Следует также отметить устойчивую тенденцию к сокращению числа осужденных к высшей мере наказания (расстрелу) в период с 1919 по 1922 г. от 14% до 1% соответственно.

Вступивший в силу 1 июня 1922 г. Уголовный кодекс РСФСР не предусматривал смертную казнь в системе наказаний, ей была посвя­ щена специальная статья (ст. 33). Это свидетельствует о том, что за­ конодатель относился к смертной казни как к исключительной мере наказания.

В соответствии со ст. 33 УК РСФСР 1922 г. «по делам, находя­ щимся в производстве военных трибуналов, впредь до отмены ВЦИК, в случае, когда статьями настоящего кодекса определена выс­ шая мера наказания, в качестве таковой применяется расстрел».³ Все­ го УК РСФСР 1922 г. устанавливал высшую меру наказания по 28 со­ ставам, абсолютное большинство которых составляли контрреволю­ ционные преступления и преступления против порядка управления. Из анализа ст. 33 УК РСФСР можно сделать вывод, что право приме-

¹ Смирнов Н. Г. Высшие суды революции. Центральные революционные трибуналы (1918-1922 гг.) // История. 1990. № 1. С. 50-51.

Тарновский Е. Судебная репрессия в цифрах за 1919—1922 гг. // Еженедельник Со­ветской юстиции. 1922. № 44-45. С. 44.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. М., 1953. С. 119.

492                                                                                                                        Глава IV

нения смертной казни предоставлялось только военным трибуналам, обычные суды не могли назначать эту меру наказания.

Декретом ВЦИК от 27 июля 1922 г. «О дополнении ст. 33 Общей части Уголовного кодекса» в эту статью было включено положение, в соответствии с которым высшая мера репрессии не могла быть при- менена к лицам, не достигшим в момент совершения преступления 18-летнего возраста.¹ А в декрете ВЦИК от 7 сентября 1922 г. уста­ навливалось, что «высшая мера наказания (расстрел) не может быть применена к женщинам, находящимся в состоянии беременности».²

Декрет ВЦИК от 15 февраля 1923 г. расширил круг судов, кото­ рые могли выносить приговоры к смертной казни: смертную казнь стали назначать не только трибуналы всех категорий, но также вер­ ховный суд и губернские суды.³

Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, как и УК РСФСР 1922 г., не включили высшую меру соци­ альной защиты в систему мер социальной защиты (ст. 13), но судам предоставлялась возможность ее применения в примечании 2 к ст. 13, которое устанавливало, что расстрел допускается «временно в качестве высшей меры социальной защиты, впредь до ее полной от­мены ЦИК Союза ССР, для борьбы с наиболее тяжкими видами пре­ ступления, угрожающими основам советской власти и советского строя ... Расстрел не может применяться к не достигшим 18-летнего возраста и к женщинам, находящимся в состоянии беременности».⁴

Статья 21 УК РСФСР 1926 г., вступившего в силу с 1 января 1927 г ., фактически воспроизводила примечание 2 к ст. 13 Основных начал 1924 г. Но в отличие от УК РСФСР 1922 г., который преду­ сматривал смертную казнь в 7,6% санкций, УК РСФСР 1926 г. преду­ сматривал ее лишь в 3,4% от общего числа санкций. Из 37 санкций УК 1926 г., предусматривающих расстрел, 13 устанавливали эту меру социальной защиты за контрреволюционные преступления, 6 — за преступления против порядка управления, 5 — за должностные пре­ ступления, по одной — за хозяйственные и имущественные преступ­ ления и 11 — за воинские преступления.

¹ Там же. С. 147.

² Там же.

³ Там же. С. 156.

⁴ Там же. С. 202-203.

