Политического сознания

Политическое сознание масс постоянно подверже­но изменениям. Эти изменения обусловлены многими обстоятельствами как объективного, так и субъектив­ного характера. Их анализ необходим и теоретикам, и практикам, заинтересованным в достижении опре­деленных политических целей.

Политическая социология как отрасль социологи­ческого знания, действуя традиционными для социо­логии методами, способна дать необходимую инфор­мацию об актуальных состояниях политического сознания и происходящих в нем изменениях. Более того, она способна и прогнозировать некоторые из них. Опыт социологических исследований, проведен­ных в нашей стране в последние годы, позволяет выделить важнейшие направления, «участки» социоло­гических исследований, своего рода «болевые точки», позволяющие судить о состоянии политического сознания.

С помощью социологических исследований стано­вится возможным определить в каждый конкретный момент доминирующие в политическом сознании масс идеи, представления, настроения и чувства. (Еще выдающийся русский историк В. О. Ключевский ввел в научный оборот понятие «господствующая нота в настроении народных масс», подчеркивая тем самым важность такого рода знания. (Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. Т. 3. М, 1957. С. 89)).

Как показывают результаты социологических ис­следований, в качестве таковых выделяются две до­минанты политического сознания, сформировавшиеся в последнее время. Первая связана с ожи­даниями действительной свободы, демократии и гласности. Она окрашена в оптимистические тона и воплощает надежды россиян на позитивные перемены.

Вторая доминанта представляет собой сформиро­вавшийся в это же время и в известном смысле проти­востоящий первой «синдром исторического пораже­ния», связанный с провалами социалистического эксперимента, перестройки и реформ. Она рождает в свою очередь настроение пессимизма, вызывает чувства ра­зочарования и социальной обиды у одних, равнодушие и апатию у других, сверхрадикализм у третьих. Этим состоянием политического сознания масс умело пользуются в своих корыстных и амбициозных целях разного рода демагоги и политические авантюристы.

Определение подобных доминант в политическом сознании предполагает в первую очередь постоянно осуществляемый анализ изменений, происходящих в социально-политических представлениях разных групп населения (наибольший опыт такого рода на­коплен в ходе изучения методами опроса обществен­ного мнения по актуальным проблемам политической жизни страны). Именно в них отражается нормативно-ценностный подход к деятельности политических институтов и организаций, всей политической систе­мы, принципам и способам ее функционирования.

В социально-политических представлениях отра­жается с позиций классового (группового) интереса отношение не только к настоящему, но и к прошлому (и во многом к будущему). Это делает правомочным рассмотрение этих представлений в качестве важней­ших индикаторов состояния политического сознания. Степень распространения тех или иных социально-политических представлений и настроений дает воз­можность судить о напряженности и характере поли­тического сознания. Важнейшим элементом его со­циологического анализа является также выяснение политических позиций разных групп населения. В это понятие включаются:

1) убеждения, характеризующие устойчивые взгля­ды и отношения людей к политической деятельности;

2) предрасположенность к определенным направ­лениям и формам политической деятельности;

3) эмоциональные реакции на различные виды и формы политической деятельности.

Изучение политических позиций позволяет в из­вестной мере прогнозировать групповое полити­ческое поведение.

По мнению социологов, занимающихся изучением политических позиций, последние не поддаются непосредственному наблюдению. Вывод о наличии той или иной позиции в поведении людей можно сделать на основе анализа их заявлений, выступ­лений, призывов (вербальные проявления) или на основе прямых политических действий (невербаль­ные проявления). Если для изучения социально-по­литических представлений возможно широкое при­менение опросных методов, которые позволяют де­лать прямые и однозначные выводы, то при выяснении политических позиций чаще прибегают к косвенной интерпретации ответов и их шкали­рованию. Метод конструирования шкал объединяет содержательные элементы в ответах респондентов в некую целостность, позволяющую обнаружить ту или иную политическую позицию. Например, груп­пировка полученных данных на основе таких шкал, как шкала консерватизма, шкала гласности, шкала либерализма, шкала отношения к политическим ак­циям и т. д.

