Научные исследования феномена суицида появились в XIX столетии. Ранние теории стремились поместить суицид в поле физической медицины. Например, было предложено, что к суицидальным действиям склонны люди с тупыми черепами или, что это - результат поступления фосфора в мозг.

Э. Дюркгейм (Е. Durkheim) - представитель западной социологической школы. Ввел понятие «антисуицидальный фактор», который подтверждается во многих современных работах. Описал основные типы суицидального по­ведения. Основной причиной самоубийств Э. Дюркгейм считал соци ально — бытовые условия. Так, касаясь вопроса об отношении числа само­убийств мужчин и женщин как 3-4 к 1, он объясняет это ограниченностью участия женщин в общественной жизни. Далее, опровергая зависимость ме­жду изменением температуры воздуха и числом самоубийств, вместе с тем показывает, что во всех странах Европы число самоубийств, начиная с янва­ря, увеличивается к июню, и зависит от долготы дня. Часы наибольшей ин­тенсивности общественной жизни Е. Durkheim считает часами наибольшего числа самоубийств. Лица, состоящие в браке, менее склонны к самоубийству, одинокие, вдовые и разведенные — больше. Чем больше детей в семье, тем меньше у родителей наклонностей к самоубийству. Самоубийства по возрас­тным группам обнаруживают стремление увеличиваться по мере приближе­ния старости в связи с утомлением жизнью и приближением естественной смерти. Способ самоубийства, по мнению Е. Durkheim, в значительной сте­пени определяется профессией суицидента.[2]

Е. Durkheim и его последователи пришли к выводу, что нервно-психические отклонения являются причиной самоубийств в очень ограни­ченном количестве случаев. «Самоубийство - это болезнь, но не индивидуу­ма, а социального организма»[3] [27, с. 52].

Французский психиатр Е. Eskirol (1838) утверждал, что все самоубий­цы душевнобольные. Такого же мнения придерживаются и другие предста­вители психиатрической школы того времени. В том, что душевная болезнь может толкнуть человека на самоубийство, едва ли кто будет сомневаться. Но признавать душевную болезнь единственной причиной всех суицидов, значит идти против очевидных фактов. Самовольно заканчивают жизнь такие люди, которые при жизни ничем не проявляли каких-либо психопатологиче­ских признаков, а напротив, отличались последовательной логикой, сдер­жанностью, спокойствием и другими свойствами психически здорового че­ловека. Е. Kraepelin (1917) на основании многочисленных наблюдений, по­кушавшихся на свою жизнь, пришел к выводу, что только лишь около 30% суицидентов — психически больные люди. Причем имеющие признаки от­клонения от психической нормы разной степени выраженности .

Среди зарубежных психолого-психиатрических теорий наибольший вклад в изучение суицидального поведения внес психоанализ. 3. Фрейд (S. Freud) высказал предположение, что суицидальность, так же как депрес-сивность, есть обращение на себя гнева, агрессии, первоначально направлен­ной, на объект привязанности. В 1910 г. вышла статья его статья «Печаль и меланхолия», где суицид анализируется на основании представлений о суще­ствовании в человеке двух основных влечений: Эроса и Танатоса. Человече­ская жизнь - это поле битвы между инстинктами жизни (Эрос) и смерти (Та-натос). Суицид это проявление разрушительной (агрессивной) силы Танато­са, однако его господство не бывает абсолютным, и потому возможность предотвращения самоубийства есть всегда .22[4]

К.-Г. Юнг (К. Jung) считал, что самоубийство - это бессознательное стремление человека к духовному перерождению. Это стремление обуслов­лено актуализацией архетипа коллективного бессознательного, принимаю­щего различные формы: метемпсихоза (переселения душ); перевоплощения; воскрешения-восстановления; возрождения (путем трансформации или вос­становления). Люди не только желают уйти от невыносимых условий жизни, совершая самоубийство. Кроме того, они торопятся со своим метафориче­ским возвращением во чрево матери. В языке архетипов есть Распятие: после смерти человека ожидает награда в виде новой жизни вследствие воскресе­ния [5].

Дж. Хиллмен (J. Hillman), последователь К. Jung, относится, вероятно, к наиболее последовательным защитникам самоубийства. Он считал превен­тивные подходы юриспруденции, медицины и теологии в отношении суици­да препятствиями для его адекватного понимания.

