ОГЛАВЛЕНИЕ

В первом разделе кратко намечены основные этапы развития мировой экономической мысли - от ее зарождения в глубокой древности до формирования первых научных школ политической экономии в XVIII-XIX вв.
Первоначально и на протяжении многих столетий экономическая мысль была частью морально-философских представлений традиционного общества: она складывалась под влиянием религиозных пророков, древних философов, а позже - средневековых богословов, пытавшихся совместить ценности такого общества с неуклонным развитием в его недрах товарно-денежного обмена. Именно этим вопросам посвящена глава 1.
Мощным импульсом к развитию экономических знаний стала международная торговля: в главе 2 показано, как в XVI-XVII вв. ее проблемы пробудили внимание общественности многих стран к вопросам экономической политики и как это вело к формированию общественного самосознания вокруг национально-государственных экономических интересов; здесь же говорится о том, как в спорах об экономической политике ковались базовые экономические понятия и рождалось понимание того, что в экономике, как и в естественной природе, действуют объективные законы, без познания и учета которых никакой политик не может рассчитывать на успех своих начинаний.
К началу XVIII в. отрывочные знания о взаимосвязях и закономерностях в экономических процессах стали складываться в первые теоретические системы. Пионерами новой науки - политической экономии - выступили автор первого развернутого теоретического трактата ирландец Ричард Кантильон, лидер первой научной школы «экономистов» (физиократов) француз Франсуа Кенэ и, наконец, шотландец Адам Смит - первый классик экономической науки, мыслитель, благодаря которому политическая экономия заняла достойное место в системе наук. Становление, основные идеи и внутренние противоречия классической политической экономии рассматриваются в 3-6-й главах раздела.
Следующий этап в развитии экономической мысли начался в середине XIX в., когда после нескольких десятилетий неоспоримого лидерства классической политэкономии многие ее постулаты и выводы стали подвергаться сомнению. Вся последующая эволюция экономической науки происходила уже в условиях сосуществования и параллельного развития конкурирующих научных школ, а первыми оппонентами классической политической экономии стали экономическая теория Карла Маркса (гл. 7) и немецкая историческая школа (гл. 8).

Глава 1 Мир хозяйства в сознании докапиталистических эпох

• Что такое экономика?
• Экономия и хрематистика
• Экономика в религиозном мировосприятии
• Богатство
• Справедливая цена
• Грех ростовщичества

Что такое экономика?

Современное слово «экономика» («экономия») происходит от древнегреческого «ойкономия». Его первый корень «ойкос» значит «дом». Второй корень, по разным версиям: «ном» - «закон» (как в слове «астрономия») или «нем» - «регулировать», «организовывать». Так что в буквальном переводе «ойкономия» означает «наука о доме» или «искусство управления домом». Знаменателен еще один перевод этого термина - «домострой»: именно такое русское название получил самый ранний из дошедших до нас литературных источников, посвященных специально этой теме, - трактат «Ойкономия» знаменитого греческого мыслителя Ксенофонта (V-IV вв. до н.э.). Этот трактат дает наглядную картину «экономии» в представлении древних греков.
В центре трактата - описание образцового домашнего хозяйства афинского гражданина. Оно охватывает такие стороны быта, как распределение семейных обязанностей между мужем и женой; обустройство домашних помещений и поддержание в порядке хозяйственных запасов; подбор управляющего и слуг, обеспечение их лояльности; наконец, производственные задачи земледельца - от обработки почвы и посева до уборки урожая. «Домострой» Ксенофонта - это манифест здравого смысла и житейской мудрости. Читатель найдет здесь самые разнообразные советы и наставления: частью банальные (например, что хлеб следует держать в сухой части здания, а вино - в прохладной); частью остроумные (так, по свидетельству «образцового хозяина», платья и башмаки, которые он должен давать рабочим, делаются «не все одинаковые, а одни похуже, другие получше, чтобы можно было хорошему работнику дать в награду что получше, а плохому что похуже»); а то и совсем неожиданные (например, удостоенная отдельной главы тема: «Отучение жены от косметических средств и приучение к укреплению тела заботами о хозяйстве») .
Ясно, что представление об экономике как единстве семейно-бытовых, организационных и производственно-технологических явлений гораздо шире современного. Правда, в обоих случаях речь идет о принципах разумного (иными словами, рационального: от лат. ratio - разум) хозяйствования. Но это сходство имеет скорее формальный, словесный характер: содержание рациональности, сфера ее приложения, роль этого принципа - все это в античную эпоху было совершенно иным, чем в наше время (табл. 1).

