«Мы производим то, в чем нет никакой нужды, что не соответствует никакой пользе, но производим это, потому что имеется техническая возможность сделать это, и нужно использовать эту техническую возможность, нужно устремиться в этом направлении неумолимо и абсурдно. Так же и используем продукт, в котором никто не нуждается, тем же самым абсурдным и непреклонным образом. Вот три примера. Во Франции широко пропагандировали расширение телефонной сети. Удвоили в течение десяти лет число обладателей телефонов. Сегодня подключено к работе двадцать миллионов аппаратов. К несчастью, констатируется бедственная ситуация: французы не звонят! Статистика на 1982 г. дает 1,3 соединения в день на один аппарат. Что явно незначительно. Что же тогда решили? Приостановиться? Вовсе нет. Эту информацию убирают, и техники решают, что нужно достигнуть цифры в двадцать пять миллионов аппаратов в 1985 г., т.е. практически один аппарат на каждую семью. Но это будет означать новое уменьшение среднего уровня использования телефона. Тогда, чтобы компенсировать этот дефицит, выдвинули гениальную идею создавать ситуации, при которых французы будут вынуждены звонить. И это — один из важнейших мотивов создания системы, ради которой развернули усиленную международную пропаганду — Телетель. Это предполагает комбинацию телефона, компьютера и телевизора (а чтобы развивать систему, предполагают бесплатно снабжать столами для компьютеров). Благодаря этой системе вы можете одним телефонным звонком соединиться с номером телефона вашего корреспондента, получить расписание поездов или самолетов, узнать цены товаров на рынке, программы кино и телевидения... Но нужно заставить потребителя использовать эту систему. И вот уже рассматривают очень серьезно вопрос о ликвидации печатных ежегодников — справочников телефонов, расписания железных дорог и другой информации... Пользователь, следовательно, будет вынужден звонить по телефону, как только ему понадобится какая-либо информация, справка. И в это время средняя цифра использования телефона будет улучшаться. Будет оправдан неизбежный технический прогрессю <…>

Наконец, последний пример... Речь идет о радио и телевидении. Я могу рассматривать эту систему на двух уровнях. Сначала — уровень существующих крупных систем, так, например, «сети» во Франции. Мой вопрос заключается в следующем: у нас есть великолепные аппараты, их следует использовать, это императив — передавать 18 часов в сутки информацию, спектакли, песни, беседы, интервью, фильмы, последние известия, советы по здоровью или кухне... Но нужно передавать каждый день и каждый день — что-то новое. Итак, потребители попадают в ужасный переплет. Нужно. Значит, не важно что, лишь бы экран не был пуст. А поскольку совершенно невозможно находить каждый день что-то настоящее, красивое, умное, новое, что-нибудь, что стоит показывать, передавать... то заполняют экраны глупостями. <…>

Я затрагиваю здесь вопрос, который кажется собственно философским. Становится ли человек благодаря техническим средствам бо­лее гуманным? Придем ли мы к своего рода мутации человеческого существа? Позволит ли техника выполнить древний гуманный проект? Это было, в частности, верой Тейяра де Шардена... На конкретном примере современного искусства видно, что техника совершила радикальный разрыв и самые современные технические средства, используемые в искусстве (музыке, живописи, скульптуре, архитектуре), привели, к созданию продукции которая, строго говоря, ничего общего не имеет с тем, что человек продолжает, по крайней мере, на протяжении пяти тысяч лет, считать творениями искусства, т.е. которые обладают смыслом, красотою, гармонией, связью со счастьем, возвышенностью духовных состояний. Современное искусство предстает совершенно противоположным всему этому. Мы не будем говорить, следовательно, что техническое искусство не является искусством, а лишь что все реализованное очень далеко от выполнения гуманного проекта античности, противоречит ему во всем и разрушает его.

При всем при этом, стал ли человек «более гуманным»? Я приведу пример, который я уже часто приводил, потому что он кажется мне очень показательным. Крупный французский журнал в 60-х годах, в самом начале генетических манипуляций, провел опрос двух десятков нобелевских лауреатов — биологов, химиков, генетиков и т.д. — по вопросу о будущем технических средств, которые они начали использовать, и о человеческой модели, которую могли надеяться отработать с помощью манипуляций над эмбрионами. Так вот, как вопросы, так и ответы этих великих ученых были совершенно пусты. Они оказались неспособными (за исключением банальностей вроде того, что они хотели бы сделать человека лучше и умнее) сказать, какая человеческая модель казалась им желательнее.

