Обратимся прежде всего к работам Поля Рикёря, одного из ведущих философов XX в., профессора Сорбонны, почетного профессора Чикагского университета. В своих трудах Рикёр уделял большое внимание объяснению и пониманию в социальных науках.

Под герменевтикой будем понимать теорию операций понимания в их соот­ношении с интерпретацией текстов. Слово «герменевтика» означает последовательное осуществление интерпретации. Под последовательностью понимается следующее: истолкова­ние - это совокупность приемов, непосредственно применяемых к определенным текстам. Герменевтика - это дисциплина второго порядка, исследующая общие правила истолкования.

Необходимо выявить соотношение между понятиями интерпретации и понимания.

Понимание - это искусство постижения значения знаков, передаваемых одних соз­нанием и воспринимаемых другим сознанием через их внешнее выражение. К последнему относятся жесты, позы, речь. Цель понимания - совершить переход от внешнего выражения к тому, что является основной интенцией знака, и как-то выразить ее для себя. Способ­ностью понимания наделено каждое сознание благодаря творческой возможности воспро­изводить ход мышления другого. Переход от понимания к интерпретации предопределен тем, что знаки имеют материальную основу. Ее моделью служит письменность. Любой след или отпечаток, любой документ или памятник, любой архив может быть письменно зафиксирован и зовет к интерпретации.

Под термином «понимание» следует разуметь общее явление проникновения в чужое сознание с помощью внешнего обозначения. Слово «интерпретация» употребляют по отно­шению к пониманию, направленному на зафиксированные в письменной форме знаки. Здесь необходимо указать на оппозицию «чтение-письмо». Чтение сводится к овладению читающим теми смыслами, которые заключены в тексте. Это овладение позволяет преодо­леть временное и культурное расстояние, отделяющее читателя от текста. Читатель ос­ваивает значение, которое прежде было чуждым ему по причине расстояния между ним и текстом. Отношение «чтение-письмо» можно представить как частный случай проник­новения в чужое сознание. Только в данной ситуации другое сознание выражено в тексте.

В.Дильтей терминологически зафиксировал оппозицию «понимания» и «объяснения» (verstehen versus erklaren). Строго говоря, методическим можно назвать только объяснение. Понимание требует приемов и процедур, которые применяются тогда, когда затрагивается соотношение части и целого, значения и его интерпретации. Основа понимания остается интуитивной по причине изначального родства между интерпретатором и тем, о чем гово­рится в тексте. Противоположность «объяснения» и «понимания» восстанавливает противо­положность природы и духа, представленную в соответствующих науках. Здесь возникает следующее противопоставление: открытым для наблюдения фактам противопоставляют знаки, предложенные для понимания, моделям объяснения противопоставляют связь, посред­ством которой изолированные знаки соединяются в совокупности .И примером здесь высту­пает построение повествования. Наконец, фальсифицируемости научных теорий противо­поставляют симпатию, т.е. чувства родства, близости между понимаемым и понимающим.

Рикёр указывал на три модели объяснения: 1) материальная опирается на лежащую в основании систему меньшей сложности, т.е. сложное объясняется через простое; 2) гене­тическая опирается на предшествующее состояние, т.е. настоящее объясняется через прошлое; 3) структурная опирается на синхронное расположение элементов или состав­ных частей, т.е. объяснение осуществляется через установление связей частей и целого.

Дихотомия объяснение / понимание была поставлена под вопрос с момента рожде­ния герменевтики. Эта дисциплина всегда требовала объединить в одно целое свои соб­ственные взгляды и позицию своего оппонента. По словам Г .Г.Гадамера, фундаментальная истина герменевтики в том, что истину не может познавать и сообщать кто-то один. Всемерно поддерживать диалог, давать сказать свое слово и инакомыслящему, уметь ус­ваивать произносимое им - вот в чем душа герменевтики.

