На способ хозяйствования традиционное господство, как правило, влияет в целом путем некоторого усиления традиционного сознания; сильнее всего в этом направлении воздействуют геронтократическое и чисто патриархальное господства, где особый штаб господина не имеет противоречий с товарищами по союзу и легитимность господства сильнее всего зависит от соблюдения традиции во всех ее проявлениях.

В остальном характер хозяйственного влияния зависит:

1. от типа финансирования союза господства (см. гл.2, § 38).

Патримониализм демонстрирует разные формы финансирования, из них типичны:

a) ойкос господина с полностью или преимущественно натуральнолитургическим покрытием потребностей (натуральные отчисления и повинности). В этом случае хозяйственные отношения скованы традицией, препятствуют развитию рынка, использование денег имеет натуральный характер и ориентировано на потребление, возникновение капитализма невозможно;

b) сословно привилегированное покрытие потребностей (тип, близкий предыдущему). Развитие рынка в этом случае также ограничено, хотя и не обязательно в той же степени, в силу традиции натурального использования имущества и трудового потенциала отдельных хозяйств для целей союза господства, что негативно сказывается на покупательной способности;

c) также патримониализм может использовать монополистический тип покрытия потребностей из доходного хозяйства или налогов и сборов. В этом случае развитие рынка более или менее иррационально ограничено в зависимости от типа монополии; все действительно важные возможности доходов находятся в руках господина и штаба управления. Развитие капитализма в таком случае либо

1) прямо тормозится собственными действиями управителей, либо

2) в случае, если налицо откуп налогов, аренда или продажа должностей и капиталистическое обеспечение армии и управления, отклоняется в сторону политически ориентированного капитализма (см. гл.2, § 31).

Финансовое хозяйство патримониализма, а тем более султанизма (даже там, где оно денежное), действует иррационально

1) в силу сосуществования

α) сковывающей традиции в том, что касается объема и типа использования прямых налоговых источников, и

β) полной свободы, а следовательно, и произвола в определении объема и видов

(1) сборов,

(2) налогов и обложений,

(3) формирования монополий.

Все это, конечно, реализуется, по крайней мере, на уровне намерения, но демонстрирует эффективность, как показывает опыт, только в том, что касается п. (1), т. е. сборов (в меру «силы убеждения», прилагаемой господином и штабом), в гораздо меньшей степени в том, что касается п. (2), т. е. налогов, и в разной степени применительно к п. (3), т. е. формированию монополий;

2) в силу полного отсутствия основ не только необходимого для рационализации хозяйства расчета обременений, но и предпринимательской свободы.

d) В отдельных случаях, когда речь идет о планомерной работе по повышению объема собираемых налогов или рациональному созданию монополий, патримониальные фискальные службы могут оказывать рационализующее воздействие. Однако это всего лишь случайность, обусловленная особыми историческими условиями, которые иногда складывались на Западе.

Характерная черта финансовой политики при сословном разделении властей состоит в том, что достигнутый компромисс, фиксирующий налоговое обременение и делающий его просчитываемым , ограничивает тем самым или устраняет произвол господина в финансовом обложении не только подданных, но и прежде всего монополий. Насколько при этом финансовая политика стимулирует или же, наоборот, сдерживает рациональное хозяйствование, зависит от природы слоя, находящегося у рычагов управления, особенно от того, является ли он

a) феодальным или

b) смешанным, патрицистским.

Преобладание первого приводит обычно (из-за преимущественно патримониальной структуры отданных в лен господских прав) к жестким ограничениям свободы получения доходов и рыночного развития и иногда (в силу политического развития) к их сознательному подавлению; преобладание последнего слоя может вести к противоположному результату.

1. Сказанного должно быть достаточно, поскольку мы будем еще углубляться в эти проблемы, возвращаясь к ним в разных контекстах.

Примеры к п. 1:

a) ойкос: Древние Египет и Индия,

b) значительная часть греческого мира, поздняя Римская империя, Китай, Индия, частично Россия и исламские государства,

c) империя Птолемеев, Византия (частично), в ином роде — господство Стюартов,

d) западные патримониальные государства времен «просвещенного деспотизма» (особенно кольберизм).

