В следующем комментарии кратко описывается ранняя иудейская религиозная жизнь и объясняется, с какими необходимыми изменениями столкнулись верующие из евреев:

Вся система [Моисеева закона] включала в себя вещи видимые, осязаемые, материальные, преходящие… Она служила тенью всего доброго, чему еще надлежало прийти в будущем; и именно этому настоящему и вечному представил людей Христос… В Нем лежит вся наша деятельность, проводимая не с помощью видимых обрядов временного служения, а при помощи служения духовного; в Нем мы соприкасаемся не с откровениями Бога, несовершенно переданными через символы или через людей, а с самим образом Божьим. Он — посредник между Богом и людьми, имеющий общение с обеими сторонами. Он приводит людей к истинным отношениям с Богом благодаря тому, что провел свою жизнь на земле в полном послушании Божьей воле… Титул священника он унаследовал не по плоти, а благодаря своему состраданию людям и личной безупречности… соединяя людей с Богом своей чистой и совершенной преданностью Ему[983].

Все видимые и осязаемые предметы, церемонии и занятые в них люди в действительности были лишь тенью того доброго, чему надлежало прийти в будущем. Некоторые предпочли остаться с видимой, слышимой и осязаемой тенью, но это помешало им понять и оценить гораздо более величественную духовную реальность[984]. Они упустили из виду, что смысл старого и нового заветов был в приведении людей к Богу , и что старый — со всеми его впечатляющими материальными признаками — не мог, в отличие от нового, полностью выполнить эту задачу[985]. Сравнивая старый и новый заветы, апостол написал:

Если служение, которое осуждает человека, было окружено такой славой, то насколько же большей славой наделено служение, несущее человеку оправдание! То, что было окружено славой тогда, кажется уже не таким славным по сравнению с гораздо большей славой. И если временное было окружено славой, то насколько же славнее будет вечное!.. Мы смотрим не на видимое, а на невидимое, потому что видимое временно, а невидимое вечно[986].

Чтобы принять все это, чтобы видеть бóльшую ценность в духовном, а не материальном, участвовать в поклонении сердцем и рассудком, а не только глазами, ушами или движениями, — необходима вера. Это поклонение не требует священных мест, дат, атрибутики, церемоний и обрядов, оно находит свое место в жизни человека каждый день и весь день. Вера нужна и для того, чтобы понять: личные отношения с Богом через Сына — это единственный незаменимый компонент служения. Все остальное — второстепенно и не имеет критической важности. Чтобы правильно расставить жизненные ценности, сегодня нужна такая же вера, что и тогда.

«ТЕЛО ХРИСТА» — РЕЛИГИОЗНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ИЛИ ПОДОБНАЯ СЕМЬЕ ОБЩИНА?

Когда мы приобретаем такие личные отношения с Богом — через веру в его Сына и принесенную им жертву, мы не остаёмся одинокими. Мы становимся частью «свободного народа», который живет по закону любви, написанному не на скрижалях, а на сердцах[987].

Все такие люди составляют «тело Христа»[988]. Между присоединением к этому телу и вступлением в какую–либо религиозную организацию, объединение или церковь, нет ничего общего. Стать частью тела Христа можно только одним способом — через веру. Всякий кто принял Христа своим Главой, становится частью этого тела[989]. Личная, индивидуальная вера каждого соединяет его или ее с Главой, а направляющее руководство Христа становится всегда доступным для них как для отдельных людей. И хотя благодаря совместной вере они составляют одно тело, доступ к Главе этого тела или получение от него руководства не зависят от влияния или посредничества других членов. Ведь «для всякого человека глава — Христос», и через Христа Бог дает «каждому (каждому мужчине и каждой женщине) проявление Духа для общего блага», распределяя «разным людям разные дары по своему усмотрению»[990]. Существуют «разные дары», «разные виды служения», «разные действия», но «дух один и тот же», «Господь один и тот же» и Бог, совершающий «все действия во всех » — «один и тот же»[991].

Возможность иметь личные отношения с Богом и Христом подтверждается и другим образом в словах Иисуса, записанных в Евангелии от Иоанна, главе 15. В них он сравнил себя с виноградной лозой, а своих последователей — с ветвями. При этом он не сказал, что он — это корни лозы, а собрание — ее стебель , к которому прикрепляются его последователи. И он не сказал, что жизненно необходимо быть связанным с другими ветвями . Нужно прикрепиться к Христу — к лозе — и к нему одному: именно так достигается их единство. Ведь оставаясь с лозой, они «пребывают в его любви», а любовь и служит той силой, что соединяет и скрепляет их в тело Христа[992].

