Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

возник как реакция на возрождение идей Платона о сущности матем. абстракций в трудах Г. Кан­тора и Г. Фреге и на обнаружение противоречий в их системах (см. Парадокс). Филос. сущность совр. Н. один из его осн. представителей У. Куайн выразил так: «Философский диспут о том, существуют ли уни­версалии, или абстрактные сущности, это не диспут о допустимости общих терминов. Обе стороны согла­сятся, что общие термины, напр. „человек", и может быть даже абстрактные единичные термины, такие, как „человечество" и „7", осмыслены,— по меньшей мере, поскольку они участвуют в утверждениях, к-рые, взятые как целое, истинны или ложны. Платонисты (как я буду называть тех, кто признает универсалии) отличаются от их оппонентов, номиналистов, тем, что они псстулнр>ют некое царство сущностей, универ­салий, соответствующих такого рода общим или аб­страктным словам... Номиналист, с другой стороны, считает, что такое обращение к царству сущностей в добавление к конкретным объектам в пространстве и времени есть пустой вербализм, ничего не объясня­ющий» (Q u i n e W. V., On universale, см. «J. of Symb. Logic», 1947, v. 12, № 3, p. 74). Поскольку абстракт­ные термины могут иметь смысл в контексте, это об­ращение к царству сущностей проявляется с т. зр. Н. в том, что такого рода термины разрешается рассмат­ривать как предметы: как значения переменных. С пол­ной определенностью эта т. зр. выражена в статье Куайна и Н. Гудмена «Шаги в сторону конструк­тивного номинализма», к-рая начинается словами: «Мы не верим в абстрактные сущности. Никто не пред­полагает, что абстрактные термины — классы, отно­шения, свойства и т. д.— существуют в пространстве-времени; но мы имеем в виду больше чем это. Мы отказываемся от них совсем» (Goodman N.. Quine W. V., Steps toward a constructive nominalism, см. «J. of Symb. Logic», 1947, v. 12, № 4, p. 105).

Этот отказ от абстрактных сущностей мотивируется прежде всего тем, что обращение с предикатными бук­вами (обозначающими неопределенные классы или предикаты) как с обыкновенными переменными х, у и т. п. ведет к противоречиям (таким, напр., как зна­менитый парадокс Рассела). Номиналист разрешает поэтому связывать кванторами «все» и «существует» только такие свободные переменные, значениями к-рых являются конкретные предметы. В соответствии с этим уже предложение «Зх(х — простое число и 5<х < 11)» («Существует такое простое число, к-рое больше пяти, но меньше одиннадцати») считается недопустимым, т. к. значением переменной, существование к-рого при этом имеется в виду, является число 7,— «универсалия, если таковые существуют» (см. W. V. Quine, On uni­versale, p. 75).

Задача, к-рую ставят перед собой номиналисты, заключается поэтому в переводе предложений клас-сич. математики на такой язык, в к-ром кванторы (или логич. средства, заменяющие кванторы, вроде место­имений обычного языка или комбинаторов Шейнфин-келя и Керри, см. Логика комбинаторная) могут от­носиться только к конкретным предметам.

При этом, однако, трудность возникает уже в связи с вопросом о том, что может считаться «конкретным предметом». Является ли, напр., рука человека кон­кретным предметом наряду с самим человеком? Куайн и Гудмен считают, что нет, что рука человека становится конкретным предметом только, если она отрублена от человека. (Неясно даже, можно ли счи­тать ее частью конкретного предмета, поскольку поня­тие «части», хотя и считается номиналистами интуи­тивно ясным, в действительности недостаточно пояс­няется ими,— хотя бы на примерах, с помощью к-рых в науку вводятся обычно не определяемые в ней терми­ны.) С др. стороны, два человека (или какое-нибудь большее их число), хотя бы и жившие в разное время и в разных странах, по Куайну и Гудмену, могут счи­таться одним «конкретным предметом». Но при таком подходе уже задача придать номиналистически допу­стимый смысл простым предложениям типа «Имеется больше собак, чем кошек» становится очень трудной, как об этом свидетельствует, напр., попытка упростить предлагаемое Куайном и Гудменом истолкование пред­ложений этого типа (см. ст. Л. Генкина «Номинали­стический анализ математического языка» в сб. «Математическая логика и ее применения», М., 1965).

Еще более трудной является задача, к-рую ставят перед собой номиналисты, когда они хотят найти такое истолкование классич. математики (теории множеств), строящейся на основах платонизма, при к-ром аб­страктные объекты и общие понятия («универсалии») заменяется в предметной области (см. Область пред­метов) конкретными индивидуумами (или собраниями раздельно существующих индивидуумов; мы уже го­ворили, что такие собрания также рассматриваются номиналистами как индивидуумы). Единств, способ такого истолкования, к-рый удалось наметить номи­налистам, состоит в том, чтобы, выразив матем. теорию в виде формальной системы или исчисления, интер­претировать ее как собрание записей ее предложений, пользуясь тем, что запись всегда представляет собою нек-рый материальный предмет. Остается только так установить правила оперирования с этими записями, чтобы по ним выводились именно такие записи, к-рыми выражаются доказуемые предложения формализован­ной теории,— и последняя будет номиналистически истолкована.

Естественно, однако,что такое «...понимание класси­ческой математики просто в терминах синтаксической манипуляции с символами» не устраивает и мн. номи­налистов,— в том числе Генкина, к-рый вслед за при­веденными только что в кавычках словами пишет: «Но эта цель, даже если бы она была достигнута, все же не объяснила бы, как символизм математики функцио­нирует в качестве языка, полезного при взаимодей­ствии между теми, кто употребляет этот символизм, и их физическим окружением. На самом деле это и есть решающий вопрос. В чем состоит соотношение между языком и объектами мира?» (Н е n k i n L., Some notes on nominalim, см. «J. of Symb. Logic», 1953, v. 18, № 1, p. 27).

В более поздней (цитированной выше) статье Л. Ген-кин пытается найти выход из этой трудности посред­ством расширения смысла слова «запись». Однако и он не скрывает того, что в этом вряд ли можно видеть действит. решение поставленного вопроса.

С вопросами существования (соотв., несуществова­ния) тех или иных матем. абстрактных объектов дей-

НОМИНАЛИЗМ — НОМОЛОГИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ                                                    93

ствительно связаны подчас большие трудности, к-рые решаются обычно с помощью указания способов по­строения искомых объектов. Построение же абстракт­ного объекта может относиться только к способу его записи. (Уже в младших классах школы детей учат оперированию с такими абстрактными объектами, как натуральные числа, посредством оперирования с их записями.) Вопрос о роли записи в теории матем. абстракций представляет поэтому существ, интерес. Но абстракция не есть только запись. Ее познаватель­ное значение состоит прежде всего в том, что она поз­воляет нам формулировать общие законы и выводить из них правила для руководства действием. На прак­тике люди действуют, однако, не с абстрактными объ­ектами, а с конкретными вещами. Чтобы применить абстрактную теорию на практике, нужно поэтому реа­лизовать, восполнить ее абстрактные термины кон­кретным содержанием. Такое восполнение, ?;онечно, не всегда возможно. Вычислимая функция может быть, напр., лишь частично вычислимой, т. е. могут суще­ствовать такие значения аргумента, для к-рых она не определена: не осмыслена. Но если абстрактный термин вообще не может быть восполнен конкретным содержанием, если он никогда не может быть реализо­ван, то он не имеет науч. смысла. В применении к абстрактным терминам поэтому вопрос об их осмыс­ленности приходится решать не раз навсегда, а по особому, в зависимости от того, к чему мы их применя­ем, т. е. с помощью критерия практики в конечном счете. И платонисты, и номиналисты хотят избежать на самом деле этой необходимости обращения к кри­терию практики. Первые допускают любые абстракт­ные объекты, вторые не допускают никаких. В дей­ствительности в науке допустимы такие абстрактные объекты, к-рые можно (хотя бы в нек-рых, практи­чески важных, случаях) «удалить»: наполнитьих кон­кретным содержанием. Спор между номинализмом и платонизмом, в к-ром затрагивается весь круг воп­росов о сущности матем. абстракций, лишний раз сви­детельствует, т. о., о том, что ненравы ни те, ни другие; что важнейшую роль для науки играет диалектич. единство абстрактного и конкретного, основанное на материалистам, критерии практики.

\с. Яновская |. Москва.

Лит.: Маркс К., Математические рукописи, «ПЗМ», 1933, № 1; Штёкле А., История средневек. философии, М., 1912; Спекторский Е., Н. и реализм в обществ, науках, М., 1915; Трахтенберг О. В., Очерки по ис­тории зап.-европ. средневек. философии, М., 1957, с. 26—45; Зубов В. П., Пространство и время у парижских номи­налистов XIV в., в сб.: Из истории франц. науки, М., 1960; АревшатянС. С, Н. в средневек. арм. философии, М., 1960; Нарский И. С, Совр. позитивизм, М., 1961; Горский Д. П., Bonpocbi абстракции и образование поня­тий, М., 1961; Лей Г., Очерк истории средневек. материа­лизма, пер. с нем., М., 1962, с. 534—46; Котарбинь-ский Т., Спор об универсалиях в средние века, Избр. произв., пер. с польск., М., 1963, с. 410—15; Г р я з-нов Б. С, О номиналистическом истолковании проблемы сув^ествования и абстракций в совр. математике, в сб.: Мето-дологич. проблемы совр. науки, [M.L 1964; Яновская С, Проблемы введения и исключения абстракций более высоких (чем первый) порядков. (Тезисы доклада на Международном колоквиуме в Варшаве, 1961), «The Foundation of Statements and Decisions», 1965, p. 171 — 77; L о e w e J. H., Dor Kampf zwischen dem Realismus und Nominalismus im Mittelalter, Prag, 1876; Spitzer H., Nominalismus und Realismus in cler neueren deutschen Philosophic, Lpz., 1876; M с i-nong A., Hume-Studien. Zur Geschichte und Kritik des modernen Nominalismus, W., 1877; Grube C, tlber den. Nominalismus in der neueren englischen und franzbsischen, Philosophic, Halle/S., 1889 (Diss.); Reiners Jos., Der Nominalismus in der Fruhscholastik, Munster, 1910; К ii h t-m a n n A., Zur Geschichte des Terminismus. W. von Occam, E. B. de Condillac, H. von Helmholtz, F. Mauthner, Lpz., 1911; Olfner M., Nominalismus und Realismus, В., 1919; Carre M. H., Realists and nominalists, [L. — N. Y.], 1946; Studien zur Naturphilosophie der Spatscholastik, Bd 1—5, Roma, 1949—58; К a t t s о f f L. O., Conceptialisme, rea-lisme ou nominalisme en logique, «Etudes Philosophiques», Marseille, 1950, v. 5; Q u i n e W. V.. Semantics and abstract objects, «Proc. Amer. Acad. Arts and Sciences», 1951, v. 80, № 1,

p. 90—96; W о о d g e r J. H., Scienee without properties, «Brit. J. Philos. Sci.», 1951, v. 2, M 7; Martin R. M., Woodger J. H., Toward an inscriptional semantics, «J. Symbolic Logic», 1951, v. 16, № 3; H а у W. H., Berkeley's argument from nominalism, «Rev. Intern. Philos.», 1953, v. 7, JVb 1—2; V e a t с h H. R., Realism and nominalism revisited, Milwaukee, 1954; Bochenski J. M., Church A., Goodman N., The problem of universals. A symposium, Notre Dame (Ind.), 1956; Grabmann M., Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 2, B.— [Darmstadt], 1957; Bochenski J. M., Logisch-philosophische Studien, Frei­burg—Munch., 1959, S. 131—52; В e t h E. W., The foundations of mathematics, Amst., 1959, ch. 16, p. 464—77; О b e r-man H. A., The harvest of medieval theology. G. Biel and late medieval nominalism, Camb. (Mass.), 1963; QuineW.V,, From a logical point of view, N. Y.—Kvanston, [1963].

НОМИНАЛЬНОЕ   ОПРЕДЕЛЕНИЕ — см.  Оп­ределение, Пор-Рояля логика.

НОМОЛОГИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ (от греч. vopog — закон и Л,оу°S — наука) — высказывания, выражающие законы науки (высказывания о за­конах природы, общества или логики). Н. в., вы­ражающие законы логики, наз. аналитиче­скими, выражающие законы природы или общест­ва — синтетическими. Проблема Н. в. за­ключается в построении средствами языка нек-рой логич. системы явного определения их логич. струк­туры. От решения этой проблемы существенно зави­сит решение проблемы контрфактических предложе­ний и диспозиционалъных предикатов. Поскольку И. в. делятся на аналитич. и сннтетич., проблема Н. в. состоит из двух до нек-рой степени самостоят, задач — задачи экспликации понятия логич. следования, отра­жаемого в аналитич. Н. в., и задачи экспликации понятия реальной пли физнч. необходимости (физич. следования), отражаемой в синтетич. Н. в. В боль­шинстве работ, посвященных И. в., гл. место занимает именно вторая задача, а в нек-рых — к ней сводится проблема Н. в.\в целом. Ни одну из существующих попыток решения проблемы Н. в. нельзя считать удов­летворительной. Если в решении первой задачи имеет­ся определ. прогресс, то во второй все еще много неяс­ного. Во-первых, между консеквентом и антецедентом Н. в. имеется связь по смыслу. Поэтому обычно они рассматриваются как «осмысленные» («разумные») импликации, в отличие от материальной и м и л п к а ц и и. Операции классич. логики ока­зываются слишком слабыми, чтобы быть средством формализации связи по смыслу и тем самым средством отличения содержательно осмысленных высказыва­ний от содержательно неосмысленных. Во-вторых, истинная формальная импликация [на языке классич. предикатов исчисления синтетич. Н. в. выражаются в виде формальной импликации: \/х(А(х) dB(i)] не может служить однозначным экспли-катом синтетич. Н. в., т. к. она является также логич. формой фактически истинных общих предложений, не соответствующих интуитивному пониманию закона науки (см. об этом в ст. Импликация). Попытку выде­лить из класса формальных импликаций подкласс тех из них, к-рые являются законами науки, пред­принял Г. Рейхенбах (см. Н. Beichenbach, Elements of symbolic logic, N. Y., 1947, его же, Nomological statements and admissible operations, Amst., 1954). Однако концепция Рейхенбаха не свободна от нек-рых недостатков. Не более удачны попытки экспликации синтетич. Н. в., лежащие в русле использования для этой цели модальных понятий в качестве исходных и соединения в одной системе логич. и физич. модаль­ностей, что при рассмотрении фнзпч. следования при­водит к появлению принципов, противоречащих ин­туитивному пониманию законов природы. Показа­тельны в этом отношении работы А. Бёркса (см. A. W. Burks, The logic of causal propositions, «Mind», 1951, v. 60, его же, Dispositional statements, «Philos. Science», 1955, v. 22, а также ст. Каузальная импли ­ кация ).

94                                                                 НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Лит .: Зиновьев А. А., Логич. и физич. следование,
в кн.: Проблемы логики науч. познания, М., 1964; Смир­
нов В. А., Уровни знания и этапы процесса познания,
там же; Солодухин Ю. Н., Логич. структура высказы­
ваний о законах природы, в сб.: Методологич. проблемы совр.
науки, UU, 1964; Goodman N., Fact, fiction and tore-
cast, [L.J, 1954; HempelC, OppenheimP., Stu­
dies in the logic ot explanation, «Philos. Science», 1948, v. 15;
Biinje M., Kinds and criteria ot scientific laws, там же,
1961, v. 28; Nagel E., The structure of science, N. Y.,
1961.                                                 10. Солодухин. Москва.

НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Возникновение н развитие Н. ф. тесно связано со становлением и общим развитием обществ, мысли в Норвегии и составляет ее неотъемлемую часть, тем более, что в Норвегии, в от­личие от ее сканд. соседей Дании и Швеции, не сло­жилось сколь-нибудь оригинальной нац. филос. шко­лы. Это обусловлено в значит, степени историч. при­чинами существования и развития норв. народа — гл. обр. поздним формированием нации и нац. буржу­азии, идеологнч. потребности к-рой могли быть удов­летворены путем прямого заимствования удобных и приемлемых филос. систем из богатого европ. арсена­ла. Кроме того, следует иметь в виду, что Норвегия политически входила до начала 19 в. (1814) в состав Дании, а затем до нач. 20 в. (1905) в состав Швеции, и потому развитие Н. ф. за этот период, как и общее развитие культуры в Норвегии, связано соответствен­но с развитием дат. и швед, философии. Н. ф. возни­кает в сер. 18 в. в связи с формированием норв. нации и появлением нац. буржуазии и первоначально неот­делима от развития просветительства, с одной стороны, и от религ.-политич. идей, с другой. Для развития Н. ф. было далеко не безразлично, что идеология норв. буржуазии во 2-й пол. 18 в. объединяла лютеранскую ортодоксию с воинствующим и нетерпимым национа­лизмом. Вот почему просветительство и привнесенные им элементы материалистич. философии не оказали существ, влияния на развитие обществ.-политич. идей в Норвегии, ни на Н. ф. Первый дат.-норв. просвети­тель Л. Хольберг (1684—1754) с его критикой мета­физики остался единичным явлением и не имел после­дователей. Два других норв. просветителя и довольно робкие популяризаторы философии Лейбница — Ю. Э. Гуннерус (1718—73) и Г. Шеннинг (1722—80), даже не отваживались вступать, подобно Хольбергу, в от­крытую борьбу с пиетизмом. Первую попытку эк­лектически связать воедино рационализм энциклопе­дистов и романтич. философию Ж. Ж. Руссо предпри­нял К. Брёйнман Туллин (1728—65). Однако о воз­никновении самостоят. Н. ф. не могло быть еще речи. Только после бурж. революции 1789 во Франции и особенно во время наполеоновских войн, оказавших решающее влияние на изменение внешнего и внутр. положения Норвегии, происходит своеобразная кри­сталлизация нац. бурж. идеологии, носителем к-рой выступает норв. крестьянство, претендующее на роль гегемона в нац. движении. Эта идеология облекается в форму националистич. религ.-мистич. учения, ос­нователем к-рого был Ханс Нильсен Хауге (1771 — 1824). Хаугеанство было направлено, с одной стороны, против лицемерия и ханжества офиц. пиетизма, с дру­гой — против просветительского рационализма и ма­териализма; оно претендовало на роль «надклассовой», «истинно норв.» идеологии, противостоящей всему чужеземному. Источником хаугеанства был культ патриархальности всего уклада норв. крест, общины, соединенный с утопич. идеями раннехрист. комму­низма. Хаугеанство, политически сыгравшее про­грессивную роль, поскольку оно теоретически обос­новывало борьбу норв. крестьянства против иноземно­го чиновничества, идеализировало, однако, застойные явления в обществ, развитии, отличалось крайним национализмом; как своеобразный норв. изоляцио­низм оно противостояло возникшей в нач. 19 в. в

Дании н Швеции идеологии скандинавизма, т. е. стремлению буржуазии этих стран к единству в обла­сти государственности и культуры.

С нач. 19 в. в связи с созданием филос. кафедры при ун-те в Осло (осн. 1811) в Норвегии получила развитие и т. к. школьная (пли учебная) философия. Первым профессиональным философом был Нильс Трескау (1751 —1833), преподававший в Копенгагене, а затем (1812—14) в Осло. Трескау был популяриза­тором эмпиризма Локка и этики Канта; его работа «О человеческой природе» (N. Treschow, Om den menneskelige natur i almindelighed, isaer dens aan-delige side, Kbh., 1812) положила начало экспери­мент, психологии в Норвегии. Однако философия Трескау вызвала резкую критику со стороны люте­ранских теологов, выступивших противниками рас­пространения в Норвегии светской философии. Эпи­гоны религ.-мистич. и романтич. учения дат. философа Н. С. Грунтвига — С. Б. Херслеб (1784—1836) и Стенерсен (1789—1835) пытаются соединить его учение с умеренным хаугеанством и при поддержке предста­вителя лютеранской ортодоксии В. А. Вексельса (1797—1866) лишить светскую философию права на существование в Норвегии. Две работы Трескау «Дух христианства» («Christendommens aand», Chra, 1828) и «О боге, мире идей и мире чувств» («От Gild, idee-og sandseverdenen», bd 1 — 3, Chra, 1831—32), содержа­щие ожесточ. полемику с теологами, надолго оста­лись единств, филос. произв. на норв. яз. Лишь со 2-й пол. 19 в. на филос. кафедре ун-та в Осло утверждает­ся правый гегельянец Монрад, система к-рого прочно определила безраздельно господствующее направле­ние академич. философии.

Одним из наиболее влият. последователей гегельян­ства в Н. ф.был Г. В. Люнг (1827—84), к-рын пытался возродить Регеля, отойти от догматич. интерпретации его Монр&дом и «обогатить» гегелевский идеализм сканд. чертами, заимствованными из философии Къеркегора и Грунтвига. Против этого эклектич. идеализма выступил экономист и юрист А. М. Швей-гор (1808—70), пытавшийся противопоставить «шат­кой диалектике» «метафизически-деловые» взгляды, близкие к экономич. детерминизму. Швейгор, подобно большинству норв. деятелей культуры, оказавших влияние на развитие Н. ф. в 19 в., не был философом-профессионалом.

