В РФ защита от жестокого обращения, в том числе внутрисемейного, осуществляется с помощью норм гражданского, семейного и уголовного права. Естественно, что в рамках этих отраслей существенно различаются правовые средства.

В комплексе мер ответственности родителей за ненадлежащее поведение по отношению к детям семейно-правовая ответственность занимает особое место. «Содержание семейной ответственности за ненадлежащее воспитание детей заключается в устранении обязанных лиц от личного воспитания детей, воплощающееся в различных формах, зависящих от основания возникновения правоотношений по воспитанию»[29].

 Семейно-правовая ответственность применяется за совершение правонарушений, предусмотренных нормами семейного права. Напомним, что в целом юридическая ответственность как таковая характеризуется следующими признаками: реализуется от имени государства, только за виновное деяние, рассматриваемое законом в качестве правонарушения, означает обязанность нарушителя претерпеть неблагоприятные последствия, связанные с его неправомерным поведением, выражает отрицательную оценку поведения нарушителя и преследует помимо карательной цели – превентивную: предупреждение дальнейших правонарушений, как со стороны наказанного лица, так и со стороны других лиц.

 Учитывая выше изложенное можно сделать вывод о том, что применение ответственности к нарушителю означает применение государственного принуждения аппаратом, на который возложено обеспечение исполнения обязанности нарушителем. Ответственность возникает не из правомерного факта, а в результате совершенного правонарушения. Юридическая ответственность всегда есть известное воздействие на правонарушителя, выражающееся в наступлении неблагоприятных последствий для него.

 Юридическая ответственность имеет как компенсационный характер, выражающийся, например, в восстановлении нарушенного субъективного права, так и карательный (применение к правонарушителю уголовного наказания). Ст. 156 УК РФ предусматривает уголовную ответственность родителей за уклонение от воспитания несовершеннолетних детей, если это сопряжено с жестоким обращением. К сожалению, эта статья используется гораздо реже, чем следует, к тому же суд слишком часто на наш взгляд, в подобных делах пользуется правом назначать наказание ниже низшего предела нормы закона.

Так в Чертановском межмуниципальном суде г. Москвы рассматривалось дело о лишении родительских прав С. в отношении 15-летнего сына, мать которого умерла. В результате рассмотрения дела было решено привлечь С. к уголовной ответственности по ст. 156 УК, т.к. уклонение от воспитания сына было сопряжено в данном случае с жестоким обращением. Проявлениями такого обращения суд признал избиение подростка ремнем, отсутствие заботы отца о его питании и учебе. С. был осужден к 1 году лишения свободы условно. Но приговор не был приведен в исполнение в связи с амнистией[30].

Исходя из обстоятельств данного дела, представляется возможным гораздо более обширное применение ст. 156 УК, даже если наказание остается почти символическим. Ужесточение наказания за деяние, предусмотренное данной статьей в соединении с лишением родительских прав, на наш взгляд сыграло бы положительную роль, как в частной, так и особенно в общей превенции. Тогда не было бы необходимости говорить о возможностях рассмотрения дел о семейных правонарушениях исключительно в уголовном процессе, поскольку это предложение по ряду обстоятельств, к сожалению, неприемлемо.

Следует упомянуть о том, что предложение о передаче дел по лишению родительских прав в уголовный процесс высказывалось неоднократно[31]. Однако такие изменения потребуют и соответствующей корректировки УК РФ, в частности внесения туда статей, устанавливающих уголовную ответственность за семейные правонарушения. Тогда наказание за совершение этих деяний повлечет за собою судимость родителей, лишенных родительских прав.

 К тому же, если рассматривать семейное право как самостоятельную отрасль, то с данной точки зрения это предложение не может быть реализовано. У семейного и уголовного права совершенно разные предметы и методы правового регулирования, и если гражданское право близко к семейному по некоторым категориям, то это делает всего лишь возможным рассмотрение споров, вытекающих из семейных правоотношений, но при этом семейное право остается самостоятельной отраслью, а не подотраслью гражданского, как считает М.В. Антокольская,[32] и уж тем более, не уголовного.

Однако в свете вышеизложенного нелишним представляется ужесточение мер по отношению к лицам, грубо пренебрегающим своим родительским долгом, злоупотребляющим родительскими правами. Существует немного мер, которые в данной области могли бы оказаться неоправданно жесткими. Поэтому, возможно, будет целесообразным, применение к лицам, лишенным родительских прав на основании наличия заболевания алкоголизмом или наркоманией, особенно в хронической стадии, такой меры как принудительное лечение, для этого нужно внести соответствующие изменения в главу 15 УК РФ «Принудительные меры медицинского характера».

Лица, лишенные родительских прав на данном основании могли бы направляться на принудительное лечение автоматически: на основании того, что они были лишены родительских прав ввиду алкоголизма или наркомании. То есть, при вынесении решения о лишении родительских прав, если причиной лишения стало злоупотребление алкоголем или одурманивающими средствами, суд в качестве дополнительной меры назначает принудительное лечение как санкцию.

