Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Серьезный шаг к миру без химоружия, случившийся 17 июня 1925 года, был неизбежен. В тот день представители 38 государств подписали в Женеве «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств»198, который подтверждал и дополнял Версальский трактат от 28 июня 1919 года и Вашингтонский трактат от 6 февраля 1922 года.
Как отмечалось в одном из текстов ВОХИМУ РККА осенью 1927 года, Женевский протокол198 должен был стать полноценной частью международного права, и он обязывал все присоединившиеся государства как морально, так и практически отказаться от химических и бактериологических средств борьбы.
Официально Советский Союз присоединился к Женевскому протоколу 2 декабря 1927 года. В духе времени на предстоящей конференции по разоружению (декабрь 1927 года) советская делегация планировала «выступить.., разоблачая и выявляя вместе с тем неделовой и лицемерный подход к проблеме разоружения буржуазных государств». А в отношении Женевского протокола предполагалось объявить о «решительно отрицательной позиции». И тем не менее СССР был вынужден на конференции заявить о присоединении к протоколу о запрете химического и бактериологического оружия.
Правительство СССР ратифицировало Женевский протокол лишь 5 апреля 1928 года, когда советский посол В.Довгалевский передал ратификационную грамоту ЦИК СССР на хранение правительству Французской Республики.
На самом деле все силы руководства СССР были направлены лишь на то, чтобы страны Запада не прознали, что первое государство рабочих и крестьян вовсе не собиралось исполнять запрещения Женевского протокола. Для примера приведем документы 1927-1928 годов, появление которых было явно связано с присоединением СССР к числу стран, подписавших этот документ.
В частности, присоединение Советского Союза к Женевскому протоколу побудило Разведывательное управление Штаба РККА добыть доклад английской разведки, касающийся состояния военно-химических дел в СССР в 1927 году. И 11 августа 1928 года этот документ был направлен в ВОХИМУ. В ответном письме начальник ВОХИМУ Я.М.Фишман указал, что полученные материалы «довольно верны, но слишком общего характера», однако он не мог не отметить иное: «если они получат хотя бы и общую информацию о 1928 годе, то основные направления наших работ будут разгаданы».
Разгадка, однако, не состоялась — постарались и контрразведка с системой секретной переписки, и цензура.
Время было такое, что Я.М.Фишману пришлось явить тогда редчайшую изворотливость в создании армейского института химической войны34,66. Поскольку денег на то строительство у армии не было, он мобилизовал доброту голодных советских людей, которые поверили официальной пропаганде и собрали в течение 1927 года необходимую сумму в рамках движения «Наш ответ Чемберлену» в кассу так называемых общественных организаций — Авиахима и сменившего его на этой ниве ОСОавиахима. Заодно Я.М.Фишман нашел решение и дипломатической задачи — развернуть подготовку к наступательной химической войне, построить головной военно-химический институт, начать создание первых воинских частей химических нападения и уклониться при этом от обвинений в нарушении Женевского протокола19. «Что касается передачи института Наркомвоенмору, то таковая фактически должна быть произведена, официально же институт может оставаться осоавиахимовским. Само собой разумеется, никто не может запретить добровольному обществу, ставящему себе одной из задач воздушно-химическую оборону СССР, располагать для этой цели научно-исследовательским институтом» — так писал Я.М.Фишман 8 февраля 1928 года в связи с подготовкой приказа по армии о конституировании нового института (Института химической «обороны» им.ОСОавиахима)66.
Ну и попутно Я.М.Фишман распоряжением от 4 мая 1928 года ввел новую систему шифровки ОВ. Теперь в секретной переписке они стали обозначаться не так, как раньше, в соответствии с его же распоряжением от 7 января 1927 года199, то есть до ратификации правительством СССР Женевского протокола. После ратификации потребовалось ужесточение мер секретности для сокрытия подготовки к химической войне. Впрочем, и эта система продержалась лишь до мая 1929 года. Дело в том, что 23 апреля 1929 года Я.М.Фишман утвердил ставшую наиболее популярной систему шифровки индивидуальных ОВ — цифровую (систему литер «А»)68. Вот какие ОВ крутились в документообороте армии, ОГПУ и промышленности в те годы: дифосген — это вещество № 5, серный иприт — № 6, бромбензилцианид — № 8, синильная кислота — № 11, дифенилхлорарсин — № 12, адамсит — № 15, люизит — № 17, фосген — № 25, хлорацетофенон. Конечно, к концу 1930-х годов масштабы работ с химоружием развились настолько, что для обозначения ОВ и рецептур на их основе стали применять и более богатые по возможностям системы обозначений. В частности, 15 мая 1936 года Я.М.Фишман утвердил систему трехзначных чисел, с помощью которых в своей переписке под грифами «секретно» и «совершенно секретно» руководство РККА, ГУГБ и промышленности прятали данные об обсуждавшихся «обычных» ОВ: иприт Левинштейна — это вещество 125, зимний иприт на основе пропилена — 126, вязкий иприт — 127, смесь иприта с дифосгеном — 130, смесь иприта с люизитом — 131, люизит — 133, фосген — 134, дифосген — 135, синильная кислота — 137, хлорциан — 138, смесь синильной кислоты с хлорцианом — 139, дифенилхлорарсин — 140, дифенилцианарсин — 141, адамсит — 14276 .
Отечественная война внесла свои коррективы. Уже в ее начале обычный иприт в документах промышленности начали скрывать под словом Р-10, «тролит» и «тролит-10», иприт Зайкова — «продукт М-01», «тролит-74» и Р-74, люизит — «продукт К-01» и «персил», синильную кислоту — «розамин», фосген — «фактис-1», дифосген — «фактис-2», адамсит — Р-15 и «фиксол». А 20 марта 1943 года нарком НКХП СССР М.Первухин написал от руки приказ об установлении иной системы шифровки в секретной переписке по вопросам производства тех ОВ, которые фактически выпускались202. С 1 апреля 1943 года действовали такие обозначения: синильная кислота — продукт «А», фосген — «Б», дифосген — «В», адамсит — «Д», дифенилхлорарсин — «Е», иприт Зайкова — «К», иприт Левинштейна — «Н», люизит — «М», хлорацетофенон — «С». Ну и т.д.