Питат. средой для возникновения «новых» идей за пределами круга профессиональных философов слу­жит с сер. 19 в. изучение отечеств, истории, препари­руемой под влиянием нац.-политич. задач норв. бур­жуазии в духе органич. теории Спенсера. Норв. гос-во, прекратившее свое существование в конце 14 в., рассматривается как заснувший, но оживший через 400 лет организм. Основоположниками этой философии истории были Я. Р. Кейсер (1803—64), П. А. Мунк (1810—63) и особенно их ученик и продолжатель Э. Саре (1835—1917), перенесший теорию развития Дарвина и позитивистские взгляды Конта непосред­ственно на истолкование истории Норвегии. Призы­вая к дальнейшему развитию норв. самостоят, гос-ва, эти поборники нац. возрождения в то же время тре­бовали зачеркнуть все историч. прошлое Норвегии, как «ненорвежское» и тем самым смыкались с самыми крайними »хаугеанцамн, видевшими единств, воз­можность нац. существования в консервировании крест, ср.-век. патриархальности и в изоляции Нор­вегии от остального мира. Эти идеи нац. исключи­тельности и отсюда особой историч. роли норв. народа широко прониклив политич. и затем художеств, лит-ру Норвегии 2-й пол. 19 в. (Б. Бьёрнсон) и в конечном счете породили тот культ нац. ограниченности, к-рый был подмечен и высмеян Энгельсом уже в 1846: «Норвежец смотрит на офранцуженного шведа и его

НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

95

 

дворянство сверху вниз н радуется, что у него в Нор­вегии еще господствует тот же самый дурацкий кре­стьянский хозяйственный уклад, как во времена бла­городного Кнуда» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 27, с. 71).

Эта широко распространенная идеология вызвала, однако, к концу 19 в. стихийный протест той части норв. буржуазии, интересы к-рой были связаны с междунар. торговлей и не мирились с экономил, застоем. Невольным идеологом этой обществ, группы выступил Г. Ибсен, противопоставивший хаугеанству идеи космополитизма, универс. гуманизма и свободы индивидуального духа. Вместе с тем критика Ибсеном бурж. морали п мещанского мира была неприемлема для норв. буржуазии. Это обусловило непризнание и резкую критику Ибсена со стороны норв. буржуазии и в тоже время успех Ибсена в широких демократич. кругах и его собств., стихийную тягу к «социалистич. учениям», сути к-рых он, однако, не принял.

В конце 80-х гг. 19 в. в Норвегию стала проникать марксистская филос. мысль. Созданная в 1887 Норв. социал-демократнч. рабочая партия (НРП) вначале находилась под политнч. и пдеологич. влиянием либе­ральной буржуазии. Первые организаторы и агита­торы в рядах рабочего движения — М. Тране (1817— 1890), О. Фьёртофт и их последователи — занимались гл. обр. органнзац.-профсоюзной работой. Это были мелкобурж. утопия, социалисты прудонистского толка. Основной угрозой для марксистской идеологии в Нор­вегии был национализм. Фактически знакомство норв. общества с марксизмом произошло лишь в нач. 20 в.

После 1905, в связи с отделением Норвегии от Шве­ции и обострением классовой борьбы внутри стргкны, националистич. идеология несколько ослабла. Уси­лилась марксистская струя в рабочем движении. Одно­временно развитие точных и естеств. наук на рубеже

19 и 20 вв. (химики К. М. Гульдберг и П. Воге, математик С. Ли) привело к частичному проникнове­нию в норв. науку материалистич. представлений, правда, в весьма неясной форме. (Механистич. мате­риалистами были Бьеркнес, Бёк, Мейделль). В акаде­мической же философии, находившейся в руках пра­вых гегельянцев, начался кризис. Господствующим направлением в Н. ф. становится позитивизм, опи­рающийся на эксперимент, психологию. Для иссле­довательской работы в области психологии создается в 1909 особый институт. На увлечение психологией ока­зывает влияние также пример Дании, где в это время работает Гёффдинг. Основоположниками эксперимент, психологии в Норвегии считаются К. Б. Р. Орш (1867—1917) и А. Оль (1867—1943). Произв. послед­него «Логос...» (A. Aall, Der Logos..., Bd 1—2, Lpz., 1896—99), «Наша духовная и этическая жизнь» («Vart sjaelelige og vort ethiske liv. Kort iremstilling af den filosofiske videnskab», Kra, 1900), «Власть и обязан­ность» («Macht und Pflicht», Lpz., 1902), написанные по-норвежски, доступным языком, получили значит, распространение за пределами узко проф. круга, выз­вали ожесточ. дискуссию в прессе и способствовали, т. о., популяризации в Норвегии «эмпирич. филосо­фии», базирующейся на психологич. экспериментах. Филос. взгляды Орша и Оля нашли известное отраже­ние в натуралистич. направлении норв. лит-ры нач.

20 в., они были как бы продолжением и развитием позитивистских и вульгарно-эволюционистских взгля­дов, господствовавших в норв. культуре 19 в.

В нач. 20-х гг. в Норвегию проникает фрейдизм, популяризатором к-рого явился X. Краббе Шельдеруп (р. 1895), пытавшийся также философски переосмыс­лить теорию относительности Эйнштейна. Его брат, К. В. К. Шельдеруп (р. 1894) основывает в 1927 «Общество свободного христианства» с целью пропа-

ганды религ. -филос. терпимости п поисков примире­ния религ. мировоззрения с научным. В работах «Ре­лиг. истина в свете теории относительности п мате­риалистич. мировоззрения» (К. Schjelderup, Religi-onens sandhet i lys av den relavitetsteoretiske virkelig-hetsopfatning, Oslo, 1921) и «Человек становится бо­жеством» («Der mennesker blir guder», Oslo, 1923) Шельдеруп кладет основу новому направлению в Н. ф.— «религ. психологии», к-рое, однако, вскоре изживает себя.

К нач. 20-х гг. относится и зарождение норв. со­циологии, основателем к-рой можно считать Н. К. Д. Коллина (1875—1926), литературоведа по профессии, придававшего огромное значение облагораживающей роли иск-ва, считающего его гл. фактором, влияющим на обществ, процессы. Свои социологич. взгляды Кол-лин изложил в работах «Искусство и мораль» (Chr. Collin, Kunsten og moralen.., Kbh., 1894), «Лев Тол­стой и совр. кризис культуры» («Leo Tolstoi og nytidens kultur-krise», Kra, 1910), а также в монографии «Ре­лигия братства и новый научный взгляд на жизнь» («Brorskabets religion og den nye livs-videnskab», Kra, 1912), где он высказывал идеи, близкие крити­ческому идеализму швед, философа Норстрёма. Одновременно появилась первая крупная работа Э. Шёта«Действительность и идеи»(Е. Scheth, Realiteter og ideer, Oslo, 1920), положившая начало распростра­нению в Норвегии логического позитивизма, заимст­вованного у совр. англ. философии.

Однако ни одно из перечисленных выше направле­ний не было господствующим в период 20—30-х гг. Картину идейного разброда в рядах бурж. Н. ф. еще более усугубило появление в нач. 30-х гг. обществ, течений, теоретически базировавшихся на эклектпч. смеси ницшеанства, правого хаугеанства п позитивизма. Таковы были философия Б. Д. Брокмана (1881 —1956) и особенно квислннгпанство — комплекс национа­листич. идей, проникнутых духом крайней нетерпи­мости ко всему «ненорвежскому»; идеологами этого норв. фашизма выступали Г. X. Оль и отчасти К. Гам-сун. В сер. 30-х гг. происходит поляризация течений в Н. ф., на одном из флангов к-рой временно усили­вается влияние идеологов норв. с.-д-тии, проповедую­щей экономич. материализм, к-рый выступает в Нор­вегии под наименованием марксизма. Еще в период 1-й мировой войны и особенно после Октябрьской революции в Норвегию стал более интенсивно про­никать марксизм-ленинизм, захвативший, однако, довольно узкий круг лидеров молодежного социали­стич. движения. При этом норв. марксисты с самого начала находились под влиянием идей Р. Люксем­бург (особенно в области нац. вопроса). Если в 20-х гг. ведущая роль в рядах с.-д-тии Норвегии принадлежа­ла левым, теоретики к-рых А. Хансен, Э. Булль и Я. Фрис боролись с бурж. Н. ф. и с проявлениями идеалистпч. представлений в собств. партии, то в 30-х гг. верх в Норв. рабочей партии (НРП) берет пра­вое крыло, совершенно отходящее от марксистских позиций и переходящее на позиции прагматизма (М. Транмель, Т. Хеша, X. Кут и У. Кульбьёрнсен). Этот переход особенно резко обозначился в годы 2-й мировой войны, когда все видные деятели НРП жили и работали в Англии и США. Кроме того, война и нем.-фашистская оккупация оказали влияние на про­явление в Норвегии «нового» филос. течения — дефе-тизма (франц. defaitisme — пораженчество, 'капиту­лянтство), источниками к-рого были, с одной стороны, изоляционистско-националистич. идеи хаугеанства, с другой — индивидуалистско-ницшеанская философия Брокмана, проецированная в область обществ, отно­шений. Эта философия пораженчества оправдывала непротивление оккупантам («исторической судьбе»), доказывала, опираясь на позитивистскую органич.

96                                                                 НОРВЕЖСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

теорию, неизбежность дальнейшего развития Норве­гии как части общегерм. организма. Т. о., политич. размежевание норв. буржуазии на два лагеря, про-английский и прогерманский, нашло отражение в раз­межевании на филос. фронте — на соответственно прагматический и позитивистский лагери. Борьба этих двух направлений, начавшаяся в нач. 20 в., была в годы 2-й мировой войны возобновлена с удвоенной энергией.

В послевоен. период (1945—65) наряду с широким проникновением в Норвегию популярных на Западе филос. течений и доктрин (особенно логич. позити­визма), к-рым отдается немалая дань в учебном про­цессе в высшей школе, в собственно Н. ф. преобладал интерес к чисто формальным проблемам логич. и линг-вистпч. анализа. Уже с конца 40-х гг. делаются по­пытки применить семантику к анализу обществ, жиз­ни. Семантика в качестве обязат. дисциплины была введена в 50-е гг. не только в гражд. гуманитарных уч. заведениях, но и включена в программу высшего воен. образования. Увлечение семантикой явилось своеобразной реакцией на прагматизм и велось под флагом борьбы со слишком прагматич. мышлением конца 40-х гг. в обществ.-политич. сфере и с прагма­тич. методологией в области различных конкретных наук. В созданном при ун-те в Осло (1950) Ин-те социальных исследований, предназначенном выпол­нять роль экспертного правительств, учреждения, были созданы отделы социологии, проблем войны и мира, семьи и молодежи, теоретич. и эксперимент, психологии и бюро эмпнрпч. фактов, где была скон­центрирована вся исследовательская работа (и основ­ные кадры) совр. Н. ф. В числе ведущих работников ин-та — Арне Нэсс, уделяющий гл. внимание приме­нению семантич. анализа для разрешения актуальных проблем внешней политики и идеологич. борьбы («Демократия, идеология, объективность» — A. Naess, Democracy, ideology and objectivity, Oslo, 1956). Тяготение к прикладному семантич. исследованию является самой характерной особенностью нынешней Н. ф. Так, напр., Ингемунн Гульвог занят, помимо проблем эпистемологии, теориями символич. связей и взаимопониманий («Метафизика и анализ» — J. Gull-vag, Metaphysics and analysis, Oslo, 1960); Херманн Теннесен семантически анализирует различные ти­пы социальных и политич. взглядов; Харальд Оф-стад и Кристиан Бай работают над анализом понятий в связи с проблемами свободы воли и свободы и необ­ходимости. Эмпирич. психология и социология при­обрели ныне в Норвегии широкий размах, вышли далеко за пределы научно-эксперимент. исследования, проникнув в деловую и политич. жизнь страны. В по­следние годы в связи с ростом юношеской и детской преступности и моральной деградации т. н. «поте­рянного поколения» норв. социологи особенно инте­ресуются специфич. эмоц. факторами, воздействую­щими на человека, а также тем обществ, резонансом, к-рый вызывает поведение личности, отклоняющейся от общепринятых норм. Среди многочисл. проф. со­циологов (мн. фирмы, предприятия и учреждения держат своего штатного социолога, ведущего конкрет­ные исследования) следует отметить: Р. Ромметвейта, занимающегося социальной психологией и исследую­щего влияние на формирование личности таких фак­торов, как религия, мораль и социальные нормы, а также влияние окружающей среды (возрастные, иг­ровые группы, родители и т. п.); группу социологов — С. Роккан, X. Валлен, У. Торгейрсен, работающих в области политической социологии, С. Люсгора и Т. Маттиссена, занимающихся теорией социальной стратификации, И. Гальтунга — исследователя в об­ласти структурно-функцион. теории. В др. отраслях социологии работают; X. Хольтер, Д. Ос (произ-во),

В. Ауберт (право), Э. Гренсет (семья), И. Э. Гальтунг (школа), С. Браун-Гульдбрандсен (сексуальность, преступность). Норв. социологи собрали большой эмпирич. материал по психологии различных социаль­ных групп общества. Этот материал и построенные на нем исследования служат своего рода методом конт­роля со стороны тос-ва за соотношением классовых сил, за пульсом обществ, и производств, отношений.

Вместе с тем за последние (60-е) годы все отчетливее обнаруживается отрицат. реакция на узкий прак­тицизм и утилитаризм совр. Н. ф. в целом. Это отри­цат. отношение исходит как со стороны лютеранских теософов, так и со стороны литературной интелли­генции, критикующей совр. позитивистские течения в Н. ф. за формализм и утрату интереса к традицион­ным для Н. ф. проблемам человеч. личности и ее нравств. усовершенствования; причем критика ведется в основном с позиций экзистенциального иррациона­лизма (см. Экзистенциализм). Так, напр., С. Ф. Якоб-сен призывает философов показать «метафизически иррациональную сущность человеческой души», а не заниматься графиками и диаграммами. Однако в целом критика совр. позитивизма с указ. позиций имеет крайне узкий диапазон п нисколько не колеблет положения этого осн. направления совр. Н. ф. Тем не менее факт наличия такой критики показателен, по­скольку она апеллирует к гуманистич. традициям Н.ф. Эти традиции связаны с непрофессиональной филос. мыслью, представленной гл. обр. т. н. «поэтократами» 19 в. Такие писатели, как X. Вергеланн (1808—45) и Г. Ибсен, исторически оказались властителями дум целых поколений как носители идей свободы нац. и индивидуального духа. Их произв. по своей филос. основе близки экзистенциализму, в частности Кьер-кегору. Нынешние попытки части бурж. философов Норвегии вернуться к традиц. индивидуализму, равно как и возрождение идей дат. философа Л. Фейльберга (философия «тихих радостей»), являются реакцией на бессилие объяснить противоречия совр. общества методами лингвистич. анализа.

Картина противоречивых тенденций, господствую­щих в совр. Н. ф., дополняется идейным кризисом норв. с.-д-тии. Ее полный и открытый отказ от марк­сизма как от «устаревшей» и якобы не подходящей к условиям Норвегии теории, а с др. стороны опро­вержение всем ходом исторнч. событий последнего двадцатилетия прагматич. установок лидеров НРП поставили норв. с.-д-тию в положение партии, ли­шенной сколько-нибудь ясной теоретич. базы. Эклек­тично, противоречиво и непоследовательно отношение с.-д-тии и к проблемам внешней и внутр. политики: так, наряду с прокламированием «государства все­общего благоденствия» (как «народного» гос-ва) сосед­ствует признание положит, роли монополий и попытки оправдать дальнейшее существование капитализма ссылками на его превращение в «народный».

В этой обстановке огромное значение приобретает работа норв. марксистов, начавшая развертываться лишь в самое последнее время. Среди молодых тео­ретиков Норв. коммунистнч. партии следует отметить X. И. Клевена, опубликовавшего ряд работ по истории и теории классов в Норвегии. До последнего времени немногочисленные норв. марксисты все свое внимание концентрировали на учебно-просветительской работе и лишь отчасти занимались исследованиями в области историч. материализма и политич. экономии, оставляя в стороне критику бурж. Н. ф. Одна из существ, при­чин этого — отрицание самостоят, роли Н. ф., рас­сматриваемой как неразрывная часть всей совр. бурж. философии без ярко выраженных нац. отличий. Такой взгляд на Н. ф. верен лишь отчасти. Во-первых, отсут­ствие «национальной оригинальности» Н. ф. отнюдь не снимает задачи марксистской критики тех филос.

НОРМАЛЬНАЯ ФОРМА —НОРМАТИВНАЯ ЛОГИКА

97

 

течений (в частности, неопозитивизма), к-рые распро­странены в Н. ф., а во-вторых, бурж. Н. ф. имеет свою специфику, состоящую не в наличии особых школ, а в роли непрофессиональных философов — «поэто-кратов», идейное влияние к-рых выходит далеко за пределы Норвегии.

Лит.: Плеханов Г. В., Генрик Ибсен, СПБ, 1906; Похлебкин В. В., О развитии и совр. состоянии историч. науки в Норвегии, «Вопр. истории», 1956, № 9; С. A. Bjerknes' Gedachtnisrede auf О. J. Broch, в кн.: Forhandlinger i Viden-skabsselskapet i Christiania, 1889, Chra, 1890; A a 1 1 A., Psy-kologiens historic i Norge, Kra, 1911 (Videnskapsselskapets skrifter. Hist. Filos. klasse, 1911, № 3); его же, Die nor-wegische Philosophie, в кн.: Ueberweg Fr., Grundriss der Geschichte der Philosophie, Tl 5, В., 1928; Beyer H., Stfren Kierkegaard og Norge, Chra, 1924; Mohring W., Ibsen und Kierkegaard, Lpz., 1926; SkrondalA., Grundt-vig og Norge, Bergen, 1929; Friedrichsen A., Die Theologie Norwegens, в кн.: Ekklesia, Bd 2, Gotha, 1936; Twelve years of social science research, publ. by Institute for social research, Oslo, 1962; К 1 e v e n H. I., Klassenstruktu-ren i det norske samfunnet, Oslo, 1965. В. Похлебкин. Москва.

НОРМАЛЬНАЯ ФОРМА (в математиче­ской логике) — наиболее простая в к.-л. отношении — «стандартная» — форма представления логич. объектов (предложений, формул, доказательств, схем определений и др.). Понятие о Н. ф. вводится в каждом конкретном случае посредством спец. опре­делений. Так, говорят о (совершенных) конъюктпвных и дизъюнктивных Н. ф. в алгебре логики (см. также Логика высказываний), предваренных (сколемовекпх) Н. ф. в предикатов исчислении (см. Предварённая фор­ма), о Н. ф. определения обще-(и частнчно)-рекурсив-ных функций (см. Рекурсивные функции и предикаты), о Н. ф. доказательства в секвенций исчислении и др. Доказательства существования Н. ф. играют фунда­ментальную роль в соответствующих разделах мате­матической логики и теории алгоритмов в связи с разрешения проблемой.

НОРМАЛЬНЫЙ АЛГОРИФМ — алгорифм преоб­разования слов в нек-ром конкретном алфавите (при этом слово рассматривается как общая форма кон­структивного объекта). Всякий Н. а. вполне опреде­ляется заданием алфавита, в к-ром он действует, и списка формул подстановок (схем) в этом алфавите; совокупность предписаний, определяющих примене­ния схем к словам, и наз. Н. а. Понятие Н. а. является одним из уточнений общего понятия алгоритма. См. также Конструктивное направление.

НОРМАТИВНАЯ ЛОГИКА — раздел совр. фор­мальной логики, изучающий свойства норм и спо­собы их употребления и выражения в рассуждениях. Осн. видами норм являются: 1) правила — правила игры, логики, грамматики, этики и т. п.; 2) предпи­сания — права, гос. законы, моральные принципы, приказы, распоряжения и т. д.; 3) техннч. нормы. По­мимо этих осн. типов, существуют промежуточные типы норм, напр. обычаи, объединяющие в себе черты правил и предписаний. В лннгвнетич. аспекте исход­ным пунктом Н. л. является •анализ языковых средств выражения норм. С этой т. зр. можно выделить: а) и м-перативные предложения — предложе­ния обычного языка в повелит, наклонении, напр. «Иди быстрее!»; б) деонтические предло­жения, к-рые строятся при помощи слов «обязан», «позволяется», «запрещается», «не обязан», напр. «Каждый человек обязан трудиться»; в) нек-рые пред­ложения изъявит, наклонения будущего времени, за­меняющие императивные или деонтич. обороты речи, напр. «Вы покинете комнату» в смысле «Покиньте комнату» пли «Вы обязаны покинуть комнату». Т. о., в Н. л. изучается один из видов предписыва­ющего рассуждения, т. е. такого рассуж­дения, к-рое связано с выполнением человеком в его практич. деятельности определ. д е й с т в и й п проявляется в таких формах, как принятие решений, предъявление требований, отдача команд, упраши-

вание и т. п. Эти формы имеют специфич. св-ва, к-рые вынуждают создавать для их анализа спец. логич. теорию или модифицировать имеющиеся логич. тео­рии, такие, как логика высказываний и предикатов исчисление.

В форме императивов обычно выражается вид норм, именуемый командами пли предписаниями; соответ­ствующий раздел Н. л. наз. л о г п к о й команд. Однако в форме императивов могут выражаться не только нормы,но и просьбы («Пожалуйста, дай мне...»), предупреждения или угрозы («Не тронь его!»), условия («Давайте допустим, что...», «Пусть это будет...»). Вместе с тем не все типы норм могут быть представ­лены в императивной форме. Поэтому построение Н. л. не может основываться на изучении логич. св-в только императивных предложений. Раздел Н. л., изучаю­щий св-ва деонтич. предложений, обычно наз. д е о н-т и ч. л о г и к о й. Считается, что все типы норм могут быть представлены в форме деонтич. предложе­ний и поэтому в нек-ром смысле Н. л. может быть построена как деонтич. логика. Последняя обычно рассматривается как особый вид модальной логики, именно — логики деонтич. модальностей: «обяза­тельное», «разрешенное» («позволенное»), «безразлич­ное», «запрещенное».

