Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Формам протеста

Представляют несомненный интерес результаты социологических исследований, проведенных в 1993 г. (год всплеска активности протестного движе­ния с применением насилия как со стороны протес­тующих, так и со стороны властей) и год спустя[‡].

Фокус анализа сосредоточивался на сфере полити­ческого сознания личности. При этом индивидуаль­ное политическое сознание рассматривалось в связи с деятельностью социально-профессиональной об­щности, к которой индивид принадлежит. В качестве индикаторов протеста использовались зафиксирован­ные на вербальном уровне факты реального или по­тенциального участия в сборе подписей и подписании воззваний; в митингах и манифестациях; в забастов­ках, в насильственных действиях (по отношению к представителям других политических сил, властей). Кроме того, использовался индикатор активного про­теста как реакции на сложившуюся жизненную ситуа­цию. Совместному с перечисленными индикаторами анализу подвергались переменные, характеризующие отношение респондентов к властям, лидерам, полити­ческим партиям, отражающие мировоззренческие установки респондентов, их социальное самочувствие, уровень материального благосостояния в прошлом, настоящем, будущем, социально-демографические по­казатели. При анализе эмпирических данных наряду с традиционными статистическими процедурами ис­пользовался метод множественной линейной регрес­сии.

Групповые особенности протестной активности. В ходе исследований респондентам было предложено высказать свое отношение к различным типам про­тестной активности, начиная с «мягких» и кончая радикальными протестными формами. При этом шкала участия была следующей: «принимал участие», «мог бы принять участие», «не буду участвовать нико­гда». Полученные распределения оценок приведены в табл. 1.

Таблица 1. Отношение к формам протестной активности

(в % от числа опрошенных)

 

Виды участия	Принимал участие		Мог бы примять участие		Не буду участвовать никогда
	1993	1994	1993	1994	1993	1994
Подписание воззваний	13,3	13,2	32,6	26,6	48,4	48,3
Участие в митингах	6,8	7,9	25,2	20,6	61,1	58,5
Участие в забастовках	1,2	1,6	17,3	17,7	71,8	63,8
Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, властей)	0,7	0,9	6,3	7,7	83,0	75,5

 

Приведенные данные показывают, что около поло­вины опрошенных вообще не были склонны прини­мать участие в перечисленных формах протеста. Вмес­те с тем очевидным является отличие в отношении людей к различным формам протеста. Если о своем реальном или потенциальном участии в «мягких» фор­мах протеста (воззвания, митинги) высказались соот­ветственно 44 и 32% респондентов, то на аналогичное участие в протесте, предполагающем насильственные действия, указали только 8% респондентов. В целом подавляющее большинство москвичей отвергает наси­лие как форму политического протеста.

Каким образом готовность к участию в тех или иных формах протеста соотносится с другими пере­менными?

В табл. 2—4 приведены средние медианные значе­ния четырех форм протеста в различных подгруппах респондентов. (Здесь и далее групповые особенности протестной активности обсуждаются применительно к данным, зафиксированным в 1993 г.)

Таблица 2. Средние значения протестной активности в социально-демографических группах^*

Вид участия	Пол		Возраст, лет		В целом
	мужской	женский	До 30	30-50 старше 50
Подписание воззва­ний	0,61	0,59	0,51	0,59    0,64	0,60
Участие в митингах	0,48	0,43	0,31	0,32   0,45	0,41
Участие в забастовках	0,26	0,15	0,29	0,21    0,12	0,21
Насильственные дей­ствия (по отноше­нию к представите­лям других политических сил, властей)	0,13	0,04	0,19	0,06   0,03	0,09

^* Приведены медианные значения протестной истинности со следующими школьными признаками: 2 — «принимал участие», 1 —«мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

 

Большинство приведенных в таблицах величин оказалось меньше 1,0 (среднего значения шкалы «мог бы принять участие»). Это означает, что баланс выска­занных оценок по конкретной группе смещен к протестному неучастию, а не к активной в него включен­ности. Последнее отражает общую тенденцию низкого уровня поддержки протестных действий в целом. Вместе с тем зафиксированы очевидные отличия в протестной активности различных респондентов.

Как следует из табл. 2, мужчины в большей степени, чем женщины, предрасположены к активному участию в большинстве форм протеста. Причем отличия эти нарастают от «мягких» форм к более жестким и наиболее ярко проявляются в отношении насильственных действий.

В различных возрастных группах населения реаль­ное или потенциальное участие в подписании воззва­ний оказывается практически одинаковым. Лица в воз­расте 50 лет несколько активнее, чем более молодые респонденты, настроены на участие в митингах. В то же время на участие в забастовках или насильствен­ных действиях в большей мере ориентированы лица в возрасте до 30 лет.

В табл. 2 не приведены распределения в профес­сиональных и образовательных группах населения. Здесь отличия еще менее существенны. Исключением являются два обстоятельства. Лица с высшим образо­ванием более активны в подписании воззваний. В со­циально-профессиональном плане отличия касаются группы студенчества, представители которого наибо­лее активны в отношении всех форм протеста.

Существенно большим разбросом характеризуются протестные показатели в группах населения, отличаю­щихся по материальному достатку, с различной дина­микой материальных условий жизни, отношением к безработице (см. табл. 3).