Близкой к понятию «политическая позиция» нахо­дится категория «политическая ценность». В ней от­ражаются определенный стандарт (норма), принци­пиально оправдывающая или отрицающая те или иные элементы политической реальности (полити­ческой деятельности). Политические ценности выра­жают приверженность человека (группы людей) к тем или иным направлениям и способам политической деятельности, объясняют возникновение полити­ческих симпатий и антипатий.

Социологический анализ состояния политического сознания предполагает выяснение также социально-психологических мотивов участия разных групп насе­ления в политической деятельности. Эти мотивы подразделяются на две основные группы: эгоцентристские и социоцентристские.

Первые выражают личные стремления и желания индивидов, связанные с их личными целями в сфере политической деятельности. Вторые означают ориен­тацию на достижение каких-то целей (или благ) для всего общества (или для какой-то его части). Эти мо­тивы отнюдь не обязательно являются взаимоисклю­чающими. Они нередко дополняют, усиливают друг друга и обусловливают один и тот же способ полити­ческого действия.

Сбор и анализ первичной социологической инфор­мации, характеризующий основные «составляющие» и показатели политического сознания масс, позволя­ют сделать выводы, характеризующие его качественное состояние.

В научной литературе различают три уровня раз­вития политического сознания. Первый уровень — наиболее высокий — авангардное (передовое), или, иначе, «репрезентативное», сознание. Оно в наиболь­шей степени испытывает влияние политической иде­ологии, достаточно полно отражает основные интере­сы и потребности общества, класса, группы.

Второй уровень — промежуточный (средний) — не­последовательно отражает интересы и потребности общества и класса, подвержен стихийным колебаниям.

Третий уровень — отсталое сознание. Оно является консервативным, несет в себе отпечаток прежних условий, слабо отражает актуальные потребности и интересы, как общенародные, так и специфические групповые.

Реально в обществе сосуществуют разные каче­ственные состояния политического сознания, «раз­несенного» по его субъектам. Однако в каждый кон­кретный момент времени одно из состояний может преобладать и решающим образом воздействовать на активность и деятельность политического созна­ния. На формирование и функционирование этого сознания оказывают влияние другие формы сознания (право, мораль, религия, искусство). Эта взаимосвязь исторически обусловлена и различна. Ближе всех стоят к политическому сознанию право и мораль. Именно реакция на нормы права и морали оказы­вается наиболее сильной и действенной в полити­ческом сознании.

На состояние политического сознания влияют про­цессы, происходящие не только внутри страны, но и на международной арене. Рост взаимозависимости всех стран и народов, общие угрозы существованию землян и общие сложности на пути человеческого прогресса приводят к «глобализации» всех форм об­щественного сознания, в том числе и политического. Под их воздействием возникают предпосылки для утверждения в международной политике государств общечеловеческих ценностей как безусловно приори­тетных, подчинение эгоистических, местнических, сиюминутных интересов общему интересу выживания и прогресса человечества. Конечно, все это идет не просто. Новым прогрессивным подходам мешают от­жившие стереотипы, догматическое понимание функ­ции классовой борьбы в современном мире, абсолю­тизация роли вооруженного насилия в решении проб­лем безопасности и многое другое, оставшееся от прежних эпох, особенно от эпохи холодной войны. Поворот от конфронтации к взаимопониманию и со­трудничеству означает существенные изменения в по­литическом сознании и в политике субъектов между­народного взаимодействия. Таковыми сегодня являют­ся не только государства, но и непосредственно народы, миролюбивые демократические массовые движения, люди доброй воли на всех континентах. Консолидация их усилий способна противостоять лю­бым формам гегемонизма и диктата, любой проводи­мой с позиции силы политике.

