативных высказываний и др.]. Во всех этих исследованиях Р. исходит из убеж­дения, согласно к-рому причинность является объек­тивно реальной связью явлений, хотя в ряде работ, особенно в ранних, он нередко смешивал онтологич. природу причинного отношения с его субъективными отображениями в мышлении и науке.

Отвергая идеал совершенного доказательства, Р. осн. внимание уделял вероятностной логике, считая, что проблема вероятностей «...составляет ядро любой теории познания» («The theory of probability», Berk.— Los Aug., 1949, p. V). Приняв статистическую (частотную) интерпретацию вероятности, данную Ми-зесом, Р. применил ее к логике. Свой вариант много­значной логики Р. использовал для преодоления филос. и логич. трудностей в интерпретации квантовой ме­ханики (см. Логика квантовой механики). Широкую известность приобрели работы Р. по анализу логич. структуры высказываний, выражающих законы при­роды (см. Помологические высказывания), к-рым он придавал большое значение, поскольку считал, что науч. знание в основном состоит из них.

С о ч.: Relativitatstheorie und Erkenntnis a priori, В., 1920; Von Kopernikus bis Einstein, В., [1927] (имеется англ. пер.— N. Y., 1942); Philosophie der Raum-Zeit-Lchre, В.—Lpz., 1928 (имеется англ. пер.—N. Y., 1958); Atom und Kosmos, В., 1930 (имеется англ. пер,—N. Y., 1957); Ziele und Wege der heutigen Naturphilosophie, Lpz., 1931; Wahrscheinlichkeitslehre, Leiden, 1935 (имеется англ. изд. —Berk.—Los Ang., 1949); Intro­duction a la logistiques, P., 1939; Der Aufstieg der wissenschaft-lichen Philosophie, В.—Grimewald, 1951 (имеется англ. пер.— 4 ed., Berk.— Los Ang., 1957); Elements of symbolic logic, N. Y., [1951]; Nomological statements and admissible opera­tions, Amst., 1954; Modern philosophy of science. Selected es­says. Foreword by R. Carnap, L,—N. Y., [1959]; Axiomatik der relativistischen Raum-Zeit-Lehre, Braunschweig, [1965]; Stu­dent und Sozialismus, В., [s. а.]; в рус. пер.—Направление времени, М., 1962.

Лит .: Ф и н н В. К., О нек-рых семантич. понятиях для
простых языков, в сб.: Логич. структура науч. знания, М.,
1965, с. 52—75; Кг a It V., Der Wiener Kreis, W., 1950;
В u r k s A. W., Reichenbach's theory of probability and induc­
tion, «Review of methaphysics», 1951, p. 377—93; К a t t s о f f
L. О., С е с с a t о S., Reichenbach's treatment of «existence»
in his «logic», «Methodos», 1951, v. 3, p. 275 — 86; В r u n i n g
W., Der Gesetzesbegriff im Positivismus der Wiener Schule,
[Meisenhcim/Glan, 1954].               И. Добро-нравов. Москва.

РЁЙХЛИН (Reuchlin), Иогани (22 февр. 1455—30 июня 1522) — нем. гуманист, юрист, филолог, философ. Последние четыре года жизни являлся проф. ун-тов в Ингольштадте и Тюбингене. Р. находился в друже­ских отношениях с деятелями А кадемии платоновской (Фичино, Пико делла Мирандола), оказавшими большое влияние на его взгляды. В филос. соч. «О чудотворном слове» («De verbo mirifico», Basel, 1494) и «О каббали­стическом искусстве» («De arte cabbalistica», Hagenau, 1517) он выступил как противник схоластики и схо-ластич. аристотелизма. Р. пытался соединить учение каббалы с философией христианства и неоплатониз­мом; считал, что содержащиеся в каббале мистич. понимание букв и чисел, а также трактовка вопроса о т. н. сотворении мира представляют собой христ. идею бесконечности и божественности земного мира. Р. видел миссию христ. религии в том, что она вскры­вает этич. содержание человеч. культуры, устанавли-

РЕКЛЮ-РЕКУРСИВНЫЕ ФУНКЦИИ И ПРЕДИКАТЫ

487

 

вает связь божественного с человеческим, определяя этим значение земной жизни и находя божествешюе в самом человеке. Выдвинутая Р. идея изучения сущ­ности христианства путем критич. я лингвистич. ана­лиза первоисточников ста.та, помимо воли Р. (являвшегося сторонником католицизма и противником Реформации)_; орудием борьбы с католич. церковью. Его выступление в 1509 против требования като-лич. теологов об уничтожении евр. книг положило начало т. н. «рейхлиновскому сцо-ру»—борьбе, длившейся неск. лет, между католич. реакцио­нерами и нем. гуманистами (к-рые поддерживали Р., пони­мая, что речь идет о веротерпи­мости и свободе совести). Об­виненный доминиканцами г. Кёльна в ереси, Р. издал соч.: «Глазное зеркало» («Der Augenspiegel», [Tubi_n-gae, i 5 iljj , «Защита... пропет кёяыгеквх ютевегяккгув» («Defensio... contra calumniatores suos Coloniense.s», Tubingae, 1513), «Письма знаменитых людей» («Cl_a-rorum virorum epistolae latinae grecae a hebraicae...», Tiibingae, 1514) и добился отмены затеянного против него процесса (1516). В связи с делом Р. нем. гумани­сты опубликовали «Письма темных людей» («Epistolae obscurorum virorum...», Tl 1, 1515; доп. 1516; Tl 2, 1517) — один из самых ярких сатирич. памфлетов 16 в. против католич. мракобесов.

Лит .: Geiger L., J. Reuchlin, sein Leben und seine Werke, Lpz., 1871; Taverul R., Reuchlin ed Erasmo Torino, 1892; Christ K., Die Bibliothek Reuchlins in Pforzheim, Lpz., 1924; S p i t z L. W., Reuchlin's philosophy: Pythagoras and Cabala for Christ, «Archiv fiir Reformations^_es_ chichte», 1956, Jg. 47; Sicherl M., Zwei Reuchlin-Fu_nd_e aus der Pariser Nationalbibliothek, Mainz, [1963].

H . Бортник. Свердловск РЕКЛЮ (Reclus), Жан Жак Элизе (15 марта 1830 _ 4 июля 1905) — франц. географ, социолог и теоретик анархизма. В 1865 примкнул к 1-му Интернационалу, где поддерживал Бакунина. В 1871 сражался в рядах борцов Парижской Коммуны, после поражения к-г._юй был изгнан из Франции. В 1892—1905 — проф. гео­графии созданного но его инициативе Нового ун-та в Брюсселе. Всемирную известность Р. приобрел географич. трудами, в к-рых его блестящий популяри­заторский и лит. талант сочетался с огромными зна­ниями. Соч. Р. проникнуты идеями гуманизма _и братства народов.

В труде «Человек и Земля» (рус. пер., т. 1—6, 190(5— 1909) Р. пытался дать общую картину развития челове­чества. Хотя Р. преувеличивал влияние внешней среды на человеч. общество, он не был географич. детермини­стом. Р. различал статическую (природные условия) и динамическую среду (обществ, условия), подчерки­вая, что последняя подавляет влияние первой. Р. вы­делял три «общих явления» или «осн. закона» истории: разделение общества на классы и их борьбу, социаль­ную революцию, рассматриваемую им как «искание равновесия» межд5^г классами, и преобладающую ро>ль личности. Р. разделял субъективистскую теорию ге­роев и героического в истории. Распространение ге­ниев и лучшее использование обществом умственных качеств гениальных людей — мерило прогресса. Различие между эволюцией и революцией Р. сво­дил к количеств, стороне. По характеристике Пле­ханова, общим складом своего мышления Р. сильно напоминает французских просветителей 18 в. (см. «Э. Реклю, как теоретик анархизма», в кн.: Сб.я. т. 16, 1928,с.159).

Выступая как теоретик анархизма, Р. придавал анархистскую трактовку гуманистич. лозунгу Рабле

«делай то, что хочешь» и впадал в непримиримые противоречия, стремясь с позиции анархизма решить проблему свободы личности и защитить безгосударст-венность.

С о ч. в р у с. п с р.: Земля и люди. Всемирная география, т. 1 —10, СПБ, 1898—1901; Эволюция, революция и идеал анархизма, М., 1906; Избр. соч., П., 1921.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 34,
с. 220—21; Лебедева Н. А., Л е б е д е в Н. К. [и до.],
Э. Р., М., 1956; Nettlau M., E. Reclus Anarchist und
Gelehrter (1830 — 1905), В., 1928.                 А. Завадье. Москва.

РЕКУРСИВНЫЕ ФУНКЦИИ И ПРЕДИКАТЫ —

один из важнейших для оснований математики и ма-тематич. логики классов, понятий, служащих уточне­ниями содержат, понятий эффективно вычислимой арифметической функции и эффективно разрешимого арифметического предиката, а в коночном счете, — и лежащих в основе этих содержат, понятий интуитив­ных представлении об «эффективной осуществимости» и «эффективной определимости». «Эффективно осущест­вимым» естественно называть всякий процесс, для выполнения любого шага к-рого (в нетривиальном случае, когда этот процесс бесконечен) возможна однозначно детерминированная процедура — алго­ритм; «эффективно определимым» — понятие, опре­делимое таким образом, что для решения вопроса об отнесении к.-л. объекта к объему этого понятия также имеется алгоритм. В аналогичном смысле естественно понимать и «эффективную вычислимость» и «разреши­мость». Т. о., уточнения всех упомянутых представле­ний об «эффективности» были вызваны к жизни тем же конструктивным подходом к формулировке и ре­шению (логико-)математич. задач, к-рым обусловлены и различные уточнения понятия алгоритма. Общее определение «(эффективной) вычислимости» естест­венно было искать по отношению к функциям, опре­деленным на возможно более простой в к.-л. отношении области, носящей в то же время настолько общий характер, чтобы перенесение выработанных для нее понятий и методов па функции, определенные на более сложных областях, не представляло бы прин­ципиальных затруднений. Подходящей в обоих этих отношениях областью является натуральный ряд чисел 0, 1, 2..., исходя из к-рого строятся и более сложные и богатые числовые классы: классы целых, рациональных, действительных и комплексных чисел (см. Э. Ландау, Основы анализа, пор. с нем., М.,1947). И обратно, любая вычислит, задача сводится (с любой, в принципе, заданной точностью) к задаче вычисления иек-рой функции натурального аргумента (или конеч­ного набора натуральных аргументов), принимающей натуральные значения (именно такие функции выше подразумевались под «арифметическими»). Эта в из­вестном смысле «универсальность» класса арифметич. функций имеет не только принципиально-гносеологич. значение — она лежит в основе программирования са­мых разнообразных задач на универсальных цифровых (электронных) машинах, в свою очередь расширяющего наши познават. возможности. «Генетический» способ построения нат5^гралыюго ряда, состоящий в переходе от любого натурального числа п к непосредственно следующему за ним числу п', выраженный в прин­ципе математической индукции, наводит на мысль и об универсальном (для арифметики) характере т. н. определений по индукции арифметич. фун­кций (и предикатов). Примерами таких определений по индукции, или, как их называют, рекурсивных (от лат. recurso — возвращаюсь) определений, служат определение функции ц> (а, п) = а -\- п (операции сложения) с помощью аксиом

488                                                РЕКУРСИВНЫЕ ФУНКЦИИ И ПРЕДИКАТЫ

позволяющее вычислить значение ф_а(ге) = ф (а,га) = я + ге для любой пары натуральных чисел а и п, и аналогич­ная пара аксиом для умножения. [Рекурсивные опре­деления не следует путать с индуктивными определениями; такая путаница обусловлена как сходством терминов, так и родством этих процедур по существу: последние — в том случае, когда они служат определением к.-л. области объектов, при условии, что объекты, порожденные различными пу­тями, обязательно различны,— являются необходимой предпосылкой для рекурсивных определений функций или предикатов, определяемых на к.-л. подмножестве этой области (см. Определение, раздел Рекурсивные и индуктивные определения)]. Т. Сколем (1920) показал, что с помощью такого рода «рекурсий», в известном смысле свойственных самой природе натурального ряда, мо?кно определить осн. понятия арифметики. Существенно иметь в виду, что по крайней мере часть таких «схем рекурсий» — во всяком случае формулы (*) и (**)— приходится включать в аксиоматич. ариф­метику именно в качестве аксиом, не поддающихся эли­минированию (устранению) из системы без ее существ, ослабления; то же относится к упоминаемой ниже общей схеме примитивной рекурсии (принятие к-рой непременно предполагает принятие принципа мате-матич. индукции в метатеории). Расширения системы за счет перехода от re-местных функций к (га+1 ^ме­стным (в т. ч. и столь «очевидные», как произведен­ное выше отождествление одноместной функции Ф_а(ге), зависящей от параметра а, с двуместной функ­цией ф(а, га)), также должны быть явно оговорены при формулировке арпфметич. формализма. Все эти ого­ворки, необходимые особенно в связи с идущим еще со времен Пеано ошибочным мнением, согласно к-рому корректность рекурсивных определений есть авто-матич. следствие аксиомы индукции), конечно, не снимают проблемы обоснования теории Р. ф. и п., т. е. поиска убедительных, свободных от круга (и не использующих, как это обычно делается, теоретико-множеств. допущений) доводов в пользу существова­ния в натуральном ряду любых функций, определяе­мых рекурсивными схемами. (Весьма трудный анализ такого рода проблематики, практически не затрагивае­мый в большинстве работ по теории Р. ф. и п., явился в последние годы темой рассмотрения т. н. ультраин­туиционизма.) Т.о., назрела идея положить «рекурсии» в основу точного и общего определения понятия «вычислимой» функции. Эта идея, реализованная пер­воначально в виде т. н. схемы примитивной рекурсии (см. ниже схему II), была в явной форме впервые сфор­мулирована Гёделем (1931). При определении новых функций естественно, конечно, использовать уже имеющиеся (определенные) ранее фупкции путем явного определения через последние, т. е. посредством операции подстановки значений одних известных функций в другие, ранее определенные функции, опи­сываемой с помощью т. н. схемы регулярной суперпо­зиции функций (см. ниже схему I). В качестве исход­ных при этом обычно выбирают простейшие арифметич. функции: (1) функцию ф_г(л;_г,г₂, ..., х„) = 0 (га=0, 1, ...), равную тождественно константе 0, (2) функцию «(не­посредственного) следования за» ц>(х) =х' (т. е. имен­но те первоначальные функции, с помощью к-рых строится натуральный ряд), а также (3) функции ф(х_х, х₂, ..., х;, ..., х„) = х/ (2 = 1, 2, ..., га; и=1, 2, ...), равные значению одного из своих аргументов. Опре­деляемые на этой основе (с помощью приводимых ниже схем I и II) функции наз. примитивно-рекурсивными функциями (ПРФ). Класс ПРФ, охватывающий наиболее часто встречаю­щиеся арифметические функции, не охватывает, од­нако, всех функций, которые можно вычислить для любых значений аргументов,— еще в 1928, т. е. еще

до появления термина «рекурсивные функции», нем. математик В. Аккермаи построил пример «вычисли­мой» функции, не являющейся в то же время ПРФ. Между тем во всех исследованиях, посвященных опре­делению понятия вычислимой функции (ВФ), все время имелся в виду (вначале неявно) тезис (т. н. тезис Чёрча), согласно к-рому такое определение долж­но охватывать все «мыслимые» виды «вычислимости», т. е. чтобы полученное определение отвечало т. н. осн. гипотезе теории ВФ (а поскольку «вычисли­мость» — это не что иное как существование алгорит­ма вычисления, то, по существу, и осн. гипотезе тео­рии алгоритмов; см. Алгоритм, Массовая проблема). Поиски такого общего определения ВФ (в ходе к-рых были найдены миогочисл. виды определяющих схем более общего вида, чем схема примитивной рекурсии, но также удовлетворяющие требованию «эффективной вычислимости», причем одни из них, как, напр., т. и. «возвратная рекурсия», требующая для определения значения функции в точке га не только знания ее зна­чения в точке га — 1, но, возможно, и при других меньших значениях аргумента, оказались сводимыми к этой схеме, а другие, подобно «двойной» или «одно­временной» рекурсии, по разл. переменным и и т,— не сводимыми) привели франц. математика Ж. Эрбра-на (1931) и К. Гёделя (1934) к формулировке фунда­ментального понятия обще-рекурсивной функции (ОРФ), по отношению к которому и был в 30-х гг. выдвинут тезис Чёрча. Следует отме­тить, что понятие ОРФ явилось лишь одним из мно­гих уточнений понятия ВФ. Эквивалентность всех этих уточнений, указывающая на важность класса функций, характеризуемых любым из них, служит одним из серьезнейших доводов в пользу тезиса Чёрча.

Требование, чтобы функция га натуральных аргу­ментов была определена для каждого набора из п натуральных чисел, оказывается часто слишком об­ременительным ограничением. В 1938 С. К. К лини ввел понятие частично-рекурсивной функции (ЧРФ) — функции, определенной не для всех натуральных значений аргументов, а лишь на нек-рых подмножествах натурального ряда, а в остальном удовлетворяющей определению ОРФ. К ли­ни доказал также одну из важнейших теорем теории рекурсивных функций — теорему о нормальной форме для ОРФ (и ЧРФ), позволившую существенно упро­стить первоначально очень громоздкие определения ОРФ и ЧРФ.

Эта теорема формулируется след. образом: для каждого натурального числа п существуют такие две ПРФ U { y ) и т„ (z, x_lt х₂, ..., х_п, у), что для любой ОРФ ф ( xi , х₂, ..., х„) существует такое (натуральное) число е, что

(где ц, — оператор, означающий «наименьшее число такое, что...»). Если в формулировке этой теоремы отбросить (1) и заменить слова «ОРФ» на «ЧРФ», то получится теорема о нормальной форме для ЧРФ. Значение этой теоремы состоит в том, что она дает стандартный способ получения любой ЧРФ из двух заранее выбранных ПРФ. Упрощенное с помощью этой теоремы определение ЧРФ выглядит след. об­разом: ЧРФ наз. функция, к-рая может быть опреде­лена, исходя из «базисных» функций (1) — (3), посред­ством конечного числа применений след. схем обра­зования новых функций ф яз ранее построенных функ­ций /, g , h :

РЕЛИГИЯ                                                                                       489

I. Подстановка (или регулярная
суперпозиция) функций Д ( x_lt х₂, ..., х_т),
/₂ (х_х, х₂, ..., х_т), ..., f_k ( x_lt х₂, ..., х_т) на место аргу­
ментов функции /₀ ( x - i , х₂, ..., х_к) — ф (х_и х₂, ..., х_т) —

—/О (/1 \^Х1> ^Ж25 ■••) ^X trU 1 l %\ ^X ll ^X 2 l •■•> ^Хт)'--ч Jk \^Х1> ^х2'"-

•• •> ^хт))^ш

II.    Схемы примитивной рекур­
сии — определение А'-местной функции ф посред­
ством известных ранее (к — 1)-местной функции
g (при A- = l g — константа, как в приведенном выше
примере с функцией сложения натуральных чисел) и
(А + 1)-местной функции h :

ф(г_1? х₂, ..., ^x k _ i , 0) = g ( x ₁ , х₂, ..., x_k _₁),

ф ( x_lt Х₂, . . . , Х_к_\, П ) = ll (Х_г, Х₂, . . . , £/e_j j

га, ф (х_и ..., х_к__г, га)).

III. Операция взятия наименьше­
го числа — построение по функции / (х_г, х₂, ...,
..., х_к, х_к_₁) (к Зэ 1) функции ф (х_ъ х₂, ..., х_к), значе­
ние к-рой для аргументов x_lt x ₂ , ..., x_k равно такому
у, что / (х_х, х₂, ..., x_k , у) = 0, а для всех z < у зна­
чения / ( x_lt x ₂ , ..., x_k , z ) определены и не равны нулю
(если же такого у не существует, то ф для данных
х_ъ х₂, ..., х_к не определена) — ф ( x_lt x ₂ , ..., х_к) =

= W (/ (* i , ^ж2, ••■> * fc , г/) = 0).

Всюду определенная ЧРФ, т. е. такая, что при каждом применении схемы III имеет место V*! ••■ Ч^хк 32/ (/ (^хъ г₂, ..., x_ft, у) = 0) наз. ОРФ. Обще-рекурсивная функция, определимая лишь с помощью схем I и II, наз. ПРФ. Т. о., всякая ПРФ есть ОРФ, а ОРФ есть ЧРФ, но не обратно; лег­ко строятся примеры ОРФ, не являющихся ПРФ, а понятие ЧРФ существенно шире понятия ОРФ — легко доказать, что имеются такие ЧРФ, что не су­ществует никакого способа так доопределить их на той части натурального ряда, на к-рой они не опреде­лены, чтобы в результате получилась ОРФ.

Естеств. параллелизм, устанавливаемый между понятиями функции и предиката посредством т. н. представляющих (или характеристических) функций арифметич. предикатов (т. е. функций, принимающих значения 0 для всех наборов аргументов, для к-рых соответствующий предикат истинен, и значение 1 для всех наборов аргументов, для к-рых этот предикат ложен), приводит к понятиям примитивно-, обще- и частично-рекурсивного предиката. Примитивная, об­щая и частичная рекурсивность предикатов сохраняет­ся при применении к ним операций логики высказыва­ний, а также ограниченных кванторов (см. Квантор) и ограниченного оператора и, (см. выше). Интерес к этим классам предикатов обусловлен, как и в случае функций, их «эффективно разрешимым» характером.

Как по отношению к функциям, так и по отношению к предикатам, рассматривают также относит, рекур­сивность (примитивную, общую или частичную) — в этих случаях вместо зафиксированных выше кон­кретных исходных функций выбирают к.-л. др. функ­ции (и говорят о рекурсивное™ относительно этих функций), оставляя схемы I — III (или часть из них) без изменений.

В математич. логике рассматриваются и другие, более специальные виды Р. ф. и п., а также их обобще­ния, в частности на область т. н. «конструктивных трансфинитных чисел», включающую натуральный ряд в качестве подмножества. Кроме того, аналогич­ная терминология употребляется и по отношению к множествам (см. Разрешимое и перечислимое множе­ства) .

Теория Р. ф. и п. имеет обширные применения в ос­нованиях математики, важнейшими из к-рых являют­ся т. н. арифметизация синтаксиса формальных си­стем и основанное на ней использование понятий и

аппарата этой теории в доказательствах теорем Гё-деля о неполноте арифметики (см. Метатеория, Пол­нота). Вместе с тем с помощью определений, по фор­ме аналогичных рекурсивным, можно преодолеть круги в «порочных» определениях эмпирич. наук.

Необходимо заметить, что все изложенные выше концепции и результаты базировались (как правило, в неявной форме) на ряде предположений традпц. математики, наиболее существенными из к-рых яв­ляются: допущение о том, что натуральный ряд зам­кнут относительно любой ПРФ (т. е., что определение любой ПРФ допускает неограниченное число раз при­менять его начиная с любого натурального числа, причем на любой стадии этого процесса результат также будет натуральным числом); признание одно­значной (с точностью до изоморфизма) определенности натурального ряда с помощью аксиом Пеано. При всей традиционности такого рода допущений они уязвимы для критики с позиций ультраинтуициониз­ма (см. A. S. Esenine-Volpine, Le programme ultra-intuitionniste des fondements des mathemaliques, в кн.: Infinitistic methods, Warsz., 1961), к-рая ведет к су­ществ, пересмотру как ряда исходных концепций теории Р. ф. и п., так и нек-рых из ее важнейших результа­тов, в т. ч. теоремы Гёделя (1931), согласно к-рой каж­дый примитивно-рекурсивный предикат может быть явно выражен в терминах постоянных и переменных натуральных чисел, функций следования, сложения и умножения, предиката равенства и операций узкого классич. исчисления предикатов, т. е. как раз той тео­ремы, к-рая оправдывает конечность системы аксиом, принимаемой обычно для формализации арифметики, и позволяет не включать в эту систему схемы всевоз­можных ПРФ. О др. методологич. вопросах, связан­ных с понятиями Р. ф. и п. и ВФ, см. Алгоритм, а также лит. при этой статье.

Лит.: Петер Р., Рекурсивные функции, пер. с нем.,
М., 1954 (имеется библ.); К л и н и С. К., Введение в метама­
тематику, пер. с англ., М., 1957, ч. 3 (имеется библ.); Е с е-
н и н-В о л ь п и н А. С. Анализ потенциальной осуществи­
мости, в сб.: Логические исследования, М., 1959; Успен­
ский В. А., Лекции о вычислимых функциях, М., 1960;
Мальцев Л. И., Алгоритмы и рекурсивные функции,
М., 1965_.                              Ю. Гостев, И. Шмаин. Москва.

РЕЛИГИЯ (от лат. religio — культ богов) — «...фан­тастическое отражение в головах людей тех внеш­них сил, которые господствуют над ними в их по­вседневной жизни,— отражение, в котором земные силы принимают форму неземных» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 328). Помимо совокупности верований, сопро­вождаемых эмоц. переживаниями, комплекс явле­ний, связанных с Р., включает в себя также специ-фич. действия (релит, культ) и религ. учреждения (церковь, духовенство). В вероучении большинства историч. Р. содержится также свод морально-этич. предписаний. Т. о., Р.— сложный комплекс разно­родных элементов, главным среди к-рых является совокупность верований; и культ, и учреждения, и мораль, и эмоции приобретают религ. характер и включаются в систему явлений, охватываемых по­нятием Р., только в том случае, если они связаны с верованиями.

Осн. определяющим признаком религ. характера тех или иных представлений является их связь с верой в сверхъестественное — нечто стоящее вы­ше законов материального мира, не повинующееся и противоречащее им. Сюда входит, во-первых, вера в реальное бытие сверхъестеств. существ (богов, ду­хов), во-вторых, вера в существование сверхъестеств. связей между естеств. явлениями (магия, тоте­мизм) и, в-третьих, вера в сверхъестеств. свойства материальных предметов (фетишизм). В сознании и поведении религ. человека, наряду с преобладающим в нем стихийным или сознат. пониманием закономер-

490

РЕЛИГИЯ

 

ности явлений природы и общества, наличествует и побочное, борющееся с первым представление о том, что существует якобы некий таинств, мир, не­подвластный этим реальным закономерностям и спо­собный воздействовать на них. В мире сверхъестест­венного, по представлению верующего, происходит то, что невозможно в естеств. мире; поэтому к нему неприложимы законы логич. мышления. Т. о., созна­ние и поведение ре лиг. человека раздваиваются: в своей трудовой деятельности он всегда руководст­вуется стихийно или сознательно постигаемыми им естеств. закономерностями, а к религ.-культовым манипуляциям прибегает в качестве дополнения «ес­тественной» деятельности, либо руководствуясь ил­люзорной надеждой на возможности сворхъестеств. умножения своих сил, либо отчаявшись в том, что ему удастся естеств. способом добиться той или иной цели.

Признание веры в сверхъестественное определяю­щим признаком Р. дает возможность отличать ре­лиг. явления от нерелигиозных. Вера в сверхъесте­ственное как особое отношение к объектам, создан­ным человеч. фантазией, характеризуется следую­щими осн. моментами: 1) верой в реальное существо­вание сверхъестественного — в отличие от др. форм фантастич. мышления, напр. в иск-ве, где также часто встречаются фантастич. сверхъестеств. образы и события, но они не выдаются за реальность; 2) эмоц. отношением к сверхъестественному — религ. человек не только мыслит и представляет себе сверхъестеств. объект, но и переживает свое отношение к нему. Мн. -бурж. философы и ученые (Шлейермахер, М. Мюллер, Р. Отто, Леви-Брюль и др.) видят источник и специ-фич. признак Р. в особом «религ. чувстве». Однако в действительности чувства ворующего ничего специ­фического в себе с т. зр. физиологии и психологии не «одержат. Обычные человеч, чувства, связываясь с религ. представлениями о сверхъестественном, приоб­ретают известную специфику с т. зр. их социальной направленности, становятся фиктивными, поскольку объект их существует только в сознании верующего человека; 3) иллюзорная деятельность, являющаяся неотъемлемым элементом всякой более или менее массовой Р. Поскольку религ. человек верит в способ­ность сверхъестеств. С5^гществ, сил или свойств влиять положительно или отрицательно на его жизнь, всякая Р. включает в себя определ. предписания пове­дения верующего по отношению к сверхъестественно­му,— предписания, к-рые реализуются в религ. культе. При помощи жертвоприношений, молитв, заклинаний, различных магич. манипуляций религ. человек надеется установить контакт со сверхъестеств. силами и склонить их на свою сторону.

Для уяснения места Р. в системе форм обществ, соз­нания важное значение имеет вопрос об отношении ее к идеалистич. философии. Исходное положение филос. идеализма — «...дух существовал прежде при­роды...» — Энгельс рассматривал как, в конечном счете, однотипное с религ. учением о сотворении мира (см. там же, т. 21, с. 283). Объективный идеализм непосредственно смыкается с Р. в вопро­се о существовании надмировой сверхъестеств. си­лы — объективного духа или, что по существу то же, бога. Ленин указывает на общность содержа­ния филос.-идеалистич. конструкций с религ. догма­тами: и здесь, и там постулируется удвоение мира (см. Соч., т. 38, с. 370). Однако при всей общности Р. и филос. идеализма они не совпадают друг с другом. Р. апеллирует прежде всего не к разуму, а к вере, она не требует от своих приверженцев согласования ее догматов с данными конкретных наук; идеализм же претендует на то, что его положения основаны ла разуме, вытекают из данных науки (правда, теоло­гия обосновывает истинность религ. догматов некоей

системой ложных в своей основе рассуждений; в ней наличествуют и попытки «гармонизации» религ. дог­матов не только с разумом, но и с данными науки,— этим теология соприкасается с филос. идеализмом). Помимо того, религ. представления в основном лежат в сфере образов, а идеалистические, как и вообще филос. учения, оперируют понятиями и категориями; в Р. играют значит, роль эмоц. переживания, ее отли­чает и органич. связь с культовыми действиями, и наличие церк. учреждений.

Специфичность церкви как религ. учреждения выте­кает из того, что ее мощь и влияние основаны, прежде всего, на вере «паствы» в проповедуемые церковью догматы. То же и в религ. морали: она является тако­вой лишь постольку, поскольку Р. дает ей божеств, санкцию, основанную на всей системе верований и догматов данной Р.; содержание же религ. морали коренится в обществ, отношениях той эпохи, когда она возникла.

В религ. представлениях фантастически отражаются непрестанно изменяющиеся условия обществ, бытия и, прежде всего, характер производств, отношений людей. Образы сверхъестеств. существ, порожденные религ. фантазией, созданные ею картины потусторон­ней жизни носят на себе неизгладимую печать своего земного происхождения; верования различных наро­дов п племен всегда специфически окрашены особенно­стями их жизни и быта. Вскрытие земных источников религ. фантастики наносит решит, удар по теологич. спекуляциям о божеств, откровении как источнике Р., однако необходимо не только констатировать естеств. истоки религ. фантастики, но и установить, почему обществ, бытие людей находит в сознании превратное, фантастически извращенное отражение. На этот во­прос марксизм-ленинизм отвечает своим учением о социальных и гносеологич. корнях Р.

Истоки Р. лежат в сфере обществ, бытия. В перво­бытном обществе социальной основой Р. был низкий уровень производит, сил, ограниченность отношений людей к природе и друг к другу. В классовом общест­ве, где рост производит, сил значительно уменьшил зависимость людей от природы, Р. отражает гл. обр. господство над людьми их собств. обществ, отноше­ний. Здесь можно выделить два осн. фактора, рож­дающих Р. Во-первых, это стихийность обществ, про­цесса, принудит, характер обществ, сил, не подвласт­ных сознат. контролю людей и выступающих как нечто чуждое и непонятное им (см. Отчуждение). Разрушит, воздействие стихийных обществ, сил, постоянно испы­тываемое людьми, и рождает в их сознании религ. представления — «превратное мировоззрение» преврат­ного мира (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 414). Вторым факто­ром существования Р. в антагонистич. формациях является классовый гнет, эксплуатация человека человеком. Дополнением, а отчасти и предпосылкой классового гнета в экономич. и политич. сфере являет­ся гнет в сфере духовной. «Религия есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на народ­ных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством. Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бес­силие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.» (Лени н В. И., Соч., т. 10, с. 65).

Однако даже при наличии соответствующих соци­альных условий Р. не могла бы возникнуть и удержи­ваться в сознании людей, если бы последнее не обла­дало рядом свойств, делающих возможным возникно­вение религ. фантастики. «...У поповщины (= философ­ского идеализма), конечно, есть гносеологиче­ские корни, она не беспочвенна, она есть пусто-

РЕЛИГИЯ

491

 

цвет, бесспорно, но пустоцвет, растущий на живом дереве, живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного, человече­ского познания» (там же, т. 38, с. 361). Во многом гносеологич. корни Р. и филос. идеализма совпадают. «Раздвоение познания человека и возможность идеализма (=религии) даны уже в первой, элементарной, абстракции» (там же, с. 370). Для возникновения религ. представлений необходимо определ. развитие способности сознания к относитель­но свободным ассоциациям, к абстрагированию от эмпирич. реальности с тем, чтобы образам фантазии могло быть приписано самостоят, существование. Помимо этого Р. имеет и специфич. гносеологич. кор­ни. Одним из них является стремление человеч. соз­нания к олицетворению явлений безличных и нежи­вых. Энгельс писал о механизме возникновения религ. отражения: «Силы природы представляются первобыт­ному человеку чем-то чуждым, таинственным, подав­ляющим. На известной ступени, через которую про­ходят все культурные народы, он осваивается с ними путем олицетворения. Именно это стремление к оли­цетворению создало повсюду богов...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 639). Олицетворяя явления и силы природы, религ. фантазия превра­щает их в самостоят, существа. Существ, влияние на образование религ.-фантастич. заблуждений оказы­вают человеч. эмоции (страх, вожделение, благодар­ность, умиление, любовь, ненависть и т. д.). Раскры­вая механизм образования фетишистских фантазий, Маркс писал: «Распалённая вожделением фантазия создаёт у фетишиста иллюзию, будто „бесчувствен­ная вещь" может изменить свои естественные свойства для того только, чтобы удовлетворить его прихоть» (там же, т. 1, с. 98). Страх оказывает особое влияние на возникновение религ. представлений. Как степень интенсивности этого чувства, так и формы его проявления обусловливаются в значит, степени социальными условиями. В первобытном обществе это страх перед непонятными силами при­роды, в классовом обществе к нему присоединяется страх перед стихийными социальными силами. «Страх перед слепой силой капитала, которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на каждом шагу жизни пролетария и мелкого хозяйчика грозит принести ему и приносит „внезап­ное", „неожиданное", „случайное" разорение, гибель, превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть,— вот тот корень современной религии, который прежде всего и больше всего должен иметь в виду материалист, если он не хочет оставаться материалистом приготовительного класса» (Л е н и н В. И., Соч., т. 15, с. 375).

Р. есть явление историческое, неизбежно порождае­мое условиями жизни общества на определ. ступени его развития и становящееся невозможным в бес­классовом коммунистич. обществе. Испытывая по­стоянное влияние со стороны политич. надстройки и др. форм обществ, сознания, Р. в своем развитии опре­деляется, в конечном счете, развитием материального базиса общества. В то же время Р. обладает и относит, самостоятельностью, известной внутр. логикой своего развития. В сравнении с др. формами обществ, созна­ния Р., по словам Энгельса, «...всего дальше отстоит от материальной жизни и кажется наиболее чуждой ей» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 313). Как и в философии,«здесь связь представ­лений с их материальными условиями существования все более запутывается, все более затемняется проме­жуточными звеньями. Но все-таки она существует» (там же, с. 312).

Первонач. религ. представления должны были от­носиться к предметам ближайшего окружения чело-

века. В период развитого первобытного рода объектом религ. верований становятся многочисленные порож­денные фантазией духи и боги, с течением времени все более индивидуализирующиеся, наделяющиеся личными именами; возникает политеистич. пантеон (см. Политеизм). Следующим этапом развития Р. является выделение отд. родами и племенами из всей массы богов и духов особых богов-покровителей, связанных только с данными родом или племенем. Признание существования мн. богов связано здесь с монолатрией, т. е. исключит, поклонением одному из этих богов; такое сочетание политеизма с монолатри­ей характерно, в частности, для древнеевр. Р. вплоть до эпохи эллинизма. В дальнейшем обнаруживается тенденция к монотеизму, находящая свое выражение в т. н. «высших религиях», но в них не достигающая своего завершения (догмат о троичности божества в христианстве, дьявол как антипод «единого бога» в иудаизме п исламе и т. д.), что делает несостоятельным традпц. теологнч. деление всех Р. по признаку единст­ва или множественности признаваемых пмн божеств.

Депсты (см. Деизм) отделили проповедовавшуюся ими «естественную» Р. от т. н. позитивных, или дог-матич., Р. Фактически восприняв это деление, хрпст. теология придала ему апологетпч. смысл: Р. открове­ния якобы преподаны людям богом через его пророков, естеств. же Р., к к-рым отнесены все доиудейские и дохрист. «языческие» культы, возникли в процессе стихийных поисков людей и носят несовершенный характер по сравнению с Р. откровения.

В марксистском религиеведении принята класси­фикация Р., к-рая исходит из масштаба охватываемых ими этнич. общностей. Выделяются след. группы Р.: племенные, национальные и межнациональные (ми­ровые). К первой относятся Р. и культы доклассового общества, вторая охватывает как древние, так и совр. Р., распространенные преим. в рамках одной этнич. общности (народности, нации) и нередко — одного гос-ва. Межнациональными, или мировыми, являются Р., распространенные среди нескольких или мн. на­родов; в наст, время к ним относятся христианство, ислам и буддизм. Каждая из этих Р. в свою очередь подразделяется на вероисповедания и секты (см. Сектантство).

На всех стадиях своего развития Р. являлась вы­ражением глубокой неудовлетворенности людей их положением, проявлением реального или кажущегося бессилия 5^{ггнетснных п} обездоленных в борьбе за лучшую жизнь. По словам Маркса, «р е л и г и о з-н о е убожество есть в одно н то же время выра­жение действительного убожества п протест против этого действительного убожества» (там же, т. 1, с. 415). Однако этот протест не может быть действенным. Вырастая из придавленности челове­ка условиями его жизни, Р. закрепляет эту при­давленность, способствует ее сохранению. В этом смысле Р. является, по выражению Маркса, «опиумом народа» и протест, выражаемый Р., остается лишь пассивным «вздохом угнетенной тварн», к-рая перено­сит своп чаяния лучшей жизни в потусторонний мир, порожденный религ. фантазией. В те периоды исто­рии, когда Р. безраздельно господствовала в созна­нии всех слоев общества, социальный протест также облекался в религ. оболочку и классовая борьба не­редко развертывалась в форме борьбы религ. идеоло­гий, обнаруживая противоречие между социальным содержанием революц. движений и религ. формой его выражения. Однако использование прогрессивны­ми обществ. силами тех или иных религ. представлений для обоснования своих идеалов не может поставить под сомнение общую марксистскую оценку религ. мировоззрения как превратного отражения действи­тельности.

492

РЕЛИГИЯ

 

В СССР, как и в др. социалистич. странах, Р. яв­ляется пережитком в сознании людей. По мере успе­хов строительства коммунистам, общества выкорче­вываются социальные корни Р. и создаются условия для полной победы атеистич. научно-материалистич. мировоззрения во всех слоях населения. Этому способ­ствует непрестанный подъем культурного и образоват. уровня широчайших масс народа. Поскольку релит, пережитки еще существуют, верующим предоставляет­ся возможность свободного отправления культа, гаран­тированная конституцией Сов. гос-ва. Церковь отделе­на от- гос-ва, и последнее не вмешивается в отношения граждан к Р. и к религ. верованиям — в этом вопло­щен лозунг свободы совести, отстаивавшийся марк­сизмом-ленинизмом на всех этапах его истории. Одна­ко социалистич. гос-во не отказывается от воспитат. воздействия на своих граждан с целью освобождения их сознания от религ. предрассудков н через школу и широкую сеть культ.-просветит, учреждений, включая библиотеки, кино, телевидение и т. д., ведет научно-атеистич. пропаганду во всех слоях населе­ния. Программа КПСС указывает, что необходимо «...систематически вести широкую научно-атеистиче­скую пропаганду, терпеливо разъяснять несостоятель­ность религиозных верований, возникших в прошлом на почве подавленности людей стихийными силами природы и социальным гнетом, из-за незнания истин­ных причин природных и общественных явлений» (1961, с. 122). См. Атеизм.

И. Крывелев, Д. Угринович. Москва.

История учений о религии. Рационалистич. взгляды на Р., противостоящие культовым и теологич. доктринам, заро­дились в Древней Греции. Представитель элейспой школы Ксенофан подверг критике антропоморфизм греч. Р. и провел различие между единым мировым божеством и образами бо­гов, к-рые каждый народ создает по своему подобию (напр., боги у фракийцев и эфиопов). Первым предметом критики становится миф, к-рый выделяется из Р. как продукт человеч. фантазии; с кризисом традиц. религ. представлений в эпоху эллинизма эта критика распространяется на Р. в целом. В антич, время возник ряд теорий Р., преим. наивно-рационали-стич. характера, к-рые получили развитие уже в новое время, в частности: 1) натуралистич. теория, возводимая к Теагену Регийскому (6 в. до н. э.), к-рый рассматривал богов как ал­легории внешних природных явлений; 2) антропологич. тео­рия, восходящая к Эвгемеру, к-рый считал богов обожеств­ленными древними царями и героями; эта идея явилась пер­воисточником различнв1х позднейших концепций «человеко-бошия»; 3) политич. теория Р.,или теория обмана, приписывае­мая Платоном (Legg., X) афинскому тирану Критию (ум. 403 до н. э.), к-рый видел в Р. орудие управления (instrumentum regni): P.— это сознат. изобретение древних законодателей, придумавших своего рода небесных надзирателей за делами людей. Вариантом ее была теория договора (Секст Эмпирик), согласно к-рой началом Р. послужил договор правителей и жрецов с народом. В антич. период зарождаются и психоло-гич. теории Р., объясняющие ее страхом перед естеств. силами [взгляд, возводимый антич. традицией к Демокриту и выра­женный в известном стихе рим. поэта Стация — «Первых в мире богов создал страх» (Thebais, III, 601)]. Посидопий противопоставляет народной Р. врожденные религ. представ­ления, предвосхищая естественную Р. деистов.

В эпоху ср. веков независимый от теологии подход к Р. становится невозможным. Однако и теология не могла избе­жать вопроса о соотношении Р. и разума в границах филос. истолкования христ. догмы. Если последнее еще допускалось нек-рыми «отцами церкви» (Ориген, Дионисий Ареопагит и др.), то Тертуллиан настаивал на полной несовместимости Р. и философии, утверждая «абсурдность» веры для разума. Схо­ластики трактовали философию как «прислужницу» теологии. Вопрос о т. н. «ложных» религиях и наличии в них общих с христианством элементов христ. апологетика пыталась объяс­нить, или исходя из теории предоткровения (Ориген, частично Августин), что впервые вносило во взгляды на Р. элемент историзма, или же заимствованием и искажением у языч. наро­дов религии Моисея. Ранней попыткой частичного освобожде­ния от пут теологии было учение о двойственной истине у но­миналистов.

В 17 —18 вв. с критикой теории откровения и догматов христианства выступили англ. деисты и за ними франц. про­светители, выдвинувшие идею естеств. P. (religio naturalis, аналогичной естеств. праву) или независимой от откровения Р. разума [Чербери, «Трактат об истине» («Tractatus de verita-te», P., 1624); Вольтер, «Опыт всеобщей истории о нравах и духе народов», 1756]. Вольтер отстаивал естеств. Р. «без чудес, попов и фанатизма», приближение к к-рой он находил в Р. китайцев. Деизм явился отчасти переходной ступенью к атеизму, к к-рому

ближе всего из деистов подошел Толанд. Подобную же роль сыграл и пантеизм (Дж. Бруно, Спиноза). Сильные в практич. критике церкви и христ. догматики, просветители видели в Р. продукт невежества и обмана. Теория обмана имела большой успех у свободомыслящих вплоть до 19 в. и вошла даже как нечто общепризнанное в декрет Конвента 1793 об отмене Р. во Фран­ции («Как известно, все Р. изобретались правителями, чтобы лучше управлять народами»). Со 2-й пол. 18 в. во франц. Просве­щении наметились два течения в истолковании Р.: одно из них через Гельвеция пришло к материализму и атеизму «Системы природы» (1770) Гольбаха, второе в лице Руссо провозгласило естеств. Р. проявлением не разума, а чувства («Эмиль», Amst., 1762; рус. пер., ч. 1—4,М., 1807). Англ. деизм привел в конце к сенсуализму Юма, к-рый по-новому ставит проблему происхож­дения Р. («Естеств. история P.», L., 1757; рус. пер., Юрьев, 1909). Юм отвергает Р. разума и дает чисто антропологич. ис­толкование Р.. объясняя ее склонностью человека наделять внешние природные силы человеч. свойствами. Р. возникает из жизненных забот, страхов и надежд, причины к-рых человек приписывает таинств, внешним силам, стремясь приблизить их к себе. Древнейшей Р. Юм считает идолопоклонство, или политеизм (Вольтер видел еще в нем продукт позднейшей деградации Р.), Исключит, явлением для 18 в. явилось соч. Броса («Du culte des dieux fetiches...», 17C0), где древнейшбй формой и источником Р. объявлялся фетишизм афр. нег­ров (идеи Броса о фетишизме были через сто с лишним лет воскрешены А. Бастианом). Г. Э. Лессинг истолковывает ес­теств. Р. не как нечто изначально данное, а как конечную цель развития конкретных Р.

Нем. классич. философия, выступая против рационализма Просвещения, по-новому ставит вопрос о сущности Р. Кант разграничивает функции веры и разума, Р. и философии, отказываясь рассматривать вопрос о действит. существовании религ. объектов. Необходимость Р., по Канту, коренится в этич. плоскости, в сфере практич. разума: Р. нужна для обос­нования нравств. принципов человеч. поведения. Бессмертие, свобода, бог — «не теоретические догматы, но предполо­жения для необходимого практического стремления» («Кри­тика практич. разума», СПБ, 1908, с. 137). Это неизбежно вело к субъективизации Р., что и проявилось в учении о Р. Шлейер-махера («Речи о Р.», В., 1799; рус. пер., М., 1911) как особой сфере человеч. сознания, к-рая не сводится к морали или мета­физике, хотя и имеет с ними общий объект — «универсум». Од­нако главное в Р. не объект, а связь его с субъектом во внутр. переживании: Р. есть особое чувство — чувство зависимости от бесконечного. Поэтому Р. не нуждается ни в бытии личного бога, ни в бессмертии души, к-рое мыслится лишь как слияние с бесконечным. Конкретные Р.— это различные формы связи вечного с временным и как таковые одинаково истинны. Про­тив учения Шлейермахера о первичности чувства в Р. высту­пил Гегель, к-рый вновь ввел Р. в рамки философии как пред­шествующую ей ступень познания абс. духа, хотя и в несо­вершенных формах представления и веры. Отд. религии Гегель рассматривает как необходимые стадии воплощения религ. идеи, завершающиеся возникновением христианства как «абсо­лютной» Р. («Лекции по философии Р.», В., 1832). После смерти Гегеля филос. развитие левых гегельянцев привело их к атеис­тич. выводам. Д. Ф. Штраус, Б. Баузр выступили с открытым отрицанием божеств, происхождения христианства, видя в Новом завете продукт коллективного история, мифотворчест­ва (см. Тюбингенская школа). Фейербах перешел от гегелевско­го представления об абс. идее, познающей себя в человеч. сознании, к утверждению, что последняя сама есть порождение этого сознания («Сущность христианства», 1841). Источник Р. Фейербах видит в раздвоении человека с самим собой, в отчуждении от реального человека его «родовой сущности». Сведение Р. к «реальным земным основам» у Фейербаха пос­лужило этапом на пути создания Марксом и Энгельсом науч­ной теории Р.

С сер. 19 в. начинает формироваться религиеведение, по­степенно выделяющееся из философии Р. Предпосылкой для эмпирич. изучения Р. явилось ознакомление с осн. памятни­ками нехрист. Р., систематич. публикация к-рых была начата основателем мифологич. школы М. Мюллером (1823—1900), выдвинувшим задачу филологич. изучения Р., реконструкции исчезнувших Р. по их памятникам и в этой связи сравнит, метод изучения Р. («Сравнит, мифология», L., 1856; рус. пер., М., 1863). Мюллер возродил натуралистич. теорию Р., считая, что в основе Р. лежат представления первобытного человека о природе; Р. оказывалась, т. о., своего рода первобытной натурфилософией. Первичным элементом Р. считался миф, а задача изучения Р. сводилась в основном к раскрытию естеств, символики мифов. Мифологич. школа господствовала в об­ласти изучения Р. до последней четверти 19 в. Отзвуки нату­ралистич. взглядов заметны и позже, напр. у Фрейзера («The worship of nature», L., 1926). Разновидностью на­туралистической была астральная теория Р., видевшая в религ. образах и мифах отражение движений небесных тел. Основанная в 18 в. Ш. Дюпюи, она имела достаточно привер­женцев еще в нач. 20 в. (Г. Винклер, Э. ГИтукен, А. Немоев-ский).

Новый этап в развитии религиеведения связан с работами англ. антропологич. школы по изучению ранних форм Р. Эти исследования привели Э. Тайлора в 1867 к концепции анимизма («Первобытная культура», v. 1—2, L., 1871; рус. пер., М., 1939). Тайлор, а также Спенсер и Леббок рассматривали

РЕЛИГИЯ

493

 

Р. как плод умств. деятельности первобытного человека, как «первобытную гносеологию», выводя ее из ошибочных объяс­нений элементарного человеч. опыта (явлений сна, смерти и т. п.)- Культ, по Тайлору, возникает позднее как нечто про­изводное от религ. представлений. Распространяя понятие еволюции на историю Р., Тайлор и Спенсер допускали сущест­вование дорелиг. эпохи, а в анимистич. представлениях видели тот «минимум Р.», из к-рого в дальнейшем возникли все существующие Р. Теория анимизма, основанная на обшир­ном "этнографии, материале, заняла в последней четверти 19 в. господств, положение в изучении Р. В России ее самым крупным представителем был Л. Я. Штернберг (поем. сб. «Первобытная Р. в свете этнографии», Л., 1936). Однако в конце 19 — начале 20 вв. ряд авторов выступает с критикой анимизма. Робертсон-Смит в «Лекциях о Р. семитов» (W. Н. Smith. Lectures on the religion of the Semites, Edin., 1889) выдвинул положение о том, что древнейшие Р. представляли собой систему практич. действий или культ («религ. действия возникли раньше религ. теорий, как политич. институты — раньше политич. теорий»), а догма и миф, служившие для объяс­нения религ. ритуала, были вторичным образованием. В 1900 Маретт (1866—1945) высказал идею о том, что анимизму пред­шествовала более архаич. стадия аниматизма, когда еще от­сутствовали представления о духах и личной душе. Первона­чально религ.-магич. действия имели характер импульсивных реакций; идейные и догматич. формы Р.— позднейшие произ­водные от ее эмоц. субстрата. Ко взглядам Маретта были близ­ки нем. исследователи религии Прёйс и Фиркандт (см. Преа­нимизм), а также рус. ученый В. Богораз-Тан. Против идеи эволюционизма в Р. выступил А. Ланг (1844—1912), утверждав­ший, что Р. первобытных народов не могут быть сведены ни к мифологии, ни к анимизму (A. Lang, Myth, ritual and religion, v. 1 — 2, L., 1887). Находя уже в Р. австралийцев развитые представления об антропоморфных божествах («The making ot religion», L., 1898), Ланг близко подошел к идее прамоно-теизма, широко использованной затем клерикальной т. н. культурно-исторической школой В. Шмидта. В нач. 20 в.Вундт делает попытку пересмотреть анимистич. теорию в свете своей ассоциативной психологии («Миф и Р.»,Т1 1—2, Lpz.,1905—06; рус. пер., СПБ, 1913), возводя Р. не к мыслит, деятельности первобытного человека, а к деятельности его фантазии («персо­нифицирующая апперцепция» как источник Р.). Выделив на­ряду с религ.-мифологич. представлением «души-дыхания» (Psyche) более древнее представление о «телесной душе» (Korperseele), неотделимой от внешнего облика и способной вселяться в животного — заместителя души, Вундт видит в этом источник тотемизма как производной от анимизма древ­нейшей формы культа предков (развитие этих идей см. у В. Клингера, Животное в античном и совр. суеверии, К., 1911).

Крупнейший представитель англ. антропологич. школы Фрейзер исходил, как и Тайлор, из чисто рационалистич. вовзрений на происхождение Р. (гл. соч. «Золотая ветвь», v. 1—2, L., 1890; рус. пер., вып. 1 — 4, М., 1928). Считая Р. одним из трех этапов духовного развития (магия —Р.— наука), Фрейзер настаивает на принципиальном различии Р. и магии. Источник собственно религии Фрейзер усматривает в обнаруже­нии бессилия магич. действий, порождающем чувство беспомощ­ности и стремление к персонификации не поддающихся конт­ролю природных сил.

Позднейшие этнологич. школы выступили с критикой прин­ципов эволюционизма и отрицанием «гносеология.» теорий Р., утверждая в разных формах примат религ. действий, ри­туала над религ. теорией. Среди них особое влияние получила амер. школа культур-антропологии (Боас, Крёбер, Р. Бенедикт, Кардинер и др.) и функциональная школа Б. Малиновского И Радклифф-Брауна, выступивших как против теории эволюцио­низма, так и друг против друга (см. их спор о природе ритуала— В. Malinovski, Freedom and civilization, N. Y., 1944). Мали­новский видит функцию Р. в преодолении чувства страха и бессилия в критич.жизненных ситуациях; напротив, Радклифф-Браун в самих религ. обрядах и связанных с ними верованиях видит источник страха (страх перед вредоносной магией, злы­ми духами, адом, страх божий и т. д.—A. R. Radcliffe-Brown, Structure and function in primitive society, L.,1952). Радклифф-Браун ближе к Дюркгейму, видя функцию Р. в укреплении социальных связей (Р. заставляет всех членов группы пережи­вать общие страхи и надежды). При всем различии обе теории сходны в том, что объявляют неразрешимой и не имеющей смысла саму проблему происхождения Р., трактуя Р. как одну из обществ, функций или «зависимых переменных, воз­никающих спонтанно в данной обществ, структуре» (Радклифф-Браун). Источник Р. усматривается в ошибочной интерпрета­ции социальных или естеств. сил, но это заблуждение «функ­ционально» оправдывается как нечто полезное для человека. На рубеже 19—20 вв. расширяется сфера изучения Р. Дюр-кгейм и др. во Франции, М. Вебер, Трёльч в Германии закладывают основы социологии религии. Дюркгейм («Les formes elementaires de la vie religieuse», P., 1912) и его последователи Юбер и Мосс подвергли критике идеи англ. антропологич. школы о роли индивидуальных умств. представ­лений и аффективных реакций в возникновении Р. и подчерк­нули определяющую роль общества. Для Дюркгейма Р.— одна из форм т. и. коллективных представлений, обладающих императивной силой для индивидуального сознания. Универ­сальное ядро Р. Дюркгейм видит не в представлении о божестве, но в разделении всех явлений на две сферы — священного

(sacre) и светского (profane). P.— система представлений и действий, относящихся к священному, оказывается не мета­физикой природы, как у Тайлора и др., но метафизикой об­щества. Зевс, Яхве или клановый тотем требуют от индивида того же, что и общество — отказа от своих интересов, жертвы и подчинения. Природа и цели божества отличны от целей ин­дивида и непонятны ему, как и цели общества. Первая и уни­версальная форма Р., по Дюркгейму,— тотемизм, причем предок — тотем — лишь символ единства общества, объеди­ненного узами родства. Большое влияние на последующее изу­чение Р. оказали идеи Леви-Брюля о «дологическом» характере первобытного мышления («Первобытное мышление», Р., 1910; рус. пер., М., 1930). Отвергая представление о первичности к.-л. одного из компонентов Р., Леви-Брюль рассматривает ее как комплекс представлений, эмоций и практич. действий.

С развитием науч. психологии религ. явления также ста­новятся предметом ее изучения. Возникает психология Р., из отд. ответвлений к-рой выделяются эмпирич. психология Р., глубинная психология Р., социальная психология Р. (близ­кая к социологии Р.) и психопатология Р. Родоначальником эмпирич. психологии Р. в плане изучения индивидуальной психологии религиозности принято считать амер. психолога Стэнли Холла (1844—1924), автора работы о религ. кризисах в юношеском возрасте (1882). Его последователи У. Джемс, 3. Д. Старбек (1866—1947), Д. А. Леба (1868—1946) и др. обратились к эмпирич. исследованию религ. явлений совр. бурж. общества, используя обильный материал, к-рый давало множество Р. и сект в США. Первоначально внимание было обращено преим. на необычные религ. феномены — пе­реживания мистиков, «озарения» и т. п. В 1899 вышла «Психо­логия Р.»Старбека (Е. D. Starbuck, The psychology of religion), построенная на статистич. обработке анкетных данных. Леба стремился доказать, что религ. переживания подчинены тем же естеств. законам, что и др. психич. явления. В фундамен­тальной работе о мистицизме (J. H. Leuba, Psychology of reli­gious mysticism, L., 1925) он пытался объяснить самые стран­ные мистич. феномены с помощью физиологич. психологии; христ. мистики, согласно Леба, это истерики и неврастеники, занимающиеся своего рода самодеят. психотерапией. При этом Леба постоянно биологизирует Р.

Самым крупным представителем амер. психологии Р. яв­ляется Джемс, сочетавший эмпирич. метод с идеализмом и даже мистицизмом. В своем «Многообразии религиозного опы­та» (L.,1902; рус. пер., М., 1910) он сделал предметом психоло-гич. изучения, помимо анкет Старбека, интимные дневники, исповеди, жития святых и др. религ. документы. Основой Р. Джемс считал не догму или ритуал, а непосредств. пережива­ние или религ. опыт, к-рый индивидуален и иррационален и не может быть ни адекватно выражен, ни передан другому. По­этому Р. фактически столько же, сколько разновидностей ре­лиг. опыта, источником к-рого служит бессознат. сфера че­ловеч. личности, якобы вступающая в соприкосновение с «иным миром» и служащая источником знаний о нем. Стремясь доказать истинность религ. опыта, Джемс на деле выявлял лишь эмоц. элементы Р. в человеч. психологии. Значение Р. он видит не в ее истинности, а в практич. пользе — эта праг-матич. апология Р. стала после Джемса весьма популярной в амер. бурж. психологии Р., к-рая до сих пор испытывает сильное влияние Джемса ( llpamm , Олпорт, Кларк и др.).

Возможности психология, изучения Р. расширились с раз­витием т. н. глубинной психологии, к-рая перешла от внешних наблюдений к изучению бессознат. механизмов возникновения религ. эмоций. В ранних работах по глубинной психологии особое внимание уделялось близости религ. феноменов к яв­лениям гипнотизма, истерич. внушения, раздвоения личности и др. (Шарко и его школа, Жане, обобщивший идеи франц. психиатров в кн. «Между тревогой и экстазом» — P. Janet, De 1'angoisse a. 1'extase, v. 1—2, P., 1926—28). Фрейд в работе «Навязчивые дейстзия и религ. обряды» (Р., 1907; рус. пер. в кн.: Психологич. этюды, М., 1912) устанавливает бли­зость психологич. структуры невроза навязчивости и религ. церемониала, отмечая общий в обоих случаях импульсивный характер действий, наличие чувства внутр. принуждения, ин­тенсивный страх как следствие отступления от невротич. или религ. церемониала. Фрейд полагает, что в основе религ. действий и невротич. симптомов лежит общий бессознат. суб­страт в виде подавленных влечений, к-рые в неврозе имеют лишь более личный характер, а в Р.— общий для многих лю­дей в данное время. Р. и невроз представляют собой защитное образование против чувства внутр. неуверенности и страха, по­рожденного этими влечениями, и одновременно компромисс — такую форму символич. удовлетворения запретных желаний, в к-рой они могут ассимилироваться сознанием. Фрейд опре­делял Р. как универсальный невроз навязчивости, а невроз — как личную Р. индивида («Будущность одной иллюзии», W., 1927; рус. пер., М —Л., 1930). Позднее Т. Рейк рассматривал и религ. догматы как коллективные навязчивые идеи (Т. Reik, Dogma und Zwangsidee, W., 1927).

В работе «Тотем и табу» (Lpz.—W., 1913; рус. пер., П.—М., 1923) Фрейд выдвинул иную теорию возникновения Р., осно­ванную на данных этнологии (Фрейзер, Робертсон-Смит), а также наблюдениях психоанализа над детскими фобиями, в к-рых животное символизирует отца или иной вызывающий страх внешний авторитет. Священные звери — тотемы — рас­сматриваются как символич. объекты перенесения бессознат. влечений, вытесненных в результате запретов (табу) в перво-

494

РЕЛИГИЯ РЕЛЯТИВИЗМ

 

битном обществе. Г. Рохейм (1891 —1953) применил эту тео­рию Фрейда к изучению австрал. тотемизма (G. Roheim, Aust­ralian totemism, L., 1925), Т. Рейк— к объяснению обрядов кувады и инициации.

К. Юнг, вначале последователь Фрейда, порвал с ним из-за отрицания Фрейдом религии. Выдвинув идею третьей пси-хич. модальности — коллективного бессознательного, Юнг раз­работал на ее основе новый подход к Р., стремясь к переосмыс­лению архаич. и эзотерич. культов и мистерий, содержащих, по мнению Юнга, наиболее глубокий общечеловеч. опыт. Первичным элементом Р. в индивидуальной психике у Юнга выступает образ-символ (архетип). Архетипы проявляются в человеке спонтанно, изнутри, наподобие внутр. откровения, будучи выявлением «родовой памяти» человечества. Такова, напр., буддийская мандала, выражающая идею интеграции, внутр. завершения личности (С. Jung, Mandala symbolism, Coll. Papers, 1959, v. 9, № 2). Защитой от напора коллектив­ного бессознательного, стремящегося как бы затопить созна­ние, служит религ.-магич. ритуал, своеобразная компенсатор­ная деятельность, направленная на поддержание внутрипси-хич. баланса. Эта задача Р. совпадает с задачей психотера­пии, а конкретные формы Р. истолковываются Юнгом как различные психотерапевтич. методы. Учение Юнга вызвало заметный интерес среди теологов, один из к-рых, православ­ный священник Г. Захариас, даже истолковал в духе Юнга евангелия (G. Zacharias, Psyche und Mysterium, Z., 1954). Под влиянием Юнга находится группа исследователей Р. и мифологии, объединенная вокруг ежегодника «Eranos» (1933— 1964, 32 тт.) (К. Кереньи, Дж. Кэмпбелл, М. Франц и др.), оно сказывается также в работах по символике Р. у М. Элиаде (р. 1907) (М. Eliade, Ewige Bilder und Sinnbilder, Olten-Frei-burg, 1958).

Видное место в бурж. науке о Р. с конца 19 в. занимает протестантское религиеведение (см. Протестантизм), получив-пес, помимо Германии, особое развитие в Голландии и Швеции. Основателем историч. направления в протестантском религие­ведении явился голл. историк К. Тиле (1830—1902), автор первого курса всеобщей истории Р. (1876), получившего позд­нее широкое распространение в переработке швед, религиеведа Сёдерблома (1866—1931) (С. Tiele, N. Soderblom, Kompendium tier Religionsgeschichte, 1931). Развитие Р. истолковывается Тиле как внутр. автономное движение Р. от низших форм к высшим. Тиле проводил различие между развитием Р. и конкретными формами Р. Позднейшие религиеведы, не занимающие конфессиональных позиций, выступили против этой идеи прогресса в Р., отмечая, что для эмпирич. религие­ведения отсутствует к.-л. объективный масштаб для оценки прогрессивности "или отсталости Р. и предпочитая говорить не о развитии, а о процессах расчленения внутри отдель­ных Р. (И. Вах). Продолжателем Тиле во многом был Сёдер-блом, утверждавший, что в основе Р. лежит не идея бога, но представление о святости. Источник Р. для Сёдерблома, как и для Джемса, — в психич. жизни индивида. В связи с этим он считал невозможным объяснить Р. через понятие сверхъес­тественного, отмечая, что различие между природным и мета­физическим появляется сравнительно поздно и не составляет сущности P. (N. Soderblom, The living god, L., 1933). Рассматривая историю Р. как смену форм откровения, Сёдер-блом устанавливает на этой основе этапы развития P. («Das Werden des Gottesglaubens», Lpz., 1916): первая стадия — народные традиц. Р., тесно связанные с конкретными фор­мами данной культуры и обществ, организации (из совр. Р.— синтоизм), на второй стадии появляются акосмич. Р., исходящие из «мистики бесконечности»: из коллективного дела Р. становится делом личного и вместе с тем универс. спасения. Противоположность между священным и земным отождествляется с противоположностью духа и материи, мета-физич. дуализм порождает аскетизм и бегство от мира; кон­цепция божества на этой стадии отсутствует (буддизм). На­конец, на третьей стадии — стадии пророческой Р.— уста­навливается связь между миром и божеством. Р. Отто (1869—1937) критикует как рационалистич. и либеральную, так и ортодокс, теологию как вторую — метафизич. форму рационализма и выдвигает идею иррациональности Р. Вслед за Сёдербломом он считает основой Р. «священное», являюще­еся иррациональной величиной (R. Otto, Das Heilige, Breslau, 1917). В основе переживания священного или первичного религ. чувства лежит mysterium tremendum, «ужасающая тайна», вызывающая ощущение человеком своей греховности, ничтожества, рядом с к-рым возникает мистич. чувство «бла­годати», близости к божеству; догматическая же сторона Р., представления о божестве — вторичное явление, попытка рацион, переработки внутр. религ. опыта.

Основателем феноменологии, метода в религиеведении явил­ся М. Шелер, применивший к Р. принципы феноменологии (М. Scheler, Vom Ewigen im Menschen, Bd 1, Lpz., 1921) и проведший резкое различие между общим религиеведением и философией Р. Задачу феноменологии Р. Шелер видит в опи­сании «чистых форм» религ. акта, его «внутр. жизни». Разра­ботка т. н. общей феноменологии Р. принадлежит Герарду ван дер Леэву (G. von der Leeuw, Phanomenologie der Reli­gion, Tubingen, 1933, 2 Aufl., Tubingen, 1956). Представители феноменологии, школы Р. Петтаццони группируются вокруг журнала «Numen». Методы структурного анализа были при­менены при изучении Р. в «структурной антропологии» Леви-Строса.

В целом для совр. бурж. религиеведения характерны разрыв в изучении субъективной и объективной стороны Р., находящий выражение в противопоставлении социологич. и психологии, теорий Р., эклектич. смешение различных кон­цепций и подходов к Р., отказ от объяснения происхождения Р. (Р. Отто: «Р. возникает из себя самой»; Т. Андре: «Проис­хождение Р.— не исторический, а метафизический вопрос»), а также усиление фидеистич. тенденций (призыв к сотрудни­честву с теологией у Леэва и др.). В большинстве направле­ний совр. бурж. психологии и социологии Р. осталось по существу непреодоленным противопоставление индивида и общества, свойственное еще просветит, теориям Р. 18—19 вв. Если субъективно-психологич. теории Р. выводят ее из осо­бых состояний психики отд. индивида (Джемс, Фрейд и т. д.), игнорируя социально-историч. контекст их проявления, то позитивистская социология (Дюркгейм и его школа и др.), фиксируя внимание лишь на независимости и принудитель­ности социальных, в частности религ. норм и институтов по отношению к отд. индивидам, также оказывается не в состоянии понять их происхождение и роль в обществе как целостной саморазвивающейся системе.

Д. Ляликов. Москва.

Марксистская лит-ра о Р.: Маркс К. и Энгельс Ф., О Р., М., 1955; Ленин В. И., О Р., М., 1954; Вопросы идеологич. работы, М., 1961, с. 72—76, 61—65: Л а-ф а р г П., Р. и капитал, М., 1937; Бон ч-Б руевич В. Д., Избр. соч., т. 1, М., 1959; К р ы в е л е в И. А., Ленин о Р., М., 1960; Шахнович М. И., Ленин и проблемы атеизма, М.—Л., 1961; Сухов А. Д., Социальные и гносеологии, корни Р., М., 1961; У г р и н о в и ч Д. М., О специфике Р., М., 1961; Д о ни ни А., Люди, идолы и боги, пер. с итал., М., 1962; Феди и Ю., О совр. попытках обновления Р., М., 1962; Филос. проблемы атеизма, М., 1963; Крупская Н. К., Из атеистич. наследия, М., 1964; К р ы в е л е в И. А.. Маркс и Энгельс о Р., М., 1964; Токарев С. А., Р. в истории народов мира, М., 1964; его же, Ранние формы Р. и их развитие, М., 1964; Вопр. истории Р. и атеизма. Сб. ст., [т.] 1 —12, М., 1950—64; Левада Ю. А., Социальная природа Р., М., 1965.

История учений о P.: Pflcidercr D. О., Ge-schichte der Religionsphilosophie von Spinoza bis auf die Gegenwart, 3 Aufl., В., 1893 (есть рус. пер.); Flournoy Т h., Lee principes de la psychologic religieuse, [Gen.], 1903 (рус. пер., К., 1909); Wach J., Religionswissenschalt. Prole­gomena zu ihrer wissenschaftstheoretischen Grundlegung, Lpz., 1924; его же, The comparative study ot religions, N. Y., 1958; MenschingG., Geschichte der Religionswissenschalt, Bonn, 1948; его же, Die Religion. Erscheinungsformen, Strukturtypen und Lebensgesetze, Stuttg., 1959; Hascnfufl J., Der Soziologismus in der modernen Religionswissenschaft, Wilrzburg, 1955; Lessa W. et Vogt E., [ed.], Reader in comparative religion, Evanston (III.), [1958]; The history_eof religions, ed. by M. Eliade and J. M. Kitagawa, Chi., 1959; Rea­dings in the psychology of religion, ed. by O. Strunk, N. Y.—Na­shville, 1959; H e i 1 e r P., Erscheinungsformen und Wesen der Religion, Stuttg., [196Ц; Wells D. A., God, man and the thinker: philosophies of religion, N. Y., [1962]; Classical and contemporary readings in the philosophy of religion, N. Y., 1964; Eliade M., Traite d'histoire des religions, P., 1964; Symposium on new approaches to the study of religion, Pitts­burgh, 1964; International bibliography of the history of religions, Leiden, 1952.

Журналы по религиеведению: Zeitschrift fur Religionswissenschaft, 1898—; Revue d'Histoire des Religions, P., 1880—; Numen, Leyden, 1954—; Euhemer, Wars., 1957—; Kairos. Zeitschrift fur Religionswissenschaft und Theologie, Salz­burg, 1959—, Symbolon, Basel, 1960—; Journal for the scien­tific Study of Religion, New Haven, 1961 — .

Энциклопедии: Encyclopaedia of religion and ethics, v. 1 —13, N. Y., 1951—55; Die Religion in Geschichte und Gegen­wart, 3 Aufl., Bd 1 — 6, Tiibinger, 1957—62; Lexikon fiir Theologie und Kirche, Bd 1 — 10, Freib., 1957—65. См. также лит. при ст. Атеизм, Мифология.

РЕЛЯТИВИЗМ (от лат. relativus — относитель­ный) — возведенный в ранг теоретич. концепции принцип, согласно к-рому все в мире только относи­тельно. Из такого подхода вытекает отрицание к.-л. абс. субстанциональных моментов, сторон в вещах, науч. теориях, моральных нормах и т. д. В зависимо­сти от предметных областей, где реализуется .этот прин­цип, различают:

Р. метафизический (онтологический), т. е. ут­верждение, что вещи и их свойства существуют только в отношениях к другому (обычно под ним понимается дух, воспринимающий субъект). Крайним выражением такой т. зр. является, напр., позиция Беркли: «То, что говорится о безусловном существовании немысля­щих вещей без какого-либо отношения к их воспри­нимаемости, для меня совершенно непонятно. Их esse есть р е г с i p i, и невозможно, чтобы они имели ка-

РЕЛЯТИВИЗМ РЕМКЕ

495

 

кое-либо существование вне духов или воспринимаю­щих их мыслящих вещей» («Трактат о началах че-ловеч. знания», СПБ, 1905, с. 62). Концепцию, утвер­ждающую, что существуют только отношения, иног­да наз. реляционизмом.

Р. гносеологический — концепции, объ­единяемые принципом: все наши знания относительны, они обладают значимостью лишь для определ. т. зр., а поэтому необъективны. Такой принцип обосновы­вается по-разному. В философии эмпиризма Р. с ло-гич. неизбежностью вытекает из признания индиви­дуального опыта единств, источником знания: если различные индивиды устроены по-разному, обладают различным опытом, то и их знания об одном и том же различны. Первым представителем этой т. зр. в исто­рии философии был, по-видимому, Протагор, утвер­ждавший, что человек есть мера всех вещей. В этом же смысле Р. был свойствен софистам, скептицизму. Др. предпосылкой для принятия принципа Р. в гносе­ологии является апелляция к тому, что познаваемая нами действительность находится в постоянном изме­нении, поэтому наши знания всегда относительны в том смысле, что истинны только в данный момент. В такой т. зр., во-первых, не учитывается относит, устойчивость вещей и явлений, к-рая и делает воз­можным их познание, а во-вторых, вопрос о соответ­ствии наших представлений объекту подменяется во­просом о неизменности этих представлений. Иногда обоснованием Р. служит ссылка на то бесспорное об­стоятельство, что объект не может быть познан сразу весь и целиком, что поэтому знания о нем со временем изменяются и иногда довольно радикально. Как пока­зали Энгельс (см. «Анти-Дюринг», 1966, с. 81 — 92) и Ленин (см. «Материализми эмпириокритицизм», в кн.: Соч., т. 14, с. 181—299), здесь смешивается вопрос об объективности наших знаний с вопросом об их полноте, т. е. объективным считается лишь окончательное, абс. знание, но поскольку таковое невозможно, факт изме­нения знаний рассматривается как доказательство их неистинности. Как филос. концепция Р. стал особенно модным на рубеже 19 и 20 вв., когда физики и фило­софы, придерживающиеся старых, наивно-материа-листич. представлений о веществе (к-рое отождествля­лось с материей), о массе и т. д., столкнулись с новыми физич. теориями; их правильное филос. осмысление требовало иных, диалектико-материалистич. пред­ставлений, с т. зр. к-рых наши знания относительны не в смысле отрицания объективной истины, а в смыс­ле историч. условности приближения их к этой исти­не (см. В. И. Ленин, Соч., т. 14, с. 124). Неумение же или. нежелание стать на эту т. зр. приводило к утверждениям об абс. относительности знаний (Мах, Авенариус), о полной их условности (Пуанкаре, см. Конвенционализм).

Р. этический — результат распространения принципа Р. на область нравств. отношений — от­рицает объективный характер моральных норм, их объективную значимость. Такого рода Р. является попыткой «оправдать» теоретически аморализм и бес­принципность в самом широком смысле.

Р. может иметь место и в эстетике, где он связан с отрицанием общечеловеческого содержания в истин­ных произведениях иск-ва, отрицанием преемствен­ности между различными направлениями иск-ва. В СССР такой Р. был характерен для Пролеткульта, Лефа и т. д.

В зарубежной историографии распространен Р. в понимании истории. Суть его состоит в отрицании возможности объективного познания и оценки тех или иных историч. событий, поскольку якобы все опре­деляется господствующими в наст, время «политич. страстями» (как говорил Ницше, мы пользуемся исто­рией лишь постольку, поскольку она нам служит).

В разных историч. условиях Р. как принцип имеет разное социальное звучание. Иногда он является вы­ражением и следствием загнивания общества, попыт­кой оправдать утрату историч. перспективы в его раз­витии. В др. случаях Р. объективно способствует рас­шатыванию и разрушению отживших социальных порядков, догматич. мышления и косности.

Р. философский не следует смешивать с физич. Р., к-рый означает признание т. зр. относительности теории.

Лит.: Пуанкаре А., Наука и гипотеза, М., 1904, с. 60—61; его же, Последние мысли, П., 1923; Кузне-ц о в И. В., Принцип соответствия в совр. физике и его филос. значение, М.—Л., 1948; Франк Ф., Философия науки, пер. с англ., М., 1960; НарскийИ. С., Совр. позитивизм. Критич. очерк, М., 1961; Troeltsch E., Der Historismus und seme Oberwlndung, В., 1924; Spiegelberg H., Antirelativismus, Z.—Lpz., 1935.   H . Французова. Москва.

РЁМКЕ (Rehmke), Иоханнес (1 февр. 1848—23 дек. 1930)—нем. философ, представитель имманентной фи­лософии. Проф. философии в Грейфсвальде(1885—1921). Ученик теолога А. Бидермана (1819—85) и Шуппе.

Защищал субъективно-идеалистич. т. зр. гносеоло-гич. монизма, согласно к-рой познаваемое находится в сфере сознания, т. е. имманентно ему. По мнению Р.,, до сих пор философия исходила из незаконного — дуалистического — противоположения субъекта объ­екту, души — внешнему миру, из мнимой дилеммы: или причина наших восприятий в нас, или она вне нас. На самом деле, по мысли Р., это рассуждение покоится на догматич. предпосылке о познающей душе как существующей отдельно от внешнего мира, что при­водит к полной невозможности понять, «...каким обра­зом душа, которой внешний мир противостоит, как что-то чуждое, может составить себе понятие о нем, если она как познающая... с самого начала ограничена сама собою» («О достоверности внешнего мира для нас», 1892, в сб.: «Новые идеи в философии», № 6, СПБ, 1913, с. 81). Для того чтобы согласовать между собой эти два предварительно разъединенных мира, философы, пишет Р., «...так долго исправляли обычное понятие о< внешнем мире, пока не отняли у него всего, что неког­да облекало его остов, даже пространственность...» (там же, с. 80). Но если у внешнего мира отняли все его атрибуты, то душе, напротив, приписали свойства внешнего мира, ибо считать, что мир «в ней» или что она «внутри» мира, значит представлять ее простран­ственной, т. е. материальной. В действительности, ут­верждает Р., душа имматериальна. Она не «находится» в мире, а «обладает» им. Т. о., понятие нематериаль­ности души Р. стремится использовать в качестве логич. аргумента для доказательства имманентности мира, однако из этого понимания души вовсе не сле­дует представление о перасчлененности души и ма­терии. Против субъективного идеализма Р. выдвигает довод непосредственной данности мира: «...внешний мир вообще, как непосредственно достоверное, имеет то-общее с душой, что его реальность также не может быть „доказана" и потому именно не может,что, будучи непосредственной достоверностью, стоит выше всякого доказательства, как и реальность мыслящей души» (там же, с. 88). Однако критика Р. субъективизма, утверждающая существование трансцендентного — объективной реальности, содержит отрицание его> собств. позиции. «Гармония» душп и внешнего мира, познающего и познаваемого достигается у Р. путем их отождествления, эклектич. объединения, к-рое освобождает от трудностей познания, но именно бла­годаря тому, что фактически упраздняет само позна­ваемое. При этом, правда, оказывается бессмыслен­ным, а потому и неразрешимым вопрос об объектив­ности знания, на к-рый Р. не может дать последова­тельный с т. зр. своей философии ответ. Столь же труд­на для него и проблема «множественности сознаний», от решения к-рой, но его же собств. словам, зависит

496

РЕНАН —РЕНУВЬЕ

 

признание нравств. жизни. Впадая в противоречие с самим собой, Р. защищал персоналистич. тезис об индивидуумах как вечных сущностях (см. «Душа чело­века», СПБ, 1906, с. 38—39). Филос. позиция Р. была подвергнута резкой критике в работе В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» (см. Соч., т. 14, с. 168, 187, 199, 264, 333 и др.).

Последователи Р. в 1918 создали об-во его имени и издавали журнал «Grundwissenschaft» (1919—37).

Соч.: Die "Welt als Wahrnehmung und Begriff, В., 1880; Logik Oder Philosophie als Wissenslehre, 2 Aufl., Lpz., 1923; Lehrbuch der allgemeinen Psychologie, 3 Aufl., Lpz., 1926; Philosophie als Grundwissenschaft, 2 Aufl., Lpz., 1929; Grun-driss der Geschichte der Philosophie, Bonn, 1960.

Лит .: Бакрадзе К. С, Очерки по истории новейшей
и совр. буржуазной философии, Тб., 1960, с. 136—42;
Hochfeld S., J. Rehmke, Munch.—Lpz., 1923; Wissen
und Denken. Festschrift zu J. Rehmkes 75. Geburtstag, Lpz.,
1923; Troberg G., Kritik der Grundwissenschaft J. Reh­
mkes, В., 1941; Schneider F., Die geschichtliche Stel-
!ung der Philosophie J. Rehmkes, «Z. philos. Forschung», 1951,
Bd 5, H. 2, S. 253—72.                 P. Галъцева . Москва.

РЕНАН (Renan), Жозеф Эрнест (27 февр. 1823— 2 окт. 1892) — франц. философ, историк религии, семитолог, член Франц. академии (с 1879). Учился в духовных семинариях. Познакомившись в процессе богословских занятий с критикой Библии представи­телями тюбингенской школы, Р. в 1845 покинул семи­нарию и отказался от духовной карьеры. Задумав создать критич. историю раннего христианства, Р. осуществил свой замысел в «Истории происхождения христианства» («Histoire des origines du christianisme», v. 1—8, P., 1863—83, в рус. пер.— «Р1стория пер­вых веков христианства», т. 1—7, СПБ, [б. г.]), при­несшей ему огромную известность во всей Европе. «Очищая» Новый завет от всего сверхъестественного, Р. изобразил Иисуса Христа лишь исторически су­ществовавшим проповедником, что вызвало резкие нападки со стороны клерик. кругов, увидевших в Р. «эхо старого Вольтера». Считая, что искусство исто­рика состоит в том, чтобы из полудостоверных част­ностей начертать достоверное целое и что в работу надо включать не только то, что было, но и то, «что вероятно могло быть», Р. допускал в своих соч. край­ний субъективизм в оценках и произвольные рекон­струкции, причудливо переплетенные с исторически достоверными свидетельствами. Все это, при сенти-мент. идеализации осн. персонажа (Иисуса Христа) придавало историч. работам Р. характер не столько науч. исследования, сколько художеств, повество­вания, что и побудило критиков оценить его соч. как «церковно-исторический роман» (см. Ф. Энгельс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 22, с. 469; см. также с. 473).

Филос. воззрения Р. эклектичны. Будучи позити­вистом, он считал, что развитие природы и общества детерминировано и следует объективным законам, не содержащим в себе ничего сверхъестественного. Но наряду с этим он говорил о некоей идеальной цели мирового процесса. Делая своей исходной позицией принцип «благожелательного скептицизма», Р. ут­верждал возможность одновременного приятия мысли­телем всех филос. систем. «Время абсолютных систем прошло... Прежде каждый имел систему; он ею жил; он умирал за нее. Теперь мы последовательно прохо­дим через все системы, или, что значительно лучше, постигаем их все одновременно» («Dialogues et frag­ments philosophiques», P., 1876, p. VIII—IX). Призна­вая нравств. значение религии, Р. видел в ней цели­тельную, утешающую иллюзию и рассматривал ее в целом как выражение нравств. и духовных особенно­стей народа.

С о ч.: Histoire generate et systeme compare des langues se-mitiques, P., 1855; Histoire du peuple d'Israel, t. 1—5, P., 1887—93; в рус. пер.—Собр. соч., т. 1—12, К., [1902]; История израильского народа, т. 1—2, СПБ, 1908—11.

Лит.: Дрондое Г., Франц. позитивизм второй поп.
XIX в. (Ипполит Тэн и Эрнест Жозеф Ренан), Л., 1962 (Авто-
реф. дисс).                                       М. Кубланов. Ленинград.

РЁННЕР (Renner), Карл (14 дек. 1870—31 дек. 1950) — лидер и теоретик австр. с.-д-тии, представи­тель австромарксизма. В 1919—20 — канцлер Авст­рии, в 1934—45 проживал в качестве частного лица в г. Глогниц. В апр. 1945 избран канцлером, в 1945—50 — президент Австрии.

В кн. «Человек и общество» («Mensch und Gesell-schaft. Grundriss einer Soziologie», в кн.: «Nachgelas-sene Werke», Bd 1, W., 1952; не завершена, опубл. по­смертно) Р. рассматривал отношения человека п природы, роль труда, сознания, проблемы социоло­гии права и гос-ва и др. Для методологии Р. харак­терны эмпиризм, принижение значения философии, теории вообще. Критикуя диалектич. метод Маркса как «дедуктивный», он противопоставлял ему индук­цию как метод совр. науки, исходящей из фактов опыта (см. «Теория капиталистического х-ва. Марк­сизм и проблема социализирования», М.—Л., 1926, с. XVIII). Р. утверждал, что «каждая страна имеет свой "собственный марксизм» («Die neue Welt und der Sozialismus», Salzburg, 1946, S. 12), объявлял идеалом «эмпирический социализм» (см. «Mensch und Gesell-schaft...», S. 372). Взгляды Р. по нац. вопросу (теория культурно-нац. автономии и др.) были подвергнуты критике Лениным (см. Соч., т. 19, т. 20). Переход от капитализма к социализму Р. понимал прежде всего как постепенную замену старой организации распре­деления новой (см. «Теория капиталистич. х-ва...», с. 321, 322, 326). Все это служило для обоснования Р. реформистской идеи мирного врастания капитализма в социализм, для отрицания марксистского учения о диктатуре пролетариата. Задачей социализма Р. считал создание экономич. и политич. «Интернацио­нала» совр. гос-в, начало воплощения к-рого он видел в ООН. После 2-й мировой войны Р. выступал с про­пагандой идей «демократич. социализма».

С о ч.: Marxismus, Krieg und Internationale, 2 Aufl., Stuttg., 1918; Wege der Verwirklichung. Betrachtungen uber po-litische Demokratie, Wirtschaftsdemokratie und Sozialismus..., В., 1929; An der Wende zweier Zeiten. Lebenserinnerungen..., 2 Aufl., W., 1946; Fur Recht und Frieden. Eine Auswahl der Reden..., [s. 1., 1950]; Das Weltbild der Moderne, W. — [u. a.], 1954; рус. пер.—Нац. проблема (Борьба национальностей в Австрии), СПБ, 1909 (изд. под псевд,— Р. Шпрингер).

Лит.: Турок В. М., От австромарксизма к еовр. реви­зионизму, «Новая и новейшая история», 1958, № 4.

Я. Иориш. Москва.

РЕНУВЬЁ (Renouvier), Шарль (1 янв. 1815— 25 авг. 1903) — франц. бурж. философ, глава т. н. неокритицизма. В лице Р. филос. мысль обратилась к кантианской философии за 10 лет до появления лозун­га «Назад к Канту!», возвестившего о рождении нем. неокантианства. В юности Р. испытал влияние сен­симонизма; в дальнейшем проделал эволюцию от эклек­тизма (усвоенного под влиянием Кузена) к Канту и неокритицизму, а позже — к персонализму.

Исходя из кантовского понимания философии как критики принципов познания, Р. ставит вопрос о необходимости предпосылок познания. Исходным пунктом философии должно быть самоочевидное. В ка­честве такового Р. выдвигает реальность состояний сознания и строит субъективно-идеалистич. теорию познания. Осн. тезис гносеологии Р.— нет объекта без субъекта и нет субъекта без объекта — в дальней­шем развивают представители имманентной фило­софии и эмпириокритицизма. Т. о., Р. отказывается от «вещи в себе» и возвращается к феноменализму Юма. Однако от Канта Р. наследует принцип априори. Ленин характеризовал философию Р. как «...соедине­ние феноменализма Юма с априоризмом Канта» (Соч., т. 14, с. 198). Под влиянием Канта же Р. строит таблицу категорий, в ранг к-рых с упразднением «вещи в себе» Р. производит пространство и время,

РЕПРЕЗЕНТАТИВНОСТЬ —РЕФЕРЕНТНАЯ ГРУППА                                                 497

выступавшие у Канта как формы чувственности. Главные среди категорий Р.— отношение и число. Категории призваны объединить и придать логич. связность миру, к-рый представляется Р. как мир множественных, конечных по числу элементов, не подчиненных необходимости. Т. о., от субстанции Р. отказывается только на словах. Противоречиво с т. зр. феноменализма и само стремление Р. построить образ мира как такового и постулировать тезисы реальности: 1) Тождество личного «Я». 2) Тождество внешнего мира. 3) Тождество других «Я». 4) Соответ­ствие законов мира законам познания.

С занятой Р. позиции имманентизма истина неотли­чима от заблуждения. Р. принимает психологич. и волюнтаристич. трактовку истины, впоследствии раз­витую прагматистом Джемсом.

Сложные филос. построения Р., к-рые зиждятся на понятиях финитизма, плюрализма, индетерминизма, могут быть усвоены в связи с гл. задачей Р.— «оправ­дание такого миропонимания, где бы было место для свободы и творчества множественности духовных су­ществ» и где «... нравственная ответственность возмо­жна, ибо в мире нет никакой dura necessitas (необхо­димости.— Ред.), мы не только составляем его, но в известной мере мы и д е л а е м его» (Лапшин И. И., «Неокритицизм Шарля Ренувье», см. в сб. «Новые идеи в философии»,№ 13, СПБ, 1914, с. 106,см. также с. 94). Эта персоналистич. интуиция руководила Р. при «решении» кантовских антиномий, в к-рых он принимает тезисы. Философия Р. представляет собой то ответвление послекантианской мысли, к-рое на­ходит центр тяжести в практич. разуме, т. е. в нрав­ственности. Причем, если для Канта нравств. закон — предмет веры, то в интерпретации Р.он может быть по­нят как факт, ибо свобода воли для него является фактом. Вместе с тем, если у Канта практич. разум может служить основанием для реконструкции тео­рии познания, то у Р., объявившего об упразднении «вещи в себе», он конструктивно бессилен.

Р. не только создал школу (О. Гамелен, Пиллон, Рабье, Дориак, Брошар и др.), он оказал заметное влияние на ряд филос. иррационалистич. направле­ний: прагматизм, персонализм, интуитивизм и др. В частности, идея Бергсона о мире как сложной пуль­сации ведет свою родословную от философии Р. В целом, несмотря на стремление продолжить дело Канта и совершенствовать критицизм, Р. оказался автором метафизич. системы догматич. типа.

Соч.: Manuel de philosophie moderne, P., 1842; Manuel de philosophie ancienne, v. 1—2, P., 1844; Essais de critique generale, v. 1 — 4, P., 1854—64; Science de la morale, v. 1—2, P., 1869; Esquisse d'une classification systematique des doctri­nes philosophiques, v. 1—2, P.,1885—86; La nouvelle mona-dologie. P., 1899; Le personnalisme, P., 1903.

Лит .: Введенский А., Очерк совр. франц. филосо­фии, X., 1894; История философии, т. 3, М., 1959, с. 481 — 85; Janssens E., Le neo-criticisme de Ch. Renouvier, Lou-vain, 1904; S ё a i 1 1 e s G., La philosophie de Ch. Renouvier, P., 1905; В r i d e 1 P., Ch. Renouvier (1818—1903) et sa phi­losophie, Lausanne, 1905; P r a t L., Ch. Renouvier, philosophie, Poitiers—Ariege, 1937; "Verneaux R., L'idealisme de Re­nouvier, P., 1945; e г о ж e, Renouvier, disciple et critique de Kant, P., 1945; e г о ж e, Esquisse d'une theorie de la connais-sance. Critique du neo-criticisme, P., 1955; Laberthon-n i e r e (le pere), Critique des la'icisme, P., 1948; Hansen V., Ch. Renouvier, Kbh, 1962.

РЕПРЕЗЕНТАТИВНОСТЬ (от франц. representa-tif —представляющий собой что-либо) — свойство выбо­рочной совокупности, к-рое позволяет с нек-рой ошиб­кой — наперед заданной или вычисленной на материа­лах фактич. выборки — отождествлять распределение изучаемого признака в выборке с распределением этого признака в генеральной совокупности. Р. есть пред­ставительность выборки по отношению к генеральной совокупности по нек-рым заданным конкретным приз­накам. Р. зависит от субъективных и от объективных факторов. Так, соответствие метода отбора целям

исследования, строгость соблюдения процедуры отбо­ра, правильность метода сбора информации, влияющие на Р., не достигаются никакими формальными средст­вами и полностью зависят от добросовестности и под­готовленности исследователей. Особенно велика опас­ность субъективных ошибок при социологич. иссле­дованиях, в к-рых выборочные данные получаются путем опроса. Объективные ошибки связаны с выбо­рочным характером исследования (ошибки выборки). Эти ошибки поддаются формальному расчету и зави­сят от колеблемости изучаемого признака, объема выборки, способа отбора, характера генеральной сово­купности. Методы вычисления ошибок развиты соот­ветствующими разделами математич. статистики.

Ошибки выборки либо могут задаваться до прове­дения обследования с целью определения объема вы­борки, гарантирующего ошибки, не превосходящие заданных, либо могут рассчитываться по результатам обследования для определения обоснованности их распространения на генеральную совокупность.

Лит.: Романовский В. И., Элементарный курс ма­тематич. статистики, 2 изд., М.—Л., 1939; Крамер Г., Математич. методы статистики, пер. с англ., М.,1948; М и л л с Ф., Статистич. методы, пер. с англ., М., 1958; В а и - д е р-ВарденБ.Л., Математич. статистика, пер. с нем., М.₍ 1960; К) л Д ж. Э., К е н д э л М. Д ж., Теория статистики, пер. с англ., 14 изд., М., 1960. Ф. Бородпин. Новосибирск.

РЕФЕРЕНТНАЯ ГРУППА (от англ. to refer — относить) — понятие в социологии, социальной пси­хологии и психологии, обозначающее социальную (экономич., политич., проф., культурную и др.)груп-пу, к к-рой индивид себя сознательно относит. Р. г. ость явление обыденного сознания членов общества. Понятие Р. г. было введено в амер. социальной психо­логии в 30-х гг. 20 в. в связи с установлением факта, что индивиды, принадлежащие к определ. социаль­ной группе, строят свое поведение (в труде, быту) в соответствии с нормами, ценностями, принятыми в другой социальной группе, к к-рой они себя относят. Поэтому первоначально термин Р. г. использовался для обозначения таких представлений индивида о своей социальнойпринадлежности, к-рые не совпадают с его действит. социальным положением. Он помогал, по утверждению Г. Хаймена, разъяснить тот «парадокс, почему некоторые индивиды не ассимилируют позиции групп, в которые они непосредственно включены» («Reflections on reference group», в журн.: «The Public Opinion Quartery», 1960, v. 25, p. 385). В дальнейшем было установлено, что деятельность и поведение индивида определяются не только его при­надлежностью к группе, но и его представлениями о своей социальной принадлежности. Теория Р. г. изу­чает условия и факторы их образования, типы Р. г. Различают «реальные» и «вымышленные» Р. г. (в пер­вом случае индивид, напр., относит себя к «инжене­рам», во втором — к «духовной элите», к-poii как группы реально не существует). Р. г. может совпа­дать с действит. группой индивида (инженер отно­сит себя к технич. интеллигенции) или не совпадать (капиталист относит себя к рабочим).

Для бурж. социологов характерна фетишизация субъективного отнесения индивидами себя в ту или иную группу .Вместе с тем понятие Р.г. может служить инструментом для изучения механизма взаимодейст­вия объективного социального положения и субъек­тивно ощущаемого (Р. г.) как факторов формирования поведения личности. Теория Р. г. находит приме­нение в анализе различных явлений общества. Социо­логи-функционалисты (в частности, Мертон) ис­пользуют ее для объяснения отклоняющегося поведе­ния (deviant behavior). Она используется также при создании систем социальной стратификации общества. Понятие Р. г. имеет большое значение для понимания явлений антиобществ, преступного поведения. Оно

498

РЕФЛЕКС

 

применяется в психологии (для объяснения внутр. конфликтов личности), в психиатрии (прежде всего в форме концепции «конфликта социальных ролей»). Понятие Р. г. имеет большое значение в практике вос-питат. работы (в школе, прежде всего): учет того, к какой группе относит себя ученик (к способным, не­способным, активу и т. д.). Учет обыденных представ­лений индивидов имеет важное значение для эффектив­ности пропаганды. В сов. социологии термин «Р. г.» иногда переводится как «эталонная группа».

Г. Андреева, Н. Новиков. Москва.

РЕФЛЕКС (от лат. reflexus — обращение назад; в переносном значении — отражение) — общий прин­цип регуляции поведения живых систем; двигат. (или секреторный) акт, имеющий приспособит, значение, детерминированный воздействием сигналов на рецеп­торы и опосредствованный нервными центрами.

Понятие Р. было введено Декартом и служило задаче детерминистически объяснить, в рамках ме-ханистич. картины мира, поведение организмов на основе общих законов физич. взаимодействия макро­тел. Декарт отклонил душу как объяснит, принцип двигат. активности животного и описал эту активность как результат строго закономерного ответа «машины-тела» на внешние воздействия. Основываясь на меха­нистически понимаемом принципе Р., Декарт пытался объяснить и нек-рые психич. функции, в частности обучаемость и эмоции.

Вся последующая нервно-мышечная физиология находилась под определяющим воздействием учения о Р. Нек-рые последователи этого учения (Дилли, Сваммердам) еще в 17 в. высказывали догадку о реф­лекторном характере всего поведения человека. Эту линию завершил в 18 в. Ламетри. Гл. противником детерминистич. взгляда на Р. выступил витализм (Шталь и др.), утверждавший, что ни одна органич. функция не осуществляется автоматически, но все управляется и контролируется чувствующей душой.

В 18 в. Витт открыл, что отд. сегмент спинного мозга достаточен для осуществления непроизвольной мышечной реакции, но ее детерминантой он считал особый «чувствительный принцип». Проблеме зави­симости движения от ощущения, использованной Вит-том для доказательства первичности чувствования по отношению к работе мышцы, материалистич. истолко­вание дал Гартли, указавший, что ощущение действи­тельно предшествует движению, но само оно обус­ловлено изменением состояния движущейся материи.

Открытие специфич. признаков нервно-мышечной активности побудило натуралистов ввести понятие о «силах», присущих организму и отличающих его от др. природных тел («мышечная и нервная сила» Гал-лера, «нервная сила» Унцера и Прохаски), причем трактовка силы являлась материалистической. Су­ществ, вклад в дальнейшее развитие учения о Р. внес Прохаска, предложивший биологич. объяснение Р. как целесообразного акта, регулируемого чувством самосохранения, под влиянием к-рого организм оце­нивает внешние раздражения.

Развитие анатомии нервной системы привело к от­крытию механизма простейшей рефлекторной дуги (закон Белла — Мажанди). Возникает схема локализа­ции рефлекторных путей, на основе к-рой в 30-х гг. 19 в. созревает классич. учение о Р. как принципе работы спинномозговых центров, в отличие от высших отделов головного мозга. Его обосновали Маршалл Холл и И. Мюллер. Это чисто физиологич. учение ис­черпывающе объясняло определ. категорию нервных актов воздействием внешнего раздражителя на спе­цифич. анатомич. структуру. Но представление о Р. как механич. «слепом» движении, предопределенном анатомич. строением организма и не зависящем от того, что происходит во внешней среде, вынуждало

прибегнуть к представлению о силе, выбирающей из набора рефлекторных дуг нужные в данных обстоятель­ствах и синтезирующей их в целостный акт соответ­ственно объекту или ситуации действия. Эта концеп­ция была подвергнута резкой эксперимент.-теоретич. критике с материалистич. позиций Пфлюгером (1853), доказавшим, что низшие позвоночные, лишенные го­ловного мозга, не являются чисто рефлекторными ав­томатами, а с изменением условий варьируют свое по­ведение, что наряду с рефлекторной функцией имеется сенсорная. Слабой стороной позиции Пфлюгера было противопоставление Р. сенсорной функции, превра­щение последней в конечное объяснит, понятие.

На новый путь теорию Р. вывел Сеченов. Прежнюю сугубо морфологич. схему Р. он преобразовал в ней-родинамическую, выдвинув на передний план соедине­ние центр, процессов в естеств. группы. Регулятором движения было признано чувствование различной степени организации и интеграции — от простейшего ощущения до расчлененного чувственного, а затем и умств. образа, воспроизводящего предметные харак­теристики среды. Соответственно афферентная фаза взаимодействия организма со средой мыслилась не как механич. контакт, а как приобретение информа­ции, детерминирующей последующий ход процесса. Функция центров трактовалась в широком плане биологич. адаптации. Двигат. активность выступила как фактор, оказывающий обратное влияние на пост­роение поведения—внешнего и внутреннего (принцип обратной связи).

В дальнейшем крупный вклад в развитие физиоло­гич. представлений о механизме Р. внес Шеррингтон, изучивший интегративное и адаптивное своеобразие нервных актов. Однако в понимании психич. функций мозга он придерживался дуалистич. взглядов. И. П. Павлов, продолжая линию Сеченова, экспериментально установил различие между безусловным и условным Р. и открыл законы и механизмы рефлекторной работы головного мозга, образующей физиологич. базис психич. деятельности. Последующее изучение слож­ных приспособит, актов дополнило общую схему Р. рядом новых представлений о механизме саморегуля­ции (Н. А. Бернштейн, П. К. Анохин и др.).

Лит.: Сеченов И. М., Физиология нервной системы,
СПБ, 1866; Бессмертный Б. С, Сто лет доктрины Белл-
Мажанди, в кн.: Архив биол. наук, т. 49, вып. 1, М., 1938;
К о н р а д и Г. П., К истории развития учения о Р., там же,
т. 59, вып. 3, М., 1940; А н о х и н П. К., От Декарта до Пав­
лова, М., 1945; Павлов И. П., Избр. труды, М., 1951;
ЯрошевскийМ. Г., История психологии, М., 1966;
Грей Уолтер У., Живой мозг, пер. с англ., М., 1966;
Eckhard С, Geschichte der Entwicklung der Lehre von
den Reflexerscheinungen, «Beitrage zur Anatomie und Physio-
logie», 1881, Bd 9; Fulton J. P., Muscular contraction and
the reflex control ot movement, L., 1926; Fearing F., Reflex
action. A study in the history of physiological psychology, L.,
1930; Bast holm E., The history of muscle physiology,
Copenhagen, 1950.                        M . Ярошевский. Ленинград.

Современное состояние учения о Р. Успехи физио­логии нервной системы и тесный контакт общей нейро­физиологии и физиологии высшей нервной деятель­ности с биофизикой и кибернетикой чрезвычайно рас­ширили и углубили представление о Р. на физико-химическом, нейронном и системном уровнях.

Ф и з и к о-х и м и ч. уровень. Электронный микроскоп показал тонкий механизм химич. передачи возбуждения от нейрона к нейрону путем опорожне­ния пузырьков медиатора в синаптич. щели (Э. де Робертис, 1959). Вместе с тем природа волны воз­буждения в нерве определяется, как и 100 лет тому назад Л. Германом (1868), в виде физич. тока дейст­вия, кратковрем. электрич. импульса (Б. Катц, 1961). Но наряду с электрическими учитываются метаболич. компоненты возбуждения, напр. «натрие­вый насос», генерирующий электрич. ток (А. Ходж-кин и А. Хаксли, 1952).

