Важнейший принцип существования семиосферы -непременное разнообразие элементов (языков, культур, цивилизаций), составляющих ее. Унифицирование культур - ее гибель. Этот же принцип действует и в биосфере! Его еще в прошлом веке открыл выдающийся православный мыслитель Константин Леонтьев, Затем его открыли и экологи. Из этого принципа между прочим следует, что Китаю подобает быть Китаем, а Германии Германией. Но как обеспечивается это воспроизводство национально-культурной индивидуальности? Неужели от слов, символов и мифов зависит судьба народа? Неужели так важно, называемся ли мы Россией, или Советским Союзом, или "этой страной"? Оказывается, "мифические" вещи могут быть серьезнее серьезного. Символ по Флоренскому -"реальность, которая больше самой себя". Ему вторит Лотман: "именно "простые" символы [крест, круг, пентаграмма] образуют символическое ядро культуры...". И далее: "Обобщая можно сказать, что структура символов той или иной культуры образует систему изоморфную и изо функциональную генетической памяти индивида". И это не случайно, ибо именно родной язык, вероисповедание и символика составляют особый культурно-духовный геном того или иного народа, благодаря которому и воспроизводится из века в век индивидуальность этого народа.

К слову сказать, разрушение генома народа в экологическом отношении гораздо более тяжкое бедствие, нежели уничтожение биологических видов, ибо народ и его культура составляют единое целое со своей природой. И уничтожение природы начинается с разрушения и гибели родного языка.

Несколько слов о геноме русского народа. Не секрет, что русский геном связан с православием и особым типом славянской культуры. Уже близость русского языка с древнегреческим, флексивный тип этих языков с вытекающим отсюда свободным построением фраз (в отличие от английского, французского и других языков), как показал К.М. Петров, неизбежно отразилось на чертах национально-культурного характера русского народа.

Важную роль сыграла Кирилловская азбука, которая по провидению была дарована русскому народу вместе с православием и книжностью. То, что это особенная азбука, сейчас начинают признавать даже западные исследователи. Так Ф. Винке (Бельгия) исследуя азбуку церковно-славянского языка, сделал вывод, что "каждая новая буква хранит первичный замысел своего создателя, содержит глубокий священный смысл и отражает религиозное мироощущение, мистическую интерпретацию каждого символа". Это перекликается с учением сербского богослова и лингвиста Костенечского (XV век), что "все явленные в Откровении знаки, включая графические знаки Писания, становились не только символами истины, но и ее составными частями".

Далее, ядро русского православного генома включает церковно-славянский язык, в отношении которого отечественные филологи, и прежде всего Н.И. Толстой показали, что без него у нас не было бы той великой художественной литературы, которой восхищается мир, не было бы в целом удивительной русской культуры. Церковно-славянский язык - не просто богослужебный предмет в наших православных храмах, а фундамент всей русской культуры, важнейший пласт русского языка, потому что в церковно-славянском сосредоточена духовность, строгость и чистота нашего языка. Отказаться от церковно-славянского языка также невозможно, как, скажем, вынуть из толщи земной коры кембрийский пласт. Именно в теперешней нашей жизни мы пожинаем плоды попыток изъятия из монолита русской культуры - православия, нашего исконного языка, нашей словесности. Потому и буйствует на запущенном поле чертополох жаргонов, сквернословия, чужеземных сорняков.

Слово и личность

Может ли слово быть личностью, а личность словом? Здесь переплетаются представления о глубокой тайне личности и о не менее глубокой тайне слова. Преподобный Серафим Саровский видел великую мудрость праотца Адама в том, что ему был дан дар давать имена всякой твари. Получить имя - быть приобщенным к высшему бытию. Из всего живущего на земле только люди имеют настоящие имена, ибо именно люди приобщены к высшему существованию. "Некрещенный ребенок подвергался большой опасности: у него не было имени, определяющего и связывавшего его с миром", - говоритнародное поверие. Имена людей имеют большую силу воздействия на человека и его судьбу. Имя - как бы дополнительная личность, приставленная к человеку либо в помощь ему, либо - при неудачном выборе имени - в помеху и даже в погибель. Не случайно высокородные фамилии в Европе имели гирлянды имен. Имя - это ведь защита, возвышение, тайна и великая наука. Как осторожны, как проницательны и мудры должны быть люди при выборе имени. Приходить к нему надо по молитвам, прислушиваясь к внутреннему голосу, либо спрашивать мудрого наставника-духовника.

О силе имени знали гениальные писатели, знали и угодники Божий. Об этом писали о. Павел Флоренский, А.Ф. Лосев, преподобный Амвросий Оптинский. А святой Феодосии Иерусалимский часто пользовался силой имени для того, чтобы поправить судьбу человека. Священник Павел Флоренский указал источник силы имени: это "заблуждение, - писал он в письме к архимандриту Давиду - что можно волховать именем Господним и именем Господа действовать против самого Господа. Но все дело в том, что Имя неотделимо от Господа и [оно] сила не иная какая, как самого же Господа".

Таким образом, в этом взаимодействии человека с его именем, встречаются и как бы взаимодействуют две личности: словесно-духовной личности имени и природной, земной личности человека - происходит встреча языка природного с надприродным. Бог словом просвещает человека и через слово приводит к Себе. Человек Словом то и создан!

* * *

Появилась естественная необходимость в экологии слова. В России лингвистическая ветвь экологии слова развивается благодаря трудам Л.И. Скворцова, В.П. Григорьевой, С.И. Виноградовой, В.В. Колесовой, Ю.М. Лотмана и других. Сам термин "экология языка" впервые появился в 1972 году в одноименной работе англичанина Haugen.

С другой стороны, существует и развивается иная ветвь экологии слова - продолжение традиции русской философии слова. Это работы о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова, А.Ф. Лосева, Г.С. Батищева. И если в западных учениях о языке (герменевтических, семантических, структуралистских) на первый план выступает информационная, логическая составляющая языка, то в традиции русской культуры присуще рассматривать слово как нечто живое и одухотворенное.

Под экологией слова в широком смысле можно понимать сохранение родного языка, его словесного богатства, чистоты, здоровья. Эта наука и о целостности языка, о его связи с культурой своего народа, и вместе с тем - о его связи с планетарной семиосферой. Это наука об энергетике слова, о его творящей силе, и связи с языком живой природы, с биосферой. Это, наконец, понятие о духовном значении слова, о глубинной его связи с личностью, с характером народа, с высшими духовными сферами, с Творцом.

На смену времени слов недужных и грязных грядет время высокоценных, одухотворенных слов любви, красоты, истины. Об этом времени священник Г. Берестнев сказал: "слова неумолимо и непредсказуемо будят смыслы Несказанного".

И ''языкознание, находящееся сейчас на перепутье, обретет в Несказанном свежие силы".