Таблица 1

Корни этих различий следует искать в особенностях античного общества. Как и другие докапиталистические общества, это было традиционное общество. В его основе лежали принципы общины - объединения людей, которым легче выжить вместе, чем врозь.
Хозяйственная жизнь в таких обществах была ориентирована на самообеспечение, причем свои повседневные нужды каждая семья обеспечивала самостоятельно. Иными словами, домашние (семейные) хозяйства были натуральными. Межсемейные отношения строились на началах взаимопомощи. Как показывают исследования антропологов, даже в тех случаях, когда подобные общества находились на грани выживания, их члены не умирали от голода.
Приобретение продуктов на стороне (через обмен или торговлю) практиковалось, но не стало еще непременным условием жизни. Так что скромное место, которое коммерция занимала в трактатах античных мыслителей, отражало ее объективную роль в хозяйстве. У Ксенофонта тема поведения на рынке появляется лишь мимолетно, в связи с упоминанием о купеческой профессии.
Такие общества стали называть традиционными, потому что жизнь в них строится по заведенным обычаям, традициям, образцам поведения, заветам предков. Свои образцы поведения, правила и приемы имела каждая профессия. Мастера передавали их ученикам, часто в рамках семейных традиций. В представлении древних греков человек не волен выбирать судьбу, она предначертана ему свыше. Заметим, что в наше время преобладает совершенно иное миропонимание: авторы современных учебников экономики исходят из предположения, что человек рационален, если, решая, что и как делать, он руководствуется исключительно своими собственными интересами (своей индивидуальной системой предпочтений). Именно таков смысл максимизации индивидуальной полезности - принципа, на котором строится вся современная микроэкономика. Немного упрощая, можно сказать, что для античного человека разумным было поведение, которое признавалось таковым его согражданами (т.е. обществом), тогда как в современной экономической литературе рациональным обычно считается поведение, которое отвечает частным интересам индивида. Соответственно, поведение античного человека сегодня принято называть традиционным в противовес рациональному .

Ксенофонт. Домострой // Воспоминания о Сократе. М.: Наука, 1993.

Противопоставление рационального и традиционного поведения - это, конечно, пример упрощающей типологии. В реальном поведении - в той или иной пропорции - почти всегда можно обнаружить признаки обоих типов поведения. Первые попытки экономистов отразить этот факт теоретически были предприняты сравнительно недавно (см. гл. 37).