РЕФЛЕКС — РЕФЛЕКСИЯ

499

 

Нейронный уровень. Еще Ч. Шерринг-топ (1947) связывал нек-рые св-ва простых спинно­мозговых Р., напр. реципрокность возбуждения и торможения, с гипотетич. схемами соединения нейро­нов. И. С. Бериташвили (1956) на основании цитоар-хитектонич. данных высказал ряд предположений о различных формах организации нейронов коры мозга, в частности о воспроизведении образов внешнего мира системой звездчатых клеток зрит, анализатора низ­ших животных. Общую теорию нейронной организа­ции рефлекторных центров предложили У. Мак-Каллок и В. Пите (1943), использовавшие аппарат математич. логики для моделирования функций нервных цепей в жестко-детерминиров. сетях фор­мальных нейронов. Однако мн. св-ва высшей нервной деятельности не укладываются в теорию фиксиро­ванных нервных сетей. Исходя из результатов элек-трофизиологич. и морфологич. изучения взаимо­связи нейронов в высших отделах мозга, развивается гипотеза вероятностно-статистической их организации. По этой гипотезе закономерность протекания реф­лекторной реакции обеспечивается не однозначностью пути сигналов по фиксированным межнейронньтм свя­зям, а вероятностным распределением их потоков по множеств, путям и статистич. способом достижения конечного результата. Случайность во взаимодейст­вии нейронов предполагали Д. Хебб (1949), А. Фессар (1962) и др. исследователи, а У. Грей Уолтер (1962) показал статистич. характер условных Р. Часто нерв­ные сети с фиксированными связями называют детер­министскими, противопоставляя их сетям со случай­ными связями как индетерминистским. Однако сто-хастичность не означает индетерминизма, а, нао­борот, обеспечивает высшую, наиболее гибкую форму детерминизма, по-видимому, лежащую в основе св-ва исключит, пластичности Р.

Системный уровень. Система даже про­стого безусловного Р., напр. зрачкового, состоит из ряда саморегулирующихся подсистем с линейными и нелинейными операторами (М. Клайнс, 1963). Оценка соответствия действующих раздражителей и «нервной модели стимула» (Е. Н. Соколов, 1959) оказалась важным фактором биологически целесообразной орга­низации Р. С учетом механизмов саморегуляции пу­тем обратных связей, о наличии к-рых писал еще Се­ченов (1863), структуру Р. в совр. кибернетич. аспек­те стали представлять не в виде открытой рефлектор­ной дуги, а по типу замкнутого рефлекторного кольца (Н. А. Бернштейн, 1963). В последнее время развер­нулись дискуссии о содержании понятий сигналь­ное™, подкрепления и временных связей условного Р. Так, П. К. Анохин (1963) рассматривает сигналь-ность как проявление работы механизма «прогнози­рования» событий внешнего мира, а подкрепление — как формирование циклич. структур контроля ре­зультатов действия. Э. А. Асратян (1963) подчерки­вает качеств, отличия связей условного Р. от кратко-врем. реакций типа проторения и доминанты.

Лит.: Бериташвили И. С, Морфологич. и физио-логич. основания временных связей в коре больших полушарий, «Тр. Ин-та физиологии им. И. С. Бериташвили», 1956, т. 10; Мак-КаллокУ. С. иПиттс В., Логич. исчисление идей, относящихся к нервной активности, [пер. с англ.], веб.: Автоматы, М., 1956; Соколове. Н., Нервная модель сти­мула, «Докл. АПН РСФСР», 1959, N» 4; К а т ц В., Природа нервного импульса, в сб.: Совр. проблемы биофизики, т. 2, М., 1961; Хартлайн X., Рецепторные механизмы и ин­теграция сенсорной информации в сетчатке глаза, там же; Уолтер Г. У., Статистич. подход к теории условных Р., в кн.: Электроэнцефалографич. исследование высшей нерв­ной деятельности, М., 1962; Фессар А., Анализ замыка­ния временных связей на уровне нейронов, там же; Смир­нов Г.Д., Нейроны и функцион. организация нервного центра, в сб.: Гагрские беседы, т. 4, Тб., 1963;Филос. вопр. физиоло­гии высшей нервной деятельности и психологии, М-, 1963 (см. ст. П. К. Анохина, Э. А. Асратяна и Н. А. Бернштейна); Коган А. Б., Вероятностно-статистич. принцип нейронной организации функциональных систем мозга,  «ДАН СССР»,

1964, т. 154, № 5; Sherrington Ch. S., The Integra­
tive action ot the nervous system, [Camb.], 1947; H о d g k i n
A. L.,HuxleyA. P.,A quantitative description of membrane
current and its application to conduction and excitation in
nerve, «J. physiol.», 1952, v. 117, № 4; H e b b D. O., The
organisation of behavior, N. Y.— L., [1955]; R о b e r t i s Ed.
de, Submicroscopic morphology of the synapse, «Intern. Rev.
Cytol.», 1959, v. 8, p. 61—96.          А. Коган. Ростов н/Д.

РЕФЛЕКСИВНОСТЬ (в математике ил о-
г и к е) — свойство бинарных (двуместных, двучлен­
ных) отношений. Отношение R , определенное на
нек-ром множестве (классе), наз. рефлекс и в-
н ы м, если для любого элемента х этого множества
имеет место xRx ( т. е. х находится в отношении R
к самому себе). Примером рефлексивного отношения
служит любое отношение типа равенства (тождества,
эквивалентности). Р. равенства (х = х) обычно даже
фиксируется в качестве одной из аксиом при аксиома-
тич. определении равенства. Др. примеры — отно­
шения: sg; (меньше или равно) между числами, s
(«включается») между множествами и вообще любые
порядка отношения (в широком смысле). Отношение
Л, такое, что для любого х неверно, что xRx , наз.
иррефлексивным. Таковы, напр., отноше­
ния неравенства Ф или отношение < (строго
меньше) между числами. Иррефлексивное отношение
не является, разумеется, рефлексивным, но не реф­
лексивное отношение может и не быть иррефлексив­
ным. Примером отношения, не являющегося пи реф­
лексивным, ни иррефлексивным, служит отношение
•v>, определяемое как делимость на 3 суммы двух
натуральных чисел: i (2 <> 2) (ч — знак отрицания),
НО 3 <^> 3.                                              Ю. Гастее. Москва.

РЕФЛЕКСИЯ — форма теоретической деятельно­сти общественно-развитого человека, направленная на осмысление своих собств. действий и их законов; деятельность самопознания, раскрывающая специфику духовного мира человека. Содержание Р. определено предметно-чувств. деятельностью: Р. в конечном счете есть осознание практики, предметного мира культуры. В этом смысле Р. есть способ определения и метод философии, а диалектика — Р. разума. Р. мышления о законах формирования социально-историч. действи­тельности, о предельных основаниях знания и пове­дения человека составляет собственно предмет филосо­фии. Изменение предмета философии выражалось и в изменении трактовки Р.

Проблема Р. впервые возникла у Сократа, сог­ласно к-рому предметом знания может быть лишь то, что уже освоено, а т. к. наиболее подвластна человеку деятельность его собств. души, самопозна­ние есть наиболее важная задача человека. Пла­тон раскрывает важность самопознания в связи с такой добродетелью, как благоразумие, к-рое и есть знание самого себя (см. Хармид, 164 Д, 165С, 171 Е); существует какое-то единое познание, к-рое не имеет никакого другого предмета, кроме себя самого и про­чих познаний (см. там же, 167 С). Теоретич. умозре­ние, филос. Р. оценивается как высшая добродетель. У Аристотеля Р. рассматривается как атрибут бо­жеств, разума, к-рый в своей чистой теоретич. дея­тельности полагает себя в качестве предмета и тем самым обнаруживает единство предмета знания и знания, мыслимого и мысли, их тождество (см. Met. XII, 7 1072 в 20; рус. пер., М.— Л., 1934). В филосо­фии Плотина самопознание было методом построения метафизики; различив в душе ощущение и рассудок, он полагал самопознание атрибутом только последне­го: только ум может мыслить тождество самого себя и мыслимого, ибо здесь едины мысль и мысль о мысли, т. к. мыслимое есть живая и мыслящая активность, т. е. сама активная мысль (см. П. П. Блонский, Фило­софия Плотина, М., 1918, с. 189). Самопознание есть единств, функция ума, Р. противоположна практике

500

РЕФЛЕКСИЯ

 

(см. там же, с. 190): «... Нужно перенести объект внутрь субъекта и созерцать его как нечто единое, процесс созерцания должен быть аналогичным про­цессу самосозерцания» (Эннеады, V, кн. 8; цит. по кн.: Браш М., Классики философии, т. 1, СПБ, 1913, с. 479). Лишь погрузившись в недра собств. духа, чело­век может слиться воедино и с объектом созерцания, и с «приблизившимся в тиши божеством» (там же, с. 480).

В ср.-век. философии Р. рассматривалась как спо­соб существования божеств, разума, как форма его реализации: дух познает истину постольку, посколь­ку возвращается к самому себе. Напр., Августин по­лагал, что наиболее достоверное знание — это знание человека о собств. бытии и сознании. Углубляясь в свое сознание, человек достигает истины, заклю­ченной в душе, а тем самым приходит к богу. Согласно Иоанну Скоту Эриугене, созерцание своей сущности богом и есть акт творения.

Мыслители Возрождения, выдвигая идею человека как микрокосма, в к-ром в концентрированной форме выражаются все силы макрокосма, исходили из того, что познание природных сил есть вместе с тем и само­познание человека, и наоборот.

Изменения в трактовке Р. в новое время связаны с выдвижением на первый план проблем обоснова­ния знания. В «Метафизич. размышлениях» Декарта рассуждение основывалось на методич. сомнении: достоверным и не поддающимся сомнению является лишь одно — мое собств. сомнение и мышление, а тем самым — и мое существование (см. Избр. произв., М., 1950, с. 342). Добытое с помощью Р. сознание о самом себе — единств, достоверное положение — яв­ляется основанием для последующих заключений о существовании бога, физич. тел и т. д.

Локк, отвергая концепцию врожденных идей Де­карта, проводит мысль об опытном происхождении знания и в этой связи различает два вида опыта — чувств, опыт и Р. (внутр. опыт). Последняя есть «...наблюдение, которому ум подвергает свою деятель­ность и способы ее проявления, вследствие чего в разуме возникают идеи этой деятельности» (Избр. филос. произв., т. 1, М., 1960, с. 129). Обладая само­стоятельностью по отношению к внешнему опыту, Р. тем не менее основывается на нем.

Лейбниц, критикуя различение Локка, показывает, что «... для нас невозможно рефлектировать постоянно и явным образом над всеми нашими мыслями, в про­тивном случае наш разум рефлектировал бы над каж­дой рефлексией до бесконечности, не будучи в состоя­нии перейти к какой-нибудь новой мысли» («Новые опыты о человеч. разуме», М., 1936, с. 107). В собств. концепции Лейбница Р. получает полную самостоя­тельность, выступая как способность монад к ап­перцепции, т. е. к осознанию представлением своего собств. содержания; за этим фактически стоит иное истолкование рефлектирующей активности человеч. разума.

Кант рассматривает Р. в связи с исследованием оснований познават. способности, априорных усло­вий знания и толкует ее как неотъемлемое свойство «рефлектирующей способности суждения». Если опре­деляющая способность суждения выступает, когда под общее подводится частное, то рефлектирующая спо­собность нужна в том случае, если дано только част­ное, а общее еще надо найти (см. «Критика способности суждения», в кн.: Соч., т. 5,М., 1966, с. 117). Именно благодаря Р. производится образование понятий. Р. «...не имеет дела с самими предметами, чтобы получать понятия прямо от них», она есть «... осознание отноше­ния данных представлений к различным нашим источ­никам познания, и только благодаря ей отношение их друг к другу может быть правильно определено» («Кри-

тика чистого разума», см. там же, т. 3, М., 1964, с. 314). Кант различал логич. Р., при к-рой представления просто сравниваются друг с другом, и трансценден­тальную Р., при к-рой сравниваемые представления связываются с той или иной познават. способностью — с чувственностью или рассудком. Именно трансцен­дентальная Р. «... содержит основание возможности объективного сравнения представлений друг с дру­гом» (там же, с. 316). Отношения между представлени­ями или понятиями фиксируются в «рефлективных понятиях» (тождество и различие, совместимость и противоречие, внутреннее и внешнее, определяемое и определение), в к-рых каждый из членов пары рефлектирует другой член и вместе с тем рефлектиро-ван им. Рассудочное знание, основывающееся на рефлективных понятиях, приводит к амфиболиям — двусмысленностям в применении понятий к объек­там, если не произвести его методологич. анализа, не выявить его формы и границы. Такой анализ и совер­шается в трансцендентальной Р., связывающей поня­тия с априорными формами чувственности и рас­судка и конструирующей объект науки.

У Фихте Р. совпадает с философией, трактуемой как наукоучение, т. е. как Р. науч. знания о самом себе. Шеллинг противопоставляет созидание и Р. (размыш­ление). Он делает акцент на непосредств. постижении сущности, интеллектуальной интуиции. Из различных типов Р. Шеллинг выводил различные категории.

В философии Гегеля Р. фактически представляет собой движущую силу развития духа. Рассматривая рассудочную Р. как необходимый момент познават. процесса и критикуя в этой связи романтиков, Гегель вместе с тем выявляет ее ограниченность: фиксируя абстрактные определения, Р. рассудка не в состоянии выявить их единство, однако претендует на оконча­тельное, абс. знание. В «Феноменологии духа» Р. духа о самом себе выступает как форма саморазвертывания духа, как основание, позволяющее переходить от одной формы духа к другой. Гегель прослеживает здесь специфику движения Р. на каждой из трех сту­пеней развития духа. Логич. формы Р. соответствуют история, формам самосознания, развитие к-рых за­вершается в «несчастном сознании», раздвоенном внутри себя и потому фиксирующем абстрактные мо­менты действительности в их обособленности друг от друга (см. Соч., т. 4, М., 1959, с. 112, 118—19). Будучи объективным идеалистом, Гегель полагает, что в предмете воплощается дух, к-рый обнаруживает в нем самого себя (по выражению Гегеля, сам предмет рефлектирует в самого себя, см. там же, с. 13). Эта идея, материалистически переосмысленная, была ис­пользована Марксом для выражения того факта, что стороны или моменты материального предмета, став­шего товаром, взаимно отражаются друг в друге и в самих себе (см. «Капитал», в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 121; «Das Kapital», В., 1961, S. 116). Существо Р. в логически обобщенной форме рассматривается Гегелем в «Науке логики» в связи с анализом сущности и видимости; в отличие от категорий бытия, для к-рых характерен переход от одного к другому, и от категорий понятия, где речь идет об их развитии, в учении о сущности фиксируется взаимоотношение парных категорий, каждая из к-рых рефлектируется — отражается, светится в другой (см. Соч., т. 1, М.—Л., 1929, с. 195). Гегель выде­ляет три типа Р.: полагающую, к-рая соответствует описат. наукам, внешнюю, или сравнивающую, к-рая отражает господство в науке метода сравнения, и определяющую, к-рая фиксирует моменты сущности в их самостоятельности и обособленности друг от друга. В целом гегелевское учение о Р. раскрывает категориальную структуру той пауки, к-рая фикси­рует тождество, различие и противоположность, но не

РЕФЛЕКСИЯ

501

 

постигает противоречия, науки, к-рая противопостав­ляет субъекту вещь как свой предмет и не вскрывает их единства, данного в практике.

В марксизме разработка проблемы Р. осуществля­лась двумя взаимосвязанными путями: по линии кри­тики метафизич. понимания Р. и по линии анализа филос. знания как Р. о культуре человечества, о его социальной истории. Отринат. отношение к Р. как к специфически рассудочному способу выявления осо­бенностей не предмета, а обыденного сознания, со­провождалось исследованием обусловленности Р. практикой, всей деятельностью человека. Ужо в «Святом семействе» основоположники марксизма по­казали, что идеализм сводит реального, действит. человека к самосознанию, а его практич. деяния — к мыслит, критике своего собств. сознания (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 2, с. 43, 58). В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс раскры­вают классовый смысл призывов к интенсификации Р., характерных для бурж. философии 19 в.: он заключает­ся в том, чтобы интериоризировать институциональ­ный контроль, сделать его делом совести каждого че­ловека, чтобы деспотизм гос-ва был дополнен цензурой совести; тем самым в человеке убивается активно-творч. отношение к действительности, разжигается ипохондрич. самоконтроль и бездеятельное самоко­пание в глубинах своей души. Критикуя рассудочную Р., противопоставляющую себя практике, Маркс и Энгельс показывают, что в действительности рефлек­тирующие индивиды никогда не возвышаются над Р. (см. там же, т. 3, с. 248). Принципиальная ограничен­ность рассудочной Р., ее неспособность проникнуть в существо исследуемого предмета убедительно раскрыта Марксом в связи с критикой вульгарной политэко­номии, к-рая закоснела в рефлективных определениях и потому была неспособна схватить бурж. произ-во как целое. Критика Марксом и Энгельсом рассудоч­ного понимания Р. была по сути дела критикой прин­ципов, на к-рых зиждилась наука, использующая ме­тафизич. метод. Эта критика сливалась с методологич. исследованием категориальной структуры метафизич., рассудочного мышления, с теоретич. осмыслением объективно-практич. базиса этой превращенной формы мышления.

Пороки метафизически-рассудочной рефлексии Маркс и Энгельс связывают со спецификой развития человека в условиях разделения труда и отчуждения, когда человек превращается в частичного человека, а одностороннее развитие его способностей приводит к тому, что частичная социальная функция становится его жизненным призванием. Именно в таких усло­виях Р. мышления о самом себе становится призва­нием философа и противопоставляется практике. Эта ограниченность преодолевается развитием универ-сально-практич. отношения к миру, в результате чего разум предстает как Р. практики в ее универсаль­ности и целостности. Можно выделить различные уровни филос. Р.: 1) Р. о содержании знания, данного в различных формах культуры (языке, науке и др.), и 2) Р. о процессе мышления — анализ способов формирования этич. норм, логич. оснований и методов образования категориального аппарата науки. По своему существу Р. критична, ибо она, формируя новые ценности, «разламывает» сложив­шиеся нормы поведения и знания.

Позитивный смысл Р. заключается в том, что с ее помощью достигается освоение мира культуры, про­дуктивных способностей человека. Мышление может сделать себя предметом теоретич. анализа только в том случае, если оно опредмечено в реальных, пред­метных формах, т. е. вынесено вовне и может отно­ситься к самому себе опосредованно. Отвергая сведе­ние Р. к уяснению предрассудков обыденного созна-

ния, диалектич. материализм видит в философии само­познание всемирно-историч. практики человечества, в к-рой просвечиваются универс. характеристики природного мира. Марксистская философия является диалектич. Р. о мышлении, предметно воплощающем­ся не только в языке, но и в продуктах труда, в до­стижениях науки, во всей культуре человечества.

Р. становится центр, понятием в бурж. философии 19—20 вв., выражая своеобразие предмета философии в системе наук и специфику филос. метода. Поскольку философия всегда истолковывалась как Р. о знании, как мышление о мышлении, акцент на проблеме Р. у совр. философов выражает стремление отстоять обособленность философии от предметно-чувств. дея­тельности, ограничить ее предмет самосознанием знания. Эта линия в чистом виде проводится в неокан­тианстве (Коген, Наторп, Нельсон и др.). Вместе с тем Нельсон специально выделяет психологич. Р. как средство осознания непосредственного знания (разно­видность этой Р.— самонаблюдение — явилась гл. методом интроспективной психологии).

Гуссерль специально выделяет Р. среди всеобщих сущностных особенностей чистой сферы переживания (см. «Ideen zu einer reinen Phanomenologie und pha-nomenologischen Philosophie», Bd 1, Haag, 1950, S. 177). Он придает Р. универсальную методологич. функцию. Сама возможность феноменологии обосновы­вается с помощью Р.: реализация феноменологии опи­рается на «продуктивную способность» Р. (см. там же). Р. есть для Гуссерля «название для актов, в которых поток переживания со всеми его разнообразными со­бытиями ... становится ясно постигаемым и анали­зируемым» (там же, S. 181). Иными словами, Р. есть название метода для познания сознания. Феноменоло­гия призвана расчленить различные виды Р. и анали­зировать их в различном порядке. Сообразно с общим расчленением феноменологии Гуссерль выделяет три формы Р., считая их атрибутом лишь трансценден­тального, а не эмпирич. субъекта. Первая форма — осознание индивидом содержания восприятий, образ­ных представлений, постижение самого акта восприя­тия; возвышаясь к чистому сознанию, трансценден­тальному опыту, индивидуальный поток переживаний переходит ко второй форме рефлексии — Р. о Р.; высшей формой Р. является трансцендентально-эйде­тическая, к-рая обосновывает феноменологию в ее чистоте, позволяет открыть сущность вещи.

Обращение человека к своей собств. экзистенции является одним из гл. лозунгов экзистенциализма. Экзистенция человека может быть выявлена только тогда, когда он остается один на один с безмолвным голосом своей совести, в страхе перед ничто. Требуя интенсифицировать Р., экзистенциализм обращает осн. внимание на инквизицию совести, не оставляя в душе ни одного уголка, не растравленного Р. Т. о., здесь речь идет не о гносеологич. Р., как в неокантиан­стве и феноменологии, а об этич. Р., к-рая должна бу­дить в человеке чувство вины, определять его нравств. позицию в мире (см., напр., G. Marcel, Homo Viator, P., 1944, p. 224, а также Heidegger M., Sein und Zeit, Halle, 1927, S. 273). Такая трактовка Р. край­не близка проповедуемой христианством идее гре­ховности человека и постоянного напоминания об этом.

Неотомизм в понимании Р. возвращается к докан-товской философии. Обосновывая возможность мета­физики, неотомисты и католич. философы различают психологич. и трансцендентальную Р. Первая (область стремлений и чувств) определяет возмож­ность антропологии и психологии. Вторая, в свою очередь, подразделяется на логическую (абстракт­но-дискурсивное познание) и онтологическую (на­правленность на бытие), с помощью к-рой обос-

502

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ — РЕФОРМА

 

новывается возможность собственно философии, изла­гаемой по всем канонам докантовской метафизики. В неопозитивизме понятие Р. фактически (но без употребления термина) используется при различении вещного языка и метаязыка, т. к. предмет филос. и логич. анализа ограничивается лишь реальностью языка.

Лит .: Webert J., Reflexion. Etude sur les operations
reflexions dans la psychologie de St. Thomas, «Melanges Mandon-
net»,1930, v.l , p. 285—325; G tt n t h e r H., Das Problem des
Slchselbstverstehens, В., 1934; D r i e s с h H., Selbstbesinnung
und Selbsterkenntnis, 2 Aufl., Lpz., 1942; De Finance J.,
Cogito cartesien et reflexion thomiste, P., 1946; Li tt Th.,
Die Selbsterkenntnis des Menschen, 2 Aufl., Hamb., 1948;
Marc A., Psychologie reflexive, v. 1—2, Bruges—Brux.,
1948—49; e г о ж e, Dialectique de l'affirmation. Essai du me-
taphysique reflexive, Bruges—Brux., 1952; Madinier G.,
Conscience et signification. Essai sur la reflexion, P., 1953;
Hoeres W., Sein und Reflexion, Wurzburg, 1956; Wag­
ner H., Philosophie und Reflexion, Munch.—Basel, 1959;
S с li u 1 z W., Das Problem der absoluten Reflexion, Pr./M.,
1963; Apel К. О., Reflexion und materialle Praxis. Zur Er-
kenntnis anthropologischen Begriindung der Dialektlk zwischen
Hegel und Marx, «Hegel. Studien», Bonn, 1964, Beiheft 1;
Etcheverry A., L'homme dans le monde, Bruges—P.,
1964, ch. VIII.                                      А. Огурцов. Москва.

РЕФЛЕКСОЛОГИЯ — естественнонауч. направ­ление в психологии, получившее развитие в период 1900—30, гл. обр. в России, и связанное с деятель­ностью Бехтерева. Следуя за Сеченовым, Р. исходила из того, что нет ни одного процесса мысли, к-рый не выражался бы объективными проявлениями. В связи с этим изучались все рефлексы, протекающие с уча­стием головного мозга («соотносительная деятель­ность»). Р. стремилась использовать исключительно объективные методы как «твердую точку опоры» для науч. выводов. Она рассматривала психич. деятель­ность в связи с нервными процессами, привлекая для объяснения материалы физиологии высшей нервной деятельности. Возникнув в области психологии, Р. затем проникла в педагогику, психиатрию, социоло­гию, искусствоведение.

Несмотря на ряд достижений, Р. не смогла преодо­леть механистич. трактовку психич. процессов как эпифеноменов актов поведения.

К концу 20-х гг. усилилась марксистская критика
Р. Значит, часть рефлексологов осознала ограни­
ченность Р. и пересмотрела прежние позиции. Лит.
СМ. при СТ. Психология.             ^А - Петровский. Москва.

РЕФОРМА (от лат. reformo — преобразовываю) — преобразование, изменение, переустройство к.-л. стороны обществ, жизни (порядков, институтов, учреждений), не уничтожающее основ существующей социальной структуры. С формальной т. зр. под Р. подразумевается нововведение любого содержания. Однако в политич. практике и политич. теории Р. обычно называют более или менее прогрессивное пре­образование (см. В. И. Ленин, Соч., т. 12, с. 205).

В условиях антагонистич. общества Р., поскольку она имеет вынужденный характер (уступка со стороны господствующего класса своему классовому против­нику), двойственна и по содержанию и по влиянию, к-рое она оказывает на ход социальных процессов. С одной стороны, Р. есть реальный шаг вперед, улуч­шающий в том или ином отношении положение трудя­щихся, предпосылка для дальнейшей борьбы, с дру­гой— Р. является «... предохранительной реакцией, т. е. предохраняющей правящие классы от падения мерою...» (там же, т. 6, с. 322); правящие классы со­глашаются на Р., чтобы ослабить напор революц. сил, направить его в русло реформистских иллюзий и сохранить свое господство. Противоречивый харак­тер Р. подтверждается всей историей социального законодательства капитализма. В развитых бурж. странах организованная борьба рабочего класса при­вела к серии Р., улучшивших положение трудящихся, создавших новые возможности для борьбы против

империализма. Вместе с тем частичные успехи рабо­чего движения сопровождались ростом реформист­ских иллюзий, распространением влияния социал-де­мократов. Коммунистич. партии, поддерживая не­посредственные, ближайшие требования трудящихся, решительно выступают за доведение борьбы до ре­волюц. переустройства общества.

Соотношение Р. и революции — одна из важнейших теоретич. и практич. проблем междунар. рабочего движения. Принципиальное отличие реформистского пути от революционного заключается в том, что при первом власть остается в руках прежнего правящего класса — буржуазии, а при втором — власть пере­ходит в руки нового класса. Имея в виду указанное различие, Ленин писал: «Понятие реформы, несом­ненно, противоположно понятию революции; забве­ние этой противоположности, забвение той грани, которая разделяет оба понятия, постоянно приводит к самым серьезным ошибкам во всех исторических рас­суждениях. Но эта противоположность не абсолютна, эта грань не мертвая, а живая, подвижная грань, ко­торую надо уметь определить в каждом отдельном конкретном случае» (там же, т. 17, с. 89—90).

Ленин боролся как против реформистов, ревизио­нистов, к-рые «забывают» об этой грани, так и против доктринеров, сектантов, к-рые, прикрываясь рево­люц. фразой, метафизически противопоставляют Р. революции и принижают значение борьбы за Р.

Соотношение Р. и революции определяется слож-ным сплетением объективных и субъективных факто­ров, среди к-рых первое место занимает соотно­шение классовых сил как в междунар. масшта­бе, так и в рамках каждой страны. В зависимости от этого соотношения возможны два осн. пути к социа­лизму: мирный и немирный. В свою очередь, в зави­симости от того, по какому пути пойдет революция, Р. играют существенно различную роль.

В первое столетие существования марксизма (при­мерно до сер. 20 в.) осн. стратегия, установка комму­нистов, не исключая в принципе и мирного завоева­ния власти рабочим классом, исходила из немирного развития революции. «... Стачка и восстание — един­ственный метод решающей борьбы между трудом и капиталом», — говорилось в циркулярном письме ИККИ «Парламентаризм и борьба за Советы» («Ком­мунистич. Интернационал», 1919, № 5, с. 707). В рам­ках такой концепции роль и значение Р. совершенно точно описывались формулой Ленина: «...реформа,— как побочный продукт революционной классовой борьбы пролетариата» (Соч., т. 12, с. 206). Практически это означало, что рабочий класс и его революц. партия берут курс на непосредств. осуществление радикальных политич., а затем и социально-экономич. преобразований. В этих ус­ловиях борьба за те или иные Р. прежде всего рас­сматривалась как средство подготовки политич. ре­волюц. армии, создания классовых орг-ций, воспита­ния пролет, сознания. Вместе с тем пока власть ос­тается в руках старых господствующих классов, они не теряют надежды при помощи разного рода частич­ных уступок, половинчатых мер погасить пожар ре­волюции. Такого рода Р. выступают как контррево-люц. мероприятия, а борьба с «реформистской такти­кой» буржуазии становится непременной предпосыл­кой успешного развития революции. Если революция побеждает, Р. осуществляется как ее «побочный про­дукт», если же революция терпит поражение, то ха­рактер и значимость вырванных у господствующего класса уступок определяются размахом и глубиной революц. борьбы, соотношением классовых сил.

Такой подход к соотношению Р. и революции, раз­работанный в трудах Ленина, в документах Комин­терна и сегодня имеет практич. значение для тех стран,

РЕФОРМА — РЕФОРМАЦИЯ

503

 

где наиболее вероятной является немирная перспек­тива развития революции. Однако в свете стратегии мирного перехода, изложенной в Декларации 1957 и в Заявлении I960, в документах братских партий и Программе КПСС, формула о Р. как «побочном про­дукте» уже не отражает всех особенностей совр. революц. процесса. «В новой исторической обстанов­ке,— говорится в Программе КПСС,— рабочий класс многих стран еще до свержения капитализма может навязать буржуазии осуществление таких мер, кото­рые, выходя за пределы обычных реформ, имеют жиз­ненное значение как для рабочего класса и развития его дальнейшей борьбы за победу революции, за социализм, так и для большинства нации» (1961, с. 37).

Мирный путь к социализму предполагает ряд пере­ходных этапов, промежуточных мер и образований, «комбинированных типов» (Ленин) экономич. и поли-тич. организации, через к-рые и посредством к-рых будут ограничиваться экономич. и политич. власть буржуазии, укрепляться антимонополистич. коали­ция, происходит изменение в самой структуре общест­ва. Поэтому борьба за такие глубокие Р., получившие в документах мн. коммунистич. партий (напр., Италии, Австрии, Испании, Бразилии и др.) наименование «структурных реформ», выступает как важное средство активизации масс, постепенного подрыва позиций господствующего класса, как особая форма революц. процесса. Структурные Р.— это не отдельные и ча­стичные изменения, это — совокупность постепенных коренных преобразований, к-рые хотя и не выводят за рамки капиталистич. строя, но уже непосредственно затрагивают его основы. Программа этих далеко иду­щих Р. предусматривает, в частности, общую демо­кратизацию обществ, жизни, существ, ограничение и даже, как подчеркивается в документах нек-рых ком­партий, ликвидацию экономич. и политич. власти мо­нополий, организацию различных форм рабочего конт­роля на капиталистич. предприятиях, в области обра­зования и культуры и т. д. Такие Р. еще не «вводят» социализма, но они усиливают сплоченность антимо­нополистич. фронта и открывают социалистич. пер­спективу, являются практич. выражением сочетания, борьбы за демократию с борьбой за социализм.

Догматики и сектанты, называя «оппортунизмом» и «ревизионизмом» борьбу за структурные Р., за мир­ное развитие революции, категорически отрицают, что до взятия власти рабочим классом к.-л. Р. может иметь революц. характер, социалистич. направлен­ность. Подобные представления — следствие упро­щенного, схематичного понимания революции: вче­ра — диктатура буржуазии, сегодня — диктатура пролетариата. Марксисты-ленинцы исходят из того, что движение к социализму предполагает необходи­мость переходных форм, для к-рых нет готовой схемы, но в ходе к-рого массы в макс, степени используют демократию и осуществят революц. Р., подрывающие мощь монополистич. капитала. Целеустремленное со­циалистич. большинство в парламенте, поддержанное массовым движением рабочего класса и др. групп населения, может сделать парламент действенным орудием воли народа и преобразования бурж. общест­ва. Принципиальное отличие такой позиции от ре­формистской заключается в том, что коммунисты не отрывают борьбу за Р. от борьбы за политич. власть и за коренные революц. преобразования при помощи этой власти. Смысл политики структурных Р. в том и состоит, чтобы не пассивно ждать революц. ситуа­ции, а постоянно бороться за демократич. цели, до­стижение к-рых ведет к усилению социалистич. сил и создает почву для мирного взятия власти рабочим клас­сом и его союзниками. В условиях мирного перехода к социализму Р.— существ, элемент самого революц.

процесса преобразования общества в социалистич. направлении.

С победой социализма противоположность Р. и ре­волюции снимается окончательно. Отсутствие классо­вых антагонизмов ведет к тому, что коренные революц. сдвиги в обществ, отношениях осуществляются пу­тем более или менее постепенного изменения, рефор­мирования существующих порядков. Глубина и эф­фективность Р. при социализме определяются соот­ношением консервативных и прогрессивных элементов социалистич. общества, точностью и полнотой социоло-гич. анализа, умением вовремя заметить и правильно сформулировать возникшую обществ, потребность, рассчитать не только ближайшие, но и отдаленные, опосредованные социальные последствия предполага­емой Р.

Все это поднимает роль обществ, науки, марк­сизма-ленинизма как теоретич. основы направленного, сознат. изменения структуры и учреждений социа­листич. общества.

Лит.: Ленин В. И., Письмо «Северному Союзу», Соч.,
4 изд., т. 6, о. 148—49; е г о ж е, Еще о думском министерстве,
там же, т. 11, с. 54—55; его же, Итоги выборов, там же,
т. 18, с. 484; е г о ж е, Возрастающее несоответствие, там же,
с. 529; е г о ж е, Марксизм и реформизм, там же, т. 19, с. 334;
е г о ж е, О значении золота теперь и после полной победы
социализма, там же, т. 33; КПСС в резолюциях и решениях
съездов, конференций и пленумов ЦК, 7 изд., ч. 4, М., 1960;
Программа КПСС, М., 1961; Группи Л., Стратегия и
тактика Итал. коммунистич. партии на совр. этапе, в кн.:
40 лет Итал. коммунистич. партии, М., 1961; Комму­
нисты и демократия. Материалы обмена мнениями, состояв­
шегося в редакции журнала «Проблемы мира и социализма»,
Прага, 1964; Togliatti P., Problemi del movimento
operaio internazionale (1956—1961), Roma, 1962; E possibile in
regime capitalistico eliminare il potcre economico e politico dei
monopoli, «Critica marxista», 1963, № 3_: p. 87—108 (обмен мне­
ниями между Л. Лонго и Дж. Тоси).   А. Бовин. Москва.

РЕФОРМАЦИЯ (от лат. reformatio — преобразо­вание, исправление) — широкое и разнородное со­циальное движение в большинстве стран Европы 16— 17 вв., имевшее непосредств. целью реформу католи­цизма и носившее в целом антифеод, характер. Р. привела к образованию новой разновидности хри­стианства — протестантизма. Причины Р. связаны с развитием бурж. отношений и обострением классовой антифеод, борьбы буржуазии и крестьянства, направ­ленной в первую очередь против католич. церкви — «... наиболее общего синтеза и наиболее общей санк­ции существующего феодального строя» (Э н г е лье Ф., см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 7, с. 361). В идеологич. подготовке Р. важную роль сыграли гуманизм с его рационалистич. критикой ср.-век. миросозерцания и утверждением принципов бурж. индивидуализма, ср.-век. ереси, гусизм, в Германии — нем. мистика 14 в.

Отстаивая идею о непосредств. общении человека с богом, Р. провозгласила внутр. личную веру единств, путем «спасения» (выдвинутый Лютером принцип «оправдания единственно верой» в противополож­ность католич. догмату о спасении путем «добрых дел»), что вело к отрицанию претензий католич. церкви на посредничество между человеком и богом, отвергла авторитет т. ы. священного предания — папских декреталий, постановлений церк. соборов и т. п. и признала Священное писание единств, источ­ником откровения. В социальном плане эти идеи бюр­герской Р. были связаны с требованиями ликвидации монашества и церк. землевладения, упрощения культа (Р. сохранила только два из церк. таинств — креще­ние и причастие) и демократизации богослужения, к-рому Р. придала нац. характер (мн. реформаторы переводили Библию на нац. языки).

В движении Р. выделяются два осн. течения — бюр-герско-евангелич. Р. и народная Р. Бюргерская Р. была крайне неоднородной по своим социальным устремле­ниям, что отразилось в специфич. особенностях веро-

504

РЕФОРМИЗМ

 

учений Лютера, Цвингли, Кальвина и др. реформато­ров. Для лютеранства характерно утверждение внутр. религ. свободы человека и одновременно освящение его реальной несвободы в мирской жизни. Гораздо более радикальными были цвинглианство, учение Карлштадта и в особенности кальвинизм, ставший идеологией первых бурж. революций — в Нидер­ландах 16 в. и Англии 17 в. Кальвинизм дал религ. оправдание нормам бурж. морали в развитых им тео­рии предопределения и учении о «мирском призвании» и «мирском аскетизме», максимально упростили уде­шевил культ, упразднив все элементы магии и фети­шизма, и реорганизовал церковь по респ. образцу. Народная Р. выражала интересы крест.-плебейских масс. Исходя из учений раннего христианства, она требовала равенства в обществ, отношениях, отмены крепостного права и сословных привилегий. Достиг­нув высшего развития в учении Мюнцера с его панте-истич. отождествлением «бога» и «мира», проповедью активного установления «царства божия на земле», идеи нар. Р. получили в дальнейшем распространение в движении анабаптистов, у англ. диггеров и др. Движение нар. Р. преследовалось как католич. цер­ковью, так и бюргерской Р.

Лит.:Э н г е л ь с Ф., Крест, война в Германии, М а р к с К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд.,т.7; Герцен А. И., Письма об изучении природы, М., 1946, с. 33—36, 194—227; Б е ц о л ь д Ф., История Р. в Германии, т. 1—2, СПБ, (900; С а в и н А. Н., Религ. история Европы эпохи Р., М., 1914; С м и р и н М. М., Нар. Р. Томаса Мюнцера и Великая крест, война, 2 изд., М., 1955; Поршнев Б. Ф., Кальвин и кальвинизм, «Вопр. истории религии и атеизма», 1958, [т.] 6; Чистозво-н о в А. Н., Реформац, движение и классовая борьба в Нидер­ландах в первой пол. XVI в., М., 1964; Grimm H. J., The reformation era. 1500—1650, N. Y., 1954; S с h m i d t A. M., J. Calvin et la tradition calvinienne, P., 1957. См. также лит. при ст. Кальвин, Лютер, Мюнцер.

М. Глузберг, Л. Затуловспая. Москва.

РЕФОРМИЗМ — политич. течение внутри рабочего движения, к-рое отрицает необходимость классовой борьбы, социалистич. революции и диктатуры проле­тариата, выступает за сотрудничество классов и надеется с помощью серии реформ, проводимых в рам­ках бурж. законности, превратить капитализм в общество «всеобщего благоденствия».

История совр. Р. начинается в последней четверти 19 в., когда под влиянием успехов рабочего движения и развития бурж. демократии ряд с.-д. деятелей вы­ступил с требованием ревизовать марксизм и взять курс не на революц. преобразование общества, а на его улучшение путем проведения реформ. Социально-экономич. основой распространения Р. явилось от­носит, улучшение положения верхних слоев рабочего класса, рост и обуржуазивайте с.-д. парт, и проф. чиновничества. Впервые программа Р. была из­ложена в ст. К. Хёхберга, Э. Бернштейна и К. Шрамма «Ретроспективный обзор социалистич. дви­жения в Германии» («Jahrbuch fur Soziarwissenschaft und Sozialpolitik»,1879). Маркс и Энгельс подвергли эту статью резкой критике (см. Избр. письма, 1953, с. 328). В 1891 с открытой проповедью Р. высту­пил руководитель Баварской парт, орг-ции СДПГ, депутат рейхстага Г. Фольмар. В конце 19 в. возникло бернштейнианство — наиболее цельное и последо-ват. реформистское течение в период, предшество­вавший Октябрьской революции. По мнению Берн­штейна, рабочий класс еще недостаточно развит, «чтоб принять в свои руки политическую власть» («Проб­лемы социализма и задачи социал-демократии», М., [1901], с. 351); учреждения капиталистич. общества настолько «гибки, изменчивы и способны к развитию», что «они не требуют своего искоренения, но лишь дальнейшего развития» (там же, с. 272). Поэтому нет необходимости в революц. диктатуре рабочего класса. Первое крупное практич. применение идей Бернштей­на связано с именем лидера франц. «независимых со-

циалистов» А. Мильерана, к-рый в 1899 занял пост министра в реакц. бурж. пр-ве Вальдека-Руссо. Берн­штейнианство в теории и мильеранизм в политике вскоре стали идейно-полнтич. платформой оппортуни­ста, элементов в рабочем движении. В Англии их под­держали фабианцы, мн. лидеры Независимой рабочей партии и тред-юнионов, в Бельгии — Ансель и Ваидер-вельде, в Швеции — Брантинг и Дальберг, в Голлан­дии — Ван Кол, в Австрии — Пернсторфер и Герц, в России — Прокопович, Кускова и др. В конце 19 — нач. 20 вв. Р. превратился в междунар. явление и стал гл. опасностью внутри рабочего и с.-д. движения.

Несмотря на упорную, хотя и не всегда последова­тельную, борьбу против бернштейнианства, к-рую вели Люксембург, Меринг, Цеткин, К. Либкнехт в Германии, Лафарг и Гед во Франции, Лабриола в Италии, Благоев в Болгарии, Гортер в Голландии, в европ. с.-д. партиях сдача позиций реформизму при­обрела широкий хотя зачастую и не явно выраженный, характер. Все больше сближался с бернштейнианством центризм каутскианского толка, хотя Каутский вна­чале выступил с критикой взглядов Бернштейна. Подточенный изнутри оппортунизмом 2-й Интерна­ционал развалился с началом 1-й мировой войны. Из крупных и политически оформленных орг-цпй, входивших во 2-й Интернационал, только руководи­мая Лениным большевистская партия отстаивала революц. интернационалистскую линию в рабочем движении.

После Октябрьской революции и окончания 1-й ми­ровой войны борьба марксизма и Р. перестала быть борьбой внутри политич. партий рабочего класса и стала борьбой между двумя политич. течениями ра­бочего движения. В февр. 1919 в Берне представители правых с.-д. партий 26 стран воскресили 2-й Интер­национал. В марте 1919 представители 35 левых пар­тий и групп учредили Коммунистич. Интернационал. В февр. 1921 в Вене представители 13 центристских социалистич. партий образовали Междунар. рабочее объединение социалистич. партий (2¹/₂-й Интерна­ционал). В мае 1923 в Гамбурге произошло слияние 2-го и 2¹/₂-го Интернационалов; новая орг-ция полу­чила название Социалистич. рабочий интернационал (Социнтерн — существовал до 1933), объединявший в то время 6,7 млн. чел. из 43 партий в 30 странах. Раскол рабочего движения, вызванный лидерами Р., стал фактом и привел к серьезному ослаблению анти-империалистич. сил.

Эволюция Социнтерна в период между мировыми войнами — это непрекращающееся движение от марк­сизма к антимарксизму. Левое крыло Социнтерна — представители т. н. австромарксизма (О. Бауэр, Фридрих, Виктор и Макс Адлеры, К. Реннер) — шаг за шагом сдавало позиции откровенному Р. Анти­коммунизм, антисоветизм занимали все большее место в идейных концепциях с.-д. теоретиков, перерастая в открытый призыв к свержению Сов. власти. Несмотря на откровенно антикоммунистич. характер межвоен. Р. в целом, он не был однороден. Как внутри реформистских партий, так и между ними существовали заметные идейно-политич. различия, не прекращалась борьба между левыми и правыми элементами. Отражая настроение нар. масс, сознавая нарастание фашистской угрозы, ряд с.-д. лидеров вынужден был пойти на широкие контакты с ком­мунистами. Победа нар. фронтов в Испании и Франции показала перспективность политики единых действий. Однако успехи такой политики оказались непрочными. В с.-д. партиях взяли верх силы, видящие главного врага не справа, а слева. Ска­зались и сектантские настроения в Коминтерне, к-рый рассматривал с.-д-тию как «главный фактор междунар. контрреволюции» и соответственно ориен-

РЕФОРМИЗМ

505

 

тировал свои секции. Как показал опыт, такой под­ход не способствовал дифференциации внутри с.-д-тии, а, напротив, облегчал ее правым лидерам консолида­цию сил на антикоммунистич. платформе.

После 2-й мировой войны были предприняты усилия для воссоздания междунар. реформистского союза под названием Социалистич. Интернационал, к-рый был организован в 1951. Послевоен. история Р. характери­зуется окончательным и полным разрывом с марксиз­мом, зафиксированным в новых программах ведущих европ. с.-д. партий (1958—1961). Совр. Р. официально объявил, что его идеология не является марксистской. «Маркс один из наших великих предшественников, не больше, не меньше,— писал идеолог франц. со­циалистов П. Боннель.— Считать его сегодня нашим единственным вдохновителем будет идолопоклонст­вом и ослеплением... Он — великий момент социа­лизма, его влияние было (и еще есть) громадным, но это превзойденный момент и отныне, думаю, пагубное влияние. Марксизм — позади нас» («Le marxisme est derriere nous», см. «La Revue socialiste», 1960, Avril, № 132, p. 436). Офиц. доктрина совр. Р., провозгла­шенная в декларации Франкфуртского (1951) конгрес­са Социалистич. Интернационала и противопоставля­емая науч. коммунизму, марксизму-ленинизму,— «демократич. социализм». Теоретпч. корни «демокра­тического социализма» восходят к неокантианству с его проповедью «этич. социализма». С т. зр. теорети­ков совр. Р. (В. Эйхлер, А. Филип, О. Поллак и др.), социализм не закономерный продукт естеств.-историч. развития, а нравств. идеал, равно доступный пред­ставителям всех слоев общества. Следовательно, со­циалистич. преобразование общества — это прежде всего моральная проблема, проблема воспитания людей на основе «вечных» духовных ценностей со­циализма. Социалистич. воспитание (в капиталистич. обществе), по мысли Эйхлера, должно развивать друж­бу, любовь, товарищество, солидарность и, главное, терпимость. «Воспитание в духе терпимости,— писал он,— относится не только к инаковерующим, но оно точно также необходимо по отношению к политически инакомыслящим, к другому полу и, не в последнюю очередь, к людям иного социального происхождения» («Der Weg in die Freiheit», Hannover, [1955], S. 31). P. отвергает революц. методы воздействия на обществ, развитие. Реформа как антитеза революции остается альфой и омегой реформистского мышления. Социа­лизм может возникнуть только «демократически», т. е. в результате суммы политико-экономич. и (осо­бенно) культурно-воспитат. мероприятий, осущест­вляемых с.-д. и даже бурж. пр-вами; социализм мо­жет существовать только как «демократия», т. е. как гармонич. единство всех социальных слоев и групп, включая капиталистов,— таково кредо Р. Социализм, создаваемый в союзе с капиталистами, естественно, не может обойтись без капитализма в экономике. Формулируя с.-д. экономич. политику, программа с.-д. партии Германии признает «свободную конку­ренцию и свободную предпринимательскую инициа­тиву», выдвигает лозунг: «конкуренция — насколько возможно, планирование — насколько необходимо».

Эклектич. стремлению соединить воедино «кусочки» социализма и «кусочки» капитализма соответствует и филос. эклектика. Р. не имеет цельной, единой миро-воззренч. основы. «Социализм является международ­ным движением, которое отнюдь не требует застывше­го единообразия воззрений,— говорится во Франк­фуртской декларации.— Безразлично, черпают ли социалисты свои убеждения в результате марксист­ского или какого-либо иного социального анализа, или же в религиозных и гуманных принципах, все они стремятся к общей цели...». Философия Р. включает неокантианство, позитивизм, прагматизм, экзистен-

циализм, антропологизм и др. направления, к-рые признаются совместимыми с социализмом и исполь­зуются для опровержения марксизма. Диалектика и материализм объявляются устарелыми, их место за­нял плоский эволюционизм. Естественноисторич. неизбежность социализма объявлена мифом; социа­лизм «выводится» из сферы духа, из вневременных и внеклассовых этич. представлений индивидуума. Атеизм тоже считается устарелым: союз с клерикализ­мом, примирение науки и религии стали програм­мными требованиями с.-д-тии. «Партия считает,— говорится, напр., в декларации Голландской партии труда,— что религиозные убеждения и жизненная фи­лософия чрезвычайно важны для воспитания и умст­венного развития».

Откровенно проимпериалистич. позиции, занятые мн. лидерами с.-д-тии, невыполнение ими своих предвыборных обещаний после прихода к власти, привели к концу 50-х гг. к нек-рому падению политич. влияния междунар. Р. Если в 1945 социал-демократы занимали министерские посты в пр-вах 22 стран, то в 1964 они входили только в 12 кабинетов. Вместе с тем Р. сохраняет значит, политич. влияние. К июлю 1963 Социнтерн состоял из 42 партий — членов п наблюдателей,— объединяющих 11,8 млн. чел., за партии реформистского интернационала голосует ок. 65 млн. чел.

Реформистские политич. партии и реформистские профсоюзы, несмотря на немалое количество неприв­лекательных страниц в их истории, сыграли и определ. положит, роль в борьбе за улучшение жизни рабочего класса; во мн. зап.-европ. странах социал демократы пользуются массовой поддержкой трудящихся. В этих условиях успешное продвижение к социализму невоз­можно без преодоления раскола рабочего движения,без единства действий коммунистов и социалистов. Крити­куя правооппортунистич. практику и идеологию Р., коммунистам, партии выступают за конструктивный, свободный от предубеждений и наслоений прошлого, диалог между коммунистами и социалистами, за ши­рокое сотрудничество с социал-демократами в борьбе за мир, демократию и социализм. Коммунисты не от­брасывают многие лозунги и требования социал-демократов, но они показывают ограниченный, пе­реходный характер этих требований, настаивают на бескомпромиссном признании главного — необходи­мости уничтожить капитализм, создать социализм.

Осн. препятствием для единства действий революц. и реформистского крыла рабочего движения служит ныне антикоммунизм той части лидеров междунар. социал-демократии, для к-рой гл. врагом продол­жает оставаться не империализм, а коммунизм. Ослепленные ненавистью к коммунизму, вожди и идеологи правого крыла междунар. Р. не хотят видеть, что антикоммунизм изолирует с.-д-тию от самых прогрессивных сил современности. «Антиком­мунизм завел социал-реформизм в идейно-политиче­ский тупик» (Программа КПСС, 1961, с. 55). Пони­мание этого стимулирует активность левых групп и элементов, трезво мыслящих деятелей в руководстве социалистич. партий. Все сильнее становится стрем­ление социал-демократов отказаться от антикоммуни­стич. шаблонов. Способствовать этому процессу — одна из гл. задач коммунистич. движения.

Лит.: Map к с К. и Энгельс Ф.,Циркулярное письмо А. Бебелю, В. Либкнехту, В. Браккеи др., Соч., 2 изд., т. 19; Ленин В. И., Марксизм и ревизионизм, Соч., 4 изд., т. 15; его же, Реформизм в русской социал-демократии, там же, т. 17; е г о ж е, О некоторых особенностях исторического раз­вития марксизма, там же; его же, Марксизм и реформизм, там же, т. 19; е г о ж е, Крах II Интернационала, там же, т. 21; его ж е, Пролетарская революция и ренегат Каутский, там же, т. 28; Программа КПСС, М., 1961; Д в о р к и н И. Н.,Критика экономич.теорий правых социалистов (западно­германских и австрийских), М., 1959; Зедер Г., Очерк правосоциалистич. идеологии, пер. с нем., М., 1959; Правые

506

РЕЦЕПТОРЫ — РЕЧЬ

 

социалисты—против социализма, под ред. Л. А. Леонтьева, М., 1960; Б о л ь ш о в Д. Г., Мидцев В. В., Яковлева Л. А., Кризис реформистских иллюзий «демократич. социа­лизма», М., 1961; Ирибад Жаков Н., Совр. критики марксизма, пер. с болг., М., 1962; Ситковский Е. П., «Социалисты» без социализма, «ВФ», 1962, М i0; Черняев А. С, Совр. Р. в рабочем движении Зап. Европы, «Вопр. исто­рии КПСС», 1962, № 1; Попов СИ., Идейное банкротство совр. Р. (Критика (j-илос. и социологич. концепций западно-герм. правых социалистов), М., 1963; Мили бен д Р., Парламентский социализм, пер. с англ., М., 1964.

А. Бовин. Москва.

РЕЦЕПТОРЫ (от лат. receptor — принимающий) — см. Органы чувств.

РЕЧЬ (более узко — речевая деятельность) — один из видов специфически человеч. деятельности, под к-рым понимается обычно коммуникативная де­ятельность, опосредованная знаками языка. Термин «Р.» не имеет твердо установл. значения. В психоло­гии он иногда понимается расширительно — в объем Р. включается не только деятельность, но в извест­ной мере и система средств общения и вообще осущест­вления этой деятельности, т. е. язык. В языкознании термин «Р.» общепринят для обозначения категории, коррелятивной категории «язык», т. е. для перевода введенного Соссюром термина «parole», тогда как термином «речевая деятельность» иногда пользуются для перевода соссюровского термина «langage».

В науч. лит-ре существуют различные, зачастую прямо противоречащие друг другу взгляды на с у щ -ность и функции Р. Так, Б. Кроче тракту­ет Р. как средство эмоц. выражения; О. Дитрих, К. Яберг и К. Фосслер приписывают языку (Р.) две осн. функции — выражение и коммуникация. Для А. Марти и П. Вегенера Р. есть только средство воз­действия. Наконец, существуют попытки (П. Демпе) интерпретировать Р. только как средство выразить нек-рое объективное содержание. Наиболее распро­странена в наст, время концепция К. Бюлера, в к-рой язык характеризуется функциями выражения (Aus-druck), обращения (Appel) и сообщения (Darstellung), реализуемыми в речевой деятельности. Согласно Ф. Кайнцу и К. Аммеру, членение, предложенное Бюлером, соответствует лишь системе «первичных» функций языка или Р. («диалогич. функции»); наряду с ними в Р. могут реализоваться и «вторичные» («ади-алогические») функции: этическая (выражение опре-дел. отношения к собеседнику), магическо-мифиче-ская и логико-алетическая (выражение мировоззре­ния). Близко к этому понимание Р. Якобсоном, вы­деляющим соответственно 6 компонентам акта Р. (отправитель, адресат, контекст, код, контакт и сообщение) след. функции Р.: эмотивную (выражение чувств и воли говорящего); конативную или вокатив-но-императивную (направленность и модульность Р.); референтную (обозначение предметов внешнего мира); метаязык овую, дающую возможность говорить о языке; фатическую (установление контакта) и поэти­ческую (организация сообщения).

Согласно пониманию, распространенному в сов. психологии (Л. С. Выготский, С. Л. Рубинштейн), язык (Р.) имеет две осн. функции; средства общения, орудия коммуникации и функцию средства обобще­ния, орудия мышления. Сов. психологи выделяют у Р. также функции выражения, воздействия, указа­тельную и др. В отличие от Бюлера и др., рассматри­вающих функции Р. как самостоятельные и приписы­вающих их различным речевым элементам, сов. пси­хология склонна трактовать их как включенные в одно единство (внутри к-рого они друг друга опреде­ляют и опосредствуют), не считая возможным атри­бутировать эти функции отд. единицам Р.

Р. как средство общения. В нек-рых сообществах животных существуют развитые систе­мы коммуникации, функционально сходные с Р., напр. «язык» пчел, используемый для передачи ин-

формации о найденном источнике пищи. Однако все подобные системы служат для осуществления только биологич. функций (питание, размножение); они пере­даются генетич. путем, а не через посредство обуче­ния. Существенно ограничены и их содержат, возмож­ности. Человеч. Р. могла возникнуть лишь в трудовом коллективе, как средство координации специфически трудовой деятельности и как форма существова­ния возникающего в этом же контексте сознания. В этом процессе речевые средства постепенно теряют свой «естеств.» характер и становятся системой ис­кусств, сигналов. При этом они уже не просто тем или иным образом организуют в принципе не зависимую от них деятельность, как это было ранее, а вносят в нее новое объективное содержание и этим перестраи­вают ее структуру: в знаке фиксируются не только внешние, природные связи объектов, но и связи са­мой деятельности.

Наряду со звуковой Р. для коммуникации могут служить и другие (визуальные, тактильные и т. д.) формы Р.

С коммуникативной функцией Р. связана ее члено­раздельность (артикулированность), т. е. особая внутр. организация речевого сообщения, соответст­вующая иерархически организованным в языке и реализующимся в Р. кодовым системам (семантич. артикуляция — распадение потока Р. на слова; мор-фологич. артикуляция — морфемы; фонетич. артику­ляция — фонемы).

Р. как средство обобщения. В язы­ковой форме общество опредмечивает многообразные результаты и формы (способы) деятельности. Каждый индивид в процессе обучения распредмечивает эти результаты и формы и т. о. формирует различные способности. При этом усвоение языка и формирова­ние соответствующих ему способностей является не­обходимым условием для усвоения др. элементов обществ.-историч. опыта человечества, существую­щих в языковой форме, и формирования на этой ос­нове др. деятельных способностей. Т. о., язык есть орудие сознания, а речевая деятельность — форма процесса, в к-ром сознание отражает действитель­ность и в к-ром оно реализуется. В известном смыс­ле можно сказать, что Р. есть процесс, а язык — спо­соб осуществления сознания. Это относится и к внутр. Р., т. е. такой, внешняя (звуковая) сторона к-рой редуцирована или совсем свернута и обычно высту­пает в виде микродвижений речевых органов.

Виды Р. выделяются в зависимости от ее функ-цион. направленности и обстоятельств протекания. Наиболее общо деление Р. на диалогическую и моно­логическую. В совр. науке специально рассматри­вают массовую коммуникацию, объединяя в ней все виды Р., служащие задаче воздействия на массовую аудиторию, но не предполагающие с ней непосредств. контакта (пресса, радио, телевидение). По др. осно­ванию Р. делится на письм. и устную. Существуют и многие другие принципы классификации видов Р.

Р. как объект языкознания и др. наук. Языкознание изучает Р. гл. обр. как реали­зацию системы языка, а также отд. виды Р. Эти пос­ледние рассматриваются также поэтикой, теорией массовой коммуникации и нек-рыми др. науками. Логика изучает Р. как одну из форм осуществления человеч. мышления. Психология исследует механиз­мы онтогенеза Р. и ее функции в психич. деятельно­сти. Механизмы и патология Р. изучаются также в физиологии. Звучание Р. безотносительно к ее содер­жанию и функциям исследует речевая акустика как часть физики. Наконец, в последние годы начался интенсивный анализ Р. с т. зр. теории связи и прежде всего теории разборчивости речевых сигналов, а так­же механизмов их опознавания и условий синтеза

РИБО —РИД                                                                                  507

искусств. Р. В наст, время все эти дисциплины, ис­торически сложившиеся как самостоят, отрасли зна­ния, располагают собств. системами понятий и тер­минов и действуют в известной изоляции друг от друга. Между тем существует ряд задач, вызываю­щих необходимость комплексного междисциплинар­ного исследования Р. и разработки пограничных воп­росов. Это обусловило появление направлений типа «психолингвистики» (США), пытающихся синтези­ровать различные подходы к исследованию Р.

Лит.: МарксК., Замечания на книгу А. Вагнера «Учеб­
ник политич. экономии», Марко К. и Энгельс Ф.,
Соч., 2 изд., т. 19; П о т е б н я А. А., Из записок по рус.
грамматике, 2 изд., т. 1—2, X., 1888; его же, Мысль и язык,
3 изд., X., 1913; С о с с ю р Ф., Курс общей лингвистики, пер.
с франц., М., 1933; М о р о з о в а Н. Г., О понимании текс­
та, «Изв. АПН РСФСР», 1947, вып. 7; Происхождение чело­
века и древнее расселение человечества, М., 1951; Выгот­
ский Л. С, Избр. психологич. исследования, М., 1956;
«гоже, Развитие высш. психич. функций, М., 1960; Щ е д-
ровицкий Г. П., «Языковое мышление» и его анализ,
«Вопр. языкознания», 1957, № 1; Э л ь к о и и н Д. Б., Раз­
витие речи в дошкольном возрасте, М., 1958; Жинкин
Н. И., Механизмы Р., М., 1958; Л у р и я А. Р., Развитие Р.
и формирование психич. процессов, в сб.: Психологич. наука
в СССР, т. 1, М., 1959; Новое в лингвистике, [пер. с англ. и
франц.], вып. 1 — 3, М., 1960—63; Ананьев Б. Г., К тео­
рии внутр. Р. в психологии, в его кн.: Психология чувств,
познания, М., 1960; ДукельскийН. И., Принципы сег­
ментации речевого потока, М.—Л., 1962; Леонтьев А. А.,
Возникновение и первонач. развитие языка, М., 1963; Л у р и я
А. Р., О нарушении динамики речевого мышления, в его кн.:
Мозг человека и психич. процессы, М., 1963; Розенгарт-
П у п к о Г. Л., Формирование Р. у детей раннего возраста,
М., 1963; У истоков человечества, М., 1964; Леонтьев
А. Н., Проблемы развития психики, 2 изд., М., 1965; Hum­
boldt W., fiber die Verschiedenheit des menschlichen Sprach-
baues und ihren Einfluss auf die geistige Bntwlckelung des
Menschengeschlechts, Gesammelte Werke, Bd 6, В., 1848;
Steinthal H., Grammatik, Logik und Psychologie. Hire Prin-
zipien und ihr Verhaltniss zu einander, В., 1855: В il h 1 e r
K., Sprachtheorie, Jena, 1934; Bio omfieldL., Language,
L., 1935; H j e 1 m s 1 e v L., Langue et parole, Cahiers F. de
Saussure, t. 2, Geneve, 1942; Skinner В., Verbal behavior,
N. Y., 1957; Y n g v e V., A model and an hypothesis tor lan­
guage structure, «Proceedings of the American Philosophical
Society», 1960, v. 104, J4i 5; M a 1 i n о w s k i В., The prob­
lem ot meaning in primitive language, в кн.: О g d e n С. К.
and Richards I.Y.,The meaning of meaning..., 10 ed.,N.Y.,
1959; Pike K. L., Language in relation to a unified theory
of the structure of human behaviour.pt 1—3, Glendale, 1954—60;
Psycholinguistics: a book of readings, N. Y., 1961; S 1 a m a-
Cazacu Т., Langagc et contexte, 's-Gravenhage, 1961;
Psycholinguistics. A survey of theory and research problems,
2 ed., Bloomington, 1965.                А . А . Леонтьев . Москва.

РИБО (Ribot), Теодюль Арман (18 дек. 1839—9 дек. 1916) — франц. психолог, философ; основоположник французской научной психологии, представитель мате-риалистич. направления ассоциационизма. Проф. философии в лицеях Везуля и Л аваля, а затем проф. общей и эксперимент, психологии в Сорбонне и Коллеж де Франс; основатель (1876) первого во Франции пси­хологич. журнала «Revue philosophique» («Филос. обозрение»). Согласно Р., психология должна быть наукой объективной, генетической, патологической и сравнительной, ее предметом является изучение кон­кретных фактов психич. жизни в процессе ее разви­тия в норме и патологии. На основе изучения рас­стройств памяти, воли, внимания Р. установил ряд закономерностей психич. жизни человека и положил начало всемирно известной франц. психопатологич. школе (А. Вине, Ш. Фере, П. Жане, Ж. Дюма, Ш. Влондель, А. Валлон и др.). Важное место в психо­логич. взглядах Р. занимает принцип социальной обусловленности психич. процессов и качеств чело­века. Особенно значительны заслуги Р. в области психологии чувств и эмоций, хотя иногда у него про­являлись биологизаторские тенденции. Он впервые в истории психологии развил науч. положения об эмоц. памяти, о логике чувств и непроизвольном внимании, объясняя развитие эмоций и чувств усло­виями существования, социальными отношениями и обществ, опытом людей. Ряд положений и законо­мерностей, установленных Р. в области психологии

чувств, памяти, мышления, внимания, воображения, имеют науч. ценность и для совр. психологии.

Соч.: Essai sur les passions, P., 1907; La vie inconsciente et les mouvements, P., 1914; в рус. пер.— Совр. англ. психоло­гия (Опытная школа), М., 1881; Болезни памяти, СПБ, 1881; Наследственность душевных свойств, СПБ, 1884; Болезни воли, СПБ, [1884]; Болезни личности, СПБ,[1886]; Совр. герм, психология (Опытная школа), СПБ, 1895; Исследования аф­фективной памяти, СПБ, 1895; О чувственной памяти, Каз., 1895; Психология внимания, К,—X.,1897; Психология чувств, СПБ, 1898; Эволюция общих идей, К.—X., 1898; Характер, СПБ, 1899; Философия Шопенгауера, СПБ, 1899; Опыт ис­следования творч. воображения, СПБ, 1901; Логика чувств, СПБ, [1905].

Лит.: Тутунджян О. М., Жизнь и психологич. кон­цепция Т. Р., в кн.: Сб. науч. тр. научно-исслед. психо­логич. лаборатории (Ереванский гос. пед. ин-т им. X. Абовя-па), т. 3, Ереван, 1961; его же, Т. Рибо (1839—1916), «Вопр. психологии», 1961, №2; JanetP,, L'oeuvre psycholo-gique de Th. Ribot, «Journal de Psychologie normale et pat-hologique», 1915, an. 12, № 4; Dugas L., Le philosophe Th. Ribot, P., 1924; Centenaire de Th. Ribot. Jubile de la psychologie scientifique franfaise, Agen, 1939.

О. Тутунджян. Ереван. РИГЕР (Rieger), Ладислав (17 мая 1890—30 апр. 1958) — чехословацкий философ, проф. Пражского ун-та, первый директор Ин-та философии АН ЧССР (1953—58), чл. КПЧ (с 1945). Занимался в основном гносеологией и психологией. Находился под влия­нием Нельсона и Фриза. В 30-х гг. Р. проявляет инте­рес к неопозитивизму и феноменологии Гуссерля, в дальнейшем приходит к экзистенциализму и к концу 2-й мировой войны пишет труд «Метафизика чело-веч, существования» («Metafysika lidske existence», не издано). После окончания войны Р. занимался вопросами диалектич. материализма, принимал ак­тивное участие в научной жизни народной Чехосло­вакии.

Соч.: Problem poznani skutecnostl se stanoviska Kantova a Friesova kriticismu a empirlcke psychologie..., Praha, 1930; Idea filosofie, Praha, 1939; в рус. пер.— Введение в космоло­гию, М., 1959.

РИД (Read), Герберт (р. 17 дек. 1889) —англ. эстетик, искусствовед, критик. В 1915 окончил ун-т в Лидсе. Издатель «Burlington Magazine for Connoisseurs» (1933—39). Президент об-ва «Воспитание средствами искусства», Британского эстетич. об-ва, директор Ип-та совр. иск-ва в Лондоне. Р.— эклектик, «плю­ралист», соединяющий в своих работах различные т. зр. и концепции совр. зап. философии. «... Я плюра­лист, готовый оставить на свободе множество истин без всякого желания тащить их в исправительный дом, без всякой жажды свести их к некоторой „унифи­цированной формуле"» («The tenth muse. Essays in criticism», L., 1957, p. 4). В области иск-ва Р. при­знает одновременно и реализм, и крайние формы абстракционизма; из совр. художеств, направлений он отрицает только академизм и классицизм, по­скольку они строятся на заранее предписанных ху­дожнику правилах и нормах, лишая творч. акт ого непосредственности, а тем самым — и познават. цен­ности. Р. стремится возродить романтич. представ­ление об иск-ве как высшей форме познания, как непосредств. созерцании истины. Художеств, образ, согласно Р., синтезирует в себе человеч. опыт и ока­зывается необходимой предпосылкой для формиро­вания науч., филос. и религ. представлений. Напр., представления о пространстве, прежде чем подверг­нуться науч. или филос. переработке, кристаллизу­ются в пластич. иск-вах. Точно так же иск-во необ­ходимо для развития знаний человека о самом себе, поскольку через художеств, деятельность объективи­руется человеч. субъективность, душа, самость. Р. во многом примыкает к учению Кассирера о символич. характере всех форм познания, к символизму Уайт-хеда, развивает взгляды Фрейда о роли «бессозна­тельного» в процессе художеств, творчества. Утверж­дая, что реальность есть лишь результат индивиду­ального творч. акта, Р. доходит до полного реляти-

508

РИД —РИККЕРТ

 

визма. «Мы достигли теперь такого уровня реляти­визма в философии, когда возможно утверждать, что реальность является практически субъективностью, и это означает, что индивид не имеет иного выбора, как конструировать свою собственную реальность, как бы это ни казалось произвольным и даже „абсурдным"» («The philosophy of modern art», L., [1952J, p. 21). В этом пункте Р. смыкается с экзистенциализмом, рассматривая иск-во не как отражение мира, а как выражение духовной личностной ситуации. Изуче­ние различных направлений в совр. иск-ве и творчест­ва различных художников оказывается для Р. единств, способом обнаружения совр. реальности, а эстетич. воспитание — путем разрешения всех социальных проблем современности.

Некритич. подход к совр. иск-ву не позволяет Р. вскрыть его действительные социальные истоки. Поэтому Р. вынужден в конечном счете лишь опи­сывать и классифицировать явления совр. художеств, культуры, переходя в этом отношении на позиции позитивизма.

Соч.: Art now..., L., [1933]; Art and industry, L., 1934; Art and society, N. Y., 1936; The future of industrial design, L., 1943; Education through art, L., 1943; The grass roots of art, [L.], 1947; Education for peace, L., 1950; Art and the evolu­tion of man, L,, 1951; Icon and idea, Camb., 1955; A concise his-torv of modern painting, N. Y., [1959]; The form of things unk­nown, L., 1960, The meaning of art, Bait., 1963.

Б. Шрагин. Москва.

РИД (Reid), Томас (26 аир. 1710—7 окт. 1796) — англ. философ-идеалист, основатель шотландской школы. Профессор Абердипского ун-та (1752—64) и ун-та в Глазго (1764—80). Исходя из критики скеп­тицизма Юма, распространяемого на категории суб­станции и причинности, Р. выступал против всей линии англ. эмпиризма и сенсуализма с их утвержде­нием опытного происхождения всякого знания. Сог­ласно Р., неприемлемые скептич. выводы Юма, по­следовательно вытекающие из посылок эмпиризма, доказывают несостоятельность этих посылок. Наряду со знаниями, приобретаемыми опытным путем, Р. признавал присущие всякому здравому рассудку изначальные суждения, к-рые являются самооче­видными и непреложными истинами, познаваемыми интуитивно. Р. насчитывал 12 таких осн. принципов, независимых от опыта и предшествующих ему, слу­жащих основоположениями всего теоретич. познания. К их числу Р. относил веру в существование внеш­него мира, души, причинной обусловленности. Такое решение вопроса позволяло Р. осуществить свою гл. филос. задачу — доказательство того, что вера в бога покоится на не менее прочном фундаменте, чем все науч. постулаты. Кроме интуитивных теоретич. суждений, Р. признавал интуицию нравств. чувства и эстетич. вкуса как основы этич. и эстетич. сужде­ний. Критикуя Юма, Р. направлял острие этой кри­тики не против идеализма, а прежде всего против скептич. выводов по отношению к религ. вере и ду­ховной субстанции. «Реализм» Р. выполнял при этом подсобную функцию. «Изначальные суждения» ис­пользуются им не столько в интересах здравого рас­судка, сколько для защиты распространенных пред­рассудков.

Соч.; An inquiry into the human mind, on the principles of Common Sense, Edin., 1764; Essays on the intellectual powers of man, Edin., 1785; Essays on the active powers of man, Edin., 1788; Works, 6 ed., v. 1—2, Edin., 1863.

Лит .: История философии, т. 2, [М.], 1941, с. 269—72; D a u r i а с L., Le realisme de Reid, P., 1889; F r a s e г А. С, Т. Reid, Edin,—L., [1898]; L a u r i e H., Scottish philosophy in its national development, Glasgow, 1902; Sciacca M. P., La filosofia di T. Reid, Napoli, 1935; Robinson D. S., The story of Scottish philosophy, N. Y., 1961.

Б. Быховский. Москва.

РИЖСКИЙ, Иван Степанович [7 (18) сент. 1759— 15 (27) марта 1811] — рус. логик, автор одного из пер­вых в России учебников по логике. Учился в Псков-

 

ской, затем в Троице-Сергиевой лавры семинарии, в к-рой с 1778 преподавал философию и др. предме­ты. С 1786— преподаватель в Горном училище. Проф. (1803) и первый ректор (1805) ун-та в Харькове, чл. Российской академии (1802). Изложением логич. взглядов Р. является «Умословие, или Умственная философия, написанная в с.-пе­тербургском Горном училище в пользу обучающегося в нем юношества» (СПБ, 1790), пред­ставляющее собой критич. пе­реработку трудов Баумейсте-ра, X. Вольфа, Гольмана и др. По мнению Р., целью логики («умословия») является изуче­ние правил, к-рые обеспечи­вают достижение истины и ее распространение. Р. рассмат­ривает понятия (он относил к понятиям и чувств, формы познания), суждения и умо­заключения преим. как «дейст­вия разума». Связь понятий (терминов) в суждении и в умозаключении рассматривалась им как содержа­тельная, или генетическая, в основе к-рой лежит связь признаков вещей. Умозаключения Р. не сво­дит лишь к силлогистическим, к-рым он отводит вто­ростепенное место. Из фигур силлогизма Р. выделяет три, считая, что четвертая может быть сведена к пер­вой. В «Умословии» и нек-рых др. работах Р. под­робно анализирует активную роль языка и слова в про­цессе познания, подчеркивая, что если бы человек но мог посредством языка сообщать другим свои мысли, то для него «почти все бы равно было, иметь их, или не иметь» («Введение в круг словесности», X., 1806, с. 17). Кроме «Умословия», Р. написана по логике не­опубликованная работа, две части к-рой хранятся в Архиве АН СССР в Ленинграде.

Лит.: Известие о жизни и смерти профессора И. С. Р.,
X., 1811; Историко-филологич. факультет Харьковского ун-та
за первые 100 лет его существования, под ред. М. Г. Халанского
и Д. И. Багалея, X., 1908.         Л. Смирнов. Ленинград.

РИККЕРТ (Rickert), Генрих (25 мая 1863-28 июля 1936) — представитель нем. неокантианства, один из основателей баденской школы, непосредств. преемник Виндельбанда. Род. в Данциге; С 1894— проф. Фрейбургского, а с 1916—Гейдельбергского ун-тов. Можно различить три периода в филос. деятельности Р.: в первом он разрабатывает осн. проблему гносеологии («Пред­мет познания», изд. 1913), а также исследует гносеологич. основы методологии истории как науки; во втором — пы­тается наметить осн. линии системы философии; в треть­ем — центр, место занимают дискуссии с феноменологией, философией жизни и экзистен­циализмом, в ходе к-рых у Р. все больше обнаруживаются тенденции к идеалистич. гносеологии. В общем для неокантианства духе Р. отвергает кантовскую «вещь в себе» (объективную реальность), сводя бытие к человеч. сознанию, к-рое, однако, характеризуется Р. не как сознание определ. единичных индивидов, а как некое всеоб­щее безличное сознание, в сущности тождественное у всех людей (см. «Введение в трансцендентальную философию. Предмет познания», К., 1904, с. 85). Это понятие безличного сознания представляет со­бой идеалистич. абсолютизацию обществ, сознания, к-рое по своему содержанию независимо от каж-

РИККЕРТ

509

 

дого отдельного человеч. индивида. С этой т. зр., к-рую Р. именует трансцендентальным, или гносеоло-гич., идеализмом, все объекты (предметы) суть лишь представления, восприятия, чувства, обнаружения воли.

На вопрос о существовании чего-либо за пределами сознания Р. отвечает след. образом: все познаваемое имманентно сознанию и не существует вне сознания; независимой от сознания реальностью может обла­дать лишь недоступное познанию трансцендентное, допущение к-рого является гпосеологич. необходи­мостью. Т. о., Р. сочетает субъективный идеализм с допущением реальности трансцендентного, из чего он делает вывод, что религия «выше всякой науки» (см. «Границы естественно-научного образования по­нятий», СПБ, 1903, с. 613).

Как и для др. неокантианцев, для Р. все реальное (исключая трансцендентное, составляющее предмет веры) представляет собой не объективное отражение действительности, а результат творч. работы созна­ния, к-рое посредством присущих ему априорных логич. форм конструирует, формирует познаваемую нами действительность из бессвязной массы чувств, данных. Естествознание конструирует определ. ре­альность, к-рая познается нами как природа; науки о культуре формируют культуру; философия выраба­тывает понятие космоса. Хотя Р. и утверждает, что науки могут быть классифицированы исходя из объ­ектов их исследования, по т. к. предмет любой науки, по его мнению, представляет собой продукт констру­ирующей способности сознания, то первонач. основой классификации наук должна быть классификация самих логич. способностей или методов исследова­ния. Вслед за Виндельбандом, считавшим осн. логич. формами сознания номотетич. и идеография, методы (первый обобщает, конструирует общее, за­коны; второй дает понимание индивидуального), Р. утверждает, что генерализирующий метод создает естествознание, а индивидуализирующий метод — науки о культуре. Отношение между естествознани­ем и природой, с одной стороны, и наукой о культуре и самой культурой — с другой, по Р., представляет­ся следующим: поскольку априорные формы лишь организуют, формируют хаос переживаний, следова­тельно, ни природа, ни история не могут быть сведе­ны к тому, что дают естествознание и науки о куль­туре, рациональное содержание к-рых совершенно отлично от того, что представляет собой природа и общество как иррац. потоки переживаний. Т. о., в рамках гпосеологич. субъективизма Р. пытается про­вести различие между познанием и действительнос­тью. Это значит, что различие между субъективным и объективным (так же как различие между психи­ческим и физическим) рассматривается как существу­ющее лишь в пределах сознания: по сути дела, все сводится к разграничению рационального (наука, логич. формы) и иррационального (переживания). От­сюда следует парадоксальный вывод: «...чем большее совершенство мы придаем нашим естественно-научным теориям, тем более мы удаляемся от действительно­сти...» (там же, с. 209). Науки о культуре, ст. зр. Р., гораздо ближе к действительности, в к-рой не сущест­вует ничего общего, но всегда имеется индивидуаль­ное, непосредственное, переживаемое. Превосходство наук о культуре над науками о природе заключается, по Р., также и в том, что они соотносят рассматривае­мые явления не с законами (представляющими собой лишь априорные правила рассудка), а с ценностями, совокупность к-рых образует идеальный, независи­мый от человека вечный мир. Эстетич., этич., религ., логич. ценности представляют собой критерии для отбора фактов в истории человечества. Эти ценности, образующие «...совершенно самостоятельное царство,

лежащее по ту сторону субъекта и объекта» («О поня­
тии философии», в журн.: «Логос», 1910, кн. 1, с. 33),
делают, согласно Р., историю подлинной наукой о дей­
ствительности. История, с его т. зр., не изучает разви­
тия общества, не постигает никаких закономерностей и
должна объявить решит, войну принципу историзма;
задачей этой науки является лишь описание единич­
ных событий с т. зр. неизменных метафизич. ценнос­
тей. Это истолкование истории как науки направлено
против материалистич. понимания истории, к-рое, по
словам Р., «...обязано своим существованием полити­
ческим точкам зрения ценности» («Философия исто­
рии», СПБ, 1908, С. XIV).         т. Ойзерман. Москва.

В конце жизни Р. пытается построить систему фи­лософии, истолковывая ее как учение о мировоззре­нии, к-рое должно понять смысл и ценность жизни и основываться на теории мира как некоего целого (см. «System der Philosophie», Bd 1, Tubingen, 1921). Философия, в понимании Р., имеет дело не с конкрет­ной действительностью (в таком случае она раствори­лась бы в отд. науках), она должна постигнуть мир как некую тотальность, при этом мышление, постига­ющее целостность мира, преодолевает расколотость его в процессе познания на субъект и объект. Задача философии — установление отношений между тремя сферами: миром действительности, понимаемым как целостное образование, миром трансцендентных, объ­ективно значимых ценностей, лежащих по ту сторону субъекта и объекта, и царством имманентного смысла, к-рое объединяет два предшеств. царства. Этому рас­членению соответствуют три различных способа овла­дения человеком этих сфер — объяснение, понима­ние и истолкование. Рассматривая истинность как ценность, Р. развивает трансцендентную теорию суж­дения, согласно к-рой масштаб суждения — в норма­тивном и трансцендентном долженствовании. Р. раз­личает психич. акт суждения, смысл суждения и трансцендентный предмет познания, на к-рый указы­вает этот смысл. Долженствование придает истинность суждению. Т. о., проблема ценности оказывается в центре всей философии: философия исследует царст­во ценностей, устанавливает определ. иерархию между ними.

В неокантианском учении Р. явственно обнаружи­вается переход к иррационалистич. идеализму, ста­новящемуся одной из наиболее влият. форм бурж. философии: «...Одному мы действительно можем на­учиться у философии жизни, если мы поймем ее лучше, чем она сама себя понимает: мы никогда не должны думать, что понятиями философии мы поймали саму живую жизнь, но, в качестве философов, можем толь­ко ставить себе задачу приближаться к жизни на­столько, насколько это совместимо с сущностью фило­софствования в понятиях» («Философия жизни». П., 1922, с. 155). В работах последнего периода Р. соот­носит свое учение о мировоззрении с попыткой пост­роить новую онтологию. В кн. «Логика предикатов и проблема онтологии» («Die Logik des Pradikates und das Problem der Ontologie», Hdlb., 1930), критикуя Н. Гарпгмана и Хейдеггера, он обосновывает возмож­ность онтологич. положений; исходя из этого, Р. вновь возвращается к проблемам теории познания (в 1924 он читает курс «Наукоучения») и философии истории. В ст. «Основные проблемы философии» («Grundprobleme der Philosophie», Tubingen, 1934) P. по-новому расчленяет систему философии: методоло­гия как теоретико-познават. пропедевтика, онтоло­гия как учение о видах бытия мирового целого и антропология, где рассматриваются отношения меж­ду формальным учением о смысле и конкретными смысловыми образованиями человеч. культуры. В конце жизни Р. проявляет интерес к неогегельянству, усваивая его нек-рые принципиальные идеи, и к

510

РИЛЬ — РИМСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

проблеме обоснования и сущности метафизики (см. ст. «Die Erkenntnis der intelligiblen Welt und das Prob­lem der Methaphysik», «Logos», 1927, Bd 16, H. 2; 1929, Bd 18, H. 1).

Соч.: Fichtes Atheismusstreit und die Kantische Philosop-hie, В., 1899; Psychophysische Causalitat und psychophysischer Parallelismus, Tubingen, 1900; Yom Begriff der Philosophic, «Logos», 1910/11, Bd 1; System der Werte, там же, 1914, Bd 4; Das Eine, die Einheit und die Eins. Bemerkungen zur Logik des Zahlbegriffs, 2 Aufl., Tubingen, 1924; Kant als Philosoph der modernen Kultur. Em geschichtsphilosophischer Versuch, Tu­bingen, 1924; Die Probleme der Geschichtsphilosophie, 3 Aufl., Hdlb., 1924; Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffs-bildung, 5 Aufl., Tubingen, 1929; Unmittelbarkeit und Sinn-deutung. Aufsatze zur Ausgestaltung des Systems der Philoso-phie, Tubingen, 1939; в рус. пер.—Введение в трансценденталь­ную философию. Предмет познания, 2 изд., К., 1904; Науки о природе и науки о культуре, СПБ, 1911.

Лит.: Софронов Ф., Г. Р. И его книга «Границы ес-тественно-науч. образования понятий», «Вопр. философии и психологии», 1905, кн. 78, [вып. 6]; Рубинштейн М., Г. Р., там же, 1907, кн. 86, [вып. 2J; П е р ц о в П., Гносеологич. недоразумения. (По поводу классификации наук Г. Р.), там же, 1909, кн. 96, [вып. 2]; А с м у с В. Ф., Маркс и буржуаз­ный историзм, М.—Л., 1933; Г р и г о р ь я и Б. Т., Неокан­тианство. Критические очерки, М., 1962; Б а к р а д з е К. С, Очерки по истории новейшей и совр. бурж. философии, Тб., 1960; ТевзадзеГ. В., Теория познания нем. неокантиан­ства, Тб., 1863 (на груз, яз.); Faust A.,H. Rickert uad seine Stellung innerhalb der deutschen Philosophic der Gegenwart, Tubingen, 1927; Reines С h.-W., Werttheorie und Kultur-philosophie zur Kritik von H. Rickerts «Grundlegung der Philo-sophie», В., [1930]; К a u f m a n n F., Geschichtsphilosophie der Gegenwart, В., 1931; F e d e r i с i F., La filosofia dei va-lori di H. Rickert, Firenze, 1933; Zocher R., H. Rickert's philosophische Entwicklung. Bemerkungen zum Problem der ptiilosopmschen Grundlehre, «Z. fur deutsche Kulturphilosophie», 1937, Bd 4, H. 1; R a m m i n g G., K. Jaspers und H. Rickert, Bern, 1948; Lukacs G., Die Zerstbrung der Vernunft, В., 1955; Mi lie r-R ostowska A., Das Individuelle als Gegenstand der Erkenntnis. Eine Studie zur Geschichtsmetho-dologie H. Rickerts, Winterthur, 1955. А . Огурцов . Москва.

РИЛЬ (Riehl), Алоиз (27 аир. 1844 — 21 нояб. 1924) — представитель т. н. критического реализма и реалистич. направления в неокантианстве; профессор ун-та в Граце (Австрия) и ряда герм, ун-тов, в т. ч. Берлинского (1905—19). Критикуя характерное для философии жизни противопоставление философии нау­ке, Р. отстаивает неокантианский взгляд на филосо­фию. Вместе с тем он расходится с неокантиан­цами баденской школы, противопоставляющими науки о природе наукам о духе. Несмотря на то, что Р. в духе позитивизма критикует «метафизику» (к к-рой причисляет и материализм) за догматизм ее исходных позиций, он сам принимает т. зр. реализма — при­знает существование реальных вещей, к-рые состав­ляют основу нашего знания, дают опыту человека со­держание и образуют материал его знания и действия (см. «Теория науки и метафизика с т. зр. филос. кри­тицизма», М., 1887, с. 203—04). Отвергая как наивный реализм, так и материалистич. теорию отражения, Р. вслед за Гелъмголъцем считает, что «чувственные впечатления и ощущения суть не изображения объек­тов, а знаки их» («Введение в совр. философию», М., 1903, с. 50). Опыт, согласно Р., есть психофизич. единство. Когда выдвигают в качестве исходной объ­ективную сторону этого единства, то превращают мир в совокупность количественно измеряемых начал, а создание — лишь в функцию мозга; исходя же из субъ­ективного аспекта, превращают мир в продукт созна­ния. Критикуя панпсихизм за веру в фетиши (см. «Тео­рия науки...», с. 227) и материализм за превращение явления в самую реальность, Р. развивает концепцию психофизического параллелизма. Философия, согласно Р., есть не только самопознание науки (познание сущего), но и осмысление ценностей жизни человека (познание должного); к области ее относится «...то воз­можное, чтб человек должен еще создать своей волею и энергией» (там же, с. 23). Философия, т. о., вклю­чает область «практического разума», анализ проб­лем добра, нравственно-справедливого, свободного деяния человека.

Этика Р. основывается на кантианском понимании свободы воли и нравств. закона как «универсального закона» всех разумных существ, источником к-рого является самосознание.

С оч.: Moral und Dogma, W., 1871; Ober Begriff und Form der Philosophie, В., 1872; Der philosophische Kriticismus und seine Bedeutung fur die positive Wissenschaft., Bd 1—2, Lpz.,. 1876—87; Der Beruf der Philosophie in der Gegenwart, «Inter­nal Monatsschrift», 1914, Bd 8, M» 10; в рус. нер. —Введение в совр. философию, СПБ, 1904; Философия в систематич. из­ложении..., СПБ, 1909.

Лит .: Siegel К., A. Riehl, Graz, 1932.

А. Огурцов. Москва.

РИМСКАЯ ФИЛОСОФИЯ — антич. философия пе­риода эллинизма (3—2 вв. до н. э.— 5—6 вв.). Можно говорить о выделении из этой эллинпетнч. философии собственно римской, связанной с теми философами, к-рые имели специальное отношение к самому Риму.

Западная Рим. империя развивалась на почве круп­ного рабовладения и землевладения, завоевания об­ширных территорий, приведшего к подчинению ми. национальностей, что вызвало необходимость создания огромного чиновничьего аппарата и разработки изощ­ренных политич. методов управления. Для осущест­вления этих политич. задач необходима была тонко развитая личность, синтез небывалого универсализма и небывалого субъективизма. Для римлян было ха­рактерно соединение максимального практицизма и теоретич. устремлений, что вылилось в создание боль­шого количества исследований в разных областях на­уки. Р. ф. отразила это соединение практицизма и логич. изощренности, универсализма п прихотливого субъективизма.

Осн. периоды Р. ф. выделяются соответственно этапам развития Рима. Пока римское рабовладение и землевладение росло чисто количественно, рим. фи­лос. сознание стремилось выйти за узкие горизонты классич. полиса и связанной с ним полу религиозной, полусветской мифологии, стремилось отойти от ста­рых религиозно-мифологических форм мысли. Но когда римская рабовладельческая империя стала миро­вой, она потребовала религиозно-мифологического освящения. Отсюда возникает и соответствующая периодизация Р. ф.

Первый период (3—1 вв. до н. э.) можно назвать просветительским или перио­дом секуляризации, т. е. освобождения науч. мысли от подчинения религии и мифологии. Возраставший субъект требовал для себя прав и хо­тел всячески охранить себя от тех обществ.-политич. катастроф, к-рыми сопровождался рост как Рим. рес­публики, так и Рим. империи. Уже среди первых представителей рим. лит-ры был, напр., писатель Квинт Энний, к-рый составил не дошедшее до нас соч. под именем «Эвгемер», сохранившиеся фрагменты к-рого свидетельствуют о большой популярности в Риме греч. просветителя Эвгемера. В этот период на рим. почве развился стоицизм, ставший вскоре почти офиц. доктриной рим. государства, со своими требо­ваниями освободить личность от всякой зависимости, со своим материализмом, провиденциализмом и фата­лизмом — кружок Сципиона Младшего (2-я половина 2 в. до н. э.), к к-рому принадлежали сатирик Гай Луцилий, Цицерон. Учителем этих сципионовс-ких стоиков был крупнейший греч. стоик Панеций. Панеций и его многочисленные ученики [кроме упомянутых — Квинт Туберон, Муций Сцевола, Ру-тилий Руф, Элий Стилон (учитель Варрона)} прибли­зили стоицизм к жизненным потребностям растущей Римской республики и вместо морали полной апа­тии прежних стоиков признавали живые чувства в человеке. Эпикуреизм был представлен, кроме Си-рона и Филодема, Лукрецием. В его философии Р. ф. охватывала весь мир во всей его универсальности и

РИМСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

511

 

глубоко понимала тончайшие потребности субъекта на путях его полного освобождения от страхов здеш­него и загробного миров. Наконец, скептицизм, третья школа раннего эллинизма, нашедшая для себя место в Средней Академии, равно как и эклек­тизм Новой Академии, также имел в Риме таких при­верженцев, как Варрон, представители школы Сек-стиев. Варрон оказал в дальнейшем плодотворное влияние на архитектора Витрувия, писателя и ученого Плиния Старшего. Многие шли от эпикурейства к стоицизму, как, например, поэты Вергилий и Го­раций.

Второй период (1 в. до н. э.—2 в.). В связи с концом республики в Риме и зарождением империи Р. ф. уже не могла оставаться только на просвети­тельских позициях. Это был период начальной сакрализации, т. е. обратного секуляризации процесса подчинения науч. мысли религии и мифо­логии.

Образование огромной мировой рабовладельческой державы способствовало установлению абсолютист­ского управления, организации огромных людских масс и прежде всего неимоверно разросшегося раб­ского населения. В условиях античного мира такой абсолютизм получал религиозное освящение и офор­мление. Установился культ императора, и вся фи­лософия с тех пор чем дальше, тем больше приоб­ретала не только цезареанский, но и теологич. харак­тер. Уже Вергилий, в молодости эпикуреец, в даль­нейшем, переходя к воспеванию Рим. империи, опре­деленно стал на этот путь социально-политич. сакра­лизации, этим же кончил и Овидий, вначале вольно­думец, высланный из Рима. В 1 в. до н. э. выступил другой известный представитель греч. Средней Стой — Посидоний, к-рый реформировал стоицизм в религ.-мифологич., платонич. направлении, в результате чего и появилось целое течение стоич. платонизма, или Средняя Стоя, в ее более позднем виде получившая в Риме огромное распространение. Пифагорейски-пла-тонич. элементы можно предполагать еще у таких рхгм. стоиков 1 в. до и. э., как Секстий, Сотион, Ниги-дий Фигул. Крупнейшими представителями Р. ф. в этом отношении явились Сенека, Эпиктет и Авре­лий. Учителем Сенеки был Аттал, а учителем Эпик-тета — Музоний Руф. Сакрализация была здесь не настолько сильна, чтобы заглушить др. филос. тече­ния. Еще оставалась живой такая несакрализованная философия, как киническая, к к-рой в 1 в. н. э. нужно отнести Деметрия, Эномая, Демонакса, Перегрина, Феагена, Диона Хрисостома. Стоицизм этого времени легко объединялся и с науч.-астрономич. исследова­ниями — Манилий, Германии, и с аллегорич. мифоло-гич. толкованиями — Корнут, и с поэтич. творчест­вом — ученики Корнута Персии и Лукан, с историо­графией — Тацит, и доходил до проповеди честной простоты нравов, как, напр., у Колумеллы. Чисто практич. направление стоицизма этого времени пред­ставляли Катоы Утический, Пет Тразея и Гельвидий Приск. Можно отметить также и влияние позд­него скептицизма (Энесидем, Секст Эмпирик и его ученик италиец Сатурнин), позднего эпикуреизма (Диоген из Эноанды), а также и перипатетической школы.

Третий период (2—3 вв.) — период раз­витой сакрализации философии. Орудием ее оставался платонизм. Однако теперь пла­тонизм начал решит, борьбу со стоицизмом, с к-рым он еще недавно объединялся. Чтобы изгнать стоич. элементы из платонизма, рим. философы этого вре­мени использовали Аристотеля (заменяя его концеп­циями материализм древних стоиков), а также пифа­гореизм, вместе с к-рым вводились в философию не только мистич. числовые операции, но также интен-

сивная религ. практика. Это вело к эклектизму, но с сильно выраженной сакрализованной тенденцией, к-рая подготавливала неоплатонизм следующего пе­риода Р. ф. Теперь учились уже не у стоиков, но у пи-фагорействующих платоников типа Плутарха. Уче­никами Плутарха были Гай (к-рого не нужно прини­мать за знаменитого юриста Гая) и Фаворин, учениками же Гая были Альбин (к-рого слушал рим. врач и ло­гик Гален) и Апулей из Мадавры. Апулей разрабаты­вал сакрализацию этого периода не только философ­скими, но и художеств, методами. К школе Гая при­надлежал также анонимный комментатор «Теэтета» Платона. К платоникам относятся Кальвисий Тавр (учитель Авла Геллия, а также его ученик и друг Ирод Аттик и их современник Нигрин). К этому кругу принадлежали также Никострат, Аттик и его ученик Гарпократион, известный критик христианст­ва Цельс, Север — комментатор «Тимея» Платона и грамматик Цензорин. Неопифагорейцами были Моде-рат, Секст («Флорилегий»), Секунд (личный знакомый ими. Адриана). Из христ. литературы к этому перио­ду относятся соч. Мануция Феликса, Тертуллиана, Цецилия, Киприана, Новациана, Коммодиана. Нек-рые гностики (см. Гностицизм), напр. Вален­тин, тоже были связаны с Римом.

Четвертый период Р. ф. (3—4 вв.)
представляет собой кульминацию сакра­
лизованной      философии — господство
неоплатонизма. В неоплатонизме на абсолютной
идеалистич. основе восторжествовал синтез универса­
лизма и субъективизма. Основатель неоплатонизма
Плотин со своими учениками Амелием и Порфирием
жил и работал именно в Риме, так что эта начальная
стадия неоплатонизма так и носит название рим.
неоплатонизма. Последующие антич. школы неопла­
тонизма развивались уже в Малой Азии, Афинах и
Александрии. Но печать рим. универсализма лежит
и на них. Традиции рим. неоплатонизма продолжили
христ. философ Августин и рим. имп. Юлиан, отступ­
ник от христианства. В 4 в. Арнобий и Лактанций
доводят сакрализацию философии до полной отмены
самой философии, о чем особенно откровенно заявлял
Лактанций.

Пятый период Р. ф. (4—5 вв., хотя нек-рые деятели, относимые к этому периоду, жили и в 6 в.) характеризуется некоторым ослаблением неоплатонич. сакрализации фило­софии, что характерно также для афинского и александрийского неоплатонизма. Эти философы боль­ше переводили греков на лат. яз., больше комменти­ровали Платона и Аристотеля и больше занимались собиранием историко-филос. и историко-религ. ма­териалов, чем выработкой собств. концепции. К ним относятся неоплатоники лат. Запада: Корнелий Ла-беон, Халкидий, Марий Викторин, Веттий, Агорий Претекстат, Макробий, Фавоний, Эвлогий, из христ. мыслителей, богословов и поэтов — Пруденций, Пав­лин, Фирмик Матерн, Иероним Стридонский, Амвро­сий Медиоланский.

Шестой период (5—6 вв.) представляет собой уже переход к ср. векам. К этому периоду относятся неоплатоники Боэций и Марциан Капелла. Сакрализованная Р. ф. оказалась настолько сильной, что она пережила даже и падение Рим. им­перии, и падение всего греко-рим. язычества. Она легла в основу теократич. идеологии ср. веков, в тех или др. формах не раз выступала и в новое время. В эпоху Возрождения и в последующие века рим. нео­платонизм в борьбе со ср.-век. монотеизмом принял просветительские формы. Рим. мыслители Лукреций, Цицерон, Сенека, Марк Аврелий, Апулей станови­лись властителями дум не меньше, а иной раз даже и больше, чем Платон и Аристотель.

512                                                                         РИСМЕН —РИТУАЛ

Лит.: Маркс К., Тетради по истории эпикурейской, стоической и скептической философии, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М.,1956;История фи­лософии, т. 1,[М.], 1940, разд. 4; История философии, т.1, М., 1957, гл. 2, разд. 5; Древнерим. мыслители. Свидетельства, тексты, фрагменты, сост. А. А. Аветисьян, [К.], 1958; Har­der R., Die Einburgerung der Philosophie in Rom, в кн.: Die Antike, Bd 5, B.—Lpz., 1929; К a e r s t J., Scipio Amilianus, die Stoa und der Prinzipat, «Neue Jahrbiicher fur Wissenschaft und Jugendbildung», 1929, Jg. 5, H. 6, S. 653—75; Heine-m a n n I., Die griechische Weltanschauungslehre bei Juden und Romern, В., 1932; Seel O., Romische Denker und romischer Staat, Lpz., 1937; H eu er К. Н., Comitas, (acilitas, liberali-tas. Studien zur gesellschaftlichen Kultur der ciceronischen Zeit, Lengerich, 1941; Bracher K. D., Verfall und Fort-schritt im Denken der friihen romischen Kaiserzeit. Studien zur Zeitgefuhl und GeschichtsbewuBtsein des Jahrhunderts nach Augustus, Tubingen, 1949; Clarke M. L., The roman mind; studies in the history of thought from Cicero to Marcus Aurelius, Camb., 1956; [BeauJeuJ.,Itard J.], La science hellenistique et romaine, в кн.: La science antique et medie-vale, P., 1957, S. 301—413; G igon O., Die Erneuerung der Philosophie in der Zeit Ciceros, в кн.: Entretiens sur l'antiquite classique, t. 3, Gen., 1955, S. 23—61; H e i n z e R., Vom Geist des Romertums, 3 Aufl., Darmstadt, 1960; К г о 1 1 W., Die Kul­tur der ciceronischen Zeit, Bd 1—2, Lpz., 1963.

А. Лосев. Москва.

РЙСМЕН (Riesman), Дейвид (р. 22 сент. 1909) — амер. социолог. По образованию юрист, с 1949 пре­подавал социальные науки в Чикагском ун-те, с 1958 — проф. социальных наук в Гарвардском ун-те.

Р. приобрел известность после выхода кн. «Одино­кая толпа» («The lonely crowd», 1950, совм. с N. Gla-zer and R. Denney). В книге характеризуются процес­сы, происходящие в 20 в. в сфере обществ, психоло­гии и культуры в США. В центре — переход от типа личности, к-рую Р. называет «личностью, ориентиро­ванной изнутри», к новому типу «личности, ориенти­рованной извне». Первый тип — это бурж. личность эпохи свободного предпринимательства, руководст­вующаяся индивидуалистич. мотивами, демонстри­рующая частнособственнич. инициативу и выступаю­щая активным субъектом в конкретной борьбе. «Лич­ность, ориентированная извне»,— личность бурж. индивидуума, попавшего в полное подчинение круп­ной бюрократия, орг-ции: корпорации, гос-ва, армии. Ее действия регулируются правилами (экономич., адм., идеологич.), устанавливаемыми этой орг-цией. Эта личность — объект внешнего авторитарного при­нуждения и манипуляции. Р. констатирует, что по­добная эволюция «социального характера» сопровож­дается уродливыми и болезненными явлениями. Че­ловек утрачивает внутр. цельность, внутр. источник энергии, переживает различные формы отчуждения и самоотчуждения («утраты самого себя»). Результатом часто является социальная аппатия, пессимизм, ци­низм, ощущение душевной опустошенности. Р. под­робно и ярко рисует различные формы и стороны этих болезненных процессов, проявляющихся в сфере по­литики, образования, науч. деятельности, в «попу­лярной» лит-ре и иск-ве, в семье и быту людей в США. Конкретизации и документальному подтверждению своих общих концепций Р. посвятил широкое эмпирич. исследование, обобщенное в кн. «Лица в толпе» («Faces in the crowd», New Haven, 1952).

В работе «Социальные проблемы и дезорганизация в сфере труда» [«Social problems and disorganization in the world of work» (совм. с R. Weiss), в сб.: Contem­porary social problems, ed. by R. K. Merton and R. A. Nisbet, N. Y.— Burlingame, 1961] P. описывает рас­падение традиционной психологии «амер. деловито­сти» в связи с кризисом стимулов, порожденных эпо­хой свободного предпринимательства в США, и рас­пространение «потребительской психологии» — пси­хологии обывателя, поклоняющегося «идолам потреб­ления и развлечения». Р., однако, неправильно ис­толковывает природу и причины этих процессов, от­рывая их от объективной логики бурж. производств, отношений, от логики перерастания капитализма

19 в. в гос.-монополистич. капитализм. Р. пытается представить эти процессы как всеобщие и связанные либо с ростом населения (впрочем, от этой т. зр., вы­раженной в кн. «Одинокая толпа», он позднее отка­зался), либо с развитием техники, с усложнением пром. произ-ва и урбанизацией. Резко критикуя бю­рократия, тоталитаризм в США, он не понимает связи последнего с социально-классовой структурой и с задачами классового командования в условиях рас­тущей поляризации правящих кругов и широких масс населения. Выступая против подавления, при­нудит, стандартизации и нивелирования личности в системе гос.-монополистич. бюрократии, Р. склонен идеализировать амер. капитализм 19 в. (особенно это проявляется в кн. «Заново пересмотренный индиви­дуализм» — «Individualism reconsidered», Glencoe, 1954). Т. о., его взгляд обращен скорее в прошлое, чем в будущее. Одновременно он пытается сконстру­ировать т. н. «автономную» личность, соединяющую индивидуализм с приспособленностью к «групповой» и социально организованной деятельности, но эта схема выглядит искусственно, абстрактно и утопично.