Тогда лишение родительских прав – мера защиты интересов детей и мера ответственности родителей, которых лишают вытекающих из этих прав преимуществ: получение пособий, льгот, наследование имущества и т.п. Но помимо этого, принудительное лечение от алкоголизма или наркомании будет являться и мерой защиты интересов общества, страдающего от алкоголиков и наркоманов, а в конечном итоге, оно отвечает и интересам самого субъекта, подвергающегося принудительному лечению. Суд может не применять эту меру, если субъект согласен начать лечение добровольно.

В решении можно указывать, что если субъект не начнет добровольное лечение в течение, например, календарного месяца со дня окончания судебного разбирательства, то его направляют в стационар принудительно.

По успешном прошествии курса лечения можно будет в ряде случаев ставить вопрос о восстановлении родительских прав.

Но для этого, необходимо еще либо согласиться с предложением М.В. Антокольской, о передаче дел о лишении родительских прав из гражданского судопроизводства в уголовное, либо внести дополнения в ФЗ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (п.4 ст. 11, ст. 13). О невозможности принять первое мы уже говорили, поэтому более целесообразным представляется внесение изменений в ФЗ.

Возможно, такие меры послужат и общей и частной превенции злоупотребления родительскими правами. Само по себе лишение этих прав значительной части лиц, страдающих алкоголизмом или наркоманией, полностью безразлично. В связи с чем необходимы какие-то правовые последствия, могущие иметь для таких лиц значение устрашения, если более ничего не может удержать их от правонарушения.

Ст. 69 СК РФ содержит перечень оснований для лишения родительских прав. Одним из этих оснований является жестокое обращение с ребенком, причем понятие «жестокое обращение» включает в себя все проявления насилия, в любом виде и форме, о которых говорилось выше.

То, что перечень оснований для лишения родительских прав, данный в СК, является исчерпывающим, с одной стороны упрощает, а с другой, напротив, усложняет деятельность правоприменителя. Этот перечень включает в себя практически все возможные ситуации, когда лишение родителей прав становится наиболее действенной мерой по защите интересов ребенка.

Но нельзя не обратить внимание на то, что закон обусловливает применение этой меры обязательной виной родителя. Если лишение родительских прав становится следствием правонарушения, то вина автоматически наличествует как элемент состава правонарушения, без которого сам состав отсутствует.

Исходя из этого, необходимо, чтобы в наличии были и остальные элементы состава, включая объективную сторону в виде действия или бездействия виновного. И здесь начинаются специфические для этой сферы правового регулирования сложности. Прежде всего, описание объективной стороны семейного правонарушения не отличается той четкостью, которая характерна, например, для описания составов административного правонарушения или уголовно-наказуемого деяния. Это, конечно, обусловлено в первую очередь спецификой семейных правоотношений, не поддающихся целиком и полностью какому бы то ни было внешнему регулированию, в том числе и правовому.

Но на практике правоприменителю (а перед этим истцу или заявителю) приходится иметь дело с теми или иными действиями родителей, которые надо квалифицировать, как виновно причиняющие вред ребенку, а при этом в ряде случаев требуется доказать наличие причинно-следственной связи между действиями родителя и наступившими вредными последствиями для ребенка.

Иллюстрацией этому может служить следующая ситуация: в августе 2003 г. на контроль уполномоченному по правам ребенка в г. Москве поступила информация о том, что нарушаются права малолетней Григорьевой М.Ю. 1998 г.р., мать, которой, Григорьева С.В. держит девочку на строжайшей диете, в связи с чем у истощенного ребенка началась депрессия и неврозы.

Мать пояснила, что диета назначена ребенку в связи с занятиями художественной гимнастикой, но список запрещенных продуктов составила сама, ссылаясь на рекомендации спортивного врача. Жалобу подал отец девочки, ссылаясь на то, что он по роду работы постоянно находится в командировках, не имеет возможности непосредственно заниматься воспитанием дочери, но требует, чтобы мать лишили родительских прав на основании жестокого обращения с ребенком.[33]

Формально такое основание содержится в соответствующей статье СК, но необходимо определить, действительно ли имеет место жестокое обращение с ребенком, можно ли считать, что С.В. Григорьева морит дочь голодом, как заявляет отец, и подтверждают воспитатели детсада.

Сам по себе факт диеты для ребенка не является проявлением жестокого обращения, независимо оттого, продиктована ли необходимость диеты проблемами со здоровьем или занятиями спортом. Ограничение ребенка в питании не означает, что он голодает. Но определить это можно только на основании медицинского заключения, по результатам обследования, которое должно выявить, получает ли ребенок с диетической пищей необходимый набор веществ, обеспечивающий нормальное развитие и функционирование его организма.

В данном же случае справка об истощении организма была выдана медсестрой детского сада, прочие выводы делались на основании информации полученной от воспитателей. Но этой информации противоречат положительные характеристики Григорьевой с места работы и жительства, свидетельствующие о том, что она заботится о дочери.

