Биография Хайдеггера

Мартин Хайдеггер (1889-1976) – немецкий философ, уже при жизни завоевавший славу «властителя дум». Родился Мартин Хайдеггер на юге Германии, в городе Месскирхе в бедной католической семье. Отсутствие интеллектуальной атмосферы в семье (отец Хайдеггера – ремесленник, а мать – крестьянка) не помешало амбициозному юноше закончить философский факультет Фрайбургского университета и защитить две диссертации: «Учение о суждении в психологизме» (1913) и «Учение Дунса Скотта о категориях и значении» (1915). Единство философского и филологического подходов к анализу текста, проявившееся в выборе диссертационных тем, характерно для всего творчества мыслителя. Подобно Ницше, Хайдеггер требует вдумчивого и неспешного прочтения, подтверждая своими произведениями тезис: «В философских гонках выигрывает тот, кто может бежать медленнее всех». В работе «Бытие и время» (1927) Хайдеггер возобновляет интерес к основному вопросу метафизики: вопросу об истине и смысле бытия. Бытие становится доступным только через человека, который изначально погружен в бытие и обладает возможностью услышать голос бытия. А для того, чтобы откликнуться на голос бытия, необходимо вернуться к истокам, хранящимся в символическом пространстве Слова. Философия в понимании Хайдеггера ближе всего к искусству: она не сводима ни к науке, ни к форме мировоззрения, но представляет собой фундаментальный способ бытия человека: «Философия — последнее выговаривание и последний спор человека, захватывающие его целиком и постоянно».

I .Ответить на вопросы к фрагменту из работы Хайдеггера «Основные понятия метафизики»:

1) В чем находится источник множества философских позиций?

2) В чем заключается различие философских положений от научных?

3) Достигла ли философия статуса абсолютной науки? Достижима ли данная цель для философии?

4) Почему измерение ценности философии идеей науки есть принижение существа философии?

5) Чем отличается определение мировоззрения от сущности науки?

6) С чем сравнивает Хайдеггер философию? И почему данное сравнение относится к окольному пути в поиске сущности философии?

7) К какому открытию привело автора определение философии в качестве философствования?

8) Какие выражения в адрес человека приводит Хайдеггер?

9) Почему философия захватывает человека целиком и постоянно, а не в свободные часы, когда «нет смысла идти домой»?

10) Можно ли стать философом способом обучения?

11) Какие три вопроса являются метафизическими? И можно ли их отнести к разряду отвлеченных вопросов в жизни человека?

12) Что означает слово «ностальгия»?

13) Как вы понимаете изречение Новалиса «Философия есть ностальгия»?

14) Что означает выражение – «повсюду быть дома»?

15) Что, по мнению Хайдеггера, можно назвать «сестрой философии», а что «служанкой философии»?

16) Какой смысл вкладывает автор в конечность человеческого бытии и почему этот смысл нужно сохранять?

17) В каком настроении человек ближе всего к существу всех вещей и к миру в целом?

18) К чему и каким способом философия пробуждает человека?

19) Какие три вопроса открывают верный путь к дому бытия?

20) К какому вопросу пришел Хайдеггер, отвечая на вопрос «Что такое метафизика?»?

Фрагмент из работы Хайдеггера «Основные понятия метафизики»

«§ 1. Несравнимость философии

а) Философия — ни наука, ни мировоззренческая проповедь

«Наш курс объявлен под названием «Основные понятия метафизики». Это название мало о чем дает догадываться, при том что по своей форме оно совершенно ясно. Оно как будто бы похоже на другие названия курсов: Первоначала зоологии, Основоположения лингвистики, Очерк истории реформации и подобное. Мы понимаем: перед нами отчетливо очерченная дисциплина, именуемая «метафизикой». Дело идет теперь о том, чтобы в рамках одного семестра представить — опуская многочи­сленные подробности — ее важнейшие понятия. Поскольку же метафи­зика — центральное учение всей философии, то разбор ее основных черт превращается в сжатое изложение главного содержания философии. Раз философия по отношению к так называемым частным наукам есть наука общего характера, наши занятия благодаря ей обретут должную широту и закругленность. Все в полном порядке — и университетская фабрика может начинать.

Да она давно уже и начала, и работает так ходко, что некоторые даже начинают чуять в ее гонке какую-то опустошенность и потерян­ность. Может быть, что-то сломалось в самих недрах механизма? Не­ужели его удерживают от развала уже только навязчивость и банальность организации и сложившегося уклада? Неужели в глубине всего этого занятия засели фальшь и тайное отчаяние? А что если разговоры о метафизике как надежно очерченном разделе философских знаний — предрассудок и философия как преподаваемая и изучаемая наука — видимость?

