Институт философии АН Груз. ССР, Тбилиси

Психика - бессубстратная реальность. Создать объясняющую науку психологии можно лишь на базе субстанциальной реальности. Это-общее положение. Субстратом психических явлений спиритуализм считает душу, духовное существо. Материализм, в лице В. И. Ленина, рассуждает иначе: "Он, этот научный психолог, отбросил философские теории о душе и прямо взялся за изучение материального субстрата психических явлений - нервных процессов" [2, 140] (Было бы грубой ошибкой думать, что формула В. И. Ленина исключает значение общества и природы для психологии). Так, в принципе, решается проблема существования и познания психики двумя основными направлениями философии - марксистско-ленинским материализмом и спиритуализмом (идеализмом).

Гипотеза о бессознательной психике выступает как третье направление: субстратом психических явлений по этой гипотезе считается сама психика минус сознание. Эта точка зрения могла возникнуть только тогда, когда уже "убедились", что объяснить психические явления невозможно ни душой, ни человеческим головным мозгом. Пока существуют такие понятия, как "субстанциальная душа" и "думающий мозг", нет места для "бессознательной психики". Чтобы завоевать логическое место для себя, гипотеза бессознательного должна изгнать из психологии и спиритуализм, и материализм. Но это не под силу этой гипотезе, она сама - гибрид из элементов спиритуализма и материализма: существование бессознательного заимствуется из сущности материи (существование вне сознания), а духовность - ее функция из спиритуалистического понимания психики. Когда нечто работает как психика и существует вне сознания, оно равнозначно субстанциальной душе, а существовать реально и вне сознания значит быть материей.

По гипотезе бессознательного, наряду с бессубстратной психикой, в сознании существует бессознательная психика, выступающая в качестве субстрата и определяющей силы жизни сознания. Нельзя понять, что психика, когда она лишена сознания, мощнее чем психика с сознанием. Нужно думать, что сознательная и бессознательная психика - совершенно разные вещи, что они отличаются друг от друга to to genere.

Физическая реальность, по Ленину, - субстратная действительность, могущая существовать вне сознания. Психика по этой аналогии определяется тан: она - бессубстратное явление сознания. Эти "свойства" необходимы и достаточны для определения сущности физического и психического. Ничего третьего и промежуточного нет, нет ничего, кроме физического и психического (Ленин). Бессознательное, как таковое, или вовсе не мыслится по-настоящему, или оно представляется в качестве субстанции спиритуалистического или материалистического пошиба.

Главный аргумет и тезис материализма против идеализма заключается в указании на то, что материя по своей сущности является существованием вне сознания, а психика, сознание не может существовать иначе, как отражение бытия. Материя, по своей сущности, не только онтологически, но и логически предшествует психике, сознанию. В этом основное преимущество материи и материализма перед идеей и идеализмом. Но как только психике присваивается существование вне сознания, психика превращается в субстанцию, а материя теряет свое философское преимущество перед психикой, материализм перед идеализмом. Сама основная проблема философии - "что раньше" снимается, и победу одерживает учение о двух равноправных субстанциях - метафизический дуализм.

Защитники бессознательного почти никогда не прибегают в своей аргументации к литературным источникам марксизма-ленинизма. Это можно, пожалуй, объяснить тем, что в этой литературе часто говорится о психике и сознании как об идентичных понятиях. Ставить проблему о бессознательной психике с целью ее оправдания означало бы попытку установить в науке противоречивое понятие - contradictio in adjecto (Д. Узнадзе, Т. Павлов...). Хорошо подытоживает известный марксист Т. Павлов свою многолетнюю думу об этой проблеме: "...следует по всем законам всех логик и по всем эмпирическим опытам, что в каждом психическом, если и поскольку оно является именно психическим, всегда есть и элемент сознательности" [4, 146]. Этим кончил бы свои рассуждения, как нам кажется, всякий материалист. Не случайно Эд. Гартман, известный теоретик и историк учения о бессознательном, не называет ни одного материалиста среди защитников этой концепции.

