Казалось бы, общепринятое представление о вине как о субъективном условии гражданско-правовой ответственности, отраженное во всех учебниках гражданского права, является совершенно очевидным и бесспорным. Однако за этой кажущейся очевидностью скрыта сложнейшая теоретическая и практическая проблема отграничения вины от противоправности и причинной связи как субъективною и объективных условий гражданско-правовой ответственности.

Проблема эта заключается в том, что в правоприменительной практике и в юридической литературе встречаются различные варианты отождествления этих условий друг с другом. Например, в соответствии с теорией причинной связи conditio sine qua non «ответчик должен считаться причинившим вред и нести за него ответственность ... если только он мог и должен был предвидеть последствия своих действий»[26]. Разделяя высказанную ранее точку зрения О.С. Иоффе, эта теория стирает всякие различия между причинностью и виновностью, превращая причинность из объективной в субъективную категорию[27]. Иначе говоря, причинная связь отождествляется с виной. Что касается противоправности, то в цивилистической литературе неоднократно подчеркивалось, что противоправность не должна предполагать осознание ее ответственным лицом, а если предполагать необходимость этого осознания, то получается смешение противоправности и виновности.

Отождествление объективных условий гражданско-правовой ответственности с ее субъективным условием не приводит к каким-либо последствиям, которые вызывали бы интерес с точки зрения темы нашего исследования. Однако отождествление, наоборот, субъективного условия с объективными вызывает интерес, поскольку оно может приводить к возложению на правонарушителя ответственности без вины тогда, когда он должен нести ответственность только «за вину».

Проблема отождествления вины с причинной связью и противоправностью, по существу, есть проблема понимания вины в гражданском нраве. Для нас она имеет первостепенное значение, поскольку от понимания вины зависит понимание ответственности без вины. Данная проблема имеет глубокие исторические корпи, начиная с римского частного права.

Исследователи римского частного права классического периода обращали внимание на то, что иногда «dolus» и «culpa», которые, как уже говорилось, впоследствии были объединены общим понятием «вина», фактически отождествлялись с причинной связью между противоправным действием лица и возникшим у другого убытком: поскольку действия, от которых возник убыток, произведены данным лицом, значит, оно виновно в этом.[28]

Очевидно, что при таком понимании «dolus» и «culpa» ответственность, основанная на начале вины («за вину»), оказывалась фикцией, ибо ее субъективное условие отождествлялось с объективным – причинной связью, то есть не зависящим от воли и сознания субъекта фактом происхождения убытка от его действий. Поэтому в подобных случаях ответственность возлагалась на самом деле независимо от вины правонарушителя: либо при фактическом наличии «dolus» и «culpa», либо при их отсутствии, что в последнем случае означает ответственность без вины.

Однако, понимание вины в римском праве не было однозначным, поэтому, думается, можно утверждать, что в определенных пределах отождествление вины и противоправности имело место.

Все эти сложности в определении понятия вины привели в конце концов к тому, что вину в гражданском праве стали определять так же, как и в уголовном праве – как психическое отношение лица к своему поведению и обусловленным им последствиям, выраженное в форме умысла и неосторожности. Такое определение, отразившее понимание вины, сложившееся в рамках «психологической» концепции вины, как уже говорилось, нашло закрепление в законодательстве стран континентальной Европы и России.

Вообще, закрепление в законодательстве «психологического» понимания вины имело большое позитивное значение, поскольку позволяло совершенно четко разграничить вину как субъективное условие ответственности, с объективными условиями. При таком определении вины исключается возможность возложения ответственности без вины тогда, когда она не предполагается законом или договором, по причине ее отождествления с объективными условиями ответственности.

Однако даже при психологическом понимании вины ответственность без вины фактически все же может иметь место. Причиной этого является то, что субъектами гражданского права выступают не только граждане, но и организации. Неизбежно возникает вопрос – что же такое умысел или неосторожность деятельности организации?

