АБУЛЬ-ГАЗИ

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО ТЮРКОВ

Глава седьмая.

История потомков Джучи-хановых, царствовавших в Дешт-Кипчаке.

Сначала скажем о Джучи-хане. Имя Джучи-хановой матери было Бурте-Кучин. Бурте-Кучин была беременна. В одно время, когда Чингиз-хана не было дома, хан [149] Меркитского народа сделал набег на Чингиз-ханов дом, и, захватив в плен Бурте-Кучин, увел ее с собой. Старшая сестра Бурте-Кучин была женой Унг-хана (Кераитского). Унг-хан был в дружбе с ханом Меркитским, по этой причине Унг-хан выпросил себе Бурте-Кучин, и отправил ее к Чингиз-хану, потому что Унг-хан был другом отцу Чингиз-ханову, Исукей-багадуру. Бурте-Кучин, находясь в пути, родила Джучи-хана. Так как в том месте не было колыбели, в которую бы положить его, то из опасения, что он не занемог, велели сделать из теста корзину, и в нее положили его и принесли домой. Чингиз-хан, увидев этого своего сына, сказал: «к нам благополучно прибыл новый гость!» Монголы на своем языке гостя, в первый раз пришедшего, называют словом джучи. По такому обстоятельству дано этому сыну имя Джучи. Известно, что Джучи-хан умер прежде своего отца. Главныя обстоятельства его жизни описаны в истории Чингиз-хана, а потому наш рассказ о нем здесь короток.

Ханствование Берке-хана, сына Джучи-ханова в Дешт-Кипчаке

По смерти Бату-хана, Менгу-каан сделал Кипчакским ханом Сартака, сына Бату-ханова: но он умер прежде вступления на престол ханства. После него избрали в ханы младшего его брата Улакыча, но и Улакыч в скором времени умер. После него Менгу-каан сделал ханом Берке-хана, сына Джучи-ханова.

Берке-хан, сделавшись ханом, сделал большой пир, роздал много даров, за всеми старшими и младшими своими братьями утвердил те уделы, которые дал им Бату-хан. К каану послал большие дары. После сего, в один из [152] дней, Всевышний Господь вложил в сердце Берке-хана любовь к мусульманству, и он узнал, что его вера была неистинна. Это было так: в одно время Берке-хан отправился в город Сарайчик, основанный старшим его братом; здесь он увидел большой караван, прибывший из Бухары. Из этого каравана, он призвал к себе, в уединенное от людей место, двух хороших человек, и спросил у них об учении и правилах мусульманства. Эти люди хорошо объяснили ему, в чем состоит мусульманство. Счастливец государь, этот Берке-хан, от искреннего сердца, сделался мусульманином. Призвав после сего младшего из своих братьев, Тугай-Тимура, он пересказал ему свою тайну, и этот тоже сделался Мусульманином. Потом он объявил народу веру ислама и, как скоро узнавал где неверующих, поступал с ними жестоко, притеснял их. Напоследок в его благородном теле открылась болезнь колика, и от нея он, в шестьсот шестьдесят четвертому году (1265-6 Р.Х.) перешел к милосердию Божию. Царствование его продолжалось двадцать пять лет.

Ханствование Бирди-бек-хана, сына Джани-бекова.

После смерти Джани-бека, Бирдибек-хан прибыл из Адзербайджана (Тебриза) в Сарайчик; три дня продолжался траур. По окончании траура все царевичи и эмиры поставили Бирди-бека в ханы. Бирди-бек был человек жестокий, нечестивый, с душой черной, злорадной. Из своих братьев, и старших и младших, из близких родственников, никого не пощадил, всех предал смерти; желая [156] упрочить за собой государство, он не понимал, что здешняя жизнь преходяща. В самом деле царствование его не продолжалось и двух лет: он умер в семьсот шестьдесят втором году (1361 Р. Х.). Бирди-беком кончилась прямая линия детей Саин-хановых. Ныне между Узьбеками есть пословица: «в Бирди-беке ссечен ствол гранатового дерева». После него в Дешт-Кипчаке царствовали потомки других сынов Джучи-хановых.

Глава осьмая.

История Суфиян-хана.

После того возвели на ханский престол Суфиян-хана и отдали ему Ургендж; Везир, Янга-Шагр, Терсек в Хорасане, также Дарун и Манкышлакских Тюркменов взяли внуки Берке-султана, из которых главным был Султан-гази. Дети Аменк-хана заняли стоящие по берегам реки города: Хиву, Гезарасп, Кат, Булдусаз, Никчегу; стоящие в горах: Баг-абад, Нисай, Эсюрд, Джегарду, Мегину, Чегчу; и, наконец Тюркменов, живших в Абул-хане и Дабистане. Все эти владения разделивши между собою, соответственно степени права каждого, четыре сына Аменк-хановы жили с спокойным сердцем.