Р. принадлежат мн. работы и статьи, направленные против маккартизма, милитаризма и антикоммунизма, написанные с позиций бурж. демократизма и гума­низма [напр., ст. «Амер. кризис» — «An American crisis» (совм. с М. Массову), в журн. «New Left Review», 1960, № 5]. Большинство работ Р. в той или иной мере выходит за рамки одностороннего социологич. эм­пиризма позитивистского толка, что объясняет их большое влияние на молодых социологов США, стре­мящихся к более широким обобщениям и социальной критике.

С о ч.: Civil liberties in a period of transition, [s. 1.1, 1942; Thorstein Veblen, N. Y., 1960; Constraint and variety in American education, [Lincoln (Nebrasca), 1956].

Лит .: Андреева Г. М., Совр. бурш, эмпирич. социо­
логия, М., 1965; Замошкин А., Кризис бурш, индивидуа­
лизма и личность, М., 1966; Culture and social character. The
work ot D. Riesman reviewed, ed. by S. Lipset and L. Lowenthal,
[Glencoe, 1961].                               Ю. Замошкин. Москва.

РИТУАЛ (лат. ritualis — обрядовый, от ritus — торжеств, церемония)—исторически сложившаяся или специально установленная форма поведения, в к-рой строго канонизированный способ исполнения действия лишен непосредств. целесообразности и служит лишь обозначением (символом) определ. социального отно­шения (существующего социального порядка, призна­ния к.-л. ценностей или авторитетов и т. п.).

Значение и происхождение Р. отчетливо прослежи­вается в связи с религ. культами. Система ритуальных действий (обрядов) является, наряду с мифологией и теологией, одним из выражений отношения людей к «священным» объектам, в т. ч. к «неприкосновенным» институтам и непререкаемым социальным нормам. В религ. сознании такие действия выступают как сред­ство мистич. воздействия на «священные» силы (магия) либо как способ закрепления наличной системы куль­товых отношений. В большинство древних религий Р. служит гл. выражением культовых отношений (ср. высказывание Энгельса о роли обрядности в дохрист. культах — см. К.Маркс и Ф.Энгельс, Соч., 2 изд., т. 19, с. 313). В дальнейшем с обособлением мифологии, а затем и религ.-филос. идей от культовой практики, создаются мифологич. комплексы, служащие объяс­нению древних Р., и, наоборот, ритуальные средства «драматизации» мифа. Хотя такие религии, как хрис­тианство, особенно в его протестантских формах, про­возглашают примат «духовной» стороны (вероучения и чувства) перед Р., практически сохранение религ. отношений в массах обеспечивается прежде всего дей­ствием традиц. систем Р., к-рые составляют наибо­лее консервативный (и наименее поддающийся воз­действию рацион, критики) элемент религии. Одним из моментов совр. процессов секуляризации обществ.

РИХТЕР —РИШАР СЕН-ВИКТОРСКИЙ

513

 

жизни является постепенная утрата Р. своего «свя­щенного» значения.

Генезис Р. можно рассматривать и в более широком плане в связи с прогрессирующим обособлением сим-волич. действия от непосредственно целесообразного, поскольку «...ритуальный жест является не столько действием, сколько наглядным изображением дей­ствия» (Валлон А., От действия к мысли, М., 1956, с. 125). Выполняя какие-то более «вторичные» обществ, функции — трансляции трудового навыка, фиксации установившихся способов деятельности, формирова­ния простейших обществ, представлений и т. д., Р. играет важную роль в истории общества (особенно в добурж. системах) как традиционно выработанный метод социального воспитания индивидов, приобщения их к коллективным нормам жизни. Развитие правовых норм, системы нравств. представлений, элементов ра­цион, поведения личности и науч. сознания вытесняет Р. на периферию обществ, жизни, гл. обр. в область церемониальных форм офиц. поведения и бытовых отношений, когда осознание индивидами усваиваемых ими обществ, норм является невозможным или излиш­ним. Использование и создание ритз'альных форм как средства массового идеологич. насилия чрезвычайно характерно для тоталитарно-фашистских, национа-листич., расистских режимов.

Значение Р. неоднократно служило предметом ост­рых дискуссий среди историков, этнографов (О. Э. Харрисон, Б. Малиновский, К. Клакхон), философов (Э. Кассирер), а в последнее время также лингвистов и семиотиков.

Лит.: Кагаров Е. Г., К вопросу о классификации нар. обрядов, «ДАН СССР», 1928, № 11; Пропп В. Я., Историч. корни волшебной сказки, Л., 1946; Вийдалелп Р. Я., Исполнение нар. сказок, как производственно-магич. обряд, М., 1964; MacDonald M., Ethics and the cere­monial use of language, в кн.: Philosophical analysis, ed. by M. Black, Ithaca, 1950; К г о e b e г A. L., The nature of cul­ture, Chi., 1952; Durkheim E., Les formes elementaires de la vie religieuse, 4 ed., P., 1960. См. также лит. при ст. Ма­ гия, Мифология, Обычай. О. Дробницкий, Ю. Лезада. Москва.

РИХТЕР (Richter; псевдоним—Ж а н Поль, Jean Ран]), Иоганн Пауль Фридрих (21. III . 1763, Вунзн-дель, —14.XI.1825, Байрёйт) — нем. писатель и фило­соф, автор романов «Зибенкэз», «Титан» и др. Занимает значит, место в истории нем. эстетики и педагогики. Идеи и общее направление философии Р. восходят к Гердеру: эмпиризм, сенсуализм, интерес к проблемам человеч. личности (отсюда увлеченность раннего Рих­тера Руссо), понимание действительности как «орга-нич. целого», обусловившее, в частности, его взгляды на природу языка [см. «Ключи к Фихте» («Clavis Fichtiana», 1800) в приложении к роману «Титан»]. С этим сложно переплетаются идеи, заимствованные из др. источников (Р. был широко эрудирован, зна­ком с философией Платона, англ. и франц. деизмом, Лейбницем, нем. рационализмом, современными ему филос. системами).

Р. не проводит четкой грани между философией и художеств, творчеством: для Р. философия — целост­ный отклик на действительность, сочетающийся с метафоричностью изложения, но не исключающий абстракции и отвлеченной терминологии. Акцентиро­вание первичности интуиции в познании (и свободной фантазии в творчестве) сближает Р. с «истинной», по его выражению, философией Якоби. В духе всей эпохи Р. рассматривает явления в системе противо­стоящих категорий, занимая срединное или примири­тельное — между рационализмом и романтизмом — положение в решении многих конкретных проблем (жизнь — произв. иск-ва, идеал — действительность). Так, в «Подготовительной школе эстетики» («Vorschule der Asthetik», TIamb., 1804), «Леване, или Учении о воспитании» («Levana oder Erziehungslehre», Braunsch­weig, 1807) P. выделяет (по степени внесения субъ-

ективного начала в реальную действительность) два полярных типа творчества — «поэтического материа­листа» и «поэтического нигилиста», но видит идеал не в высшем типе, синтезирующем оба типа и преодоле­вающем их односторонность, а в их сочетании. Анти­тезы Р., т. о., оказываются непреодолимыми. Враждеб­ность филос. систематике и незаинтересованность в абстрактных проблемах («житейский реализм» Р.: он критикует идеализм с т. зр. эмпирич. наблюдателя действительности) приводит Р. к критике философии Канта, с к-рым его сближает этич. ригоризм, и к осуж­дению философии Фихте с т. зр. возможных мораль­ных последствий ее: диалектику становления «Я» у Фихте Р. (для к-рого «Я» — исходная эмпирич. дан­ность) не принимает всерьез.

В эстетике Р. наиболее замечательным по методу является анализ комического, процесс восприятия к-рого Р. членит на три ступени: созерцающий субъ­ект воспринимает нек-рую ситуацию («чувственное отношение»), затем он отмечает «объективный конт­раст» между поведением комич. субъекта и условиями ситуации и, наконец, он бессознательно сообщает комич. субъекту свое знание ситуации, приписывая ему свои желания и план поведения, и образует, т. о., внутр. «субъективный контраст» между поведением и желаниями комич. субъекта — эта интуитивная лож­ная подстановка и приводит к преобразованию объ­ективной нелепости в субъективный эффект коми­ческого.

Интерес к проблеме личности с тяготением к пси­хология, эмпиризму (поздний Р. высоко оценил за та­кой подход Гербарта) наиболее ясно выразился в «Леване» — соч., находящемся в русле послеруссо-пстской педагогики, но мало обязанном Руссо в дета­лях. Его пафосом является идея раскрытия в каждом индивиде его «идеального человека» (это и тема ху­дожеств, соч. Р.). Отстаивание права на свободное развитие каждой индивидуальности — наиболее сильная сторона обществ, убеждений Р.

Соч.: Samtliche Werke. Historisch-kritis3he Ausgabe, Abt. 1—3, Bd 1— [33], Weimar—В., 1927—64; Werke. Auswahl, hrsg. vonK. Freye, В. —[u. a.], [1908|; Werke, Bd 1—6, Miinch., 1960—63; в рус. пер.— Зибенкэз, Л., 1937.

Лит .: Сретенский Н. Н., Историч. введение в поэти­ку комического, ч. 1—Учение Жана-Поля о комическом, Рос­тов-на-Дону, 1926; А дм о ни В., Жан-Поль Рихтер, в сб.: Ранний бурж. реализм, Л., 1936; Schneider F. J., Jean-Pauls Jugend und erstes Auftreten in der Literatur, В., 1905; Munch W., Jean Paul der Verfasser der Levana, В., 1907; В e r e n d Ed., Jean Pauls Asthetik, В., 1909; его же, Jean-Paul Bibliographie, [2 Aufl.], Stuttg., [1963]; К о m-m ere 11 M., Jean Pauls Verhaltnis zu Rousseau, Marburg, 1924; его же, Jean Paul, 2 Aufl., Fr.,M., [1957]; M a r k-wardt В., Geschichte der deutschen Poctik, Bd 3, В., 1958.

Ал. В. Михайлов. Москва.

РИШАР СЕН-ВИКТОРСКИЙ (Richard de Saint-Vic­tor) (ум. 1173)—франц. теолог, представитель реакц. ортодокс.-мистич. направления ор.-век. философии. По происхождению шотландец. Ученик Гуго Сен-Виктор-ского, прозванный «великим созерцателем». Был прио­ром монастыря св. Виктора в Париже и преподавателем Сен-Викторской школы. Его мистико-схоластич. си­стема, развивая идеи Бернара Клервоского и особенно Гуго Сен-Викторского, явилась глубоко противоре­чивой попыткой примирения веры и разума при приоритете веры. Он развил учение Гуго о ступенях «восхождения» к знанию: от эмпирической через рассудочную к созерцательной. Это учение Р. С.-В. пытался обосновать с помощью анализа человеч. психики. На первый план при этом он выдвигал само­познание, понимаемое как средство отрешения от всего чувственного и обращения к чистому созерцанию. В идее Р. С.-В. о непосредств. слиянии души с богом в мистич. созерцании, когда «часть становится не менее целого, а целое не более части», содержалась определ. идеалистич.-пантеистич. тенденция, не полу­чившая, однако, антицерк. направленности. Ставя

514

РОБЕРТ ГРОССЕТЕСТ — РОБЕСПЬЕР

 

мистич. созерцание выше логич. мышления, Р. С.-В. отвергал антич. философию и нападал на ср.-век. схоластов-«диалектиков» за то, что они «ищут какой-то иной мудрости, кроме христ. вероучения, и пред­почитают следовать Аристотелю, а не Христу». Вмес­те с тем он сам продолжал схоластич. линию Ансельма Кентерберийского с его принципом «верую, чтобы понимать». Он отличал разум (intelligentia) от рас­судка (ratio) и рассматривал разум как промежуточ­ную ступень между рассудком и созерцанием; логич. аргументы он допускал в качестве орудия познания высшей истины, но только при сверхнатуральном «озарении» разума, опирающегося на веру. Идеи Р. С-В. оказали влияние на формирование взглядов Бонавентуры и дальнейшее развитие мистич. направ­ления ср.-век. философии.

Соч.: Opera omnia, P., 1855 (Migne, PL, t. 196).

Лит.: Вертеловский А., Зап. средневековая мис­тика и отношение ее к католичеству, вып. 1, X., 1888; Т р а х-тенберг О. В., Очерки по истории зап.-европ. средневеко­вой философии, М., 1957; Сидорова Н. А., Очерки по ис­тории ранней городской культуры во Франции, М., 1953; С а г m е 1 о О., Riccardo di San Vittore, Roma, 1933; L e n g-1 а г t M., La theorie de la contemplation mystique dans I'oeuv-re de Richard de Saint-Victor, P., 1935; Grabmann M., Die Geschichte der scholastischen Methodc, Bd 1—2, Freiburg im Breisgau, 1911; neue Ausg., В., 1956.   С. Стаж. Саратов.

РОБЕРТ ГРОССЕТЕСТ (Robert Grosseteste) (Боль­шеголовый) (1175 — 9 окт. 1253) — англ. естество­испытатель и философ. Учился и преподавал в Окс­форде, с 1235— епископ Линкольнский. Как и его ученик Р. Бэкон, Р. Г. придавал исключительно важ­ное значение математике и оптике. По Р. Г., свет, обладающий способностью распространяться во все стороны «из силового центра», является началом об­разования всех телесных форм, т. е. протяженности. Др. физич. силы Р. пытался объяснить на основе своего учения о свете (т. п. «световой метафизики»), т. е. по возможности геометризировать представления о них. По Р. Г., «польза изучения линий, углов и фигур — величайшая, ибо без них невозможно пос­тичь натуральную философию» [«De luce», цит. по кн.: «Die pliilosophischen Werke des Robert Grossetes­te», hrsg. von L. Baur, Miinster — W., 1912, S. 59; имеется англ. перевод этого соч.— «On light (De luce), transl. from the Latin with an introd. by С. С. Riedl», Milwaukee, 1942]. Следуя антич. образцам (Аристо­тель, Гален), Р. Г. формулировал осн. принципы экспериментального метода. Исследование начинается с изучения явлений, данных в опыте, и восходит к их предполагаемой причине (анализ — resolutio); из этой гипотетич. причины дедуктивно выводятся следствия (синтез — compositio), к-рые подлежат затем опытной проверке. Эти свои тезисы Р. иллюстрировал на при­мере теории радуги. Р. перевел с греческого и коммен­тировал соч. Аристотеля, Дионисия Ареопагита и Иоанна Дамаскина.

С о ч.: The Hexameron (первые 12 глав 7-й части), ed. J. T. Muckle, Mediaeval Studies, v. 6, N. Y,— Toronto, 1944; The writings of R. Grosseteste, ed. by S. Harrison Thomson, Camb., 1940 (имеется библ. изданных и неизданных произв. Р.).

Лит .: В a u r L., Das Licht in der Naturphilosophie des R.
Grosseteste, в кн.: Abhandlungen aus dem Gebiete der Philoso­
phic und ihrer Geschichte, eine Festgabe zum 70. Geburtstag G.
von Hertling, Freiburg im Breisgau, 1913, S. 41—55; его же,
Die Philosophie des R. Grosseteste, Miinster im Westfalen,
1917; С г о m b i e A. C, R. Grosseteste and the origins of ex­
perimental science, Oxf., 1953; R. Grosseteste. Scholar and
bishop, ed. by D. A. Callus, Oxf., 1955.   \ в . Зубов ]. Москва.

РОБЁРТИ — см. Де-Роберти.

РОБЕСПЬЕР (Robespierre), Максимильен Мари Изидор де (6 мая 1758—28 июля 1794) — политич. мыслитель, деятель франц. бурж. революции конца 18 в. Род. в г. Аррасе в семье адвоката. Окончив юридич. фак-т Парижского ун-та, занимался адвокат­ской практикой в Аррасе (1781—88), принимал дея­тельное участие в работе Аррасской академии в каче­стве ее члена (1783), а затем президента (1786). В соч.

 

этого периода («О бесчестящих наказаниях» и др._г см. в его кн.Революционная законность и правосудие, предисл. А. Герцензона, М., 1959) развивал мысль о> естеств. правах человека, критикуя с этой т. зр. франц. законодательство. Депутат Генеральных Шта­тов (1789) и Учредит, собрания. Член Конвента с сент. 1792, член Комитета обществ, спасения (июль 1793), фактич. глава якобинского пр-ва. Казнен на следующий день после контр­революционного переворота 27 июля (9 термидора) 1794.

В своих выступлениях («О принципах революционного правительства», «О принципах политич. морали», напечатан­ных там же, с. 193—202 и 203— 220) Р. теоретически обосновал необходимость революционной демократической диктатуры; это было важным шагом в раз­витии политической теории.

Мировоззрение Р. сложилось под влиянием Ж. Ж. Руссо, с к-рым он был лично знаком. В политической об­ласти Р. отстаивал идеи нар. суверенитета и политич. равенства (нашедших выражение в конституции 1793). Р. был сторонником мелкой частной собствен­ности, возможно более равномерно распределенной между всеми членами общества. В философ, вопросах примыкал к деизму Руссо. Р. был враждебно настро­ен к материализму и атеизму, утверждал, что атеизм подрывает обществ, мораль, что «атеизм аристократи­чен. Мысль о великом существе, бодрствующем над угнетенной невинностью и карающем торжествующее преступление, в высшей степени демократична... Если бы бога не существовало надо было бы изобрести его» (Доклад 21 ноября 1793, цит. по кн.: О л а р А., Политическая история франц. революции, М., 1938, с. 575). Отвергая христианство и все существующие ре­лигии, Р. считал практически целесообразным уста­новить новую, «естественную» религию, основанную на вере в бога и бессмертие души. Эта религия должна освятить принятые в обществе моральные нормы. Стремясь найти в новой религии дополнит, средство сплочения народа вокруг якобинцев, Р. добился (7 мая 1794) введения Конвентом культа «верховного существа» как гражд. религии. В то же время Р. вы­ступал против попыток адм. мерами уничтожить христ. религию («дехристианизаторское движение»), был сторонником свободы культов.

Идеологи феод, и бурж. реакции клеветали на Р., изображая его кровожадным тираном. Разоблачая эту фальсификацию, классики марксизма высоко оценивали Р. (почти во всех томах Соч. К. Маркса и Ф. Энгельса содержатся их высказывания о Р.— см. именные указатели к томам). Ленин оценивал Р. как вождя «...наиболее последовательных буржуазных демократов — якобинцев эпохи великой французской революции» (Соч., т. 8, с. 399), как решит, борца против контрреволюции.

Франц. коммунисты называют Р. в числе великих представителей франц. народа.

Соч.: Oeuvres completes, v. 1 — 9, P.—Nancy, 1910—1958 (изд. не закончено); Textesehoisis, v. 1—3, P., [1956]—58; в рус. пер.—Избр. произв., т. 1—3, М., 1965; Речь о всеобщей по­даче голосов, [П., 1917]; Переписка, Л., 1929.

Лит.: Робеспьер Ш., Воспоминания, пер. с франц., Л., 1925; Торез М., Робеспьер. Великий образ франц. ре­волюции, «Интернациональная лит-ра», 1939, № 5—6; X а с и -д о в и ч М. А., Политич. учение Р., М., 1952 (автореф. дисс); История философии, т. 1, М., 1957, с. 593—94; Д а л и н В. М., Р. и Бабеф, «Новая и новейшая история», 1958. № 6; М а я-ф р е д А. 3., М. Р.— выдающийся деятель великой франц. бурж. революции, М., 1958; е г о ж е, Споры о Р., «Вопр. ис­тории», 1958, № 7; Л е в а н д о в с к и й А. П., М. Робеспьер, М., 1959; Л у к и н Н. М., М. Робеспьер, Избр. тр., т. 1, М.,

РОБИНЕ—РОД                                                                                    515

I960; В г il n n e m a n n С. О. М., М. Robespierre. Ein Lebens-
bild, Lpz., 1880; S с h a t z R., J.-J. Rousseau's Einfluss auf
Robespierre, Borna—Lpz., 1905; Warwick С h. F., Robes­
pierre and the French revolution, Phil., [1909]; Mornand
P., L'enigme Robespierre, P., [1952]; Thompson J. M.,
Robespierre and the French revolution, L., [1952]; Massln
J., Robespierre, [P.], 1956; Bouloiseau M., Robespierre,
P., 1957; Bi-centenaire de la naissance de Robespierre (1758—
1958), Nancy, [1958]; M a t h i e z A., Etudes sur Robespierre
(1758—1794), P., [1958]; P e s с h к e G., Dec stahlerne Wind.
Historische Erzahlung um M. Robespierre, В., [1959]; В е s-
sand-Massenet P., Robespierre. L'homme et l'idee,
[P., 1961]; M. Robespierre. 1758—1794, mit einem Vorwort von
G. Lefebvre, В., 1961.                      В. Кузнецов. Москва.

РОБИНЕ (Robinet), Жан Батист Рене (23 июня 1735— 24 марта 1820) — «...тот французский материа­лист, который больше всех сохранил ещё связь с ме­тафизикой и за это удостоился похвалы Гегеля...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 2, с. 145). Род. в г. Ренн в семье типографа; учился в иезуитском коллеже. Порвав с иезуитами, Р. издал свое осн. произв. «О природе», к-рое ввело его в среду деятелей Просвещения. Выпустил 4 тт. комментариев на словарь Бейля, 5 тт. дополнений к Энциклопедии Дидро. Революцию Р. приветствовал и в начальный ее период принимал активное участие в политич. борьбе (см. И. К. Луппол, Историко-философ. этюды, М.—Л., 1935, с. 136—65). Перед смертью по настоя­нию церкви Р. подписал отречение от своих взглядов.

Филос. воззрения Р. сформировались под влиянием философии Локка, Лейбница, Кондилъяка, физики Декарта, а также биологич. теорий 17—18 вв. Мате-риалистич. взгляд на мир Р. сочетал с деизмом. В связи с проблемой теодицеи Р. провозглашал универ­сальный закон равенства добра и зла, согласно к-рому в каждой вещи и каждом явлении добро и зло, по­ложительное и отрицательное — уравновешены; Р. подходил здесь к мысли о противоречивом характере бытия. С позиций деизма Р. отвергал все существую­щие религии, обвиняя их в антропоморфизме.

Материю Р. считал одушевленной (гилозоизм); все тела природы обладают животными функциями — питанием, ростом, размножением, «материя носит по существу животный характер» (см. «О природе», [М.], 1935, с. 430). В основе материи лежит живая молекула (зачаток), наделенная внутр. активностью, мельчайший животный организм (анималькула). По Р., существует закон непрерывности всех земных существ, с различной степенью совершенства осуще­ствляющих некий прототип; природа представляет собой лестницу существ, на вершине к-рой находится человек. Эта концепция является своеобразным пред­восхищением эволюц. теории и вместе с тем диалектич. догадкой о всеобщей связи явлений, о природе как целом, имеющем в себе самом источник активности и развития.

В теории познания Р.— сенсуалист, разрабатываю­щий проблему материального субстрата ощущений (нервные фибры). Решая проблему происхождения моральных чувств, Р. стоял на вульгарно-материалис-тич. позициях, выводя эти чувства непосредственно из физиологии человека.

Стремление построить законченную филос. систему, абстрактность и умозрительность рассуждений,исполь­зование схоластич. определений и понятий, опора на Лейбница — все это сближает Р. с философией 17 в. и отличает его от передовых философов-просветителей. Теория всеобщей органичности материи была подверг­нута критике прогрессивными деятелями франц. философии — Делиль де Салем и Бонне. В то же время критика Р. религии и защита сенсуализма были сочувственно встречены просветителями. В ряде про­изведений Дидро обнаруживается близость к теории Р. Влияние органистич. идей Р. сильно сказывается в натурфилософии Шеллинга и частично Гегеля. С опровержением сенсуализма и критики религии Р.

выступили франц. священники Баррюэль и Ришар в книге «Природа в противоречии с религией и разумом» (Abbe Barruel et Pater Richard, La nature en contraste avec la religion et la raison, P., 1773).

В. Кузнецов. Москва.

Соч.: «О природ е» («De la nature») — осн. соч. Р.,
вышло в Амстердаме в 4 тт. в 1761—66. К этому произведению
примыкает работа «Филос. соображения о естественной гра­
дации форм бытия, или Опыты о природе, которая учится соз­
давать человека» («Considerations philosophiques de la gradation
naturelle des formes de l'etre, ou les essais de la nature qui
apprend a faire l'homme»), вышедшая в Амстердаме и в Париже
в 1768; на титульном листе было указано, что это 5-й том соч.
«О природе». Первый том, вышедший анонимно, был встречен
с большим интересом; его приписывали Дидро, Гельвецию.
В 1762 Р. раскрыл свое авторство, в 1763 этот том вышел вто­
рым изданием. В 1764 1-й т. был переведен на нем. яз. («Von der
Natur»,Fr./M.—Lpz.). На рус. яз. отрывки из соч. Р. были опуб­
ликованы в «Книге для чтения по истории философии» (сост.
А. М. Деборин, с примеч. И. Луппола, т. 2, [М.], 1925) и в сб.:
Франц. просветители XVIII в. о религии, вступит, ст. А. Ка-
зарина (М., 1960, с. 515—20); сокращенный перевод«0 природе»
издан в 1935 ([М.], пер. П. С. Юшкевича, ред. и предисл. Е.
Ситковского); в приложении дан перевод наиболее интересных
отрывков из «Филос. соображений о естественной градации
форм бытия...».                                        Л. Азарх. Москва.

«Филос. рассуяедение о человеке и его превосходствах..., которое на российский язык переложил Петр Соколовский», Воронеж, 1800.

Лит.: История философии, т. 2, [М.], 1941, с. 440—42; История философии, т. 1, М., 1957, с. 565—67; Ворон ицын И. П., История атеизма, 3 изд., [М.], 1930; Л у п п о л И. К., Дени Дидро, [3 изд.], М., 1960; Васильев С. Ф., Ж. Б. Р. и его философия, в его кн.: Из истории науч. мировоззрений, М.—Л.,1935; Брушлинский В., Материализм Р., «Вестник Ком. Акад.», 1935, Л» 3; В. Р., К вопросу об извращениях взглядов Ж. Б. Р. в бурж. истории философии и науки, «ПЗМ», 1936, Л» 11; С и т к о в с к и й В., Философия Ж. Б. Р., М., 1936 (рец. В. Родкевича, «Фронт науки и техники», 1936, № 9); Л у п п о л И., К вопросу о политич. взглядах Ж. Б. Р., «ПЗМ», 1935, № 2; Buhle J. G., Geschichte der neuern Philosophie..., Bd 6, Abt 1, Gott., 1804; D amir on Ph., Memoires pour servir a l'histoire de la philosophie au XVIII siecle, t. 2, P., 1858; Albert R., Die Philosophie Robinets, [Lpz.], 1903; Mauthner F., Der Atheismus und seine Ge­schichte im Agendlande, Bd 3, Stuttg.—В., 1922, S. 130—32; Rosso C, Moralist! del «Bonheur», Torino, 1954, p. 49—76.

В. Кузнецов. Москва.

РОГОВИН, Семен Миронович (10 июля 1885— 3 мая 1938) — историк философии, профессор фило­софии права Моск. ун-та. Перевел на рус. язык ряд произв. классиков философии: Марк Аврелий, Наедине с собой (М., 1914); В. Спиноза, Политич. трактат (М., 1910); Д. Юм, Диалоги о естеств. религии (М., 1908); Н. Макиавелли, Князь (М., 1910), И. Кант, Вечный мир (М., 1905); Г. Еллинек, Адам в учении о государ­стве (М., 1909). В кн. Деизм и Давид Юм (М., 1908) Р. выдвинул предположение, что Юм, лишенный возможности открыто высказать свои взгляды на природу религии, не идентифицирует себя ни с одним из участников «Диалогов о естеств. религии». Р. показал, что собств. взгляды Юма на религию есть «своеобразная форма пантеизма».

РОД — кровнородств. объединение людей, пришед­шее на смену первобытному человеческому стаду, осн. ячейка общества вплоть до начала становления классов. Вывод о том, что Р. является основой до­классового общества, впервые был обоснован на боль­шом материале Л. Морганом и имел важнейшее науч. значение (см. Ф. Энгельс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 22, с. 223). Возник­новением Р. завершился длит, процесс становления человеч. общества. Р. появился, когда социальные отношения полностью вытеснили из человеч. коллек­тива биологические по своей природе половые отно­шения. Родовые связи были формой, в к-рой суще­ствовали в ту эпоху социальные, производств, отно­шения. См. Первобытнообщинная формация.

Ю. Семенов. Рязань»

РОД (в л о г и к е) — термин, к-рым в нематем. формальной логике обозначают объем понятия, явля­ющегося более общим (широким), как говорят,— ро­довым по отношению к нек-рому другому (видовому) понятию. Объем видового понятия входит в данный Р.

516                                                          РОДБЕРТУС-ЯГЕЦОВ — РОЗАНОВ

и наз. его видом. Термины «Р.» и «вид» употреб­ляются также как равнозначные соответственно тер­минам «родовое понятие» и «видовое понятие»- Отно­шение между понятиями, объемы к-рых относятся друг к другу как Р. к виду, подчиняется закону о б-р а т"н ого отношения между содер­жанием и объемом понятия. См. По­нятие.

РОДБЁРТУС-ЯГЕЦОВ (Rodbertus-Jagetzow), Карл Иоганн (1805—75) — нем. бурж. экономист, идеолог прусского юнкерства, крайний реакционер, монар­хист и националист, проповедник т. н. «государст­венного социализма», с позиций к-рого пытался увековечить прусский монархич. строй и опорочить марксизм.

РОДЖЕРС (Rogers), Артур Кеньон (27 дек. 1868— 1 нояб. 1936) — амер. бурж. философ, один из основа­телей критического реализма, соавтор сборников: «Очерки критического реализма» («Essays in critical realism», L., 1920) и «Совр. амер. философия» («Contem­porary American philosophy», у. 2, L.—N. Y-, 1930). Соч.: A student's history of philosophy, N. Y.—L., 1901; The religions, conception of the world, L.—N. Y., 1907; Eng­lish and American philosophy since 1800, N. Y., 1922; The theo­ry of ethics, N. Y., 1922; What is truth?, New Haven, 1923. Лит.: X и л л Т. И., Совр. теории познания, пер- с англ., М., 1965, с. 161 — 63.

РОДб (Rodo), Xoce Энрике (15 июля 1872— май 1917)—уругв. мыслитель, классик латиноамер. лит-ры; руководил кафедрой лит-ры в ун-те в Монтевидео (1898—1901), был депутатом парламента (кортесов) (190.2—08). Р.— один из основателей (1895) жур­нала «Rivista nacional de literatura y de ciencias socia-les» («Национальный журнал по литературе и соци­альным наукам»).

Р. с позиций романтич. гуманизма выступает про­тив позитивизма и прагматизма. В центре внимания 'Р.— проблемы, связанные с личностью, индивидом, его поведением, духовной свободой, а также этич. и эстетич. ценности. В жизни отдельного индивида и общества в целом Р. видит борьбу двух противополож­ных сил — духовности и низменных инстинктов, гру­бого утилитаризма. Р. призывает бороться против тех, кто пытается «...нарушить с помощью того же утилита­ризма и преждевременной узкой специализации при­родную цельность человеческих душ...» («Ariel», В. Aires, 1948, р. 69). Профессионализм, утверждает Р., может привести к тому, что люди «...внутри одного и того же общества будут жить разделенными друг от друга ледяными пустынями душ...» (там же). Соглас­но Р., индивид, как и общество, постоянно изменяется, однако этот процесс рассматривается лишь в духовной сфере, изолированно от материальных условий. Кри­тикуя бездушие капиталистич. строя, Р., однако, не выступает за его ликвидацию, полагая, что избавиться от социальных зол можно лишь путем духовного об­новления, к-рое в состоянии осуществить лат. куль­тура, своеобразно сочетающая греч. иск-во с хрис­тианской моралью. Р. резко выступает против расиз­ма, защищает идею независимости латиноамер. стран, подчеркивает необходимость развития нац. самосоз­нания.

Соч.: Obras completas, ed. S. A. Aguilar, Md, 1957. Лит.: История философии, т. 5, М., 1961, с. 774—75.

А. Дерюгина. Москва. РОЖИН, Василий Павлович (р. 7 янв. 1908) — сов. философ, профессор, д-р филос. наук (с 1958). Член КПСС с 1947. Учился на филос. фак-те Моск. историко-филос. ин-та (1929—32). Окончил историч. фак-т Моск. педагогич. ин-та им. В. И. Ленина (1941). С 1931 ведет науч.-педагогич. работу в вузах. Декан филос. фак-та Ленингр. ун-та (с 1959) и зав. кафедрой дяалектич. и историч. материализма филос. фак-та ун-та. Руко­водитель обществ. Ин-та социальных исследований в Ленинграде (с 1963). Науч. работу ведет в области

материалистич. диалектики, логики, марксистской со­циологии и науч. коммунизма.

Соч.: Марксистско-ленинская диалектич. логика, Л., 1956; Марксистско-ленинская диалектика как филос. наука! Л., 1957; Предмет и структура марксистско-ленинской филосо­фии, Л., 1958; Предмет марксистско-ленинской философии, Л., 1958; Творческое развитие XXI съездом КПСС марксистско-ленинской науки, Л., 1960; Коммунизм и личность, Л., 1962; Введение в марксистскую социологию, Л., 1962; О предмете марксистской социологии, в сб.: Вопросы марксистской со­циологии, Л., 1962; Введение в теорию науч. коммунизма, Л., 1963; Развитие XXII съездом КПСС марксистско-ленинской теории, Л., 1963; Марксистско-ленинская философия, М., 1965 (соавтор и ред.); Пути формирования научного мировоз­зрения, Л., 1965.

РОЗАНОВ, Василий Васильевич (20 аир. 1856— 5 февр. 1919) —- рус. философ-мистик. Окончил Моск. ун-т. В 90-х гг. — чиновник канцелярии Гос. контро­ля, с 1899 — сотрудник «Нового времени». Примыкал к поздним славянофилам.

В первых своих работах («О понимании», 1886, и др.) Р. стремился найти принцип, к-рый обеспечивал бы цельность всей области науч. знания. Такой принцип, по Р.,— понимание; в отличие от знания (трактуемого им как чисто эмпирич. знание), понима­ние представляет еобом деятельность разума. \Ь разуме заложены схемы или задатки идей чистого существо­вания, сущности, причины и пр., посредством к-рых эмпирич. знания обретают смысл. Отвергая эм­пиризм, Р. склонялся к абс. идеализму, полагая, что разум выступает как «творческий источник ...неопре­деленного числа целесообразных процессов» (см. «Ор­ганический процесс и механическая причинность», «Журн. Мин-ва нар. просвещения», 1889, № 5, с. 13). Прогресс целесообразен, высшая целесообразность — красота — возрастает в направлении к общему ми­ровому центру — разуму (см. «Эстетич. понимание игтории», «Теория историч. прогресса и упадка», «Рус. взстник», 1892, т. 218—19, № 1—3).

В 900-е гг. Р. выступал гл. обр. по религ.-нравств. вопросам, был известен как писатель своеобразного лит.-филос. жанра. Под влиянием идей К. Леонть­ева Р. утверждал, что сложный мир задатков, потен­ций человека образует мистич. узел — средоточие иррацион. природы человека, не познаваемой наукой, доступной лишь для религии (см. «Легенда о великом инквизиторе Ф. М. Достоевского», П., 1894). Одно из мистич. св-в человека — потребность поклонения. Поэтому религия — вечная функция сознания: вся­кое отношение к миру должно быть религиозным (см. «Место христианства в истории», СПБ, 1904). Природа теистична, как и человек (см. «В мире не­ясного и нерешенного», П., 1901).

После революции 1905—07 Р.— представитель богоискательства. Он одним из первых выдвинул тезис «о достоинстве христианства и недостоинстве христиан», развитый впоследствии Бердяевым («Тем­ный лик. Метафизика христианства», П., 1911; «Люди лунного света. Метафизика христианства», П., 1911).

Монархист по политич. взглядам, Р. сотрудничал в то же время в либерально-бурж. печати, писал ан­тисемитские статьи. Политич. двурушничество Р. отмечалось как демократич., так и реакц. прессой. В. И. Ленин относил Р. к числу «...известных своей реакционностью (и своей готовностью быть прислужником правительства) писателей...» (Соч., т. 20, с. 290).

С о ч.: Религия и культура, П., 1899; Природа и история, П., 1900; Когда начальство ушло... 1905—1906 гг., СПБ, 1910; Уединенное, П., 1912; Опавшие листья, 1т. 1—2], П., 1913— 1915; Апокалипсис нашего времени, кн. 1—10, Сергиев Посад, 1917.

Лит.: Л е н и н В. И., Соч., 4 изд., т. 2, с. 461, 494; т. 10, с. 453; т. 16, с. 112; В о л ж с к и й, Мистический пантеизм В. В. Розанова, в сб.: Из мира литературных искак-ий, П., 1906; Г о л л е р б а х Э. Ф., В. В. Розанов. Жизнь и творчест­во, П., 1922; Г р и ф ц о в В., Три мыслителя, М., 1911; Ива-н о в-Р а з у м н и к Р. В., В. Розанов, в его кн.: Творчество и критика, П., 1922; БалакинаИ. Ф., О так называемом

РОЗЕНБЕРГ—РОЙС

517

 

рус. экзистенциализме, «Вести. МГУ. Сер. экономика, фило­софия», 1963-, № 6; Р о g g i о 1 i R., Rozanov, L., 1957.

И. Балакина. Москва. РОЗЕНВЕРГ, Otto Карл Юлиус (Оттон Оттонович) (7 июля 1888— 26 сент. 1919) — рус. японовед-буддолог. В 1910-х гг. в Японии подготовил фундамен­тальный труд «Введение в изучение буддизма по япон. и кит. источникам», благодаря к-рому рус. и зап. ученым стали доступны осн. понятия философии махаяны, йогачаров и позднейших школ буддизма.

Соч.: Введение в изучение буддизма по япон. и кит. ис­точникам, ч. 1— Свод лексикографич. материала, Токио, 1916, ч. 2—Проблемы буддийской философии, П., 1918; пер. на нем. яз.— Probleme cler buddhistischen Philosophie, «Materialmen zur Kunde des Buddhismus», 1925, H. 7, 8.

И. Кутасова. Москва. РОЗЕНТАЛЬ, Марк Моисеевич (р. 19 февр. 1906) — сов. философ, профессор (с 1940), д-р филос. наук (с 1946). Член КПСС с 1925. Заслуженный деятель науки РСФСР (с 1966). Окончил ИКП (1933). С 1933 ве­дет н.-и. и преподавательскую работу. С 1946 работает в АОН при ЦК КПСС. В 1953—58— зам. ответствен­ного редактора журн. «Вопросы философии». С 1966— зав. сектором диалектич. материализма Ин-та филосо­фии АН СССР. Разрабатывает проблемы диалектич. материализма, в особенности диалектич. логики, во­просы эстетики и истории философии.

Соч.: Против вульгарной социологии в лит. теории, М., 1936; Вопросы эстетики Плеханова, М., 1939; Материалистич. диалектика, [M.j, 1937; Филос. взгляды Н. Г. Чернышевско­го, М., 1948; Марксистский диалектич. метод, [М.], 1951; Вопросы диалектики в «Капитале» Маркса, М., 1955; Прин­ципы диалектич. логики. М., 1960; Ленин и диалектика, М., 1963; Филос. словарь, М., 1963 (ред. и соавтор); Основы марксистской философии, 2 изд., М., 1964 (соавтор); Ленинская теория познания и ее совр. развитие, М., 1965; Диалектика «Капитала» Маркса, М., 1967.

РОЗИНЬ (А з и с), Фриц Фридрих Адамович (7 марта 1870— 7 мая 1919) — один из основателей Ком-мунистич. партии Латвии, пропагандист марксизма, историк. Чл. ЦК С.-д-тии Латыш, края (СДЛК) (1904), пред. Исполкома Совета рабочих, безземельных и солдатских депутатов Латвии (1917), чл. Президиума ВЦИК (1918).

Еще в Дерптском ун-те изучал произведения Марк­са, Энгельса, Плеханова, примыкал к прогрессивному движению латыш, интеллигенции — «Новое течение», за что был сослан; из ссылки бежал в Англию, где основал зап.-европ. союз латыш, социал-демократов. В 1908 Р. был приговорен к 4 годам каторги с пожиз­ненной высылкой в Сибирь; в 1913 бежал в Америку. В Бостоне был редактором латыш, марксистской газ. «Stradnieks» («Рабочий»). В дни Октябрьской рево­люции вернулся в Россию. В своих трудах выступал как против сторонников экономич. материализма, так и против ревизионистов марксизма (Бернштейна, Каутского и др.). Критикуя эсеровскую «теорию ге­роев», Р. показал, что терроризм, проповедуемый эсе­рами, приносит делу рабочего класса только вред. Р.— автор первого марксистского очерка по истории философии на латыш, яз. и первого труда по аграрной истории Латвии («Латыш, крестьянин» — «Latviesu zemuieks», Berna, 1904), написанного с марксистских позиций.

С о ч.: Rakstu izlase, t. 1, Riga, 1963; в рус. пер.— Страни­ца из истории крестьянства, Л., 1925.

Лит.: Штейнберг В. А., Филос. жизнь Латвии начала XX в. 1900—1917. П. Стучка, Ф. Розинь, Я. Янсон, П. Дауге, Я. Березинь, Рига, 1966; е г о ж е, F. Roziijl—marksistiskas filozofijas celmlauzis Latvija, Riga, 1960. П. Валескалн. Рига.

РОЗМЙНИ-СЕРБАТИ (Rosmini-Serbati), Антонио (25 марта 1797— 1 июля 1855) — итал. религ. мысли­тель. Оставаясь в рамках католич. традиции в ее августинианском варианте, Р.-С. стремился в извест­ной мере сблизить теорию и практику католицизма с требованиями умеренного либерализма своего вре­мени. С этих позиций Р.-С. выдвинул проект антифеод, реформы церкви с целью устранения анахронистич. сторон католицизма и удержания ее авторитета. Т. о.,

он отстаивал идею бурж. переориентации церкви, превращения ее из феод, силы в буржуазную.

В философии Р.-С. пытался сблизить платоновско-августинианскую линию с элементами кантовского априоризма. Не отрицая традиц. томистских «5 путей» «доказательства» бытия бога, он придавал осн. зна­чение «пути» к богу от субъекта, от присущих будто бы ему априорных идей, гл. обр. идеи бытия, к-рая и является исходным пунктом познания. Она родст­венна августинианскому «озарению», идущему от божеств, разума. Познание есть синтез этой идеи бы­тия и данных чувств, опыта. Бытие имеет три нераз­рывных модуса или формы — идеальный (постигаемый разумом), реальный (постигаемый чувств, опытом) и моральный. Идеальное — вечно, бесконечно, необ­ходимо и как таковое в силу конечности и огра­ниченности человеч. разума требует адэкватного субъекта, т. е. бога, являющегося истинной, абсолют­ной, совершенной реальностью, универсально-конк­ретным бытием, высшим синтезом бытия. Идеи Р.-С: пользуются большим авторитетом в совр. католициз­ме. Розминианские тенденции сильны в совр. религ. мысли и служат одним из источников весьма влиятель­ных ныне «обновленческих» устремлений в идеологии и практике католич. церкви. Филос. воззрения Р.-С. оказали влияние на совр. христ. спиритуализм, осо­бенно в его итал. варианте.

Соч.: Ореге, v. 1 — 14, Napoli, 1842—45; Opere, v. 1—27, Roma, 1934—55 (издание продолжается).

Лит .: История философии, т. 3, [М.], 1943, с. 486—90;
Р г i n i P., Introduzione alia metafisica di A. Rosmini, Domo-
dossola, 1953; Fran с hi A., Saggio sul sistema ontologico
di A. Rosmini, Mil., 1953; Milano Universita cattolica del sacro
Cuore. Facolta di lettere e filosofia. A. Rosmini nel centenario
della morte. Saggi vari, Mil., [1955]; Congresso internazionale
di filosofia A. Rosmini. Stresa-Rovereto, 1955. Atti del Congres­
so, [v.] 1—2, Firenze, [1957]; GarioniBertolottiG.,
A. Rosmini, Torino, [1957]; Benvenuti S., Saggi criti-
ci sulla filosofia di A. Rosmini, Trento, 1957; Leetham С
R. H., Rosmini: priest, philosopher, patriot, L.—N. Y., [1957];
R a s с h i n i M., II principio dialettico nella filosofia di A.
Rosmini, Mil., 1961; Caviglione G., Bibiiografia delle
opere di A. Rosmini, Torino,  1925.      С . Эфиров . Москва.

РОЙС (Royce), Джосайя (1855—1916) — амер. фи­лософ, абс. идеалист. Испытал влияние Гегеля, фило­софию к-рого рассматривал «как анализ фундаменталь­ного парадокса нашего сознания» (см. «The spirit of modern philosophy», Boston — N. Y., 1892), состоя­щего в том, что сознание способно осознать себя только во взаимоотношении с др. сознаниями. Осн. доводом в пользу идеальности мира Р. считал невозможность обнаружить то, что не. может содержаться в мысли. Источник вещей и частных сознаний Р. видел в «уни­версальной мысли», к-рая «объединяет все наши мысли вместе с объектами и всеми мыслями об этих объектах... в абсолютное единство мысли» и тождественна богу («Thereligious aspect of philosophy», Boston—N. Y., 1885, p.475).Конкретная идея, реализующаяся в объек­тах, первоначально принималась Р. как чисто мыслит, содержание, но в дальнейшем под влиянием прагма­тизма Р. истолковывал идею как целенаправленный процесс, избирающий объект для воплощения своего «внутреннего значения». Структура реальности опре­деляется, по Р., структурой мысли, являющейся «самопредставительствующей системой» (selvrepresen-tative), прообразом к-рой может служить множество, характеризуемое равномощностью части и целого: так, карта Англии, в качестве части поверхности Анг­лии, представляет всю ее поверхность, в том числе и занимаемую самой картой. Понятие самопредстави­тельствующей системы лежит в основе учения Р. о мире как «абс. личности», представленной в бесконеч­ной совокупности воспроизводящих ее конечных лич­ностей.

Обществ, взгляды Р. консервативны. Его идеал — капиталистяч. общество, в к-ром несогласия тают «под солнцем кооперации и гармонии».

518

РОК—РОЛЕЙ ТЕОРИЯ

 

Соч.: Studies of good and evil, N. Y., 1898; The world and the individual, series 1—2, N. Y., 1900—1901; Outlines of psy­chology, N. Y.—L., 1903; The sources o{ religious insight, N. Y., 1912; The problem of Christianity, v. 1—2, N. Y., 1913; The hope of the great community, N. Y., 1916; Fugitive essays, Camb., 1920; Lectures on modern idealism, New Haven—L.— Oxf., [1934]; Logical essays, Duboque (Iowa), [1951].

Лит.: ЯковенкоБ., Филос. система Ж. Р., в изд.: Но­вые идеи в философии, сб. 17, СПБ, 1914; История философии, т. 4, М., 1959; Богомолова. С, Англо-амер. бурж. фило­софия эпохи империализма, М., 1964; Papers in honor of Jo-siah Royce on his sixtieth birthday, [N. Y.], 1916; M u i r-h e a d J. H., The Platonic tradition in Anglo-Saxon philosop­hy, L.—N. Y., [1931]; N о r b о r g S v., Josiah Royce, Oslo, 1934; Marcel G., La metaphysique de Royce, [P.], 1945; Smith J. E., Royce's social infinite: the community of in­terpretation, N. Y., 1950; «Journal of Philosophy», 1956, v. 53, № 3 (In memoriam of J.Royce); Buranelli V., josiah Royce, N. Y., [1964]; Rand В., A bibliography of the writings of Josiah Royce, «Philosophical Reviews», 1916, v. 25.

А. Богомолов. Москва.

РОК — СМ. Судьба.

РОКА ВЛАС (Roca Bias) (наст, имя и фамилия — Франсиско Вильфредо К а л ь д е р и о, Calderio; р. 24 июля 1908)—деятель кубинского рабочего движе­ния, марксист. В 1929 вступил в компартию, с 1933 — член ЦК. В 1935—43 — кандидат в члены ИККИ. С 1934 — ген. секретарь компартии, с 1944 — На-родно-социалистич. партии. С 1963 — член Нац. руководства Единой партии социалистич. революции.

В гл. работе «Основы социализма на Кубе» (La Ha-Ьапа, 1943, 8 ed., La Habana, 1961; рус. пер.— М., 1961) Р. Б. вскрывает характерные черты капитализма и империализма на Кубе, обосновывает необходимость и неизбежность перехода к социализму и показывает значение марксистско-ленинских принципов в ре­шении социальных проблем на Кубе. Изложение общих вопросов марксистской теории, таких, как уче­ние об экономич. формациях, о классах и классовой борьбе, сочетается с конкретным анализом кубинских условий. В своих работах Р. Б. исследует особенно­сти, характер и движущие силы кубинской революции. В частности, он показывает, что буржуазия на Кубе не могла возглавить последоват. антиимпериалистич. борьбу за полную нац. независимость. В работе «Куба — свободная территория Америки» (1960, рус. пер., М., 1961), а также в статьях, опубликованных в жури. «Cuba socialista» («Социалистич. Куба»), Р. Б. разрабатывает вопросы, связанные с развитием социалистич. революции на Кубе, напр. вопрос о наличии объективных и субъективных условий по­строения социализма, о необходимости союза проле­тариата и крестьянства в процессе строительства социализма, об отношении к мелкой буржуазии; анализирует новые формы гос. власти революц. Кубы и раскрывает значение участия в них нар. масс. Анализируя вопрос о роли социалистич. идеологии в строительстве социализма, Р. Б. рассматривает ее распространение как один из важнейших факторов, обеспечивающих обществ, прогресс страны.

Соч. в рус. пер.: Социалистич. мораль — новая сила, вдохновляющая кубинский народ, в кн.: Куба. Историко-эт-нографич. очерки, М., 1961; Куба: революция в действии, «ПМ и С», 1959, № 8; Кубинский народ в борьбе за свободу и неза­висимость, «Коммунист», 1960, № 7; Народная революция на Кубе и перспективы ее дальнейшего развития, «Партийная жизнь», 1959, № 6.

Лит.: История философии, т. 5, М., 1961; Блас Рока, Биотрафич. справка, «Новое время», 1961, М 41; Мохна­че» М. И., Слияние революционного движения на Кубе в единый патриотич. антиимпериалистич. поток (1951 — 1958 гг.), в сб.: Борьба за единый рабочий и антиимпериалистический фронт в странах Латинской Америки, М., 1963.

_                                               А. Зыкова. Москва.

РОЛЕЙ ТЕОРИЯ — концепция совр. социальной психологии. В Р. т. (ее основателем считают Дж. Мида) нашли отражение нек-рые прогрессивные для зап. психологии тенденции: неудовлетворенность индивидуалистич. концепциями личности и рассмот­рение ее как социального продукта, поиски механиз­мов формирования личности во взаимодействии людей. Совр. Р. т. тесно связана с социологией (в частности,

со школой Парсонса), семантикой, семиотикой, антропологией, этнографией и др. смежными науками, опирается на эмпирич. исследования. Вместе с тем Р. т., испытавшая влияние бурж. философии 19— 20 вв., содержит ряд идеалистич. и метафизич. насло­ений. Гл. ее пороком является непонимание сущности обществ, организма, недооценка влияния способа про­изводства на структуру обществ, отношений и форми­рование личности.

Р. т., иначе — символич. интеракционизм, исходит из того, что человек — единств, животное, к-рое создает символы и использует их для организации своего поведения. Социальное поведение человека' в Р. т. описывается как процесс, ход к-рого определя­ют (на психология, уровне) три осн. переменных: роль (единица культуры), позиция, или статус (еди­ница общества) и Я (единица личности). В Р. т. куль­тура определяется как система заученного поведения (и его продуктов), к-рое разделяется всеми членами общества и передается из поколения в поколение. В представлениях людей это поведение существует как система ролей — упорядоченных и согласующих­ся между собой действий, уместных в определ. соци­альных ситуациях. Последние структурализуются в позициях, статусах или офии. должностях. Позиция — это совокупность нрав и обязанностей, обозначенная одним словом, напр.: «председатель», «мать», «капитан». Исходя из того, что относительно прав и обязанностей между людьми существует согласие, Р. т. определяет позицию как систему экспектаций (ожиданий — тре­бований), предъявляемых человеку, к-рому предпи­сана определ. роль (напр., позиция врача). В случае, если человек не исполняет или плохо исполняет предъ­являемые ему ролевые экспектаций, к нему применя­ются социальные санкции (насмешки, бойкот, угрозы, физич. воздействие). Так осуществляется социальный контроль. В социальном взаимодействии роли опре­делены позициями, а не людьми, к-рые временно эти позиции занимают. Большинство ролей, однако, предписано не очень жестко и оставляет простор для индивидуальных вариаций. Ролевое поведение — это результат взаимодействия роли и Я. Подобно роли и позиции, Я — своего рода символ, содержание к-рого человек усваивает из общения с другими. «Я, как то, что может быть объектом для себя самого, является в сущности социальной структурой и возникает в процессе социального опыта» (Mead G., Mind, self and society, Chi., 1937, p. 140). Основатели ролевой теории считали, что Я — это «зеркало других»: чело­век относится к себе как к объекту, значение к-рого определено соответствующими мнениями и поступками окружающих. Однако отношение окружающих к субъ­екту во многом определено его ролью. Поскольку весь жизненный опыт человека может быть представлен как последоват. ряд ролей, Я рассматривается как след многих ролей, с к-рыми человек себя идентифи­цировал, или, короче, Я — это сумма ролей. В совр. Р. т. представление о Я как о продукте мнений других сохранилось за ego, тогда как базисное Я трактуется как продукт досоциального опыта. Так, Сарбин счи­тает, что Я интегрируется из ряда «эмпирических Я» — субструктур, складывающихся на различных стадиях развития человека (см. «A preface to a psychological analysis of the self», в журн.: «Psychol. Rev.», 1952, v. 59, № 1). Термин «личность» в совр. Р. т. употреб­ляется в более широком, чем Я, смысле, для обозначе­ния поведения, возникающего из взаимопроникнове­ния Я и роли.

В Р. т. анализируются конфликты между Я и несоот­ветствующей ролью, а также конфликты между внут­ренне противоречивыми ролями.

В сов. лит-ре методология, предпосылки Р. т. были подвергнуты серьезной критике. Вместе с тем отмеча-

РОЛЬ НАРОДНЫХ МАСС И ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ                                                         519

лось, что в ней содержится ряд экспериментально ус­тановленных обобщений реальных процессов психоло-тич. взаимодействия. Интерпретацию ролей и роле­вого поведения содержат работы сов. психологов Л. С. Божович, Е. С. Малах, А. Л. Шнирмана и др. Лит.: Леонтьев А. Н., Проблемы развития психи­ки, [2 изд.], М., 1965; Рубинштейн С. Л., Приннипы и пути развития психологии, М., 1959; Психологич. наука в СССР, т. 1—2, М., 1959—60; Выготский Л. С, Разви­тие высших психич. функций, М., I960; Симпозиум по струк­турному изучению знаковых систем. Тезисы докладов, М., 1962; Freud A., Das Ich und die Abwehrmechanismen, W., 1936; Lecky P., Self-consistency. A theory of personality, N. Y., [194-5]; Murphy G., Personality. A biosocial app-i oach to origins and structure, N. Y., [1947]; A d о r n e ТВ- W. [a. o.], The authoritarian personality, N. Y., [1950]; Came­ron N. and Magaret A., Behavior pathology, Bos­ton — [a. o.] [1951]; A s с h S. E., Social psychology, N. Y., 1952; Young K., Personality and problems of adjustment, 2 ed., N. Y., [1952]. См. также лит. при ст. Роль социальная.

В- Ольшанский. Москва.

РОЛЬ НАРОДНЫХ МАСС И ЛИЧНОСТИ В ИСТО­РИИ — одна из коренных проблем философия и социологии. Домарксистская и совр. бурж. социология рассматривает нар. массы как пассивную толпу, как объект воздействия выдающихся личностей. Соци­альное неравенство и отстранение трудящихся от участия в управлении гос-вом оправдывается утверж­дением, что нар. массы неспособны к интеллектуаль­ному творчеству в силу своей «косности» и «отста­лости».

Марксистский анализ Р. н. м. и л. в и. органически «вязан с осн. теоретич. и методологич. принципами историч. материализма. Решающая роль нар. масс в истории обусловлена прежде всего тем, что они явля­ются главной производит, силой общества. Классовая борьба трудящихся масс против исторически определ. форм угнетения и эксплуатации — движущая сила развития и смены антагонистич. формаций; борьба нар. масс за свое освобождение составляет осн. со­держание истории. Политич. и социальные завоева­ния, демократия, свободы в условиях капитализма вырваны у господств, классов борьбой нар. масс. Эта борьба активно влияет на идейную жизнь об­щества, на развитие культуры. Воздействие нар. масс на обществ, жизнь особенно возрастает и прояв­ляется открыто в переломные периоды истории — в ходе революций, нац.-освободит, движений. «Никог­да масса народа не способна выступать таким ак­тивным творцом общественных порядков, как во время революции» (Ленин В. И., Соч., т. 9, с. 93).

Влияние широчайших нар. масс на прогресс куль­туры проявляется в многообразных формах, как не­посредственно, так и опосредствованно. Основа вся­кой духовной культуры — язык — создан нар. мас­сами. Сокровищница нар. творчества — постоянная питат. среда подлинного иск-ва. Величайшие творе­ния иск-ва и лит-ры подлинно народны, в них полу­чают отражение актуальные обществ, проблемы- В развитии естеств. науки и техники важную роль игра­ет обобщение производств, опыта масс. Науки об об­ществе развиваются на основе обобщения данных обществ, практики, освободит, борьбы масс.

Марксизм вместе с тем не умаляет роль выдающих­ся личностей в истории. Только на основе науч. понимания решающей роли нар. масс в истории, роли гклассов и классовой борьбы можно правильно рас­крыть значение историч. личностей, вождей тех или иных классов, партий, обществ, деятелей, выдающих­ся ученых, деятелей лит-ры и иск-ва. Великие мысли­тели, художники оказывают огромное влияние на ход культурного развития общества. Но творчество художника превращается в пустоцвет, если оно не отражает противоречий и потребностей реальной дей­ствительности, не уходит своими корнями в жизнь народа.

Марксизм опроверг антинауч. измышления идеалис­тов о том, что выдающиеся личности могут по своему произволу творить историю; он объективно оценивает роль отд. личностей, их творч. инициативы, пределы их влияния на ход историч. событий, показывая, какие условия определяют успех и значение их деятельно­сти. Общий ход и направление историч. развития не зависит от отд. личностей. Личность может влиять на историч. события, но она не может ни отменить, ни из­менить объективные обществ, закономерности. Ре­зультаты деятельности той или иной личности в конеч­ном итоге определяются историч. необходимостью. Но «... идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся сла­гается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей» (там же, т. 1, с. 142). Великие люди появляются в результате потребностей историч. развития, и деятельность их тем успешнее, чем глубже они выражают эти потребности, воплощаю­щиеся в интересах определ. классов. При прочих равных условиях, индивидуальные качества лица, стоящего во главе движения, могут ускорить или за­медлить, облегчить или затруднить необходимый ход развития событий, наложить на них определ. индиви­дуальный отпечаток.

При исследовании роли личности в истории следу­ет различать категории историч. и великой личности. Исторической можно назвать личность, с именем к-рой связаны крупные историч. события и к-рая наложила свой отпечаток на эти события. При этом еще не учитывается в каком направлении — прогрес­сивном или реакционном — действует данная лич­ность. Но не всякая историч. личность является ве­ликой. Великая личность — та, к-рая своей деятель­ностью ускорила прогрессивное закономерное течение обществ, процесса. Ни один класс не может прийти к власти, не выдвинув своих политич. руководителей, вождей. Каждой обществ, эпохе и каждому классу присущи свои методы формирования, воспитания и выдвижения вождей, организации руководителей и руководства, взаимоотношения вождей, класса и масс. Идеологи и вожди эксплуататорских классов стремятся стать над массами и их выборными органа­ми, командовать массами. Вожди рабочего класса, напротив, выражают коренные интересы трудящихся масс. Основоположники марксизма-ленинизма глубо­ко верили в разум и творч. силы народа, решительно выступали против пульта личности политич. вождя.

Характер и формы творчества нар. масс всегда исторически обусловлены. Марксизм, во-первых, учи­тывает историч. условия развития и положения масс в различные эпохи; во-вторых, требует уяснения соот­ношения нар. масс, классов, партий и их вождей применительно к каждому этапу обществ, развития.

Исследование Р.н.м. и л. в и. связано с изучением диалектики объективных и субъективных факторов обществ, развития. При этом необходимы: уяснение природы обществ, силы, к-рая обеспечивает действие закона определяющей роли материального произ-ва; исследование структуры и роли тех классовых сил, к-рые превращают объективные возможности обществ, прогресса в действительность. Если при рассмотрении проблемы в первом аспекте понятие «нар. массы» равнозначно понятию «трудящиеся классы», то рас­смотрение проблемы во втором аспекте раскрывает исторически конкретную роль в развитии и смене каж­дой формации определ. социальных групп, классов, составляющих народ. В классовой политич. борьбе понятие «нар. массы» уже не связывается только с создателями материальных благ, а охватывает все социальные силы, к-рые на данном этапе историч. развития объективно содействуют прогрессивному развитию общества.

520                                       РОЛЬ НАРОДНЫХ МАСС И ЛИЧНОСТИ В ИСТОРИИ

Марксизм придает огромное значение активной роли нар. масс, классов, партий, отд. личностей в ис-торич. процессе, в реализации различных возможно­стей, таящихся в конкретной историч. ситуации. Он отличается от всех др. социальных теорий соединением научности, трезвости в анализе объективного хода истории «... с самым решительным признанием значе­ния революционной энергии, революционного твор­чества, революционной инициативы масс,— а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами» (там же, т. 13, с. 22).

Марксизм-ленинизм требует конкретного анализа Р.н.м. и л. в и. в различные эпохи обществ, развития. Слабое развитие производит, сил, связанные с этим неразвитые формы классовой борьбы, низкий уровень классового самосознания трудящихся (рабовладель­ческая, феодальная формации) предопределяют мед­ленные темпы развития общества. Ленин указывал, что когда «... историю творили горстки дворян и кучки буржуазных интеллигентов, при сонных и спящих массах рабочих и крестьян... История могла ползти в силу этого только с ужасающей медлительностью» (там же, т. 27, с. 136). Относительно быстрый прогресс в период капитализма связан с развитием могучих про­изводит, сил, с тем, что капитализм обнажил клас­совые отношения, выдвинул на историч. арену рабо­чий класс. Марксизм установил, что чем глубже объ­ективно назревшее преобразование, тем более широкие нар. массы выступают его сознат. творцами. Ленин писал, что это «... одно из самых глубоких положений марксизма, в то же время являющееся самым простым и понятным. Чем больше размах, чем больше широта исторических действий, тем больше число людей, которое в этих действиях участвует, и, наоборот, чем глубже преобразование, которое мы хотим произвести, тем больше надо поднять интерес к нему и сознатель­ное отношение, убедить в этой необходимости новые и новые миллионы и десятки миллионов» (там же, т. 31, с. 467). Закон возрастания роли масс в истории дает руководящую нить для понимания существ, причин ускорения темпов обществ, прогресса. Гигантское воз­растание роли нар. масс в совр. эпоху связано с рос­том могущества и междунар. влияния СССР, мировой социалистич. системы, распадом колониальной си­стемы под ударами нац.-освободит, движения, обост­рением классовых противоречий в странах капитала и расширением социальной базы антимонополистич. борьбы.

Социалистич. революция впервые в истории осво­бождает нар. массы от социального, нац. и духовного гнета, раскрепощает их творч. силы. Без широкого участия нар. масс в политической, хозяйственной и культурной жизни общества невозможно построить социализм и перейти к коммунизму. «Живое твор­чество масс — вот основной фактор новой обществен­ности... Социализм не создается по указам сверху. Его духу чужд казенно-бюрократический автоматизм; социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс» (там же, т. 26, с. 254—55). Опыт СССР и др. социалистич. стран опровергает вымысел идеоло­гов эксплуататорских классов о «неспособности» нар. масс к управлению гос-вом, к руководству обществ, жизнью. В условиях социализма наступает качест­венно новая ступень историч. творчества масс, харак­теризуемая их осознанной деятельностью. Комму­низм — общество, до конца преодолевающее культур­ную и духовную придавленность нар. масс, ограничен­ность человеч. интересов и возможностей раскрытия творч. сил личности. Ликвидация частнособствен-нич. отношений, старого разделения труда, превра­щение достижений мировой культуры в достояние миллионов, растущее единство интересов личности и

общества создают предпосылки для развития каж­дого труженика в исторически деятельную, ак­тивную личность. Объективные закономерности ста­новления высшей фазы коммунизма требуют всесто­роннего развертывания социальной энергии масс, роста их культуры и знаний, всемерного учета накоп­ленного ими практич. опыта при решении сложнейших задач экономики, культуры, организации и регули­рования обществ, жизни. Поэтому первостепенное значение приобретают развитие социалистич. демо­кратии, совершенствование обществ, самодеятель­ности масс, науч. организация и управление соци­альными процессами, воспитание науч. мировоззрения и коммунистич. нравственности у всех членов об­щества.

Серьезной помехой росту активности нар. масс при социализме и переходе к коммунизму являются нарушения принципов социалистич. демократии, бю­рократизм и формализм в работе гос. органов и об­ществ, организаций, недооценка принципа материаль­ной заинтересованности в результатах труда, невни­мание к данным практич. опыта масс, к запросам обществ, мнения. Коммунистич. партия решительно' борется против подобных методов руководства.

Положения марксистско-ленинской теории о воз­растании роли нар. масс при социализме и комму­низме конкретизируются и развиваются в ходе ком­мунистич. строительства. Центр тяжести проблемы все более переносится на изучение и раскрытие-механизма действия этой общей закономерности. Первостепенное значение приобретают вопросы со­вершенствования науки политич. руководства и ор­ганизации масс, системы воспитат. работы среди: трудящихся, принципов демократич. централизма в управлении, науч. разработка проблем управления социальными процессами, рациональной организации труда.

Переход к высшей фазе коммунизма будет означать преодоление остатков опосредствованного влияния нар. масс на ход обществ, развития, утверждение-общественного коммунистич. самоуправления.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 29,
с. 492; Плеханов Г. В., К вопросу о роли личности в ис­
тории, Избр. филос. произв., т. 2, М., 1956; Роль нар. масс и
личности в истории, М., 1957; Федосеев П. Н., Роль
народных масс и личности в истории, М., 1957; Малышев
И. В., О роли народных масс в сов. социалистич. об-ве, М.,
1960; Строительство коммунизма и рост творческой активнос­
ти масс. Сб. ст., М., 1960; Зак С, Народные массы и ха­
рактер их деятельности в социалистич. об-ве, Львов, 1962.
См. также лит. при ст. Народ. Личность, Коммунизм. Исто­
рический материализм.    Г. Лшин, М. Игитханяп. Москва.

РОЛЬ СОЦИАЛЬНАЯ — категория, употребляемая для выражения социального взаимодействия, функ­ционирования индивида в группе, а также индивида или группы в обществ, организме. В бурж. социологии существует множество определений Р. с. Анализ 80 важнейших работ амер. социологов, где использо­валась категория Р. с, показал трудности определе­ния понятия Р. с. (см. L. J. Neiman and J. W. Hughes, The problem of the concept of role. A re-survey of the literature, в журн.: «Social Forces», 1951, v. 30, J\» 2, p. 149). Большинство определений сходилось на том, что Р. с. это — ряд действий или поступков челове­ка, соответствующий его положению (позиции, статусу) в социальной группе, это динамич. аспект социального-статуса. Слова «мать», «офицер», «учитель» обозначают положение человека в определ. группе и одновремен­но — определ. систему поведения. Каждый, кто зани­мает то или иное социальное положение, вынужден принимать во внимание экспектации (ожидания — требования) группы, касающиеся соответствующей роли. Люди не всегда сознают свои Р. с, часто их исполнение осуществляется автоматически. Участвуя в различных группах, каждый исполняет неск. ролей.

РОМАНТИЗМ

521

 

В связи с этим возможно противоречие между различ­ными ролями человека.

Четкая классификация Р. с. отсутствует, хотя часто указывается на различие ролей по определенности предписанных действий (ср. «врач» и «часовой»), по широте (ср. «гражданин» и «пассажир»), по продолжи­тельности (ср. «женщина» и «девочка»), по значению (ср. «друг» и «знакомый») и т. п. Иногда перед словом «роль» (как и перед словом «статус») ставится прила­гательное, обозначающее, какой системой отношений предопределена данная роль. Нек-рые авторы разде­ляют Р. с. на конвенциональные, ситуационные и лич­ностные — напр., взаимоотношения мужа и жены включают эти три «уровня» ролей. Иногда говорится о «возвратных» ролях, или контр-ролях (отец — сын). Употребляется деление Р. с. на «предписанные», к-рые предопределены человеку в силу биологич. или социо-культурных факторов (возраст, пол, происхож­дение) и «достигаемые» в процессе жизни и научения. Поскольку Р. с. допускает нек-рые индивидуальные вариации, различают Р. с. как некий «идеальный» тип поведения, и ролевое поведение, как его индиви­дуальное воплощение, опосредствованное личностны­ми качествами человека, его пониманием ситуации, представлениями об окружающих и т. д. Ролевые от­ношения достигают максимума в ритуалах и минималь­ны в критич. ситуациях, в новых и не структуриро­вавшихся группировках. Социальное взаимодействие требует согласия участников о содержании ролей; различное представление о взаимосвязанных ролях приводит к напряжениям и конфликтам.

В бурж. концепциях не раскрываются существ, причины, определяющие содержание Р. с, что связано с присущим бурж. социологии идеалистич. и психоло-гич. истолкованием общества. На основе анализа объ­ективной общественной структуры, динамики историч. развития и деятельности людей исторический мате­риализм показывает реальные причины, определяю­щие отношения людей в конкретном социальном орга­низме, пути изменения сложившихся ролевых отно­шений .

Лит.: Ленин В. И., Экономич. содержание народ­
ничества и критика его в книге г. Струве (часть 2), Соч., 4 изд.,
т. 1; Плеханов Г. В.,К вопросу о роли личности в ис­
тории, Соч., т. 8, М.—П., 1923; Б о ж о в и ч Л. И., Изуче­
ние личности школьника и проблемы воспитания, в кн.: Пси-
хологич. наука в СССР, т. 2, М., 1960; Историч. материализм и
социальная философия совр. буржуазии, М., 1960; Ш н и р-
м а н А. Л., Коллектив и развитие личности школьника,
Л., 1962; Совр. психология в капиталистич. с оанах, М.,
1963; Новиков Н. В., Об исходных посылках и глав­
ных чертах бурж. теории «социального действия», в кн.: Марк­
систская и бурж. социология сегодня, М., 1964; Замошкин
Ю. А., Кризис бурж. индивидуализма и личность, М., 1966;
Sargent S. and Williamson К., Social psy­
chology, 2 ed., N. Y., [1958]; Gross N., Mason W. S.,
Mc EachernA. W., Explorations in role analysis, N. Y.—
L., [1958]; Handbook of social psychology, ed. by G. Lindzey,
Reading (Mass.), [1959]; Dahrendorf R., Homo socio-
logicus, 4 Aufl., Koln, 1964. См. также лит. при ст. Ролейтео-
■рия.            „                                  В. Ольшанский. Москва.

РОМАНТИЗМ (франц. romantisme) — идейное и ху­дожеств, движение 1-й пол. 19 в., захватившее Европу и Америку и нашедшее отражение во всех областях духовной культуры — в лит-ре, музыке, изобразит, иск-вах, философии, эстетике, филологии, историч. науках, социологии, мн. отраслях естествознания. Пришедший на смену Просвещению, Р. был порожден разочарованием в историч. результатах франц. рево­люции 18 в. и бурж. прогресса в целом, к-рые, по словам Энгельса, «...оказались злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 193).

Временем расцвета Р. является период 1795—1830, период европ. революций и нац.-освободит. движений. Р. возникает на рубеже 18—19 вв. в Германии, Англии, Франции, несколько позже, в 1810—20-х гг., в Рос-

сии, Испании, Италии, Польше и др. странах. Ранний. нем. Р., связанный с деятельностью иенского кружка романтиков (1798—1801, Ф. и А. Шлегели, Новалис,. Ваккенродер, Тик, к ним примыкали Шлейермахер и. Шеллинг, последователями к-рого в области натурфи­лософии были Риттер, Стеффенс, Окен, Карус+ Гюльзен), носил преим. теоретич., филос.-эстетич. характер; в центре внимания второй, «гейдельберг-ской» группы нем. романтиков (1805—08, Арним,. Брентано, Гёррес и др.) — проблемы фольклора и истории. К представителям филос. Р. относятся также-Золъгер, Баадер. В лит-ре вершиной нем. Р. является-творчество Гёлъдерлина, Клейста, Гофмана, Гейне _г поэзия к-рого содержит одновременно иронич. кри­тику Р., в музыке—творчество Шуберта, Шумана,. Р. Вагнера. Начало англ. Р. отмечено деятельностью поэтов т. н. озерной школы («Лирические баллады»-Вордсворта и Колриджа, 1798), а его кульминация — творчеством Байрона и Шелли. Переходное место в развитии от Р. к реализму занимает В. Скотт. Позд­ний англ. Р. сер. 19 в. нашел выражение в филос.-эстетич. и публицистич. сочинениях Карлейля и Рескина (1819—1900). Во Франции ранний этап Р. (1800-е гг.) связан с творчеством Шатобриана и г-жи де Сталь, а также с филос. соч. де Местра и Воналъда. Расцвет франц. Р. относится к периоду Реставрации я Июльской революции 1830. Крупнейшими предста­вителями Р. во франц. лит-ре 1820—30-х гг. являются В. Гюго, предисловие к-рого к драме «Кромвель»-(1827) стало эстетич. манифестом романтиков, Ламар-тин, Виньи, Мюссе, Ж. Санд, в живописи — Дела­круа, Жерико, в музыке — Берлиоз, в области ис­тории — Гизо, Минье, Тьерри. В России начало Р. связывается обычно с поэзией Жуковского, молодого Пушкина, нек-рых декабристов, а также деятельно­стью кружка московских «любомудров» (Веневитинов, В. Ф. Одоевский), в среде к-рых зародились и идеи позднейшего славянофильства (Хомяков, Киреевский). Р. в Польше достиг художеств, вершины в твор­честве 10. Словацкого, Мицкевича, Ф. Шопена.

Р. был своеобразной формой художеств, и филос. критики противоречий бурж. цивилизации. Пафос Р. заключался в разоблачении дисгармонии совр. мира,, в безотчетном стремлении к цельному человеч. раз­витию и гармония, обществ, связям. Однако, воспри­нимая преим. теневую, разрушит, сторону историч. прогресса, романтик часто не мог и не хотел видеть в современной ему действительности высшей по от­ношению к прошлому ступени обществ, развития. Это приводило мн. романтиков к идеализации историч. прошлого, в первую очередь ср.-век. обществ, уклада с его неподвижными и «прочными» патриархальными связями, выступавшими в ограниченных формах личной зависимости и иепосредств. сословных про­тивоположностей и свободными как от всеобщей власти товарного производства, так и от формализма и лице­мерия бурж.-демократич. порядков. Идеализируя эти утраченные в процессе дальнейшего развития черты ср.-век. обществ, отношений, Р. становится тем самым на путь сентимент. критики капитализма. Классич.. представитель Р. в экономич. науке, франц. экономист Сисмрнди, писал: «Меня выставляли в политической экономии врагом общественного прогресса, партиза­ном учреждений варварских и принудительных. Нет,, я не хочу того, что уже было, но я хочу чего-нибудь лучшего по сравнению с современным. Я не могу судить о настоящем иначе, как сравнивая его с прош­лым, и я далек от желания восстановлять старые развалины, когда я доказываю посредством них вечные нужды общества» (цит. по кн.: Ленин В. И.,. Соч., т. 2, с. 220). По словам Ленина, доказывая «„...вечные нужды общества" посредством „раз­валин", а не посредством тенденций новейшего-

522

РОМАНТИЗМ

 

развития», «...романтик поворачивает от конкретных вопросов действительного развития к мечтаниям ...» (там же, с. 220-21, 240).

Противоречия Р. находились в историч. соответст­вии с идеологией широких обществ, движений 1-й четверти 19 в., прежде всего нац.-освободит, войн против наполеоновской Франции, к-рым «... свойст­венно сочетание духа возрождения с духом реакци­онности ...» (Маркс К., ем. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 10, с. 436). Общую судьбу этих движений Маркс и Энгельс резюмируют след. обра­зом: «... Именно тогда, когда народ, кажется, стоит на пороге великих начинаний, когда ему предстоит открыть новую эру, он дает увлечь себя иллюзиями прошлого...» (там же, с. 373). Романтич. восстание про­тив деградации человеч. личности при капитализме не было свободно от этих «иллюзий прошлого», оно .защищало и поэтизировало их; торжествующей прозе •бурж. строя романтики противопоставляли древние -обычаи и иск-во, патриархальные учреждения разбуженных революцией народов. Но именно в силу глубокой связи с историч. движениями современ­ности романтич. иск-во проникнуто пафосом нар. жизни и нац.-освободит, борьбы, достигая подлин­ного величия образов (Байрон, Шелли, Мицкевич, Делакруа). Познание историч. прошлого народов, как в науч., так и в худож. форме многим обязано Р.

А. Вишневский. Москва.

Одно из глубоких определений Р. дал поздний Шел­линг; вспоминая иенский кружок романтиков, он писал: «Прекрасное было время... человеческий дух был раскован, считал себя вправе всему существую­щему противополагать свою действительную свободу и спрашивать не о том, что есть, но что возможно» •(цит. по кн.: «Лит. теория нем. романтизма». Док-ты, [Л., 1934], с. 12). У ранних романтиков, почти прямых современников франц. революции, воспитанников ее, господствует порыв к возможному, к-рое для них по­стоянно впереди действительного. Гл. интерес роман­тиков относился к невоплощенному, еще лишенному ■формы, находящемуся в становлении. Ф. Шлегель писал панегирик Лессингу, объявляя, что его занимает не реальный Лессинг, но Лессинг, каким он мог бы быть — скрытый Лессинг, несостоявшийся Лессинг. Философия молодого Шеллинга рассматривает весь .мир, природу и человека как вечное творчество. За Шеллингом пошли молодые биологи, физики, геологи, подхватившие осн. идеи его натурфилософии, прово­дившие их в спец. областях науки. Только свидетели великого историч. переворота могли усвоить себе эту т. зр.: нет застывшей жизни, непререкаемых форм, догматов, есть творимая жизнь, есть вечное обновление и в мире вещей и в мире мысли. Шеллинг, Ф. Шлегель, Новалис устанавливают настоящий культ бесконеч­ного в философии, в поэзии.

Ф. Шлегель, Зольгер, Жан Поль Рихтер развили своеобразные концепции романтич. юмора, романтич. иронии. В ее художеств, воплощении мы находим иро­нию в творчестве Л. Тика, Брентано, Байрона, Мюссе. Романтич. юмор состоит в том, что подчеркивается относительность, едва ли не иллюзорность всяких ограничительных по своему смыслу форм жизни,— бытовая косность, классовая узость, идиотизм замк­нутых в себе ремесел и профессий изображаются как нечто добровольное, шутки ради принятое на себя людьми. Жизнь играет, не зная для своих свободных сил к.-л. неодолимых препон, вышучивая, выставляя в осмеянном виде всех и вся, кто противится ее игре. Этот оптимистич. характер юмора исчезает у поздних романтиков. Отчасти у Байрона, а более всего у Гейне силы косности и гнета начинают преобладать над сво­бодными силами жизни; поэт заносится высоко, но его задерживают в его свободном полете, отзывают его

назад, едко и грубо издеваясь над ним. Романтич. юмор претерпел эволюцию: у ранних романтиков это юмор свободы, у поздних — сарказм необходимости. У Гофмана и Гейне мы встречаем иронию и в том и в другом ее виде, причем ирония необходимости нередко переходит в трагизм, порывая с областью комического.

Образцом и нормой для всех прочих областей иск-ва романтики объявляли музыку,— в ней им слышалась сама освобожденная стихия жизни. В стихах, повест-воват. прозе, живописи — всюду они взывали к прин­ципу музыкальности; в поэзии за отдельными, в той или иной мере отчетливыми высказываниями должна стоять общая, логич. понятиями не улавливаемая настроенность. Романтики вносили лирич. начало во все области иск-ва, они исходили из лирики и очень часто прибегали к ее орудию — стиху; проза, как пра­вило, имитировала стиховую речь, была тщательно организована в звуковом отношении, изобиловала по примеру стиха метафорами, речевыми тропами и украшениями (как, напр., у Шатобриана). Романтич. эпоха заканчивалась такими произв., как романы в стихах «Дон Жуан» Байрона, «Пан Тадеуш» Мицке­вича, «Евгений Онегин» Пушкина. Это было высшее соперничество стиха со свободной повествоват. про­зой, достигшее наибольшей высоты с тем, чтобы отныне открыть дорогу прозе и художеств, реализму: роман в стихах Пушкина мы числим первым высоким дости­жением в рус. реалистич. лит-ре.

Романтиков отделяло от реализманастойчивое стрем­ление сохранить в неприкосновенном виде сзои идеа­лы, в к-рых трагически разочаровывало послереволюц. развитие бурж. общества. Это приводило их к рели­гии. Развитие раннего Р. в Германии подытоживается «Речами о религии» (1799) Шлейермахера: именно внутр. опыт Р. объявляется здесь некоей новой рели­гией, что дает повод отделить его от всей остальной жизненной практики, поставив этот опыт вне ее или над ней. Светская, пантеистич. религиозность Шлейер­махера оказалась преддверием религиозности конфес­сиональной, ортодоксальной, ожившей в среде ро­мантиков, нередко склонявшихся к самому право­верному католицизму. Романтики воображали, что сохранят в церковности утрачиваемое ими в общест­венности. Они глубже просветителей поняли природу зла, но возвели его в предвечную, внеисторич. силу. Придав отрицанию абс. значение, они тем самым ли­шили его действенности: если зло, находимое в бурж. обществе, заложено в вечной природе вещей, то неиз­бежным становится принять это зло. Истолкование зла как натуральной материальной силы встречается у романтич. философов — Шеллинга (среднего и позд­него периода), Шубарта, Баадера. Шеллинг в «Разы­скании о человеческой свободе» утверждал, что зло неотделимо от принципа личности, где индивидуум — там зло. Трагич. сущность индивидуума заложена в самой внутр. жизни космоса — здесь есть связь между Шеллингом и Шопенгауэром, а также и Ницше. Поздняя романтическая мысль часто нигилистически оценивала человека; например, Баадер отделял творчество от творящей личности и отводил чело­веку в процессе познания роль лишь соучастника и восприемника божеств, разума. В художеств, лит-ре тематика «мирового зла» и «мировой скорби» — дос­тояние таких жанров, как «черный роман» Анны Рад-клиф, Льюиса, Мэтьюрнна, как «драма судьбы» Цаха-риаса Вернера, Грильпарцера и Клейста. Эти темы мы находим во мн. произв. Байрона, они определяют твор­чество Брентано и Гофмана и становятся центральны­ми у Эдгара По и Хоторна. Романтич. ирония в более поздний период усвоила себе филос. скепсис и присое­динилась к философии вселенского отрицания. Одно­временно Р. продолжал поиски положит, идеала, стремясь найти историч. реальность, социальное тело,

РОМАНТИЗМ

523

 

тс-рые вмещали бы без оговорок романтич. красоту бесконечной жизни и индивидуальной свободы. По иронии судьбы именно эти поиски приводили мн. ро­мантиков к жалким развязкам. Устремленные вперед, в будущее, они становились апологетами отсталости, провинциализма, остатков средневековья в политич. и •обществ, быту европ. наций. Герцен в романе «Кто виноват» сформулировал характерно романтич. колли­зию «довольства» и «развития»: либо «довольство», гармония, слаженность к.-н. отсталых и застойных жизненных форм, либо совр. развитие, но со всеми его драмами, разрывами и потрясениями. Романтики изображали ужасы «развития» и целыми школами погружались в «довольство»: «гейдельбергские» ро­мантики, «швабская» школа с Уландом и 10. Керне­ром во главе в Германии, «озерная школа» с Вордс-вортом и Колриджем во главе в Англии, поэзия Жу­ковского, особенно позднейшего ее периода. Сюда же можно отнести и нек-рые идейные настроения славя­нофилов — привязанность к патриархальным време­нам и нравам, идеал «почвенности» у Ап. Григорьева как неизменности условий, в к-рых совершается жизнь нации, предпочтение умиротворенного сердца расколо­тому и болезненно неустроенному совр. рассудку в фи­лософии И. Киреевского. Уланд, Вордсворт, Кол-ридж, Жуковский проповедовали замкнутую жизнь и замкнутое счастье, однако укрытые уголки, изобра­женные ими, освещены неким всемирным светом, представлены в качестве явлений космоса, «универ­сума», как выражались романтики: консервативная тема обезвреживалась неконсервативным способом ее разработки.

Р. много энергии уделил критич. обзору и истолко­ванию прошлой художеств, и филос. культуры (соч. Ф. и А. Шлегелей, Шеллинга в Германии, г-жи де Сталь и Констана во Франции, Колриджа, Хэзлитта, Чарлза Лэма, Карлейля в Англии). Романтики едва ли не впервые обратились к систематич. изучению духовного наследия средневековья и Ренессанса, а также культуры Востока (особенно Индии), они дали новую жизнь Данте, Шекспиру, Сервантесу, Каль-дорону, в философии проводили идеи Дж. Бруно, Николая Кузанского, Спинозы, к-рого они связывали с романтич. пантеизмом и считали предшественником Шеллинга. Романтики по-новому взглянули на антич. культуру. Отвернувшись от Рима, притягательного для классицистов, и выбрав только Элладу,они искали в греч. культуре не устойчивое, неизменно норматив­ное (как Винкелъман,Гёте,Шиллер), но им дороги были силы жизненного брожения, хаос творящей жизни. Теорию романтич. эллинизма развивали молодой Ф. Шлегель, обративший внимание на орфическую Грецию, Шеллинг в своей эстетике, поэтами этого направления были Гёльдерлин, Андре Шенье, Шелли, в нек-рых своих произв.— Ките, Байрон, Пушкин.

В борениях за широкую историч. основу для своей поэзии романтики пришли к фольклору, к корням народности в иск-ве и культуре. Предшественниками ях в этом отношении были Гердер, движение «Бури и натиска». В Германии Арним и Брентано издали сб. нар. песен, братья Гримм — сб. нар. сказок. В Анг­лии В. Скотт издал собрание баллад шотл. побережья. Историч. романы В. Скотта положили начало реалис-тич. истолкованию истории, подготовили концепцию классовой борьбы в трудах Тьерри, Гизо, Минье и др. историков периода Реставрации. Романтики дали толчок изучению нар. иск-ва и нар. культуры. В то же время отношение к фольклору в их собств. твор­честве далеко не всегда свободно от двусмысленности. У «гейдельбергских» и «швабских» романтиков, у поэтов «озерной школы» в обрамлении фольклора, его •форм и традиций гаснет поэт как совр. эмансипирован­ная личность. Увлечению наивностью и непосредствен-

ностью нар. культуры у поэтов-романтиков соответст­вовали апология непосредственного, минующего рас­судочный анализ познания в философии Шеллинга и его последователей. Приверженцы примитивной нар. культуры высказывались против культуры сколько-нибудь изощренной, внутренне самостоятельной, про­тивопоставляя «естественное», натуральное умышлен­ному, искусственному.

Консервативные устремления романтиков поддер­живала Реставрация. Сложилась политич. доктрина в духе консервативного, охранит. Р. (Воналъд, де Местр, А. Мюллер, поздний Ф. Шлегель). Особое место заняла т. н. историческая школа в правовой науке Германии во главе с Савинъи, к-рая отвергала всякий новый почин в законодательстве, считая его произволом, претензией зазнавшегося рассудка: дав­ность — вот обоснование закона для юристов этой школы. Остается дискуссионным вопрос, насколько правомерно относить этих филос. защитников церкви и престола, дворянской монархии и крепостничества к Р., к-рый по существу своему был чужд всякого застоя и; стоял за восприятие жизни в ее непрестанном развитии. Нередко Р. толкуют неверно, имея в виду не духовную биографию движения в целом, но био­графию отд. его носителей.

Р. сходил с историч. сцены в разное время, тюк
сер. 19 в. он становился уже воспоминанием, достоя­
нием историков, писавших о нем с немалым недоуме­
нием, ибо наступало господство позитивизма,
к-рый вяз в ближайших фактах, с раздражением от­
носился к голосу утопий и не мог освоить духовное
наследие Р., сложившегося в революц. героич. усло­
виях бурж. развития. Умение или неумение совладать
с этим наследием оказалось важным показателем
дееспособности др. художеств, и филос. направлений
19 в. В иск-ве 19 в. высок был тот реализм — Бальза­
ка, Стендаля, Диккенса, рус. классиков — к-рый
справился с наследием романтиков, включив в себя Р.
как преодоленный момент собств. жизнепонимания.
Это же определило и место, занятое философией Ге­
геля, края восприняла достижения романтич. мысли,
во многом преодолев неадекватность их методов
познания.                                   Н. Беркоеский. Ленинград.

Р. п философия. Деятельность ленского кружка нем. романтиков (в особенности Ф. Шлегеля, Шеллинга и Новалиса) имела наибольшее значение для филос. самоопределения Р.— как в Германии,так и в др. стра­нах [в Англии — через посредство Колриджа и Кар­лейля; во Франции — благодаря книге г-жиде Сталь «О Германии» (t. 1—3, Р., 1810), в к-рой популяризирова­лись идеи иенского Р.; в России под влиянием филосо­фии и эстетики Шеллинга протекала деятельность кружка московских «любомудров»]. Философия Фихте с его учением о творч. деятельности абс. субъекта, «Я», порождающего свой объект, как об универсальном принципе философии, с помощью к-рого Фихте прео­долевает дуализм кантовской философии, является исходным пунктом миросозерцания иенских роман­тиков. Но, в отличие от Фихте, они ориентируются не на этику Канта, а на его эстетику, на содержащееся в ней представление об эстетич. способности сужде­ния как о соединит, звене между мышлением и волей, в чем Кант усматривал возможность объединения естеств. необходимости и нравств. свободы. Эта идея была развита далее Шиллером в «Письмах об эстети­ческом воспитании», где иск-во призвано восстановить впутр. целостность человека, и легла в основу филосо­фии раннего Шеллинга, рассматривающего худо­жеств, творчество как «извечный и подлинный орга­нон» философии, непосредственно разрешающий все теоретич. антиномии: сознательного и бессознатель­ного, созерцания и действия, чувственного и интел­лигибельного, природы и свободы. Взгляд на действи-

524                                                                               РОМАНТИЗМ

тельность как на эстетич. феномен и истолкование иск-ва как метафизич. первоосновы мира определяют своеобразие филос. позиции иенского Р. и его место в общем развитии нем. идеалистич. философии конца 18— нач. 19 вв.

Мир рассматривается романтиками не как совокуп­ность неизменных вещей и готовых форм, а как про­цесс бесконечного становления, к-рое является твор­ческой духовной деятельностью и притом деятельно­стью символич. воплощения и раскрытия внутреннего во внешнем, т. е. художеств, деятельностью. Иск-во отображает эту сокровенную сущность мира и одно­временно является ее самым совершенным воплоще­нием, выступая как высшая реальность по отношению к эмпирич. действительности. «Поэзия на деле есть абсолютно-реальное. Это средоточие моей философии» (Н о в а л и с, Фрагменты, см. «Лит. теория нем. романтизма», с. 121). Иск-во не отображение жизни, а ее преображение (в этом оно сближается с рели­гией): законы художеств, творчества мыслятся как конструктивные принципы преобразования действи­тельности. Художник, реализующий в акте творче­ства все способности человеч. души, в противополож­ность одностороннему виртуозу к.-л. ограниченной профессии является человеком по преимуществу, и наоборот: каждый человек адекватно раскрывается только как художник, то, «...чем люди являются среди прочих творений земли, тем являются художники по отношению к людям» (Ш л е г е л ь Ф., там же, с. 170).

Природа — это бессознат. художеств, произведение духа. Рассмотрение природных образований по ана­логии с произведениями иск-ва, бывшее у Канта в «Критике способности суждения» только методич. приемом, предстает в иенском Р. как раскрытие изна­чальной сущности природы. Отсюда вытекает идея всеобщего символизма («тайнописи») природы («Мир — универсальный троп духа, его символический об­раз»— Novalis, Briefe und Werke, Bd 3, В., 1943, S. 236; Вакенродер говорит о «двух чудесных языках» — природе и иск-ве — см. «Лит. теория нем. романтиз­ма», с. 157—160). Т. о., эстетика оказывается клю­чом к пониманию романтич. натурфилософии, антропо­логии (к деятельности художника восходит, в частно­сти, идея Новалиса об «обращенном употреблении органов чувств», о зрении и слухе как вынесенном вовне внутр. деятельном созерцании — см. там же, с. 128) и гносеологии («поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого»,— там же, с. 121). Если клас­сицизм ориентировал красоту на истину как нек-рую общезначимую меру всего бытия, то в Р. истина — это красота (Новалис: «чем поэтичнее, тем истинней», позже Мюссе перефразирует Буало: «Нет ничего ис­тинного, кроме красоты» — цит. по кн.: Hauser A., Sozialgeschichte der Kunst und Literatur, Bd 2, Munch., 1953, S. 187-88).

Иенские романтики стирают грани между филосо­фией и иск-вом: интуитивный символ, а не рассудочное понятие является адекватной формой философии, к-рая мыслится прежде всего как спонтанное выраже­ние целостного переживания действительности,— в этом романтики противопоставляют себя всей тради­ции рационалистич. философии 17—18 вв. и выступают как предшественники Ницше и позднейшей философии жизни (самый термин принадлежит Ф. Шлегелю — «Philosophie des Lebens», 1827); характерно осуждение Шлейермахером фихтевского разделения жизни и философии: «Кто так строго разделяет философию и жизнь, как Фихте, что может быть в том великого? Большой односторонний виртуоз, но слишком мало человек» (Briefe Schleiermachers, В., 1923, S. 190). Новалис разграничивает мысль и идею; последняя не мыслится, а переживается и дает не знание, а убеждение. Ведущая роль в познании принадлежит

не интеллекту, а «интуиции», «внутреннему открове­нию» (Новалис). Интуитивное созерцание, непосред­ственно постигающее целое, бесконечно выше дедук­тивного доказательства («Универсум нельзя ни объ­яснять, ни понимать, а только созерцать и откры­вать»— Schlegel Fr., Seine prosaischen Jugend-schriften, Bd 2, W., 1882, S. 306).

Несистематический, фрагментарный характер фило­софии-Ф. Шлегеля и Новалиса отвечает их представ­лению о мире как о незавершенном творч. процессе становления и об относительности любого филос. и поэтич. высказывания (Новалис: философия — «бес­системность в системе», см. Briefe und Werke, Bd 3, S. 151). Фрагмент оказывается адекватной формой постижения этого незавершенного целого и обнажает относительность всякого аналитич. расчленения (идея «циклической философии» Ф. Шлегеля, предвосхи­щающая гегелевское понятие «опосредствования»: фи­лософия — не прямолинейное изложение, а круг, «эл­липс», в ней все—первое и последнее, она должна начи­нать, подобно эпич. произв., прямо с «середины» — см. «Seine prosaischen Jugendschriften», Bd 2, S. 210, 216).

Представление об историч. динамике, выдвинутое Р., противостоит просветительскому пониманию исто­рии как простой последовательности во времени, как прямолинейного восхождения вечного и неизменного в своей основе разума. Для романтиков характерно сознание прерывности и необратимости историч. про­цесса, качеств, отличия его отд. ступеней, однократ­ности историч. становления; в философии культуры —• признание равноправия прошлых культур и их инди­видуальной неповторимости (Ваккенродер). Внутр. проблематичность совр. культуры фиксируется ро­мантиками в четком противопоставлении античной и «христианской» культур: последней свойственны реф­лексия, разлад между идеалом и действительностью, «устремленность в бесконечное», в противоположность «естественной гармонии» и спокойному «обладанию» античности (см. A. W. Schlegel, Ueber dramatische Kunst und Literatur, Tl 1, Heidelberg, 1817, S. 25, 24). Отличит, чертой романтич. историзма является персо­нификация и мифологизация историч. сил: историч. эпохи рассматриваются как манифестация и воплоще­ние самостоят, принципов, идей, как замкнутые само­развертывающиеся индивидуальные организмы, про­ходящие известный цикл развития, в течение к-рого они реализуют определ. духовную структуру.

Философия культуры Р. складывается в процессе критики утилитаризма и авторитарных норм бурж. культуры (Шлейермахер говорит о «безнравствен­ности» всякой морали, Новалис — о том, что для истинной религии нет ничего греховного). Р. подчер­кивает автономность культуры, ее независимость от внешних целей. Свободное раскрытие личности (к-рое адекватно осуществляется только как художеств, творчество) — высший идеал романтич. этики: осу­ществление внутр. «призвания» важнее выполнения внешних обязанностей. Художеств, свобода понимается как право каждого художника следовать своему внутр. чувству, не считаясь с к.-л. внешними правилами и традиц. границами иск-ва: каждое индивидуальное произв. само создает себе законы и критерии оценки. Иенские романтики выдвигают утопия, идеал новой культуры, осн. чертами к-рой являются: 1) универ­сальность: она вбирает в себя все прошлые культуры, представляющие собой как бы предварит, опыт ее создания; 2) динамич. характер: творчество как бес­конечный процесс выше любого его результата; вся­кая однозначная и окончат, форма менее ценна, чем открытая и неосуществленная возможность; 3) це­лостность: в ней сливаются воедино иск-во, наука, философия и религия; прообраз этой культуры роман­тики видят в древней мифологии и стремятся к созда-

РОМАНТИЗМ — РОМАНЬОЗИ                                                                     525

нию новой общезначимой мифологии как продукта сознат. поэтич. творчества (в отличие от древности, где мифология была источником поэзии, здесь поэзия становится источником мифологии); 4) самоизображе­ние: постоянная рефлексия культуры по поводу самой себя и своих продуктов (Ф. Шлегель говорит о «транс­цендентальной философии» как «философии филосо­фии» и «трансцендентальной поэзии» как «поэзии поэзии» —см. там же, S. 242, 249); с этим связана романтич. ирония как имманентное сознание неадек­ватности между объектом и его любым художеств, и филос. отображением, между замыслом и воплоще­нием, как чувство «языковой невыразимости», услов­ности любого высказывания вообще.

Сознание несводимости языков различных иск-в друг к другу сопровождается у романтиков стремле­нием к их сочетанию, совместному воздействию раз­личных иск-в, что приводит их к идее универс. худо­жеств, произведения (Gesamtkunstwerk), реализован­ного впоследствии в творчестве Вагнера. Художеств, образ в противоположность предшествующей эстетике классицизма и Просвещения мыслится не как вопло­щение существующего независимо от пего идеального содержания, а впервые создает само это содержание: он оказывается не результатом идей, а их источником (с этим связана у романтиков вера в спонтанную творч. силу языка).

Натурфилософия Р., отталкиваясь от механистич. естествознания 17—18 вв., возрождает натурфилосо­фию античности и Возрождения и продолжает тра­диции нем. мистики (Бёме) и теософии 18 в. (Баадер в своей полемике с Декартом и Ньютоном ориентирует­ся на Сен-Мартена). Осн. идеи натурфилософии Р.: 1) по аналогии с произведениями иск-ва природа рас­сматривается как органич. целое, не сводимое к сумме своих частей и не выводимое из них; 2) генетич. под­ход к природе; Окен: натурфилософия — это «исто­рия порождения мира», космогония; Новалис: «Чтобы постичь природу, нужно заставить ее вновь возни­кать... во всей ее последовательности» («Нем. роман­тич. повесть», вступ. ст. и коммент. Н. Я. Берков-ского, т. 1,М.—Л., 1935, с. 135); 3) мистич. учение об универсальном соответствии природы и духа, внутрен­него и внешнего. Новалис переосмысляет философию Фихте в объективном плане, понимая его антитезу «Я» и «не-Я» как параллелизм двух взаимно сим­волизирующих друг друга начал (в духе мистич. представления о человеке-микрокосмосе и мире-макроантропосе, как у Я. Бёме).

Человек рассматривается как средоточие и конечная
цель естеств. процесса и одновременно как начальный
пункт сверхъестеств. откровения (Стеффенс). Движу­
щими силами человеч. души являются не мышление и
интеллект (в к-рых философия Просвещения видела
осн. отличие человека от животных), а фантазия и
чувство. Новалис: чувство так относится к мышлению,
как бытие — к .изображению. Бессознат. влечения и
инстинкты, неконтролируемые психич. состояния
стоят в центре внимания романтич. антропологии;
болезнь, края рассматривается ею как «равноценная
возможность» бытия, занимает в ней такое же место,
как парадокс в философии: как критика обыденного
сознания и отрицание повседневного, «нормального»
существования. При этом происходит рационализация
бессознательного и критика проникает в самые интим­
ные реакции, амбивалентность к-рых порождает
представление о «множестве личностей», сосуществу­
ющих в одном и том же человеке (плюралистич. пони­
мание личности у Новалиса; фигура двойника во мн.
романтич. произведениях).                Ю. Попов. Москва.

Определение термина «Р.» и его история. Schultz Т., «Romantik» und «romantiscli» als literarhisto-tische Terminologien und Begriffsbildungen, «Deutsche Vier-reljahrsschrift fiir Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte»,

1924, H. 3; U 1 1 m a n n R. und GotthardH., Geschiclite des Begriffes «romantisch» in Deutschland, В., 1927; Love-) о у А. О., The meaning of romanticism for the historian of ideas, «J. of the History of Ideas», 1941, v. 2, № 3; e г о ж е, Essays in the history of ideas, Baltimore, 1948, ch. 12; Pec k-ham M., Toward a theory of romanticism, «Publications of the Modern Language association of America», 1951, v. 66, №2; G 6 r a r d A., On the logic of romanticism, «Essays in Criticism», 1957, v. 7, JVa 3; R e m a k H. H., West European romanticism: definition and scope, в сб.: Comparative literature: method and perspective, ed. by N. P. Stallknecht and H. Frenz, Carbondale, [1961]; W e 1 1 e k R., Romanticism re-examined, в сб.: Ro­manticism reconsidered, selected papers..., ed. by N. Frye, N. Y.— L., 1964.