После войны настали новые времена, и к старым добрым ОВ первой мировой войны добавились новые, почти трофейные — нервно-паралитические. Разумеется, и это обстоятельство имело следствия на секретно-шифровальном фронте: новые ОВ зарин и зоман стали именовать в документах промышленности как «ордоваль-1» и «ордоваль-2». Впрочем, у зарина бывали и иные имена (например, «молит» и «пласкон»), а у зомана — «титанит».
Обращаясь к проблемам становления цензуры, отметим, что 19 августа 1927 года, в преддверии присоединения СССР к Женевскому протоколу 1925 года, Главлит начал подготовку к двойной жизни. Он разослал по всей стране специальный документ «О секретных сведениях по военно-химическому делу», где было однозначно установлено, что «сведения по военно-химическому делу являются секретными и потому не должны разрешаться к печати»200.
Приведем некоторые из запрещенных тем: «Средства химического нападения».
«1. Все ОВ (наименования, марки, химические формулы и характеристики действий)…
3. Ручные и ружейные химические снаряды (гранаты и пр.).
4. Газометные мины, дымовые шашки и ядовитые свечи.
5. Все средства для заражения местности как с самолета, так и наземные.
6. Газометы.
7. Оригинальные сосуды для перевозки и хранения ОВ (баллоны, цистерны и т.п.)».
Тем же документом были запрещены для публикации в прессе также «все сведения о бактериологической войне, которые не носят научного характера и которые не позаимствованы из иностранной прессы, но каждый раз по согласованию с Военно-химическим управлением».
Дальше — больше. И «Перечень сведений, составляющих военную тайну и не подлежащих оглашению в целях охранения интересов СССР (на мирное время)», который был утвержден в 1928 году не только главным цензором (начальником Главлита), но и заместителем председателя РВС СССР И.С.Уншлихтом, запретил упоминание в открытой печати названий, нумераций и местонахождения войсковых частей, в том числе и у только что образованных химических войск201. Пока этот запрет распространялся на отдельные химические роты и батальоны — ничего другого в химических войсках тогда еще не было. Среди других запретов укажем такие: «все сведения о военно-химической службе», «все сведения о военно-химической промышленности» (она еще только возникала) и даже «сведения о количестве газов, газовых снарядов и т.п., оставшихся от царской армии».
Ну а в следующие годы подобного рода перечни обрастали все новыми и новыми подробностями, по мере того как военные химики обрастали новыми знаниями и «достижениями». Так, еще 19 мая 1933 года с их подачи заместитель председателя РВС СССР М.Н.Тухачевский утвердил обширнейший «Перечень вопросов, составляющих военную тайну по военно-химическому вооружению и военно-химической подготовке РККА»45, по существу отражающий весь арсенал военно-химических неожиданностей, которыми Страна Советов собиралась познакомить любого врага. Перечень этот заслуживает описания, поскольку он очень выпукло характеризует его создателей.
Так, о всех боевых химических машинах от БХМ-1 до БХМ-4 враг не должен был знать из открытых источников абсолютно ничего (то есть детального технического описания, ТУ, наличия распылителей для иприта и люизита, тактико-технических данных, норм расхода). Даже внешний вид для машин БХМ-2, -3 и -4 составлял тайну уровня «совершенно секретно»45. Единственное послабление касалось рабочей емкости машины БХМ-1 — всем дозволялось знать число 1000 л, да и то потому, что «в миру» под названием АРС эти машины могли быть использованы не для перекачки и распыления СОВ, а для перевозки бензина и поливки улиц водой. С чем успешно справляются и поныне. О шашках ядовитого дыма ЯМ-11 (хлорацетофенон) разрешалось знать только внешний вид, вся остальная информация шла под грифом «секретно». А о ЯМ-21 (адамсит), ЯМ-31 (дифенилхлорарсин) и ЯМ-41 (дифенилцианарсин) и об их применении никто не должен был знать абсолютно ничего — все шло только под грифом «секретно». За исключением того, что пряталось под гриф «совершенно секретно», а на этот уровень тайны тянула такая информация, как «действие дымовой волны на дальности свыше 10 км и в сверхминимальных концентрациях». Напомним, что дальность могла достигать 80 км и более45. О таком химоружии, как химический фугас ХФ, можно было знать не очень много — внешний вид и учебные нормы, да и то в режиме «для служебного пользования». А вот боевые нормы — это было «секретно», не говоря уж о «телемеханическом способе подрыва», который проходил как тайна уровня «совершенно секретно»45.
И так до бесконечности. В отношении ВАПов как химоружия авиации никому нельзя было знать ничего. Причем применение этого средства распыления ОВ до высот1000 мбыло тайной уровня «секретно», а вот использование с высот выше1000 мбыло тайной «совершенно секретно». Столь же строгой тайной была окружена сама возможность применения авиацией из ВАПов таких ОВ, как синильная кислота и фосген.
Разумеется, под грифом «совершенно секретно» проходили тогда любые рецептуры ОВ — для химических и осколочно-химических авиационных бомб и артиллерийских снарядов, а также для применения всеми иными способами.
Что касается самих ОВ, то о ранее известных из прессы широкой публике дозволялось знать то и только то, что уже было опубликовано после первой мировой войны, и ни на йоту больше. Скажем, в отношении люизита режим «секретно» действовал по таким неожиданным вопросам, как «действие на организм животных и человека, меры первой помощи». В отношении синильной кислоты режим «секретно» распространялся на «все работы, проводимые в СССР, и вопросы боевого применения», а режим «совершенно секретно» — на «применение синильной кислоты авиацией и другими холодными способами». В отношении адамсита и дифенилхлорарсина режим «совершенно секретно» действовал по такому боевому вопросу, как «действие на организм сверхминимальных концентраций». Ну а в отношении практически всех известных ОВ (иприта, фосгена, дифосгена, адамсита, дифенилхлорарсина, хлорацетофенона) в режиме «секретно» должно было оставаться все, что касалось усовершенствования технологических процессов, а в режиме «совершенно секретно» — сведения о боевых рецептурах. Что касается новых, ранее не известных ОВ, то публикации о них типографские или литографские публикации запрещались вообще, даже под грифом «совершенно секретно»45.
Разумеется о химических войсках и об их работе в режиме химического нападения нельзя было знать практически ничего. В отношении самого факта существования «химических частей и подразделений больше взвода», равно как и об их технике и тактике при заражении местности действовал режим «секретно». Ну а в отношении мест размещения химических войск нельзя было знать ничего даже для таких военных единиц, как взвод45.
