При обсуждении этологического значения, о котором говорит случай Моники, мы отошлем наших читателей к примечанию о врожденном пусковом механизме (ВПМ), сделанному нами на 51-й странице. Случай Моники является важным вкладом в этологические гипотезы, касающиеся врожденного пускового механизма у человека. Вследствие патологии в случае Моники специфический филогенетически сформированный паттерн, укореняющее поведение, не материализовался. Он был заменен онтогенетически развившимся поведением, которым она импровизировала в ответ на особые условия ее кормления.

В филогенетическом отношении укореняющее поведение, несомненно, является одним из наиболее прочно устоявшихся паттернов поведения. Однако случай Моники демонстрирует, что даже этот филогенетически прочно устоявшийся врожденный паттерн становится эффективным только тогда, когда появляется пусковой стимул, а именно стимуляция «рыльца», и что этот паттерн не будет возникать в ответ на все остальные стимулы. Другими словами, мы имеем дело с комплементарными частями общего феномена. Каждый врожденный пусковой механизм имеет пусковой стимул. Он может, как это было в случае Моники, пребывать в состоянии ожидания в течение двух лет. Когда, наконец, пусковой стимул был обеспечен, когда в результате хирургически установленной связи между ртом и желудком Моника стала принимать пищу через рот, в изначальный паттерн врожденного пускового механизма вводится отсутствующий элемент. Когда с помощью последней операции этот отсутствующий фактор был введен в рамки

59

уже установленных Моникой объектных отношений, архаический паттерн укоренения был запущен и активирован, а цефалогирические движения стали осмысленными. С этих пор покачивание головой, наделенное значением отказа, использовалось ребенком в объектных отношениях.

Более подробное обсуждение принципов врожденного пускового механизма, паттернов поведения и их базисных компонентов увело бы нас слишком далеко от нашей основной темы. Однако мы хотим «занести в протокол» наше мнение, что не только паттерн укоренения будет бездействовать, если не появится пусковой стимул. Мы полагаем, что это же можно отнести и ко многим другим филогенетически сформированным паттернам и, вероятно, даже к законам созревания. Я думаю, что этологи не опровергнут этого утверждения. Я допускаю, что они могут уточнить его, ограничив промежуток времени, в течение которого филогенетический паттерн поведения может пребывать в состоянии ожидания, посредством того, что Скотт и Марстон (1950) назвали «критическими стадиями». Как психоаналитик я склонен согласиться с ними; на основании моих наблюдений я постулировал наличие таких стадий развития и говорил о них как об «организаторах психологического развития» (Spitz, 1954). Более детально мы обсудим эту концепцию в главе XII.

Таким образом, у нас есть два утверждения: 1) филогенетически сформированные, унаследованные паттерны поведения могут пребывать в состоянии ожидания до тех пор, пока не станет доступным пусковой стимул; 2) промежуток времени ограничен критическим периодом, который знаменует появление «организатора». Эти два утверждения являются взаимозависимыми с точки зрения дальнейшего развития; ибо развитие примет отклоняющийся курс, если филогенетически сформированный, важный в эволюционном отношении паттерн поведения будет подавлен. Пожалуй, примером этого и является Моника. Если бы это утверждение удалось подкрепить дальнейшими наблюдениями, то оно имело бы огромное значение для наших гипотез о возникновении некоторых форм фиксации, и, следовательно, можно было бы также внести некоторые предложения в области психиатрической терапии.

Резюме

Случай Энджела-Райхсмана является желанным доказательством моих гипотез о происхождении и значении негативных цефалогирических движений у детей, страдающих от госпитализма, так сказать, доказательством е contrario '. Но что еще более важно, он обеспечивает новыми данными наблюдения психоаналитическую теорию либидинозных фаз и эротогенных зон. Кроме того, он предоставляет прекрасную иллюстрацию анаклитического типа выбора объекта. Аналитический

От обратного (лат.). — Прим. перев.

60

выбор объекта определяется изначальной зависимостью младенца от человека, который его кормит, защищает и лелеет. Фрейд утверждает, что вначале влечение развертывается анаклитически, то есть опираясь на удовлетворение важной для выживания потребности. Потребностью, которая удовлетворяется, является потребность в пище. Соответственно, первой эротогенной зоной является оральная зона, и весь период был назван оральной фазой.