2. Хозяйственное влияние сказывается еще и в том, что нормальный патримониализм препятствует развитию рационального хозяйства не только по причине своей финансовой политики, но прежде всего из-за общих черт патримониального управления, к каковым относятся:

a) сложность создания в рамках традиционализма формально рациональных и в силу своей стабильности надежных, просчитываемых в своих воздействиях и последствиях уставов и регламентов,

b) типичное отсутствие формально обученного чиновничьего штаба.

Возникновение чиновничьего штаба внутри западного патримониализма, как мы увидим, было обусловлено исключительными обстоятельствами, которые сложились только на Западе и выросли изначально из совсем других — не патримониалистских — источников.

3. широта возможностей материального произвола и чисто персонального своеволия господина и штаба управления, причем коррупция, которая представляет собой исключительно результат вырождения нерегламентированного права взимания платежей, имела бы относительно небольшие и практически просчитываемые масштабы, если бы она была постоянной величиной, т. е. величиной, не связанной с личностью чиновника; если же господствует практика аренды службы, то чиновники просто вынуждены выжимать обратно вложенный ими капитал, применяя произвольные и тем самым еше более иррационально действующие инструменты шантажа;

4. свойственная старому патриархализму и патримониализму (с их типом легитимности и стремлением к удовлетворению подданных) тенденция материального (т. е. ориентированного на утилитаристские, социально-этические, материальные культурные идеалы) регулирования экономики, что неизбежно влечет за собой слом ее формальной, т. е. ориентированной на формальное право, рациональности. Сильнее всего действие этого фактора сказывается в иерократически ориентированном патримониализме, тогда как чистый султанизм действует, скорее, путем фискального произвола.

Такие финансовая политика и управление ведут к тому, что при господстве нормальной патримониальной власти прочно стоят на ногах и часто процветают

a) капитализм торговцев,

b) капитализм откупа налогов, аренды и покупки должностей,

c) капитализм государственных поставок и военного финансирования,

d) при определенных условиях плантаторский и колониальный капитализм.

Все это в противоположность ориентированным на рынок и частного потребителя капиталистическим доходным предприятиям с постоянным капиталом и рациональной организацией свободного труда, которые болезненно реагируют на иррациональность правосудия, управления и налогообложения, сводящих к нулю возможность расчета при любом начинании.

Принципиально иначе обстоит дело только  там, где патримониальный господин, побуждаемый собственными властными и финансовыми интересами, берется за организацию рационального управления с профессиональным чиновничеством, для чего требуется 1) наличие профессионального обучения, 2) достаточно сильный мотив (чаше всего это сильная конкуренция со стороны других патримониальных властных структур в том же культурном регионе), 3) весьма своеобразный момент: привлечение городских общинных союзов для поддержки финансовой мощи конкурирующих патримониальных властей.

1. Современный, специфически западный капитализм подготавливался начиная с XVI — XVIII вв. в (относительно) рационально управляемых специфически западных городских союзах (о своеобразии которых пойдет речь отдельно), прежде всего в голландских и английских сословных политических союзах, отмеченных преобладанием власти бюргеров и интересов дохода, тогда как их вторичные подражатели с фискальной и утилитаристской ориентацией в чисто патримониальных или феодально-сословных государствах континента, а также стюартовские монопольные индустрии не состояли в отношениях реальной преемственности с возникшим позднее автономным капиталистическим развитием, хотя отдельные (аграрные или промышленно-политические) союзы за счет подражания английским, голландским и даже (позднее) французским образцам сумели создать важные предпосылки развития (об этом тоже будет сказано особо).

2. Штабы управления патримониальных государств Средневековья в силу формально рационального типа части чиновничества (прежде всего юристов, как светских, так и канонических) принципиально отличались от штабов управления политических союзов остального мира. О причинах такого развития и его значении пойдет речь позднее. Здесь же пока достаточно этих общих замечаний.

Харизматическое господство

Признаки харизматического господства. Образование общностей на его основе

Харизма — это некое качество индивида, в силу которого он слывет одаренным сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по крайней мере, особо исключительными, никому больше не доступными силами и способностями или считается посланцем богов, совершенством и поэтому вождем . Изначально — у пророков, врачевателей, мудрых судей, знаменитых охотников и военных героев — оно воспринималось как магически обусловленное. Насколько объективно правильно оно оценивается с этической, эстетической или иной точки зрения, с точки зрения понятия совершенно не важно; речь лишь о том, как оно фактически оценивается подданными, последователями, учениками харизматической персоны.