Таблица 3. Среднее значение протестной активности в группах с различной материальной обеспеченностью

и социальным самочувствием^*

 

Виды участия	Уровень дохода				Материальное положение			Обеспокоены стать безработными
	1	2	3	4	лучше	такое же	хуже	да	отчасти	нет
Подписание воззваний	0,45	0,58	0,62	0,81	0,44	0,52	0,67	0,77	0,71	0,46
Участие в митингах	0,29	0,40	0,42	0,48	0,24	0,39	0,45	0,55	0,49	0,32
Участие в забастовках	0,10	0,21	0,22	0,26	0,15	0,13	0,25	0,33	0,21	0,19
Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, влас­тей)	0,05	0,09	0,10	0,08	0,03	0,03	0,12	0,15	0,09	0,06

 

^* Приведены медианные значения протестной активности со следующими шкальными признаками: 2 — «принимал участие», 1 — «мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

 

Среди респондентов с различным уровнем до­ходов величина протестной активности (по всем ее формам) отклоняется от среднего значения на треть и более. Наименьший уровень участия демон­стрируют представители наиболее высокодоходных групп. Таких, по данным исследования на период июня 1993 г., было около 10% населения. Средний уровень протестной активности был присущ лицам со средними (или относительно средними) дохо­дами, их оказалось подавляющее большинство — 80%. Остальные 10% населения относились к группе с наи­более низкими доходами и демонстрировали соот­ветственно наивысшую готовность к участию в про­тесте.

Результаты исследования свидетельствуют, что наря­ду с величиной материального достатка важными в свя­зи с анализом протеста являются самооценки измене­ния материального благосостояния по сравнению с тем, что было несколько лет назад. Медианные значения участия в протестных действиях в группах, у которых уровень жизни изменился в лучшую или худшую сторо­ну, оказались весьма различными. Как можно было предполагать, наименьшую активность проявили лица, чей уровень благосостояния улучшился, и наоборот.

Также сильно разнящимися оказываются протестные показатели среди респондентов с разной степенью обеспокоенности возможностью стать безработ­ным. Чем сильнее люди обеспокоены такой возмож­ностью, тем с большей вероятностью они будут проявлять протестую активность. Причем это от­носится ко всем формам протеста, как «жестким», так и «мягким».

В ходе исследования было рассмотрено, насколько отличаются средние значения протестной активности в группах с различной степенью включенности в по­литику и разнящимися идеологическими ориентациями (см. табл. 4).

Таблица 4. Средние значения протестной активности в группах с

различной степенью включенности в практику и различными идеологическими ориентациями^*

	Интерес к политике		Знакомство с програм-мами партий		Привати-зация земли		Прива-тизация крупных пред- приятий		Отно-шение к сужде-нию о свободе		Отно-шение к индиви-дуализму		Отно-шение к сужде-нию о рынке
Виды участия
	высокий	низкий	да	нет	поло- жите-льно	отри-цате- льно	поло-жите- льно	отри-цате- льно	поло-жите- льно	отри-цате-льно	поло-жите-льно	отри-цате-льно	поло-жите-льно	отри-цате-льно
Подписание воззваний	0,71	0,48	0,89	0,47	0,50	0,80	0,59	0,65	0,72	0,56	0,76	0,58	0,78	0,55
Участие в митингах	0,53	0,24	0,74	0,27	0,37	0,62	0,39	0,46	0,52	0,38	0,54	0,41	0,56	0,39
Участие в забастовках	0,25	0,15	0,32	0,15	0,16	0,39	0,20	0,24	0,25	0,20	0,20	0,23	0,31	0,18
Насильственные действия (по отношению к представителям других политических сил, властей)	0,10	0,06	0,13	0,06	0,06	0,18	0,13	0,07	0,08	0,09	0,08	0,10	0,09	0,07

 

^* Приведены медианные значения протестной активности со следующими школьными признаками: 2 — «принимал участие», 1 — «мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

 

Выяснилось, что такие переменные, как «интерес к политике» и «знакомство с программами полити­ческих партий и движений», существенно диффе­ренцируют респондентов. Чем в большей степени люди включены в политику, тем большим протестным потенциалом они обладают. (Конечно, это не означает, что последний будет обязательно реали­зован.)

На участие в протестных действиях оказывают влияние и некоторые мировоззренческие характерис­тики. Наиболее сильно отличались средние значения всех форм протестных действий среди положительно и отрицательно относившихся к приватизации земли. В отношении участия в подписании воззваний и в ми­тингах респонденты разделялись в связи с их согласи­ем или несогласием с оценочными суждениями о сво­боде и неравенстве; принципом индивидуализма; суж­дением о рыночной экономике. К середине 1993 г. тенденция оказалась следующей: лица, разделявшие позиции госсоциалистической идеологии, в большей степени были склонны к выражению нерадикальных форм политического протеста.

Компоненты регрессионной модели протестного участия. Какие из рассмотренных переменных явля­ются более, а какие менее важными с точки зрения их связи и влияния на показатели протеста? Для ответа на поставленный вопрос необходимо по опытным дан­ным изучить влияние совокупности независимых пе­ременных на результирующий признак — протестное поведение. Данные табл. 1 показывают, что отношение населения к первым трем формам протеста (воззвани­ям, митингам, забастовкам) описано так называемым «скошенным» нормальным распределением, что позволяет применить к решению задачи методы регрес­сионного анализа. В качестве независимых в процеду­ру были включены все индикаторы из блоков, характе­ризующих материальное благосостояние, социально-демографические признаки и политико-идеологиче­ские ориентации респондентов[§].

В результате расчетов были выявлены индикаторы, составляющие адекватную модель множественной линейной регрессии для каждой формы протестной активности. В силу существенной корреляции между первыми тремя формами политического протеста (исключая насильственные действия) регрессионные уравнения для них оказываются сходными. В этой связи приведем лишь одно уравнение, описывающее зависимость участия в митингах от других пере­менных.

 

Участие в митингах	+ Знакомство с программами партий		+ Самооценка уровня жизни	+  Свобода и неравенство	+ Интерес к политике	+ Обеспокоен­ность безра­ботицей
Коэффициент Beta	0,25		-0,10	+0,11	+0,11	+0,09
Muitiple R = 0,37;		R square = 0, 13

 

Величина приведенных коэффициентов свиде­тельствует, что объяснительные возможности модели оказываются не слишком высокими. Тем не менее уравнение регрессии показательно в том плане, что высвечивает совокупность факторов наиболее значи­мых по своему влиянию на результирующий признак. Наибольшей предсказательной силой при объяснении участия населения в митингах обладает признак зна­комства респондентов с программами партий и поли­тических движений. Затем примерно с равным весом следуют переменные: самооценка уровня материаль­ного благосостояния за последние 6—7 лет; отноше­ние к принципам свободы и экономического неравенства; интерес к политике; обеспокоенность возможно­стью стать безработным.