Лит.: Г а им Р., Романтич. школа, пер. с нем., М., 1891;
К о з м и н Н., Очерки по истории рус. Р., П., 1903; д е-Л а-
Б а р т Ф., Шатобриан и поэтика мировой скорби во Франции,
К., 1905; С т е п у н Ф., Трагедия творчества (Ф. Шлегель),
«Логос», 1910, кн. 1; С а к у л и н П. Н., Из истории рус. идеа­
лизма. Князь В. Ф. Одоевский, т. 1, М., 1913; Жерлицын
М., Кольридж и англ. Р., О., 1914; Рус. Р. Сб. ст., под ред.
А. И. Белецкого, Л., 1927; Асмус В. Ф., Муз. эстетика
4илос. Р., «Сов. музыка»,1934, № 1; Б е р к о в с к и й Н. Я.,
Эететич. позиции нем. Р., в кн.: Лит. теория нем. Р., Л.,
1934, с. 5—118; Обломиевский Д., Франц. Р., М.,
1947; Реизов Б. Г., Между классицизмом и Р., Л., 1962;
Соколов А. Н-, К спорам о Р., «Вопр. лит-ры», 1У63,
№7; В а н с л о в В. В., Эстетика Р., М., 1966 (есть библ.);
J о а с h i m i M., Die Weltanschauung der deutschen Roman­
tik, Jena—Lpz.,1905; Poetzsch A., Studien zur fruhroman-
tischen Politik und Geschichtsauffassung, Lpz., 1907 (Diss.);
Zurlinden L., Gedanken Platons in der deutschen Roman­
tik, Lpz., 1910; Deutschbein M., Das Wesen des Ro-
mantischen, Gothen, 1921; Unger R., Herder, Novalis und
Kleist. Studien ttber die Entwicklung des Todesproblems in
Denken und Dichten vom Sturm und Drang zur Romantik,
Fr./M., 1922; W a 1 z e 1 O., Deutsche Romantik, 5 AufL, Bd
1—2, Lpz.—В., 1923—26; Baxa J., Einfuhrung in die ro-
mantische Staatswissenschaft, 2 AufL, Jena, 1931; К 1 u с k-
h о h n P., Perso'nlichkeit und Gemeinschaft. Studien zur Staats-
auffassung der deutschen Romantik, Halle (Salle), 1925;
Sch mitt C, Politische Romantik, 2 Aufl., Munch.—Lpz.,
1925; BrintonC, The political ideas of the English romanti­
cists, L.—[a. o.],1926; В r i n k m a n n H., Die Idee des Lebens
in der deutschen Romantik, Augsburg, 1926; Baumgardt D.,
Franz von Baader und die philosophische Romantik, Halle
(Saale), 1927; St rich F., Deutsche Klassik und Romantik
oder Vollendung und Unendlichkeit, 3 AufL, Milnch., 1928;
Knittermeyer H., Schelling und die romantische Schule,
Munch., 1929: Gundolf F., Romantiker, [Bd 1—2], В.—
Wilmersdorf, 1930—31; В eguin A., L'ame romantique et
le reve. Essai sur le romantisme allemand et la poesie framjaise,
t. 1—2, Marseille, 1937; Kainz F., Die Sprachasthetik der
ji'mgeren Romantik, «Deutsche Vierteljahrsschrift fur Litera­
turwissenschaft und Geistesgeschichte», 1938, Jg. 16, H. 2;
Benz R., Die deutsche Romantik, 2 AufL, Lpz., 1940;
God e-v onAesch A., Natural science in German romanti­
cism, N. Y., 1941; H e d d e r i с h H. F., Die Gedanken der
Romantik iiber Kirche und Staat, Gutersloh, 1941; Reiff
P., Die Asthetik er deutschen Friihromantik, Urbana, 1946;
G r i mm e A., Vom Wesen der Romantik, В.—[u. a.], [1947];
Rupreeht E., Der Aufbruch der romantischen Bewegung,
Milnch., 1948; Van Tieghem P.,Le romantisme dans la
litterature europgenne, P., 1948; Clark M. U., The cult of
enthusiasm in French romanticism, Wash., 1950; Huch R.,
Die Romantik. Bliitezeit. Ausbreitung und Verfall, Tubingen,
1951; Giraud J., L'ecole romantique fran^aise. Les doct­
rines et les homines, 6 ed., P., 1953; Benjamin W., Der
Begriff der Kunstkritik in der deutschen Romantik, Schrif-
ten, Bd 2, [Fr./M.], 1955; Poggeler O., Hegels Kritik
der Romantik, Bonn, 1956; Bowra С. М., The romantic
imagination, [2 ed.], L. [1957]; Cizevski D., On ro­
manticism in Slavic literature, 's-Gravenhage, 1957; К о г f f
H. A., Geist der Goethezeit, [5 AufL], T13—4, Lpz., 1959—62;
Markwardt В., Geschichte der deutschen Poetik, Bd 3—
Klassik und Romantik, В., 1958; Jensen Chr. A. E.,
L'evolution du romantisme. L'annee 1826, Gen.— P., 1959;
Mason E. C, Deutsche und englische Romantik, Gott., [1959];
Schultz F., Klassik und Romantik der Deutschen, 3 AufL,
Tl 1—2, Stuttg., 1959; A b r a m s M. H., The mirror and the
lamp: romantic theory and the critical tradition, L., 1960;
Strohschneide r-K о h r s I., Die romantische Ironic in
Theorie und Gestaltung, Tubingen, 1960; А у r a u 11 R., La
genese du romantisme allemand, [t. 1—2], P., 1961; Jones
W. Т., The romantic syndrome, The Hague, 1961; Kluc-
khohn P., Das Ideengut der deutschen Romantik, 4 AufL,
Tubingen, 1961; Shroder M. Z., Icarus, the image of the
artist in French romanticism, Camb., 1961; Boas G. (ed.),
Romanticism in America, N. Y., 1961; S0rensen B. A.,
Symbol und Symbolismus in den asthetischen Theorien des 18.
Jahrhunderts und der deutschen Romantik, Kph., [1963];
Boas G,, French philosophies of the romantic period, N. Y.,
1964.                                             Ал. В. Михайлов. Москва.

РОМАНЬОЗИ (Romagnosi), Джан Домеиико (И дек. 1761—8 июня 1835)—итал. философ и правовед.

526

РОМЕРО —РОСТОУ

 

Противник абсолютизма и клерикализма, поборник бурж.-демократич. обществ, строя. Был в числе немногих итал. мыслителей того периода, испытавших значит.влияние идей Просвещения, в частности франц. сенсуализма (К ондилъяка). Однако сенсуализм соче­тался в его мировоззрении с элементами идеалистич. рационализма. Полагая, что рацион, познание возни­кает на основе чувств, восприятий, источником к-рых является объективная реальность, Р. считал, что упо­рядочение чувств, данных происходит при посредстве идей, возникающих из самого сознания, хотя и не яв­ляющихся врожденными или предшествующими поз­нанию (единство, форма, число, последовательность и т. п.). Р. отрицал возможность познания сущности вещей. Истина, по его мнению, состоит не в выявлении действит. природы реальности, а в согласованности познания с внешними воздействиями. Осн. задачей Р. считал создание «гражданской философии», отве­чающей, в частности, нуждам будущего единого гос-ва. Становление последнего он рассматривал как необ­ходимый результат истории страны. В отличие от ряда др. сенсуалистов, в своей концепции обществ, структуры и обществ, развития он исходил не из пред­ставления об изолированном человеке, а из мысли, что человек существует и должен рассматриваться всегда как общественный. Подойдя к пониманию со­циальной обусловленности и социальной функции морали, Р. полагал вместе с тем, что прогресс обще­ства — продукт гражд. совершенствования, по пути к-рого народы ведет разум выдающихся «носителей цивилизации».

Соч.: Opere, v. 1—8, Palermo—Napoli, 1859—77.

Лит .: N о г s a A., II pensiero filosofico di G. D. Romagnosi,
Mil., 1930; Levi A., Romagnosi, Roma, 1935; Del V e c-
c h i о G., G. Romagnosi nel primo centenario della sus morte,
Padova, 1935; В e 1 1 о n i G.A., Saggi sul Romagnosi, Bocea—
Mil., 1940; D r a e t t a A., Della civile filosofia di G. D. Ro­
magnosi, Bari, 1950; Berti G., Ponti ideologiehe e orienta-
menti sociali della democrazia italiana, «Societa», 1959, anno 15,
p. 673—734, 885 — 947.                        С. Эфиров. Москва.

РОМЁРО (Romero), Франсиско (р. 18 июля 1891) — аргепт. философ, взгляды к-рого складывались под влиянием зап. философии — феноменологии Гуссерля и философии жизни. Род. в Испании. Проф. философии в ун-те Буэнос-Айреса (1931—46) и в ун-те Ла-Платы (1936—46), ныне проф. философии Нац. педагогич. ин-та в Буэнос-Айресе. Р. выступил как один из сто­ронников антипозитивистского движения, развернув­шегося в Лат. Америке еще во 2-й пол. 19 в. «Новое мировоззрение», к-рое Р. противопоставляет позити­визму, сочетает в себе элементы интуитивизма Бергсо­на, антропологии Шелера и «критической онтологии» Н. Гартмана, вслед за к-рым Р. рассматривает ре­альность как ступенчато-иерархич. структуру. В своем понимании личности был близок Ортеге-и-Га-сету, но, в отличие от последнего, отрицал детермини­рованность человеч. характера.

С оч.: Ldgica, В. Aires—Мех., 1942 (совм. с Е. Pucciarel-li); Sobre la historia de la filosofia, [Tucuman], 1943; Filosofia contemporanea, 2 ed., B. Aires, [1944]; Filosofia de la persona, B_r. Aires, [1944]; El hombre у la culture, B. Aires, [1950]; Teo-ria del hombre, B. Aires, [1952]; Sobre la filosofia en America, B. Aires, [1952]; Ubicaci6n del hombre. Introducci6n a la antro-pologia filosufica, [B. Aires, 1954]; FU6sofos у problemas, 2ed., B. Aires, [1957]; Historia de la filosofia moderna, Мех., [1959].

Лит .: Perelstein В., Positivismo у antipositivismo
en la Argentina, B.-Aires, [1952].   А. Дерюгина. Москва.

РОМЁРУ (Romero), Силвиу (21 аир. 1851— 18 июля 1914) — браз. социолог, историк и литературо­вед, один из основоположников филос. «школы Ре-сифи»; ученик и соратник Баррету, испытал влияние Спенсера, полемизировал с Контом. Согласно близкому к пантеизму монистич. эволюционизму Р., все суще­ствующее — от космических до психических и соци­альных явлений — это различные формы единств, субстанции — вечной материи, к-рой присущи жизнь, чувство, сознание, свобода и целесообразность.

Р.— сторонник революц. преобразования общества: «... нет антиномии между нормальной эволюцией общества и революционными движениями; революция есть один из необходимых процессов развития нации»-. («Historia da literatura brasileira», v. 1, R. de J. 1953, p. 159).

Соч.: A philosofia no Brasil, Porto Alegre, 1878; Doutrine-contra doutrine ou о evolucionismo e о positivismo no Brasil, 2 ed., R. de J., 1896; Ensaio de philosofia do Direito, 2 ed.,. R. de J., 1908.

Лит .: История философии, т. 4, М., 1959, с. 422—25;.
Sanchez Reulet A. [ed.], La filosofia latinoamericanai
contemporanea..., Wash., [1949].      Ж. Базарян. Москва.

РОСС (Ross), Эдуард Олсуорт (12 дек. 1866— 22 июля 1951) —амер. социолог. В 1906—37—проф. социологии ун-та шт. Висконсин. Выступал в духе мелкобурж. критики трестов и милитаризма.

Социалыю-психологич. теория Р. складывалась под воздействием идей Дюркгейма и Тарда, Л. У орда и. Смолла. В работе «Социальный контроль» («The social control», N.Y., 1901), наметившей новую область иссле­дований, Р. рассматривал основы «здорового социаль­ного порядка». Социальный контроль — «преднамерен­ное влияние общества на поведение человека», в отли­чие от бессознат. социального влияния; в то же время Р. часто расширял понятие контроля, подразумевая под ним все виды «социального внушения» (обществ, мнение, обычаи, религию, иск-вой др.). Р. различал внешний и внутр. механизмы контроля: первый осно­ван на чувствах и является этич. по своему характеру, второй — на силе и авторитете и является политиче­ским (законы, образование и т. д.). Общество — сово­купность индивидуумов, связь к-рых создается исклю­чительно социальным контролем. Хотя наиболее цен­ным является этич. контроль, когда обществ, ценности становятся интегральной частью личности, в совр. обществе гл. роль играет политич. контроль. Р. рас­сматривал средства контроля, пренебрегая его клас­совым характером и социально-экономич. генезисом.

Предмет социологии, по Р.,— социальный процесс как взаимодействие индивидуумов и социальных групп. Он намечает типы взаимодействия — процессы ассо­циации, господства и эксплуатации, оппозиции, при­способления, стратификации, кооперации и др., к-рые приводят к образованию социальных групп. Социаль­ные изменения Р. делил на «прогрессивные» и «регрес­сивные»: к числу последних он относил те, к-рые «уг­лубляют конфликт классов». Р. написал первый в США учебник социальной психологии.

С о ч.: Foundations of sociology, N. Y.—L., 1905; Social psychology, N. Y., 1908; Sin and society, N. Y., 1907; Civic sociology, N. Y.—Chi., 1925; Seventy years of it, N. Y.—L., 1936; Principles of sociology, 3 ed., N. Y.— L., 1938.

А. Завадье. Москва.

РОСТОУ (Rostow), Уолт Уитмеи (р. 7 окт. 1916) — амер. бурж. социолог, экономист, историк. Препода­вал в Колумбийском ун-те, во время 2-й мировой войны работал в Управлении стратегич. службы (разведке), а затем на др. гос. должностях. В 1950— 1960— проф. экономич. истории Массачусетсского тех­нологии, ин-та. С 1961— глава Совета планирования политики при госдепартаменте США. Осн. взгляды Р. изложены в его кн. «Стадии экономич. роста. Не-коммунистич. манифест» («The stages of economic growth. A non-communist manifesto», Camb., 1960). Теория «стадий экономич. роста» представляет, по словам Р., теорию совр. истории в целом и альтерна­тиву марксизму. Р. различает в развитии человечества пять стадий роста, противопоставляемых им обществ.-экономич. формациям: «традиционное общество» (пе­риод до конца феодализма), период «предпосылок», или «переходное общество» (переход к домонополистич. капитализму), период «взлета», или «сдвига» (может условно рассматриваться как развитие от домонопо­листич. к монополистич. капитализму), период «зре­лости» — индустриальное общество и эра «высокого

РОСЦЕЛИН —РОТХАККЕР                                                                          527

уровня массового потребления», идеальным типом к-рого Р. считает «англо-амер. образец», наконец, «рост благосостояния».

Р. оперирует признаками уровня развития пром-сти, техники, хозяйства в целом, науки и особенно доли накопления капитала в нац. доходе. Однако эти важные показатели развития общества Р. рассматри­вает в отрыве от определяющих социально-экономич. характеристик. Р. игнорирует формы собственности, а классовое деление общества подменяет проф. разделе­нием труда. «Экономические изменения» Р. рассматри­вает как «последствие неэкономических человеческих порывов и устремлений», как результат субъективно­го «принятия решений и выбора» (указ. соч., р. 2, 150).

СССР, по Р., отстает от США на целую социальную эпоху. Р. пытается представить социализм и комму­низм как «нечто вроде болезни» (р. 164) и высказывает надежду, что с наступлением периода высокого уров­ня массового потребления «коммунизм, вероятно, за­чахнет» (см. там же, р. 133), а СССР в ближайшие десятилетия эволюционирует в сторону капитализма. Концепцию «стадий роста» Р. рассматривает не только как «обоснование» вечности капитализма и «вызов» коммунизму, но и как средство борьбы за капитали-стич. путь развития стран Азии, Африки и Лат. Аме­рики (см. «View from the seventh floor», N. Y., 1964, p. 87).

P. считает необходимым осуществить в рамках капитализма с целью его укрепления ряд экономич., социальных, политич. преобразований, в частности планирование, сочетающее централизм (гос-во) и плюрализм (капиталистич. корпорации), за что под­вергается критике со стороны наиболее реакционных кругов США.

Антинауч. теория «стадий роста» Р. получила широ­кое распространение среди бурж. ученых и политиков и служит идеологич. оружием антикоммунизма.

Соч.: The dynamics of Soviet society, N. Y., 195i; ^Tlie United States in the world arena. An essay in recent history, N. Y., i960; The process of economic growth, 2 ed., Oxf., 1962; The economics of takeoff into sustained growth, ed. W- W. Rostow, N. Y., 1963.

Лит.: О с а д ч а я Н., Коллонтай В., Ш а м б е р г В., Семенов В., «Теория стадий» У. Ростоу, «Мировая экономика и междунар. отношения», 1961, № 7; Семенов Ю. Н., Теория «стадий экономич. развития», там же, 1963, N° 6; С е м е н о в В. С, Марксистская и бурж. социология о путях совр. обществ, развития, в кн.: Марксистская и бурж. социология сегодтгя, М., 1964; Замошкин Ю. А., Теория «единого индустриального общества» на службе антикомму­низма, там же; М ш в е н и с р а д з с В. В., Объективные ос­новы развития общества, там же; В и л а р П., Экономика и история, в кн.: Какое будущее ожидает человечество?, Пра­га, 1964; К а п ы р и н В. С, Историч. материализм и «теория стадий экономич. роста» У. Ростоу, в кн.: Совр. капитализм и бурж. социология, М., 1965; Ми тин М. В., Семенов B.C., Движение человечества к коммунизму и бурж. концепция «единого индустриального общества», «ВФ», 1965, ,№ 5.

В. Семенов. Москва.

РОСЦЕЛИН (Roscelinus, Roscellinus, Ruzelinus), Иоанн (ок. 1050— ок. 1122) — франц. философ и бого­слов, первый крупный представитель ср.-век. номи­нализма. Род. в Компьене, где стал каноником it пре­подавал логику, применяя ее к теологич. проблемам. Воззрения Р. дошли до нас только в критич. изложении его противников: Анселъма Кентерберийского (S. Ап-selmus, De fide trinitatis et de incarnatione, yerbi contra blasphemies Ruzelini sive Roscelini, Migne, PL, t. 158; Письма о Р., Epistola 35, 41, 51, там же), с к-рым Р. вел упорную борьбу; Абеляра, учившегося у него, а затем резко полемизировавшего с ним в трак­тате «О троичности» («Do trinitate») и обвинявшего его перед парижским епископом; Иоанна Солсбе-рийского и др. Интерес представляет анонимное, более объективное изложение идей Р., имеющееся в одной из рукописей 12 в. в парижской Нац. биб-ке (№ 17813, iol. 19; см. В. Haureau, Notices et extraits de quelques manuscrits latins, t. 5, P., 1892). От самого Р. дошло

лишь письмо к Абеляру — «Epistola 15 que est Ros­celini ad Abaelardum», Migne, PL, t. 178; см. также J. Reiners, Der Nominalismus in der Fruhscholastik, [Minister, 1910] (Beitrage zur Geschichte der Philo-sophie des Mittelalters, Bd 8, H. 5), в к-ром Р. в очень осторожной форме высказывал свои теологич. воз­зрения. Применив сформулированные им осн. идеи номинализма к учению о триединстве божием, Р. пришел к положениям, несовместимым с католич. догматикой, хотя сам он это отрицал. Утверждение, что действит. существованием могут обладать только «единичные вещи» (res singulares) и что общие поня­тия — лишь наименования (nomina), даже «звучания голоса» («flatus vocis») привело Р. в вопросе о сущно­сти божеств, триединства к признанию каждого лица троицы самостоятельным и раздельно существующим божеством и послужило основанием к обвинению его в «тритеизме» (троебожии). Церк. собор в Суассоне (1092) объявил учение Р. еретическим, заставил его от него отречься. Противники Р., напр. Аисельм Кен-терберийский, отмечали связь между догматич. заблуждениями Р. и его пониманием разума, который «...должен быть управителем и судьей над всем, что есть в человеческой душе, но он настолько опутан телесными представлениями (imaginationibus corporali-bus), что не может от них освободиться» («De fide...», Migne, PL,1.158, col.265). В этих словах звучат нападки на прогрессивную рационалистич. и материалистич. тенденцию, к-рая проступала в идеях номиналистов и была в самой своей основе неприемлема для защитни­ков догматич. богословия. В борьбе за эту тенденцию следует видеть историч. заслугу Р. как первого ср.-век. философа, выступившего против платоновского идеализма в его ср.-век. форме и защищавшего права разума против слепого авторитета церкви.

Лит.: История философии, т. 1, [М.], 1940 (по имен, ука-
зат.); Сидорова Н. А., Очерки по истории ранней гор.
культуры во Франции, М., 1953 (по указателю); Транел-
б е р г О. В., Очерки по истории западно-европ. ср.-век. фило­
софии, М., 1957, с. 26, 32, 34, 35; Adlhoch В., Roscelia
und St. Anselm, «Philosophisches Jahrbuch», 1907, Bd 20, S.
442—56; Pica vet F., Roscelin philosophe et theologien»
[2 ed.J, P., 1911; Wilmart A., Le premier ouvrage de st. An-
selme contre le tritheisme de Roscelin, «Recherches de theologie-
ancienne et medievale» (Louvain), 1931, № 3; Grabmann
M., Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 1—2, В.,
1957 (по Указат.).                              Б. Ромм. Ленинград.

РОТХАККЕР (Rothacker), Эрих (12 марта 1888—10 авг. 1965)—нем. философ, психолог и социолог культу­ры. Проф. философии в Гейдельбергском (1924—29) и Боннском (с 1928) ун-тах. Филос. концепция Р. сложи­лась под влиянием Дильтея и нем. историч. школы. Осн. внимание он уделял философии истории как. науке, изучающей структуру и законы жизни народов, а также «гносеологию и методологию историч. позна­ния». Предпосылкой познания действительности, по-Р., является «значимость», т. е. отнесенность знания к конкретной ситуации, в к-рой действует познающий субъект. При этом субъектом любого знания, творения и действия является конкретная историч. общность, людей (см. ст. Р. о собств. взглядах в кн.: W. Ziegen-fuss, G. Jung, Philosophen-Lexikon. Handworterbuch der Philosophie nach Personen, Bd 2, В., 1950, S. 375). Внешний мир, по Р., неотделим от «значимости» и является ее объективацией. Не отрицая объективного познания, Р., следуя Дильтею, подчеркивает, что» этим путем еще не достигается понимание целостности жизни. Оно достижимо лишь с помощью интуиции, «творч. прозрений». Все качества, к-рыми характери­зуется историч. действительность, суть символы на­шего жизненного чувства (см. «Logik und Systematik der Geisteswissenschaft», Bonn, 1926, S. 163). Мировоз­зрение, по Р., включает все духовные факторы, опре­деляющие как миротолкование, так и поведение чело­века в пределах определ. социальной общности. Р. определяет культуру («стиль жизни») как специфич.

528

РОШЕ — РУАЙЕ-КОЛЛАР

 

способ действия, мышления, миропонимания, орга­низации жизни. Осн. носители «культуры» — общ­ности, группы, народы и нации. В них специфичность способов действия и мышления развертывается от индивидуальной духовной жизни к обществ, «стилям жизни», получающим для отд. индивида авторитарную силу. Р. сводит историч. процесс к творч. развитию сознания и самосознания отд. индивидов и социалы-пых общностей. В то же время Р. считает, что в конеч­ном счете творч. одаренность различных социальных групп и народов определяют биологич. факторы. Заявляя, что каждое общество проявляется как спе-дифич. культурная целостность жизни, он отвергает взгляд на историю как единый закономерный процесс и понятие историч. прогресса.

Филос. взгляды Р. непосредственно связаны с ре-акц. общественно-политич. убеждениями. В годы нацизма Р. восхвалял национал-социализм.

Соч.: Geschichtsphilosophie, Munch.—В., 1934; Probleme der Kulturanthropologie, Bonn, 1948; Mensch und Geschichte, Bonn, 1950; DieSchichten der Personlichkeit, 6 Aufl., Bonn, 1965; Die dogmatische Denkform in den Geisteswissenschaften und das Problem des Historismus, Mainz, 1954; Intuition und Beg-riff, Bonn, 1963; Philosophische Anthropologic, Bonn, 1964.

Лит.: К о Н И. С, Бурж. философия истории в тупике,
■«Вопр. истории», I960, № 12.            И. Добронравов. Москва.

РОШЁ (Rochet), Вальдек (р. 5 апр. 1905) — деятель франц. и междунар. коммунистич. и рабочего движе­ния, ген. секретарь Франц. коммунистич. партии. В 1924 вступил в члены ФКП. В 1932—34— секретарь Лионского обкома (федерации) ФКП, затем секретарь аграр­ной секции ЦК ФКП, член бюро Всеобщей конфедерации трудящихся крестьян, ген. советник департамента Соны. В 1936' избран кандидатом в члены ЦК ФКП и депутатом парламента. В 1940 по процес­су 44 франц. депутатов-комму­нистов был осужден на 5 лет каторжных работ. В 1943— 1944— представитель ЦК ФКП во Франц. комитете нац. осво­бождения в Лондоне, делегат временной Консультативной ассамблеи, председатель комиссии ассамблеи по вопро­сам с. х-ва. С 1945— руководитель комиссии ЦК ФКП по вопросам работы среди крестьян и политич. дирек­тор газ. «La terre» («Земля»). В дальнейшем — депу­тат Учредит, собрания, председатель комиссии Соб­рания по вопросам с. х-ва и снабжения, депутат Нац. собрания. В 1945—50— кандидат в члены Политбюро, с 1950— член Политбюро ФКП. С мая 1961— замес­титель ген. секретаря ФКП. На XVII съезде ФКП (май 1964) был избран ген. секретарем.

В своих произв. Р. разрабатывает такие важнейшие проблемы современности, как проблемы демократии, разнообразие форм перехода от капитализма к социа­лизму, характер диктатуры пролетариата в совр. условиях, возможности предотвращения войн, един­ство демократия, сил и т. д. На XVI и XVII съездах ФКП (1961 и 1964) Р. выступал с отчетными доклада­ми ЦК партии, в к-рых был дан анализ политич. поло­жения и определена программа демократич. обновле­ния Франции. В докладе ЦК на XVII съезде ФКП Р. подчеркнул, что новое соотношение сил, сложившееся в мире, создало и новые условия для перехода к -социализму; он говорил: «Мы считаем, что прежде всего в борьбе за то, чтобы положить конец господ­ству монополий, в борьбе за подлинную политику мира, за все более глубокие демократические и соци­альные реформы рабочий класс сможет осуществить •свое единство и объединить вокруг себя все антимоно-лолистические слои... Развиваясь именно в этом на-

правлении, борьба за развитие демократии становится составной частью борьбы за социализм» («Rapport du comite centra]», см. «Cahiers du communisme», 1964, № 6—7, p. 51).

Во многих своих произв. Р. подчеркивает необхо­димость союза рабочего класса и трудового крестьян­ства в общей борьбе за демократию и социализм. Совершенно очевидно, пишет Р. в кн. «Труженики полей» («Ces de la terre», P., 1964; рус. пер., М., 1964), что в такой стране, как Франция, «где трудя­щееся крестьянство представляет собой вторую по по­рядку силу, испытывающую капиталистическую экс­плуатацию, союз рабочих и крестьян является пер­вым условием общей победы и тех и других» (р. 322).

Подчеркивая, что политика мирного сосуществова­ния между гос-вами с различными социальными сис­темами отнюдь не означает исчезновения классовой или ослабления идеологич. борьбы, Р. пишет: «Клас­совая борьба продолжает усиливаться, и параллельно с этим, в идеологическом плане, марксизм и буржуаз­ная идеология неизбежно ведут ожесточенную борь­бу в сознании миллионов людей».

Особое внимание уделяет Р. роли и месту интелли­генции в борьбе Франц. компартии. «Партия,— под­черкивает Р.,— углубила и будет впредь развивать свою программу демократического и национального обновления при непосредственном участии коммунис­тов-интеллигентов, работающих в самых разных об­ластях...» («Le marxisme et les chemins de l'ave-nir», P., 1966, p. 73).

Вся практич. и теоретич. деятельность Р. связана с неустанной борьбой ФКП за мир и дружбу между народами, в поддержку национально-освободит. движения, за единство всех революционных, прогрес­сивных сил современности.

Верная принципам пролет, интернационализма, ФКП последовательно борется за укрепление единства и сплоченности междунар. коммунистич. и рабочего движения. Выступая на XVII съезде ФКП, Р. гово­рил: «Французская коммунистическая партия при­ложит все силы к тому, чтобы укрепить единство международного коммунистического движения — за­лог победы в борьбе против империализма, за мир, социальный прогресс, за демократию, за социализм» («Cahiers du communisme», 1964, № 6—7, p. 104).

P. всемерно способствует укреплению и развитию добрых традиций братства и пролет, солидарности между ФКП и КПСС, дружбы между народами СССР и Франции.

Соч.: Отчетный доклад ЦК ФКП, в кн.: XVI съезд Фран­цузской коммунистической партии, М., 1962; Qu'est-ce que la philosophie marxiste?, P., 1962.

Лит.: Седых В. Н., Вальдек Роше (К 60-летию со дня рождения), «Вопр. истории КПСС», 1965, № 4.

РбШКА (Rofca), Думитру (р. 29 янв'. 1895)'— рум! философ, проф. Клужского ун-та; чл.-корр. АН СРР (с 1963). В прошлом Р. разрабатывал вопросы этики с идеалистич. позиций, но выступал с критикой ирраци­онализма. После освобождения страны Р. изучал марксистскую философию, анализировал с марксист­ской т. зр. нек-рые вопросы гегелевской логики, в частности теорию понятия. Перевел на рум. яз. осн. работы Гегеля.

С о ч.: L'influence de Hegel sur Taine theoricien de la con-naissance. de l'art, P., 1928.

РУАИЁ - КОЛЛАР (Royer-Collard), Пьер Поль (21 июня 1763—4 септ. 1845) — франц. философ, эк­лектик спириту ал ястич. направления, умеренный ли­берал — «роялист буржуазной породы», как называл его франц. историк Филипп (см. A. Phillippe, Royer-Collard. Sa vie publique, sa vie privee, sa famille, P., 1857). В философии Р.-К. соединял противоположные филос. учения, но гл. источниками его филос. концеп­ции были идеи Мен де Бирана и Рида. Для Р.-К. внеш-

РУБИН —РУГЕ                                                                                 529

ний мир реален, об этом свидетельствует повседнев­ный опыт человека. Однако, вслед за Ридом, убежде­ние в существовании этой реальности Р.-К. основывал на вере, что и составляло теоретич. основу его спири­туализма, его критики сенсуализма. Р.-К. подчерки­вал активность души или разума, к-рый не менее, чем ощущения, является, по его мнению, источником наших знаний: «... существование универсума, уни­версального времени, внешней причинности, все эти труднопостижимые тайны скрыты в еще более глубо­кой тайне жизни интеллектуальной...» (цит. по кн.: Reid T h., Oeuvres completes..., t. 4, P., 1828, p. 433; Соч. Р.-К. опубликовано в приложении S 3-му и 4-му тт. этого издания). Примыкая к Лейбницу, Р.-К. понимал «я» как некую духовную сущноста- Рас­сматривая взаимоотношение субъекта и объекта, Р.-К. утверждал, что уже первое ощущение «...которое мы испытываем, раскрывает нам единство дву£ фак­тов — действительную реальность того, что ощущается и действительное существование того, что ощущает» (там же, р. 434). Существование и мышление одновре­менны, одно не г^-щвета^ет без друтото. Tas.H'4 об­разом, Р.-К. отрицал объективное содержание ощуще­ний, знания, приходил к идеалистич. выводу, не только переводя в спиритуалистич. план, но, в сущности, отрицая свое признание реальности внешнего мира. Идеалистич. эклектич. учение Р.-К. продолжил Ку­зен, оно давало пищу для различных субъективно-идеалистич. течений и во 2-й пол. 19 в.

Соч.: Les fragments philosophiques..., par A. Schifnberg., P., 1913.

Лит .: История философии, т. 3, [М.], 1943, с 399—400; История философии, т. 2, М., 1957, с. 193; BaranteA.de, La vie politique de M. Royer-Gollard, ses discours et seS ecrits, 2 ей ., v. 1—2, P., 1863; Baudrillart H., Putdicistes modernes, P., 1863; Royer-Collard, в кн.: Dictionnairt! des sciences philosophiques, sous la dir. de Ad. Franck, P-, 1885; S p u 1 1 e r E., Rover-Gollard, P., 1895; AntonesOu G.„ Royer-Collard als Philosoph, Borna—Lpz., 1904 (Diss.); N e s-m e s-D esmarets R. de, Les doctrines politiques de Royer-Collard, [Montpellier], 1908 (Diss.); J о v у Е., De Royer-Collard a Racine, Vitry-le-Frant;ois, 1917.

Г. Зельманова. Ленинград.

РУБИН, Арон Ильич [29 дек. 1888 (10 янв. 1889)— 7 янв. 1961] — сов. философ, переводчик филос. лит-ры. Кандидат филос. наук (с 1944). Окончил юридич. фак-т Петерб. ун-та (1911), аспирантуру Ин-та фило­софии РАНИОН (1929). В 1924—28 участвовал в под­готовке к печати докторской диссертации Маркса. Преподавал (с 1928) философию и логику в вузах Москвы, Калинина, Ярославля. Исследовал историю зап.-европ. философии нового времени, ср.-век., араб. и евр. философий (см., напр., ст. Брэдлей, Гердер в 1-м лзд. БСЭ), проблемы логики. Неск. статей Р. по­священо филос. интерпретации произведений рус. поэзии («Поэт вечного воспоминания», опубл. в жури. «Северные зап.», 1914, окт.—нояб.) и логики («О логич. учении Аристотеля», «ВФ», 1955, № 2). Р. принадлежат переводы произведений X. Уарте («Исследование спо­собностей к наукам», М., 1960), Дж. Бруно («О беско­нечности, вселенной и мирах», в кн.: Дж. Бруно, Диа­логи, М.,1949), М. Маймонида (главы из «Путеводителя колеблющихся», в приложении к кн. С. Н. Григоряна, «Из истории философии Ср. Азии и Ирана VII—XII вв.», М., 1960), Ибн Рошда [«Опровержение опровер­жения» (совм. с А. В. Сагадеевым), в кн.: Избр- про­изв. мыслителей стран Ближнего и Ср. Востока IX— XIV вв., М., 1961], польских мыслителей (в кн.: Избр. произв. прогрессивных польских мыслителей, т. 1—3, М., 1956—58).

РУБИНШТЕЙН. Сергей Леонидович [6(18) июня 1889—11 янв. 1960] — сов. психолог и философ, чл.-корр. АН СССР (с 1943). Зав. кафедрами психологии Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена (1930—42), Моск. гос. ун-та (1942—50), директор Ин-та психоло­гии АПН РСФСР (1942—45), зам. директора Ин-та

философии АН СССР (1945—49), зав. сектором психо­логии Ин-та философии АН СССР (1945—60).

Осн. направление исследований — филос. проблемы психологии, критич. анализ гл. направлений зарубеж­ной психологии и философии, конкретное исследование проблем памяти, восприятия, речи, мышления. При­менил к психологии марксово понятие деятельно­сти (1934); в труде «Основы общей психологии» (1940, 2-е изд., 1946; первое изд. удостоено Гос. премии СССР) Р. представил систему психологии, основанную на принципе единства сознания и деятельности. Раз­работал диалектико-материалистич. понимание прин­ципа детерминизма применительно к психологии (действие внешних причин через посредство внутр. условий), конкретизировал марксистскую концепцию психического как идеального, субъективного и пред­ложил оригинальную трактовку категории объекта. Дал анализ экономическо-филос. рукописей Маркса 1844 применительно к психологии (1959). На ос­нове принципа детерминизма развил рефлекторную теорию мышления. В последние годы исследовал прлйулму HftjiVbftKa ъ плата «.нтйяетжй, '«шьеол-отжй и этики.

С о ч.: Проблемы психологии в трудах К. Маркса, «Сов.
психотехника», 1934, т. 7, JVS i; Бытие и сознание, М., 1957;
О мышлении и путях его исследования, М., 1958; Принципы и
пути развития психологии, М., 1959; Проблема способностей
и вопросы психологич. теории, «Вопр. психологии», 1960,
Hi 3; Очередные задачи психологич. исследования мышления,
в сб.: Исследования мышления в сов. психологии, М., 1966;
Процесс мышления и закономерности анализа, синтеза и обоб­
щения, под общ. ред. С. Л. Рубинштейна, М., 1960; Из неопубл.
рукописи С. Л. Рубинштейна «Человек и мир», «ВФ»,
1966, № 7.                                            К. Славская. Москва.

РУГЕ (Ruge), Арнольд (13 сент.1802—31 дек. 1880)— нем. философ-младогегельянец, политич. деятель, пуб­лицист, писатель. За участие в буршеншафтах, требо­вавших политич. свобод и единства Германии,арестован в 1824 и до 1830 находился в заключении в Кольберге. В 1831 Галльский ун-т присудил ему докторскую сте­пень за работу «Эстетика Платона» («Die Platonische Aesthetik», Halle, 1832); с 1832—приват-доцент фило­логии и древней философии в этом ун-те. В 1838—43 Р. — глава младогегельянства (см. Гегельянство). Вмес­те со своим другом Т. Эхтермейером (1805—44) осно­вал журн. «Hallische Jahrbiicher fur deutsche Wissen-schaft und Kunst» («Галльский ежегодник по вопросам немецкой науки и искусства»), начавший выходить в Галле 1 янв. 1838 (с 1 июля 1841— в Дрездене под названием «Deutsche Jahrbiicher fur Wissenschaft und Kunst»). Провозгласив девизом журнала соединение философии с практич. задачами дня, Р. вскоре прев­ратил журнал в трибуну нем. бурж. радикализма.

Кульминац. пунктом идейного развития Р. явилась его ст. «Самокритика либерализма» («Selbstkritik des Liberalismus», опубл. в журн. «Deutsche Jahrbiicher fur Wissenschaft und Kunst», 1843, 2. Jan.), в к-рой он пришел к требованию претворить либерализм в демократизм. Однако демократизм Р. был половин­чатым, не выходившим за рамки бурж. радикализма. Эта половинчатость обнаруживается и в его филос. кредо, к-рое Р. изложил в ст. «Гегелевская философия права и политика нашего времени» («Die Hegelsche Rechtsphilosophie und die Politik unserer Zeit»). Здесь P. одним из первых подверг критике гегелевскую фи­лософию права за превращение конкретных историч. явлений в чисто логич. категории. Тем не менее эта критика не выводила Р. за пределы идеализма, ибо для него «конкретное государство является не чем иным, как формой существования духа, в которой последний воплощается исторически» («Deutsche Jahr-bucher...», № 191, 12. August, S. 762).

С идеалистич. позиций поддерживал он и фейерба-ховский антропологизм. Сотрудничество с Фейербахом Р. начал еще в 1838, предоставив ему страницы своего

530

РУДАШ — РУМЛ

 

журнала. В 1841—42 «Нем. ежегодник» развернул обсуждение «Сущности христианства», поддержав Фейербаха против Штрауса в полемике о «чуде». Одновременно Р. сам написал обширную рецензию на «Сущность христианства», проницательно усмотрев «очень существенное отличие Фейербаха от всей ге­гельянской, даже от так называемой младогегельян-ской философии»: если младогегельянцы лишь вскры­вали непоследовательность Гегеля и выводили необ­ходимые следствия из его философии, то «... позитив­ное уничтожение существенной части гегелевской философии, а именно философии религии, впервые дал Фейербах в „Сущности христианства" в форме феноме­нологии христианской религии» («Anekdota zur neues-ten deutschenPhilosophie undPublicistik»,Z.,1843,Bd 2, S. 17 —18). Однако Р., подобно большинству совре­менников, не понял тогда подлинного, материалистич. содержания произведения Фейербаха. Гораздо ближе к выяснению сути дела уже в начале 1842 подошел мо­лодой Маркс в ст. «Лютер как третейский судья между Штраусом и Фейербахом» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 1, с. 28—29), опубликованной в «Нем. ежегоднике». В связи с публикацией этой и др. статей между Марксом и Р. завязывается в 1842 пе­реписка. Весной 1843, после запрещения «Нем. еже­годника» и редактировавшейся Марксом «Рейнской газеты», Р. и Маркс решили совместно издавать в Париже «Нем.-франц. ежегодник». В это время завер­шается переход Маркса и Энгельса к материализму и коммунизму. Между тем Р. остался на половинчатых позициях бурж. радикализма. Враждебно относясь к пролет, коммунизму, он под псевдонимом «Пруссак» выступил в газете «Vorwarts» со статьей, принижав­шей значение восстания силозских ткачей в июне 1844. Эту позицию Маркс подверг резкой критике в «Кри­тических заметках к статье „Пруссака" „Король прус­ский и социальная реформа"» (см. там же, с. 430—48). В результате обнаружившихся идейных разногласий прекратилось издание «Нем.-франц. ежегодника», а вместе с ним закончилась и восходящая фаза идей­ного развития Р. В дальнейшем Р. был деятелем нем. мелкобурж. демократии, принимал участие в рево­люции 1848, а в 1866 стал национал-либералом.

Несмотря на свою вражду к коммунизму, Р. дал высокую оценку первому тому «Капитала», считая, что «Маркс обладает широкой ученостью и блестя­щим диалектическим талантом» (цит. по кн.: М е-р и н г Ф., Карл Маркс. История его жизни, М., 1957, с. 408).

Соч.: Neue Vorschule der Aesthetik. Das Komische mit einem komisclien Anhange, Halle, 1836; [2 Aufl.], Halle, 1837; Zwei Jahrein Paris, Tl 1—2, Lpz., 1846; Samtliche Werke, 2 Aufl., Bd 1 — 10, Mannheim, 1847—48; Politische Bilder aus der Zeit, Tl 1—2, Lpz., 1847—48; Die Griindung der Demokratle in Deut-schland, oder der Volksstaat und der social-demokratische Freistaat, Lpz., 1849; Aus friiherer Zeit, Bd 1 — 4, В., 1862—67; Der Krieg und die Entwaffnung, В., 1867; Geschichte unserer Zeit, Lpz.—Hdlb., 1881; Bricfwechsel und Tagebuchblatter aus den Jahren 1825—1880, hrsg. von P. Nerrlich, Bd 1—2, В., 1886; Ausgewahlte Texte, в кн.: S t r a u s s D. F. [u. a.], Die Junghegelianer, В., 1963.

Лит.: Маркс К., [Письма к Руге 1842—1843 гг.], в кн.:
М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф., Из ранних произведений, М.,
1956, с. 240—49, 251—57; его же, Письма из «Deutsch-Fran-
zosische Jahrbucher», Маркс К. и Энгельс Ф., -Соч.,
2 изд., т. 1, с. 371—81; Маркс К. и Энгельс Ф.,
Великие мужи эмиграции, там же, т. 8; К о р н ю О., К. Маркс
и Ф. Энгельс. Жизнь и деятельность, т. 1 — 2, М., 1959—61;
Rosenberg H.,A. Ruge und die «Hallischen Jahrbucher»,
«Archiv fur Kulturgeschichte», 1929, Bd 20, H. 3; N e h e r W.,
A. Ruge als Politiker und politischer Schriftsteller, Hdlb.,
1933 (Heidelbcrger Abhandlungen zur mittleren und neueren
Geschichte, H. 64).                                     К. Лапин. Москва.

РУДАШ (Rudas), Ласло (1885—1950) — венг. фи­лософ-марксист, один из основателей Коммунистич. партии Венгрии. После поражения Венгерской совет­ской республики (1 авг. 1919) находился в СССР, при­нимая активное участие в междунар. коммунистич. движении. Р. пропагандировал идеи диалектич. и ис-

торич. материализма, выступал против ревизии марк­сизма-ленинизма. В 20-е гг. принимал непосредств. участие в дискуссии с «механистами». После возвраще­ния в Венгрию в 1945 Р. возглавил Высшую парт, школу, затем стал ректором Экономия, ин-та в Буда­пеште. Им был написан ряд работ, посвященных изложению основ философии марксизма-ленинизма; книга Р. «Материалистическое мировоззрение» («Ма-terialista vilagnezet», 1947, 4 kiadv., Bdpst, 1950)— первое системами, изложение диалектич. материализ­ма в Венгрии. Р. неоднократно выступал с критикой эстетич. и филос. концепций Лукача.

М. Хевеши. Москва.

РУДНЯНЬСКИЙ, Стефан (Щепан Рун и ч, Р у б е р) (28 аир. 1887— 23 июня 1941) — польский философ-марксист и обществ, деятель. Первым пере­вел на польский яз. кн. Ленина «Материализм и эмпи­риокритицизм». Доктор философии (с 1927), проф. Львовского ун-та (1939—41). Чл. Коммунистич. пар­тии Польши (с 1918).

Р. занимался преим. франц. материализмом 18 в. (ему принадлежит, в частности, перевод кн. Ламетри «Человек-машина») и историей польской филос. мыс­ли. Р.— едва ли не единственный крупный философ-марксист в довоен. Польше. Р. принадлежит первое в Польше популярное изложение диалектич. материа­лизма — «Беседы по философии материализма» («Ро-gadanki filozoficzne», Вильна, 1910). В 30-е гг. Р. опубл. ряд работ о философии в СССР, а также статьи, знакомящие сов. читателей с польской револгоц.-демократич. мыслью. Р. принадлежит ряд ярких атс-истич. статей.

С о ч.: Z dziejuw filozolii, Warsz., 1959; в рус. пер.—Энгельс и младогегельянцы в России и Польше в 40-х гг. XIX в., «ПЗМ», 1941, № 5.

Лит.: К р а в ч и к 3., О филос. трудах С. Рудняньского, «ВФ», 1962, Л^г° 7; История философии, т. 5, М., 1961, с. 424.

Е. Плудовспий. ПНР.

РУЛЬЁ, Карл Францевич [8 (20) апр. 1814—10 (22) апр. 1858] — рус. естествоиспытатель, биолог-эволюционист. Развивал идеи о единстве организма и условий его существования и доказывал причинную зависимость эволюции живых форм от изменения окру­жающей среды. Труды Р. положили начало экологии, а его палеонтологич. исследования подготовили почву для создания эволюц. палеонтологии. Р. был од­ним из первых в России пропагандистов и популяриза­торов естеств.-науч. взглядов. По инициативе Р. Моск. об-во испытателей природы издавало в 1854—60 научно-популярный журнал «Вестник естественных наук».

Соч.: Избр. биологич. произведения, М., 1954.

Лит.: Давиташвили Л. Ш. и М и к у л и н с к и й С. Р., К. Ф. Рулье — выдающийся рус. естествоиспытатель-эволюционист, в кн.: Научное наследство, т. 2, М., 1951, с. 529—69; Райков В. Ё., Рус. биологи-эволюционисты до Дарвина, т. 3, М.—Л., 1955.

РУМЛ (Rural), Владимир (р. 20 мая 1923) — чош. философ-марксист, доктор философии. Окончил при-родоведч. и филос. фак-ты Карлова ун-та в Праге. В период оккупации Чехословакии участвовал в под­польной борьбе КПЧ, был в заключении. С 1948 по 1952 преподавал в Высшей школе политич. и гос. наук в Праге; ныне директор Ин-та философии АН ЧССР (с 1963). Сфера науч. деятельности Р.— мето­дология науки, а также проблема отношения филосо­фии и политики.

Соч.: Materlalisticka dialektika a dneSnl problemy па§1 socialisticke vystavby, Praha, 1958 (соавтор); О pfedmetu fi-losofie, Praha, 1959; Aktualni vyznam Lenlnova filosofickeho odkazu, в сб.: Marxisticka filosofie a nase dnesni politika, Pra­ha, 1959; Ideologie a veda, «Otazky miru a socialismu», I960, № 7; Lidstvo, veda a vesmir (Svetovy nazor a meziplanetarnl lety), Praha, 1960 (соавтор); Astronomie a svetovy nazor, в сб.: Filosofie a pflrodnl vedy, Praha, 1961; Zaldadni otazky filoso-fie loglckeho pozitivismu, Praha, 1962; К otSzkam vedy jako vyrobni sily, в сб.: Teoreticke podnety XXII sjezdu KSSS, Praha, 1963; Marxisticka filosofie a komunisticka strana, Praha, 1965 (соавтор); Der logische Positivismus, В., 1965.

РУМЫНСКАЯ ФИЛОСОФСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ

531

 

РУМЫНСКАЯ ФИЛОСОФСКАЯ И ОБЩЕСТВЕН­ НАЯ МЫСЛЬ. История рум. народа характеризуется беспрерывной борьбой за нац. независимость, к-рая особенно усиливается с конца 14 в. в связи с частыми тур. нашествиями и впоследствии — с установле­нием ига Османской империи. Эта борьба сливается с выступлениями нар. масс против феод, гнета. В начале 15 в. учащаются восстания крепостных и гор. бедноты. В идеология, платформе крест, восстания 1437 (Бобылиа) экономич. и социальные требования переплетаются с гуситскими еретич. идеями. Крест, восстание, возглавляемое Д. Дожа (1514), выдвигает требования политич. и социального равенства людей и осуждает рабство как неестеств. состояние.

Появление письменности на родном языке и введение светского образования в школах значительно способ­ствовали развитию культуры. В это время выступают такие мыслители-гуманисты, как Николае Олахус (1493—1568), Иоанн Хонтерус (1498—1549), Иоанн Зоммерус (1542—74). В Молдавии и Валахии носите­лями передовых идей этого времени были летописцы Гр. Уреке (1590—1647), Мирон Костин (1633—91), Йон Некулче (1672—1745) и Кантакузино Столникул (1650—1716). Их труды способствовали формированию нац. сознания, а также формированию рум. лит. яз. Николай Милеску-Спафарий (1636—1708) выдвигает идею необходимости непосредств. изучения природы. Рационализм в науке и философии проявляется в ра­ботах венг. мыслителя Яноша Апацаи Чери (1625 — 1659), проживавшего в Трансильвании. Тенденция к светскому, гуманистич. мышлению нашла воплощение в богатом и разнообразном (логика, этика, история, география, ориенталистика) творчестве Д. Кантемира.

Во 2-й пол. 18 в. в рум. княжествах происходит процесс разложения феод, общества и формирования капиталистич. отношений. Стремления народа и пере­довых элементов формирующейся буржуазии и прог­рессивных представителей боярства нашли отражение в деятельности просветителей (см. Просвещение). В Трансильвании просветительские идеи развиваются благодаря идеология, движению, известному под име­нем «Ардяльской школы», представители к-рой С. Ми-ку (1745—1806), Г. Шинкай (1754—1816), П. Майор (1761 —1821) выступали за ограничение власти дво­рянства, облегчение положения крепостного кресть­янства и за нац. освобождение. Наиболее передовые позиции отражены в творчестве писателя Й. Будай-Деляну (1760—1820), автора сатирич. эпопеи, содер­жащей критику феод, учреждений, монархии, дворян­ства и церкви. В Валахии и Молдавии просветитель­ство стремилось поставить культуру и школу на служ­бу социального и нац. освобождения рум. народа. Преподавательская деятельность основоположника высшего образования на рум. яз. Г. Лазэра (1779— 1823) в Бухаресте и Г. Асаки (1788—1869) в Яссах была проникнута идеей освобождения от социального гнета и ликвидации культурной отсталости народа путем распространения науки и культуры на рум. яз. В своей обществ.-лит. деятельности Лазэр прояв­лял интерес к философии и в частности к социологии и этике. Историю он представил в виде циклич. про­цесса преобразования добра в зло и обратно. Й. Э.Рэ-дулеску (1802—72) продолжил дело Лазэра по орга­низации школьного образования в Валахии и явился основателем печати на рум. яз. В этот же период появляются идеи утопического социализма, гл. пред­ставителем к-рого был Диамант, сторонник учения Фурье. Растет интерес к естеств. наукам; в Молдавии учреждается научное «Общество врачей и естествоиспы­тателей» (1833), к-рое сыграло важную роль в распро­странении науч. знаний, в критике предрассудков и суеверий, в пропаганде стихийно-материалистич. идей.

Идеологич. движение конца 18— нач. 19 вв., к-рое

включало идеи социального и нац. освобождения, яви­лось идейной предпосылкой революции 1848, направ­ленной против феод, угнетения и иноземного ига. Представители революц.-демократич. течения во главе с Бэлческу утверждали, что разрешить социальные и нац. проблемы можно лишь путем революции, опи­раясь на широкие слои народа. Бурж.-демократич. течение, допускавшее революцию лишь как крайнюю меру, требовало ликвидации феодализма путем реформ (но без компромисса с помещиками). К видным пред­ставителям этого течения принадлежали М. Когэл-ничану (1817 — 91), историк и политич. деятель; публицист и историк Дж. Барициу (1812—93), подвер­гавший критике феодализм, шовинизм и реакц. идео­логию вообще; проф. философии С. Барнуциу (1808— 1864), отстаивавший антирелиг., рационалистические и респ. идеи; писатель к.Руссо и др. Для этого и послсре-волюц. периода характерна тенденция к освобождению философии из-под власти теологии, к усилению влия­ния элементов рационализма и материализма. Мате-риалистич. элементы свойственны мировоззрению и нек-рых естествоиспытателей [П. Васич (1806 — 81), Ю. Бараш (1815—63)]. Учреждение ун-тов в Яссах (1860) и в Бухаресте (1864), а также нек-рых науч. об-в благоприятствовало развитию науки и матерна-листич. мышления. Распространение и развитие есте­ствознания способствовало формированию новог» материалистич. течения в Румынии. Такие деятели науки, как Г. Штефэнеску, Михайлеску, Ф. Ментович, Крассер, отстаивая новые достижения естеств. наук —■ дарвинизм и атомную теорию — и защищая принцип сохранения материи и энергии, отвергали спиритуа­лизм и утверждали веру в безграничность познават. способности человека. Решающий вклад в борьбу с идеализмом внес крупнейший рум. материалистЯоктаа.

Распространение идей марксизма в Румынии начи­нается в 70-х гг. 19 в., с появлением первых социа­листов (Н. Зубку-Кодряну, д-р Руссел и др.), находив­шихся вначале под влиянием народничества. Усиление влияния марксизма в 90-х гг. было связано с формиро­ванием и развитием рабочего движения и означало революц. поворот в истории рум. обществ, и филос. мысли. Рум. социалисты были связаны с междунар. социалистич. движением и непосредственно с Марксом, Энгельсом и Лениным. В письме, адресованном рум. социалистам в 1888, Энгельс выражает свое удовлет­ворение тем, что они «...принимают в своей программе основные принципы той теории, которой удалось сплотить в едином отряде бойцов огромное большин­ство европейских и американских социалистов,— теории, созданной моим покойным другом Карлом Марксом» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 37, с. 4). Гл. средством распространения марксизма cлvжилa социалистич. печать [«Contem-poranul» (1881—91), «Viitorul social» (1907—08 иг 1913—14), «Revista social» (1884—87)], на страни­цах к-рой появлялись как переводы из произв. Марк­са, Энгельса и Ленина, так и статьи рум. марксистов. Одной из важных тем, обсуждавшихся в социалистич. печати, была проблема жизненности социализма в Румынии; вопреки утверждениям бурж. идеологов, отстаивалась закономерность борьбы за социализм в условиях Румынии. Пропа, щдпстами марксистских идей выступили Геря-Доброджану, Ш. Стынка, Ионе-ску (Рион) и др.

Гл. ареной борьбы мировоззрений в конце 19 л: начале 20 вв. становится биология. Сущность и про­исхождение жизни, развитие видов, происхождение человека — были осн. дискос, вопросами. Большин­ство рум. естествоиспытателей встало на позиции дарвинизма и материализма. Борьба материализма и идеализма, науки и религии принимала форму пуб­личной полемики. Так, естествоиспытатели Н. Леон

532                   РУМЫНСКАЯ ФИЛОСОФСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ — РУСАНОВ

и Д. Воинов выступили против представителя идеа­лизма в физиологии Н. Паулеску, пытавшегося вновь использовать креационистское понимание происхож­дения жизни и видов. В области физики и химии мате-риалистич. направление представляли К. Истрати и Д. Хурмузеску, а в медицине — В. Бабеш (1854— 1926). Распространение материалистич. идей естество­знания породило материалистич. и атеистич. течение, сыгравшее значит, роль в идеологич. борьбе нач. 20 в. Образовались кружки вольных мыслителей —предста­вителей интеллигенции и рабочего класса. В области социологии, этики и эстетики выступил С. Думитрес-ку-Яшь, концепция историч. развития разрабатыва­лась Ксенополом. Одним из осн. идеологич. течений этого периода был попоранизм, соответствующий рус. либеральному народничеству. Попоранизм отрицал необходимость в Румынии капитализма; осн. обществ, классом, к-рому принадлежит будущее, попоранисты считали крестьянство, а обществ, идеал им рисовался в форме мелкобурж., крест, гос-ва. Социологич. тео­рия попоранизма была враждебна социалистич. дви­жению и марксизму. Гл. идеолог попоранизма К. Сте­ре (1865—1936) отстаивал идею о невозможности суще­ствования в Румынии нолитич. партии пролетариата. В области эстетики попоранизм стоял на позициях гуманизма, призывая к изображению в иск-ве нищен­ского положения рум. крестьянства.

В период между двумя мировыми войнами в рум. философии и социологии появляются различные тече­ния и направления зап.-европ. мысли. Персонализм, соединенный с энергетизмом, был представлен в лице Рэдулеску-Мотру. Мистицизм и иррационализм пропо­ведовал Л. Блага. Представители иррационалистич. те­чений отрицали науч. ценность философии, утверж­дая, что настоящая философия — это религия [Н. Ионеску (1888—1954), Н. Крайний, р. 1889]. С крити­кой фашистской идеологии и защитой роли разума выступили П. П. Негулеску, Раля, М. Флориан (1888—1960), Бэдэрэу, Рошка, П. Андрей (1891 — 1940). В области эстетики прогрессивные позиции занимали Ибрэиляну,Т. Виану и Г. Габор. Социологич. пробле­мами, в частности исследованиями деревни, занима­лась созданная Густи «Монографическая школа», соб­равшая богатый документ, материал и разработавшая социологич. исследовательскую технику. Естеств.-науч. материализм поддерживали такие ученые, как Г. Маринеску, Э. Раковицэ, К. Пархон, Г. Цицейка, С. Стоилов, Т. Сэвулеску и др.

Утверждение марксистско-ленинского мировоззре­ния в рум. рабочем движении в борьбе против рефор­мизма, оппортунизма и догматизма является заслугой Коммунистич. партии Румынии (осн. в 1921). Марк­систы подчинили дело духовного освобождения борь­бе за социальное освобождение, за свержение капита-листич. строя. Начиная с 1924 КПР развернула свою деятельность в тяжелых условиях подпольной борьбы и антикоммунистич. террора. Особое значение в идео­логич. борьбе Коммунистич. партии Румынии имел V съезд (1931), на к-ром£ыл решен вопрос о характере, этапах и движущих силах рум. революции. Разоблачая теорию неокрепостничества и сектантский тезис, буд­то Румыния стоит непосредственно на пороге пролет, революции, V съезд указал на то, что страна находится перед этапом завершения бурж.-демократич. револю­ции, гегемоном к-рой должен быть пролетариат в сою­зе с крестьянством и во главе с коммунистич. партией, и что имеются все условия для быстрого перехода от бурж.-демократич. революции к социалистической.

Борьба против реакц. идеологии и распространение идей марксизма-ленинизма велись марксистскими пуб­лицистами: С. Тимовым, Н. Д. Коча, И. Кристя, Жо-жа, П. Константинеску-Яшь, Ш. Войку, Т. Бугнариу и др. как на страницах нелегальных изданий партии

(«Lupta de Clasa», «Scinteia»), так и в легальной пе­чати («Era noua», «Frontul ro§u», «Manifest» и др.). После свержения фашистской диктатуры в Румынии (23 авг. 1944) были созданы все условия для пропаган­ды марксистской философии, для ее творч. развития. В Ин-те философии Академии наук СРР, на филос. ф-тах Бухарестского и Клужского ун-тов и на кафед­рах др. вузов разрабатываются актуальные теоретич. проблемы, проводятся исследования в области диа­лектики, гносеологии, истории философии и др. Опуб­ликованы коллективные труды, сборники и моногра­фии «К пятидесятилетию со дня появления в свет тру­да В. И. Ленина „Материализм и эмпириокритицизм"» («50 de ani de la aparitia operei lui V. I. Lenin „Mate­rialism $i empiriocriticism"», Buc, 1960) и «К 90-летию со дня рождения В. И. Ленина» («90 de ani de la na§-terea lui V. I. Lenin», Buc, 1960), «Философские проб­лемы естествознания» («Probleme de filozofie a §tiin-}olor naturii», Buc, 1957), «Очерки по диалектич. ма­териализму» («Studii de materialism dialectic», Buc, 1960). Вышли в свет 1-й, 3-й, 4-й тт. сб. «Диалектич. материализм и совр. естественные науки» («Materia-lismul dialectic §i §tiin}ole contemporane ale naturii», Buc, 1959—64) и 9-й, 10-й тт. под названием «Диа­лектич. материализм и естествознание» («Materialismul dialectic §i §tiin}ele naturii», Buc, 1964—65) и др. В области диалектич. материализма появились также работы: «Диалектика научного познания» («Dialec-tica cunoa§terii §tiin{ifice», Buc, 1962), «Материалис­тич. диалектика — общая методология частных наук» («Dialectica materialists metodologia generala a §tiin-felor particulare», Buc, 1963), «Антология атеизма в Румынии» («Antologia ateismului din Kominia», Buc, 1962). На5'ч. деятельность, развернувшаяся в области освоения прогрессивной рум. мысли, выразилась в монографиях и очерках — о Кантемире, Бэлческу, Коита, Ксенополе, Густи и по марксистской филосо­фии в Румынии, в обобщающей работе «История со­циологич. и филос. мысли в Румынии» («Istoria gindi-rii sociale §i filozofie in Rominia», Buc, 1964). Кроме этого, были опубликованы «Очерки по историч. мате­риализму» («Studii de materialism istoric», . Buc, 1960), «Развитие социалистич. сознания в PHP» («De-zvoltarea con§tin|ei socialiste In Republica Populara Romma», Buc, 1961) и др. В 60-е гг. были предпри­няты конкретные социологич. исследования, итогом к-рых явилась работа «Духовный облик рабочего клас­са при социализме» («Profilul spiritual al clasei mun-citoare in socialism», Buc, 1964). Многосторонние ис­следования провел акад. Жожа в области диалектич. логики, Раля — в области социологии и психологии, акад. Гулиан опубликовал работы по социологии, эти­ке и истории философии, Виану — очерки по эстетике и истории литературы, Бэдэрэу, Рошка и Флориан опубликовали очерки по логике и истории философии. Вышли также в свет учебники по диалектич. и историч. материализму (под редакцией чл.-корр. АН СРР Т, Бугнариу). Органом обществ.-политич. и филос. мыс­ли в Румынии являются журналы: «Lupta de Clasa», «Revista de filozofie», «Acta logica», а также Вест­ники ун-тов в Яссах, Клуже и Тимишоаре.

Лит.: Передовые румынские мыслители XVIII — XIX вв., М., 1961; История философии, т. 1, М., 1957, с. 663—69; т. 2, М., 1957, с. 475 — 85; т. 4, М., 1959, с. 318—25; т. 5, М., 1961, е. 436—45; Марксистско-ленинская философия в СССР и ев-роп. социалистич. странах, М., 1965, с. 487—504; Texte pri-vind desvoltarea gandirii socialpolitice in Romania, Buc, 1954; Din istoria filozofiei in Romania, v . 1—3, Buc, 1955—60; Istoria Rominiei, v. 1 — 4, Buc, 1960—64; P a n t a z i R., Fi-lozofia marxlsta in Rominia, Buc, 1963; istoria gindirii sociale §1 filosofice in Rominia, Buc, 1964. Ин-т философии АН СРР.

РУСАНОВ, Николай Сергеевич (1859—1928)—рус. историк утопич. социализма, народоволец, позже —• активный член партии эсеров. В 1882—1905 жил за границей, где сотрудничал в ряде рус. эмигрантских

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

533.

 

журналов. Филос. мировоззрение Р. противоречиво; заявляя о своем согласии с марксизмом, он подвергал критике осн. положения историч. материализма, к-рый понимал как экономич. материализм. Наряду с ошибочными положениями Р. высказывал и верные идеи относительно прогрессивного развития общества. Он писал, что человечество неизбежно придет от капи­тализма к коммунизму, к цельной гармония, личности, в к-рой «...материальные и идеальные элементы будут соединены в высшей гармонии» («Мировой рост и кри­зис социализма», М., 1906, с. 44). Характеризуя поли-тич. деятельность Р., Ленин отмечал, что в последний ее период, в период Временного np-ва, он был револю­ционером на словах, а на деле выступал защитником капиталистов (см. Соч., т. 25, с. 396). После Октябрь­ской революции Р. эмигрировал за границу.

Соч.: На родине. 1859—1882, [М.], 1931; Очерки совр.
Франции, 2 изд., СПБ, 1904; Галлерея совр. франц. знамени­
тостей, СПБ, 1906; Социалисты Запада и России, 2 изд., СПБ,
1909.                    О. Паицуктилова, И. Серебров. Ленинград.

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Филос. мысль рус. на­рода прошла большой и сложный историч. путь. Гл. этапы ее развития совпадают в основном с этапами развития обществ.-экономич. отношений в России.

Русская филос. мысль эпохи феодализма (примерно до последней трети 18 в.). В период раннего феодализ­ма филос. мысль, как это было и в др. странах, еще не отмежевалась от др. областей знания и от религии. В Киевской Руси филос. мышление развивается на почве языч. мировоззрения — древнеславянской рели­гии и мифологии. Осн. филос. элемент язычества — наивный пантеизм и связанные с ним начальные натурфилос. представления. Первые проблемы др.-рус. филос. мысли относятся в основном к выяснению понятий о душе, о взаимодействии души и тела. С проникновением в страну христианства расширяет­ся круг мировоззренч. идей др.-рус. мыслителей, устанавливаются связи с культурой Византии (см. Византийская философия), юж. славян и др. народов Европы, др.-рус. мыслители знакомятся с филос. наследием античности (Аристотель, Демокрит, Пла­тон и др.). Их представления о философии в то время тождественны с представлениями о мудрости, знании вообще. Значит, роль в распространении филос. поня­тий в Древней Руси принадлежит переводным филос. трудам Иоанна Дамаскина («Диалектика»), Иоанна Экзарха Болгарского («Шестоднев»), Филиппа Пустын­ника («Диоптра») и др. Благодаря им на Руси стано­вятся известными антич. учение о четырех стихиях как первоэлементах мироздания, геоцентрич. учение (Косма Индикоплов), различные трактовки взаимо­отношения души и тела, разнообразные естеств.-науч. сведения.

Жизнь раннефеод. рус. общества и гос-ва выдвига­ла перед мыслителями задачи, связанные с решением собственных идеологпч. проблем. Наиболее важные оригинальные произведения др.-рус. социологич., филос. и этич. мысли — «Слово о законе и благодати» Иллариона (сер. И в.), «Послание» Никифора к Вла­димиру Мономаху, «Повесть временных лет» Нестора (нач. 12 в.), «Послание» митрополита Климента Смоля-тича, «Послания» и «Слова» Кирилла Туровского (сер. 12 в.), «Слово о полку Игореве» (12 в.), «Моле­ние» Даниила Заточника. В «Посланиях» Кирилла Туровского наряду с осн. тенденцией православно-христ. догматики видна мысль о роли разумного на­чала в жизни человека, в познании им мира. В «По­слании» Климента Смолятича заметны попытки т. н. символич. истолкования «священных» текстов и эле­менты теологич. рационализма. В «Повести времен­ных лет» — наиболее ярком памятнике обществ, само­сознания Киевской Руси —отчетливо выражены мысли об историч. роли славянства, рус. истории как части мировой истории; здесь обосновывается идея единства

рус. народа, общности происхождения славян, изла­гается эсхатологич. «философия истории» христианства («Речь философа»). Автор «Слова о законе и благодати» развивал идеи о равноправии всех народов, о рус. народе как историч. народе, пытался осознать нек-рые закономерности историч. процесса, вступая тем самым в известное противоречие с концепцией провиденциализма, к-рая надолго стала определяющей историч. и филос. концепцией. В «Послании» Ники­фора неортодоксально решаются вопросы о человеке, об источниках познания, о соотношении чувств, ума и воли, души и тела. Вопреки провиденциализму, Никифор отстаивал свободу воли, утверждал ответ­ственность человека за свои действия и поступки, неизбежность возмездия за нарушение обществ.-мо­ральных требований. Во многих произведениях под влиянием господствующего религ.-феод, мировоззре­ния проповедь высоких общечеловеч. нравств. ка­честв сопровождалась феод.-клерик. требованиями смирения, воздержания, укрощения гордыни и др. В «Слове о полку Игореве» воспевался «христиански-героический характер» рус. народа. Ведущая идея «Слова» — «...призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских пол­чищ» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 29, с. 16).

В период феод, раздробленности Руси передовые мыслители отстаивают идеи о единстве народа и страны, о необходимости централизов. гос-ва, сильной великокняжеской власти («Сказание о Вавилоне-гра­де», «Сказание о князьях Владимирских» и др.). Нар. массы также все больше осознают себя как определ. социальную общность, хотя это осозна­ние выступает часто в религ. оболочке христианства. В господств, христ.-феод. идеологии на первый план выдвигается учение Филофея о «Москве — третьем Риме», к-рому «стоять вечно». Иван Грозный, пресле­дуя многочисленные ереси, обосновывает необходи­мость неогранич. «самодержавства», полемизируя про­тив идеологии феод, автаркии. История в ретроспек­тиве рассматривается как подготовление торжества христианства, а в перспективе — как осуществление провиденциалистского назначения «Святой Руси». В ходе обществ.-политич. борьбы и религ.-филос. дискуссий, отражавших классовые противоречия феод, общества, остро встает вопрос о «самовластьп» человека, о возможности субъективного воздействия на ход историч. событий {Максим Грек, Пересветов и др.) или о невозможности такого воздействия (Иван Грозный). В философии примечательны стихийно-пантеистические идеи «Голубиной книги», отражав­шие народное мировоззрение. Обострение классовой борьбы вызывает к жизни крупную идеологическую дискуссию — спор между иосифлянами, отстаивав­шими теократич. идеи превосходства духовной власти над светской, и нестяжателями (возглавлялись Нилом Сорским), защищавшими приоритет гос-ва и светской авторитарной идеологии над церковной. Нестяжатели способствовали развитию критич. п ра­ционалистам, тенденций в ср.-век. рус. мышлении. Новые веяния мировоззренч. порядка во многом свя­заны с возникновением идеология, оппозиции феод.-клерикальному порядку — ересей (см. раздел Ереси в России). В еретич. учениях (Ф.Курицын, М. Башкин, Феодосии Косой) заметно отрицание эсхатологич. представлений, дают себя знать элементы вольно­думства и рационалистич. истолкования священных текстов. С «опровержением» еретиков, особенно Ф. Косого, выступил монах Зиновий От.енский. Его поле-мич. соч. «Истины показание вопросившим о новом учении» и «Послание многословное черноризца к вопросившим о известии благочестия на зломудрие Косого и иже с ним» представляют собой энциклопе-

534

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

дич. свод религ.-идеалистич. воззрений рус. книжни­ков 16 в. Наиболее крупные рус. мыслители 16 в.— И. Пересветов и Ф. Карпов — критикуют провиден-диалистскую концепцию истории, право церкви вме­шиваться в обществ, жизнь; в противовес идее пред­определения они выдвигают «естественную» концепцию обществ, отношений и происхождения гос-ва.

Естеств.-науч. представления 14—16 вв. отражены в произв. «Галиново на Ипократа», в к-ром отстаива­лись идеи Гиппократа и Галена.

Вплоть до 17 в. борьба представителей новых ре-лиг, -филос. идей с господствующим религ.-идеалистич. мировоззрением выражалась в неоднократных по­пытках отд. представителей утвердить своего рода теологич. рационализм неортодоксального правосла­вия, подтвердить законность философии и философст­вования. Эта тенденция становится особенно заметной у Симеона Полоцкого, отстаивавшего право человеч. разума на познание (что объективно приводило к столкновению с самодержавно-православной ортодок­сией). Полоцкий, хорошо знавший зап.-европ. филосо­фию, рассматривал философию как науку наук, раз­вивал своеобразную концепцию воспитания и опыт­ного знания, отрицал учение о врожденных идеях.

Особенностью идеологич. борьбы во 2-й пол. 17 в. являлась также критика теократич. тенденций пат­риарха Никона его идейными противниками. К концу 17 в. относятся попытки отвести в системе теологич. мировоззрения место схоластич. философии, автоном­ной по отношению к богословию. Здесь впервые отчет­ливо сказалось воздействие зап.-европ. неоаристоте­левской схоластики. Среди мыслителей 17 в., способст­вовавших обособлению философии от богословия, мож­но назвать Ю. Крижанича, Епифания Славинецкого, Милетия Смотрицкого; братья И. и С. Лихуды создали первые в России рукописные учебники по физике, логике, психологии. Из естеств.-науч. произв. 17 в. интересны комментарии А. X. Белобоцкого «Великая и предивная наука» к произв. Луллия «Великое ис­кусство», а также «Зерцало естествозрительное», систематически излагавшее натурфилос. идеи Ари­стотеля.

До 2-й пол. 18 в. господствующий идеализм высту­пает гл. обр. в православно-религ. облачении. Его представители — С. Яворский, Ф. Лопатинский и др. отвергали филос. схоластику, боролись с материа-листич. и рационалистич. идеями зарождающейся светской философии.

В конце 17—1-й пол. 18 вв. в связи с социально-экономич. реформами Петра, усилением контактов с Западом, развитием пром-сти, ростом торговли, пот­ребностями воен. дела в России возникает светская наука и философия. Сторонники «просвещен­ного абсолютизма» — Ф. Прокопович, В. Татищев, А. Кантемир и др., составившие т. н. «ученую дружину» Петра I, внесли важный вклад в становление рус. науки и философии. В России начинают складываться •философско-рационалистическая и естеств.-пауч. тра­диции; философия постепенно выделяется в самостоят, отрасль знания. К этому времени относятся первые попытки преподавать философию как самостоят, светскую науку.

Становлению рус. прогрессивной филос. мысли спо­собствовало интенсивное развитие естеств. наук (Л. Эйлер, Д. Бернулли, С. П. Крашенинников, в осо­бенности М. В. Ломоносов). Несмотря на сопротивле­ние церкви, ученые и философы пропагандировали гелиоцентрические взгляды, представления о прин­цип, единстве Земли и небесных тел, идеи о мно­жественности миров (Я. Брюс, А. Кантемир и др.). Ма­териализм, развивавшийся преим. в механистич. фор­ме, завоевывает все более прочные позиции; утвер­ждается мысль о безграничных возможностях чело-

веч. познания. Представители естеств. наук, опираясь в основном на деистич. представления, обогащают филос. представления о материи и движении, причин­ности, о методах науч. познания (эксперимент, ин­дукция, дедукция и т. д.).

Решит, шаг к материалистич. решению мировоз-зренч. вопросов сделал Ломоносов, сформулировав­ший «всеобщий естественный закон» сохранения ма­терии и движения. Синтезируя знания своего времени, Ломоносов обогащает естеств.-науч. представления о мире и его закономерностях, обосновывает идею раз­вития Земли, намечает пути перехода от макромеха-нич. картины мира к представлениям, принимающим во внимание атомо-молекулярные процессы. Он за­кладывает основы материалистич. объяснения мира, опирающегося на признание закономерности и взаи­мосвязи в движении макро- и микротел. Выдвинутая Ломоносовым идея союза философии и естествознания имела важное значение для последующего развития материалистич. философии и естеств. наук.

Р. ф. в эпоху постепенного разложения феод.-кре-постяич. отношений в России и перехода к капита­лизму (последняя треть 18 — 1-я пол. 19 вв.). С обо­стрением классовой борьбы, ростом освободит, дви­жения, развитием науки и культуры в России борьба материализма с идеализмом приобретает специфич. формы. Во 2-й пол. 18 в. господствующие круги пытаются подкрепить религию филос.-схоластич. кон­цепциями. При этом официальные и полуофициальные философы, противники идей Просвещения, пытаются соединить элемент православной теологич. догмы и схоластически трактуемой лейбнице-вольфианской метафизики. В сочинениях Г. Теплова («Знания, касаю­щиеся вообще до философии для пользы тех, к-рые о сей материи иностранных книг читать не могут», 1751), Ф. Русанова, М. М. Щербатова, архимандрита Платона и др. деятелей светского и духовного обра­зования развивается учение о бессмертии души, проводятся идеи теологии, теодицеи; философия трактуется как наука наук, но вместе с др. науками объявляется низшим родом познания сравнительно с богословием. Получает распространение (в част­ности, в консервативных дворянских кругах) масон­ство, имеющее в своей основе мистич. иррационализм. Масоны разрабатывают идеи, регламентирующие религ.-нравств. самоусовершенствование личности (журн. «Утренний свет»). Деятели масонства (Елагин, Кутузов и др.) рекомендуют лояльность по отноше­нию к идеологии самодержавия, отказ от политики, выступают против материализма и рационализма Ло­моносова и Радищева в духе Сен-Мартена, Бёме, Сведенборга.

Во 2-й пол. 18 в. развиваются материалистиче­ские (в форме деизма) и просветительско-антикрепост-нические идеи. Укрепляются и расширяются идейные связи рус. мыслителей с представителями зарубеж­ной (особенно франц. и англ.) просветительской и материалистич. филос. мысли — Вольтером, Смитом, Дидро, Гольбахом, Гельвецием и др. Рус. мысли­тели (Аничков, Козельский, Десницкий и др.) осн. внимание уделяют проблемам социологии и теории познания. В социологии применительно к условиям рус. общества 18 в. развиваются идеи естественного права, исследуется вопрос о происхождении общества, неравенства между людьми, гос-ва, собственности, религии, место и роль науки и философии в обществе и др. В теории познания обосновывается независи­мость разума от религии и веры, сенсуалистич. т. зр. на познание, исследуется проблема познават. способ­ностей человека, понятие опыта, критикуются недо­статки огранич. эмпиризма и отвлеч. рационализма. Материалистич. и просветит, идеи в Р. ф. 2-й пол. 18 в. подкрепляются прогрессивными идеями, возни-

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

535

 

кавшими и развивавшимися внутри естествознания, представители к-рого внесли свой традиц. вклад в борьбу против господствующего офиц.-религ. идеа­лизма и новых течений в идеалистич. философии. В рус. естествознании на основе признания принци­па самодвижения материи возрастает критическое отношение к «динамизму», принимавшему вещество-материю за косное начало, приводимое в движение идеальными силами.

Виднейшим представителем филос. мысли 2-й пол. 18 в. был убежденный противник самодержавия и крепостничества Радищев. Исходя из учения о естеств. праве, Радищев сформулировал в общем виде идею крест, революции. Мысли Радищева о циклич. развитии общества, о противоречивой связи свободы и тирании в истории, об обществ, прогрессе аккуму­лируют опыт европ. и рус. истории и открывают новую главу в представлениях об обществе. В основном с позиций механистич. материализма Радищев наметил пути решения онтологич. и гносеологич. проблем. Он выступил против религии, филос. мистики, агно­стицизма. В его произв. содержатся попытки обосно­вания качеств, своеобразия мышления, анализа един­ства и различия логического и чувственного в позна­нии, объяснения феномена активности сознания — что свидетельствовало о намерении мыслителя при­менить идею развития к трактовке процесса познания.

В нач. 19 в. материалистич. и просветительские идеи в философии проводили Пнин, Попугаев, Куни-цын, В. Малиновский и др. В области социологии они придерживались концепции естеств. права. Малинов­ским были изложены пацифистско-просветит. идеи о войне и мире, о возможности «вечного мира» путем соглашения между гос-вами и учреждения наднац. органов.

Наиболее радикальные обществ.-политич. выводы из анализа крепостнич. действительности и идей Просвещения сделали Пушкин и дворянские револю-ционеры-Зевабркстм, различавшиеся по степени соци­ального и политич. радикализма и филос. взглядам. Официальному провиденциализму они противопостави­ли рационалистич. концепцию истории и идеалистич. историзм в понимании общества, идеи прогресса, выражающегося в согласии с «естеств. законами об­щества», в неизбежной смене устаревших обществ, и гос. учреждений новыми. В произведениях ряда декабристов развивается мысль о связи между филосо­фией и политикой, идейными убеждениями и этикой общественного поведения, обосновывается идеал че­ловека-гражданина. Особое значение, согласно дека­бристам, имеет познание «духа народного» в бурные эпохи обществ, изменений. Самый радикальный и со­держательный в теоретич. отношении документ со­циальной мысли декабристов — «Русская Правда» Пестеля. С позиции теории естеств. права и общест­венного договора Пестель обосновывал необходимость насильств. смены власти (самодержавия), поскольку она злоупотребляет правами, полученными от народа. Верховная власть принадлежит народу; «... прави­тельство существует для блага народа и не имеет другого основания своему бытию и образованию, как только благо народное, между тем как народ суще­ствует для собственного своего блага...» (Избр. со-циально-политич. и филос. произв. декабристов, т. 2, 1951, с. 80). У Пушкина, Пестеля, в написанных в ссылке работах Лунина («Письмо из Сибири») и у др. дворянских революционеров выражены идеи о клас­сово-сословном делении общества, борьбы классовых интересов в истории и об экономическом, имуществ. неравенстве людей как основе этой борьбы. Пестель до­пускал возможность обществ, собственности на землю, сосуществование общественной и частной собст­венности.

Филос. взгляды дворянских революционеров имели как просветительски-материалистическую, так и просветительски-идеалистическую направленность. В ссылке нек-рые декабристы, ранее придерживав­шиеся материалистич. и рацион, взглядов, переходят на религ.-филос. позиции. Материалисты-атеисты (Якушкин, Барятинский, Борисов, Раевский и др.) развернули содержат, критику «галиматийпых фи­лософов» зап.-европ. идеализма, официально-право­славного идеализма. В теории познания они отстаи­вали идею опытного происхождения знания, иссле­довали связи между филос. понятиями и понятиями естеств. наук, широко использовали естеств.-науч. представления о происхождении Вселенной для кри­тики филос. идеализма. В трактате Якушкина «Что такое жизнь?» обосновывается атомистич. концепция строения материи, активность субъекта утверждается в качестве условия познания. Поражение декабристов привело к росту скептицизма и пессимизма среди значит, части дворянской интеллигенции, оживлению интереса к идеалистич. системам в философии.

В 1-й трети 19 в. представители рус. науч. и филос. мысли (Галич и др.) все больше осознают неудовлетво­рительность механистич. материализма. В этом — одна из причин интереса к идеалистич. диалектич. концеп­циям и антропологич. философии. Значит, влияние на отд. представителей Р. ф. оказало шеллингианство, в особенности своими натурфилософскими (Велланский, М. Павлов и др.) и эстетическими («любомудрыь: Одоев­ский, Веневитинов; Кюхельбекер и др.) концепциями. «Любомудры», подобно Шеллингу, рассматривали ма­териальное и идеальное как различные формы тождественного самому себе начала мира. Диалектич. идеи, хотя и на идеалистич. основе, сыграли значит, роль в дальнейшем развитии Р. ф. Яркой и ориги­нальной фигурой философско-социологич. мысли России был Чаадаев. Страстный противник крепост­ничества и православия, в своей историко-социоло-гич. концепции он рассматривал взаимное соотношение рус. и зап.-европ. историч. процессов, проблемы че­ловека и гос-ва и др. Движущую силу историч. про­цесса Чаадаев видел в развитии просвещения, значит, место в котором он отводил развитию религ. самосоз­нания. Несмотря на пессимизм, связанный с неприя­тием самодержавно-крепостнич. действительности, Чаадаев верил в прогрессивное развитие человечест­ва. Его постановка вопроса о цели и смысле мировой истории имела важное значение для углубления социологич. представлений. В конце жизни он проя­вил большой интерес к идеям социализма. Идеи Чаада­ева, в частности его мысли о специфике рус. истории, о роли народа, имели большой резонанс, оказали влия­ние на Герцена, Белинского, Бакунина, Чернышевско­го и др. Объективный идеалист, критик ограниченного эмпиризма и субъективизма, Чаадаев видел задачу философии в примирении науки и религии в «высшем синтезе» и создании на этой основе новой философии. Сущность общих законов бытия постигается, по Чаадаеву, не столько рацион, познанием, сколько откровением; чувства же дают лишь внешнее позна­ние физич. природы. Он развил диалектич. идеи о полярных и противоположно направленных процес­сах, характерных для всех форм бытия (жизнь и смерть, притяжение и отталкивание и др.).

Идеи передового рус. естествознания 1-й пол. 19 в. подрывают господствующий идеализм и служат естеств.-науч. подкреплением материалистич. тради­ции в философии, способствуя материалистич. трак­товке проблем гносеологии. Отвергая идеалистич. истолкование выдвигаемых естествознанием проблем, прогрессивные естествоиспытатели и философы раз­вертывают критику кантовского априоризма, его динамич. концепции (Лубкин, Осиповский), а также

536

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

идеалистич. натурфилософии Шеллинга. Естествоис­пытатели-материалисты на основе диалектич. догадок и гипотез вносят свой вклад в материалистическую трактовку понятия вещества-материи (Дядьков-ский, Д. М. Перевощиков, Э. К. Ленц, К. В. Лебе­дев и другие). Материалистическая интерпретация понятия вещества-материи усиливается благодаря распространению идей химич. атомистики. В 20-е гг. 19 в. происходит огромный сдвиг в исследовании пространств, отношений: Лобачевский создает неэвкли-дову геометрию и кладет начало принципиально новым теориям пространств, отношений, углубляя тем самым материалистич. понимание пространства. Особое значение в развитии естеств.-науч. материа­лизма, в борьбе против идеализма, в критике вита­лизма уже в нач. 19 в. имеют идеи, развиваемые М. А. Максимовичем, К. М. Бэром, К. Ф. Рулье и др. ранними эволюционистами.

Для 1-й пол. 19 в. характерна острая идейная борь­ба представителей консервативных и прогрессивных историко-социологич. концепций (полемика Карам­зина и дворянских революционеров, Карамзина и Полевого, «западников» и «славянофилов», Погодина и Грановского и др.). Споры о понимании и объектив­ном характере истории, движущих сил историч. про­цесса, отношении между народом, нацией и гос-вом и т. д. обогащают социологич. проблематику Р. ф. Официалыю-идеалистич. т. зр. подвергается критике представителями прогрессивно-идеалистич. концепций (Каченовский, Грановский, Полевой, Строев и др.), разрабатывающих ряд важных проблем историч. знания (отношение к источникам, объективное и субъ­ективное в историч. исследовании, движущие силы историч. процесса, проблема преемственности и др.).

Уже в 1-й пол. 19 в. религ.-мистич. идеализм, в особенности официальный т. н. рус. теизм, пред­ставленный архимандритом Гавриилом, Гогоцким, Си-донским, Новицким и др., обнаружил свою полную науч. бесплодность. В борьбе с материализмом на первый план выдвигаются неофиц. течения идеализма. Среди них — учение славянофилов (Киреевский, Хо­мяков, Самарин, Аксаков и др.), в определенной мере оппозиционное по отношению к самодержавно-право­славным идеям, имевшее своими теоретич. источника­ми «правильное» православие, эклектич. философию откровения, шеллингианство. Бытие, согласно сла­вянофилам, исследуется и разумом, и чувствами, но постигается лишь «целостным разумом». Логич. по­знание — начальная фаза мышления. Философия является лишь формой связи религии с жизнью. Историческая антитеза России и Запада при­обретает у славянофилов вид противоположности между различными формами религ. восприятия мира, в частности между православием и католицизмом. Преувеличивая степень их расхождений, славяно­филы доказывают, что католицизм рассудочен; зап.-европ. цивилизация исчерпала себя; вследствие при­сущего зап. философам формализма и исследования лишь внешних предикатов бытия («кушитское» на­чало) возникает духовная опустошенность человека как личности на Западе, лишенного богатства «внутр. сознания»; рус. народ — богоизбранный, поскольку он сохранил в себе «внутр. цельность духа» («иранское начало»); он имеет и идеальные внешние формы суще­ствования — общину, к-рая объединяет народ. Надо лишь развить общинное начало в его «святых» допет­ровских формах, реформировав уродливую юридич. форму крепостного права. Будучи идеалистич. мета­физиками, славянофилы схоластизировали диалек­тику Гегеля, отождествляли свою «истинную» фило­софию с религией, считали откровение высшей фор­мой познания. Религиозная философия, славянофи­лов вызвала осуждение и протест со стороны пред-

ставителей прогрессивной мысли. Однако влияние их религ.-мистич. идей на реакц. течения Р. ф. ощущалось вплоть до конца 19 в. (почвенничество, неославянофилъство, В. Соловьев и др.).

Консервативная филос.-историч. концепция славя­нофилов развенчивалась в 30—40-х гг. Герценом, Белинским, Бакуниным, Грановским. История, считал Грановский, может быть точной наукой; история об­щества — история борьбы сил прогресса, культуры с консервативными силами. Подобно Пушкину и Полевому, Грановский испытал влияние франц. историков эпохи Реставрации, у к-рых ценил идеи о роли классовой борьбы и экономич. фактора как решающих движущих силах историч. процесса. Бу­дучи гегельянцем в философии, Грановский полагал, что история в конечном счете управляется мировым духом, различные народы выражают в своем разви­тии его различные стороны.

В размежевании филос. направлений 30—40-х гг. значит, роль сыграл Станкевича кружок, в к-рый среди других входили Белинский и Бакунин. Члены круж­ка были оппозиционно настроены по отношению к са­модержавию, крепостничеству и офиц. идеологии; развивали прогрессивную концепцию личности. Их привлекла идеалистич. диалектика Шеллинга и Геге­ля, в к-рой они видели действит. инструмент познания, метод установления «смысла жизни». В распростране­нии идей диалектики, в попытках применить их к анализу действительности, в поисках верного метода познания — осн. значение кружка в истории Р. ф.

Самым содержат, этапом развития рус. домарксист­ской философии, к-рый начался в 40-е гг., являются философия и социология революц. демократов. Со­циальные причины бурного развития революц.-де­мократия, идеологии в сер. 19 в., выражавшей в ко­нечном счете интересы крестьянства, заключались в начавшейся резкой ломке феод.-крепостнич. отноше­ний. Теоретич. источники философии революц. демо­кратов — идеи предшествующего рус. и зап.-европ. материализма (в особенности франц. материалистов и Фейербаха), классич. нем. идеалистич. философия, в особенности диалектика Гегеля, идеи критически-утопич. социализма. Осн. направление их развития — поиски цельной концепции, в к-рой диалектика обо­гащала бы филос. материализм. Антропологич. ма­териализм, бывший исходным пунктом взглядов рус. революц. демократов на природу и общество,— при­чина их превосходства в теории над представителями историч. идеализма 19 в. и одновременно — основа идеалистич. непоследовательности в понимании зако­номерностей развития общества. Идеи их антрополо­гич. философии нашли выражение в попытках мате­риалистич. объяснения развития и интериационали-стич. истолкования человеч. культуры и обществ, жизни, социологич. идеи — в «общинном социализме».

Родоначальник революц. демократизма в России Белинский в процессе своей идейной эволюции пришел к выводу, что основа физич. и социального существо­вания человека и его мышления — действительность. Сознание человека отражает объективные отношения, существующие вне его. Процесс познания — беско­нечен, это — диалектич. познание истины, развиваю­щейся через частные ошибки и заблуждения людей и человечества в целом. Историч. процесс также бесконе­чен, он имеет свои законы и требует объективного ис­следования. Порицая субъективизм и эмпиризм, Белин­ский утверждал, что в истории, несмотря на кажущее­ся засилие случайностей, господствует необходимость. Признание историч. необходимости пе исключает творческой активности личности; народ—субъект исто­рии. Взаимоотношение выдающейся личности и народа аналогично соотношению случайного и необходимого. Прогресс — выражение историч. необходимости, при-

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ                                                                         537

водящей к падению феодализма, а в последующем — и бурж. общества; общество будущего — социализм. В духовном развитии общества особое место занимают, помимо философии, наука и иск-во. Они различаются по формам отражения действительности, что аналогич­но различию между науч. понятием и художеств, об­разом. Эстетика — филос. наука и отражает беско­нечную практику иск-ва, к-рое представляет вели­чайшую духовную ценность человечества; «вечных законов» в иск-ве нет. В истинном иск-ве содержа­ние и форма неразрывны; теория «чистого» иск-ва ан­тинародна и беспредметна.

Идеи Белинского и его критич. деятельность ока­зали сильнейшее воздействие на последующую филос. и обществ.-политич. мысль, в частности на мировоз­зрение петрашевцев. Филос. основа их социальной программы — антропологич. материализм. Революци­онно настроенные петрашевцы (Петрашевский, Спеш­нее и др.) предприняли попытки связать социологич. концепцию п социалистич. теорию с революц. практи­кой, разрабатывая программу социалистич. переуст­ройства России.

Один из самых ярких мыслителей в истории рус. ма­териализма — Герцен, расцвет деятельности к-рого относится к 40—60-м гг. Уже в «Письмах об изучении природы» (1845—46) он материалистически решает осн. вопрос философии, доказывая диалектич. взаимо­связь бытия и мышления, блестяще критикует одно­сторонность рационализма и эмпиризма и доказывает необходимость их синтеза. Критикуя идеализм и ука­зывая на ограниченность метафизич. материализма, недооценившего действенную сторону мышления, Герцен намечал пути перехода к диалектико-материа-листич. теории познания. Философию он трактовал как теоретич. оружие в обществ, борьбе. «Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед — историческим материализмом» (Ленин В. И., Соч., т. 18, с. 10). Историче­ский прогресс Герцен видел в «прогрессе содержания мыслей», в достижении «наибольшего соответствия между разумом и действительностью», в развитии общества к человеч. свободе. Творцом истории, по словам Герцена, в конечном счете является народ: движущая сила истории — борьба классов, «враж­дебных партий»; прогрессивная партия — партия революции. Развивая мысль об ограниченности т. н. политич. революций, Герцен в соответствии со своим социалистич. идеалом обосновывал необходимость социального переворота, коренных изменений в от­ношениях собственности. В полемике с Бакуниным доказывал, что социальная революция не отменяет гос-во немедленно, но использует его в интересах социалистич. преобразования общества.

Р. ф. в эпоху крушения крепостничества и развития домонополистич. капитализма (2-я пол. 19 в.). Во 2-й пол. 19 в. в рус. философии резко обострилась и при­няла открытые формы борьба между материализмом и идеализмом, в передовой мысли получили развитие и распространение философия и социология рево­люц. демократизма (в 70—80-х гг. — революц. на­родничества). К этому периоду относится деятельность Чернышевского — «...великого русского гегельянца и материалиста...» (там же, т. 14, с. 344). Вплоть до 80-х гг. Чернышевский и его соратники — Шелгунов, Антонович и др., понимая историю философии как борьбу «двух линий», развивали глубокую критику идеализма Канта, Гегеля, позитивизма, агностициз­ма. Основную задачу материализма Чернышевский видел в обосновании материального единства мира, детерминизма и в разработке вытекающих отсюда филос. проблем, в особенности — в углублении связи материалистич. философии с естествознанием. Мир развивается по своим объективным законам. Закон —

«природа, рассматриваемая со стороны своего действо-вания». Хотя и недостаточно последовательно, Черны­шевский рассматривал борьбу противоположностей как один из принципов развития природы и об-ва. Закон отрицания отрицания выражается в после-доват. смене природных и обществ, форм, в частности путем их качеств, превращения. Вместе с тем диа­лектич. трактовка действительности совмещалась у Чернышевского с механистич. положениями (см. «Антропологич. принцип в философии»).

Одна из центр, проблем философии Чернышевского и шестидесятников — проблема человека. Развивая монистический взгляд на человека, Чернышевский разработал систему антропологич. философии, трак­товал человеч. деятельность как обусловленную в первую очередь биологич. и физиологич. константами, что было основной теоретич. причиной ограниченно­сти его филос. материализма. Чернышевский отстаи­вал материалистич. теорию познания, принцип кон­кретности истины, стремился раскрыть содержание и формы процесса познания на основе диалектики и естествознания 19 в. С позиций материалистич. гно­сеологии Чернышевский критиковал эстетику Геге­ля, сохранив при этом многие ее содержат, мо­менты. Продолжая традиции эстетики Белинского, разработал материалистич. эстетич. основы иск-ва критич. реализма. Идеалистической теории иск-ва для иск-ва Чернышевский противопоставил революцион-но-демократич. концепцию иск-ва для народа.

Будучи в конечном счете историч. идеалистом, Чернышевский развил ряд материалистич. и диалек­тич. идей в социологии. Историю общества он счи­тал закономерным, поступательным и познаваемым процессом. Внешнее проявление этого процесса в форме случайного, по Чернышевскому, следует от­личать от внутренне необходимого; экономич. условия существования людей являются «коренной причиной почти всех явлений». Решающее значение в историч.. движении общества принадлежит нар. массам. В зави­симости от материального положения в обществе лю­ди делятся на классы. Политич. и идеологич. борьба — следствие экопомич. противоречий между классами и сословиями. Средства произ-ва должны быть переданы в руки производителей материальных благ — трудя­щихся. Общество с неизбежностью будет перестрое­но на социалистич. началах.

Др. представители материалистич. философии 60-х гг. — Добролюбов, Писарев, братья Серно-Соловье-вичи и др.— развили широкую просветит, и революц. деятельность, внесли значит, вклад в материалистич. традицию обоснованием необходимой связи между философией и практикой революц. борьбы, критикой современных им течений идеализма, защитой идеи историч. прогресса, закономерного движения общест­ва к экономич. и политич. свободе трудящихся. Передовые учёные (Сеченов, И. Мечников), а так­же революц. демократы 60-х гг., в особенности Писарев, Антонович, отстаивали принципы эволгоц. теории дарвинизма, что в 60—70-х гг. имело боль­шое значение в борьбе против идеалистич. и ре-лиг, мировоззрения. Разработка Добролюбовым про­блем теории реалистич. иск-ва и эстетики — обра­зец материалистич. подхода к иск-ву. И Добролюбов, и Писарев — блестящие критики современного им идеализма, официозной науки и ходячих представле­ний мещанского «здравого смысла». Добролюбов—один из первых в России критиков вульгарного материа­лизма. В социологии вклад Добролюбова определяется в первую очередь глубокими мыслями о роли народных масс в истории. Продолжателями материалистической традиции в 60—80-х гг. были Шелгунов, Антонович, Салтыков-Щедрин, Стасов и др.; в конце 19 в.— Филиппов.

538

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

Экономич. и социальные последствия реформы 1861, развитие в стране капитализма и одновременно усиле­ние политической реакции привели к изменениям в расстановке классовых сил и обострению классовой борьбы.

Осн. обществ, течение 70—80-х гг., отстаивавшее идею обществ, прогресса и само являвшееся его дей­ственной силой,— революц. народничество. Позити­визм, элементы материализма и атеизм составляли существ, стороны мировоззрения революц. народников 70—80-х гг. Отд. народники (Лавров, Н. Утин, Берви-Флеровский, Ткачев и др.) внесли известный вклад в материалистич. филос. традицию своей критикой рус. и зап.-европ. идеализма и идеалистич. метафизики. 13 ре­волюц. народничестве заметна также ясно выраженная тенденция опираться на естеств.-науч. материализм. Но, тем не менее, в области философии революц. народники в общем сделали шаг назад от цельного филос. материализма Чернышевского. Вместе с тем среди революц. народников, склонных в философии к эклектизму в связи со своеобразным культом ес-теств. наук, широкое распространение получают идеи материалистически истолкованного позитивизма. Теоретики народничества, в особенности Бакунин, Лавров, Ткачев, затем Кропоткин, в своих теоретич. работах обосновывают необходимость «действенного» историч. идеализма (Бакунин и Кропоткин — в форме анархизма). Постановка вопроса о роли субъективного фактора в философии, науке и обществ, жизни — заслуга революц. народничества. Теоретич. решение этого вопроса было ошибочным, а практич. выводы — неверными. Лавров и Михайловский разрабатывали т. и. субъективную социологию, субъективный метод в социологии. Осн. задачу обществ, науки мн. рево­люц. народники видели в разработке теории личности, для к-рой общество является полем приложения сил (у Кропоткина — «теория взаимной помощи»). Дви­жущая сила историч. процесса — выдающиеся лич­ности, «активное меньшинство», действующее в инте­ресах достижения «высшего блага человечества» — идеального обществ, строя (социализма). В истории такая деятельность находит выражение в поступат. развитии человечества, в прогрессе. Законы обществ, развития народниками признаются, но трактуются в основном субъективистски. Капитализм рассматри­вается в основном как явление, не необходимое для рус. общества. Лучшим противоядием против капита­лизма народники считали «общинное сознание» рус. народа и общину, к-рая, по их мнению, может соста­вить ячейку будущего социалистич. строя («общинный социализм»).

В течение длит, времени рус. освободит, движение вело напряженные поиски правильной науч. революц. теории. Знакомство передовых рус. мыслителей с идеями марксизма относится еще к разночинскому периоду освободит, движения. Уже в 40—60-е гг. отд. положения «Нищеты философии» Маркса и работы Эн­гельса «Положение рабочего класса в Англии» ис­пользовались революц. демократами для критики капи­тализма, бурж. демократии и отчасти для обоснования социализма. В 1864—65 в России стали известны осн. положения «Манифеста Коммунистич. партии» (их из­ложение дал Лавров) и «Введения» к «К критике поли­тической экономии» Маркса (на них ссылался в своих статьях Ткачев). В 1869 был издан рус. перевод «Манифеста Коммунистической партии» (предполо­жительно принадлежащий Бакунину). В 70-е гг. распространение идей марксизма в России становится •более широким. Гл. заслугой народников в распростра­нении идей марксизма в России был перевод «Капита­ла», осуществленный Г. Лопатиным и Н. Даниэль-соном. Изучая и распространяя произведения Маркса ж Энгельса, революц. народники не поднимались до

органич. усвоения их филос, экономич. и историч. содержания. Народники не понимали главного в научном социализме — учения о всемирно-историче­ской роли пролетариата. Своеобразие взглядов на­родников заключалось в том, что, исходя из призна­ний самобытного («некапиталистич.») пути развития России к социализму, ссылаясь на отсутствие в стране развитых бурж. отношений и малую численность пролетариата, они рассматривали марксизм лишь как специфически западную революц. теорию. В марк­сизме их привлекал революц. пафос, глубокая вера в осуществление социалистич. идеалов и особенно решит, критика Марксом и Энгельсом капитализма. Однако критика народниками капитализма преследо­вала иную цель: борьбу за некапиталистич. развитие страны.

В 80-е гг. из общего потока народнич. движения вы­деляются пролетарско-демократич. течения, возни­кают первые марксистские кружки и группа «Осво­бождение труда». Народничество вступает в полосу тяжелейшего кризиса, в ходе к-рого перерождается в либеральное, враждебное марксизму. Возникает необ­ходимость преодоления народнич. тенденций в рабо­чем движении. В осуществлении этой историч. задачи большую роль сыграла группа «Освобождение труда», в к-рую входили, кроме Плеханова, Засулич, Аксель-род, Дейч, Игнатов и др. Членами группы были переведены и изданы важнейшие произв. Маркса и Энгельса: «Нищета философии», «Развитие научного социализма», «Наемный труд и капитал», «18 брюмера Луи Бонапарта», «Людвиг Фейербах и конец классиче­ской немецкой философии» и др. В середине 80-х гг. возникли созданное Точиским «Товарищество СПБ мастеровых», кружок Благоева «Партия русских социал-демократов»; несколько позднее появились марксистские кружки Бруснева, Федосеева и др. Огромную роль в распространении марксизма в Рос­сии и создании теоретич. предпосылок для образова­ния Российской с.-д. рабочей партии сыграл Плеханов. Первым из рус. революционеров он доказал примени­мость марксизма к условиям страны, раскрыл бурж. характер российских обществ, отношений, сформули­ровал историч. задачи рус. рабочего класса. Он под­верг глубокой критике филос. и социологич. основы народничества, показал их связь с политич. тактикой народников.

Плеханов был глубоким исследователем рус. фило­софии. Первым из рус. марксистов он обратился к изучению философии революц. демократов — Герцена, Белинского и Чернышевского, подчеркнув их значе­ние, а также преемственность в развитии революц. мысли в России.

Политич. ошибки, допущенные Плехановым в пе­риод создания РСДРП, выработки ее программы и тактики, привели его на позиции меньшевизма, что сказалось на теоретич. уровне его последующих фи­лос. произведений. Однако, как об этом писал Ленин, теоретич. работы Плеханова 1883—1903-х гг. «... оста­ются прочным приобретением с.-д. всей России ...» (там же, т. И, с. 375).

В Р. ф. 2-й пол. 19 в., в особенности среди пред­ставителей естеств. паук, распространяются позити­вистские идеи и представления, в частности О. Конта и Г. Спенсера. Этот процесс затронул и нек-рых пред­ставителей материализма. Тенденции материалистич. истолкования позитивизма имели в 70—80-х гг. по­ложит, значение, поскольку в определ. мере стимули­ровали разработку теоретич. и методологич. проблем естеств. наук, противостояли официально признанным догматам идеализма.