В XX в. началось интенсивное развитие структурной лингвистики. Известный специа­лист в области языка Ф. де Соссюр противопоставил язык и речь. Под языком следует по­нимать большие фонологические, лексические, синтаксические и стилистические совокупности. Они превращают единичные знаки в самостоятельные ценности внутри сложных сис­тем, независимо от их воплощения в живой речи. До этого момента герменевтика полагала, что всякое объяснение в области знаков незаконно, т.к. является экстраполяцией естественно­научных методов, продиктовано натуралистической методологией. Положение изменяется с возникновением и развитием семиологии. Семиология рассматривает вся явления куль­туры как знаковые системы, предполагая, что они в силу своей энаковости, являются также феноменами коммуникации. Семиология отвечает потребностям разнообразных научных дисциплин, пытающихся свести явления разного порядка к факту коммуникации (У.Эко).

Рикёр подчеркивал, что семиология, примененная к языку, относится к структурному типу объяснения. То есть распространение структурного анализа привело к отрицанию противоположности объяснения / понимания. Благодаря письменной фиксации совокуп­ность знаков достигает семантической автономии, т.е. становится независимой от рас­сказчика, слушателя и конкретных условий своего возникновения. Автономный текст располагается на стыке объяснения и понимания. Текст всегда есть нечто большее, чем линейная последовательность фраз. Он представляет собой структурированную целост­ность, которая всегда может быть образована несколькими различными способами. Мно­жественность интерпретаций, даже их конфликт является не пороком, а достоинством понимания, образующего суть интерпретации. Здесь можно говорить о текстуальной по­лисемии (многозначности) так же, как говорят о лексической полисемии.

Понимание составляет неустранимую основу интерпретации. Оно предваряет, сопут­ствует и завершает объяснительные процедуры. Понимание предваряет объяснение путем сближения с субъективным замыслом автора текста. Мир, который является содержанием текста, обживается читателем благодаря воображению и симпатии. Понимание сопутствует объяснению в той мере, в какой пара «чтение-письмо» формирует область интерсубъективной коммуникации, т.е. восходит к диалогической модели вопроса и ответа, описан­ной Гадамером. Понимание завершает объяснение в той мере, в какое оно преодолевает географическое, историческое или культурной расстояние, отделяющее текст от его ин­терпретатора. Конечное понимание не устраняет эту дистанцию через эмоциональное слияние. Конечное понимание состоит в игре близости и дальности, при которой другой признается именно в качестве другого, даже тогда, когда обретается родство с ним. По­нимание предполагает объяснение в той мере, в какой объяснение развивает понимание. П. Рикёр сформулировал это в виде девиза: больше объяснять, чтобы лучше понимать.

Можно говорить не только о герменевтике текста, но и о герменевтике социального действия. Действие несет в себе изначальное сходство с миром знаков, правил, норм, т.е. значений. Действие является также преимущественно деянием говорящего человека. Кроме того, культура - это система символических форм, как это показал Э. Кассирер. Символические формы внутренне присущи действию. Они констатируют его непосредст­венное значение, а также создают автономную сферу представлений культуры. Символи­ческие формы структурируются в совокупности значений, имеют строение, сопоставимое со строением текста. Так, невозможно понять смысл какого-нибудь обряда, не определив его место в ритуале, место ритуала - в контексте культа, а культ - в совокупности со­глашений, верований, социальных институтов, создающих специфический облик данной культуры. Человеческая деятельность является символически опосредованной, личность выступает всегда как ансамбль знаков, доступна внешней интерпретации. Но изначально деятельность подлежит внутренней интерпретации самого действующего. В этом смысле сама интерпретация конституирует действие. Среди символических форм, которые опосредуют действие, имеются те, что выполняют нормативную функцию. Действие всегда ру­ководствуется представлениями, которые могут быть техническими, стратегическими, эстетическими и моральными. Действие регулируется нормами поведения. Такие свойства действий превращают их в поддающиеся прочтению, т.е. в своеобразный текст. Можно сказать также, что в социальных науках, например, этнологии и социологии, осуществля­ется понимание культурой самой себя через понимание других.