Таким образом, участие в митингах (равно как и подписание воззваний, участие в забастовках) сопря­жено с влиянием трех основных факторов: включен­ность в политику, самочувствие в сферах материально­го благосостояния и трудовая занятость, ориентация^: на определенные идеологические ценности.

Специфика радикального протеста. Рассмотрим в этой связи трехмерное распределение, приведенное в табл. 5.

Таблица 5. Ориентации социально-демографических групп на участие в насильственных действиях^*

 

Возраст, лет	Пол	Уровень дохода
До 30 лет	мужской	0,15	0,25	0,35	0,35
	женский	0,00	0,07	0,14	0,30
30-50	мужской	0,03	0,09	0,15	0,20
	женский	0,00	0,00	0,01	0,03
Старше 50 лет	мужской	0,00	0,05	0,07	0,00
	женский	0,00	0,03	0,02	0,00

^* Приведены медианные значения протестной активности со следующими шкальными признаками: 2 — «принимал участие», 1 — «мог бы принять участие», 0 — «не буду принимать участие никогда».

 

Совместное распределение показателей возраста, пола и уровня дохода фиксирует, что наиболее пред­расположены к проявлению насилия мужчины в воз­расте до 30 лет. При этом определенные различия вносят градации уровня дохода, хотя в целом здесь во всех доходных категориях этой возрастной группы установка на участие в радикальном протесте сохраняется относительно высокой. Аналогичная тенденция наблюдается в группе мужчин в возрасте от 30 до 50 лет. Однако в этой группе уровень радикального протеста оказывается меньшим.

Во всех группах женщин по сравнению с группой мужчин ориентация на радикальный протест сущест­венно ниже. При этом она практически отсутствует среди женщин всех возрастов с наиболее высокими доходами. Низкий уровень радикального протеста проявляют также женщины старше 30 лет практиче­ски во всех доходных группах.

Обращаясь к данным табл. 3, можно отметить, что в большей степени радикальный протест присущ тем, кто ощущает ухудшение своего материального положе­ния за последние 6 — 7 лет. Это относится и к респонден­там, обеспокоенным перспективой остаться без работы,

Обращает на себя внимание еще одна особенность. В табл. 4 приведены данные, свидетельствующие о том, что большинство идеологических индикаторов дифференцировало респондентов в отношении участия в подписании петиций, митингах, забастовках. В отношении проявления насильственных действий этого в большинстве случаев не происходит, т. е. на ради­кальный протест в одинаковой степени были ориентированы лица, разделяющие как либеральные, так и госсоциалистические взгляды.

Выше отмечалось, что показатель протестного по­ведения зачастую зависит от динамики наличных со­циально-экономических и политических условий. Из­вестно, что с момента начала «шоковой терапии» ощу­щалось усиление экономического неблагополучия — инфляции, роста цен, снижения доходов большинства населения. Какой в этот период была динамика ради­кального протеста?

В соответствии с полученными данными на свое реальное или потенциальное участие в насильствен­ных действиях по отношению к представителям влас­тей или других политических сил указали 11% опрошенных москвичей в июне 1991 г., 7% — в 1993 г., 9% —  в 1994 г. Примем также во внимание и величину друго­го индикатора, свидетельствующего о том, что доля радикально настроенного населения в Москве оказы­валась в последние два года не столь многочисленной и более или менее постоянной. В качестве реакции на ухудшающиеся условия жизни были готовы идти на баррикады в прямом смысле этого слова соответствен­но б и 8% опрошенных в 1993 и 1994 гг.

О динамике протестной активности. Отвечая на вопрос, каковы основные причины, детерминирую­щие конкретное содержательное наполнение показа­телей протеста, обратим внимание на следующие обстоятельства.

Как было показано выше, в середине 90-х годов наблюдался процесс падения интереса широких слоев населения к феномену политики в целом, который в свою очередь сопровождался уменьшением протестной активности. Результаты социологических иссле­дований в Москве показали, что в начале 90-х годов еще продолжала оставаться достаточно высокой по­литизация сознания населения. Доля тех, кто «очень интересовался» или «интересовался» политикой, со­ставляла тогда 87% опрошенных; «мало» или «вообще не интересовались» политикой 12% респондентов. К середине 1993 г. доля тех, кто «мало» или «вообще не интересовался» политикой, возросла в 3 раза (против 1991 г.) и составила 37%.

За этот же период параллельно с усилением поли­тической апатии наблюдалось уменьшение доли лиц, проявивших желание участвовать в протестных акци­ях. Так, ориентация на реальное или потенциальное использование таких протестных форм, как митинги и забастовки, сократилась в 1,7 — 2 раза. Показательно, что об аналогичных тенденциях свидетельствуют ре­зультаты исследований социодинамики массовых политических действий в Москве, полученные другими авторами.

Рассматривая отмеченные тенденции, целесообраз­но среди прочего принять во внимание некоторые содержательные особенности массовых политических настроений последнего десятилетия XX в.

Напомним, что в сознании широких слоев обще­ства первые перестроечные годы рисовались как не­что такое, что должно дать быстрый и ощутимый по­зитивный результат в решении многих проблем, и прежде всего самых насущных. На формирование именно такого образа радикальных изменений была направлена перестройка.