Между тем жизнь продолжалась и ставила все новые и новые вопросы.
Совместные немецко-советские опыты с химоружием, начатые в 1926 году в Кузьминках (Москва), в нарушение Версальского трактата 28 июня 1919 года, равно как и Женевского протокола 1925 года198, также требовали осторожности. В связи с этим опыты, выполненные в 1927 году уже в районе Оренбурга, также потребовали проведения активной операции прикрытия, с тем, чтобы немецкие химические офицеры («гости»), не очень бросались в глаза.
ИЗ ОПЕРАЦИЙ ПРИКРЫТИЯ:
«11 марта 1927 года Зам. Председателя РВС
тов.Уншлихту
Через несколько дней приезжают гости для того, чтобы начать здесь работу.
Кроме того, по условию, гости должны поехать в Оренбург для осмотра полигона…
В соответствии с полученными от Вас устно указаниями полагаю, все дело можно представить следующим образом.
ОСО-Авиахим в моем лице ведет опыты по борьбе с саранчей путем опрыскивания с самолетов. Для этой цели ОСО-Авиахим пользуется услугами иностранных специалистов, которые предлагают ОСО-Авиахиму приобрести патент по опыливанию с самолета. Свои способы борьбы с вредителями иностранная фирма и С о демонстрирует у нас на полигоне.
Думаю, что они согласятся нам написать письмо в этом духе. Тогда все дело было бы легализовано, так как имеем же мы право пользоваться услугами иностранцев при изучении техники борьбы с вредителями.
Вся работа должна быть закончена в августе этого года.
Прошу разрешения повести с ними переговоры в указанном смысле.
Начальник ВОХИМУ Фишман».
Ну а после 1927 года вся информация о подготовке Советского Союза к наступательной химической войне была засекречена так тщательно, что лишь кое-что об этом стало ясно мировому сообществу в конце XX века. А вот данные о советско-германских опытах по созданию и испытанию химоружия, которые интенсивно выполнялись в 1928-1932 годах на военно-химическом полигоне в Шиханах (Саратовская область)194,214, достоянием общества так и не стали.
Хотя не обходилось без исключений.
ИЗ НАБЛЮДЕНИЙ СО СТОРОНЫ:
«Русские считают за лучшее указывать на злых империалистов и их оживленную деятельность в области химического вооружения, как, например, сделал Ворошилов в своей речи на 15-летней годовщине Красной Армии, прибавив затем: «Не обращая внимания на Женевскую болтовню, химическое оружие в будущей войне достигнет применения не в меньшем, но в значительно большем масштабе, чем в империалистическую войну». Также, русский Фишман в своей известной работе «Химическая война»неосмотрительно ставит в известность мировое сообщество о том, что Красная Армия «получает тщательное обучение химическим атакам».
«Wissen und Wehr», Германия, 1936, № 4.
Что касается советских военных химиков, то они в дальнейшем применяли накопленный «дипломатический опыт» в течение несколько десятилетий. Без каких-либо стеснений. Справедливости ради укажем, что в начале 1930-х годов Советский Союз уже не получал на Западе серьезной критики.
Во всяком случае в апреле 1934 года, когда на смену военно-химической «дружбе» с нацистской Германией шла подготовка к военно-химической дружбе с фашистской Италией, начальник военно-химической службы Италии в приватной беседе с советским военным атташе в Риме высказал совсем не то, о чем провозглашалось с самых высоких разоруженческих трибун: «Генерал Риккетти говорил, что они много теряли времени в военно-химической области из-за всяких международных обязательств и прочих глупостей. Сейчас они решили развивать химическое оружие «вовсю». Поэтому их и интересует опыт СССР, который поступил более «мудро», не веря всяким международным обязательствам». Советский опыт195,196 пригодился довольно скоро — во время химической войны Италии в Абиссинии.
В общем, у нас, жителей XXI века, не вызывают сомнения причины, по которым присоединение к Женевскому протоколу 1925 года198 Советский Союз сопроводил оговорками, которые полностью обесценивали акт присоединения.
После подписания Женевского протокола198 последовали десятилетия, когда химоружие применялось лишь в локальных конфликтах, что, впрочем, не снижало уровня его опасности для всего мира. Что касается последующих событий, то среди них особо примечательным, пожалуй, был 1969 год. США в тот год высадили человека на Луну и прекратили производство химоружия и больше его не возобновляли (как был вынужден признать советский химический генерал И.Б.Евстафьев, США «не производили химическое оружия с 1969 по 1987 год»295). А Советский Союз в 1969 году предложил включить в повестку дня XXIV сессии Генеральной Ассамблеи ООН вопрос «О заключении Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов химического и бактериологического (биологического) оружия и о его уничтожении», что не помешало ему, параллельно с переговорами, готовиться к совсем иным делам и начать в 1972 году массовый выпуск самых различных боеприпасов в наполнении советским V-газом, в том числе боевые части стратегических ракет1. И стать безусловным мировым лидером в области химической войны, что бы ни думали об этом разведки Запада15-17.
Не удивительно, что в 1991 году, когда в Советском Союзе все бурлило и он был уже на грани распада, генерал И.Б.Евстафьев считал тасканием каштанов из огня для американцев тот факт, что СССР должен был уничтожать советское химоружие в те же сроки, что и американские «устаревшие образцы»295 - именно на этом пути терялось мировое военно-химическое превосходство СССР.
Остается добавить, что реально СССР и США продемонстрировали прямо противоположное отношение к Женевскому протоколу198. Советский Союз ратифицировал документ в 1928 году и немедленно приступил к активному его нарушению. А США, чтобы не нарушать законов, не ратифицировали протокол вплоть до 1975 года295. Причем до ратификации президент США отказался от производства химоружия (1969 год), а Конгресс США принял решение о его поэтапном уничтожении. Ну а Россия отказалась от оговорок к протоколу лишь в 2000 году367 — вплоть до XXI века наш генералитет еще на что-то надеялся.
2.2. КОНВЕНЦИЯ О ЗАПРЕЩЕНИИ ХИМИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ
Мир знает не так уж много добротных договоренностей о разоружении. Многосторонняя «Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении»18 — одна из них. Ее подписание министром иностранных дел России А.В.Козыревым, как и большим числом представителей мирового сообщества, состоялось в Париже 13 января 1993 года. В этой процедуре Россия выступала как правопреемница СССР в делах, связанных с химоружием.