Цазнагение уголовных наказаний на разлигных этапах развития...                493

По данным официальной статистики, с 1923 г. число осужден­ ных к расстрелу снижалось. Так, если в 1923 г. к расстрелу было осу­ ждено 0,2% от общего числа осужденных, то и в 1924 г., и в 1925 г., и в 1926 г. — 0,1% от общего числа осужденных.¹

6 июня 1927 г. ВЦИК и СНК было принято постановление «Об изменении Уголовного кодекса РСФСР редакции 1926 года», в соот­ ветствии с которым, в частности, вместо главы «Контрреволюцион­ ные преступления» и главы «Преступления против порядка управле­ ния» появилась глава «Преступления государственные», состоящая из 2 частей — «О преступлениях контрреволюционных» и «Об особо опасных преступлениях против порядка управления». В результате за 50 составов преступлений в качестве одной из санкций стала предусматриваться высшая мера социальной защиты — расстрел.

В 1927 г. расширились полномочия по применению расстрела и органов ОГПУ. В соответствии с постановлениями ЦИК СССР от 4 апреля, 26 мая и 15 июня 1927 г. органам ОГПУ было предоставле­ но право внесудебной репрессии в отношении достаточно широкого круга лиц (белогвардейцев, контрреволюционеров, шпионов, банди­ тов и др.) и преступлений (диверсий, поджогов и т. д.) «вплоть до применения высшей меры наказания».²

Реализация решений ВЦИК о придаче органам ОГПУ внесудеб­ ных полномочий особенно активно началась в 1929 г. Конкретно внесудебные полномочия осуществляли Особое совещание ОГПУ и «тройки», образованные при отделах ОГПУ.

Как справедливо отмечает С. В. Жильцов, «отсутствие реальных экономических реформ, свертывание НЭПа и ставка на администра­ тивно-командные методы руководства привели к ухудшению эконо­ мической ситуации уже в 1928 г. Верхушке ЦК, Политбюро и кон­ кретно Сталину брать на себя ответственность за ухудшение жизни населения не хотелось. Выход был найден. Необходимо было приду­ мать врагов социализма, которые препятствовали выполнению гени­ альных экономических преобразований».³ И начались показатель­ ные политические процессы. Одним из первых таких процессов был

¹ Статистика осужденных в СССР в 1925,1926 и 1927 гг. М., 1930. С. 52.

Рассказов Л. Я. Карательные органы в процессе функционирования администра­ тивно-командной системы в Советском государстве (1917-1941 гг.). Уфа, 1994. С. 224.

Жильцов С. В. Смертная казнь в истории России. М., 2002. С. 306.

494                                                                                                                        Глава IV

«шахтинский процесс»: 53 представителя инженерно-технической интеллигенции Донецкого угольного бассейна были обвинены в соз­нательном вредительстве, организации взрывов, в преступных свя­зях с бывшими владельцами донецких шахт и т. п. В результате рас­ смотрения этого дела в судебном заседании к расстрелу были осуж­дены 11 человек, из которых 6 осужденным смертная казнь была заменена иными мерами (пятерых расстреляли)¹.

Как уже отмечалось, по данным официальной статистики, в 1922—1926 гг. наблюдалась тенденция к сокращению числа осуж­денных к смертной казни. В 1927 г., по данным А. Я. Эстрина, ссы­лающегося опять-таки на данные центрального статуправления, чис­ло осужденных к расстрелу не изменилось (0,1% от общего числа осужденных), а в 1928 г. — уменьшилось (0,03% от общего числа осу­жденных).²

Но по данным С. В. Жильцова, в 1927 г. к смертной казни было осуждено 9% от общего числа осужденных, в 1928 г. — 2,6%, а в

1929 г. — 3,7% (хотя официальный источник этих сведений исследо­
ватель не указывает).³

Как видим, представленная информация весьма противоречива. Разнятся не только сами статистические данные, но и представления об основных тенденциях в практике назначения высшей меры соци­альной защиты.

30 — 40-е годы XX в. принято называть «периодом массовых ре­ прессий».

Усиление репрессивных мер в 30-е годы было связано с приняти­ ем плана ускоренной индустриализации. Средств у государства не было, а ускоренный план индустриализации требовал решительных действий. Необходимые средства можно было взять у крестьян, при­нудительно изымая хлеб для последующей продажи его за границу в угоду нереальным проектам.⁴

Интенсивность применения жестоких, репрессивных мер нака­зания обусловили сжатые сроки проведения сплошной коллективи­ зации, установленные в постановлениях ЦК ВКП(б) от 5 января