Вместе с тем значит, влияние приобретает религ.-идеалистич. философия Вл. Соловьева. Духовные импульсы, по Соловьеву, определяют развитие ми-

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

539

 

pa; истинное знание достигается через цельный опыт, к-рый есть единство эмпирического, рационального и мистического. В своих последних работах Вл. Соловьев, стремившийся синтезировать в своем миро­воззрении науку, философию и религию, отрицает за философией право на самостоят, существование. В целом в идеалистич. философии 70—80-х гг. можно выделить такие влият. течения, как религ. мистика (Юркевич и др.), почвенничество (Достоев­ский, Страхов и др.), неославянофилъство (Данилевский и др.), неогегельянство (Чичерин, Деболъский и др.). позитивизм (Кавелин и др.).

Одновременно в среде передовой рус. интеллиген­ции усиливается влияние филос. материализма, ре-волюц.-демократич. идеологии. Потребностями эконо­мики страны, вставшей на капиталистич. путь, объяс­няется бурное развитие естеств. наук. Успехи миро­вой науки — физики (теория электромагнитного поля, термодинамика), химич. атомистики, биологии (дарви­низм, физиология высшей нервной деятельности, генетика) — заставляли переосмысливать мн. фунда­мент, естеств.-науч. и филос. представления. В первую очередь начинает развиваться эволюц. теория (иссле­дования А. О. Ковалевского, И. И. Мечникова, В. О. Ковалевского, А. Н. Северцова, М. А. Мензби-ра и др.). Филос. основы дарвинизма раскрывает К. А. Тимирязев. Сеченов создает кн. «Рефлексы го­ловного мозга» (1863), в к-рой применяет естеств.-науч. методы для исследования сознания и воли. Ему принадлежит создание материалистич. концепции психич. деятельности как рефлекторной деятельности мозга. Развитию диалектико-материалистических представлений в России 2-й пол. 19 в. способст­вуют достижения химич. атомистики, напр., теория химич. строения органич. соединений Бутлерова. Открытие Менделеевым периодич. закона позволило вскрыть диалектику взаимных связей веществ, обо­гатило материалистическую атомистику. Разработка теории электромагнитного поля (А. Г. Столетов, Н. А. Умов, П. Н. Лебедев и др.) способствовала пе­ресмотру понятий массы, энергии, выяснению их взаимосвязи. В математике благодаря работам П. Л. Чебышева, А. А. Маркова, А. М. Ляпунова теория вероятностей освобождается от субъективно-идеали-стич. наслоений.

Р. ф. в эпоху империализма. В связи с ростом про­летариата и развитием классовой борьбы в эпоху империализма, прогрессом естествознания, усилением влияния диалектико-материалистич. мировоззрения и распространением идей научного социализма про­исходят большие изменения в содержании и ха­рактере развития философии в России. Потребности философии (в особенности диалектики) и естеств. паук (в особенности физики и математики) вызвали в этот период интенсивное развитие рус. логич. мысли (работы Каринского, Васильева, Поварнина и др.). Одновременно активизируются старые и появляются новые, более рафинированные, формы идеализма. В конце 19 в. на первый план в рус. идеализме выдви­гаются религ., интуитивистские и иррационалистич. течения. В конце 19 — нач. 20 вв. известное распро­странение получает неокантианство с его вниманием к вопросам логики и гносеологии (Введенский, Лап­шин и др.). Спекулируя на методологич. запросах науки, неокантианство открывало путь для агности­цизма, интуитивистских, иррационалистич. течений. Легальные марксисты (Струве, Бердяев и др.) пред­приняли попытку совместить экономич. материализм с неокантианским идеализмом. Представители русского идеализма 1-й половины 20 в. (С. и Е. Трубецкие, Бердяев, Булгаков, Лосский, С. Франк, Карсавин и др.) развивали мистико-религиозные и теософские идеи славянофилов и Вл. Соловьева. Многие идеи

иррационалистов и интуитивистов нач. 20 в. были подхвачены идеологами рус. либерализма, к-рые вы­ступили после революции 1905—07 с открытым при­зывом к борьбе с материалистами и демократами (см. Веховство). В политич. отношении рус. идеа­листы (Бердяев, Струве, Н. Лосский, Зеньковский, С. Франк и др.) стали филос. выразителями кадет­ской идеологии, приняли активное участие в политич. борьбе на стороне бурж.-помещичьей реакции. После Великой Октябрьской социалистич. революции рус. философы-идеалисты, жившие в эмиграции, оказали влияние на отд. течения зап. бурж. философии и социологии (Бердяев, Шестов, П. Сорокин и др.). Их произведения и поныне служат осн. идейным источ­ником совр. бурж. представлений об истории Р. ф. До конца 19 в. прогрессивные идеи Р. ф. способст­вовали формированию нац. культур (в частности, философии) др. народов России, оказывали положит, влияние на развитие культур зарубежных, особенно родственных славянских, народов. С распростране­нием в России философии марксизма и его высшего этапа — ленинизма — идеология ленинизма постепенно приобретает доминирующую роль и с победой Ок­тябрьской революции становится важнейшим факто­ром в развитии мировой обществ, мысли.

С деятельностью Ленина открывается новый период в философии диалектического и исторического ма­териализма. В произведениях Ленина 90-х гг. («Что такое „друзья народа" и как они воюют против со­циал-демократов¹!», «От какого наследства мы отка­зываемся?», «Экономич. содержание народничества...» и др.) народничество как идейное течение было развен­чано окончательно. Одновременно Ленин исследовал вопросы диалектико-материалистич. философии, свя­занные, в частности, с критикой субъективистской со­циологии народников, неокантианской ревизии марк­сизма и буржуазного объективизма легальных марк­систов.

Эпоха империализма выдвинула перед марксистской философией новые проблемы; разработка этих проб­лем составляет важнейший элемент теоретич. дея­тельности Ленина в конце 19 — нач. 20 вв. В центре внимания Ленина — проблемы история, материализ­ма, филос. обоснование социалистич. революции, борьба за науч. мировоззрение последовательно революц. рабочего класса. Принципиальное значение для последующего развития диалектико-материали­стич. философии имели произведения Ленина «Ма­териализм и эмпириокритицизм» и «Философские тетради», в к-рых разработаны важнейшие положе­ния теории познания. Гл. направление филос. иссле­дований Ленина в этот период — диалектика обществ, развития эпохи империализма, в особенности мате­риалистич. понимание войн и революций («Империа­лизм как высшая стадия капитализма»), а также обоснование тезиса о возможности победы социализма первоначально в одной отдельно взятой стране («Го­сударство и революция» и др. произведения). Ленин разработал проблематику научной истории русской домарксистской философии, выдвинув и обосновав положения, к-рые имеют важнейшее методологич. зна­чение для истории философии как науки (общие и специфич. закономерности историко-филос. процесса, периодизация истории философии, соотношение интер­национального и национального, принцип партийно­сти и др.). Великая Октябрьская социалистическая революция знаменовала победу диалектико-матери-алистического мировоззрения. Наследие рус. материа­листич. философии стало важным элементом социа­листич. культуры. О дальнейшем развитии Р. ф. см. в ст. Философская наука в СССР.

В. Евграфов, В. Малинин. При участии Н. Уткиной (филос. вопросы естествознания). Москва.

540

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

Лит.: 1. Работы основоположников мар­ксизм а-л енинизма. МарксК., [Конспекты и выпис­ки К. Маркса из рус. книг], Архив Маркса и Энгельса, т. XI, [Л.], 1948; его же, [Рукописи К. Маркса], там же, т. XII, Л., 1952; его же, Капитал. Послесловие ко второму изданию, МарксК. иЭ и гельс Ф.,Соч.,2 изд.,т.23; Э н г е л ь с Ф., Эмигрантская лит-ра, там же, т. IX; его же, Послесловие к работе «О социальном вопросе в России», там же, т. 22; Л е-н и н В. И., Что такое «друзья народа» и как они воюют про­тив социал-демократов?, Соч., 4 изд., т. 1; с г о ж е, Экономии, содержание народничества и критика его в книге г. Струве, там же; его ж е, От какого наследства мы отказываемся?, там же, т. 2; е г о ж е, Развитие капитализма в России, там же, т. 3; е г о ж е, Материализм и эмпириокритицизм, там же, т. 14; е г о ж е, Лев Толстой, как зеркало рус. революции, там же, т. 15; е г о ж е, О «Вехах», там же, т. 16; его ж е, Пятидесятилетие падения крепостного права, там же, т. 17; е г о ж е, «Крест, реформа» и пролетарски-крест. революция, там же; его же, Памяти Герцена, там же, т. 18; е г о ж е, Две утопии, там же; его ж с, О народничестве, там же; его ж е, Роль сословий и классов в освободит, движении, там же, т.19; его ж е, Из прошлого рабочей печати в России, там же, т. 20; е г о ж е, Народники о Н. К. Михайловском, там же; его же, О нац. гордости великороссов, там же, т. 21; его ж е, О значении воинствующего материализма, там же, т. 33; его же, Философские тетради, там же, т. 38.

2. О б щ и е р а б о т ы. П л е х а н о в Г. В., История рус. обществ, мысли, т. 1—2, Л. — М.,1925; его же, Избр. филос. произведения,т. 1 — 5, М., 1956—58; Краткий очерк истории философии, под ред. А. Щеглова, М., 1940; ВасецкийГ., И о в ч у к М., Очерки по истории рус. материализма XVIII и XIX веков, М., 1942; А н а н ь е в Б. Г., Очерки истории рус. психологии XVIII и XIX веков, [M.J, 1947; Из истории рус. материалистич. философии, под ред. Г. С. Васецкого, М., 1949; Из истории рус. философии. Сб. ст.,М., 1951; Из ис­тории рус. философии 18—19 вв., М., 1952; Очерки по ис­тории филос. и обществ.-политич. мысли народов СССР, т. 1—2, М., 1955—56; Зубов В. П., Историография естеств. наук в России (XVIII в.—первая половина XIX в.), М., 1956 (имеется библ.); Моск. ун-т и развитие филос. и обществ.-по­литич. мысли в России, М., 1957; Герцен А. И., О развитии революц. идей в России, М., 1958; Краткий очерк истории фи­лософии, М., 1960; Щипанов И. Я., Об отношении в Советском Союзе к филос. наследию рус. мыслителей прошло­го и критика реакц. бурж. извращений, в кн.: Против совр. фальсификаторов истории рус. философии, М., 1960; Г а-лактионов А., Никандров П., История рус. фи­лософии, М., 1961; Очерки по истории логики в России, М., 19С"2; Мал и нин В. А., Осн. проблемы критики идеалистич. истории рус. философии, [М.], 1963; Сидо­ров М. И., В. И. Ленин и вопросы истории рус. мате­риалистич. философии, М., 1962; СтяжкинН. И., Сила-ков В. Д., Краткий очерк истории общей и математич. ло­гики в России, М., 1962; Гавриил [Воскресен­ский], История философии, 2 изд., ч. 1 — 6, Каз., 1839—40; Коялович М., История рус. самосознания по историч. памятникам и науч. сочинениям, СПБ, 1884; Троицк и й М. М., Учебник логики с подробными указаниями на историю и совр. состояние атой науки в России и других странах, 2 изд., кн. 1, М., 1886; [КолубовскийЯ.Н.], Философия у русских, в кн.: Ибервег-Гейнце, История новой философии, пер.с нем., СПБ,1890; Кирхнер Фр., История философии с древнейшего до настоящего времени, пер. с нем. с доп. ст. «Рус. философия» В. Чуйко, СПБ, 1895; Волынский А. Л., Рус. критики, СПБ. 1896; Введенский А., Судьбы фило­софии в России, «Вопр. философии и психологии», 1898, кн. 42; его же, Философские очерки, вып. 1, СПБ, 1901; Боб­ров Е в г., Философия в России. Материалы, исследования и заметки, вып. 1—6, Каз., 1899—1903; его же, Лит-ра и просвещение в России в XIX в., т. 1—4, Каз., 1901—03; Филиппов М., Судьбы рус. философии, СПБ, 1904; 2 изд., СПБ, 1910; Иванов-Разумник Р. В., История рус. обществ, мысли, т. 1—2, СПБ, 1907; Грузенберг С, Очерки совр. рус. философии, СПБ, 1911; Рожков Н., Основы науч. философии, СПБ, 1911; Милюков П., Гл. течения рус. историч. мысли, 3 изд., т. 1, М., 1913; его же, Очерки по истории рус. культуры, ч. 3, вып. 1—2, СПБ, 1909— 1913; Р а д л о в Э., Очерк истории рус. философии, 2 изд., П., 1920; III п е т Г. Г., Очерк развития рус. философии, ч. 1, П., 1922; Якове н ко Б. В., Очерки рус. философии, Бер­лин, 1922; СакулинП. Н., Рус. лит-ра и социализм, 2 изд., ч. 1, М., 1924; Чижевский Д. И., Гегель в России, Па­риж, [1939]; Зеньковский В. В., История рус. филосо­фии, Париж, 1948—50; Haumant В., La culture francaise en Russie (1700—1900), 2 ей ., Р., 1913; Masaryk T li., Zur russischen Geschichts-und Religionsphilosophie, Bd 1—2, Jena, 1913; его же, The spirit of Russia, 2 ed., v.l—2, L.— N. Y., 1955; D u f t J. D. (e d.), Russian realities and problems, Camb., 1917; К о у г ё A., La philosophie et le probleme natio­nal en Russie au debut du XIX siecle, P., 1929; его же, Etudes sur l'histoire de la pensee philosophigue en Russie, P., 1950; H e с k e r J. F., Russian sociology, L., 1934; J a-kovento B. V., Geschichte des Hegelianismus in Russland, Bd 1, Prag, 1938; Coquart Armand, Dmitri Pisarev (1840—1868) et 1'ideologie du nihilisme russe, P., 1946; Berdyaev N. A., The Russian idea, L., 1947; Berti G., II pensiero democratico russo del XIX, Firenze, 1950;

Schultze В., Russische Denker, W., 1950; Hare R., Pioneers of Russian social thought, L., 1951; Venturi P., II populismo russo, v. 1—2, Torino, 1952; его же, Roots of revolution, N. Y., 1960; Tompkins S.,Russian mind, v. 1, Oklahoma, 1953; С о I e G. D. H., A history of socialist thought, v. 2, L., 1954; BaumgartenA., Die Geschichte der abend-landischen Philosophie, Basel, 1955; Munzer E., Solovjev, prophet of Russian-Western unity, N. Y., 1956; Slavisclie Geisteswelt, Russland, Hrsg. M. Winkler, Baden-Baden, [1955]; Hegel bei den Slaven, 2 Aufl., Bad Homburg, 1961.

Литература по периодам. I. Пекарский П., Введение в историю Просвещения в России XVIII столетия, СПБ, 1862; его же, Наука и лит-ра в России при Петре Ве­ликом, т. 1—2, СПБ, 1862; ЧистовичИ., Феофан Прокопо-вич и его время, [СПБ, 1868]; Корсаков Д. А., Из жизни рус. деятелей XVIII века, Каз., 1891; Тихонравов Н. С, Моск. вольнодумцы начала XVIII века и Стефан Явор­ский, Соч., т. 2, М., 1898; КостомаровН. И., Великорус, религ. вольнодумцы в XVI веке, Собр. соч., т. 1, кн. 1, СПБ, 1903; Моск. политич. лит-ра XVI в., СПБ, 1914; Икон­ников В. С, Максим Грек и его время, 2 изд., К., 1915; Р а д л о в Э., Очерк рус. филос. литературы XVIII века, «Мысль», 1922, кн. 2—3; Р а й н о в Т., Наука в России XI—

XVII вв., ч. 1—3, М,—Л., 1940; Вавилове. И., Ломоно­
сов и рус. наука, М., 1947; БудовницИ. У., Рус. публи­
цистика XVI в., М.—Л., 1947; Райков Б. Е., Очерки по
истории гелиоцентрич. мировоззрения в России, 2 изд., М.—Л.,
1947; История культуры древней Руси, т. 1—2, М.—Л., 1948—
1951; М а к о г о н е н к о Г., Николай Новиков и рус. просве­
щение XVIII в., М.—Л., 1951; Греков Б. Д., Киевская
Русь, [М.], 1953; Казакова Н. А., Лурье Я. С, Анти­
феод, и еретич. движения на Руси XIV— начала XVI века,
М.—Л., 1955; Г у д з и й Н. К., История древней рус. лит-ры,
6 изд., М., 1956; Петров Л., Филос. взгляды Прокопо-
вича, Татищева и Кантемира, «Труды Иркутского гос. ун-та.
Сер. философии», 1957, т. 20, вып. 1; Бстяев Я. Д'., Об­
ществ.-политич. и филос. мысль в России в первой половине

XVIII в., Саранск, 1959; Козлов Н. С, Развитие обществ.-
политич. и филос. мысли в эпоху рус. Средневековья. IX —
XVI вв., М., 1961; Коган Ю. Я., Очерки по истории pvc.
атеистич. мысли XVIII в., М., 1962; Мавр один В. В.,
Классовая борьба и обществ.-политич. мысль в России в
XVIII в., (1725 — 1773 гг.), Л., 1964.

Н.Скабичевский А., Очерки развития прогрессив­ных идей в нашем обществе. 1825—1860, СПБ, 1872; Градов-ский А., Первые славянофилы, в его кн.: Национальный вопрос в истории и литературе, СПБ, 1873; Мамонов Э. [Дмитриев-Мамонов Э. А.], Славянофилы. Историко-критич. очерк, «Русский архив», 1873, кн. 2; П а н о в И., Славяно­фильство как филос. учение, «Журн. М-ва нар. просвещения», 1880, т. 11; Л и н и ц к и й П. И., Славянофильство и либера­лизм, Киев, 1882; Ветринский Ч., Т. Н. Грановский и его время, 2 изд., СПБ, 1905; П ы п и н А. Н., Характеристики лит. мнений от двадцатых до пятидесятых годов, 3 изд., СПБ, 1906; Лемке М., Николаевские жандармы и литература 1826—1855 гг., 2 изд., СПБ, 1909; П л е х а н о в Г. В., Пес­симизм как отражение экономия, действительности, Соч., т. 10, М.—П., [б. г.]; В о р о н и ц ы и И. П., Декабристы и рели­гия, 2 изд., [М.], 1929; Чернышевский Н. Г., Очерки гоголевского .периода рус. литературы, Поли. собр. соч., т. 3, М., 1947; П у г а ч е в В. В., Из истории рус. обществ.-политич. мысли начала XIX века (от А. Н. Радищева к декаб­ристам), «Уч. зап. Горьковского гос. ун-та. Сер. историко-фи-лологич.», 1962, вып. 57; К а м е н с к и й 3. А., Филос. идеи рус. просвещения (первая четверть XIX в.), М., 1965 (Дисс).

III. В и т я з е в П. (Ф. И. Седенко), П. Л. Лавров и Н. К. Михайловский, П., 1917; Лемке М., Политич. процессы в России 1860-х гг., 2 изд., М.—П., 1923; Шр е й д е р А., Очер­ки философии народничества, Берлин, 1923; Стеклов Ю., Н. Г. Чернышевский, 2 изд., т. 1—2, М.—Л., 1928; Марко-в а О., Нелегальная русская печать 60—80-х годов о Марксе и марксизме, «Каторга и ссылка», 1933, JM5 3; Евгеньев-Максимов В., «Современник», в 40—50-х гг. От Белинс­кого до Чернышевского, [Л., 1934]; Левин Л., Произведе­ния Маркса и Энгельса в дореволюционной России, «Тр. Моск. гос. библиотеч. ин-та», 1938, т. 1; Шульгин В., К. Марко и Ф. Энгельс и передовая обществ, и науч. мысль России 70— 80-х годов, «Ист. журн.», 1944, № 4; Максимов А. А., Очерки по истории борьбы за материализм в рус. естествозна­нии, [М.], 1947; И о в ч у к М. Т., Осн. черты рус. классич. материалистич. философии XIX в., 2 изд., Минск, 1949; В а-с и л е н к о К. С, Общество переводчиков и издателей, «Вестн. МГУ. Сер. общ. наук», 1956, вып. 2, JM5 4; К а л е к и н а О., Издание марксистской литературы в России конца XIX в., М., 1957; КозьминБ. П., Рус. секция Первого Интерна­ционала, М., 1957; Левин Ш. М., Обществ, движение в России в 60—70-е годы XIX в., М., 1958; М а с л и и А. Н., Материализм и революционно-демократич. идеология в Рос­сии в 60-х годах XIX века, М., 1960; Поляков М. Я., Виссарион Белинский. Личность — идеи — эпоха, М., 1960; КонкинС.С, Философско-эстетич. позиция журнала «Рус­ское слово» в 1863—1866 годах, Стерлитамак, 1961; П а н т и и И. К., Материалистич. мировоззрение и теория познания рус. революц. демократов, М., 1961; Ч у б и н с к и й В. В., М. "А. Антонович. Очерк жизни и публицистич. деятельности, [Л.], 1961; Из истории рус. литературы и философии, «Уч. зап. Ар­замасского гос. пед. ин-та», 1962, т. 5, вып. 2; М а л и н и и

РУССО

541

 

В. А., С и д о р о в М. И., Предшественники науч. социализма в России, м., 19G3; Проблемы изучения Герцена, М., 1963; АзнауровА. А., Очерки по этике великих рус. революц. демократов, Баку, 1964; Из истории обществ, мысли и общест­венного движения в России. [Сб. ст.], Саратов, 1964;Революц. народничество 70-х годов XIX века. Сб. документов и мате­риалов, т. 1—2, М.—Л., 1964—65; Н. А. Добролюбов. Статьи и материалы, «Уч. зап. Горьковского гос. ун-та», 1965, вып. 71. IV. Боцяновский В. Ф., Богоискатели, СПБ —М., 1911; Ангарский Н., Легальный марксизм, М., 1930; ВостриковА. В., Борьба Ленина против неокантианской ревизии марксизма в России, [М.], 1949; Сидоров М. П., Г. В. Плеханов и вопросы истории рус. революционно-демок-ратич. мысли XIX в., М., 1957; Ш е с т а к о в М. Г., Борьба В. И. Ленина против идеалистич. социологии народничества, [2 изд.], М., 1959; В о д з и н с к и й Е. И., Рус. неокантиан­ство и его реакц. сущность, «Вестн. ЛГУ. Сер. экон., филос. иправа», 1959, вып. 1,№5;Чагин Б. А., Борьба марксизма-ленинизма против философ, ревизионизма в конце XIX— на­чале XX вв., Л., 1959; е г о ж е, Из истории борьбы В. И. Ленина за развитие марксистской философии, М., 1960; его ж е, Г. В. Плеханов и его роль в развитии марксистской философии, М.—Л., 1963; РасуловТ. А., Критика В. И. Лениным позитивистской социологии в 90-е годы XIX в., Баку, 1960; Чу ев а И. П., Критика идей интуитивизма в России, М.—Л., 1963.

V. Библиография. КолубовскийЯ. Н., Ма­териалы для истории философии в России. 1855—1888, «Вопр. филос. и психол.», 1890—91, 1898, кн. 4—7, 8, 44; его же, Филос. ежегодник. Обзор книг, статей и заметок..., [т.] 1—2, М.,1894—96; Гиляров А. Н., Обзор филос. литературы за последние годы, Киев, 1898; Систематич. указатель рус. лите­ратуры... по новой философии, в кн.: Виндельбанд В., История новой философии..., т. 2, СПБ,1905, с. 380—417; Ука­затель статей, рецензий и заметок, напечатанных в ж. «Воп­росы философии и психологии» за двадцатилетие 1889—1909, М., 1910; Нелидов Ф. Ф., Западники 40-х годов, М., 1910 (библ., с. 263—72); Книги по философии. Логика, теория поз­нания, психология, метафизика, этика и эстетика, М., [1914]; Фомин И. И., Введение в историю новой философии, М., 1906 (имеется библ.); Я щ е н к о А., Рус. библиография по истории древней философии, Юрьев, 1915; [Д р е й М.], Опыт библиографич. указателя лит-ры по истории революц. движе­ния 70-х годов (народничество), «Вестн. Комм. Акад.», 1925, № 10; К о л у б о в с к и й И. [сост.], Библиография. Рус. литература о Шеллинге, в кн.: Шеллинг Ф. В. И., Система трансцендентального идеализма, Л., 1936; Примакове-к и й А. П., Библиография по логике, М., 1955; История СССР. Указатель советской литературы за 1917—1952 гг., т. 1—2, М., 1956—58; История философии. Краткий указатель осн. литературы и источников, т. 2, М., 1957, с. 643—90, т. 4, М., 1959, с. 579—650; «Красный архив»— историч. журнал. 1922— 1941. Аннотированный указатель содержания, сост. Р. Я. Зверев, М., 1960; Дробленкова Н. Ф. [сост.], Библио­графия сов. рус. работ по литературе XI—XVII вв. за 1917— 1957 гг., М.—Л., 1961; История рус. литературы XIX в. Библ. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М.—Л., 1962; История рус. литературы конца XIX— начала XX в. Библ. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М,—Л., 1963.

В. Карпачев. Свердловск. РУССО (Russo), Алеку [17 (29) марта 1819 — 4(16) февраля 1859] — румыно-молд. писатель и мыслитель. Род. в Бессарабии в боярской семье. Образование получил в Швейцарии и Вене. Участвовал в револю­ции 1848 и примыкал к ее революц.-демократич. крылу (Бэлческу, М. Когэлничану и др.). Выступал за уничтожение феод, привилегий, за освобождение крестьян и наделение их землей без выкупа. Особое значение в истории развития общества Р. придавал нар. массам, но не отрицал и роли личности. Во мн. произведениях Р. чувствуется влияние идей франц. энциклопедистов, в частности Ж. Ж. Руссо, и сен-симо-нистов. Р. близок к материалистич. эстетике. Лит-ру он рассматривал как «выражение жизни наций», как «одежду бытия», а обычаи, сказки, музыку и поэзию— пак «архивы народов», с помощью к-рых можно ре­конструировать «затемненное» прошлое.

С о ч.: Избранное, Кишинев, 1959; Scrieri alese, Buc, 1959.

Лит.: История литературий молдовенешть, вол. 1, Киши-нэу,  1958; Dima A., A. Russo, Buc, [1957].

В. Ермуратский, В. Иоробан. Кишинев.

РУССО (Rousseau), Жан Жак (28 июня 1712 — 2 июля 1778) — франц. политич. мыслитель, рево­люц. демократ, философ, реформатор педагогики, писатель, драматург, композитор, теоретик иск-ва. Род. в Женеве в семье часовщика; систематич. образования Р. не получил. Меняя различные про­фессии, в 1741 приехал в Париж, где завязал

 

знакомство с Д' Аламбером, Гольбахом, Дидро и дру­гими просветителями. По приглашению Дидро Р. сотрудничал в «Энциклопедии». Широкая известность Р. началась с «Рассуждения о науках и искусствах» (Gen., 1750; рус. пер. в Избр. соч., т. 1, М., 1961), где он дал отрицат. ответ на вопрос Дижонской ака­демии: способствовало ли воз­рождение наук и искусств улучшению нравов. Слава оригинального мыслителя уп­рочилась за Р. после выхода др. его произведений: «Рас­суждение о происхождении и основаниях неравенства ме­жду людьми» (Amst., 1755; рус. пер. под назв. «О причи­нах неравенства», СПБ, 1907), «Юлия, или Новая Элоиза» (Amst., 1761; рус. пер. 1769, последнее рус. изд. в Избр. соч., т.2, М., 1961). Бегство из Франции (1762) спасло Р. от ареста, но и в Швейцарии, куда он направился, его пре­следовали власти. Положение Р. осложнялось ранее происшедшим разрывом его с осн. группой просветите­лей. Особой ожесточенностью отличалась многолетняя полемика между Р. и Вольтером. В 1766—67 Р. был в Англии, но, поссорившись с пригласившим его туда Юмом, вернулся во Францию. Он жил уединенно, переписывал ноты, чтобы добыть средства к жизни, писал мемуары («Исповедь» — t. 1—4, pt. 1—2, Gen., 1782—89; рус. пер. под назв. «Исповедание», ч. 1—2, М., 1797; затем много изд., последнее в Избр. соч., т. 3, М., 1961), опубликованные после его смерти. В 1791 его прах по решению Законодат. собрания был перепесен в Париж.

Филос.-рели г. взгляды Р. сложились под влиянием англ. и франц. деизма; они дуалистичны и крайне противоречивы. Р. признавал несотворенность и объективность существования материи, определяя ее как то, что дано в ощущениях. Но он отказался решить вопрос о сущности материи, считая, что сущ­ность вещей вообще непознаваема; по Р., материя инертна, не способна породить разум. В полемике с франц. материалистами Р. утверждал, что существует бог как мировая воля, мировой разум и источник доб­ра. Человек, согласно Р., состоит из смертного тела и нематериальной бессмертной души. Р. абсолютизи­ровал сенсуализм: для него чувства непогрешимы, а разум ведет к заблуждению; к теоретич. мышлению он относился отрицательно, считая единств, путем к истине непосредств. чувств, знание. Субъективная уверенность в правильности того или иного положения для Р. выше логич. доказательств. Антиматериали-стич. и агностич. линия в философии Р. оказала зна­чит, влияние на Канта.

С позиций эмоционально окрашенного деизма Р. отвергал теологию, религ. фанатизм, религ. нетер­пимость. Он был ярким критиком христианства, видя в его совр. форме наихудшую религию. В то же время Р. осуждал атеистов как плохих граждан, к-рых сле­дует изгонять из разумно организованного общества и даже казнить, если они упорствуют. Р. стремился найти новую форму связи религии с морально-право­выми нормами (буржуазными по своей сути) в целях усиления их авторитета. Попытка создания «граждан­ской религии» таила в себе опасность возрождения религ. фанатизма. Религ. идеи Р. безуспешно пыта­лись осуществить якобинцы во время революции (установление Робеспьером культа верховного су­щества) .

Со ци а ль н о-п о л и т ич. идеи Р.занимают центр, место в его мировоззрении. Страстное обличение

542

РУССО

 

Пороков феодализма, поиски путей перехода к справед­ливой обществ, организации, разработанной Р. в уче­нии об общественном договоре, составляют пафос всей деятельности Р. В целом он находился в границах идеалистич. понимания истории, для него идеи людей, их сознат. действия, в особенности если они выражены в форме законов, имеют решающее значение. Не чужд Р. и «географич. детерминизм» Монтескье: Р. считал, что политич. формы зависят от величины территории, климата и т. д. Среди др. просветителей Р. выделялся пониманием противоречивости обществ, прогресса, борьбой против всякого социального неравенства, революц. демократизмом. Р. высказал глубокую догадку о частной собственности как причине обществ, антагонизмов.

Развитие общества Р. представлял след. образом: вначале существует «естеств. состояние», когда люди свободны и равны; Р. идеализировал это состояние и воспевал его как счастливое детство человечества. «Способность к совершенствованию» приводит к улучшению орудий и способов труда. На этой основе возникает частная собственность, а вместе с пей иму-ществ. неравенство. Как следствие этого возникает гос-во, порождающее политич. неравенство. Высшей точки неравенство достигает в деспотич. гос-ве, где перед лицом всемогущего деспота все уравнены в бесправии. Успехи в хозяйств, деятельности, науке, иск-ве неразрывно связаны, по Р., с утратой людьми свободы и счастья, с регрессом в этике и политике. Выявление противоречий обществ, развития, в ходе к-рого люди, стремясь к улучшению своей жизни, становятся в условиях неограниченного господства частной собственности, все более несчастными, дает основание нек-рым совр. авторам говорить об Р. как об одном из первых исследователей проблемы отчуж­дения (см., напр., И. С. Нарский, Об историко-филос. развитии понятия «отчуждение»,в журн.: «Филос. науки», 1963, № 4, с. 97—99). Как революц. идеолог, Р. утверждал, что в конце концов сила бесправного большинства свергнет власть деспота и ликвидирует неравенство. Р. фактически обосновывал право народа на восстание против угнетателей. Энгельс отмечал диа-лектич. характер этих рассуждений Р.: «... процессы, антагонистические по своей природе, содержащие в себе противоречие; превращение определенной крайности в свою противоположность и, наконец, как ядро всего— отрицание отрицания» («Анти-Дюринг», 1966, с. 140).

Люди, освободившиеся от деспотич. власти, должны решить проблему: каким образом остаться свободными и вместе с тем создать обществ, союз. По Р., она ре­шается заключением обществ, договора, суть к-рого состоит в том, что «каждый из нас отдает свою лич­ность и всю свою мощь под верховное руководство общей воли, и мы вместе принимаем каждого члена как нераздельную часть целого» («Об обществ, дого­воре», М., 1938, с. 13). В результате этого образуется коллективное целое — гос-во, народ, обладающий верховной властью, суверенитетом. Политич. идеал Р.— прямая демократия, в к-рой законы принимаются непосредственно, собранием всех граждан. Этот идеал (при выработке его Р. исходил из опыта антич. горо-дов-гос-в и швейц. кантонов) был осуществим лишь для небольших гос-в, где физически возможно собрать в одном месте всех граждан. Правильно критикуя ограниченность англ. парламентаризма, Р. в целом недооценил возможностей развития демократии при представительной системе. Эта сторона политич. идеа­ла Р. ориентировала на создание в Европе мельчай­ших гос-в, тогда как тенденция историч. развития действовала в противоположном направлении.

Вопрос о частной собственности решался Р. непо­следовательно: считая, что ее возникновение привело к бесчисленным бедствиям, он предлагал не уничто-

жить ее, а лишь равномерно распределить между всеми гражданами в размерах, необходимых для их жизни. Это характеризует Р. как идеолога мелкой буржуазии. Р. не понимал, что существование част­ной собственности неизбежно ведет к имуществ. рас­слоению, Энгельс отмечал, что «государство разума — общественный договор Руссо,— оказалось и могло оказаться на практике только буржуазной демокра­тической республикой» («Анти-Дюринг», с. 13).

В. Кузнецов. Москва.

Эстетич. идеи. Р. считал, что иск-во вред­но для обществ, нравственности (см. «Рассуждение о науках и искусствах», «Письмо к Д'Аламберу ...» «J. J. Rousseau... a M. D'Alembert...», Amst., 1758; последнее рус. изд. в Избр. соч., т. 1, М., 1961; «Письмо о франц. музыке» — «Lettre sur la musique francaise», [P.], 1753; последнее рус. изд. в Избр. соч., т. 1, М., 1961). Однако это не было осуждением иск-ва вообще, но лишь его господствующей, гл. обр. аристократи­ческой, формы. Исходя из идеи о том, что иск-во должно быть верным природе, воспроизводить жизнь, Р. обосновал свой эстетич. идеал, основанный на единстве эстетич. и этич. начал.

Мораль Р. основана на идее равенства людей и
свободы личности. Это — мораль гражд. подвига,
респ. патриотизма. Добродетель для него — нена­
висть к рабству и приверженность свободе; в этом
направлении и должно воздействовать эстетич. вос­
питание. Поэтому, отвергая аристократич. иск-во,
он выдвигал проблему положит, героя, примера.
Картина, статуя, пьеса должны прославлять патрио-
тич. деяния, учить великодушию, справедливости. Р.
утверждал даже, что тема любви в драматургии
наносит ущерб ее гражд. содержанию. Театру для
избранных Р. противопоставил идею массовых пар.
празднеств, к-рые сближают и объединяют сограждан.
Эти идеи легли в основу художеств, политики яко­
бинцев, вдохновили эстетику социалистов-утопистов,
позднее — Ромена Роллана. Борьба за свободу лично­
сти у Р. носила глубоко демократич. характер. Но,
стремясь соединить индивидуализм с уравнитель­
ностью, Р. впадал в неразрешимое противоречие.
Естеств. страсти добродетельной души, своеобразие
и неповторимость индивидуальных чувствований со­
ставляют осн. содержание иск-ва для Р. Таковы его
романы «Новая Элоиза» и «Исповедь». В живописи он
критиковал стиль рококо, требуя мужественного, на­
родного, естественного изобразит, иск-ва, в к-ром
содержание было бы определяющим началом, в связи
с чем отдавал приоритет рисунку по сравнению с
красками. В музыке он отвергал рационалистич. су­
хость франц. придворной оперы, отстаивал мелодич.
нар.-песенное начало как живой язык страстей. Эта
сторона воззрений Р. питала европ. сентиментализм,
родоначальником к-рого Р. являлся, и позднее была
унаследована романтизмом.         Т. Барская. Ленинград.

Педагогич. идеи Р. органически связаны со всей системой его взглядов. Они изложены гл. обр. в «Эмиле».Исходя из сенсуализма, Р.верил во всемогуще­ство воспитания, к-рое должно сформулировать граж­данина нового общества. Процесс воспитания мыслил­ся Р. как развитие естеств. задатков и способностей ребенка, исключающее всякое насилие над его лично­стью. Большое значение Р. придавал физич. воспита­нию. Обучение наукам должно сочетаться с изучением какого-нибудь ремесла. Формирование правств. ка­честв является гл. целью воспитания. Не понимая значения общества для решения задачи воспитания каждого индивида, Р. требовал, чтобы ребенок был изолирован от влияния окружающей среды. Несмотря на ряд утопич. моментов (отразивших невозможность осуществления педагогич. идеала Р. в условиях совр. ему общества), предложенная Р. система воспитания

РУССО —РУТКЕВИЧ

543

 

обогатила педагогику мн. плодотворными идеями. Р. оказал влияние на реформаторов педагогики 18—19 вв. (Пееталоцци и др.). Его педагогич. идеи не утратили значения и поныне. Резко враждебная феод.-схоластич. образованию и воспитанию, отри­цающая сам принцип сословности в воспитании, она имела революц. значение.

На протяжении многих десятилетий идеи Р. были путеводной звездой для революционеров, боровшихся против феодализма и крепостничества, за демократи­зацию обществ, жизни. Под сильнейшим воздействием идей Р. находились деятели франц. революции 1789— 1794, особенно Робеспьер. Критика Р. противоречий общества, основанного на частной собственности, ока­зала большое влияние ыа развитие идей утопического социализма. Классики марксизма-ленинизма, вскры­вая мелкобурж. ограниченность Р., отмечали великое прогрессивное значение его революц.-демократич. идей.

Соч.: «Об общественном договоре, или Принципы.политическогоправ a» («Du contrat social ou prineipes du droit politique», Amst., 1762). В 1762 вышло 10 изданий, затем переиздавалось на франц. яз. ок. ста раз. Во Франции оно было немедленно запрещено и осуждено на сожжение (одновременно с «Эмилем»). Был отдан приказ об аресте Р. Несмотря на преследования, соч. Р. широко распрос­транялось во Франции. Работа была быстро переведена на мн. иностр. яз.: англ. (1763, последнее 1955), нем. (1763, последнее 1953), португ. (1767 или 1768, 1821), гол. (1793), дат. (1795, 1900), итал. (1796, последнее 1945), исп. (1799, последнее 1962), венг. (1819, 1958), новогреч. (1828), польск. (1839, 1948), чеш. (1871, последнее 1949), турец. (1910, 1960), рум. (1957), швед. (1919), фин. (1918), болг. (1887, 1896), иврит (1932), рус. (три издания в 1906; 1907, последнее изд. 193.8).

«3 миль, или О в ос п и т а н и и» («Emilc, ou de Г educa­tion»)—осн. педагогич. работа Р. В 4-й ч.«Эмиля» находится «Ис­поведание веры савойского викария» — концентрированное из­ложение филос.-религ. идей Р. 1-е изд. вышло в мае 1762. Оно было отпечатано в Париже, но в целях конспирации на титуль­ном листе в качестве места издания была указана Гаага. Ко­пия была конфискована парижской полицией, осуждена Сор­бонной и сожжена по постановлению парижского парламента. «Эмиль» (вместе с «Обществ, договором») был сожжен также в Женеве. Голл. власти взяли назад разрешение на печатание «Эмиля». Несмотря на это, книга получила широкое распрост­ранение. Она множество раз издавалась на франц. яз. Переве­дена на англ. (1762, последнее 1933), нем. (1762, последнее 1933), голл. (1793, 1923), венг (1790, 1957), дат. (1801), исп. (1817, 1928), итал. (1887, 1949), рум. (последнее изд. 1937), польск. (1930, 1933), турец. (1930), португ. (б,г.), швед. (1912, 1917), чеш. (1889, 1926), словац. (1956), фин. (1933). Первый рус. пер.—ч. 1 — 4, М.,1807, далее СПБ, 1877 (Собр. соч., т.1); М., 1896 (2изд.,М., 1911); СПБ, 1912; последний полн. пер., М., 1913. Кроме того, издавались отрыеки под разными на­званиями: Размышление о величестве Божием, СПБ, [1770]; то же, в кн.: Философические уединенные прогулки, [2 изд.], СПБ, 1802, Зизд.,М., 1822; Емиль и София, или Благовоспи­танные любовники, М., 1779; М., 1800; СПБ, 1811; М., 1820; Бытие бога и бессмертие души, СПБ, 1801; Исповедание' веры савойского викария, М., 1903; О боге, СПБ, 1908; Эмиль, или О воспитании, кн. 5, в Избр. соч., т. 1, М., 1961.

CEuvres completes, [nouv. ed.l, t. 1—4, P., 1883; Oeuvres completes, t. 1 —13, P., 1885—1905; Correspondence generale, v. 1—20, P., 1924—34 (Table, [ed. P. P. Plan], Gent, 1953).

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, 3, 4, 12, 15, 16, 19, 20, 21 (см. имен, указат. в каждом томе); Плеханов Г. В., Ж. Ж. Р. и его учение о происхож­дении неравенства между людьми, Соч., 2 изд.,т. 18, М.—Л., 1928; М о р л е й Д., Руссо, пер. с англ., М.,1881; Ю ж а к о в С. Н., Ж. Ж. Руссо, СПБ,1894; Ш ю к э А., Ж. Ж. Руссо, пер. с франц., М., 1896; Г е ф ф д и н г Г.,Ж.-Ж. Руссо и его фило­софия, пер. с нем., СПБ, 1898; К о м п е р е, Ж. Ж. Р. и вос­питание естественное, пер. [с франц.], М., 1903; Пресс А., Руссо. Об естественном состоянии, СПБ, [1904]; Алексеев А. С, Политич. доктрина Ж. Ж. Р. в ее отношении к учению Монтескье о равновесии властей и в освещении одного из ее новейших истолкователей, СПБ, 1905; Грэхэм Г., Ж.-Ж. Руссо. Его жизнь, произведения и окружающая среда, 2 изд., М., 1908; Т р о и ц к и й И: В., Ж.-Ж. Р. перед судом педиат­рии XX в., X., 1908; Розанов М. Н., Ж.-Ж. Р. и лит. движение конца XVIII и начала XIX в., т. 1, М., 1910; М fl­ea в а Тадасу, Великий реформатор воспитания и образо­вания Ж.-Ж. Р., пер. с англ., М., 1912; Б а х т и н Н., Р. и его пед. воззрения, СПБ, 1913; Ц и н г е р А. В., Двухвековая годовщина рождения Р. в Женеве, М., 1913; К р е в и н Э. П., Р.— источник новейших течений нем. педагогики, П., 1915; Голосов А., Разбор воззрений Ж.-Ж. Р. на индивидуум и человеч. общество, Х.,1915; Г у р в и ч Г., Р. и декларация прав,П.,1918; Крупская Н.,Ж.-Ж.Руссо, в ее кн.:Нар.об­разование и демократия, 3 изд., Берлин, 1921; Засулич В.,

Ж.-Ж.Руссо.Опыт характеристики его обществ, идей, [М.],1923;
Роланд-ГольстГ., Ж.-Ж. Руссо.Его жизнь и сочинения,
пер. с нем.Дм.], 1923; МаргериттВ., Жан-Жак и любовь,
пер. с франц., М., 1927; Р о з а н о в М. Н., Ж.-Ж. Р. и Толс­
той, [Л., 1928]; БернадинерБ. М., Социально-политич.
философия Ж.-Ж. Р.. [Воронеж], 1940; Р о л л а н Р., Ж.-Ж.
Руссо, Собр. соч., т. 14, М., 1950; Станков С, Линней.
Руссо. Ламарк, М., 1955; В е р ц м а н И., Ж.-Ж. Руссо, М.,
1958; А см у с В. Ф , Ж.-Ж. Руссо, М., 1962; Тезисы Конфе­
ренции, посвященной 250-летию со дня рождения Ж.-Ж. Руссо,
О., 1962; Cassirer E., Rousseau. Kant. Goethe, transl.
from the German, Princeton, 1945; M о r a n d о D., Rousseau,
[Brescia, 1946]; Petruzzellis N., II pensiero politico e
pedagogico di G. G. Rousseau, Mil., [1946]; F a u r e C, Essais
sur J. J. Rousseau, Grenoble—P., [1948]; Kevorkian В.,
L'Emile de Rousseau et l'Emile des ecoles normales, Nchat.—
P., [1948]; D e r a t h ё R., Le rationalisme de J.-J. Rousseau,
P., 1948; его же, J.-J. Rousseau et la science politique de son
temps, P., 1950; Groethuysen В., J. J. Rousseau, P.,
[1950]; С a r t о n P., Le faux naturalisme de J. J. Rousseaux,
2 ed., [P.], 1951; В u r g e I i n P., La philosophic de l'existence
de J. J. Rousseau, P., 1952; ZiegenfussW.,J. J. Rousseau,
В., 1952; N a p о 1 i G. d i, II pensiero di G. G. Rousseau, Bres­
cia, [1953]; F 1 о r e s d'A г с a i s G., II problema pedagogico
nell'Emilio di G. G. Rousseau, 2 ed., Brescia, 1954; M о n d о 1-
fo D., Rousseau e la coscienza moderna, Firenze, [1954];
GreenF., J. J. Rousseau, Camb., 1955; Chapman J. W.,
Rousseau —totalitarian or liberal?, N. Y., 1956; E i n a u d i
L., J. J. Rousseau, la teoria della volont a generale e del partito
guida e il compito degli universitari, Basel, 1956; Glum
F., J. J. Rousseau. Religion und Staat, [Stuttg., 1956]; R a v a-
ry В., Un conscience chretienne devant la pensee religieuse
de J.-J. Rousseau, P., [1956]; T h о m a s J. F., Le pelagianisme
de J.-J. Rousseau, P., [1956]; V о i s i n e J., J.-J. Rousseau en
Angleterre a l'epoque romantique, P., 1956; H e a 1 e у F. G.,
Rousseau et Napoleon, Gen. — P., 1957; R 6 h r s H., J. J. Rous­
seau: Vision und Wirklichkeit, Hdlb., [1957]; Krafft O.,
La politique de J.-J. Rousseau, P., 1958; Starobinski
J., J.-J. Rousseau. La transparence et l'obstacle, P., [1958];
T e m m e r M. J., Time in Rousseau and Kant, Gen.—P.,1958;
Fetscher I., Rousseau's politische Philosophie, Neuwicd,
1960; Grosclaude P., J.-J. Rousseau et Malesherbes, P.,
[I960]; Bretonneau В., Valeurs humaines de J. J. Rous­
seau, P., [1961]; Cobban A., Rousseau and the modern state,
Hamden (Connecticut), 1961; DedeyanCh., Rousseau et la
sensibilite litteraire a la fin du XVIII siecle, P., [1961]; С г е s-
s о n A., J.-J. Rousseau, [3 ed.], P., 1962; D e 1 1 a V о 1 p e G.,
Rousseau et Marx, [3 ed., Roma, 1962]; D h б t e 1 A., Le reman
de Jean Jacques, [P., 1962]; Guehenno J., Jean Jacques,
nouv. ed., [pt.l 1—2, [P., 1962]; WilleH. J., Die Gcfahrtin,
das Leben der Therese Lavasseur mit J. J. Rousseau, [6 Aufl.],
В., 1962; S ё n e 1 i e г J., Bibliographie generate des oeuvres
de J.-J. Rousseau, P., 1950.             В. Кузнецов. Москва.

РУСТАВЕЛИ, Шота (12 в.) — ср.-век. груз, поэт-гуманист и мыслитель. Филос. взгляды Р., изложен­ные им в поэме «Витязь в тигровой шкуре», являются выражением пантеистич. тенденций Ареопагитик и учения И. Пеприци о сущем. В своем мировоз­зрении Р.исходил из синтеза духовного и материально­го начал, единства неба и земли. Основа этого единст­ва — бог —«полнота всего сущего». В этич. аспекте бог трактуется Р. как абс. добро, активное стремление к к-рому составляет осн. цель деятельности человека. Утверждая активность человека, Р. ставил успех че­ловеч. деятельности в зависимость от ее целенаправ­ленности. Эстетич. взгляды Р. связаны с его обще-филос. концепцией: идеал прекрасного — в реальной жизни. Осн. признаками красоты Р. полагает гармо­нию, мощь и целесообразность. Прекрасное в человеке Р. связывает с высшими моральными ценностями: любовью и дружбой. Р. выступает в поэме как защит­ник единого, сильного, политически независимого гос-ва.

Соч.: Витязь в тигровой шкуре, М., 1965; Юбилейный сборник, Тб., 1966 (на груз, и рус. яз.).

Лит.: Очерки по истошга филос. и общ.-политич. мысли
народов СССР, т. 1, М., 1955, с. 50—53; Нуцубидзе Ш.,
Творчество Руставели, Тб., 1958; его же, История груз,
филос, Тб., 1960; Деятели рус. культуры о Ш. Руставели,
Тб 1966.                                        Ш. Хидашели. Тбилиси.

РУТКЕВИЧ, Михаил Николаевич (р. 2 окт. 1917)— сов. философ, профессор (1960), д-р филос. наук (1961). Член КПСС с 1944. Окончил фнзич. ф-т Киев­ского ун-та (1939). Преподает философию с 1947, с 1953 — зав. кафедрой философии Уральского ун-та (Свердловск). Работает над проблемами: роль практи­ки в процессе познания, законы и категории материа-

544

РУТКОВСКИЙ — РУФ

 

листич. диалектики, формы движения материи и их взаимосвязь, роль естествознания в развитии общест­ва, социальные аспекты науч.-технич. прогресса и т. д. Член редколлегии журн. «Филос. науки». Автор учеб-вика «Диалектич. материализм» (2 изд., М., 1960).

С оч.: Практика—основа познания и критерий истины, М., 1952 (изд. на польск., чешек., венг., нем. яз.); Марксизм-ле-еинизм о естествознании и его роли в жизни общества, Свердл., 1952; К вопросу о роли практики в процессе познания, «ВФ», 1954, Л»3; Религия и ее реакц. роль в жизни общества, Свердл., 1954; Движение и развитие в природе и обществе, М., 1954; Роль практики в познании мира, Свердл., 1956; О формах дви­жения в неорганич. природе, «Уч. зап. Уральск, ун-та», 1957, вып. 21; Необходимость и случайность, Свердл., 1958; К воп­росу о классификации форм движения материи, «ФН» (НДВШ), 1958, № 1; О сущности закона отрицания отрицания и сфере «го действия, там же, № 4; Диалектич. характер критерия практики, «ВФ». 1959, № 9; Практика — критерий истины в науке, М., 1960 (ред. сб. и автор двух статей); Краткий очерк истории философии (автор, гл. 12, 15, § 2; 21, § 1, 2; 25), М., 1960; О методах конкретно-социологич. исследования, «ВФ», 1961, JV» 3 (соавтор); Подъем культурно-технического уровня советского рабочего класса, М., 1961 (ред.); Коммунизм и наука, «ФН» (НДВШ), 1962, № 2, 3; Некоторые категории диалектики, М., 1963 (ред. и автор двух статей); О диалектике природы как философской науке, «ВФ», 1963, № 3 (совм. с Г. В. Платоновым); Проблема общественного прогресса, в кн.: Человек и эпоха, М., 1964; Развитие СССР к бесклассовому обществу и интеллигенция, в кн.: Марксистская и бурж. со­циология сегодня, М., 1964; О структуре и единстве философии марксизма, «ФН» (НДВШ), 1965, Ns 1; Развитие, прогресс и законы диалектики, «ВФ», 1965, № 8; Век науки и искус­ство, М., 1965 (совм. с А. Ереевым); Fur cine dialektische Aulfassung der Praxis, «Dtsch. Z. Philos.», 1962, [№] 11; Progress In science and technology In relation to art, в сб.: Philosophy, science and man. The Soviet delegation reports for the XIII world congress of philosophy, Moscow, 1963.

РУТКОВСКИЙ, Леонид Васильевич (1859—10 марта 1920) — рус. логик. Окончил историко-филоло-гич. ф-т Петербургского ун-та (1880). Там же, после защиты диссертации на звание магистра, читал лек­ции по англ. эмпирич. философии, не занимая, однако, должности штатного сотрудника. В течение мн. лет Р. служил чиновником особых поручений при госу­дарств, контроле. После Октябрьской революции за­ведовал общим отделом Одесской РКИ.

Уже в первом своем труде «Элементарный учебник логики применительно к требованиям гимназического курса» (СПБ, 1884) Р. выступает как сторонник мате­риализма. Наиболее значит, произведениями Р. яв­ляются: «Основные типы умозаключений», диссерта­ция на звание магистра (СПБ, 1888; см. в кн.: Избр. труды рус. логиков 19 в., М., 1956, с. 265—344) и «Критика методов индуктивного доказательства» (СПБ, 1899; см. там же, с. 193—264).

В диссертации Р. примыкает частично к классифи­кации выводов Карийского (выделяя два осн. типа выводов — выводы подлежащих и вы­воды сказуемых), однако даваемая им ха­рактеристика этих типов выводов и описание их отд. форм свидетельствуют о самостоятельном характере созданной им классификации. Выводы подлежащих характеризуются, согласно Р., тем, что признак под­лежащего посылки переносится на подлежащее за­ключения на основе такого правила логич. вывода, к-рое раскрывает определ. отношение между подле­жащим посылки и заключения. Этим отношением, согласно Р., может быть не только отношение тождест­ва, но и др. отношения — отношение сходства и от­ношение условной зависимости. Вывод сказуемого состоит в приписывании нового признака подлежа­щему посылки на основе правила логич. вывода, уста­навливающего определ. отношения между признаком, высказанным в посылке, и признаком, высказанным в заключении.Эти отношения еще более многообразны, чем в выводах подлежащих (отношение сосущество­вания, отношение последовательности, отношение причинной зависимости и др.). Традиц. логика со­вершенно упускала из виду специфику выводов, от­носящихся к этой группе, рассматривая их как обыч­ную форму дедукции (в частности, как силлогизм).

Выводы подлежащих Р. делит в свою очередь на традукцию, индукцию и дедукцию (различающиеся между собой в зависимости от того, что является подлежащим посылки и заключения — соответственно: различные единичные предметы; или единичный предмет и класс, к-рому он принадлежит; или класс и отд. его элементы), а выводы сказуемых (в зависимости от отношения между сказуемым по­сылки и сказуемым заключения — соответственно: отношения сосуществования и сопоследования; отно­шения части и целого; отношения целого и части) — на продукцию, субдукцию и е д у к -ц и ю (последние три термина введены Р.). Хотя классификация Р. не отличается полнотой и не во всех своих частях достаточно убедительна, ее все же можно рассматривать как важный этап в развитии учения об умозаключении и его видах.

Вторая осн. работа Р. «Критика методов индуктив­ного доказательства» ценна богатым фактич. материа­лом. В ней Р. знакомит читателя с мнениями различ­ных логиков и философов относительно науч. ценности методов исследования причинных связей и дает собствен­ную критич. оценку значению и роли этих методов в познании, настаивая, в частности, на том, что ни один из этих методов «... не в состоянии доказать, что мы имеем дело с причиной в научном смысле этого слова; методы эти, если и ведут к доказательству причин, то лишь в смысле популярном, ненаучном, чем подры­вают свое значение научных методов доказательства причинной связи явлений» (указ. соч., см. там же, с. 243).

Соч.: Общий характер англ. философии, «Журн. М-ва нар. просвещения», 1894, № 1.

Лит.. Кондаков Н. И., Выдающиеся произв. рус.
логич. науки XIX в., в сб.: Избр. труды рус. логиков 19 в.,
М., 1956; II о в а р н и н С, Логика отношений, П., 1917,
гл. 14 и 15; П о п ов П. С, Учение Л. В. Р. об умозаключениях
и их классификации, в сб.: Очерки по истории логики в Рос­
сии, [М.], 1962.                                  А. Ветров. Москва.

РУФ, Муциан (Mutianus Rufus), наст, имя — Конрад М у т (Conrad Muth) (15 окт. 1470 или 1471 — 30 марта 1526) — нем. гуманист, глава т. н. эрфуртского гуманистического кружка. Р. стремился объединить христианскую религию с античной фило­софией. Он признавал единого бога, к-рый лишь при­нимал в истории народов разные названия: Юпитер, Гелиос, Аполлон, Моисей, Христос, Юнона и др. В представлении Р. бог лишен каких бы то ни было внешних атрибутов и воплощает высшую мораль мира. «Бог» и «идея Христа» проявляются, по мнению Р., в законе взаимной любви людей. Поэтому Р. считал, что истинная религия проявлялась уже задолго до христианской эры и первоисточником религии нельзя считать «Священное писание». Изучение классич. лит-ры убедило Р. в том, что к библейским «чудесам» нужно подходить критически.

В своем религ. свободомыслии Р. последовательнее Эразма Роттердамского и Рейхлина, поскольку он отвергал в религии необходимость каких бы то ни было внешних символов и знаков, доступных чувств, восприятию, и сводил религиозность только к внутр. совершенству. В мировоззрении Р. сильнее, чем у Эразма и Рейхлина, проявилась характерная черта нем. гуманизма (социальной базой к-рого являлись пестрые элементы гор. и рыцар. оппозиции), рассмат­ривавшего религию как этич. содержание человеч. жизни, подчиненной идее внутр. совершенства и спра­ведливости, а не внешней целесообразности, не идее внешнего порядка. Воззрения Р. известны лишь по его личной переписке — «Der Briefwechsel des Mu­tianus Rufus», опубл. в «Zeitschrift des Vereins fur hessische Geschichte und Landeskunde», neue Folge, Supplement 9, Kassel, 1885; «Der Briefwechsel des Conradus Mutianus», H. 1—2, Halle, 1890 (в серии: «Geschichtsquellen der Provinz Sachsen», Bd 18).

РЫЛЕЕВ — РЭНДЕЛЛ

545

 

Лит.: С м и р и и М. М., Немецкий гуманизм, «Историк-марксист», 1941, № 3; е г о ж е, Германия в первые десятиле­тия XVI в. и Ульрих фон Гуттен, в кн.: Ульрих фон Гуттен. Диалоги. Публицистика. Письма, М., 1959; Winter G., Em Hauptfiihrer des deutschen Humanismus, «Nord und Slid», 1888, Bd 47; HalbauerP., Mutianus Rufus und seine geis-tesgeschichtliche Stellung, Lpz.—В., 1929; Steinmetz M., Deutschland von 1476 bis 1648, В., 1965.

M . Бур. ГДР, М. Смирим. Москва.

РЫЛЕЕВ, Кондратам Федорович [18 (29) сент. 1795—13 (25) июля 1826]—рус. поэт, публицист, один из вождей Сев. об-ва декабристов. Окончил первый Петербургский кадетский корпус (1814), с 1824 — правитель канцелярии Россий-ско-амер. торг. компании. В своих социально-политич. взглядах эволюционировал от либерально-монархич.взглядов к бурж.-демократич. республи­канизму. Был казнен как один из руководителей восстания.

Мировоззрение Р., формиро­вавшееся гл. обр. под влиянием идеологии рус. и зап.-европ. Просвещения, , носило яркий антиклерикальный характер (см. «Причина падения власти пап», в кн.: Полн. собр. соч., 1934, с. 368—70). В агитац. песнях (написаны совм. с А. Бестужевым), адресованных гл. обр. солда­там, Р. обличал рус. духовенство как соучастника «бар» в угнетении народа (см. там же, с. 270, 678—79, 272). Как видно из полемики Р. с Е. Оболенским (см. в кн.: «Обществ, движения в России в первой половине XIX в.», т. 1, СПБ, 1905, с. 245), Р. враж­дебно относился к попыткам создать некую рефор­мированную религию, основанную на идеализме Шеллинга.

Р. стремился к теоретич. осмыслению законов обществ, жизни; в его сознании складывалась свое­образная концепция философии истории (см. «Дух времени, или Судьба рода человеческого», «О промы­сле», а также «Восстание декабристов», т. 1—2, М.—Л., 1925—26). Согласно этой концепции, история челове­чества есть прогресс, «...усовершенствование рода человеческого...» (см. «Восстание декабристов», т. 2, 1926, с. 251; ср. Полн. собр. соч., с. 417), пружиной к-рого является «промысел». Понятие «промысел» у Р. лишено мистич. содержания и отражает поиск им термина для выражения идеи объективной историч. закономерности. «Промысел» действует не непосредст­венно, а во взаимодействии с сознат. деятельностью людей, а потому историч. закономерность осущест­вляется через активную борьбу людей за реализацию идеалов обществ, устройства. Этапами истории чело­вечества являются состояния христианства, «деспо­тизма» (господствовавшего до нач. 19 в., когда повсе­местной становится «борьба народов с царями»), подлинной свободы. Утверждая, что от этапа к этапу человечество двигалось силою разума, просвещения, нравственности (см. Полн. собр. соч., с. 412, 416—17), Р., однако, не становился на волюнтаристяч. т. зр.: произвольные «деяния» отд. человека «худы или хо­роши только в отношении к нему... на судьбу же всего человечества они не имеют никакого влияния» (там же, с. 418). Такое влияние оказывают лишь те поступки, к-рые «...не противоречили воле промысла» (там же). Обнаруживается же эта последняя «в духе времени» — совокупности идей, к-рые на данном этапе и в данной стране «промысел» имел в виду осуществить. Эта со­циологическая концепция Р. служила теоретиче­скому обоснованию революционной программы де­кабризма.

Р. был виднейшим представителем декабристской поэзии и эстетики; его творчество характеризуют пафос гражд. служения, идея народности искусства, свободолюбивое, патриотич. осмысление истории Рос­сии. Критикуя романтизм, в т. ч. и его рус. пред­ставителя — Жуковского (см. Избранное, 1946, с. 146), Р. считал неправомерным само деление на ро­мантизм и классицизм, стремился рассмотреть историю словесности как поступат. развитие «истинной поэзии», к-рая всегда зависела от обстоятельств места и вре­мени, жизни народа, но «в существе своем всегда была одна и та же» (Полн. собр. соч., с. 310), проводила «...идеалы высоких чувств, мыслей и вечных истин, всегда близко к человеку и всегда не довольно ему известных» (там же, с. 313).

В своих высказываниях по вопросам этики Р. вы­ступал против индивидуализма, за гражд. мораль, связанную с идеей «общего блага», борьбы за спра­ведливое общество.

Соч.: Стихотворения, вступ. ст., ред. и примеч. Н. И. Мор-довченко, [М., 1947]; Поэзия декабристов, вступ. ст. Б.Мейла-ха, Л., 1950; Из неизданного лит. наследия К. Ф. Р., в кн.: Лит. наследство, т. 59, М., 1954.

Лит.: П и г а р е в К., Жизнь Р., М., 1947; Б а з а н о в В. Г., Поэты-декабристы. К. Ф. Рылеев. В. К. Кюхельбекер. А. И. Одоевский, М.—Л., 1950; Т о й б и н И. М., О прозаич. набросках Р. философско-историч. содержания, «Уч. зап. Курского пед. ин-та», 1954, вып. 3; Цейтлин А. Г., Твор­чество Р., М., 1955. См. также лит. при ст. Декабристы.

3. Каменский. Москва.

РЭДУЛЁСКУ-МОТРУ (Radulescu-Motru), Констан­тин (2 февр. 1868—6 февр. 1957) — рум. философ-идеа­лист.Чл. Рум. академии (с 1923); руководил рядом фи-лос. изданий, был основателем Рум. филос. об-ва и Рум. об-ва психологич. исследований. В психологии — сторонник экспериментального направления, в ряде вопросов разделял учение И. П. Павлова. Однако в работе «Энергетич. персонализм» («Personalismul energetic», Buc, 1927) утверждал, что личность как «духовная реальность» есть результат эволюции не­материальной космич. энергии.

Соч.: Puterea sufleteasca, Buc, 1908; Elemente de meta-fizica, Buc.,1912; Curs de psihologie, 2 ed., Buc, 1930; Vocafia, Buc, 1932; Romlnismul, Buc, 1936; Timp si destin, Buc, 1940.

JJu - m .: История философии, т. 5, M., 1961, с. 437—38.

РЭНДЕЛЛ (Randall), Джон (р. 1899) — амер. фило­соф и социолог, проф. Колумбийского ун-та. Филос. концепция Р. эклектична; сам он признает, что опи­рается па то «общее»,что было«...между теориямиАрис-тотеля, Гегеля, Маркса и Дьюи» («Nature and historical experience», N. Y., 1958, p. 31). Однако ближе всего он стоит к прагматизму, открыто объявляя себя сторон­ником этого учения. В гносеологии Р. примыкает к инструментализму. Р. выступает с критикой диалек-тико-материалистич. теории отражения; марксизм же он истолковывает в духе прагматизма. Отстаивая теорию факторов (см. Факторов теория), он выдви­гает концепцию об относительности принципов отбора историч. фактов. Историч. процесс, по Р., не имеет закономерности, в нем непрерывно появляются новые «факторы» и действует неподдающееся учету «непо­стоянное ускорение». Плюрализм в истолковании истории сочетается у Р. с пиететом по отношению к теологии. Р.— сторонник экономич. децентрализа­ции, «экономического федерализма» в развитии США, к-рое, по ого мнению, обеспечивает сохранение сво­боды; в политике занимает относительно либеральные позиции.

Соч.: The problem of group responsibility to society, N. Y.,
1922; The making of the modern mind, Boston—N. Y., [19261;
Our changing civilization, N. Y., 1929; Historical naturalism,
в кн.: American philosophy today and tomorrow, N. Y., 1935;
Philosophy. An introduction, N. Y., [1942] (совм. с. J. Buch-
ler); Nature and historical experience, N. Y., 1958; The career
of philosophy. From the middle ages to the enlightenment,
N. Y.— L., 1962.                            А. Титаренко. Москва.

с

СААВЁДРА ФАХАРДО (Saavedra Fajardo), Диего (6 мая 1584—24 авг. 1648) — исп. философ-гуманист, историк, публицист и дипломат. Изучал право и тео­логию в Саламанкском ун-те (окончил в 1606). Д-р прав. Длит, время жил в Италии. Гл. труд С. Ф.— этико-политич. трактат «Идея о христианском поли­тическом принципе, изложенная в ста притчах» («Idea de im principe politico christiano representada en cien empresas», Mil., 1642; поел. изд. — v. 1—3, Md, 1927) — направлен против макиавеллизма (см. Макиавелли); автор рисует в нем свой идеал основан­ных на принципах первонач. христианства отноше­ний между людьми и гос-вами.

Соч.: Obras, v. 1—3, Md, 1789—90; Obras, Bibl. de Ant. Esp., v. 25, Md, 1853; Cartas (1-643—1648). Colb. de docum. ine-ditos para la Hist, de Esp., v. 82, Md, 1884, p. 3—62, 501—57; Saavedra Fajardo. Sus pensamientos, sus poesfas, sus opusculos, precedidos de ..., por el С de Roche у D. J. P. Tejera, Md, 1884; Corona gotica, Barcelona, 1887; Locuras de Europa, Md. 1918; Repdblica literaria, Md, 1922.

Лит .: Benito L. E., Juicio critico de las Empresas
politicas de Saavedra Fajardo, Zaragoza, 1904; Cortines у
Murube F., Ideas juridicas de Saavedra Fajardo, Sevilla,
1907; Argorin, De Canada a Castelar, Md, 1922, p. 79—
136.                                              В. Афанасьев. Ленинград.

САВЙР, Мирза Алекпер Таирзаде (1862—1911) — азерб. поэт, публицист и просветитель. Род. в г. Шемахе. "Ученик и духовный преемник Ширвани, ока­завшего сильное влияние на формирование революц. демократизма С. В ранний период творчества поэ­зия С. имела интимно-лирич. характер, а его об­ществ, деятельность — просветительский оттенок. Однако под влиянием революции 1905—07 он начал создавать сатирич. произведения, направленные про­тив бурж.-помещичьего строя. С. — активный участ­ник революц.-демократия, сатирич. журн. «Молла Насреддин». С. выступал как поэт-рсволюциопер, призывая к борьбе с эксплуататорским строем, с иранско-тур. деспотизмом, разоблачал реакц. сущ­ность пропаганды пантюркизма и панисламизма. Творчество С. нашло широкий отклик не только в Азербайджане, но и на всем Ближнем Востоке. Его произведения переведены на рус, арм., перс, и др. языки. Сборник соч. С. вышел в Баку через год после смерти поэта под названием «Хоп-хоп наме».

С о ч.: БУтУн эсэрлэри, Бакы, 1934; Сечилмиш шеирлэр, Бакы, 1946; НопЬопвамэ, Бакы, 1954 (Э. Мир Эпмэдовун мУгоддэмэсилэ).

САБО (Szabo), Эрвин (1887 — 1918) — венг. философ-марксист, деятель венг. рабочего движения. Наиболь­шее внимание С. уделял проблемам история, материа­лизма, допускал при этом ошибки, трактуя роль личности в духе Лаврова. В 1905 С. отошел от актив­ного участия в рабочем движении, а в области теории стал на позиции анархо-синдикализма. В период 1-й мировой войны вновь вернулся к политич. деятель­ности, к-рая имела антимилитаристскую направлен­ность.

Мн. ученики С. стали активными деятелями Комму-нистич. партии Венгрии. В 1918 С. был избран почет­ным членом московской Социалистич. академии. Соч.: Valogatott irasai, [Bdpst], 1958.

Лит.: История философии, т. 5, М., 1961, с. 461—63; Revai J., Szabo Ervin szerepe a munkasmozgalomban, Eloadas 1919 Junius 17-en; его же, Szabo Ervin helye a magyar munkasmozgalomban, в сб.: Marxismus, nepiesseg, magyarsag, Szikra, 1955; В raun R., Szabo Ervin es a FG-varosi Konyvtar, Bdpst, 1945; К aim an J., Szabo Ervin a szocializmus nagy tanitoja, Bdpst, [1946].

САБУРОВ, Николай Иванович (1803— г. смерти неизв.)— рус. крепостной вольнодумец, служитель Сысертского завода на Урале. В 1825 подвергся пре­следованию за признание естеств. равенства людей и «дерзкие» высказывания о царях. Поселянину, считал С, следует рассматривать историю со своей собств. т. зр. Главное — в уяснении «важности и пользы» трудового народа, в раскрытии того, что его мастер­ство было «...первым основанием общества; что его тру­ды есть первый источник силы и богатства...» (см. Гос. архив Свердл. обл., ф. 12, оп. 1, д. 801, л. 51 об.).

Лит.: Горловский М. А., Пятницкий А. Н., Из истории рабочего движения на Урале, [Свердл.], 1954.

Л. Коган. Москва.

САВИНЬЙ (Savigny), Фридрих Карл, фон (21 февр. 1779—25 окт. 1861) — нем. юрист, глава реакц. исто-рич. школы права, считавшей, что право является выявлением «духа народа», почему оно и не может быть реформировано с помощью законодательства.

САВОНАРОЛА (Savonarola), Джироламо (21 сент. 1452—23 мая 1498) — итал. проповедник и религ.-по­литич. реформатор. С 1491—приор флорентийского мо­настыря Сан-Марко. Обличая в своих проповедях про­дажность и развращенность духовенства и папского двора, С. требовал от верующих и клира искренности и простоты; в монастыре восстановил обет нищеты. Проповеди С. послужили толчком к свержению тира­нии Медичи во Флоренции в 1494; по предложению С. были проведены нек-рые демократич. реформы, а также реформа нравов: у частных лиц конфисковы­вались предметы роскоши, книги и произв. иск-ва вольного содержания и публично сжигались на кост­рах. Отлученный от церкви в 1497, С. был арестован папскими агентами и после трех инквизиц. процессов казнен.

Осн. лит. наследство С. составляют: ряд богослов­ских трактатов, опубл. при жизни политич. трактат «Об управлении Флоренцией» («Tractato circa el reg-gimento e governo della citta di Firenze», Florence, [1498]; nuova ed., Torino, 1954) и четыре филос. трактата, опубл. после смерти С. как единое соч.— «Краткое изложение философии, морали, логики, разделение и достоинства всех наук» («Compendium totius philosophie ... nunc primum in lucem editum», Venetius, 1534). Придерживаясь в целом аристоте-лизма в интерпретации Фомы Аквинского, в учении

САЙМОН — САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН

547

 

о морали, С. приближался в то же время к идеям нео­платоников; был в тесном контакте с нек-рыми членами платоновской Академии во Флоренции (влияние Фи-чино и Пико делла Мирандолы на С. заметно, в част­ности, в его учении о свободе воли). Для понимания мировоззрения С. очень важен его предсмертный трак­тат — написанные в тюрьме накануне казни «Размы­шления о XXX псалме» («Expositione ... sopra il psal-mo. In te domine speraui», Modena, [1498]), где в поле­мике с эпикурейской философией сопоставляются до­воды верующего и аргументы атеиста, высказываю­щего сомнения в бессмертии души.

Соч.: Prediche italiane ai Fiorentini, v. 1—4, Perugia — Venezia, 1930—35; П trionto della croce, Mil., 1939; Le let-tere, Firenze, 1933; Prediche sopra l'Esodo, v. 1—2, Roma, 1955—56.

Лит .: О с о к и н Н. X., С. и Флоренция, [Каз., 1865]; В и л л а р и П., Д. С. и его время, пер. с итал., т. 1—2, [СПБ], 1913; Ridolfi R.,Vita di G. Savonarola, v. 1—2, Roma, 1952; Klein R., Leprocesde Savonarole, [P.,1957];Mounin G., Savonarole, [P.], 1960; Gari n E., GirolamoSavonarola: Ricerche sugli scritti filosofiei di Girolamo Savonarola, в его кн.: La cultura filosofica del Rinascimento italiano, Firenze, 1961, p. 183—212; Klein R., La derniere meditation de Savonarole, Bibliotheque d'Humanisme et Renaissance, t. 23, Geneve, 1961, p. 441—48; Goukowslti M., Rgponse a. M. Robert Klein, там же, t. 25, Geneve, 1963, p. 222—26; F erra r a M., Biblio-graphia savonaroliana..., Firenze, 1958. Л. Брагина. Москва.

САИМОН (Simon), Герберт Александр (р. 15 ию­ня 1916) — амер. бурж. социолог, представитель по-литич. науки. Председатель отдела политич. и социаль­ных наук в Иллинойсском технологич. ин-те, в послед­ние годы — один из руководителей и проф. Высшей школы по подготовке руководящих кадров для амер. пром-сти в Технологич. ин-те Карнеги. Специалист в области организации управления, один из пионеров социального моделирования.

Работы С. представляют методологич. интерес с т. зр. использования количеств, методов в социоло­гии, моделирования поведения людей и обществ, си­стем, планирования деятельности учреждений и кор­пораций. Согласно С, математика — это язык совр. науки, и не существует принципиальных препятствий для математич. анализа любых науч. проблем. По его мнению, применение математики в науке вызвано возрастающей сложностью науч. проблем и стремле­нием к точности. Дальнейшие перспективы развития обществ, наук С. прямо связывает с их формализацией и разработкой спец. математич. аппарата.

Соч.: Administrative behavior, N. Y., 1947; Publicadmi-
nistration, N. У., 1950; Models of man: socialandrational, N. Y.,
1957; Organizations, N. Y., 4958 (соавтор); New science of
management decision, N. Y., 1960; Report on a general problem-
solving program, в кн.: Proc. of the Internat. Conference on
information processing. Paris. June 15—20, 1959, Butterworth,
1960 (совм. с A. Newell and J. С Shaw); The control of the mind
by reality. Human cognition and problem solving, в кн.: Man
and civilization: control of the mind, N. Y., 1961; Simulation of
human thinking, в кн.: Management and the computer of the
iuture, N. Y. — L., 1962.                     9. Араб-Оглы. Москва.

САКЫЗОВ (Сакъзов), Янко (1860—1941) — дея­тель болг. социалистич. движения, родоначальник и теоретик оппортунизма в Болгарии. Учился сначала в России, затем в Англии, Франции и Германии. В кон­це 80-х гг. С. стал участником возникшего тогда в Бол­гарии социалистич. движения. Под влиянием бери-штейнианства С, отступив от теоретич. и практич. принципов марксизма, стал вождемправой фракции оп-п-ортунистич. «широко-социалистич.» партии, стал при­верженцем 2 ¹/₂-го Интернационала, выступал про­тив политики БКП и сов. пути развития Болгарии.

С АЛИЕВ, Азиз Абдыкасымович (р. 10 ноября 1925)— сов. философ, чл.-корр. АН Кирг. ССР (с 1954). Член КПСС с 1948. Работает над проблемами эсте­тики, историч. материализма, а также в области ис­кусствоведения и лит. критики. Переводчик филос. произведений Энгельса и Ленина на кирг. язык.

Соч.: Жизнь — в стихах (Заметки об эстетич. природе поэзии), Фрунзе, 1962; Художеств, творчество и некоторые вопросы теории, «Изв. АН Кирг. ССР», 1963, т. 5, вып. 2.

САЛЛЮСТИИ (ScdXoocmog) (4 в.) (не нужно смешивать с историком 1 в. до н. э. Саллюстием) —■ представитель пергамской школы неоплатонизма. Известен единств, трактатом «О богах и о мире» («De diis et mundo», опубл. в изд. «Fragmenta philosophorum Graecorum», ed. F. W. A. Mullach, v. 3, P., 1881, p. 30—50). Никаких биографич. сведений о С. не сохранилось. Трактат С. дает в краткой форме спсте-матич. изложение всей системы неоплатонизма, в т. ч. конкретное разделение и видов мифологич. исследо­вания, и самих богов. В 3-й гл. этого трактата гово­рится о необходимости разыскания в мифах их внутр. смысла. В 6-й гл. С. дал разделение богов на домпро-вых и мировых. Домировые —те, которые создают сущ­ности, ум и души (это разделение воспроизводит доми-ровую триаду Ямвлиха — ср. Jamblichi de mysteriis liber, II, 7), мировые боги создают мир (Зевс, Посейдон, Гефест), одушевляют его (Деметра, Гера, Артемида),, упорядочивают (Аполлон, Афродита, Гермес) и охра­няют (Гестия, Афина, Арес). Др. боги принадлежат этим 12 основным. Остальные главы посвящены раз­личным вопросам — о космосе (гл. 7), о душе (гл. 8), о судьбе (гл. 9), об этике (гл. 10), о политич. формах (гл. 11) и т. д.

Лит .: Passamonti E., La dottrina dei miti di Sal-
Iustio filolsofo neoplatonico, «Rendiconti dell' Academia nazio-
nale dei Lincei. CI. di scienze morali, storiche e filologiche»,
1892, ser. 5, v. 1, p. 643—64; его ж е, Le dottrine morali
e religiosi di Sallustio filosofo neoplatonico, там же, р. 712—27;
С u m о n t F., Salluste le philosophe, «Rev. de philologic,
de litterature et l'histoire anciennes», nouv. serie, 1892, t. 16,
p. 49—56; Zeller E., Die Philosophie der. Griechen ..., 5
Aufl., Tl 3, Abt. 2, Lpz., 1923.                   А. Лосев. Москва.

САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН (псевд. — H. Щедрин), Михаил Евграфович [15(27) янв. 1826—28 апр. (10 мая) 1889]— РУ^С- писатель-сатирик, революц. демо­крат. Род. в с. Спас-Угол Калязпнского у. Тверской губ. в помещичьей семье. Учил­ся в Моск. дворянском ин-те (1836—38), затем в Царскосель­ском лицее (1838—44). Опре­деляющую роль в идейном раз­витии молодого С.-Щ. сыграли статьи Белинского. В 1844—48 С.-Щ. служил в Петербурге в канцелярии Воен. мин-ва. В 1845—47 посещал «пятницы» Петрашевского, в 1847 сбли­зился с кружком В. Майкова и В. А. Милютина и познакомил­ся с утопич. социализмом Сен-Симона, Фурье и др. Повести «Противоречия» (1847) и «Запутанное дело» (1848), вскрывавшие острые социальные противоречия Рос­сии, повлекли за собой арест С.-Щ. (апр. 1848) и ссылку его в Вятку. «Губернские очерки» (1856) знаме­новали начало деятельности С.-Щ. как сатирика. Попытки С.-Щ. защищать нар. интересы на адм. постах (в 1858—61 он был вице-губернатором сначала в Рязани, затем в Твери) не имели успеха. В 1862 С.-Щ. оставляет службу, работает в редакции «Сов­ременника». В 1864 возвращается на гос. службу (в мин-во финансов). В 1866 уходит в отставку, всту­пает в редакцию «Отечественных записок», где (с 1878-до закрытия журнала в 1884) был ответств. редак­тором.

Идейно-творч. развитие С.-Щ. было противоречи­вым. Уже в 40-х гг. С.-Щ. был противником сущест­вующего строя, демократом, сторонником социализма. Но его демократизм не был свободен от реформистских иллюзий. Предпочитая легальные формы борьбы, С.-Щ. выступал за консолидацию людей «различных от­тенков партии прогресса». К концу 60-х гг. он ставит¹

548                                                           САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН — САМАРИН

в центр своей деятельности борьбу за пробуждение ре-волюц. сознания масс и передовой интеллигенции. Преследуя эту цель, сатира С.-Щ. обнажала «хищни­чество» как подоплеку действий крепостников-поме­щиков и нарождавшейся буржуазии. Ленин отмечал, что С.-Щ. «...беспощадно издевался над либералами и навсегда заклеймил их формулой „применительно к подлости"» (Соч., т. 18, с. 287). С.-Щ. также «класси­чески высмеял» бурж. Францию 70-х гг. как «.. .респуб­лику без республиканцев» (см. там же, т. 11, с. 384). Однако С.-Щ. не понял сущности рабочего движения и значения Парижской Коммуны 1871.

Ленин относил С.-Щ. к «...писателям „старой" на­роднической демократии» (там же, т. 35, с. 32). Соли­даризируясь с народниками 70-х гг. в демократам, кри­тике самодержавия, пережитков крепостничества, бурж. либерализма, в ряде вопросов С.-Щ. расходился с народничеством: считал, что Россия вступила на путь капитализма, не верил в общину как «оплот» некаппталистич. пути развития страны.

В центре теоретич. устремлений С.-Щ. была борь­ба за «сознат. отношение» к природе и обществ, жиз­ни, под к-рым С.-Щ. понимал признание естеств. за­конов в природе и обществе, стремление познать эти законы и использовать их в интересах человека (см. Поли. собр. соч., т. 8, 1937, с. 146). Защита свобод­ного от религ. опеки науч. исследования ярко выра­зилась в ст. «Уличная философия» (1869), в к-рой С.-Щ. выступил против осуждения материалистич. идей «молодого поколения». Идеалистич. взгляду на человека С.-Щ. противопоставлял «антропологиче­ский принцип» (см. там же, с. 143). С.-Щ. отвергал агностицизм, считая его одной из форм подчинения человека «таинств, силам», и отстаивал возможность познания мира, подчеркивая неисчерпаемость при­роды как объекта познания.

Закономерность изменения политич. и обществ, форм С.-Щ. трактовал идеалистически, считая «внут­ренним содержанием», определяющим то или иное устройство общества и смену его форм, «открытия и изобретения человеческого ума». С этим убеждением связаны взгляды С.-Щ. на обществ, идеал. Будучи сторонником социализма, С.-Щ. считал возможным представить идеальный обществ, строй лишь самым общим образом как строй, отвечающий потребностям «человеческой природы», обеспечивающий всеобщее материальное довольство, гармонич. сочетание лич­ных и обществ, интересов, разумное направление че-ловеч. страстей, делающих труд «привлекательным». Путь человечества к достижению истины, обществ, идеала, по С.-Щ., сложен и противоречив: представ­ления, составляющие «временную истину», «идеал минуты», абсолютизируются, превращаются в «приз­раки», препятствующие свободному развитию человеч. сознания («Совр. призраки», 1864). Хотя такой взгляд страдал просветит, преувеличением роли сознания в истории, он служил С.-Щ. основанием для решит, борьбы против «совр. призраков» — религ.-идеали­стич. мировоззрения, права и морали эксплуататор­ских классов («Благонамеренные речи», «Круглый год», «Господа Головлевы»).

Демократам, вера в массы, убеждение в том, что нар. жизнь «заключает в себе единственный базис, по­мимо которого никакая человеческая деятельность немыслима» (там же, т. 5, 1937, с. 323), сочетались у С.-Щ. с трезвым пониманием слабости совр. нар. движения, с борьбой против идей славянофильства (см. Славянофилы) и почвенничества, возвеличивав­ших нар. «терпение» и «смирение». Проводя различие между народом как «воплотителем идеи демократиз­ма» и «историческим народом», т. е. народом на дан­ной стадии развития (см. там же, т. 8, с. 449), С.-Щ. считал оси. слабостью совр. ему народа то, что он не

только беден, но и «беден сознанием этой бедности» (см. там же, т. 7, 1935, с. 255). Говоря о неразвитости обществ, самосознания народа («История одного горо­да»), стремясь к уничтожению его «бессознательности», С.-Щ. не разделял народнич. веры в крестьянство как носителя социалистам, идеалов. Не смог он связать достижение этих идеалов и с растущим рус. рабочим классом. Отсюда — ноты скептицизма и песси­мизма.

В эстетике С.-Щ. защищал взгляд на иск-во как особую форму познания действительности, критико­вал теорию «иск-ва для иск-ва», отстаивал обществ.-воспитат. назначение иск-ва, утверждал, что лит-ра должна быть «воспитательницею и руководительницею общества в его исканиях идеалов будущего» (там же, с. 457). «Подготовлению почвы будущего», считал С.-Щ., лит-ра может служить двояким образом: либо «про­вожая в царство теней все отживающее», либо «привет­ствуя новое». Продолжая борьбу своих революцион-но-демократич. предшественников за реализм, С.-Щ. обогатил ее критикой натурализма, получившего в 70—80-х гг. распространение в рус. и зарубежной лит-ре. Важнейшая задача реализма, по С.-Щ.,— создание типов и разъяснение через них «положения», т. е. обществ, порядка, порождением к-рого являются данные типы; не отступать от принципа художеств, обобщения, раскрытия внутр. смысла фактов. С.-Щ. выдвинул глубокое и оригинальное понимание пред­мета сатирич. обличения — «порока» и «порочных» явлений жизни: «порок» не есть нечто раз навсегда определенное; поэтому сатира призвана разгадать по­рок, разъяснить его; она имеет право на преувеличе­ние; истинная сатира предполагает наличие у автора ясного положит, идеала, отвечающего интересам на­рода. Сатира самого С.-Щ. характеризуется многооб­разием художеств, приемов, использованием пуб­лицистам, элементов, фантастики, переосмыслением лит. типов.

С оч.: Поли. собр. соч., т. 1 — 20, М,—Л., 1933 — 41; Собр. соч. б 20 тт., т. 1—3, М.—Л., 1965; О лит-ре и иск-ве, М., 1953; Неизд. и несобр. письма С.-Щ., в кн.: Лит. наследство, т. 67, М., 1959.

Лит.: Маркс К., Замечания и пометки на книге М.В.С.-Щ.
«Убежище Монрепо», «Дружба народов», 1958, Ni 5; Э н-
гельс Ф., [Письмо] Н. Ф. Даниельсону от 19 февр. 1887,
в кн.: Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с рус. политич.
деятелями, 2 изд., М.. 1951, с. 130—31; Л е н и н В. И., Соч.,
4 изд., т. 1,3,5,11,12,15,17, 18, 20, 24, 33, 35 (см. имен,
указат.); Луначарский А. В., Статьи о лит-ре, М.,
1957, с. 259—67; Чернышевский Н. Г., Поли. собр.
соч., т. 3, М., 1947, с. 700 — 704, т. 4, М., 1948, с. 263—302;
Добролюбов Н. А., Собр. соч. в 9 тт., т. 2, М.—Л.,
1962, с. 119 — 46; Макашин С. А., С.-Щ., Биография,
т. 1, М., 1949; Э л ь с б е р г Я. Е., С.-Щ., Жизнь и творче­
ство, М., 1953; Горячки наМ.,Лаврецкий А., С.-Щ.,
в кн.: История рус. лит-ры, т. 9, ч. 1, М.—Л., 1956, с. 161 — 27 4;
Борщевский С. С, Щедрин и Достоевский, М., 1956;
Обществ.-политич. и филос. взгляды Н. А. Некрасова и
М. Е. С.-Щ., в кн.: Очерки по истории филос. и обществ.-
политич. мысли народов СССР, т. 2, М., 1956, с. 334—52;
Кирпотин В. Я., Филос. и эстетич. взгляды С.-Щ.,
М., 1957; М. Е. С.-Щ. в воспоминаниях современников, М.,
1957; Горячкина М. С, С.-Щ.— критик, в кн.: История
рус. критики, т. 2, М.—Л., 1958, с. 146 — 81; М. Е. С.-Щ. в
рус. критике, М., 1959; Бушмин А. С, Сатира С.-Щ.,
Л., 1959; Покусаев Е. И., Революц. сатира С.-Щ.,
М., 1963.                                               3. Смирнова. Москва.

САМАРИН, Юрий Федорович (21 апр. 1819—19 марта 1876) — рус. философ-идеалист, обществ, дея­тель, историк и публицист славянофильского направ­ления (см. Славянофилы). Из родовитых дворян. Окон­чил словесное отд. филос. фак-та Моск. ун-та (1838). В 1838—39 сблизился с К. Аксаковым, а через него с сотрудниками жури. «Моск. наблюдатель». В это время С. увлекался философией Гегеля.

Под влиянием лекций Погодина и Шевырева, а так­же взглядов К. Аксакова у С. пробудился интерес к рус. истории и культуре. В письме (авг.—сент. 1840) к франц. политич. деятелю Могену (Maugin) С. развивал мысли «о трех периодах (исключительной

САМАРИН — САМНЕР                                                                         549

национальности, подражания и разумной народности) и о двух началах нашей народности, православии и самодержавии» (Соч., т. 12, М., 1911, с. 19, 60—69, см. также 447—57). В 1841—42 С. деятельно участво­вал в обсуждении славянофилами вопроса о разви­тии христианства и христианских церквей (см. там же, с. 82-— 95, 458—71). В 1843 С. написал большую (не опубл.) статью «О развитии начала личности в хри­стианском мире по случаю книги Л. Штейна „Der So-cialismus und Communismus des heutigen Frankreichs"», свидетельствующую о присутствии в славянофильстве 40-х гг. элементов христианского социализма. В 1844 С. защитил в Моск. ун-те магистерскую дисс. «Сте­фан Яворский и Феофан Прокопович», посвященную религ. и культурно-историч. проблемам конца 17 — нач. 18 вв. Конец 30-х — 1-я пол. 40-х гг.— время эволюции С. от Гегеля к философии Хомякова и Ки­реевского — гл. представителей славянофильства.

Впоследствии С. много занимался крест, вопросом; составил в сер. 50-х гг. один из самых влият. проектов отмены крепостного права, участвовал в подготовке и проведении крест, реформы в России (1861), много писал о социалыю-экономич. и нац. проблемах в При­балтике, работал в земских учреждениях.

Из филос. работ С. важны «Предисловие к отрывку из записок А. С. Хомякова о всемирной истории» («Рус. беседа», 1860, № 2); «По поводу мнения „Рус. вестника" о занятиях философией, о народных нача­лах и об отношении их к цивилизации» («День», 1863, № 36); «Иезуиты и их отношение к России» (М., 1866); «Разбор соч. К. Д. Кавелина „Задачи психо­логии"» («Вест. Европы», 1875, № 5—7). Особенно отчетливое выражение филос. и обществ.-политич. воззрения С. 60-х гг. получили в полемике С. с Гер­ценом, с к-рым он встречался в Лондоне в 1864 (см. А. И. Герцен, Письма к противнику, Собр. соч., т. 18, М., 1959; Переписка Ю. Ф. С. с А. И. Герце­ном, «Русь», 1883, № 1,2).

С.— воинствующий идеалист, филос. взгляды к-рого неотделимы от религ. представлений славянофилов о православии как истинном христианстве. В поле­мике с Кавелиным в 1875 сам С. указывал, что все по­ложительное в его воззрениях «сводится окончательно к Христианскому Катехизису» (там же, т. 6, М., 1887, с. 444). Опыт, ум и науку как источники позна­ния С, следуя за Хомяковым, противопоставлял це­лостному духу. «Полная и высшая истина,— писал он,— дается не одной способности логического умо­заключения, но уму, чувству и воле вместе, то есть духу в его живой цельности» (там же, с. 561). На соз­нании личной свободы, на живом ощущении «Я» и «не-Я», т. е. мира внутреннего и мира внешнего по­коится, по С, нравств. мир человека. Филос. материа­лизм 19 в. С. трактовал как учение, находящееся в за­висимости от системы Гегеля. По мнению С., «.. .возрож­дение материализма во второй половине XIX века...» объясняется тем, что «...по общему закону логического возмездия, материализм...» заступился за обиженный Гегелем «мир явлений» «...и, не выходя из круга по­нятий Гегелевской философии, нашел оправдание само­сущности материи в том же законе необходимости, только не логической, а вещественной». «Сам же по себе, как учение, материализм вовсе не вытекает из естественных наук. Физиология, химия, физика гово­рят нам, каждая в своей области: вот, что мы вы­смотрели, взвесили, ощупали, измерили и разложили. А материализм прибавляет: и, кроме этого, ничего нет; все остальное... не существует вовсе. Очевидно, что естественные науки отнюдь не причастны в этом выводе» (там же, т. 1, М., 1877, с. 273, 272).

Однако, идейно борясь с материалистич. взглядами, С. отвергал направленные против материализма на-сильств. меры, к-рые предлагали реакц. представители

царских властей и православной церкви (см. «Письма о материализме», там же, т. 6, с. 540—54).

С о ч.: Соч., т. 1 —10, 12, М., 1877 — 1911.

Лит.: Кавелин К. Д., Ю. Ф. С. Некролог, «Вестн. Европы», 1876, апр.; Панов И., Славянофильство как филос. учение, «Журн. М-ва нар. просвещения», 1880, ч. 212, № 11; Колубовский Я. Н., Материалы для истории фило­софии в России, «Вопр. философии и психологии», 1891, № 2; Колюпанов Н. П., Очерк филос. системы славяно­филов, «Рус. обозрение», 1894, № 7—11; Введенский С. Н., Осн. черты филос. воззрений Ю. Ф. С, Каз., 1899; Р а д л о в Э., Очерк истории рус. философии, 2 изд., П., 1920; Нольде Б. Э., Ю. С. и его время, Р., [1926]; Дмитриев С, Славянофилы и славянофильство, «Историк-марксист», 1941, № 1.  С. С. Дмитриев. Москва.

САМНЕР (Sumner), Уильям Грэм (30 окт. 1840— 12 апр. 1910) — амер. социолог, один из зачинателей амер. бурж. социологии. С 1872— проф. Иельского ун-та.

Последователь Спенсера, испытавший также влия­ние Гумпловича, Ратценхофера и Липперта, С. в осн. труде «Народные обычаи» («Folkways», Boston, 1907) пытался объяснить происхождение и обществ, функ­ции обычаев и нравов, рассматривая их как первичный фактор, определяющий структуру и развитие общества. Осн. цель жизни, по С,— поддержание самой жизни. В процессе борьбы за существование люди путем проб и ошибок вырабатывают формы поведения, к-рые наи­лучшим способом служат достижению этой цели. Привычное для индивидуума становится, благодаря подражанию, обычаем всех членов группы, поставлен­ных в сходные условия. Под «народными обычаями» («folkways»—словообразование С, вошедшее в англ. язык) С. понимает «всякий способ мышления, чувст­вования, поведения и достижения цели, общий для членов социальной группы». Обычаи, получившие санкцию религии или морали, становятся нрава­ми. Обычаи и нравы, дополненные к.-л. аппаратом для их поддержания, образуют общественные ин­ституты.

С. вводит понятия внутр. группы или «мы-группы» и внешней группы. Чувство превосходства своих обы­чаев над чужими С. назвал этноцентризмом. Возник­новение и изменение обычаев — бессознат. стихий­ный процесс. Обществ, процессы, по мнению С, не могут контролироваться людьми и поэтому идея о сознат. улучшении мира абсурдна. В конкретном ана­лизе обычаев и нравов С. ограничивался пспхологнч. и социал-дарвинистской интерпретацией. Движущей силой формирования обычаев и нравов является кон­куренция. Частная собственность соответствует естеств. условиям борьбы за существование. Об­щество — совокупность конкурирующих групп, со­циальная природа к-рых не раскрывается С. Классо­вые противоречия, по С, неустранимы.

Типичный представитель амер. бурж. консерватиз­ма конца 19 в., С. в публицистич. работах («Вызов фактам» — «The challenge of facts», New Haven, 1914; «Забытый человек» — «The forgotten man», New Haven, 1918, и др.), получивших в США широкую извест­ность, выступал в духе т. н. грубого индивидуализма, против всякого вмешательства гос-ва в обществ, жизнь, попыток социальных реформ. С. обрушивался на со­циалистам, идеи (социализм —• «вызов фактам»), при­числяя к ним эгалитарные учения. В то же время он отразил нек-рые черты мелкобурж. идеологии того времени, защищая «забытого человека» — мелкого собственника, исчезающего под напором капиталн-стич. поляризации, высказывался против милитариз­ма и империалистам, войн.

Значение С. в истории бурж. социологии опреде­ляется тем, что он на основе обширного историко-этнографич. материала положил начало социологнч. изучению норм социального поведения, внутригруп-повых и межгрупповых отношений; в становлении структурно-функционального анализа имела значение

550                                  САМОДВИЖЕНИЕ—САМООРГАНИЗУЮЩАЯСЯ СИСТЕМА

«го теория развития культуры путем массового процесса проб и ошибок.

Соч.: The science of society, v. 1—4, New Haven, 1927 <совм. с A. G. Keller, использовавшим неизданные работы С); Essays of W. Gr. Summer, v. 1—2, New Haven—L., 1934.

Лит.: Кон И. С, Позитивизм в социологии, Л., 1964.

А. Завадье. Москва.

САМОДВИЖЕНИЕ — собственное, внутренне не­обходимое самопроизвольное изменение системы, к-рое определяется ее противоречиями, опосредствующими воздействие внешних факторов и условий.

Все диалектпч. системы антич. философии в той или др. форме придерживались идеи С: материалистич. системы — С. всего мира, идеалистические — С. соз­нания. Идея С. имплицитно содержалась и в филос. системах нового времени, разрабатывавших проблему субстанции [Спиноза, Лейбниц). В естествознании нового времени первым, не вполне еще адекватным выражением идеи С. явились закон сохранения ко­личества механич. движения (Декарт) и законы инер-циального движения (Галилей, Ньютон). Существ, вклад в проблему С. материи внесли Дж. Толанд и франц. материалисты 18 в. Материализм нового време­ни, однако, не смог поставить и решить наиболее су­ществ, проблемы С: вопрос о его источнике и о приме­нении общей идеи. С. материи к анализу С. конкретных систем. Эти проблемы нашли идеалистич. истолкование в классич. нем. философии, в особенности у Гегеля.

Диалектико-материалистич. концепция С. исходит из того, что С. присуще не только материи в целом, но и всем ее конкретным видам. Источником С. яв­ляются внутр. причины. Это прежде всего противо­речия, свойственные всем объектам с системным строением, либо иные силы — напр., взаимодействие отд. составляющих системы. Влияние внешних усло­вий на конкретную самодвижущуюся систему осущест­вляется опосредованно, через внутр. источники. С, связанное с направленным, необратимым изменением, составляет особый тип С.— саморазвитие. В этом пункте концепция С. непосредственно смы­кается с общей диалектич. концепцией развития, в к-рой «... главное внимание устремляется именно на познание источи и к а „с а м о" движения» (Л е н и н В. И., Соч., т..38, с. 358).

Материя как таковая абсолютно не обусловлена в своем С. к.-л. внешними воздействиями. Однако абс. характер С. материи в целом проявляется в относи­тельных С. конкретных материальных систем — отно­сительных потому, что всякая материальная система подвержена воздействию др. материальных систем, выступающих по отношению к данной системе как ус­ловия ее С. Воздействие внешних факторов на само­движущуюся систему тем значительнее, чем менее ор­ганизованна система. Поэтому одним из существ, ус­ловий и критериев повышения организации системы является усиление ее «автономности» по отношению к внешним воздействиям, т. е. возрастание роли внутр. источников развития — возрастание С, благодаря чему система получает большие возможности как для сохранения, устойчивости, так и для адекватной реак­ции на изменения среды.

В человеч. обществе С. основывается на специфи­чески человеч. деятельности, прежде всего — па раз­витии материального произ-ва. На высших стадиях развития общества (коммунистич. формация) С. утра­чивает стихийный характер, присущий ему в усло­виях антагонистич. формаций. Постоянным условием и элементом С, наряду с объективными условиями, здесь становится сознат. планирование, превращаю­щееся в материальную силу развития через планомер­ную деятельность всего общества.

Лит.: Хрустов Г. Ф., О возникновении материально­го производства, «ВФ», 1960, № 3; О р л о в В. В., Особенно­сти чувств, познания, Пермь, 1962, с. 12—24; Петрушен-но Л. А., К вопросу об общем характере и особенностях

авторегуляционных систем, «Изв. Ленингр. электротех-
нич. ин-та им. В. И. Ульянова (Ленина)», 1963, вып. 49. См.
также лит. при ст. Единство и борьба противоположностей _t
Противоречие, Развитие.                             Ф. Вяккерев. Пермь.

САМОНАБЛЮДЕНИЕ (лат. introspectio — вну­треннее наблюдение) — прием исследования явлений сознания, состоящий в фиксации и описании течения собств. переживаний при совершении нек-рых дейст­вий или нек-ром состоянии психики. В 19 — нач. 20 вв. С. было одним из осн. методов исследования человеч. психики (см. Психология, Интроспективная психология, Вюрцбургская школа). Как правило, в паре исследователь — испытуемый в качестве последнего выступал квалифицированный в С. человек (напр., в экспериментах вюрцбургской школы испытуемыми были О. Кюльпе, Н. Ах, А. Мессер, К. Бюлер и др.). С распространением объективных методов исследова­ния прием С. был подвергнут критике. В наст, время С. используется как один из второстепенных приемов психологич. исследования, а его результаты служат лишь дополнением к результатам, фиксируемым при помощи объективных методов.

Лит.: Кюльпе О., Совр. психология мышления, пер.
с нем., в сб.: Новые идеи в философии, N° 16, СПБ, 1914;
Рубинштейн С. Л., Основы общей психологии, 2 изд.,
М., 1946, гл. 2; Выготский Л. С, Развитие высших
психич. функций, М., 1960, гл. 2; Ярошевский М. Г.,
История психологии, м., 1966, гл. 10; Пиаже Ж.,
Фресс П., Экспериментальная психология, пер. с франц.,
М., 1966, гл. 1 — 2.                                   Н. Алексеев. Москва.

САМООРГАНИЗУЮЩАЯСЯ СИСТЕМА — сложная динамич. система, способная при изменении внеш­них или внутр. условий ее функционирования и раз­вития сохранять или совершенствовать свою органи­зацию с учетом прошлого опыта. Типы объектов, к-рые могут быть названы С. с, по своему субстрату весьма различны; примерами их являются живая клетка, организм, биологич. популяция, человеч. коллектив.