По мнению амер. логика А. Р. Андерсона и нек-рых дру­гих, деонтич. модальности, в свою очередь, сводимы к а л е-тическим, таким, как «необходимость», «возможность», «невозможность». Андерсон определяет деонтич. операторы О («обязательное»), Р («позволенное»), F («запрещенное») и J («безразличное») в терминах алетич. оператора М («возмож­ность») и пропозициональной константы s, обозначающей «санкцию». Последняя вводится аксиомой, говорящей, что санкция не является неизбежной: M ~ ls . «Универсум рассуж­дения» состоит из высказываний или «утверждений о поло­жении дел», в частности, они могут быть высказываниями о действиях. Деонтич. операторы определяются так:

Напр., в D/.1. говорится, что р случайно (Мр&М-|р) и что невозможно, чтобы р и s были оба ложными (пМ (~\ p &-\ s )): если р ложно, то санкция s истинна. Однако т. зр. Андерсона встречает много возражений.

Так как Н. л. есть в нек-ром смысле логика действий, а действие существенно связано с из­менением, то построение адекватной системы Н. л. предполагает построение логич. аппарата для форма­лизации понятия действия и изменения. Попытку свя­зать Н. л. с логикой действия и логикой изменения предпринял Дж. Райт (см. G. H. von Wright, Norm and action. A logical enquiry, L., 1963).

Одной из осн. проблем Н. л. является проблема истинностного значения нормативных предложений. Ввиду смешения различных типов норм эта проблема часто ставится в слишком общей форме, п отсутствие истинностного значения у нек-рых видов нормативных предложений часто рассматривается как доказатель­ство отсутствия истинностного значения у норматив­ных предложений вообще (В. Дубисдав, Й. Йёргенсен, А. Айер, А. Росс, О. Вейнбе^гер и др.). Отсюда делается заключение о неправомерности применения средств классич. логики для построения логики норм и (или) о невозможности Н. л. вообще. Эта т. зр. нашла свое выражение в т. н. «дилемме Йёргенсеиа» (сформу­лированной для доказательства невозможности им­перативной логики, но обычно используемой, с не-значит. изменениями, для обоснования невозмож­ности Н. л. вообще): либо мы принимаем т. н. действит. логику [логику познавательно осмысленных (вери­фицируемых) предложений] и тогда предписывающее рассуждение не является подлинным рассуждением, либо мы считаем, что нек-рая заведомо указанная (и заведомо не удовлетворяющая верифицируемости

98

НОРМЫ СОЦИАЛЬНЫЕ

 

принципу.— Ред.) цепочка выражений (деонтич. пред­ложений) образует умозаключение, и тогда придется расширить понятие логики, включив в него Н. л. Основываясь на неопозитивистском истолковании принципа верификации (о понятии верификации см. также Проверяемость), Йёргенсен выбирает первую альтернативу. Однако это решение не удовлетворяет тех, кто считает «дилемму Йёргенсена» надуманной и искусственной (А. Несс, Е. Калиновскпй). Проблема истинностного значения нормативных предложений является актуальной, и ее логич. аспект состоит, по-видимому, в оправдании применения методов классич. логики для построения Н. л.

Следует отметить, что в целом в совр. методологич. исследованиях Н. л. приобретает все большее значение как средство логич. анализа понятий этики, эстетики, права, социологии и др. нормативных систем (в воен. деле, в адм. аппарате и т. п.), а также и самой логики, математики и лингвистики (где понятие правила, напр., играет ведущую роль).

Лит .: М а 1 1 у Е., Grundgesetze des Sollens, Graz, 1926; Menger К., A logic of the doubtful. An optative and im­perative logic, Notre Dame, 1939 (Reports of a mathematical colloguium, serie 2, № 1); H о f s t a d t e r A. and McKin-sey J. С. С, On the logic of imperatives, «Philosophy of Science», 1939, v. 6, )* 4; Wright G. H. v о n, An essay in modal logic, Amst., 1951; К a 1 i n о w s k i J., Teoria zdan normatywnych, «Studia logica», 1953, t. 1; Wright G. H., A note on deontic tegirTand derived obligation, «Mind», 1956, v. 65, № 260; его же, Logical studies, N. Y.— L., [1957], p. 58—74; Prior A. N.. The paradoxes of derived obliga­tion, «Mind», 1954, v. 63, № 249; Anderson A. R. and M о о г е О. К., Formal analysis of normative concepts, «Amer. Sociological Review», 1957, y. 22, M 1; Weinberger O., Die Sollsatzproblematik in der modernen Logik, tPraha], 1958; Fenstad J. E., Notes on normative logic, Oslo, 1959; его же, Notes on the application of formal methods in the soft sciences, «Inquiry», 1959, v. 2, № 1. Ю. Солодухин. Москва.

НОРМЫ СОЦИАЛЬНЫЕ — исторически сложив­шиеся или установленные к.-л. образом стандарты деятельности, соблюдение к-рых выступает для инди­вида и группы необходимым условием их подчинения определ. социальному целому; в системе Н. с. фикси­руются определ. критерии функционирования этого целого. Всякая система Н. с. предполагает наличие: 1) определ. общественно-значимых стимулов деятель­ности (выступающих в качестве целей, идеалов, цен­ностей); 2) образцов или правил «нормального» для данной системы поведения или обозначения границ его допустимых вариантов; 3) санкций за уклонение от Н. с. Указанные моменты составляют основы соци­ального контроля в любом обществ, целом.

Природа Н. с. может быть научно объяснена лишь на основе представлений об обществе, как исторически развивающейся целостной системе. Формирование, закрепление и передача из поколения в поколение Н. с. является важнейшей стороной функционирова­ния общества. Традиционная для индивидуалистич. филос, правовых и этич. теорий установка на рас­смотрение Н. с. лишь под углом зрения ее противопо­ставления индивиду фиксирует нек-рые внешние проявления этого процесса, в результате чего Н. с. выглядит как нечто чисто идеальное, сформулирован­ное правило, предписание. Историко-материалистич. концепция марксизма снимает противопоставление человеч. деятельности и Н. с. В этом плане преодоле­вается также абстрактное противопоставление «мате­риальной» и «нормативной», «реальной» и «должной» сторон человеч. жизни. Всякий акт материального пропз-ва, накопление и использование знаний и производств, опыта происходит в рамках действующей системы обществ, отношений, а значит, и системы Н. с. Для отд. индивида или отд. поколения в каждый данный момент Н. с. предстают как нечто данное, как предписание относительно должного и будущего пове­дения. Между тем в рамках функционирования об­ществ, организма Н. с.— атрибут наличного способа

его жизнедеятельности, непрестанно воспроизводяще­гося в новых условиях, на новом человеч. материале. «Должное» для каждого отд. индивида или для каж­дого поколения, группы, класса оказывается «сущим», т. е. непрестанно повторяющимся элементом жизни целого, социальной системы.

Н. с. не является простым отображением реального» положения вещей, она фиксирует нек-рый оптималь­ный стандарт деятельности, к-рый не осуществляется, полностью ни в каком отд. случае. Совокупность норм, действующих в том или ином сообществе, составляет, в принципе, целостную систему, различные элементы к-рой взаимообусловлены.

Содержание действующей в данном обществе нор­мативной системы не исчерпывается совокупностью" «зримых», зафиксированных в особых идеологпч. системах предписаний, к-рые официально призна­ются или обычно сознаются таковыми (т. е. правовых, моральных, эстетических, религиозных и пр.). Значит, часть требований, предъявляемых обществом своим членам, либо не находит спец. выражения в обществ, сознании, либо выражается в нем чисто «негативно» — через осуждение и применение санкций по отношению к нарушениям порядка, к-рый предполагается «есте­ственным». Социальный контроль в сознат. своей части выступает прежде всего как «отрицательный», т. е. направленный на устранение нарушений дейст­вующего порядка.

Особенностью идеологпч. постановки нормативных требований является формулировка заведомо нереаль­ной (и даже неземной) сверхзадачи, действит. значение к-рой состоит в указании направления деятельности, в то время как ее рамки и образцы устанавливаются наличными практич. условиями и не фиксируются особо. Так, в культовых системах обычно содержатся требования подчинять жизнь потусторонним, мифоло-гич. связям и т. п.; исторически-конкретные условия деятельности дают «земную» интерпретацию таким ус­тановкам (соблюдение наличного порядка или сопро­тивление ему).

Распространенная классификация Н. с. по их «офнц.» положению (правовые, моральные, религ.)> учитывает способ осознания и регулирования пове­дения, а также и форму санкций за несоблюдение норм. В общем развитии социального контроля, как и в исто­рии отд. нормативных систем, серьезное значение имеет характер расчлененности нормативных требований. В примитивно организованных обществ, системах; такие требования сводятся к повторению традицион­ного порядка действий; способ и норма деятельности не фиксируются отдельно от самой деятельности там, где средствами передачи культуры служат историче­ски сложившиеся обычаи. Др.-религ. нравств. системы (ср. ветхозаветную) дают примеры детально разра­ботанных нормативных предписаний (правил). Иная структура социальных требований выражена в кодек­сах, формирующих определ. принципы поведения (и предполагающих существование особых систем «конкретной» интерпретации этих принципов), а также их обоснования. В нормативных системах совр. об­ществ находят свое место требования всех трех на­званных типов (традиции, правила, принципы). Для научного сознания характерно объективное рассмот­рение мотивов, условий, целей, средств и др. элемен­тов Н. с. н тем самым рационализация последних.

Освоение индивидами Н. с. (во всем их многообра­зии) составляет основу обществ, воспитания. Один из моментов приобщения индивидов к социальным стандартам («социализации») составляет рациональное осознание этих норм и их элементов, другая сторона того же процесса — интернализация этих стандартов, т. е. превращение внешне заданных требований во> «внутр.» норму, потребность, привычку. Психологич.

НОРМЫ СОЦИАЛЬНЫЕ — НОРТРОП

99

 

механизм процесса интернализацид .социальных кате­горий прослежен Ж. Пиаже и Л. С. Выготским.

Проблема соотношения нормативного стандарта и инновации, конформизма и разнообразности в функ­ционировании общества приобрела особый интерес в совр. условиях. Всякая Ы. с. но природе своей озна­чает определ. стандарт поведения и мышления. Однако лишь к теоретически реконструируемой первобыт­ности может быть отнесено состояние, когда, по выра­жению Энгельса, люди совсем «...не отличимы друг от друга...» (Маркс К. и Э и г е л ь с Ф., Соч., 2 изд., т. 21, с. 99). Принудит, конформизм составляет ха­рактерную черту всех форм культуры, воспроизво­дящих различными способами «тотальное» подчинение человека обществу в условиях неразвитости или раз­ложения демократич. форм социальной организации п социального контроля (наиболее крайним выражением такого разложения является фашизм).

В сложно организованных обществ, системах раз­вивается и становится нормой дифференциация Н. с. (интересов, способов самосознания, вкусов и пр.) у различных групп, классов; формируется иерархич. структура управления поведением отд. единиц через ряд относительно самостоят., внутренне организован­ных подсистем. Обособление индивидов, происходя­щее, по словам ^Маркса, лишь на основе высокого развития обществ, связей, предполагает не только соответствующую пнтернализацию Н. с, но и опре­дел. их «индивидуализацию». Развитие индивидуали­зированных вкусов, оценок, взглядов и т. д. может происходить в рамках общепризнанного норматив­ного стандарта (в этом случае индивидуальные вари­анты не имеют обществ, значения), или же само много­образие индивидуальных предпочтений может пред­ставлять Н. с, условие развития системы в целом. В «Коммунистич. манифесте» общество будущего ха­рактеризуется как «ассоциация», в к-рой «...свободное развитие каждого является условием развития всех» (Маркс К. и Энгельс Ф., там же, т. 4, с. 447). Проблема формирования и разложения норма­тивного конформизма занимает значит, место в ис­следованиях общественного мнения, правосознания, социологии искусства и др.

Традиционная «неподвижность» примитивных об­ществ, форм связана с самой структурой свойственных им нормативных систем. Поскольку последняя пред­ставляет собой нерасчлененное, свято хранимое и пе­редаваемое потомству целое, отступление от традиции в любом вопросе оказывается антиобщественным ак­том. В то же время расчлененность и рациональность нормативных требований «легализуют» изменение самих Н. с, а следовательно, и развитие общества.

Различным общественно-экономич. системам при­сущи свои типы нормативных требований и особен­ности структуры нормативных систем, т. е. соотноше­ния их элементов. Так, действующая в социалистич. обществе система Н. с. отличается от нормативной системы капнталистич. общества не только направ­ленностью требований, к-рые предъявляются к инди­виду, группе, классу (п к-рые подчиняют их деятель­ность интересам социалистич. строя, нар. гос-ва, по­требностям коммунистич. строительства), но и самим характером осуществления этих требований. В част­ности, существенно изменяется соотношение между исторически сложившимися и установленными осо­быми гос.-правовыми актами нормативными систе­мами. Возрастающая роль последних в жизни обще­ства придает исключительно важное значение вопросу об эффективности разных механизмов социального контроля, развитию норм, способствующих совер­шенствованию новых обществ, отношений и формиро­ванию нового человека. Важнейшими вопросами жизни общества являются закрепление социалистич.

норм в практически-массовом сознании, сознат. освое­ние социальных требований гражданами социалистич. общества, превращение инициативы в самодеятель­ность личности, в норму обществ, развития.

См. также Коммунизм, Мораль, Правосознание.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Немецкая идеоло­
гия, Соч., 2 изд., т. 3; Э н г е л ь с Ф., Происхождение семьи,
частной собственности и государства, там же, т. 21; Кант И.,
Критика практич. разума, СПБ, 1897; Гегель Г., Фило­
софия права, Собр. соч., т. 7, М.— Л., 1934; Д ю р к г е й м Э.,
Самоубийство, пер. с франц., СПБ, 1912; Миллер Д ж.,
Галантер Е., П р и б р а м К., Планы и структура по­
ведения, пер. с англ., М., 1965; Беккер Г. и БосковА.,
Совр. социологич. теория..., пер. с англ., М., 1961; Теория
гос-ва и права, М., 1962; Morris С, Signs, language and
behavior, N. Y., 1950; KroeberA. L., Nature of culture,
Chi., 1952; Merton R., Social theory and social structure,
Glencoe, 1957; Malinowski В., Crime and custom in
savage society, Paterson, 1959; F г о m m E., Man for himself,
N. Y., 1960; Diamond S., Culture in historv, N. Y.,
1960.                                                         Ю. Левада. Москва.

НОРСТРЁМ (Norstrom), Юхан Виталис Абрахам (29 янв. 1856 — 29 нояб. 1916) — шведский философ-идеалист; с 1891 — профессор в Гётеборгском ун-те; с 1907 — акад.; ученик Бострёма и Салина (1824—27). В ранний период Н. развивает идеи бострёмизма, в дальнейшем пытается создать свою концепцию под значит, влиянием неокантианства и философии жизни Дильтея. Философия, по Н., должна высту­пать, с одной стороны, против эмпиризма, с другой — против «старой метафизики», к-рая не понимала зна­чения более высокой формы «опыта сверхчувственного разума». В понимании объекта философии Н. близок баденской школе неокантианства. Большое место в трудах Н. занимает проблема истины, понимание к-рой эволюционировало у него от субъективистской характеристики ее как «психологической ценности» к сугубо религ. толкованию как божеств, откровения.

Н. как сторонник теории «массового общества» вы­ступает с критикой бурж. культуры. Деградация культуры, по Н., объясняется тем, что в обществе господствуют нравы и запросы широких масс. Свои надежды на спасение личности и культуры Н. связы­вал с будущим возрождением религии. Выступая против коллективистских тенденций, в частности против рабочего движения, он требовал «переоценки» роли масс в духе Ницше (см. «Masskultur», Stockh., 1910).

Соч.: От natursammanhang och frihet, Goteborg, 1895; Hvad ar sanning?, Goteborg, 1899 Tankelinier, Stockh., 1905; Naturkunskapens sjalfbesinning, [Stockh.], 1907; От viljans frihet, Stock>, 1917.

Лит .: A k ess on E., Norstromiana, Stockh., 1924;
R у d i n g E., Den svenska filosofins historia, Stockh., [19-59],
s. 97—105.                                        А. Мысливчепко. Москва,

НОРТРОП (Northrop), Фплмер (р. 27 ноября 1893)— амер. философ, проф. Иельского ун-та (с 1923). Специализируется в области общей социологии и методологии науки; на формирование его мировоззре­ния оказали влияние инструментализм Дьюи и идеи Манхейма. Свою гл. задачу Н. видит в разработке науч. методов исследования филос. и социальных проблем. Согласно Н., не может быть единого науч. метода; ошибкой мн. мыслителей было убеждение, будто их метод имеет универс. характер. Между тем каждый из методов применим лишь на определ. стадии исследования и для определ. круга проблем. Н. счи­тает, что поиски различных науч. методов для решения социальных проблем приобретают особое значение в настоящую эпоху, к-рая из-за «идеологического кон­фликта» между Востоком и Западом чревата атомной войной. Для устранения этого конфликта необходимо прежде всего исследовать его с «науч.» позиций, а именно — осмыслить филос. позиции вост. и зап. цивилизации. Обнаружив противоположность этих позиций (вост. философия, согласно Н., основана на интуитивизме и ценностном подходе к действитель­ности, западная — базируется на научной, рацио-

100

НОУМЕН —НРАВСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ

 

нальной основе), Н. находит единств, способ преодо­леть существующий конфликт в объединении этих фил ос. позиций, в «горизонтальном синтезе идеоло­гий». В основе социологич. конструкций Н. лежит идеалистич. тезис о примате духовной жизни и сверх­классовом характере идеологий.

Н. ведет активную работу по идеологич. сближению философии амер. и азиатского континентов, регулярно организуя конференции в Гонолулу и выпуская посвя­щенные этой задаче коллективные издания.

Соч.: Science and first principles, N. Y., 1931; The meeting
of East and West, 3 ed., N. Y., 1946; The logic of the sciences
and the humanities, N. Y., 1947; The taming of the nations,
N. Y., 1952; European Union and United States foreign policy,
N. Y., 1954; The complexity of legal and ethical experience,
Boston, [1959]; Philosophical anthropology and practical poli­
tics, N. Y., 1960.                             Д. Луканов. Горький.

НОУМЕН (от греч. voouu,evov — постигаемое) — тер­мин, широко распространенный в философии средневе­ковья и нового времени, обозначающий, в противо­положность феномену, умопостигаемое. У Канта— синоним понятия «вещь в себе». После Канта употреб­лялся рядом бурж. философов-идеалистов (Лашелъе, Мартино, Корнелиус и др.).

НРАВСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ — одна из осн. сторон морали; обществ, деятельность человека, поскольку она подчинена осуществлению нравств. целей. Понятие Н. д. в этике представляет собой опре-дел. абстракцию, с помощью к-рой из всего много­образия обществ, практики выделяется ее нравств. сторона — поступки, поскольку они продиктованы моральными~мотив_ами (чувством долга, стремлением к добру, направленностью на осуществление обществ. и нравств. идеалов) и могут быть подвергнуты нравств. оценке.

См. также Нравственное сознание, Нравственные
отношения.                                     О. Дробницкий. Москва.

НРАВСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ — один из состав­ных элементов морали, представляющий собой ее идеальную, субъективную сторону. В Н. с. в виде определ. понятий и представлений отражаются нрав­ственные отношения общества и регулируемая по­средством них нравственная деятельность людей.

Природа Н. с. Объективные законы обществ, жизни в морали получают выражение в виде совокупности требований, предъявляемых к поведению людей. В от­личие от норм права, нравств. требования вырабаты­ваются непосредственно массовым сознанием ив II. с. принимают форму безличного долженствования, не­писаного закона, равно распространяющегося на всех людей, в к-ром остается скрытой как выраженная в нем обществ, воля, так и отраженная этой волей социально-псторпч. необходимость. Эта особенность Н. с. в прошлом порождала множество мифологич. и идеалистич. истолкований происхождения и при­роды нравств. требований. В этике они изображались как повеления бога, априорный закон практич. разума (Кант), веление совести «чистого Я» (Фпхте), выраже­ние нравств. чувства (А. Смит, А. Шефтсбери, Ф. Хет-несон) и т. п.

Должное в II. с. часто отрывалось от той социальной действительности, к-рая является его источником, и противопоставлялось ей, поскольку его практич. осу­ществление всегда встречалось с определ. историч. трудностями и иногда даже представлялось невоз­можным. Это противоречие между должным и дей­ствительностью, фиксируемое Н. с, всегда было одной из труднейших проблем для этики. Особенно резко оно выражено в этике Канта, к-рый, во-первых, считал невозможным вывести моральный закон из эмпирич. условий жизни человека и, во-вторых, пришел к вы­воду, что этот закон может быть полностью реализован лишь где-то в конце человеч. истории, в «царстве целей». Гегель, напротив, критически подходит к

этой антиномии Н. с, усматривая в противопостав­лении должного и сущего ограниченность н односто­ронность Н. с. В основе нравств. воззрения, по Ге­гелю, лежит «...полное равнодушие п собствен­ная самостоятельность природы и моральных целей...», «...долг составляет его единственную существенную цель и предмет...», а ему противостоит «...лишенная всякого значения действительность» (Соч., т. 4, М., 1959, с. 323, 322). Однако антитеза должного и дей­ствительного осталась непреодоленной в бурж. этике. В совр. позитивизме, напр., она выступает в виде положения о невозможности логич. связи между суж­дениями факта, описывающими эмпирич. действитель­ность, и моральными суждениями, содержащими предписания. Эта же антитеза в иной форме прояв­ляется в протестантской неоортодоксни (как извечная противоположность моральной воли бога и амораль­ной земной жизни, обществ,  действительности).

