Кардинальная связь природного и духовного ныне становится очевидной для всех. А связь слова и судьбы человека, взаимосвязь языка и характера народа? И насколько разрушительны для природы пошлость реклам или засилье чужеземных слов? И так ли безобидна кибернетизация слова? И до какого предела можно терпеть бездуховность в языке и безчисленные нападки на наш природный язык сказок, былин и песен, на церковно-славянский язык нашего богослужения? И действительно ли можно называться хоть горшком и быть безразличным к нескончаемым переименованиям улиц, городов, земель? Только ли это неуважение к себе, к своей земле и истории? Только ли это безпамятство? И не должна ли здесь сказать свое слово экология?

Итак, о слове. Как оно соотносится с общей экологической проблематикой? Каков его экологический статус?

Сначала несколько примеров. В петербургской прессе описан странный случай, произошедший в Александрийском театре. Идет пьеса Чехова "Платонов". Когда в адрес героя пьесы произносится фраза, что ему следует умереть, артист падает, и его увозят на "скорой помощи". Так случилось уже с несколькими актерами, и все на этой фразе. Вызвали специалистов, они исследовали геопатогенные зоны, указали безопасные меридианы - но ведь и слов из пьесы не выбросишь, а они свое делают.

А вот приятный пример (позвольте, все из того же Чехова). Один из персонажей его повести " Степь " с удивлением открывается, как полюбила его девушка, на взаимность чувства которой он уже потерял надежду: "Отозвал я ее в сторонку и, может, с целый час ей разные слова ...Полюбила! Три года не любила, а за слова полюбила!" "Ну, и пошла за меня ...".

Вместе с тем в повседневности мы видим, как низкие, грязные, пошлые слова разрушают нравственные опоры и уничтожают духовное; разрушается язык - разрушаются души. А разве не разрушает целостность нашего языка и нашего духа засилье английского языка? Нет, мы не сможем восстановить экологическую целостность природы, если не поймем, что условием целостности природы является целостность человеческого духа и человеческого родства разных уровней (семьи, народа). А для этого необходима целостность языковая. Необходимо полнокровное, безущербное развитие родного языка. Слова ведь преисполнены жизни, как и все живое в природе. Слова не менее живы, нежели травы, деревья и реки.

Все это не могло не привести к экологии слова. К тому широкому, общему культурологическому течению, которое в последние годы постепенно разрастается и все более набирает силу благодаря множеству ручейков и речек разной величины и происхождения: благодаря "науке о культуре языка" академика В. В. Виноградова, благодаря "экологии языка" и "лингвоэкологии" (термины 1988 г.) по трудам Л. И. Скворцова, В. П. Григорьевой, С. И. Виноградовой, В. В. Колесовой, Ю. Н. Караулова и других; благодаря концепции Ю. М. Лотмана о "семиосфере", и "онтокоммуникации" Г. С. Батищева. (По-моему, впервые термин "экология языка" появился в 1972 году в работе англичанина Хаугена ( Haugen )).

Что такое экология слова - определить не просто ввиду широты и юности этого понятия. И хотя экология слова пока еще формируется, мы все ж попробуем сказать, что это такое. Да, это сохранение родного языка, его словесного богатства, чистоты, здоровья. Это наука о целостности языка, о его связи с культурой своего народа, и вместе с тем о его связи с земной семиосферой. Это наука об энергетике слова, о его творящей силе, о его связи с биосферой, с языком живой природы. Это, наконец, понятие о духовном значении слова, о глубокой его связи с личностью, с характером и судьбой народа, с высшими духовными сферами, с Творцом. Отсюда становится все более ясно, что биологической, земной экологии не обойтись без экологии слова и духа. В свою очередь, экология слова обнаруживает много родственного в биоэкологии и даже черпает оттуда "заготовки" для своих терминов, например, таких: "лингвоцид", "лексическая эрозия", "языковая аллергия" ...

Немного об истоках и традиции отечественного осмысления метафизики слова. Истоки эти прослеживаются из Древней Греции. Греческий гений - надо отдать ему должное -как никто другой имел особый дар постижения природы слова, его значения в мире, самую божественность глагола. Не случайно более чем за 500 лет до рождения Христова Гераклит Эфесский учил: "все совершается по логосу". Не случайно филология -любословие, наука о слове - родилась на греческой земле. Неспроста и греческие мыслители Прокл, Дионисий Ареопагит, а за ними и византийские исихасты возводили учение о божественных логосах.

Эта традиция о божественных логосах пришла из Византии на Русь и унаследовалась ею. Через наших богодухновенных учителей в словесности, а затем благодаря русским православным философам она дошла до наших дней. И получила дальнейшее развитие в трудах о.Павла Флоренского, С. Булгакова, А. Ф. Лосева, Г. С. Батищева, М. К. Петрова и других.

Глубокой разработкой этой философской и одновременно филологической традиции русская мысль, русская культура разительно отличается от западной. В западных учениях о языке (герменевтических, семантических, структуралистских) на первый план выступает информационная, логическая составляющая языка. Эта традиция развивает

рационалистическую, кибернетизирующую линию. (Она есть и у нас). Слово - сигнал, слово - техническое средство - вот западный подход. Даже, если словом или текстом объявляется и человек.¹

Традиции же русской культуры и философии присуще рассматривать слово как нечто живое и одухотворенное. В настоящее время в России существует два подхода к языку: информационно-рационалистический, главным образом представленный нашими лингвистами; и духовно-метафизический, представленный нашими религиозными философами. Диалог между этими двумя линиями становится все активнее и плодотворнее.

¹ "Чтобы не заставлять себя размышлять над сложным вопросом о природе и сущности слова, американские лингвисты вообще отказались от понятия слова". Р.А. Будагов "Язык - реальность - язык", М., 1993 г.