Глава седьмая

СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИКИ

Понимание сущности и роли субъектов полити­ческой деятельности жестко связано с осознанием особенностей механизма реализации властных пол­номочий. Вопрос о субъектах политической деятель­ности встает каждый раз в связи с проблемой дей­ствующих во власти лиц, акторов политического пространства; с проблемой политического статуса личности или социальных групп. Власть, по определе­нию политологов, есть способность или возможность производить желаемое воздействие на поведение того или иного объекта, что предполагает наличие актив­ного субъекта, который влияет на объект какими-либо физическими (материальными) или идеальными (ду­ховными) методами¹. В сфере социальных наук субъ­ектами и объектами являются люди. Власть подразуме­вает определенное желание (намерение) со стороны субъекта повелевать и предполагает, что объект (дру­гой человек) воспримет определенное отношение и последует желаемому поведению, но при этом вовсе не обязательно, чтобы объект осознал смысл данной ситуации, т. е. он может следовать определенному кур­су, не понимая, что тот ему навязан. Другими словами, в социальных науках власть — это «отношение власт­ности» (между субъектом и объектом).

Вопрос о субъектах политики связан с вопросом о субъективном и объективном. Если речь идет о субъ­екте, то всегда имеется в виду познающий, обладаю­щий сознанием и волей, активно действующий индивид или социальная группа, а понятие «объект» определяет то, на что направлена деятельность субъек­та. Таким образом, в качестве субъектов политики вы­ступают носители целенаправленной политической деятельности в определенном политическом про­странстве.

Признавая гражданина субъектом права, государ­ство определяет его правовой статус, характеризую­щий его положение по отношению к государству, его органам, другим лицам. Поскольку политическая социология имеет дело не столько с правовыми, сколько с политическими отношениями, она рассматривает специфику и проблемы политического статуса лич­ности или социальных групп. Субъекты политики име­ют свои особые функции, не сводимые к функциям правовым, хотя действия этих субъектов и регулиру­ются правовыми отношениями и нормами. Все это говорит о том, что вопросы о субъектах права и поли­тики — разные вопросы.

Помимо государства люди входят объективно, т. е. независимо от своей воли, в определенные общности, как бы находя себя в них, или же по своей воле вступа­ют в те или иные объединения. К первым относятся нации, различные этнические группы, классы. Ко вто­рым — партии, союзы, блоки, различные группы давле­ния, в том числе и коллективы. Все они тем или иным образом включаются в систему политических отноше­ний и, естественно, в систему субъектов политики.

Для дальнейшего анализа целесообразно использо­вать понятие «субъективность». Критерием или источ­ником субъективности служит наличие политических интересов (объективных и субъективных), а также стремлений к их отстаиванию — организованность, наличие руководящих органов и лидеров, способных проводить эти интересы в жизнь.

При всей важности этого аспекта рассматриваемой проблемы в ней более важен, хотя менее исследован, другой аспект, связанный с ролью рядовой, или массо­вой, личности, не выполняющей никаких руководя­щих политических функций, но которая не может быть выключена из политической жизни.

Чтобы лучше понять сущность и роль субъектов политики, необходимо обратиться к некоторым осо­бенностям механизма осуществления политической деятельности. Как уже говорилось, под субъектами по­литики понимаются люди и организации, обладаю­щие политической (государственной) властью или стремящиеся к ней. Исходя из этого, следует различать понятия «субъект политики» и «политический субъ­ект». К политическим субъектам могут быть отнесены те люди и организации, политическая деятельность для которых не является основной и главной, но кото­рые в той или иной степени участвуют в полити­ческой жизни и влияют на нее. Однако в определен­ных условиях они могут выполнять функции субъек­тов политики и даже активно на нее влиять. Русская православная церковь не является субъектом полити­ки, но у нее есть определенные политические ориен­тации.

Каждый из субъектов политики (органы государ­ственной власти и управления, лидеры, политические партии и движения и т. п.) имеет свои интересы, ре­ализация которых составляет смысл его участия в по­литической жизни. За каждым из субъектов стоят определенные социальные (социально-демографиче­ские, национальные, профессиональные, возрастные и пр.) группы.

Субъект политики, таким образом, — это конкрет­но-исторический носитель многообразной полити­ческой деятельности, направленной на завоевание, за­щиту или использование власти с целью реализации своих коренных интересов.

В качестве субъектов политики могут выступать как индивиды, так и социальные общности, самостоятель­но вырабатывающие и реализующие программы дей­ствия, направленные на достижение посредством сознательной деятельности определенных полити­ческих целей.