Другая особенность Н. с. состоит в том, что его пред­писания формулируются как универсальный закон, равно распространяющийся на всех людей (то же и в праве — принцип равенства всех перед законом). Эта особенность II. с. нашла отражение уже в христ. морали: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, поступайте и вы с ними» (Евангелие от Матфея, 7, 12) и была сформулирована Кантом в его понятии категорического императива, согласно к-рому нравств. максимой поведения является только та, к-рая одновременно может быть законом для всех людей.

Для Н. с. характерен ценностный способ обоснова­ния долженствования: нечто должно быть совершено или осуществлено в силу того, что оно представляет со­бой благо, ценность, предпочтительно перед всеми др. возможностями. Понятие ценности выступает в II. с. как основание долженствования и, след., как критерий оценки всего происходящего и существующего, к-рым Н. с. измеряет все сущее. Эта ценностная форма ин­терпретации объективных социальных законов также содержит в себе возможность идеалистич. мистифи­кации («высшее благо» как вершина иерархии миро­здания у Платона, добро как понятие, в самом себе заключающее «требование существования» у Гегеля, ценность как трансцендентная сущность у Дж. Мура п Н. Гартмана). Нормативный (оценочно-предписа-тельный) характер представлений Н. с. вполне отве­чает выполняемой моралью функции регулятора человеч. поведения. Однако сфера применимости нор­мативных критериев кончается там, где вступают в действие общие законы историч. необходимости и где за человеком не остается уже свободы выбора,— в области обществ, явлений, происхождение к-рых нельзя искать в доброй воле или злом умысле кого-либо. Морализированием и называется такое незакон­ное расширение прерогатив Н. с. (напр., примени­тельно к осмыслению историч. процесса), к-рое состоит в подмене науч. анализа объективных законов истории рассуждениями о том, как должны были бы происхо­дить историч. события согласно нравств. идее, закону справедливости и т. п. Такое морализованпе, прису­щее множеству социальных утопий прошлого, пол­ностью преодолевается только в марксизме, где во­прос о том, каким должно быть общество будущего, решается на основе науч. предвидения дальнейшего хода истории.

Структура Н. е. Место каждого понятия в структуре Н. с. и его логич. форма зависят от того, каким спо­собом в нем выражено моральное долженствование. Простейшей формой Н. с. является норма. Уже здесь нравств. требование формулируется обобщенно, в виде общего правила, к-рому должны следовать во множе­стве отд. случаев все члены общества (класса)..Каждая

НРАВСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ

101

 

норма выделяет лишь какую-то одну сторону в пове­дении людей (см. Обычай), предписывает или воспре­щает только поступки определ. типа. Исторически первой формой нормы являются табу (запреты), представляющие собой основной нравственный регу­лятор поведения в первобытном обществе. В религ. сознании нормы обычно принимают вид заповедей — повелений, исходящих от бога (напр., библейские «Десять заповедей»). Свод норм составляет моральный кодекс. Если нормы вырабатываются Н. с. общества стихийно, то сведение их в кодекс приписывается к.-л. история, или мифологич. лицу («законы Моисея», «законы Ману»). В истории моральных учений неод­нократно высказывалось намерение создать некий всеобъемлющий кодекс, исходя из к-рого каждый мог бы во всех случаях жизни определять свою линию по­ведения (Морелли, Руссо, Сен-Симон). В действитель­ности никакая совокупность норм не может стать уни­версальным руководством для поведения человека, т. к. не может охватить все богатство и разнообразие обществ, жизни. От кодекса в траднционно-историч. понимании этого термина принципиально отличается моральный кодекс строителя коммунизма, содержащий не нормы, а общие принципы коммунпстич. нрав­ственности.

Более сложный характер имеет понятие мораль­ного качества. Выраженное в нем нравств. тре­бование конкретно не указывает, какие действия дол­жен совершать человек, а в суммарной форме харак­теризует (предписывает и оценивает) определ. сто­рону его поведения. Напр., понятие честности обни­мает ряд частных норм поведения (говорить правду, исполнять обещания, уважать чужую собственность), и индивид должен сам решать, как ему поступить применительно к той или иной ситуации. Понятие морального качества ставит перед человеком задачу не только совершать к.-л. действия, но и целенаправ­ленно формировать в себе определенные черты характера.

Впервые понятие морального качества приобретает большое значение в морали и этике аптпч. общества (учение о добродетелях и пороках у Платона и Ари­стотеля), когда индивид настолько выделяется из родового коллектива, что начинает рассматриваться Н. с. как олицетворение обществ, морали.

Процесс дальнейшего становления моральной лич­ности находит выражение в понятии нравств. идеала (см. Идеал) — образа совершенного челове­ка, воплощающего в себе все возможные добродетели. Антич. Н. с. не знает этого понятия: боги и герои древних греков наряду с добродетелями обладают всеми пороками и слабостями, характерными для людей. Впервые представление о морально совершен­ной личности возникает в христианстве (образ "Иисуса как образец нравств. праведности и жертвенности), но этот идеал считается недостижимым для простых смертных; противоречие Н. с. между должным и действительным достигает здесь крайних пределов. Нравств. идеал является высшей формой Н. с. тогда, когда осуществление нравств. целей мыслится как задача самосовершенствования индивида. Но «реше­ние» этой задачи, как правило, завершалось призна­нием непреодолимого противоречия между нравств. устремлениями отд. личности и обстоятельствами обществ, жизни. Неудивительно, что в тех этич. системах, где данное понятие играет особенно важную роль (Лютер, Кант, Соловьев, Барт, Нибур), нравств. идеал трактуется как нечто принципиально недости­жимое в действительности. Пути преодоления этого противоречия первым указал Маркс, к-рый показал, что «совпадение изменения обстоятельств и человече­ской деятельности может рассматриваться и быть ра­ционально понято только как революционная

п р а к т и к а» (М а р к с К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 2).

Еще более сложный характер имеют нравств. и р и н-ц и п ы, формулирующие общие законы моральной деятельности человека. Здесь уже не просто характе­ризуются различные стороны поведения человека или черты нравств. облика личности, а дается определение моральной сущности человека, смысла жизни н ее конечного назначения. Принципы служат не прави­лами поведения, а лишь основанием для выбора жиз­ненных правил и целей. Именно так, напр., перетол­ковывает в новое время христ. заповедь любви Лютер, считающий ее не нормой повседневного поведения, а общим законом жизни, к-рый невозможно выразить в виде строго определ. правил, а должен истолковы­ваться каждым верующим соответственно «духу* учения Христа. Принципы приобретают главенствую­щее значение впервые в бурж. Н. с. (см. Индивиду­ализм, Эгоизм, Альтруизм), что отражает процесс освобождения личности от традтщ. сословно-цеховых и церк. регламентации, жестко канонизировавших пра­вила поведения индивида в повседневной жизни. В этике предпринимаются попытки найти некий уни­версальный принцип, исходя из к-рого каждый сам мог бы определять нормы своего поведения (катего­рия, императив Канта, принцип полезности Бентама и др.).

В своей совокупности принципы должны давать обобщенное определение нравств. образа жизни инди­вида и общества в целом. Но поскольку это означает переход от рассмотрения нравств. сущности человека к выяснению конкретных условий ее реализации, по­стольку возникает новое понятие — обществ, идеал, в к-ром вновь возникает противоречие между должным и существующим. Этот идеал, выра­жающий представление о совершенном миропорядке, наилучшем обществ, состоянии, с одной стороны вы­ступает как конечная цель нравств. деятельности, а с другой — как единств, возможное условие полной реализации требований нравственности, предъявля­емых к человеку. Религ. представление о «грядущем царстве божьем на земле» может быть названо обществ, идеалом лишь условно, т. к. оно рисовало некое состоя­ние всеобщего блаженства без к.-л. характеристик этого «царства» как обществ, устройства. Понятие обществ, идеала в собств. смысле получает развитие лишь в новое время, гл. обр. в трудах социалистов-утопистов. Особое значение обществ, идеал приобре­тает в революц. системах нравственности, где он вы­полняет функцию конечной цели обществ, переуст­ройства для массового сознания.

Параллельно с формированием норм, принципов, идеалов, к-рые раскрывают содержание той или иной морали, в Н. с. развиваются понятия добра и зла, ха­рактеризующие деятельность человека с т. зр. ее нравств. значения. В этих предельно абстрактных понятиях вся совокупность разнородных требований, предъявляемых к человеку и обществу, получает выражение в виде общего критерия оценки, единой меры, к к-рой сводится все многообразие человеч. поступков. Особую группу понятий Н. с. составляют те его формы, в к-рых отражаются различные виды моральных отношений личности к обществу — долг, ответственность, совесть, достоинство (см. Нравствен­ные отношения).

Т. о., структура Н. с. исторически развивается и надстраивается новыми понятиями по мере социаль­ного и духовного прогресса общества. Вместе с тем она более универсальна и устойчива, чем конкретное содержание нравств. представлений. Если смысл, вкладываемый в моральные нормы, принципы, идеа­лы, понятия добра и зла, совершенно различен у разных классов и претерпевает коренные пзме-

Ш                    НРАВСТВЕННОЙ САНКЦИИ ТЕОРИИ —НРАВСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

нения при переходе от одной соцпально-экономич. формации к другой, то их логич. форма является еди­ной для различных историч. эпох. В этом смысле мож­но говорить о нек-рой общей логике Н. с, или логике морального языка. Соотношения и логич. связи между различными понятиями Н. с. обусловливают законы морального рассуждения (доказательства и опровер­жения, обоснования и критики нравств. представле­ний, аргументации в процессе нравств. убеждения или решения моральных проблем).

Лит.: Маркс К., К критике гегелевской философии
права, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд.,
т. 1; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; Ле­
нин В. И., Философские тетради, [М.], 1947, с. 184—190;
Аристотель, Этика, СПБ, 1908; Кант И., Критика
практич. разума, 2 изд., СПБ, 1908; его же, Основополо­
жение к метафизике нравов, М., 1912; Л а ф а р г П., Эко­
номии, детерминизм К. Маркса. Исследования о происхожде­
нии и развитии идей: справедливости, добра, души и бога,
пер. с франц., 2 изд., М.— Л., [1928]; Гегель, Феномено­
логия духа, Соч., т. 4, М., 1959; его же, Философия права,
там же, т. 7, М.— Л., 1934, ч. 1 и 3; М о о г е G. Е., Princlpia
Ethica, Camb., 1903; Hartmann N., Ethik, В.—Lpz.,
1926; N о w e 1 1 - S m i t h P. H., Ethics, L., 1954; T о u 1-
min S. E., An examination of the place of reason in ethics,
Camb., 1958; Johnson O. A., Rightness and goodness,
The Hague. 1959; E d e 1 A., Science and the structure of
ethics, [Chi., 1961]; H a r e R. M., Freedom and reason, Oxf.,
1963.                                                О. Дробницпий. Москва.

НРАВСТВЕННОЙ САНКЦИИ ТЕОРИИ, или а и

п р о б а т и в н а я этика (от лат. approbatio — одобрение, санкция),— класс этич. теорий, для к-рых характерен авторитарный способ обоснования нрав­ственности. В истории этики в большинстве теорий моральные понятия обосновывались по принципу целе­сообразности (т. н. консеквенцнальная этика): добро определялось как то, что способствует осуществлению тех или иных целей или к.-л. результата, напр., содействует развитию какого-то нсторпч. процесса (эволюционная этика), приносит людям наслаждение, счастье, пользу (см. Гедонизм, Эвдемонизм, Утили­таризм). В теориях же данного типа содержание мо­ральных понятий выводится из того факта, что они кем-то санкционированы, провозглашены или утверж­дены к.-л. авторитетом, к-рын и считается конечным п высшим основанием (критерием) нравственности. Осн. вопросом относительно происхождения и при­роды морали считается вопрос о том, кто является ее законодателем. С этой т. зр. оказывается невозможным рацион, анализ морали, основывающийся на знании законов общества и потребностей человека. В зави­симости от того, кто выставляется в качестве законо­дателя нравственности, Н. с. т. подразделяются на три вида — теологические, или теории божеств, санкции, психологические, или теории нравств. чувства, и социально-аппробатпвные.

Теория божеств, санкции исходит из об­щей посылки религ. этики, что единств, законодателем морали является бог, к-рый провозгласил законы нравств. жизни человека. Но сами эти законы пони­маются различно: либо как разум, либо как воля бога. В отличие от теологов, допускающих в каких-то пределах возможность рацион, обоснования этих законов (Фома Аквинский, Ж. Маритен, Э. Жпльсон), представители религ.-аипробативной этики считают, что содержание моральных понятий определяет воля бога, к-рая не поддается рацион, объяснению, должна быть принята исключительно на веру и раскрывается человеку только в откровении (К. Барт, Р. Нибур и др. представители протестантской неоортодоксии). Это фидеистское истолкование нравственности содер­жит в себе элементы как морального догматизма, так и волюнтаризма.

Теория нравств. чувства имела большое распространение в Англии в 17 —18 вв. (Смит, Юм, Шефтсбери, Хетчесон). В совр. бурж. этике ее пред­ставителями являются 0. А. Вестермарк (Финляндия),

Мак-Дугалл, А. Реджерс, Ф. Шарп (США), А. Са­терленд и А. Шэнд (Англия). Согласно этой концеп­ции, содержание понятий добран зла, па основе к-рых человек вырабатывает принципы поведения и оцени­вает поступки, определяется особыми чувствами одоб­рения и осуждения, коренящимися в человеч. психике. Этому положению иногда придается и тот смысл, что высказываемые людьми оценки и предписания в сущ­ности ничего не говорят об объективном значении тех или иных поступков, а выражают лишь субъективные эмоции людей. В зависимости от того, понимаются ли моральные чувства как врожденные нлп воспитуемые, теория нравств. чувства тяготеет либо к моральному абсолютизму (Шефтсбери, Роджерс), либо к реляти­визму (Вестермарк, Шарп).

Соцнально-аппробативпая теория была выдвинута на рубеже 19—20 вв. франц. социо^-логамн Дюркгеймом и Леви-Брюлем. Они выступили с критикой традиц. представлений о том, что мораль­ные понятия людей несут в себе какое-то объективное содержание. Согласно пх взглядам, значение понятий добра и зла сводится к тому, что одни поступки обще­ство одобряет, а другие осуждает,что в этих поня­тиях выражена санкция общества и ничего более. Такое понимание нравственности указывает лишь на авторитет общества в вопросах морали, но не раскры­вает происхождения нравств. идей и не идет дальше констатации к.-л. санкционированных существую­щим обществом нравств. норм и принципов.

Лит.: Смит А., Теория нравств. чувств, СПБ, [1895];
ДюркгеймЭ., О разделении обществ, труда, О., 1911;
Ю м Д., Трактат о человеч. природе. Кн. третья. О морали,
Соч., т. 1, М., 1965;' Н u t с h e s о n F., A system of
moral philosophy, L., 1755; Sutherland A., The ori­
gin and growth of the moral instinct, v. 1—2, L., 1898; S с h a f-
tesbury A., Characteristics of men, manner, opinions,
times, [another ed.], v. 1 —2, L., 1900; L ё v у - В r u h 1 L.,
La morale et la science de moeurs, 9 ed., P., 1927; Wester-
marck E. A., The origin and development of moral ideas,
L., 1906; MacDougall W., An introduction to social
psychology, L., 1908; Shand A. F., The foundations of
character..., 2 ed., L., 1920; Rogers A, K., The theory of
ethics, N. Y., 1922; Durkheim E., Les formes elementai-
res de la vie religieuse, 4 ed., P., I960; Sharp F. C,
Ethics, N. Y.—L., 1928; WestermarckE. A., Ethical
relativity, N. Y., 1932; BarthK., The doctrine of the
word of god, N. Y., 1936; BrunnerE., Das Wort Gottes
und der moderne Mensch, В., [1937]; его же, The
scandal of Christianity, Phil., 1951; его же, Gott und
sein Rebell, Hamb., 1958; Niebuhr R., The nature
and the destiny of man. A Christian interpretation, N. Y.,
1955.                                                О. Дробницкий. Москва.

НРАВСТВЕННОСТЬ — см. Мораль, Нравствен­ное сознание, Нравственная деятельность, Нравствен­ные отношения.

НРАВСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ — особый тип обществ, отношений, к-рые составляют одну из сторон морали. Последняя не сводится к явлениям сознания, а есть социальный институт, объективированная воля общества, включающая определ. требования, к-рые люди должны выполнять независимо от своего усмот­рения, и подкрепляющие их нравств. санкции (об­ществ, одобрение и осуждение). Н. о.— это совокуп­ность зависимостей и связей, в к-рые вступают люди между собой по отношению к обществу и самим себе в процессе нравственной деятельности, посредством к-рых осуществляется регулирование этой деятель­ности. Н. о. можно классифицировать по пх содержа­нию, по форме, в к-рой в них выступает долженство­вание, и но способу обществ, связи между людьми в процессе их совместной нравственной деятельности.

По содержанию Н. о. различаются в за­висимости от объекта (общество, группа людей, отд. индивиды) и характера обязанностей, лежащих на человеке (напр., обязанность трудиться, проф. мораль, специфич. обязанности по отношению к детям, престарелым, женщине и т. и.). Однако каковы бы ни были сфера этих обязанностей и их объект, человек

НРАВЫ — НУМЕНИЙ

103

 

в конечном счете всегда находится здесь в Н. о. к обществу в целом и самому себе как его члену, а не просто к тем или иным лицам или организациям. Б этом, в частности, и состоит отличие иравств. тре­бований от тех обязанностей, к-рые налагаются на человека просто в силу его принадлежности к особым труппам и институтам. Спец. уставы, распорядки, ин­струкции могут приобретать силу нравств. требований только в том случае, если они выражают так или иначе долг человека перед обществом.

Формы Н. о. различают в зависимости от того, каким способом выражается в них долженствование: в виде частного требования в к.-л.. отд. ситуации; следования общепринятым нормам поведения; осу­ществления определ. морального качества, нравств. идеала, нравств. принципов (это находит отражение в соответствующих формах нравственного сознания). Во всех этих Н. о. человека к обществу его нравств. задача характеризуется различной мерой конкрет­ности, обобщенности, различным масштабом и отда­ленностью стоящих перед индивидом целей и соответ­ственно различной ролью, к-рая принадлежит его личному решению и выбору.

Требования, исходящие от общества, определ. об­разом преломляются в деятельности нравств. лично­сти, и здесь возникают новые И. о. Поскольку обществ, требование становится личной задачей индивида, оно выступает в виде его долга. Границы долга, способ­ность человека к выполнению долга и условия его правоты или виновности составляют его ответствен­ность. Способность личности самостоятельно форму­лировать для себя нравств. законы и самостоятельно требовать от себя их выполнения называется со­вестью. Отношение индивида к самому себе как нравств. личности, обладающей определ. правами п обязанностями, выражается в его достоинстве.

По способу обществ, связи, возникающей между людьми в процессе их совместной деятельности, простейшим видом Н. о. является отождествление ин­дивидом себя со всеми остальными. Примером этого являются нравы, где каждый индивид наравне со всеми практически проводит волю общества и пови­нуется ей. Но наряду с этим возникают Н. о., в к-рых тот или иной индивид оказывается в особом положе­нии: он может предъявлятькому-то нравств. требова­ние от лица общества или повиноваться требованию другого, оценивать действия других пли сам быть объектом оценки, следовать чьему-то примеру или авторитету или же сам проявлять инициативу, ока­зывая воздействие на поведение окружающих, и т. п. То же самое происходит и в таких динамич. обществ, связях, как соревнование или массовое движение, где индивид может играть роль как пассивного объ­екта, испытывающего воздействие со стороны окру­жающих, так и активного субъекта, направляющего действия других.

Формы и способы Н. о. составляют содержание ка­тегорий теории морали, а различные сферы Н. о. и содержание соответствующих им нравств. обязан­ностей являются предметом изучения нормативной этики (см. Этика).

Лит. см. при ст. Нравственное сознание.

О. Дробницкий. Москва.

НРАВЫ — обычаи, имеющие нравств. значение. В отличие от понятия нравственной деятельности, к-рое выделяет в поступках людей их целенаправлен­ную сторону (каким образом они мотивированы, на осуществление каких моральных целей они направ­лены), понятие Н. имеет более описат. характер, фик­сирует все те формы поведения людей, к-рые бытуют в данном обществе и могут быть подвергнуты нравств. оценке. Если этнограф, бытописатель или публицист, описывая и оценивая распространенные в к.-л. об-

ществе способы поведения, обращают внимание на содержание Н. (то, как принято поступать), то соци­олога интересует социальный механизм, посредством к-рого Н. воспроизводятся в жизни общества. Первым к рассмотрению Н. с этой т. зр. подошел амер. социо­лог У. Самнер. В работе «Нар. обычаи» (W. Sumner, Folkways, Boston, 1907) он отличил от обычаев Н. как групповые нормы, имеющие силу предписаний, в к-рых отразились интересы общего благоденствия группы. Однако поскольку ни Самнер, ни более.поздние бурж. социологи не признают объективной обусловленности Н. социально-историческими законами (см. R. М. Мае-Iver and С. Н. Page, Society. An introductory ana­lysis, L 1952), они оказываются не в состоянии объяснить, почему часто действительно Н. общества совершенно не соответствуют тем нравственным пред­писаниям, к-рые оно проповедует. Марксистская этика рассматривает это противоречие должного и сущест­вующего, как отражение общих противоречий исторнч. процесса (см. Нравственное сознание, Нравственные отношения).