К числу достоинств заключенного документа относят обычно такие требования, как всеобъемлющий характер обязательств участников (в том числе даже отказ от традиционного права ответного применения химоружия), новый механизм международного контроля за соблюдением Конвенции (в особенности осуществление чувствительных для суверенитета стран инспекций по запросу), бессрочность действия, запрет на применение полицейских химических средств (средств борьбы с беспорядками) в качестве средств ведения войны.
Общие цели, которые были зафиксированы в самом названии Конвенции о запрещении химоружия18, очевидны.
В статье I документа были конкретизированы три военно-политических цели. Каждое государство-участник Конвенции брало на себя обязательства:
- уничтожить запасы собственного химоружия,
- уничтожить химоружие, оставленное на территории других государств,
- уничтожить объекты по производству химоружия.
А в п.6 части IV В) Приложения была сформулирована четвертая цель Конвенции — на этот раз не военно-политическая, а экологическая. Определено, что каждое государство решает проблему своего старого химоружия в качестве токсичных отходов в рамках своего национального законодательства.
В приложениях к Конвенции даны три списка химических веществ, которые входят в сферу интересов участников с точки зрения целей Конвенции и потому подлежат международному контролю (вещества категории 1, 2 и 3).
Во избежание разночтений в ст. II Конвенции о запрещении химоружия даны необходимые определения18.
Так, химическим оружием считаются токсичные вещества (по-русски — ОВ), боеприпасы, а также устройства для применения, «предназначенные для смертельного поражения или причинения иного вреда за счет токсических свойств» химических веществ. Характер воздействия этих веществ прописан достаточно определенно — химическое «воздействие на жизненные процессы», которое «может вызвать летальный исход, временный инкапаситирующий эффект или причинить постоянный вред человеку или животным». Во избежание недоразумений подчеркнем, что речь идет о любом химоружии, которое было произведено после 1925 года и которое все еще пригодно для использования именно в качестве химоружия, как это определено выше.
Конечно, дипломаты не были бы дипломатами, если бы не оставили в тексте документа минных полей. Одним из таких подводных камней является указание пункта III.2 о том, что положения этой статьи «не применяются к химическому оружию, которое было захоронено на его территории до 1 января 1977 года и остается захороненным или которое было сброшено в море до 1 января 1985 года». Однако и это ограничение не является обязательным, а вступает в действие лишь «по усмотрению государства-участника».
Объект по производству химического оружия — это любое оборудование и здание с соответствующим оборудованием, «которое было предназначено, построено или использовано в любое время после 1 января 1946 года».
«Cтарое химическое оружие означает: «а) химическое оружие, произведенное до 1925 года; или б) химическое оружие, произведенное в период между 1925 и 1946 годами, которое ухудшилось в такой степени, что оно уже не может быть использовано в качестве химического оружия». Как и в случае самого химоружия, для старого химоружия Конвенцией не определено место его расположения на территории: оно может находиться на поверхности земли, быть закопанным (затопленным) или же просто забытым где-то.
Другими словами, старое химоружие если и остается таковым, то не для массового поражения людей, а практически как экологическое оружие против людей и природы. Однако здесь таится неопределенность, поскольку оружие, способное «причинить постоянный вред человеку или животным» может считаться не только старым, но и боевым химоружием. Следует подчеркнуть также, что на старое химоружие не распространяется ограничение пункта 2 статьи III «Объявления» о том, что положения этой статьи (по существу режим открытости) «не применяются к химическому оружию, которое было захоронено на его территории до 1 января 1977 года и остается захороненным или которое было сброшено в море до 1 января 1985 года». Это ограничение касается лишь самого химоружия, но не старого химоружия.
«Оставленное химическое оружие означает химическое оружие, включая старое химическое оружие, которое было оставлено государством после 1 января 1925 года на территории другого государства без согласия последнего».
В Конвенции о запрещении химоружия18 не были забыты и многие другие объекты, которые использовались государствами для подготовки к химической войне. В пункте1.d статьи III на сей счет указывается, что каждое государство «указывает точное местонахождение, характер и общую сферу деятельности любого объекта или учреждения,.. предназначенного, построенного или использовавшегося с 1 января 1946 года преимущественно для разработки химического оружия. В такое объявление включаются, среди прочего, лаборатории и полигоны и испытательные площадки».
Парафирование 3 сентября 1992 года574 и последовавшее затем подписание Конвенции о запрещении химоружия18 было встречено мировым сообществом с немалым энтузиазмом. Тем самым цивилизация вышла на финишную прямую тяжелейшего марафона, приведшего к созданию правовой базы для всеобщего и гарантированно необратимого химического разоружения. При этом был учтен печальный опыт Женевского протокола 1925 года198, который так и не обеспечил существования мира без химоружия.
Заработала Конвенция о запрещении химоружия не сразу. Для всего мира она вступила в силу и стала действовать лишь 29 апреля 1997 года. Именно в тот день начался отсчет 10-летнего срока выполнения таких требований Конвенции, как уничтожение наличных запасов химоружия и разрушение объектов по его производству. Даже для России, хотя она процессуально завершила свой процесс ратификации лишь 5 ноября 1997 года, когда президент Б.Н.Ельцин подписал соответствующий федеральный закон253.
Что до взаимоотношений России с другими странами, вышедшими из шинели Советского Союза, то формально они должны были быть урегулированы путем «Соглашения между государствами-участниками СНГ в отношении химического оружия», которое было подписано 15 мая 1992 года в Ташкенте575.
Конвенция о запрещении химоружия18 обошлась мировому сообществу дорогой ценой. Поиск компромисса, продолжавшийся в течение нескольких десятилетий, естественно, сопровождался утратой универсальности Конвенции. Приведем некоторые примеры.
Так, в тексте Конвенции нет механизма реализации декларированного в ее названии запрещения разработок химоружия — отсутствуют указания на запрет научно-исследовательских работ по синтезу и испытанию новых ОВ. К тому же не было дано определения и самому термину «разработка химоружия».
В запретительные списки токсичных химикатов, а также их прекурсоров не вошли результаты новейших разработок по особо токсичным ОВ. К тому же возникло противоречие между необходимостью опубликования данных о новых высокотоксичных веществах и опасностью использования их в запрещенных целях.