J. Hillman считал, что суицид является важным и законным способом обретения смерти, который «освобождает наиболее глубокие фантазии чело­веческой души». Он цитировал английского философа Д. Юма: «Когда я па даю на свой меч, то этим я принимаю смерть от руки божества настолько же, как если бы она была следствием нападения льва, падения в пропасть или лихорадки».

А. Адлер (A. Adler) в суицидальной попытке видел акт мести и осуж­дения в отношении тех, кто ответственен за невыносимое чувство неполно­ценности, которое испытывает человек. Человеку экзистенциально важно ощущать общность с другими людьми, самоутверждаться и преодолевать комплекс неполноценности. Однако, наталкиваясь на препятствия, он может оказаться в кризисной ситуации и начать «бегство» к суициду[6] [36].

К. Меннингер (К. Menninger) провозгласил любое поведение, вредное или опасное для жизни проявлением инстинкта смерти, развивая представле­ния 3. Фрейда о суициде. Он выделил три компонента суицидального пове­дения.

Для того чтобы совершить самоубийство, во-первых, необходимо иметь желание убить. Оно, например, проявляется в ярости младенцев, если их желания фрустрируются. По его мнению, суициденты, будучи в большин­стве своем инфантильными, могут не выдержать помех на пути исполнения их желаний. Желание убить в этом случае обращается против самого «же­лающего» и реализуется путем самоубийства.

Во-вторых, необходимо испытывать желание быть убитым. Подобно тому, как убийство является крайней формой агрессии, желание быть убитым представляет собой крайнюю форму подчинения. Требования совести зачас­тую оказываются столь непоколебимыми, что лишают человека внутреннего покоя. Чтобы быть наказанным из-за нарушения моральных норм, люди час­то ставят себя в ситуацию, в которой они вынуждены страдать. В конце кон­цов, они искупают свою вину только тем, что должны быть убиты.

Последним составным побуждением является желание умереть. Его можно проиллюстрировать стремлениями некоторых отчаянных водителей или альпинистов, которые буквально нуждаются в том, чтобы подвергать се­бя постоянной опасности. Желание умереть, очень распространено и среди душевнобольных, особенно тех, которые считают, что смерть является един­ственным лекарством от их душевных мучений[7] [36].

Г. Салливэн (Н. Sullivan) рассматривал суицид с точки зрения собст­венной теории межличностного общения. Исходя из трех образов «Я»: «хо­рошее Я»; «плохое Я» и «не-Я», Н. Sullivan утверждает, что третий образ возникает и приводит душевному расстройству или суициду, когда человек утрачивает эго-идентичность. Когда человек чувствует себя в безопасности, он является «хорошим Я»; в состоянии тревоги он становится «плохим Я»; в психотических кошмарах индивид превращается в «не-Я». Человек оценива­ет себя главным образом в соответствии с отношением к нему других людей. Если возникнет угроза его безопасности из-за неразрешенного кризиса, то конфликт и тревога могут стать для человека невыносимыми. В этих обстоя­тельствах у него может возникнуть желание перевести свое «плохое Я» в «не-Я» и таким образом совершить суицид. В состоянии депрессии самораз­рушение также является привлекательной альтернативой для индивида. Суи­цид отражает, по мнению Н. Sullivan, переориентированное на себя враждеб­ное отношение индивида к другим людям и внешнему миру[8] [36].

К. Хорни (К. Ногпеу) считала, что основой суицидального поведения является невротический конфликт (несоответствие образу идеального «Я» или стандартам, существующим в обществе). И определяет следующие функции мазохистического страдания: прямой защиты, когда мазохист по­средством самобичевания избегает обвинений, а, принижаясь — избегает со­перничества; способа достижения желаемого: страдание и беспомощность для него — мощные средства получения любви, помощи и контроля; замас­кированного обвинения других людей [9][36, 43].

Э. Фромм (Е. Fromm) видит рождение разрушительности в отказе от аутентичности и собственной уникальности. Подавление внутренней свобо­ды ведет к агрессивности. Е. Fromm исходит из первичности психических процессов, но в отличие от S. Freud, он берет их в конкретном, социально-историческом контексте.

К. Роджерс (К. Rogers) полагал, что основа жизни состоит в актуализа­ции, сохранении и усилении «Я», формирующегося в социальной сфере. Ес­ли структура «Я» становится ригидной и личный опыт отчуждается от лич­ности, то человек теряет контакт с реальностью, он перестает доверять себе и приходит к полному одиночеству. Такое состояние вызывает ненависть и презрение к жизни, смерть идеализируется, что и приводит к суицидальным тенденциям [10][45].