 

Глава девятая

СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ

Понятие конфликта

Как и всякое сложное, хотя и часто встречающееся, явление, конфликт неоднозначен. Его определения также различаются в зависимости от того, с позиции какой науки он рассматривается или какому его аспекту исследователи отдают предпочтение (не гово­ря уже о том, что подход к анализу конкретных конфликтов может носить сугубо конъюнктурный или идеологический характер). В социологии наи­более устоявшимся является подход, рассматриваю­щий конфликт как столкновение интересов взаимодействующих групп (субъектов взаимодействия, а ста­ло быть, и конфликта). Не вызывает сомнения, что составляющие социальную структуру общества груп­пы[**] имеют не только общие, но и специфические интересы, реализация которых может вызвать проти­водействие, несогласие, возражение (иначе, контр­действие) преследующих свои цели других групп. Пересечение, несовпадение интересов, связанных с коренными вопросами социального бытия (мате­риальные и иные ресурсы, доступ к власти и т. п.), создают поле потенциального столкновения, потен­циальной борьбы.

Сознание противодействия собственным притяза­ниям, ожиданиям, стремлениям формирует образ со­перника (противника, врага), приводит к пониманию необходимости мобилизации усилий и выбора аде­кватных ситуаций, способов борьбы с ним.

Как правило, осознание ущемленности собствен­ных интересов и выбор способа противодействия «со­пернику» осуществляются внутри общества не всей социальной группой непосредственно, а постоянно (профессионально) выражающими ее интересы ин­ститутами (политическими лидерами). Отсюда на по­верхности общественной жизни конфликт может вы­ступать как противоборство политических институ­тов. Однако этот политический по форме конфликт остается социальным по своей сути.

Разумеется, это не означает отрицания относитель­ной самостоятельности политических конфликтов, особенно тех, которые связаны с борьбой за власть или эволюцией конфликта с микроуровня (социаль­ное самочувствие индивидов, их неудовлетворенность и стремление к переменам) на макроуровень (взаимодействие политических структур внутри государства, отношение между государствами).

Политические конфликты как неотъемлемые эле­менты содержания политической борьбы (полити­ческого соперничества) могут носить как продуктив­ный, так и контрпродуктивный (разрушительный) ха­рактер. Общество всегда заинтересовано в том, чтобы политические конфликты протекали в определенных рамках, чтобы имелись для этого необходимые «сдержки и противовесы». При таком условии они не грозят существованию системы и сохранению важнейших «системных ценностей», групповые интересы в случае своей реализации не наносят ущерба интересам общенациональным (государственным). Конечно, наряду с политическими институтами принципиально важ­ную роль в формировании и выражении групповых интересов играют интеллектуальные слои общества. Они ближе других стоят к исконным ценностям (причем не только групповым), глубже понимают их сущность и, как правило, более последовательно, чем кто бы то ни было, выражают их.

Однако и эти слои не свободны от заблуждений и предвзятости. Их результатом является формирова­ние и распространение псевдоинтересов, которые, бу­дучи «взяты на вооружение» политическими лидерами и партиями, могут привести к возникновению конфликтных ситуаций и конфликтов, чреватых серьезными последствиями. В этом заключены, как показы­вает история, многие коллизии, связанные с конфлик­тами, в том числе и появление тех, которые могут квалифицироваться как «мнимые», т.е. вызванные именно борьбой за псевдоинтересы, отстаивание по­следних «любой ценой». Особенно зримо это прояви­лось (и проявляется) в сфере межнациональных от­ношений, когда именно некоторые представители национальной интеллигенции выступили в роли безосновательных критиков прошлого, проповедни­ков национальной обособленности и нетерпимости, а иногда и просто вражды к другим народам, апелли­руя при этом к историческому опыту, воскрешая дей­ствительные и мнимые национальные обиды, призы­вая к реваншу и т. п.

Мнимые конфликты в отличие от реальных, когда есть адекватное осознание действительных интересов и как следствие этого активизация действий с целью их защиты, могут возникнуть и по причине неадекват­ной реакции на ситуацию, ее излишней драматизации и выбора радикальных способов действий, опираю­щихся, как правило, на силу.

Симптомами социального конфликта, позволяю­щими зафиксировать его возникновение и развитие, можно считать: проявление недовольства в той или иной форме со стороны той или иной взаимодей­ствующей с другими группы; возникновение социаль­ной напряженности, социального беспокойства; поля­ризация и мобилизация противодействующих сил и организаций; готовность действовать определенным (чаще всего радикальным) образом.

Социальное недовольство тех или иных групп, на­пряженность в их взаимоотношениях детерминирова­ны определенными причинами, факторами (услови­ями), противоречиями, не выяснив которые невоз­можно понять содержание и характер начинающегося конфликта, тем более определить его интенсивность и последствия.

Особо важное значение в определении сущности и содержания конфликта приобретает выявление про­тиворечий, возникающих в процессе группового вза­имодействия.

Противоречие, вызванное противоположностью интересов взаимодействующих групп, может найти свое разрешение как в форме конфликта (серии кон­фликтов), так и в других формах. Конфликт становится неизбежным в условиях, когда не найдены способы согласования групповых интересов, а про­тиворечие между группами приобретает антагонисти­ческий характер. Интересно отметить, что в трудах К. Маркса можно найти определение конфликта как «грубое противоречие», как «физическое столкнове­ние людей».

Антагонистическое противоречие, ведущее к со­циальному конфликту, отличается значительной остротой и изначальной непримиримостью позиций отстаивающих свои интересы групп.

Поскольку конфликт детерминирован антагони­стическим противоречием, очень важно выяснить, на­сколько последнее имманентно общественной систе­ме. Если антагонистическое противоречие не искусственно обостренное, доведенное до крайности про­тиворечие, а генетически заложено в самом характере общественного устройства, то и социальный кон­фликт возникает как некий неизбежный феномен, как органический элемент общественного бытия. Он становится своеобразным механизмом, обеспе­чивающим движение общества от одного состояния к другому. В этом смысле социальный конфликт выступает как естественное (а порой и желаемое) явление, с помощью которого общество находит в конечном счете, возможно и с известными из­держками, пути решения накопившихся проблем и установления определенного социального порядка и общественного согласия (пусть даже на непро­должительное время).