Много неопределенностей возникло в отношении веществ, вызывающих инкапаситирующий эффект. Конечно, в принципе Конвенция относит вещества класса инкапаситантов к химоружию и запрещает их применение в качестве средств ведения войны, причем одно из этих веществ (так называемый газ BZ) даже оказалось в запретительных списках. Однако она же допускает применение инкапаситантов «для правоохранительных целей, включая борьбу с беспорядками в стране» и ничего не указывает ни в отношении допустимых размеров запасов, ни насчет ведомственной принадлежности складов хранения. Тем более ничего не говорится о веществах, которые можно применять для правоохранительных целей, но не для борьбы с беспорядками.
Однако для экологов главное состоит в том, что с помощью компромисса ведущие «химические» державы пожертвовали экологическим благополучием и отдельных стран, и всего человечества.
Если в числе отдельных стран рассмотреть Россию, то складывающееся положение выглядит по меньшей мере тревожно. Так, ограничив круг объектов по производству химоружия только теми, что были построены или использованы лишь после 1 января 1946 года, создатели Конвенции18 оставили граждан России наедине с собственной не такой уж ответственной властью при обсуждении экологических и медицинских последствий выпуска химоружия в Кинешме (Заволжске) в годы Второй мировой войны. Тем более что адамсит, который там производился, «в рамках компромисса» также остался за бортом Конвенции. Соответственно, за бортом Конвенции остались и все заводы, выпускавшие химоружие, в том числе иприт и люизит, в годы между мировыми войнами в Москве. Конечно, они не могут тревожить мировое сообщество с точки зрения производственного потенциала, однако с точки зрения экологии эти заводы не заслуживают забвения — они оставили очень грязные следы в столице России.
Серьезнейшие последствия конвенциального компромисса связаны со старым химоружием.
Дело в том, что в последний момент ведущие страны мира и в первую очередь Советский Союз и США договорились скрыть от мирового сообщества факты захоронений и затоплений химоружия, осуществленных после 1 января 1946 года. Это зафиксировано в статьях III (п.2) и IV (п.17), где говорится, что государства не обязаны информировать мировое сообщество и предоставлять для контроля ОЗХО химоружие, захороненное в земле до 1 января 1977 года или же сброшенное в моря до 1 января 1985 года.
Этот сговор давал странам-обладательницам прошлых и/или настоящих запасов химоружия, у которых не развита культура гражданского общества, шансы на сокрытие тяжелых экологических последствий послевоенной военно-химической активности. А была она (активность), если подходить с нынешними экологическими мерами, варварской. Ведь именно после 1946 года ряд стран затопили в международных водах большие количества как химоружия (то есть оружия, пригодного к употреблению), так и старого химоружия, причем каких-либо различий никто не делал и документально не фиксировал. Соответственно, эти страны были бы не прочь освободить себя от дипломатических осложнений, связанных с угрозой международной экологической безопасности.
Надо сказать, что сговор сговором, а обязательства перед собственным населением у стран с ответственным руководством остаются. По крайней мере для США. Вот почему армия США была обязана Конгрессом выполнить полный пересчет всех мест прошлых работ с химоружием на своей территории — и довоенных и, что особенно важно, послевоенных. И она проделала это довольно скрупулезно. А вот насчет того, где и что США затапливали в открытом море или закапывали на территории чужих для американского электората стран, например, в Германии после 1946 года, тут американские генералы успешно прикрываются Конвенцией, которая позволила не отвечать на подобные вопросы.
Достижение военно-политических целей Конвенции о запрещении химоружия18, то есть уничтожение наличных запасов химоружия и ликвидация объектов по его производству, затянется надолго. Ясно, что из-за неготовности властей Россия не обеспечит ликвидацию химоружия ни к 2007 году, как это предусматривается в тексте Конвенции, ни даже к резервному сроку — 2012 году.
Особо необходимо иметь в виду, что выполнением целей Конвенции о запрещении химоружия18 должен быть решен только международный (военный и политический) аспект проблемы выхода из химического противостояния.
Что касается внутренних аспектов, которые связаны в основном с экологическими и медицинскими последствиями подготовки к химической войне, то они относятся к внутренней компетенции государств-участников и, к сожалению, обычно не затрагиваются международным сообществом. Тем более им не затрагивается экономика и психология выхода из этого противостояния. К числу внутренних аспектов, мало интересующих мировое сообщество, относится также проблема старого химоружия, рассматриваемого в качестве токсичных отходов и являющегося экологической бедой каждого государства, у которого эта проблема существует.
2.3. ОПЫТ США
Возникает вопрос, а можно ли при реализации программ химического разоружения России384,397,409 поучиться у заокеанского дядюшки? Сравнение, конечно, не доказательство, однако иной раз оно бывает очень поучительным. Во всяком случае та информация, которой мы располагаем259,320,326,330, это позволяет.
США и Советский Союз — два государства с крупнейшими запасами химоружия — в последние 20-25 лет параллельно с переговорами о химическом разоружении не могли не начать готовиться к его реальному проведению. Фактическая цепь событий, однако, была в обеих странах существенно разной, характеризуя, таким образом, уровень отношения бюрократических систем и к своим обязательствам, и к своему обществу. Чтобы последующий разговор был более предметным, полезно сделать соответствующее сравнение.
Власти США шли к решению серьезнейшей проблемы химического разоружения последовательно и ответственно, а все практические вопросы были решены в США до подписания Конвенции о запрещении химоружия.
В июле 1969 года американский космонавт высадился на Луне. Готовиться к наступательной химической и биологической войне и в то же время готовить высадку на Луне не могла себе позволить даже такая мощная в индустриальном отношении держава, как США. Как известно, 24 ноября 1969 года СССР и США ратифицировали Договор о нераспространении ядерного оружия. Ну а на другой день президент США Р.Никсон распорядился начать уничтожение своего биологического оружия. С 1969 году США прекратили также и производство ОВ.
Базовая технология уничтожения химоружия прошла очень длительную экспериментальную проверку на арсенале Рокки-Маунтин в 1972-1976 годах, а с 1979 года — на пилотной установке на складе в Туэле (штат Юта)259.