С. с. впервые начали исследоваться в кибернетике. Термин «С. с.» ввел в 1947 Эшби (см. «Principles of self-organizing dynamic system» в «J. Gen. Psychol.», 1947, v. 37, p. 125—28). Широкое изучение С. с. нача­лось в конце 50-х гг. В понятии С. с. фокусируется це­лый ряд проблем и специфич. трудностей, стоящих пе­ред теоретич. кибернетикой и др. связанными с ней от­раслями совр. науки и техники. С одной стороны, изучение таких систем открывает совершенно новые принципы построения технич. устройств с высокой надежностью, способных работать в широком диапа­зоне внешних условий. С другой, именно на этом пути возможна передача машине ряда логич. опера­ций, считающихся до сих пор исключит, привилегией человека. В наст, время понятие самоорганизации вышло далеко за рамки кибернетики и все более широко применяется в биологии, а также социальных науках. Характерно, напр., рассмотрение отд. ней­рона как С. с. либо как ее элемента в структуре функ­ционально выделенного участка нейронной сети (работы группы Мак-Каллока — Питса в США, На­палкова и др. в СССР). Это направление составляет осн. содержание нейрокибернетики.

В наст, время в науке исследуются различные ти­пы С. с. Их типология определяется выделением той или иной группы св-в в качестве ведущей: само­регулирующиеся, самонастраиваю­щиеся, самообучающиеся, самоал­горитмизирующиеся системы.

Уже первые работы по созданию теории С. с. по­казали, что здесь наука столкнулась с принципиально новым классом познават. задач, для решения к-рых необходима выработка существенно новых средств и методов анализа. Одна из первых задач в исследова­нии таких систем состоит в том, чтобы определить и ограничить класс тех реальных объектов, относи­тельно к-рых можно адекватно употреблять понятие

САМООРГАНИЗУЮЩАЯСЯ СИСТЕМА

551

 

самоорганизации. Поскольку «самоорганизующийся» означает не только организующийся сам, но и орга­низующийся для себя, постольку даже обнаружение естеств. С. с. оказывается сложной исследовательской задачей.Чтобы выявить самоорганизующийся характер объекта, исследователь должен так построить взаимо­действие с ним, чтобы на «вход» подавать определ. последовательность сигналов и на «выходе» получать последовательность ответов, на основании к-рой мож­но было бы судить о структуре поведения системы. Иными словами, процесс исследования здесь должен рассматриваться как взаимодействие двух С. с.—объек­та и исследователя, причем это взаимодействие яв­ляется значимым для обеих этих систем. Впервые на это обратил внимание известный англ. кибернетик Г. Паск (см. его ст. в рус. пер.—«Естеств. история цепей», в сб.: С. с, М., 1964), к-рый назвал такой ме­тод исследования «стратегией естествоиспытателя», в отличие от традиционно применяемой «стратегии специализированного наблюдателя».

Тот факт, что развитие организации С. с. преследует свои «цели», должен приниматься во внимание и при конструировании искусств, технич. устройств, осно­ванных на принципе самоорганизации: параллельно с методами построения таких систем должны созда­ваться и методы управления пх поведением. В против­ном случае либо нельзя будет использовать их само­организующийся характер, либо самоорганизация пойдет в направлении, противоположном замыслам создателей такой системы (см. в этой связи И. Винер, Останется ли машина рабой человека?, «Америка», 1963, № 80, а также У. Росс Эшби, Принципы само­организации, в сб.: Принципы самоорганизации, пер. с англ., М., 1966). Еще не так давно подобная пер­спектива казалась утопической, но практич. конструи­рование С. с, поставленное совр. наукой в порядок дня, делает такую постановку проблемы реальной и необходимой. Опасные последствия, к-рые могут воз­никнуть при создании искусств, систем, осуществ­ляющих собств. цели и трудно контролируемых че­ловеком, рассматривает, напр., С. Лем (см. ст. «Вве­дение в интеллектронику», ж. «Знание — сила», 1965, № 3). В общем виде теоретич. проблема здесь такова: либо создание С. с. для реализации заранее заданного диапазона задач без выхода за их пределы и, следо­вательно, планируемое существ, ограничение возмож­ностей и направления самоорганизации, либо созда­ние неполностью С. с. в том смысле, что система может функционировать лишь после получения задач извне. Понятно, что исследование естеств. С. с. не связано с этой проблемой.

Наиболее абстрактную схему С. с. можно предста­вить след. образом. Имеется множество элементов и связей между ними; связи двух типов: жесткие и из­меняющиеся (следует отметить, что до наст, времени не удалось выделить связи, специфические для С. с). Нек-рый механизм управляет изменением связей и (в общем случае) элементов. Большинство исследова­телей рассматривает механизм как ту часть системы, к-рая определяет ее самоорганизующийся характер, «несет ответственность» за управление и самоорга­низацию, однако вопрос о физич. сущности этого механизма остается открытым. Наиболее распростра­нена т. зр., согласно к-рой механизм воплощается материально как определ. регулирующий «орган», однако отд. исследователи считают, что этот механизм можно рассматривать как нек-рый логич. закон, к-рому следует система. К этим последним можно, в частности, отнести Эшби, к-рый утверждает, что каждую изолированную динамич. систему, подчи­няющуюся постоянному закону, можно считать само­организующейся. У др. ученых в качестве такого механизма m.rr/rvnaeT «ппоект». «илгеял» и т. п. По-rh-

димому, возможно и совмещение обоих этих под­ходов, когда в системе регулятор к.-л. физич. природы является вместе с тем логич. механиз­мом, обусловливающим ее функционирование и развитие. В исследованиях С. с. у этих последних вы­деляются и специально описываются такие аспекты, как способность к обучению; самовоспроизведение структуры согласно нек-рому «проекту» (эталону); взаимодействие С. с. с ее окружением (рассматривае­мое по типу взаимодействия организма со средой); надежность систем, созданных из элементов, каждый из к-рых ненадежен; поведение (деятельность) систе­мы при решении задач и т. п. Исторически изучение каждой из этих проблем началось раньше, чем раз­вилось понятие С. с. Поэтому на анализ такого рода проблем в связи со спецификой самоорганизации сильное влияние оказывает предшеств. традиция, к-рая в ряде случаев затрудняет анализ, приводит к односторонности в подходе исследователя, что осо­бенно сказывается на методах и языке, применяемых в попытках построить теорию самоорганизации.

Обычно описание С. с. производится в спец. терми­нах и понятиях той или иной науч. дисциплины. Напр., Г. фон Ферстер оперирует понятиями теории информа­ции и термодинамики, Эшби описывает самооргани­зацию с помощью понятий теоретич. кибернетики, Паск — при помощи языка теорий игр, сов. иссле­дователи Напалков, Брайнес п Свечинский идут к проблеме самоорганизации от нейрофизиоло­гии и свойственного ей аппарата; большое число ис­следователей привлекает для описания С. с. аппарат биологии, в той или иной мере связанный с киберне­тическим (теория нейронных сетей, цитология, гене­тика, эмбриология и др.). Все эти методы позволяют успешно решать ряд важных проблем, однако ока­зываются недостаточными для построения общей тео­рии С. с. Это особенно относится к анализу поведения С. с. Обычно в кибернетике поведение системы изу­чается как «история выхода» для «черного ящи­ка», т. е. как совокупность реакций системы в ответ на входные воздействия. Но применительно к С. с. та­кой подход позволяет фиксировать не само поведение с его механизмом, а лишь результаты, итог поведения. В качестве простейшего элемента, единицы поведения у большинства исследователей выступают отд. состоя­ния системы, а цели системы рассматриваются как ло­гич. связи. Однако такой подход оказывается мало­перспективным. Паск (см. Г. Паск, Модель эволю­ции, в сб.: Принципы самоорганизации, пер. с англ., М., 1966) предпринял попытку произвести расчленение структуры поведения иным путем: в ка­честве элементов у него выступают отд. характеристики (св-ва автоматов); связи можно интерпретировать как логич. механизмы модели поведения системы, объяс­няющие изменения св-в. Такой способ позволил обо­сновать ряд интересных особенностей рассматривае­мой Паском системы автоматов — корреляцию страте­гий отд. автоматов, объединение их в колонии (доме­ны) и т. п. Однако логич. необходимость этих св-в не доказывается. Тем не менее в таком подходе мож­но усмотреть элементы новой логики — логики пове­дения систем, т. е. методов и способов обобщенного описания поведения, необходимых как для теории С. с, так и для науч.-технич. практики.

Лит.: Полетаев И. А., Сигнал. О нек-рых понятиях кибернетики, М., 1958; Брайнес С. Н., Напалков А. В., Некоторые вопросы теории самоорганизующихся сис­тем, «ВФ», 1959, N° 6; Тьюринг А., Может ли машина мыслить?, пер. с англ., М., 1960; Гааз е-Р а п о и о р т М. Г., Автоматы и живые организмы, М., 1961; Беркович Д. М., Машины управляют машинами, М., 1962; Принципы построе­ния самообучающихся систем, К., 1962; Брайнес С. Н., Напалков А. В., Свечинский В. Б., Нейрокибер-нетика, М., 1962; Винер Н., Новые главы кибернетики, пер. с англ., М., 1963; Глушков В. М., Самооргани­зация и самонастройка, К., 1963: Автоматизация производ-

552

САМОРАЗВИТИЕ — САНКХЬЯ

 

ства и промышленная электроника. Энциклопедия coup, тех­
ники, т. 3, М., 1964, с. 293; Возможное и невозможное в ки­
бернетике. Сб. ст., М., 1964; Зуев А. К., Самонастройка
в технике и живой природе, Рига, 1964; Самонастраивающиеся
автоматич. системы, М., 1964; Самоорганизующиеся системы,
пер. с англ., М., 1964; Проблемы бионики, пер. с англ., М.,
1965; Смолян Г. Л., Техника и мозг, «ВФ», 1965, М 5;
Self-organizing systems, eds. М. С. Yovits, G. Т. Jacobi,
G. D. Goldstein, Wash., 1962.                  Б. Юдин. Москва.

САМОРАЗВИТИЕ — см. Самодвижение.

САМОСОЗНАНИЕ — осознание человеком своих действий, чувств, мыслей, мотивов поведения, инте­ресов, своего положения в обществе; С. предполагает выделение и отличение человеком самого себя, своего «Я» от всего, что его окружает. Возникновение С. свя­зано с определ. уровнем развития сознания и является необходимым условием становления личности (под­робнее см. в ст. Сознание).

САМСОН, Вилис Петрович (р. 3 дек. 1920) — сов. философ и историк, чл.-корр. АН Латв. ССР (с 1951). Чл. КПСС с 1943. Герой Сов. Союза (1945). Окончил Резекненский учительский ин-т (1940), ВПШ (1946), АОН при ЦК КПСС (1949). Был зав. кафедрой фило­софии в респ. партшколе, преподавал философию в Латв. ун-те им. П. Стучки (1949—51). С 1960 — акад.-секретарь АН Латв. ССР. Отв. редактор издания «Ли­тературное наследство Я. Райниса» («Literarais Ман-tojums», t. 1—2, Riga, 1957—62). С.— один из авто­ров разделов о философии в Латвии в кн.: «История философии» (т. 2, М., 1957) и «Очерки по истории фи-лос. и обществеино-политич. мысли народов СССР» (т. 2, М., 1956). Гл. редактор «Малой Энциклопедии Латв. ССР». Работает в области истории филос. и обществ, мысли и истории революц. движения Латвии.

С оч.: Progresivas sabiedriskas in filozofiskas domas at-tTstlba Latvija 19. gadsimta otra puse, «Padomju Latyijas sko-la», 1951, № 12; 1952, № 1, 3_; Latviesu nacionalistiska burzua-zija—tautas izglltlbas niknakals ienaidnieks, там же, 1954, JMb 2; Общественно-филос. взгляды Я. Райниса,_ «Коммунист Сов. Латвии», 1955, № 9; Rainis — revolucionars domatajs, «Изв_; АН Латв. ССР», 1965, j4i 10 (219).

САНКХЬЯ (сапскр., букв.— число, счет, рассужде­ние через перечисление принципов бытия, истинное значение и т. п.) — одна из самых ранних, наиболее разработанных и влият. школ индийской философии. Основателем С. считается мудрзц Капила, однако его сутры до нас не дошли. Первые сведения об отд. эле­ментах учения С. встречаются уже в Упанишадах и в источниках раннего буддизма. Полнее учение С. пред­ставлено в эпосе Махабхарата (т. н. эпическая С), здесь оно тесно смыкается с йогой. Идеи С. широко используются в др.-инд. мед. трактатах Чараки и Сушруты, в религиозно-правовых кодексах (особенно в «Законах Many») и др. Изложение С. в этих па­мятниках составляет древний период ее истории.

Наивысшего этапа своего развития С. достигает в раннее средневековье (с 3—4 до 8—9 вв. н. э.) (т. н. «классическая санкхья»), В этот период создаются ее осн. источники: «Санкхъя-карика» Ишвара Криш­ны, комментарии к ней Гаудапады («Санкхья-кари-кабхашья», 5 в.), Вачаспати Мишры («Санкхья-таттвакаумуди», 9 в.), Нараяна Тирхти («Санкхья-чандрика», 9 в.) и др. Поздняя С. представлена работами «Санкхья-сутра» (или «Сапкхья-правачана-сутра»), к-рая приписывается самому Капиле, но написана не ранее 14 в., и комментариями на нее Анируддхи («Санкхья-сутра-вритти», 15 в.) и Виджняна Бхикшу («Санкхья-правачана-бхашья», 16 в.); в этих источниках учение С. сближается с ве­дантой и растворяется в ней.

Центр, место в философии классич. С. занимает учение о пракрити (материи), к-рая является субстан­циальной основой бытия, о ее развитии и трансформа­ции (паринама). Сама пракрити описывается как особо тонкая, невоспринпмаемая чувствами субстан­ция, природа к-рой раскрывается в ее производных, в возникшем из нее предметном мире, являющемся

ее следствием. Причем следствие (карья) существует (сат) (вернее предсуществует) в своей причине, причина же сохраняется в своем следствии; т. о., причина и следствие по сути тождественны.

В своей трансформации пракрити проходит ряд по-следоват. этапов психич. и материального порядка. Первым этапом этого развития является махат или буддхи, представляющий собой чистое сознание, нечто вроде субстрата всех индивидуальных сознаний. Из него возникает ахамкара — самость, «Я», к-рое в свою очередь порождает, с одной стороны, одиннад­цать органов (индрий) (пять воспринимающих, пять действующих или исполнительных и одиннадцатый связующий и управляющий орган — ум, манас), а с другой стороны, пять тонких, невоспршшмао-мых зародышей веществ, элементов (танматры). Все это образует внутр. основу эмпирич. индивида, его материальную душу — лингам. Танматры порождают из себя пять грубых, веществ, элементов (бхуты) —■ эфир (или пространство — акаша), воздух, огонь, вода, земля; из их различных комбинаций образуется весь чувственно-воспринимаемый мир объектов, как органический, так и неорганический. Т. о., в. С. на­считывается 24 категории, к-рые охватывают собой всю реально существующую действительность. При­знание принципа развития первопричины мира состав­ляет отличит, черту С.

Но хотя буддхи, ахамкара и органы чувств н возни­кают, по С, до веществ, элементов, из комбинации к-рых образуется предметный мир, однако в своем реальном функционировании эти духовно-психич. способности человека не стоят над миром объектов, а, напротив, обусловлены им, ц только он является ис­точником человеч. знания. С. признает три средства познания (нрамана) действительности: чувств, вос­приятие (пратьякша), логич. рывод или умозаключе­ние (анумана) и словесное свидетельство авторитет­ного источника (шабда); под последним подразуме­валось сообщение мудреца (учителя) или священное писание (Веды). «Основным средством познания яв­ляется чувственное восприятие, ибо остальные два покоятся на нем» (комментарий Вачаспати Мишнры на карику 4). Однако С. не уделяет особого внимания проблемам познания, принимая в общем теорию поз­нания и логику школы нъяя.

Несмотря на трактовку пракрити как единств, при­чины реальной действительности, С. признает наряду с ней и независимо от нее духовное начало — пурушу, являющуюся 25-й категорией в этой системе. Пуруша играет роль фактически только в этич. сфере: якобы по незнанию своей полной отчужденности от пракрити нуруша отождествляет себя с эмпирич. душой (лин­гам), а через нее как бы вовлекается в круговорот мирского существования (самсара); но увидев прак­рити во всех ее модификациях, пуруша «осознает» свою полную непричастность к ним и обретает свое имманентное состояние абс. свободы (мокша).

В онтологии и гносеологии С. понятие пурушн прив­лекается для объяснения тех филос. проблем (источ­ник движения материи, переход от материи к осозна­нию п т. п..), к-рые не могли получить убедительного решения с позиций метафизич. материализма. Эта непоследовательность С. дает повод многим исследо­вателям характеризовать ее взгляды как дуалистиче­ские. Однако гл. принципы системы С.— ее учение о пракрити как материальной причине и субстанции мира, о неотделимости пространства и времени от пракрити, о заложенной в ней способности к самораз­витию, в процессе к-рого возникают сознание и пси­хика человека и т. д., дают гораздо больше оснований отнести ее к материалистич. направлению.

Лит.: Лунный свет С.— истины, пер. с санскр. Р. Гарбе* рус. пер. и предисл. Н. И. Герасимова, М., 1900; Махабхарата,

«САНКХЬЯ-КАРИКА» — САНТАЯНА

553

 

[вып.] 2—7 (пер. с санскр., введение, послесловие, примечание
Б. Л. Смирнова), Аш., 1956—63; Аникеев Н. П., О
материалистических традициях в индийской философии, М.,
1965; К а р i I a, The sankhya aphorisms of Kapila, transl.
by J. Ballantyne, 3 ed., L,—Edin., 1885; Iswarakrislma. Sankhya-
karikas. Ed. by Pandit Sri Hariram Shukla, Banaras, 1932; The
sanikhya-karika. Is' vara Krsna memorable verses on Samkhya
philosophy with the commentary of Gawdapadacarya (Critically
ed. with introduction, translations and notes) by Har Dutt
Sharma, Poona, 1933; Vacaspati Mishra, The tattva-
kaumudi on the sankhya-karikas. Transl. by G. N. Jha, Poona,
1934; Vijnanabhiksu, The samkhya-pravacana-bhasya,
ed. by R. Garbe, Camb. (Mass.), 1943; S a s t r i N. S., Biblio­
graphy of Sankhya system, «Journal of Sri Venkateswara Orien­
tal Institute», [s. I.], v. 13, № 1; The sankhya-karika of Iswara
Krishna. An exposition of the system of Kapila, 2 ed., Calcutta,
1957.                        ,                         H. Аникеев . Москва.

«?АНКХЬЯ-КАРЙКА>> — один из осн. лит. источ­ников древнейшей школы индийской философии санк-хъя. Автором «С.-к.» считается мудрец Ишвара Криш­на (4—5 вв.). «С.-к.» состоит из 72 двустиший, в ла­пидарной форме излагающих осн. положения учения санкхьи.

Лит.: Радхакришнан С, Индийская философия, пер. с англ., т. 2, М., 1957.

САНС ДЕЛЬ РЙО (Sanz del Rio), Хулиан (16 мая 1814—12 окт. 1869) — исп. философ, последователь, переводчик и пропагандист идей Краузе; вел широкую педагогич. деятельность в ун-тах Испании. Пони­мал философию в сократич. смысле как метод и инстру­мент личного совершенствования. Оказал влияние на дальнейшее развитие исп. обществ, и филос. мысли. Соч.: Lecciones sobre el sistema de Filosofia analitica de K. Ch. F. Krause, Md, 1850; Sistema de la Filosofia. Metafi-sica. Primera parte. Analisis, expuesto de la obra de Krause, amplicaciun у correcciun de la anterior, Md, 1860; Segunda parte. Sintesis, Md, 1874; El ideal de la Humanidad para la vida, Md, 1860.

Лит .: Menendez у Pelayo, Historia de los hetero-doxos espanoles, Md, 1881 (lib. 8, cap. Ill, p. 715 — 46).

САНТАЯНА (Santayana), Джордж (16 дек. 1863— 12 сент. 1952) — бурж. философ-идеалист, представи­тель критического реализма, создатель метафизич. системы, автор многочислен­ных работпо эстетике, культуре и лит-ре; блестящий стилист. Испанец по происхождению, С. долгое время прожил в США (1872—1912) и был признан классиком амер. философии. Испытав воздействие абс. иде­ализма Ройса и прагматизма Джемса, С. в дальнейшем про­водит иррационалистич. линию философии жизни. Осн. задача философии, согласно С, со­стоит не в объяснении мира, а в выработке «моральной пози­ции» по отношению к нему. Соответственно, философия — это «...дисциплина ума и сердца, нецерковная религия» («The realm of spirit», N. Y., 1940, p. 273).

С. явился одним из первых критиков массовой культуры. «Бунт животности» и «победу варварства» он связывает не только с извращенными формами капиталистической индустриализации, но и с соци­альной активизацией масс. Философия С. выразила протест против «материализма» буржуазной, в особен­ности американской, практики и ее враждебности ду­ховной культуре, против подавления индивида об­ществом, иррациональности исторического развития и т. д. ^ХВ ранней работе «Чувство красоты» («The sense of beauty», N. Y.— [a. o.], 1896) С. сделал вы­вод, превратившийся в дальнейшем в гл. кредо его моральной и социальной философии, что наиболее интеллектуальное отношение к совр. миру —эсте­тическое и что уровень развития народов должен оп­ределяться не производством материальных благ, а ко­личеством энергии, посвящаемой «...украшению жизни

и культуре воображения» (указ. соч., р. 27). В даль­нейшем (см. «Интерпретация поэзии и религии» —• «Interpretations of poetry and religion», N. Y., 1900; «Три философских поэта — Лукреций, Данте и Гёте» — «Three philosophical poets: Lucretius, Dante, and Goethe», Camb., 1910, и др.) тенденция С. рассматри­вать поэзию, религию, искусство как высшие формы человеч. деятельности выливается в противопостав­ление их науке как неподлинному видению мира, или чисто технич. системе символов, имеющей лишь операциональное значение. С. отрицал «эмпириче­скую истинность» традиц. религии и считал ее «разновидностью поэзии»; он пытался создать новую «интеллектуальную религию», приспособленную для «скептического ума» человека 20 в. Последнюю он мыслил как филос. симбиоз морали, религии и поэзии.

В пятитомной «Жизни разума» («The life of reason», N. Y., 1905—06, переизд. N. Y., 1962), задуманной по примеру «Феноменологии духа» Гегеля, С. анализирует обыденное сознание, науку, общество, искусство и ре­лигию с т. зр. «моральных благ», достигнутых челове­ком в его попытке гармонизировать свои «животные импульсы» и установить равновесие со средой. Биоло­гически и прагматически понимаемую практич. дея­тельность человека он противопоставляет «чуждой утилитаризму» духовной деятельности как идеалу человеч. самовыражения.

Характерное для критич. реализма различение не­посредственно данных элементов опыта и внешних объектов в философии С. выступает в форме резкого противопоставления сущности и существования (т. е. идеальных и физич. объектов). Не отрицая существо­вания внешнего мира, убеждение в объективной реальности к-рого он основывает на «животной вере», С. тем не менее считает, что только о «данных опыта» можно утверждать с абс. уверенностью. Т. о., пробле­ма познания ставится как проблема трансцендент­ной связи сущности и существования. А так как, сог­ласно С, «являясь частью этой реальности, мы не мо­жем — телом или сознанием — быть или становиться какой-либо другой ее частью» («Apologia pro mente suo», см. в сб.: «The philosophy of G. Santayana», Evanston — Chic, 1940, p. 518), он делает вывод,что знание внеш­него мира всегда субъективно истолковано и симво­лично. Истина трактуется С. в духе прагматизма и бихевиоризма как биологич. приспособление к среде. Роль внешнего мира сводится у него к «удару», к-рый вызывает «взрыв фантазии» и побуждает видеть в сущ­ностях, данных нам в интуиции, «...знаки для среды, в которой они движутся, изменяя ее и испытывая ее влияние» («The realm of essence», N. Y., [1927], p. VII). Символизм у С. перерастает в мифологизм. Он объе­диняет категорией символа явления самого различ­ного порядка, объявляя его единств, средством вос­приятия действительности, а миф — единств, формой миропонимания. Осн. моральный вывод гносеоло-гич. изысканий С. сводится к умению пользоваться практич. стороной мифов и наслаждаться их красоч­ной игрой.

В 20—30-е годы С. строит плюралистич. систему бытия в 4-томном соч. «Царства бытия» («The realms of being»). Бытие заключает в себе четыре сферы: «Царство сущности» («The realm of essence»,N.Y.,1927), «Царство материи» («The realm of matter», L., 1930), «Царство истины» («The realm of truth», L., 1937) и «Царство духа» («The realm of spirit», N. Y., 1940). Называя эти «царства» «аспектами морального опы­та», он фактически толкует их как онтологич. реально­сти. Основополагающей реальностью этой филос. сис­темы является «царство сущности», в понимании к-рой С. близок Гуссерлю, Уайтхеду, реалистам и др. совр. философам платоновской традиции. Это царство —«бес­конечный каталог» всех действительных, а также

554                                                                            САНТО —САПАТА

возможных качеств и определений, все то,«.. .чем бытие когда-либо может стать или что оно может содер­жать в себе» («The realm of essence», p. 22). «Непрост­ранственное», «вневременное», «несубстанциальное» бытие сущностей С. считает «высшим бытием» и даже «...единственно необходимой формой реальности» (там же, р. 14). Материя является, по определению С, «...единственной субстанцией, силой и стимулом во вселенной» («Apologia pro mente suo», p. 509), порож­дающей все многообразие внешнего предметного мира. Однако, хотя С. объявляет себя материалистом, ма­терия выступает в его системе только как одна из реальностей наряду с другими, несубстанциаль­ными, от к-рых зависят все качеств, и онтологич. ха­рактеристики материи. Без них материя невыразима и непознаваема. Формы, организующие существова­ние и придающие ему упорядоченность, закономер­ность и качеств, определенность, С. помещает в «Царст­во истины», представляющее собой «сегмент Царства сущности» — своего рода телеологич. основу всего проявившегося земного бытия. «Царство духа» опи­сывается С. как сфера некоего космич. «горения», одушевляющего все живое, определяющего деятель­ность человеч. психики и, главное, делающего воз­можным интуицию сущностей. Посредством интуиции сущность связывается с существованием, с ее помо­щью человек освобождается от «плоти», «мира» и «дья­вола» (познания) и достигает высшего морального бла­га, эстетич. гармонии и счастья.

Социально-политич. завершением соч. «Царства бы­тия» является последняя работа С. «Господство и власть» («Dominations and powers», N. Y., 1951), в основе к-рой лежит также платоновская схема.

С. не создал школы, но его идеи оказывают влия­ние на амер. мысль: к ним не перестают обращать­ся те мыслители, которые видят в философии сред­ство морально-эстетической ориентации в действитель­ности.

С о ч.: Character and opinion in the United States, N. Y., 1920; Persons and places, v. [1]—3, N. Y., 1944—53; The idea of Christ in the gospels or god in man, N. Y., 1946; Trans­cendental absolutism, в сб.: Twentieth century philosophy, N. Y., [1947]; The letters, ed. by D. Cory, L., [1955]; Essays in literary criticism, N. Y., [1956]; System in lectures, «Review of Meta­physics», 1957, v. 10, J\I5 4; Winds of doctrine and platonism and the spiritual life, N. Y., [1957].

Лит.: Ендовицкий В. Д., «Созерцание сущности»
и «животная вера» в философии Дш. Сантаяны, «ВФ», 1964,
№ 11; Юдина Н. С, Философия Дш. Сантаяны и амер.
«реализм», в кн.: Совр. объективный идеализм, М., 1963; Л у-
канов Д. М., Соотношение непосредств. и опосредованного
познания в гносеологии Дж. Сантаяны, «Веетн. ЛГУ. Сер,
экон., филос. и права», 1965, вып. 2, № 11; М u n i t z M. К.,
The moral philosophy of Santayana, N. Y., 1939; Kinney
M. C. E., A critique of the philosophy of G. Santayana in the
light of thomistic principles, Wash., 1942; Duron J., La
pensee de G. Santayana, P., [1950]; В о s с о N., II realismo
critico di G. Santayana, Torino, 1959; Butler R., The mind
of Santayana, Chi., 1955; Arnett W. E., Santayana and
the sense of beauty, Bloomington, 1957; Singer I., Santa-
yana's aesthetics, Camb., 1957; Dialogue on G. Santayana,
N. Y., 1959; К i r k w о о d M. M., Santayana: saint of the
imagination, [Toronto], 1961; M и n s о n T. N., The essential
wisdom of G. Santayana, N. Y.—L., 1962; S z m у d J., San-
tayany antropologia filozoficzna, в сб.: Filozofia i socjologia XX
wieku, 2 wyd., Warsz., 1965.                  H . Юлина. Москва.

САНТО (Szanto), Ладислав (р. 30 апр. 1894) — сло-вац. марксистский публицист, акад. Чл. КПЧ. С. стал марксистом в рус. плену во время 1-й мировой войны; был лектором Интернациональной бригады в Красноярске, работал в парт, журнале венг. секции РКП(б) в Сибири «Voros ujsag» («Красная газета»), издаваемом в Омске. После возвращения на родину С. публиковал в парт, журналах статьи по филос, по-литич., науч. и культ, вопросам.

Соч.: Osobnost' vo fasizme, socializme a l'udovej demo-kracii, в кн.: Kammari M., О ulohe osobnosti v historii, Brat., 1946; Hospodarstvo dvoch svetov. Podstata hospodarst-va SSSR a USA, Brat., 1948; Vybrane state, Brat., 1958.

А. Нопчоп. ЧССР.

САНЧЕС (Sanches, Sanchez), Франсиско (25 июля 1551 —1632) — испано-португальский философ и врач, доктор медицины (1573). С 1602 и до конца жизни был гл. врачом госпиталя и проф. философии и медицины Тулузского ун-та. Автор ряда медицин­ских трудов («Opera medica», Tolosae, 1636) и ком­ментариев к соч. Аристотеля (в кн.: Tractatus philo-sophici, Roterodami, 1649).

С. считают обычно сторонником скептицизма, од­нако правомерность этого весьма условна. В «Трак­тате о весьма благородной и первой всеобщей науке, заключающейся в том, что ничто не познаваемо» («Tractatus de multum nobili..., Lugduni, 1581, первый исп. пер. опубл. под названием «Qve nada se sabe», Md., 1924), С. утверждал,что истинная наука осно­вана не на вере, а на опыте и заключается в абсолют­ном, совершенном познании вещей с помощью разума. Однако человек создать такую науку не в состоянии в силу ограниченности познания. Последняя, по С, обусловлена рядом причин. Во-первых, всякое поз­нание основано на ощущениях, вне к-рых все смутно и неопределенно; по мере отдаления от источника ощу­щений наши знания лишаются ясности и точности. Во-вторых, наше познание ограничено количественно (предметы слишком мелкие или слишком крупные ускользают от органов чувств) и качественно (в силу изменчивости и др. свойств предметов и явлений). В-третьих, человек знает только то, что сделал сам и что осознал во всех связях, однако человечеством пока сделано очень мало. Вместе с тем, С. не был сто­ронником агностицизма. В противовес ср.-век. схо-ластич. философии, С. отстаивал необходимость соз­дания новой науки и новых методов исследования природы, основанных на наблюдении и эксперименте, что сближает его с Ф. Бэконом и др. передовыми мыс­лителями 17 в. и позволяет считать его предшествен­ником Декарта. С. не отрицал возможности про­никновения человеч. разума в наиболее трудные для исследования области объективного мира. Он, в част­ности, полагал, что после того, как будет всесторонне исследован макромир, может быть начато познание микромира. С. считал, что опыт, строгая проверка результатов всякого науч. исследования и критич. оценка достигнутого предшественниками способст­вуют постоянному углублению познания, хотя и не могут привести к абсолютному познанию, доступному только богу.

Соч.: Opera philosophica, Coimbra, 1955.

Лит.: Александров Г., Из истории исп. филосо­фии, «ПЗМ», 1939, № 2; Gerkrath L., F. Sanchez. Ein Beitrag zur Geschichte der philosophischen Bewegungen im Anfange der neueren Zeit, W., 1860; С a z а о Н. P., Lieu d'origine et les dates de naissance et de mort du philosophe F. San­chez, [s. 1.], 1903; GiarratanoC.,11 pensiero di F. Sanchez, Napoli, 1903; S e n с h e t E., Essai sur la mcthode de F. San­chez, P., 1904; I r i a r t e-A g u i r r e-Z a b a 1 J., Karte-sischer odor Sanchezischer Zweifel?, Bonn, 1935; В r i t e R., О Portugues F. Sanchez, Lisboa, 1940; T a v a r e s S., F. San­chez e о problema de sue naturalidade, «Rev. portuguesa de Filosofia», Braga, 1945; Moreirade Sa A., Sanchez em Motpellier e Toulouse, «Rumo», 1946, nov.; его ше, F. Sanchez filosofo e matematice, v. 1—2, Lisboa, 1947; Calmette J.₍ Etudes medievales, Toulouse, 1946, p. 95 — 123; M о г а е s E. d e, F. Sanchez na renescen<;a portuguesa, [Rio de Janeiro, 1953].

В. Афанасьев. Ленинград.

САПАТА (Zapata), Диего Матео (годы рождения и смерти неизв.) — исп. естествоиспытатель и врач 17 —18 вв. В условиях духовного гнета католицизма и террора инквизиции отстаивал антисхоластич. естеств.-науч. идеи, в частности в соч. «Подлинная апология в защиту разумной философии медицины» («Verdadera apologia en defensa de la medicina racional philosophica», Md, 1691). В 1697 осно­вал в Севилье «Королевское об-во медицины и наук», вскоре закрытое по требованию церковных властей.

Соч.: Dissertacion medico-theologica, Md, 1733.

САРАБЬЯНОВ — САРТР

555

 

САРАБЬЯНОВ, Владимир Николаевич (7 ноября 1886—4 марта 1952) — сов. философ, историк и эко­номист, профессор. Род. в Астрахани. С 1903—в ре-волюц. движении. До 1918 — меньшевик. С 1930— ялен КПСС. Окончил юридич. фак-т Моск. ун-та по экономич. и гражд. отделениям (1911). В 1918—23 работал экономистом в Москве, в 1922—30—в «Прав­де». С 1930—в основном на преподават. работе.

Круг науч. исследований С.— проблемы диалек-тич. и исторпч. материализма, истории марксистской философии, атеизма, экономики. С. активно участво­вал в филос. дискуссиях 20—30-х гг., выступал про­тив «противопоставления мировоззрения методу», к-рый им рассматривался как «...м и р о в о з з р е-н и е... в д е й с т в и и» (см. «В защиту философии марксизма», 1929, с. 8); он критиковал отрыв теории от практики, формализм и схоластич. искажения марксистско-ленинской философии. Однако ряду ра­бот С. тех лет были свойственны ошибки механистич. характера (понимание противоречий как результата «сменяющихся противоборствующих сил», противо­поставление практики абстрактному мышлению, све­дению производит, сил к технике и т. п.). Эти ошибоч­ные положения работ С. были подвергнуты критике в парт, и сов. печати (см. «Механисты»). В дальней­шем, как писал сам С, он «разделался как с механи­цизмом, так и с идеалистическими ошибками» («Диа-лектич. и историч. материализм», 1934, с. 3).

С оч.: Историч. материализм, М., 1922; Очередное извра­щение марксизма, М., 1924; Беседы о марксизме, М., 1925; Введение в диалектич. материализм, [X.], 1925; Кооперация в системе сов. х-ва, М.—Л., 1925; Что читать по диалектич. материализму, М., 1925; От капитализма к коммунизму, М.—Л., 1926; Осн. проблемы НЭПа, М.—Л., 1926; Итоги восстановит, периода, М.—Л., 1927; Индустриализация страны, М.—Л., 1928; В защиту философии марксизма, М.—Л., 1929; Промыш­ленная пятилетка, [X.], 1929; Божественная «социология», X., 1930; Техникой по религии, М.—Л., 1931; Филос. учение Маркса. Хрестоматия по Плеханову, М.—Л., 1933 (составитель); Диалектич. и историч. материализм (Очерки), (М.), 1934; Религия — опиум народа, М., 1937; Архитектура и обществ, сознание, М., 1952.

Лит.: За поворот на филос. фронте. Сб. ст., М.— Л.,
1931, с. 26—29; История и историки. Сб. ст., М., 1965,
с. 155—60; История философии, т. 6, кн. 1, М., 1965, с.
141—42, 221j 235.                              В. Клушин. Ленинград.

САРАГУЭТА (Zaragiieta у Bengoechea ), Хуан (род. 26] января 1883) — испанский философ - нео­томист, психолог и публицист. Доктор философии (1929). В 1907—27 — профессор и ректор Мадридской семинарии, в 1917—31— профессор Высшей педагогия, школы в Мадриде, в 1931—53 — проф. Мадридского ун-та (ныне заслуж. проф.), одновременно — директор Ин-та философии им. Л. Вивеса и секретарь Королев­ской Академии политич. и моральных наук в Мад­риде. Чл. Лувенского филос. об-ва и Междунар. ин-та философии, директор Высшего ин-та философии Лу­венского ун-та. Уже в ранних работах выступил как неотомист п последователь Шопенгауэра. В дальней­шем, наряду с разработкой неотомистской концепции, занимается историей философии, педагогикой, психо­логией. С.— составитель и осн. автор «Филос. сло­варя» («Vocabulario filosofico», Md, 1955).

С о ч.; Introduccion general a la Filosofia, Md,1909;Modernas orientaciones de la psicologia experimental, Md, 1910; Teorfa psicogenetica de la voluntad, Md, 1914; Contribucion del len-guaje en la filosofia de los valores, Md, 1920; La intuicion en la filosofia de Henri Bergson, Md, 1941; Una introducciun moderna a la filosofia escolastica, Granada, 1946; Filosofia у vida, v. 1—3, Md, 1950—54.

Лит .: Pedromo Garcia J., El pensamiento filo­
sofico de J. Zaragiieta, «Giornale di Metafisiea», 1950, anno 5,
Л"» 6, p. 663—71.                             В. Афанасьев. Ленинград.

САРТР (Sartre), Жан Поль (р. 21 июня 1905) — франц. философ, представитель экзистенциализма (т. н. атеистпч. его варианта), писатель, драматург и эссеист. Обществ, деятель, участник франц. Движе­ния Сопротивления, в послевоен. годы — многочисл. демократия, движений и организаций. Основатель и директор журн. «Les Temps Modernes» (1945). Обра-

 

зование получил в лицеях Ла-Рошели, кончил Выс­шую нормальную школу в Париже, стажировался во Франц. институте в Берлине (1934). Преподавал фи­лософию в различных лицеях Франции (1929—39 и 1941—44); с 1944 целиком посвятил себя лит. ра­боте. Известность С. принесли ромэк «Тошнота» («La nausee», P., 1938) и сборник рассказов «Стена» («Le mur», P., 1939). Осн. филос. работа — «Бытие и ничто» («L'etre et le neant», P., 1943). Но популяр­ность С. приобрел в послевоен. годы.

Мировоззрение С. сложилось под влиянием прежде всего Бергсона, Гуссерля и Хейдегге-ра (влияние Маркса относится в основном к концу 40-х гг.). Экзистенциальная философия С. обнаруживает себя как одно из совр. ответвлений фено­менологии Гуссерля, как при­ложение его метода к «живому сознанию», к субъек­тивно-деятельной стороне того сознания, с каким кон­кретный индивид, заброшенный в мир конкретных ситуаций, предпринимает к.-л. действие, вступает в отношения с др. людьми и вещами, стремится к ч.-л., принимает житейские решения, участвует в обществ, жизни и т. д. Все акты деятельности рассматриваются С. как элементы определ. феноменология, структуры и расцениваются фактически в зависимости от задач личностного самоосуществления индивида. С. рассмат­ривает роль «субъективного» (подлинно-личностного) в процессе человеч. персонализации и историч. твор­чества. По С, акт специфически человеч. деятельности есть акт обозначения, придания смысла (тем момен­там ситуации, в к-рых проглядывает объективность — «другое», «данное»). Предметы лишь «знаки» индиви­дуальных человеч. значений, смысловых образований человеч. субъективности (см. «Critique de la raison dialectique», t. 1, P., 1960, p. 97). Вне этого они — просто данность, сырая материя, пассивные и инерт­ные обстоятельства. Придавая им то или иное нндиви-дуально-человеч. значение, смысл, человек формирует себя в качестве так или иначе очерченной индиви­дуальности. Внешние предметы — здесь просто по­вод для «решений», «выбора», к-рый должен быть «выбором» самого себя.

Поскольку у С. человеч. деятельность — в той мере, в какой она свободная и творческая,— лишена корней в содержании объективности, в том числе и в содержа­нии форм опредмеченной человеч. деятельности (т. е. культуры), то содержанием ее оказывается натурали­стически взятое содержание природы самого индивида, его уникальные биологич. зависимости, события и травмы глубокого детства, довлеющие над индивидом, как рок. В этой связи С. развивает метод, называе­мый им экзистенциальным психоанализом, к-рый приз­ван прояснить облик индивидуальности путем выяв­ления тех обстоятельств детства и тех специфич. био­логич. зависимостей, в ответ на к-рые она себя строит.

Филос. концепция С. развивается на основе абс. противопоставления и взаимоисключения понятий: «объективность» и «субъективность», «необходимость» и «свобода». Источник этих противоречий С. усматрива­ет не в конкретном содержании сил социального бытия, а во всеобщих формах этого бытия (веществ, свойства предметов, коллективные и обобществленные фор­мы бытия и сознания людей, индустриализация, тех-ния. оснащенность совр. жизни и т. д.). Свобода инди­вида как носителя беспокойной субъективности может быть лишь «разжатием бытия» (decompression d'etre), образованием в нем «трещины», «дыры», ничто (см.

556

САРТР

 

«L'etre et le neant», P., 1960, p. 119—21). Индивида совр. бурж. об-ва С. понимает как отчужденное су­щество, возводя это конкретное состояние в метафизпч. статус человеч. существования вообще. Всеобщее зна­чение космнч. ужаса приобретают у С. отчужденные формы человеч. существования, в к-рых индивидуаль­ность стандартизирована и отрешена от история, са­мостоятельности, подчинена массовым, коллективным формам быта, организаций, гос-ва, стихийным эко­номия, силам, привязана к ним также и своим рабским сознанием, где место самостоят, критич. мышления занимают общественно принудит, стандарты и иллю­зии, требования обществ, мнения и безличной «молвы» и где даже объективный разум науки представляется отделенной от человека и враждебной ему силой. От­чужденный от себя человек, обреченный на неподлин­ное существование, не в ладу и с вещами природы — они глухи к нему, давят его своим вязким и солидно-неподвижным присутствием, и среди них может чув­ствовать себя благополучно устроенным только об­щество «подонков» («salauds»), человек же испытывает «тошноту» (см. роман «Тошнота»). В противовес вся­ким вообще «объективным» и опосредствованным ве­щами отношениям, порождающим надиндивидуальные производит, силы, С. утверждает особые, непосредств., натуральные и цельные человеч. отношения, от реа­лизации к-рых зависит подлинное содержание чело­вечности.

В мифологизирующем утопич. мышлении С. все же на первый план выступает неприятие действительности совр. общества и его культуры, выражающее сильную струю совр. социального критицизма. Жить в этом об­ществе, согласно С, как жнвет в нем «довольное собой сознание», можно лишь отказавшись от себя, от лич­ной подлинности, от «решений» и «выбора», переложив последние на ч.-л. анонимную ответственность — на гос-во, нацию, расу, семью, др. людей. Но и этот отказ — ответственный акт личности, ибо человек об­ладает свободой воли.

Концепция свободы воли развертывается у С. в тео­рии «проекта», согласно к-рой индивид не задан самому себе, а проектирует, «собирает» (пли «тотали-зирует») себя в качестве такового. Поэтому трус, напр., ответствен за свою трусость, и «для челове­ка нет алиби». Экзистенциализм С. стремится заста­вить человека осознать, что он полностью в ответе за самого себя, свое существование и окружающее, ибо исходит из утверждения, что, не будучи чем-то заданным, человек постоянно строит себя посредством своей активной субъективности («проекта», «вы­бора»). Он всегда «впереди, позади себя, никогда — сам» (см. там же, р. 185). Отсюда то выражение, к-рое С. дает общему принципу экзистенциализма: «...су­ществование предшествует сущности...» (см. «L'exis-tentialisme est un humanisme», P., 1946, p. 24). По су­ти это означает, что всеобщие, общественно-значимые (культурные) объективации, к-рые post festum вы­ступают как «сущности», «природа человека», «все­общие идеалы», «ценности» и т. д., являются лишь отложениями, застывшими моментами деятельности, с к-рыми конкретный субъект никогда не совпадает. «Экзистенция» и есть постоянно живой момент дея­тельности, взятый в виде внутрииндивидуалыюго состояния, субъективно. В более поздней работе «Кри­тика диалектич. разума» С. формулирует этот принцип как принцип «несводимости бытия к знанию». Но эк­зистенциализм С. не находит иной основы, из к-рой человек мог бы развить себя в качестве подлинно са-модеят. субъекта, кроме абс. свободы и внутр. един­ства «проектирующего я». В этом своем возможном развитии личность одинока и лишена опор. Место активной субъективности в мире, ее онтология, основу С. обозначает как «ничто». Помысли С, «...человек,

без всякой опоры и без всякой помощи, осужден в каж­дый момент изобретать человека» (там же, р. 38) и тем самым «человек осужден на свободу». Но тогда осно­вой подлинности (аутентичности) могут быть только иррац. силы человеч. подполья, подсказки подсозна­тельного, интуиции, безотчетные душевные порывы и рационально неосмысленные решения, неминуемо приводящие к пессимизму или к агрессивному свое­волию индивида: «История любой жизни есть история поражения» («L'etre et le neant», p. 561). Появ­ляется мотив абсурдности существования: «Абсурдно, что мы рождаемся, и абсурдно, что мы умираем» (там же, р. 631). Человек, по С,— бесполезная страсть. Все эти темы своей философии С. развивает в виде определ. психологич. диалектики жизни индивида в обществе, схемы к-рой он переводит также и на язык художеств, творчества (для экзистенциализма харак­терно вообще слияние философии с формами иск-ва). По своему содержанию эта диалектика очень близка к религ. переживанию, воспроизводит его морально-психологич. схему и своеобразную логику, но освобож­денную от теистич. аппарата представлений и ритуа­лов, от бога. Напряженность атмосферы, царящей в романах и филос. трактатах С. (как и др. экзистен­циалистов), часто выглядит как выражение эмоция потери бога в отчужденном мире (нечто вроде религии наоборот), а самое ее содержание легко может быть расшифровано в терминах «греха», «бренности сущест­вования», «страдания и искупления», болезненно ощущаемой «вины», «ответственности», «визионерства» и т. д. Такое сочленение экзистенциализма и религии связано с общими им элементами социального уто­пизма. Особенно явственными эти элементы стали у С. в послевоенные годы. Но то, что в сознании С. его теоретич. эволюция приняла форму движения к марк­сизму, есть на самом деле лишь иллюзорно выражен­ная радикализация его социально-полптич. позиции; теория же, сформулированная в «Критике диалектич. разума», остается экзистенциалистской. В этой работе С. уже включает в «проект» материальную обуслов­ленность человеч. деятельности и пытается, исходя от­сюда, дать картину общественно-историч. процесса как целого. Проект обладает структурой практи­ки. Индивид практически «тотализирует» выступаю­щие в поле «проекта» материальные обстоятельства и отношения с др. людьми и сам творит историю — в той же мере, в какой она — его. Строение обществен­но-историч. процесса должно быть понято и выведено из цельности индивидуального действия, из его ло­гики. Но зависимость индивида в диалектике его проекта от бытия, материальную его обусловлеЕшость С. понимает как схему отчуждения и продолжает в качестве человеческого рассматривать лишь субъек­тивность индивида и его «отношения внутреннего» с другими людьми. Объективные экономические. и со­циальные структуры выступают в целом как от­чужденная надстройка над внутренне-индивидуаль­ными элементами «проекта». Объективно-материальное как таковое оказывается чуждым, «колдовским», его элементом, приводящим к иррациональному откло­нению всех человеч. намерений и целей. Оно — «ан­тичеловеческое». «...Материальность вещи или ин­ститута есть радикальное отрицание изобретения пли творчества...» и «через социальную материю и мате­риальное отрицание как инертное единство человек конституируется в качестве другого, чем человек» («Critique de la raison dialectique», t. 1, с 249, 206). Т. о., историч. процесс рассматривается в плане эк­зистенциалистской антитезы социальных отношений и отношений непосредственно «человеческих», а объек­тивное социальное бытие введено в структуру ин­дивидуального проекта в виде мифология, силы. Сумма отношений, складывающихся в этой обла-

САРТР —САТИРА                                                                               557

сти, очерченной взаимодействием и борьбой между
«человеческим» и «античеловеческим» внутри проекта,
и является, по С, источником историч. судеб людей,
скрытым двигателем истории. Но это скорее движение
судьбы.                                      М. Мамардашвили. Москва.

С. завершил курс философии в 1929, когда разра­зился мировой экономич. кризис. Он был степендиатом Франц. ин-та в Берлине в 1934, когда гитлеризм угро­жал миру разрушением всех человеч. ценностей. Во франц. университетской культуре тогда господство­вал абстрактный идеализм Брюнсвика.

Миропонимание С. сформировалось в мире, зашедшем в тупик, абсурдном, где все традиц. ценности рухну­ли. Первый акт философа должен был, следовательно, быть отрицанием, отказом, чтобы выбраться из этого хаотич. мира без порядка, без цели. Отстраниться от мира, отвергнуть его — это п есть в человеке специфи­чески человеческое: свобода. Сознание — это именно то, что не увязает «в себе», это противоположность «в се­бе», дыра в бытии, отсутствие, это ничто. Это сознание свободы человека есть в то же время сознание одино­чества человечества и его ответственности: ничто в «Бытии» не обеспечивает и не гарантирует ценности и возможности успеха действия. Существование — это именно переживаемый опыт субъективности и тран-цендентности, свободы и ответственности. Воспроиз­водя формулу Достоевского «Если бога нет, все поз­волено», С. добавляет: «Это отправная точка экзи­стенциализма». Этот опыт восприятия мира, подкреп­ленный у С. изучением Кьеркегора, Хейдеггера и Гуссерля, нашел выражение прежде всего в его пси-хологич. этюдах и романах. Он изучает прежде всего воображение, в к-ром открывается существенный акт сознания: суть его в том, чтобы отстраниться от дан­ного мира «в себе» и оказаться в присутствии того, что отсутствует. «Акт воображения — магический акт: это колдовство, заставляющее появиться вещь, кото­рая желательна».

Романы С. переводят тот же опыт в план морали или политики: в «Тошноте» С. показывает, что мир не имеет смысла, «Я» не имеет цели. Через акт сознания и выбора «Я» придает миру значение и цен­ность. Докторская диссертация С. «Бытие и ничто» (1943) — изложение в филос. форме пережитого опыта. Отправляясь от основной идеи экзистенциализма — существование предшествует сущности,— С. пытается избежать одновременно и материализма и идеализма. Идеализма потому, что он предстает перед ним только в гегелпанской форме: «Действительность измеряется сознанием» и потому, что, следуя в этом Гуссерлю, он утверждает, что сознание есть всегда сознание чего-либо (какой-либо вещи). Материализма—по­тому, что, по его мнению, бытие не порождает созна­ние, «для себя» не может быть порождением «в себе».

В действительности концепция С. является экле­ктичной: он дает в качестве отправного пункта некое «в себе», о к-ром мы ничего не знаем, кроме того, что оно «нацеленное» сознанием и является его основой. Но если сознание есть цель, трещина в себе, то спра­шивается, как оно могло родиться, поскольку в себе, по исходному определению, ничего не происходит.

Это противоречие С. никогда не мог преодолеть, хотя не переставал направлять к этому свои усилия. Причина этого в том, что его отправная точка глубоко индивидуалистическая. С. остается пленником экзи­стенциалистской, субъективистской настроенности. По причине своих исходных постулатов С. не может выйти за рамки позитивизма, агностицизма и субъек­тивности. Даже в своей последней филос. работе «Кри­тика диалектического разума» он противопоставляет «позитивистский разум», к-рый должен довольство­ваться пределами естеств. наук, «разуму диалектиче­скому», единственно достойному называться разумом,

поскольку он позволяет понимать, а не только пред­угадывать, но который применим только для наук о человеке.

В области морали С. не смог выйти за пределы сво­его изначального индивидуализма, позиции чистой субъективности; он может приобщиться к «другим» только «взглядом», но этот взгляд, к-рый направлен на других как на «объект», замораживает их как в ми­фе о медузе. Возвестив в 1943 о «морали», С. не смог ее изложить. В перспективе он может превозносить и ответственность и свободу индивидуума, но он не мо­жет ответить на вопрос, что же нужно делать с этой свободой.

Подобная концепция не согласуется ни с социальной действительностью, ни с существованием классов, ни с объективной реальностью природы. С. занял патриотич. позиции как участник Сопротивления, как и в борьбе против колониализма, и в борьбе за мир, но во имя метафизич. бунта индивидуума, а не в ре­зультате анализа действительного положения нации и классов. Каждый раз, когда надо оценить отношения класса, он не располагает для этого, эффективным критерием, отсюда, напр., несостоятельные заявления во время войны с Алжиром, затруднявшие сплочение широких масс нации для борьбы против колониалис­тов, отсюда его шатания между революцией и контр­революцией в Венгрии в 1956, к-рые послужили пи­щей для реакц. кампаний; отсюда, наконец, его тщет­ные попытки установления третьей силы и после кра­ха этих попыток его постоянное стремление искать союз скорее с группировками раскольников, чем с Ком-мунистич. партией.

Пример жизни и творчества С. показывает, как
ошибка в филос. основе создает препятствия для вся­
кой эффективной политнч. деятельности и осуждает
его на то, чтобы оставаться революционером лишь
субъективно, пока он не пересмотрит свои исходные
филос. постулаты.                              -Р- Гароди . Франция.

С оч.: Reflexions sur la question juive, P., 1946; Theatre, P., 1947; Les chemins de la liberte, v. 1—3, P., 1946—49; Situations, v. 1—6, P., 1947—64; Les mains sales, [P., 1948]; Les sequestres d'Altona, P., [1960], в рус. пер.— Слова, [М.. 1966]; Дьявол и господь бог, «Иностр. лит-ра», 1966, Л"» 1.

Лит.: Совр. экзистенциализм, М., 1966, с. I'i9—204; С о-л о в ь е в Э. Ю., Экзистенциализм, «ВФ», 1966, № 12; 1967, № 1; L u i ] р е n W., Existential phenomenology, Pitt­sburg, 1960; М о u n i е г Е., Introduction aux existentialismes, [P., 1962]; Marxisme et existentialisme. Controverse sur la dialectique, [P., 1962]; Chiodi P., Sartre e il marxisme, Mil., 1965; Warnoch M., The philosophy ot Sartre, L., 1965; Colette A., Sartre et la realite humaine, [P., 1966]; J.-P. Sartre, «Livres de France», 1966, № 1, p. 3—27.

САТИРА (лат. satira) — уничтожающее осмеяние действительности, раскрывающейся в художеств, изо­бражении как нечто превратное и внутренне несостоя­тельное. По классич. определению Ф. Шиллера, впер­вые рассмотревшего С. не как специфич. лит. жанр, а как универсальную эстетич. категорию, «в сатире действительность как некое несовершенство противо­полагается идеалу, как высшей реальности» («О наив­ной и сентимеит. поэзии», см. Статьи по эстетике, М.—Л., 1935, с. 344), причем идеал не обязательно должен высказываться непосредственно: сатирик «...борется за идеал, только не всегда его высказывая» (там же, с. 348).

Предметом С. являются не отрицат. стороны еди­ничного реального объекта, но противоречие между идеалом и действительностью в целом; даже в эпиграм-матпчески-афористич. форме С. всегда ориентируется на создание целостной картины превратного мира, частным рефлексом к-рого оказывается непосредств. объект сатирич. изображения.

В отличие от внехудожеств. критики и полемики, осн. методом к-рых является логич. доказательство и опровержение, отрицание действительности в С. реа­лизуется в образной структуре, стиле, интонации

558

САУТРАНТИКА — СВЕДЕНБОРГ

 

произведения — как непосредственно созерцаемое саморазоблачение действительности в художеств, об­разе. Только таким, специфически эстетич. путем осуществляется этич. тенденция С. Идеал как посто­янно опровергаемая наличной действительностью воз­можность лучшего вырисовывается в С. лишь из по-следоват. развенчания и эстетич. уничтожения несо­стоятельной в своих ложных притязаниях действи­тельности. См. Комическое.

Лит.: Б о р е в IO. Б., С, в кн.: Теория лит-ры, [кн. 2], М., 1964, с. 363—407; Pannenborg W. A., Ecrivains satiriques, P., 1955; Baum G., Humor und Satire in der biirgerlichen Asthetik, В., 1959; EIliottR. С, The power of satire, Princeton, 1960; Arntien H., Deutsche Satire im 20. Jahrhundert, в кн.: Deutsche Literatur im 20. Jahrhundert, Bd 1, Hdlb., [1961], S. 224—55; Highet G., The anatomy of satire, Princeton, 1962; Satire: theory and practice, ed. C. A. Allen, G. D. Stephens, Belmont, [1962]; Lazarowicz K., Verkehrte Welt, Tubingen, 1963.

САУТРАНТИКА — одна из восемнадцати религ. филос. школ хинаянистского буддизма (см. Хинаяна). Ее возникновение нек-рые ученые приурочивают к 200 до н. о., другие — к 200 н. э. Скептически относясь к схоластич. распрям множества школ, на к-рые раз­делились последователи Будды, саутрантики отрица­ли аутентичность филос. трактатов Абхидхадрмы— третьей «корзины» буддийского канона Трипитаки, считая бесспорно авторитетной только Сутрапитаку (отсюда и название школы). Оригинальные произв. саутрантиков не сохранились. Гл. источником для изучения этой школы, как и мн. др. буддийских школ, является своего рода буддийская энциклопедия, на­писанная философом Васубандху (4 в. н. э.) под назв. «Абхидхармакоша».

Одним из осн. теоретич. затруднений буддийских схоластов было противоречие между отрицанием су­ществования вечной души и признанием существо­вания воздаяния (кармы) и спасения (нирваны). В качестве решения этого противоречия саутрантики предлагают неуязвимое «семя добра», к-рое существует с незапамятных времен, никогда не изменяет свою сущность, пребывает в нас всю нашу жизнь и ведет нас к нирване; наряду с «семенем добра» саутрантики вынуждены ввести также противоположное начало — «семя зла», под к-рым они имеют в виду «врожденную способность порождать (новую) страсть как следствие прошлой страсти». С помощью понятий «семени добра» и «семени зла», к-рые представляют собой внутр., «не­рушимые» элементы (дхармы), саутрантики пытаются объяснить, как существуют воздаяние и спасение.При­чем они считают, что эти дхармы не могут быть уни­чтожены, они сохраняются как «семя», к-рое про­растает при благоприятных условиях. Эти теоретич. построения впоследствии находят завершение в по­нятии «сокровищницы сознания» (alaya-vijnana) Асанги — основателя школы йогачар.

В отличие, напр., от сарвастивадинов (пред­ставители сарвастивады, см. Вайбхашика), утверж­давших, что материальные и духовные дхармы реально существуют, а «семя», к-рое ни тождественно мы­сли, ни отлично от нее, существовать не может, саут­рантики считали, что, помимо «внутренних» дхарм, реально существуют лишь мгновенные дхармы, а все то, что обладает длительностью, существует лишь номинально. Общие понятия — лишь полезные вы­думки, умственные построения (prajnapti), пригодные для описания явлений, к абс. реальности они не при­менимы. Понятия относятся к сфере рассуждения, абсолютная же реальность постигается не путем рас­суждений, а путем медитации. Саутрантики отрица­ли реальное существование нирваны, к-рая, являясь, по их мнению, простым отсутствием действий, не мо­жет быть познана ни путем прямого восприятия, ни путем логич. вывода. Сопоставляя С. с сарвастивадой и нек-рыми др. школами буддизма, можно сделать

вывод, что т. зр. саутрантиков сходна со ср.-век. номинализмом. Из всех хинаянистских школ С. ока­зала наибольшее влияние на махаянистское направле­ние в буддизме (см. Махаяна ).

Лит .: Vasubandhu, L'Abhidharmakosa, [t. 1 — 6],
P.— Louvain, 1923—31; Frauwallner E., Die Phi-
losophie des Buddismus, В., 1956; С о n z e Ed., Buddhist
thought in India, L., 1962.                 И. Нутасова. Москва.

СВАЧЯН, Арутюн (1831 — 74) — арм. просвети­тель и демократ, взгляды к-рого сложились под ие-посредств. влиянием идей Налбаидяна. Газета «Мегу», основанная С. в Константинополе в 1856, в короткий срок стала одним из наиболее авторитетных органов арм. демократия, печати. На страницах «Мегу» пс-репечатывались наиболее важные произведения Нал­баидяна. В своих публицистич. статьях, печатавшихся в «Мегу», С. активно выступал против тур.-арм. вельмож и либералов, боролся за демократич. разре­шение арм. вопроса, за нац. воссоединение арм. на­рода и его освобождение от чужеземного ига.

Лит.: Очерки по истории филос. и общественно-политич. мысли народов СССР, т. 2, М., 1956, с. 776—77.

СВЕДЕНБОРГ (Swedenborg), Эмануэль (29 янв. 1688—29 марта 1772) — швед, теософ. С 1729—член Науч. общества в Упсала, с 1734 — почетный член Петербургской Академии наук.

В первый период своей жизни С. занимался физико-математич. науками и горным делом. В 30-х годах опуб­ликовал ряд филос. трактатов («Opera philosophica et mineralia», t. 1 — 3, Dresdae— Lipsiae, 1734; «Prodro-mus philosophiae ratiocinantis de infinito et causa finali creationis, deque mechanismo operationis, ani-mae et corporis», Dresdae — Lipsiae, 1734), в к-рых пы­тался геометрич. путем построить систему мирозда­ния. Эту систему он распространил и на человека («Oeconomia Regni Animalis»,pt 1—2, Londini — Amstelodami, 1740—41; «Regnum animale», Hagae, 1744).

В 40-х годах («De cultu et amore Dei», pt 1—2, L., 1745) С. впал в мистицизм и оккультизм, объявил себя «духовидцем», призванным самим Христом дать истинное толкование Библии и основать церковь «нового Иерусалима» (см. в рус. пер.: «Избр. соч.», вып. 1, Лондон, 1872; «О небесах, о мире духов и об аде», Лейпциг, 1863). Согласно С, человек по своей сути есть дух, общающийся с добрыми или злыми ду­хами. Естеств. мир., по С, соответствует духовному, ибо естеств. мир возникает из духовного и оба они происходят из божественного.

С. до сих пор является авторитетом для спиритов (см. Спиритизм). В Англии и Сев. Америке после смерти С. образовались общины его последователей. Он оказал известное влияние на Эмерсона (см. Р. Эмерсон, Избранники человечества, [М., 1912]). Кант в работе «Грезы духовидца, поясненные грезами мета­физики» (Konigsberg, 1765, рус. пер., в кн.: И. Кант, Соч., т. 2, М., 1964) подверг остроумной критике-мис-тич. вымыслы С. о возможности «общения с духами».

Соч.: Autographa [фототипич. факсимиле рукописей], t. 1—18, Holmia, 1901 — 16.

Лит.: Краткая биография Эм. Веденборга [Сведенббрга], [б. м.], 1870; Zimmermann R., Kant und der Spiritis-mus, W., 1879; Schlieper H., E. Swedenborgs System der Naturphilosophie..., В., [1901] (Diss.); Hoffmann R. A., Kant und Swedenborg, Wiesbaden, 1909; В у s e C, Sweden­borg, v. 1—5, [Lausanne], 1911—13; Trobridge G. A., Life of E. Swedenborg..., L., 1912; Lamm M. G., Sweden­borg, Lpz., 1922; Block M. (В е с k), The new church in the new world. A study of Svedenborgianism in America, N. Y., [1932]; M a 1 t z a h n H., E. Swedenborg. Sein Werk, sein Weg, scin Weltbild, Lpz., 1939; В e n z E., Swedenborg in Deutsch-land, Fr./M., 1947; Sigstedt С. С, The Swedenborg epic. The life and works of E. Swedenborg, N. Y., 1952; S с h m i-e 1 e W., Skandinavische Geisteswelt. Von Swedenborg bis Niels Bohr, Darmstadt—Genf, [1954]; Hyde J., A bibliog­raphy of the works of E. Swedenborg, L., 1906.

А. Мысливчепко. Москва.

СВЕТИЛИН —СВОБОДА                                                                          559

СВЕТЙЛИН, Александр Емельянович (1842—87) — рус. логик, проф. Петерб. духовной академии, испы­тал определ. влияние Линднера. Его «Учебник ло­гики» меньше чем за полвека (1871—1916) выдержал 14 изданий и был наиболее распространенным руко­водством в уч. заведениях дореволюц. России. Сущ­ность познават. деятельности человека С. сводил к двум осн. противоположным процессам: различе­нию и отождествлению. Логику С. оп­ределял как науку о правильных способах сочетания мыслей и об общих средствах, позволяющих отличать правильное убеждение от ложного и делил на две части: чистую логику, изучающую законы и формы мышления, и прикладную логику, изучающую правила приложения чистой логики к дей­ствиям мышления. Мышления законы (в традицион­ном формально логическом их понимании) С. считал такими началами, к-рыми определяется логич. со­стоятельность каждого действия мышления, в какой бы форме оно ни происходило. Закон тождества, по мнению С, относится к содержанию мыслей и тре­бует, чтобы, принимая (отвергая) одну из неск. мыс­лей одинакового содержания, принимали (отвергали) и остальные. Др. словами, согласно этому закону, все, что служит доказательству (опровержению) од­ной мысли, служит доказательству (опровержению) всех др. мыслей, содержательно равных ей. Закон противоречия определяется С. как отрицат. форма тождества. Согласно этому закону, тождеств, мысли должны быть утверждаемы или отрицаемы все, коль скоро принята или (соответственно) отвергнута одна из них. Дополнением к закону противоречия являет­ся закон исключенного третьего. Для понимания взглядов С. на логику представляет интерес его ана­лиз книги «Логика» М. Владиславлева (см. «Журн. М-ва нар. просвещения», 1874, № 8, 10; 1875, № 5).

Н. Кондаков. Москва. СВЕТЛОВ, Василий Иосифович (19 авг. 1899—11 авг. 1955) — сов. философ, профессор (с 1939), д-р фплос. наук (с 1952). Член КПСС с 1926. Окончил Академию коммунистич. воспитания (1930) и ИКП философии (1936). С 1930 преподавал историю и фило­софию в вузах Москвы. В 1944—46 — директор Ин-та философии и одновременно зав. кафедрой истории заи.-овроп. философии в МГУ, в 1946 — 52 — зам. ми­нистра высшего образования СССР, с 1953 — зам. директора Ин-та истории искусств АН СССР. Вел науч. работу по проблемам истории античной, зап.-европ. и марксистско-ленинской философии, а также исто-рич. материализма.

Соч.: Брак и семья при капитализме и социализме, М.,
1939; Античная философия, в кн.: Краткий очерк истории
философии, М., 1940; Формирование филос. взглядов Маркса
и Энгельса, М., 1946; Мировоззрение Лукреция, (К двухтыся­
челетию со дня смерти), в кн.: Общее собрание АН СССР 15 —19
января 1946 г., М.—Л., 1946; Возникновение марксизма —
революц. переворот в философии, М., 1948 (совм. о Т. И. Ойзер-
маном).                                                  А. Калинина. Москва.

СВИДЁРСКИЙ, Владимир Иосифович [р. 18 аир. (1 мая) 1910] — сов. философ, д-р филос. наук (с 1956), проф. (с 1956). Чл. КПСС с 1929. Окончил физич. ф-т Ленингр. ун-та (1936). Преподает философию с 1940. Зав. кафедрой философии естеств. ф-тов ЛГУ. Работает над проблемами диалектич. материализма и филос. вопросами естествознания (проблемы движе­ния, пространства и времени, бесконечности, элемен­тов и структуры развития и др.).

Соч.: Филос. значение пространственно-временных пред­ставлений в физике, Л., 1956; О диалектико-материалистиче-ском понимании противоречивости бесконечности, «Вестн. ЛГУ. Сер. экономики, философии и права», 1956, вып. 1, Л^г» 5; Пространство и время, М., 1958; Противоречивость движения и ее проявления, Л., 1959; Вступ. ст. и приме­чания (совм. с Г. Кребером), в кн.: Лейбниц Г. иКларк С., Полемика Г. Лейбница и С. Кларка по вопросам философии и естествознания. (1715 —1716), Л., 1960; О диалектике эле­ментов и структуры в объективном мире и в познании, М., 1962; Диалектический материализм об общих свойствах дви-

жения материи, в кн.: Философские вопросы совр. учения о движении в природе, Л., 1962; О противоречивости механи­ческого движения, «ФН» (НДВШ), 1962, № 5; Нек-рые осо­бенности развития в объективном мире, Л., 1964; Нек-рые вопросы диалектики изменения и развития, М., 1965.

СВОБОДА — осознанная необходимость и действия человека в соответствии со своими знаниями, возмож­ность и способность выбора в своих действиях. На познании и использовании объективных законов по­коится и С. людей по отношению к природе, возра­стающая по мере науч. и технич. прогресса.

Проблема С. традиционно сводилась к вопросу, обладает ли человек свободой воли.

Марксизм исходит из того, что историч. необходи­мость, к-рая в конечном счете является результа­том обществ, деятельности людей, включает в себя С. выбора ими и целей, и средств их достижения в бо­лее или менее широких пределах, допускаемых объек­тивными условиями их существования. Считая об­ществ, развитие естественноисторич. процессом, Маркс и Энгельс вместе с тем категорически возража­ли против изображения его в виде неотвратимого пу­ти, по к-рому с фатальной неизбежностью должно сле­довать все человечество, где исключена какая бы то ни было случайность и в каждый данный момент осу­ществима только одна реальная возможность, так что у людей не остается никакой иной С, кроме как осознать необходимость лишь одного определ. спо­соба действия и добровольно ей подчиниться.

В повседневной практич. деятельности люди сталки­ваются не с абстрактной необходимостью как таковой, а с ее конкретно-историч. воплощением в виде реаль­но существующих социальных и экономич. отношений, к-рые обусловливают круг их интересов, а также в виде материальных ресурсов, к-рыми они располагают в качестве средств для достижения поставленных це­лей. Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, однако они обладают известной С. в выборе целей, поскольку в каждый данный, мо­мент обычно существует не одна, а неск. реальных возможностей, хотя и с разной долей вероятности; даже тогда, когда такой альтернативы нет, они в со­стоянии замедлить наступление не желаемых для них явлений либо ускорить приближение желаемых. Наконец, они более или менее свободны и в выборе средств: к одной и той же цели можно идти разными путями. С, следовательно, не абсолютна, а отно­сительна и претворяется в жизнь путем выбора определ. плана действия. Она тем больше, чем лучше люди сознают свои реальные возможности, чем боль­ше средств для достижения поставленных целей нахо­дится в их распоряжении, чем в большей мере сов­падают их интересы со стремлениями больших масс людей, обществ, классов и с объективными тенденция­ми обществ, прогресса. Отсюда вытекает марксист­ское положение о С. как «познанной необходимости», согласно которому С. личности, коллектива, клас­са, общества в целом заключается «не в вообража­емой независимости» от объективных законов, но в способности выбирать, «...принимать решения со знанием дела» (Энгельс Ф., Анти-Дюринг, 1966, с. 112).

С. отнюдь не равнозначна произволу. Человек сво­боден в своих мыслях и поступках вовсе не потому, что они причинно ничем не обусловлены. Причинная обусловленность человеч. мыслей, интересов, намере­ний и поступков не отменяет С.— они не детермини­рованы однозначно. Под воздействием одних и тех же причин в одинаковой социальной среде люди могут мыслить и действовать различно, сообразуясь с це­лями, к-рые они преследуют. Независимо от происхож­дения их целей и намерений люди обладают С. по­стольку, поскольку они сохраняют реальную возмож­ность выбора и предпочтения, к-рая объективно

ЙШ

СВОБОДА

 

соответствует их интересам, поскольку внешние обстоятельства не вынуждают их поступать вопреки их личным интересам и потребностям. Абстрактной С. вообще не существует. С. всегда конкретна и отно­сительна. В зависимости от объективных условий и конкретных обстоятельств люди могут обладать С. или же быть лишены ее; они могут обладать С. в од­них сферах деятельности и быть лишены ее в других; наконец, и степень их С. может быть весьма различ­ной — от С. в выборе целей через С. в выборе средств до С. приспособления к действительности.

В реальной действительности С. присутствует в необходимости в виде непрерывной цепи С. выбора, к-рая осуществлена людьми в прошлом и привела об­щество к его данному состоянию, в свою очередь, и необходимость присутствует в С. в виде объективных обстоятельств и не может претвориться в жизнь ина­че, как благодаря свободной деятельности людей. Историч. детерминизм, следовательно, не отрицает С. выбора в обществ, деятельности людей, но предпола­гает ее и включает в себя как ее результат.

С. в ее диалектико-материалистич. понимании при­надлежит большая роль в постулат, развитии обще­ства. Свободная сознат. деятельность, по опреде­лению Маркса, составляет родовой признак челове­ка, выделяющий его среди животных, а сама С, к-рой обладают люди в каждую данную эпоху, является не­обходимым продуктом историч. развития. «Первые вы­делившиеся из животного царства люди были во всем существенном так же несвободны, как и сами жи­вотные; но каждый шаг вперед по пути культуры был шагом к свободе» (там же). Несмотря на все противоречия и антагонистич. характер обществ, развития, оно сопровождается в общем и целом рас­ширением рамок С. личности и в конечном итоге ве­дет к освобождению человечества от социальных ог­раничений его С. в бесклассовом коммунистич. об­ществе, где «...свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 447). Если объем человеч. С. может служить мерой обществ, прогрес­са, то, в свою очередь, его темпы непосредственно зависят от степени С, к-рой располагают люди в процессе своей деятельности: чем большее количе­ство людей может свободно развивать свои творче­ские способности, делать свой вклад в развитие ци­вилизации и одновременно свободно пользоваться ее плодами, тем быстрее совершается поступят, разви­тие человечества.

Мера С, к-рой в каждую конкретную историч. эпо­ху обладают люди, в общем и целом определяется уров­нем развития производит, сил, уровнем познания ими объективных процессов в природе и обществе, наконец, социальным и политич. строем данного об­щества, обусловливающим фактич. распределение реальной С. между различными обществ, классами, социальными группами и отд. личностями. С. лич­ности всегда представляет собой лишь часть С, к-рой располагает данное общество в целом. И в этом смысле, как отмечал Ленин, опровергая анархия, ин-дивидуалистич. концепции С. личности, «жить в об­ществе и быть свободным от общества нельзя» (Соч., т. 10, с. 30).

Рост производит, сил и накопление знаний на про­тяжении истории человечества, однако, далеко не сопровождались равномерным увеличением С. всех и каждого. В антагонистич. обществе разделение тру­да, частная собственность на средства произ-ва и раскол общества на антагонистич. классы обуслов­ливают господство партикулярных интересов и сти­хийно действующих процессов, выходящих из-под контроля людей и сопровождающихся социальными бедствиями. В таких условиях С. одних выступает как

социальное и индивидуальное ограничение С. других и противостоит ей как внешняя необходимость. С. выбора, осуществленная прежними поколениями, превращается в необходимость для каждого после­дующего в виде предвидимых и непредвиденных пос­ледствий их деятельности; в социальном отношении С. господствующего класса распоряжаться собствен­ностью, материальными богатствами и знаниями обо­рачивается для эксплуатируемого класса необходи­мостью трудиться ради обогащения других и выпол­нять чужую волю; во взаимоотношениях между отд. личностями индивидуальная С. одних подрывается произволом других поступать по своему усмотрению. Мерой индивидуальной С. становятся размеры част­ной собственности и обусловленная этим возможность распоряжаться материальными и духовными бла­гами. При этом ущемляется не только С. подавляю­щей массы людей, одновременно происходит колос­сальная растрата материальных и людских ресурсов данного общества. С. антагонистич. общества по от­ношению к природе, в определении путей всего даль­нейшего развития и т. п. оказывается ниже его по­тенциальной С, зависящей от наличных материаль­ных ресурсов и накопленных знаний.

«...Личная свобода существовала только для ин­дивидов, развившихся в рамках господствующего класса, и лишь постольку, поскольку они были инди­видами этого класса» (М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 75). В свою очередь, и их С. была относительной: они также находились во власти сти­хийных обществ, закономерностей, их С. основыва­лась на привилегии максимально использовать бла­гоприятное стечение обстоятельств. «Это право бес­препятственно пользоваться, в рамках известных условий, случайностью называли до сих пор личной свободой» (там же, с. 76). Стремясь экспроприировать в свою пользу по возможности всю С, к-рой потен­циально обладало общество в целом, правящий класс в антагонистич. обществе всегда максимально регла­ментировал поведение всех остальных людей различ­ными кастовыми, сословными, иерархич., правовыми и др. нормами социальными. Такая возведенная в закон необходимость поведения большинства людей становится условием С. и произвола привилегирован­ного меньшинства. Вследствие этого объективные воз­можности С. далеко не всегда реализовывались в со­ответствующих им социальных и политич. формах и в зависимости от исхода обществ, конфликтов в одни и те же историч. эпохи могли возникать как демо­кратия., так и тиранич. режимы (напр., Афины и Спарта в античности, бурж. республика и фашизм в 20 в.).

На протяжении всей истории человечества борьба людей против кастовых, сословных, классовых и др. социальных ограничений своей С, в какие бы идеоло-гич. формы она ни облекалась, была могучей движу­щей силой обществ, прогресса. На протяжении веков требования С. и равенства были взаимно обусловлены, хотя обосновывались идеологами различных классов по-разному. Накануне бурж. революций в Зап. Ев­ропе и Сев. Америке они были провозглашены как естественное право всех людей в равной мере пользо­ваться достижениями цивилизации и распоряжаться плодами своего труда и своей судьбой. Под лозунгом «свобода, равенство, братство!» прогрессивная бур­жуазия повела за собой нар. массы на борьбу против феодализма. Однако эти принципы неосуществимы в условиях капиталистич. общества. Сословные огра­ничения С. нар. масс и личности были уничтожены в результате бурж. революций и последующей борь­бы трудящихся. Однако еще больше определились ограниченные экоиомич. и социальные рамки С. в антагонистич. обществе.

СВОБОДА

561

 

История капиталистич. общества опровергла бурж. доктрины С, в частности популярную в 19 в. бурж.-либеральную концепцию И. Бентама и Дж. С. Мил-ля, к-рые полагали, будто макс, ограничение сфе­ры деятельности гос-ва, свободное распоряжение людьми своей частной собственностью и преследование каждым своих разумных интересов будет сопровож­даться всеобщим благом и расцветом индивидуальной С. всех членов общества.

Даже в самых развитых капиталистич. странах С. личности в значит, мере остается формальной, а те реальные права, к-рых нар. массы добились в ходе упорной борьбы, испытывают постоянные посягатель­ства со стороны реакц. нмпериалистич. буржуазии.

Лозунг «С.» широко используется идеологами реакц. буржуазии в пропагандистских целях, поскольку он обладает неотразимой привлекательностью в глазах широких нар. масс. Именно этим объясняется, напр., применение лозунга «свободный мир» для обозначения капиталистич. Запада, слова «С.» в самых различных сочетаниях наиболее реакц. орг-циями в целях са­морекламы. Многие бурж. идеологи, напр. М. Фрид­ман, Г. Уоллич, Ч. Уайтейкер и др., ныне открыто противопоставляют С. и равенство; на Западе полу­чила также распространение концепция т. н. иерар­хии ценностей (Р. Арон, Дж. Бёрнхем и др.), к-рая сводится к попытке доказать, будто С. стоит на пер­вом месте в списке ценностей «западной» цивилизации и на одном из последних у коммунистов. Наряду с этим среди ми. бурж. философов, социологов и экономи­стов, придерживающихся различных технократич. концепций, наблюдается тенденция умалить значение С. в обществе; по их мнению, индивидуальная С. по мере развития общества будет уменьшаться во всех сферах; человек будет обладать все меньшей С. как производитель и все большей С. как потребитель това­ров массового произ-ва и услуг. В историч. перспек­тиве, однако, расширение С.— это диалектический и необратимый процесс, развивающийся в направле­нии последовательного социального и нац. освобож­дения человечества. В ходе этого процесса уже до­стигнутая С. распространяется на все больший круг людей и народов; формальная С. становится все бо­лее реальной; политич. С. дополняется социальной С. и т. п. В конечном счете то общество, к-рое ока­зывается не в состоянии обеспечить С. большинству своих членов, объективно возможную при достигну­том им уровне произ-ва и знаний, рано или поздно вынуждено уступить место другому, более прогрес­сивной форме обществ, организации, удовлетворяю­щей этому требованию.

Объективные условия подлинной С. реализуются только в результате ликвидации антагонистич. отно­шений между людьми, порожденных частной собствен­ностью. Когда на смену стихийным процессам в обще­стве приходит планомерное развитие, в значит, мере исключающее непредвиденные экономил, и социаль­ные последствия, обществ, деятельность людей стано­вится подлинно свободным и сознат. историч. творче­ством. Вместе с тем для того чтобы в полной мере была достигнута индивидуальная С, цели, к-рые ста­вит перед собой каждая отд. личность, должны со­гласовываться с интересами остальных составляющих общество людей. Равенство становится необходимым условием и социальной основой индивидуальной С, а сама С. личности в свою очередь способом реа­лизации равенства в практич. деятельности. Одно­временно с этим каждый член общества должен обла­дать реальными возможностями для всестороннего и полного развития заложенных в нем способностей и талантов, свободным доступом к накопленному чело­вечеством опыту, знаниям и остальным духовным цен­ностям, а также достаточным свободным временем для

овладения ими. Человек никогда не сможет выйти за пределы своих физич. и духовных способностей, а также историч. ограничений С. общества; однако его индивидуальная С. может быть умножена благо­даря индивидуальной С. солидарных с ним осталь­ных членов такого общества, и в меру своих способ­ностей и знаний он может в возрастающей степени становиться носителем той совокупной С, к-рой располагает общество в целом.

Социалистич. революция кладет начало этому про­цессу освобождения людей во всех сферах жизни об­щества. Он протекает все ускоряющимися темпами вместе с бурным ростом производит, сил, развитием научно-технич. революции, совершенствованием эко-номич. и социальных отношений, утверждением нар. самоуправления, всеобщим культурным подъемом и завершается в коммунистич. обществе. В комму­нистич. обществе «объективные, чуждые силы, гос­подствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого мо­мента люди: начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в дви­жение общественные причины будут иметь в преоб­ладающей и все возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы» (Э н-гельс Ф., Анти-Дюринг, 1966, с. 288).

В коммунистич. обществе С. воплотится в созда­нии необходимых условий для всестороннего гармо-нич. развития личности. Историч. необходимость ока­жется «снятой» индивидуальной С. и, как отмечал Маркс, при коммунизме, по ту сторону царства не­обходимости, «.. .начинается развитие человеческой си­лы, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвесть лишь на этом царстве необходимости, как на своём базисе» («Капитал», т. 3, 1955, с. 833).

Лит.: Маркс К., Энгельс Ф., Нем. идеология,
Соч., 2 изд., т. 3; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же,
т. 20, отд. 1, гл. 11, отд. 2, гл. 2; отд. 3; е г о же, Людвиг
Фейербах и конец классич. нем. философии, там же, т. 21,
гл. 4; е г о же, Происхождение семьи, частной собствен­
ности и гос-ва, там же, гл. 5; его же, [Письма И. Блоху,
Ф. Мерингу, К. Шмидту, Г. Штаркенбургу], в кн.: Маркс К.
и Энгельс Ф., Избр. письма, М., 1953; Маркс К., Эко-
номико-филос. рукописи, в кн.: Маркс К., Энгельс Ф.,
Из ранних произв., М., 1956; Ленин В. П., Что такое
«друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?,
Соч., 4 изд., т. 1; его ж е, Материализм и эмпириокрити­
цизм, там же, т. 14, гл. 3; е г о же, Государство и революция,
там же, т. 25; О преодолении культа личности и его послед­
ствий, в кн.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конфе­
ренций и пленумов ЦК, ч. 4, М., 1960; Программа КПСС (При­
нята XXII съездом КПСС), М., 1961; Программные документы
борьбы за мир, демократию и социализм, М.,1961;ФишерК.,
О С. человека, пер. с нем., СПБ, 1900; М и л л ь Дж. С т.,
О С, пер. с англ., СПБ, 1901; Гегель, Соч., т. 8, М.—Л.,
1935; Г а р о д и Р., Грамматика С, пер. с франц., М., 1952;
его же, Марксистский гуманизм, пер. с франц., М., 1959;
Л а м о н т К., С. должна быть свободой на деле, пер. с англ.,
М., 1958; Я наг и да К., Философия С, пер. с япон., М.,
1958; Аптекер Г., О сущности С, пер. с англ., М., 1961;
Давыдов Ю. Н., Труд и С, М., 1962; Г о л ь б а х П. А.,
Система природы..., Избр. произв., т. 1, М., 1963, ч. 1, гл. 11;
Г о б б с Т., О С. и необходимости, Избр. произв., т. 1, М.,
1964; его же, Левиафан..., там же, т. 2, М., 1964, гл. 21;
Коммунисты и демократия. (Материалы обмена мнениями),
Прага, 1964; Николаева Л. В., С.— необходимый про­
дукт историч. развития, М., 1964; Н и р и н г С, С: обеща­
ние и угроза, пер. с англ., М., 1966; К а 1 1 е n H. М. [ей.],
Freedom in the modern world, N. Y., 1928; Promm E.,
Escape from freedom, N. Y.— Toronto, 1941; Sartre J.-P.,
L'existentialisme est un humanisme, P., 1946; Acton J. F.,
The history of freedom, Boston, 1948; Siesman D.. Lonely
crowd, New Haven, 1950; Walker P. G., The restatement
of liberty, L., 1951; M а с К е о n R., Freedom and history,
N. Y., 1952; Garaudy R,, La liberte, P., 1955; его же,
Perspectives de 1'homme, P., 1959; Dobzhansky Th. G.,
Biological basis of human freedom, N. Y., 1956; К a h 1 e r E.,
The tower and the abyss, L., 1958; A d 1 er M. J., Idea of freedom,
v. 1—2, N. Y., 1958; Wallich H., Cost of freedom, N. Y.,
1960; Friedman M., Capitalism and freedom, Chi., 1962;
Gurvitch G., Determinismes sociaux et liberte humaine,
2 ей ., P., 1963; К о s 1 k K., Dialektika konkretniho, 2 wyd.,
Praha, 1963.                                       9. Араб-оглы. Москва.

562

СВОБОДА

 

У природы есть история. У человека также. Тот фант, ято каждая наука стремится стать исторической и открыть законы развития, факт исторического един­ства знания ни в коей мере не исключает несводимо­сти исследуемых областей, специфики различных его уровней.

По своей природе человек обладает одновременно свойствами непрерывности и прерывности. Если при­знают, что существует только непрерывность, мы имеем дело с механистич. материализмом. Если признают, ято существует только прерывность, мы имеем дело со спиритуализмом.

Для Маркса существуют непрерывность и прерыв­ность. Человек — часть природы. Но человеч. исто­рия имеет свои специфич. законы. Ограничимся лишь одним примером: отчуждение и его преодоление су­ществует и осознается только на человеч. уровне становления.

Человек не может быть сведен к совокупности ус­ловий его существования.. Его нельзя рассматривать как механич. производное этой совокупности. Исто-рич. материализм не допускает ни редукции, ни де­дукции. Сведение высшего к низшему есть не что иное, как определение механистич. материализма. Особен­ность диалектики и материализма, к-рый она воодушев­ляет, состоит именно в том, что она учит нйе пони­мать, что целое всегда отлично от суммы элементов, его составляющих. И это верно для любого уровня.

Осн. идея марксизма, что люди сами творят свою историю в определенной, обусловливающей их среде, не может согласоваться с идеей, что в истории су­ществуют только эпифеномены экономики, автоматич. действие экономич. положения. Это концепция вуль­гарного материализма, механицизма, являющегося антиподом диалектики.

Внутр. необходимость может проявляться только в бесконечности случайностей, к-рые являются единств, формой существования необходимости в ис­тории.

«...История,— писал Маркс,— носила бы очень мистический характер, если бы „случайности" не иг­рали никакой роли» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 33, с. 175).

Необходимость в человеч. истории, по Марксу, об­лечена в две осн. формы: это внешняя необходимость, к-рая выражает отчуждение, и внутр. необходимость, в к-рой находит выражение борьба за преодоление отчуждения. В мире отчужденном, где господствует гл. обр. внешняя необходимость, человек стремится к тому, чтобы не быть только лишь звеном в сцепле­нии вещей и событий. Этот род необходимости гос­подствует, напр., в развитии капитализма — строя, при к-ром люди из-за отчуждения, вытекающего из частной собственности на средства произ-ва, ис­пользуются как вещи, человек является объектом истории. Когда же Маркс, напротив, говорит о необхо­димом пришествии социализма, то речь идет о необхо­димости более глубокой: это не внешняя необходи­мость развития системы, в к-рой человек, третируемый как вещь, отсутствует, но о необходимости внут­ренней, в к-рой человек участвует в решении постав­ленной задачи: победа социализма не придет сама со­бой, в силу какой-то необходимости, присущей самим вещам, как если бы рабочий класс толкала к этому единственно сила инерции механизмов в системе капи­тала. Этот механистич. детерминизм всегда приводил к реформизму, к идее постепенно развивающегося и автоматич. врастания капитализма в социализм.

Диалектич. необходимость революц. отрицания — полная противоположность механич. необходимости. Последняя совершается без меня, тогда как первая требует моего участия. Одна учит пассивности и покорности, другая пробуждает энергию и историч.

инициативу. Чисто внешняя необходимость представ­ляет собой поле возможностей; однако она совершен­но исключает нек-рые возможности: так, напр., ис­ключается возврат от капитализма к феод, режиму, так же как и возврат от монополистич. капитализма к капитализму либеральному. Но она не навязывает никакого выбора: сказать, что пришествие социа­лизма на данном этапе развития капитализма являет­ся необходимым, не означает, что он наступит неза­висимо от нас. Это означает, что противоречия ка­питализма по своей природе таковы, что могут быть разрешены только упразднением капиталистич. соб­ственности на средства производства и переходом к социализму. Но если мы не осознаем этой необходи­мости или если мы дезертируем, уклоняясь от реше­ния задач, к-рые это осознание на нас возлагает, или даже если, обладая этим сознанием и взяв на себя ответственность за решение этих задач, мы до­пустим множество ошибок в стратегии и тактике, про­тиворечие может длиться и, не будучи решено, приве­дет к застою и загниванию истории, отмеченным по­трясениями и катастрофами (кризисами, войнами и т. д.), с необходимостью вытекающими из этого не­разрешенного противоречия.

Классовое сознание — необходимое условие завое­вания С. Свобода для Маркса, как и для Гегеля, есть преодоление отчуждения. Но если у Гегеля и Фейер­баха это преодоление осуществляется только в со­знании, у Маркса оно требует реального преобразо­вания мира. У Маркса отчуждение—это не только раз­двоение человека, но и социальная действительность, реальность классов и их антагонизма. Итак, проблема С. для Маркса это не только индивидуальная, ио ис­торич. и социальная проблема, проблема класса. Эта проблема внутренне тесно связана с революц. зада­чами пролетариата. То или иное понимание С. всегда выражает классовую позицию того, кто его исповедует.

Для буржуазии С.— это сохранение режима «сво­бодного предпринимательства», для пролетариата — это разрушение этого режима. Господствующие клас­сы всегда называют тиранией и уничтожением С. уп­разднение их классовых привилегий. Каждый класс отождествляет С. с охраной своих классовых инте­ресов..

Дорога С. пролегает через диктатуру пролетариата. Коммунизм тождествен с пришествием истинной С. Он кладет конец отчуждению и иллюзиям, к-рые порож­даются этим отчуждением. Сущность бурж. иллюзий о С. состоит в отождествлении С. со случайностью и иррациональностью. Это имеет свои корни в самой природе капитализма. В конкуренции сама личность есть случайность, а случайность есть личность (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, там же, т. 3, с. 77).

Закономерность бурж. общества — анархия, инди­видуалистский закон джунглей, к-рый утверждает порабощение и угнетение неимущего, а «демократич.» иллюзии служат прикрытием для существующего рабства. То, что видит индивидуум,— это лишь види­мость законного права, тогда как реальная игра при­вилегии протекает в нек-ром роде за его спиной.

Каждый продавец и каждый покупатель считает себя свободным, но все они, не сознавая того, под­чиняются закону стоимости, будь даже этот прода­вец продавцом собств. рабочей силы. Он может иметь иллюзию, что он свободен: он не привязан, как раб, к своему господину, не прикреплен, как крепост­ной, к земле; он «свободен» продать себя кому он хочет, но он вынужден продать себя кому-нибудь и если его товар не находит покупателя, он свобо­ден, кроме того, умереть с голоду в силу железной необходимости этого странного режима С. В этом режиме отчуждения все то, что является выражением мощи и богатства, накопленных всеми прошлыми поко-

СВОБОДА

563

 

лениями человечества, приняло форму предметов и учреждений, отделенных от человека и над ним гос­подствующих, начиная с денег вплоть до гос-ва.

Суть бесклассового коммунистпч. общества в том, что оно призвано положить конец этому противопо­ставлению личности и общества, восстановить в ин­дивидуальном человеке социальные силы, до того времени существовавшие во вне, отчужденные, вер­нуть все внутр. силы общества индивидууму. С., ио Марксу, не в индивидуализме, не в отказе, отрица­нии, отпадении ненадежных и всегда опасных. Инди­видуальный человек свободен, лишь поскольку в нем живет все человечество, все прошлое человечества, к-рое есть культура, вся совр. ему действительность, представляющая собой всеобщее сотрудничество.Итак, невозможно одному завоевать С. Нет свободного чело­века в порабощенном народе. С, говорит Маркс, равна действит. могуществу.

Социализм — это установление такого режима, к-рый разрушает все материальные препятствия, осо­бенно экономические и социальные, слиянию всеобщ­ности человечества в каждом человеке. С. без обмана— это возможность для каждого человека, для всех лю­дей получить доступ к совокупности человеч. куль­туры, полностью участвовать в общем труде, созна­тельно организованном, пользоваться всеми богат­ствами, всеми мощными силами, к-рые он порождает, и, отправляясь от этого, развить свою творч. мощь без каких-либо ограничений, кроме предела своих способностей и личной одаренности.

Коммунизм — это начало собственно человеч. исто­рии, к-рая делается не битвами, не борьбой классов и войнами. Это общество не будет также иметь своим двигателем нужду. «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производ­ства. Как дикарь, чтобы удовлетворять свои потреб­ности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться цивилизованный, должен во всех общественных фор­мах и при всех возможных способах производства. С его развитием расширяется это царство естествен­ной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и произ­водительные силы, которые служат для их удовлетво­рения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что социализированный человек, ассоцииро­ванные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он как слепая сила господствовал над ними; совершают его с наимень­шей затратой силы и при условиях, наиболее достой­ных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это всё же остаётся царством необходимо­сти. По ту сторону его начинается развитие человече­ской силы, которое является самоцелью, истинное цар­ство свободы, которое, однако, может расцвесть лишь на этом царстве необходимости, как на своём базисе» (М а ркс К., Капитал, т. 3,1955, с. 833).Маркс добавля­ет, что осн. условием этого расцвета является сокра­щение рабочего дня, ибо мерой богатства не будет более рабочее время, а свободное время (см. там же).

Но, скажут, живая душа диалектики — противо­речие, к-рое одно только «двигает вперед». Что же станет с историей, если классовая борьба не будет более ее двигателем. Противоречия не будут упразд­нены, но это не будут более антагонистич. противо­речия между людьми. Тогда полностью расцветут бесконечно диалектич. черты С.

Прежде всего будет продолжаться завоевание чело­веком природы. На безграничных просторах строй-

ки — тройная бесконечность: бесконечно малого, бесконечно большого и бесконечно сложного. Перед человеком простирается перспектива бесконечных битв: в области микрофизики и распада материи, в об­ласти космоса, в области еще не осуществленных химия, соединений, все более и более сложных. Гос­подствовать над элементами, изменять климат, до­биться в биологии могущества, превышающего то, к-рое физика нашего века завоевала в области нежи­вой материи. И, отправляясь от этих изысканий и открытий науки, завоевать безграничное могущество для хрупкой человеч. мысли, к-рая упирается в гра­ницы смерти индивидуума и человеч. рода, но к-рая ставит под сомнение, напр., термич. смерть Вселенной.

Бесклассовое коммунистич. общество впервые со­здает реальные условия для диалектики духа„диалек-тики диалога, диалектич. критики и самокритики, о к-рой впервые грезили Сократ и Платон: специфи­чески человеч. сотрудничество в открытии истины умов, овладевших всей предшествующей культурой человечества, где никакой обман лживых «демокра­тий» классового режима не сможет возникнуть, что­бы исказить равноправное и свободное столкновение мыслей высоко персонализированных и потому высоко социализированных, совершенное взаимопонимание.

Наконец, это творчество будет иметь характер творчества эстетического. Это прежде всего творче­ство, к-рое ие будет вызвано никакой иной потребно­стью, кроме специфически человеч. потребности тво­рить. Без сомнения, это творчество не будет более вдохновляться тоской. Люди вспомнят, что Данте описал также и Рай и что его поэмой вдохновлена «Весна» Боттичелли. Почему человек может творить только под давлением нужды или тоски, когда сами христиане признавали, что творение Бога было не эманацией необходимости, а безвозмездным даром люб­ви. Марксистский материализм, будучи верен своему изначальному фаустовскому вдохновению, есть творец мира, к-рый будет населен богами, не знающими ску­ки, чьи творения положат начало диалектике, про­кладывающей путь в бесконечность.

Р. Гароди. Франция.

СВОБОДА (Svoboda), Людвиг (р. 1 мая 1903) — чеш. философ-марксист, д-р философии, проф. филос. ф-та Карлова ун-та в Праге, чл.-корр. ЧСАН. В 30-х гг. в многочисл. рецензиях, опубликованных в журн. «Sociologicka revue» («Социологический обзор»), ос­вещал сов. филос. мысль; он издал первую полную монографию о развитии сов. философии («Философия в СССР» — «Filosofie v SSSR», Olomouc, 1936).

С. интересуется и филос. проблематикой культуры и искусства (см. «Studie о Saldovi F. X.», Praha, 1947). Ему принадлежат переводы трудов В. И. Ленина на чеш. яз.: в 1933 С. перевел «Материализм и эмпи­риокритицизм», в 1953 — «Философские тетради». С о ч.: Marxismus-Lenmismus, statni filosofie SSSR, 4 vyd., Praha, 1949; Nastin socialisticke ideologie, 2 vyd., Praha, 1949.

C . IHmpoc . ЧССР.

СВОБОДА (Svoboda), Эмиль (2 окт. 1878 — 19 авг. 1948) — чеш. философ, профессор гражд. права Кар­лова ун-та в Праге. В центре его внимания — этика и философия права.Взгляды С. формировались под влия­нием инд. философии, франц.рационализма и мистициз­ма Паскаля; из соотечественников наиболее сильное воздействие на С. оказал Масарик. На этом широком и в известной степени противоречивом идейном базисе С. создал концепцию человека, в основе к-рой лежат принципы эвдемонизма. Первый этап филос. эволюции С. заканчивается переходом от мистики к атеизму, при этом сохраняется суть этич. учения Паскаля. Для второго периода характерна тенденция к марксизму, к-рый первоначально С. подвергал критике с инди-видуалистич. позиций. С. приходит к оценке марксиз­ма как единств, истинного гуманизма; в произв. «Дуд

564

СВОБОДА ВОЛИ

 

социализма» («Duch soeialismu», Praha, 1948) он с по­зиций диалектич. материализма рассматривает ряд проблем обществ, развития. С. был одним из гл. пред­ставителей атеистич. движения «Свободная мысль» («Volna mySlenka»), выступал как теоретик и пропа­гандист атеизма.

С о ч.: Zakladnl myslenka demokracie, Praha, 1919; Nabc-
zenstvi, konfese, cirkev, Praha, 1922; Etnicke a sociaini zaklady
prava obcansk6ho, Praha, 1922; Vlada v demokracii, Praha,
1924; Stezka, Praha, 1924; Clovek a spolecnost, Praha, 1924;
Zena-61ov«k, Praha, 1925; MySlenky о pravu, etice a nebozen-
stvi, 2 vyd., Praha, 1925; Obrana a utoky, Praha, 1926; Demo­
kracie jako nazor na zivot a svet, Praha, 1927; Zivot a myslenka,
Praha, 1928; Utopie, 2 vyd., Brno, 1929; Veci vSedni a nevsednf,
Praha, 1931; Na vysoke hofe, Praha, 1934; Zahady zyvota, Praha,
1941; Hledani, Praha, 1946; Lide" a skutky, 2 vyd., Praha, 1947;
Duch soeialismu, 4 vyd., Praha, 1950.      H . Maxoea . ЧССР.

СВОБОДА ВОЛИ — филос. проблема, к-рая при первой общей постановке формулируется как вопрос о свободе человека в своих действиях; это один из «проклятых вопросов» философии, история споров вокруг него началась еще во времена Сократа. Иссле­дуя С. в., Гегель писал: «Ни об одной идее нельзя с та­ким полным правом сказать, что она неопределенна, многозначна, доступна величайшим недоразумениями потому действительно им подвержена, как об идее сво­бод ы...» (Соч., т. 3, М., 1956, с. 291). Шеллинг объяв­ляет отношение к С. в. центр, пунктом филос. системы.

Со С. в. связана судьба высших духовных ценностей; от ее решения зависит признание вины, ответственно­сти, творчества; она стоит в центре проблемы личности.

В связи с проблемой Св. действия рассматриваются лишь как волеизъявляющие. Возможность самого действия как реализации воли, называемая свободой действия, не относится к проблеме С. в.; существо­вание свободы действия не требует доказательств — че­ловек может выполнить любое намеченное им (физи­чески доступное) действие. Свободу действия призна­вали даже классич. противники С. в.— Гоббс, к-рый впервые вычленил само это понятие и отделил его от понятия С. в. (см. «О свободе и необходимости», в кн.: Избр. произв., т. 1, М., 1964, с. 525), Пристли, Голь­бах. Вопрос заключается в том, может ли быть сво­бодным само воление.

Проблема С. в. встает прежде всего как практич. проблема — в связи с вопросом об ответственности человека за его действия. Допущение С. в. есть необ­ходимое основание нравственности, условие возмож­ности вменения. Если человек не мог поступить иначе, чем он поступил, если каждое его действие необходи­мо, т. е. строго обусловлено и исключает возможность выбора, то ему нельзя это действие вменить в вину или поставить в заслугу — здесь всякая нравств. оценка неправомерна и излишня. С. в. выступает как возможность различных действий, как свобода выбора. Но последняя возможна лишь в том слу­чае, если понятие свободы рассматривается не только в качестве отрицательного (отсутствие зависимости), но и как положительное (самоосуществление, само-полагание), что означает иной, отличный от природ­ной причинности способ существования бытия, и при­водит к антиномии свободы и необходимости. Т. о., проблема С. в., первоначально сформулированная как вопрос о свободе человека в своих действиях, превращается в вопрос о необусловленности воли извне в качестве конечной причины (causa sui).