Беседа этнолога - это установление связи между собственной системой культурных значений и системой значений исследуемой культуры, к тому же глубоко внедренной в процессы социального взаимодействия. Здесь можно говорить о диалоге культур и диало­гической герменевтике. Диалогическая герменевтика имеет следующие особенности:

• Это - герменевтика взаимопонимания. Актуальный смысл возникает в результате взаимодействия двух встретившихся смыслов. В процессе общения понимающего с тек­стом (значит, и с автором) текст развивается и углубляется. Меняется сам понимающий, спрашивая и отвечая на вопросы автора;

• Герменевтическая процедура есть процесс общения Понимание подразумевает соотне­сение с другими текстами в новом контексте. Автор и его текст воспринимаются в их личной направленности к понимающему;

• Понимание можно интерпретировать как момент самосознания, те. самопонимания человека и конкретной культуры.

Философская работа М.М. Бахтина (1895-1975) - переход от идеи диалога к проблеме понимания текста. В немецкой герменевтике исторически осуществляется обратный ход:

от методологии интерпретации к уподоблению интерпретации диалогу.

Принцип диалога в XX в. прочно связан с герменевтикой. Диалог у Бахтина соот­ветствует такой жизненной ситуации, когда в общении человека интересует данный, конкретный человек, когда собеседники направлены исключительно друг на друга, как это бывает в религиозном общении или подлинной любви. Образ, соответствующий бахтинской герменевтике, - два наведенных друг на друга зеркала. Сам Бахтин характе­ризовал диалог в словах: «бесконечность против бесконечности» Бахтинский диалог - динамически духовное событие, не приводящее ни к какому устойчивому конкретному результату. Человек отвечает своим бытием на чей-то вопрос, вопрошает также иное бы­тие. Значит, сущность человека имеет также вопросно-ответный смысл. Каждый человек втянут в два процесса: 1) он стремится быть понятым другим и контролировать тот спо­соб поведения, благодаря которому может быть понят; 2) человек стремится понять дру­гого, насколько это необходимо, чтобы адекватно действовать по отношению к нему. При этом, каждый может быть понят больше или меньше, чем он того хочет.

В процессе исследования ни другая культура, ни другой человек не могут быть объектом, но всегда - собеседником или, по крайней мере, участником исследования. Такое представление о превращении объекта в субъект восходит к Фоме Аквинскому, писавшему, что Бог - не объект, а субъект теологии, так как открывается исследователю лишь постольку, поскольку Он допускает это по своей воле

Собственно, в радости расшифровки речи Другого, в понимании ее смысла и со­стоит «наслаждение текстом», о котором говорил Р.Барт

В специальных науках также необходимо объединить понимание и объяснение, т.к. в поле практики есть черты, позволяющие это сделать. Социальное действие фиксируется в письменных источниках. Оно также вписывается в ткань истории. Действие откладывает на истории свой отпечаток, оставляет свой след. Как и тексты, социальные действия по­лучают автономию от действующих субъектов. Действия имеют собственную историю, свое предназначение. Некоторые из них могут вызвать нежелательные результаты. Ини­циатор исторически значимых действий является их автором, возлагает на себя истори­ческую ответственность за их последствия. Действия, как и книги, являются произведе­ниями, открытыми множеству читателей. Здесь то одерживает победу возможность быть прочитанными, то берет верх неясность и даже стремление все запутать. В новом истори­ческом контексте социальные действия могут быть объяснены и поняты по-новому, т.е. стать объектом социальной критики или получить значение великих шедевров.

[1] Платон. Собр. соч.: В 4-х т. Т. 2. - М., 1993. С. 121-122.

[2] Уайтхэд А.Н. Избранные работы по философии. - М, 1990 С. 32.

[3] Подробнее см.: Чайковский Ю-В. Фалесова наука в историческом контексте // Вопросы философии. 1997. N 8.

[4] См.: Иванов В.И. Дионис и прадионисийство. - Спб., 1994.

[5] См.: Бакина В.И. Космологическое учение Гераклита Эфесского //Вестн. Моск. ун-та. Сер 7. Философия. 1998. N 4.

[6] См.: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Кн. II. - М., 1994. С. 153-155.

[7] См.: Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. - М., 1989. С. 290.