Политическая жизнь общества в связи с этим может рассматриваться как системное взаимодействие раз­личных субъектов политики, каждый из которых в определенной политической ситуации может быть не только субъектом, но и объектом. В самом общем плане каждый социальный субъект, оказывая воздей­ствие на другие социальные группы, общество, сам в то же время выступает объектом воздействия со стороны других субъектов. Преображаясь в обще­ственных отношениях, он также воздействует на себя и свою группу.

Политика в строгом политическом значении пред­ставляет собой взаимоотношения субъектов по пово­ду государственной власти, ее функций, методов и це­лей. Эти взаимоотношения могут быть рассмотрены в различных координатах: во-первых, как вертикаль­ные и, во-вторых, как горизонтальные. Общество можно условно представить в виде пирамиды, верши­ну которой составляет государство и его органы, а основание — народ. Сверху вниз от субъектов влас­ти к их объектам идут мощные импульсы. Здесь складываются политические отношения управления и подчинения. Другие, горизонтальные, отношения между людьми преимущественно не политические, социальные. Но они при определенных условиях могут быть политическими. В этих отношениях от­сутствует прямое, властное соподчинение. Горизон­тальные отношения часто называют гражданскими, а общество, где такие отношения доминируют, граж­данским. Очевидно, не лишена смысла постановка вопроса о субъектах гражданского общества, и преж­де всего о гражданине как личностном и субъекте. Необходимо иметь в виду, что политические и непо­литические (социальные) отношения никогда не вы­ступают в качестве абсолютно независимых друг от друга, в чистом виде они существуют только теоретически.

Если говорить о системе субъектов политики, то в первую очередь в эту систему входит народ. По определению ст. 3 Конституции Российской Федера­ции (1993), народ является «единственным источни­ком власти». И далее: «Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государствен­ной власти и органы местного самоуправления».

К субъектам политики относятся государство и его органы — непосредственные носители властных функций в обществе, социально-политические ин­ституты, политические партии, союзы и другие объединения. При этом основным критерием субъектности, необходимым ее атрибутом служит наличие политических интересов и целей, стремление к их отстаиванию.

Чаще всего субъекты политики коллективны по своей природе. Вместе с тем огромную роль в по­литической жизни играют и отдельные личности, и прежде всего политические лидеры. Проблема зна­чимости личности, государя, героя и «толпы» в ре­ализации властных функций в политике неодно­кратно поднималась в социально-философской, со­циологической и политологической теориях, рассмат­ривающих вопросы о роли выдающихся личностей, лидеров, «героев» и народных масс (различной сте­пени общности) в истории, в общественно-полити­ческой жизни и о характере взаимоотношений между ними. Актуальность и значимость проблемы обостря­лась в периоды кризисных состояний общества (ре­волюций, войн и т. п.), когда особенно важными ста­новились ответы на вопросы, как и в какой мере способны влиять на ход и направление событий от­дельные личности, лидеры, «герои», вожди, а в какой — социальные группы, классы, широкие народные мас­сы; кто и в какой мере несет ответственность за происходящее в политике, обществе.

Теории «героев», отдельной личности как перво­источника права и морали, движущей силы истории и «толпы» как пассивной, неспособной к творчеству, инертной массы в систематизированной форме появ­ляются в середине XIX в. и в различных вариантах развиваются в XX в. Их разработка связана с именами М. Штирнера в Германии, Т. Карлейля в Англии, П. Лаврова и Н. Михайловского в России.

Главной движущей силой, согласно П. Лаврову, выступают критически мыслящие люди, передовая ин­теллигенция. Н. Михайловский в работе «Герой и тол­па» также провозглашает творцом истории личность, поскольку условия и способ жизни народа опустошают его сознание, лишают его воли, превращают на­род в непросвещенную слепую «толпу». Н. Михай­ловский, впервые выявивший потенциал «закона под­ражания», утверждал, что «герой» своим примером может поднять и повести народ на подвиг или на злодейство.

Противопоставляемый народу, «толпе» «герой» обо­жествлялся в «культе героев» (Т. Карлейль); в образе «сверхчеловека» (Ницше). Он ввиду своей исключи­тельности получал моральное право на насилие. Культ героев становится одним из главных постулатов тео­ретической концепции XIX — начала XX в.