Локальные социальные конфликты (забастовки, межнациональные столкновения, гражданское непо­виновение, бойкоты и т. д.) прямо зависят от сло­жившейся в обществе ситуации, проводимой властями политики, степени удовлетворенности (неудовлетво­ренности) разных групп населения своим положе­нием, реализацией своих потребностей и притязаний и т. д.

Иначе говоря, в исследовании конфликтов наряду с причинами и факторами, непосредственно детер­минирующими конфликт, есть фоновые условия и факторы, косвенно влияющие на процесс его «вы­зревания».

Наиболее явно влияние фоновых факторов сказы­вается в условиях системного кризиса общества. Об­щий рост недовольства падением жизненного уровня населения, ощущение потери перспективы и уверенности в завтрашнем дне создают предпосылки для роста социальной напряженности и накопления кон­фликтного потенциала в обществе. Они серьезно за­трудняют поиски путей предупреждения нежелатель­ных для общества конфликтов и механизмов их пре­одоления в условиях, когда предотвратить конфликты не удается.

Непосредственно влиять на возникновение кон­фликтных ситуаций и их перерастание в конфликт могут различные факторы от демографических до ду­ховно-нравственных. Их влияние также требует глубо­кого научного анализа.

Причины, противоречия, факторы, определяющие возникновение, масштабы (протяженность), интен­сивность и результативность конфликта можно выя­вить (в той или иной мере), изучив мотивы конкрет­ных действий участников конфликтов, направлен­ность этих действий, ожидания, удовлетворенность, опасения (страхи) и, наконец, отношение людей к конфликту и готовность участвовать в нем с по­мощью конкретных средств.

Желание сохранить или изменить условия своей жизни, свой социальный статус — необходимая пред­посылка конфликтного поведения. Довольного жиз­нью человека не потянет «на баррикады». Это необхо­димое условие, но еще недостаточное. Неудовлетво­ренность своей жизнью не приведет людей к конфликту с другими, если сам конфликт не будет восприниматься как приемлемый способ разрешения противоречий, достижения намеченных целей. И на­конец, очень важна в этой связи убежденность людей в достаточной силе и способности своей группы добиться желаемого.

Конечно, в возникновении конфликтов исключи­тельную роль играет социально-психологическая со­ставляющая. Распространение, а тем более доминиро­вание в обществе тех или иных социальных эмоций должно быть всегда в поле зрения исследователей. Например, агрессивность массового сознания как по­доплека конфликта. Массовую агрессию можно объяснить тем, что в определенных условиях может про­изойти «синхронизация соответствующих эмоций», вызванных состоянием общественного бытия, его не­урядицами и тревогами. По мнению ряда исследова­телей, на формирование агрессивности влияет в зна­чительной степени, например, феномен тревожного ожидания. Тревожное ожидание — это не страх, это в первую очередь неопределенность ситуации, когда неизвестно, что может случиться.

Агрессивность населения в настоящее время — во многом следствие неопределенности нынешней жиз­ни (люди не знают, чего ожидать завтра, не верят, что власть может решить их проблемы).

Анализируя причины роста агрессивности населе­ния, доктор медицинских паук А. Белкин ввел в научное обращение специальный термин «феномен дистинкции». Смысл его заключен в том, что любая иден­тификация подразумевает одновременно размежева­ние (дистинкцию). Идентифицируя себя с рабочим классом, субъект одновременно противопоставляет себя буржуазии и т. п. Называя себя представителем такой-то нации, человек уже тем самым отделяет себя от другой национальности. При этом происходит пси­хологическое наделение «чужих» различными отрица­тельными характеристиками, то же и при идентификации политических групп, то же при делении на «наших» и «не наших».

Чтобы преодолеть агрессивность, нужно повысить степень определенности ситуации. Конечно, эта «определенность» должна быть позитивной¹.

Особое значение в этой связи приобретает анализ реального обеспечения коллективных и индивидуаль­ных прав человека как на общегосударственном, так и на региональном (этнонациональном) уровне. Наря­ду с выяснением объективных показателей экономи­ческого, социального, политического и культурного положения тех или иных национальных (этнических) групп важно знать и их субъективную оценку людьми. Представления об ущемленности национальных ин­тересов, несправедливом доминировании в той или иной сфере определенной национальной группы рож­дают недовольство, способное привести к вспышке отрицательных эмоций и как следствие — к конфликт­ным действиям.

Итак, социальный конфликт есть способ отноше­ний между субъектами социального взаимодействия, детерминированный несовпадением (противополож­ностью) их интересов. Последние в свою очередь обусловлены определенной системой ценностей, иде­алов и потребностей, имманентных (разделяемых) со­циальным группам.

Среди других представлений о сущности конфлик­та целесообразно привести принципиально иной взгляд на конфликт, обоснованный в свое время не­мецким социологом Ральфом Дарендорфом, сделав­шим попытку построить конфликтную модель обще­ства и доказать, что «вся общественная жизнь является конфликтом, поскольку она изменчива». Такой подход к конфликтам представляется излишне расширитель­ным, в нем присутствует некоторая абсолютизация роли конфликта и кризиса в общественной жизни. Конфликт как бы «растворяется» в общественной жизни, теряя свою качественную определенность.

Влияние на ход и возможные последствия кон­фликта предполагает учет того обстоятельства, что сам по себе конфликт не есть какой-то временный акт. Его скорее всего следует рассматривать как сво­его рода процесс, имеющий определенные стадии возникновения, созревания, реализации и трансфор­мации. Иначе говоря, любой конфликт имеет внутреннюю логику развития, понять которую можно, выяснив причины конфликта, сопутствующие ему факторы, уточнив интересы и цели участников (субъектов) конфликта. Конфликт имеет начало и ко­нец. «Стадиальный подход в конфликтологии обозна­чает прежде всего возможность комплексного подхо­да к разрешению конфликтов с выработкой отдель­ных методов для каждой стадии развития кон­фликтов».