Представляется, что в данном случае нет необходимости лишать С.В. Григорьеву родительских прав, поскольку она добросовестно заблуждается относительно вопросов питания ребенка, других же оснований для лишения прав нет. В любом случае вывод о негативном влиянии диеты на организм и о том, что диета стала причиной невроза, должна делать специальная комиссия на основании подробного обследования. Но и после этого целесообразнее ограничиться профилактической беседой с Григорьевой, разъяснив ей ее заблуждения.

И данную беседу, разумеется должны проводить не работники правоохранительных органов, а медики и психологи.

Лишение родительских прав – крайняя мера, направленная прежде всего на защиту ребенка, если возникает необходимость защищать его от родителей. Поэтому применение этой меры должно быть исключительным шагом[34].

Что касается насилия в отношении женщин, то правовая защита осуществляется здесь на общих основаниях, как защита от преступного посягательства любого субъекта, безотносительно к тому стал ли он жертвой внутри- или внесемейного насилия. С одной стороны, это облегчает деятельность правоприменителя, но с другой стороны, такой подход не учитывает особенностей ситуации, в которой женщина подвергается насилию внутри семьи.

Особенности эти состоят в том, что деяние субъекта правонарушения в данном случае часто подпадают под статьи закона, относящиеся к так называемому частному обвинению, т.е дела возбуждаются только по заявлению потерпевшего и могут быть прекращены в случае примирения правонарушителя и потерпевшего.

Поскольку в случаях семейного насилия правонарушителем является обычно супруг (сожитель) женщины, то примирение сторон происходит довольно часто. Но всегда ли оно целесообразно? В ряде случаев женщина прекращает судебное преследование своего обидчика не потому, что он искренне раскаялся, а она простила его, а по иным причинам: боязнь людского осуждения («Мужа посадила!»), страх перед слабостью правовых мер («Вернется – еще хуже будет!») и т.п.

Представляется, что здесь бессильны только правовые меры, поскольку необходимо и формировать надлежащим образом общественное мнение, и развивать реабилитационную систему для жертв семейного насилия, и вести соответствующую профилактическую работу.

Человек, ставший супругом или родителем фактически и юридически, далеко не всегда осознает ответственность этого положения в силу самых различных причин. Но все они, так или иначе, сводятся к социальной деформации личности, к ее асоциальным установкам того или иного рода.

Во многих случаях эти установки могут быть следствием воспитания, полученного ими, или обусловлены возрастом самих несовершеннолетних родителей, а также могут быть связаны со злоупотреблением алкоголем, наркотическими средствами или увлечением азартными играми.

Таким образом, родители не осознают (не могут осознавать) своей ответственности перед детьми и перед обществом, а структуры, призванные внушать эту ответственность: органы образования, медицинские, психологические, социальные и юридические службы бездействуют, либо вообще отсутствуют.

Работа школьных педагогов с родителями и школьниками как будущими родителями сводится к формальным мероприятиям, чаще всего в форме бесед в официальном тоне. Присутствие в школьной программе предмета, связанного с семейными отношениями, не меняет положения дел. Во-первых, данный предмет является факультативным, во-вторых, его ведут не специалисты по семейным отношениям, а учителя, исключительно для прибавления часов, для увеличения заработной платы.

Специалисты же по данной тематике практически не готовятся высшей школой. Далеко не в каждой школе, особенно на периферии, имеется собственный психолог, а имеющиеся часто не обладают достаточной квалификацией. Множество социальных работников также не имеет специального образования.

Медицинские работники (например, врачи-педиатры) тоже уделяют проблемам родительской ответственности не так уж много внимания. Причина этого не только в недостаточном финансировании медицины в России, но и в неподготовленности врачей к такого рода работе.

Не приходится надеяться и на то, что подобные упущения будут исправлены органами опеки и попечительства или социальной защиты населения. Причины все те же: недостаточная квалификация специалистов и скудное финансирование. Эти проблемы должны решаться на федеральном уровне, хотя многое могли бы в этом направлении сделать и органы местного самоуправления.

Но в реформировании нуждается вся система работы с семьей. Практика показала, что имеющиеся на сегодняшний день в России структуры, как государственные, так и общественные не справляются с проблемами. И если общественные организации могут объяснить провалы в своей работе недостаточной опытностью функционирования, то в работе государственных организаций все проблемы, как правило, связаны с финансированием.

Поскольку недостатки финансовой системы не связаны непосредственно с темой данной работы, мы не будем останавливаться на этом вопросе, а перейдем к проблеме реформы структур.

За рубежом необходимые службы функционируют уже десятилетиями, и у нас есть возможность, изучив особенности их работы в различных странах выбрать наиболее приемлемые варианты, изменив их с учетом российской специфики.

Особенно слабо развита у нас психологическая помощь женщинам, ставшим жертвами семейного (да и иного) насилия.

Краткую характеристику работы существующих кризисных центров для женщин мы дадим в следующей главе.