Лит. см. при ст. Обычай.        О. Дробницкий. Москва.

НУМЁНИИ (Nounr,viog) из А и а м е и (Сирия) (2-я пол. 2 в. н. э.)— античный философ, представитель платонизма. Известны заглавия нескольких его трак­татов, но сами эти трактаты до нас не дошли. Он, как и его предполагаемый ученик Плотин, учил о трех осн. ипостасях бытия (Procl. in Tim. 1.303,27 слл.-frg. 36 Thedinga; Euseb. Praep. Ev. XI 23,3-frg. 25 Thedinga), но учение это резко отличалось от уче­ния Плотина.

Первую ипостась Н. именовал «благом», «монадой», «отцом», «первичным богом», «принципом сущности» и рисовал ее сходно с платоновским учением о благе в «Государстве» (R. Р. VI 507А—509В). Однако вместо абсолютной трансцен­дентности и неразличимости платоновского «блага» Н. имено­вал его «умом», т. е. чем-то уже различимым, хотя и старался всячески отделить этот замкнутый в себе «ум» от всего су­ществующего. Поэтому у Н. не получается полной замкну­тости первого бога. Вторая ипостась у него — тоже «ум», но только уже как действующий демиург, вступающий в обще­ние с материей, «сын», «вторичный бог», «принцип становления». Третья ипостась — порождение второго «ума», или космос, чем Н. тоже резко отличался от Плотина, у к-рого третья ипостась есть мировая «душа», а космос является порождением первых трех ипостасей. Следовательно, у Н. наблюдается эк-лектич. подход к трем платонич. ипостасям, что было весьма распространено накануне возникновения неоплатонизма.

Н. хотел сблизить платонизм с Библией, египетски­ми и инд. учениями, полагая, напр., что Платон есть «говорящий по-аттически Моисей». Больше всего, по-видимому, Н. зависел от стоического платонизма, поскольку «ум» он понимал натуралистически, пола­гая, что все существующее есть результат «обсемене­ния» материи «умом». Это понимание материи как не­определенной текучей и зависимой от умств. семян близко к ее толкованию в платоновском «Тнмее», но дуализм Н. проявлялся здесь еще больше, равно как п в его учении о душе, к-рое проповедовало две души, добрую и злую, или разумную п неразумную как во всем космосе, так и в каждом человеке. К пифагорей­скому платонизму восходит также учение Н. о пере­воплощении душ. Вместе с тем, судя но Немесию (De nat. horn. 2; ср. М. Владнславлев, Философия Плотина..., СПБ, 1868, с. 268, ел.), Н. п Аммонию Саккасу принадлежит целое рассуждение, четко от­деляющее душу как сдерживающий н организующий принцип от тела как принципа разъединения, рас­сеяния и текучести; это рассуждение в дальнейшем целиком вошло в неоплатонизм. Из этого можно за­ключить, что демиург Н. еще более противоположен телесному миру, чем душе. Учение Н.— результат хаотич. истории платонизма, в общем эклектического, но обладавшего определенной тенденцией синтези­ровать Платона с натурализмом стоиков с помощью малоподходящих для этого методов неопифаго­рейства и восточных дуалистич. вероучений.

104

НУС

 

Ф р а г м. в кн.: Т h е d i n g a F., De Numenio philo-sopho Platonico, Bonn, [1875].

Лит .: Блонский П. П., Философия Плотина, М.,
1918, с. 22—23; Guthrie К. S., Numenius of Apamea,
L., [1917 J; ThedingaF., Plotin Oder Numenios?, «Hermes»,
1917, Bd 52; 1919, Bd 54; 1922, Bd 57; Z e 1 1 e r Ed., Die
Philosophic der Griechen..., 5 Aull., Tl 3, Abt. 2, Lpz., 1923,
S. 234—41; Dodds F. R., Numenius and Ammonius,
Fondation Hardt, t. 5, Les sources de Plotin, Vandoeuvres—
Gen., 1957, p. 1 — 33.                         А. Лосев. Москва.

НУС (греч. voug — ум, разум) — одна из осн. категорий антич. философии, представляющая собой обобщение всех смысловых, разумных и мыслительных закономерностей, царящих в космосе и в человеке. Соответственно природе античной философии и эта категория связана с непосредственными физическими и материальными обобщениями, т. е. в конце концов с космосом, чувственно-материальным, видимым, слы­шимым и осязаемым. Уже у Гомера этот термин тесно связан с чувств, восприятием (см. А. Ф. Лосев, Эсте-тпч. терминология ранней греч. лит-ры, в кн.: «Уч. зап. МГПИ им. Ленина», 1954, т. 83, с. 130—32). С падением антропоморфич. мифологии и с наступле­нием периода натурфилософии, прежние боги прев­ращаются в те или иные космич. закономерности, от­куда и начинается характерное для всей антич. фило­софии отождествление богов с умами. Это меньше всего обозначало попытку обожествлять Н., а скорее, на­оборот, концепцию богов как обобщенных закономер­ностей разных областей природы и общества или кос­моса в целом. Если, с одной стороны, уже у Фалеса (А 23, Diels⁹) «бог есть Н. мира», и если у пифагорейцев (58 В 15) тоже «бог есть Н.», и если, по Ксенофану (А 1), «бог — всеобщий Н.», а по Метродору Ламп-сакскому, «Зевс есть Н.» (6), определяющий и знания людей (Гиппократ 22 С 1) и ту «сущность», к-рая яв­ляется первообразом для вещей и имен (Пифагор 68 В 26), то, с другой стороны, Н. трактовался в пла­не греч. натурфилософии, т. е. в плане стихийного материализма: по Демокриту (А 74), Н. есть «бог в шаровидном огне»; по Эпихарму (В 50 а), солнце есть «всецело Н.», и, хотя, по Экфанту (1), космос есть образ Н. и движется «божественной силой Н.», все-таки, по Архелаю (А 12), «бог есть воздух и Н., од­нако, не мирообразующий». По Диогену Аполлоний-скому, мировое мышление есть воздух.

Наиболее разработанную, материалистическую по существу концепцию Н. в период натурфилософии дал Анаксагор. Материалистич. смысл имели и утверж­дения Ксенофана: «бог без усилий силой Н. все по­трясает» (В 25). В период софистики Еврипид (Тго. 885—888) отождествлял «Н. смертных» с Зевсом и воздухом. Что касается Н. в человеч. душе, то в пе­риод натурфилософии можно наблюдать постепенный переход от недифференцированного его понимания (таково отождествление в душе Н., знания, мнения и чувств, ощущения—58 В 15), к противопоставлению его эффектпвно-волевой стороне (58 В 1 а, 23 В 43), чувств, восприятию и представлению (Демокрит А 113), телу (у него же В 105) и глазами (Эмпедокл В 17, 21). Н. не только приравнивался иной раз душе (Парменид А 1), по и огню (Демокрит А 101).

В противоположность материализму ранней натур­философии, Сократ постулировал наличие в человеке Н. как самой гл. способности, а от частичного че­ловеческого Н. переходил к общетелеологич. толкова­нию родовых сущностей и ко всеобщему мировому Н., причем понимал этот последний как принцип прак-тич. объяснения действительности, обозначая его также термином cppovricag, т. е. «практический разум» (Xen. Memor. 1,4, 17). Идеалнстич. концепцию Н. развил далее Платон, к-рый критиковал как вообще всякие веществ, объяснения существующего, так и, в частности, учение Анаксагора о Н.; нус трактовался у него как принцип мирового порядка и гармонии

(Tim. 29 Д—31 В) так, что отличие Н. от космоса оказывалось в то же самое время и тождеством Н. с космосом. Это взаимоотношение Н. и космоса Платон сознательно трактовал диалектически, чем от­личался от описательной телеологии Сократа.

Аристотель, критикуя Платона, считал, что все-идеи вещей, не будучи в состоянии существовать разрозненно, образуют некое мировое целое, или ми­ровой Н., к-рый отделен от материальных вещей в том смысле, что они содержат в себе чувств, материю, но зато он содержит в себе свою собств. умственную, или, как говорили лат. переводчики, интеллиги­бельную материю (Met. VII 10, 1036 а 9—10; VIII 6, 1045 а 22 Ь 18). Этот мировой Н., по Аристотелю, есть форма форм и ощущение ощущений (De an. Ill 8 432, а 2), актуально мыслящая вечность, в к-рой каждая чувств, вещь имеет свою идею. Однако идеи эти Ари­стотель мыслил вечно действующими, а состоящий из них вечный и неподвижный Н. называл перводви­гателем (Met. IV 8, 1012 % 24-31; XII 7; 8 1074 а 37; Phys. VIII 10). Т. о., не Платон, но скорее Аристотель является отдаленным предшественником неоплатонич. учения о Н., отличаясь от Платона учением о само­сознании Н. и об его вечно-энергийном, а также иерар-хийном (ср. о действиях Н. в космич. сферах, XII 8) функционировании. Развивая это учение, неоплато­ники впоследствии стали говорить об эманациях Н.

В эпоху эллинизма, когда гл. задачей философии: оказалась охрана и покой человеч. «Я», идея Н. несла материально организующие функции. В этом сходи­лись три основные школы раннего эллинизма, во» всем прочем столь различные между собой — сто­ицизм, эпикурейская школа и скептицизм. От герак-литовского огня Н. стоиков отличался телеологией, провиденциализмом (фатализмом) и теорией система-тич. морального самовоспитания человеч. личности. Считая Н. божественным (SVF II frg. 1038, Арнимс I frg. 146, 158) и даже просто богом или судьбой. (II frg. 1027; I frg. 102; II frg. 580), стоики тракто­вали его как огненный (I frg. 157), пребывающий в эфирной высоте (II frg., 1027) и пронизывающий собой каждую малейшую часть космоса (II frg. 634), как ту способность, к-рая, оставаясь одной и той же, в одном отношении разумна, в другом — чувственна (II frg. 849).

Этого стоич. ригоризма хватило, однако, не более, чем на два века. Оп был существенно поколеблен в Средней Стое Панецием и Посидонием, у к-рого Н. уже переставал быть материальным и огненным, но превращался в мировой порядок, начиная от чистого» и абсолютного Н. п переходя через все ступени мате­риального бытия к природным явлениям и человеку (Nemes. 154, 10 ел.; Cic. De nat. deor. II 24 ел., 115 ел.; Мах Туг. VIII 8, 9, 1; Cic. De divin., 1 110,117, 125 ел.; Cic. De nat. deor. II 73 ел., II 33 ел.). Бла­годаря отделению в Н. идеальной стороны от мате­риальной последняя теряла свой твердокаменный ха­рактер и первоначальный стоицизм становился менее ригористическим. Постепенно стало развиваться уче­ние о внутр. восхождении человека к чисто световому Н., к-рый мыслился как максимальная сосредоточен­ность человеч. духа в себе, чему у Плотина посвящены: десятки страниц. Поэтому Н. у Посидония уже пере­ставал быть первоначальным стоич. Н. Скорее его> нужно называть Н. стоич. платонизма. Многочисл. варианты концепции Н. стоич. платонизма можно» найти также в том среднем платонизме 1 — 2 вв., к-рый был подготовкой неоплатс-низма. Из филосо­фов, ближайших к неоплатонизму, нужно отметить Нумения. Стоич. платонизм Нумения помешал ему дать классич. концепцию платоновского Н., заставил объединить это последнее с «единым» и прямо от Н. переходить к космосу, минуя учение о душе, и тем:

НУС —НЬЮМЕН

105

 

самым представлять себе Н. материально. Зато Н. выступил у него как демиург, что было вполне в духе классич. платонизма. Вместе с тем один из учителей Плотина Аммоний Саккас весьма отчетливо отделял Н. от всего душевного и телесного (Nemes. De nat. hom. 3), чем вплотную придвинул эклектич. учение о Н. к Пло­тину (см. Немесий, О природе человека, пер. Ф. Влади­мирского, Почаев, 1904, а также у М. Владиславлева, Философия Плотина..., СПБ, 1868, с. 269—71). Т. о., эволюция платонпч. концепции Н. между Посидонием и Плотиной заключалась в последовательном исключе­нии стоич. материализма п натурализма. От стоицизма к неоплатонизму перешла только отмеченная выше острейшая жажда субъективного освобождения чело­века от оков материальной действительности, достиг­шая в неоплатонизме степени внутр. и эстетич. слия­ния с последними основами бытня.

Плотин разработал учение о Н., как вечно-само-движной самосоотнесенности бытия и, следовательно, его самосозерцании (V 2, 1). Понимание Н. как чи­стого сущего Плотин воспринял из элейской традиции через переработку ее у Анаксагора, Платона и Ари­стотеля. Плотин развил концепцию тождества в Н. субъекта и объекта (II 9, 1; V 3. 5. 6; III 8, 9; V 1, 4), полного отличия II. как от «единого» (VI 9, 2), так п от «души» (IV 8, 7; V 1, 7, 8), не говоря уже о кос­мосе (IV 1, 1; 2,1). Чистота Н. в концепции Плотина носит на себе следы философии Аммония Саккаса, в то время как световая природа Н. (многочисл. тексты, напр. I 6, 9) разработана на основе платоновских суждений (Plat. Phaedr. 250 В Е). Детально представ­лено у Плотина учение о внутр. восхождении человека к последней световой сосредоточенности в Н., а через И. и в «едином» (VI 9).

Ученики и последователи Плотина старались диф­ференцировать и уточнить то, что у Плотина еще не получило большой разработки — субъект-объектные отношения внутри самого Н. Отсюда возникали мно­гочисл. триады Н. (у ученика Плотина Амелпя, у ученика Ямвлиха Феодора из Азины). У Ямвлиха точно обозначенную триаду содержит в себе мысли­мый и мыслящий Н., к-рые, однако, не объединяются в точно обозначенный синтез. Что же касается деми­урга, то он оказывается не чем иным, как последним членом мыслящего Н. и, кроме того, еще сам состоит из семи моментов, образуя, таким образом, гебдомаду.

Триадич. расчленение Н. дал Прокл: мыслимое су­щее, или прообраз; мыслящие идеи; синтез того и другого, понимаемый как жизнь. Что же касается мыслящих идеи, то они в целом составляют у Прокла ясно проводимую гебдомаду (семирицу), каждый член к-рой тоже гебдомадичен.

Концепции II. в эпоху позднего эллинизма, к-рый уже не создавал новых идей, но зато ставил своей целью углубление, дифференциацию и систематику созданных антич. идей, сводились в основном к ре­ставрации древней мифологии. Каждое божество пли демон получал свое место, и их классификация прев­ращалась в категориальную систему И., за к-рой следовала такая же система—сферы мировой души. Общеплатонич. понятие «единого» было выше всяких богов, разделение его на бесконечное множество едп-нпчностей все еще было далеко от конкретной мифо­логии. Когда же переходили ко второй ипостаси, к Н., то мифология начиналась не сразу. Пока Н. рассмат­ривался как только мыслимый, интеллигибельный предмет, мифологии не было, потому что боги и демоны вовсе не являются только мыслимыми предметами, они ведь еще и мыслящие субъекты и души. Следова­тельно, конструкция богов и демонов начиналась только с момента фиксации в Н. также и субъективно мыслящей стороны. II только разработка всех кате­горий Н. с точки зрения его субъективно мыслящих

моментов приводила к тем многочисл. категориям, к-рые уже можно было сопоставлять с конкретно данными в народной мифологии образами и построе­ниями.

Т. о., огромное историко-филос. значение антич. теории Н. заключается в создании единой концепции всего осмысленного и закономерного, противопостав­ленного всему случайному, хаотически текучему,, эмпирическому. Правда, осознаваемый при помощи Н. чувств, космос был всегда полон для древних самых разнообразных богов, демонов и душ, ибо расстаться с древней мифологией целиком и окончательно для древних было невозможно. Более того, если даже у Платона и Аристотеля теория Н. почти насквозь кос-мологична, но не теологична, то последние века ан­тичной философии заполнены колоссальным напором, на теорию Н. как на диалектику древней мифологии. Ясно, однако, что это было концом античности, когда уже не появлялись новые фнлос. идеи, а вся философия в основном направлялась на реставрацию мифа. Тем не менее в целом антпч. теории Н. были не только-необходимыми для самой античности, по и часто иг­рали в ней прогрессивную п даже революц. роль.

Лит.: М а р к с К. и Э н г е л ь о Ф., Из ранних про­изведений, М., 1956, с. 195; Зелинский Ф. Ф., Гоме­ровская психология, «Тр. разряда изящной словесности Росс. Акад. Hty-к», П., 1922, с. 10—16; В г е n t a n о F г., Die Psy­chologic des Aristotelcs, insbesondere seine Lehre von voOg noinu^og (nebst einer Beilage liber das Wirken des aristote-lischen Gottes), Mainz, 1867; H e i n z e M., Ober die voOg des Anaxageras, «Berichte der Gesellschaft der Wissenschaften phil.-hist. Klasse», Lpz., 1890, S. 1—45; Guy ot H., Plotin et la generation de 1'intelligence par l'un, «Rev. neo-scolastique-de philosophies, 1905, p. 55—59; Patrick M. M., The birth of the idea ot spirit in Greek thought, «Popular Science Monthly», 1906, v. 69, Oct.; Kellermann В., Das Nus-problem, в кн.: Philosophische Abhandlungen. H. Coehr* zum 70. Geburtstag dargebracht, В., 1912, S. 152—69.

А . Лосев . Москва.

НУЦУБЙДЗЕ, Шалва Исакович (р. 14 дек. 1888)-сов. философ, академик АН Груз. ССР (с 1944), про­фессор, д-р фнлос. наук (с 1926). Окончил фплос. ф-г Петерб. ун-та (1910). С 1918 — проф. Тбилисского ун-та. В первый период науч. деятельности выступал с обоснованием пдеалистич. системы «алетологнче-ского реализма» («Болцано и теория науки», «Вопр. философии и психологии», 1913, кн. 116, 117; «Основы алетологип», Тб., 1922, на груз, яз., и др.). С конца 20-х гг. переходит на позиции марксизма («Теория искусств», Тб., 1929, на груз. яз.). В дальнейшем Н. широко исследует историю груз, фнлос. мысли («Исто­рия груз, философии», на груз, яз., т. 1 — 2, T6._f 1957—58, рус. пер., Тб., 1960, и др.): он проследил осн. закономерности развития философских идей в Грузии, раскрыл тайну Дионисия Ареопагита, пока­зал роль Ивера и вводимых им в философию идей пантепстич. материализма н отрицат. диалектики в груз, и европ. фплос. мысли, доказал, что автором первонач. текста греч. романа «Варлаам п Иосаф» является груз, мыслитель И. Мосх. Н. изучает также проблемы логики, выступает с критикой совр. бурж. философии (экзистенциализма). Перевел на рус. язык поэму III . Руставели «Витязь в тигровой шкуре» и др. классич. памятники груз, литературы.

Соч.: Введение в философию, Тб., 1920, на груз, яз.; Wahrheit und Erkenntnisstruktur, В., 1926; Philosophic und Weisheit, В.— Konigsberg, 1931; Руставели и Вост. Ренессанс, Тб., 1947; Тайна Псевдо-Дионисия Ареопагита, Тб., 1942; К происхождению греч. романа «Варлаам и Иоасаф», Тб., 1956; Творчество Руставели, Тб., 1958; Петр Ивер и античное философское наследие, Тб., 1963.

НЬЮМЕН (Newman), Джон Генрп (21 февр. 1801 — 11 авг. 1890) — представитель католич. теологии в Англии, ректор Католич. ун-та в Дублине (1854 — 58), с 1879 — кардинал. Будучи англиканским пастором в Оксфорде, возглавил т. н. «оксфордское движение», названное в дальнейшем «трактарианизмом» [происхо­дит от 90 «Трактатов на века» — «Tracts for the times»,

НЬЮТОН

у. 1^6, L .—Oxf., 1833—41, написанных Н. совм.
с Э. Б. Пьюзп (1800—1882)] и ставившее целью систе-
матич. разработку догматов англиканской церкви
в соответствии с церк. устоями раннего христианства.
Н. отстаивал догмы римско-католич. церкви и апо­
логетически разрабатывал психологию религ. веры.
Его фил ос. позиция отличается от схоластич. орто­
доксии открытым антпрационалистич. скептицизмом
и агностицизмом. Осп. задача философии, по Н.,—
обоснование религ. веры. Н. утверждал примат бо­
жественного откровения как абс. источника истины.
Вечная, неизменная истина раз навсегда дана людям
с неба и становится предметом последующего размыш­
ления. Высшим критерием истины Н. признает внутр.
убеждение, интуитивную моральную уверенность
(assent), акт личной, индивидуальной веры, основан­
ной на «голосе совести». Фидеизм Н. оказал значитель­
ное влияние на религ. круги не только в Англии, но
также в др. странах, напр. в Польше (см. Бжозоеский ).
С оч.: Works, v. 1 — 40, L., 1874—1921; An essay on the
development of Christian doctrine, L., 1846; Apologia pro vita
sua, L., 1864; An essay in aid of a grammar of assent, L., 1870.
Лит .: Ward W., The life of cardinal Newman, v. 1—2,
L., 1912; Guitton J., La philosophie de Newman, P.,
1929; Dark S., Newman, L., 1934; M а у J. L., Cardinal
Newman, L., 1945; Harrold G h. F., J. H. Newman,
N. Y.—L., 1945; Nedoncelle M., La philosophie reli-
gieuse de Newman, Stras., 1946; Fries H., Die Religions-
philosophie Newman's, Stuttg., 1948; Lutz J. A., Kardi-
nal J. H. Newman, Einsiedeln, 1948; Sencourt R. E.,
The life of Newman, L., 1948; В ouyer L,, Newman, P.,
1952; R enz W., Newmans Idee einer Universitat, Frei­
burg. 1958; Biemer G., Oberlieferung und Offenbarung,
Freiburg—Basel—W., 1961; Trevor M., Newman, v. 1,
L., 1962.                                          Б. Быховский. Москва.