В. Франкл (V. Frankl) рассматривал самоубийство в ряду таких поня­тий, как смысл жизни, свобода человека, психология смерти и умирания. Он считал, что самоубийца не боится смерти, а боится жизни. Самоубийство лишает человека возможности, пережив страдания приобрести новый опыт и развиваться дальше. Человек, сталкиваясь в жизни с экзистенциальной огра­ниченностью на трех уровнях: терпит поражения, страдает и должен умереть; поэтому задача человека состоит в том, чтобы, осознав ее, перенести неудачи и страдания.21[11]

Представитель неопсихоанализа Г. Аммон видит в основе суицидаль­ного поведения нарушения ранних взаимоотношений «мать-дитя», приводит примеры «соматогенной матери», которая интересуется состоянием ребенка только тогда, когда он заболевает и страдает.

В теории объектных отношений принято рассматривать суицид как ре­зультат «плохих» интернализованных отношений с объектом, а также недос­таточной связанности агрессивных побуждений в отношениях, с любовными (М. Klejn, 1934; О. Kernberg, 1975). Это может произойти, если ранние де-привации, потеря объекта или насилие наносят вред привязанности. Суици­дальное поведение актуализируется в ситуации «покинутости», «заброшен­ности».

В транзактном анализе аутоагрессивное поведение рассматривается как результат развивающихся отношений направляемых принятыми и подкреп­ляемыми решениями, то есть как патологическую социально-психологи­ческую адаптацию.[12]

Бихевиорально-когнитивные модели рассматривают суицидальное по­ведение и суицид как формы выученного поведения с социальной трансмис­сией, где центральным звеном являются «выученная беспомощность», безна­дежность, низкая самооценка, бедная «Я-концепция». Подобную модель подтверждают частые случаи подражательных суицидов [15, 16].[13]

Н. Фарбероу является психологом — исследователем, ко­торый работает в области профилактики самоубийств в течение более чет­верти века. В свое время он был президентом Международной ассоциации профилактики суицидов и основал международное движение, деятельность которого способствовала организации более чем 200 центров профилактики самоубийств в одних только США. В своей книге «Многоликое самоубийст­во» (1980) Н. Фарбероу впервые описал и систематически исследовал те фор­мы саморазрушающего поведения, которые до этого не относились к суици­дальным. Например, злоупотребление различными веществами, включая наркотики, алкоголь и табак; соматические болезни: заболевание сердца или травмы позвоночника, при которых пациенты не соблюдают назначенного лечения и режима; преступления, проституция, делинквентное поведение, которые опасны возможностью краха личности; рискованные виды спорта, такие как прыжки с парашютом .

Э. Шнейдман был первым директором Цен­тра исследований и профилактики суицидов в Лос-Анжелосе. В 1957 г. в со­авторстве Н. Фарбероу он выпустил книгу «Приметы самоубийства». Спустя четыре года он написал книгу «Крик о помощи». Обе эти книги считаются классическими в области суицидологии. В своей поразительной книге «Смерти человека» (1980) Е. Shneidman, основываясь на классических на­блюдениях, приводит типологию индивидов, играющих непосредственную, причем часто сознательную, роль в приближении своей смерти.

Искатели смерти расстаются с жизнью преднамеренно, причем таким образом, что спасение является невозможным или невероятным.

Инициаторы смерти: к ним относятся неизлечимо больные, лишаю­щие себя систем обеспечения, отсоединяя иглы или канюли.

Игроки со смертью — это те кто, делает свою жизнь ставкой в ситуа­ции с относительно низкой вероятностью выживания, как, например, в рус­ской рулетке. Существует еще тип людей одобряющих смерть, хотя и не иг­рающих активной роли в ее приближении, но честно заявляющих, что жела­ли бы своего конца. Этот тип часто встречается среди тревожной молодежи и одиноких стариков. Суммируя, можно сказать словами Э. Шнейдман «смерть приближается из-за неосторожности, опрометчивости, безрассудства, забыв­чивости человека или вследствие других сходных психологических механиз­мов» [18].[14]

Представители разных теорий суицидального поведения дают суициду разные определения с акцентом на различные аспекты. Примером могут слу­жить следующие определения. Э. Штенгель определяет суицид как все смерти, которые явились результатом осознанного самопо­вреждающего, угрожающего жизни акта, где намерение может быть неясным или двусмысленным, и иногда может быть выяснено по поведению пациента.