Созданная заблаговременно законодательная база должна была обеспечить общую экологическую безопасность операций по уничтожению химоружия (закон о запрещении ликвидации ОВ путем затопления в океане и сжигания на открытом воздухе — 1972 год, закон о безопасности питьевой воды — 1974 год, закон о сохранении и восстановлении природных ресурсов — 1976 год, закон о сохранении чистоты воздушной среды — 1977 год, закон о сохранении чистоты вод — 1977 год), а также экологически комфортное существование населения. Эти правовые акты были многоцелевыми и они обеспечивали не только экологически безопасную ликвидацию химоружия, но и защиту населения от любых высокотоксичных экотоксикантов техногенного происхождения (закон об охране морей, в том числе о запрете ликвидации ОВ путем их затопления в океане — 1972 год, закон об обезвреживании свалок токсичных отходов — 1980 год).
В 1984 году в США был принят закон 99-145, в котором министерству обороны было предписано уничтожить запасы химоружия259. С этого момента вопросы секретности решались уже совсем по-иному. Во всяком случае жители штата Кентукки узнали о своем химическом арсенале Лексингтон-Блю Грасс немедленно, то есть в том же 1984 году492.
Ну а в 1986 году армия представила в Конгресс программу уничтожения химоружия. Она проанализировала несколько вариантов его организации508: 1) построить один центральный объект, 2) построить два объекта, 3) построить предприятия по уничтожению химоружия на каждом объекте хранения. Последняя идея как экологически наименее опасная была положена в основу программы, внесенной в Конгресс США в январе1988 года, и утверждена317. И в основных параметрах уже не менялась.
В 1986 году США официально опубликовали данные о расположении всех 8 складов химоружия на своей территории149. Приведем эти данные320: склад Туэле (штат Юта) — 42% всех запасов ОВ, склад Уматилла (Орегон) — 12%, арсенал Пайн Блафф (Арканзас) — 12%, склад Пуэбло (Колорадо) — 10%, склад Аннистон (Алабама) — 7%, Абердинский химический полигон (Мэрилэнд) — 5%, военный завод Нью-Порт (Индиана) — 4%, склад Лексингтон-Блю Грасс (Кентукки) — 2%. Как видим, 100% не получается, потому что остальное химоружие хранилось вне континентальной части территории США.
План и график строительства 8 объектов уничтожения химоружия армия США опубликовала в марте 1988 года, то есть за 5 лет до подписания Конвенции о запрещении химоружия259.
Ну а типаж химических боеприпасов, которые снаряжены смертельными ОВ и запасы которых имеются на складах континентальной части США, стал известен американскому обществу в 1989 году — он был опубликован в научной печати (табл.4)320. Типов химических боеприпасов оказалось 18 (7 — с зарином, 5 — с VX, 6 — с ипритом и его смесями). Остальные типы, довольно подробно разобранные советскими военными химиками8, или снаряжены не смертельными ОВ, а лишь ирритантами (CN, DM, CS и CR) или же отсутствуют в складских количествах. Емкости для хранения ОВ в табл.4 не включены. Во время визитов советских военных специалистов в США в рамках первого этапа советско-американского «Меморандума о понимании…»252 они увидели все хранившиеся на континентальных складах типы химических боеприпасов США (табл.4) и даже больше. Расхождения если и были, то в обозначениях .
Таблица 4
ХИМИЧЕСКИЕ БОЕПРИПАСЫ АРМИИ США В СНАРЯЖЕНИИ
СМЕРТЕЛЬНЫМИ ОВ
Боеприпас
Опубликовано в
США в 1989 году320
Вес, кг
Боеприпасы с зарином
Боеприпасы с VX
Боеприпасы с ипритом (H, HT или HD)
Практическая организация химического разоружения в США предполагала ряд обязательных принципов508: 1) подготовку соответствующего экологического законодательство до начала уничтожения химоружия, 2) уничтожения химоружия непосредственно на 8 базах на континенте, где оно в настоящее время хранится, и, соответственно, отказ от перевозок химоружия по территории США, 3) непрерывный контакт с общественностью в процессе подготовки и самого уничтожения химоружия.
Последний принцип требует уточнения. Военные власти США примерно 20 лет вели диалог с населением, проживающим вблизи 8 складов химоружия на континенте, прежде чем смогли начать реальные работы508. Более того, армия профинансировала альтернативный экологический анализ положения вблизи каждого объекта хранения и уничтожения химоружия, который был выполнен группами общественности. Были устроены также публичные слушания и встречи с местными жителями, представителями местных органов власти259.
На каждое из 8 мест складирования химоружия армией был подготовлен специальный описательный том, причем весь тираж был роздан администрации и представителям населения. В частности, вес подобного описания 1991 года для склада Уматилла в городе Хермистон (штат Орегон) составил около кг. В нем приведено множество данных о самых разных вещах, кроме, разумеется, информации о самом химоружии. Глава 3 (80 стр.) подробно описывает состояние окружающей среды и на базе, и в ее районе, глава 4 (71 стр.) — о возможном воздействии военно-химической базы на окружающую среду при будущем уничтожении химоружия. Ну и т.д.
И все это США сделали задолго до подписания Конвенции о запрещении химоружия.
Полезно рассмотреть динамику изменений в США при решении проблем безопасности предстоящих работ по уничтожению химоружия. Как оказалось, с годами количество учитываемых факторов возрастало. Поначалу, в 1983 году, в докладе, который был подготовлен Национальным исследовательским советом США для органов власти страны, рассматривалось не так уж много факторов, которые подлежали учету при оценке риска будущих работ — анализ токсичности и условий применения ОВ, оценка зон поражения, состояние правовой базы и т.д. В новых рекомендациях, датированных 1996 годом, предлагалось при оценке риска оперировать много большим объемом факторов — использование высоких научных стандартов; исследование мнения ученых, общественных деятелей, а также всех заинтересованных сторон по вопросам здоровья, безопасности, экономических условий, экологических угроз и т.п.; привлечение к оценке достаточно широкого числа участников и обеспечение их нужной информацией; адекватный учет информации, мнений и озабоченностей участников оценки; разработка механизма корректного и сбалансированного синтеза информации474.
Особенно следует подчеркнуть тот факт, что в США существуют не одна, как в России384, а две программы работ с химоружием.
Одна предполагает прощание с собственно химоружием на 8 военно-химических складах, а также снос цехов в местах его прошлого производства. Программа серьезная, потому что 31 498 т объявленных запасов ОВ (при вступлении в силу Конвенции о запрещении химоружия18 было объявлено уже 29916 т, поскольку остальные 1578 т были к тому времени ликвидированы497) — «богатство» не для слабонервных. И к концу 1999 года в США в отношении 90% объявленных запасов ОВ были заключены контракты на уничтожение.