Конечно, в определении механизмов преодоления конфликтов особенно важен точный диагноз того, на какой стадии находится конфликт, как «далеко он за­шел» и какие социальные силы вовлек в свою орбиту. Но этим не исчерпывается проблема определения по­добных механизмов.

Для преодоления (трансформации) конфликта очень важно учитывать относительную самостоя­тельность и особенности той сферы обществен­ных отношений, в которой непосредственно возник конфликт (экономическая, политическая, сфера межнациональных или межгосударственных отношений).

Таким образом, вырисовывается методология под­хода к поиску механизмов преодоления конфликтов: учет общего социального фона (состояния общества и государства), специфики сферы возникновения конфликта, стадии его протекания. Одно дело соперник в стабильно функционирующем и развивающемся об­ществе, другое — в условиях кризиса, одно дело ло­кальный конфликт в сфере экономики, другое — в политической сфере, в процессе борьбы за власть, одно дело начало конфликта (латентная стадия), когда есть еще возможность его предотвратить, другое — его апо­гей, когда противоборство задействованных в конфликте сил достигает значительной остроты и на повестке дня стоят совсем иные проблемы.

Функции конфликта

Реальное значение и место конфликта в обще­ственной жизни могут быть определены на основе выяснения тех функций, которые ему присущи. Под функцией конфликта понимаются определенные в тех или иных временных рамках последствия или направленность его воздействия на общество в целом или на отдельные сферы его жизнедея­тельности.

Любой социальный конфликт так или иначе влияет на многие общественные процессы, и на массовое сознание особенно. Он не оставляет равнодушными даже пассивных наблюдателей, ибо воспринимается чаще всего если не как угроза, то во всяком случае как предупреждение, как сигнал возможной опас­ности. Социальный конфликт вызывает сочувствие одних и порицание других даже тогда, когда не за­девает непосредственно интересы не втянутых в него групп. В обществе, где конфликты не скрываются, не затушевываются, они воспринимаются как нечто вполне естественное (если, конечно, конфликт не уг­рожает существованию самой системы, не подрывает ее основ).

Но даже и в этом случае факт конфликта выступает как своеобразное свидетельство социального неблаго­получия в тех или иных масштабах, на том или ином уровне общественной организации. Стало быть, он выступает и как определенный стимул для внесения изменений в осуществляемую политику, законодатель­ство, управленческие решения и т. д.

Поскольку субъектами социального конфликта яв­ляются, как правило, группы, составляющие социаль­ную структуру общества (социально-классовые, про­фессиональные, демографические, национальные (этнические), территориальные общности), то под его воздействием возникает необходимость внести соот­ветствующие коррективы в трудовые, социально-эко­номические, межнациональные и т. д. отношения, объективно сложившиеся на том или ином отрезке времени.

Проводимая в бывшем Союзе ССР политика дости­жения социальной однородности не учитывала в должной мере различий в статусе социальных групп, в их реальном влиянии на власть, участия в осуще­ствлении властных полномочий. Оставалась за пре­делами научного анализа и реально существовавшая дифференциация доходов (борьба с так называемыми нетрудовыми доходами не давала должного эффекта).

В годы так называемой перестройки и в послеперестроечный период, когда социальное расслоение об­щества стало прогрессировать, а социальное недо­вольство отдельных групп (шахтеры, учителя, врачи, ученые и т. д.) скрыть уже было попросту невозможно, органы власти вынуждены были открыто реагировать на них.

Разумеется, нынешняя социальная структура рос­сийского общества еще полностью не сложилась. По­явившиеся в последнее время новые социальные груп­пы еще только самоопределяются, осознают свои ин­тересы и начинают вести за них борьбу как экономическими, так и политическими средствами. Их участие в тех или иных конфликтах или готов­ность принять участие в той или иной форме вызыва­ет пристальный интерес. Происходящие в обществе перемены, задевая так или иначе интересы всех со­циальных групп, создают почву для конфликтов.

В этой ситуации остро встает вопрос о необходи­мости взаимного приспособления новых и «старых» социальных групп, их адаптации к новым условиям, разработки такой «социальной технологии», которая помогала бы этим процессам, предупреждала бы ост­рые социальные столкновения, а тем более примене­ние насилия в процессе регулирования социального поведения и социальной деятельности взаимодей­ствующих субъектов.

Наличие в обществе нужных для его самоорганиза­ции и функционирования политических и иных ин­ститутов, создание в случае необходимости новых, способных содействовать назревшим переменам и оптимизации группового взаимодействия, становят­ся особенно очевидным именно в результате кон­фликтов.

В системе политических институтов должны быть предусмотрены также механизмы выражения социального недовольства и протеста, но в определенных рам­ках и формах, не создающих угрозу общественному порядку. Важная роль в этом должна принадлежать и средствам массовой информации. От их позиции зависит очень многое. Или в обществе будет форми­роваться установка на достижение согласия (консен­суса), или будут культивироваться вражда и создавать­ся образы врагов.

Возникший конфликт может свидетельствовать не только об объективных трудностях и нерешенных проблемах, о тех или иных социальных аномалиях, но и о субъективных реакциях на происходящее. Послед­нее не менее важно. Американские исследователи Род­жер Фишер и Уильямс Юри отмечали в этой связи: «В конечном счете, однако, причиной конфликта явля­ется не объективная реальность, а происходящее в го­ловах людей»².

Социально-психологическая составляющая кон­фликта может действительно иметь самодовлеющее значение. Неадекватное отражение массовым созна­нием происходящих в обществе перемен (например, характер и темпы экономических реформ), реакция на те или иные политические решения или спорные вопросы (например, отдавать ли Курилы Японии, ока­зать ли военную помощь Югославии в войне с НАТО) способны сами по себе вызвать конфликтную ситуа­цию и даже масштабный конфликт между активными группами населения и органами власти.