Т. зр., утверждающая самопричинность воли, т. е. трактующая волю как самополагающую, автономную силу, получила в истории философии название инде­терминизма; позиция, отрицающая С. в. и отстаиваю­щая обусловленность воли извне, известна под наи­менованием детерминизма. Как на доказательство свободной воли ее сторонники указывают на сущест­вование чувства свободы, что оспаривают детермини­сты, считая это чувство иллюзорным. Это введенное

Спинозой различение свидетельства самосознания от его индетерминистич. интерпретации (т.е. чувства сво­боды от идеи С. в.) является непременным доводом в по­следующих детерминистич. рассуждениях (см. П. Голь­бах, Здравый смысл, М., 1941, с. 304—05; Д. Юм, Ис­следование о человеч. уме, П., 1916, с. 108—09; А. Шо­пенгауэр, С. в. и основы морали, СПБ, 1896, с. 21—22; Дж. Милль, Обзор философии В. Гамильтона..., СПБ, 1869, с. 474; А. Риль, Теория науки и метафизики..., М., 1887, с. 264; В. Bussel, Our knowledge of external world..., L., 1952, p. 237—38). В доказательство причин­ной обусловленности воли обычно приводится мотива­ция действия: непреложная зависимость между моти­вом волевого поведения, к-рый является переживанием ценности (или просто оценкой как целесообразного) результата данного действия, и самим действием. Мотивом, к-рый является психологич. основанием дей­ствия, как причиной определяется действие; послед­нее только потому и становится предпочтительным по сравнению с другими, альтернативными действиями, что признается ценным, является желаемым, т. е. вы­ражает собой стремление личности: не объект как та­ковой мотивирует волю, а желаемый объект (см. Кант, Критика практич. разума, в кн.: Соч., т. 4, ч.1,М.,1965, с. 331—34). Действие является заключит, моментом движения, начавшегося с «Я хочу». Но если известное переживание делает ценным (т. е. превра­щает в основание действия) сама воля, то, следова­тельно, и элемент необходимости вносится также ею.

Т. о., идея мотивации не затрагивает вопроса о при­чинной обусловленности и, следовательно, необходи­мости самих волений; она способна демонстрировать только одно: «я выполняю то, что я хочу» (а не обрат­ное). Как и всякая психологич. попытка решить вопрос о С. в., идея мотивации оказывается несостоятельной (психологич. анализ остается в области механизма воли; решение проблемы С. в. принадлежит только фи­лософии). Гл. аргументом индетерминизма является свидетельство нравств. сознания, совести, требующей для оправдания (объяснения) своего существования допущения С. в.

В зависимости от факторов, к-рые считаются обус­ловливающими волю человека, можно различить неск. видов детерминизма. Механический, или физич., де­терминизм выводит все явления, в т. ч. психич. жизнь, из движения материальных частиц; душевный процесс рассматривается как производный от перемещения материальных тел. Так, для Гоббса источником дей­ствия является механич. толчок или давление со сто­роны. А поскольку первонач. причина действия нахо­дится вне человека,то и само действие—вне его власти. Представитель второго вида детерминизма — психич., или психологического,— Липпс, считая основой всего дух, постулирует его движение и развитие при по­мощи понятия психич. причинности. Поскольку каж­дый психич. акт необходимо предопределен преды­дущими, попытка Липпса сохранить свободу (а тем самым и ответственность личности) через введение «Я», к-рому принадлежат все психич. акты, является неоп­равданной, ибо, согласно Липпсу, внешние (по от­ношению к «Я») условия задолго до самого этого «Я» определили, каково оно будет и каковы будут его проявления. Такого рода психич. систему Кант называл «духовным автоматом», а ее свободу — сво­бодой вертела (см. там же, с. 426). Третий тип детер­минизма, т. н. супранатуралистический детерминизм, ставит человеч. волю в зависимость от сверхъестеств. фактора (бога) (см. Предопределение). Трудности, с к-рыми сталкивается теологич. философия в решении проблемы С. в., заключаются в том, как прими­рить всеведение и всемогущество бога с самоопределе­нием твари, а его благую волю с существованием зла в мире (см. Теодицея). Эти противоречия могут быть

СВОБОДА ВОЛИ

565

 

сформулированы следующим образом: если существует С. в., то бог не всемогущ и не всеведущ; если ее нет, то, во-первых, человек не ответствен за свои поступ­ки, а, во-вторых, возникает вопрос, откуда берется зло?

Гл. затруднения детерминизма начинаются за пре­делами собственно теоретич. построения — в попыт­ках утверждения нравств. сознания. «Откровенный детерминизм Пристлея, уничтожающий мораль, ско­рее заслуживает одобрения, чем тот синкретизм, который утверждает мораль и вместе признает такое определение воли, благодаря которому отрицается всякая возможность свободы» (Фишер К., История новой философии, т. 5, СПБ, 1906, с. 97; см. также Кант, Соч., т. 4, ч. 1, с. 427—28). Трудности индетер­минизма заключаются прежде всего в теоретич.стороне вопроса — в рационалистич. осмыслении самоопреде­ления воли.

Однако вычленение типов учений о С. в. условно. Специфика вопроса, «...громадные практические' по­следствия...» (Гегель, Соч., т. 3, с. 291), связанные с ним, приводят к переплетению альтернативных по­зиций. «При рассмотрении проблемы свободы мы пов­сюду встречаемся с предвзятыми мнениями частью научного, частью этического и религиозного характе­ра, повсюду с попыткой соединить при помощи диа­лектических тонкостей вещи, по существу несоедини­мые; повсюду остроумие направляется на то, чтобы с помощью тонких различений и далеких обходов спасать одной рукой то, что упустила другая» (В и н д е л ь-б а н д В., О свободе воли, М., 1905, с. 4).Одна из грандиозных попыток совмещения двух противопо­ложных т. зр. получила свое выражение в концепции С. в. Канта — Шопенгауэра, в известном смысле продолженной Шеллингом и Фихте. Рассмотренная в соответствии с исходным принципом немецкой клас­сической философии — ст. зр. рационализма, она обнаруживает противоречия и тем самым — неудов­летворительность решения антиномии свободы и не­обходимости. Отрицая возможность познания свободы теоретич. разумом, к-рый, по Канту, конституирует познаваемый нами мир явлений с помощью категории причинности, Кант утверждает свободу в сфере прак-тич. разума для обоснования нравственности. Свиде­тельством свободы оказывается факт существования категорического императива, в основе к-рого лежит сознание: ты можешь, ибо ты должен. Как член мира явлений человек обусловлен предшествующими со­стояниями, подчинен закону причинности, как ин­теллигибельное существо он сам начинает из себя причинный ряд — он свободен. При попытке объяс­нить взаимоотношение эмпирич. и умопостигаемого характеров в человеке у Канта обнаруживаются про­тиворечия: с одной стороны, «...умопостигаемый ха­рактер не был бы подчинен никаким временным усло­виям, так как время есть условие только явлений, а не вещей в себе» («Критика чистого разума», в кн.: Соч., т. 3, М., 1964, с. 482) и в нем не может ни возни­кать, ни исчезать никакой поступок, с другой сто­роны, «...у непостигаемый характе р... составляет причину этих поступков...» (там же) и эмпирического характера вообще, т. е. все-таки прояв­ляется во времени; кроме того, понятие причинности незаконно — ст. зр. философии Канта — переносит­ся из области эмпирич. явлений в область умопости­гаемой «вещи в себе». Декларируя дуализм, Кант стремится сохранить и необходимость, и свободу, но на самом деле их примирения не происходит. Связь умо­постигаемого с эмпирическим остается неясной (см. там же, с. 477—99); факт этой связи не представляем, «...не имеет мыслимого содержания» (см. B.C. Соловь­ев, Собр. соч., т. 10, СПБ, 1914, с. 376). Провозгла­шая Св., Кант фактически отсылает ее в закулисный

мир. Шопенгауэр, детализировавший концепцию Канта (в частности, в вопросе о совести, к-рая, как и нравств. предписания, лишь понапрасну раздражает человека, но не способна ничего изменить в нем, ибо является бесполезным свидетелем действия его раз навсегда сделанного выбора), пытается спасти поло­жение учением о святости. Он допускает, вслед за Кантом, коренной переворот (во времени) умопости­гаемого характера, что находится в явном противо­речии с вневременной сущностью этого характера. Т. о., рассматриваемая система С. в. оставляет неяс­ным то, что она призвана объяснить (эмпирич. чело­века), ибо как эмпирич. характер, созданный интел­лигибельным, так и отдельные акты воли предполагают обязат. проявление во времени и поэтому не объяс­нимы через ссылку на вневременность. Остается не­раскрытым и понятие свободы как акта самополага-ния. Согласно Шопенгауэру, «...всякая existentia (су­ществование) предполагает essentia (существо), т. е., все сущее должно представлять собою нечто, иметь определенную сущность. Нельзя существовать и быть при этом ничем...» («Свобода воли и осно­вы морали», СПБ, 1896, с. 71—72). Но самополагание не может означать ничего иного, кроме определения себя через себя же, к-рое еще не существует. Т. зр. Шопенгауэра вступает в противоречие с его же утверждением самополагания воли как «от себя бы­тия» — aseitas. Правда, он пытается избежать проти­воречия,привлекая на помощь понятие вневременного. Рассуждение Шопенгауэра приводит нас к след. дилем­ме: если само «Я», к-рым избирается характер, уже было чем-то (а ведь не бывает «существования без сущ­ности»— см. там же), то никакого акта самоопределения и свободного избирания не происходит—«Я» «опре­деляет» себя, будучи уже определенным; а если оно еще не было определено, то, следовательно, оно было ничем (что Шопенгауэр тоже отвергает). В обнажен­ной форме это противоречие выступает в его уче­нии о святости, где возникает вопрос об основаниях для коренного переворота интеллигибельного харак­тера. Следы этой же непоследовательности носят «Филос. исследования о сущности человеч. свободы» (СПБ, 1908) Шеллинга, к-рый в своем признании безосновного идет дальше по пути индетерминизм ма (следуя за Бёме и его понятием Ungrund — «безос­новное»). С одной стороны, Шеллинг заявляет, что «сущностью основы, как сущностью существую­щего, может быть только предшествующее всякой ос­нове, т. е. абсолютное, как таковое безосновное», с другой стороны — «...для того, чтобы умопостигае­мое существо могло определять себя, оно должно быть определенным самим в себе... самим собою...» (указ. соч., с. 67, 47). Но утверждение «безосновного» является одновременно отрицанием определенности. Противоречие это, выраженное в том, что «...от аб­солютно неопределенного нет никакого перехода к оп­ределенному» (там же, с. 47), проявляется далее в де­финиции свободы как внутр. необходимости: «...внут­ренняя, вытекающая из существа самого действую­щего, необходимость» (там же, с. 46). Но поскольку «существо» еще должно быть определено («самим со­бой»), постольку это определение не может быть необ­ходимым (т. е. единственно возможным), ибо оно оз­начает именно становление, возникновение этого «самого», или, что то же — выбор своей определенно­сти (сущности) без предварительных оснований; са­мополагающий характер первоначального акта выбора снимает его необходимость. Само понятие внутр. необходимости в применении к С. в. базируется на трак­товке неизвестного («внутреннего», к-рое еще подлежит полаганию) как известного, как уже данного, оп­ределенного; понятие необходимости здесь пусто. По существу, перевес в концепции Шеллинга полу-

666

СВОБОДА ВОЛИ

 

чает С. в. «Человек поставлен на вершину, где имеет в себе источник свободного движения одинаково и к добру и к злу: связь начал в нем — не необходимая, но свободная. Он — на распутье что бы он ни выбрал, это решение будет его деянием» (там же, с. 39). Аналогично понимание свободы как внутр. необхо­димости у Гегеля; однако провозглашенная им сво­бода человеч. воли существует в его монистич. системе противоречиво. Свободой у Гегеля может обладать «абс. идея» («мировой дух»), но не человек, ибо пред­посылкой свободной человеч. воли может быть лишь плюрализм — признание множества самостоятельно действующих индивидуальностей.

Т. о., в пределах рационалистич. понимания свобо­ды, т. е. при последоват. развитии понятия самопола-гания индетерминизм неизбежно приводит к равной возможности двух противоположных действий (liberum arbitrum indefferentiae), к свободе безразличия как выражению возможности выбора. Но свобода безраз­личия в первонач. акте конституирования самости есть свобода через ничто, есть абс. случайность. Здесь индетерминизм возвращает нас к уже известному за­труднению детерминизма, ибо абс. случайность приро­ды деятеля столь же мало удовлетворяет требованию ответственности, как и детерминированность этого деятеля извне. Т. о., проблема Св., выступавшая как антиномия необходимости и ответственности, пред­стает в форме противоречия свободы и ответствен­ности. Для выхода из этого затруднения рационали-стич. индетерминизм нуждается в постулировании вечности индивидуального духа (такой вневременно-сти, к-рая сняла бы необходимость первонач. акта самоопределения). Эта идея имеется у Шеллинга (наряду с принятием им кантовского понимания вне­временного характера): человек «...по природе своей вечно ест ь...» (там же, с. 50); она характерна для персонализма.

С. в., рассматриваемая как основание нравственно­сти, имеет этич. аспект. Трагедия свободы заключает­ся в том, что принудит, добро не есть добро, а свобод­ное (истинное) добро предполагает свободу зла. Таящаяся в свободе произвола (по терминологии Канта,— негативной свободе) возможность зла приводила к ее игнорированию и порождала мощную традицию ее отрицания, истоки к-рой восходят к ан­тичности. Отрицание негативной свободы характер­но уже для Сократа, впервые поставившего саму про­блему С. в., затем было развито Платоном (правда, в «Законах» у него имеются намеки на более глубокий взгляд), стоиками и получило отзвук во всей истории философии — у Фомы Аквинского, Декарта, Спинозы, Фихте и др. Античность с ее сознанием зависимости человека от высших сил не признавала негативной свободы (исключение представляет Эпикур). Исследо­вание метафизич. оснований Св. с самого начала заме­нялось нравственно-антропологич. рассмотрением воп­роса. Сократ развивает по существу просветительскую т. зр.— все одинаково ищут добра, но не все знают, в чем оно. Разум освобождает от низших влечений и ведет к добру (ибо нельзя знать, что хорошо, и в то же время поступать дурно). Эта т. зр. фактически осно­вывается на предположении о предопределенности неразумной природы человека и отождествлении чело­веч. сущности с разумом (практич. аспект этого взгля­да — утверждение неответственности, невменения нерефлектирующего индивида). При такой (интел­лекту а листической) позиции сама проблема С. в. оказывается обойденной — она подменяется пробле­мой взаимоотношения различных природ в человеке: чувственного и рационального, причем утверждение победы последнего над первым еще ничего не говорит о законах перехода от неразумного состояния к ра­зумному, об определяемости самого разума. Свобода,

к-рая здесь утверждается, — это независимость от низших страстей, состояние гармонии в добре; в от­личие от свободы как пути (негативной свободы), это свобода как цель, т. е. позитивная свобода (ср. «Я научу вас истине, и истина сделает вас сво­бодными»). Фихте, центр, пункт философии к-рого есть понятие свободы, осмысляемой, в частности, как самопроизвольность, пытаясь избавиться от «издер­жек» произвола, в итоге приходит к игнорированию значения негативной свободы и по существу ликви­дирует сферу ее действия. Согласно Фихте, ока­зывается, что для природного человека свободы нет, т. к. в нем действуют слепые влечения, а для ра­зумного ее нет, ибо он неизбежно должен руковод­ствоваться нравств. законом. Т. о., свобода выбора остается у Фихте лишь атрибутом несовершенной воли, ее недостатком.

Понимание свободы как единств, возможности доб­ра характерно для христианства; истоки такого пред­ставления восходят к Псалмам Ветхого завета и Посланиям Павла и развиваются затем, хотя и не всег­да последовательно, Августином. В русле этой тра­диции находятся Иоанн Дуне Скот, Оккам, Экхарт, Бёме, Ангелус Силезиус (Шефлер), а также Къеркегор. Пафос свободы возрождается в «русском духовном ренессансе» нач. 20 в. (Бердяев, Шестов, Вышеславцев, Франк и др.), вдохновленном творчеством Достоевско­го. Христ. концепция Св. полагает человека, создан­ного богом, свободным. (Проблема теодицеи получает здесь след. ответ: бог всемогущ, но его свободная воля, устремленная к совершенству твари, потребовала сот­ворения воли человека свободной.) Благодать же, по­сылаемая богом человеку, есть не принуждение, а лишь призыв; она выступает не в качестве внешней силы, а в форме обаяния. Однако отношения свободы и благодати антиномичны: ибо, с одной стороны, благодать как бы обладает силой, порождающей дви­жение ей навстречу, с др. стороны, свобода человека есть нечто независимое, не определяемое извне. Для христ. мировоззрения свобода есть последняя, неизъ­яснимая тайна человеч. бытия и поэтому С. в.— проб­лема, связанная с последними основаниями человеч. природы, является предметом не рационалистич. мышления, а религ. опыта. В противовес стремлению к рационализации свободы, видящему ее укоренен­ность в ничто, христианская позиция провозглашает богочеловеческую природу человека. Диалектика сво­боды как стержня взаимоотношения человека и бога раскрывается у Достоевского как диалектика произ­вола и добра, негативной и позитивной свободы. «Ты,— обращается Великий Инквизитор к Христу,— воз­желал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за тобою, прельщенный и плененный тобою. Вместо твердого древнего закона—свободным сердцем должен был решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве твой образ перед собою...» (Собр. соч., т. 9, 1958, с. 320). Образ Христа здесь и есть высшее добро, высшая ценность. Только сво­бодным путем (через выбор) человек может прийти к высшему — к добру. Но этот путь есть путь «страш­ных... мук решения личного и свободного» (там же, с. 326). Угнетенный «...таким страшным бременем как свобода выбора» человек ищет «того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается» (там же, с. 320, 319). Отказ от «свободного выбора в познании добра и зла» (там же, с. 320) приводит к вырождению человека; отказ от свободы произвола приводит к господству внеш­него произвола. (Мысль о тяжести свободы выбора и решения, впервые сформулированная Кьеркегором, получает широкое распространение в экзистенциа­лизме, в частности в учении о Май Хейдеггера.) Но свобода не есть последний стержень человеч. приро-

СВОБОДА ВОЛИ                                                                                567

ды. Исследуя судьбу человека, «отпущенного на сво­боду»,. Достоевский обнаруживает «неустроенность», разрушительность самоцельной свободы. Он открывает хаос и «семя смерти», таящиеся в своеволии (Расколь­ников, Ставрогин, Иван Карамазов). Болезнь духа, вызванная безраздельным господством в нем свободы (как расплата за пренебрежение к иному существу человека) открывает то, что первоосновнее и глубже свободы — этич. начало. Созданный как этич. сущест­во, человек всегда стоит перед дилеммой добра и зла; но путь к добру — это путь не умствования, а живого чувства, личностной связи — любви (пере­рождение Раскольникова).

Помимо христ. традиции, развиваемой в совр. фи­лософии, проблема свободы стоит в центре внимания атеистич. экзистенциализма, усматривающего основы свободы в ничто (Сартр, Хейдеггер). С этим связано экзистенциалистское учение о человеке как носителе абс. свободы, не имеющем онтологич. корней. Экзи­стенциализм стремится истолковать человека г;ак силу, противостоящую внешнему миру. Но поскольку, согласно этому взгляду, для человека не существует никакой внеположной ему моральной ценности, по­скольку человек морально бессодержателен (по сло­вам Сартра, нет никаких указаний ни на земле, ни на небе), то, по существу, человеку нечего противопо­ставить миру, кроме самого акта противопоставле­ния, т. е. своеволия, и сам он превращается в бес­содержательную, формальную фикцию. Экзистенциа­листская теория человека—апология свободы произ­вола, трагедия к-рой исследована в творчестве До­стоевского.

В филос. лит-ре существуют и другие попытки подхода к проблеме С. в., решения антиномии свободы и необходимости. Одной из наиболее известных может считаться концепция Бергсона (см. «Время и С. в.», М., 1911). Защищаемая им идея органич. цельности душевной жизни как неразложимого на отд. элементы индивидуального ряда, в к-ром участвует личность целиком, используется в качестве доказательства су­ществования С. в. Поскольку каждое душевное со­стояние уникально, неповторимо и, следовательно, не поддается верификации с т. зр. причинности, то, по мысли Бергсона, этого достаточно, чтобы считать таковое состояние причинно не обусловленным. Фе-номеналнстическая, позитивистская позиция Бергсона есть обход филос. проблемы. Учение Виндельбанда (см. «О С. в.») зиждется на проводимом в неокантиан­стве дуализме науч. и моральной (оценочной) т. зр., к-рые, отвечая различным потребностям разума, со­существуют и могут вступать в противоречия друг с другом. Такая позиция, к-рая рекомендует то от­носиться к волевым актам как к причинным, то, игно­рируя причинную обусловленность, обращаться с ними как со свободными, не может удовлетворять по­требности понимания проблемы С. в. В известном смы­сле формалистической можно считать попытку раз­решения вопроса, предпринятую Н. Гартманом (см. «Ethik», В.— Lpz., 1926). Если у Канта существует противоречие между сущим и должным (воля должна, но, к сожалению, не принуждена подчиниться долж­ному и поэтому может от него уклониться), то Гарт-ман, позитивно оценивая возможность воли не под­чиниться должному и нарушить его, усматривает противоречие в самом долженствовании: человек об­ладает свободой произвола по отношению к сфере цен­ностей, однако ценности не оставляют места для про­извола и требуют безусловного себе подчинения воли носителя ценностей — человека (см. указ. соч., S. 628). Т. о., здесь обнаруживается антиномия двух авто­номий: суверенитета ценностей и суверенитета лич­ности (Кант отождествил эти автономии, поэтому у него свобода оставалась только для добра). Решение

этой антиномии Гартман находит в том, что позитив­ная свобода заключает в себе уже не одну, а две де­терминанты: реальную и идеальную, автономию лица-и автономию принципа, между к-рыми существую. не антиномич. отношения, а отношение восполненият Ценности выражают лишь идеальный постулат и тре­буется еще реальная воля, к-рая сможет их осущест­вить. В то же время воле без иерархии ценностей не­чего выбирать,— свободно выбирающий акт требует логики ценностей в созерцании идеальных направ­лений должного и недолжного, иначе он будет слепым, лишенным смысла выбором. Должное, согласно Гарт-ману, есть модальная категория, выражающая посту­лат ценностей, но отнюдь не императив. К тому же многие, в т. ч. высшие ценности, вообще не могут быть облечены в форму императива (напр., гений или кра­сота). Однако навеянное этой классификацией идил­лическое настроение в отношении к проблеме С. в. разрушается при первой попытке представить себе взаимоотношение двух родов детерминаций. Каким образом идеальная детерминация может существо­вать как ценность, не выступая в то же время при­нудит, силой? И вместо успокоительного «отношения восполнения» вновь появляется все та же антиномич-ность свободы и необходимости, лишь переведенная на др. язык.

В произв. классиков марксизма категория С. в. употребляется обычно в смысле позитивной свободы: «Свобода воли,— пишет Энгельс,— означает... спо­собность принимать решения со знанием дела. Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению к определенному вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содер­жание этого суждения; тогда как неуверенность, имею­щая в своей основе незнание и выбирающая как будто произвольно между многими различными и проти­воречащими друг другу возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, свою подчиненность тому предмету, который она как раз должна была бы подчинить себе» («Анти-Дюринг», 1966, с. 112). Т. о., Св. выступает как понятие, тесно связанное с поня­тием знания. В определении свободы как «познанной необходимости» смысловым стержнем является поня­тие познания, при помощи к-рого можно осуществить сознат. и планомерное господство человека над при­родой и над обществ, отношениями. Иначе говоря, свобода выступает здесь как состояние индивидов, овладевших объективными закономерностями на осно­ве их познания и практич. пользования. Специально об этом см. ст. Свобода.

Лит.: С в е ч и н И. В., Основы человеч. деятельности, СПБ, 1887; Нотович О. К., Еще немножко философии (К вопросу о С. в.). Софизмы и парадоксы, СПБ, 1887; О С. в., М., 1889 (Тр. Моск. психологич. об-ва, вып. 3); Астафьев П. Е., Опыт о С. в., М., 1897; Фонсегрив Ж., Опыт о С. в., пер. с франц., ч. 1, К., 1899; Лейбниц, О свободе, в кн.: К. Фишер, О свободе человека, СПБ, 1899; Фи­липпов М., Необходимость и свобода, «Научное обозрение», 1899, N° 4—5; Введенский А., Филос. очерки, СПБ, 1901; Шопенгауер А., Мир как воля и представле­ние, т. 1—2, М., 1901—03; Лосский Н., Осн. учения психологии с т. зр. волюнтаризма, СПБ, 1903; его ж е, С. в., Париж, [19251; Ф ерстер Ф., С. в. и нравственная ответст­венность, пер. с нем., 1905; Гутберлет К., С. в. и ее противники, [пер. с нем.], М., 1906; П о л а н Ф., Воля, пер. с франц., СПБ, 1907; Гефдинг Г., Понятие воли, пер. с франц., М., 1908; Антонов А., Еще одно решение (К воп­росу о С. в.), СПБ, 1908; Хвостов В. М., К вопросу о С. в., «Вопр. филос. и психологии», 1909, кн. 1 (96); Соловь­ев В. С, Критика отвлеч. начал, Собр. соч., 2 изд., т. 2, СПБ, [0. г.]; его ж е, С. в.—свобода выбора, там же, т. 10, СПБ, [б. г.]; Вышеславцев Б., Этика Фихте, М., 1914; МейманЭ., Интеллигентность и воля, [М.], 1917; Бер­дяев Н., Метафизич. проблема свободы, «Путь», 1928, J4» 9; Степанова Е. П., Развитие детерминистич. понимания воли в рус. психологии, Л., 1955 (Автореферат); Ф а р к а ш Э., Свобода личности и проблемы морали, М., 1962 (Авторефе­рат); Бакурадзе О. М., Свобода и необходимость, Тб., 1964 (Дисс, на груз, яз.); Ч е р м е н и н а А. П., Проблема ответственности в совр. буржуазной этике, «ВФ», 1965, № 2-

568

СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ —СВОДИМОСТЬ

 

Secretan С, La philosophie dc la libcrte, v. 1—2, P., 1849; Weml A., Philosophie der Freiheit, [Bd] 1—2, Munch., 1947—49; R i с о e u r P., Le volontaire et l'involontaire, P., 1949 (Philosophie de la volonte", t. 1); A n d r i 1 1 о n J.-M., Le royaume de la volonte, Soisson, 11958]; Adler M. J., The idea of freedom, Garden City, [1958]; HookS., Determinism and freedom in the age of modern science, N. Y., 1958; Bay C, The structure of freedom, Stanford, 1958; OfstadH., An inquiry into the freedom of decision, Oslo—L., [1961]; H о s-p e r s J., Free will and psychoanalysis, в сб.; Freedom and res­ponsibility, Stanford, 1961; Campbell С A., Is «free will» a pseudo-problem?, там же; Gallagher К. Т., Deter­minism and argument, «Modern Schoolman», 1963/64, v, 41.

P. Гальцева. Москва.

СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ — часть времени, остающе­гося у человека после обязат. обществ, труда. Общая структура бюджета времени трудящихся может быть подразделена на рабочее время и внерабочее, к-рое, в свою очередь, делится на четыре осн. части: затраты, связанные с работой на произ-ве, затраты на домаш­ний труд и самообслуживание, время на сон и прием пищи и С. в. При исследовании С. в. целесообразно подразделение всего бюджета времени на свободное и необходимое. Необходимое время включает в себя как рабочее время, так и три первые группы затрат внерабочего времени. Человек может варьировать границы тех или иных необходимых затрат внерабо­чего времени, но он должен тратить время на воспро­изводство своих физич. и духовных сил. Необходи­мая часть внерабочего времени является естеств. про­должением по отношению к нему рабочего времени и в известном смысле имеет служебный характер. Ха­рактеризуя границы необходимого времени, мы тем самым определяем и границы С. в. Вместе с тем сле­дует учитывать, что с т. зр. развития человека С. в. также выступает как общественно необходимое, т. к. служит для развития личности. Этот факт и может быть критерием при решении спорных вопросов о том, куда отнести те или иные затраты времени. Тран­спортные расходы времени, напр., обычно не относят к С. в. Здесь, однако, требуется дифференциров. под­ход. Напр., если рабочий имеет возможность в пути прочитать газету и книгу, то нек-рая часть его тран­спортных затрат может быть отнесена к С. в. Катего­рия С. в.— не просто количеств, мерило тех или иных жизненных процессов, оно включает в себя и их со­держат, характеристику. Под влиянием научно-тех-нич. прогресса, автоматизации произ-ва, к-рые об­условливают возможность и необходимость последоват. роста С. в. и изменения характера рабочего времени, грани между рабочим временем и С. в. начинают сти­раться. Этот процесс происходит и в социалистич. стра­нах и в капиталистич. странах. Однако классовые антагонизмы капитализма и принудит, характер ра­бочего времени деформируют этот процесс.

В социалистич. обществе увеличивающееся С. в. все больше расходуется людьми не только на пассив­ный отдых и развлечения, но и на творч. занятия (учеба, любительство, занятия искусством).

Коммунизм окончательно снимает противополож­ность рабочего и С. в. С сокращением рабочего вре­мени трудящихся коммунистич. общества до миниму­ма обязат. труд потеряет существ, отличие от свобод­ной деятельности и в перспективе сольется с ней. По Марксу, при коммунизме мерилом богатства об­щества станет не рабочее, а С. в.

Лит.: Л и л л и С, Автоматизация и социальный прогресс, пер. с англ., М., 1958; С т р у м и л и н С. Г., Рабочий день и коммунизм, [М.], 1959; С. в. трудящихся, Красноярск, 1961; Внерабочее время трудящихся, Новосибирск, 1961; И о и р ы ш А., Труд и коммунизм, М., 1961; Научно-технич. прогресс в СССР, М., 1962; Б а т и гд с в Г. С, Методологич. аспекты формирования целостной личности. Сообщение II — Освоение культуры и С. в., «Докл. АПН РСФСР», 1962, № 2; М я л к и н А. В., С. в. и всестороннее развитие личности, М., 1962; О чертах личности нового рабочего, М., 1963; Б о л-г о в В. И., Внерабочее время и уровень жизни трудящихся, Новосибирск, 1964; Пруденский Г. А., Время и труд, М., 1964; Б а й к о в а В. Г., Д у ч а л А. С, 3 е м ц о в А. А.,

С. в. и всестороннее развитие личности, М., 1965; Волков Г. Н., Эра роботов или эра человека? (Социологич. проблемы развития техники), М., 1965; Friedmann G., Ой va le travail humain?, 2 ed., P., 1954; Revolution derRoboter, Munch., 1956; Automation und Freizeit, W., 1957 (Schrittenreihe des Institutes fur Sozialpolitik und Sozialreform, H. 7); D e Gra-z i a S., Of time, work and leisure, N. Y., 1962; Skorzynski Z., Mie.dzy praca a wypoczynkiem, Warsz., 1965.

Г. Волков. Москва.

СВОБОДОМЫСЛИЕ      религиозное,  или

вольнодумств о,— широкое течение обществ, мысли, отвергающее религ. запреты на рацион, осмыс­ление догматов веры и отстаивающее для разума сво­боду в поисках истины. С. было связано с различными формами критики религии. В русле С. выступали пред­ставители деизма (сам термин «С.» вошел в употреб­ление с появлением трактата англ. деиста А. Кол­линза «Рассуждение о С», Dicourse on freethinking, L., 1713) и пантеизма. Они обличали офиц. христ. церковь за нетерпимость, критиковали обрядность и догматику христианства, но вместо ортодокс, «поло­жительной» религии утверждали внецерковную — «естественную», основанную на разуме. Под флагом С. выступали также и последователи атеизма, с по­зиций здравого смысла отрицавшие все религ. пред­ставления. В дальнейшем стремление к беспрепят­ственному обсуждению религ. вопросов нашло свое выражение в требовании свободы совести, к-рое вы­двигалось бурж. революциями 18—19 вв. в США, Франции, Германии и др. странах. С возникновением науч. атеизма С. утратило свое былое обществ, зна­чение. В наст, время С. и рационализм представлены частью прогрессивной антиклерикально настроенной интеллигенции ряда капиталистич. стран, объединен­ной в спец. общества и ассоциации, к-рые ведут про­светит, деятельность, выпускают свою литературу и др. Печатным органом этих кругов в Англии является еженедельник «Freethinker» («Свободомыслящий», L., с 1881); в США — журн. «Progressive world» («Прог­рессивный мир», Los. Ang., с 1947); «Liberal» («Либе­рал», Phil., с 1946), «American rationalist» («Амери­канский рационалист», Saint Louis, с 1956); «Age of reason» («Век разума», N, Y., с 1936). Нац. об-ва свободомыслящих Австрии, Аргентины, Бельгии, Ве­ликобритании, Индии, Ирландии, Италии, Канады, Люксембурга, Нидерландов, Новой Зеландии, США, Уругвая, Финляндии, Франции, ФРГ, Швеции и нек-рых др. стран объединены во Всемирный союз сво­бодомыслящих (ВСС, World Union of Freethinkers; ос­нован в Брюсселе в 1880; конгрессы собираются раз в год, последний, 34-й, был в Дуйсбурге в 1963). Кроме того, существует также Междунар. гумани-стич. и этич. союз (МГЭС), насчитывающий в своем составе 20 нац. об-в свободомыслящих и 80 тыс. членов в Зап. Европе и США (осн. в 1952 в Амстердаме; конгрессы созываются раз в 5 лет, последний был в 1962 в Осло).

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Святое семейство,
Соч., 2 изд., т. 2, с. 132—38; Лукачевский А., Очерки
по истории атеизма, «Антирелигиозник», 1929, .№ 10 (см. Вве­
дение); В о р о н и ц ы н И. П., История атеизма, 3 изд.,
[М.], 1930; Коган Ю. Я., Очерки по истории рус. атеистич.
мысли в XVIII в., М., 1962; Ильин Д., Гуманистич. и этич.
союз, «Наука и религия», 1964, № 5; Поступь свободной мысли,
там же, № 9.                                      В. Раббот. Москва.

СВОДИМОСТЬ — отношение между понятиями (предложениями, задачами, теориями и др.), играю­щее важнейшую роль в логике и математике; озна­чает возможность редукции (сведения) одного понятия к другому (аналогично для предложений, задач и др.). Интуитивное понимание термина «С.» целиком соот­ветствует его этимологии; напр., задача А, по опре­делению, сводится к задаче В, если из решения зада­чи В может быть получено решение задачи А. Для того же, чтобы этому пониманию придать вполне точ­ный смысл, необходима точная характеристика допу­стимых методов сведения, требующая привлечения

СВОЙСТВО                                                                                    569

понятий теории алгоритмов. Понятие алгоритми­ческой С. стало играть особенно важную роль в математической логике со времени получения пер­вых результатов, относящихся к разрешения проблеме (А. Ч'срч, Э. Пост, Л. Марков и др.).

В качестве примера несколько другого уточнения понятия С. может служить предложенное сов. математиком Ю. Т. Мед­ведевым понятие С. массовых проблем. Пусть решение к.-л. матем. задачи А связано с выполнением бесконечной серии элементарных актов, подчиненных нек-рому (зависящему от А) условию, причем каждый элементарный акт любой серии можно эффективно охарактеризовать нек-рым натуральным числом. Каждая такая серия S_x — la_lt а_г, ..А дает вариант решения, а совокупность всех S_a образует полностью опреде­ляющий А класс РА- Задачи такого рода Медведев и наз. мас­совыми проблемами. Всякой серии S_a соответствует такая функция /(ж), что для любого натурального числа п натураль­ное число /(п) характеризует акт а_п; классу Рд соответствует класс Iff таких «разрешающих функций» массовой проблемы А, полностью ее определяющий: A = i f }. Обратно, всякий класс А, состоящий из функций от натурального аргумента с натуральными значениями, определяет массовую проблему: построить функцию /е-А. Если А — проблема разрешения, то соответств. класс состоит из одного элемента. Массовая проблема, для к-рой существует общекурсивная функция (см. Рекурсивные функции и предикаты) feA , наз. разрешимой, в противном случае — неразрешимой. Наконец, массовая проб­лема В=< g \, по определению, сводится к массовой про­блеме А= | / \, если существует такой частично-рекурсивный оператор ft, что для всех /6 A Rf = geB (где g зависит от /). Это понятие С. позволяет частично упорядочить (см. Порядка отношение) класс массовых проблем при помощи естественно вводимого понятия степени трудности (это делается обычным способом разбиения на классы эквивалентности, каждый из к-рых содержит взаимно сводимые массовые проб­лемы, причем сами эти классы и наз. степенями трудности). Каждой логико-арифметич. формуле можно сопоставить мас­совую проблему, степень трудности к-рой характеризует «степень неконструктивности» утверждаемого этой формулой высказывания (в частности, конструктивно истинным формулам соответствуют разрешимые массовые проблемы, и обратно).

Понятие С. (как в естественном, интуитивном, так и в алгоритмич. смысле), прилагаемое к практически неогранич. кругу проблем науки и мышления вообще, играет основополагающую методологич. роль в каждой области знания. Так, напр., идея дедуктивного по­строения теории, при к-ром понятия теории опреде­ляются исходя из перечня первичных (исходных, неопределяемых) терминов, а предложения выводятся из аксиом, по существу целиком базируется на кон­цепции С. [см. подробнее Метод аксиоматический, Вывод (в математич. логике), Определение). Аналогич­но, в эмпирич. науках постоянно (хотя и не всегда в явной форме) пользуются идеей С. к данным наблю­дения и опыта. Можно, конечно, говорить и о про­межуточных, «эмпирико-дедуктивных» модификациях С. О т. н. аксиомах сводимости — см. Типов теория.

Лит. см. при статьях Алгоритм, Массовая проблема.

Ю. Гастев. Москва.

СВОЙСТВО — филос. категория, соотносительная категориям вещи и отношения и обычно определяемая через них. Напр., Гегель определял С. вещи как «...ее определенные соотношения сдругим; свойство име­ется лишь как некоторый способ отношения друг к другу» (Соч., т. 5, М., 1937, с. 581). Для традиции объек­тивного идеализма характерно понимание С. как обще­го, существующего независимо от единичных вещей и включаемого в сферу сознания, т. е. понимание, осно­ванное на отрыве С. от вещи. Субъективный идеализм отождествляет С. с ощущениями и тем самым отри­цает объективный характер С. (см. Р. Авенариус, Фи­лософия как мышление о мире согласно принципу наи­меньшей меры сил, СПБ, 1913). Ленин убедительно показал, что отождествление С. вещей с ощущениями противоречит осн. фактам совр. естествознания и не­минуемо ведет к солипсизму. Для мн. представителей совр. логики характерно отождествление С. с классом вещей (см. А. Тарский, Введение в логику и методоло­гию дедуктивных наук, 1948, с. 112). Напр., С. белизны будет тождественно с классом всех белых

предметов. Такое понимание С. наз. экстенциональ-ным. В более широком смысле С. понимается как неч­то соответствующее особого рода функции — одно­местному предикату. Но поскольку всякая функция представляет собой нек-рое отношение, определение С. с помощью понятия о предикате — это определение через вещь и отношение.

Приведенные определения отражают различные стороны категории С., но ни одно из них не выражает полностью того смысла, к-рый вкладывается в это слово в науке и повседневной жизни. Так, во мн. слу­чаях можно заменить С. соответствующим классом, но, напр., классы равноугольных и равносторонних треугольников совпадают, хотя равносторонность и равноугольность — это разные С. треугольников. Определение С. как одноместного предиката также не всегда выражает его специфику. На практике, определяя, что выражает данный предикат, мы не ог­раничиваемся перечислением переменных, а привле­каем другие, более глубокие соображения. Учитывая это, можно определить С. как то, что будучи отнесено к предмету, в отличие от отношения не образует но­вого предмета. С. можно определить также как то, что является общим множеству предметов, или как то, что различает предметы. Эти определения тоже не будут исчерпывающими, но раскрывают катего­рию С. с др. сторон.

Различие типов исследуемых С. во многом опреде­ляет дифференциацию наук. В зависимости от того, каким образом изменяются С, их можно разбить на неск. видов: а) С, не обладающие интенсивностью и потому не могущие ее менять (напр., «стеклянный», «электрический», «материальный» и т. д.); их можно назвать точечными; б) С, обладающие в предмете определ. интенсивностью, к-рая может быть большей или меньшей (напр., «длина», «масса», «температура» и т. д.); это «одномерные» или «линейные» С, в) ме­няющиеся в двух и более отношениях — двухмерные и вообще re-мерные С. (напр., скорость, меняющая­ся по направлению и по модулю). «Естеств.» науки — физика, химия, астрономия и т. д., а также математи­ка стремятся исследовать прежде всего линейные и многомерные С. вещей. Науки гуманитарного цикла имеют дело гл. обр. с точечными С. или С, прибли­женно рассматриваемыми как точечные. В совр. нау­ке усиливается тенденция к преодолению этого раз­личия (возникновение афинной геометрии и топологии, исследующих точечные С. фигур; проникновение статистич. методов, связанных с исследованием ли­нейных С, в языкознание и др. гуманитарные науки).

В развитии физики был период, когда каждое С. стремились отождествить с соответствующим мате­риальным носителем (С. теплоты — с теплородом, магнитные свойства — с магнитной жидкостью и т.д.). Такое отождествление (субстантивирование С), как показало дальнейшее развитие науки, неправильно. Однако у каждого С. вещи есть свой носитель. В ряде случаев он тождественен с самой вещью (так, носи­телем С. массы, 'присущего телу, является само это тело). Но, напр., С. разумности человека не распре­деляется равномерно по всему человеку, а имеет спец. носитель — центр, нервную систему. Чем сложнее С, тем более специфическим является его носитель.

С. не существует вне вещи, но оно не существует и вне отношения и, следовательно, относительно. От­носительность мн. С. была известна еще в древности (см., напр., высказывание Гераклита о морской воде в сб. «Материалисты Древней Греции», М., 1955, с. 46). После Локка укоренилось деление С. на отно­сительные и абсолютные (см. Первичные качества). Относительности теория доказала относительность ряда С, в т. ч. геометрич. формы и массы, к-рые раньше считались абсолютными.

570

СВЯЗЬ

 

Лит.: Овчинников Н. Ф., Качество и С, «ВФ», 1960, Ms 6; У е м о в А. И., Вещи, С. и отношения, М., 1963.

А. Уемов. Одесса.

СВЯЗЬ — специфированное отношение, при к-ром наличие (отсутствие) или изменение одних объектов есть условие наличия (отсутствия) или изменения др. объектов. Имеет смысл различать понятия: «С», «ос­нование С», «условия С.». Основание С.— это к.-л. общее свойство, признак, отношение, делающие воз­можной С. Напр., в силовой (см. Сила) С. космич. объ­ектов основанием С. являются их гравитац. свойства; в С. химич. элементов — заряд ядра атома и т. п. На­личие основания С. необходимо, но недостаточно для наличия самой С. Нужны определ. условия, при к-рых С. реализуется. Эти условия для каждой предметной области специфичны. На основании указ. выше разде­ления целесообразно ввести понятие о л и н и я х С. Объекты, имеющие общее основание С, образуют об­щую линию С. Напр.,Л, связанное с В по основанию а, образует линию С. по основанию а, но по др. осно­ваниям оно может быть и не связано с В. Вообще го­воря, из того, что А связано с В, & В связано с С, не обязательно следует, что А связано с С. Транзи­тивность С. зависит от выбора основания С. для В и С и Л и В. В сложных динамич. системах с группами нетождественных элементов действуют различные ли­нии С, в том числе и нетранзитивные, вследствие чего изменение параметров отдельных элементов но­сит локальный характер и не влияет на режим функ­ционирования системы в целом. Т. о., всеобщая С. явлений имеет более сложную структуру, чем та, к-рая обычно характеризуется утверждением: «каж­дый элемент материи во всех отношениях связан со всеми остальными элементами». Поэтому в целях по­знания С. объектов нередко используется прием от­влечения от С. Исследование искусственно изолиров. объектов приводит к выявлению набора новых свойств, среди к-рых могут быть свойства, обусловливаю­щие их С. по к.-л. др. основанию. Так устанавливает­ся новая линия С.

Рассмотрение С. в отношении к разнообразию обна­руживает неоднозначную функцию С. В одних пред­метных областях установление новых линий С. уве­личивает разнообразие (напр., количество информа­ции), в других — ограничивает. Напр., наложение связей на механич. систему уменьшает число степе­ней свободы элементов системы и т. д.

В учении о С. важное значение имеет исследование различных ф о р м С. и установление нек-рых общих их характеристик сначала на содержат, уровне, что представляет собой начальный этап теоретич. иссле­дования С, затем на уровне формальнологическом. Эти исследования необходимы для обобщения и уни­фикации знаний. См. также статьи Кибернетика, Ло­гические машины, Теория информации. И. Ляхов. Москва.

С т. зр. логики и семиотики установление С, как и разделений, является одной из осн. операций на­шего ума (причем для разделений, как и для С, следует различать много видов и способов, и всякий разговор о разделениях относится к к.-л. из этих видов или способов). Если между предметом А и предметом В установлена нек-рая С, то говорят, что А связано с В (это отношение не обязательно сим­метрично); если А не может быть связано с В, говорят, что А является посторонни м по отношению к В относительно нек-рого вида С. или способа их установления или прослеживания. Последняя оговор­ка всегда должна подразумеваться. Если А является посторонним по отношению к В относительно нек-рого вида или способа установления или прослеживания С, то само это обстоятельство можно считать осно­ванием к установлению С. между А и В — конечно, С. нового вида, состоящей как раз в том, что С. преж-

них видов между А и В не было. Можно по произ­волу устанавливать С. между любыми двумя объекта­ми, существующими или нет. Можно также по произ­волу, принимая новый способ установления (но не прослеживания) С, назначать разделения, т. е. за­прещения установления нек-рых С. между объектами. Т. о., возникают случаи, когда объекты оказываются посторонними по отношению к др. объектам. Но про­извол, о к-ром идет речь, означает лишь, что уста­новление С. не имеет смысла, т. е. семантически ничего не обозначает. Однако этот произвол не исключает того, что С. устанавливаются для нек-рой цели или в связи с нек-рым желанием и т. п. Если установление С. подчиняется нек-рой цели (как это постоянно бывает в науке), то упомянутый произвол этим существенно ограничивается. Там, где требуется надежность, в частности в основаниях каждой науч. теории, претендующей на строгость и практич. при­менимость, там можно пренебречь только посторонним. (Случаи, когда к.-л. величиной пренебрегают по причине ее малости, удовлетворяют этому правилу, т. к. пока малость величины только подлежит уста­новлению, эта величина рассматривается и тем самым принимается во внимание, а когда достаточная ма­лость установлена, величиной пренебрегают на осно­вании ранее достигнутого соглашения о том, что величинами этой степени малости можно пренебречь, т. е. можно считать их посторонними). Поэтому во всех указанных случаях возникает важная задача — доказательство того, что все, чем мы намерены пре­небречь, является посторонним. Для решения этой за­дачи требуется анализ всех способов установления и прослеживания С. (именуемых тактикой внимания), нужных для достижения принятых целей. Вопросы о том, являются ли рассматриваемые объекты связан­ными или посторонними относительно той или иной тактики внимания, т.е. «относятся ли они друг к дру­гу», наз. вопросами релевантности. Они игра­ют важную роль во всех пауках, в частности в линг­вистике и семиотике, а также в теории диспутов и в юриспруденции (перед судьями часто встает задача: относится ли к делу заявление участника процесса). Тем не менее, матем. логика до сих пор оставляла эти вопросы без рассмотрения, быть может из-за того, что не было средств для их изучения. Однако по крайней мере нек-рые такие средства, а именно, понятие метода или способа, недавно были обнаруже­ны в связи с проведением ультраинтуиционистской программы обоснования математики.

При рассмотрении исходных допущений математики требуется их надежность, т. к. математика претендует на строгость и практич. применимость. Поэтому должно быть доказано, что мы пренебрегаем только посторонним. Это — одна причина возникновения во­просов релевантности в основаниях математики. Другая состоит в том, что от неясности понятий пытались до последнего времени избавиться в ма­тематике только одним способом — установлением (различных) систем определений. Но ясность понятий, вводимых определениями, не может превышать ясно­сти первоначальных понятий, к числу к-рых относи­лось понятие натурального числа. Это понятие игра­ло ведущую роль, т. к. на нем были основаны все матем. понятия, в т. ч. понятия формулы и доказатель­ства. Но само это понятие не может быть сделано яс­ным посредством определений традиц. математики. Всякое натуральное число должно быть связано с ну­лем способом своего получения из нуля путем после-доват. переходов к следующим числам, но сами эти переходы должны совершаться нек-рое «число» раз, так что свести понятие натурального числа к более простым понятиям средствами традиц. математики не удается. Это понятие остается не вполне ясным, что

«СВЯТОЕ СЕМЕЙСТВО»

571

 

находит свое выражение в наличии противоречивых систем, нестандартных моделей арифметики п нек-рой расплывчатости понятия общерекурсивной функции. При внимательном отношении к этим явлениям сле­дует отказаться от традиционной т. зр. и допустить возможность различных (интуитивно понимаемых) натуральных рядов-. В ультраинтуиционистской мате­матике язык богаче — он содержит модальности и дает возможность трактовать правила и способы го­раздо более общих видов, чем в традиц. математике, в частности дает возможность рассматривать различ­ные тактики внимания. Понятие натурального числа перестает быть первоначальным и оказывается зави­сящим от нек-рой тактики внимания. Возникают су­щественно различные натуральные ряды, причем само понятие натурального ряда выражается, помимо про­чего, через тактику внимания и понятия С. Все кван­торы также связаны с той или иной тактикой внимания, т. к. они относятся лишь к непосторонним пред­метам (как и слова «каждый* или «нек-рьш» в обычном языке: утверждение «каждый человек может умереть» не относится к уже умершим людям, к-рые считаются в этом контексте посторонними).

С появлением различных натуральных рядов возни­кают проблемы избавления от парадоксов, в частно­сти от парадоксов зеноновского типа, связанных с зацеплениями (см. Парадокс). При этом, однако, достаточно в каждом случае рассматривать только непосторонние зацепления и только благодаря этому удается решить осн. задачи ультраинтуиционистских теорий. В этом — третья и практически наиболее важная причина проникновения проблем релевантно­сти, а значит и понятия С, в основания математики.

А. С. Москва.

Лит.: У е м о в А. И., О диалектико-материалистическом понимании С. между явлениями, «ФН» (НДВШ), 1958, № 1; Эшби У. Р., Введение в кибернетику, пер. с англ., М., 1959; Зиновьев А. А., Логич. строение знаний о С, в сб.: Логич. исследования, М., 1959; его ж е, К опреде­лению понятия С, «ВФ», 1960, № 8; Н о в и н с к и й И. И., Понятнее, в марксистской философии, М., 1961.

«СВЯТОЕ СЕМЕЙСТВО, или Критика кри­тической критики. Против Бруно Бауэра и компании» — первое совместное произведение Маркса и Энгельса; написано в сен­тябре—ноябре 1844, вышло в свет в феврале 1845 во Франкфурте-на-Майне.

Совершив независимо друг от друга переход от идеализма и революц. демократизма к материализму и коммунизму, Маркс и Энгельс летом 1844 устано­вили свое «...полное согласие во всех теоретичес­ких областях...» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Эн­гельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 220) и начали сов­местную разработку науч. мировоззрения. При этом они сочли необходимым высказать свое отношение к прежним союзникам, в первую очередь — к Б. Бау­эру и его сторонникам.

Осн. объектами критики в «С. с.» являются: статья Э. Бауэра о Прудоне; взгляды Б. Бауэра на историю, социализм и коммунизм, изложенные в трех статьях по поводу еврейского вопроса; рецензия Шелиги на роман Э. Сю «Парижские тайны»; взаимоотношения «Всеобщей лит. газеты» с корреспондентами как фор­ма практич. отношения «критики» к «массе». В поле-мич. целях Маркс и Энгельс придали «С. с.» сатирич. характер. Поскольку «критика», абсолютизировав гегелевское самосознание, возомнила себя интеллек­туальным спасителем «закоснелой массы», критика этих претензий дается в «С. с.» в форме гегельянизи-рованной «Феноменологии святого духа»: священная критика отчуждает себя и посылает на землю своего сына, через к-рого сливается с массой (гл. I), овладе­вает злободневными вопросами английской (гл. 2), немецкой (гл. 3) и франц. жизни (гл. 4) и растворяет действительность в спекулятивной диалектике; за-

тем критика демонстрирует «тайны» противополож­ного процесса — творения мира из спекулятивной диалектики (гл. 5); далее она обращает все взоры на самое себя, становясь «абсолютной» и находя свое индивидуальное воплощение в лице Б. Бауэра (гл. 6); вслед за этим (гл. 7) критика обнаруживает массу в самой себе («критич. масса») и, отделившись от нее, предстает эстетически успокоенной в некоем худо­жеств, образе (гл. 8), в к-ром искупает свои грехи, чтобы под конец в качестве второго, торжествующего Христа совершить «критический страшный суд» (гл. 9) и после победы над драконом «спокойно вознестись в небо» («Историч. послесловие»). Таким образом, «чистая критика» исчезает с грешной земли в силу законов собств. развития.

В эту шаржированную форму вложено глубокое науч. содержание. Гл. тезису Бауэра: «в массе... следует искать истинного врага духа», авторы «С. с.» противопоставляют факты, свидетельствующие о том, что «идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от интереса массы. Они формулируют важное положение историч. материализма: «Вместе с основательностью исторического действия будет, следовательно, расти и объём массы, делом которой оно является» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, т. 2, с. 90).

Используя результаты своих исследований 1843 — 1844, Маркс доказывает, что в практич. отношении идея коммунизма явилась наиболее радикальным продуктом франц. революции 18 в., а в теоретиче­ском — материализма нового времени. Маркс показы­вает, что «...существуют два направле­ния французского материализма: одно ведёт своё происхождение от Декарта, дру­гое от Л о к к а» (там же, с. 139).

Идея коммунизма выступает и как необходимый вывод из развития политич. экономии. Формулируя результаты исследования, проведенного в «Экономи-ческо-философских рукописях 1844 года», Маркс под­черкивает, что частная собственность как богатство есть консервативная сторона антагонизма, а проле­тариат— разрушительная революционная его сторона. Идея историч. роли пролетариата, впервые высказан­ная Марксом в ст. «К критике гегелевской философии права. Введение», получает в «С. с.» более строгую формулировку, опирающуюся на анализ экономич. по­ложения рабочих.

В «С. с.» содержится ряд важных положений, свидетельствующих об углублении Марксом понима­ния природы обществ, отношений. Не ограничиваясь общей характеристикой отношений между членами гражд. общества как реальной связи, определяющей их политич., гос. деятельность (к этому выводу Маркс пришел еще в 1843), Маркс подходит здесь к мысли об объективном, материальном характере производств, отношений. Пром-сть Маркс характеризует как «...не­посредственный способ производства самой жизни» (там же, с. 166).

Социологич. анализ извращенного характера идео-логич. отношений в бурж. обществе, проведенный в «С. с», Маркс дополняет исследованием методологич. основ возникновения извращенных воззрений на дей­ствительность. Содержание этого метода составляет идеалистич. спекуляция: общее, свойственное раз­личным предметам и зафиксированное в определенном понятии, объявляется не следствием, а первопричиной этих предметов; в результате движение мышления от общего к отдельному, от абстрактного к конкретному выступает как акт творения действительности размыш­ляющим субъектом.

Разгромив субъективно-идеалистич. концепции Бауэра и его сторонников, Маркс и Энгельс развили свои взгляды не только по проблемам науч. комму-

572

«СВЯТОЕ СЕМЕЙСТВО» —СЕВЕРЦОВ

 

низма, философии и социологии, но и по проблемам политич. экономии, права, этики, эстетики, психо­логии и атеизма.

Однако само здание марксизма здесь еще не воз­ведено; осн. идеи науч. коммунизма формулируются пока в терминах антропологии, материализма; не дается анализ классового содержания рассматривае­мых концепций. Несмотря на критику ряда положений Прудона и Фейербаха, в «С. с.» имеет место нек-рая переоценка их взглядов; окончат, отношение к ним Маркса и Энгельса определится в 1845—46 (см. «Тезисы о Фейербахе», «Немецкая идеология», «Ни­щета философии»).

Значение «С. с.» вышло за рамки тех целей, к-рые ставились в период его создания. Это произведение помогает понять существо марксизма, в особенности место и роль в нем философии. Вот почему с 90-х гг. 19 в., когда обострилась борьба с ревизионистами по вопросу о том, обладает ли марксизм собств. филос. концепцией, начинается вторая жизнь «С. с». Внима­ние марксистов к этому произведению возрастает. В 1895 тщательно конспектирует «С. с.» Ленин, об­ращая особое внимание на развитие взглядов основопо­ложников марксизма, запечатленное в этом произве­дении: «...Видно, нем уже овладел Маркс и как он переходит к новому кругу идей» (Соч., т. 38, с. 6). К идеям, изложенным в «С. с», Ленин неоднократно возвращается и впоследствии. Сформулированный Марксом закон возрастания массы населения, к-рая является сознат. историч. деятелем, Ленин характери­зовал как «...одно из самых глубоких и знаменитых изречений основателей современного коммунизма...» (там же, т. 28, с. 397).

Показателем нарастающего интереса к «С. с.» служат переиздания этого произведения. При жизни Маркса и Энгельса оно не переиздавалось. Один из его разделов — «Критич. сражение с франц. материа­лизмом» — был напечатан в 1885 в «Neue Zeit» (№ 9, с. 385—95) под заглавием «Der franzosische Materia-lismus des XVIII Jahrhunderts», затем переведен Пле­хановым на рус. яз. и опубликован в 1892 в качестве приложения к рус. изданию книги Энгельса «Людвиг Фейербах». В 1902 «С. с.» было полностью переиздано Мерингом в кн. «Из лит. наследства К. Маркса, Ф. Энгельса и Ф. Лассаля» («Aus dem literaturischen Nachlass von К. Marx, F. Engels und F. Lassale», hrsg. von F. Mehring, Bd 2, Stuttg.) и с тех пор неод­нократно переиздавалось на мн. языках. В 1906 в Санкт-Петербурге появились два рус. перевода «Изб­ранных мест» «С. с», в 1907 — третий; в 1908 группа «Освобождение труда» издала в Одессе перевод изда­ния Меринга «Из лит. наследства» (т. 1—2), в т. я. первый полный перевод, «С. с». За годы Сов. власти «С. с.» издавалось неоднократно: в первом (т. 3, М.—Л., 1929) и втором (т. 2, 1955) изданиях соч. Маркса и Энгельса; в сб.: «К. Маркс и Ф. Энгельс. Исследования. Статьи 1844—1845» (М., 1940); в виде отд. издания (М., 1956).

Лит.: Энгельс Ф., [Письма] Марксу (окт. 1844— март 1845), Соч., 2 изд., т. 27, с. 5—28; Плеханов Г. В., [Предисловие к первому изданию («От переводчика») и приме­чания к книге Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах...»], Избр. фи­лос. произв., т. 1, М., 1956, с. 451—52, 460—69; его же, От идеализма к материализму, там же, т. 3, М., 1957; Ряза­нов Д., Предисловие редактора, в кн.: Маркс К., Э н-гельс Ф., Соч., 3 т., М.—Л., 1929; Васильева А., Маркс и «С. с», «ПЗМ», 1933, № 1; С е р е б р я к о в М. В., «С. с.»— совм. труд Маркса и Энгельса, «Вест. ЛГУ», 1947, № 6; Р о з е н б е р г Д. П., «С. с», в его кн.: Очерки раз­вития экономич. учения Маркса и Энгельса в сороковые годы XIX в., М., 1954, с. 160—66; Бах И., Начало великого со­дружества (К выходу 2-го тома Сочинений К. Маркса и Ф. Эн­гельса), «Коммунист», 1955, JM5 11; Корню О., «С. с», в его кн.: Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Жизнь и деятель­ность, пер. с нем., т. 2, М., 1961; Ойзерман Т. П., Борь­ба Маркса и Энгельса против филос. и политич. концепций бурж. радикализма, в его кн.: Формирование философия марк­сизма, М., 1962; Малыш А. И., Экономич. проблемы в

«Святом семействе» К. Маркса и Ф. Энгельса, в сб.: Из истории марксизма и мсждунар. рабочего движения, М., 1964; R u-b el М., Socialisme et sociologle, в кн.: Karl Marx. Essai de biographie intellectuelle, P., 1957, p. 140—59; Rossi M., La sacra famiglia, в кн.: Marx e la dialettica hegeliana, t. 2— La genesi del materialismo storico, Roma, 1963, p. 391—607.

H . Лапин. Москва.

CEA (Zea), Леопольдо (p. 30 июня 1912) — мекс. фи-лософ-идеалист, близкий к экзистенциализму; автор работ по истории философии в Лат. Америке. Проф. Нац. автономного ун-та. Филос. взгляды С. сформи­ровались под влиянием Ортеги-и-Гасета. С. рассмат­ривает развитие философии и культуры в Мексике и Лат. Америке как духовный процесс, не связанный с условиями классовой борьбы. Особенности развития философии С. пытается найти лишь в психологич. и культурных чертах народов — «Осознанность п воз­можность мексиканского духа» («Conciencia у posibi-lidad de lo mexicano», Мех., 1952), «Человеческое соз­нание в философии» («La conciencia del hombre en la fi-losofia», Мех., 1953), «Вокруг американской филосо­фии» («En torno a una filosofia americana», Мех., 1945).

С о ч..- Supertms philosophus, Мех., 1942; Б1 positivismo en Mexico, Мех., 1943; Apogeo у decadencia del positivismo en Mexico, Мех., 1944; Ensayos sobre filosofia en la historia..., Мех., 1948; Dos etapas del pensamiento en Hispano-America, Мех., 1949; La filosofia en Mexico, t. 1—2, Мех., 1955; Esquema para una historia de las ideas en Iberoamerica, Мех., 1956.

Лит .: Romanell P., La formacion de la mentalidad
mexicana..., Мех., 1954; Villegas A., La filosofia de lo
mexicano, B. Aires, 1960.                P . Буреете. Москва.

СЕВЕРЦОВ, Алексей Николаевич [17(29) ноября 1866—19 дек. 1936] — сов. биолог, автор ряда теоре-тич. обобщений в области эволюционной теории. Сын Николая Алексеевича Северцова, одного из первых рус. дарвинистов. Учился в Моск. ун-те (1886—90). Проф. Юрьевского (Тартуского) (1898—1902), Киев­ского (1902—И) и Моск. (1911—30) ун-тов. Акад. АН СССР (с 1920). Первые работы С. были посвя­щены спец. вопросам сравнит, анатомии и эмбриоло­гии. Критика, к-рой подвергся в то время биоге­нетический закон, направила интересы С. в сторону теоретич. анализа его состоятельности как источника изучения филогенетич. процессов («Эволюция и эм­бриология», М., 1910; «Этюды по теории эволюции», К., 1912). На основании этого анализа, подкрепленно­го сравнительно-эмбриологич. исследованиями, С. формулирует теорию филэмбриогенеза, являющую­ся развитием идей, высказанных еще Ф. Мюллером (1864). По этой теории возникновение новых эволюц. признаков осуществляется путем изменений, проис­ходящих в эмбрион, периоде. Эти изменения бывают по С. трёх типов (или модусов): анаболии (надставки к конечным этапам развития), девиации (изменения на промежуточных этапах развития) и архаллаксисы (изменения в нач. этапах развития). Рекапитуляция (повторение) признаков предков в эмбрион, развитии потомков наблюдается лишь при анаболиях, частич­ная — при девиациях, и вовсе не наблюдается при архаллаксисах. Многочисленные сравнительно-ана-томич. и эмбриологич. исследования эволюции низ­ших позвоночных (1916—25) позволили С. сформули­ровать в дальнейшем морфобиологич. теорию эволю­ции, по к-рой биологич. прогресс, обеспечивающий процветание вида, может достигаться тремя различ­ными путями: ароморфозами (морфофизиологич. пе­реходами всей организации вида на новую ступень), идиодаптациями (приспособит, изменениями отд. признаков вида, без общего повышения уровня орга­низации) и общей дегенерацией (упрощением всей организации вида, обеспечивающим, однако, повыше­ние его приспособит, возможностей) — «Гл. направ­ления эволюц. процесса», М., 1925; «Morphologische Gesetzrnassigkeiten der Evolution», Jena, 1931. В позднейших работах С. детально рассмотрел прин­ципы преобразования органов, прибавив к ранее известным ряд новых способов эволюц. изменений

СЕКВЕНЦИЙ ИСЧИСЛЕНИЕ —СЕКСТИН                                                                   573

формы и функции органов (1930—35). Свое заверше­ние идеи С. получили в его последнем труде «Морфо-логич. закономерности эволюции», опубликованном уже посмертно (1939). Теории С. обосновываются также в работах его многочисл. учеников и последо­вателей, претендующих на создание особой науки — эволюционной морфологии. С. признавал, что его тео­рии не затрагивают вопросов о причинах и факторах эволюции, а освещают лишь конкретные пути и спо­собы филогенетич. изменений. Тем не менее критика, к-рой было подвергнуто учение С. в 1950-х гг. якобы с позиций мичуринского учения, была лишена основа­ний и явилась одним из порождений культа личности.

С о ч.: Собр. соч., т. 1—5, М.—Л., 1945—50 (в 1 т. имеется библ. трудов А. Н. С).

Лит.: Матвеев Б. С, Дружинин А. Н., Жизнь
и творчество А. Н. С, в сб.: Памяти акад. А. Н. Северцова,
т. 1, М.—Л., 1939; Северцова Л. Б., А. Н. Северцов.
Биографич. очерк, М.—Л., 1946; Касьяненко В. Г.,
А. Н. Северцов, К., 1951; Матвеев Б. С, А. Н. С,
в сб.: Люди рус. науки. Очерки о выдающихся деятелях есте­
ствознания и техники. Биология, медицина, с.-х. науки, М.,
1963.                                                  А. Гайсипович. Москва.

СЕКВЕНЦИИ ИСЧИСЛЕНИЕ (от лат. sequentia — последовательность) — введенная в рассмотрение нем. математиком Г. Генценом (1934—35) разновидность понятия формальной системы (исчисления). В отли­чие от наиболее распространенного типа «гильбертов-ских» формальных систем, в системах генценов-ского типа осн. объектами, к к-рым прилагаются пра­вила преобразования (вывода), являются не форму­лы, а т. н. с е к в е н ц и и, т. е. пары конечных (в частном случае — пустых) последовательностей фор­мул, соединенные знаком —»-, формальные свой­ства к-рого аналогичны свойствам знака выводимо­сти |—, играющего осн. роль в натуральных исчисле­ниях (также введенных Генценом в той же работе). Часть А!, ..., А/ секвенции Л !,..., A_l -> B ₁ , ..., B_m наз. ее антецедентом, В₁, ..., В_т — сукцедентом. При I , т^\ секвенция Л_l7..., A_t -+В_Х, ..., В_т интерпре­тируется в С. и. так же, как формула А_г &... &i₍ э э£] v..., vB_m в системах гильбертовского типа, сек­венция с пустым антецедентом интерпретируется как истина, а секвенция с пустым сукцедентом — как ложь (и, следовательно, секвенция ->- —как про­тиворечие). С. и. дает возможность непосредств. построения разрешающих алгоритмов для тех (под) систем логич. и логико-математич. исчислений, для к-рых вообще такой алгоритм возможен (см. Раз­решения проблемы) и служит основой для всех из­вестных в ыаст. время алгоритмов выводимости. Этим объясняется чрезвычайно важное значение С. и. для интенсивно ведущихся сейчас работ по машинному по­иску логич. вывода, являющихся наиболее существ, примером моделирования «творческой» деятельности человека (см. Эвристика). Из других приложений Си. в первую очередь следует упомянуть о полученных самим Генценом и другими учеными (П. С. Новиков, К. Шютте, В. Аккерман и др.) доказательствах непротиворечивости различных арифметических фор­мальных систем, обходящих в известном смысле труд­ности, обусловленные теоремой К. Гёделя о непол­ноте арифметики (см. Метатеория, Полнота).

Лит.: К л и н и С. К., Введение в метаматематику, пер. с англ., М.. 1957, § 20, 23, 77—81; G e n t z e n G., Unter-suchungen iiber das logische Schliessen, «Math. Z.», 1934, Bd 39.

СЕКСТ ЭМПИРИК (Sextus Empiricus) (конец 2— нач. 3 вв.) — античный философ, врач и астроном. Представитель античного скептицизма; последователь Пиррона. В соч. «Против математиков» (термин «мате­матик» обозначал ученого вообще) С. э. подверг кри­тике грамматику, риторику, геометрию, арифметику, астрономию, теорию музыки, а также нек-рые логич., физич. и этич. учения. Следуя Карнеаду, С. Э. кри­тиковал понятие бога и все религ. верования вообще.

Характеризуя свою филос. позицию, С. Э. отмежевы­вался как от догматиков, развивавших то или иное филос. учение в качестве законченной системы, так и от агностиков, отрицавших возможность адекват­ного познания мира. По С. Э., скептик ничего не ут­верждает и ничего не отрицает (в аподиктическом смысле), он — «ищущий».

В соч. «Пирроновы положения» С. Э., как и Пиррон, считал целью философии достижение душевного спо­койствия и вытекающего отсюда личного счастья, полагал, что именно скептич. отношение ко всему в теории и практике служит достижению этой цели.

С. Э. оказал влияние на Монтеня, Ла мот-Левайе, Вейля и др. скептиков нового времени.

У С. Э. можно выявить уже начатки вероятностной логики, явившейся исторически первой формой, в к-рой вызревали идеи и методы математич. теории ве­роятности. С. Э. исходил из идей Карнеада о степенях правдоподобного рассуждения. В этой связи он раз­личал: (1) просто вероятные утверждения, (2) вероят­ные и проверенные утверждения, (3) всесторонне подтверждаемые утверждения. В последнем случае, однако, мы, по С. Э., имеем дело с положением наи­большей вероятности, но не с аподиктич. положением. Согласно С. Э., каждое эмпирич. высказывание имеет вероятность меньше единицы. Логич. доктрину С. Э. можно рассматривать также как определенный шаг от двухзначной логики в сторону трехзначного логич. формализма.

Оппонируя стоикам, С. Э. выставлял известный ар­гумент бесконечности (regressus ad infinitam): всякое доказательство предполагает истинность посылок, последние, в свою очередь, нуждаются в доказатель­стве, и т. д. Особое внимание С. Э. уделял т. н. «тропем воздержания», т. е. аргументам о невозможности существования истинных аподиктич. суждений. Он критиковал также механистич. представление о при­чинности, силлогизм и указывал на ненадежность ин­дуктивных обобщений. Эти его аргументы были в даль­нейшем почти буквально повторены Дж. С. Миллем.

С. Э. подробно излагал полемику внутри стоико-мегарской школы по вопросу о природе логич. следо­вания, отвергая как теорию материальной имплика­ции у Филона из Мегары, так и индуктивно-модаль­ную концепцию следования у Диодора Крона. Его собств. понимание условных суждений проникнуто тенденцией крайнего эмпиризма.

В числе др. скептиков С. Э. требовал отказа от политики и активной обществ, деятельности, индиф­ферентизма во всех обществ, делах, подчинения гос­подствующим порядкам и обычаям.

В медицине С. Э. причислял себя к той эмпирич. школе, к-рая отказывалась искать причины болезней и строила врачебную науку на наблюдениях действий лекарств на человеч. организм. С. Э. занимался астро­логией. Соч. С. Э. являются важнейшим источником сведений об учениях древнегреч. философов. В них содержатся цитаты из утерянных соч. Ксенофана, Гераклита, Парменида, Демокрита и др.

Соч. [Opera]. Ex recensione L. Bekkeri, Berolini, 1842; [Opera]. With an English transl. by R. G. Bury, v. 1—4, L.— N. Y., 1933—49; Opera.k Recensuit Hermannus Mutschmann, v. 1—3, Lipsiae, 1912—54 (в серии: Bibliotheca Scriptorum Graecorum et Romanorum Teubneriana); в рус. пер.— Три книги Пирроновых положений, пер., предисл. и примеч. Н. В. Брюлловой-Шаскольской, СПБ, 1913.

Лит.: Л е н и н В. И., Соч., 4 изд., т. 38, с. 293—97; Рихтер Р., Скептицизм в философии, пер. с нем., т. 1, СПБ, 1910; История философии, т. 1, [М.], 1940; История фило­софии, т. 1, М., 1957; MacColl N., The Greek Sceptics from Pyrrho to Sextus, L., 1869; Prentice W. P., The indicative and admonitive signs of Sextus Empiricus. A philo­sophical dissertation, Gott., 1858; Mates В., Stoic logic and the text of Sextus Empiricus, «Amer. J. Philology», 1949, v. 70. А. Маковелъский. Баку, Н. Стяжкин. Москва.

СЕКСТИН (Sextii), Квинт (р. ок. 70 до н. э.) и его сын Секстий — основатели небольшой и недолго

574

СЕКТАНТСТВО

 

просуществовавшей школы рим. стоиков, эклекти­чески примешивавших к своему осн. учению также и неясные для нас пифагорейско-платонич. элементы. Из этой школы вышел Сенека. О строгом ригоризме Квинта Секстин, доходившем до кинич. твердости, а также об идее перевоплощения душ у некоего Сотпона, ученика Квинта Секстия, можно судить по реминисценциям из Сенеки и нек-рым изречениям из Стобея. Сборник сентенций, восходящий якобы к Квинту Секстию и имевший нек-рое распространение среди ранних христиан, согласно Целлеру, едва ли принадлежал самому Секстию и содержал в себе от­кровенные иудаистически-христ. монотеистпч. элемен­ты. Сенека трактовал Квинта Секстия как типичного римлянина, т. е. как принципиального и сильного человека с непоколебимым характером, противостоя­щего любым треволнениям жизни.

Лит .: Zeller Ed., Die Philosophie der Griechen, 5 Aufl., Tl 3, AM. 1, Lpz., 1923, S. 699—706. А. Лосев. Москва.

СЕКТАНТСТВО (лат. secta — школа, учение) — обособление религ. организаций и групп, отколов­шихся от тех или иных т.н. мировых церквей и ре­лигий и оппозиционных им. Ленин писал о религ. С: «Известен факт роста в крестьянской среде сектант­ства и рационализма,— а выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть явление, свойственное всем народам, на известной стадии их развития...» (Соч., т. 4, с. 223).

Христ. С. получило широкое развитие в эпоху ср. веков как обществ, движение демократам, элементов, выступающее против господств, церкви — опоры и санкции феод, иерархии. Религ. идеологию С. отли­чает индивидуализм, сочетающийся в одних случаях с элементами мистич. пантеизма, в др. случаях с эле­ментами рационализма и противостоящий авторитар­ному, схоластическому, внешне-обрядовому учению феод, церкви. Для периода ср. веков в странах Зап. Европы понятие о сектах идентично понятию об ересях.

Бурж. революции 16—17 вв. положили конец религ. формам революц.-демократич. движения (см. Ф. Эн­гельс, Юридический социализм, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 495—516). Религ. секты, возникающие в 17 —19 вв., представляют собой гл. обр. организации бурж.-протестантского типа, отличающиеся от реформированных нац. церквей боль­шим приспособлением к вкусам и чаяниям мелкой буржуазии. На смену солидарности участников религ. движений, обусловленной интересами антифеод, борь­бы, шло, хотя п под демократам, покровами, господ­ство «клира» над «миром», а с ним догматич. нормати­вы, обрядность и ритуал. Классовая борьба между вер­хами и низами порождала в С. новообразования, к-рые, в свою очередь, раскалывались теми же противоречия­ми и порождали новые толки. С. развивалось в неудер­жимом дроблении его исходных форм и их дериватов.

Наиболее ранним и влият. новообразованием, вы­росшим на почве протестантизма, стал баптизм (см. Баптисты), уже в 17 в. подразделившийся на неск. течений. На почве баптизма в 1-й трети 19 в. возник­ли адвентисты, также разветвившиеся на ряд сект, к одной из к-рых восходят иЬговисты (конец 19 — нач. 20 вв.), породившие в наст, время свои течения («Церковь царства божия» и др.). В начале 20 в. воз­никли пятидесятники, расколовшиеся вскоре на организации «умеренных», «апостольских», «первой пя­тидесятницы» и др. Баптисты, адвентисты, иеговисты отличаются среди религ. С. наибольшим распростра­нением и наличием междунар. центров.

В России в силу ее относительной обществ.-эконо-мич. отсталости сектантские движения не совпадали по своему историч. значению с еретическими. В России антифеод, еретич. движения 14—16 вв. локализова-

лись в крупных гор. центрах, не получив отклика в массе патриархального крестьянства, к-рое выступи­ло с широкой религ. оппозицией (т. н. раскол) лишь во 2-й пол. 17 в. с зарождением бурж. отношений в деревне. В городах передовая обществ, мысль в это время начинала переходить от еретичества к филос. свободомыслию. В расколе преобладающим течением явилось старообрядчество, к-рому по численности последователей и области распространения уступало С, доводившее оппозицию господств, церкви до от­рицания самого ин-та церкви и догматич. основ православия. Социальными носителями С. во 2-й пол. 17 в. и в 18 в. были гл. обр. крестьяне, втягивавшиеся в товарно-денежные отношения. В отличие от еретич. движений 14—16 вв. в странах Зап. Европы, С. в Рос­сии с самого начала не имело перспектив ни стать все­общим крест, движением, ни сыграть роль революц. оппозиции крепостничеству, воспроизводя в новых условиях архаичную феод, форму классовой борьбы. Развитие С. как демократам, движения завершилось в основном уже в 60-е гг. 19 в.

Осн. религ. сектами в России были: христоверие (возникшее во 2-й пол. 17 в., выделившее во 2-й пол. 18 в. скопцов и в 19 в. разветвившееся на пост­ников, староизраильтян и новоизраильтян), духоборы и молокане; обе секты возникли в 60-х гг. 18 в. и в 19 в., разветвились на ряд течений. Под религ. формами этих движений скрывалось отрицание угнетения чело­веком человека, чему противопоставлялось построение «царства божия» на земле, этика добрых дел, равен­ство верующих в общинах, отказ от общеобязат. нор­мативов догматики и внешней обрядности. В истории этих направлений С. имели место и попытки образо­вания производств, и производственно-бытовых ком­мун на уравнит. принципах. На практике в сектант­ских общинах развивалось социальное расслоение и во главе общин вставали представители крест, бур­жуазии. Царизм и церковь подвергали С. жестоким преследованиям (массовое переселение сектантов на окраины страны — в Закавказье, на Дальний Восток, в Амурскую область, Сибирь, Якутию).

В пореформенный период (70—80 гг.) получили рас­пространение баптисты, евангельские христиане (еван­гелисты), адвентисты, а в начале 20 в. появились пятидесятники. Демократические по составу рядовых участников, эти религ. направления не были таковыми по своей общественно-политнч. роли и идеологии. Не социальный протест, а отчаяние «маленького че­ловека» перед силами капитала запечатлелись в уче­нии о предопределении баптизма и евангельского хри­стианства, эсхатологич. чаяниях адвентизма, мистике пятидесятничества. Порожденные противоречиями бурж. обществ, отношений, эти секты были церквами бурж.-протестантского типа, конкурировавшими с гос­подств, православием; общая численность их после­дователей накануне Окт. революции составляла не св. 250 тыс. чел. из общего числа сектантов в России ок. 1 млн. (статистика их крайне запущена).

Окт. революция и социалистам, строительство привели к глубоким переменам в состоянии религ. С. и оторвали от него мн. последователей. К исходу 30-х гг. завершился распад дореформенного С, ос­лабли позиции и пореформенных сект — центр, орга­низации баптизма и пятидесятничества распались. В 1944—45 произошло объединение последователей евангельского христианства, баптизма, пятидесят­ничества в Союз «евангельских христиан-баптистов». Наряду с ним в наст, время существуют общины адвентистов. Сов. законодательство о культах, обеспе­чивая гражданам СССР полную свободу совести, зап­рещает деятельность таких религ. организаций, к-рые под покровом религии ведут антигос. деятельность или наносят ущерб здоровью своих последователей или,

СЕЛЗАМ — СЕЛЛЕРС

575

 

наконец, проповедуют безнравств. действия. К та­ковым относятся, напр., иеговисты, адвентисты-реформисты, пятидесятники с их расстраивающим психику «говорением на языках», скопцы, насаждаю­щие кастрацию, и т. п.

В послевоенные годы произошло известное оживле­ние С. в связи с нем.-фашистской оккупацией ряда тер­риторий страны. Рост С. стимулировался активностью его проповедников в условиях, когда научно-атеис-тич. пропаганда в ряде мест была прекращена. Росту С. способствовали и идеологии, влияния из-за рубежа.

В сов. обществе закономерным является отход от религии. Общая численность сектантов сократилась за годы Сов. власти вдвое. Значит, часть последо­вателей совр. сект составляют люди преклонного воз­раста, не участвующие непосредственно в обществ.-производит. труде (домохозяйки, пенсионеры), преим. женщины. Это свидетельствует о том, что проповед­ники С. пользуются недостатками воспитат. работы среди тех или иных групп населения.

Лит.: П у т и н ц е в Ф. М., Политич. роль и тактика сектантов, М., 1935; Бон ч-Б р у е в и ч В. Д., Избр. соч., т. 1, М., 1959; Клибанов А. И., С. в прошлом и настоя­щем, в сб..: Вопросы истории религии и атеизма, [т.J 9, М., 1961; его же, Религ. С. в наши дни, М., 1964; его же, История религ. С. в России, М., 1965. А. Клибанов. Москва.

СЕЛЗАМ (Selsam), Говард (р. 28 июня 1903) — амер. философ-марксист, д-р философии (1930). В 1964 вместе с др. прогрессивными деятелями США стал учредителем Амер. ин-та марксистских исследований. В наст, время С.— один из членов редколлегии марк­систского журн. «Science and Society».

С. пропагандирует марксизм-ленинизм, отстаивает идеи мира и социализма, критикует реакц. идеологию. Работа С. «Что такое философия? Марксистское введе­ние» («What is philosophy? A Marxist introduction», L., 1938,3 ed.,L., 1962) выдержала в СШАнеск. изданий и переведена на ми. иностр. языки; в ней изложены основы диалектич. и историч. материализма.. При рассмотрении категорий материалистич. понимания истории особое внимание он уделяет анализу пробле­мы свободы. В кн. «Социализм и этика» («Socialism and ethics», N. Y., 1943; в рус. пер,, под назв. «Марксизм и мораль», М., 1962), а также в работе «Этика и прог­ресс» («Ethics and progress», N. Y., 1965) С. дает марк­систский анализ проблем нравственности. С. вскры­вает науч. несостоятельность бурж. эмпирич. социоло­гии, показывает реакц. характер совр. прагматизма. Соч. в рус. пер.: Прагматизм — философия амери­канского империализма, в сб.: Прогрессивные деятели США в борьбе за передовую идеологию. Сб. переводов, М., 1955; Философия в революции, М., 1963.

Лит.: История философии, т. 6, кн. 1, М., 1965, с. 148,
162, 226—27, 484 — 85.                    В. Леонтьев. Москва.

СЕЛИВАНОВ, Владимир Иванович (р. 8 июля 1906) — сов. психолог, д-р филос. наук (с 1953). Член КПСС с 1948. Окончил Академию коммунистич. вос­питания им. Крупской (1931) и аспирантуру Ин-та психологии (1938). С 1938 работает в Рязанском лед. ин-те, с 1942 — зав. кафедрой педагогики, затем — психологии. Осн. проблема изучения — воля и ее воспитание.

Соч.: Учение Спинозы об аффектах, «Уч. зап. Рязанск. гос. пед. ин-та», 1940, т. 2; Воспитание воли школьника, М., 1949, 2 изд., М., 1954; К вопросу о т. наз. произвольном пове­дении, в сб.: Учение И. П. Павлова и филос. вопросы психо­логии, М., 1952; О развитии материалистич. понимания воли в домарксовской философии, «Уч. зап. Рязанск. гос. пед. ин-та», 1956, т. 13; О побудительных силах поведения личности, «Вопр. психологии», 1957, № 3; О конкретности изучения личности сов. человека, в сб.: Вопр. психологии личности, М., 1960; Воспитание воли в процессе соединения обучения с производительным трудом, М., 1960; Волевые черты нового рабочего, в сб.: О чертах личности нового рабочего, М., 1963; Первичные сельские коллективы и их влияние на формирова­ния личности, в кн.: Социология в СССР, т. 1, М., 1965; Труд и волевые качества личности, в кн : Личность и труд, М., 1965.

СЕЛИМЙНСКИЙ, Иван (Иордан Георгиев Хрис-тев) (1799—1867) — общественный деятель, просве-

титель-демократ, родоначальник материалистич. тра­диции в Болгарии; теоретик русофильства. По обра­зованию — врач. Мировоззрение С. складывалось под влиянием гл. обр. франц. просветителей и нем. естествоиспытателей. В Болгарии предшественником С. был Берон. С. исходил из признания объективного существования природы, вечности материи и ее за­конов. В теории познания С. придерживался сенсуа­лизма. Задачи философии видел в том, чтобы освещать путь человека к конечной цели — счастью. В целом воззрения С. не выходили за рамки механистич. ма­териализма.

С. выступал против клерикализма. Происхождение религии он объяснял невежеством, но считал необхо­димым сохранить ряд «чистых евангельских истин» в качестве моральной основы общества.

С о ч.: Библиотека «Д-р Ив. Селимински», кн. 1—6, пер.
П. Чалева, С, 1904—07; кн. 7—14, пер. Е.Пажевой.С.,1928—31.
Лит.: С тан ев Н., Д-р Ив. Селимински, С, 1935;
Арнаудов М., Селимински. Живот—дело—идеи. 1799 —
1867, С, 1938; Андреев А., Към въпроса за мирогледа
на д-р Ив. Селимински, «Философска мисъл», 1957, кн. 3;
Г р о з е в Г., Д-р Ив. Селимински. Философски, социологи­
чески, етически и педагогически възгледи, «Годишник на Со-
фийския университет. Философско-исторически факультет»,
1961, т. 55; Кристанов Ц,, Маслев С, Пена-
ков И., Д-р Ив. Селимински като учител, лекар и общест-
веник, С, 1962.                                       М. Бычваров. ВНР.

СЕЛЛЕРС¹, С е л л а р с (Sellars), Рой Вуд (р. 9 июля 1880)—амер. философ, проф. Мичиган, ун-та (1905—50). В начале своей деятельности примыкал к критическо­му реализму, занимая в нем близкую к материализму позицию. В дальнейшем переходит на позиции «эво­люционного натурализма» — космологич. теории, признающей единств, реальностью развивающуюся природу. Материализм он понимает как онтологию натурализма. Материальность мира подтверждается, по С., «нашей практической уверенностью в том, что мы можем формировать вещи и придавать им различ­ный вид» («The Journal of Philosophy», 1943, № 8, p. 204—05). Т. о., С. вводит в свое филос. учение практику, к-рую, однако, сводит к индивидуальной деятельности человека. Теории эмерджентной эволю­ции, к сторонникам к-рой С. себя причисляет, он дает материалистич. истолкование, рассматривая мир как самодвижущуюся динамич. систему и признавая воз­можность предвидения и познания закономерностей возникновения новых качеств. В теории познания С. развивал «теорию соответствия»: соответствие знания и вещи состоит в том, что вещь правильно указана, обоз­начена и символизирована; т. о., познание оказывается обозначением, а не отражением. Осн. акт познания — восприятие, включающее, кроме ощущений, «обозна­чающее отнесение к объективному», превращающее восприятие в объективный «органический ответ». Теория соответствия связана также с метафизич. раз­граничением С. «первичных» и «вторичных» качеств: познание воспроизводит лишь механич. св-ва вещей. Т. о., теории познания С. присущи элементы агности­цизма. В последнее время С. подходит к признанию теории отражения. Наряду с признанием важности до­стижений диалектич. материализма, с к-рым С. поз­накомился в 40-х гг., он приходит к упрощенному толкованию диалектики, сводимой С. к динамизму (см. «Reflection on dialectical materialism», в журн.: «Philosophy and phenomenological research», 1944, v. 5, № 2, p. 175).

Развитие общества С. идеалистически связывает с развитием познания человеком мира и самого себя. Выступая против всего сверхъестественного, С, одна­ко, защищает «религ. гуманизм» как религию этой жизни с ее проблемами и возможностями («Religion coming of age», 1928).

С о ч.: Critical realism, Chi., 1916; The next step in demo­cracy, N. Y., 1916; The essentials of logic, Boston, 1917; The essentials ot philosophy, N. Y., 1917; The next step in religion, N. Y., 1918; Knowledge and its categories, в сб.: Essays in cri-

576                                                                     СЕМАНТИКА —СЕМЕНОВ

tical realism, L., 1920; Evolutionary naturalism, Chi., 1922; The principles and problems of philosophy, N. Y., 1926; Realism, naturalism and humanism, в сб.: Contemporary American philosophy, v. 2, L.—N. Y., [1930]; Philosophy of physical realism, N. Y., 1932; My philosophical position, «Philosophy and phenomenological research», 1955, v. 16, № 1; Panpsychism or evolutionary materialism, «Philos. Sci.», 1960, v. 27, № 4; Три ступени материализма, «ВФ», 1962, № 8.

Лит.: Богомолов А. С, Эволюционный натурализм Р. В. Селлерса и диалектический материализм, «ВФ», 1959, № 3; е г о же, Идея развития в бурж. философии XIX и XX вв., М., 1962, с. 336—62; его ж е, Р. В. С. о материа-листич. теории познания, «ВФ», 1962, № 8.

А. Богомолов. Москва.

СЕМАНТИКА в логике (греч. aEpavtixog—озна­чающий, от aepaivco—означаю) — отдел логики, изу­чающий значения понятий и суждений, в особенности при записи их в виде выражений т. н. формальных систем (см. Синтаксис в логике). К задачам С. отно­сится прежде всего уточнение таких общелогич. поня­тий, «как «смысл», «соответствие», «предмет», «мно­жество», «логическое следование», «интерпретация» и т. п. Важное место в С. занимают вопросы различения между объемом понятия и содержанием понятия, меж­ду значением истинности суждения и смыслом суж­дения. Свойства, связанные с объемом понятия и зна­чением истинности суждения, наз. экстенцио-н а л ь н ы м и, а свойства, связанные с содержанием понятия и смыслом суждения,— и н т е н ц и о н а л ь-н ы м и. Так, суждения «дважды два четыре» и «Волга впадает в Каспийское море», равносильные экстен-ционально (их значения истинности совпадают), разли­чаются интенционально (они имеют разные смыслы).

Точный смысл проблемы С. приобретают в связи с построением и изучением формальных систем. При исследовании к.-л. формальной системы семантич. проблемы возникают тогда, когда система получает интерпретацию, т. е. истолковывается как отобра­жающая нек-рую содержательную теорию или раздел науки, в силу чего приобретают значение (смысл) выражения данной системы. Сама система в этом случае наз. семантической, или интерпрети­рованной. При изучении формальных систем объектом С. являются общие вопросы соотношения между фор­мальной системой и ее интерпретациями. Т. о., в С. изучаются такие проблемы, как проблема истины (соот­ветствие формул или предложений семантич. системы «положению вещей» в изображаемой области), проб­лемы, связанные с соотношением знака и обозначае­мого, проблема определения смысла выражений си­стемы и т. п. С. при этом не может быть оторвана от синтаксиса, к-рый она естественно дополняет. (Су­ществуют вопросы, являющиеся одновременно и син­таксическими и семантическими. Так, напр., одно из определений полноты формальной системы состоит в том, что система полна, если добавление к ее аксиомам формулы, не являющейся теоремой, делает систему противоречивой; само это определение имеет синтак-сич. характер, однако существенно используемое в нем понятие непротиворечивости может определяться и семантически). Но, в отличие от синтаксиса, С. рас­сматривает выражения формальных систем не просто как таковые, а как записи суждений и понятий. За­пись нек-рого понятия (для простоты, единичного) может считаться именем предмета, составляющего объем этого понятия. Т. о., возникает трехчленное соответствие (называемое часто «основным семантич. треугольником») между предметом, содержанием по­нятия и именем. Чтобы подчеркнуть отношение пер­вого и второго членов к третьему, их называют предметом (или денотатом) имени и концептом имени. Так, у имен «А. С. Пушкин» и «автор „Евге­ния Онегина"» одинаковые предметы, но разные кон­цепты.

Многие важные проблемы логич. С. являются тради­ционными. Однако традиц. идеи (в особенности гре-

ческих и ср.-век. авторов) получили более или менее полное объяснение и развитие только в конце 19— нач. 20 вв. в работах Г. Фреге, Б. Рассела и логиков лъвовско-варшавской школы. А. Тарский заложил осно­вы систематич. построения совр. логич. С. (1929), к-рую он продолжал развивать в своих позднейших работах. Осн. внимание Тарский уделяет анализу семантич. понятий («истина», «определение», «выпол­нимость», «обозначение» и др.) и выяснению возмож­ности их определения. По Тарскому, семантич. по­нятия могут быть определены только для формализо­ванных языков, т. е. языков, построенных как нек-рое (интерпретированное) логическое исчисление. Для того же, чтобы определить семантич. понятия для неформа­лизованных, в т. ч. естеств., языков, необходимо построить формализованные языки, служащие приб­лижениями к данному языку. Как показал Тарский, попытка определения семантич. понятий, в частности понятия истины, в системе того языка, в к-ром они фигурируют, с неизбежностью приводит к возникнове­нию парадоксов семантических типа парадокса «Лжец». Поэтому для определения семантич. понятий, помимо исследуемого, или объектного, языка, должен вво­диться метаязык, на к-ром должно вестись рассужде­ние об определяемых его средствами семантич. поня­тиях объектного языка. Работы Тарского оказали влияние на Р. Карнапа, к-рый создал наиболее раз­витую систему С. в серии работ под общим названием «Исследования по семантике» («Studies in semantics», 1942—47). Взглядам Карнапа и Тарского противо­поставляет свою позицию У. Куайн. То, что обычно понимается под С, он делит на две части: теорию смысла и теорию обозначения. Первую характери­зуют такие понятия, как «смысл», «синонимия» (см. Синонимы), «осмысленность», «следование». Вторую— понятия «обозначение», «наименование», «истина». По мнению Куайна, эти две дисциплины настолько отличаются друг от друга, что нецелесообразно объе­динять их под общим названием С. Более или менее развитой из них Куайн считает теорию обозначения, к к-рой он относит, напр., большинство работ Тарско­го. Дж. Кемени в работе «Новый подход к семантике» («A new approach to semantics», «T. J. Symbolic Logic», 1956, v. 21, № 1—2) предложил новую систему фор­мализованной С. Он строит формализованный язык, в к-ром определяются понятия «модели» и «интерп­ретации». На основе понятия интерпретации Кемени вводит различение аналитич. и синтетич. высказы­ваний: аналитическое имеет место во всех интерпре­тациях данного исчисления, тогда как синтетичес­кое имеет место лишь в нек-рой данной интерпретации. В соответствии с этим понятия, определяемые в терми­нах всех интерпретаций, относятся к тому, что Куайн назвал теорией смысла, а понятия, определяемые в терминах одной интерпретации,— к теории обозна­чения. См. также Семиотика.

Лит.: Ф и н н В. К., О некоторых семантических понятиях для простых языков, в сб.: Логическая структура науч. зна­ния, М., 1965; Смирнова Е. Д., Формализованные языки и логическая форма, там же; Ajdukiewicz К., Sprache und Sinn, «Erkenntnis», 1934, Bd 4, [H. 2]; Church A., Carnap's «Introduction to semantics», «The Philosophical Re­view», 1943, v. 11 (52), № 3; L i n s k у L. [e d.i, Semantics and the philosophy of language, Urbana, 1952; Frege G., Translations from the philosophical writings, Oxf., 1952.

СЕМАНТИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ — уточне­ние понятия «информации» с т. зр. ее смысла (значе­ния, содержания — см. Семантика), целью к-рого яв­ляется в известном смысле адекватиое приписывание количеств, меры «качественным» семантич. характери­стикам сообщений (предложений, высказываний). См. Теория информации.

СЕМЁНОВ, Вадим Сергеевич (р. 1 янв. 1927) — советский философ, д-р филос. наук (с 1964). Чл.КПСС с 1953. Окончил Моск. ин-т междунар. отношений

СЕМЁНОВ —СЕМИОТИКА                                                                        577

(1949). С 1958 — в Ин-те философии АН СССР; об­ласть науч. исследований — проблемы развития со­циальных отношений и классовой структуры в СССР и странах капитализма, вопросы науч. коммунизма, критика бурж. социологии.

Соч.: Миф о «средних классах» и капиталистич. действи­тельность, «ВФ», 1957, № 5; Антинауч. теории о классах и классовой борьбе в совр. бурж. социологии, «Коммунист», 1958, .№ 3; Проблема классов и классовой борьбы в совр. бурж. социологии, М., 1959; Теории социальной структуры капита­лизма, в сб.: Историч. материализм и социальная философия совр. буржуазии, М., 1960; Ростоу и проблема войны и мира; Теоретич. банкротство концепции У. Ростоу, «Мировая эко­номика и междунар. отношения», 1961, № 7; Нарастание классовой борьбы в странах капитала, в кн.: Великая хартия коммунистич. и рабочих партий, М., 1961; Классы и классовая борьба в совр. бурж. обществе, М., 1961; На пути к бесклассо­вому обществу, «Коммунист», 1962, № 1; Миф о «тождествен­ности» капитализма и социализма, в кн.: Новейшие приемы защиты старого мира, М., 1962; На V Всемирном социалистич. конгрессе, «ВФ», 1962, .№ 11; Преобразования в рабочем классе и интеллигенции в процессе перехода к коммунизму, в кн.: От социализма к коммунизму, М., 1962; Марксистская и бурш, социология о путях совр. обществ, развития, в кн.: Маркси­стская и бурж. социология сегодня, М., 1964; Проблема сбли­жения города и деревни, там же; О партии и интеллигенции в Сов. Союзе, там же; Советская власть — власть трудящихся, в кн.: Социализм и народовластие, М., 1965; Движение чело­вечества к коммунизму и бурж. концепция «единого индустр. общества», «ВФ», 1965, № 5 (соавтор); Социальная структура сов. общества, «Коммунист», 1965, № 11; К обществу без классов, М., 1965; Классы и классовая борьба, в кн.: Со­ветская историч. энциклопедия, т. 7, М., 1965; Рабочий класс и его роль в строительстве коммунизма, в кн.: Строительство коммунизма и развитие обществ, отношений, М., 1966; Интел­лигенция и служащие в условиях строительства коммунизма, там же.

СЕМЁНОВ, Юрий Иванович (р. 5 сент. 1929) — сов. философ, кандидат филос. наук (с 1956), д-р исто­рич. наук (с 1963), зав. кафедрой философии Рязанско­го мед. ин-та (с 1962). Член КПСС с 1950. Окончил историч. ф-т Красноярского пед. ин-та (1951). С 1952 преподает философию в вузах. Работает преимущест­венно над вопросами теории познания, историч. ма­териализма, истории первобытного общества, этно­графии.

С о ч.: Возникновение и осн. этапы развития труда, «Уч. зап. Красноярск, пед. ин-та», 1956, т. 6; К вопросу о первой форме классового общества, там же, 1957, т. 9, вып. 1; Мате­риальное и идеальное в высшей нервной деятельности живот­ных, там же, 1958, т. 12, вып. 2; Объективная логика развития высшей нервной деятельности животных, там же; В. И. Ленин о тождестве логики, диалектики и теории познания диалекти­ческого материализма, Красноярск, 1958; К дискуссии по проблемам возникновения труда и становления человеческого общества, «Сов. антропология», 1958, т. 2, № 4; К вопросу о причине матрилинейности первоначального рода, «Уч. зап. Красноярск, пед. ин-та», 1958, т. 13, вып. 2; «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса и совр. данные этнографии, «ВФ», 1959, N« 7; Правда о сектантстве и сектантах, [Красноярск], 1959; О месте «классических» не­андертальцев в человеческой эволюции, «Вопр. антропологии», 1960, вып. 3; В. И. Ленин о категории «общественно-экономи­ческий уклад», «Уч. зап. Красноярск, пед. ин-та», 1960, т. 18; В. И. Ленин о творческом характере человеческого познания, там же; Возникновение человеческого общества, Красноярск, 1962; О корнях религии и философского идеализма, в кн.: Философские записки (Труды методологич. семинара), Крас­ноярск, 1962; К постановке психофизиологической проблемы, «Сб. научн. тр. Рязанск. мед. ин-та», 1964, т. 20.

СЕМЁНОВ, Юрий Николаевич (р. 26 июля 1925) — советский философ, доктор философских наук. Член КПСС с 1953. Окончил Московский институт между­народных отношений (1948). В 1951 — преподаватель философии в том же институте, с 1963 — старший научный сотрудник Института философии АН СССР. Работает в области современной буржуазной поли­тической и социальной философии (прежде всего США я Англии).

Соч.: Фашистская геополитика на службе амер. империа­лизма, 2 изд., [М.], 1952; Обществ, прогресс и социальная фи­лософия совр. буржуазии, М., 1965.

СЕМИОТИКА (от греч. anu.E!ov — знак) — ком­плекс науч. теорий, изучающих свойства знако­вых с и с т е м, т. е. систем, объектов (конкретных или абстрактных) — они наз. знаками,— каж-

дому из к-рых определ. образом сопоставлено нек-рое значение (также могущее быть — для различ­ных знаковых систем и при различном истолковании значений знаков — как конкретным физич. объектом, так и абстрактным понятием). Знаковыми системами являются естественные (разговорные) языки, системы предложений науч. теорий, искусств, языки (в т. ч. формализованные и частично формализованные ес-теств.-науч. языки, напр. интерпретированные логич. и математич. исчисления, химич. символика, алгорит-мич. языки и языки программирования, информац. языки), системы сигнализации в человеч. обществе и животном мире (от азбуки Морзе и системы знаков уличного движения до «языка» пчел или дельфинов), системы состояний и входных и выходных сигналов различных машин и автоматов (в широком понимании, включая аналоговые и цифровые вычислит, машины и абстрактные «машины», напр. «машины Тьюринга», см. Алгоритм) и т. д. При определ. условиях в ка­честве знаковых систем могут рассматриваться «язы­ки» изобразит, иск-в и музыки, всевозможные маши­ны-орудия и станки, физич. схемы и приборы и вооб­ще любые устройства, рассматриваемые как «черные ящики», вплоть до живых организмов и отд. их частей и систем (напр., человеч. мозг), наконец, производств, и социальные объединения (коллективы).

Соединение в рамках С. столь широкого круга объ­ектов изучения связано с фиксацией внимания на определенном их аспекте — на рассмотрении их имен­но как систем знаков, в конечном счете служащих (или могущих служить) для выражения нек-рого содержания. Естественность такого подхода опреде­ляется всем развитием науки, в ходе к-рого устанав­ливается все большее число общих для различных знаковых систем закономерностей (см. Изоморфизм). Семиотич. идеи развились прежде всего в логике и математике (Лейбниц) и в лингвистике (Ф. де Соссюр). Осн. принципы С. как единой науки были сформулиро­ваны Ч. Пирсом и развиты в работах Ч. Морриса, Р. Карнапа, логиков львоеско-еаршавской школы (осо­бенно А. Тарского) и др. (Родственные семиотич. под­ходу идеи проявились также в сигнифике.) В наст, время естественнее говорить о С. не как сложившейся единой науке, а скорее о семиотич. проблемат и-к е, о семиотическом (связанном с выделением знако­вых систем в качестве особого объекта изучения в дан­ной области знания или практики) подходе к исследованию различных объектов; осн. фактич. ма­териал, полученный к наст, времени в семиотич. ис­следованиях, относится к математической логике (теория логич. и логико-математич. исчислений и их интерпретаций) и лингвистике математической (построение и изучение т. н. моделей языка в работах Н. Хомского, И. Вар-Хиллела и др.).