В Абуль-хане в то время жило Тюркменское племя Ирсары: Суфиян-хан отправил к ним человека с такими словами: «Божественный закон установил давать закат (сороковину): Потому вы из своего имения каждогодно должны давать сороковину; а я тогда не буду посылать от себя людей, с тем, чтобы они хищнически собирали ее». Тюркмены изъявили покорность этому распоряжению и каждый год с своих имений охотно доставляли хану зякат. Так они делали в продолжение нескольких лет. Суфиян, отправляя людей для сбора дани, в большие участки посылал по человеку в два или даже три малые участка. В один год он также распорядил сбором. Когда сборщики отправились, их всех, и хороших и дурных, по счету оказалось сорок человек. Каждый из них объезжал все деревни: побывав в одной и обобрав ее, отправлялся в другую. Джигиты Тюркменские сделали заговор между собою, и каждый из них убивал комиссара, когда он являлся в его жительство. Чрез несколько времени довели это до сведения хана. Сильно раздраженный [183] таким поступком Тюркменов, хан с четырьмя своими младшими братьями взял конницу и отправился в Абуль-хан.

В то время переезд из Ургенджа в Абуль-хан был как переезд из села в село, потому что река Аму от крепости Ургендчской текла к восточной стороне горы Абуль-хана; от подошвы этой горы она, обогнувши на южную сторону, шла к западу, отселе текла к Угурдже и вливалась в Мазандаранское море. На обеих сторонах Аму, до самой Угурджи, были нивы, виноградники и деревья. Весною жители выходили на места возвышенныя; когда являлись мухи и слепни, люди, имевшие стада, уходили к дальним колодцам, находящимся на расстоянии от реки почти на два дневные пути, когда же прекращался овод, они приходили опять на берега реки. Обработанность и населенность страны превосходили описание. По обеим сторонам реки от Пишкара до Кара-Киджита, жило поколение Адаклы-Хызр, или от Кара-Киджита до западной стороны горы Абюль-хана, по обоим берегам реки жило поколение Алий. Отселе до того места, где река вливалась в море, жили верблюдоводы. Но обратимся к нашему рассказу.

Каждый из начальников войска, по прибытии на границу Тюркменской земли, построясь в ряды, (каждый) с своей стороны, отрядил наездников для нападения. Ирсари и Хорасанские Салуры жили вперемежку один с другими. Успех нападения был таков, что нападшие не могли увести с собою всего скота, малолетних детей побрали в плен; некоторые спаслись бегством в одно место, в котором не подвергались наездам по неудобству проехать туда на коне; там, на северной стороне Абуль-хана, есть безопасная долина. Между ею и Абуль-ханом идет дорога, на три дня для верхового ездока; ее называют Джутак. Невыгода проезда по тому пути та, что неприятель, не запасшись водою, если бы захотел овладеть сим местом, то хотя бы [184] сто лет трудился взять его, не успел бы: там идет одна тропинка, по которой проходит один только вьючный верблюд. Мне убогому приводилось много раз видеть этот путь. Тюркмены ушли в это место и там скрылись. Хан, когда собрались его наездники, осадил Джутак. Тюркмены держались в нем около двух дней; но от недостатка воды пришли в изнеможение. Семеро из старейшин их спустились в горы и поспешно отправились в стан Акатай-хана. Изъявив ему свою покорность, они говорили: мы слыхали, что в земле Узьбеков дом и все владение принадлежат младшему сыну; начиная с отца, все старшие братья оказывают почет младшему брату. По рассказам известно нам, что ты младший из сынов, оставшихся после Аменк-хана. Потому мы ныне умоляем тебя: испроси у старших братьев твоих прощение нам в вине нашей. Все мы клянемся, что будем преданы тебе, и что наши потомки будут покорны каждому потомку Акатай-ханову и никогда не отвратят от них лица своего. Акатай-хан послал этих людей назад, велел им представить к себе всех людей способных к делам. Они, явясь к Акатай-хану, дали пред Кораном клятву на покорность ему. Акатай-хан, оставив Тюркменов в своем стане, отправился к старшему своему брату Суфияну и просил прощения Тюркменам в преступлениях их, и он простил им. От него он ходил к Бучаге-хану, потом к ставке Аваниш-хана и Кал-хана; все они сказали: «для тебя мы прощаем их и забываем вины их: делай с ними как знаешь». Акатай-хан, возвратившись в свой стан, рассказал Тюркменам, что видел и слышал. Сердца их готовы были разорваться от радости. После того он рассказал Тюркменам: «Старший мой брат простил вам вину; так вы теперь что дадите за провинность?» Они отвечали: «что прикажите нам, то мы и дадим». Акатай-хан спросил: сколько человек из ханских нукеров убили вы? Тюркмены, сосчитавши их, [185] отвечали: «сорок человек, и хороших, и худых». Султан сказал: «Так вот решение: нынешний год вы уже поплатились, потерпев разорение от наезда на вас. В следующий год – Бог велит – в уплату за кровь каждого убитого дайте моему брату тысячу овец. А на следующее время сколько вам давать, о том вы сами переговорите с моим братом». Они охотно приняли это условие. Потому Хорасанские Салуры обещались дать шестнадцать тысяч овец, поколения Теке-Сарык и Ямут – восемь тысяч овец, поколение Ирсари должно было дать шестнадцать тысяч овец. Все названныя здесь подданныя поколения составляют один урук: всех их называют каменными Салурами. Хан возвратился в Ургендж; в следующий год он посылал сборщиков подати и десять первостепенных князей Тюркменских сполна отдали сборщикам сорок тысяч овец и с большими дарами представлялись хану; во второй год хан опять отправил к ним человека с данью, они опять ее внесли. Эти сорок тысяч овец оставались на их шее до нескольких раз.