В данном случае конфликт будет выступать как сво­его рода предупреждение, требование, призыв внести изменения в предполагаемые действия, не допустить осуществления тех из них, которые противоречат общенациональным интересам. Конфликты в сфере межнациональных отношений часто свидетельствуют о состоянии национального самосознания, господ­ствующих в нем стереотипах, предубеждениях, представлениях.

Конфликт сам по себе еще не выражает в полном объеме причины, его детерминировавшие, и социаль­ные источники, его питающие и поддерживающие. Все это может стать понятным в результате научного анализа и специальных исследований. Конфликт лишь побуждает к этому. Однако в ходе конфликта более ясно выражаются интересы и ценностные ориентации его участников, что само по себе чрезвычайно важно для выяснения всех причин и обстоятельств, породив­ших конфликт.

Социальный конфликт, имеющий значительные масштабы, оказывает поляризующее воздействие на общество (социальные слои и группы), как бы раз­деляя его на тех, кто участвует в конфликте, сочувству­ет ему, порицает его. На тех, кто участвует и сочувству­ет конфликту, последний оказывает консолидирующее воздействие, сплачивает и объединяет их. Происходит более глубокое уяснение целей, во имя которых раз­ворачивается противоборство, «рекрутируются» новые участники и сторонники.

В той мере, в какой конфликт несет в себе конструк­тивное или деструктивное начало, способствует раз­решению противоречий, он может рассматриваться как прогрессивный или регрессивный.

Конфликт, даже оказывающий позитивное воздей­ствие, ставит вопрос о цене осуществляемых под его воздействием изменений. Какие бы цели ни про­возглашались и как бы важны они ни были, но для их осуществления приносятся в жертву чело­веческие жизни, возникает вопрос о нравственности такого конфликта, о его действительной прогрес­сивности.

Особенно это относится к межнациональным (межэтническим) конфликтам. Как бы значимы ни бы­ли для людей национальные ценности (а они имеют универсальное значение), цена для их утверждения оказывается довольно часто непомерной. И если даже конфликт и способствует консолидации собственной нации, ее самоутверждению и самоопределению, жертвы и разрушения, сопряженные с ним, перечерки­вают его позитивное начало. Достаточно вспомнить такие «горячие точки» на карте бывшего Союза, как Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Фергана, Сухуми, Придне­стровье, Абхазия, Таджикистан, чтобы согласиться с таким утверждением.

Итак, социальные конфликты полифункциональны. Их связь с общественной жизнью весьма разнообраз­на и многовариантна. Анализ каждого конфликта позволяет не только дать ему конкретную характеристику, но и отнести его к определенному классу (типу).

Типология конфликтов

Несмотря на то что каждый взятый в отдельности конфликт уникален, он все равно несет в себе некото­рые черты и обладает определенными параметрами, позволяющими его типологизировать. Что может ле­жать в основе подобной типологизации?

В первую очередь можно назвать определенное сходство причин, вызывающих конфликты. Напри­мер, социальная дискриминация (социальная неспра­ведливость). Конфликты такого рода, различаясь по масштабам, интенсивности и результативности, со­путствуют всей новой и новейшей истории челове­чества.

Конфликты могут типологизироваться и по такому признаку, как характер противоречий, лежащих в их основе. Последние в свою очередь могут быть подраз­делены на антагонистические и неантагонистические, на внутренние и внешние (в зависимости от их от­ношения к социальной системе). Противоречия могут различаться также по сферам их проявления (эконо­мическая сфера, политическая, духовная, межна­циональных отношений, внешнеполитическая и т. д.).

Конфликты могут классифицироваться по времени действия (затяжные, скоротечные), по интенсивности, по масштабам действия (региональные, локальные), по формам проявления (мирные и немирные, явные и скрытые) и, наконец, по своим последствиям (пози­тивные — негативные, конструктивные — деструктив­ные и т. п.).

Вопросам типологии конфликтов посвящена зна­чительная литература. Западные конфликтологи уде­ляют этой проблеме значительное внимание. Так, Р. Дарендорф обратил внимание при классификации конфликтов на такие моменты, как условия их проис­хождения и развития. Конфликты, обусловленные факторами внутреннего характера, получили в его классификации название эндогенных, внешние по от­ношению к данной системе получили название экзо­генных.

Представляет интерес типология конфликтов, пред­ложенная Стюартом Чейзом, обратившим основное внимание при классификации конфликтов на со­циальную среду, в которой они проявляются:

— внутри семьи (между супругами, между супругами и детьми); 

— между семьями;

— между родами и им подобными общностями;

— между территориальными общностями (села, го­рода и т. д.);

— между регионами;

— между руководителями и работниками;

— между различными категориями работников внутри коллектива;

— между политическими партиями;

— между представителями разных конфессий (ре­лигиозные конфликты);

— между представителями разных идеологий:

— конкурентная борьба в рамках одной отрасли;

— конкурентная борьба между разными отра­слями;

— расовые, конфликты;

— соперничество между отдельными народами, ко­торое может проявляться в разных областях, в част­ности в борьбе за сферы влияния, рынки и т. п.;

— конфликты между различными культурами;

— «холодная война», т. е. война без применения оружия;

— борьба между «Востоком» и «Западом» или «Севером» (развитые капиталистические страны) и «Югом» (развивающиеся страны или страны «третье­го мира»).

Одной из разновидностей конфликтов С. Чейз счи­тает конфликты на почве антисемитизма как прояв­ление антагонизмов религиозного, культурного и ра­сового характера.