В дальнейшем под влиянием мировых войн, выхода на арену политической жизни масс (толп, классов, народов), научно-технической революции, урбаниза­ции, развития средств массовой информации, расширения практики тоталитаризма происходит пере­смотр и уточнение содержания понятия «толпа», воз­никает тенденция отождествления «героя» и «толпы», теряет свое значение вера в героев, настает период, который характеризуется, по мнению исследователей, доминированием понятия «массы». Массы принимают на себя функции героев и устанавливают свой диктат, а герои, вожди, лидеры превращаются в инструмент их воли.

Эволюция этих общественных изменений подроб­но описана в работах Г. Тарда «Общественная мысль и толпа», Г. Лебона «Психология толпы», Ортеги-и-Гасета «Восстание масс», Д. Рисмэна «Одинокая толпа». Главной заслугой Тарда, анализировавшего особен­ности психологических процессов в больших группах, изучавшего процесс формирования общественного мнения, стало выделение двух типов больших социаль­ных групп — толпы и публики. В толпе — большой группе людей, взаимодействующих непосредственно, он видел лишь отрицательные стороны; поведение толпы иррационально, деструктивно. По мнению Тар­да, XX век является веком не толп, а космополитиче­ской публики — людей, опосредованно соединенных средствами массовой информации. С точки зрения Тарда, толпа — социальная группа прошлого, будущее принадлежит публике. Отмечая у толпы нетерпимость, чувство безнаказанности, болезненную восприимчивость, склонность к крайностям, он полагал, что мир пойдет по пути интеллектуализации, если место толпы займет публика.

Лебон, фактически один из первых заявивший о на­ступлении «эры толпы», полемизируя с Тардом, ут­верждал, что толпа способна не только на разрушения, но и на героизм и самопожертвования. Всеми своими достижениями, утверждал Лебон, народы обязаны дея­тельности социальных элит. Разделяя изобретателей и вождей масс («узколобых» людей одной идеи), он утверждал, что именно вторые творят ситуацию, навя­зывая массам, руководствующимся не разумом, а эмо­циями, свои идеи с помощью убеждения, заражения, повторения.

В классическом труде Ортеги-и-Гасета «Воспи­тание масс» (1930) суть проблемы рассматривается следующим образом: массы сейчас исполняют те общественные функции, которые раньше принимало на себя аристократическое меньшинство. Одновре­менно массы перестали быть послушными, не поко­ряются меньшинству, не идут за ним, не уважают, а, напротив, вытесняют его. Вследствие этого обще­ство остается без героев, деградирует, деморали­зуется. Исходя из противодействия духовной «элиты», творящей культуру, и «массы» людей, довольствую­щихся бессознательно усвоенными стандартными по­нятиями и представлениями, Ортега-и-Гасет характе­ризовал XX в. идейно-культурным разобщением «эли­ты» и «масс» и производной от этого общей дезориентацией. Выход он видел в аристократизации общества.

В теории и практике марксизма-ленинизма пробле­ма взаимодействия субъектов политики — героев и толпы — представлена концепцией народных масс и революционизаторов классового (массового) созна­ния. В политической социологии вместо понятий «толпа» и «герои» широко употребляются понятия «ли­дер», «элита», «партия», «массы», «массовое сознание», «массовое общество».

Исследования политики как феномена социальной жизни показали, что костяком ее, зримым и наблюда­емым для граждан страны, являются политические ли­деры как в самой стране, так и за рубежом. Они — наиболее признаваемый, наиболее интересующий всех элемент политической жизни.

Лидеры и лидерство

Наработки по этой проблеме в политической со­циологии, по общему мнению специалистов в этой области, крайне незначительны — «лидерство в одних сегментах населения (студенты, военные и бизнесме­ны) изучалось интенсивно, в то время как в других (политики, рабочие лидеры и лидеры преступного ми­ра) подвергалось относительному забвению», — отме­чал Р. Стогдилл в работе «Настольная книга по лидер­ству: обзор теории и исследований». Начавшийся с се­редины 70-х годов подъем интереса к проблеме был, по мнению тех немногих политологов, которые зани­мались проблемой, — Дж. Пейджа, Мак Г. Бернса, Б. Келлермана и др., также малоплодотворным.