Как члены этого тела, мы также «члены друг другу»[993]. Христиане представлены в Писании не как члены религиозной системы , а как члены религиозной общины , подобного семье коллектива людей, руководимого главой семьи, Сыном Бога. В Библии эта община иногда прямо называется «семьей», а ее члены — «домочадцами»[994]. Отмечая тот эффект, который благая весть оказала на язычников, открывая им путь к новым отношениям с Богом, апостол написал:

А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш… дабы из двух [иудеев и язычников] создать в Себе Самом одного нового человека… и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста… Потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе. Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом[995].

Действительно, они называются не только «своими» Богу, но и «согражданами» и «народом святым»[996]. И может показаться, что эти описания говорят о строгом «организационном» укладе в собрании. Однако, хотя христиане и сравниваются с «народом», никакого акцента на идее земной, видимой организации не делается. Им напоминается, что их «гражданство на небесах », и что им нужно быть подобными людям прошлых времен, которые ожидали «города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» и стремились к «лучшему (отечеству), то есть к небесному»[997]. Все они равные по положению «сограждане», («равноправные граждане», Кузнецова ), и у каждого из них единственный правитель — небесный. Они становятся согражданами благодаря тому, что Христос — их Царь. Они не ищут себе какого–либо земного правителя; за законами и указаниями им не нужно обращаться в какой–нибудь руководящий совет, служащий в земной столице — в Иерусалиме, Риме, Бруклине или где–то еще. Канал, который использует Царь — это святой Дух, который направляет, ведет, дает указания. Если бы апостолы хотели особо подчеркнуть организационный аспект, то для этого аналогия с народом подошла бы идеально. Однако в своих писаниях они лишь изредка используют это сравнение, и даже тогда идея организации не является доминирующей. Скорее, наибольшее внимание уделяется отношениям, подобным тем, что существуют в семье. Обращаясь к соверующим, они никогда не называют друг друга «мои сограждане», а постоянно говорят «мои братья». (И хотя совместно они и составляют духовный храм и царственное священство, они не обращаются друг к другу «мой сосвященник»[998]). Они все являются частью Божьего дома, братьями и сестрами в одной семье под руководством Христа[999]. Христос сам положил основание для такого взгляда:

Он же в ответ сказал им: «Кто моя мать и кто мои братья?» И, окинув взглядом сидящих вокруг него, сказал: «Вот, моя мать и мои братья! Кто исполняет волю Бога, тот мне брат, и сестра, и мать»[1000].

В том же духе Павел написал Тимофею:

Старшего строго не укоряй. Но умоляй его, как отца , молодых мужчин — как братьев , женщин, которые старше, — как матерей , молодых — как сестёр , со всей чистотой[1001].

Почему же тогда религиозная структура — при наличии столь обширного числа доказательств и оставленного апостолами примера — предпочитает делать главный акцент на организационном укладе, а не на семейных отношениях внутри сообщества? Очевидно, последнее не позволяло бы использовать авторитарный подход. Ведь в этой семье есть только «один Отец, который на небе», и только «один Наставник», «а вы все — братья»[1002].

ХРИСТИАНСКАЯ ЭККЛЕСИЯ В ПЕРВОМ СТОЛЕТИИ

Для описания христиан как коллектива в христианских Писаниях наиболее часто используется греческое слово экклесия , обычно переводимое как «церковь» или «собрание». Интересно отметить, что само по себе это слово выраженного религиозного оттенка не несет. Обычно греки использовали это слово для описания «собрания» горожан, которые встречались для решения жизненно важных гражданских вопросов. В таком обычном, светском, нерелигиозном смысле данное слово употреблено в Деяниях 19:32, 39, 41 для описания наспех созванного собрания серебряных дел мастеров в Эфесе. Очевидно, что само по себе это слово не несет идеи «организации» в смысле структурированного общественного образования, а просто передает идею совместной встречи людей, на которой они рассматривают интересующие их вопросы. Слово экклесия может также описывать самих собравшихся людей[1003].