Американские социологи К. Боулдинг и А. Рапопорт предложили свою типологию социальных конфлик­тов, выделив в ней следующие категории:

— действительные конфликты, т. е. реально проис­ходящие в конкретной социальной среде;

— случайные конфликты, появление которых зави­сит от ряда преходящих (второстепенных по сути) факторов и противоречий;

— заместительные конфликты, представляющие собой фиксируемое проявление скрытых конфликтов, т. е. не проявляющихся на поверхности общественной жизни;

— конфликты, возникающие в результате плохого знания существующего положения или неудачного применения принципа «разделяй и властвуй»;

— скрытые (латентные) конфликты или конфлик­ты, развивающиеся исподволь, незаметные сразу. Их участники в силу разных обстоятельств не могут или не хотят заявить о своей открытой борьбе друг с другом;

— фальшивые конфликты, т. е. не имеющие по сути объективных оснований. Они возникают в результате неадекватного отражения в групповом или массовом сознании существующих реальностей. (Это, конечно, не означает, что они не могут трансформироваться в действительные конфликты.)

В особую разновидность конфликтов многие ис­следователи выделяют те, которые связаны с процес­сами модернизации. При всем многообразии тракто­вок западными социологами понятия «модернизация» можно выделить как наиболее приемлемое понимание последней как этапа перехода от традиционного об­щества к современному (индустриальному). Осуще­ствление последней нередко ставило под угрозу тра­диционные ценности, а иногда и суверенитет ряда молодых государств. Возникающие в этой связи кон­фликты носили по сути цивилизационный характер³. Их участники отстаивали разные культурные цен­ности и ориентировались на разные социальные об­разцы (модели) и нормы. В этих условиях, как отмечал, например, американский исследователь Дж. Ротшильд, произошла политизация этнокультурных ценностей, проявившаяся в виде столкновения кон­фликтов, требующих политического согласования и урегулирования, без чего они переходят в насилие⁴.

В начале 80-х годов в западной социологической и политологической литературе большое внимание было уделено анализу конфликтного потенциала в странах Восточной Европы. Исследователи отмеча­ли, в частности, быстрый рост национального самосо­знания, стремления к национальному суверенитету, примат национального над классовым⁵. К такому вы­воду пришел, например, американский исследователь Ю. Рецлер.

К этому же времени относятся и труды некоторых западных исследователей, в частности Каррер д'Анкос, сумевшей многое предсказать в книге «Взорванная им­перия».

Конфликты между центральным правительством и периферийными национальными (этническими) группами были выделены в специальную категорию конфликтов авторами концепции «внутреннего коло­ниализма». В ней, в частности, обосновывался вывод, что преобладающая в экономике группа стремится всеми силами сохранить свои преимущества, свой доминирующий статус, вызывая тем самым недовольство менее преуспевающих групп. Хотя один из основа­телей этой концепции, профессор Вашингтонского университета М. Гектер, строил свои выводы в основ­ном на материалах национальных движений в Велико­британии, эта концепция многое объяснила и в других странах, в том числе и в СССР. Например, эмпириче­ски подтвержденное в последнее время стремление титульных наций к получению приоритетных прав, желание сохранить доминирующие позиции в различ­ных сферах фактически сформировались в союзных республиках значительно раньше.

Отдельную категорию конфликтов составляют те, которые условно можно назвать «индуцированные» (от слова «индукция»), т. е. конфликты, возникающие под влиянием примера извне на основе полученной через средства массовой коммуникации информации. Под влиянием, например, этнических конфликтов в Индии, ЮАР активизируются национальные и рели­гиозные общности в других странах. Конфликт на территории бывшей Югославии также оказал опреде­ленное влияние на повышение активности мусульман и христиан в ряде стран мира, вовлекая их в протестное движение на стороне своей национальной или конфессиональной группы. Не меньший резонанс вы­звали события в югославском крае Косово весной и ле­том 1999 г.

Значительное место в конфликтологии занимают исследования международных (межгосударственных) конфликтов. Особенно обширная литература по этой тематике (историческая в том числе) появилась в годы «холодной войны». Именно в это время образовались «силовые центры» современного мира, преследовав­шие свои геополитические цели и находившиеся дли­тельное время в состоянии перманентного конфликта.

Следует отметить, что если проблемам внутриси­стемных социальных конфликтов советские ученые не уделяли должного внимания, исходя из представле­ний, что социалистической стране они не присущи, то все, что так или иначе относилось к межсистемным конфликтам, привлекало к себе постоянное внимание.

Заметно активизировалась исследовательская рабо­та в этом направлении уже в 70-е годы. В качестве примера можно сослаться на труды Э. А. Позднякова, рассматривавшего международный конфликт как столкновение различных политических, экономиче­ских, военно-стратегических и иных интересов госу­дарств⁶.

Изучению международного конфликта как само­стоятельного объекта научного анализа были посвя­щены монография Н. И. Дорониной, труды Л. А. Нечипоренко, С. А. Тюшкевича, Д. М. Проэктора и других исследователей⁷.

На Западе были разработаны примерно в это же время концепция «стратегии управления конфликтом» и концепция «стратегии деэскалации конфликта», по­лучившие довольно широкое хождение.

В последовавшие после окончания «холодной вой­ны» годы внимание к проблематике международных конфликтов не ослабевало. Для этого имелись (и име­ются) серьезные основания. Ликвидация СССР создала новую, весьма сложную геополитическую обстановку, которой не преминули воспользоваться в своих ин­тересах многие страны как на Западе, так и на Востоке. В частности, активизировались их попытки включить в сферу своего влияния бывшие республики СССР, отношения между которыми оказались тоже непро­стыми (особенно некоторых из них с Россией). Не прекращаются локальные конфликты на Ближнем Востоке и т. д.

Характерной особенностью исследований в 90-е годы является то, что они все больше приобретают комплексный, междисциплинарный характер. Значи­тельное место отводится и попыткам прогнозировать и предупреждать международные конфликты.

Приведенные суждения и выводы не исчерпывают всего многообразия оснований и критериев типологизации конфликтов, но дают достаточно полное представление о возможных в этом плане подходах.