Интересный факт: редакторы настоящей монографии и инициаторы последующей международной конференции темой этой конференции называют "неосознаваемую психическую деятельность". Тут истинное содержание бессознательного как бы прорвалась сквозь чашу логических неточностей и излишнего многословия и получило адекватное выражение: бессознательное действительно и есть неосознаваемое, а не lapsus calami, как можно было бы сначала подумать. Если "бессознательное"-не временное состояние, которое должно перейти в состояние сознания, а вечное, неосознаваемое, тогда о знании, о познании бессознательного говорить не следует. Кажется странным: пригласить ученых всех стран для познания непознаваемого. Ведь неосознаваемое и неопознаваемое одно и то же. К. Маркс: "Способ, каким существует сознание и каким нечто существует для него, это - знание. Знание есть его единственный акт. Поэтому нечто возникает для сознания постольку, поскольку оно знает это нечто" [1, 633]. В. И. Ленин: "...психическое, т. е. сознание, представление, ощущение и т. п...."; "психическое, сознание и т. д. есть высший продукт материи (т. е. физического)" [3, 239]; "... ощущение, восприятие, представление и вообще сознание человека принимается за образ объективной реальности" [3, 282-283]. Ergo: бессознательная психика невозможна. Нет познания без сознания, поэтому неосознаваемое - неопознаваемо.

Известный спиритуалист-психолог так заканчивает свою работу о бессознательном: "Мир бессознательных психических переживаний... образует ту психическую действительность, для которой психологи затеряли название: имя этой действительности - человеческая душа" [5, 300]. Сказано честно и последовательно: бессознательная психика, если она существует, она - субстанция, метафизическая сущность. Но она не может существовать: субстратом психики является не "человеческая душа", а человеческий мозг: это единственно правильное решение вопроса.

P. S. Некоторые психологи "установку" в понимании Д. Н. Узнадзе отождествляют с понятием бессознательной психики. Уто по меньшей мере спорно. Думают и так, что бессознательное и установка исключают друг друга.

Было бы научнее организовать симпозиум по разрешимой проблеме - бессознательное и установка, чем конференцию по мнимой проблеме - о "неосознаваемом".

Примечание редакции

Итак. А. Т. Бочоришвили считает, что "как только психике присваивается существование вне сознания, психика превращается в субстанцию... основная проблема философии - "что раньше?" - снимается и победу одерживает учение о двух равноправных субстанциях, метафизический дуализм". На этой основе им отвергается "гипотеза о бессознательной психике", а неосознаваемость рассматривается как синоним неопознаваемоети. А. Т. Бочоришвили даже остроумно заметил, что приглашать ученых для обсуждения проблемы неосознаваемой психической деятельности значит (при его толковании!) предлагать им "познать неопознаваемое".

Нам думается, однако, что над нашими гостями такая мрачная угроза не нависнет. Все дело в том, как понимать слова "вне сознания". Если бы понятие сознания отождествлялось с понятием психики, то тогда, действительно, любое оперирование понятием "бессознательное" оправдывало бы тревогу А. Т. Бочоришвили: не возвращаемся ли мы, при таком оперировании, к чему-то очень близкому идеалистически и даже мистически понимаемой душе?! Однако его можно твердо заверить, что когда мы говорим о бессознательном как о неосознаваемой психической деятельности, то мы отнюдь не отождествляем сознание и психику. Мы подразумеваем при этом лишь существование таких форм психической деятельности человека, которые осознаются им смутно или даже не осознаются вовсе. Это - деятельность психическая, ибо будучи даже полностью неосознаваемой, она отнюдь не лишается из-за этого признаков осмысленности, поскольку на ее основе ставятся цели, учитываются изменения значения ситуаций, производится сложная переработка информации и т. д. В этой осмысленности неосознаваемой психической деятельности и заключается ее основной парадокс и одновременно основной ключ к решению ее загадок.

А. Т. Бочоришвили может, правда, возразить, что таких осмысленных, но неосознаваемых форм психической деятельности не существует. Но тогда это будет уже совсем другой, гораздо более конкретный разговор, и мы надеемся, что чтение настоящей монографии по крайней мере поколеблет его в такой позиции, если он ее займет.

Что же касается отождествления "неосознаваемого" с вообще "неопозназаемым" то, насколько мы понимаем, нет абсолютно никаких лингвистических оснований рассматривать их как синонимы.