2. Экономия и хрематистика

В докапиталистических обществах традиционный тип поведения был господствующим, но не единственным. Образцы поведения, нацеленного на личное обогащение (однотипного с тем, что выше названо рациональным поведением в современном смысле слова), также имеют давнюю историю. Выдающийся мыслитель Древней Греции Аристотель (IV в. до н.э.) был, вероятно, первым, кто предпринял попытку анализа такого поведения.
«Существует ли предел богатства?» - вот вопрос, которым задался Аристотель и ответил на него положительно. Такой ответ может озадачить современного читателя, но он логически следовал из аристотелевского понимания богатства как «совокупности средств... необходимых для жизни и полезных для государственной и семейной общины» . Иными словами, если условия нормальной жизни обеспечены и люди защищены от голода, холода и ненастья, значит, богатство (как совокупность именно средств ) имеется в достатке. Подразумевалось, что наличие богатства как раз и дает свободному человеку возможность заниматься достойными его делами - такими, как служение обществу или совершенствование в «беспредельных» по своим целям науках и искусствах.
Этот взгляд на богатство лежит в основе знаменитого противопоставления «экономии» и «хрематистики». Широко известная, но упрощенная его версия сводится к разграничению искусства ведения хозяйства («экономии»), которое, по выражению Аристотеля, «заслуживает похвалы», и искусства накопления денег, или наживы («хрематистики»), которое, напротив, «по справедливости вызывает порицание». Более внимательное прочтение античного мыслителя, предложенное американским экономистом и антропологом К. Полани , показало, что мысль Аристотеля богаче. Хрематистика (от греч. хремата - предметы необходимости) - это умение обеспечивать себя предметами необходимости, искусство запасаться необходимым (вовсе не только деньгами!). Хрематистика естественным образом дополняет экономию как искусство пользоваться и распоряжаться наличным имуществом . Аристотель не осуждал хрематистику в этом широком смысле - без запасов никакое хозяйство невозможно. Однако его интересовали цели, которым служило это искусство. Соответственно, Аристотель выделял два вида хрематистики: один обеспечивает запасы, потребные для ведения хозяйства (экономии), другой - нацелен на накопительство сверх таких потребностей. Запасы обычных продуктов имеют разумный предел, свою естественную границу - они портятся от времени, требуют много места для хранения и т.д. Словом, увеличивать их сверх меры - себе в убыток.
Иначе обстоит дело с накоплением денег. Согласно Аристотелю, деньги возникли из потребностей меновой торговли - в этом качестве они столь же необходимы, как и натуральные запасы, ибо способствуют добыванию средств жизни. Однако накопление денег не имеет той естественной границы, которая присуща натуральным запасам. В связи с этим Аристотель и фиксирует явление, по тем временам новое и необычное: «Все занимающиеся денежными оборотамистремятся увеличить количество денег до бесконечности». То есть вместо того, чтобы быть средством, богатство само становится целью и начинает конкурировать с другими целями, более значимыми в тогдашнем обществе. Отсюда и неприятие такого типа поведения. «В основе этого направления, -пишет Аристотель, - лежит стремление к жизни вообще, но не к благой жизни».Так что дело не в самой хрематистике, а в том особом типе поведения (сегодня мы называем его экономическим), который из нее вырастает.
Продолжая свою мысль, Аристотель выводит важное следствие: «...и так как эта жажда(жизни вообще в отличие от благой жизни - О.А.) беспредельна, то и стремление к тем средствам, которые служат к утолению этой жажды, также безгранично» . В этих словах обозначено главное условие, при котором возникает проблема ограниченности (редкости) ресурсов - центральная проблема современной микроэкономики, именуемая нередко экономической проблемой как таковой. Если накопление запасов (в том числе денежных) играет служебную роль, то это значит, что потребность в них ограничена и может быть удовлетворена полностью. Тогда привычной для экономистов предпосылке ограниченности ресурсов просто нет места! И напротив, как только преобладающим принципом поведения людей становится стремление увеличить свое богатство, ограниченность ресурсов оказывается неотъемлемой чертой всякой хозяйственной деятельности.
Таким образом, античное искусство «экономии» (домохозяйства) и современная экономическая теория, решающая проблему распределения ограниченных ресурсов, не просто различаются кругом явлений, включаемых в понятие «экономического». Суть дела в том, что они имеют дело с разными жизненными ситуациями. В Греции эпохи Ксенофонта и Аристотеля стремление к умножению денежного богатства не стало еще нормой поведения; более того, такое поведение не вписывалось в заведенный порядок жизни. Осуждая накопление денег, Аристотель стремился предупредить угрозу этому порядку. Отсюда критический пафос в его отношении к тем конкретным видам деятельности, с которыми новый тип поведения был связан теснее всего: коммерческой торговле (в отличие от меновой, или бартерной) и - особенно - ростовщичеству. Взгляды Аристотеля по этим вопросам вошли в общественное сознание и дали направление экономической мысли по меньшей мере на два тысячелетия вперед. Уже одного этого обстоятельства достаточно, чтобы специально остановиться на этих темах.

Аристотель. Политика// Соч. Т. 4. М.: Мысль, 1984. С. 389-390.

«Если каждое искусство, - пишет Аристотель, - беспредельно в достижении своих целей... то средства, которые ведут искусство к достижению его цели, ограничены... сама цель служит в данном случае... пределом» (Там же. С. 393). Мысль Аристотеля получила в XX в. новую наглядную иллюстрацию в виде гонки вооружений: если цель - предотвратить угрозу агрессии, то бессмысленно накапливать ядерные средства, с тем чтобы ими можно было уничтожить предполагаемого противника уже не дважды или четырежды, а, скажем, 10, 20 или 100 раз.

'Polanyi K.Aristotle Discovers the Economy//Trade and Market in the Early Empires: Economies in History and Theory. Glencoe: Free Press, 1957. P. 64-94.

«....Деньги не ценность, если не умеешь пользоваться ими», - говорится в трактате Ксенофонта. И поясняется: «...если кто станет пользоваться деньгами так, что купит себе любовницу и из-за нее повредит телу, повредит душе, повредит хозяйству, разве... будут ему деньги полезны?» (Ксенофонт. Указ. соч. С. 199). В XX в. подобный аргумент вряд ли произведет впечатление на экономиста. Реакцией будет скорее меланхолическое сетование: каковы предпочтения - такова и полезность!

Аристотель. Указ. соч. С. 393