Помимо указанной программы, в США имеется другой документ — он касается преодоления экологических последствий прошлой военно-химической активности326. Вопрос о старом химоружии разрешился в США без конфликта с обществом. Задание Конгресса в адрес министерства обороны было получено на 1993 год и к ноябрю 1993 года армия представила доклад с описанием 215 мест, где в прошлые годы осуществлялись операции по производству, испытанию, хранению и уничтожению химоружия. И это была не брошюра, а толстенный фолиант весом1,35 кг. В нем описаны 34 точки в 20 штатах США, которые ныне уже не используются армией, авиацией и флотом для своих целей и возвращены государству. Описаны и 48 точек в 28 штатах, которые ныне используются министерством обороны в нехимических целях.
РИА «НОВОСТИ» ИЩУТ В США ЗАКОПАННОЕ ХИМОРУЖИЕ:
«ВАШИНГТОН, 12 июля 2000 г. (Корр. РИА «Новости» Аркадий Орлов). Конгресс намерен начать расследование в связи с утаиванием правительством США и Пентагоном факта обнаружения в жилом районе Вашингтона химического оружия времен первой мировой войны.
Как передает корреспондент РИА «Новости», об этом сообщили в пресс-службе подкомитета палаты представителей конгресса США, курирующего федеральный округ Колумбия, в котором расположен Вашингтон. Этот подкомитет планирует провести по данному вопросу слушания.
Вопрос о расследовании случая обнаружения боевых химических отравляющих веществ возник после того, как на минувшей неделе возле одного из коттеджей в этом районе, где живут высокопоставленные государственные чиновники и дипломаты, были обнаружены 7 стеклянных емкостей с ипритом («горчичным газом»). Сразу после обнаружения опасной находки началась проверка на химическое заражение 1 тыс 200 частных особняков, включая резиденцию посла Южной Кореи.
Как было выяснено, на территории этого района Вашингтона в 1917 году
находился военный полигон, на котором велись испытания химического оружия.
Слушания, которые начнутся в конгрессе, призваны установить спепень виновности конкретных лиц в правительстве США и Пентагоне в возможном сокрытии факта нахождения «забытого» химического полигона на месте жилого района. Сейчас уже известно, что данная информация была в распоряжении официальных лиц еще в 1986 году, но никто в правительстве или министерстве обороны США не поставил тогда в известность об опасности химического заражения местности ни муниципальные структуры, ни компании, продававшие под строительство коттеджей зараженные участки земли на бывшем военном химическом полигоне».
После выявления 215 мест прошлых работ с химоружием армия доложила о результатах стране и приступила к реабилитационной активности326. Следует отметить, что власти США не очень стесняются обсуждать и другие химические захоронения, которые обнаруживаются уже после выявления первоначальных 215 мест старых работ с химоружием. Во всяком случае по состоянию на 2005 год в США оперируют уже данными о порядка 250 захоронений химоружия в 35 штатах, федеральном округе Колумбия и на острове Пуэрто-Рико. Одно из таких мест — это посольская улица в Вашингтоне, где за последние 10 лет было найдено около 1600 предположительно опасных (по части химоружия) участков.
В отличие от США, в России нет программы, касающейся выявления и реабилитации мест прошлых работ с химоружием, и химический генералитет делает вид, что не понимает, о чем идет речь. А власти страны делают вид, что им ничего не известно о химоружии, закопанном в Москве в Кузьминках.
Подчеркнем, далее, два момента. Во-первых, внимание к местам прошлых работ с химоружием не было для армии США исключением, а входило в общий контекст экологической активности. К исходу 1991 года армия США насчитывала 4012 действующих и 6 тыс. ранее использовавшихся объектов, которые были заражены токсичными веществами, засорены опасными свалками и требовали экологической реабилитации. Кстати, совсем уже курьезный для российского сознания факт: в феврале 1990 года несколько служащих Абердинского полигона (штат Мэриленд) были привлечены к судебной ответственности за нарушение правил хранения боевых химических веществ.
Во-вторых, помимо решения своих дел, американцы попытались помочь своим российским коллегам. Во всяком случае Центр Генри Стимсона США в 1994 году подготовил, перевел на русский язык и разослал высшим учреждениям России доклад с подробными рекомендациями по работе с населением в связи с работами военно-химических объектов по химическому разоружению330. По объему один этот американский текст превосходит все российские планы и программы уничтожения химоружия вместе взятые.
Документ этот в высшей степени любопытен, и он характеризует различия в менталитете властей двух стран. Так, например, на вопрос, почему население США должно верить, что армия работает хорошо, безопасно и рентабельно, бывший руководитель американской программы по химическому разоружению Ч.Барониан ответил: «Не надо верить! Не надо превращать это в вопрос доверия к армии. Настаивайте — и армия это поддержит — на том, чтобы местные государственные контролирующие организации участвовали в программе, в том числе выдавали разрешение на строительство, только если они уверены, что армия может сделать то, что обещает. Настаивайте на том, чтобы жители вашего населенного пункта находились на территории объекта, осуществляя необходимый надзор, чтобы была уверенность, что армия сдержит свое слово». В докладе процитирован и генерал Басби, директор агентства по уничтожению химоружия армии США. Он говорит о создании механизма «постоянного участия общественности в надзоре за эксплуатацией объектов». Говорит он и об «информированных гражданах, которые могут участвовать в эксплуатации объектов, имеют возможность анализировать результаты, входить в диспетчерскую и сидеть в ней круглые сутки, если это необходимо».
Вряд ли поняли российские химические генералы и полковники ценность этого американского документа330 для их работы — в отношении нужд и интересов населения у них были иные приоритеты. Однако можно точно утверждать, что об опыте армии США по работе с населением они в курсе. Об этом свидетельствует, в частности, приводимая цитата.