НЬЮТОН (Newton), Исаак (25 дек. 1642 — 20 марта 1727)— англ. физик, астроном и математик. Окончил (1665) со степенью бакалавра наук Трпнптп-колледж Кембриджского ун-та; занимал в этом ун-те фнзнко-ма-тематпч. кафедру (1669 — 1701), к-рую ему добровольно усту­пил его учитель Исаак Бар­роу, сыгравший значит, роль в формировании II. как мыс­лителя. С 1672 Н.— чл. Лон­донского королевского об-ва, с 1703— его бессменный прези­дент; иностранный чл. Париж­ской АН (1699). Похоронен в Вестминстерском аббатстве — национальном пантеоне Анг­лии. К важнейшим науч. от­крытиям II. относятся в пер­вую очередь в физике: три основных закона классиче­ской механики, закон всемирного тяготения, и в математике: дифференциальное и интегральное исчис­ления. Благодаря этим открытиям механика приоб­рела характер цельной научной теории. Результаты двадцатилетних исследований Н. о действии силы тяго­тения, о движении тел под действием различных цент­ральных сил были подытожены в «Математических началах натуральной философии» (опубл. 1687) — самой выдающейся работе Н. В ней он сформулировал исходные понятия и три осн. закона классич. меха­ники, а также (в первом приближении) закон все­мирного тяготения — осн. закон небесной механики. Н. показал их огромное теоретич. и прикладное зна­чение, решив ряд важнейших нрактич. задач меха­ники и астрономии. «Начала» явились гениальным обобщением не только собств. исследований Н., но и обобщением идей его предшественников и современ­ников и достижений совр. ему техники.

С 90-х гг. 17 в. и до конца жизни (лондонский пе­риод) науч. деятельность Н. протекает менее интен­сивно: он занимается изданием и переизданием ранее написанных трудов, все более отдается гос. службе,

полнтич. деятельности. В это же время Н. переживает приступы нервного заболевания. Из второго издания «Начал» под давлением церкви Н. исключает мп. про­грессивные мировоззренч. идеи, заменяя их идеями, более устраивавшими церковь. Однако со стороны Н. это не было отказом от принципов: в мировоззрении Н. отразились непоследовательность п эклектицизм классового компромисса между буржуазией и феод, верхушкой Англии 17 в. С одной стороны, презирая схоластику и ратуя за науч. познание природы, опи­рающееся на практику и приносящее практпч. пользу, признавая объективный характер природы и ее зако­нов, Н. выступал как передовой ученый и мыслитель. С др. стороны, Н. до конца жизни не порывал с рели­гией, писал на теологич. темы, свою науч. деятельность иногда выставлял как идущую на укрепление веры в бога (см. четыре письма к Бентли). Уступки рели­гии у Н. в значит, степени были связаны с неэволю­ционным характером его мировоззрения. Н. считал, что материя является сугубо инертной субстанцией, что вечные законы природы позволяют объяснить лишь повторяемость неизменных вещей, а не их изме­нения. Поэтому Н. приходил даже к версии о необхо­димости божеств, первоначального толчка.

Важное место в мировоззрении Н. занимает его теория т. н. абсолютных пространства и времени: абсолютное пустое пространство является вместили­щем материи и не зависит от нее, оставаясь «... всегда одинаковым и неподвижным» (см. «Математические на­чала натуральной философии», в кн.: Крылов А. Н., Собр. трудов, т. 7, 1936, с. 30); абс. время не имеет отношения к событиям, оно существует и длится рав­номерно само по себе.

С этим пониманием пространства и времени тесно связана идея Н. о дальнодействии, т. е. передачи дви­жения от одного тела к другому мгновенно, через пустое пространство, без посредства материн. В своих ранних работах II. предполагал, правда, существова­ние материального эфира, к-рый призван был объяс­нить не только процесс передачи тяготения, но п электростатические, магнитные, оитнч. и даже физио-логич. явления. Но во втором издании «Начал» он не использует модели эфира вследствие недостаточ­ности опытных данных.

В теории познания Н. в основном следовал своему соотечественнику Ф. Бэкону, выдвигая на первый план индуктивный метод (см. Логика индуктивная, Методы исследования причинных связей), требуя абс. достоверности и однозначности в познании, полного исключения произвольных предположений н априор­ных схем. Он всячески предостерегал от смешения «домыслов с достоверностью» (см. «Иовая теория света и цветов», 1872, в кн.: Вавилов С. П., Исаак Ньютон, 1945, с. 49), что, однако, не было равносильно отрицанию роли науч. гипотез. Помещенная во 2-м издании «Начал» фраза «Hypotheses non fingo» (гипо­тез не измышляю) при учете контекста означала «до­мыслами не занимаюсь» и не выражала отказ Н. от науч. предположений. В одном из писем Ольденбургу Н. лишь подчеркивал, что «...гипотезы должны под­чиняться природе явлений, а не пытаться подчинять ее себе» (там же, с. 73). Фактически Н. был автором многих явно или неявно сформулированных фпзич. гипотез: гипотезы эфира, механпч. природы теплоты, атомистнч. (корпускулярной) гипотезы строения ве­щества, идеи всеобщей механич. причинности, даль­нодействия и др. Но, подобно Бэкону, Н. считал, что абсолютное и бесспорное может быть открыто только путем наведения (индукции), исходя из опыта. Поэтому он отказался от построения метафпзич. картины Все­ленной, объясняющей якобы «последние» причины явлений, и настаивал на физич. исследовании, огра­ничивающемся фактами и не претендующем на по-

НЬЯЯ — «НЬЯЯ-СУ ТРА »

107

 

знание окончат, принципов и св-в материи. Именно на этом пути II. завершил формирование физики как са-ыостоят. науки, отделив ее от натурфилософии (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 1, с. 599). Вслед за Декартом II. был вторым крупным предста­вителем механистич. материализма в естествознании 17 —18 вв. Правда, Н. был осторожен в механистич. объяснении различных явлений природы, однако он сознательно ставил именно такую задачу: «Было бы желательно вывести из начал механики и осталь­ные явления природы» («Начала...», см. Предисловие, с. 3). В отд. случаях он использовал механич. модели при изучении света и цвета, хпмич. реакций п др. явлений. Основоположники марксистской философии очень высоко оценивали роль Н. в науке, его влияние на характер науч. и филос. представлений целой эпохи; в то же время они неоднократно подчеркивали лсторич. ограниченность мировоззрения Н.

См. также ст. Астрономия, Математика', Метод принципов.

С оч.: Оптика или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света, пер. с англ., с прим. С. И. Вави­лова, 2 изд., М., 1954; Математические работы, М.— Л., 1937; Всеобщая арифметика или книга об арифметических синтезе и анализе, [M.I, 1948.

Лит.: Маркс К., Математические рукописи, «ПЗМ»,
1933, Ли 1; Энгельс Ф., Диалектика природы, М., 1955;
Кудрявцев П. С, История физики, [2 изд.], т. 2, М.,
1956; Спасский Б. И., История физики, ч. 1—2, М.,
1963—64; Кузнецов Б. Г., Развитие научной картины
мира в физике XVII—XVIII вв., М., 1955, гл. 3; Ф и х-
тенгольц Г. М., Основы матем. анализа, 5 изд., т. 1,
М., 1964, с. 421 — 27.                   В. Семенчёв. Москва.

НЬЯЯ (санскр., букв.— правило рассуждения, логпч. заключение, логика вообще) — одна из шести классич. школ индийской философии. Первое снстема-тнч. изложение ее учения — «Нъяя-сутра». Среди ком­ментариев в «Ньяе-сутре» и источников последующего периода наибольший интерес представляют «Ньяя-бхашья» Ватсьяяны (4—5 вв.), «Ньяя-варттпка» Удьйотакары (7 в.), «Ньяя-варттикататпарья-тика» Вачаспатн Мишры (9 в.), «Иьяя-манджари» Джаянта Бхатты (10 в.), «Киранавалп», «Татпарья-паришуддхи», «Кусуманджамли» Удаяны (10 в.). Все эти работы от­носятся к т. н. «старой» II. С 12 в. в истории Н. начи­нается новый этап — навья-Н., представленный ра­ботами Гангеша Упадхъяи и его последователей: Васудева Сарвабхаумы, Рагхунатха Широманп, Fa-дадхары, Джагадишы и др.

Преимуществ, внимание в II. уделяется проблемам логики и теории познания, разработка к-рых пред­ставляет собой во многих отношениях вершину ин­дийской логики. Логика Н. возникла, по мнению рус. индолога Ф. Й. Щербатского (1866 —1942), в процессе обобщения приемов и методов публичных фплос. диспутов, широко практиковавшихся в Индии еще с глубокой древности.

Исходный принцип гносеологии II. заключается в том, что знание соотносится с объективной действи­тельностью, к-рая признается независимой от позна­ющего субъекта. II. различает четыре источника или средства достоверного познания (прамана): 1) чувств, восприятие (пратьякша), пли непосредств. знание об объекте; 2) логич. вывод, или умозаключение (ану-мана), — познание объекта через вычленение неизмен­но сопутствующего ему признака (вьяпти); 3) сравне­ние, или аналогия (упамана),— узнавание нового объ­екта на основе его предварит, описания и его сходства с уже известным объектом и, наконец, 4) словесное свидетельство авторитета (шабда) — знание, сооб­щаемое заслуживающим доверия лицом,— учителем

(лаукика шабда, т. е. мирское свидетельство) либо же священным писанием — Ведами (вайдика шабда). Осн. место в Н. занимает анализ логич. вывода, пли умозаключения. II. различает три вида умозаключе­ния: 1) от причины к следствию (пурвават), напр.

0 предстоящем дожде по собравшимся на небе дожде­
вым тучам; 2) от следствия к причине (шешават),
напр. о прошедшем дожде по поднятию уровня воды
в реке; 3) о неизменном сопутствовании одного явле­
ния другому, к-рое непосредственно не восприни­
мается и не связано с первым очевидной прпчинно-
следств. связью (саманьятодришта), напр. о движе­
нии небесных светил по изменению их положения. Н.
утверждает, что наиболее правильной формой логич.
умозаключения может быть пятичленный силлогизм,
к-рый, однако, несмотря на известное своеобразие
своей формы, легко переводится в трехчленный сил­
логизм Аристотеля. Выдвинутый Н. принцип опыт­
ной проверки знания явился аргументом против уче­
ний мадхъямика и веданты, к-рые, ссылаясьна факты
ложных восприятий (миражи, галлюцинации и т. п.),
отрицали вообще достоверность человеч. опыта.

Объектами познания (прамея) выступают в Н. как материальные, так п духовные явления. Среди по­следних II. выделяет такие, как душу (атман), чувства (пндрии), ум (манас), активность (правриттп), дефекты разума (доша), перерождение (претьябхава), эмоции удовольствия и боли (пхала), страдания (дукха) п избавление от всех страданий (апаварга). II. признает доктрины души, кармы (деяния), мокши (спасения) и др., хотя эти религ. концепции играют роль лишь в сфере этич. построений Н. и не оказы­вают сколь-нибудь существ, влияния на трактовку ею собственно филос. проблем. Правда, Н. часто при­влекает понятие души для объяснения целого ряда явлений психики. В трактовке фнзич. картины мира, категорий материальной действительности II. принимает (особенно начиная с 7 в.) осн. принципы онтологич. учения п атомизм системы вайшешика, образуя вместе с ней парную систему Н.-вайшешика, хотя в интерпретации ряда вопросов (напр., при­чинности) они расходятся между собой. Ранние источ­ники II. не упоминают бога, утверждая вечность и несотворенность души и материи. Однако позднее (начиная с 10 в., с Удаяны) это учение приобретает тепстич. окраску.

В навья-Н. большинство проблем онтологии и гно­сеологии «старой» Н. утрачивают свое значение, а на передний план выдвигаются проблемы преимуще­ственно логико-семантич. порядка, разработка к-рых принимает во многом схоластич. характер.

Лит .: Гостеева Е. И., Философия Вайшешика, Таш., 1963; К е i t h А. В., Indian logic and atomism, Oxf., 1921; V i d у a b h u s a n a S. C, A history of Indian logic, Calc, 1921; Ruben W., Zur indischen Erkenntnistheorie. Die Lehre von der Wahrnehmung nach den Nyayasutras, Lpz., 1926; Randle H. N., Indian logic in the early schools, Oxf., 1930; Stcherbatsky T h. Ph. D., Buddhist logic, v. 1, Leningrad^ 1932; Mishra U., Conception of matter according to Nyaya—Vaisesika, Allahabad, 1936; С h a t-terjee S. C, Nyaya theory of knowledge, N. Y., 1939;

1 n g a 1 1 s D. H. H., Materials for the study of Navya—Nyaya
logic, Camb., 1951.                           H . Аникеев. Москва.

«НЬЯЯ-СУТРА»—филос. трактат школы нъяя, дающий первое системами, изложение ее осн. прин­ципов. «И.-с.» приписывается легендарному мудрецу Готаме (Гаутаме), плп Акшападе, п обычно относится европ. индологами к 2—4 вв. н. э.; инд. же исследова­тели датируют «Н.-с.» серединой 1-го тысячелетня до п. э.

о

«О БЕСКОНЕЧНОСТИ, ВСЕЛЁННОН И МИРАХ»

(1584)— едно из осн. соч. Бруно, излагающее естеств.-науч. основы его мировоззрения.

«О ДУХЕ ЗАКОНОВ» (1748) — соч. Монтескье, в к-ром он изложил свою исторнч. и социологпч. кон­цепцию.

<<0 ЗНАЧЕНИИ ВОИНСТВУЮЩЕГО МАТЕРИА­ЛИЗМА»— статья Ленина; написана в марте 1922 по просьбе редакции журн. «Под знаменем марксизма» (напечатана в № 3 за 1922). Останавливаясь на задачах журнала, Ленин определил в этой статье программу развития марксистской философии в совр. эпоху, рас­смотрел теоретич. работу партии как составную часть плана социалистич. строительства. Политика нэпа, нек-рое оживление капиталистич. элементов и рост мелкобурж. стихии несколько способствовали усиле­нию натиска бурж. идеологич. реакции («Смена вех», влияние концепций Шпенглера, фрейдизма, утончен­ных форм религии, идеалистич. истолкование дости­жений естествознания и т. д.). Формулирующая ак­туальные задачи журнала в борьбе против этого нати­ска бурж. идеологии, подытоживающая гл. идеи «Материализма и эмпириокритицизма» и «Философ­ских тетрадей», ст. «О з. в. м.» является как бы филос. завещанием Ленина; она определяет направления, по к-рым должна быть продолжена работа в области философии.

Одна из осн. идей статьи — ведущая роль партии пролетариата в борьбе против свергнутой, но удеся­терившей свое сопротивление буржуазии. Приме­нительно к области философии указанный принцип требует, по Ленину, союза марксистских философов с последоват. материалистами, не принадлежащими к партии коммунистов, союза, направленного на разоблачение бурж. профессоров философии как «дип­ломированных лакеев поповщины». Важнейшей ча­стью филос. работы Ленин считает снстематич. про­паганду воинствующего атеизма, сочетающуюся с науч. исследованиями в области религии. Необходимо реферировать и издавать все ценное из мировой ан-тнрелиг. лит-ры и в первую очередь труды атеистов-материалистов 18 в. «Бойкая, живая, талантливая, остроумно и открыто нападающая на господствующую поповщину публицистика старых атеистов XVIII века сплошь п рядом окажется в тысячу раз более подходя­щей для того, чтобы пробудить людей от религиоз­ного сна, чем скучные, сухие, не иллюстрированные почти никакими умело подобранными фактами, пере­сказы марксизма...» (Соч., т. 33, с. 204). Развивая мысли о социальных корнях религии, высказанные им ранее в статьях «Социализм и религия» и «Об отноше­нии рабочей партии к религии», Ленин особо подчер­кивает необходимость анализа тесной связи «...клас­совых интересов и классовых организаций совре­менной буржуазии с организациями религиозных уч­реждений п религиозной пропаганды» (там же, с. 205).

В борьбе с религией не следует пренебрегать по­мощью даже нематерпалистов — бурж. ученых, спо­собных дать и дающих ценные науч. исследования в области фактич. материала, но «опровергающих» религ. предрассудки лишь для замены их более ра­финированными и ухищренными предрассудками. В числе таких ученых Ленин называет нем. проф. Древса. Атеистич. пропаганду следует ставить на серьезную естеств.-науч. базу, заключая союз с «...представите­лями современного естествознания, которые склоня­ются к материализму и не боятся отстаивать и пропо­ведовать его против господствующих... модных фило­софских шатаний в сторону идеализма п скептицизма» (там же, с. 206).

В ст. «О з. в. м.» Ленин обращает внимание на те идеалистич. выводы, к-рые делаются бурж. учеными из новейших открытий в области естествознания. «Надо помнить, что именно из крутой ломки, которую переживает современное естествознание, родятся сплошь да рядом реакционные философские школы и школки, направления и направленыща» (там же). Для успешной борьбы с ними необходимо совместно» с естествоиспытателями внимательно следить за воп­росами, к-рые выдвигает новейшая революция в есте­ствознании. Ленинское требование союза естество­испытателей п философов является одним из главных в намеченной им программе задач марксистов в обла­сти теории.

Принципиальное значение Ленин придает вопросу о том, как относиться марксистам к филос. наследию прошлого. Он требует опираться во всей филос. работе на традиции материализма, возражает против нпги-листич. отношения к культурному наследию: «...чу­раться союза с представителями буржуазии XVIII века, т. е. той эпохи, когда она была революционной, значило бы изменять марксизму и материализму...» (там же, с. 205). Особо Ленин выделяет значение геге­левского филос. наследия. Без «...систематического изучения диалектики Гегеля с материалистической точки зрения...» (там же, с. 207) невозможно «...быть сознательным сторонником того материализма, кото­рый представлен Марксом...» (там же). Материалисти­чески понятая диалектика Гегеля должна сыграть громадную методология, роль в развитии естество­знания и обществ, наук. «Современные естествоиспы­татели найдут... в материалистически истолкованной диалектике Гегеля ряд ответов на те философские вопросы, которые ставятся революцией в естество­знании и на которых „сбиваются" в реакцию интел­лигентские поклонники буржуазной моды» (там же, с. 208).

Статья «О з. в. м.» пронизана идеей партийности обществ, наук, философии. В связи с этим Ленин ставит вопрос об организации всей научно-теоретпч. воспитат. работы, ее содержании, подборе преподават. кадров и т. д. На конкретном анализе .социологиче­скою исследования П. Сорокина Ленин показывает,

«О ПРИРОДЕ» —ОБОБЩЕНИЕ                                                                         109

как защитники буржуазии, прикрываясь ширмой научности, демократизма, ссылками на статистику и т. д.. проводят реакц. крепостнич. взгляды. Ленин предлагает отстранить от преподавания подобных «образованных» реакционеров, требует объявить по-следоват. борьбу против бурж. идеологии с позиций марксизма.

Задачи, поставленные Лениным в ст. «О з. в. м.» перед философией, служат руководством в теоретпч. деятельности КПСС, всех философов-марксистов.

Лит.: Крупская Н., Воспоминания, связанные со статьей Ленина «О з. в. м.», «Вестн. Ком. Академии», 1933, Мб; Новиков А. И., Из истории написания работы В. И. Ленина «О з. в. м.», в кн.: Тр. Ленингр. Гос. библ. ин-та, т. 6, Л., 1959, с. 169—73; К р ы в е л е в И. А., Филос. завещание В. И. Ленина и задачи науч.-атеистич. пропаган­ды, «ВАН СССР», 1962, № 4; Филос. заветы В. И. Ленина, «Коммунист», 1962, № 5; Истории, документ воинствующего материализма, «ВФ», 1962, Л» 3; Ленинская программа воин­ствующего материализма в действии, «ФН» (НДВШ), 1962, М 2; История философии, т. 6, кн. 1, М., 1965, с. 76—85.

А. Насымжанов. Алма-Ата.

«О ПРИРОДЕ» (1701 — 66) — осн. соч. Робине.

«О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ» (первое комментиров. изда­ние 1563)— соч. Лукреция.

«О ПРИЧИНЕ, НАЧАЛЕ И ЕДИНОМ» (1584) — гл. филос. соч. Бруно.

«О РОЗЫСКАНИИ ИСТИНЫ» (1674—75)— первое и гл. соч. Малъбранша.

«О ЧЕЛОВЕКЕ» (1773)— одно из осн. соч. Гель­веция.

«ОБ ОБЩЕСТВЕННОМ ДОГОВОРЕ» (1762) — одно из осн. соч. Руссо.

«ОБ УМЕ» (1758)— одно из основных сочинений Гельвеция.