Это выражается, в частности, в отсутствии обще­принятого понятия и характеристик лидерства. Ситуа­ция эта определяется многогранностью проблемы: фокусируя внимание на личности лидера, нельзя упус­кать из виду роль его окружения; интерпретируя спе­цифику поведения лидера, невозможно отказываться от особенностей его роли в различного рода институ­циональных структурах; изучая характерные черты лидера, нельзя упускать из виду разнообразие пресле­дуемых им целей, способов их достижения и достига­емых результатов.

По сути же лидерство — это власть, осуществляемая способностью одного (или нескольких) лица, находя­щегося «на вершине», заставлять других предприни­мать какие-либо действия. Отношения власти всегда есть отношения неравенства. «Отношения власти, осу­ществляемые в контексте лидерства, — по мнению французского политолога Ж. Блонделя, — отмечаются особым неравенством, поскольку лидеры способны за­ставить всех членов своей группы (а в случае с наци­ей — всех граждан) делать то, что в другом случае они бы не делали. Данная способность лидера, за неболь­шим исключением, долговременна, может осуще­ствляться продолжительное время»².

Отсюда, продолжает Ж. Блондель, «возможно опре­делить политическое и особенно общенациональное политическое лидерство как власть, осуществляемую одним или несколькими индивидами с тем, чтобы по­будить членов нации к действиям».

Политическое лидерство представляется исследователям этого феномена одним из наиболее эффектив­ных способов побуждения людей к совместной дея­тельности во имя улучшения своей судьбы, а отсюда к их сплочению для реализации общих целей.

Степень влиятельности лидеров, результативность их деятельности прямо связаны с характером среды, в которой они действуют. Более того, отдельные ис­следователи утверждают, что их возможности ограни­чиваются тем, что эта среда «позволяет» им сделать. Эффективность деятельности лидеров определяется их личностными характеристиками, истоками их власти, методами осуществления власти, институцио­нальными инструментами, помогающими (или огра­ничивающими) действиям лидеров.

Одним из инструментов, с помощью которого по­литические лидеры осуществляют свою власть, явля­ется их «положение», определяющее их законную и конституционную позицию. Поскольку, однако, само по себе «положение» может быть занято по-разному (по конституционному положению, в результате пере­ворота, вследствие неопределенной ситуации), а пол­номочия лидера, занявшего это положение, уменьша­ются (или увеличиваются) законодательством и повсе­дневной практикой, этот показатель имеет лишь самое общее определение.

Важен, кроме того, характер отношений между ли­дерами и их непосредственным окружением (прежде всего с правительством) и с нацией в целом.

Исследование феномена лидерства в современной политической социологии в определенной мере осложнено строгим определением понятия «лидер­ство», что объясняется прежде всего сложностями его перевода с английского. Так, например, отсутствует прямой эквивалент понятия «лидер» во французском языке. Употребляемое здесь понятие «шеф» имеет бо­лее автократичный смысл, говорит если не о прямой иерархии, то хотя бы о командной структуре, которая включает в себя и понятие «лидер». Недавно появивше­еся слово «decider» (тот, кто принимает решение) свя­зано прежде всего со сферой принятия решений. Точ­но так же не выдерживают «испытания на прочность», не вписываются в контуры понятия «leader» и слова «giede» (проводник), «dirigent» (руководитель).

Лидерство — это поведенческое понятие, поэтому понятия, ассоциирующиеся с занятием определенного положения в конкретной структуре, не полностью рас­крывают его. Лидер — это тот, кто влияет на группу независимо от того, является ли он ее формальным главой. Лидеры есть не только в неформальных об­разованиях, но реальный лидер конституировавшейся организации может не занимать формальной позиции в группе.

Предлагаемое разграничение очевидно и значимо. Расширяя рамки понятия «лидерство», оно делает его более гибким. В то же время оно создает и определен­ные трудности, потому что на практике существует связь между лидерством и занимаемым положением.

