17 марта 1833 года Гете написал Вильгельму Гумбольдту важное по значимости, часто цитируемое письмо, в котором он говорит: "Древние говорят, что животные обучаются с помощью своих органов. Добавлю к этому: люди также, но они имеют преимущество в том, что могут вновь обучать свои органы". Помня о том, что мудрец Гете написал эти строки за пять дней до своей смерти, мы можем считать их своего рода завещанием нам.

Это положение объясняет не только человеческую способность к учебе, но и саму специфику человека. Животное ведет себя так, как велят ему его органы, то есть соответственно своему виду и в рамках своего существования. Но человек - это открытая дверь, через которую могут входить и выходить формирующие его силы. Это означает, что он не должен ограничиваться прирожденными способностями. К тому же они довольно жалкие по сравнению со способностями животных. Человек может приобрести новые способности.

Что открывает ему эту грандиозную возможность? Гортань, которую мы, как уже сказано, должны рассматривать как центр формо- и речеобразующих сил. Человеческая гортань образует таким образом входную дверь для способности человека обучаться чему бы то ни было.

Время наиболее интенсивной учебы приходится не первые годы жизни. Однако вначале ребенок учится ходить прямо, а не говорить. В соответствии с этим вначале стоит вовсе не слово, а движение. Человек сначала отодвигает на некоторое время усвоение языка. Это происходит не только потому, что для этого еще отсутствуют физиологические предпосылки, но и потому, что усвоение языка должно сопровождаться движением членов тела. Движения членов тела - это немой язык, подготавливающий путь к языку, звучащему вовне. Понятие "язык" нужно охватывать гораздо шире. По существу, гортань образует опосредованным путем орган, принимающий все то, что вбирает в себя ребенок в первые годы жизни, копируя окружающих, причем не только их душевную, но и телесную сущность.

Так, материнский язык, который учит ребенок, формирует не только его душу, но и тело. Соки в организме движутся в зависимости от языковой среды, в который вырастает ребенок - славянской, романской или германской.

Кроме того, ребенок учится у совершенно конкретных людей. Он вбирает в себя, в зависимости от собственных наклонностей, тот или иной способ поведения, который оказывает значительное влияние на собственное поведение и жизненные функции тела. При этом важно вовсе не содержание того, что говорится, а скорее форма. На волнах голоса, артикуляции звуков в детскую душу вливается нравственность, от качества которой зависит бесконечно больше, чем от содержания. Этот поток не останавливается при каком-то мимолетном настроении, он переходит в общую физическую и духовную структуру ребенка. Послушаем, что говорит об этом Штайнер: "Когда человек слышит речь, в которой бурлит страсть, гнев, бешенство, то он вбирает в себя то, чего не допускает животное. Животное может только формироваться на основе гортани и соседних органов; человек же вбирает в себя гнев, страсть, исходящие из его окружения, они вливаются в формы, вплоть до самых внешних структур ткани. Если человек в своем окружении слышит только спокойные речи, то они входят в структуру всех его тканей, даже наиболее тонких".¹⁴ Рудольф Штайнер показывает здесь, как силы наследственности, формирующие человека, изменяются под воздействием среды, особенно манеры разговаривать в присутствии ребенка. Позже мы учимся совершенно иначе, чем в первые годы жизни, потому что мы забываем непосредственный процесс учебы.

Выучившийся вновь скользит вниз, в глубину забвения, и благодаря этому возникают способности и телесные формы. Позже ситуация меняется. Сознательная учеба все больше выходит на передний план. Но всегда мы связываем сознательное и бессознательное через воспоминание. Забывая и вспоминая забытое, мы формируем пестрые наслоения наших знаний и навыков. Этой способности к учебе человек обязан в первую очередь вовсе не своему мозгу или чувствам, а гортани. Ведь вся учеба - это модификация эфирной субстанции, которой открывает ворота гортань.