В первом столетии христиане не были прикреплены к местной экклесии, церкви или собранию в смысле формального членства в ней как в религиозной организации. Собираясь с другими, они самим своим приходом на собрание показывали, что являются частью местного «сбора» или «собрания» (экклесии). Побуждение придти на встречу не было навязано им со стороны какого–либо религиозного авторитета. Влекомые зовом благой вести, они приходили на встречу, на которой они не просто делились своими мыслями и взглядами, а слушали исходящие от Бога учения. В течение первого и второго столетий собрания проходили в домах, а не в специальных религиозных строениях[1004]. Обсуждая то, как Павел в своих ранних посланиях использовал понятие экклесия , исследователь Роберт Бэнкс пишет:

В течение этого периода данное слово никогда не использовалось для описания зданий, в которых собирались христиане. Что бы мы ни рассматривали: будь то собрание лишь нескольких христиан из одного города или же большое собрание всего христианского сообщества [в этом городе], оно проходило в доме одного из членов экклесии , — например, в верхней комнате [Деяния 20:8]. Свидетельства существования специальных зданий для проведения христианских собраний появляются лишь в третьем веке, но даже тогда эти здания строились по образцу обычных комнат, в которых римляне или греки принимали своих гостей[1005].

Подобное утверждение мы находим и в труде «The Expositor's Greek Testament»:

Вплоть до третьего столетия мы не находим конкретных доказательств существования специальных церковных зданий, предназначенных для поклонения; все источники указывают на то, что для этой цели использовались личные дома [верующих][1006].

Поскольку христиане сами составляли духовное «жилище Бога», им не требовались специальные здания для поклонения ему (да и «жилище» Бога в них не ограничивалось определенными периодами времени или днями недели)[1007]. Как показывают данные археологических раскопок, дома в те времена очень редко имели комнаты, в которых могло бы собраться более сорока человек[1008], поэтому собрания были сравнительно небольшими. Подобные совместные встречи создавали атмосферу, благоприятствующую развитию родственных чувств. Собрания способствовали укреплению братских уз и чувства единения. С большой охотой приходящие на встречи узнавали друг друга все лучше и лучше, знакомились с нуждами, интересами и тревогами соверующих.

Такая картина может несколько отличаться от того, как большинство людей представляют себе собрание сегодня, и уж точно не соответствует тому, что мы привыкли видеть в церквях. Однако такое понимание слов «собрание» или «церковь» (экклесия ) отражает один из самых фундаментальных аспектов христианства. Указывая на это, известный швейцарский ученый Эмиль Брюнер пишет:

Где проповедуется Слово Бога, и где в него верят, где два или три собраны во имя Христа, там и есть Церковь. И что бы другое ни говорилось о ней, главное — в этом. Это утверждение никогда — даже в наши дни — не понималось во всей его революционной силе. Встреча двух или трех должна считаться Церковью, пусть и в несовершенной форме. Когда отец собирает свое семейство и смиренно объясняет им Евангелие, или любой человек от полноты сердца провозглашает слово Бога группе молодежи, это и есть Церковь. А если кто отходит от этого правила, или если кто думает, что для существования настоящей Церкви нужно еще что–то добавить, то он неправильно понял значение самого сердца евангельской Веры [1009].

Сегодня многие считают, что «нужно еще что–то добавить». Простота ответа не согласуется с их пониманием идеи «собрания». Сегодняшние религии зачастую настаивают на том, что встреча может считаться «настоящим» христианским собранием только в том случае, если она проводится в рамках правил «деноминации» или церковной «организации» (принятых иерархической структурой этой организации). Писание не поддерживает эту точку зрения. Заверение Христа противоречит ей[1010]. Понятно, что у нас может быть желание собираться и большей группой, нежели просто вдвоем или втроем. Вполне естественно испытывать побуждение расширить круг своего общения. Но слова Христа применимы к встрече «двух или трех» в нисколько не меньшей степени, чем к большим собраниям: «Я посреди них». Добавьте несколько сотен или тысяч человек к собравшимся двум или трем, перенесите место встреч в большое здание, пригласите дюжину назначенных организацией «руководителей» — все это не сделает собрание ни на йоту более «настоящим», чем первоначальное. Единственное, что нужно — это присутствие Главы собрания, Христа.