В случае Моники оральная зона была исключена из функционирования. Поэтому влечение достаточно явно (что видно из фильма) стало опираться на функцию, которую я буду называть параоральным приемом пищи; произошла эротизация желудочной фистулы (Margolin, 1953). Кроме того, можно наблюдать либидинизацию функции кормления через воронку; ребенок относится к воронке как к источнику пиши; он формирует свои объектные отношения с тем, кто ухаживает и кормит, доктором Райхсманом. Соответственно, доктор Райхсман стал для Моники «хорошим объектом». Но также время от времени он становился «плохим объектом», как это обычно бывает на ранних стадиях формирования любых объектных отношений. Это находило свое выражение в характерной для Моники реакции на имевшие место порой перепады настроения доктора Райхсмана. Когда доктор Райхсман отсутствовал в силу некоторых внешних событий, в следующей ситуации кормления Моника показывала, что она негодует на его измену. Все это прекрасно продемонстрировано ее поведением, снятым на пленку, и в то же время проявлялось в изменении состава желудочных выделений, химический анализ которых проводился параллельно.

С другой стороны, каждый, кто не был связан с ситуацией кормления и защиты, являлся посторонним, и она реагировала на него соответствующим образом. Я был таким посторонним, и она отказалась контактировать со мной. Но она не выразила отказ с помощью реакции, сходной с той, что проявляет ребенок в орально-анаклитичес-кой ситуации. Она создала новый набор поведенческих паттернов, включая сигналы, которые не имели отношения к оральному паттерну кормления, оральному приему пищи, а были связаны с паттерном кормления посредством желудочной фистулы.

У Моники сформировался собственный индивидуальный и оригинальный набор сигналов, соответствующий ее особой ситуации кормления. Это подтверждает наше предположение о том, что приемы и способы коммуникации развиваются из анаклитической ситуации, в обычном случае из самой ранней связи младенца с грудью. В обычных условиях филогенетически сформированный паттерн укореняющего поведения становится матрицей семантического жеста негативного покачивания головой. Мы уже подчеркивали, что приобретение этого жеста является важным интеллектуальным достижением, связанным с функцией суждения (глава VII).

Необычайная согласованность во взаимосвязи между начальными стадиями семантической коммуникации и мыслительными про-

61

цессами, с одной стороны, и самыми ранними отношениями мать-ребенок, с другой, должна стать предостережением для вдумчивого человека. Мы вполне можем задаться вопросом о том, в какой мере кормление детей молочной смесью из бутылочки могло повлиять на психическое развитие западного человека за последние пятьдесят-восемьдесят лет. Можно ли продемонстрировать такое влияние в индивидуальном развитии — это проблема документирования. Но возникает более важный вопрос: как это могло повлиять на изменения в образе жизни западного человека, в способах его коммуникации, и повлияло ли это и каким образом на его отношения с внешним миром, на его вербальные и невербальные символы и, возможно, также на его мыслительные процессы?

Теоретические соображения

Мы можем попытаться теперь интегрировать наше понимание покачивания головой, означающего «нет», в теоретических терминах с помощью новых знаний, которые мы приобрели в предыдущей главе. Мы будем руководствоваться ходом мысли Фрейда, который утверждал: «Этот путь разрядки приобретает, таким образом, крайне важную вторичную функцию, а именно — обеспечение понимания [или, вернее, коммуникации] с другими людьми» (1895а, стр. 379). Тридцать лет спустя Фрейд развил некоторые из идей этого краткого утверждения в своей статье «Отрицание» (1925). Огромное значение этого эссе совсем недавно обсуждалось Рапапортом (1951).

Необычайно велико число важных проблем, на которые Фрейд проливает свет на этих пяти лаконичных страницах. Упомянем лишь некоторые из них: он обсуждает природу восприятия, сущность проверки реальности и некоторые принципы интеллектуальной функции. Он исследует функцию суждения, ее происхождение и связь с первичными влечениями и определяет ее как функцию интеллекта, заменяющую вытеснение. Если мы правильно его интерпретируем, то он обрисовывает роль «символа отрицания» в коммуникации, где тот делает возможным обретение функции суждения, наделяя мысль «первым уровнем независимости от результата вытеснения и тем самым от господства принципа удовольствия».