ОБЛАСТЬ ПРЕДМЕТОВ — логич. термин при­кладного предикатов исчисления, уточняющий круг предметов, о к-рых говорят предикаты. О. п. играет особую роль в логике классов, где она наз. также «уни­версумом» и обозначается единицей [«универсуму» при этом противополагается обычно «пустой класс» (см. Пустое), к-рый обозначается нулем]. Термин «универсум» для О. п. был употреблен впервые О. де Морганом (Camb. Phil. Transactions, VIII, 580), к-рый говорит по этому поводу «об изобретении но­вого технического термина». Согласно Дж. Венну, соответственное понятие имелось уже в логике и ранее. У Сандерсона оно фигурировало, напр., как Suppositio. Введение этого термина в классич. логику классов связано с тем, что в этой логике отрицание «не», к-рое, естественно, относится только к предложе­ниям, применяется и к классам при образовании до­полнения. В обычной речи мы не скажем: «Человек является не студентом». В логике классов такое вы­ражение представляется вполне оправданным. Во­прос о том, что понимать под дополнением к классу, представляет, однако, трудности, ярко описанные Венном в применении к классу «не-черный». «Мы можем, если угодно, определить его как включающий все то, что не является черным: — включающим, напр., геологический ледниковый период, притяза­ния папства, последнее письмо Клариссы Харлоу и пожелания нашего отдаленного потомства. Но речь настолько ясно идет о цвете, что никакой разумный человек не станет сомневаться в том, что именно име­ется в виду. И аналогично в большинстве других случаев» (VennJ., Symbolic logic, L., 1894, p. 246). Иными словами, чтобы дополнение имело смысл, нужно располагать информацией о том, каково то «целое» (универсум), до к-рого мы хотим дополнять наши классы. Универсум, или О. п., относится', т. о., уже, по Венну (1894), не к чистой логике, а к ее при­ложениям, и в каждом из этих приложений опреде­ляется по-новому: «Мы можем ограничить наше при­менение терминов „хороший" и „не-хороший" лондон­ским кэбами с нечетными номерами, и всякое логиче-

ское правило будет при этом оставаться столь же вер­ным, как и в случае, если бы мы выбрали менее аб­сурдный род универсума» (там же, р. 252). В логике классов существенно только, что «все, что исключается из х, включается в не-х» (там же, р. 253).

Т. зр. Венна, к-рая в конце 19 в. не разделялась еще мн. логиками, в т. ч. даже таким видным предста­вителем математической логики, как Г. Фреге, яв­ляется в наст, время общепринятой (Фреге хотел вве­сти в рассмотрение единую О. п., долженствовавшую включать все вообще, в т. ч. и мыслимые пред­меты мира). Единств, требование, налагаемое теперь обычно на О. п. в логике предикатов, состоит в не­пустоте этой области. Впрочем, делаются попытки строить исчисление предикатов и для пустых обла­стей. [Два разных способа построения логики пре­дикатов, в к-рой возможны и пустые О. п., содержатся в ст. A. Mostowski, On the rules of proof in the pure functional calcules of the first order, «J. Symbolic Logic», 1951, v. 16, №2, p. 107 —11; T. Halperin, Quan­tification theory and empty individual-domains, там же, 1953, v. 18, № 3, p. 197—200].

Лит. см. при ст. Логика классов и Предикатов исчисление.

| С. Яновская I. Москва.

ОБМЕН ВЕЩЕСТВ — совокупность химия, реак­ций в живом организме, обеспечивающая диссими­ляцию и ассимиляцию и выступающая как одна из основ жизни.

ОБОБЩАЮЩАЯ АБСТРАКЦИЯ (генерали­зирующая абстракцп я)— процедура от­влечения от несходных, различающихся св-в (приз­наков) предметов, приводящая к введению в рассмот­рение их одинаковых (тождественных, совпадающих, равных) св-в и к образованию (общего) понятия о предметах, обладающих выделенными св-вами (приз­наками).

В истории гносеологии О. а. рассматривалась не­однократно, причем часто в противопоставлении изо­лирующей абстракции. О. а. по существу совпадает с абстракцией отождествления, с тем только отли­чием, что понятие об О. а. не содержит уточняющей абстракцию отождествления явной ссылки на отноше­ние типа равенства, в к-ром находятся любые два предмета, охватываемые образуемым понятием. О. а. играет фундамент, роль в познании; она участвует в образовании науч. понятий разл. уровня абстрактно­сти— от понятий, формирующихся на основе отождест­вления чувственно-воспринимаемых вещей, до понятий об абстрактных объектах, являющихся результатом многоступенчатого абстрагирования; др. формы обоб­щающей и абстрагирующей деятельности человече­ского ума (в частности, конструктивизация, форма­лизация н идеализация) в той или иной форме всегда связаны с О. а.

Лит.: Горский Д. П., Вопросы абстракции и обра­
зование понятий, М., 1961.            Б. Бирюков. Москва.

ОБОБЩЕНИЕ — 1) Ст. зр. логики — построение (выведение) универсальных и экзистенци­альных утверждений: а) в системах дедуктивной ло­гики — на основе постулированных правил построения таких утверждений (правил вывода для кванторов общ­ности и существования — т. н. О. переменных); в) в си­стемах индуктивной логики на основе опытных (экспе­риментальных) данных («данных эмпирич. свиде­тельств»)—т. н. индуктивные О. (см. Индукция, Логика индуктивная, Научная индукция, Неполная ин­дукция, Популярная индукция). 2) С гносеологич. (и методологической) т. зр. О.— одно из важнейших средств науч. познания, процедура перехода на более высокий уровень абстракции на основе выявления (в рассматриваемой области предметов) общих для этих предметов признаков: свойств, отношений, тенденций развития и т. п. Наука, но существу, появляется тог-

но

ОБОЛЕНСКИЙ — ОБОСНОВАНИЕ

 

да, когда «...в результате ряда усмотрений опыта уста­новится один общий взгляд относительно сходных предметов» (Аристотель, Met. I 1, 1981 а 1— в 13; рус. пер.,,М.—Л., 1934, с. 19). В зависимо­сти от предметной области и задач исследования О. осуществляются на разных уровнях, в част­ности: 1) на уровне эмпирич. материала [оно вклю­чает обычно выработку понятия, отражающего сходство, общность, подобие и т. д., вообще к.-л. отношение между двумя или большим количест­вом исследуемых предметов (явлений), и формули­ровку нек-рого принципа, объясняющего единым образом группу (или группы) наблюдаемых явлений или выявление закона, управляющего этой группой явлений]; 2) на уровне уже выработанных понятий (см. Понятие); 3) на уровне «системы нонятий» — теорий. В последнем случае О. тесно связано с поня­тиями группы преобразований и инвариантов. Напр., для классич. механики были справедливы т. н. га-лилеевы преобразования: длины и массы тел, интер­валы времени оставались неизменными при переходе от одной системы отсчета к другой. Относительности теория применяет более общую группу — лоренцевы преобразования, устанавливая зависимость между пространством и временем. При таком О. прежние инварианты оказываются лишь частными проекциями, зависящими от системы отсчета; в качестве инвариан­тов берутся др. величины — максимальная длина, пространственно-временный интервал, минимальная масса. Т. о., обычно О. теории предполагает переход от одной группы преобразований к другой, более широкой.

Лит.: Джевонс С, Основы науки, пер. с англ., СПБ, 1881, гл. 27; Г о р с к и й Д. П., Вопросы абстракции и образование понятий, М., 1961, гл. 10.

Ф. Лазарев. Калуга, М. Новоселов. Москва.

ОБОЛЕНСКИЙ (псевд.— М. И. К р а с о в), Лео­нид Егорович (9 марта 1845 — 23 сент. 1906) — рус. философ, социолог, журналист и писатель. В 60-х гг. изучал философию и юриспруденцию в Моск. и Пе-терб. ун-тах. Был близок к народнич. кружку ишу-тинцев, за что был выслан из Петербурга (1866). С конца 70-х гг. сотрудничал в народнич. журналах («Мысль», «Рус. богатство» и др.). Фплос. взгляды О. эклектичны; в целом он — позитивист, полагавший, что представление о явлениях объективного мира «не тождественно с объективной реальностью. Оно только символически передает ее, но не in s i с h и fur s i с h» («История мысли», СПБ, [1901], с. 235). В социологии О.— поклонник Конта — был близок к либеральному народничеству, ратовал за сохранение общинного землевладения, выступал против материалистич. понимания истории. Он раз­личал прогресс (под к-рым понимал сознат. осуществ­ление «блага человека») и эволюцию (т. е. «... процесс смены явлений, определяемый внешними о б ъ е к-т и в п ы м и признаками») (см. «Изложение и кри­тика идей нео-марксизма», СПБ, 1899, с. 117). Исход­ным в этике О. считал чувство боли; усложняясь и эволюционируя, оно приводит к появлению желаний, относящихся к опытной нравственности; последняя подчинена внеопытной, или альтруистич., морали, являющейся критерием поведения человека.

Соч.: Организм и «органич. теория», «Свет», 1879, № 2—3; Нравств. и обществ, чувства, там же, М 2; Теория Мальтуса и дарвинизм, там же, № 9; Что такое сознание?, «Мысль», 1880, Х° 1; Личность и прогресс, там же, № 2; Прошедшее и будущее философии, там же, 1881, № 9; Субъективный и объ­ективный методы в социологии и их относит, значение, там же, № 10—11; Правда ли, что в мире нет ничего кроме движения?, там же, 1882, № 5; Свобода воли, «Рус. богатство», 1883, № 2; Что такое прогресс, там же, 1885, Л» 1—2; Мораль чувства и мораль долга, там же, 1888, № 9; Осн. ошибки совр. мате­риализма и позитивизма, там же, 1890, N° 1—3.

Лит.: Плеханов Г. В., Несколько слов в защиту
экономич. материализма, Избр. филос. произв., т. 2, М-,
1956; Козлов А. А. (ред.-издатель), Философский трех-
месячник, Киев, 1886, т. 1, № 2.   Г. Корхова. Ленинград.

ОБОСНОВАНИЕ — в логике и методологии науки процесс оценки различных логич. форм знания — ут­верждений, гипотез, теорий — в качестве компонентов системы науч. знания с т. зр. их соответствия функ­циям, целям и задачам этих систем. В зависимости от понимания характера систем знания по-разному понимались ц критерии О. В логич. моделях знания, опирающихся на средства формальной логики, зна­ние изображается как совокупность связанных между собой формальнологпч. отношениями высказываний. При этом различаются два уровня О.: 1) логич. О. утверждений путем установления формальнологпч. отношений с др. высказываниями, определяющими истинность исходных; в конечном счете в так описы­ваемой модели должны существовать высказывания, являющиеся пределом всякого сведения и выступаю­щие как логич. базис О. системы. 2) О. утверждений, относящихся к логич. базису, по самой природе рас­сматриваемой модели знания должно иметь нелогич. характер и опирается на ту или иную гносеологич. концепцию: напр., непосредств. очевидность неэмпи-рпч. характера в теориях интеллектуальной интуиции (Декарт), эмпирич. очевидность, «непосредственно данное» {эмпиризм), акт соглашения (конвенциона­лизм).

В известном смысле можно утверждать, что сам традпц. дуализм логики и гносеологии в исследовании познания определяется вытекающим из такой модели разделением логич. и внелогич. О. Если рассматрива­емая модель претендует на роль модели знания в це­лом п т. о. выступает в функции гносеологич. модели, то при любых гносеологич. интерпретациях она тяго­теет к метафизич. созерцат. взгляду на установление истинности логически исходного знания как на пас­сивный процесс восприятия нек-рого готового и зара­нее данного — в интеллектуальной ли интуиции, в чувственном ли восприятии и пр.— содержания, внешнего по отношению к логич. системе.

Логич. традиция, возникшая в русле нем. классич. философии, в качестве логич. элементов, подлежа­щих исследованию, рассматривает не только формы знания, известные из традиц. формальной логики, но и категории, ранее рассматривавшиеся только как формы бытия. Для Гегеля О. той или иной формы мысли состоит в точном определении ее места и функ­ций в системе логич. категорий в целом, в возмож­ности ее включения в эту систему в качестве средства ее дальнейшего развития, развертывания.

Существовали и' иные понимания О. Так, неокан­тианцы марбургской школы связывали задачи О. с нахождением логически исходных принципов и кате­горий построения любой теоретпч. науки. По су­ществу та же задача ставилась и в феноменологии Гуссерля, хотя формы ее решения были иными. Эти принципы и категории рассматривались здесь как логически возможные первичные типы содержания теоретич. науки, образующие как бы осн. строит, блоки при конструировании любых ее понятий.

Т. о., в понимании О. в истории науки о познании можно выделить две линии: О. как установление со­ответствия каким-то внешним по отношению к сис­теме знания условиям, к-рым данная система приз­вана удовлетворять, и О. как установление того, что обосновываемый логич. элемент может служить сред­ством функционирования или развития системы. В обоих случаях, однако, объектом О. оказывается элемент системы теоретпч. знания, оцениваемый с т. зр. его применимости в данной системе, выполнения им функций, определяемых характером системы, а категория О. фактически охватывает всю совокуп­ность проблематики логико-методологич. анализа в данной системе н тем самым выступает как центр, категория этого анализа.

ОБРАЗ —ОБРАЩЕНИЕ                                                                         111

Возможно и более широкое понимание О.— как рег­ламентации, эталонизации продуктов любой позна-ват. деятельности, включая и выработку «идеального плана» практпч. действия. Объектом такого О. в прин­ципе может выступать любой конкретный продукт умств. труда, выработка к-рого предваряет его не-посредств. использование. Следовательно, О. высту­пает здесь не как оценка в системе знания, пусть и развивающегося, а как оценка в системе деятельности. С этой т. зр. О. будет подвергаться науч. гипотеза, выдвигаемая как средство предвидения ранее не наб­людавшихся фактов, или практич. решение о выборе места стр-ва предприятия, т. к. в обоих случаях пред­лагаются нек-рые средства для будущего действия и важно знать, насколько уже имеющийся социальный опыт обеспечивает их соответствие (конечно, всегда приблизительное) целям их применения. С др. сто­роны, объектом О. не будет являться гипотеза, пред­лагаемая для решения, напр., парадокса, возникшего в развертывании определ. теоретич. концепции, или практич. решение, являющееся средством организа­ции непосредств. действия. Такое «идеальное орудие», не выступающее объектом О., как бы непосредствен­но реализуется в процессе деятельности и относитель­но него не возникает проблема надежности средства с т. зр. перспективы его участия в дальнейшей деятель­ности. Т. о., вопрос о критерии выделения объектов 0. превращается в вопрос о структурировании дея­тельности «духовного производства», о закономерно­стях выделения его относительно самостоят, звеньев.

Особую, отличную от изложенной, проблему со­ставляет анализ логического О. (в частности, в применении к математике). Об этом см. ст. Вывод (в математической логике), Доказательство (в фор­мальной логике), Математическая логика, Метатео­рия, Метод аксиоматический и лит. при этих ст.

ОБРАЗ — 1) В специальном (филос.) смысле О.— одно из осн. понятий теории познания, характери­зующее результат отражательной (познавательной) деятельности субъекта. 2) В широком смысле (в на­уч. обиходе) термин «О.» употребляется: а) по отноше­нию к видам чувств, отображения (ощущениям, вос­приятиям и представлениям), не распространяясь на абстрактное мышление, в) как синоним терминов «копия», «отображение», «содержание отражения», «сведение», «сообщение», «знание», а также «информа­ция» в широком смысле слова (см., напр., Н. Винер, Кибернетика н общество, М., 1958, с. 31); 3) В мате­матике О.— матем. объект, рассматриваемый как ре­зультат преобразования др. матем. объекта, к-рый для первого служит прообразом. Напр., функции мн. переменных в матем. анализе можно рассматривать как О. геометрич. объектов (прообразов) п-мерного пространства (см. Пространство в математике).

В материалнстич. гносеологии понятие О. является фундаментальной категорией; оно употребляется по отношению к видам чувств, отражения н абстрактного мышления и рассматривается как сложное единство объективного и субъективного. О. объективен по своему источнику — отражаемому объекту, и субъек­тивен по способу (форме) своего существования. Важ­нейшей характеристикой субъективной формы явля­ется идеальный характер О. (см. об этом в ст. Кибер­нетика).

Вторичность О. по отношению к своему источнику-объекту не исключает того, что он строится и коррек­тируется в активной деятельности субъекта, направ­ленной на обеспечение все большей адекватности (со­ответствия) О. объекту, к-рая тем не менее всегда носит неполный, относит, характер. Гносеология, отношение О. и предмета основывается на различных видах соответствий, к-рые могут быть выражены с помощью матем. понятий изоморфизма, гомоморфизма,

автоморфизма, различных видов подобия, гомологии, многообразных геометрич. отображений и др. Все это позволяет при исследовании условий и закономер­ностей построения, преобразования и движения О. применять (и вырабатывать) матем. и логич. методы. Таковы, напр., исследования по проблеме распозна­вания О. в кибернетике и бионике.

О. различаются по уровню п характеру отражатель­ного (познавательного) процесса. В сфере чувств, отражения имеют место относительно элементарные О. в виде ощущений, входящих в состав более слож­ных О.— восприятий, а также представлений, явля­ющихся воспроизведением прошлых восприятий ве­щей. Те чувств. О. человека, к-рые посредством речи связаны с соответств. понятиями о вещах, являются осознаваемыми.

На уровне абстрактного мышления элементы, или единицы, познават. деятельности составляют мысли­тельные О.— понятия. Производными от понятий О. являются различные схемы, формулы, уравнения, рас­крывающие структуры объектов (пространственные, временные, динамические и пр.). Еще более сложными познават. О. являются науч. гипотезы н теории.

Объективным способом (средством) существования мыслит. О. и орудием оперирования ими являются ма­териальные знаковые модели и словесно-речевая дея­тельность субъекта с этими моделями (см. Модели­рование). Задача материалнстич. понимания природы О. состоит в раскрытии материальных условий и ме­ханизмов его реализации, его преобразований п функ­ционирования. Существо любого образа заключается в том, что структура О. не только соответствует его источнику, зависит от него, но п, обратно,соотносит­ся,— в процессе познават. деятельности субъекта,— с отображаемым объектом. Последнее означает, что в ходе направленной на объект активной деятельности субъекта нервно-физиологич. процессы и состояния, являющиеся переработкой внешних воздействий, ис­пользуются им в функции особых заместителей (или моделей) вещей. В этом применении и происходит функциональное выделение соответствующей объекту структуры (информации), к-рая непосредственно вы­ступает для самого субъекта в виде О. объекта. Сле­довательно, св-во «быть идеальным О.» есть не субстан­циональное, а функциональное св-во деятельности субъекта. Признание О. выражением пли принадлеж­ностью особой духовной субстанции есть идеалистич. понимание природы О.

Исследования материальных условий и механизмов реализации чувств. О. в деятельности субъекта со­ставляют задачу конкретно-науч. (в частности, ес­тественно-научного) обоснования природы О. В целом решение вопроса о природе чувств. О. в наст, время находится на стадии правдоподобных гипотез. См. также Отражение и лит. при этой статье.

В. Тюхтин. Москва.

ОБРАЗ ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ — см. Художест­венный образ.

ОБРАЩЕНИЕ — принятие определенной (религ. плн философско-моралистич.) доктрины и вытекаю­щих из нее норм поведения. Пока нравственность не отделилась от автоматически действующих бытовых норм п личное моральное сознание отождествляло себя с обществ, мнением родового, этнического, полисного и т. д. коллектива, самостоят, выбор образа мыслей и образа жизни был невозможен: человек мог нарушать общепринятые нормы, но не мог искать для себя дру­гие. То же относится и к религ. формам сознания. Только разрушение автоматизма традиц. оценок сде­лало жизненную позицию индивидуума проблемой и расчистило место для психологии О. Для антич. культуры феномен философско-моралистич. О. (с бо­лее нли менее религ. окраской) становится возмож-

112

ОБРАЩЕНИЕ

 

выи с 6 в. до н. э. (орфики и пифагореизм впервые предлагают свой «образ жизни», альтернативный к общепринятому), типичным — после выступления со­фистов н Сократа, центральным и определяющим — в эпоху эллинизма и Римской империи. Авторитет традиции вступает в борьбу с авторитетом филос. доктрины (Сократ и др. философы обвинялись, в част­ности, в подрыве родительской власти), но не выдер­живает его конкуренции. В условиях всеобщей об­ществ, деморализации философия все решительнее выставляет претензию быть «искусством жизни», единств, источником правильной моральной ориента­ции личности. Дуалистич. противопоставление нера­зумной житейской рутины и спасительного «учения» одинаково характерны для киников, эпикуреизма и стоицизма. Отношение к основателям школы строится {даже в нерелиг. эпикуреизме) по модели религ. пред­ставления о «спасителе» (ср. у Лукреция III , 14—16, обращение к Эпикуру:

«Ибо лишь только твое, из божественной мысли возникнув, Стало учеш:-е нам о природе вещей проповедать...»).

В большом количестве создаются легенды об обра­щении к философии далеких от нее людей. К началу нашей эры вербовка обращенных приводит греко-римскую философию к методам уличной проповеди. Параллельно идет развитие религ. прозелитизма. Особую активность на рубеже 1 в. до н. э. и 1 в. н. э. проявляет иудаизм, др.-вост. культы Римской импе­рии (егип., малоаз., перс.) также выходят из своих этнич. рамок. В Средней и Вост. Азии с широкой про­пагандой своих жизненных установок выступает буд­дизм. Христианство (как впоследствии ислам) с самого начала ставит перед собой как первоочередную практич. задачу О. всего человечества (Евангелие от Луки II , 30—32; Деяния апостолов XIII, 47 и др.). Разрабатывается идеал профессионального проповед­ника, к-рый, чтобы заставить себя слушать, способен стать «всем для всех» (Первое послание апостола Павла к Коринфянам IX, 22); это способствует динамичности новой веры, широко усваивающей и перерабатываю­щей самые различные идеи и представления.