Знаковые системы осуществляют ряд важных функ­ций познавательного, социального и технико-приклад­ного характера, в частности: функцию передачи вы­ражаемого знаками сообщения, особенно функцию выражения смысла (значения); функцию общения (обес­печения взаимопонимания между людьми в социаль­ных коллективах, волевого и эмоц. воздействия и т. п.); познават. функцию, связанную с приобрете­нием новых знаний и др. Семиотич. проблематика обычно рассматривается в трех осн. аспектах, соответ­ствующих трем осн. разделам (или уровням) С. Ими являются: 1) с и н т а к т и к а, изучающая синтак­сис различных знаковых систем, т. е. структуру соче­таний знаков и правила их образования и преобра­зования безотносительно к их значениям и к.-л. функциям знаковых систем, т. е. рассматривающая последние как неинтерпретированные системы объек­тов; 2) с е м а н т п к а, изучающая знаковые системы как средства выражения смысла, осн. предметом к-роп

578                                                                      СЕМИОТИКА — СЕМЬЯ

являются интерпретации знаков и знакосочетаний; 3) прагматика, изучающая отношение знако­вых систем к тем, кто их использует (к «приемникам-интерпретаторам» сообщений). Своеобразие С. как комплексного науч. направления, как определ. под­хода к изучению систем различной природы (прояв­ляющееся, напр., в неизбежных «кругах», получаю­щихся при попытках точно определить ее отношение к математич. логике, математич. лингвистике и кибер­нетике) отражается и на приведенной выше класси­фикации разделов С. Так, синтаксич. и семантич. ас­пекты изучения знаковых систем обычно относят к металогике (см. также Метатеория), причем логичес­кая семантика выросла уже в самостоят, дисциплину (иногда даже не связываемую непосредственно с С.), а, напр., прагматич. функция знаков, согласно исследованиям Р. М. Мартина, в значит, степени мо­жет быть выражена синтаксическими и семантическими средствами.

Специфика семиотич. проблематики, выделение ее в самостоятельный и целостный предмет исследования и ее гносеологич. значение обусловлены в значит, мере тем, что С. трактует различные знаковые системы как модели определ. фрагментов внешнего мира, строя­щиеся в ходе познават. и практич. деятельности лю­дей. В связи с этим особое значение приобретают проблемы прагматики, выходящие за рамки (мета)ло-гич. исследований. Примером может служить кибер-нетич. проблема соотношения возможностей человека и машины и роли человека в системах типа «автомат— человек», прагматич. аспект к-рой находится в цент­ре внимания широкого круга наук — от гносеологии до (инженерной) психологии. Выделение в качестве предмета исследования нек-рых конкретных знаковых систем характерно для совр. нейрофизиологии, биофи­зики, генетики, (структурной) лингвистики, нек-рых разделов эстетики и др. наук. Прежние логико-лингвистич. рамки семиотич. подхода все более рас­ширяются по мере его сближения с проблематикой теории информации и теории информац. систем, педа­гогики и (теоретич. и технич.) кибернетики. Особый методологич., конкретно-научный и практич. интерес представляют исследования естеств. и искусств, зна­ковых систем с т. зр. проблемы их взаимного изомор­физма (или хотя бы гомоморфизма одной по отношению к другой) в связи с задачей моделирования поведения сложных биологич. систем и конструирования ис­кусств . знаковых систем, исходящего из наличия такого изоморфизма (гомоморфизма) — это наглядно прояв­ляется, напр., в развитии бионики — вплоть до раз­работки снец. языков, могущих оказаться пригодны­ми для межпланетных коммуникаций [пример — т. н. ЛИНКОС (lingua cosmica), разработанный голл. ученым Г. Фройденталем]. Показательно также на­чавшееся проникновение семиотич. идей в социологию и экономич. науку.

С филос. т. зр. процесс развития и приложения се­миотич. подхода в самых различных областях вполне закономерен, т. к. знаковые системы являются важ­ным средством познания и практич. деятельности. Развитие С. и ее приложений дает богатый материал для гносеологич. анализа роли знаков, для характери­стики отношения используемых человеком знаковых систем к отображаемой им действительности. О филос. проблемах С. см. подробнее в ст. Знак.

Лит.: Витгенштейн Л., Логико-философский трак­тат, пер. с нем., М., 1958; К а р н а п Р., Значение и необ­ходимость, [пер. с англ.], М., 1959; Симпозиум по структур­ному изучению знаковых систем. Москва, 1962. Тезисы докла­дов, М., 1962; Семиотика, в кн.: Филос. словарь, М., 1963; Ш а ф ф А., Введение в семантику, пер. с польск., М., 1963; Бир Ст., Кибернетика и управление производством, пер. с англ., М., 1963; Семиотика, в кн.: Автоматизация произ-ва и промышленная электроника, т. 3, М., 1964; Резников Л. О., Гносеологич. вопросы семиотики, Л., 1964; Ива­нов В. В., Роль семиотики в кибернетич. исследовании че-

ловека и коллектива, в сб.: Логическая структура науч. зна­ния, М., 1965; Mannoury G., Die signiftschen Grundlagen der Mathematik,«Erkenntnis», 1934, Bd 4, № 4—5, s. 288—309, 317—45; Carnap R., The logical syntax ol language, L., 1937; его же, Introduction to semantics, Camb., 1942; Mor­ris С h. W., Foundations ol the theory of signs, Chi., 1938; его же, Signs, language and behavior, N. Y., 1946; Curry H. В., Language, metalanguage and formal system, «Philos. Rev.», 1950, v. 59, № 3; Q u i n e W. V. O., From a logical point of view. A logikal-philosophical essays, Camb. (Mass.), 1953; К em en у J. G., A new approach to semantics, «J. Symbolic Logic», 1956, v. 21, ."№ 1—2; T a r s k i A., Logic, semantics, metamathematics, Oxf., 1956; Martin R. M., Toward a systematic pragmatics, Amst., 1959; Klaus G., Semiotik und Erkenntnistheorie, В., 1963; Beth E. W., Mathematical thought. An introduction to the philosophy of mathematics, Dordrecht, 1965, ch. 7. Ю. Гастее. Москва.

СЕМКОВСКИЙ (Бронштей н), Семен Юлье-вич (р. 1882 — г. смерти неизв.) — советский социо­лог и философ, профессор (с 1920) Ин-та нар. х-ва, педагогич. и др. вузов Харькова. В с.-д. движении — с нач. 900-х гг. Сотрудник журн. «Луч», «Наше слово» и др. Ленин в ряде работ резко критиковал С. за оппор­тунизм, эклектизм в историко-филос. работах. С 1920 С. обратился к науч.-педагогич. и лит. работе. В круг его науч. интересов входили проблемы историч. материализма, теории относительности и истории философии.

Соч.: Людвиг Фейербах (1804—1872). Очерк материа-листич. философии, X., 1922; Марксизм как предмет препода­вания, [2 изд.], X., 1923; Конспект лекций по историч. материа­лизму, 3 изд., [X.], 1924; Этюды по философии марксизма, М., [1924]; Теория относительности и материализм, [X.], 1924; Что такое марксизм, 5 изд., [X.], 1925; Диалектич. материа­лизм и принцип относительности, М.—Л., 1926.

Лит.: Ленин В. И., Соч., 4 изд., см. Справочный том, ч. 2, с. 237.

СЕМЬЯ — «...отношение между мужем и женой, ро­дителями и детьми. ..»(МарксК.иЭнгельсФ., Соч., 2 изд., т. 3, с. 27), основанное на браке или кровном родстве; имеющее исторически определ. организацию социальное объединение, члены к-рого связаны общно­стью быта, взаимной моральной ответственностью и взаимопомощью. С. различаются: по характеру бра­ка — моногамные и полигамные; по составу — инди­видуальные (одна брачная группа) и «неразделен­ные», или «составные» (две или неск. брачных групп); по характеру «семейной власти» — патриархальные, управляемые отцом или одним из братьев, матриар­хальные, управляемые матерью, и «демократические», предполагающие равенство супругов.

В философии примерно до сер. 19 в. С. понималась как изначальная и по своей природе моногамная ячей­ка общества. Рассматривая общество как разросшую­ся С, философы и историки вплоть до Руссо, Кондор-се, Гердера, Фюстель де Куланжа и в какой-то мере даже Гегеля и Конта были склонны выводить социаль­ные отношения из семейных отношений, в частности из принципа «patria potestas». Такой яеисторич. и умозрит. взгляд на С. преодолевался, с одной сторо­ны, при помощи исследования истории С, в част­ности брачно-семейного уклада т. н. «примитивных народов», с другой — путем изучения жизни и дея­тельности С. в различных социальных условиях. Оформление первого из этих направлений связано с именем швейц. историка права И. Я. Бахофена («Материнское право» — I. J. Bachofen, Das Mutter-recht..., Stuttg., 1861), заслугой к-рого явилось обосно­вание историч. изменчивости брака и С. Согласно выдвинутой им гипотезе, моногамному браку пред­шествовали полигамные отношения между полами, а патриархату — экономич. и нравств. главенство жен­щин в жизни рода и С. Независимо от Бахофена к от­крытию материнского права пришел также шотл. ученый Мак-Леннан («Первобытный брак»—Primiti­ve marriage, Edin., 1865).

Новое учение о С. подверглось критике в работах защитника теории патриархализма Г. Мэна «Древнее право» (Н. S. Maine, Ancient law: its connection with

СЕМЬЯ

579

 

the early history of society and its relation to modern ideas, L., 1861) я «Древний закон и обычай» (Early law and custom, L., 1883). Эти работы положили начало многолетней дискуссии. Идеи матриархата и историч. развития С. нашли поддержку и дальнейшую разработку в работах Леббока, Колера, М. Ковалев­ского, Л. Штернберга и др. Важнейшее значение имел труд Л. Моргана «Древнее общество» (1877, в рус. пер.— «Первобытное общество, 1900), к-рый послужил также одним из осн. источников при создании первой марксистской работы о С.— «Происхождение семьи, частной собственности и гос-ва» (1884) Энгельса.

Идеи патриархализма, хотя и с признанием нек-рого изменения форм брачно-семейных отношений, отстаи­вались Э. Тайлором, К. Штарке, Э. Вестермарком, В. Шмидтом и др. Фактически к ним примыкал и К. Каутский («Возникновение брака»), выступивший с критикой осн. выводов Моргана и Энгельса.

Наиболее важным результатом всемирной дискус­сии было установление многообразия историч. форм брачно-семейных отношений и зависимости их от кон-кретно-историч. условий.

Однако в бурж. науке это было связано с отказом от поисков к.-л. закономерности («однолинейности») развития С. и сведением его лишь к смене моногамных форм. Эти тенденции наиболее ярко проявились у Р. Торнвальда и представителей культурно-истори­ческой школы (Ф. Гребнер, В. Аккерман, У. Фой,

B. Шмидт). Мн. работы бурж. ученых по истории С.
содержат ценный фактич. материал, но сравнительно
мало дают для его осмысления.

Другой путь преодоления неисторич. и умозрит. взгляда на С. связан с именами Дюркгейма («Введение в социологию семьи» — Introduction a la sociologie de la famille, «Annales dela Facultedelettresde Bordeaux», 1888), Ле Пле («Европейские рабочие» — Les ouvriers europeens, P., 1855), Энгеля («Исследование семейных бюджетов» —Das Rechnungsbuch der Hausfrau und seine Bedeutung im Wirtschaftsleben der Nation, В., 1881). Дюркгейм сформулировал закон «контракции» (сжа­тия) С. от обширного круга родственников до т. н. «супружеской» С. Правильный для нек-рых этапов истории С, этот закон не имеет, однако, как показали более поздние исследования, всеобщего характера. Ле Пле первый предпринял конкретно-социологич. изучение С. Энгель сформулировал закон зависимости между доходами С. и ее расходами на предметы пер­вой необходимости.

Совр. бурж. социология С, выделившаяся в само­стоят, область, включает как общетеоретические, так и узкоспец. знания о С. Наибольшее число социологов

C. работает в области прикладной социологии С.
В соответствии с выдвинутой амер. социологом Кули
теорией большинство социологов С. рассматривает
ее как «первичную группу особого рода». Влияние
С. формирует личность в целом, тогда как «вторичные
группы» (социальные союзы в широком смысле) воз­
действуют на нее лишь в определ. аспектах. В работах
бурж. социологов исследуется тенденция к дезинте­
грации С. и связанная с ней тенденция к «функциональ­
ной редукции» С, сведению ее деятельности к «чисто
семейным» обязанностям, «уход семьи в себя», а с дру­
гой стороны — ее дезорганизация {Кениг, Шелъский
и др.). Для бурж. социологии С. в целом характерен
разрыв социологического и этического, научного и
ценностного аспектов исследования С.

Марксизм рассматривает С. как социальное явление, к-рое включает в себя как личные, так и групповые отношения (между членами С, принадлежащими к одному полу, брачному союзу, поколению). Каждое из этих отношений в свою очередь имеет материаль­ную и духовную стороны. К материальным семейным отношениям относятся, во-первых, отношения, обус-

ловленные биология, необходимостью («отношения детопроизводства»), во-вторых, экономич. отношения, к-рые могут иметь характер непосредственно произ­водств, отношений (напр., в С. крестьян и ремесленни­ков), накопления и передачи по наследству частной собственности или, наконец, разделения труда в до­машнем хозяйстве. Диапазон духовных отношений в С. определяется как степенью развития духовной жизни общества в целом, так и степенью зрелости и диффе-ренцированности индивидуального сознания членов С. Гл. содержание духовных отношений в С. состав­ляют моральные связи между членами С, основанные на чувствах любви, родства, взаимной привязанности, ответственности, долга, семейной чести и достоинства. С. является в то же время социальным институтом, осуществляющим в обществе определ. функции. Одни из них присущи С. по самой ее сути (упорядочение сексуальных отношений, рождение и воспитание де­тей). Другие присущи лишь отд. историч. формам С. (организация производства, ведение домашнего хо­зяйства и др.).

В силу многогранности семейных отношений на них оказывает воздействие множество как социаль­ных, так и биологич. факторов. Среди них гл. зна­чение принадлежит способу произ-ва, к-рып влияет на С. как непосредственно, так и опосредствованно. Можно предположить, что в первобытнообщинной формации начальное социальное регулирование от­ношений между полами было лишь негативным: об­щество преследовало браки, угрожающие его хоз. целостности. Связанная с этим система запретов при­водила к отрицанию (в принципе) сколь-либо дли­тельных персональных прав мужчины и женщины друг на друга, а также к попыткам вынести сексуаль­ную жизнь вообще за рамки данного сообщества, что нашло свое выражение в экзогамии. Условия жизни не способствовали возникновению у людей потреб­ности в индивидуальной половой любви. Глав­ная тенденция развития С. в первобытную эпоху состояла «... в непрерывном суживании того круга, который первоначально охватывает все племя и внут­ри которого господствует общность брачных связей между обоими полами» (ЭнгельсФ., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 51). На конечном этапе развития первобытнообщинной формации гос­подствующим стал парный брак — легко расторгае­мое моногамное сожительство мужчины и женщины. С переходом к рабовладельч. формации гл. целью брачного союза стало увеличение богатства и обеспе­чение условий его наследования. Поскольку самым важным из них являлась бесспорность происхожде­ния наследника от определ. отца, жена была отдана под безусловную власть мужа. Перед мужчинами же открылись новые возможности многоженства (на­ложничество рабынь, гетеризм, проституция). С наи­большей полнотой это проявилось в странах мусуль­манского Востока, где многоженство стало законной формой брака. В Европе развитие данной тенденции остановилось на патриархальной С, к-рую Энгельс определяет как «промежуточную форму» между много­женством и моногамией. Она включала в себя как родственников, потомков одного отца с их женами и детьми, так и домашних рабов, в т. ч. наложниц (лат. «familia» означает совокупность принадлежащих од­ному человеку рабов). Патриархальная С. являлась одновременно производств, объединением и могла достигать несколько сот человек. В классич. виде она существовала на первых этапах рабовладельч. форма­ции, но различные ее модификации сохранились у многих народов и при феодализме. С ростом рабо­владельч. произ-ва возникла тенденция его обособле­ния от домашнего х-ва, что вместе с развитием свобод­ного ремесла и колоната способствовало становлению

580

СЕМЬЯ

 

у соответствующих групп населения моногамной формы С. Однако устранение многоженства внутри семейной общины сопровождалось быстрым ростом проституции и адюльтера.

С переходом к феодализму «.. .моногамия, развившая­ся на развалинах римского мира, в процессе смешения народов, облекла владычество мужчин в более мягкие формы и дала женщинам, по крайней мере с внешней стороны, более почетное и свободное положение, чем когда-либо знала классическая древность» (там же, с. 72). Распространение «мировых религий», прежде всего христианства, усилило идеологич. узы, скреп­ляющие С. Господствующий класс, освобожденный от экономич. и хоз. забот, достиг такой стадии духовно­го и нравств. развития, при к-рой могли появиться «рыцарское отношение к женщине» и «рыцарская лю­бовь». Но поскольку частная собственность оставалась основой брачно-семейных отношений, эти ценности возникли не в браке, а вне его, как его антиподы, и лишь усилили противоречия моногамной С. Противоре­чие между «поработителем-мужчиной и порабощен­ной женщиной» было дополнено яе менее острым кон­фликтом между экономич. целями собственнич. моно­гамии и избирательностью полового влечения, к-рая наиболее сильно проявляет себя в чувстве любви.

Капиталистич. индустриализация разрушила — по крайней мере в городах — характерную для феода­лизма связь между жизнью С. и производством и из всех экономич. функций оставила у С. лишь функцию организации потребления и быта.

Большинство С. стало включать лишь супругов и их детей (нуклеарная семья), а семейные отношения при­обрели более демократам, характер. Женщины полу­чили широкий доступ к работе на пром. предприятиях и в обслуживающих учреждениях. Это обеспечило их известную экономич. самостоятельность и незави­симость от мужчин. Под влиянием прогрессивных обществ, сил женщинам во многих странах были предо­ставлены гражд. права, в т. ч. право на развод. Вырос общий образовательный и культурный уровень насе­ления, упало влияние религии. Среди классов и со­циальных групп, непосредственно не связанных с ча­стной собственностью, брак из экономич. института все больше превращался в морально-правовой союз мужчины и женщины, основанный на любви и личном выборе. Произошло известное перераспределение и выравнивание обязанностей мужа и жены в С. Развитие муниципальной системы бытового обслуживания, до­суга, детских учреждений позволило С. полностью или частично освободиться от ряда прежних обязан­ностей (т. н. «редукция функций» С). В связи с этим С. все больше сосредоточивалась на своей внутр. жиз­ни, возрастала роль внутрисемейных отношений в обеспечении стабильности и прочности группы. Ос­лабление контроля обществ, мнения в результате урба­низации, а также влияния экономич., правовых и религ. уз, скреплявших прежнюю С, резко увеличи­ло «нагрузку» на моральные узы.

Противоречия капитализма стимулируют отчужде­ние между С. и обществом. Закономерное сосредото­чение на своих внутренних, чисто семейных пробле­мах принимает форму «самоизоляции» С. В то же время возрастают возможности внутрисемейных коллизий и уменьшаются шансы их урегулирования без ущерба для единства С. Все это ведет к неустойчивости С, росту количества разводов. Напр., в США в 1890 один развод приходился на 16 браков, в 1911 — на И, в 1920 — на 6 браков, в 1940 — на 5 браков, в наст, время — на 4 брака. «Теперь семью чаще раз­рушает развод, чем смерть супругов» (Rose A., Socio­logy, N. Y., 1954, р. 152). Увеличивается и количест­во неофициальных разводов — «дезертирств» (гл. обр. мужчин). В США оно достигло ок. 50 тыс.

в год (см. «Problems of Family Life and How to meet them», N. Y., 1956, p. 158).

Хотя проституция во многих бурж. странах офи­циально запрещена, она продолжает расти, сопро­вождаясь общим ростом половой распущенности. Т. о., в капиталистич. обществе действуют две противо­речивые тенденции изменения С: ее обновление, «реконструкция» на основе пром. и культурного прогресса и дезорганизация.

В результате социалистам, преобразований семей­ные отношения освобождаются от власти частной соб­ственности и связанных с ней социальных установ­лений (собственнич. права, церкви, классовых, со­словных и нац. предрассудков и т. д.). Уничтожаются формы дискриминации женщин, существующие в бурж. обществе. Социалистич. С. единобрачна по своей сущности. Коммунистич. идеалом отношений между полами является «гражданский брак с лю­бовью» (см, В. И. Ленин, Соч., т. 35, с. 140). Социа­листич. С. продолжает ту линию развития брачно-семейных отношений, к-рая представлена при капи­тализме тенденцией к их обновлению и реконструкции. Подавляющее большинство браков в СССР заключает­ся не по экономич. расчету или родительскому при­нуждению, а по личному выбору будущих супругов. Внутрисемейная организация характеризуется равно­правием супругов.

Гл. сферой деятельности С. при социализме яв­ляется обеспечение потребностей мужчины и жен­щины в супружестве, отцовстве, материнстве и воспи­тании детей. Функция накопления частной собствен­ности отмирает уже в ходе социалистич. преобразова­ний, а хозяйственно-бытовая функция осуществляется не как цель, а как условие семейной жизни. Сущест­венно изменяется и характер взаимоотношений между С. и обществом, гос-вом, происходит повышение со­циальной активности С.

Однако далеко не все С. в социалистич. странах полностью свободны от пережитков прошлого. Кроме того, семейные отношения в этих странах были в значит, мере дезорганизованы войной и ее последст­виями. Значит, влияние на семейные отношения ока­зывают имеющиеся еще экономические, в т. ч. жилищ­ные, трудности. Это обусловливает сравнительно вы­сокий процент разводов. В 1960 в СССР приходилось около 1,3 развода на 1000 жителей или 1 развод на 9 браков. Это примерно соответствует количеству разводов в гл. бурж. странах Европы.

Победа коммунизма приведет к дальнейшему раз­витию семейных отношений. Значительно сократится, а со временем и отомрет хозяйственно-бытовая функ­ция С. Регистрация брака утратит юридич. характер. «Семейные отношения окончательно очистятся от материальных расчетов и будут целиком строиться на чувствах взаимной любви и дружбы» (Программа КПСС, 1961, с. 65).

В социалистич. странах получают все большее развитие коякретно-социологич. исследования С. и тенденций ее разви­тия. В СССР серьезный вклад в изучение С. внесли С. Я. Воль-фсон, С. Г. Струмилин, Г. М. Свердлов, Е. О. Кабо, С. М. Аб-рамзон, Н. А. Кисляков, В. Ю. Крупянская, А. Н. Теренть-ева, А. И. Вишняускайте, А. А. Лутс, М. А. Бикжанова и др. Ряд конкретно-социологич. исследований брачно-семейных отношений проведен в др. социалистич. странах — Клосков-ской, Мрозковой, Пиотровским — в Польше, Пешевой (По­повой) — в Болгарии, Бурич — в Югославии и др.

Важную роль сыграли марксисты, в частности сов. историки и этнографы, в изучении истории С. Исследования М. О. Косве-на, С. А. Токарева, С. П. Толстова, Н. А. Бутинова, Д.А. Ольде-рогге на основании новейших данных подтвердили идею исто-рич. развития С. от неупорядоченных половых отношений (не исключавших более или менее длит, моногамного сожительства) к узаконенной правом и моралью моногамии. В работах сов. ученых получили объяснение такие сложные формы брака, как экзогамия, эндогамия и ряд др.

Лит.: Марк с К., Экономическо-философские рукописи 1844 г., в кн.: Маркс К. иЭнгельс Ф., Из ранних про­изведений, М., 1956; Энгельс Ф., Происхождение семьи,-

СЕН-ВИКТОРСКАЯ ШКОЛА —СЕНЕКА

581

 

частной собственности и государства, в кн.: Маркс К. и
ЭнгельсФ., Соч., 2 изд., т. 21; Ленин В. И., [Письма]
Инессе Арманд 23 мая (5 июня) 1914 г. и 4 (17) янв. 1915 г.,
Соч., 4 изд., т. 35; Цеткин К., Из записной книжки, в сб.:
Воспоминания о В. И. Ленине, [ч.] 2, М., 1957; Ковалев­
ский М., Очерк происхождения и развития С. и собствен­
ности, СПБ, 1895; Гроссе Э., Формы семьи и формы хозяй­
ства, пер. с нем., М., 1898; К а б о Е. О., Очерки рабочего
быта, т. 1, М., 1928; Вольфсон С. Я., Социология брака
и С, Минск, 1929; е г о ж е, С. и брак в ихисторич. развитии,
М., 1937; Штернберг Л., С. и род у народов Сев.-Вост.
Азии, М., 1939; Тейлор Э., Первобытная культура, т.
1—2, М., 1939; С т р у м и л и н С. Г., Проблемы экономики
труда, М., 1957; Свердлов Г. М., Сов. семейное право,
М., 1958; Село Вирятино в прошлом и настоящем, ч. 1—2,
М., 1958, с. 75 — 95, 205—30; А б р а м з о н С. М. [и др.],
Быт колхозников кирг. селений Дархан и Чичкан, М., 1958;
Бикжанова М. А., С. в колхозах Узбекистана, Таш.,
1959; Кисляков Н. А., С. и брак у таджиков, М.—Л.,
1959; О р л о в а Н.В., Вопросы брака и развода в междунар.
частном праве, М., 1960; С. и семейный быт колхозников При­
балтики, М.—Л., 1962; Косвен М. О., Семейная община
и патронимия, М., 1963; X а р ч е в А. Г., Брак и С. в СССР.
Опыт социологич. исследования, М., 1964; Ту lor E. В.,
Researches into the early history of mankind..., L., 3ed., 1878;
LubbockJ., The origin ol civilization, L., 1870; ег о ж e, Mar­
riage, Totemism and Religion, L.—N. Y., 1911; Starke С N.,
Die primitive Familie in ihrer Entstehung und Entwicklung,
Lpz., 1888; WestermarckE., The history of human mar­
riage, L., 1894; К о h 1 e r I., Zur Urgeschichte der Ehe. To-
temismus. Gruppenehe, Mutterrecht, Stuttg., 1897; WeberM.,
Ehefrau und Mutter in der Rechtsentwicklung, Tubingen, 1907;
M ii 1 1 e r-L у е г Т г., Die Familie, Munch., 1924; T h u r n-
wal d R., Die menschliche Gesellschaft in ihren ethnosozi-
ologischen Grundlagen, Bd 2, В.—Lpz., 1932; G о о d s e 1 1 W.,
A history of marriage and the family, [new ed.], N. Y., 1945;
Elmer M. C, The sociology of the family, Boston, 1945;
К б n i g R., Materialen zur Soziologie der Familie, «Beitrage
zur Soziologie und Sozialphilosophie», 1946, Bd 1; Zimmer­
man C. C, The family and civilization, N. Y., 1947; F 1 u-
g e 1 I. C, The psycho-analytic study of the family, L., 1950;
Burgess E. W., Locke N. I., The family. From in­
stitution to companionship, 2 ed., N. Y., 1953; В a b e r R. E.,
The marriage and family, 2 ed., N. Y., 1953; Winch R. F.,
Selected studies in marriage and the family, N. Y., 1953; Renou-
veau des idees sur la familie. Ouvrage realise sous la dir. de
R. Prigeut, P., 1954; Sociologie comparee de la familie contempo-
raine, P., 1955; К б n i g R., Familie und Familiensoziologie,
Worterbuch der Soziologie, hrsg. von W. Bernsdorf und Fr.
Bulow, Stuttg., 1955; его же, Soziologie der Familie, в сб.:
Soziologie, hrsg. von Gehlen-Schelsky, Diisseldorf—Koln, 1955;
Parsons T. and Bales R. F., Family. Socialisation
and interaction process, L., 1956; В о s s a r d J. H. S., The
large family system, Phil., 1956; S с h e 1 s k у A., Changing
family structures under conditions of social and economic deve­
lopment, The Hague, 1958; Michel A., Familie. Industria­
lisation. Logement, P., 1959; Hill R., Recent world develop­
ment, в кн.: Fourth world Congress of sociology, v. 2, L.—N. Y.,
1959; В e 1 1 N. W., Vogel E. F., A modern introduction
to the family, Toronto, 1961; Piotrowski I., Praca zawo-
dowa kobiety a rodzina, Warsz., 1963; С о о d e W. J., World
revolution and family patterns, Chi., 1963; его же , Women
in divorce, N. Y., 1965; Komarovsky M., Blue—collar
marriage, N. Y., 1964.                   , А . Харчев . Ленинград.

СЕН-ВИКТОРСКАЯ ШКОЛА — богословская школа при монастыре св. Виктора в Париже, крупней­ший центр реакц., ортодоксально-мистич. направления ср.-век. философии. Была основана ок. 1110 Гилъо-мом из Шампо, представителем крайнего реализма, в ходе развернувшейся во Франции острой идейной борьбы с целью противодействия прогрессивному направлению ранней схоластики (см. также Абеляр). Для представителей С.-В. ш. характерна враждеб­ность аристотелизму и рационализирующей схоласти­ке, доходящая до крайнего ожесточения у Готье Сен-Викторского (ум. после 1180). Мистич. философия С.-В. ш. явилась продолжением мистич. идей Авгу­стина и Бернара Клервоского о сверхъестеств. озаре­нии человеч. души (illuminatio). Вместе с тем, не буду­чи в силах совсем отвергнуть познават. способности разума, игнорировать возрастающую роль логич. мышления, пробуждаемого потребностями растущих в эту пору городов, С.-В. ш., гл. обр. Гуго Сен-Вик-торский и Ришар Сен-Викторский, в отличие от край­него мистицизма Бернара Клервоского, пытались со­единить мистику с элементами логики и выработать своеобразную мистико-схоластич. систему. Согласно ей, бог в своей сущности непознаваем, он принадле­жит к истинам, стоящим выше разума, и адекватно

не может быть ни мыслим, ни определен; разуму же
доступны только явления. Отсюда учение о трех сту­
пенях познания: эмпирической, рассудочной и выс­
шей — созерцательной, к-рым соответствуют три
раздельные объекта познания: чувств, мир, духовный
мир человека и бог. Только сверхъестеств. озарение
может вести к постижению высшей истины. При этом
спекулятивное мышление не отвергалось, но допуска­
лось лишь как подчиненное средство при главенстве
веры и экстатич. созерцания. В истолковании мирозда­
ния как творения бога мистики-схоластики С.-В. ш.
склонялись к неоплатонич. идее Августина о божеств,
мыслях как первичных причинах, лежащих в основе
всего сущего. Идеи С.-В. ш. оказали влияние на
дальнейшее развитие ср.-век. мистич. философии.
Лит.: ВертеловскийА., Зап. ср.-вековая мистика
и отношение ее к католичеству, вып. 1, X., 1888; Сидо­
рова Н. А., Очерки по истории ранней гор. культуры во
Франции, М., 1953; Трахтенберг О. В., Очерки по
истории зап.-европ. ср.-вековой философии, М., 1957; G r a to­
rn a n n М., Die Geschichte der scholastisehen Methode, Bd 1—2,
Freiburg im Breisgau, 1911; neue Ausg., Bd 1—2, В., 1956;
G i 1 s о n E., History of Christian philosophy in the middle
ages, [Toronto], 1955.                            С. Стаж. Саратов.

СЕНЕКА (точнее — Луций Анн ей Сене­ка — Lucius Annaeus Seneca) (р. ок. 4 — ум. 65) — рим. философ, представитель стоического платониз­ма, последователь греч. стои­ка Посидония. Был воспита­телем ими. Нерона и зани­мал при нем большие гос. должности. Обвиненный в гос. измене, по приказу Нерона принужден был покончить жизнь самоубийством. Миро­воззрение С. крайне противо­речиво, в чем отразился ха­рактер эпохи, когда социаль­ные катастрофы вызывали даже в самых высоких и глу­боких умах душераздираю­щие противоречия и героиче­ские, хотя и бесплодные, усилия вырваться из этих противоречий. На эту про­тиворечивость указал Энгельс (см. К. Маркс и Ф. Эн­гельс, Соч., 2 изд., т. 19, с. 311).

В новое время, начиная с эпохи Возрождения, С. был одним из наиболее читаемых философов-моралис­тов. Из трех традиционных стоич. филос. дисциплин— логики, физики и этики — наибольшее значение он придавал последней. Однако невозможно свести всю совокупность филос. воззрений С. только к вопросам морали. Истолкование природы зани­мает у него весьма важное место. В этой области филос. учение С.— своеобразный языч. пантеизм (прямое заявление об этом см. Nat. Quaest. Proleg. 13; II, 45, 3) — сформировалось под влиянием Древней Стой. Для него все телесно (Epist. 106, 4; 113, 1; 117, 2), все есть теплое дыхание, т. е. в конце концов огонь, к-рый, находясь на небе в самом чистом и тонком виде, постепенно уплотняется по мере приближения к земле, застывая и окаменевая в этой последней (102, 7; 65, 2, 12). Душа человека, как и боги,— телесна. Она — истечение из высшего огня. С. признавал даже учение древних стоиков о периодич. воспламенении мира (Nat. Quaest. Ill, 13, 1; Ad. Polyb. 1,2; Epist. 9. 16) или о мировых потопах (Nat. Quaest. Ill, 27— 30). От Древней Стой к С. перешло также и телеоло-гич. провиденциально-фаталистич. учение о первоог-не и человеке, о боге, судьбе и природе (Nat. Quaest. II, 45, 1; De benef. IV, 7, 1). Бог, судьба, провидение, воля божия, природа со своими вечными законами, получающими осознание в человеке и становящимися его свободной волей, все это для С. совершенно одно и то же (Nat. Quaest. II, 36. 45, I; De benef. IV, 7,

582

СЕНЕКА

 

8; 8, 2, 3; De prov. 5,8). Мир — гармоничен и целостен, его части согласованы, ему свойствен вечный круго­ворот переходящих одна в другую стихий, где царст­вует гераклитовское тождество «пути вверх и пути вниз» (Nat. Quaest. II , 2, 2; III , 10, 1, 3; VII , 27,3; De vita beata, 8,4; Epist. 107, 8). Космос является у С. единым и общим «градом» (urbs) для богов и людей (Ad. Marc. 18, 1). С. вполне разделял и панпсихизм древних стоиков, вытекающий из учения о всеобщей пневме и заставлявший С. одушевлять и обожествлять как все небесные светила, так и все поднебесное, включая Землю. Однако этому стоич. пантеизму противоречат идеалистич. моменты учения С. о душе, в особенности его религ. учение.

В религ. у ч е н и и С. сочетались традиц. идеи языч. пантеизма с новыми тенденциями монотеизма. С одной стороны, его бог есть огонь, т. е. тело, высший разум — Зевс или Юпитер (Nat. Quaest. II , 46), идеальное обобщение и обожествление сил природы и общества, холодное и нейтральное в отношении чело-веч, личности. Но, с другой стороны, бог — это идея, разум как творящая сила. С. говорил о возможности подлинной жизни души только вне тела, от к-рого и происходит все зло для этого небесного гостя (Epist. 65, 16; 92, 13.33; 102, 26; 120, 14 и мн. др. тексты). С. рисовал картину пребывания души на небе (Ad. Polib. 9 и Ad. Marc. 26). В его религ. взглядах содер­жатся идеи божеств, милосердия, идея необходимости искупления человеком своей греховности.

Т. о., его пантеизм ослабевал и богов он уже не просто отождествлял с природой и ее законами, но склонен был считать их виновниками этих законов (De benef. VI , 23).Тут еще было очень далеко до христ. представления об интимно личных отношениях между человеком и божеством. Но в этих религ. стремлениях видны и несомненная близость гибели антич. мира, и судорожное искание новой философии на путях будущего христианства. Энгельс назвал С. «дядей» христианства (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 19, с. 307).

Противоречие пантеизма и религиозности свойст­венно и э т и ч. учению С. Это учение формиро­валось под влиянием Средней Стой (Панеций, Поси-доний) и в нек-рой мере эпикурейской школы. Душа продолжает быть для С. материальной пневмой (Epist. 57, 8; 50, 6), телом (Epist. 106, 4, 6), но он счи­тал ее разумной, хотя и ограничивал эту разумность неразумными аффектами (Epist. 92, 92, I). Человеч. мудрость он трактовал как освобождение от тела и его аффектов (De ira, II 3.4) и как неизменное самотож­дество человеч. духа (Epist. 23, 7; 31, 8; 34, 4; 35,4; 95,43; 120, 22; De vita beata, 8). Несмотря на все это, душа у С. трактуется как область постоянной борьбы, взлетов и падений, а иной раз С. даже декларирует об освобождении души от аффектов и всякой скверны, об ее восхождении к богу и последующем очищении (Epist. 65, 16; 102, 22; Nat. Quaest. I prolog. 12). Наибольшее своеобразие этич. концепции С. состоит в том, что он рисовал беспомощность и слабость чело­века, его постоянную погруженность в грех и зло и почти полную невозможность выбраться из этого состояния (De benef. 7,27: Epist. II , 1—7; 54,4; 94— 54). С. являлся первым антич. писателем, к-рый чувст­вует человеч. беспомощность с крайним волнением, с неимоверной жаждой искупления. Единств, воз­можностью достигнуть спасения С. считал божеств, милосердие, и здесь его этич. учение смыкалось с ре­лигиозным — с тенденцией установить связь личности с богом, а это в свою очередь вызывало к жизни еще небывалую в античности теорию монотеизма.

Столь же противоречивы и его общественно-полит и ч. и д е и. Общестоич. космополитизм заставлял его презирать общественные, государст-

венные и вообще нац. дела (Epist. 68,2). Но, с др. стороны, он считал грехом презирать родину и гос-во, думая, что земное гос-во есть только часть гос-ва кос­мического (De ira, II 31). С. вместе с др. стоиками на этом основании учил о природной необходимости гос-ва (Epist. 95,5.2), в отличие от эпикурейцев, к-рые понимали его как результат человеч. соглаше­ния. С. известен как богач, как гос. деятель, придвор­ный делец, ловкий дипломат. В то же время он мыс­литель, беззаветно преданный тихой, уединенной и блаженной жизни сосредоточенного в себе философа, ценитель тончайших настроений измученной души. К добродетели стремился он только через самое же добродетель (Epist. 89,8) и в целях только ее же са­мой, а не чего-нибудь другого (113,32). С. считал всех людей равными и одинаково благородными, допуская даже, что рабы по существу своему часто гораздо благороднее своих господ. Все люди — члены одного мирового целого (Epist. 95,52), дети одного бога, все абсолютно равны друг другу (Epist. 44; 47, 1; De benef. Ill 28) и каждый человек даже священен для другого (Epist. 95, 33). Но фактически он не только презирал рабов, но даже всякое занятие ремеслом считал унизительным ввиду его утилитарности (Epist. 88,21) и, как аристократ, признавал только сво­бодное духовное творчество (De benef. 7,1).

Т. о., эллинистич. противоречивость пронизывает все составные части его мировоззрения.

С оч.: Senecae opera, v. 1, fasc. 1, Dialogorum libros XII, ed. E. Hermes, Lpz., 1923; fasc. 2, De beneficiis libri VII. De Clementia libri II, ed. C. Hosius, Lpz., 1914; v. 2, Naturalium quaestionum libri VIII, ed. A. Gercke, Lpz., 1907; v. 3, Ad Lucilium epistolarum moralium, ed. O. Hense, Lpz., 1914; Supplementum, ed. F. Haase, Accedit index rerum memorabi-lium, Lpz., 1902; L. A. Senecae tragoediae, rec. R. Peiper et G. Richter, Lpz., 1921; в рус. пер.— Избр. письма к Люцилию, СПБ, 1893; О благодеяниях, «Вера и разум», 1889—1897; О провидении, Керчь, 1901; Утешения Марции, в кн.: Б р а ш М., Классики философии, пер. с нем., т. 1, СПБ, 1907, с. 311—30; Трагедии. Вступит, ст. Н. Дератани, М.—Л., 1932; Псевдо­апофеоз императора Клавдия (Apocolocyntosis), «Филология, обозрение», 1899, т. 16, приложение.

Лит.: Маркс К. иЭнгельс Ф., Из ранних произ­
ведений, М., 1956 (по имен, указат.); Ленин В. И., Соч.,
4 изд., т. 38, с. 67; Модестов В. И., Философ С. и его
письма к Луцилию, К., 1872; Марта Б. К., Философы и
поэты-моралисты во времена рим. империи, М., 1879; Крас­
нов П. Н., Л. А. С, его жизнь и филос. деятельность,
СПБ, 1895; Виноградов Н., Биографич. сведения о лат.
риторе С. и его трагедиях, Сергиев Посад, 1906; Ф а м и н-
екий В. И., Религиозно-нравст. воззрения Л. А. С.
(философа) и отношение их к христианству, К., 1906; его же,
Мораль языческого философа С. и совр. отношение к вопросам
нравственности, «Труды Киевск. духовной акад.», 1905, № 5,
с. 94—123; Буассье Г., Рим. религия от времен Августа
до Антонинов, М., 1914; Г е н к е л ь Г., «Книга о Провиде­
нии» Л. А. С., «Сб. трудов проф. и преподавателей Иркут.
гос. ун-та», 1921, вып. 2, с. 25—43; Ш о х о р В., Сенека —
«дядя христианства», «Антирелигиозник», 1940, № 3; История
философии, т. 1, [М.], 1940 (по имен, указат.); Шендя-
п и н П. М., С.— философ, и его трактат «О милосердии»,
М., 1947 (Дисс); Виппер Р. Ю., Этич. и религ. воззрения
С, «Веетн. др. истории», 1948, № 1; М о т у с А. А., Рим.
стоики и первоначальное христианство, «Уч. зап. Ленингр.
гос. пед. ин-та им. Герцена», 1955, т. 111. с. 98—100; История
философии, т. 1, М., 1957, с. 153—4; Rubin S., Die Ethik
Senecas in ihrem Verhaltnis zur alteren und mittleren Stoa,
Munch., 1901; Burnier Ch., La morale de S6neque et le
neostoicisme, Lausanne, 1907 (These); Capelle W., Seneca
und die Humanitat, «Monatshefte der Comeniusgesellschaft»,
1909, H. 5; Waltz R., La vie politique de Seneque, P.,
1909 (These); Bernhardt H.,L. A. Seneca — ein moderner
Mensch, в сб.: Humanistisches Gymnasium und modernes Kul-
turleben, Erfurt, 1911; Howald E., Weltanschaung Senecas,
«Neue Jahrbiicher fur die klassische Altertum», 1915, Bd 35, S.
353—60; Holland F., Seneca, L., 1920; Vetter E.,
Seneca iiber Sklavenbehandlung, «Wiener Blatter fur Freunde
der Antike», 1922, Bd 1; В a i 1 1 у A., La vie de Seneque,
P., 1929; Knoche U., Der Philosoph Seneca, Fr./M.,
1933; P о h 1 e n z M., Philosophie und Erlebnis in Senecas
Dialogen, «Nachrichten von der Akademie der Wissenschaften
in Gottingen», 1941, №6; M a r t i n a z z о I i F.. Seneca.
Studio sulla morale ellenica nell'esperienza romana, Firen-
ze, 1945; Grimal P., Seneque. Sa vie, son oeuvre, avec
un expose de sa philosophie, P., 1948; T о t о k W., Hand-
buch der Geschichte der Philosophie, Bd 1, Fr./M., 1964.
S. 310 — 17.                                                А. Лосев. Москва.

СЕНИН — СЕН-СИМОН                                                                           583

СЁНИН, Николай Герасимович (р. 2 июня 1918) — сов. философ, д-р филос. наук (с 1963), профессор (с 1965). Член КПСС с 1950. В 1942 окончил филос. фак-т МГУ. В 1943—51 — на дишгоматич. работе в МИД СССР. С 1951 — на науч. работе в Ин-те философии АН СССР. Осн. направление научно-исследователь­ской работы — история кит. философии.

Соч.: Великий кит. революционер-демократ, «ВФ», 1955, N° 2; О перерастании новодемократич. революции в социалис­тическую, там же; Сунь Ят-сен — великий кит. революционер-демократ, М., 1956; Общественно-политич. и филос. взгляды Сунь Ят-сена, М., 1956; Теория «врастания» капитализма в социализм и действительность, «Коммунист», 1956, № 15; История философии, т. 1—5, М., 1957—61 (главы по Китаю); Кит. просветитель и материалист конца XIX в. Тань Сы-тун, «ВФ», 1958, № 9; Сотрудничество китайских и сов. историков философии, «Вестн. АН СССР», 1958, Л» 4 (совм. с М. Т. Иов-чуком); Прогрессивные мыслители Китая конца XIX в., М., 1958; «Движение 4 мая» и идеологич. борьба в Китае, «ВФ», 1959, № 7; Филос. и общественно-политич. взгляды кит. просве­тителей—реформаторов конца XIX в., «Гуанмин жибао», 1959, 13 дек. (на кит. яз.); Избр. произв. прогрессивных кит. мысли­телей нового времени (1840—1898), пер. с кит., М., 1961 (ред. и автор вступ. ст.); Прогрессивная общественно-политич. и филос. мысль Китая в новое время (1840—1919), М., 1963 <Дисс).

СЕН-МАРТЕН (Saint-Martin), Луи Клод де {18 янв. 1743 — 13 окт. 1803) — франц. философ-мистик, теософ. Под влиянием работ мистика Марти-неса Паскуалиса, Бёме и Сведенборга воспринял идеи древневосточного, античного и ср.-векового мисти­цизма. Начиная с первой своей книги «О заблуж­дениях и истине» («Des erreurs et de la vorite, ou les Hommes rapples au principe vmiversel de la science», Edimbourg [i. e. Lyon], 1775) C.-M. боролся против материализма и атеизма франц. просветителей, в то же время отрицательно относясь к офиц. религ. идеологии. Существование бога для С.-М.— это исти­на, к-рую каждый человек открывает в своей душе. Духовный и физич. мир — эманация бога; между богом и природой, в порядке убывающего совершен­ства, находится множество промежуточных видов бытия. Материя сама по себе есть иллюзорное бытие, существующее лишь в человеч. восприятии; она есть внешняя оболочка физич. тел, сущностью к-рых яв­ляются активные духовные центры, напоминающие монады Лейбница. Пантеизм С.-М. носит идеалистам, характер. Человек, по С.-М., состоит из духовного и материального начал; его страдания, невежество и несовершенство доказывают, по С.-М., что совр. чело­век — это существо, к-рое деградировало в результате отпадения от бога. Акт отделения от бога породил зло, к-рое прекратится, когда все виды бытия воссое­динятся с богом. Для человека эта высшая моральная цель достигается путем отрешения от всего чувствен­ного и материального. С.-М. отрицал естеств. проис­хождение языка, права, общества, видя в них резуль­тат божеств, деятельности. История развертывается по планам провидения, и франц. революция в изоб­ражении С.-М.— это предусмотренное богом наказа­ние за Fpexn духовенства и монархов; идеи револю­ции ложны, но она сделала благое дело, искупив кровью невинных прежние грехи и подготовив почву для будущего, к-рое рисовалось С.-М. как соединение людей с божеством на основе теократич. принципа; демократии, и республиканские идеалы он решитель­но осуждал. Взгляды С.-М. оказали влияние на ма­сонов (в частности в России), иллюминатов, на формирование идеологии Реставрации (де Местр, Бо-налъд, Шатобриан и др.), отбросившей в них то, что расходилось с христ. ортодоксией, и сохранившей все, что было направлено против материализма и атеизма.

Соч.: Tableau naturel des rapports qui existent entreDieu, l'homme et l'univers, pt. 1—2, Edimbourg [i. e. Lyon], 1782; L'homme de d6sir, [Lyon, 1790J; Ecce homo, P., [1796]; Le nou-vel homme, P., [1796]; Le crocodile, ou la guerre du bien et du mal, P., [1796]; De Г esprit des choses..., v. 1 — 2, P., [1800]; Le ministere de 1'homme-esprit, P., [1802]; Oeuvres posthumes, v. 1—2, Tour, 1S97; Des nombres, P., 1843; Gnostiques de Ja

Revolution. Claude de Saint-Martin et Fabre d'Olivet. Oeuvres, choisies et intr. par A. Tanner, t. 1, P., 1946; Mon portrait his-torique et philosophique 1789—1803, P., [1961].

Лит .: Леман Б., С.-М., неизвестный философ...,
М., 1917; Gence J. В. М., Notice biographique sur L. С.
de Saint-Martin..., P., 1824; С а г о E. M., Du mysticisme
au XVIII siecle. Essai sur la vie et la doctrine de Saint-Mar­
tin, P., 1852; Matter A. J., Saint-Martin le philosophe
inconnu..., P., 1862; F r a n с k A., La philosophie mystique
en France a la fin du XVIII siecle. Saint-Martin et son maltre
Martinez Pasqualis, P., 1866; Claassen J., Ludwig von
Saint-Martin. Sein Leben und seine theosophischen Werke
in geordnetem Auszuge, Stuttg., 1891; V i a t t e A., Les sour­
ces occultes du romantisme, illuminisme-theosophie, 1770—1820,
y. 1—2, P., 1928; Waite A. E., Three famous mystics, L.,
[1939].                                                В. Кузнецов. Москва.

CEHHEPT (Sennert), Даниил (25 нояб. 1572—21 июля 1637) — нем. врач, химик и философ, препо­давал медицину в Виттенберге. Оставаясь в кругу традиц. аристотелевских идей и принимая понятие субстанциональных форм, С. вводил нек-рые атомич. и корпускулярные представления, в частности для объяснения химич. явлений, различая четыре рода атомов, соответственно четырем «стихиям» или «эле­ментам» (вода, земля, воздух и огонь). Его представ­ления об имматериальных факторах в природе (в част­ности о бессмертии души животных) вызвали протесты ортодоксальных теологов. Атомистич. представления С. вошли в нем. учебную литературу благодаря его ученику Иоганну Шперлингу (1603—58).

Соч.: Opera, t. 1—6, Lugduni, 1676.

Лит .: Lasswitz К., Geschichte der Atomistik, тот
Mittelalter bis Newton, Bd 1, Hamb.—Lpz., 1890, 2 Aufl.,
Lpz., 1926; Ramsauer R., Die Atomistik des D. Sennert,
Braunschweig, 1935.                              |_в Зубов.\ Москва.

СЕН-СИМОН (Saint-Simon), Клод Анри де (17 окт. 1760 — 19 мая 1825) — франц. мыслитель, со­циолог, социалист-утопист. Опираясь на идеи физики Ньютона и Декарта, на идеи механистич. материа­лизма, С.-С. стремился систе­матизировать принципы ес­теств. наук, отыскать универ­сальные законы, управляющие всеми явлениями природы и общества, перенести приемы естеств.-науч. метода на об­ласть обществоведения и со­здать филос. систему, при­званную служить орудием построения рационального об щества. Отходя от атеизма франц. материалистов, С.-С. склонялся к деизму. В ми­ровоззрении С.-С. имелись проблески диалектики.

В основе филос. воззрении С.-С. лежит при­знание объективной закономерности явлений приро­ды и общества, к-рые подчинены действию единого уни­версального закона — закона всеобщего тяготения. С.-С. приравнивал органич. мир к явлениям текучей материи и представлял человека как организованное жидкостное тело. Всеобщий процесс развития природы и общества С.-С. истолковывал как постоянную борь­бу между твердой и текучей материей, высказывая в рамках своей материалистич. натурфилософии глу­бокую догадку о единстве противоположных начал в природе и обществе — покоя и изменчивости, устой­чивости и подвижности.

В рассуждениях о науч. методе познания С.-С. так­же подчеркивал всеобщую связь всех явлений, много­образную связь частного с целым, ввиду чего настаи­вал на необходимости выработать единую «общую операцию» познания, в к-рой эмпирич.-апостериорный метод, провозглашенный естествознанием 17 —18 вв. единственно научным, должен будет сочетаться с ме­тодом «априорного познания», методом постижения общих закономерностей и синтеза [см. в Избр. соч., вступ. ст. В. П. Волгина, т. 1—2, М.—Л., 1948

584

СЕН-СИМОН

 

(имеется библ.); т.1, с. 215, 225, 247, 278]. Наибольшим достижением творческой мысли С.-С. явилось приме­нение этих общих положений к познанию общества. Здесь мысль С.-С. более всего вырывалась вперед под непосредств. влиянием классовой борьбы капитали-стич. общества и обнажения его социальных проти­воречий.

Фи л ос.-исто р ич. идеи С.-С. отразили все эти противоречия, обозначившийся технико-экономич. прогресс капитализма, растущее разочарование моло­дого еще пролетариата и новой трудовой интелли­генции в реальной действительности капиталистич. «победы разума», оказавшегося «...злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обе­щания просветителей» (ЭнгельсФ., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 193). Этим разоча­рованием проникнуты уже «Письма женевского обита­теля» («Lettres d'un habitant de Geneve a ses contempo-rains», Gen., 1803). Еще в конце 18 в. С.-С. поставил перед собой задачу проложить новый путь человеческо­му разуму — путь физико-политический (см. Lettres a М. М. les jures, Oeuvres choisies, t. 2, Brux., 1865).

От первоначального «физицизма» С.-С. перешел к созданию более глубокой концепции «науки о челове­ке» или «социальной физиологии», построенной на принципе историзма. Критикуя рационалистич. воз­зрения 18 в., С.-С. придавал рационализму характер история, категории. Его концепция сохраняла опре­деляющую роль в обществе за состоянием человеч. разума, за господствующими в обществе науч. и филос. принципами, но С.-С. брал эти принципы в конкретном историч. развитии. Так, становление античного рабовладельч. строя С.-С. объяснял в ко­нечном счете сменой первобытного идолопоклонства политеизмом, а разрушение рабовладельч. системы и установление феодализма — закономерной сменой политеизма монотеизмом в форме христианства.

С.-С. утверждал взгляд на человеч. общество как на закономерно развивающийся целостный организм, в к-ром все стороны жизни связаны воедино и к-рый объединяет своих членов не только определенными филос, религ. и моральными принципами, но и обще­полезной трудовой деятельностью, являющейся ес-теств. необходимостью и обязанностью человека и создающей важнейшую связь между людьми. Разви­вая в этой форме идеи «экономизма», формировавшие­ся у него не без влияния классич. политич. экономии Смита и Сэя, С.-С. подчеркивал исключит, значение в жизни и развитии общества «индустрии», под к-рой он подразумевал все виды деятельности в промышлен­ности и с. х-ве, в области распределения и кредита. С.-С. доказывал, что в индустрии в конечном счете сосредоточены все реальные силы общества, хотя и объяснял по-прежнему состояние и степень развития этих сил филос. и науч. идеями данного общества (см. «L'industrie ou Discussions politiques, morales et philosophiques...», v. 4, ср. отрывки из этого соч. С.-С— Избр. соч., т. 1, с. 416, 424).

Т. о., оставаясь в своей основе идеалистической, философско-историч. система С.-С. отводила огромную роль в истории экономич. деятельности людей, произ­водству и формам собственности, а также классам, олицетворяющим определенные формы собственности. Каждая обществ, система, доказывал С.-С, сменяла господствующие формы собственности и соответственно выдвигала новые господствующие и руководящие силы в экономич., политич. и духовной жизни.

Плодотворной новой идеей С.-С. было также при­знание им поступательного хода развития человечест­ва от низших форм общества к высшим. Критериями прогресса С.-С. считал способность данного обществ, строя удовлетворять важнейшие потребности массы людей, объединять возможно большее их число для

отпора чужеземным завоевателям, развивать их при­родные способности, выдвигать из них достойнейших носителей знания и культуры и обеспечивать наиболь­ший прогресс цивилизации и наук. В соответствии с таким пониманием историч. прогресса С.-С. набра­сывал схему историч. развития человечества, в к-рой выделял три гл. стадии умств. развития, являющегося вместе с тем стадиями роста производит, способности человека: религ. системы мышления, метафизич. системы и, наконец, науч. системы положительного знания — позитивная индустриальная стадия. Эти мысли С.-С. были заимствованы и использованы впо­следствии К оптом для его схемы классификации наук. Эта концепция была по существу диалектической — С.-С. показывал историч. прогресс в виде постоянной смены созидательных эпох (когда данная обществ, система развивает постепенно и до конца свои принци­пы и возможности) эпохами разрушительными (означающими глубокий кризис данной обществ, си­стемы, ведущий к разрушению ее и к построению на базе новой науч. и филос. идеи более высокого обществ, строя). Эти филос. историч. построения служили у С.-С. обоснованием важнейшей цели его изысканий — плана создания лучшего, разумного обществ, строя и ускорения его наступления в ближайшем будущем. В отличие от предшествующих утопистов, С.-С. стре­мился раскрыть осн. черты разумного общества, об­ращаясь к историч. процессу: «... будущее слагается из последних членов ряда, в котором первые члены составляют прошлое» (там же, с. 199, см. также с. 146). Франц. революция 1789 явилась, по С.-С, за­кономерным осуществлением историч. необходимости уничтожения господства и власти феодалов и духовен­ства и перехода ее к промышленникам и ученым. Но он считал, что революция совершила ошибку, передав власть в руки метафизиков и законников, к-рые были далеки от понимания гл. созидательной задачи рево­люции — построения новой, науч. обществ, системы. Эту задачу, не выполненную франц. революцией, и предстоит теперь осуществить созданием «новой про­мышленной системы».

Осн. черты своего обществ, идеала С.-С. обрисовал с наибольшей полнотой в сборниках «Организатор» («L'organisateur», livr. 1—2, 1819—20, особенно в ст. «Притча»), в соч. «О промышленной системе» («Du systeme industriel», pt. 1—3, 1821—22), «Катехизис промышленников» («Catechisme des industriels», cahier 1—4, 1823—24), «Лит., филос. и промышленные рас­суждения» («Opinions litteraires, philosophiques et industrielles», 1825, совм. с L. Halevy) и в последнем произведении, вышедшем в свет вскоре после смерти автора, «Новое христианство» («Nouveau Christianis-me ...», 1825).

Развивая взгляды Дидро и Кондорсе на назначение общества, С.-С. провозглашал: «Лучшее общественное устройство — это то, которое делает жизнь людей, составляющих большинство общества, наиболее счаст­ливой, предоставляя им максимум средств и возмож­ностей для удовлетворения их важнейших потребно­стей (Избр. соч., т. 2, М.—Л., 1948, с. 277). С.-С. подверг глубокой критике современное ему капиталистич. об­щество, к-рое «...являет собой воистину картину мира, перевернутого вверх ногами», где «... менее обеспеченные ежедневно лишают себя части необходи­мых им средств для того, чтобы увеличить излишек крупных собственников», где «... невежество, суеве­рие, лень и страсть к разорительным удовольствиям составляют удел главарей общества, а способные, бережливые и трудолюбивые люди подчинены им и ис­пользуются лишь в качестве орудий» (там же, т. 1, с. 433, 434).

Гл. мысль С.-С состояла в том, что путь избавления трудящихся от бедствий нищеты лежит через расцвет

СЕН-СИМОН

585

 

пром. и с.-х. производства, через всемерное развитие производит, сил общества на основе применения науч. принципов нового времени. Принципы эти включают в себя, по С.-С, искоренение паразитизма господствую­щих классов и введение обязательного производит, труда для всех членов общества, к-рое должно стать большой производит, ассоциацией людей; обеспечение равных для всех возможностей применить свои способ­ности; создание плановой организации произ-ва, сполна удовлетворяющего все потребности общества; постепенное утверждение всемирной ассоциации на­родов и всеобщего мира; превращение политики в «позитивную науку о производстве», а гос-ва — из орудия управления людьми в орудие организации производства, «управления вещами».

Применение этих принципов в «промышленной си­стеме» наглядно обнаруживало все сильные и слабые стороны воззрений С.-С., «... у которого рядом с про­летарским направлением сохраняло еще известное зна­чение направление буржуазное ...» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 191). Последнее нашло выражение в том, что инициативу и руководящую роль в обществ, переустройстве С.-С. передавал пром. буржуазии и бурж. интеллигенции — ученым. Хотя C.-G. неоднократно отмечал наличие в обществе лишенных собственности пролетариев, он не выделял пролетариат в отдельный класс, а объеди­нял его с буржуазией (за исключением ее паразитич. рантьерской верхушки) в единый класс «индустриа­лов», в к-ром главенство должно принадлежать пром. предпринимателям, являющимся «в силу природы вещей» руководителями и представителями трудяще­гося большинства населения. В этих мыслях С.-С. по­лучила известное отражение, своеобразная обстановка во Франции в годы наполеоновской империи и особен­но в период реставрации Бурбонов, когда на первый план выдвинулись противоречия и борьба молодой пром. буржуазии против дворянской реакции и под­держивающего ее блока феод, аристократии и приви­легированной верхушки буржуазии. Но были и более глубокие историч. корни этих утопич. построений «промышленной системы» С.-С. Ее проекты создавались в ту эпоху, когда пролетариат еще только формировал­ся, когда казалось, что он неспособен помочь сам себе и помощь ему может быть оказана лишь извне и сверху учеными и промышленниками. Оставляя в руках последних собственность на средства производства, С.-С. отводил им, в сущности, задачу: за хорошую мзду прибылей вывести беднейшие классы общества из бедственного состояния нищеты, обеспечить рост обществ, богатства и изобилие благ для трудя­щихся.

В качестве средств борьбы против эгоистич. интере­сов и паразитич. вожделений буржуазии С.-С. вво­дил в своей «промышленной системе» подчинение всех предпринимателей единому плану работ и отмену права наследования с тем, чтобы единственным прин­ципом возвышения людей во всех областях хоз. и обществ, жизни стали их способности, а обществ, лест­ница представляла бы строгую «иерархию способно­стей». Раскрывая подлинный смысл всех этих проек­тов С.-С, Энгельс указывал, что в его утопич. «про­мышленной системе» буржуа «... должны были стать чем-то вроде общественных чиновников, доверенных лиц всего общества ...» (там же, с. 195).

Поскольку в своем глубинном течении мысль С.-С. направлялась к социалистич. цели уничтожения экс­плуатации пролетариата, неизбежно было нарастание внутр. конфликта между «буржуазным» и «пролетар­ским» направлением его идей, к-рое в последние годы его жизни стало занимать все большее место. В своем последнем произведении «Новое христианство» С.-С. «... прямо выступил от лица рабочего класса и объявил

его эмансипацию конечной целью своих стремлений» (Маркс К., Капитал, т. 3, 1955, с. 619). Но идеа-листич. основы философско-историч. концепции С.-С. и непонимание классовых противоречий капиталистич. общества определили мистич. характер решения С.-С. этой задачи: С.-С. выдвинул морально-религ. кон­цепцию «нового христианства». Эта новая религия, с ее гл. лозунгом «все люди — братья», должна была гарантировать выполнение новоизобретенного плана улучшения участи пролетариата, дополнив материаль­ные стимулы «промышленной системы» моральным ка-тегорич. императивом, исходящим из самой властной над людьми силы — силы религ. веления. Апелляция к религии нагляднее всего обнаруживала свойст­венные учению С.-С. реакц. тенденции.

Это сказалось на всем дальнейшем развитии сен­симонизма и прежде всего на деятельности школы его учеников и последователей (Анфантен, Базар, Родриг и др.).

В статьях сен-симонистских журналов «Produc-teur» («Производитель», 1825—26) и «Organisateur» («Организатор», 1829—31) и, особенно, в публичном курсе лекций 1828—29, изданном под названием «Изложение учения Сен-Симона» («Doctrine de Saint-Simon. Exposition», 1830; рус. пер. первого из двух томов в кн.: «Изложение учения С.-С», встуи. ст. В. П. Волгина, М., 1961) были углублены социоло-гич. идеи великого утописта. Сен-симонисты пред­ставили всемирно-историч. процесс как закономерный процесс убывания антагонизма в обществе и роста сотрудничества — ассоциации. Они сделали большой шаг вперед в понимании сущности самого социального антагонизма, видя в истории смену различных исто­рич. форм классовой эксплуатации. «Человек эксплуа­тировал до сих пор человека. Господа, рабы; патри­ции, плебеи; сеньоры, крепостные; земельные собст­венники, арендаторы; бездельники, труженики — такова прогрессивная история человечества до на­шего времени» («Изложение учения Сен-Симона», с. 110).

При характеристике капиталистич. общества учени­ки С.-С. пошли значительно далее учителя в анализе анархии производства и экономич. кризисов и, что особенно важно, в анализе классовых противоречий пролетариата и буржуазии. Они показали, что в этом обществе изменилась лишь форма эксплуатации, но эксплуатация по-прежнему существует и продолжает­ся в отношениях между хозяевами и наемными ра­бочими. «... Рабочий ... эксплуатируется материаль­но, интеллектуально и морально, как некогда экс­плуатировался раб» (там же, с. 254).

Понимание этого коренного пункта вело к различе­нию сен-симонистами классовых граней внутри «ин­дустриалов»: с одной стороны — предприниматели, с другой — пролетарии, к-рые, как отмечали сен-си­монисты, эксплуатируются собственниками средств производства. Ученики С.-С. не делали отсюда вывода о противоположности классовых интересов буржуа­зии и пролетариата, они сохраняли «индустриалов» как единый класс, противоположный паразитич. классу тунеядцев. Однако они уже осознавали связь между собственностью на средства производства и классовой эксплуатацией. Они обосновывали в своих лекциях закономерность историч. изменений форм собственности и необходимость ликвидации част­ной собственности на средства производства по­средством перехода права наследования к гос-ву, превращенному в ассоциацию трудящихся. Собствен-нич. праву наследования сен-симонисты противо­поставили право труда и способности. Они писа­ли: «Каждому по его способности, каждой способно­сти по ее делам — вот новое право, которое заменит собою право завоевания и право рождения, человек

586

СЕН-СИМОН

 

не будет более эксплуатировать человека; человек в товариществе с другим человеком будет эксплуати­ровать мир, отданный ему во власть» (там же, с. 110— 11). Т. о., вместе с устранением наиболее кричащего противоречия «промышленной системы» С.-С. сен-си-монисты впервые сформулировали важнейший прин­цип социализма, выражаемый лозунгом распределе­ния по способностям.

Но вместе с тем сен-симонистская школа интенсивно развивала релпт.-мистич. стороны учения С.-С, превращая их в законченную религ. систему. В объяс­нении историч. процесса сен-симонисты отводили решающую роль уже не прогрессу разума, а про­грессу морали и чувства, воплощенному в религ. системах. Самый прогресс истории истолковывался теперь телеологически, как развитие человечества к предопределенной божеств, цели, к-рой будто бы проникнуты все созидательные («органические») эпохи человеч. истории.

Ученики С.-С. отвергали аскетич. интерпретацию религии и толковали материальную экономич. дея­тельность людей как явление религ. порядка, требуя «реабилитации плоти». Но в то же время во главу всех проектов социального переустройства сен-си­монисты ставили создание «нового христианства», к-рое должно «обновить человека» и служители к-рого должны играть руководящую роль в «промышленной системе». «Новое христианство» получило церк. орга­низацию, особые ритуалы и целую иерархию священ­нослужителей во главе с' первосвященником, оли­цетворяющим «живой закон».

Сен-симонистская «промышленная система» приобре­тала т. о. многие характерные черты теократич. утопий прошлых веков, что подчеркивало лишь начавшийся процесс реакц. вырождения сен-симонизма. Его пре­вращение в замкнутую религ. секту было ускорено попытками сен-симонистской школы загасить начав­шуюся революц. борьбу пролетариата, что нашло яркое выражение в выступлениях сен-симонистов во время первого рабочего восстания в Лионе в 1831 в роли «братьев милосердия», примиряющих борю­щиеся классы. Внутр. расколы сен-симонистской сек­ты по вопросам морали «нового христианства», со­циальной роли женщины и свободы любви привели к распаду сен-симонистской религ. общины (после су­дебного процесса над ней в 1832) и выявили полней­шую изоляцию ее от реального историч. движения своего времени. После банкротства сен-симонизма отдельные его последователи перешли в лагерь фурье­ристов, другие основывали новые школки мистич. мел-кобурж. и бурж. утопич. социализма. Но немалое число бывших сен-симонистов, воспринявших более всего бурж. направление его идей, занялось аполо­гетикой капиталистам, предпринимательства, фрит­редерства и банковской деятельности и превратилось в железнодорожных дельцов и финансистов, а нек-рые впоследствии стали опорой бонапартистского режима Второй империи во Франции.

Учение С.-С. явилось значительным этапом раз­вития передовой филос. и обществ, мысли и развития социализма от утопии к науке. Сен-симонистская школа впервые создала собств. теоретич. оружие утопич. социализма, к-рый до того делал лишь последователь­ные выводы из идей просветительной философии и естеств. правовой теории.

Филос. историч. концепция С.-С. порывала с ра-ционалистич. антиисторизмом просветительства и положила начало историч. воззрениям на общество и его развитие. Своим учением об обществе, как законо­мерно развивающемся целостном организме, С.-С. закладывал первые камни в фундамент социологии, заслугу создания к-рой пытался приписать себе впоследствии Конт, являвшийся одно время учеником

и сотрудником С.-С. Оставаясь идеалистической, со­циальная философия С.-С. содержала плодотворные догадки о диалектич. характере историч. развития, о важнейшей роли в обществе экономики и форм соб­ственности, о классовой борьбе в истории и связи между формами собственности и изменениями клас­совой структуры общества.

С именем С.-С. связан переход от примитивных пред­ставлений о социалистич. и коммунистич. обществе на базе производит, сил ремесленного производства и патриархального с. х-ва и связанных с этим аскетич. уравнит. принципов распределения к идее социали­стич. общества, базирующегося на быстром развитии производит, сил и расцвете индустриального произ­водства, создающего изобилие и возможность обес­печения всех потребностей человеч. личности.

Сен-симонистский идеал «промышленной системы» содержал ряд гениальных догадок о плановой орга­низации обществ, производства в общенац. масштабе, о важнейшей роли в нем науки и ученых, о социали­стич. принципе распределения по способности, о превращении гос-ва из орудия власти над людьми в орудие управления хозяйством. Все это дало Энгель­су основание отнести С.-С. к числу «основателей со­циализма» и отметить, что у С.-С. «... мы встречаем гениальную широту взгляда, вследствие чего его воззрения содержат в зародыше почти все не строго экономические мысли позднейших социалистов...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 196).

Это подтвердилось и тем мощным воздействием, ка­кое оказал сен-симонизм на передовую обществ. мысль и развитие социалистич. идей во Франции, Германии, Италии и ряде др. стран. Во Франции это влияние сказалось на идеях либеральных историков эпохи Реставрации о классовой борьбе, но в особенности — на учениях многочисл. школ утопич. социализма 30— 40-х гг. 19 в.— Леру, К. Пеккёра, Блаиа, Прудона и др. В России влияние идей С.-С. испытали декабрист Лунин, Белинский, Герцен, Салтыков-Щедрин и ряд др. передовых людей.

Учение С.-С. содержало нек-рые подготовительные моменты материалистич. понимания истории и науч. социализма, к-рые заключены были в рамки противо­речивой идеалистич. концепции.

Ревизионисты и реформистские апологеты капита­лизма, искажая истинное историч. соотношение между науч. коммунизмом и предшествующими ему теориями утопич. социализма, пытаются выдать нек-рые до­гадки С.-С. за марксизм, чтобы легче было его опро­вергнуть. Ленин давно высмеял и разоблачил подоб­ное фальсифицирование истории марксизма, «... де­лающее шаг назад от точного научного анализа Марк­са к догадке — хотя и гениальной, но все же только догадке, Сен-Симона» (Соч., т. 22. с. 290).

Только преодоление Марксом и Энгельсом концеп­ции С.-С. могло привести к созданию науч. социоло­гии и науч. социализма.

Идеологи совр. империалистич. реакции (см., напр., J. Burnham, The managerial revolution..., N. Y., 1942; а также нек-рые доклады 1-й Социологич. не­дели в Париже, 3—5 июня 1948 — «Industrialisation et technocratie», P., 1949) пытаются изобразить С.-С. пророком и провидцем «организованного капитализ­ма», глашатаем идей технократии и даже фашизма. Вся эта реакц. модернизация сен-симонизма представ­ляет собой фальсификацию сущности его социального учения. При всех заблуждениях великого франц. мы­слителя, при всех его увлечениях «научным инду­стриализмом», между его социальным идеалом и экс­плуататорским, человекоубийств, существом монопо­листам, капитализма — империализма лежит глубочай­шая пропасть. С.-С. относится к числу тех великих

СЕН-СИМОНИЗМ — СЕНСУАЛИЗМ

587

 

социалистов-утопистов, чьи учения послужили одним из источников марксизма.

Соч.: Oeuvres de Saint-Simon et d'Enfantin, v. 1—47, P.. 1865—78; Textes choisies, P., [1951]; Selected writings, Oxl., [1952]; в рус. пер,—Избр. соч., М,—П., 1923.

Лит.: Маркс К. иЭнгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, 20 (см. имен, указат.); Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 20, с. 184; Плеханов Г. В., Соч., 2 изд., т. 18, М,—Л.. 1928, с. 57 — 73, 86—132; Волгин В. П., История социа-листич. идей, ч. 2, вып. 1, М.—Л., 1931; его же, С.-С. и сен-симонизм, М., 1961; История философии, т. 3, [М.], 1943, с. 505—24; История философии, т. 2, М., 1957, с. 158—70; Застенкер Н. Е., Анри де С.-С, в сб.: История социа-листич. учений, М., 1962; Weill G., L'ecole saint-simonien-ne, son histoire, son influence jusqu'a nos jours, P., 1896; M u-c k 1 e F., Saint-Simon und die okonomisChe Geschichtstheorie, Jena, 1906; Bauer St., H. de Saint-Simon nach 100 Jahren, «Archiv fiir die Geschichte des Sozialismus und der Arbeiterbe-wegung», 1926, [Jg.] 12; С h a r 1 ё t у S., Histoire du saint-simonisme, P., 1931; Garau djE., Les sources francaises du socialisme scientifique, P., 1948; Pasquier A., Saint-Simon et les problemes du temps present, «Revue d'histoire eco-nomique et sociale», 1948, v. 27, № 1; M a n u e 1 F. E., The new world o( H. Saint-Simon, Camb. (Mass.), 1956; «Revue Internationale de Philosophies, 1960, № 53—54 (номер посвящен С.-С); Fournel H., Bibliographie saint-simonienne. De 1802 au 31 decembre 1832, P., 1833. H . Застенкер. Москва.

СЕНСИМОНИЗМ — см. Сен-Симон.

СЕНСУАЛИЗМ (лат. sensus — восприятие, чувст­во, ощущение) — направление в теории познания, со­гласно к-рому в отличие от рационализма чувствен­ность является гл. формой познания. С. стремится вывести все содержание познания из деятельности органов чувств, а также свести все содержание созна­ния к их показаниям как первоначальным элементам.

В истории философии вопрос о роли разума и чувств в процессе познания возник как только встала проб­лема генезиса человеч. сознания. Первоначально и еще недостаточно четко идеи С. формулируются в индийской философии (в учении чарвака), в китайской философии (в учении моистов), в древнегреческой фило­софии (Гераклит, отчасти Демокрит и Аристотель, являющийся в целом рационалистом).

В дальнейшем ходе истории философии определяют­ся материалистич. и идеалистич. направления С. Материалистич. С. усматривает в чувств, деятель­ности человека связь его сознания с внешним миром, а в показаниях его органов чувств — отражение этого мира. Идеалистич. С. видит в чувств, деятельности некую самостоятельную и самосущую сферу. Идеализм наметился уже в С. Протагора с его реля­тивистской и субъективистской тенденцией, усилив­шейся у Аристиппа и его последователей из основан­ной им киренской школы. Провозглашая чувств, восприятие единств, источником наших знаний, эти философы вместе с тем утверждали, что оно сообщает людям данные только относительно их собств. состоя­ний, но отнюдь не о внешних вещах, являющихся их причинами (Секст Эмпирик, Adversus mathematicos, VII, 191 и ел.). Последние непознаваемы, и понятие истины применимо только к изменениям нашего «обств. существа (там же, а также Diag. L. 11, 192). Впрочем С. киренских философов представлял собой не столько положение теории познания, сколько по­ложение развитой ими этики гедонизма.

Система материалистич. С. была сформулирована Эпикуром, являвшимся гл. представителем этого на­правления в античности и одним из наиболее после­довательных   сенсуалистов в истории философии.

Более умеренный С. был разработан стоицизмом уже в древней его фазе. В отличие от эпикурейцев стоики признавали истинным не каждое чувств, вос­приятие, а только те из них, к-рые возникают в че­ловеч. сознании при определенных условиях («ката­лептические образы»). Отвергая взгляд, по к-рому понятия ума имеют внеопытное происхождение, стои­ки пришли к концепции, согласно к-рой человеч. сознание первоначально представляло собой «чистую доску» (tabula rasa), заполняемую в процессе жиз-

ненного опыта образами и понятиями. К гносеологии стоицизма восходит и мысль, к-рая была сформули­рована С. как положение о том, что нет ничего в ра­зуме, чего раньше не было бы в чувстве (nihil est in intellectu quod non sit us in sensu). Элементы С. име­лись и в номинализме.

В эпоху Возрождения, когда передовые философы выступали с решительной критикой схоластики и стали подчеркивать необходимость опытного исследо­вания природы, С. снова приобрел значительное влия­ние (Телезио, Кампанелла, Ф. Бэкон и др.).

Видными представителями материалистич. С. в 17 в. являлись Гассенди и Гоббс. Последний исходил из древней формулы С, считая, что «...нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы порож­дено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения» (Избр. произв., т. 2, М., 1964, с. 50).Локк, исходя из основоположных формул С, предпринял попытку вывести из чувств, опыта все содержание человеч. сознания, хотя и допускал, что уму присуща спонтанная сила, не зависящая от опыта.

Непоследовательность локковского С. была исполь­зована Беркли, к-рый полностью отбросил внешний опыт и стал рассматривать ощущения («идеи») как достояние только человеч. сознания, т. е. интерпре­тировал С. идеалистически. Однако берклианский субъективно-идеалистич. С. не выдерживал своего исходного принципа, вводя идею бога, не воспри­нимаемого ни в каком чувств, опыте. Именно деятель­ность бога объясняет, по Беркли, возникновение всех идей человеч. духа. Более последователен Юм в своем субъективно-идеалистич. С, основанном на агностицизме и не апеллировавшем к богу. Идеи Юма заложили фундамент субъективно-идеалистич. феноменализма, к-рый составляет основу таких влия­тельных направлений бурж. идеализма 19—20 вв., как позитивизм, эмпириокритицизм, неопозитивизм.

Виднейшими представителями материалистич. С. были франц. материалисты 18 в. Ламетри, Гельвеций, Дидро, Гольбах. Преодолевая непоследовательность Локка и отвергая идеализм Беркли, они последова­тельно связывали ощущения, как основу всех знаний, с объективным миром, как их источником. Материа­листич. сенсуализм Гельвеция стал фундаментом разработанной им этико-социологич. доктрины с ее центр, утверждением о том, что внешняя среда играет решающую роль в формировании человеч. сознания. Эта идея Гельвеция оказала большое влияние на Оуэна и нек-рых др. представителей утопического социа­лизма.

Обстоятельную разработку гносеологии С. произ­вел Кондилъяк, хотя он и проявлял тенденцию к агностицизму.

В истории С. немаловажную роль сыграла материа­листич. гносеология Фейербаха. В противоположность умозрительно-спекулятивному идеализму, господст­вовавшему в нем. философии конца 18—нач. 19 вв., Фейербах подчеркивал непосредств. достоверность чувств, познания. Вместе с тем Фейербах понимал, что оно составляет только исходный пункт познания, сложный процесс к-рого с необходимостью включает в себя деятельность рассудка и разума.

Диалектический материализм в своей теории поз­нания исходит из высокой оценки роли чувств, поз­нания. Но он считает, что домарксовский С. был со­зерцательным и индивидуалистическим, поскольку в подавляющем большинстве домарксистских гносео-логич. построений субъектом познания выступал индивидуальный, а не обществ, человек. Сознание такого человека обычно рассматривалось как внеис-торич. феномен. Преодолевая эти пороки, вскрывая роль практики в познании и его обществ, сущность, марксизм-ленинизм глубоко увязывает чувств, и

588

СЕНТ-ЭВРЕМОН — СЕРЁЖНИКОВ

 

рациональную формы познания, вскрывая диалекти­ку их взаимодействия как в истории человеч. позна­ния, так и в индивидуальной деятельности.

Лит.. см. при статьях Ощущение, Отражение, Теория
познания.                                               В. Соколов. Москва.

СЕНТ-ЭВРЕМОН (Saint-Evremond), Шарль де (1 аир. 1610—29 сент. 1703) — франц. вольнодумец, писатель, поэт, лит. критик, историк, философ-мора­лист.

Филос. идеи С.-Э. складывались под влиянием Монтеня, Гассенди, отчасти Спинозы. С.-Э. считал недоказуемым учение об абсолютной духовности и бессмертии души, выражая несогласие с Декартом; он считал невозможным знание о природе бога, бы­тия к-рого не отрицал. Материалистич. тенденция проявляется у С.-Э. как твердое убеждение в реаль­ности материального мира; земная жизнь человека — единственно достоверная форма его бытия, имеющая самостоятельную ценность. Христианство, в особен­ности католицизм, С.-Э. называл наилучшей формой религии, но он резко расходился с ортодокс, понима­нием христианства, истолковывая его в духе, близком к деизму. Христианский аскетизм совершенно чужд С.-Э. Жизнь, по его мнению, должна быть наслажде­нием; высшее счастье человек находит в дружбе, являющейся также моральной добродетелью. Любовь, милосердие, терпимость — осн. моральные принципы. С.-Э. осуждал религ. фанатизм, призывая искать то, что объединяет людей — общие моральные принци­пы, и не враждовать из-за расхождений в религ. догмах. Примирение католиков и протестантов, а в конечном счете людей всех вероисповеданий, он счи­тал насущной задачей. Истинную причину ожесточен­ности религ. борьбы С.-Э. видел в стремлении духо­венства различных церквей установить свое господ­ство над обществом и тем самым обеспечить себе привилегированное положение («Беседа маршала д'Окенкура с отцом Каней» — «Conversation du marechal d'Hocquincourt avec le pere Canaye», P., 1665). В противоположность Паскалю и Ларошфуко, С.-Э. из признания ограниченности познавательных способностей человека и наличия у него эгоистич. побуждений не делал пессимистич. выводов. С.-Э. был уверен, что человек в состоянии улучшить свою жизнь, показывать примеры высокой нравственности и быть относительно счастливым. Участвуя в полемике о «древних и новых авторах», С.-Э. считал, что в об­щем совр. лит-ра стоит выше античной, поскольку она руководствуется более здравыми нравств. понятиями и более истинными понятиями об окружающем мире; это делает С.-Э. одним из основателей теории прогрес­са, сформулированной в 18 в. франц. просветителями. С.-Э. является видным представителем передовой филос. мысли Франции 17 в., того вольнодумства, к-рое явилось одним из источников франц. Просве­щения 18 в.

Соч.: Oeuvres, mises en ordre et publiees avec une intro­duction et des notices par R. de Planhol, v. 1—3, P., 1927; The letters of Saint-Evremond, ed. by J. Hayward, L., 1930.

Лит .: Вороницын И. П., История атеизма, 3 изд., [Рязань], [1930], с. 87—88; История философии, т. 2, [М.], 1941, с. 165—66; История франц. литературы, т. 1, М.—Л., 1946, с. 458; Daniels W. M., Saint-Evremond en Angle-terre, Versailles, 1907; Mollenhauer E., Saint-Evremond als Kritiker, Greifswald, 1914; Wilmotte M., Saint-Evre­mond. Critique litteraire, introduction et notes, P., 1921; Schmidt A. M., Saint-Evremond, ou l'humaniste impur, P., (932; Spalatin K., Saint-Evremond, Zagreb, 1934; Lafargue M. P., Saint-fivremond, ou le Petrone du XVII siecle, P., [1945]; Petit L., La Fontaine et Saint-Evremond, ou la tentation de l'Angleterre, Toulouse, 1953; Barnwell H., Les idees morales et critiques de Saint-Evre­mond, P., 1957; Hope Q. M., Saint-Evremond. The honnete homme as critic, Bloomington, 1962; его же, Saint-Evremond [Bibliography], в кн.: A critical bibliography of French litera­ture, v. 3, Syracuse—[N. Y.], 1961. В . Кузнецов . Москва.

CEPBET (Servet), Мигель (р. 1509 или 1511 — ум. 27 окт. 1553) — исп. мыслитель и ученый, деятель

революц. естествознания эпохи Возрождения (см. Ф. Энгельс, Диалектика природы, 1964, с. 8, 165), иде­олог антитринитариев. Учился в Сарагосе, Тулузе, Париже, жил в Италии, Германии, Швейцарии. По своим взглядам примыкал к раннему рационализму и пантеизму. С. считал, что природа неделима, дух и материя едины и все возникающее есть лишь разные соотношения и видоизменения элементов природы. С. вплотную подошел к открытию науч. теории крово­обращения. В 1553 анонимно издал осн. труд — «Вос­становление христианства», в к-ром изложил свои филос. и естеств.-науч. взгляды. По приговору ин­квизиции С. был подвергнут сожжению; сожжены были и его книги.

Соч.: De trinitatis erroribus libri septem, [Haguenau], 1531; Dialogorum de trinitate, libri duo, [Haguenau], 1532; Christianismi restitutio, Vienne, 1553.

Лит .: Будрин Е., М. С. и его время, Казань, 1878; Tol 1 inN., Das Lehrsystem Michael Servet's genetisch dar-gestellt, Bd 1—3, Giitersloh, 1876—78; DomenecnC. de, Miguel Servet, Barcelona, 1911; Goyanes C. J., Miguel Serveto, teologo, geografo у medico, Md, 1933.

И. Костикова. Москва.

СЕРЕБРЯКОВ, Михаил Васильевич (4 сент. 1879—12 июня 1959) — сов. философ и обществ, деятель, профессор (с 1921), д-р историч. наук (с 1942). С сер. 90-х гг.— в революц. движении; в 1903 сослан в Вост. Сибирь, откуда бежал за границу. С 1904 — член РСДРП, большевик. В 1904 вернулся в Петер­бург, где поступил в ун-т; окончил его в 1911. Актив­ный участник Окт. революции и гражд. войны. Проф. Петрогр. ун-та (с 1921), Коммунистич. ун-таи др. вузов. Основатель и руководитель Науч. об-ва марксистов, к-рое в 20-х гг. являлось центром марксистской мыс­ли Ленинграда. С 1922—декан фак-та обществ, науки проректор, в 1927—30 — ректор ЛГУ. В 30—40-е гг.— директор Ин-та истории искусств, Всероссий­ской академии искусствознания, Ин-та экономики, философии и права.

Осн. работы С. посвящены становлению мировоз­зрения Ф. Энгельса, филос. борьбе в Германии 30— 40-х гг. 19 в. Наряду с проблемами философии С. разрабатывал вопросы истории социалистич. учений, эстетики, искусствознания, истории лит-ры.

Соч.: Новое о Вильгельме Вейтлинге, «Книга и револю­ция», 1921, К° 7; Фридрих Энгельс в лит-ре, там же, № 10—11; Энгельс и его участие в обосновании науч. социализма, «За­писки Науч. об-ва марксистов», 1922, № 1; Макс Штирнер перед судом наших современников, там же, JV5 4; Осн. проблемы ис­торич. материализма, там же, 1927, №8(2); 1928, N5 1(9), 2(10); Зомбарт и социологи, «Изв. ЛГУ», 1928, т. 1; Классики марк­сизма-ленинизма о Н. Г. Чернышевском, в сб.: Н. Г. Черны­шевский, Л., 1941; Нем. социализм и борьба с ним Маркса а Энгельса, «Уч. зап. ЛГУ. Сер. филос. наук», 1948, вып. 2; Поэт Гервег и Маркс, Л., 1949; Штирнер Макс, в кн.: БСЭ, т. 62, М., 1933; Фридрих Энгельс в молодости, Л., 1958.

Лит.: Чагин Б. А., Профессор М. В. Серебряков, «Вестн. ЛГУ», 1947, JMi 2; Б а ч м а н о в В. С, Филос. фак-т и филос. науки, в сб.: Ленинградский ун-т за советские годы. 1917—1947, Л., 1948; И л ь е н к о в Э. В., Подлинная по­пулярность — союзница строгой научности, «ВФ», 1960, № 3.

В. Клушин. Ленинград.

СЕРЁЖНИКОВ, Виктор Константинович (24 нояб­ря 1873—27 июня 1944) — сов. философ, д-р филос. наук, профессор (с 1918) Социалистич. Академии обществ, наук, МГУ, МИФЛИ и Смоленского ун-та. Директор Гос. Историч. музея (1935). Окончил в 1897 юридич. фак-т Петерб. ун-та. С.— органи­затор и участник первых марксистских кружков в России, член «Союза борьбы за освобождение рабо­чего класса». В 1907—12 жил за границей, где наряду с революц. деятельностью вел науч. работу. В Париже им было задумано издание «В-ки франц. материали­стов 18 в.», для к-рого он подготовил переводы соч. Дидро («Избранные филос. произведения», СПБ, 1914) и Ламетри(«Человек—машина», СПБ, 1911). С. перевел также диалог Платона «Теэтет». С. — автор одной из первых хрестоматий по диалектич. материализму, трудов по истории философии. За годы педагогич.

СЕРЕНИ — СЕЧЕНОВ

589

 

деятельности С. подготовил многочисл. кадры сов. интеллигенции. В обстановке культа личности был незаконно репрессирован (1938). Посмертно реаби­литирован.

С о ч.: Ламетри, М., [1925]; Кант, М.—Л., 1926; Очерки по истории философии, [т.]1, М.—Л., 1929; Диалектический мате­риализм, М., 1930; Сократ. Основные проблемы философии Платона М 1937

СЕРЕНИ (Sereni), Эмилио (р. 13 авг. 1907) — деятель итал. коммунистич. движения. Член Итальянской коммунистич. партии (ИКП) с 1928. В 1930—43 неод­нократно арестовывался за антифашистскую деятель­ность. С 1936 — член ЦК ИКП, с 1945 — член Руко­водства компартии. В годы войны С.— активный уча­стник итал. Сопротивления — был президентом пра­вительственного Совета пров. Ломбардия. С 1946—47— министр послевоен. обеспечения и министр обществ, работ. С 1948 — сенатор. В 1949—55 С.— ген. секре­тарь Итал. комитета сторонников мира. С 1950— член Всемирного Совета Мира, с 1951 — член его Бюро. С 1955 С.— председатель «Национального объединения крестьян». Как теоретик ИКП С. уде­ляет много внимания развитию и пропаганде марк­сизма в Италии. В центре внимания теоретич. дея­тельности С.— анализ аграрных отношений: проблема рынков для с. х-ва и пром-сти, проблемы перенасе­ления итал. деревни, науч. обоснование необходи­мости всеобщей аграрной реформы. Большое место в теоретич. исследованиях С. занимают вопросы куль­туры, науки, философии, иск-ва, к-рым посвящена книга С. «Марксизм, наука, культура» (М., 1952). Полемизируя с Б. Кроче, критикуя спекулятивный, созерцат. характер крочеанской эстетики, С. отстаи­вает принципиальную противоположность бурж. культуры кулЕ,туре социалистического общества, опровергает тезис о «надклассовости» культуры, до­казывая ее неизбежную зависимость от господствую­щего класса.

С о ч. в рус. пер.: Аграрный вопрос в Италии. Итал. кре­стьянство в борьбе за демократию, М., 1949; Развитие капи­тализма в итал. деревне (1860—1900), М., 1951; Старое я новое в итал. деревне, М., 1959.

СЁРНО-СОЛОВЬЁВИЧ, Николай Александрович [13 дек. 1834—9 февр. 1866] — рус. революцио­нер, демократ, публицист и философ. Род. в Петер­бурге в семье чиновника. Окончил Александровский лицей (1853). В 1853—59 — на гос. службе. К концу 50-х гг. складываются антикрепостнич. воззрения С.-С, но он еще верит в возможность коренного пре­образования России путем реформ («Записка об отме­не крепостного права и откупов», 1858, не опубл.). С конца1859 в идейном развитии С.-С,тесно сблизившего­ся с Чернышевским, происходит перелом. Он склоняется к признанию революц. средств борьбы, действия масс «с н и з у, насильственно», если будет продолжаться «противодействие» ликвидации «старого порядка» (см. Публицистика. Письма, 1963, с. 7). Уйдя в от­ставку, С.-С. уезжает за границу, где знакомится с Герценом и Огаревым. Здесь происходит дальней­шее углубление революционного характера воззре­ний С.-С. В «Проекте действит. освобождения кре­стьян» (1860) он резко критикует правительств, про­ект крест, реформы, защищает демократич. программу решения агр. вопроса в России. Возвратившись на родину, С.-С. развертывает большую обществ .-про­светит, деятельность; в это время окончательно за­вершается становление его революц.-демократич. убеждений. Он отвергает реформу как один из пред­полагаемых и даже предпочтит. путей обществ, пребразований в России. Ликвидация царизма даст «...простор великому мирскому началу развиваться во всех своих проявлениях» («Мысли вслух», там же, с. 168). При активном участии С.-С. в 1861—62 в Петер­бурге возникает тайное революц. об-во «Земля и воля», важнейшую задачу к-рого С.-С. видел в слиянии ре-

волюц. интеллигенции с народом. 7 июля 1862 С.-С. (одновременно с Чернышевским) был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. В июне 1865 отправлен в сибирскую ссыл­ку. Умер в Иркутске.

С.-С. был одним из представителей атеистич. тра­диции в России. Видя гл. задачу науки в удовлетво­рении потребностей обществ, жизни, С.-С. в написан­ной в тюрьме статье «Не требует ли нынешнее состоя­ние знаний новой науки» (опубл. в «Рус. слове», 1865, № 1) призывал к созданию новой науки — со­циологии. «Если до сих пор не создалась общественная наука, то это только доказывает, что люди предшест­вовавших поколений не вполне сознавали солидар­ность, связывающую все человечество, не вполне по­нимали, что его существование управляется известны­ми законами» (там же, с. 199). Полагая, что «мысль о правильности исторического развития» высказал Воклъ, С.-С. считал необходимым «продолжать и до­полнять» его «бессмертный труд» (см. там же, с. 228).

Лит.: Герцен А. И., Иркутск и Петербург, Собр. соч., т. 19, М., 1960; Л е м к е М., Очерки освободит, движе­ния «шестидесятых годов», СПБ, 1908; Р о м а н с н к о В. И., Мировоззрение Н. А. С.-С, [М.], 1954; Богато в В. В., Социологич. взгляды Н. С.-С, М., 1961; Володарский И.Б., Н. А. С.-С, в кн.: С е р н о-С о л о в ь е в и ч Н. А., Публицистика. Письма, М., 1963; Коган Л. А., Филос. драматургия Н. А. С.-С, «ВФ», 1959, № 10; е г о же, Атеис-тич. взгляды Н. А. С.-С, в кн.: Вопр. истории религии и ате­изма, сб. 12, М., 1964; Виленская Э., Революц. под­полье в России (60-е годы XIX в.), М., 1965.

А. Володин. Москва.

СЕУС — см. Сузо.

СЕЧЕНОВ, Иван Михайлович [1(13) авг. 1829— 2(15) ноября 1905] — основоположник рус. физио­логии и объективной детерминистич. психологии, философ-материалист. В 1856 окончил мед. фак-т Мос­ковского ун-та. С 1860 — проф. физиологии Медико-хирургич. академии, а затем Новорос­сийского, Петерб. и Моск. ун-тов. Мировоззрение С. сло­жилось под влиянием филосо­фии революц. демократов.

Принцип материалистич. мо­низма и детерминизма являет­ся метод ологич. основ oil уче­ния С, набросок к-рого изло­жен впервые в «Рефлексах головного мозга» (1863). Глав­ная идея трактата: «...все акты сознательной и бессознатель­ной жизни, по способу происхождения (т. е. по меха­низму совершения.— Ред.), суть рефлексы» (Избр. филос. и психологич. произв., 1947, с. 176). В связи с этим принципиальной критике подверглись по­пытки обособления психологич. явлений от орга­низма и внешнего мира в идеалистич. философии и психологии. Вместе с тем, в противовес вульгар­ному материализму утверждалось своеобразие нер-вно-психич. регуляций по сравнению с чисто физио­логическими. С. радикально преобразовал сущест­вовавшее прежде понятие о рефлексе, оиираясь на ряд сделанных им выдающихся физиологич. от­крытий, в частности на открытие т. и. центрального торможения (тормозящего влияния высших нервных центров на мышечную систему). С. первым в нейро­физиологии поставил на передний план «... не форму, а деятельность, не топографическую обособленность ор­ганов, а сочетание центральных процессов в естествен­ные группы» («Физиология нервных центров», 1952, с. 21). С этих позиций нейрофизиологич. школа, создан­ная С.(Н.Е. Введенский, И. П. Павлов и др.), обогати­ла мировую науку фундаментальными открытиями.

Полемизируя с господствовавшим на Западе мехапи-стич. взглядом на поведение и интроспекционистским

590                                                        СЕЧЕНОВ —СИГЕР БРАБАНТСКИЙ

на сознание, С. трактует рефлекс как акт, состоящий из чувствования и движения, и определяет его по объективной функции в жизнедеятельности, выделяя два конституирующих признака чувствования: иить орудием различения условий действия и регулятором последнего (см. Избр. филос. и психологич.произв., с. 416). Взяв в качестве образца автоматич. устройст­ва, где есть «... такие регуляторы, которые заменяют руку машиниста...» («Физиология нервных центров», с. 26), С. предложил трактовать чувствование как сигнал. Это позволило внести идею саморегуляции в рефлекторную схему и заложило основы для идеи обратной связи, кольцевого управления движением. Считая, что реальность ощущения коренится в реаль­ности двигат. акта, С. предложил новое учение о фи-зиологич. механизме чувств, познания. В его пони­мании орган чувств составляет лишь сигнальную половину целостного снаряда, другую нераздельную половину к-рого образует эффекторный аппарат. Стремясь вскрыть психофизиологич. механизм логич. мышления, С. считал, что исходные логические опе­рации заложены в чувств, деятельности организма, требующей приспособления к связям и отношени­ям вещей.

В сигналах мышечного чувства представляемое и действительное совпадают друг с другом, поэтому мышца дает наиболее фундаментальное и адекватное отражение действительности. В этой связи С. под­вергал критике кантовский априоризм.

Опираясь на новую рефлекторную схему, С. выдви­нул программу преобразования психологии в объек­тивную науку (см. статью «Кому и как разрабатывать психологию?», 1873). Его программа противостояла господствовавшему на Западе позитивистскому на­правлению. В полемике с рус. сторонниками этого направления (прежде всего с Кавелиным) С. доказы­вал, что превратиться в подлинную науку психология сможет, лишь ориентируясь на естествознание, прежде всего — на физиологию; поэтому психологич. иссле­дование должно быть передано в руки физиологов. Это дало повод идеалистам объявить его ликвидато­ром психологии. Истинный же смысл предложения С. был иным. Психологов по профессии в ту эпоху еще не существовало, и С. рекомендовал черпать их кадры из рядов нейрофизиологов, а не философов-метафизи­ков. Созданный С, развитый в трудах Бехтерева, Павлова и, частично, франц. психолога Рибо, объек­тивный метод способствовал успешному развитию естеств.-науч. психологии и получил мировое призна­ние. Выдвинутый С. план построения психологии как объективной науки остался незавершенным из-за узости, ограниченности антропологич. принципа, на к-ром он базировался; объяснения С. не простирались далее локомоции, тогда как истинно человеч. форму взаимодействия живых систем с природой образует трудовая деятельность. Хотя к началу 20 в. интересы С. переместились с локомоторных актов на трудовые движения (см. «Очерк рабочих движений человека», М., 1901), однако общая абстрактно-антропологич. трактовка сознания при этом не изменилась. Поэтому и попытки С. ввести принцип «интериоризации» — объяснить генезис внутр. плана поведения из его внешней структуры — не увенчались успехом, ибо за исходный уровень сознат. регулирования были приняты прямые жизненные встречи организма со средой.

Антропологизм препятствовал также последователь­но материалистич. решению С. вопроса о детермина­ции воли. Вскрыв психофизиологич. механизм воле­вого действия, С. понимал его зависимость от обществ, среды лишь в абстрактно-этич. плане, не видя того, что сам этот план является производным от соцпаль-но-историч. обстоятельств.

Уязвимые аспекты теории С. касаются проблем, впервые разрешенных диалектич. материализмом. В 90-х гг. С. выступил с рядом филос.-психологич. работ, пропагандировавших материалистич. учение о характере человеч. знания. В условиях идейно-филос. борьбы своего времени С. являлся союзником рус. марксистов в борьбе против агностицизма и субъек­тивизма; его работы оказали положит, влияние на развитие материалистич. гносеологии, на укрепление позиций филос. материализма в естеств. науках. Вся науч.-идейная деятельность С. была непосред­ственно связана с революц.-освободит, движением в России.

Соч.: Автобиографии, записки..., М., 1907 (имеется библ. работ И. М.   С).

Лит.: Рубинштейн С. Л., Физиология и психоло­
гия в науч. деятельности И. М. С, «Физиол. журнал СССР
им. И. М. С», 1946, т. 32, № 1; А н а н ь е в Б. Г., Очерки
истории рус. психологии XVIII и XIX вв., [M.J, 1947; Т е п-
л о в Б., Филос. и психологич. взгляды И. М. С, «Больше­
вик», 1948, Ш 7; Б у д и л о в а Е. А., Учение И. М. С. об
ощущении и мышлении, М., 1954; ЯрошевскийМ. Г.,
Проблема детерминизма в психофизиологии XIX в., Душанбе,
1961; его же, Сеченовские идеи о мышечной чувствитель­
ности в свете теории отражения и кибернетики, «ВФ», 1963,
№ 10.                                             М. Ярошевский. Москва.

СЙВБЕРН (Sibbern), Фредерик Кристиан (18 июля 1785—16 дек. 1872) — дат. философ-идеалист. Учил­ся в Германии. В 1813—70 — проф. Копенгагенского ун-та. Испытал влияние Фихте, Шлейермахера, Стеффенса и нем. романтиков. Позже С. отошел от романтизма и подверг критике систему Гегеля за спекулятивно-умозрительный характер. С. стремился разработать «реалистич.» философию, придавая осо­бое значение анализу психологич. опыта субъекта. С. считал, что наличное бытие является системой спорадически протекающих процессов развития во времени, и тем самым отрицал закономерный харак­тер этого развития. Согласно С, ряды этих процессов пересекаются, возникает борьба, являющаяся причи­ной прогресса. Т. к., по С, познающий всегда есть только один из мн. спорадич. элементов бытия и нахо­дится в одном нз рядов развития, то познание бытия в целом невозможно («О познании и исследовании» — От erkjendelse og granskning, Kbh., 1822). По во­просу об истине С. стоял на позициях релятивизма.

Соч.: Menneskets aandelige natur og vaesen, del. 1—2, Kbh., 1819—28; Speculativ kosmologie med grundlag til en speculativ theologie, Kbh., 1846; Om forholdet imellem sjael of legeme..., Kbh., .849.

Лит .. Н0 if ding H., Danske filosofer, Kbh., 1909; Himmelstrup J., Sibbern. En monografi, Kbh., 1934; Kallmoes P. H., F. С Sibbern, Kbh., 1946.

А. Мысливченко. Москва.

СИГЕР БГАБАНТСКИИ (Siger de Brabant) (p. ок. 1240—ум.ок.1281—84)—ср.-век. философ, проф. фак-та искусств Парижского ун-та, один из основателей зап.-европ. аверроизма. В трактатах «О вечности мира» («De aeternitate mundi»), «О необходимости и взаимо­связи причин» («Tractatus De necessitate et contingen-tia causarum») и «О разумной душе» («Tractatus de anima intellective»), в комментариях к «Физике», «Метафизике» и др. соч. Аристотеля С. Б. сформу­лировал учение о двойственной истине, считал, что истина рационального знания может приходить в прямое противоречие с истиной религ. откровения. Признавая существование бога как первопричины, С. Б. отрицал творение «из ничего» и считал, что мир «совечен» богу; бог не свободен в своем отношении к миру, в к-ром господствуют им же установленные за­кономерности, воплощенные, в частности, в движении небесных тел. С. Б. сформулировал принцип детерми­низма, исключающий непосредств. божеств, вмеша­тельство. Он подчеркивал неразрывное единство материи и формы, к-рые различаются лишь как поня­тия, но не в объективной реальности. Материя сущест­вует вечно, формы зарождаются в ее недрах и не могут существовать вне и независимо от материи. Че-