Фрейд особо говорит о «символе' отрицания». Здесь понятие «символ» имеет смысл, отличный от того, что используется им при обсуждении сновидений, фольклора, мифологии или поэзии. В них «символическая связь является, по сути, связью сравнения» (Freud, 1917, стр. 136). В этом смысле символ является репрезентацией (будь это истинная репрезентация, замещение или намек). Как таковой он отно-

¹ Курсив мой.

62

_сится как к психическим процессам, происходящим внутри индивида, так и к коммуникациям, происходящим между индивидами.

Отрицание и его выражение, слово «нет», отличаются от таких символов. Слово «нет» не подразумевает сравнения с имеющейся репрезентацией. Оно является тем, что логики называют алгоритмическим символом, подобным знаку минус у математиков. Алгоритмические символы, такие, как «символ отрицания», специфически относятся к интериндивидуальной коммуникации. Поэтому мы сделаем вывод, что в этой статье Фрейд, обсуждая отрицание с позиций мыслительного процесса, влечений и вытеснения, имеет в виду также роль символа отрицания в коммуникации.

Суждение и коммуникация являются двумя проблемами, которые будут занимать нас в данной главе. В статье «Отрицание» Фрейд обсуждает эти проблемы в аспекте сознания и бессознательного в описательном смысле, в аспекте инстинктов и влечений и, кроме того, в аспекте Эго, то есть в терминах структурной модели¹.

Эту систему понятий Фрейд разработал к 1925 году, когда он писал статью «Отрицание». В 1895 году, в «Проекте научной психологии», где Фрейд писал о пути разрядки возбуждения и его функции в возникновении коммуникации (см. приведенную выше цитату), он сделал акцент на объектных отношениях внутри диады. Если в 1895 году Фрейд обсуждал психологию в аспекте отношений индивида с его окружением, то в 1925 году он исследует проблему отрицания прежде всего в аспекте эн-допсихических процессов. Мы попытаемся теперь интегрировать ранний и поздний подходы Фрейда, подход, связанный с объектными отношениями, со структурным и динамическим подходами.

Обретение способности судить является решающим шагом в развитии процесса мышления как с точки зрения психической экономики ребенка, так и с точки зрения психической структуры. Отрицательное суждение является интеллектуальной заменой вытеснения². Оно в самых разных аспектах более эффективно, чем вытеснение. С одной стороны, оно служит сохранению психической энергии, с другой стороны, является более эффективным при достижении цели влечения. Кроме того, отрицательное суждение свидетельствует о чрезвычайном усилении структуры Эго, в которой оно выступает — и будет

Можно задать вопрос, действительно ли Фрейд использует в этой статье структурную модель, поскольку, исследуя функцию суждения, он говорит лишь об Эго. Однако в начальной стадии развития суждения у младенца Эго и Ид являются лишь Двумя компонентами структурной модели, которые дифференцировались из недифференцированной фазы.

Фрейдовская формулировка отрицания как замены вытеснения в современном психоанализе претерпела определенные изменения. Вытеснение, о котором говорит Фрейд, является архаическим феноменом в жизни младенца. Оно скорее соответствует отводу катексиса от объекта, а не защитному механизму вытеснения, с Которым мы сталкиваемся после того, как психическая структура достигает своего полного развития. Несомненно, что вытеснение, как защитный механизм, также включает в себя отвод катексиса, но этим оно не ограничивается.

63

еще более выступать — в качестве одной из основных функций. Вот почему замена вытеснения интеллектуальной операцией суждения является столь важным прогрессом.

Мы бы выделили две стадии в развитии вытеснения: 1) первичное вытеснение ( Urverdrdngung) и 2) собственно вытеснение ( Nachdrdngen), которое состоит из двух фаз: а) фазы ранней предтечи вытеснения (или «примитивного вытеснения»), заключающейся в отводе катексиса; б) фазы вытеснения как защитного механизма, которая включает в себя контркатексис. Отрицательное суждение является в таком случае заменой фазы а) собственно вытеснения, то есть отвода катексиса.

В конечном счете, функция суждения связана с двумя видами решений. Оно может подтверждать или отрицать, что предмет обладает данным свойством, или оно может подтверждать или подвергать сомнению, что данный образ существует в реальности (Freud, 1925).