Харизма берсеркера (маниакальные приступы которого, по-видимому, ошибочно объяснялись приемом ядов; в Средние века в Византии людей, наделенных харизмой презрения к смерти, использовали как своего рода военное орудие), шамана (у которого экстазы обусловливались эпилептическими припадками) или, к примеру, основателя мормонской общины (может быть, но не наверняка, представляющего собой исключительный тип афериста), или одного из таких увлеченных собственным демагогическим успехом литераторов, как Курт Айснер, рассматривается свободной от ценностей социологией как равнозначная харизме тех, кто в обычной оценке выступают как великие герои, пророки и святые.

1. Значимость харизмы определяется свободным признанием подданных, которое обязательно требует подтверждения — изначально чудом — и складывается из веры в откровение, преклонения перед героем, надежды на вождя. Но при подлинной харизме это не основа легитимности, а долг тех, кто в силу своей избранности и полученного знамения призван к служению. Психологически признание представляет собой чисто личную веру и преданность, порожденную воодушевлением либо отчаянием и надеждой.

Ни один пророк не сочтет свою харизму зависящей от мнения массы, ни один король-избранник или харизматический герцог не истолкует чье-нибудь противодействие или желание остаться в стороне иначе, чем нарушение долга; во всем мире расплатой за неучастие в организуемом вождем формально добровольном военном походе станут насмешка и презрение.

2. Если подтверждение долго отсутствует, значит, обладатель харизмы покинут своим богом, утратил магическую или геройскую силу; если ему изменяет успех или прежде всего его руководство не приносит благоденствия подданным, его харизматический авторитет может исчезнуть. Это и есть подлинный харизматический смысл «милости Божьей».

Даже у древнегерманских королей приходил час «поругания»[199]. То же в массовом порядке у так называемых примитивных народов. В Китае (классифицируемое ниже как «наследственно-харизматически немодифицированное», см. далее, § 11) харизматическое качество монарха отслеживалось столь строго, что любая, не важно почему случившаяся неудача (не только военное поражение, но и засуха, наводнение, неблагоприятное астрономическое явление и т. п.) вынуждала его к публичному покаянию, иногда даже к отречению. В таком случае он терял харизму полученной отдухов неба (классически детерминируемой) «благодати» и переставал быть легитимным «сыном неба».

3. Харизматическая община как союз господства — общность, возникшая на эмоциональной основе. Штаб управления харизматического господина — не чиновничество, по крайней мере, не специально обученное. Штаб формируется не по сословной принадлежности и не по признаку домашней или личной зависимости, а также по качеству харизматичности: пророку соответствуют последователи или приверженцы, военному князю — свита, вообще вождю — приближенные. Не существует ни приема на службу, ни увольнения, ни карьеры, ни служебного роста. Есть только призвание по интуиции вождя в силу харизматического качества призываемого. Нет иерархии, но только — вмешательство вождя в случае, когда обнаруживается харизматическое несоответствие штаба управления вообще или применительно к конкретной задаче. Отсутствует не только распределение компетенций и сфер ответственности, но и апроприация служебной власти через привилегии. Возможны лишь территориальные или предметные границы харизмы и «посланничества». Нет никакого содержания и никаких пребенд. Последователи и приближенные живут (сначала) вместе с господином в любовно-товарищеском коммунизме на средства, полученные от меценатов. Нет жестких структур или органов управления, а есть харизматически уполномоченные (в силу поручения господина и собственной харизмы) посланцы, миссионеры. Нет уставов, регламентов, абстрактных правовых установлений, нет ориентированного на них правоприменения, нет основанных на традиционных прецедентах судебников и скрижалей мудрости. Формально право творится актуально от случая к случаю, сначала по Божьему приговору и откровению. Материально же харизматический вождь строит свое право по формуле: «Сказано было…, а я говорю вам…!»[200]. Истинный пророк, как и истинный военный князь, как и вообще каждый истинный вождь, вносит, возвещает, создает новые заповеди в изначальном смысле харизмы, т. е. следуя откровению, оракулам, собственному озарению или конкретной созидательной воле. Этим заповедям религиозная, военная, партийная или любая другая харизматическая общность следует ради продолжения собственного существования. Признание есть долг. Если с одним руководством конкурирует другое, претендующее на харизматическую значимость, то предстоит борьба вождей, разрешимая только магически или признанием общины (которое тоже долг ). Здесь нет середины: на одной стороне — только право, на другой — только подлежащая покаянию неправота.