ИЗ ОТКРОВЕНИЙ ГЕНЕРАЛА С.В.ПЕТРОВА:
«… в Соединенных Штатах очень много внимания уделяется работе с общественностью и населением тех районов, где строятся объекты по уничтожению отравляющих веществ. У них даже в структуре Комитета по химическому разоружению Минобороны существует специальное подразделение, которое разъясняет людям полную безопасность технологических операций на объектах по уничтожению химического оружия…» 272
В общем, американский документ330 с добрыми советами так же исчез в недрах нашего ВХК, как и великое множество остальных бумаг. Без каких-либо последствий. Впрочем, последствия все же имеются — наши химические генералы действуют противоположно тому, чему их учат американские. Соответственно, в отличие от США, в СССР/России подготовка к началу химического разоружения была выполнена «как всегда» — традиционным методом скоростного спуска. Во всяком случае в России о практических вопросах этого тяжелейшего дела начали думать лишь после подписания Конвенции о запрещении химоружия18.
Ну а в США первые результаты работ по ликвидации химоружия таковы.
В 2000 году завершил работу объект на атолле Джонстон в Тихом океане, в 700 миляхк западу от Гавайских островов. Было уничтожено 2031 т ОВ (всего было ликвидировано 293780 химбоеприпасов). В 2003 года атолл был объявлен национальным заповедником дикой природы, а в 2005 году сам объект был закрыт. В 2002 году уже на материке были ликвидированы запасы зарина на объекте Туэле (штат Юта) и продолжено уничтожение других ОВ. В Туэле к концу 2005 года было ликвидировано около 7500 т ОВ. С 2003 года по февраль 2006 года были ликвидированы все запасы иприта — 1623 т — на складе Абердин (штат Мэриленд). На заводе-складе в Нью-Порте (Индиана) к концу 2006 года было переработано в реакционные массы 350 т хранящегося в емкостях V-газа. А еще к октябрю 2006 года было ликвидировано: 550 т ОВ — в Аннистон (Алабама), 350 т ОВ — в Пайн-Блафф (Арканзас), 800 т ОВ — в Уматилла (Орегон)496-499.
Всего, начиная с 1990 года и по состоянию на 2006 года в США было уничтожено 13000 т ОВ (40% запасов). Впрочем, не все обстоит так уж благостно — «США не удалось уложиться ни в один из предельных сроков, установленных ранее»496-499. Общая стоимость проекта по уничтожению химоружия США оценивалась 20 лет назад в 2 млрд долларов, а на 2006 год — уже в 35-40 млрд499.
Никакой уверенности, что США сумеют уничтожить запасы химоружия в обусловленные сроки, нет. Потому что действовать по всем правилам в демократической стране не так просто, как могут думать в иных странах.
ТАСС УПОЛНОМОЧЕН ПЕРЕСКАЗАТЬ:
Июль 2006 года
ВАШИНГТОН, 6 июля. (Корр. ИТАР-ТАСС). Уничтожение американских запасов химоружия, составляющих 27768 метрических тонн, обойдется в 28 млрд дол. Об этом сообщил глава армейского управления по химическому оружию Майкл Паркер, отметив, что в 1987 г. затраты на осуществление той же задачи оценивались в 2 млрд дол. «Мы недооценили сложность этой работы», — подчеркнул он в интервью в среду газете «Вашингтон пост».
В конце мая текущего года управление Паркера проинформировало, что к настоящему моменту удалось уничтожить путем сожжения 10125 метрических тонн ОВ. Уничтожить весь арсенал ни к 2007 году, крайнему сроку, установленному для стран, подписавших Конвенцию о запрещении химоружия, ни к 2012 году США не смогут…
По словам Паркера, среди основных причин срыва графика — технические проблемы на предприятиях по ликвидации ОВ и протесты экологов. Их, в частности, не устраивает основной способ уничтожения ОВ — сожжение, при котором, как утверждается, выбрасываемые в атмосферу химикаты оказывают вредное воздействие на здоровье американцев…
Для ускорения темпов уничтожения ОВ путем химической нейтрализации в этом году начнется строительство еще двух объектов — близ Пуэбло (шт. Колорадо) и Ричмонда (шт. Кентукки). Как считает Паркер, поставленные перед ними задачи эти объекты смогут выполнить не ранее 2014 г.
Ноябрь 2006 года
«ВАШИНГТОН, 22 ноября. (ИТАР-ТАСС). Пентагон затребовал очередную отсрочку для уничтожения своего арсенала химического оружия — на этот раз до 2023 года, сообщила газета «Ю-Эс-Эй тудей», ссылаясь на документы министерства обороны, попавшие в ее распоряжение…
В интервью газете представитель минобороны Крис Айлейб пояснил, что необходимость отсрочки вызвана несколькими факторами, в том числе технологическими проблемами на предприятиях по ликвидации ОВ, бюрократическими проволочками, протестами экологов…
«Безопасное уничтожение химоружия — процесс не простой и не быстрый», — заявил Айлейб. Согласно новому плану Пентагона, введение в строй объектов в Колорадо (недалеко от г. Пуэбло) и Кентукки (в окрестностях Ричмонда) затягивается, и нейтрализовать те объемы ОВ, которые там предполагается переработать, они смогут лишь к 2020 и 2023 годам соответственно…
Комментируя очередную отсрочку, сенатор-республиканец Митч Макконнелл отметил, что Пентагон «вновь отходит от своих обязательств». Предлагаемый график «просто неприемлем», указал он в своем заявлении, «поскольку люди, проживающие в тех местах, где складировано химоружие, будут подвергаться угрозе отравления до 2020-х гг.».
А параллельно в США время от времени проводится также уничтожение и химических боеприпасов, обнаруженные в захоронениях. Приведем примеры выполненных по разным организационным механизмам и объявленных обществу работ в этом направлении последних лет497:
* ликвидация 1220 химбоеприпасов (арсенал Десерет, штат Юта);
* 2001 год — ликвидация 10 авиабомб малого калибра M139 в снаряжении зарином — 6 в феврале и 4 в июле (арсенал Роки-Маунтен, штат Колорадо);
* июнь 2003 года — ликвидация 15 артиллерийских снарядов MKII калибра75 мм(Спринг-Вэлей, Вашингтон, округ Колумбия);
* июль 2003 — ликвидация 34 химбоеприпасов (форт Ричардсон, штат Аляска);
* сентябрь 2004 года — ликвидация извлеченных из захоронений 22 химических боеприпасов (полигон Дагуэй, штат Юта);
* сентябрь 2004 года — ликвидация 8 химбоеприпасов (база ВВС Холлмен, штат Нью-Мексико).
Дата: 2019-07-31, просмотров: 233.