В практике политической социологии это разгра­ничение необходимо. С одной стороны, различение «реального» лидерства от чисто формального занятия должности в связи с тем, что формально перекрываю­щие друг друга понятия «лидерство» как «способ пове­дения» и «лидерство» как «вершинное положение» полностью не совпадают (в Великобритании, например, королева не является политическим лидером, в СССР генеральный секретарь ЦК КПСС был не только поли­тическим лидером в партии, но и в стране). С другой стороны, должностное влияние, поскольку формаль­ное положение и реальная власть практически всегда взаимовлияют друг на друга; недопустимо игнориро­вание должности.

Операционализация понятия лидерства предпола­гает учет того, что лидерство — это продолжительное, а не просто случайное использование власти; отсюда лидерство должно осуществляться, как правило, в кон­тексте хорошо организованных групп. Кроме того, политическое лидерство есть особый вид власти, по­скольку она направлена на широкий круг вопросов и проблем. Политические лидеры осуществляют свою власть над сферой, включающей международные дела, оборону, экономическое и социальное благосостоя­ние людей, культуру и искусство. Поэтому полити­ческое лидерство — одна из самых высоких и самых охватывающих форм власти.

Способность лидера побуждать, а не принуждать других к действиям зачастую дает основание для рассмот­рения лидерства как противоположности принуждению. Однако в реальности существует целая шкала градаций между мягким давлением и грубым принуждением, по­этому признак этот не рассматривается как опреде­ляющий.

По мнению исследователей, интерес к анализу ли­дерства оправдан с политической точки зрения только в той степени, в какой признано влияние лидеров на развитие общества.

Общая классификация политического лидерства в связи с этим должна начинаться с определения сте­пени влияния, оказываемого в реальности (или потен­циально) на общество.

Попытки классификации типов лидеров в совре­менной политической социологии основаны на сово­купности большого числа переменных величин:

— степень влияния лидеров на общество: а) лидеры «герои» (или лидеры «злодеи»);

б) «должностные лица», «менеджеры», обычные лю­ди, почти не оказывающие влияния на ход событий³. Дж. Мак Г. Берне, исходя из этого же основания, делит лидеров на две категории: преобразователей и дель­цов⁴. Точка зрения о том, что ход истории определя­ется только «героями», «великими людьми», бытует со времен Плутарха, хотя основания подобного рода ди­хотомии до сих пор не подтверждены;

— институциональные и поведенческие характе­ристики, по Бернсу, — лидерство, вытекающее из пар­тийно-политической деятельности, ведет в нормаль­ных условиях к «деловому» лидерству; в революцион­ных — лидерство становится преобразующим.

Специфические особенности политического ли­дерства определяются:

— личностными чертами лидера, включающими не просто «характер» (активно-позитивный, пассивно-позитивный, пассивно-негативный), «личность» лиде­ра (энергичность, напористость, способность быстро вникать в проблему и т. п.), но и целый ряд элементов, которые могут быть определены как «социологиче­ские» (социальное происхождение лидера, его карьера и т. п.) и раскрывать личностные различия в политике или степени влияния;

— инструментами, которые лидеры имеют в своем распоряжении — группы, партии, законодательные ор­ганы, одним словом, все, что может содействовать или противодействовать начинаниям лидеров. Сюда же относятся и средства массовой информации, организа­ционный (дезорганизационный) потенциал которых, хотя и окончательно не выясненный, признается все­ми политическими социологами. В самом общем пла­не возможности используемых лидерами инструмен­тов определяются характеристиками среды — полити­ческой реальности, в рамках которой действуют лидеры. Это и степень централизации (децентрализа­ции) системы, и мера лояльности в целом и т. д.;

— особенностями среды, в рамках которой дей­ствуют лидеры. Ж. Блондель определяет среду как шах­матную доску, на которой лидеры играют и должны играть.

В узком смысле слова среда охватывает тот круг проблем, решать которые пытается лидер. Типология этих проблем обширна и разнообразна. Основами ее могут быть: масштабность проблем (общество в целом или отдельная группа населения); их состояние («кри­зисное» — «способность» и т. п.).

Если классификация лидерства в первую очередь должна основываться на классификации действий ли­деров, то вторым необходимым шагом является анализ того, каким образом среда видоизменяет динамику действий лидеров, дифференцируя возможное и не­возможное.