Однако проблема понимания вины в гражданском праве не исчерпывается проблемой ее «психологического» или «поведенческого» определения. В рамках этой общей проблемы существует также проблема ответственности за так называемую «чужую вину». Наиболее активно в российской цивилистике эта проблема обсуждалась в 60-70-е годы после принятия в 1964 году ГК РСФСР, в соответствии со ст. 223 которого должник по договору отвечал за неисполнение или ненадлежащее невыполнение обязательства третьими лицами, на которых было возложено его исполнение, если законодательством не предусмотрено, что ответственность несет непосредственный исполнитель. Однако эта проблема существует и сегодня, поскольку ныне действующий ГК РФ содержит ст. 403 аналогичного содержания.

Представляется, что говорить о «чужой» вине как условии ответственности невиновного должника вообще нельзя. Вина как условие ответственности – это психическое отношение правонарушителя к своему противоправному поведению и его последствиям, то есть свой «собственный» умысел или своя «собственная» неосторожность. При таком понимании вины она всегда «своя», а «чужой» вины вообще не существует. А раз это так, то ответственность должника за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьим лицом – это ответственность не «за вину», хотя бы и «чужую», и в рамках особого «юридико-технического» способа возложения ответственности на действительного виновника, – это случай, когда законом допускается ответственность без вины. Следует отметить, что понятие «чужая вина» используется только в цивилистической литературе, а в законе для обозначения рассматриваемой ситуации используется термин «ответственность за действия третьих лиц». Этот термин также условен, поскольку должник, не исполнивший собственного обязательства по причине неисполнения обязательства перед ним его контрагентом (третьим лицом), сам совершает противоправное действие и потому отвечает без вины не за действия третьего лица, а за свои собственные действия.[29]

В настоящее время в сфере осуществления предпринимательской деятельности проблема ответственности «за чужую вину» утратила актуальность, поскольку законом в ней допускается ответственность без вины, если иное не предусмотрено в договоре. Однако для договорных отношений лиц, не являющихся предпринимателями, и отвечающими только «за вину», эта проблема по-прежнему актуальна. На наш взгляд, для них то, что закон называет ответственностью за действия третьих лиц, а цивилисты именуют ответственностью «за чужую вину» – это ответственность без вины.

Итак, отождествление вины с объективными условиями возложения ответственности противоправностью или причинной связью, приводит к наступлению ответственности фактически без учета наличия или отсутствия вины правонарушителя. Это значит, что в конкретных случаях ответственность без вины возлагается в противоречие с закрепленным в законодательстве или договоре началом вины. Поэтому такую ответственность без вины можно условно назвать «ненормативной».

При понимании вины как умысла или неосторожности «ненормативная» ответственность без вины, как правило, исключена, поскольку вина сохраняет самостоятельное значение субъективного условия ответственности. Исключение составляют лишь случаи ответственности организаций. При понимании вины как непринятия правонарушителем всех зависящих от него мер для надлежащею исполнения договорного обязательства либо для предотвращения причинения вреда «ненормативная» ответственность без вины организаций исключена, однако такое понимание вины охватывает только неосторожность, но не умысел, что противоречит законодательству. Наиболее удачно определение вины п. 1 ст. 401 ГК РФ, сочетающее в себе оба подхода к пониманию вины «психологический» и «поведенческий», поскольку его применение на практике полностью исключает «ненормативную» ответственность без вины.

Вина как субъективное условие ответственности может быть только «своей» для правонарушителя, «чужая» вина условием его ответственности быть не может. Поэтому то, что называют ответственность только «за чужую вину», на самом деле есть ответственность без вины. Вопрос же о том, является она «нормативной» или «ненормативной», рассматривается нами ниже.

  В заключении следует подчеркнуть, что противоправное поведение может выражаться в виде действия (или бездействия), которое должно приобрести противоправный характер, то есть оно должно быть запрещено законом или иным правовым актом, либо вытекает из основания взятого обязательства.