Харизматическое господство, будучи неповседневным, в полном смысле экстраординарным, резко противостоит как рациональному, особенно бюрократическому, так и традиционному, особенно патриархальному и патримониальному или сословному господству. И то, и другое — специфически повседневные формы господства; истинно харизматическое господство — их специфическая противоположность. Бюрократическое господство специфически рационально в смысле связанности дискурсивно анализируемыми правилами; харизматическое специфически иррационально в смысле чуждости всяким правилам. Традиционное господство связано прецедентами прошлого, поэтому тоже ориентировано на правила; харизматическое господство разрушает прошлое (в своей области) и в этом смысле специфически революционно. Оно не знает апроприации господских полномочий путем овладения имуществом — ни в пользу господина, ни в пользу сословных властей. Оно легитимно лишь постольку и до тех пор, поскольку и пока личная харизма значима, ибо подтверждена, т. е. признана и востребована учениками, соратниками и приближенными.

Сказанное вряд ли нуждается в разъяснениях. Все это относится как к чисто плебисцитарному харизматическому властителю (наполеоновское «господство гения», который плебеев делал королями и генералами[201]), так и к пророку или военному герою.

4. Чистая харизма специфически чужда всякому хозяйствованию. Там, где она есть, она конституирует не профессию, а призвание в эмоциональнонапряженном смысле слова — как ощущение миссии, как внутреннюю задачу. В чистом ее типе она пренебрежительно отвергает использование материальных пожертвований как источника дохода, что, правда, нередко остается, скорее, лишь пожеланием. Это не значит, что харизма всегда отказывается от владения и дохода, как это при известных обстоятельствах (см. ниже) делают пророки и их последователи. Военный герой и его соратники ищут добычи; плебисцитарный лидер или харизматический партийный вождь — материальных средств реализации своей воли, а кроме того, материального блеска господства для утверждения престижа власти. И все пренебрегают (речь идет о подлинно харизматическом типе) традиционным или рациональным повседневным хозяйством, обеспечением регулярных поступлений от систематической хозяйственной деятельности. Меценатское обеспечение (либо крупномасштабное — дары, пожертвования, подкуп, крупные подачки, — либо нищенское), с одной стороны, и добыча, насильственное или (формально) мирное вымогательство — с другой, — вот типичные формы харизматического удовлетворения потребностей. С точки зрения рационального хозяйства это типичная «нехозяйственная» власть, ибо она отказывается от любого втягивания в будни. Она может только при полном внутреннем безразличии прихватывать, так сказать, случайные доходы. В некоторых случаях экономической основой харизматического существования бывает рента как способ освобождения от хозяйствования. Но для нормальных харизматических революционеров это обычно неприемлемо.

Отказ иезуитов от церковных должностей есть рационализованное применение этого принципа апостолов. Ясно, что к этому же ряду принадлежат все герои аскезы, нищенствующие ордена и борцы за веру. Почти все пророки жили за счет меценатов. Направленный против миссионерского паразитизма принцип апостола Павла «кто не работает, тот не ест»[202] — это никак не призыв к «хозяйствованию», а требование — все равно каким образом — самим «попутно» обеспечивать себе минимум необходимого пропитания, а собственно харизматическую притчу о полевых лилиях[203] нужно понимать не в буквальном смысле, а только как ненужность заботы о завтрашнем дне. С другой стороны, у действующих прежде всего в сфере искусства харизматических избранников считалось нормальным освобождаться от хозяйственных забот путем ограничения круга призванных «экономически независимыми» (т. е. рантье); так, по крайней мере, первоначально мыслили в кружке Стефана Георге.

5. Харизма — это великая революционная сила в связанные традициями эпохи. В отличие от также революционизирующей силы ratio, которая действует извне (либо путем изменения жизненных обстоятельств и проблем и в силу этого — отношения к ним, либо путем интеллектуализации), харизма может стать трансформацией изнутри, происходящей из беды или восторга и ведущей к резкой смене всего направления мысли и действия, к полной перемене всех установок как на отдельные формы жизни, так и на мир вообще. В дорационалистические эпохи традиция и харизма поделили между собой практически всю совокупность ориентаций действия.

Рутинизация харизмы