Техника проповеди, этико-психологич. осмысление акта О. и его терминологич. характеристика заимст­вуются у позднеантнч. философии и вост. религ. пропаганды, но переживание О. становится более интенсивным. В соч., приписываемых апостолу Павлу, О. интерпретируется как радикальное духовное пере­рождение, как подобие смерти, из к-рой человек «воск­ресает» к новой жизни и уже на земле живет как бы по ту сторону смерти (Послание апостола Павла к Рим­лянам VII, 4—5). Это новое понимание О. приобретает особое значение для последующей эпохи, когда адеп­тами христ. религии становятся высокообразованные люди, кровно связанные с традициями языческой куль­туры и способные к сложной индивидуалистич. реф­лексии. Переживание ими О. как мучит, перелома давало богатый материал для пснхологнч. самоанализа [напр.,в лирике Григория Назпанзина (ок.330—ок.390) или Павлина Ноланского (4 в.)], пробивая брешь в тра-днц. антнч. понимании человеческого характера как неизменной данности; высшее достижение рефлектиру­ющего автобиографизма на основе идеи О. — «Исповедь» Августина с ее невозможной для классич. античности картиной становления личности.

Когда христианству удается достичь (в известных географич. пределах) полного господства и О. как переход в новую веру оказывается возможным лишь вне этих пределов, в отношении к проблеме О. выяв­ляются два мировоззренчески противоположных по­нимания религии. Социально-организующие претен­зии церкви требуют максимальной стабилизации духовной (в т. ч. и религиозной) жизни. С этой точ­ки зрения вера — не предмет переживания, но бес-

прекословное включение себя в структуру церк. иерархии и принятие этой иерархии как само собой разумеющейся данности: чем механичнее будет про­исходить этот процесс, тем лучше. Именно такая тен­денция торжествует в эпоху раннего средневековья как в вост., так и в зап. христианстве. Этико-психологич. традиция, идущая от Павла и Августина и требующая от верующего интенсивного переживания все новых и новых ступеней О. (самопреодоление, «покаяние»), находит себе, как и религ. индивидуализм вообще, единств, прибежище в сфере монашеского аскетизма, особенно на Востоке (Иоанн Лествичник, Исаак из-Антиохии).

Кризис феод, формации и рост религ. индивидуализ­ма создают возможности для нового расцвета психо­логии О. как интимного самоуглубления в еретич. движениях (богомильство, альбигойцы и др.), индиви­дуалистич. рефлексии мистиков (Бернар Клервоский, Бонавентура), предреформац. кружках «Братьев об­щей жизни» («Fratres communis vitae») и «Современ­ного благочестия» («Devotio moderno»). С др. стороны, негативное отражение идеи религ. О. можно видеть у провозвестника новой, иррелиг. культуры Ф. Пет­рарки: в его диалоге «О презрении к миру» восходящий к Августину мотив О. снова становится инструментом психологич. самоанализа, но на этот раз самоанализ выявляет, по сути дела, невозможность О. для чело­века Возрождения, т. е. подлинного подчинения его внутр. жизни христ. нормам.

Борьба Реформации и Контрреформации, создав возможность выбора между конкурирующими веро­исповеданиями, возрождает психологию религ. О. в ее исконном виде (ср. биографии Лойолы, Лютера и др. деятелей эпохи). По Лютеру, человек должен непрерывно вновь и вновь переживать динамику О.: «Наша жизнь — не пребывание в благочестии, но обретение благочестия, не здоровье, но выздоровле­ние, не бытие, но становление...» (цит. по кн.: Hertzsch E., Die Wirklichkeit der Kirche, Hal­le, 1956, S. 15). Сентиментально-индивидуалнстич. полусектантские религ. течения, широко возникающие в 17 в. в русле как католицизма (янсенизм), так и про­тестантизма (пиетизм), исходят из резкого противо­поставления избранников, прошедших через О., и массы верующих, приемлющих религию чисто фор­мально.

В последующие эпохи понимание О. как тотального душевного кризиса реставрируется (и усиливается) в религ. индивидуализме Къеркегора (учение об абс. «отчаянии» как необходимой предпосылке всякого религ. переживания); в 20 в. эта концепция становится краеугольным камнем религ. вариантов экзистенци­ализма (неоортодоксия, учения Ясперса, Марселя и др.). Выросшая на основе христ. понимания О. идея внутр. катастрофы, чувства отчаяния и отвращения к себе как единств, пути к подлинному «познанию» усваивается и теми представителями позднебурж. пес­симизма и иррационализма, к-рые не приемлют хрис­тианство как позитивную доктрину,— Ницше, Хей-деггером и др. Эта идея пронизывает и весь совр. эк­зистенциализм, вне зависимости от христ. или атенс-тич. позиции отд. его теоретиков.

Лит .: Nock A. D., Conversion. The old and the new
in religion from Alexander the Great to Augustine of Hippo,
Oxf., 1933.                                           С. Аверипцев. Москва.

ОБРАЩЕНИЕ, конверсия (в логик е),— в силлогистике операция преобразования суждений ви­дов: «Все S суть Р», «Ни одно S не есть Р», «Нек-рые S суть Р», связанная со взаимным обменом местами терминов S -и Р. Обычно О. рассматривается как не­посредственное умозаключение, правилами к-рого для непустых (см. Пустое) S п Р являются следующие: 1) «От истинного суждения вида „Ни одно S не есть

«ОБЩАЯ ТЕОРИЯ СИСТЕМ»

113

 

Р" можно перейти к также истинному суждению вида „Ни одно Р не есть S " и наоборот»; 2) «От истинного суждения вида „Нек-рые S суть Р" можно перейти к также истинному суждению вида „Нек-рые Р суть S " и наоборот» [Эти правила наз. правилами прос­того О., поскольку они не вводят новые квантор-ные слова (кванторы), или,— по традиц. терминоло­гии,— сохраняют в заключит, суждении количество исходного суждения.]; 3) «От истинного суждения вида „Все S суть Р" можно перейти к также истинному суждению вида „Нек-рые Р суть S "». [Это правило наз. правилом О. с ограничением, поскольку оно вводит в заключение квантор «Нек-рые» вместо квантора «Все» исходного суждения, т. е. ограничивает общность заключит, суждения по отношению к исход­ному.] Указанные правила О. обосновываются се­мантически в т. н. учении о распределенности терминов в суждении.

В теории отношений О.— замена дан­ного отношения обратным ему отношением (см. Отно­шение) с одновременным обменом местами членов данного отношения. О. отношений (для произвольного двучленного отношения R ) можно рассматривать как умозаключение по правилу: «От истинного высказы­вания вида xRy [напр., 1<2] можно перейти к также истинному высказыванию вида yR ~¹ x [(где R '¹— отношение, обратное/?), напр., 2>1], и наоборот». Со­ответствующее рассмотрение возможно для ге-местных (п больше двух) отношений.

Лит.: Асмус В. Ф., Логика, М., 1947, с. 118—27; Ziem Ы nskiZ., Logika praktyezna, Warsz., 1965, s. 190— 191; см. также лит. при ст. Отношение.

А. Ветров, М. Новоселов. Москва.

«ОБЩАЯ ТЕОРИЯ СИСТЕМ» (General System Theory) — специально-научная и логико-методоло-гич. концепция, предложенная австр. биологом Л. Берталанфи (р. 1901). Осн. цель «О. т. с.» — разра­ботка аппарата понятий, позволяющего анализировать объекты как системы. «О. т. с.» возникла у Берта­ланфи в русле защищаемого им «организмического» мировоззрения (см. Организмические теории) как известное обобщение разработанной им в 30-х гг. «теории открытых систем», в рамках к-рой живые ор­ганизмы рассматривались как системы, постоянно обменивающиеся со средой веществом и энергией. По замыслу Берталанфи, «О. т. с.» должна отразить существ, изменения в понятийной картине мира, к-рые принес 20 в. Для совр. науки характерно: 1) ее пред­мет — организация; 2) для анализа этого предмета необходимо найти средства решения проблем со мно­гими неременными (классич. наука знала проблемы лишь с двумя, в лучшем случае — с неск. перемен­ными); 3) место механицизма занимает понимание мира как множества разнородных и несводимых одна к другой сфер реальности, связь между к-рыми прояв­ляется в изоморфизме действующих в них законов; 4) концепцию физикалистского редукционизма, сво­дящего всякое знание к физическому, сменяет идея перспективизма — возможность построения единой науки на базе изоморфизма законов в различных областях (см. L. Bertalanffy, General System Theory. A critical review, в журн.: «Gen. Systems», 1962, v. 7, p. 1-4).

В рамках «О. т. с.» Берталанфи и его сотрудниками разработан спец. аппарат описания «поведения» от­крытых систем, опирающийся на формализм термо­динамики необратимых процессов, в частности на аппарат описания т. н. эквифинальных систем (спо­собных достигать заранее определенного конечного состояния независимо от изменения нач. условий). Поведение таких систем описывается т. н. телеологич. уравнениями, выражающими характеристику пове­дения системы в каждый момент времени как откло-

нение от конечного состояния, к к-рому система как бы «стремится».

При оценке этого аппарата надо учитывать, что эквифинальные системы представляют собой лишь подкласс класса открытых систем, а использование телеологич. уравнений ограничивает системно-струк­турный анализ лишь нек-рыми внешними параметра­ми систем.

Трудности в реализации «О. т. с.» породили критику ряда ее исходных принципов (см., напр., W. Boss Ashby. General system Theory as a new discipline, в журя.: «Gen. Systems», 1958, v. 3, p. 1). По мнению Эшби, в «О. т. с.» следует выделить два направления: одно из них, эмпирическое, стремится исследовать имею­щиеся в мире различные системы, чтобы затем вывести утверждения о закономерностях систем вообще; вто­рое, к к-рому примыкает сам Эшби, начинает с фор-малыю-теоретич. рассмотрения множества всех мысли­мых систем и затем устанавливает определ. ограниче­ния этого множества. Эшби высказывает ряд критич. соображений в адрес эмпирич. направления, наиболее ярко представленного Берталанфи. В 60-е гг. появи­лись отличные от концепции Берталанфи варианты теории систем (М. Месарович, Л. Заде, Р. Акофф и др.), для к-рых характерно стремление к более стро­гому построению своих теоретпч. оснований и более широкое использование математич. и логич. аппарата.

В самое последнее время Берталанфи — как под влиянием критики, так и в результате интенсивного развития близких к «О. т. с.» науч. дисциплин — внес известные уточнения в свою концепцию и, в частно­сти, различил два смысла «О. т. с»: в широком смысле она выступает как основополагающая наука, охваты­вающая всю совокупность проблем, связанных с ис­следованием и конструированием систем (в теоретич. часть этой науки включаются кибернетика, теория информации, теория игр и решений, топология, теория сетей и теория графов, а также факториальный ана­лиз). «О. т. с.» в узком смысле из общего опреде­ления системы как комплекса взаимодействующих элементов стремится вывести понятия, относящиеся к организованным целым (взаимодействие, централиза­ция, финальность и т. д.), и применяет их к анализу конкретных явлений. Прикладная область «О. т. с.» включает, согласно Берталанфи, системотехнику, ис­следование операций и инженерную психологию.

Учитывая эволюцию, к-рую претерпело понимание «О. т. с.» в работах Берталанфи, можно констатиро­вать, что с течением времени имело место все более увеличивающееся расширение задач этой концепции при фактически неизменном состоянии ее аппарата и средств. В результате.создалась следующая си­туация: строго научной концепцией (с соответствую­щим аппаратом, средствами и т. д.) можно считать лишь «О. т. с.» в узком смысле; что же касается «О. т. с.» в широком смысле, то она или совпадает с «О. т. с.» в узком смысле (в частности, по аппарату), или пред­ставляет собой действит. расширение и обобщение «О. т. с.» в узком смысле и аналогичных дисциплин, но тогда встает вопрос о развернутом представлении ее средств, методов и аппарата.

В последние годы множатся попытки конкретных приложений «О. т. с.» — к биологии, системотехнике, теории организации и др. (см., напр., К. М. Хайлов, Проблема системной организованности в биологии, «Журн. общей биологии», 1963, Л» 5).

Лит .: Bertalanffy L., Das biologlsche Weltbild, Bd 1, Bern, 1949; e г о ж e, Zu einer allgemetnen Systemlehre, «Biologia generalise, 1949, S. 114—29; e г о ж е, An outline of general system theory, «Brit. J. Philosophy of Science», 1950, p. 134—65; e г о ж е, Biophysik des Fliessgleichgewichts. Ein-fiihrung in die Physik offener Systeme und ihre Anwendung in der Biologie, Braunschweig, 1953; Allgemeine Systemtheorie, «Dtsch. Universitatszeitung», 1957, Hft 5/6; General Systems. Yearbook of the society for general systems research, ed. L. Ber-

114

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ ^-ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

 

talanffy and A. Rapoport, v. 1 —10, Michigan, 1956—65 (изд. про­
должается): Rapoport A., TJJecia ogolney teorii uktadow,
«Studia filozoficzne», 1963, iNi 1; Z a d e h L. O., The concept
of state in system theory, в сб.: Views on general system theory,
ed. M. D. Mesarovic, N. Y., 1964; Общая теория систем, пер.
с англ., М., 1966; К р е м я н с к и й В. И., Нек-рые осо­
бенности организмов как «систем» с точки зрения физики, ки­
бернетики и биологии, «ВФ», 1958,№8;ЛекторскийВ.А.,
Садовский В. Н., О принципах исследования сис­
тем, там же, 1960, № 8; С е т р о в М. И., Значение общей тео­
рии систем Л. Берталанфи для биологии, в кн.: Филос. проб­
лемы совр. биологии, М.—Л., 1966. В. Садовский. Москва.
ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ — см. Понятие.
ОБЩЕОТРИЦАТЕЛЬНОЕ          СУЖДЕНИЕ — см.

Силлогистика, Суждение.

ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ — состояние массо вого сознания, заключающее в себе отношение (скры­тое или явное) людей к событиям и фактам социаль­ной действительности, к деятельности различных групп и отд. личностей. Рассматриваемое с т. зр. вза­имоотношения с социальными ин-тами или отд. ли­цами О. м. выступает в обществе в экспрессивной (в более узком смысле — контрольной), консультатив­ной и директивной функциях — занимает определ. позицию, дает совет или выносит решение по тем или иным обществ, проблемам. В зависимости от содержа­ния суждений О. м. выступает в оценочной, анали-тич., конструктивной и регулятивной функциях (в последнем случае О. м. вырабатывает или ассимили­рует, заимствуя из сферы науки, идеологии, религии и т. д., и насаждает определ. нормы обществ, отноше­ний). Наконец, в зависимости от формы суждений О. м. выступает в позитивной или негативной функциях. О. м. действует практически во всех сферах жизни общества, его объектом могут быть объективные и субъективные факты и явления. Вместе с тем О. м. высказывается не по всякому поводу, границы его суждений определяются рядом критериев. В качестве объекта высказываний общественности выступают, прежде всего, лишь те факты и события действитель­ности, к-рые вызывают к себе обществ, интерес, отличаются значимостью и актуальностью. Проблемы, по к-рым высказывается О. м., должны предполагать, далее, возможность расхождения в оценках, суждени­ях, т. е. заключать в себе больший или меньший мо­мент дискуссионности. Наконец, эти проблемы должны быть доступны знанию и пониманию общественности, входить в сферу компетентности О. м.

О. м. действует как в рамках общества в целом, так и в рамках различных составляющих общество групп— социальных, демографических, региональных, на­циональных, профессиональных, производственных, политических и др. В этом смысле можно говорить не только об О. м. всей страны, но и об О. м., напр., рабочего класса, молодежи, республики или района, лиц одной профессии, работников данного предприя­тия, членов данной партийной орг-ции и т. п. В рамках каждой такой общности носителем (субъектом) О. м. может выступать как общность в целом, так и любые составляющие ее структурные образования (группы) — независимо от содержания их суждений, от того, вы­сказываются ли они «за» или «против», образуют ли они «большинство» или «меньшинство». В соответствии с этим по своей структуре О. м. может быть монистич­ным, единодушным и плюралистичным, состоящим из ряда несовпадающих друг с другом точек зрения. В каждом конкретном случае О. м. определяется рядом факторов — структурой (прежде всего социальной) высказывающейся общности, степенью совпадения (или расхождения) интересов различных групп, харак­тером обсуждаемого вопроса и т. п. Процесс формиро­вания и функционирования О. м. может протекать сти­хийно, независимо от деятельности тех или иных со­циальных ин-тов, а также являться результатом целе­направленного действия разного рода гос. учрежде­ний, политич. орг-ций, науч. и др. центров. В качестве

источника О. м. при этом могут выступать: 1) молва, слухи, сплетни; 2) индивидуальный опыт людей и, самое главное, 3) многочисл. формы обществ, опыта, оформляемого в разного рода сведения, поступающие к людям теми или иными способами (прежде всего это «опыт» ближайшего социального окружения людей, в особенности лидера группы — официального или неофициального, а также науч. знания, офиц. ин­формация, сведения, поставляемые средствами мас­совой коммуникации — прессой, радио, телевидением и т. д.). Каждый из этих источников обладает определ. запасом истины и лжи, поэтому и формирующееся на их базе О. м. может быть в большей и меньшей степени истинным или ложным. Более близким образом соот­ношение элементов истины и лжи в О. м. определяется интересами субъекта О. м., а также интересами источ­ника информации (степенью их заинтересованности в объективном знании). Кроме того, О. м. складывается на различных по глубине уровнях обществ, сознания— на уровне теоретич. знания (науки), с одной стороны, и на уровне обыденного сознания, с другой. Это также приводит к тому, что отражение действительности в О. м. может быть точным или ошибочным, адекват­ным или иллюзорным. При этом О. м., взятое в целом, как правило, не бывает только истинным или только ложным, но представляет собой сложное переплетение элементов истины и заблуждений.

В развитом обществе привычными каналами (и формами) выражения О. м. являются: выборы органов власти, прямое участие масс в законодат. и исполнит, деятельности (т. н. непосредств. демократия, осуществ­ляемая, напр., в рамках обществ, орг-ций, органов нар. самодеятельности и т. д.), пресса и иные средства массовой коммуникации, собрания, манифестации и проч. Наряду с этим, широкое распространение име­ют также и высказывания, вызываемые политическим, исследовательским и т. п. интересом и принимающие форму референдумов, массовых обсуждений к.-л. проблем, совещаний специалистов, выборочных оп­росов и т. д.

Активность функционирования и фактич. значение О. м. в жизни общества определяются существую­щими социальными условиями — всеобщими, связан­ными с уровнем развития производит, сил, характером производств, отношений и массовой культуры, и спе­цифическими, связанными с уровнем развития демо-кратич. ин-тов и свобод, в первую очередь свободы выражения мнений — слова, печати, собраний, мани­фестаций. Огромное значение имеют и гарантии дей­ственности О. м. Напр., степень влияния О. м. на отд. личность зависит от силы традиций, существующих в обществе в целом или в данной социальной сре­де, от прочности связей между индивидами в рамках группы (микросреды), от силы авторитета руководи­телей и т. п. Степень влияния О. м. на разного рода социальные, в частности гос. ин-ты, зависит отсоциаль-но-политпч. структуры власти, от реального отноше­ния, существующего между носителем О. м. и соци­альными силами, осуществляющими власть. Факти­ческая роль О. м. в жизни общества прямо пропор­циональна степени участия широких слоев населе­ния в непосредственном руководстве общественной жизнью.

О. м.— явление историческое. По мере развития общества меняются экономич., социальные, политич., технич. и др. условия функционирования О. м., и вместе с ними меняется его место в жизни общества, повышается роль, усложняются функции, расширя­ются сферы деятельности и, в соответствии с этим, меняется его субъект, структура (мера единодушия), повышается степень глубины и компетентности, сле­довательно, расширяются границы проблем, высту­пающих в качестве объекта суждения общественности

ОБЩЕСТВЕННОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ КОММУНИСТИЧЕСКОЕ                                    115

и т. д. Все эти процессы становятся особенно значи­тельными в эпоху перехода от капитализма к комму­низму, что связано, в первую очередь, с качеств, изменениями в социальной природе общества, с лик­видацией его антагонистич. структуры. Огромную роль играют преобразования в политич. и экономич. организации общества, идущие в направлении изме­нения удельного веса гос. и обществ, органов, все большего привлечения к управлению обществом ши­роких нар. масс.

Лит.: Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 18, с. 473—74; т. 25, с. 392, 458; т. 26, с. 224; т. 27, с. 111, 185, 230 — 32, 374; т. 28, с. 226; т. 33, с. 15; его же, Первонач. вариант статьи «Очередные задачи Сов. власти», Поли. собр. соч., 5 изд., т. 36; Коммунисты и демократия. Материалы обмена мнения­ми, состоявшегося в редакции журн. «Проблемы мира и со­циализма», Прага, январь, 1963, Прага, 1964; Келле В., Ковальзон М., Формы обществ, сознания, М., 1959; Ядов В. А., К вопросу о теории «стереотипизации» в со­циологии, «ФН» (НДВШ), 1960, № 2; У ледов А. К., О. м. сов. общества, М., 1963; Парыгин Б. Д., Обществ, настроение, его природа и динамика, в кн.: Проблемы обществ, психологии, М., 1965; Bogardus Б., The making of public opinion, N. Y., 1951; Berelson B. R., J a n o-w i t z M. [ed.], Reader in public opinion and communication, 2 ed., Glencoe, 1953; Society for the psychological study of social issues. Public opinion and propaganda, ed. D.Katr [a. o.], N. Y., 1954; «The British Journal of Sociology», 1955, v. 6, № 2; S a u v у A., L'opinion publique, P., 1956.

Б. Грушин. Москва.