В действительности никто точно не знает, что означает заявление, что человек должен стать более гуманным... Для Гитлера это означало арийскую генетическую селекцию... Следовательно, неизвестно, что делать с этими замечательными и удивительно эффективными средствами. Это означает, что будет создаваться что попало (вовсе не обязательно создадут Франкенштейнов). Но в мою задачу не входит исследовать подобный объект: прямой вопрос, которым я задаюсь перед лицом сегодняшних технических средств, воздействующих на существующего человека, ребенка и взрослого, и обусловливающих их вероятное развитие, это вопрос о типе человека, который создан и действительности в миллионах экземпляров, уже теперь, и без малейшего вмешательства генетики. Итак, я характеризую этого человека таким, каким я его встречаю, человеком очарованным, ошарашенным, завлеченным.

Человек нашего общества, после периода одержимости в труде, превратился в человека, очарованного разнообразием картинок, интенсивностью шумов, дисперсией информации. В этих трех областях речь идет о воздействии технических средств на любого человека, даже если он не увлечен телевидением или спектаклями. Он буквально не может избежать этого. Я думаю о всеобщем усилении шума во всех формах современной музыки.

Конечно, кто-то скажет: «Это не вина техники, это человек, пользователь включает свой приемник на полную мощь» (когда речь не идет о концерте). Но именно это мне и кажется вызывающим беспокойство. Именно факт, что слушатель требует, чтобы его снабжали музыкой, полностью давящей, разрушающей сознание, и именно этим он очарован. Он находится в состоянии наркомана, который не желает ничего другого. А что мне кажется одновременно худшим и самым показа­тельным в подобной ситуации, так это — развитие «плейера». Становится абсурдным и сумасшедшим положение, когда констатируешь, что молодые просто не могут прожить часа без этой музыки, которая расп­лющивает мозг. Они настолько отравлены этим шумом, который стирает все остальное, что они нуждаются в нем в поезде, в машине... Они не могут вырваться больше из этого магнетизма, который мешает им осознавать внешний мир, получать другие впечатления, жить в реальном мире, выбраться из своей одержимости. Этот шум... удваивает шум городской среды. Обычно все согласны с тезисом о вредности этого постоянного шума (автомобили, рабочие станки...) и даже иногда борются против него. Но вот музыка навязывает другой отвратительный шум и еще более вредный, потому что он добровольно выбран.

То же самое происходит со вторжением картинок, не только тех, которые распространяются на телевидении или в кино, а картинок рекламы, например, которые уже не являются рекламой нейтральной и неподвижной, изображаемой настенными афишами, а двигающейся и активной, следовательно, чрезвычайно привлекательной. Картинки закабаляют внимание и в то же время развлекают. Человек захвачен вселенной случайных и массово навязываемых возможностей. Конечно, я вовсе не хочу сказать, что подобная реклама заставляет покупать слушателя продукт. Вопрос не в этом. Но многочисленность этих захватывающих картинок растворяет, удерживает человека в полностью искусственной вселенной. Здесь нет никакой рефлексии, никакого выбора, никакого возможного обсуждения. Так что такая реклама вовсе не безобидна. Если она преуспевает, так потому что учитывает реальности современного человека, его недостатки, его желания. А когда имеется тема насилия (очень характерны рекламные серии по различным объектам, но вращающимся вокруг императива: «Будьте современны», — и имеющие в своей основе, все без исключения, картинки агрессивности, завоевания, могущества, насилия), а с другой стороны, представлена, хотя и намного меньше, тема мужчин и женщин идиллически счастливых, красивых и т.д., т.е. имеется и целое рекламное течение, пропагандирующее дружбу, гостеприимство, знакомство как раз по поводу того, что напоминает такое отношение менее всего.

А компьютер становится настоящим ассистентом, необходимым по мере того, как излишество информации грозит для нормального че­ловека превратиться в дезинформацию. К счастью, эта информация будет получена, полностью записана, усвоена и будет постоянно находиться в вашем распоряжении благодаря системе памяти. Но и здесь чудеса означают, что человек предстает неимущим. Компьютер не есть инструмент, который находится только на службе человека. У него имеется своя собственная функция, а человек лишается своей специфической власти выбора и хранения информации и ее комбинирования. А это абсолютно не та же самая операция, которая возлагается на компьютер. Она качественно изменяется по мере того, как в распределение и составление информации человеком вторгается главный субъективный фактор, неизбежно отсутствующий у аппарата. Именно этот субъективный фактор делает информацию, составленную человеком, увязанной с принятием решений. Решение никогда не входило в задачу проблемы (которая может осуществляться компьютером), а всегда являлось «решением», составляющим «гордиев узел».

Все эти примеры приведены для того, чтобы дать понять, что я подразумеваю под очарованным человеком. Это окружение из шума и картинок настолько захватывающе, суггестивно и развлекающе, что человек не может жить в стиле отстраненности, созерцания, размышления, а вынужден поддерживать стиль немедленности, очевидности и гипнотической деятельности…»[1].

II. Написать эссе на тему:

Как я понимаю слова Фридриха Ницше: «Голос красоты говорит тихо: он проникает только в самые чуткие души»?

Вариант №2