Р. Декстра предложил следующее определение суи­цида для МКБ 10: «Акт с фатальным исходом, который умышленно был на­чат и исполнен самим погибшим субъектом, при условии знания или ожида­ния последним такого исхода, причем исход рассматривается субъектом как инструмент в достижении желаемых изменений в самосознании и социаль­ном окружении».

К. Mеннингер к суицидальному поведению относил все действия чело­века по типу «случайности не бывают случайными», могущие причинить ему вред или повлечь смерть [36].[15]

Е. Shneidman и N. Farberow, исходя из метода психологической аутоп­сии, выделяют «эготические» и «диадические» самоубийства, как наиболее частые, причиной которых является интрапсихический диалог, конфликт ме жду частями «Я» и нереализованностъ потребностей и желаний, относя­щихся к наиболее значимому человеку [18].

Е. Shneidman определил суицид как «...осознанный акт самоуничтоже­ния, понимаемый, наилучшим образом, как многогранное расстройство у личности, имеющей проблему, для решения которой суицид представляется лучшим вариантом» [18].[16]

В российской психиатрии на рубеже XIX - XX вв. акт самоуничтоже­ния рассматривался, прежде всего, как симптом психического заболевания. Проблему суицида изучали Г.Н. Гордон, А.В. Лихачев (1882), Ф.К. Терехов-ко (1903), И.П. Островский (1909, 1911), В.М. Бехтерев (1912).

Г.Н. Гордон утверждал, что предрасположенность к самоубийству есть внутреннее свойство или состояние организма, недостаток духовной энергии, которая субъективно воспринимается как утрата вкуса к жизни, ее цели и смысла.

В трудах В.М. Бехтерева и И.А. Сикорского подчеркивалось значение социальных факторов, таких как условия семейного и школьного воспитания в генезисе самоубийств [18, 15].[17] Таким образом, несмотря на амбивалентное отношение к проблеме душевного здоровья суицидентов, социально - психо­логические причины суицидального поведения никогда не игнорировались.

В начале 1930-х гг. появилось несколько статистико-аналитических ра­бот (М.Н. Гернет, 1922; Н.П. Бруханский, 1926; Д.П. Родин, 1922). Однако они носили фрагментарный характер, без попыток построения целостной теоретической системы. Затем, на долгие годы междисциплинарные исследо­вания были закрыты, и суициды изучались лишь в рамках психиатрии.

Неуклонный рост количества самоубийств в СССР вызывал тревогу у специалистов, изучавших эту проблему. На рубеже 50-х гг. XX в. были сде­ланы попытки свести все разнородные факторы, влияющие на суицидальное поведение в единое целое. Так была создана комплексная, мультидисципли-нарная наука - суицидология. Она объединила в изучении суицидального по ведения ряд смежных дисциплин: психиатрию, психологию, социологию, пе­дагогику, юриспруденцию.[18]

И, наконец, 70-е гг. XX в. получили развитие научно - исследователь­ские разработки в области суицид ологии. Наиболее значимый вклад в изуче­ние феномена внесли профессор А.Г. Амбрумова и ее школа [5].[19]

Концепция А.Г. Амбрумовой отражает социально-психологическую сущность суицида (концепция социально-психологической дезадаптации личности в условиях микросоциального конфликта). Социальная ситуация того времени создает следующие дезадаптирующие факторы: миграционные процессы, алкоголизация взрослого населения, дифференциация сельского и городского населения, изменение традиционных устоев и сложившихся обы­чаев, усиление статусных различий, разрушение института семьи, разрыв по­колений, ослабление морально-этических норм, дегуманизация основных по­нятий, снижение ценности человеческого существования [6].[20]

Вместе с тем концепция объединила интрапсихические и средовые воз­действия в генезисе суицидального поведения. Суицидологами этого периода были выделены различные классификации типов и этапов суицидального по­ведения, мотивы и причины суицида, медицинские критерии риска, взаимо­связь с социальными и профессиональными характеристиками, этнокультур­ной принадлежностью, образовательным уровнем, брачно-семейными отно­шениями, состоянием здоровья. Выработана система превентивных мер, изу­чены антисуицидальные факторы [5, 15].[21]

В исследованиях А.Г. Амбрумовой и Л.И. Постоваловой внимание фиксируется на различных измерениях одиночества, переживаниях, зачастую приводящих к суициду [3, 29].

Одно из измерений: социальное одиночество, когда «человек очень остро чувствует, что его подтолкнули. Покинули, исключили, не допустили или не оценили» [3, с. 67].