Впрочем, какая надобность еще и специально констатировать подо­бные вещи? Всякий и так давно знает, что в философии, тем более в метафизике, все шатко, несчетные разные концепции, позиции и школы сталкиваются и раздирают друг друга — сомнительная сумятица мне­ний в сравнении с однозначными истинами и достижениями, с выверен­ными, как говорится, результатами наук. Вот где источник всей беды. Философия, а прежде всего именно метафизика, просто пока еще не достигла зрелости науки. Она движется на каком-то отсталом этапе. Что она пытается сделать со времен Декарта, с начала Нового времени, подняться до ранга науки, абсолютной науки, ей пока не удалось. Так что нам надо просто все силы положить на то, чтобы она в один прекрасный день достигла успеха. Когда-нибудь она твердо встанет на ноги и пойдет выверенным путем науки — на благо человечества. Тогда мы узнаем, что такое философия.

Или все надежды на философию как абсолютную науку— одно суеверие? Скажем, не только потому, что одиночка или отдельная школа никогда не достигнут этой цели, но и потому, что сама постановка такой цели — принципиальный промах и непризнание глубочайшего существа философии. Философия как абсолютная наука — высокий, непревосходимый идеал. Так кажется. И все-таки, возможно, измерение ценности философии идеей науки есть уже фатальнейшее принижение ее подлиннейшего существа.

Если, однако, философия вообще и в принципе не наука, к чему она тогда, на что она тогда еше имеет право в кругу университетских наук? Не оказывается ли тогда философия просто проповедью некоего мировоззрения? А мировоззрение? Что оно такое, как не личное убеждение отдельного мыслителя, приведенное в систему и на некоторое время сплачивающее горстку приверженцев, которые вскоре сами построят свои системы? Не обстоит ли тогда дело с философией словно на какой-то большой ярмарке?

В конечном счете истолкование философии как мировоззренческой проповеди — ничуть не меньшее заблуждение, чем ее характеристика как науки. Философия (метафизика) — ни наука, ни мировоззренческая проповедь. Что в таком случае остается на ее долю? Для начала мы делаем лишь то негативное заявление, что в подобные рамки ее не вгонишь. Может быть, она не поддается определению через что-то другое, а только через саму себя и в качестве самой себя — вне сравнения с чем-либо, из чего можно было бы добыть ее позитивное определение. В таком случае философия есть нечто самостоятельное, последнее.

Ь) К сущностному определению философии не ведет окольный путь сравнения с искусством и религией

Философия вообще не сравнима ни с чем другим? Может быть, все-таки сравнима, пускай лишь негативно, с искусством и с религией, под которой мы понимаем не церковную систему. Почему же тогда нельзя было точно так же сравнить философию с наукой? Но ведь мы не сравнивали философию с наукой, мы хотели определить ее как науку. Тем более не собираемся мы и определять философию как искусство или как религию. При всем том сравнение философии с наукой есть неоправданное снижение ее существа, а сравнение с искусством и религией, напротив, — оправданное и необходимое приравнивание по существу. Равенство, однако, не означает здесь одинаковости.

Стало быть, мы сумеем обходным путем через искусство и религию уловить философию в ее существе? Но не говоря даже о всех трудностях, которые сулит подобный путь, мы посредством новых сравнений опять не схватим существо философии — сколь ни близко соседствуют с ней искусство и религия,— если прежде уже не увидим это существо в лицо. Ведь только тогда мы сумеем отличить от него искусство и религию. Так что и здесь нам дорога закрыта, хотя на нашем пути нам встретится то и другое, искусство и религия.

Опять и опять во всех подобных попытках постичь философию путем сравнения мы оказываемся отброшены назад. Обнаруживается: все эти пути, по существу,— никуда не ведущие окольные пути. Постоянно отбрасываемые назад с нашим вопросом, что такое философия, что такое метафизика сама по себе, мы оказываемся загнаны в тесноту. На каком опыте нам узнать, что такое сама по себе философия, если нам приходится отказаться от всякого окольного пути?

с) Подход к сущностному определению философии путем историог­рафической ориентировки как иллюзия

Остается последний выход: осведомиться у истории. Философия — если таковая существует — возникла все-таки не вчера. Делается даже странно, почему мы сразу не направились этим путем, через историю, вместо того чтобы мучить себя бесполезными вопросами. Сориентиро­вавшись при помощи историографии, мы сразу же получим разъяснение относительно метафизики. Мы можем спросить о трех вещах: 1) Откуда идет слово «метафизика» и каково его ближайшее значение? Нам пред­станет тут удивительная история удивительного слова. 2) Мы сможем, оперевшись на простое словесное значение, проникнуть в то, что опреде­ляется как метафизика. Мы познакомимся с одной из философских дисциплин. 3) Наконец, через это определение мы сумеем пробиться к самой названной здесь вещи.

Ясная и содержательная задача. Только никакая историография еще не даст нам почувствовать, что такое сама по себе метафизика, если мы заранее уже этого не знаем. Без такого знания все сведения из истории философии остаются для нас немы. Мы знакомимся с мнениями о мета­физике, а не с ней самой. Так что и этот оставшийся напоследок путь ведет в тупик. Хуже того, он таит в себе самый большой обман, постоянно создавая иллюзию, будто историографические сведения по­зволяют нам знать, понимать, иметь то, что мы ищем.