Скажем здесь также о количестве дани, доставляемой прочими Тюркменами. По прошествии нескольких годов после сих событий, разложена была дань и на прочих Тюркменов, какую они должны были вносить по расчету соразмерно числу человек и количеству их скота. Поколение Ички-Салур доставляло хану шестнадцать тысяч овец и сверх того тысячу шестьсот овец для зареза на ханскую кухню. Эту последнюю дань называли котловыми овцами, а те шестнадцать тысяч овец назвали податными овцами, и отдавали их на содержание нукеров. Но сверх количества податных овец, которых доставляло каждое поколение Тюркменов, они брали на себя десятую часть из котловых овец: истратив казенных овец, они еще собирали себе, говоря обязанному взносом дани: «ужели не даш ты овцы для зареза к государеву столу?» Поколение Хасан-или [186] доставляло шестнадцать тысяч овец и тысячу шестьсот котловых овец; из них десять тысяч давали поколения Икдур и Чаудур, а четыре тысячи небольшия поколения Арабечи давали четыре тысячи податных овец и четыреста котловых овец. Гоклан давали двенадцать тысяч податных овец, и тысячу двести котловых овец. Адак-или двенадцать тысяч податных овец и тысячу двести котловых овец. На берегах реки Аму жили три поколения Тюркменов, занимавшихся земледелием, которых называли Уч-Ил («три поколения), именно: Хызр-или, Адак-или и Алий-или. С их земледельческих промыслов брали десятину. Тюючи («Занимавшиеся верблюдоводством») и Алий-или платили также и скотом; Адак-или давали воинов.

По прошествии нескольких лет, Суфиян отошел к милосердию Божию.

(пер. Г. С. Саблукова)
Текст воспроизведен по изданию: Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, Хивинского хана // Известия общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете, Том XXI, Вып. 5-6. Казань. 1906

АБУЛЬ-ГАЗИ

РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО ТЮРКОВ

Глава седьмая.

История потомков Джучи-хановых, царствовавших в Дешт-Кипчаке.

Сначала скажем о Джучи-хане. Имя Джучи-хановой матери было Бурте-Кучин. Бурте-Кучин была беременна. В одно время, когда Чингиз-хана не было дома, хан [149] Меркитского народа сделал набег на Чингиз-ханов дом, и, захватив в плен Бурте-Кучин, увел ее с собой. Старшая сестра Бурте-Кучин была женой Унг-хана (Кераитского). Унг-хан был в дружбе с ханом Меркитским, по этой причине Унг-хан выпросил себе Бурте-Кучин, и отправил ее к Чингиз-хану, потому что Унг-хан был другом отцу Чингиз-ханову, Исукей-багадуру. Бурте-Кучин, находясь в пути, родила Джучи-хана. Так как в том месте не было колыбели, в которую бы положить его, то из опасения, что он не занемог, велели сделать из теста корзину, и в нее положили его и принесли домой. Чингиз-хан, увидев этого своего сына, сказал: «к нам благополучно прибыл новый гость!» Монголы на своем языке гостя, в первый раз пришедшего, называют словом джучи. По такому обстоятельству дано этому сыну имя Джучи. Известно, что Джучи-хан умер прежде своего отца. Главныя обстоятельства его жизни описаны в истории Чингиз-хана, а потому наш рассказ о нем здесь короток.